Глава 16

Тодхантер согнулся, прижав руки к груди. Его колени подкосились, и он сел на пол, опираясь рукой о ковер. Тодхантер не выпустил пистолет, хотя уже не мог вскинуть его.

Я бросился к нему и вырвал у него оружие. Он подался назад и прислонился к стене. Похоже, Тодхантер пока не испытывал сильной боли, если вообще хоть что-то чувствовал. Шок на некоторое время избавил его от мучений. Я видел, что он тяжело ранен, — и по его лицу, и по двум пулевым отверстиям. Кровь уже заливала на груди его белую пижаму.

Тодхантер медленно покачал головой и посмотрел мне в лицо. Я сидел возле него на корточках. Он даже попытался улыбнуться. Я удивился, что этот человек так расположил меня к себе за столь короткое время.

— Мне очень жаль, Гордон, — проговорил я. — Слышишь, ублюдок?

— Это... выравнивает счет. — Он имел в виду, что я спас ему жизнь, вытащив из «Равенсвуда». Тодхантер продолжал: — Дело очень запутанное, даже для меня. Но где я ошибся?

— В основном в письме к Тодди. Оно убедило меня занять вашу сторону. Благодаря ему я двинулся в верном направлении. Хотя, конечно, не только это помогало мне выйти на вас. Я полагал, что Себастьян Вайз и есть главный, что именно он — Босс.

Гордон кивнул:

— Да, я посадил Вайза в сенат. Готовил его в губернаторы. Я, возможно, и добился бы для Вайза губернаторского поста, но у него возникли идеи. Слишком масштабные для такого, как он. Если бы Вайз согласился пойти со мной... Но он попытался убить меня, желая занять мое место, получить мою власть. — Гордон пристально взглянул на меня. — В подвале дома у меня хранятся магнитофонные записи, кинопленки, фотографии, документы, заставляющие двадцать семь важных персон ходить по струнке. Двадцать семь, включая пять законодателей в Сакраменто. Но вдвое больше тех, кто выполняет все мои указания только потому, что я помог им подняться наверх за последние двадцать лет. И вот один из них — Вайз — решил попытаться захватить власть.

— Я заподозрил, что он, вероятно, старался избавиться от вас. Иначе вы не написали бы мне то письмо. Когда это случилось?

— В ту самую ночь, когда Вайз велел убить Стоуна. Вы, наверное, поняли, что Стоун был моим человеком. Он семь лет работал на меня. — Тодхантер помолчал. — До него это место занимал другой человек в течение двенадцати лет. Он понимал, чего я хочу, с полуслова. — Гордон помолчал, и глаза его выразили удивление. — Письмо к Барбаре? Как оно могло...

— На нем был этот адрес, — пояснил я. — Конечно, его следовало отправить по этому адресу, чтобы она получила его. А совсем недавно я узнал от девушки по имени Атлас, что она приезжала с Джорджем Стоуном в большой дом на Ферн-роуд... такой большой, что у ворот стоят два вооруженных охранника. Она ждала Стоуна в машине. Он сказал ей, что здесь живет большой босс. Когда я вспомнил, что вы живете в той части Ферн-роуд, где дома с каменными оградами и железными воротами, все встало на свои места.

Я не слышал шагов, но дверь, соединяющая эту комнату с соседней, открылась. Обернувшись, я увидел на пороге Тодди, растрепанную, в красном китайском халате. Вероятно, она спала, но шум разбудил ее.

Взгляд девушки упал на отца, скорчившегося на полу, потом на меня. Она закричала и бросилась к нему (а может, ко мне), но моя пуля из сорок пятого вонзилась в пол возле ее ног. Тодди замерла в полном недоумении.

— Вернись, детка. Просто сохраняй дистанцию.

— Шелл, ты...

— Заткнись. Где-то в доме есть телефон. Пойди и позвони доктору. Затем вызови полицию. Но больше никому не звони. Побыстрее, детка.

— Сделай то, что он говорит, Джен, — подтвердил Тодхантер. — Этот человек не шутит.

