– Не вижу в этом проблемы, – сказал Верховный Великий Магистр. На самом деле он видел ее слишком ясно. Это было последнее препятствие. Помогите их крошечным умишкам преодолеть его, и он держит мир на ладони. Их до одурения неразумное корыстолюбие не позволяло ему заходить слишком далеко, без сомнения это же не давало ошибиться ему сейчас…
      Братия обеспокоено зашевелились. Затем Брат Долбило высказался.
      – Гм. Волшебники. Да что они знают о дневной работе?
      Верховный Великий Магистр глубоко вздохнул. Ах…
      Едва заметная обида, витавшая в воздухе, заметно сгустилась.
      – Ничего, и это факт, – сказал Брат Пальцы. – Болтаться вокруг и совать свой нос повсюду – слишком здорово для таких, как мы. Я частенько видел их, когда работал в Университете. Задницы в милю шириной, доложу я вам. Попробуйте поймать их, выполняющих честную и тяжелую работу?
      – Вы имеете в виду что-то вроде воровства? – сказал Брат Сторожевая Башня, всегда недолюбливавший Брата Пальцы.
      – Разумеется, скажут они вам, – продолжал Брат Пальцы, демонстративно игнорируя комментарий, – что им совершенно нет нужды болтаться вокруг, занимаясь волшебством, лишь потому что они знаются в этом, и не беспокоя вселенскую гармонию и неописуемое. Бездна глупости, по моему мнению.
      – Ну-у, – сказал Брат Штукатур. – Ей-богу, не знаю. Например, если вы сломаете ногу, я мог бы наложить вам на лодыжку мокрого гипса, при этом нужно возиться с деревяшками. И нога заживет не скоро, а им было бы достаточно сказать пару слов, и вас заштопали бы сразу же.
      – Да-а, те, кто так делает – это же волшебники, – задумчиво сказал Брат Сторожевая Башня. – Никогда не мог заставить их сказать мне правду. Возможно, они хорошо управляются со своим делом, но не желают знаться с большинством из нас. Вы только размахиваете руками и напеваете гимны, а все уже сказано и сделано.
      Братия задумались над сказанным. Все выглядело правдоподобным. Если бы они достигли чего-то хорошего, то вряд ли им захотелось, чтобы кто-либо еще пробился – конкуренция.
      Верховный Великий Магистр решил, что час настал.
      – Итак, вы согласны, братия? Вы были подготовлены, чтобы приступить к практике?
      – Ах, практиковаться, – облегченно сказал Брат Штукатур. – Я не думал практиковаться. Так долго, если нам не нужно это делать для настоящих…
      Верховный Великий Магистр стукнул книгой по столу.
      – Я имею в виду настоящие заклинания! Вернуть город назад к истинным границам! Вызвать дракона! – закричал он.
      Они отшатнулись и сделали шаг назад. Затем Брат Привратник сказал:
      – А затем, если мы вызовем этого дракона, настоящий король вернется подобным же образом?
      – Да! – сказал Верховный Великий Магистр.
      – Могу в это поверить, – сказал одобряюще Брат Сторожевая Башня. – Само собой разумеется. Из-за предназначения и разработок гномами судьбы.
      После минутного размышления все капюшоны кивнули. Лишь Брат Штукатур испытывал смутное недовольство.
      – Ну-у, – сказал он. – Надеюсь, что это не будет проистекать из руки?
      – Заверяю вас, Брат Штукатур, что вы сможете получить результат столько раз, сколько пожелаете, – сказал Верховный Великий Магистр.
      – Ну… ладно, – с неохотой согласился Брат. – Но только чуть-чуть. Не могли бы мы вызвать его, оставшись здесь еще ненадолго, чтобы сжечь все эти притесняющие овощные магазины?
      Ах…
      Он победил. Вновь будут драконы. И вновь будет король. Совсем не такой, как старые короли. Король, который будет делать то, что ему прикажут.
