Глава 13

Я возвращался в Лос-Анджелес по Фривею. Внезапно зазвонил телефон. Я взглянул на часы. Было начало первого. Кто мог звонить мне в такое время?

Оказалось, звонил Гидеон Чейм.

– Какого черта вам нужно? – рявкнул я.

Настроение у меня было скверное. Я только что убил Рыкуна. Насмотрелся на окровавленный труп Маккиффера. Удручало, что он уже не сможет закончить свой рассказ. Естественно, мне было не до любезностей.

– Вы должны приехать ко мне! – закричал Гидеон.

– Перестаньте орать, черт вас возьми! С чего это я должен приезжать?

– По телефону сказать не могу. Но приехать вы должны.

– Должен! Как бы не так! Я еду в полицию писать рапорт, и у меня полно других дел. Мне некогда с вами встречаться.

– Пожалуйста, мистер Скотт. Дело очень важное. Мне нужно поговорить с вами. Кое-что произошло.

– И что же?

– Ну... это касается мистера Джелликоу. Так вы приедете?

Я произнес любимое ругательство Маккиффера. Но розыск Джелликоу как-никак был моей главной задачей в этом осложнившемся деле.

– Вы знаете, где он? – спросил я Чейма.

– Нет... но речь идет о нем.

В тот момент я находился в нескольких кварталах от поворота на Пасадину.

– Буду минут через пятнадцать – двадцать. Но смотрите, если дело не столь важное, как вы утверждаете...

– Важное. Пожалуйста, поторопитесь.

На первый взгляд в палате номер 16 все было так, как и в предыдущие мои визиты. Но я быстро заметил разницу. Чейм, видимо, здорово ворочался в постели, потому что одеяло было скомкано, а в углу палаты валялся вдребезги разбитый стакан. Чейм сидел, выпрямившись, стиснув челюсти. Нахмуренные крылатые брови почти закрывали глаза. Он нервно тер руки.

– Приятно видеть, что вы разрядились, – заметил я. – Так что же такого ужасного произошло?

– Меня шантажируют.

Должен признаться, новость меня заинтересовала.

– Вы не шутите? Кто вас шантажирует?

– Уилфред Джелликоу. Кто ж еще, черт возьми!

– Могут и другие найтись. Почему вы решили, что это Джелликоу?

– Он мне звонил. Потребовал сто тысяч долларов. Сто тысяч!

– И когда вы должны подготовить эти сто тысяч? И как будете их передавать?

– Он дал мне два дня, чтобы подготовить деньги. А как их передать, разговора пока не было. Через два дня Джелликоу позвонит. Подлец! Мерзкий, неблагодарный...

– Успокойтесь. Вы все твердите: Джелликоу да Джелликоу. А звонивший сказал, что он Джелликоу?

– Нет, конечно. Голос был приглушенный, но... кто, кроме него, это мог быть? Он – единственный, у кого есть доступ... – Чейм осекся.

Я улыбнулся:

– Кажется, я понимаю. Доступ к чему?

– Он знал... знает... некоторые факты, которые я... которые нельзя разглашать. И чтобы сохранить их в тайне, мне придется ему платить. – Гидеон выругался. – И, наверное, регулярно. Если только вы не избавите меня от этого сукиного сына.

Я продолжал улыбаться:

– А как он обнаружил эти ужасные факты про вас, мистер Чейм?

– Да из рукописи, конечно, будь она неладна! Поэтому я и уверен, что звонил Уилфред.

– Вы говорите о рукописи "Я"? Об автобиографии Гидеона Чейма?

– Конечно. О чем же еще?

– И фактическом материале, о котором вы упоминали?

– Ну да, черт возьми! Но главное – сама рукопись. Эти сведения он взял из нее.

– Забавно.

– Вы что, не понимаете, кретин? Рукопись должна быть опубликована посмертно. Никто не должен пока ее читать, и уж, конечно, не публика. – Он судорожно глотнул воздух, положив руку на сердце.

– А это может случиться в любой момент, – любезно заметил я, – если вы немного не остынете. Так что... успокойтесь, мистер Чейм, и продолжайте.

– Мне пришлось включить в рукопись факты, эпизоды, касающиеся меня, чтобы читатели поверили, что и все остальное – правда. Но я, разумеется, не хочу, чтобы о них стало известно сейчас.

