– Я хочу сказать, что доверять этим клатчцам нельзя. А после еды они рыгают как слоны.
      – Ну… ты тоже рыгаешь, сержант.
      – Да, но я не выдаю это за ХОРОШИЕ МАНЕРЫ.
      – Хорошо все-таки, что у нас есть ты, сержант. Ты так все хорошо объясняешь, – покачал головой Шнобби. – Просто поразительно, сколько всего ты знаешь.
      – Я и сам порой на себя удивляюсь, – скромно согласился Колон.
      Художник откинулся, чтобы полюбоваться своей работой. До собеседников донесся вырвавшийся из самых глубин его души скорбный вопль. Колон и Шноббс удовлетворенно кивнули.
 
      Жизнь научила Моркоу, что переговоры об освобождении заложников – крайне сложное дело. Тут главное не торопиться. Пусть говорит другая сторона, когда будет готова.
      Поэтому, спрятавшись за перевернутой телегой, которая служила надежным прикрытием от стрел, Моркоу решил написать письмо домой. Каждое такое письмо давалось нелегко, вот и сейчас он морщил лоб и грыз кончик карандаша. К орфографии и пунктуации Моркоу подходил чисто с баллистических позиций (как это называл командор Ваймс).
       «Дарагие Мам и Пап,
       Надеюсь письмо застанит вас в добром здравии в катером сичас пребываю и я. Спасибо за балыиую пасылку с гномим хлебом я паделился им с другими гномами в Страже и ани гаварят он даже вкусней чем у Ломозуба («Хлеб– Зубы Праглотиш»). Канешна ведь нет лутчше хлеба чем тот каторый куют дома. Очень вкустно мам!
       С теми парнижками о которых я вам уже писал все в порядке только кмндр. Ваймс все равно ни даволен. Я иму сказал што в душе ани харошие и им будит палезно узнать о Выжыва-нии В Обсчестве как мошно больше а он говорит чего они умеют так это выжыватъ в томто вся и беда. Но он дал мне 5$ на футбольный мяч а это доказывает что глубоко в душе иму ни всеравно.
       У нас в Страже паявилосъ многа новых лиц и это как раз очинъ кстати изза Клатча. Все Очинь Сериозно, я чувствую то што сичас праиз-ходит– это За Тишъе перед Бурей и я знаю што ни ашибаюсь.
       Должин прирваться патому што в Склад Брильянтов Вортинга ворвались грабитили. Они взяли в заложники капрала Ангву. Баюсь пральется крофь, такшто
       Астаюсъ вашым Любищим Сыном,
       Моркоу Железобетонссон (Капитан)
       ПыС. Завтра напишу исчо».
      Тщательно сложив письмо, Моркоу засунул его под нагрудник.
      – Пожалуй, время, отпущенное им на обдумывание, истекло. Итак, констебль, какой следующий номер в нашем списке?
      Порывшись в засаленной кипе бумажек, констебль Башмак выудил очередной листок.
      – Мы остановились на кражах из шляп слепых попрошаек, – начал было он и тут же перебил сам себя: – Нет-нет, вот это куда важнее…
      Взяв в одну руку протянутую бумажку, а в другую – рупор, Моркоу осторожно высунулся из-за края повозки.
      – И опять доброе утро! – бодро выкрикнул он. – Тут мы еще кое-что обнаружили. Кража драгоценностей из…
      – Да! Да! Это мы сделали! – прокричали из здания.
      – В самом деле? Я ведь даже не успел договорить, что именно украли, – удивился Моркоу.
      – Ничего, все равно это НАШИХрук дело! А теперь нам можно выходить?
      Послышался какой-то новый звук, похожий на низкое, угрожающее рычание.
      – Раз так, скажите, что именно вы украли, – откликнулся Моркоу.
      – Ну… кольца? Золотые кольца?
      – Мне очень жаль, но о кольцах тут нет ни слова.
      – Тогда, может, жемчужные ожерелья? Точно, именно их мы и…
      – Уже теплее, но все же – нет.
      – Серьги?
      – О-о, совсем горячо, совсем… – ободряюще произнес Моркоу.
      – Тогда… корону? Венец?
      Согнувшись, Моркоу повернулся к констеблю.
