– И о какой же рыбе идет речь? – язвительно поинтересовался главный философ.
      – Откуда мне-то знать?
      – А откуда знают другие? – парировал главный философ. – Представьте себе такую картинку, просыпается кто-нибудь утром и говорит: «Эй, какая классная идея меня посетила! Можно превращать людей в зомби, а все, что для этого нужно, – это печень редкой рыбы и огрызок некоего корешка. Главное теперь – найти правильное сочетание. Видите очередь у моей хижины? Вот сколько желающих. Ну, за работу. Номер девяносто четыре, печень рыбы-полосатки и маньячный корень… не работает. Номер девяносто пять, печень рыбы-шаробум и корешок дум-дум… нет, тоже не работает. Номер девяносто шесть…»
      – Ты что несешь? – спросил аркканцлер.
      – Я просто хотел отметить маловероятность…
      – Заткнись, а? – беззлобно приказал аркканцлер. – Мне кажется… лично мне кажется, что смерть – это явление непреходящее, все согласны? Смерть должен случаться. В этом и заключается смысл жизни. Сначала ты живешь, затем – умираешь. Смерть не может перестать случаться.
      – Но Сдумса Смерть почему-то проигнорировал, – напомнил декан.
      – Да, смерть – есть, – не обращая на него внимания, продолжал Чудакулли. – Все когда-нибудь умирают. Даже овощи.
      – Сомневаюсь, чтобы Смерть когда-нибудь наведывался к картофелине, – неуверенно произнес декан.
      – Смерть посещает всех, – твердо заявил аркканцлер.
      Волшебники с умным видом закивали.
      – Знаете, – чуть погодя высказался главный философ. – Я когда-то читал, что каждый атом в наших телах меняется каждые семь лет. Новые атомы присоединяются, старые отваливаются. Это происходит постоянно. Правда здорово?
      Главный философ умел поспособствовать разговору – так густая патока помогает шестеренкам крутиться.
      – Да? – помимо собственной воли заинтересовался Чудакулли. – А что происходит со старыми атомами?
      – Понятия не имею. Наверное, порхают где-то, пока не присоединятся к кому-нибудь еще.
      Аркканцлер выглядел оскорбленным:
      – Что? К волшебникам они тоже присоединяются?
      – Конечно. К любому человеку. Это и есть чудо мироздания.
      – Да? А по-моему, это просто плохая гигиена, – заявил аркканцлер. – И что, ничего не изменишь?
      – Вряд ли, – с сомнением произнес главный философ. – Не думаю, что стоит изменять порядки мироздания.
      – Но это означает, что все мы, все вещи вокруг не являются целыми, они состоят из чего-то еще, – заметил Чудакулли.
      – Да, это и есть самое удивительное.
      – Просто ужасно. Отвратительно, – твердо возразил Чудакулли. – Тем не менее я хотел сказать… О чем я хотел сказать? – Он замолчал, пытаясь вспомнить ход беседы. – Да, нельзя отменить смерть, вот что я хотел сказать. Смерть не может умереть. Это тоже самое, что просить скорпиона ужалить самого себя.
      – Кстати говоря, – вмешался главный философ, у которого на все был готовый ответ. – Скорпиона можно-таки заставить…
      – Заткнись, – велел аркканцлер.
      – Но мы ведь не можем допустить, чтобы по городу шлялся воскресший из мертвых волшебник! – воскликнул декан. – Кто знает, что придет ему в голову? Мы должны… обязаны остановить его. Для его же блага.
      – Это правильно, – кивнул Чудакулли. – Для его же блага. И особых трудностей я здесь не вижу. Существуют сотни способов справиться со всякими там умертвиями.
      – Чеснок, – решительно произнес главный философ. – Мертвецы не переносят чеснок.
      – И я их понимаю, – сказал декан. – Сам это дерьмо терпеть не могу.
      – Мертвец! И он тоже! Мы все мертвы! – мигом завопил казначей, тыкая в декана пальцем.
      Никто не обратил на казначея ни малейшего внимания.