      – Это, – сказал Верховный Великий Магистр, – зависит от того, насколько вы будете мне помогать. Вначале нам понадобятся любые волшебные предметы, которые вы сможете принести…
      Это могло оказаться не очень удачной мыслью, чтобы позволить им увидать, что оставшаяся половина книги де Малахита была обуглившимся комком. Это ему было просто не под силу.
      Он мог бы сделать гораздо лучше. И никто, совершенно никто, не был в состоянии остановить его.
 
      Раздался раскат грома…
      Поговаривают, что боги играют в игры с жизнями людей. Но в какие игры, и почему, и личности действующих пешек, и в какую игру сейчас, и каковы ее правила – кто знает?
      Раздался раскат грома…
      Он прогрохотал шесть раз.
      А сейчас ненадолго оторвемся от залитых дождем улиц Анк-Морпорка, промокнем насквозь в утренних туманах Диска, и остановим свое внимание на молодом человеке, направляющемся в город со всей открытостью, искренностью и невинностью цели, как айсберг, дрейфующий по основным судоходным путям.
      Юношу звали Морковка. И совсем не из-за его волос, которые его отец всегда коротко стриг из соображений Гигиены. А из-за его облика.
      Это был заостряющийся облик юноши, ведущего здоровый образ жизни, питающегося здоровой пищей и вдыхающего полной грудью прекрасный горный воздух. Когда он напрягал плечевые мышцы, то прочие мышцы были вынуждены уйти прочь с дороги первыми.
      Он был также опоясан мечом, преподнесенным ему при загадочных обстоятельствах. Весьма загадочных обстоятельствах. Поэтому на удивление было что-то неожиданное в этом мече. Он не был волшебным. У него не было имени. Когда вы им размахивали, то не испытывали ощущение силы, а просто зарабатывали на ладонях волдыри; вы могли поверить, что это был меч, которым пользовались столь часто, что он прекратил быть чем-либо кроме как мечом квинтэссенции, длинным металлическим бруском с очень острыми краями. И на его клинке не была начертана судьба, его судьба.
      На самом деле он был действительно уникальным.
 
      Раздался раскат грома…
      Городские водостоки тихо побулькивали, ночь угасала, иногда слабо протестуя.
      Когда вода подошла к лежавшей фигуре капитана Бодряка, то поток разделился, и вода потекла вокруг него двумя потоками. Бодряк открыл глаза. Это был миг полного покоя, пока память еще не нанесла ему удар лопатой.
      Для Дозора это был плохой день. С одной стороны состоялись похороны Герберта Гамашника. Бедный старина Гамашник. Он нарушил одно из основополагающих правил существования стражи. Это правило отнюдь не было тем, что люди, подобные Гамашнику, могли нарушать дважды. А потому его положили в промокшую землю, дождь барабанил по крышке гроба, и никто не явился оплакать его, кроме трех уцелевших членов Ночного Дозора, наиболее презираемой группы во всем городе. Бедный старина Гамашник.
      Бедный старина Бодряк, подумал Бодряк.
      Бедный старина Бодряк, он здесь в водостоке. И оттого он вздрогнул. Бедный старина Бодряк, вода крутится водоворотами под его нагрудником. Бедный старина Бодряк, наблюдающий, как в водостоке проплывают нечистоты. Вполне возможно, что бедный старина Гамашник имел бы сейчас более пристойный вид, подумал он.
      …Он ушел с похорон и надрался. Нет, не выпил, а совсем другое слово, оканчивающееся на «ца». Пропойца, вот подходящее слово. Ибо весь мир скукожился и был отвратителен, как в искажающем стекле, только попавший в фокус, как если бы вы смотрели на него сквозь дно бутылки.
      Но было еще что-то, дай бог вспомнить.
      Ах, да. Ночное время. Время дежурства. Хотя уже не для Гамашника. Нужно брать новобранца. Новобранец появляется невесть откуда, не так ли? Паренек из деревеньки. Пишущий письма. Пичужка из пьянчужек…
      Бодряк сдался и повалился на спину. Водосток продолжал бурлить.
      Над головой полыхающие буквы шипели и гасли под дождем.