      – Здесь написано «тиара», Редж, может, это сойдет за… – Он поднял голову. – Да, «венец» вполне подходит. Молодцы!
      И вновь склонился к констеблю Башмаку.
      – Как думаешь, Редж, мы ведь им не угрожаем? Они говорят искренне?
      – По-моему, абсолютно искренне, капитан, – пробормотал Редж Башмак, тоже высовываясь над краем повозки. – Отлично, теперь им можно пришить все, кроме, разве что, эксгибиционизма в Гад-парке…
      – И это тоже мы! – прокричал кто-то.
      – …Да и то только потому, что, судя по показаниям, тот извращенец был женщиной…
      – НЕТЭТОБЫЛИМЫ!!!– завопили из дома на гораздо более высокой ноте. – МОЖНО НАМ ВЫХОДИТЬ?!
      Распрямившись, Моркоу поднес к губам рупор.
      – Не будете ли вы так добры, господа, выйти с поднятыми руками?
      – Шутишь? – пискнул кто-то на фоне очередного утробного урчания.
      – Ну, по крайней мере, я должен видеть ваши руки.
      – Будь спок, господин, ты их точно увидишь!
      Четыре человека, спотыкаясь и прикрывая некие места ладонями, вывалились на улицу. Легкий ветерок тут же принялся играть лохмотьями, в которые превратились их одежды. Моркоу вышел из-за телеги. Один человек, очевидно главный, сердито указал на дверной проем.
      – Хозяина этой лавочки надо привлечь к ответственности! – прокричал он. – Держать в хранилище дикое животное – да где это видано?! Мы никого не трогали, вломились тихо-мирно, а оно как набросится!
      – Вы стреляли в констебля Башмака, – с упреком произнес Моркоу.
      – Только для виду! Даже не целились!
      Констебль Башмак указал на торчащую из нагрудника стрелу.
      – Оно и заметно! – сварливо воскликнул он. – Здесь потребуется сварка, а за ремонт лат мы платим из собственного кармана. Кроме того, такую вмятину уже не заделаешь, как ни старайся.
      Грабители расширившимися от ужаса глазами окинули толстые швы вокруг шеи и на плечах Башмака. Наконец до них дошло, что, хотя человеческая раса весьма разнообразна в своей цветовой гамме, лишь очень немногие ее представители обладают серой с зеленоватым оттенком кожей.
      – Эй, да ты ведь ЗОМБИ!
      – Ага, раз человек мертв, значит, стреляй в него сколько хошь, да? – огрызнулся констебль Башмак.
      – И вы захватили в заложники капрала Ангву. То есть ДАМУ.
      Голос Моркоу оставался по-прежнему бесстрастным. И очень, очень вежливым. Такой тон невольно наводил на мысль, что где-то шипит бикфордов шнур и лучше не ждать, пока пламя доберется до пороховой бочки.
      – Ну да… вроде как… но она куда-то подевалась, а потом появилась эта ТВАРЬ…
      – И вы бросили ее там? В опасности? – все так же спокойно осведомился Моркоу.
      Все четверо воришек рухнули на колени. Главарь воздел руки.
      – Умоляю! Мы всего лишь грабители и воры! Мы не такие уж плохие!
      Моркоу кивнул констеблю Башмаку.
      – Отведи их в Ярд, констебль.
      – Есть! – отозвался Редж и, многозначительно подняв арбалет, повернулся к грабителям. В его глазах плясали злобные огоньки. – Из-за вас мне придется разориться на десять долларов. Так что на вашем месте я бы даже не пытался бежать.
      – Нет, сэр, что вы! Мы не такие!
      Моркоу вступил под сумрачные своды здания и двинулся по коридору. Из-за дверей выглядывали испуганные люди. Ободряюще улыбаясь, Моркоу направился прямиком к сейфовому хранилищу.
      Капрал Ангва стряхивала с мундира последние соринки.
      – Уточню сразу: я никого не кусала, – доложила она. – Ни на одном ты даже царапины не найдешь. Просто порвала им чуть-чуть штаны. Должна сказать, то еще удовольствие…
      В дверях показалось встревоженное лицо.
