Вообще-то, большинство романов о Плоском мире являются совершенно самостоятельными и законченными книгами. Читать их в определенном порядке лишь рекомендуется, но это вовсе не обязательно.
      А вот данная книга отличается от прочих. Тут я не могу не обратить внимание на некоторые события, что произошли в прошлом. Впервые матушка Ветровоск появилась в «Творцах заклинаний». В «Вещих сестричках» она неофициально возглавила небольшой ведьмовской шабашик, состоящий из беззаботной, многократно замужней нянюшки Ягг и молодой Маграт, ведьмочки с вечно шмыгающим носом, растрепанными волосами и странно сентиментальным отношением к дождевым каплям, розам и котятам.
      Затем случился заговор, похожий на тот, что был описан в знаменитой пьесе о шотландском короле. После разоблачения заговорщиков правителем крошечного холмистого и заросшего лесами Ланкра стал Веренс II – хотя, с формальной точки зрения, этого не должно было произойти, так как, если говорить честно, он не был законным наследником, но ведьмы решили, что шут – самая подходящая кандидатура на престол и, кроме того, хорошо то, что хорошо кончается. Также нельзя не упомянуть, что Маграт достигла с Веренсом неуверенного Взаимопонимания… но очень, очень неуверенного: обе стороны Взаимопонимания были настолько стеснительными, что мгновенно забывали, о чем собирались сказать друг другу, а если кому-либо все же удавалось сказать хоть что-то, другой тут же неправильно понимал услышанное и обижался, а потом уйма времени уходила на то, чтобы догадаться, кто что думает. Возможно, это и есть любовь, ну, или нечто крайне близкое к ней.
      В «Ведьмах за границей» три ведьмы пересекли полконтинента, дабы сойтись в схватке с Феей-Крестной (которая сделала Судьбе некое предложение, от которого невозможно было отказаться).
      Все это было в прошлом. А нынешняя история повествует о том, что произошло, когда ведьмы вернулись домой.
      НУ А ТЕПЕРЬ – ЧИТАЙТЕ…

       А теперь читайте дальше.
      Когда все началось?
      Начал было несколько. О, некоторые события лишь кажутся первопричиной. Занавес поднимается, пешка делает первый ход, звучит первый выстрел – но это еще не начало. Пьеса, игра, война – не более чем маленькое окошко в череде событий, уходящих на многие тысячелетия назад. Всегда есть вещи, происшедшие до того как.Вот почему присказка «читайте дальше» столь распространена.
      Человечество очень много времени ухлопало на поиски первичного До Того Как, однако наши нынешние познания все равно оставляют желать лучшего. Единственное, в чем мы более-менее определились, можно выразить примерно следующим образом:
      В самом начале не было ничего, а потом это самое ничто вдруг взяло и рвануло.
      Согласно другим теориям о Начале Всего Сущего, боги создали вселенную из ребер, внутренностей и гениталий своего папочки . И подобных теорий существует великое множество. Космология, происхождение вселенной – это ладно, а вот людям как жить?… Эй, ребята, а вы как думаете, какая часть тела вашгород?
      Впрочем, нынешняя история началась на Плоском мире, который путешествует по пространству на спинах четырех гигантских слонов, стоящих на панцире огромной черепахи – вряд ли можно создать что-либо подобное из обычного тела, пусть даже принадлежащего богу.
      Э-э, но с чего же начать?
      Может, с событий, происшедших тысячи лет назад? Именно тогда огромный поток раскаленных камней, жутко завывая, рухнул с неба, проломил дыру в Медной горе и повалил лес в радиусе десяти миль.
      Вскоре после происшествия гномы выкопали те камни, потому что они состояли из железа, а гномы, вопреки сложившемуся мнению, любят железо гораздо сильнее золота. Просто о железе труднее слагать песни, хотя встречается оно гораздо чаще золота. В общем, гномы любят железо.
      А камни именно этим и отличались. Они содержали любовь к железу. Любовь настолько сильную, что она притягивала к себе все железные предметы. Три гнома, которые первыми обнаружили камни, смогли оторваться от них, только сняв кольчужные штаны.