      – Кроме того, есть определенные святыни, – продолжал главный философ. – Обычный умертвий, только взглянув на них, тут же обращается в прах. Кроме того, воскресшие мертвецы не выносят солнечного света. В крайнем случае можно попробовать похоронить его на перекрестке. Это никогда не подводило. А еще в мертвецов, заведших привычку шататься среди живых, вбивают кол, чтобы они больше не поднимались.
      – На всякий случай стоит смазать этот кол чесноком, – добавил казначей.
      – М-м, да, верно. Это не помешает, – неохотно согласился главный философ.
      – А вот хороший кусок мяса никогда не следует натирать чесноком, – заметил декан. – Достаточно немного масла и специй.
      – Красный перец тоже хорош, – радостно присоединился к беседе профессор современного руносложения.
      – Заткнитесь, а? – велел аркканцлер.
      Плюх.
      Петли шкафа наконец не выдержали, и содержимое вывалилось на пол.
 
      Сержант Колон из Городской Стражи Анк-Морпорка нес ответственное дежурство. Он охранял Бронзовый мост, связывающий Анк и Морпорк. Охранял, чтобы мост не украли. Когда речь шла о предотвращении преступления, сержант Колон предпочитал мыслить масштабно.
      Некоторые граждане Анк-Морпорка считают, что настоящий городской страж, охраняющий и защищающий закон, должен прежде всего патрулировать улицы и переулки, работать с информаторами, преследовать преступников и тому подобное.
      Однако сержант Колон не был сторонником подобного рода мнений. Наоборот, в ответ на подобные слова он поспешил бы заявить, что пробовать снизить уровень преступности в Анк-Морпорке – это все равно что пытаться понизить уровень содержания соли в морской воде. Любой страж закона, попытавшийся выступить против анк-морпоркской преступности, рисковал нарваться на следующую реакцию со стороны окружающих: «Эй, послушайте-ка, а этот труп, который валяется в канаве, – это же старина сержант Колон!» Нет, идущий в ногу со временем, предприимчивый и умный страж порядка должен действовать вовсе не столь прямолинейно. Он должен на шаг опережать преступника. Вот если кто-нибудь вдруг надумает украсть Медный мост, сержант Колон немедля схватит вора на месте преступления.
      Кроме того, место дежурства было тихим, защищенным от ветра, здесь можно было спокойно покурить, и никакого рода неприятности сюда не заглядывали.
      Упершись локтями в парапет, сержант Колон неспешно размышлял о Жизни.
      Из тумана появилась фигура. Сержант Колон заметил на ее голове знакомую остроконечную шляпу волшебника.
      – Добрый вечер, офицер, – проскрипел волшебник.
      – Доброе утро, ваша честь.
      – Слушай, ты мне не пособишь забраться на этот парапет?
      Сержант Колон замешкался. Но вновь прибывший и в самом деле был волшебником. Отказывая в помощи волшебнику, тоже можно нарваться на серьезные неприятности.
      – Проверяешь новый способ волшебства, ваша честь? – дружелюбно осведомился сержант, помогая щуплому, но неожиданно тяжелому старичку залезть на крошащиеся камни.
      – Нет.
      Ветром Сдумс шагнул с моста. Внизу что-то хищно чавкнуло .
      Сержант Колон уставился на медленно смыкающуюся поверхность реки Анк.
      Ох уж эти волшебники. Вечно что-нибудь придумают.
      На реку, он смотрел долго. Спустя минут пятнадцать отходы и прочая мерзость, болтающиеся у основания одной из опор моста, расступились и возле скользких, исчезающих в реке серых ступеней появилась остроконечная шляпа.
      Сержант Колон услышал, как волшебник медленно ковыляет по ступеням и шепотом ругается.
      Промокший насквозь Ветром Сдумс поднялся на мост.
      – Тебе стоило бы переодеться, – подсказал сержант Колон. – Замерзнешь до смерти, если будешь торчать на ветру в таком виде.
      – Ха!
      – И на твоем месте я бы хорошенько прогрелся у жарко пылающего камина.
      – Ха!
      Сержант Колон не спускал глаз с Ветром Сдумса. У ног волшебника медленно образовывалась лужа.