– Все остальное! То есть нелестные откровения о других людях. О мужчинах, с которыми вы хотели свести счеты. О женщинах, которых вы домогались. О тех, кого вы хотели погубить.

Он ничего не сказал. Но в черных глазах опять полыхнули уже знакомые красноватые отблески. Складки вокруг глаз сбежались, образовав мелкую сетку морщин.

– Воистину вы – сама добродетель. Говорите, близость смерти меняет человека, а? Заставляет осознать свои ошибки? Пробуждает желание исправить все зло, все плохое, что сделано за жизнь. – Я помолчал. – Ладно. Теперь вы – жертва вымогательства. Проблемы с деньгами будут?

– Нет. Дома в сейфе найдется нужная сумма.

– Итак, все, чем мы располагаем, – это голос по телефону. Возможно, это был Уилфред, возможно, нет. Ведь его уже может не быть в живых.

Чейм при этих словах так сильно вздрогнул, что я продолжал чуть ли не веселым тоном:

– Но это всего лишь предположение. Может, он здоров, как никогда. Загвоздка в том, что мы не знаем, кто звонил. Так ведь?

– Да... верно. Голос был тихий и приглушенный.

– Звонивший привел какие-то доказательства, что владеет столь важными для вас материалами, что вы готовы скорее выполнить его требования, чем допустить, чтобы они получили огласку?

– Да, несколько фактов он упомянул.

– В какое время он звонил?

Чейм поднял руку и взглянул на часы:

– Сейчас двенадцать двадцать пять. Я позвонил вам сразу после его звонка. Значит, с полчаса назад.

– Ну, скажем, в двенадцать. Почему в такое странное время? Как вы думаете?

– Не знаю.

– А если это не Джелликоу, кто еще мог вам звонить?

Чейм покачал головой:

– Не представляю. Никто.

– Раньше вас когда-нибудь шантажировали?

– Раньше... Господи! Нет, конечно!

– Каких-нибудь особенностей не заметили? Может, слышалась музыка, голоса? Звонок был местный или междугородный? Не было ли шума, гудков, жужжания, может быть, плохая слышимость?

– Нет, ничего такого. Звонок, как мне кажется, был не междугородный. Обычный звонок, ничем не примечательный.

– Голос мужской?

– Да. В этом я совершенно уверен.

– Ну ладно. Вы меня снова вызвали. На этот раз из-за того, что с вас требуют сотню тысяч долларов. Чего именно вы ожидаете от меня?

– Избавьте меня от этого вымогателя. И конечно, найдите рукопись и фактические материалы.

– Мистер Чейм, со времени моего утреннего визита ничего не изменилось. Вам удивительно трудно это втолковать. Поручение моего клиента – разыскать Джелликоу – по-прежнему моя первоочередная задача.

Чейм запротестовал, лицо его покраснело.

– Тем не менее, – продолжал я, – постараюсь сделать все возможное, чтобы найти вашу злополучную автобиографию. А когда обнаружу Джелликоу, незамедлительно вам сообщу. Если вы не передумали, я буду рассматривать вас как своего клиента и сделаю все, что смогу.

– Этого мне достаточно, – сказал Чейм. Но радости в его голосе не чувствовалось.

– Может быть, обе задачи по сути окажутся одной. Найду Джелликоу – значит, решу и вашу проблему. А может быть, и нет. Но предположим, я удачно выполню ваше поручение. Что я буду от этого иметь?

Честно говоря, меня это не очень интересовало, но хотелось знать, что скажет Чейм.

То, что он сказал, оказалось более важным, чем мне представлялось.

– Все. Все, что у меня есть. Что бы вы ни захотели. Если это, конечно, не превышает моих возможностей. Все-таки я не миллиардер.

– Хорошо. Свои обязательства я выполню. Но берегитесь, если вы что-то от меня утаили!

Сэмсон выглядел усталым. Румяное лицо осунулось, под глазами залегли темные тени. Но держался он не менее бодро и энергично, чем обычно. Когда я вошел, он что-то грозно рычал в телефон, а положив трубку, громко крикнул в соседнюю комнату:

– Принесите еще кофе. Да смотрите, чтоб был горячий на этот раз!