      Ядро многих миров состоит из железа. И только Плоский мир лишен сердечника, как бублик.
      На Диске, если вы наложите на иглу заклятие, она укажет на Пуп, потому что там самое сильное магическое поле. Все очень просто. На других мирах, при создании которых использовалось много меньше воображения, игла поворачивается благодаря любви к железу.
      Одним словом, и гномы, и люди, жившие на Плоском мире, испытывали большую потребность в этой «любви к железу».
      А теперь перемотаем время на несколько тысяч лет вперед – к тому моменту, который отстоит всего лет на пятьдесят, или чуть более, от постоянно изменяющегося сейчас – и окажемся на склоне холма, по которому бежит девушка. О нет, она ни от кого не убегает и никуда конкретно не спешит. Она просто бежит впереди молодого человека – однако не настолько быстро, чтобы ему надоело гнаться за ней и он махнул бы рукой.
      Вскоре девушка выбежала из-под деревьев и оказалась в заросшей тростником долинке, посреди которой, на небольшой возвышенности, стояли камни.
      Высотой они были с человеческий рост, а в обхвате – чуть толще среднестатистического толстяка.
      В общем, невзрачные каменюки, ничего особенного. Если уж существует кольцо камней, к которому подходить не рекомендуется, то это непременно должны быть, как услужливо подсказывает воображение, нависающие над вами мрачные мегалиты и древние алтарные камни, вопящие о кровавых жертвоприношениях. А тут – какие-то унылые приземистые глыбы.
      Впоследствии суждено было выясниться, что на этот раз девушка таки бежала слишком быстро, а поэтому смеющийся молодой человек, который преследовал ее, заблудился, погрустнел и вынужден был возвратиться в городок в гордом одиночестве. Но тогда девушка этого не знала, она просто стояла и с рассеянным видом поправляла цветочки, вплетенные в волосы по случаю праздника.
      О камнях она, конечно же, слышала, хотя никто о них особо не распространялся. И приходить сюда никому не воспрещалось – потому что люди, воздерживающиеся от разговоров о подобных камнях, знают, насколько притягателен запретный плод. Просто местные жители обычно… не подходили к этим камням, вот и все. Особенно хорошенькие девушки.
      Но эта девушка не была хорошенькой – в общепринятом смысле. Во-первых, она не была красивой. Конечно, если кто-нибудь пожелал бы сказать ей хоть что-нибудь приятное, то при соответствующем освещении и благоприятном расположении звезд линия ее подбородка и вздернутый носик могли бы быть названы красивыми. А во-вторых, ее глаза сияли неким определенным блеском, обычно свойственным человеку, который понял, что он значительно умнее окружающих, но еще не догадался, что самым разумным будет вести себя так, чтобы другие люди об этом не прознали. Ну а носик… носик лишь подчеркивал тот пронзительный взгляд, который, как правило, приводил собеседника в крайнее замешательство. Да, с таким лицом лучше не разговаривать. Стоит только открыть рот, и вы удостаиваетесь внимательного, оценивающего взгляда, словно бы говорящего: «Очень надеюсь, что вы собираетесь сказать что-нибудь интересное».
      Именно таким взглядом были вознаграждены невысокие камни на маленьком холме.
      Гм-м…
      А потом девушка осторожно приблизилась. Впрочем, она ничуточки не походила на готовящегося убежать кролика. Скорее, так двигается охотник.
      Скрестив руки на груди – грудь есть грудь, каких бы размеров она ни была – девушка еще раз обозрела каменюки.
      В раскаленном летнем небе летал жаворонок. Лишь его звонкая песня нарушала царящую тут тишину. Чуть дальше в долинке и выше, в холмах, трещали кузнечики, жужжали пчелы – в общем, трава была наполнена всяческими микрозвуками. Но рядом с камнями всегда было тихо.
      – Я пришла, – объявила девушка. – Покажись мне.
      Внутри круга вдруг возникла фигура темноволосой женщины в красном платье. Через круг легко можно было перекинуть камень, и тем не менее создавался странный эффект, будто призрак приближается с огромного расстояния.
      Многие люди тут же предпочли бы спастись бегством, но девушка не убежала, чем немедленно заинтересовала женщину в круге.