Девушка вышла.

— Джен? — спросил я. — Полагаю, это ее настоящее имя?

— Дженет. Дженет Уэллес. Я решил, что лучше послать письмо моей «дочери». Моя настоящая дочь Барбара все еще путешествует по Европе. Кроме того, я нуждался в вашей помощи. А Джен достаточно умна, и я надеялся, что она поймет, чего я хочу. Так или иначе, она хорошо справилась с заданием.

— Вы и не представляете, насколько хорошо, — начал я, но прикусил язык, смекнув, что Тодхантер умирает. Вместо этого я сказал: — Забавно. Я всегда буду думать о ней как о Тодди.

Гордон добавил кое-что еще. Из его слов и из того, что я уже понял раньше, сложилась полная и ясная картина. Какое-то время я считал, что Тодхантер случайно оказался замешан в планы Вайза, который и преследовал его по этой причине. Но теперь выяснилось, что в центр паутины угодил сам Шелл Скотт.

Как уже сообщил Тодхантер, Вайз вынашивал честолюбивые планы. Он решил убить своего босса и со временем занять его место. Возможно, Джордж Стоун что-то узнал о предстоящей борьбе за власть и вздумал поделиться со мной информацией. Игра началась! Теперь я понял, почему Джордж обратился ко мне, а не к кому-то другому из комиссии, почему считал, что сможет получить полную неприкосновенность. Предоставленной им информации (о том, что Тодхантер — мистер Босс, а Себастьян Вайз, как и многие другие, подчиняется его воле) хватило бы для того, чтобы комиссия избавила его от судебного преследования и, уж во всяком случае, гарантировала ему жизнь.

Большая часть моих прежних умозаключений по поводу Вайза подтвердилась. Я ошибся лишь постольку, поскольку не учел, что Вайзу противостоял Тодхантер. Вайз приказал убить Стоуна, подслушав часть моего телефонного разговора с ним, ибо встревожился, как бы тот не поделился со мной информацией. Позднее, в тот же вечер, я позвонил Вайзу домой и несколько успокоил его, сообщив, что ничего не узнал. Таким образом, это была битва между двумя большими людьми — Вайзом и Тодхантером, — где каждый делал ход лишь для того, чтобы парировать ход соперника. Я оказался в точке пересечения их интересов.

Узнав об обстоятельствах убийства Стоуна, Тодхантер понял, что произошло и почему. По словам Тодхантера, в ту же ночь один из телохранителей предпринял неудачную попытку убить его. Однако после смерти Стоуна он был начеку и ко всему подготовился.

— Его звали Сэм Биниз, — сообщил Гордон. — Под моим нажимом он признался, что Вайз велел ему убрать меня. Выяснив это, я прострелил ему голову. У меня не было сомнений, что Вайз продолжит свои попытки, раз уж сделал первый ход, и надо остановить его. А я не хотел убивать Вайза без крайней необходимости. Он — ценный человек, ибо имеет большое влияние на законодателей. — Тодхантер замолчал. Кровь заливала его. — Вот тогда-то я и написал вам письмо, желая, чтобы его прочел Вайз. Письмо должно было убедить его в том, что он не может убить меня, не уничтожив себя, ибо в случае моей смерти вы действовали бы на основании информации, содержащейся в этом письме. Пока я был жив, вряд ли вы стали бы проверять кого-либо из сенаторов.

— В общем, все верно, — признал я. — И у вас почти получилось.

— Да. Я немного рисковал, подписываясь своим именем, но без этого письмо не имело бы смысла. Мне пришлось подписать его, чтобы спасти свою жизнь. Вот что предполагалось сделать... и было сделано.