Я уселся верхом на свой стул.

– Маккиффер в морге, – сообщил мне Сэм. – Вскрытие пока не делали, но голова у него пробита. Может, от падения, а может, и от побоев. Самое же главное – сейчас доставят Ладди.

– Неужели поймали?

Сэм кивнул.

– В машине?

– Не совсем. Келли с напарником заметили Ладди, когда ехали по Корал-Драйв. Он как раз выходил из машины. Ребята его задержали, когда он уже шел пешком. Но ты же знаешь, что значит в наше время задержать гражданина, если рядом не оказывается семерых свидетелей, готовых поклясться, что он совершил массовое убийство.

Я кивнул.

– Машина действительно принадлежит Маккифферу, – сухо продолжал Сэм. – Синий "линкольн" с номером FZ-440. Хочешь знать, что сказал Ладди полицейским?

– Горю нетерпением.

– Что он вышел на прогулку. Прибавил, видишь ли, несколько фунтов весу – у него и правда их предостаточно – и теперь вот совершал моцион.

– Не могу представить, чтобы он мог выговорить такое слово.

– Он и не смог. Назвал его "масон". Так вот, значит, он прогуливался и увидел машину, похожую на машину его старого друга Маккиффера. Он заглянул внутрь просто из любопытства. Так и оказалось. Это была машина Маккиффера. Он забеспокоился. Почему вдруг машина Мака оказалась в таком странном месте да еще без Мака?

– Хороший вопрос. Пока он прибудет сюда, у него, держу пари, наберется еще немало таких же.

– Это произойдет с минуты на минуту. Нам тоже надо заготовить несколько хороших вопросов. А почему ты был так уверен, что в машине сидит Ладди или Ладди и Маккиффер – то ли избитый, то ли уже мертвый?

– Нетрудно было догадаться, Сэм. Когда Маккиффер звонил мне, он сказал, что его преследуют Ладди и Рыкун. Он даже думал, что они приделали к его машине какое-нибудь взрывное устройство.

– Мы проверили. "Линкольн" пригнали сюда. Эксперты исследовали отпечатки пальцев, следы крови. Под кузовом обнаружили небольшой передатчик. Но приемника не нашли. И в машине Макги его тоже не было.

– Ладди, конечно, его выбросил. Как выбросил и Маккиффера. Во всяком случае, когда Рыкун обнаружил себя в лесу...

Телефон Сэма зазвонил. Он ответил. Потом положил трубку, потер пальцами глаза.

– Закончим позже, – сказал он. – Кларенс Ладлоу нас ждет. Сейчас он в комнате для допросов с Роулинзом и Ллойдом. Адвокат его скоро приедет, если уже не приехал. – Прикрыв рот рукой, Сэм широко зевнул и поднял на меня карие глаза. – Ты вычислил машину и Ладлоу. И в отношении Маккиффера оказался прав. Есть какие-нибудь хитрые вопросы к Кларенсу?

– Найдется парочка.

– Отлично. Раз уж ты был свидетелем всего, что произошло, может, я и позволю тебе задать их Ладлоу. Во всяком случае, можешь поприсутствовать на этом спектакле.

Роулинз был одним из лучших следователей в отделе и блестяще проводил допросы. Однако при нашем появлении он бросил на Сэма такой взгляд, что мне стало ясно: ничего, кроме жалоб, он от Ладди не услышал.

Я прислонился к стене. Ладди сидел перед длинным столом, непринужденно развалившись на стуле. Роулинз стоял напротив него, а Ллойд сидел слева. Тут же к допросу подключился Сэмсон:

– Мистер Ладлоу, вы ознакомлены со своими правами, в том числе с правом посоветоваться со своим адвокатом и...

– Да-да, капитан. Мне уже два раза об этом напоминали. Так что я в курсе. Могу не отвечать на вопросы и все такое. Но честный гражданин должен помогать следствию. Так что я к вашим услугам.

Ничего нового для себя я не услышал. Поэтому просто стоял и наблюдал за Ладди. Как я уже говорил, это был тупой и ленивый громила. До гения ему было так же далеко, как обыкновенному булыжнику. Но он был не лишен природной хитрости, особого рода интуиции преступника, которая не давала ему запутаться в лабиринте лжи и противоречивых утверждений.