 
      Не только свежий горный воздух дал Морковке его исполинское телосложение. Воспитание в золотом прииске, управляемом гномами, и работа по двадцать часов в день, когда он толкал вагонетки на поверхность, должна была в этом помочь.
      Он шагал сутулясь. Что значит быть воспитанным в золотом прииске, управляемом гномами, которые думают, что пять футов хорошая высота для потолка.
      Он всегда знал о своем отличии. Слишком много синяков и шишек для одного. А потому в один прекрасный день его отец подошел к нему, или, скорее, к его жилету, и сказал, что тот не был на самом деле, как, впрочем, он всегда верил, гномом.
      Это ужасно быть в возрасте неполных шестнадцати лет и оказаться совсем другого вида.
      – Мы не хотели говорить об этом раньше, сынок, – сказал его отец. – Понимаешь, мы думаем, что ты вырос из этого.
      – Вырос из чего? – спросил Морковка.
      – Повзрослел. А сейчас твоя мама думает, что настал час, мы оба так думаем, вернуться к твоему собственному народу. Полагаю, что не очень благородно заставлять тебя здесь ютиться, лишенного компании людей твоего роста.
      Его отец вертел расшатавшуюся заклепку на шлеме, верный признак, что он сильно обеспокоен.
      – Э, – добавил он.
      – Но вы – мой народ! – с отчаянием сказал Морковка.
      – Если можно так выразиться, да, – сказал его отец. – Но можно выразиться и по-другому, более точно и верно, нет. Понимаешь, все это генетические игры. Может это хорошая мысль уйти тебе отсюда и посмотреть остальной мир.
      – Что, навсегда?
      – Ах, нет! Нет. Конечно нет. Иди и посмотри все, что тебе будет угодно. Нет-нет, негоже парню твоего возраста торчать здесь… Неправильно. Ты сам знаешь, как я полагаю. Ты уже не ребенок. Ползать на коленках все время и все такое. Это неправильно.
      – Но каков же мой собственный народ? – сказал недоумевающий Морковка.
      Старый гном сделал глубокий вдох.
      – Ты – человек, – сказал он.
      – Что, как мистер Лаковый? – Мистер Лаковый приезжал в горы на телеге, запряженной волами, раз в неделю и менял товары на золото. – Один из этих Больших Людей?
      – У тебя рост шесть футов, парень. А у него только пять футов. – Гном опять покрутил расшатавшуюся заклепку. – Ты видишь, что это так.
      – Да, но… но может быть я просто высок для своего роста, – с отчаянием сказал Морковка. – Если бывают люди маленького роста, то почему бы не быть высоким гномам?
      Отец дружески похлопал его по коленке.
      – Тебе нужно взглянуть фактам в лицо, мальчик. Ты будешь на поверхности как дома. Это у тебя в крови. Да и крыша не такая низкая.
      – Ты не сможешь стукнуться о небо, – сказал он сам себе.
      – Постойте, – сказал Морковка, чье благородное чело наморщилась от попытки все просчитать. – Вы – гном, верно? И мама – гном. А потому и я должен быть гномом. Бесспорный жизненный факт.
      Гном вздохнул. Он тщил себя надеждой, что удастся подкрасться к этой теме незаметно, может даже в течение нескольких месяцев, попытаться рассказать ему об этом мягко, но времени для этого увы не осталось.
      – Сядь, мальчик, – сказал он.
      Морковка сел.
      – Дело в том, – горестно сказал он, когда честное лицо его крупного мальчика оказалось на уровне с его собственным, – что однажды мы нашли тебя в зарослях. Ковылявшего по обочине дороги… гм.
      Заскрипела расшатавшаяся заклепка. Король был повержен.
      – Дело в том, что там, на дороге, были эти… кареты. Полыхавшие в огне, как можно заметить. И мертвые люди. Гм, да. Совершенно мертвые люди. Погибшие от руки бандитов. Той зимой была очень плохая зима, и всякая нечисть бродила по горам… Потому мы и взяли тебя, ну и конечно, как я говорил, была плохая зима, и твоя мама привыкла к тебе, ну, а мы так никогда не удосужились обратиться к Лаковому провести расследование. Такова вкратце эта длинная история.