      – А, господин Вортинг, – поприветствовал Моркоу. – Осмотрись тут, пожалуйста, но, насколько я понимаю, никаких пропаж быть не должно. Грабители ничего не взяли.
      Лицо торговца бриллиантами изобразило изумление и недоверие.
      – Но они ведь захватили заложницу, как же…
      – Они вовремя осознали ошибочность своих действий, – перебил Моркоу.
      – И еще… мы слышали рычание… как будто здесь был волк…
      – Ах да, – кивнул Моркоу и туманно взмахнул рукой. – Ну, знаешь ли, когда воры ссорятся между собой…
      Вряд ли этот ответ можно было счесть за адекватное объяснение, но поскольку тон Моркоу предполагал, что иного объяснения не последует, то господин Вортинг вполне этим удовлетворился. На целых пять минут – ровно до того момента, как Моркоу и Ангва покинули помещение.
      – Неплохое начало дня, – заметил Моркоу.
      – Спасибо, что спросил. Я жива-здорова и отлично себя чувствую, – отозвалась Ангва.
      – Ощущаешь, что работаешь не зря.
      – Только волосы растрепались и рубашка порвалась.
      – Отличная работа, капрал.
      – Иногда мне кажется, ты меня совсем не слушаешь.
      – Абсолютно с тобой согласен.
 
      Шла перекличка личного состава Стражи. Ваймс с легким испугом взирал на море лиц.
      «О боги, – подумал он. – Сколько же их стало? Несколько лет назад Стражу можно было пересчитать по пальцам на руках слепого мясника, а теперь…
      И новички все прибывают и прибывают!»
      Он повернулся к капитану Моркоу.
      – Кто все эти люди?
      – Стражники, сэр. Вы лично их приняли.
      – В самом деле? Но кое-кого я вообще первый раз в жизни вижу!
      – Вы подписывали документы, сэр. И каждый месяц вы подписываете ведомость с заработной платой. Не сразу, конечно, но лучше поздно, чем никогда.
      Голос Моркоу содержал легкие осуждающие нотки. В работе с бумагами командор Ваймс руководствовался довольно простым принципом: «Не касайся их, пока совсем не припрет, а потом, когда кто-нибудь начнет на тебя орать, припаши его к этой работе».
      – Но как они вступили в Стражу?
      – Как обычно, сэр. Их привели к присяге, выдали по шлему…
      – Эй, да это ведь Редж Башмак! Он же зомби! Еле на ногах стоит, сущая развалина!
      – В обществе умертвий – влиятельная фигура, сэр, – ответил Моркоу.
      – А у нас он что делает?
      – На прошлой неделе Редж Башмак обратился с жалобой на притеснения со стороны Стражи, которым порой подвергаются страшилы, сэр. Он был очень, м-м, убедителен, сэр. Поэтому я объяснил ему, что Стража весьма нуждается в специалисте по данному вопросу. Так он и вступил в наши ряды.
      – И что, больше жалоб не поступало?
      – Теперь их вдвое больше, сэр. На сей раз со стороны живых, сэр, и все на господина Башмака. Вот чудно-то, правда?
      Ваймс покосился на капитана.
      – Его это очень задевает, сэр. Он говорит, что живые просто не понимают проблем, возникающих при поддержании общественного порядка в мультижизненном обществе, сэр.
      «О боги, – подумал Ваймс; – я поступил бы точно так же. Но я сделал бы это потому, что я плохой человек. А Моркоу настолько ХОРОШИЙ,что заслуживает ордена за свою положительность, – не может же быть, чтобы он нарочно…»
      И почему-то Ваймс знал, что ответа на свой вопрос он не получит никогда. Порой невинный взгляд Моркоу казался ему очень толстой стальной дверью.
      – И ты записал его в Стражу?
      – Никак нет, сэр. Это сделали вы. Вы подписали приказ о его назначении, о выдаче ему обмундирования и выплате жалованья, сэр.
      Перед внутренним взором Ваймса возник образ: очередная кипа документов, которые он не глядя подписывает. А что ему еще оставалось? И люди им нужны, тут тоже не поспоришь. От него, от Ваймса, требовалась лишь подпись, но…
      – Любой в чине сержанта и выше имеет право набирать рекрутов, сэр, – Моркоу как будто прочел его мысли. – Об этом говорится в Уставе. Страница двадцать два, сэр.
      – Так ты набирал рекрутов? И скольких ты уже набрал?
      – О, немного, пару-тройку. И мы по-прежнему страдаем от нехватки рабочих рук, сэр.
      – Кто-кто, а Редж вряд ли поможет решить нам эту проблему. У него руки то и дело отваливаются.
      – Вы будете произносить речь, сэр?
      Ваймс обвел взором собравшееся… разнообразие. Точнее слова и не подберешь. То есть слов на свете много, но в данной ситуации уместнее всего было это.
      Высокие и приземистые, жирные и тощие, тролльи (с не сошедшим еще лишайником) и гномьи (сплошь борода)… А вон торчит горшкоподобная глыба голема констебля Дорфла. И всякие умертвия, включая… Впрочем, он не был уверен, к какой именно категории следует отнести капрала Ангву, весьма умную девицу, а в случае необходимости – весьма полезную волчицу. Изгои и отбросы, как однажды выразился Колон. Точно, никому не нужные изгои и жалкие отбросы, ведь нормальные люди стражниками не становятся. Формально все они были в мундирах, только эта форма не походила ни на какие другие. Проблема обмундирования решалась просто: рекрутов посылали на склад, где им выдавали то, что более-менее подходило по размеру. В итоге личный состав напоминал ходячую историческую выставку под названием «Самые Забавные Шлемы От Начала Времен И До Наших Дней».
      – Э-э… дамы и господа… – начал он.
      – Прошу соблюдать тишину и слушать командора Ваймса! – проревел Моркоу.
      Взгляд Ваймса упал на Ангву. Она стояла, прислонившись к стенке. Заметив, что он на нее смотрит, она сочувственно закатила глаза.
      – Да, ДА,благодарю, капитан, – пробормотал Ваймс. Он вновь повернулся к собравшимся здесь сливкам Анк-Морпорка. И у него отвисла челюсть. Выпучились глаза. А затем Ваймс закрыл рот – почти целиком, только самый уголок остался открытым, и этим самым уголком Ваймс тихонько спросил у Моркоу: – А что это за шишка на голове у констебля Кремня?
      – Это констебль Сварли Свирс, проходит испытательный срок, сэр. Иначе ему не видно, сэр.
      – Но он же ЛЕПРЕКОН!
      – Очень верно подмечено, сэр.
      – Еще один из твоих рекрутов?
      – Из НАШИХ,сэр. – В тоне Моркоу опять прозвучала нотка упрека. – Так точно, сэр. На прошлой неделе прикреплен к отделению на Тряпичной улице, сэр.
      – О боги… – только и смог выдавить Ваймс.
      Сварли Свирс отдал честь. Он был восемнадцати сантиметров ростом.
      Ваймс наконец восстановил душевное равновесие. «Высокие и коротышки, толстые и худые… Изгои и отбросы, все мы до единого…»
      – Надолго я вас не задержу, – произнес он. – Вы все меня знаете… по крайней мере, БОЛЬШИНСТВОиз вас, – уточнил он, покосившись на Моркоу. – Я не любитель долгих речей. Не сомневаюсь, вы заметили, как шумиха вокруг Лешпа взбаламутила население. Все только и болтают что о войне. Впрочем, война не наше дело. Это дело солдат. А наше дело, я считаю, поддерживать мир и спокойствие. Позвольте же продемонстрировать вам вот это…
      Отступив на шаг, он красивым жестом выхватил из кармана некий предмет. По крайней мере, задумывался этот жест как красивый. На практике послышался треск – как будто нечто выдирают из тряпки, в которую оно завернуто.
      – Черт… гм…
      Наконец из оторванного кармана показалась отливающая черным деревянная палка. С большим серебряным шишаком на конце. Стражники дружно вытянули шеи, пытаясь получше рассмотреть загадочный предмет.
      – Это… э-э-э… это… – Ваймс подыскивал слова. – В общем, эту штуку принесли из дворца пару недель назад. Доставили с посыльным. На ней этикетка с надписью «Рыгалия Командора Стражы, Град Анк-Морпорков». Там, во дворце, ничего не выбрасывают…
      Он неопределенно помахал жезлом. Дерево оказалось на удивление тяжелым.
      – На набалдашнике герб, видите?
      Тридцать стражников вытянули шеи еще дальше.
      – И я подумал… я подумал: о боги, неужели я должен ходить по улицам вот с этим? А потом я подумал: нет, все верно, наконец-то эти люди придумали хоть одну ПРАВИЛЬНУЮвещь. Это даже не оружие, это просто ВЕЩЬ.Не для использования, а просто чтоб была. Вот где собака зарыта. Это то же самое, что мундир, понимаете? Солдата одевают в мундир, чтобы сделать его частью толпы, состоящей из таких же, как он, частей, одетых в такие же мундиры. Но совсем другое – мундир стражника. Он нужен, чтобы…
      Ваймс умолк. Судя по растерянности на лицах слушателей, его слегка занесло. В фундаменте его карточного домика было слишком мало карт.
      Он откашлялся.
      – ОДНИМ СЛОВОМ,– продолжил командор, сопроводив эту фразу свирепым взглядом, означающим, что последние двадцать секунд его речи следует вычеркнуть из памяти раз и навсегда, – одним словом, наша задача – не допускать никаких волнений и драк. На улицах неспокойно. Вы, наверное, слышали, что кое-кто уже начал формировать воинские подразделения. Что ж, никто не вправе мешать людям записываться в армию, если им того хочется. Но воинственных толп нам не надо. В обществе витают самые дурные настроения. Даже не знаю, что может случиться, но, когда это случится, мы должны быть там, где оно случится. – Он опять обвел взглядом слушателей. – И еще. Этот новый клатчский дипломатический представитель – или как бишь его – прибывает завтра. Не думаю, что Гильдия Убийц строит в связи с этим какие-то планы, но СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМмы должны проверить завтрашний маршрут волшебной процессии. Небольшая работенка для ночной смены. И в сегодняшнюю ночную смену выходим мы ВСЕ.
      Стража издала сдавленный стон.
      – Как говаривал мой бывший сержант: без чувства юмора в Страже долго не проживешь, – сказал Ваймс. – Это будет небольшая инспекция: очень аккуратно, вежливо стучим в двери, обмениваемся рукопожатиями с дверными ручками, проветриваем мундиры. Старые добрые методы поддержания порядка. Вопросы есть? Отлично. Всем спасибо.
      Аудитория, постепенно осознав, что с речами на сегодня покончено, отозвалась шарканьем ног и шебуршанием.
      Моркоу захлопал в ладоши. Зачастую таким образом среднее звено призывает низшие чины аплодировать высшему эшелону . Но не в данном случае. В основе аплодисментов Моркоу лежал искренний энтузиазм, что в каком-то смысле было еще хуже. Пара новичков-констеблей повпечатлительнее подхватили его порыв, а затем, подобно тому как падение нескольких камешков кладет начало лавине, помещение наполнилось грохотом смыкающихся ладоней всех размеров, мастей и видов.
      Лицо Ваймса побагровело.
      – Очень вдохновляющая речь, сэр! – воскликнул Моркоу, перекрикивая громоподобные овации.
 
      На Анк-Морпорк обрушился ливень. Вода заполняла сточные канавы, переливалась через край, а потом порывы ветра отбрасывали ее обратно. Вода была соленой.
      Горгульи вылезли из укрытий, где обычно проводили дневные часы, и теперь с распростертыми в стороны крыльями, раскрыв пошире уши, восседали на каждом карнизе, на каждой башенке, готовые схватить все съедобное, что может принести вода. Поразительно, и что только не выпадало на Анк-Морпорк! Дожди из мелкой рыбешки или лягушек стали привычным делом, куда неприятнее было, когда шел дождь, допустим, из остовов кроватей.
      Из сломанной водосточной трубы излился поток воды – прямо в окно Осей Шока. Тот как раз сидел на кровати (за неимением стула, а также каких-либо других предметов меблировки). И Осей нисколечко не рассердился. Быть может, через пару минут он и рассердится. А может, и нет.
      Не то чтобы Осей был, ну, как это говорится, слегка чокнутым. Друзья назвали бы его тихим, безвредным человечком: сам в себе и по себе. Но они его таковым никогда не называли, потому что друзей у Осей Шока не было. Впрочем, была группка людей, собиравшихся по вторникам попрактиковаться в стрельбе из лука, и иногда после занятий Осей отправлялся вместе со всеми в трактир, сидел там и слушал разговоры, а однажды, поднакопив немного денег, взял да и угостил всю компанию – хотя никто, наверное, этого не запомнил. Разве что, спроси их кто-нибудь, сказали бы: «Ах, э-э-этот… нуда, его, кажется, Осей зовут… » Обычно именно так отзывались об Осей. Люди просто не замечали его, как не замечают пустое место. Не видели и не замечали.
      Причем он был не так уж и глуп. Наоборот, Осей очень много размышлял. Иногда сидел часами и думал, думал, упершись взглядом в стену напротив, на которой дождь влажными ночами рисовал карту Клатча.
      Кто-то что было силы заколотил в дверь.
      – Господин Шок? Вы в приличном виде? Можно зайти?
      – Я немного занят, госпожа Трата, – ответил он, пряча под кровать, к пыльным журналам, лук со стрелами.
      – Я насчет денег за комнату!
      – А что насчет них, госпожа Трата?
      – Вам известны мои правила!
      – Я заплачу завтра, госпожа Трата, – ответил Осей, глядя в окно.
      – До полудня и наличными – или убирайтесь вон!
      – Да, госпожа Трата.
      Наконец хозяйкины башмаки тяжело утопали вниз по лестнице.
      Очень медленно, не пропуская ни одной цифры, Осей Шок сосчитал до пятидесяти. Потом сунул руку под кровать и вытащил лук.
 
      Ангва дежурила в паре со Шнобби Шноббсом. Не самая идеальная компания, но Моркоу попал в другую смену, а Фред Колон, который составлял расписание, славился буквально фантастическим везением: в холодные и дождливые, подобные этой, ночи ему неизменно выпадало дежурить в штаб-квартире. Так оставшиеся без партнеров Шнобби и Ангва оказались вместе.
      – Э-э, Ангва, я хотел бы кое-что у тебя спросить… – робко произнес Шнобби, после того как они потрясли очередную дверную ручку и осветили фонарем очередной переулок.
      – Да, Шнобби?
      – Это очень личное.
      – А-а…
      – Конечно, я мог бы спросить и Фреда, но я знаю, он бы не понял, а ты поймешь, потому что ты женщина. Большую часть времени, по крайней мере. Я в хорошем смысле, гм…
      – Так что ты хочешь спросить, Шнобби?
      – Это насчет моей… сексуальности.
      Ангва промолчала. Дождь тяжелыми каплями колотил по плохо подогнанному шлему Шнобби.
      – Думаю, пришло время посмотреть правде в глаза, – пробормотал Шнобби.
      Ангва вновь прокляла свое чересчур живое воображение.
      – И, э-э… как ты намереваешься это сделать, Шнобби?
      – Ну, я выписал всякие штуки. Крема и прочее.
      – Крема, – бесстрастно повторила Ангва.
      – Ну, чтоб втирать, – подсказал Шнобби.
      – Втирать.
      – И еще такую штуку, с которой можно по-всякому, ну, упражняться…
      – О боги…
      – Что-что?
      – А? О-о… Да нет, ничего, просто подумалось кое-что. Не обращай внимания, продолжай. Ты что-то говорил про упражнения?
      – Угу. Чтобы укрепить бицепсы и так далее.
      – Ага. УПРАЖНЕНИЯ.В самом деле?
      Чтобы что-то упражнять, нужно что-то иметь, а бицепсов у Шнобби никогда не было. Прежде всего потому, что им не к чему было крепиться. Строго говоря, предплечья присутствовали (руки ведь как-то присоединялись к плечам), но больше сказать о них было нечего.
      Острое, смешанное с ужасом любопытство побудило ее спросить:
      – Но ЗАЧЕМ,Шнобби?
      Он застенчиво опустил глаза.
      – Ну… понимаешь… девушки и все такое…
      К своему несказанному удивлению, Ангва увидела, что Шнобби краснеет.
      – Ты имеешь в виду, что… – начала было она. – Ты хочешь… ты ищешь…
      – О нет, я хочу не просто… ведь если хочешь что-то сделать как следует, ты должен… ну, то есть нет, – с легким упреком промолвил Шнобби. – Я к тому, что когда становишься старше, ну, понимаешь, начинаешь задумываться о доме, семье, чтобы был рядом кто-то, с кем бы идти рука об руку по ухабистой жизненной дороге… Гм, Ангва, у тебя почему-то рот открыт.
      Рот Ангвы резко захлопнулся.
      – Но я как будто вообще не встречаю девушек, – продолжал Шнобби. – То есть я их, конечно, встречаю, но, завидев меня, они сразу же убегают.
      – Несмотря на крема.
      – Точно.
      – И на упражнения.
      – Именно.
      – Н-да, вижу, ты сделал что мог, – подтвердила Ангва. – Вроде бы все было правильно, но… – Она вздохнула. – Слушай, а как тебе Стамина Хламз, ну, та, что с улицы Вязов?
      – У нее деревянная нога.
      – Да-да, конечно… Тогда, может, Верити Колотушка? Очень милая девушка, продает с тележки угрей на Заиндевелой улице.
      – Верити? От нее воняет рыбой. К тому же она косая.
      – Зато у нее собственное дело. И она готовит лучшую похлебку из угрей в Анк-Морпорке.
      – И косит при этом.
      – Это не совсем косоглазие, Шнобби.
      – Может, и так, но ты поняла, о чем я.
      Ангва кивнула, признавая собственное поражение. Верити страдала запущенным случаем противоположного косоглазия. Каждый ее глаз испытывал острый интерес к близлежащему уху, и, разговаривая с ней, ты чувствовал себя несколько неловко: казалось, будто Верити вот-вот уйдет направо и налево сразу. Но что касалось потрошения рыбы, тут ей не было равных.
      Ангва опять вздохнула. Как все это знакомо… Родная душа и верная подруга – вот и все, что человеку нужно. На первый взгляд. При дальнейших же расспросах выясняется, что список пожеланий непременно включает в себя атласную кожу и бюст, которого хватило бы на целое стадо коров.
      Так со всеми, кроме Моркоу. И это почти… почти единственный из его НЕДОСТАТКОВ.Иной раз Ангве казалось, что Моркоу ничего не будет иметь против, даже обрей она голову или отпусти бороду. Не то что он не заметит, просто ему будет ВСЕ РАВНО– и вот это бесило больше всего.
      – Знаешь, я тут вспомнила… – сказала она. – Женщин частенько привлекают мужчины, способные их рассмешить.
      Лицо Шнобби просияло.
      – В самом деле? – радостно воскликнул он. – В таком случае я должен быть в первых рядах!
      – Вот и хорошо.
      – Люди всю дорогу надо мной смеются.
 
      А высоко над ними абсолютно безразличный к стекающим по спине дождевым струйкам Осей Шок в очередной раз проверил свой лук, вернее, обмотанную вокруг него промасленную шкуру, и приготовился к долгому ожиданию.
 
      Ливень – лучший друг всякого стражника. Во время дождя люди стараются совершать преступления у себя по домам.
      Ваймс стоял с подветренной стороны фонтана на Саторской площади. Фонтан не работал уже много лет, но Ваймс был такой же мокрый, как если бы фонтан работал в полную силу. Впервые в жизни командор Стражи столкнулся с горизонтальной разновидностью дождя.
      Поблизости не было ни души. Дождь шел, нет, маршировал по площади, как… как армия.
      А ведь это образ из ПРОШЛОГО.Забавно, как такие вот образы прячутся в темных закоулках души и вдруг нежданно-негаданно выпрыгивают на тебя.
      Капли дождя, падающие в сточную канаву…
      Ну да… Маленьким он не раз представлял себе, что эти дождевые капли на самом деле солдаты. Миллионы солдат. А проплывающие среди них пузыри – всадники.
      Правда, уже не вспомнить, кем были дохлые псы. Может, осадными орудиями?
      Вода закручивалась в водовороты вокруг башмаков и стекала с плаща. Ваймс попытался раскурить сигару, но ветер задул спичку, а если бы и не задул, то все равно – со шлема вдруг хлынула вода и насквозь промочила сигару.
      Ваймс широко улыбнулся в ночь.
      На какой-то миг он почувствовал себя счастливым. Три часа ночи, стихия бушует, вокруг ни души, он замерз и промок до самых костей. Именно так прошли некоторые лучшие ночи его жизни. В такие часы можно лишь… поднять вот так плечи и попытаться вот так втянуть голову, обретя маленькое убежище, где тепло и мирно. Дождь барабанит в шлем, а ты думаешь о жизни, и мысли одна за другой приходят и уходят: тик-так, тик-так…
      Совсем как в старые добрые времена, когда на Стражу никто не обращал внимания. Ты старался не лезть в неприятности, и они иногда обходили тебя стороной… В те времена работы было куда меньше.
      «Не обманывайся, ее было столько же, – вдруг вклинился внутренний голос. – Просто ты ее не выполнял».
      Ваймс снова ощутил тяжесть командорского жезла, оттягивающего новый карман, который Сибилла специально по такому случаю вшила ему в бриджи. «Самая обычная деревяшка… – помнится, подумал он, в первый раз взяв в руки жезл. – Меч в качестве символа власти был бы куда уместнее…» И вдруг он понял, почему это не меч, а…
      – Эгей, добрый гражданин! Могу ли я спросить, чем ты тут занимаешься в такую непогоду и в столь неурочный час?
      Ваймс вздохнул. Окруженный дождевым ореолом, впереди мутным пятном покачивался фонарь.
      «Эгей, добрый гражданин!…» Во всем городе только один человек мог на полном серьезе произнести нечто подобное.
      – Это я, капитан.
      Световой ореол приблизился. Осветилось мокрое лицо капитана Моркоу. Юноша бодро отдал честь. «И это в три часа ночи!» – подумал Ваймс. От такого салюта даже самого заскорузлого сержанта, всю жизнь занимавшегося муштровкой новобранцев, прошибла бы слеза.
      – Но что вы здесь делаете, сэр?
      – Просто решил… проверить.
      – Вы могли бы предоставить это мне, сэр, – укоряющее сказал Моркоу. – Делегирование полномочий – ключ к успешному управлению подчиненными.
      – Неужели? Кто бы мог подумать! – Ваймс криво улыбнулся. – Как говорится, век живи, век учись.
      «Ты-то уж точно учишься, – добавил он себе и про себя. – Учишься быть злобным и тупым, как и подобает настоящему командиру».
      – Мы вот-вот закончим, сэр. Проверили все пустующие здания. Вдоль маршрута следования будут расставлены дополнительные стражники. А горгульи займут посты на крышах, как можно выше. Лучших наблюдателей и пожелать нельзя, если хотите знать мое мнение, сэр.
      – Горгульи? Во множественном числе? Но я думал, что у нас имеется только констебль Водослей…
      – Недавно к нему добавился констебль Фронтон.
      – А, еще один из твоих новобранцев…
      – Из наших, сэр. Вы подписали…
      – Да, да, конечно, подписал. Черт!
      Порыв ветра зачерпнул воды из переполненной сточной канавы и щедрой рукой вылил ее Ваймсу за воротник.
      – Говорят, этот новый остров своим появлением вызвал возмущение воздушных потоков, – заметил Моркоу.
      – Не только воздушных и не только потоков. – Ваймс попытался отряхнуться. – Столько шумихи из-за пары квадратных миль ила и груды старых развалин! Да какая разница, чьи они будут?
      – Говорят, это место очень важно стратегически. – Моркоу подстроился под шаг Ваймса.
      – А нам-то что? Мы-то ни с кем не воюем. Ха! Но мы способны развязать войну ради какого-то богом проклятого островка только потому, что он нам может понадобиться в случае войны, – так, да?
      – О, его светлость сегодня во всем разберется. Уверен, когда спокойные и выдержанные люди доброй воли собираются за круглым столом, нет такой проблемы, которую они не смогли бы решить, – бодро отозвался Моркоу.
      «Можно не сомневаться, – хмуро подумал Ваймс. – Он совершенно искренне так считает».
      – Ты что-нибудь знаешь о Клатче? – спросил он.