      – Значит, ты и вправду существуешь…
      – Конечно. Как тебя зовут, девочка?
      – Эсмеральда.
      – И чего же ты хочешь?
      – Ничего.
      – Каждый человек чего-нибудь да хочет. Иначе зачем тебе приходить сюда?
      – Просто захотелось узнать, взаправду ты существуешь или это все россказни.
      – Для тебя? О да, для тебя я существую… У тебя хорошеезрение.
      Девушка кивнула. Ее гордостью можно было колоть орехи.
      – А теперь, когда ты это выяснила, – продолжила женщина в круге, – скажи, чего же ты хочешь?
      – Ничего.
      – Правда? На прошлой неделе ты поднималась в горы, чтобы поговорить с троллями. Что тебе от них понадобилось?
      Девушка наклонила голову.
      – А откуда ты знаешь, что я туда ходила?
      – Ты только об этом и думаешь, девочка. Такие мысли любой может разглядеть. Любой… у кого хорошеезрение.
      – Когда-нибудь я тоже научусь этому, – хвастливо заявила девушка.
      – Кто знает? Возможно. Так чего же ты хотела от троллей?
      – Я… я хотела поговорить с ними. Знаешь, они ведь считают, что на самом деле время движется назад. И раз мы знаем свое прошлое, значит…
      Женщина в круге рассмеялась.
      – О, как они похожи на тупых гномов! Камни, камни, камни – только об этом и говорят. И что такого интересного в обычных камнях?
      Девушка пожала одним плечом, словно бы отвечая, мол, и камни интересны, правда по-своему.
      – А почему ты не выходишь из круга? – спросила она.
      И у нее тут же возникло явственное ощущение, что как раз этот вопрос задавать не следовало. Однако женщина от ответа уклонилась.
      – Я способна подарить тебе нечто большее, чем какие-то там камни, – сказала она.
      – Ты просто не можешь оттуда выйти?
      – Все, что захочешь, я дам тебе все.
      – Я могу ходить где захочу, а вот ты вечно будешь сидеть в этом кругу, – заявила девушка.
      – Ты правда считаешь, будто можешь ходить где вздумается?
      – Не сейчас, так потом. Когда стану ведьмой.
      – Но ты никогда ею не станешь.
      – Что?
      – Говорят, ты никого не слушаешь. И совсем не умеешь сдерживаться. А еще говорят, что ты невоспитанна.
      Девушка встряхнула волосами.
      – О, тебе и это известно… Только сплетницы могут болтать что угодно, я все равно стану ведьмой. Во всем можно разобраться самой, а не слушать полоумных старух, которые и жизни-то не видели. И вот еще что, дамочка из круга, я стану самой лучшей ведьмой на Диске.
      – С моей помощью – возможно, – кивнула женщина и добавила мягко: – Кажется, тебя ищет некий молодой человек.
      Девушка снова дернула плечом, словно говоря, что этот молодой человек может искать ее хоть весь день.
      – Я ведь стану ведьмой, правда?
      – О да! Ты можешь стать кем угодно. Кем захочешь. Войди в круг, я тебе кое-что покажу…
      Девушка сделала несколько шагов и остановилась. Что-то не понравилось ей в голосе женщины. Улыбка вроде была дружелюбной и приятной, но в голосе звучало какое-то отчаяние, слишком настойчивым он был, слишком голодным.
      – Но я многому и так научилась, сама…
      – Зайди за камни, тебе говорю!
      Однако девушка все медлила.
      – А откуда мне знать, что ты не…
      – Время заканчивается! Ты только подумай, какие возможности перед тобой раскроются! Давай же!
      – Но…
      – Войди в круг!
 
      Все это было давным-давно . И кроме того, та юная стервочка…
      …Стала гораздо старше.
      Страна льда…
      Это вам не обычная зима, которая подразумевает наличие осени и, возможно, даже весны. Нет, это самая настоящая страна льда, а не какие-то там временные заморозки.
      Три фигуры на лошадях смотрят вдоль заснеженного склона на кольцо из восьми камней. И вот что интересно: камни выглядят значительно крупнее.