К тому же при необходимости он пускал в ход присущее ему своеобразное топорное обаяние. Но в душе его клокотала злоба, а в жилах текло столько яду, что, укуси он здоровенного буйвола, тот рухнул бы как подкошенный. Из его зловещего нутра исходило нечто, что внешне проявлялось как грубоватый шарм, придурковатый юмор и вкупе с нарочитой непринужденностью и бьющей через край веселостью делало его почти приятным.

Ладди в эту минуту смеялся, хлопая по столу рукой. Сэмсон еще раз сделал попытку доказать, что Маккиффера из его собственной машины выбросил он. И хотелось бы знать, был ли Маккиффер жив или мертв, когда упал на дорогу. Сэм, конечно, сформулировал это мягче, но и этого было достаточно, чтобы Ладди завелся.

– Черт возьми! – загоготал он. – Жалко, что ты коп, а то мы бы с тобой сдружились. Ты, капитан, конечно, так не считаешь, а я, видит бог, считаю. Ну и знатное у тебя чувство юмора! Поискать еще такое! Дела-то, видно, серьезные, а то я бы сказал, что такой веселой ночи у меня сроду не было.

Не хочется повторяться, но чтобы в полной мере оценить поведение и высказывания Ладди, стоит еще раз напомнить, что все современные профессиональные и даже многие непрофессиональные бандиты уверены, что в девяти случаях из десяти им удастся избежать наказания, заморочив головы судьям. Это и дает им возможность вольно обходиться с законом.

Отсмеявшись, Ладди воскликнул:

– Господи, я так ржал, даже в поясницу вступило. Вы позволите мне встать и размяться?

Никто не возражал.

Ладди выпрямился. Он был высоченного роста, чуть ли не шести с половиной футов. Большую часть его веса составляли кости и мышцы, но и жира на нем было достаточно. Особенно в области живота и зада.

Он потянулся, крякнул, нагнулся вперед, назад, как бы разгружая позвоночник. Подвигал из стороны в сторону своим огромным задом и вдруг совершенно неожиданно хрипло запел: "Скажи, не правда ли, красотка... трам-там-там..."

Зрелище, учитывая всю его нелепость, было смехотворным. Вид этого огромного толстозадого животного, раскачивающего задницей, будто чудовищным маятником, заставил нас всех покатиться со смеху.

Даже Сэмсон позволил себе слегка улыбнуться. Он ткнул пальцем в мою сторону и спросил:

– Не желаешь ли потолковать со своим дружком, Шелл? Ты с ним... на короткой ноге, не то что мы.

Я пожал плечами. Сэму нечего терять. Да и остальным тоже. Он отошел в сторону, я встал на его место и взглянул на Кларенса Ладлоу. У него было открытое, почти комическое лицо. Большие квадратные зубы делали его похожим на лошадь, особенно когда он улыбался.

– Привет, братец! – сказал я, и он в ответ молча расплылся в улыбке, показывая лошадиные зубы. Вид у него был совершенно безобидный. – Поклянись, – продолжал я, – что будешь говорить правду, чистую правду и только правду!

Он начал было повторять за мной, но потом остановился и склонил набок голову.

– Да ладно! Обещаю. – Лицо его приняло выражение притворной торжественности. – Но я знаю свои права. И требую, чтобы ко мне относились как к обманщику.

Я рассмеялся:

– Не сомневаюсь, ничего другого и ждать не стоит. Послушай, Ладди, почему бы тебе во всем не признаться? Что тебе терять? Даже если дело дойдет до суда, разве мало судей, которые не способны обвинить преступника?

Ладди заржал и, стукнув кулаком по столу, затряс огромной башкой:

– Такие слова мне по душе! Ей-богу, Скотт. Ты мне всегда нравился, приятель. Ты просто об этом не знал.

– Ну да. Хочешь сказать, ты с Рыкуном не бросил жребий, кому меня шлепнуть? Ему пришлось взять это на себя, ведь ты не мог поднять руку на парня, который тебе так нравится.

В ответ лишь молчаливая улыбка.