      Морковка воспринял все достаточно спокойно, в основном из-за того, что почти не понял всего этого. Кроме того, насколько ему было известно, быть найденным ковыляющим в зарослях являлось нормальным методом рождения детей. Гном не считался достаточно взрослым, чтобы заниматься техническим процессом, не объясняемым ему до тех пор, пока он не достиг половой зрелости .
      – Хорошо, папа, – сказал он и наклонился так, чтобы оказаться на одном уровне с ухом гнома. – Но ты знаешь, что я… ты знаешь Мяту Каменночмокающую? Она необыкновенно красивая, у нее такая мягкая борода, как, как самое мягкое на свете… мы достигли взаимопонимания, и…
      – Да, – холодно сказал гном. – Я знаю. Мы говорили с ее отцом.
      А также ее мама говорила с твоей, добавил он про себя, а потом она имела разговор со мной. Очень долгий.
      – Совсем не потому, что ты им не нравишься, ты – степенный парень и прекрасный работник, ты мог бы стать хорошим зятем. Четыре хороших зятя. В том-то и беда. А ей, так или иначе, только шестьдесят. Это не соответствует обычаям. Это неправильно.
      Он слышал о детях, воспитанных волками. Он удивился, что вожаку стаи удавались подобные хитрости. Возможно тому пришлось поставить приемыша где-то на поляне и сказать:
      – Послушай, сынок, ты должно быть удивляешься, почему ты не такой волосатый как все остальные…
      Он обсудил этот вопрос с Лаковым. Прекрасный рассудительный человек, этот Лаковый. Разумеется, он знал о существовании отца у ребенка. И дедушки, он даже пришел подумать над всем этим. Люди не кажутся столь долго живущими, возможно, все это из-за усилий столь сильно нагнетать кровь.
      – Появилась проблема, король . Достаточно серьезная, – сказал старый человек, когда они сидели, душа в душу, на лавочке у шахты N 2.
      – Он – хороший паренек, не беспокойся, – сказал король.
      – Чудесный характер. Честный. Не совсем отполирован, но стоит ему приказать что-либо сделать, то он не будет отдыхать, пока все не сделает. Послушный.
      – Ты мог бы отрубить ему ноги, – сказал Лаковый.
      – Да не ноги создают всю проблему, – мрачно буркнул король.
      – А-а. Ну, да. Хотя в том случае, если бы ты…
      – Нет.
      – Нет, – задумчиво согласился Лаковый. – Гм-м. Что ж, все, что вам остается сделать, так это отослать его ненадолго из дому. Позволить ему немного побыть с людьми. – Он откинулся на спинку. – Король, к нам попал утенок, – добавил он понимающим тоном.
      – Вряд ли я смогу ему такое сказать. Он отказывается поверить в то, что он человек.
      – Я имею в виду утенка, попавшего в гнездо к цыплятам. Хорошо известное явление на скотном дворе. Очутившись там, он не может чертовски хорошо клевать и не знает как плавать. – Король вежливо слушал. Гномы не очень сведущи в сельском хозяйстве. – Но вы отошлете его повидать бездну других утят, позволите ему промочить ноги, и он не захочет больше здесь обретаться среди бантамских петухов. И дело в шляпе.
      Лаковый откинулся на сиденье и выглядел весьма удовлетворенным самим собой.
      Если вы провели большую часть жизни под землей, то у вас развивается весьма буквальное мышление. Гномы не пользуются метафорами и тому подобным. Скалы тверды, темнота темна. Начни сообщение с подобных описаний – и у вас появятся серьезные затруднения, вот их девиз. Но после двухсот лет общения с людьми король старательно разработал, так сказать, набор мыслительных ухищрений, который вполне соответствовал процессу взаимопонимания с людьми.
      – Без сомнения, Бьорн Крепкорукий – мой дядя, – медленно сказал он.
      – Именно так.
      Последовала пауза, во время которой король подверг сказанное анализу.