      – Испытываешь какую-нибудь новую подводную магию, ваша честь?
      – Не совсем так, офицер.
      – Да, мне тоже всегда было интересно, как оно там, под водой, – ободряюще продолжал сержант Колон. – О эти таинственные, невероятные существа, населяющие подводные глубины… Моя мама как-то рассказывала мне сказку о маленьком мальчике, который превратился в русалку, вернее в русала, о всех его чудесных приключениях…
      Под грозным взглядом Ветром Сдумса он вдруг лишился дара речи.
      – Там скучно, – сказал Сдумс, повернулся и шагнул в туман. – Очень, очень скучно. Ты даже представить себе не можешь, как там неинтересно.
      Сержант Колон опять остался один. Дрожащей рукой он поднес спичку к новой сигарете и торопливо зашагал к штабу Городской Стражи.
      – Это лицо… – бормотал он. – И глаза… прям как эти пирожные… ну, что в кулинарии на Цепной…
      – Сержант!
      Колон замер, потом посмотрел вниз. С уровня земли на него смотрело чье-то лицо. Придя в себя, он узнал пронырливую мордочку своего старого знакомого Себя-Режу-Без-Ножа Достабля – ходячего и разговаривающего доказательства того, что человечество произошло от грызунов. С.Р.Б.Н. Достабль любил называть себя авантюристом от торговли, но другие склонялись к мнению, что Достабль – просто мелкий жулик, чьи схемы зарабатывания денег всегда обладают небольшим, но жизненно важным недостатком: чаще всего он пытается продать то, что ему не принадлежит, то, что не работает, и даже то, чего никогда не существовало. Знаменитое золото фей бесследно испаряется с первыми же лучами солнца, но по сравнению с некоторыми товарами Достабля эта крайне эфемерная субстанция все равно что железобетонная плита.
      Сейчас Достабль стоял на нижней ступени одной из лестниц, ведущих в бесчисленные подвалы Анк-Морпорка.
      – Привет, Себя-Режу.
      – Слушай, Фред, ты не спустишься сюда на минутку? Нужна помощь законопорядка.
      – Проблемы? Достабль почесал нос.
      – Фред, вот ты можешь сказать… Э-э… Когда тебе что-то дают – это преступление? Ну, дают без твоего ведома.
      – А тебе что, кто-то что-то дал? Себя-Режу-Без-Ножа кивнул.
      – Понимаешь, тут такая ситуация… Тебе известно, что я храню здесь кое-какой товар?
      – Да.
      – Ну так вот, значит, спускаюсь я, чтобы сделать переучет, а тут… – Он беспомощно развел руками. – Ты лучше сам посмотри…
      Он открыл дверь в подвал.
      В темноте что-то упало. Плюх.
 
      Вытянув перед собой руки, Ветром Сдумс бесцельно брел по кварталу под названием Тени. Его кисти расслабленно покачивались. Он и сам не знал, почему так идет, просто такое положение рук казалось ему правильным.
      Может, спрыгнуть с крыши? Нет, не сработает. Ходить и так трудно, а переломанные ноги только осложнят ситуацию. Яд? Тоже нет, заработаешь лишь жуткую боль в желудке. Петля? Болтаться в ней еще скучнее, чем сидеть на дне реки.
      Он вышел в шумный двор, где сходились несколько переулков. Крысы, завидев его, порскнули по щелям. Завизжала и прыгнула на крышу кошка.
      Сделав еще несколько шагов, Сдумс остановился и попытался было разобраться, как он здесь очутился, зачем он здесь очутился и что будет дальше, – как вдруг почувствовал, что в позвоночник ему уткнулось острие ножа.
      – Ну, дед, – раздался за его спиной чей-то голос. – Кошелек или жизнь?
      Губы Ветром Сдумса растянулись в дьявольской ухмылке.
      – Слышь, старик, я ведь не шучу, – сказал голос.
      – Ты из Гильдии Воров? – не оборачиваясь, поинтересовался Сдумс.
      – Нет, мы… свободные художники. Давай-ка посмотрим, какого цвета у тебя денежки.
      – А у меня их нет, – ответил Сдумс и повернулся.