Позабавленный этой мыслью, Тодхантер усмехнулся:

— Хуже всего то, что ни один из нас не мог разоблачить другого. Тогда или Вайз потащил бы меня на дно, или я его. Это были очень неустойчивые отношения — либо убийство, либо сотрудничество. Итак, письмо очень много значило. Я сам его отослал. Вы, возможно, помните, что письмо пришло специальной доставкой, с курьером, ибо я хотел, чтобы оно попало к вам. Мне было необходимо убедиться, что Вайз не перехватит и не уничтожит его. — Тодхантер вздохнул. — Люди Вайза следили за мной. Их было много, на двух машинах, и они забрали меня. Скорее всего, собираясь убить. Однако я сказал им о письме, способном уничтожить Вайза, и посоветовал отвезти меня к нему. Они так и поступили. Я сообщил Вайзу о письме, и это на некоторое время остановило его. Но Вайз не позволил мне уйти и признался, что не может убить меня... пока не может. На этом этапе он считал достаточным уничтожить Шелла Скотта. Вайзу было безразлично, каким образом разделаться со мной, лишь бы покончить. Между тем Вайз оказался умнее, чем я думал, и меня заперли в «Равенсвуде».

Я знал, что произошло дальше. Первое состряпанное им письмо Вайз приготовил для меня и положил в архив. Вторая фальшивка была отослана через день или два. Затем, по его распоряжению, Тодхантеру начали делать уколы наркотиков.

В этом деле меня более всего смущали два обстоятельства. Во-первых, Себастьян Вайз, доверенное лицо Тодхантера, создал хитроумный план и представил своего босса сумасшедшим. Во-вторых, Тодхантер после того, как я освободил его из «Равенсвуда», лгал, лгал и лгал. О подслушанном им разговоре мужчин в туалете, о причине, побудившей его написать мне, о своей дочери — в сущности, обо всем, кроме собственной фамилии.

— Вы в самом деле одурачили меня этой выдумкой о подслушанном вами разговоре между Доу и неизвестным в туалете. Я поверил вам.

— Я опытный лжец. Кроме того, за несколько дней в «Равенсвуде» я на всякий случай сочинил историю, хотя и не был уверен, что у меня появится шанс рассказать ее. Но вы сообщили мне нечто полезное.

— Я?

— Еще в «Равенсвуде» вы сказали, что приехали в клинику из-за того, что поведал вам перед смертью некий Доу. Он был членом моей организации и выполнял различные задания как для Вайза, так и для меня. Поэтому, зная его, мне не составляло труда описать Доу. Поскольку вы застрелили Доу, это было совершенно безопасно, а я понимал, что такая деталь сделает мою историю более убедительной.

Кивнув, я спросил:

— Почему вы написали именно мне записку под клапаном конверта, отосланного Тодди? Вы знали много и упомянули, что кто-то хочет убить меня... Однако... откуда вам было известно, что я еще жив?

— Я не был уверен в этом, но решил рискнуть. Вайз, конечно, признался мне, что вас придется убить. Но, обдумывая ситуацию в «Равенсвуде», я понял: вы лучше всех, с кем я могу связаться, если вообще получу возможность связаться хоть с кем-нибудь.

Его голос становился все слабее. Тодхантер, наверное, сознавал, что умирает, но, ни словом, ни знаком не показав этого, продолжал:

— Я пришел к выводу, что, скорее всего, именно вы обнаружите записку под клапаном и захотите помочь мне. Авторитет сенатской комиссии укрепил меня в этом мнении. Вы уже прочли одно мое послание, и я полагал, что заинтересовались им. Учтите, тогда я не знал, что Вайз состряпал фальшивки от моего имени. У вас репутация человека, доводящего дело до конца. Кроме того, я во всех сомневался, даже в телохранителях... Джен удержала тех, кто сейчас здесь. Стоун собирался предать меня, но его убили. Сэма Биниза подкупил Вайз. — Гордон закашлялся. — Словом, я считал, что вы оправдаете мои надежды. Если бы мой план сработал, Джен передала бы вам конверт. Это тоже принесло бы мне пользу, ибо вы, как известно, неравнодушны к девушкам.

— Убежден, вы сделали правильный выбор.

Помолчав, Тодхантер спросил:

— Вы... Вы испытывали уверенность, направившись сюда?

— Не вполне.