      Нужно некоторое время внимательно разглядывать фигуры, прежде чем вы поймете, что именно кажется в них странным, ну, то есть более странным, чем облачения этих людей. Горячее дыхание лошадей замирало в холодном воздухе облачками пара, тогда как дыхания всадников видно не было.
      – На сей раз, – сказала женщина в красном платье, – победа будет за нами. Страна встретит нас с радостью. Она, наверное, уже ненавидит этих людишек.
      – Но ведьмы… – напомнил один из ее спутников. – Есть еще ведьмы. Я их хорошо помню.
      – Ведьмы? – переспросила женщина. – Да, они были. Но сейчас… ах, бедняжки, бедняжки.У них и сил-то почти не осталось. Не то что раньше. Нынешние ведьмы, дорогой мой, они стали сговорчивыми. Уж я-то знаю, я за ними следила. Каждую ночь подходила к ним все ближе и ближе. Нынче толковую ведьму днем с огнем не сыщешь… В общем, я ими займусь.
      – Я тоже помню ведьм, – встрял в разговор третий всадник. – Их разум… он как клинок.
      – Все меняется. Говорю же, с ведьмами я разберусь.
      Королева благосклонно улыбнулась кольцу из камней.
      – А потом я отдам их вам, – пообещала она. – Что же касается меня лично, то я бы предпочла смертного мужа. Но это должен быть особый смертный. Союз миров. Чтобы показать всем, что на сей раз мы останемся и пребудем вовек.
      – Королю это не понравится.
      – А это когда-то имело значение?
      – Нет, госпожа.
      – Время, Ланкин. Кольца открываются. Скоро мы вернемся.
      Второй всадник наклонился в седле.
      – И я снова смогу охотиться? – с надеждой осведомилось существо. – Но когда? Когда?
      – Скоро, – улыбнулась королева. – Очень скоро.
 
      Ночь была темной. Да, небо затянули облака, а значит, луны и звезд не было видно, но эта тьма – она была особой. Темнота эта была настолько густой и осязаемой, что казалось, захвати пригоршню воздуха, и выжмешь из нее саму ночь.
      Такая темнота заставляет овец перепрыгивать через ограду загонов, а собак трусливо забиваться в конуру.
      Однако же ветер был теплым и скорее шумным, чем сильным. Он ревел среди деревьев леса и завывал в печных трубах.
      В такие ночи нормальные люди предпочитают прятаться под одеяло с головой – некое шестое чувство подсказывает им: сегодня этим миром правит кто-то другой. Ну а утром… утром все вернется на круги своя. Будут валяться сломанные ветки, с крыши сорвет несколько черепиц, но мир снова будет принадлежать человеку. А пока лучше… спрятаться.
      Однако кое-кто все ж не спал. Джейсон Ягг, искусный, знаменитый на всю округу кузнец, несколько раз для вида качнул мехи горна и снова присел на наковальню. В кузнице всегда было тепло, даже когда над крышами деревенских домов завывал ветер.
      Джейсон Ягг мог подковать кого угодно и что угодно. Однажды ради шутки ему принесли муравья, и он всю ночь просидел с увеличительным стеклом, склонившись над наковальней из булавочной головки. Кстати, этот муравей все еще где-то здесь, иногда он слышал цокот крошечных подковок по каменному полу.
      Но сегодня срок очередной проплаты. Конечно, единоличным владельцем кузницы был он. Уже много поколений эта кузница принадлежала семейству Яггов, однако состояла она не только из кирпичей, раствора и железа. Он не мог точно сказать, из чего еще, но было в кузнице что-то этакое. Именно оно обычно определяет разницу между мастером своего дела и простым человеком, который придает кускам железа причудливые формы, чтобы заработать себе на жизнь. Это странное «нечто» связано с железом, оно способно превратить обычного кузнеца в мастера на все руки. И за это умение нужно платить.
      Давным-давно отец отвел Джейсона в сторону и объяснил, как следует вести себя в подобных обстоятельствах.
      «Порой выдаются такие ночи, – сказал отец, – а ты сам поймешь, что наступила „такая“ ночь, – в общем, к тебе явится человек и попросит подковать его лошадь. Так вот, прими его радушно. Подкуй лошадь. И ни на что не обращай внимания. Думай только о подковах и ни о чем больше».