– Ладди, я был там, учти. И знаю, что произошло. Ты сидел в машине с Маком, а Рыкун поджидал меня. А потом ты с Маккиффером уехал в его "линкольне".

– Выходит, ты знаешь больше меня. Мне ничего такого не известно.

– Тогда разреши просветить тебя. Ты и Рыкун настигли Мака, когда он звонил мне. Скрутили его и били, пока он не выложил вам все, вплоть до места, где у него была назначена встреча со мной. Это ясно из того, что в условленном месте меня ждал не Маккиффер, а Рыкун.

Я умолк, но Ладди только воскликнул:

– Ну, даешь!

– Кто-то должен был остаться с Маком, который, вероятно, был еще жив, пока вы не убедились бы, что он сказал правду. И этот кто-то был ты, Ладди.

– Очень интересно. Но ты меня с кем-то спутал.

– Как бы не так! Я могу тебе даже сказать, почему ты удирал на "линкольне". Когда Маккиффер раскололся, он наверняка сказал, что сообщил мне о том, как вы с Рыкуном преследовали его. Так что, обнаружив Рыкуна, я понял, что ты притаился где-то поблизости. И ты знал, что мне это известно.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Прекрасно понимаешь! Где бы ты ни был, – ждал ли на автозаправочной станции, увидев, как я проехал, или выехал на Сайпресс-роуд, собираясь, как было оговорено, подхватить Рыкуна, которого уже не должна мучить отрыжка, после того как он успешно отправил на тот свет Шелла Скотта, – ты наверняка слышал один очень громкий выстрел из 45-го калибра, потом четыре выстрела подряд из калибра поменьше, а через несколько секунд еще один.

Я сделал паузу. Ладди молчал. Но я заметил, как он нервно скреб ногтем большого пальца указательный.

– Ты, Ладди, конечно же можешь по звуку отличить автоматический пистолет 45-го калибра от револьвера 38-го калибра. А это означает, что ты понял: последние пять выстрелов были сделаны из моего кольта. Или, говоря иначе, Рыкун мертв, а Шелл Скотт жив. Поскольку твой "дорогой приятель" остался жив и знал, что ты находишься где-то поблизости, то благоразумно решил смыться.

Ладди сохранял на лице маску равнодушия, но от веселости, которую он демонстрировал минуту назад, не осталось и следа.

– Ладди, – с улыбкой сказал я, – сразу после того, как я выпустил те пять пуль в Рыкуна, я выбежал на дорогу как раз в тот момент, когда ты пронесся мимо в машине Маккиффера с ним на переднем сиденье. Я видел, как он согнулся, наверное, был без сознания. А ты, братец, сидел за рулем.

– Но ведь было темно... – Нет, он не проговорился. Инстинктивная хитрость опять спасла его. Он осекся всего на какую-то долю секунды и тут же продолжал: – Ни за каким рулем я не сидел. А если бы и сидел, ты не смог бы меня разглядеть, где бы ни стоял.

Это был единственный раз, когда он проговорился, вернее, едва не проговорился. Разговор наш продолжался еще несколько минут, но все было без толку.

– Признайся, Скотт, ты все это выдумал. Скажешь, нет?

– Наверное, это просто совпадение, Ладди, что вчера, в воскресенье, как сообщили мне надежные люди, ты чуть не убил Маккиффера тремя выстрелами из обреза для охоты на слонов.

– Сообщили? Кто? Кто эти надежные люди? Уж не Вонючий ли Стэнли? Ты с ним говорил?

– С Вонючим?

– Да. Так ни одному его слову верить нельзя. Он скорее дышать перестанет, чем врать. Он же вздохнуть не может, если не соврет. Вот поэтому ему так тяжело дышать. Ведь он что ни скажет, все как раз наоборот.

Я покачал головой:

– Нет, это был не Вонючий. Ладди, не проще ли признаться, что ты огрел Мака по голове, а потом выкинул из машины, когда несся по Сайпресс-роуд со скоростью девяносто девять миль в час?

– Кто? Я? Ты что, Скотт, спятил? Я говорил уже, я прогуливался, масон совершал.

Я отступился. Продолжать разговор было бесполезно.

Вскоре появился адвокат Ладлоу. Это был один из адвокатов, чьи услуги оплачивал Лэш. Мы с Сэмсоном ушли, предоставив Роулинзу и Ллойду вести дальнейшую беседу.