— Однако выстрелили, едва оказавшись во дворе.

— Вы собирались разрядить в меня пистолет, не так ли?

— Если бы вы замешкались хоть на полсекунды, я убил бы вас. Вы были бы не первым на моем счету. Раз или два за эти годы мне приходилось... позаботиться о людях, чтобы сохранить свой статус. Кстати, я превосходно стреляю и всадил бы вам пулю точно между глаз.

После долгого молчания Тодхантер признался:

— Шелл, вы уже, конечно, поняли, что в «Равенсвуде» я вынашивал план убить вас, после того как вы каким-то образом поможете мне... выбраться оттуда. Я хотел использовать вас, а затем убрать при первой же возможности... и сделал бы это. Вскоре, не более чем через несколько дней, вы догадались бы, что я лгал, и поняли бы почему. Едва ли мне удалось бы откупиться от вас. Вы бы разоблачили меня.

— Да. Я уже заинтересовался кое-чем в том письме, что вы направили мне в комиссию. Я понял: вы намекаете, будто кто-то из членов комиссии угрожает вам смертью. Я не придавал этому значения, пока считал вас сумасшедшим. Однако, догадавшись, что вы нормальны, я непременно спросил бы вас, кого вы имели в виду. Я заподозрил, что речь идет о Вайзе, но удивлялся, почему вы не упомянули об этом раньше, в отеле «Престон».

— Да, оставались и другие вопросы. Я должен был убить вас, но мне просто не повезло. — Тодхантер засмеялся. — В основном потому, что у меня не было оружия. А вы такой умный... и крепкий. Возможно, мне удалось бы ударить вас и сбить с ног. Но... если бы я прикоснулся к вам хоть пальцем, вы догадались бы обо всем. Я почти решился там, в отеле.

— Где?

— В «Престоне», когда вы прощались с Джен, стоя спиной ко мне. Это она подстроила. Я подумал, что справлюсь с вами, сильно ударив вас один раз, когда вы не смотрите на меня. Я приблизился к вам, но вы оглянулись... а затем сразу же ушли. Поэтому мы с Джен уехали оттуда и вернулись домой. — Его рука скользнула по окровавленной поле пижамы. — Но как вы попали сюда? Как...

— Это длинная история, Гордон.

Тодхантер понял, что у него не осталось времени выслушать длинную историю. Он посмотрел на меня и с усилием вновь заговорил:

— Мне хотелось бы думать, что вы были вполне уверены... абсолютно... когда выстрелили в меня.

— Да, Гордон, был. Если бы сюда вас доставил Вайз, вы не держали бы в руке револьвер. Вкупе со всем прочим картина не оставляла сомнений. На вас пижама. Вы оборачиваетесь и, увидев меня, целитесь из револьвера. Я просто опередил вас.

— Да. Еще немного, и верх одержал бы я. И я слегка сожалел бы об этом... как будете сожалеть... и вы...

Казалось, ничто не изменилось. Тодхантер, как и прежде, не шевелился, он перестал говорить, закончив фразу. Однако я понял, что он мертв. Я поднялся и посмотрел на него. В нем все еще оставалось что-то величественное, хотя он скорчился у стены и кровь заливала его грудь. Это выглядело трагично. Да это и была самая настоящая трагедия.

Я все еще смотрел на него, когда вошла Тодди.

— Он мертв?

— Да.

— Боже... Вот уж не думала, что он когда-нибудь умрет.

— Значит, ты ошиблась во второй раз.

Девушка взглянула на меня. Да, она по-прежнему казалась особенной. Взгляд темно-карих глаз обволакивал меня. Красный халат облегал ее крутые бедра. То, что она одета, не успокаивало меня. А еще Тодди обладала чем-то, чего я не смог бы описать, ибо это неосязаемо. Но я чувствовал, что она источает какое-то радостное возбуждение.

— Шелл, — тихо проговорила девушка, — со мной ничего не случится, правда? Ты поможешь мне? Я позвонила в полицию, но... Честно, я ничего плохого не делала.