      – Вы говорите, – сказал он, взвешивая каждое слово, – что мы должны отослать Морковку, чтобы он побыл утенком среди людей, потому что Бьорн Крепкорукий – мой дядя.
      – Он отличный парнишка. Масса открытий ждет большого крепкого парня вроде него, – сказал Лаковый.
      – Я слышал, что гномы уходят работать в Большом Городе, – неуверенно сказал король. – И что они посылают домой деньги своим семьям, что весьма похвально и пристойно.
      – Предоставьте ему работу в… в… – Лаковый искал вдохновения, – в Дозоре, или нечто подобное. Мой прадедушка служил в Дозоре, как вы знаете. Прекрасная работа для большого парня, как говаривал мой дедушка.
      – Что такое Дозор? – спросил король.
      – Ах, – сказал Лаковый с неопределенностью, присущей людям, семьи которых в течение последних трех поколений не удалялись от дому более чем на двадцать миль, – они принимаются уверять людей, что поддерживают законы и делают то, что им приказано.
      – Разумеется, они никого просто так не принимают, – сказал Лаковый, очищая глубины своей памяти.
      – Я тоже в этом уверен, тем более для такой важной цели. Я напишу их королю.
      – Не думаю, что у них есть король, – сказал Лаковый. – Просто какой-нибудь человек, который приказывает им, что надо делать.
      Король гномов принял новость прохладно. Насколько он мог судить, на девяносто семь процентов описание подходило под определение королевской власти.
      Морковка выслушал новость без излишних слез, так, как будто он получил инструкции о повторном открытии Шахты N4 или о вырубке леса для изготовления подпорок. Все гномы от рождения исполнительные, серьезные, буквально мыслящие, послушные и рассудительные люди, у которых даже минимальная ошибка ведет к тому, что после одного глотка, они кидаются на врага с криком «Аааарж!» и отрубают им ноги до колен. Морковка не видел причины чем-то отличаться от них. Он пойдет в город – чем бы тот ни был – и отыщет человека, который его родил.
      Лаковый сказал, что туда принимают только наилучших. Дозорный должен быть искусным бойцом и чистым в мыслях, словах и поступках. Из глубин своих родовых преданий Лаковый извлек рассказы о преследованиях по крышам при лунном свете, многочисленных сражениях со злодеями, которых его прадедушка, без сомнения, победил, невзирая на их неисчислимое множество.
      Морковка вынужден был признать, что это выглядит лучше работы в шахте.
      После некоторого размышления король написал правителю Анк-Морпорка, почтительно попросив, не могли бы принять Морковку в ряды избранных.
      В этой шахте письма писали редко. Работа прекратилась и весь клан расселся в почтительной тишине, в то время как его перо поскрипывало по пергаменту. Его тетю отослали к Лаковому с нижайшей просьбой, не найдется ли у того чуточку воска. Его сестру отослали вниз в деревню попросить миссис Чеснок, ведьму, не мешать колдовскими рекомендациями.
      Пролетел месяц, а за ним другой.
      И наконец пришел ответ. Он был изрядно запачкан, ибо почту в Бараньи Вершины вручали всякому, кто направлялся в нужном направлении, и был весьма коротким. Он гласил без всяких прикрас, что кандидатура Морковки принята, и что тот может немедленно приступить к исполнению своих обязанностей.
      – И только-то? – сказал он. – А я думал, что будут тесты и экзамены. Чтобы определить мою пригодность.
      – Ты – мой сын, – сказал король. – Пойми, я сообщил им об этом. Вполне резонно, что ты оказался пригодным. Возможно даже офицером.
      Он вытащил из-под сиденья сумку, поковырялся в ней и протянул Морковке длинный металлический брусок, скорее меч, чем пилу, но только и всего.
      – Это должно по праву принадлежать тебе, – сказал он. – Когда мы нашли… кареты, то там оставалась единственная вещь. Бандиты, сам понимаешь. Но между нами говоря… – Он подозвал Морковку поближе, – мы попросили ведьму взглянуть на него. На всякий случай, если он окажется волшебным. Но нет. Совершенно не волшебный меч, какие ей доводилось видеть, так она сказала. Понимаешь, мечи обычно обладают волшебством, как неким магнетизмом, как я полагаю. А впрочем, он прекрасно сбалансирован.