В кабинете Сэмсона мы сели и некоторое время молча смотрели друг на друга.

– У нас нет доказательств даже того, что он спер машину, – сказал наконец Сэм.

– Интересно, – заметил я, – настолько ли он глуп, как я считал?

– Конечно, глуп. Но ты еще глупее.

– Допустим. А вы разве добились от него большего?

– Меньшего.

Мы с Сэмом потрепались еще немного о Лэше, о его банде, о Вике Пайне. Заговорив о Джелликоу, я упомянул, что он шантажировал Сильвию Ардент, но остальные жертвы шантажа остались неизвестны.

– Хотя кто-то крепко взял за глотку Гидеона Чейма, – добавил я. – Как бы у него не разошлись швы! Это либо Джелликоу – хотя трудно его винить, представив, что за жизнь у него была рядом с таким тираном, – либо моего клиента ждут плохие вести, поскольку... В чем дело?

Сэмсон вдруг снял трубку и стал звонить в отдел по угону автомашин:

– Энди? Будь любезен, пришли протокол о краже "роллс-ройса". Тот, где упоминается Виктор Пайн. Да, прямо сейчас. Спасибо.

– Неужто Вик занялся угонами? – спросил я, когда Сэм положил трубку. – Ты, кажется, сказал, что угнали "роллс"?

Сэм кивнул:

– "Серебряную тень", стоимостью в двадцать тысяч баксов. Кто мог позариться на "Серебряную тень"? Но Пайн к этому непричастен. Я просто вспомнил о нем, когда ты упомянул эту грудастую красотку с ТВ. Как ее зовут?

– Сильвия Ардент?

– Да.

Принесли протокол. Сэмсон поводил пальцем по странице.

– Ага, вот. – Он молча пробежал глазами несколько строк и откинулся на спинку стула. – Несколько часов тому назад в Беверли-Хиллз угнали "роллс-ройс", принадлежащий довольно известному лицу. Местная полиция приступила к поискам. В 23.22 патрульная машина задержала на Тангелвуд-Лейн мужчину. Ты ведь знаешь, как там сурово с этим делом.

– Да, меня самого дважды останавливали.

Сэм сунул в рот незажженную сигару и продолжал:

– Пайн к угону не имеет отношения, но капитан Слэттери знает, что нас интересуют дружки Лэша, а Пайн – один из них. Вот он и позвонил нам.

– На Тангелвуд-Лейн? – в некотором замешательстве спросил я. Сэм кивнул. – И что Вик там делал?

– Когда полиция задержала его, он ничего не делал. Просто садился в машину. Новенький белый "кадиллак", кажется. Во всяком случае, не "роллс-ройс".

– Тангелвуд-Лейн ведь проходит мимо "Индейского ранчо"?

– Да, верно. "Кадиллак" Вика стоял в двух кварталах от него. Пайн предъявил удостоверение личности, показал права, а на вопрос, почему он оказался в этом районе, сказал, что навещал в "Индейском ранчо" одну девушку. А машину оставил поодаль, потому что знавал еще двух красоток, живущих в "Индейском ранчо", и не хотел, чтобы они увидели его машину. Вполне разумное объяснение, мне кажется.

– А девушка, которую он навещал, уж не...

– Ты угадал. Он был у Сильвии Ардент.

Я задумался, уставившись в стену за спиной Сэма.

– С девяти вечера до четверти двенадцатого, когда его заметили полицейские, он пробыл у нее. Полиция не нашла ничего подозрительного в его объяснении, причин для задержания не было, и его отпустили. Чуть позже они зашли к этой Ардент, и она подтвердила, что Пайн действительно был у нее. – Сэмсон вынул изо рта сигару. – Вот и все. Я подумал, что этот инцидент может тебя заинтересовать.

– Да, – произнес я, продолжая пялиться в стену.

Я попросил у Сэма разрешения воспользоваться его телефоном и набрал номер Зины Табур. После десяти гудков я положил трубку и встал. Меня охватило дурное предчувствие, смутное ощущение тревоги.

– Мне нужно кое-что проверить, – сказал я. – В случае чего дам тебе знать. Если только ты не уедешь домой поспать.