      Годы шли, и постепенно Джейсон привык к «таким» ночам.
      Ветер усилился, донесся треск падающего дерева.
      Загремел засов кузницы.
      Кто-то стукнул в дверь. Один раз. Два.
      Джейсон Ягг взял лоскут материи и завязал глаза. Это очень важно, предупреждал отец. Помогает не отвлекаться.
      А затем Джейсон отпер дверь.
      – Добрый вечер, господин.
      – КАКАЯ БУРЯ.
      Он почувствовал запах мокрой лошадиной шкуры, услышал цоканье копыт по каменным плитам кузницы.
      – На горне закипает чай, а наша Дрин испекла печенье, оно в жестянке с надписью «Падарок из Анк-Морпорка».
      – СПАСИБО, СПАСИБО. ПОЛАГАЮ, ТЫ В ДОБРОМ ЗДРАВИИ?
      – В добром, господин. Я уже подготовил подковы. Постараюсь не задержать тебя. Наверное, много… э-э… дел.
      Он услышал звук шагов. Посетитель приблизился к старому кухонному стулу, стоящему тут специально для клиентов – вернее, для владельцев клиентов.
      Джейсон разложил инструменты, подковы и гвозди на верстаке рядом с наковальней. Затем вытер руки о фартук, взял напильник и принялся за работу. Холодную ковку он не очень любил, но лошадей Джейсон подковывал с десяти лет, а потому спокойно мог делать это на ощупь. Он отыскал рашпиль и продолжил работу.
      Честно говоря, более покладистой лошади он в жизни не встречал. Жаль, еще ни разу не получилось взглянуть на нее, хоть одним глазком. Наверное, очень хорошая лошадь…
      «И даже не пытайся подсматривать», – предупреждал отец.
      До Джейсона донеслось бульканье чайника, затем побрякиванье ложки в чашке и тихий стук, когда ложку отложили в сторону.
      «Полная тишина, – рассказывал отец. – Ты услышишь, только как он ходит или говорит. Никаких тебе причмокиваний губами, никаких покряхтываний, ничего».
      И дыхания тоже не было слышно.
      «И вот еще что. Когда старые подковы снимешь, отложи их в сторонку, не бросай туда, где валяется прочий лом. А потом расплавь их. В отдельном тигле. Из этого железа ты выкуешь новые подковы. Но не вздумай подковать ими какую другую лошадь».
      На самом деле один комплект таких подков Джейсон умудрился припрятать для себя – он сначала брал их с собой на всяческие соревнования, которые обычно проводятся на деревенских ярмарках. И с тех пор, как он стал носить с собой подковы, Джейсон ни разу не проиграл. Наоборот, стал побеждать так часто, что даже занервничал, а потому повесил эти странные подковы на гвоздик рядом с дверью, где они и висели по сей день.
      Джейсон работал. Пару раз в окно пытался ворваться ветер, в горне весело трещал уголь. Со стороны огорода донеслись череда глухих ударов и громкое кудахтанье – похоже, курятник отправился немного полетать.
      Владелец клиента налил себе еще одну чашку чая.
      Джейсон подковал очередное копыто и отпустил ногу лошади. Потом протянул руку. Лошадь переступила и подняла последнее копыто.
      Таких лошадей – одна на миллион. Если не меньше.
      Наконец все было закончено. Забавно. Времени прошло всего ничего. Часами Джейсон никогда не пользовался – зачем они ему? – но мог поклясться, что работа, длившаяся почти час, одновременно заняла не более нескольких минут.
      – Все, – сказал он. – Готово.
      – БЛАГОДАРЮ. ДОЛЖЕН ОТМЕТИТЬ, ПЕЧЕНЬЕ БЫЛО ОЧЕНЬ ВКУСНЫМ. С КУСОЧКАМИ ШОКОЛАДА ВНУТРИ. КАК, ИНТЕРЕСНО, ЕГО ПЕКЛИ?
      – Понятия не имею, господин, – ответил Джейсон, таращась в абсолютную черноту повязки.