      И он протянул меч.
      Он еще порылся в сумке.
      – А вот еще. – И он вручил рубаху. – Она будет тебя защищать.
      Морковка тщательно ощупал рубаху. Она была соткана из шерсти овец Бараньих Вершин, которая обладала всем теплом и мягкостью свиной щетины. Это была одна их тех легендарных шерстяных негнущихся жилеток гномов, которым нужны петли.
      – От чего она будет меня защищать? – спросил он.
      – От холода и прочих невзгод, – сказал король. – Твоя мама говорит, чтобы ты должен ее одеть. И, э… это касается меня. Мистер Лаковый говорит, что ему хотелось бы, чтобы ты зашел перед тем как спускаться с гор. И у него есть для тебя кое-что.
      Его мать и отец махали вслед, пока он не скрылся с глаз. Мята этого не сделала. Странно. Казалось, она избегала его в последнее время.
      Он взял меч, закинув его за спину, бутерброды и чистое белье в пакете, и мир, много ли, мало ли, лежавший у его ног. В его кармане лежало знаменитое письмо от Патриция, человека, который управлял огромным прекрасным городом Анк-Морпорком.
      По крайней мере, его мать так отнеслась к письму. Вверху на нем был важно выглядящий герб, но подпись была «Люпин Закорючка, секретарь, почтовый сбор оплачен».
      Все же, если оно и не было на самом деле подписано Патрицием, то без сомнения было написано кем-то работавшим на него. Или в том же самом здании. Возможно, Патриций знал по крайней мере о существовании письма. В общих чертах. Не этого письма возможно, а по всей вероятности он знал о существовании писем в общем.
      Морковка безостановочно шагал по горным тропинкам, тревожа клубы шмелей. Спустя миг он вытащил из ножен меч и произвел экспериментальные удары по преступным пенькам и беззаконным зарослям жгучей крапивы.
      Лаковый сидел около своей хижины, нанизывая сушеные грибы на нитку.
      – Привет, Морковка, – сказал он, направляясь внутрь хижины. – Предвкушаешь встречу с городом?
      Морковка уделил сказанному должное внимание.
      – Нет, – сказал он.
      – Ты в раздумье?
      – Нет. Я просто иду, – честно сказал Морковка. – Я ни о чем особенном не думаю.
      – Твой отец дал тебе меч, не так ли? – сказал Лаковый, шаря на изрядно провонявшейся полке.
      – Да. И шерстяной жилет, чтобы защищать меня от морозов.
      – Ах. Как мне доводилось слышать, там внизу может быть очень сыро. Защита. Весьма важно. – Он повернулся и резко добавил. – Это принадлежало моему прадедушке.
      Это была странная полусфера, перевязанная ремнями.
      – Это что-то вроде перевязи? – сказал Морковка, вежливо осмотрев его.
      Лаковый объяснил ему, что это такое.
      – Это как у рыбы гульфик? – сказал озадаченный Морковка.
      – Нет. Это для сражений, – пробормотал Лаковый. – Ты должен носить его постоянно. Защищает твои жизненно важные органы.
      Морковка попытался примерить.
      – Оно немного маловато, мистер Лаковый.
      – Это потому, что не стоит одевать его через голову, понимаешь.
      Лаковый еще немного пояснил, к вящему изумлению и последующему ужасу Морковки.
      – Мой прадедушка часто повторял, – закончил Лаковый, – что только из-за этого я могу здесь присутствовать сегодня.
      – И что бы это могло означать?
      Лаковый несколько раз беззвучно открыл и закрыл рот.
      – Не имею малейшего представления, – невнятно сказал он.
      Во всяком случае, позорящая штучка висела на самом верху сумки Морковки. Гномы не слишком увлекаются подобными вещами. Мрачное предостережение представляет собой как мимолетный взгляд в мир, столь чуждый как обратная сторона луны.