Он снова сунул в рот сигару:

– Час или два еще поработаю. А может, и всю ночь.

Сэмсон зажег сигару. Но я все равно уже уходил.

Глава 14

В два часа утра я уже разговаривал с любезным портье в здании администрации "Индейского ранчо". Это был худощавый мужчина лет шестидесяти с красивой седой шевелюрой.

– Скажите, у вас регистрировался некий Уилфред Джелликоу? – спросил я.

– Нет, сэр. Но если хотите, я проверю по картотеке.

– Не стоит. Я почти уверен, своего настоящего имени он не назвал. – Я выложил на стойку две фотографии Уилфреда, на которых трудно было найти общие черты. – Вот человек, которого я разыскиваю. Он мог остановиться здесь в прошлую пятницу или на уик-энд. Возможно, вчера, в понедельник, но скорее всего вечером в пятницу.

Несколько секунд портье внимательно разглядывал фотографии. Потом взял одну, на которой Джелликоу был снят в клубе с Сильвией Ардент.

– Я не совсем уверен, сэр, но я встречал джентльмена, который похож на того, что снят на этой фотографии. Он был одет... довольно броско, в ярком галстуке, темных очках. Простите за смелость, но выглядел он... чудаковато.

– Можете не извиняться.

– Не знаю, право, тот ли это человек. Дайте подумать. В пятницу вечером... Извините, одну минуту.

Он полез в картотеку и вынул одну карточку.

– Да, так я и думал. В пятницу вечером. Но этого джентльмена зовут... по крайней мере, так здесь записано... Гордон У. Мэннеринг. Видите?

Портье повернул ко мне карточку, чтобы я мог убедиться. Почерк Джелликоу мне был незнаком, но кто бы ни был этот Мэннеринг, ему предоставили коттедж "Ирокез".

– Окажите мне любезность, – попросил я портье, – пройдите со мной к коттеджу Мэннеринга и захватите с собой ключи. Это чрезвычайно важно, иначе я бы вас не побеспокоил.

Он стоял в нерешительности.

– Да, странно, – заметил он.

– Что странно?

– Не обращайте внимания. Я просто вслух подумал. Да, сэр, я иду.

Портье достал из-под стойки связку ключей, и я вслед за ним по толстому золотистому ковру направился к вертящейся стеклянной двери. Мы вышли на дорожку, обсаженную по сторонам пышной растительностью. Жара спала, прохладный воздух приятно освежал лицо.

Мы повернули налево, прошли ярдов пятьдесят по вьющейся тропинке, миновали два других коттеджа, или "вигвама", и подошли к "Ирокезу". Ночной прохладный воздух был напоен смешанным ароматом гардений, цветущих апельсинов, гвоздики и жасмина.

В коттедже было темно. Портье нажал на головку стрелы. Из дома донесся звон колокольчика. Мы подождали.

– Извините, – сказал я, отодвинув его в сторону, шагнул к двери и изо всей силы забарабанил по ней.

Такой грохот мог бы разбудить не только находящегося в коттедже, но и тех, кто крепко спал в соседних домах. Однако в "Ирокезе" по-прежнему было тихо.

– Наверное, мистера Мэннеринга нет дома, – заметил портье.

– Видимо, так оно и есть. Но надо удостовериться. Поэтому я и просил вас захватить ключи.

Портье стоял в нерешительности.

– Давайте войдем и посмотрим, – спокойно сказал я. Может быть, на него подействовал мой уверенный тон, или он наконец решился, но он вставил ключ, открыл дверь, и мы вошли.

Портье щелкнул выключателем, и мы зажмурились от внезапно вспыхнувшего яркого света. Гостиная походила на гостиную в домике Сильвии Ардент. Только мебель была расставлена по-иному и цветовая гамма была другой. Комната выглядела чистой и опрятной, только в воздухе чувствовался едва уловимый кисловатый запах.

Я опередил портье и первым вошел в спальню. Отыскал выключатель и зажег свет.

Он был там.

Я даже не удивился, не испытал ни малейшего шока, ничто во мне не дрогнуло. Странно, но в тот момент я ничего не чувствовал. Может быть, только грусть и вполне естественную брезгливость.