      – ПО ИДЕЕ, ШОКОЛАД ДОЛЖЕН РАСПЛАВИТЬСЯ… КАК ЖЕ ЕГО ПЕКЛИ?
      – Наверное, это какой-нибудь профессиональный секрет, – откликнулся Джейсон. – Такие тайны кому попало не раскрывают, вот я и не лезу.
      – ПРАВИЛЬНО. ОЧЕНЬ МУДРО. НУ ЧТО Ж, ДУМАЮ, МНЕ…
      Но он должен был спросить – хотя бы для того, чтобы знать, что все-таки спросил.
      – Э-э… Прошу прощения…
      – ДА, ГОСПОДИН ЯГГ?
      – У меня есть один вопрос…
      – ДА, ГОСПОДИН ЯГГ?
      Джейсон облизал губы.
      – Что я увижу, если… сниму повязку?
      Ну вот и все, он спросил. Послышались шаги по каменным плитам, всколыхнулся воздух, и Джейсон понял, что его собеседник стоит прямо перед ним.
      – ГОСПОДИН ЯГГ, ТЫ ВООБЩЕ ЧЕЛОВЕК ВЕРУЮЩИЙ?
      Джейсон быстро обдумал вопрос. Ланкр был не слишком религиозным королевством, хотя здесь имелись свои Поклонники Девятого Дня и фанатики-оффлиане, а на дальних полянках были спрятаны алтари для поклонений тем или иным мелким богам. Однако сам Джейсон предпочитал гномье отношение к религии. Железо – это железо, а огонь – это огонь, попробуй задумайся о всякой метафизике, и тут же твой большой палец будет размазан по наковальне.
      – ВО ЧТО ТЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ВЕРИШЬ? ИМЕННО СЕЙЧАС?
      «Он всего в нескольких дюймах, – подумал Джейсон. – Я могу протянуть руку и дотронуться…»
      Он чувствовал запах, и не то чтобы неприятный. Скорее ни на что не похожий. Так пахнут старые, давно закрытые комнаты. Если бы века обладали запахом, самые древние пахли бы именно так.
      – ГОСПОДИН ЯГГ?
      Джейсон судорожно сглотнул.
      – Э-э, – наконец вымолвил он, – ну, именно сейчас… я верю в эту повязку на глазах.
      – МОЛОДЕЦ. МОЛОДЕЦ. НУ А ТЕПЕРЬ… МНЕ В САМОМ ДЕЛЕ ПОРА.
      Джейсон услышал, как громыхнул засов. Стукнула распахнутая порывом ветра дверь, потом по булыжникам зацокали подковы.
      – ТВОЯ РАБОТА, КАК ВСЕГДА, ВЫШЕ ВСЯКИХ ПОХВАЛ.
      – Благодарю, господин.
      – И Я ГОВОРЮ ЭТО КАК МАСТЕР МАСТЕРУ.
      – Спасибо, господин.
      – МЫ ЕЩЕ ВСТРЕТИМСЯ.
      – Да, господин.
      Джейсон закрыл и запер дверь, хотя в этом, если задуматься, не было никакого смысла.
      Такова была договоренность… Ты подковываешь все, что к тебе приводят, а взамен тебе дается возможность подковывать все, что ты хочешь. В Ланкре всегда был кузнец, и каждый знал, что кузнец из Ланкра чуть ли не самый умелый кузнец на Диске.
      Такова была древняя договоренность, и она имела какое-то отношение к железу.
 
      Ветер стих. Постепенно он превратился в шепот на горизонте. Солнце вставало.
      Это была страна октариновых трав. Очень благоприятная для земледелия, особенно для выращивания всяческих зерновых культур.
      И было поле волнующейся на ветру пшеницы, обнесенное забором. Не очень большое поле. И ничем не примечательное. Просто поле и растущая на нем пшеница – конечно, тут не берется в расчет зима, когда на поле оставались только голуби и вороны.
      Ветер стих.
      Но пшеница продолжала волноваться, и это были вовсе не те волны, которые обычно вызывает ветер. Они расходились от центра поля, будто круги по воде от брошенного камня.