      От мистера Лакового он получил еще один подарок. Это была маленькая, но весьма толстая книга, переплетенная в кожу, которая за прошедшие годы стала как дерево.
      Она называлась: «Законы и Указы Городов Анка и Морпорка».
      – Она тоже принадлежала моему прадедушке, – сказал он. – Это то, что доложен знать Дозор. Ты должен знать все законы, – с достоинством сказал он, – чтобы быть хорошим офицером.
      Возможно, Лаковый должен был вспомнить, что за всю жизнь Морковки никто никогда не лгал ему или не давал ему инструкцию, которую тот не должен был понимать буквально. Морковка с благоговением взял книгу. Подобное никогда не случалось в его жизни, если он собирался быть офицером Дозора, то по меньшей мере хорошим.
      Это было путешествие длиной в пятьсот миль и на удивление прошедшее без приключений. Людям, чей рост составляет шесть футов и столь же широки в плечах, весьма часто выпадают путешествия без приключений. Люди отпрыгивают от них за скалы, а потом говорят нечто вроде:
      – Ах. Простите. Я думал, что вы некто другой.
      Большую часть путешествия он провел читая.
      И теперь перед ним раскинулся Анк-Морпорк.
      С небольшим разочарованием.
      Он ожидал увидеть высокие белые башни, вздымающиеся над городом, и флаги. Анк-Морпорк не вздымался. Он скорее крался, прижимаясь к земле, как будто боялся, что кто-то может его украсть. И не было флагов.
      На воротах был стражник. Он был одет в кольчугу и опирался на копье. Он должен был быть стражником.
      Морковка отдал ему честь и вручил письмо. Солдат недолго рассматривал его.
      – Гм? – в конце-концов сказал он.
      – Думается, что я должен повидать Люпина Закорючку секретаря ЧС, – сказал Морковка.
      – А для чего ЧС? – с подозрением сказал стражник.
      – Может это Чертовски Срочно? – сказал Морковка, который сам сомневался в этом.
      – Нет, я не знаю никакого Секретаря, – сказал стражник. – Тебе нужен капитан Бодряк из Ночного Дозора.
      – А где он располагается? – вежливо спросил Морковка.
      – В это время суток, полагаю, в «Кисти Винограда» на Легкой улице, – сказал стражник. Он осмотрел Морковку с ног до головы. – Вступаешь в Дозор, верно?
      – Надеюсь оказаться достойным, да, – сказал Морковка.
      Стражник дал ему понять, что у него весьма старомодный вид. Практически как из неолита.
      – Что ты натворил? – сказал он.
      – Простите? – сказал Морковка.
      – Ты, должно быть, что-то натворил, – сказал стражник.
      – Мой отец написал письмо, – быстро сказал Морковка. – Я вступаю добровольно.
      – Ну и ну, черт возьми! – сказал стражник.
 
      И вновь была ночь около грозного портала.
      – Крутятся ли должным образом Колеса Мучений? – сказал Верховный Великий Магистр.
      Освещающие Братия сдвинулись потеснее вокруг круга.
      – Брат Сторожевая Башня? – сказал Верховный Великий Магистр.
      – Это не моя работа – крутить Колеса Мучений, – пробормотал Брат Сторожевая Башня. – Это же работа Брата Штукатура, крутить Колеса Мучений…
      – Нет, черт возьми, это совсем не так, моя работа смазывать маслом Оси Всемирного Лимона, – горячо ответил Брат Штукатур. – Вы же всегда говорите, что это моя работа…
      Верховный Великий Магистр вздохнул в глубине своего капюшона, ибо назревала очередная ссора. С подобной окалиной он собирался ковать Век Рационализма?
      – Вы можете заткнуться? – огрызнулся он. – Нам не нужны сегодня вечером Колеса Мучений. Остановите их, вы двое. А сейчас, Братия – все ли вы принесли предметы, как вас инструктировали?
      Раздалось всеобщее бормотание.
      – Поместите их в Круг Заклинаний, – сказал Верховный Великий Магистр.