      Грабителей было трое.
      – Ты погляди на его глаза! – воскликнул один.
      Сдумс вскинул руки над головой.
      – У-у-у-у-у-у-у-у-у! – провыл он. Грабители попятились. К сожалению, их отступление было быстро прервано надежной каменной стеной, к которой они в страхе приникли.
      – О-о-о-о-О-О-О-О-о-о-о-о-по-о-о-ошли-и-иво-о-о-он-о-о-о-О-О-О-о-о-о! – завопил Сдумс, для большей убедительности закатив глаза.
      Он еще не понял, что перекрывает их единственный путь к спасению.
      Обезумевшие от ужаса горе-грабители пронырнули под его руками, но один из них успел-таки всадить нож прямо в куриную грудь Сдумса. Нож вошел по самую рукоять.
      Сдумс опустил глаза.
      – Эй! – заорал он. – Это же моя лучшая мантия. И я хотел, чтобы меня в ней похоронили. Вы знаете, как трудно штопать шелк? Идите, сами посмотрите, ведь на самом видном месте…
      Он прислушался. Было тихо, только издалека доносился стремительно удаляющийся топот. Ветром Сдумс вытащил нож. – А могли бы и убить, – пробормотал он, отбрасывая нож в сторону.
 
      Очутившись в подвале, сержант Колон поднял один из предметов, кучами валявшихся на полу.
      – Их здесь тысячи, – произнес за его спиной Достабль. – И я хочу знать, кто их сюда притащил .
      Сержант Колон покрутил в руках странную вещицу.
      – Никогда не видел ничего подобного. – Он потряс штуковину и улыбнулся. – А красиво, правда?
      – Дверь была заперта, – пояснил Достабль. – А с Гильдией Воров я расплатился.
      Колон снова потряс предмет:
      – Красиво.
      – Фред?
      Колон не отрываясь смотрел, как в маленьком стеклянном шаре кружатся и падают крошечные снежинки.
      – Да?
      – Что мне делать?
      – Не знаю. Думаю, Себя-Режу, это все теперь принадлежит тебе. Хотя даже представить себе не могу, и кому это понадобилось избавляться от такой красоты…
      Он повернулся к двери. Достабль загородил ему дорогу.
      – С тебя двенадцать пенсов, – сказал он.
      – Что?
      – Ты кое-что положил себе в карман, Фред. Колон достал шарик.
      – Да перестань! – принялся возражать он. – Ты же их нашел! Они не стоили тебе ни пенса!
      – Да, но хранение… упаковка… обработка…
      – Два пенса.
      – Десять.
      – Три.
      – Семь пенсов. Честно тебе говорю, я себя без ножа режу.
      – По рукам, – неохотно согласился сержант и еще раз потряс шар. – Здорово, правда?
      – Стоят каждого пенса, – подтвердил Достабль, радостно потирая руки. – Будут улетать, как горячие пирожки.
      Он принялся складывать шарики в коробку. Выйдя из подвала, Достабль закрыл и тщательно запер дверь.
      В темноте что-то упало. Плюх.
 
      В Анк-Морпорке всегда существовала традиция радушно принимать существ всех рас, цветов и форм. Конечно, если у этих существ были деньги и обратный билет.
      В знаменитом издании Гильдии Купцов и Торговцев, а именно «Дабро нажаловаться в Анк-Морпоркъ, горад тысичи сюпризов», говорится, что вы как гость «палучите Радужный Прием в бисчисленных пастоялых дварах и гастиницах Древниго Города, многие ис каторых специлизируются на гатовке пищи по рицептам из далекаго прошлаго. Буть вы Чиловек, Троль, Гном, Гоблин или ище кто, Анк-Морпоркъ с радастью паднимет свой праздничный кубок и васкликнит: „Ты – Наш Гость, Парень! А значит, ты угащаешь!“».
      Ветром Сдумс не знал, какие места особо популярны среди воскресших мертвецов и прочих умертвий. Единственное, что он знал наверняка, – если эти существа способны посещать некие забегаловки с целью приятного времяпрепровождения, то в Анк-Морпорке такие заведения обязательно найдутся. Пошатывающиеся ноги уносили его все глубже в Тени. Правда, теперь ноги шатались не по причине старческой немощности.