      Воздух зашипел и наполнился сердитым жужжанием.
      Потом в центре поля с шорохом легла молодая пшеница.
      По кругу.
      А в небе роились и сердито жужжали пчелы.
 
      До летнего солнцестояния оставалось несколько недель. Королевство Ланкр мирно дремало в жаре, окутавшей леса и поля.
      В небе появились три точки.
      Спустя некоторое время они превратились в трех женщин, каждая на помеле, летящих клином.
      Присмотримся к ним повнимательнее.
      Первая женщина, назовем ее вожаком, летела гордо выпрямившись, словно бы демонстрируя полное пренебрежение сложностями полета. И похоже, в битве с сопротивлением воздуха победа была за ней. Лицо этой женщины можно было бы счесть интересным или даже приятным, но красивым его мог бы назвать только тот, кто всю жизнь мечтал обладать трехфутовым носом.
      Вторая дама была коренастой и кривоногой, а лицо ее походило на залежавшееся яблоко и было исполнено почти смертельной доброжелательности. Она играла на банджо и… м-м, пела, если это можно так назвать. В песне той рассказывалось про злоключения некоего ежика.
      В отличие от первого помела, которое можно было бы счесть почти ненагруженным – один-два мешка не в счет – транспортное средство второй дамы было увешано и уставлено самыми невообразимыми вещицами: пушистыми сиреневыми игрушечными осликами, штопорами в виде писающих мальчиков, бутылками вина в декоративных соломенных корзинках и прочими изделиями международной туристической культуры. А посреди всего этого устроился спать самый вонючий и злобный кот на Плоском мире.
      Третья и, определенно, последняя наездница была самой молодой. В отличие от попутчиц, одетых словно вороны, на ней было платье яркой, веселенькой расцветки, которое ей абсолютно не шло – по всей видимости, подобные платья ей вообще никогда не шли. Эта дамочка путешествовала с выражением легкой и доброжелательной надежды на лице. В волосы ее были вплетены цветы – уже начинающие увядать, впрочем как и их владелица.
      Три ведьмы пересекли границу королевства Ланкр, а чуть позже пролетели над самой столицей. Снижение они начали над вересковыми пустошами прямо за городом, а посадку совершили рядом с вертикально стоящим камнем, который отмечал границы их территории.
      Ведьмы вернулись.
      И снова все было в порядке.
      Это «все в порядке» длилось минут пять.
 
      В уборной поселился барсук.
      Матушка Ветровоск вынуждена была несколько раз ткнуть в него помелом – наконец до барсука дошло, и он неуклюже уковылял прочь. Затем матушка сняла ключ, висящий на гвоздике рядом со старым выпуском «Поижидневного Ещегодника», и зашагала по дорожке к своему домику.
      Ее не было целую зиму! Столько дел накопилось. Забрать коз у господина Тощаги, очистить печную трубу от пауков, выловить лягушек из колодца и, наконец, приступить к своим обычным обязанностям – когда рядом нет ведьмы, люди могут впутаться во все, что угодно, глаз да глаз нужен.
      Но сейчас матушка могла позволить себе немножко отдохнуть, посидеть, задрав ноги.
      В котелке свила гнездо малиновка. Птицы залетали в хижину через разбитое стекло. Матушка аккуратно вынесла котелок на улицу и повесила его над дверью, чтобы хорек какой не добрался, после чего вернулась в дом и вскипятила воду в кастрюле.
      А потом завела часы. Обычно ведьмам часы ни к чему, но матушка держала их из-за тиканья, и только. Это тиканье придавало комнате жилой вид. Часы принадлежали еще ее матери, и та заводила их каждый день.
      Смерть матери особым сюрпризом не стала: во-первых, потому, что Эсме Ветровоск была ведьмой, а ведьмы обладают даром предсказывать будущее; а во-вторых, всякая настоящая ведьма должна кое-что понимать в медицине. В общем, у нее была возможность подготовиться, и она совсем не плакала, разве что чуть-чуть, на следующий день, когда в самый разгар поминок часы вдруг остановились. Помнится, она тогда выронила поднос с ветчинными рулетиками и вынуждена была на некоторое время скрыться в уборной, где ее никто бы не увидел.
      Время воспоминаний. Время погрузиться в прошлое…
      Часы тикали. Вода кипела. Матушка Ветровоск выудила из своего скудного багажа пакетик с чаем и ополоснула заварной чайник.
      Огонь погас. Влажность, присущая обычно комнатам, в которых несколько месяцев никто не жил, постепенно вытеснялась теплом. Тени удлинились.
      Время подумать о прошлом. Ведьмы обладали даром предвидеть будущее. И вскоре матушке Ветровоск предстояло заняться делом, исход которого будет зависеть от того, как она себя поведет…
      Матушка задумчиво уставилась в окно. И тут все случилось.
 
      Нянюшка Ягг, балансируя на табурете и отчаянно пытаясь не свалиться, провела пальцем по верхней кромке шкафа. Внимательно изучила результат. Палец был безукоризненно чистым.
      – Гм-м, – произнесла она задумчиво, – похоже, здесь сравнительно чисто.
      Невестки облегченно задрожали.
      – Похоже… – многозначительно повторила нянюшка.
      Девушки в ужасе прижались друг к другу.
      В целом нянюшка Ягг весьма доброжелательно относилась к окружающим ее людям, однако невестки к этому «целому» не относились. С зятьями дело обстояло иначе – она помнила их имена и даже дни рождения, и они вливались в семью подобно цыплятам-переросткам, прибежавшим искать защиты под крыльями заботливой наседки. Внуки… внуки и внучки – это святое, все без исключения. Но любая женщина, имевшая неосторожность выйти замуж: за одного из сыновей нянюшки Ягг, должна была подготовиться к жизни, полной душевных мук и домашнего рабства.
      Сама нянюшка Ягг работами по дому не занималась, зато сполна обеспечивала таковыми работами всех вокруг.
      Она слезла с табурета и улыбнулась.
      – А вы неплохо следили за домом, – признала она. – Молодцы.
      Но улыбка тут же исчезла с ее лица.
      – Правда, я еще не проверила под кроватью в той комнате, где никто не живет, – сказала она.
      Инквизиторы изгнали бы нянюшку Ягг из своих рядов за излишнюю жестокость.
      В гостиную вошли другие члены семьи, и нянюшка мигом крутанулась вокруг своей оси, расплываясь в восторженной улыбке, которой она всегда приветствовала внуков.
      Джейсон Ягг подтолкнул своего младшего сына вперед. Это был Пьюси Ягг, было ему четыре года, и он что-то держал в ладошках.
      – А что это у тебя там? – заворковала нянюшка. – Ну-ка, покажи своей нянюшке.
      Пьюси поднял ручки.
      – Подумать только, ты же…
      Именно тогда это и произошло. Прямо у нее на глазах.
 
      Теперь что касается Маграт.
      Ее не было дома восемь месяцев.
      И сейчас она потихоньку впадала в панику. Формально Маграт была помолвлена с королем Веренсом II. Ну… не совсем помолвлена, если выражаться точно.Однако бытовало общее невысказанное мнение, что до помолвки этой совсем недалеко. Конечно, Маграт не уставала повторять, что свободна духом и не хочет быть связанной чем-либо, и, разумеется, на самом деле так оно и было, ну, более или менее, но… но…
      Но… прошло восемь месяцев. За восемь месяцев могло случиться что угодно. Она могла прямо из Орлей направиться домой, однако две ее подруги так увлеклись путешествием…
      Маграт стерла пыль с зеркала и критически оглядела себя. Вполне пристойно. Все равно, что бы она ни делала с волосами, буквально через три минуты они спутывались, как оставленный в сарае поливочный шланг . В загранице Маграт купила себе новое зеленое платье, выглядевшее таким привлекательным на манекене и висящее на ней самой будто на вешалке.
      Все эти восемь месяцев Веренс правил здесь один. Конечно, Ланкр – королевство маленькое, тут даже чихнуть нельзя, чтобы не услышать в ответ «будь здоров», но Веренс – он же настоящий король, а вокруг настоящих королей вечно вьются молоденькие девушки, ищущие возможности продвинуться в карьере на поприще королевы.