      Это была жалкая коллекция. Принесите волшебные предметы, сказал он. Только Брат Пальцы принес что-то стоящее. Оно смахивало на деталь орнамента алтаря, лучше не спрашивать откуда она взялась. Верховный Великий Магистр сделал шаг вперед и ткнул носком один из предметов.
      – Что это? – сказал он.
      – Это амулет, – пробормотал Брат Долбило, – очень могущественный. Куплен у одного человека. С гарантией. Защищает от укусов крокодила.
      – Вы уверены, что сможете пожертвовать им? – сказал Верховный Великий Магистр.
      После этих слов последовало послушное хихиканье всех прочих Братьев.
      – Хуже некуда, братья, – сказал Великий Магистр, крутясь на месте. – Принесите волшебные предметы, сказал я. А не дешевые побрякушки и хлам! Бог мой, этот город ослабел на волшебство! – Он потянулся за следующим предметом. – А это что за предметы, бог ты мой?
      – Это камни, – невнятно сказал Брат Штукатур.
      – Я в состоянии это увидеть. Почему же они волшебные?
      Брат Штукатур начал трястись.
      – В них есть отверстия, Верховный Великий Магистр. Все знают, что камни с отверстиями в них волшебные.
      Верховный Великий Магистр вернулся на свое место в круге. Он резко рывком поднял руки.
      – Ладно, хорошо, – устало сказал он. – Как мы будем действовать, то так и будем действовать. Если мы получим дракона шести дюймов длиной, то все мы будем знать по какой причине. Не так ли, Брат Штукатур? Брат Штукатур? Простите. Не расслышал, что вы сказали. Брат Штукатур?
      – Я сказал да, Верховный Великий Магистр, – прошептал Брат Штукатур.
      – Отлично. Столь долго, что все вполне понятно.
      Верховный Великий Магистр повернулся и взял книгу.
      – А сейчас, – сказал он, – если мы все полностью готовы…
      – Гм. – Брат Сторожевая Башня смиренно поднял руку.
      – Готовы к чему, Верховный Великий Магистр? – сказал он.
      – К вызыванию, разумеется. Бог мой, я должен был догадаться…
      – Но вы не говорили нам, чем мы предполагаем заняться, Верховный Великий Магистр, – прохныкал Брат Сторожевая Башня.
      Великий Магистр заколебался. Это было истинной правдой, но он не собирался соглашаться с этим.
      – Ну разумеется, – сказал он. – Это очевидно. Вы должны сфокусировать вашу концентрацию. Упорно думайте о драконах, – толковал он. – Вы все.
      – И это все, верно? – сказал Брат Привратник.
      – Да.
      – И нам не нужно декламировать мистические руны или еще что-нибудь?
      Верховный Великий Магистр уставился на него. Брат Привратник старался выглядеть вызывающе перед лицом притеснения, как может выглядеть безымянная тень в черном капюшоне. Он вступал в тайное общество не для того, чтобы декламировать мистические руны. Он это предвидел.
      – Вы сможете, если захотите, – сказал Верховный Великий Магистр. – Сейчас я хочу, чтобы вы… Да, что там такое, Брат Долбило?
      Маленький Брат поднял руку.
      – Я не знаю никаких мистических рун, Великий Магистр. Не имею представления, чтобы можно было бы назвать скандированием…
      – Гм!
      Он открыл книгу.
      Он был скорее удивлен, обнаружив, после многих страниц и страниц благочестивого бессвязного бреда, что само по себе фактическое Вызывание состоит из короткого предложения. Не декламация, не краткий стих, а просто набор бессмысленных слогов. Де Малахит говорил, что они вызывают интерференционные узоры в волнах действительности, но старый сбрендивший дурак, возможно, все приукрасил, с чем он был согласен. А потом эти волшебники, у них всегда все выглядело таким трудным и недоступным. На самом деле нужна была только сила желания. А этим-то как раз и обладали Братия, возможно, даже в избытке. Тупоумная и разъедающая все и вся сила желания, да, возможно, слабовато со злобностью, но по-своему достаточно сильно…