      Более века Ветром Сдумс прожил за стенами Незримого Университета. С точки зрения оставшихся за спиной лет он прожил очень долго, но с точки зрения накопленного опыта ему только-только исполнилось тринадцать. Он видел, слышал и обонял то, чего никогда не видел, не слышал и не обонял прежде.
      Тени были самой древней частью города. Если бы возможно было создать рельефную карту греховности, порока и всеобщей аморальности, подобную карте гравитационных полей вокруг какой-нибудь черной дыры, то Тени стали бы там центральным объектом изображения, а остальной Анк-Морпорк расположился бы по краям. На самом деле Тени поразительно походили на упомянутое выше астрономическое явление: они обладали крайне мощной силой притяжения, не испускали света и действительно могли стать воротами в другой мир. В тот самый, что ждет нас после этого.
      Тени были городом внутри города.
      На улицах было многолюдно. Закутанные фигуры крались по своим таинственным делам. Из ведущих куда-то вниз лестничных проемов доносилась странная музыка. А также острые, волнующие запахи.
      Сдумс брел мимо гоблинских кулинарий, мимо гномьих баров, в которых кто-то громко пел, а кто-то шумно дрался – эти два занятия гномы обычно совмещают. Ему постоянно встречались тролли, которые двигались сквозь толпу, как… как большие люди двигаются среди маленьких. Но здесь тролли были совсем другими. Раньше Сдумс видел троллей только в более приличных районах города . Там тролли двигались с подчеркнутой осторожностью, чтобы случайно не забить кого-нибудь до смерти и не съесть. Но в Тенях они ничего не боялись и ходили с гордо поднятыми головами – макушка даже чуть выступала над плечами.
      Ветром Сдумс передвигался по улицам подобно случайно прыгающему теннисному шарику. Сунулся было в какой-то бар, но взрыв музыки вкупе с клубами дыма тут же отбросил его назад; заметил на едва заметной дверце заманчивую надпись, обещавшую полный набор необычных и запретных наслаждений, и потянулся туда. Если говорить о наслаждениях, то за свою жизнь Ветром Сдумс не испытал даже тех, что были вполне обычны и везде разрешены. Он даже не вполне понимал, в чем эти наслаждения заключаются. Некоторые рисунки рядом с освещенной розовым светом, зазывно приоткрытой дверцей несильно просветили его, скорее наоборот – добавили всепоглощающего желания узнать о наслаждениях побольше.
      В радостном изумлении Сдумс глазел по сторонам. Вот это место! И всего-то в десяти минутах ходьбы от Университета! Ну, или в пятнадцати, если ноги тебя плохо слушаются. А он даже не подозревал о существовании чего-то подобного! Все эти люди! Весь этот шум! О, вся эта жизнь!
      Несколько раз Сдумса толкали самые разные типы самой разной наружности. Парочка даже попыталась заговорить, но, быстро захлопнув рты, поспешила отбыть восвояси. «Ну и глаза… – думали они, унося ноги. – Настоящие буравчики!»
      Но потом чей-то голос из полумрака окликнул:
      – Эй, парень! Хочешь приятно провести время?
      – О да! – возбужденно воскликнул Ветром Сдумс. – Да, да!
      Он быстро обернулся.
      – Вот черт! – И чьи-то торопливые шаги, удаляющиеся по переулку.
      Лицо Сдумса вытянулось.
      Да, очевидно, жизнь – это привилегия живых. Видимо, его возвращение в собственное тело было ошибкой. А он-то обрадовался… Старый дурак.
      Сдумс повернулся и поспешил обратно в Университет. Сердце его уже не билось, Сдумс решил, что не стоит больше с ним возиться.
      Сдумс неторопливо ковылял через площадь к Главному залу Университета. Аркканцлер должен знать, что делать…
      – Вон он!
      – Да, да, это он!
      – Лови его!
      Поток мыслей Сдумса прервался. Он оглядел пять красных, встревоженных лиц. Лица были ему знакомы.
      – О, привет, декан, – грустно сказал он. – А это кто, главный философ? А, и аркканцлер здесь, очень кстати…
      – За руку, за руку хватай!
      – Только не смотри в глаза!
      – Хватай другую руку!
      – Слушай, Сдумс, это для твоей же пользы!
      – Никакой это не Сдумс! Это создание Ночи!
      – Я тебя уверяю…
      – Ноги держите?
      – Хватай его за ногу!
      – А теперь за другую ногу!
      – За все схватили? – взревел аркканцлер. Волшебники кивнули.
      Наверн Чудакулли запустил руки в обширные складки мантии.
      – Ну, демон в человеческом облике, – прорычал он, – что ты скажешь об этом? Ага!
      Сдумс покосился на маленький белый предмет, который аркканцлер с победоносным видом сунул ему под нос.
      – Э-э… – несколько робко произнес он. – Я бы сказал… да… гм-м… да, запах весьма характерный, не правда ли, да… совершенно определенно. Чеснокус обыкновенус. Обычный домашний чеснок. Я угадал?
      Волшебники изумленно уставились на него. Потом посмотрели на маленький белый зубок. Потом – снова на Сдумса.
      – Ну что, я прав? – Он попытался улыбнуться.
      – Э, – выразился аркканцлер. – Да. Ты абсолютно прав. – Он огляделся, подыскивая подходящие ситуации слова. – Молодец.
      – Спасибо, что заботитесь обо мне, – кивнул Сдумс. – Я действительно признателен вам за это.
      Он сделал шаг вперед. С равным успехом волшебники могли пытаться удержать ледник.
      – Кажется, мне надо прилечь, – промолвил Сдумс. – День был такой утомительный.
      Он вошел в здание и проковылял по коридору к своей комнате. Кто-то уже перенес сюда свои вещи, но Сдумс поступил с ними просто – сгреб все в охапку и выбросил за дверь.
      А потом упал на кровать.
      Сон? Он устал, но не это главное. Сон означает утрату контроля, а Сдумс еще не был уверен, что все его внутренние органы нормально функционируют. Кроме того, если углубляться в суть вопроса, должен ли он вообще спать? В конце концов, он ведь умер. Смерть – это тот же сон, только более крепкий. Говорят, что, умирая, человек все равно что засыпает, но Сдумс должен быть крайне осторожным, иначе что-нибудь непременно загниет и отвалится. Кстати, а что происходит, когда ты спишь? Видеть сны… кто-то что-то говорил насчет снов. Мол, таким образом человек приводит в порядок свои воспоминания. Но как именно это делается?
      Сдумс уставился на потолок.
      – Никогда не думал, что быть мертвым настолько утомительно, – громко сказал он.
      Спустя какое-то время его внимание привлек едва слышный, но крайне настойчивый скрип. Сдумс повернул голову.
      Над камином, прикрепленный к специальному кронштейну на стене, висел декоративный подсвечник. Сдумс так привык к нему, что последние пятьдесят лет даже не замечал. Но сейчас подсвечник отвинчивался. Медленно вращался, поскрипывая при каждом повороте. Сделав полдюжины оборотов, подсвечник с грохотом свалился на пол.
      На Плоском мире необъяснимые явления не так уж и редки . Просто обычно в них куда больше смысла. Или они более интересные.
      Больше ничего не двигалось. Сдумс расслабился и вернулся к наведению порядка в своих воспоминаниях. Оказывается, он столько всего забыл…
      В коридоре послышался чей-то шепоток, и через мгновение дверь распахнулась.
      – За ноги хватайте! За ноги!
      – Руки, руки держите! Сдумс попытался сесть.
      – Всем привет, – спокойно сказал он. – Ну и в чем дело?
      Стоявший у него в ногах аркканцлер покопался в мешке, достал оттуда большой, тяжелый предмет и высоко поднял его.
      – Ага! – победоносно возопил он. Сдумс посмотрел на предмет.
      – Что ага? – уточнил он.
      – Ага! – снова заорал аркканцлер, но уже менее убедительно.
      – Узнаю, узнаю, – махнул рукой Сдумс. – Это символический двуручный топор. Предмет культа Слепого Ио.
      Взгляд аркканцлера был лишен всякого смысла.
      – Э-э, верно, – наконец сказал он и бросил топор через плечо, едва не лишив декана левого уха.
      Потом он снова принялся копаться в мешке.
      – Ага!
      – Гм-м… Достаточно неплохо сохранившийся экземпляр Таинственного Зуба Бога-Крокодила Оффлера, – сообщил Сдумс.
      – Ага!
      – А это… Сейчас, сейчас, погоди-ка… Ну да, набор священных Летящих Уток Ордпора Хамовитого. Слушай, а мне начинает нравиться!
      – Ага.
      – А это, это… нет, нет, только не подсказывайте, не подсказывайте… священный многочлен знаменитого культа Сути!
      – Ага?
      – По-моему, это трехглавая рыба из очудноземской религии трехглавых рыб, – сказал Сдумс.
      – Глупостями всякими занимаемся! – рявкнул аркканцлер, отбрасывая рыбу в сторону.
      Волшебники приуныли. Религиозные святыни тоже подвели. Во всяком случае, на воскресших мертвецов они не действовали.
      – Вы уж извините, что я причиняю вам такие неудобства… – попытался сгладить ситуацию Сдумс.
      Лицо аркканцлера вдруг озарилось.
      – Солнечный свет! – воскликнул он. – Вот верное средство!
      – Отодвиньте штору!
      – Берись за другую штору!
      – Раз, два, три… рванули!
      Сдумс заморгал от хлынувшего в комнату света. Волшебники затаили дыхание.
      – М-да, – сказал наконец Сдумс. – Это тоже не сработало.
      Все опять приуныли.
      – Ну хоть что-нибудь ты чувствуешь? – с надеждой спросил Чудакулли.
      – Может, призрачное ощущение, что ты вот-вот обратишься в прах и тебя унесет ветром? – попытался подсказать главный философ.
      – Если я слишком долго нахожусь на солнце, у меня облезает нос, – сообщил Сдумс. – Уж не знаю, поможет ли это. – Он выдавил робкую улыбку.
      Волшебники переглянулись и пожали плечами.
      – Так, все выметайтесь, – приказал аркканцлер.
      Волшебники бросились прочь из комнаты. Чудакулли последовал за ними. В дверях он остановился и погрозил Сдумсу пальцем:
      – Попомни мои слова, Сдумс, не доведет тебя до добра это твое упрямство, ох не доведет…
      И аркканцлер вышел, громко хлопнув дверью. Через несколько секунд четыре винта, крепившие дверную ручку, сами собой отвинтились, немного покружились под потолком и с тихим звоном упали на пол.
      Сдумс немного поразмыслил над этим.
 
      Воспоминания. Их было много. Сто тридцать лет воспоминаний. Когда Сдумс был жив, он не мог вспомнить и сотой части того, что знал, но теперь, когда он умер, все вдруг вернулось. Его мозг, не отягощенный ничем, кроме одной-единственной серебряной ниточки мыслей, разложил по полочкам все, что он когда-либо читал, видел или слышал. Все это было в его голове, все хранилось в памяти, на своем месте. Никто не забыт, ничто не забыто.
      Три необъяснимых явления за один день. Четыре, если считать тот факт, что Сдумс вернулся в свое тело. Попробуй, объясни происшедшее. А объяснения необходимы.
      Впрочем, это уже не его проблема. У него теперь нет никаких проблем, ведь проблемы – удел живых.
      Волшебники столпились у двери в комнату Сдумса.
      – Все приготовили? – спросил Чудакулли.
      – Почему бы не поручить все это прислуге? – пробормотал главный философ. – Почему этим должны заниматься мы, старшие волшебники?
      – Потому, что я хочу сделать все правильно и с достоинством, – отрезал аркканцлер. – Если уж хоронить волшебника на перекрестке и вбивать в него кол, то это должны сделать сами волшебники. В конце концов, мы – его друзья.
      – Кстати, а что это такое? – спросил декан, вертя в руках какой-то инструмент.
      – Это называется лопатой, – ответил главный философ. – Я видел, как садовники ею пользуются. Острый конец следует воткнуть в землю, а дальше дело техники.
      Чудакулли заглянул в замочную скважину.
      – Лежит. – Аркканцлер поднялся, отряхнул пыль с коленей и взялся за дверную ручку. – Итак, по моей команде. Раз… два…
 
      За новым зданием факультета высокоэнергетической магии горел небольшой костер, и садовник Модо как раз вез туда обрезанные с кустов ветки, когда в небе на довольно большой скорости вдруг пронеслись с полдюжины старших волшебников. Между волшебниками болтался Ветром Сдумс.
      Модо услышал, как Сдумс спросил:
      – Аркканцлер, а ты уверен, что это сработает?
      – Мы поступаем так в твоих же интересах.
      – Не сомневаюсь, но…
      – Скоро ты опять станешь старым, добрым Сдумсом, – пообещал казначей.
      – В том-то все и дело, – прошипел декан. – Он уже однажды стал таким, и теперь у нас проблемы.
      – В том-то все и дело, – послушно повторил казначей. – Старым, добрым Сдумсом ты больше не станешь.
      Волшебники скрылись за углом.
      Модо взялся за ручки тачки и задумчиво покатил ее туда, где обычно сжигал всякий мусор. Туда же он обычно свозил компост, лиственный перегной, и там же стоял небольшой сарай, в котором Модо прятался от дождя.
      Раньше Модо был помощником садовника во дворце патриция, но эта работа куда интересней. Здесь и с интересными людьми познакомишься, и жизнь увидишь.
      Анк-Морпорк являет собой типичный пример уличного сообщества. На улицах этого города всегда происходит что-то интересное. В данный момент возница, управляющий повозкой с фруктами, держал декана за шиворот мантии в шести дюймах над землей и грозился выбить ему лицо через затылок.
      – Вот смотри, сюда смотри! – орал кучер. – Что это? Правильно, персики. А тебе известно, что случается с персиками, если они долго лежат? Они могут помяться. И кое-чьи бока сейчас тоже могут помяться.
      – Вообще-то, я волшебник, если ты не заметил, – отвечал декан, болтая ногами в остроносых туфлях. – И если бы не законы, которые говорят, что магию я могу использовать исключительно в целях самообороны, тебе бы грозили крупные неприятности.
      – Кстати, а что вы там затеяли? – спросил возница, немного опуская декана, чтобы посмотреть, что происходит за его спиной.
      – Вот именно, – кивнул мужчина, который тщетно пытался утихомирить лошадей, тащивших повозку с досками. – Что у вас там? Между прочим, оплата у меня почасовая.
      – Эй вы, впереди, давайте двигайтесь! Возница развернулся и громко заорал в сторону выстроившихся в длинную очередь повозок:
      – А при чем тут я? Двигаюсь как могу. Это вы им скажите. Какие-то чокнутые волшебники разрыли здесь всю улицу!
      Из ямы появилось заляпанное грязью лицо аркканцлера.
      – Ради всего святого, декан, – взмолился он. – Я же просил тебя все урегулировать.
      – Да, да, я как раз просил этого господина поехать другой дорогой, – прохрипел декан, чувствуя, что вот-вот задохнется.
      Возница, сидевший на повозке с фруктами, развернул декана так, чтобы тот увидел забитые повозками улицы.
      – Ты когда-нибудь пробовал сладить с полусотней повозок одновременно? – осведомился он. – Это не так просто. А в частности потому, что никто не может сдвинуться с места, поскольку вы, парни, что-то здесь творите, так что все повозки уперлись друг в друга и ни с места, я понятно объяснил? Декан попытался умиротворяюще кивнуть. Он и сам уже стал сомневаться в мудрости решения выкопать яму на пересечении улицы Мелких Богов и Брод-авеню – двух самых оживленных улиц Анк-Морпорка. Раньше это казалось очень умным ходом. Даже самый упорный умертвий не сможет выбраться из-под настолько оживленного уличного движения. Проблема состояла в том, что никто не подумал, к каким последствиям может привести яма, выкопанная на пересечении двух главных улиц, да еще в самый час пик.