– Вы говорили с Сибиллой?

– На приеме в честь нового президента Гильдии Портных. Ты ушел в самом начале. Возникла какая-то чрезвычайная ситуация, насколько мне известно. Тогда-то госпожа Сибилла и упомянула, что ты света белого не видишь из-за этой работы, а затем разговор зашел об Убервальде… Надеюсь, я не стал причиной семейной размолвки?

– Но я не могу сейчас покинуть город! – в отчаянии воскликнул Ваймс. – У меня столько дел!

– Именно поэтому госпожа Сибилла настаивает на том, чтобы ты покинул город, – кивнул Витинари.

– Но новобранцы, их обучение…

– Обучение новых кадров протекает по графику, сэр, – отрапортовал Моркоу.

– И в службе почтовых голубей такой беспо…

– Мы более или менее решили проблему, сэр. Сменили корм, сэр. Кроме того, система клик-башен работает превосходно.

– Но нужно еще организовать работу Речного Дозора…

– Может подождать пару недель, сэр. Мы откапываем утонувшую лодку.

– Канализация в штаб-квартире на Рубцовой…

– Я все организовал, сэр. Проблему уже устраняют.

Ваймс осознал, что проиграл. Причем проиграл в тот момент, когда в дело вмешалась Сибилла. Его жена была тем самым безотказным осадным орудием, перед которым стены Ваймсовой крепости неизменно пасовали. И все же он не мог сдаться без борьбы.

– Вы же знаете, сэр, я не больно-то силен в дипломатических штучках, – сказал он.

– А вот анк-морпоркский дипломатический корпус считает несколько иначе, – возразил лорд Витинари. – Ты сразил их наповал. Дипломаты не привыкли к простой речи, она приводит их в замешательство. Что ты там сказал истанзийскому послу примерно с месяц назад? – Патриций зашуршал бумагами на столе. – Жалоба должна быть где-то здесь… Да, вот она. По вопросу набегов, совершаемых через реку Скользучую, ты прямо и недвусмысленно заявил, что дальнейшие случаи вторжения на наши территории повлияют непосредственно на его, то бишь посла, судьбу и он, цитирую, «отправится домой в карете „скорой помощи“».

– Прошу меня простить, сэр, но день выдался тяжелым, а этот тип так нагло вел себя…

– После чего вооруженные силы Истанзии отступили настолько далеко, что едва не оказались в соседней стране, – закончил лорд Витинари, откладывая документ в сторону. – Должен заметить, твое высказывание совпадало лишь с общим направлением моих мыслей касательно данного вопроса, но ты выразился кратко и емко. И наверняка сопроводил слова своим фирменным многозначительным взглядом.

– Привычка, сэр.

– Само собой. К счастью, в Убервальде ничего подобного не потребуется. Нам надо лишь заявить о том, что мы настроены дружественно.

– Надеюсь, мне не придется вести переговоры, сэр? – с отчаянием в голосе спросил Ваймс. – «Эй, как насчет того, чтобы продать нам ваш жир подешевле» и всякое такое?

– Нет, Ваймс, тебе не потребуется ничего говорить. Переговорами займется один из моих чиновников, который организует работу временного посольства и обсудит все эти вопросы с послами от Убервальдских графств. Чиновники говорят на одном и том же языке. Ты же просто попытаешься выглядеть как можно больше похожим на герцога. У тебя даже будет свита. Персонал. – Увидев бессмысленный взгляд Ваймса, Витинари вздохнул. – Специальные люди, которые будут сопровождать вас с госпожой Сибиллой. В качестве кандидатур предлагаю сержанта Ангву, сержанта Детрита и капрала Задранец.

– А, – сказал Моркоу и одобрительно закивал.

– Прошу прощения? – переспросил Ваймс. – Кажется, я пропустил очень важную часть разговора.

– Вервольф, тролль и гном, – пояснил Моркоу. – Этнические меньшинства, сэр.

– Зато в Убервальде они составляют этническое большинство, – добавил лорд Витинари. – Кроме того, насколько я знаю, все трое родом из Убервальда. Их присутствие будет говорить красноречивее всяких слов.

– Вы двое что-то знаете? – Ваймс нахмурился. – Лично я лучше бы взял с собой…

– Сэр, это продемонстрирует жителям Убервальда, что общество Анк-Морпорка многокультурно и многонационально. Понимаете? – сказал Моркоу.

– Ах да, конечно. Они как мы. Ура-ура, с ними можно делать бизнес, – с мрачным видом произнес Ваймс.

– Порой у меня создается впечатление, – несколько раздраженно произнес Витинари, – что культура цинизма в Городской Страже развита несколько…

– Недостаточно? – помог Ваймс. Воцарилась тишина. – Ну, хорошо, – наконец сказал он и вздохнул. – Пойду драить шишки на своей герцогской короне…

– Насколько я разбираюсь в геральдике, на герцогской короне нет шишек. Зато на ней бесспорно имеются… шипы, – улыбнулся патриций и подтолкнул в направлении Ваймса небольшую пачку бумаг, на самом верху которой лежала пригласительная карточка с золоченой кромкой. – Вот и прекрасно. А я немедленно прикажу послать через башню соответствующий клик-ответ. Более подробный инструктаж, Ваймс, ты получишь чуть позже. И передавай поклон герцогине. А теперь, умоляю, не позволяйте мне задерживать вас боле.

– Он всегда передает ей поклон. герцогине… – пробормотал Ваймс, сбегая вниз по лестнице. – Знает, что мне это герцогство как собаке пятая нога.

– Но, сэр, я думал, вы и госпожа Сибилла…

– Против Сибиллы я ничего не имею, – торопливо перебил его Ваймс. – Я очень рад, что женился на ней. Правда рад. Мне не нравится лишь то, что она герцогиня. Так… Кто где у нас сегодня?

– Капрал Задранец дежурит у голубей. Детрит – в ночном патруле в паре со Свирсом, Ангва отправилась со спецзаданием в Тени. Ну, вы помните, сэр… Вместе со Шнобби.

– О боги, конечно, конечно. Ладно, когда они завтра вернутся, скажи, я лично жду их доклада. Кстати, отбери у Шнобби этот дурацкий парик и спрячь его куда-нибудь. – Ваймс пролистал бумаги. – Король-под-горой? Никогда о таком не слышал. Я думал, что «король» на гномьем языке означает что-то вроде старшего инженера.

– Ну, король-под-горой – особый случай, – сказал Моркоу.

– Почему?

– Все начинается с Каменной Лепешки, сэр.

– С чего?

– Если не возражаете, на обратном пути мы сделаем небольшой крюк, сэр. Это поможет вам лучше понять то, что происходит.

Некая девушка стояла на углу улицы в Тенях. Ее поза на специальном жаргоне данного района недвусмысленно говорила о том, что девушка кое-кого ждет. Даже не кое-кого, а весьма определенного господина. У которого имеется определенное количество денег.

Девушка рассеянно помахивала сумочкой.

Этот сигнал был понятен даже человеку с голубиными мозгами. Члены Гильдии Воров предпочитали обходить ждущую кого-то дамочку по другой стороне улицы, приветствуя ее вежливыми и – что крайне важно – лишенными всякой агрессивности кивками. Даже куда менее культурные свободные воры, промышлявшие в Тенях, несколько раз подумали бы, прежде чем положить глаз на сумочку. Возмездие Гильдии Белошвеек было быстрым и неотвратимым.

Однако тощее тельце Это-Все-Я Дункана не обладало даже голубиными мозгами. Вот уже пять минут воришка, как кот, следил за качающейся сумочкой. Сама мысль о ее содержимом действовала гипнотически. Дункан практически чувствовал вкус монет. Приподнявшись на носочки и пригнув голову, он сорвался с места, вылетел из переулка, схватил сумочку и даже успел пробежать еще несколько дюймов, прежде чем мир взорвался где-то в районе его затылка, а сам он рухнул лицом в грязь.

На ухо закапала чья-то слюна, а затем раздалось протяжное, выверенное ворчание, тон которого не менялся, но весьма доходчиво объяснял, что произойдет, если воришка попытается пошевелиться.

После чего послышались чьи-то шаги, и краем глаза Дункан заметил мелькнувшие кружева.

– А, Это-Все-Ты, – произнес чей-то голос. – Сумочки, значит, рвем? По-моему, совсем уж подло, а? Даже для тебя. Ты еще легко отделался. Ладно, поднимайся давай, уже можно.

Вес исчез со спины Дункана, и он услышал удалявшийся в темный переулок мягкий топоток лап.

– Это все я! Это все я! – отчаянно завопил воришка, пока капрал Шноббс помогал ему встать на ноги.

– Знаю, что ты, собственными глазами видел, – буркнул Шнобби. – Ты вообще понимаешь, что б с тобой было, если бы ты попался на глаза Гильдии Воров? Валялся бы сейчас дохлый где-нибудь в реке, и никакого тебе досрочного условного.

– Меня все ненавидят! За мое мастерство… – пробормотал Дункан сквозь спутанную бороду. – Помнишь ограбление Всего Джолсона в прошлом месяце? Это все я!

– Верно, Дункан. Это все ты.

– А помнишь, на прошлой неделе стибрили сейфы с золотом? Это тоже все я. А вовсе не Углеморд со своими парнями.

– Ага, Дункан, это все ты, кто ж еще.

– И ту кражу у золотых дел мастера, которую, как все считают, провернул Крипучий Рон…

– На самом деле это все ты, да?

– Ага, – радостно подтвердил Дункан.

– А огонь у богов – это ведь тоже ты, верно, Дункан? – поинтересовался Шнобби, сияя из-под парика мерзкой улыбочкой.

– Точняк, все я! – кивнул Дункан и шмыгнул носом. – Тогда я, конечно, был моложе. – Он близоруко прищурился на Шнобби Шноббса. – Шнобби, а почему на тебе платье?

– Это большой секрет, Дункан.

– Понятно… – Дункан смущенно переступил с ноги на ногу. – Шнобби, у тебя, случаем, нет пары долларов? Не жрал уже два дня.

Мелкие монеты блеснули в полумраке.

– А теперь проваливай, – велел капрал Шноббс.

– Спасибо, Шнобби. Если случатся нераскрытые преступления, ты знаешь, где меня искать.

С этими словами Дункан исчез в ночи. За спиной Шнобби, застегивая нагрудник кирасы, появилась Ангва.

– Бедняга, – покачала головой она.

– А в свое время был хорошим вором, – сказал Шнобби, доставая из сумочки блокнот и делая в нем какую-то пометку.

– Было очень мило с твоей стороны помочь ему, – похвалила Ангва.

– Ну, я всегда могу вернуть деньги из суммы на мелкие расходы, – пожал плечами Шнобби. – Зато теперь мы знаем, кто украл те слитки. И господин Ваймс украсит мой шлем очередным пером.

– Скорее чепец, Шнобби.

– Что?

– Твой чепец, Шнобби. Неплохие цветочки, кстати. Клево смотрятся.

– А… Ну да.

– Не подумай только, что я жалуюсь, Шнобби, – продолжала Ангва, – но когда нам поручили эту работу, я думала, это я буду приманкой, а ты будешь меня прикрывать.

– Да, но ты ведь… – Шнобби наморщил лоб, вторгаясь в неизведанные лингвистические территории. – Мор… фор… логически одаренная…

– То есть вервольф, Шнобби. Я знаю это слово.

– Верно… И тебе удобнее таиться в засаде… Кроме того, я считаю, что в нашей, стражнической, работе женщины не должны работать приманкой…

Ангва нахмурилась, подыскивая подходящие слова, после чего взмахнула перед собой руками, словно бы пытаясь вылепить нечто невидимое из теста своих мыслей. Беседовать со Шнобби на деликатные темы было настоящим испытанием.

– Просто… Я имею в виду… Люди могут… Ну, ты ведь знаешь, как называют мужчин, которые носят просторные платья и парики?

– Так точно, госпожа.

– Правда?

– Конечно, госпожа. Законниками, госпожа.

– А, ну да, – медленно произнесла Ангва. – А еще как?

– Э… актерами?

Ангва сдалась.

– Ты отлично выглядишь в платье из тафты, Шнобби.

– А тебе не кажется, что оно меня слегка полнит?

Ангва принюхалась.

– О нет, – тихо произнесла она.

– Я подушился. Для вящего сходничества, – быстро объяснил Шнобби.

– Для чего? А… – Ангва покачала головой и снова втянула воздух носом. – Нет, я чувствую запах чего-то… иного.

– Странно, потому что запашок у этой дряни тот еще, всем запахам запах, хотя, по-моему, ландыши пахнут несколько иначе…

– Это не духи.

– …Но лавандовые духи, которые мне предлагали, скорее сошли бы для чистки доспехов…

– Шнобби, ты сможешь вернуться в штаб-квартиру на Рубцовой без моей помощи? – спросила Ангва.

И, несмотря на возрастающую панику, ехидно добавила про себя: «Хотя чего я спрашиваю? Что с ним может случиться? Во всяком случае, будет большой сюрприз».

– Конечно, госпожа.

– Мне нужно проверить… кое-что.

И Ангва поспешила прочь. Новый запах заполнял ноздри, щекотал нос. Перебить аромат одешнобблона мог лишь очень сильный запах. Невероятно сильный.

«Только не здесь, – подумала она. – Не сейчас. Только не он…»

Убегающий человек со всех сил качнул мокрую от снега ветку и перелетел на ветвь соседнего дерева. Вроде бы хватит. Ручей остался далеко позади. Насколько острое у них чутье? Очень острое, будь они прокляты. Но не настолько же!

Некоторое время он шел по течению, а потом увидел нависающее над ручьем дерево. Тогда-то у него и возник план. Они наверняка разделятся и пойдут по обоим берегам – они достаточно умны, именно так они и поступят. А он их все равно перехитрит. Подпрыгнув, он ухватился за ветку…

Откуда-то слева донесся далекий вой.

Спрыгнув на землю, человек двинулся направо, в темноту густого леса.

Некоторое время Моркоу шарил руками во мраке. Наконец заскрежетал поворачиваемый в замке ключ.

– По-моему, совсем недавно в этом здании обосновался комитет «Гномы на высоте», – сказал Ваймс.

– Последнее время с добровольцами совсем плохо, – откликнулся Моркоу, проводя командора через низкую дверцу и зажигая свечу. – Я заглядываю сюда каждый день, чтобы проверить, все ли в порядке. Остальным… как-то это неинтересно.

– Ума не приложу почему, – откликнулся Ваймс, окидывая взглядом Музей гномьего хлеба.

Обо всех хлебных продуктах, представленных тут в качестве экспонатов, можно было сказать лишь одно: сейчас они были настолько же съедобными, как и в тот день, когда были выпечены.

Хотя термин «выкованы» будет точнее. Гномий хлеб использовался не только как пища на совсем уж черный день, но также служил оружием и валютой. Особой религиозностью гномы не отличались, однако то, как они относились к своему хлебу, вполне могло сойти за поклонение.

Из темноты донеслось шуршание, за которым раздался звон.

– Крысы, – пояснил Моркоу. – Бедняжки, все зубы себе сточили. Ага, вот и она. Каменная Лепешка. Копия, конечно.

Ваймс уставился на бесформенное нечто, выставленное в покрытой пылью витрине. В экспонате действительно узнавалась лепешка – но только в том случае, если вас об этом предупредили заранее. В противном случае вы могли ошибиться и принять ценный экспонат за обыкновенный кусок камня. Размерами, формой и своей округлостью предмет напоминал подушечку, на которой часто сидели. Кое-где виднелись окаменелые ягодки смуродины.

– Нечто подобное моя жена подкладывает себе под ноги после долгого, утомительного дня, – сообщил Ваймс.

– Каменной Лепешке тысяча пятьсот лет, – сказал Моркоу с некоторым благоговением в голосе.

– Я думал, это копия.

– Да, конечно… Но копия крайне важного по значению предмета, сэр.

Ваймс принюхался. В воздухе пахло чем-то едким.

– Сильно пахнет кошками, или я ошибаюсь?

– Они гоняются здесь за крысами, сэр. Крыса, наевшаяся гномьего хлеба, как правило, бегает не очень быстро.

Ваймс закурил сигару. Моркоу глянул на него с неуверенным неодобрением.

– Сэр, мы заранее благодарны людям за некурение в стенах нашего музея.

– Заранее? А откуда вы знаете, будут они курить или нет? – откликнулся Ваймс и прислонился к пыльной витрине. – Итак, капитан. Зачем я на самом деле отправляюсь в этот ваш… Здец? Я совершенно не разбираюсь в дипломатии, но точно знаю: это очень многоцелевая штуковина. Кто такой король-под-горой? Почему наши гномы постоянно дерутся?

– Понимаете, сэр… Вы знакомы с таким понятием, как крук?

– Это вроде бы горное право гномов?

– Отлично, сэр. Абсолютно правильно. Но касается оно не только поведения в шахтах. Оно касается… образа жизни. Законов собственности, наследования, брачного права, правил разрешения всевозможных споров… Практически всех сторон жизни. А король-под-горой… он в некотором роде суд высшей инстанции. Разумеется, у него масса советников, но последнее слово всегда остается за ним. Понимаете меня?

– