– Может, чуть помедленнее, - сказал Лю-Цзы, поворачивая рычаг.
      Из шестнадцати беспорядочно летящих шаров, один угодил Лобзангу в живот. Лю-Цзы вздохнул и вновь перевел большой рычаг.
      – Очень хорошо, - сказал он.
      – Дворник, я никогда не… - начал мальчик, поднимаясь на ноги.
      – О, понимаю, ты бы не поймали одного,- сказал Лю-Цзы. - Даже наш горластый друг не смог бы это сделать на такой скорости.
      – Но вы только что сказали, что замедлили их!
      – Ровно настолько, чтобы тебя не убило. Просто проверка. Все проверка. Пошли, парень. Мы не можем заставлять аббата ждать.
      И Лю-Цзы удалился, оставляя за собой хвост сигаретного дыма.
      Лобзанг последовал за ним, чувствуя, что начинает нервничать все сильнее и сильнее. Это был Лю-Цзы, и доджо доказал это. Да он и так знал это. Он посмотрел на маленькое круглое лицо, дружелюбно взирающее на злого бойца, и понялэто. Но… просто дворник? Без знаков отличия? Без звания? Ну, очевидно в звании, потому что доджо мастер даже аббату не кланяется ниже, но…
      Сейчас он шел за этим человеком туда, куда, под страхом смерти, нельзя заходить даже монахам. Рано или поздно, он точно попадет в беду.
      – Дворник, мне действительно нужно вернуться к своим обязанностям на кухне…- начал он.
      – О, да, обязанности на кухне, - сказал Лю-Цзы. - Они научат послушанию и трудолюбию, так?
      – Да, Дворник.
      – И что, получается?
      – О. Да.
      – Правда?
      – Ну не совсем.
      – Их достоинства слегка преувеличивают, должен тебе сказать, - сказал Лю-Цзы. - В то время как здесь, мой мальчик,- он прошел через арку. - Образование!
      Это была самая большая комната, которую Лобзанг когда-либо видел. Снопы света лились из застекленных окон в крыше. А внизу, более чем на сто ярдов простиралось то, что могли обслуживать только главные монахи, передвигавшиеся над ним по тонким перекидным мостам…
      Лобзанг слышал о Мандале.
      Было похоже, будто кто-то взял тонны разноцветного песка и усеял пол завитками его радужного хаоса. Но во вздымающемся, падающем и расширяющемся беспорядке был порядок, сражающийся за выживание. Миллионы бессистемно разбросанных песчинок составляли некий фрагмент узора, который повторялся и вился по кругу, переплетаясь и сливаясь с другими узорами, чтобы наконец раствориться в общем кавардаке. Это происходило вновь и вновь, превращая Мандалу в безмолвно бушующую войну цвета.
      Лю-Цзы ступил на не слишком надежно выглядевший подвесной мост.
      – Ну, - сказал он. - Что скажешь?
      Лобзанг глубоко вздохнул. Ему казалось, что если он упадет с моста в волнующееся море цвета, то никогда, никогда не достигнет дна. Он сморгнул и потер лоб.
      – Это…зло, - сказал он.
      – Правда? - удивился Лю-Цзы. - Не многие говорят это в первый раз. Они обычно используют слова, вроде «чудесно».
      – В ней что-то не так!
      – Что?
      Лобзанг вцепился в веревочные перила.
      – Узоры, - начал он.
      – История повторяется, - сказал Лю-Цзы. - Они всегда там.
      – Нет, они…- Лобзанг постарался разобраться во всем этом. Здесь были узоры подузорами, замаскированные под хаос. - Я хочу сказать… другиеузоры…
      И он полетел вниз.
      Мир загудел и закувыркался, а пол метнулся вверх, чтобы подхватить его.
      И остановился всего в нескольких дюймах.
      Воздух вокруг него зашипел, словно его осторожно поджарили.
      – Неоврат Лудд?
      – Лю-Цзы? - произнес он. - Мандала это…
      Но где цвета? Почему воздух такой сырой и пахнет городом? А потом призрачные воспоминания исчезли. А пока исчезали, сообщили ему: Как мы можем быть воспоминаниями, если мы только должны будем случиться? То, что тебе наверняка вспоминается- это весь путь на крышу Гильдии Пекарей и то, что кто-то ослабил твою веревку, ведь этотолько что произошло?
      И последнее меркнущее воспоминание сообщило: Эй, это было месяц назад…
      – Нет, мы не Лю-Цзы, загадочно падающее дитя, - сказал ему чей-то голос. - Ты можешь обернуться?
      Неоврату пришлось приложить невероятные усилия, чтобы повернуть голову. Ему казалось, будто он застыл в смоле. Грузный молодой человек в грязной желтой робе сидел на перевернутом ящике в паре футов от него. Он походил на монаха во всем, кроме волос, поскольку они во всем походили на отдельно существующий организм. Сказать, что они были черными и собранными в конский хвост, значит, упустить замечательную возможность использовать термин «слоноподобные». Эти волосы обладали собственной индивидуальностью.
      – В основном, меня зовут Сото, - сказал человек снизу. - Марко Сото. Но я не собираюсь запоминать твое имя, пока мы не узнаем, будешь ты жить ты или умрешь. Скажи мне, ты когда-нибудь задумывался над воздачей должного духовному существованию.
      – Сейчас? Конечно! - Сказал…да, Неоврат, подумал он, это мое имя, так? Почему же мне вспомнился Лобзанг? - Э, я думал над возможностью приняться за новый вид деятельности!
      – Неплохой карьерный рост, - сказал Сото.
      – Это что-то связанное с волшебством? - Неоврат попытался пошевелиться, но лишь начал медленно вращаться в воздухе, продолжая висеть над ждущей поверхностью.
      – Не совсем. Ты, кажется, изогнул время.
      – Я? Каким образом?
      – Ты не знаешь?
      – Нет!
      – Ха, вы только послушайте его. - Сказал Сото, словно бы обращаясь к развеселому невидимому собеседнику. - Пришлось, наверное, использовать время целого Удлинителя, чтобы предотвратить твой маленький фокус, причиняющий невыразимые беды всему миру, а ты не знаешь, как это сделал?
      – Нет!
      – Тогда мы будем тебя тренировать. Это неплохая жизнь с блестящими перспективами. По крайней мере, - добавил он, принюхавшись. - Лучше чем то, что перед тобой сейчас.
      Неоварат напрягся и повернул голову чуть сильнее.
      – Будете тренировать конкретно в чем?
      Человек вздохнул.
      – Все еще задаешь вопросы, парень? Ты идешь или нет?
      – Как?…
      – Послушай, я предлагаю тебе возможность выжить, это ты понимаешь?
      – Почему это возможность выжить, мистер Сото?
      – Нет, ты меня не понял. Я, Марко Сото, предлагаю тебе, Неоврату Лудду, возможность получить еще жизни. Которая длиннее той, которая тебе осталась сейчас.
      Неоврат находился в нерешительности. Его беспокоила дрожь в теле. В известном смысле, он все еще падал. Он не понимал, откудаему это известно, но это знание было так же реально, как булыжники внизу. Если он сделает неверный выбор, падение просто продолжиться. До сих пор было просто. Но последние несколько футов будут фатально сложны.
      – Вынужден признать, что та жизнь, которую я веду в настоящий момент, мне не нравится, - сказал он. - Новое направление может оказаться полезным.
      – Хорошо, - волосатый вынул что-то из своей робы. Это походило на счеты, но когда он открыл их, несколько деталей исчезло в маленьких вспышках света, словно бы переместившись куда-то, где их нельзя увидеть.
      – Что вы делаете?
      – Ты знаешь, что такое кинетическая энергия?
      – Нет.
      – Это то, чего у тебя сейчас в избытке,- пальцы Сото порхали над костяшками счет, которые то исчезали, то возникали вновь. - Я полагаю твой вес около ста десяти фунтов, правильно?
      Он положил приборчик в карман и зашагал к тачке неподалеку. Он сделал что-то, чего Неоврат не видел, а затем вернулся.
      – Через несколько секунд ты завершишь свое падение, - сказал он, нагибаясь, чтобы положить что-то на землю. - Постарайся воспринять это как новую страницу в жизни.
      Неоврат упал. И ударился о землю. В воздухе замелькали алые молнии и тяжело груженная тачка через улицу подпрыгнула на целый фут над землей и тяжело грохнулась вниз. Одно колесо откатилось прочь.
      Сото наклонился и потряс безвольную руку Неоврата.
      – Как ты себя чувствуешь, - спросил он.- Есть повреждения?
      – Было немного больно, - сказал трясущийся Неоврат.
      – Может ты немного тяжелее, чем кажешься. Позволь мне…
      Сото подхватил Неоврата под руки и потащил в туман.
      – Могу я идти и?…
      – Нет.
      – Но Гильдия…
      – Для Гильдии ты не существуешь.
      – Это глупость. Я числюсь в их записях.
      – Нет. Мы об этом позаботимся.
      – Как? Ты не можешь переписывать историю!
      – Поспорим на доллар?
      – Куда я влез?
      – Мы самое секретное общество, которое ты можешь себе представить.
      – Правда? А кто ты?
      – Монах Истории.
      – Я о таких никогда не слышал.
      – Видишь? Вот насколько мы хороши.
      И вот насколько они были хороши.
      И затем время просто промелькнуло мимо.
      И вернулось настоящее.
      – Ты в порядке, парень?
      Лобзанг открыл глаза. Казалось, будто его руку отвинчивают от туловища. Он посмотрел на нее и увидел на другом конце Лю-Цзы, пластом лежащего на раскачивающемся мосту и вцепившегося в нее.
      – Что случилось?
      – Я думаю, тебя охватило восхищение, парень. Или головокружение, может быть. Только не смотри вниз.
      Внизу, под Лобзангом слышалось гудение, словно там отыскался рой рассерженных пчел. Автоматически он начал поворачивать голову.
      –  Я сказал, не смотри вниз!Просто расслабься.
      Лю-Цзы поднялся на ноги. Он поднял Лобзанга, будто тот был перышком, и поставил на деревянный мост. Монахи наверху бегали по переходам и вопили.
      – А сейчас держи глаза закрытыми… и не смотри вниз!…и я просто переведу тебя на ту сторону. Хорошо?
      – Я, э, я вспомнил…там, в городе, когда Сото нашел меня… Я вспомнил…- тихо начал Лобзанг, ковыляя вслед за монахом.
      – Этого следовало ожидать,- сказал Лю-Цзы. - В данных обстоятельствах.
      – Но, но я вспомнил, что тогда я вспомнил о том, как был здесь. Тебя и Мандалу!
      – Как написано в святых текстах: «Происходит многое, о чем мы и не подозреваем, по-моему»? - сказал Лю-Цзы.
      – Я еще не дошел до этого, Дворник, - сказал Лобзанг. Он чувствовал, что воздух вокруг становиться холоднее, это означало приближение горного туннеля на другом конце зала.
      – К сожалению, в текстах, что есть здесь, ты, скорее всего, этого не найдешь, - сказал Лю-Цзы. - О, ты уже можешь открыть глаза.
      Они шли, а Лобзанг продолжал тереть затылок, силясь избавиться от странных мыслей.
      А в Зале Мандалы постепенно побледнел и исчез багровый завиток в кружении цвета, что образовался на том месте, куда должен был упасть Лобзанг.
 
       Как гласит Первая Скрижаль Мгновена Вечно Изумленного,когда Мгновен и Дурврун достигли зеленой длины между исполинскими горами, Мгновен сказал:
       - Это нужное место. Здесь будет храм, предназначенный для сгибания и разгибания времени. Я вижу это.
       - А я нет, учитель, - сказал Дурврун.
       Мгновен ответил:
       - Прямо здесь.
       Он протянул руку и она исчезла в пространстве.
       - А, - сказал Дурврун. - Вонтам.
       Несколько лепестков слетело на голову Мгновена с одного из вишневых деревьев, что росли безо всякого ухода по берегам горных потоков.
       - И этот идеальный день будет длиться вечно, - сказал он. - Воздух бодрит, солнце сияет, ручьи несут куски льда. Каждый день в этой долине будет этим совершенным днем.
       - Может показаться немного однообразным, учитель, - сказал Дурврун.
       - Это потому, что ты не знаешь, как распоряжаться временем, - сказал Мгновен. - Но я научу тебя обращаться с ним так же, как ты обращаешься со своим пальто, носимым, когда необходимо и откинутым, когда ненужно.
       - Мне потребуется стирать его? - спросил Дурврун.
       Мгновен одарил его долгим взглядом.
       - Это была очень глубокая мысль с твоей стороны, Дурврун, или ты просто попытался переиначить метафору довольно глупым образом. Что же это было?
       Дурврун уставился на свои ноги. Затем посмотрел на небо. И, наконец, на Мгновена.
       - Я думаю, я глуп, учитель.
       - Хорошо, - сказал Мгновен. - Весьма удачно, что ты стал моим подмастерьем, потому что если я смогу научить тебя, то смогу научить любого.
       Дурврун почувствовал облегчение и поклонился.
       - Ты оказываешь мне слишком большую честь, учитель.
       - А вот вторая часть моего плана, - сказал Мгновен.
       - А, - сказал Дурврун с таким выражением на лице, которое, как он считал, делает его мудрее, хотя, в действительности, оно смотрелось как гримаса человека, вспоминающего болезненный процесс поклона. - План, у которого есть вторая часть всегда хороший план, учитель.
       - Найди мне песок всех цветов и ровную скалу. Я покажу тебе способ сделать течение времени видимым.
       - Хорошо.
       - А вот третья часть моего плана.
       - Третья часть, а?
       - Я могу научить нескольких одаренных контролировать их время, замедлять и ускорять его, запасать и направлять, как воду в этих реках. Но большинство людей, я страшусь, не смогут сделать этого. Мы должны помочь им. Мы должны создать…приборы, которые будут запасать и высвобождать время, когда потребуется, потому что человечество не может развиваться, когда его тащит подобно листку в ручье. Люди должны быть в состоянии тратить время, терять время и покупать время. Это будет нашей главной целью.
       Лицо Дурвруна перекосилось в попытке осознания. Затем он медленно поднял руку.
       Мгновен вздохнул.
       - Ты собираешься спросить, что случилось с пальто, не так ли? - сказал он.
       Дурврун кивнул.
       - Забудь о пальто, Дурврун. Пальто не важно. Просто помни, ты чистый лист, на котором я пишу…- Дурврун открыл рот, но Мгновен жестом остановил его.
       - Просто еще одна метафора, просто еще одна метафора. А сейчас, пожалуйста, приготовь нам завтрак.
       - Метафорически или по-настоящему, учитель?
       - И так и так.
       Стайка белых птиц внезапно сорвалась деревьев и, покружившись наверху, спустилась в долину.
       - Здесь будут голуби, - сказал Мгновен, пока Дурврун поспешно разжигал огонь. - Каждый день здесь будут голуби.
 
      Лю-Цзы оставил послушника в передней. Тех, кто недолюбливал его, могло удивить, что он потратил несколько секунд на то, чтобы разгладить свою робу перед тем, как предстать перед аббатом. Лю-Цзы заботился о людях, не смотря на то, что не заботился о правилах. Он прищипнул свою сигарету и засунул за ухо. Он знал аббата вот уже шестьсот лет и уважал его. А на свете было не так много людей, которых Лю-Цзы уважал. Большинство он просто терпел.
      В целом, его взаимоотношения с людьми складывались обратно пропорционально их местной значимости, и ответное отношение было таким же. Главные монахи…ну, среди людей столь просветленных не могло быть такой вещи как дурные мысли, но вид Лю-Цзы, нагло расхаживающего по храму, подпортил немало карм. Для определенного типа мудрецов дворник был воплощением дерзости, с полным отсутствием какого бы то ни было официального образования или статуса, со своим глупым ничтожным Путем и невероятным успехом. Удивительно, что аббату он нравился, поскольку не было в долине обитателя столь не похожего на дворника, столь образованного, возвышенного и утонченного. Но ведь чудо - в природе вселенной.
      Лю-Цзы кивнул младшим помощникам, открывшим большую лакированную дверь.
      – Как его преподобие сегодня? - спросил он.
      – Зубы все еще беспокоят его, о Лю-Цзы, но все идет своим чередом, он только что весьма неплохо сделал первый шаг.
      – Да, мне показалось, я слышал гонг.
      Группа монахов, сгрудившаяся в центре комнаты, расступилась, когда Лю-Цзы приблизился к манежу. Он, к несчастью, был необходим. Аббату так и не удалось постигнуть искусство замыкания возраста. Поэтому ему пришлось прибегнуть к достижению долголетия более традиционным путем - через серию реинкарнаций.
      – А, Дворник, - пробормотал он, неуклюже отбрасывая в сторону желтый мяч и улыбаясь. - Как твои горы? Хотю печеня, хотю печеня!
      – У меня наконец-то получается вулканизм, ваше преподобие. Весьма неплохо.
      – А ты сам в неизменно добром здравии? - спросил аббат, пока его пухленькая ручка колотила деревянным жирафом по прутьям кроватки.
      – Да, ваше преподобие. Приятно видеть вас снова на ногах.
      – Я прошел всего несколько шагов, увы печеня печеня хотю печеня. К сожалению, у юных тел есть собственное разумение ПЕЧЕНЯ!
      – Вы прислали мне записку, ваше преподобие? В ней сказано: «Проверь его».
      – И что ты думаешь о нашем хотю печеня печеня хотю печеня СЕЧАСмолодом Лобзанге Лудде?
      Помощник поспешил к нему с тарелкой сухарей.
      – Не хочешь ли сухарика, кстати? - добавил аббат.- Мммм вкусьненькое печеня.
      – Нет, ваше преподобие. У меня есть все нужные мне зубы, - ответил дворник.
      – Лудд это загадка, не правда ли? Его учителя вкусненький печеня ммм ммм печенясказали мне, что он весьма одарен, но, в каком-то смысле, витает где-то. Но ты никогда не встречал его и не знаешь его истории и ммм печеняя посчитал бы весьма ценными твои непредвзятые наблюдения ммм ПЕЧЕНЯ.
      – Он запредельно быстр, - сказал Лю-Цзы. - Мне кажется, что он может реагировать на события прежде, чем они случаются.
      – Откуда ты можешь знать это? Хотю мишку хотю мишку хотю хотю МИШКУ!
      – Я поставил его перед Устройством Блуждающих Шаров в главном доджо, и он незаметно продвигался к нужной дырке прежде, чем шар выходил.
      – Может агутелепатия?
      – Если у простой машины есть свой собственный разум, то я думаю, мы действительно в большой беде. - Сказал Лю-Цзы.
      Он глубоко вздохнул.
      – А в зале Мандалы он увидел узоры в хаосе.
      – Ты позволил новообращенному увидеть Мандалу? - ужаснулся Главный Помощник.
      – Если ты хочешь узнать, умеет ли кто-то плавать, столкни его в реку, - пожал плечами Лю-Цзы. - Какой еще есть путь?
      – Но взгляд на нее без предварительной подготовки…
      – Он видел узоры, - перебил Лю-Цзы. - И реагировална Мандалу.
      Он не добавил: и Мандала реагировала на него. Ему нужно было обдумать это. Когда ты смотришь в первозданный хаос, не предполагается, что он будет приветственно махать рукой.
      – Причем это мишкамишкамишкававастрого запрещено, - сказал аббат. Он неловко покопался среди игрушек на своем матрасе, подобрал большой деревянный кубик с оттиском веселого голубого слона на нем и неуклюже запустил им в Ринпо. - Иногда ты осмеливаешься на слишком многое, Дворник смотли ’ лоник!
      Из толпы помощников донеслись аплодисменты восхищения способностью аббата идентифицировать животное.
      – Он видел узоры. Он знает, что происходит. Он просто не знает, чтоон знает, - упрямо повторил Лю-Цзы. - А через несколько секунд после встречи со мной, он украл маленькую, но ценную вещь, и я до сих пор гадаю, как он это сделал. Может ли он быть так быстр без подготовки? Кто этот мальчик?
      тик
      Кто эта девушка?
      Мадам Трут, директриса Трутной Академии и родоначальник Трутного Метода Обучения Через Веселье, частенько задавала себе этот вопрос, когда ей приходилось беседовать с Мисс Сьюзен. Конечно, эта девушка была всего лишь подчиненной, но…ну, Мадам Трут не слишком ладила с дисциплиной и, возможно, поэтому изобрела Метод, который никому не был нужен. Она, в основном, полагалась на веселый тон в разговорах с людьми, пока они не впадали в абсолютное замешательство относительно ее личности.
      Мисс Сьюзен же, казалось, не испытывает замешательства ни в чем.
      – Причина, по которой я позвала тебя, Сьюзен, в том, что причина, по которой…- Мадам Трут запнулась.
      – Поступили жалобы? - Сказала Мисс Сьюзен.
      – Э, нет… э… хотя Мисс Смит говорила, что с ваших уроков дети приходят, э, э, неспокойными. Их способность читать, как она говорит, прискорбно высока…
      – Мисс Смит считает, что хорошая книга, это книга о мальчике и его собаке, гоняющейся за большим красным мячом, - сказала Мисс Сьюзен. - Мои дети приучены отдавать предпочтение сюжету. Ничего удивительного, что они выказывают нетерпение. Сейчас мы читаем «Страшные Сказки».
      – Как грубо с твоей стороны, Сьюзен.
      – Нет, мадам. Это довольно мягко с моей стороны. Грубо было бы сказать, что для таких учителей, как Мисс Смит оставлен круг в аду.
      – Но это чудови… - Мадам Трут замолчала и начала вновь. - Вам вообще пока не следует учить их читать! - рявкнула она. Но рявканье это было скорее похоже на всхлип ломающегося влажного прута. Мадам Трут съежилась в своем кресле, когда Мисс Сьюзен посмотрела на нее. У девушки была жуткая способность уделять вам свое полное внимание. Даже куда более сильные люди, чем Мадам Трут едва выдерживали интенсивность этого внимания. Оно проникало вам в душу, обводя маленькими красными кружочками те места, которые ему не нравились. Когда Мисс Сьюзен глядела на вас, она словно бы давала вам оценку.
      – Я хочу сказать, - пробормотала директриса. - Детство время для игр и…
      – Учебы, - сказала Мисс Сьюзен.
      – Учебы через игру, - сказала Мадам Трут, радуясь привычной стезе. - В конце концов, котята и щенята…
      – …вырастают в котов и собак, которые не столь занимательны, - продолжила Мисс Сьюзен. - А дети вырастают во взрослых.
      Мадам Трут вздохнула. Не было способа, которым она могла бы одержать победу. И так было всегда. Она знала, что была бессильна. Разговоры о Мисс Сьюзен ходили повсюду. Обеспокоенные родители, которые обратились к Методу Обучения Через Веселье, потому что отчаялись заставить своих отпрысков Обучаться хотя бы Посредством Обращения Внимания на то, Что Им Говорят, обнаруживали, что их дети приходят домой несколько более тихими, несколько более задумчивыми и с кучей домашней работы, которую они, к удивлению, делают без напоминания и даже вместе с собакой. И они возвращаются домой с историями о Мисс Сьюзен.
      Мисс Сьюзен говорит на всех языках. Мисс Сьюзен знает все обо всем. У Мисс Сьюзен свое понимание учебных поездок…
      …что особенно загадочно, потому что, насколько себе представляла Мадам Трут, ни одна не была официально организована. Когда она проходила мимо классной комнаты Мисс Сьюзен, там неизменно царила занятая тишина. Это раздражало ее. Это было возвращением к тем старым плохим временам, когда детей жестко Муштровали в классах, что были почти как Пыточные Камеры для Маленьких Умов. Но другие учителя говорили, что там были шумы.Иногда там слышались тихие звуки прибоя или гул ветра в густой листве. И лишь однажды Мадам Трут могла поклясться, если бы она была из тех что клянутся, что, проходя мимо, слышала шум полномасштабного боя. Это могло быть Обучение Через Веселье, но рев трубы, свист стрел и крики павших, были явночерезчур.
      Она бросилась открывать дверь и ощутила, как что-то просвистело над ее головой. Мисс Сьюзен восседала на стуле и читала вслух книгу, а класс полукругом сидел у ее ног и зачарованно слушал. Это было то самое давнее зрелище, которое Мадам Трут ненавидела, дети были словно Молящиеся перед неким Алтарем Знаний.
      Никто ничего не говорил. Но дети, глядящие на нее, и Мисс Сьюзен своим вежливым молчанием давали понять, что они ждут, когда она уйдет.
      Она резко подалась назад в коридор, и дверь за ней захлопнулась. И тут же она заметила длинную, грубо вытесанную стрелу, вонзившуюся в противоположную стену и продолжающую вибрировать там. Мадам Трут посмотрела на дверь, выкрашенную в знакомый зеленый цвет, и вновь на стрелу. Которая исчезла.
      Она перевела Джейсона в класс Мисс Сьюзен. Это было жестокой мерой, но Мадам Трут решила, что против нее велась своего рода необъявленная война.
      Если бы дети были оружием, Джейсон был бы запрещен международной конвенцией. У него были слепо любящие родители и концентрация внимания на промежуток до нескольких обратных секунд, но когда доходило дело до изобретения жестокостей, которые можно сотворить с маленькими пушистыми зверьками, он становился довольно терпелив.
      Джейсон пинался, кусался и плевался. Его творческие работы пугали даже Мисс Смит, которая, в общем, всегда могла найти, что сказать хорошего о любом ребенке. Он определенно был ребенком с особыми потребностями. И с точки зрения учительской, одной из первейших был экзорцизм.
      Мадам Трут опустилась до подслушивания под дверью. И в первый же день она услышала неистовствующего Джейсона, а после тишину. Ей не удалось разобрать, что сказала Мисс Сьюзен. Но когда полчаса спустя она нашла причину и отважилась заглянуть в класс, Джейсон помогал двум маленьким девочкам делать картонных кроликов.
      Позже его родители говорили, что были поражены произошедшей в нем переменой, но почему-то сейчас он спит только при зажженном свете.
      Мадам Трут пыталась задавать вопросы своей новенькой учительнице. Хотя восторженные рекомендации это хорошо, она, тем не менее, была подчиненной. Как выяснила Мадам Трут, проблема была в том, что Сьюзен умела давать ей такие ответы, что она удалялась абсолютно довольная ими и, только вернувшись в свой офис, понимала, что так и не услышала ничего внятного, но к тому времени, обычно, было уже слишком поздно.
      И это «слишком поздно» продолжалось, поскольку в школе внезапно появился список кандидатов. Родители сражались за то, чтобы их детей приняли в класс Мисс Сьюзен. Что же до некоторых историй, что дети приносили домой… ну, всем известно, какое у них живое воображение, ведь так? Не смотря даже на сочинение Риченды Хиггс. Мадам Трут нащупала очки, которые, будучи чересчур тщеславна, не носила все время на носу, а держала на веревочке на шее, и вновь глянула на него. Сочинение содержало следующее:
       Чилавек весь ис кастей пришол поговарить с нами, он был савсем не страшный, у нево была бальшая белая лошать. Мы ее гладили. У нево была каса. Он расказывал нам интиресные вещи и чтобы мы были остарожны, когда периходим улицу.
      Мадам Трут передала бумагу через стол Мисс Сьюзен. Та внимательно посмотрела на нее, вытащила карандаш, сделала несколько заметок и передала обратно.
      – Ну? - спросила Мадам Трут.
      – Да, боюсь, у нее не слишком хорошо с пунктуацией. Хотя, попытка написать слово «осторожны» весьма достойная.
      – Кто…Что это за история о большой белой лошади в классной комнате? - выдавила Мадам Трут.
      Мисс Сьюзен с жалостью глянула на нее и сказала:
      – Мадам, кто сможет на самом деле привести лошадь в классную комнату? Мы находимся на втором этаже.
      Но на этот раз Мадам Трут не собиралась отступать. Она передала ей другое сочинение.
       Севодня мы гаворили с Мистером Шлепелем, каторый страшила, но сечас он хароший. Он гаворил нам, как вести себя с другими. Можно натягивать одеяло на голаву но лучше натягивать его на голаву срашиле тогда он думет што он не существует и он ичезает. Он сказал нам много историй как он выпригивал и сказал, што с тех пор как Мисс Сьюзен наша учительница ниодин страшила не появиться у нас дома, патаму што срашилы не любят когда она их находит.
 
      – Страшила, Сьюзен? - сказала Мадам Трут.
      – У детей такое воображение, - сказала Мисс Сьюзен, глядя на нее искренними глазами.
      – Вы рассказываете юным созданиям о потустороннем? - подозрительно произнесла Мадам Трут. Такие вещи вызывают серьезные проблемы с родителями, она это точно знала.
      – О, да.
       - Что?Почему?
      – Так это не станет шоком для них, - спокойно сказала Мисс Сьюзен.
      – Но Миссис Робертсон сказала мне, что ее Эмма обшаривала шкафы дома в поисках монстров! В то время как она всегда их боялась!
      – У нее была палка?
      – У нее был отцовский меч!
      – Молодец.
      – Послушайте, Сьюзен… Мне кажется, я понимаю, чего вы пытаетесь добиться, - сказала Мадам Трут, которая на самом деле понятия об этом не имела. - Но родители не понимают таких вещей.
      – Да, - сказала Мисс Сьюзен. - Иногда мне думается, что людям следует проходить специальныйэкзамен, прежде чем им можно будет становиться родителями. А не просто учиться на практике, я хочу сказать.
      – Тем не менее, нам следует уважать их мнение, - сказала Мадам Трут, но не слишком твердо, потому что ее внезапно посетила та же мысль.
      В этом состоял предмет Родительских Вечеров.
      Мадам была слишком занята, чтобы уделять много внимания делам своей новенькой учительнице, но и она слышала о том, как Мисс Сьюзен сидела и спокойно разговаривала с парами, когда мать Джейсона вдруг подскочила, подхватила свой стульчик и выбежала из помещения следом за отцом Джейсона. На следующий день от нее принесли огромный букет цветов для Сьюзен и еще больший букет от ее мужа.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.