— Тодди. — Я положил ладони ей на плечи. — Или Джен. Помнишь, в номере в отеле «Престон»? — Я говорил так же тихо, как она.

— Да.

Ее глаза чуть прищурились.

— Как раз перед моим уходом, когда ты взяла меня за руки и повернула спиной к Гордону. Когда ты улыбнулась мне, посмотрела своими карими глазами и подарила воздушный поцелуй.

— Что...

— Дорогая, когда ты оставила Гордона и подошла ко мне, он сидел в противоположном конце комнаты. Но, обернувшись через несколько секунд, я увидел, что Тодхантер стоит рядом со мной. — Мой голос звучал мягко и ласково.

— Но это не означает...

— Это означает, что вы собирались убить меня, оба, если бы вам удалось. Это Гордон хотел, чтобы я повернулся к нему спиной, ибо боялся меня. Он не сомневался, что я уничтожу его, если догадаюсь о его планах. И это именно ты заставила меня повернуться спиной к Тодхантеру, улыбалась, заглядывала мне в глаза и посылала воздушные поцелуи. Чтобы облегчить ему задачу.

— Это безумие!

— Вы оставили бы меня там, на полу, и никто никогда не догадался бы, как я попал туда.

Ее плечи поникли.

— Он сказал тебе, да?

— Кое-что, дорогая. Остальное я вспомнил.

Тогда в ней снова проснулась самка. Нежные губы чуть изогнулись.

— Что ж, ты, конечно, сглупил в тот день в «Билтморе».

Я усмехнулся:

— Ты права. Я буду вечно упрекать себя за это. Так или иначе, детка, мне было очень приятно познакомиться с тобой.

И тут мы услышали сирены. Казалось, это не лучшая нота для завершения беседы, но так уж получилось. Девушка правильно оценила ситуацию. Если среди присяжных окажется хоть один мужчина, никто ни в чем не обвинит ее. Когда вошли полицейские, Джен стояла на коленях возле тела Тодхантера и смотрела на него. Ее лицо было спокойным и неподвижным. Иногда трудно сказать, о чем думает женщина. Она даже не подняла глаз, пока полицейский не коснулся ее. Я не видел, что Джен плачет, и заметил это только тогда, когда она взглянула на меня, выходя из комнаты в сопровождении полицейского.

Прошло три дня, прежде чем мне удалось сбавить обороты, начать успокаиваться и приходить в себя. Себастьян Вайз был уже в тюрьме, а газетные заголовки кричали о нем, о Тодхантере, обо мне и о многом другом. В тюрьме оказались и доктор Парка, причастный к помещению Тодхантера в психиатрическую лечебницу, и еще полдюжины грязных гангстеров. Директор Бичем и его молодой помощник сбежали в ночь большого тарарама в «Равенсвуде» и все еще были на свободе.

Меня выпустили под залог.

По-моему, половину своей жизни я нахожусь под залогом. Что произойдет, если мой поступок не оценят по достоинству? Меня охватило предчувствие, что вот-вот прозвучит: «Девять тысяч долларов или четыре тысячи пятьсот дней!» Но я преодолел этот мост, когда пришлось ступить на него.

Я рассказал полиции всю мою историю раз двадцать, включая сообщение Тодхантера о предназначенных для шантажа документах, пленках и фотографиях, хранящихся в подвале его дома. Что именно нашла полиция, не знаю, но документов было много, и весьма важных. Я умыл руки и больше не участвовал в этом деле. Теперь пусть им занимается полиция.

Сейчас мне следовало закрыть лавочку. Жизнь моя уже вернулась в обычную колею, и я весь день провел в моем офисе в центре. Часы показывали начало шестого, и я немного устал. Мне хотелось побыть с ними. Понимаете, о ком я?

В течение трех дней я не говорил почти ни с кем, кроме полиции. Не испытав такого, никто не поймет, как это утомительно. Я закурил, схватил телефон, широко улыбнулся и, полный неиссякаемого доверия, набрал номер в «Джентри».

Ее голос звучал как у сирен, завлекавших Одиссея:

— Алло-о-о-о-о!

— Атлас, радость моя. О, ты прелесть, я хочу кое-что предложить тебе...

— Кто это?

— Шелл Скотт.

В мое ухо ударил дикий скрежет и лязг! Уху это не пошло на пользу, но еще больше пострадали мои чувства. У меня ведь тоже есть чувства, как и у любого другого. Но я обрадовался уже тому, что Атлас не бросила трубку.

— Шелл, ты еще здесь?

— Да, а что?..

— Я хотела повесить трубку, но решила, что лучше сказать тебе. Не беспокой меня. Я ненавижу телефонные звонки, помнишь?

— Но, Атлас, прошло столько дней. Ты всегда будешь желанной гостьей в моем доме, так почему бы нам не забыть прошлые обиды?

— Может, ты не понимаешь, как впечатляюще выглядел... с дыркой в голове. Помнишь?

На сей раз девушка положила трубку.

«Да, грустно, — подумал я. — Дырка в голове».

Пола, как только я сообщил ей, что замки сняты и все прощено, завопила:

— Ха! Ничего не прощено. Особенно ванная. Меня никогда так не унижали.

И прочее, и прочее, пока она не нажала на рычаг.

И конечно, никаких звонков Тодди. Никогда.

Я немного подумал и кое о ком вспомнил. О бабушке, прячущейся в кустах, и прелестной девушке. Воспоминания вспыхивали одно за другим, порождая соответствующие импульсы. Я с напряжением вспомнил имя бабушки — Зельда, а потом внучки — Зельма.

Я насиловал память, пока не всплыла фамилия бабушки — Моррис, после чего схватил телефонную книгу, нашел номер и позвонил.

Мне почти повезло. Зельма сама взяла трубку и сообщила, что помнит меня. Я заверил, что помню ее. Однако она сомневалась, что сможет пойти куда-нибудь сегодня вечером. Бабушка исчезла, и Зельма без всякого успеха обшарила окрестные кусты.

— Боюсь, на этот раз случилось что-то серьезное. Ее нет уже несколько часов.

— Это долго?

— Да. Если она не появится, мне, наверное, придется позвать вас на помощь.

— Вы разговариваете с Совершенно Доступным Шеллом Скоттом.

— Ой, хорошо. Я сообщу вам о бабушке. Позвоните мне еще раз... или заходите как-нибудь.

— Звучит заманчиво.

— Просто позвоните в дверь. — Зельма засмеялась. — Я рада, что вы позвонили. Мы что-нибудь придумаем.

— Да, — подтвердил я. — Бьюсь об заклад, что придумаем.

После чего Зельма попрощалась, тихо усмехнувшись. Возможно, это означало, что она довольна и счастлива, или ничего не означало. Я молча посмотрел на телефон и встал с кресла.

Что за черт! Но ведь хоть что-то должно случиться! Раньше всегда случалось. Я закурил, бросил щепотку лососевой муки в аквариум с гуппи и вышел.

К семи я легко пообедал, принял душ и растянулся на кушетке, бездумно глядя на «Амелию». Когда-нибудь она, вероятно, пошевелится. Возможно, даже спустится и сядет ко мне на колени. Я помрачнел. Насупился. Плохо. Я прикончил остатки бурбона с водой, и мне показалось, будто тихие звуки доносятся от двери.

Динь-дон.

Я вскочил. Кто бы это мог быть?.. Может, Атлас? Уж не передумала ли она? Что делать? Сорваться с места или начать наполнять ванну? А что, если меня посетил незнакомец — маленький человечек в очках и с уже взведенным и нацеленным револьвером? Пола? Зельма? Труди? Глория? Ивонн? Мейбл? Дженет? Миссис О'Махони?

«Ах, что-нибудь всегда происходит, — подумал я. — Всегда происходит». Я снова был в полной форме, когда подошел к двери и распахнул ее.

1

Бивеа (beware) — беречься, остерегаться (англ.)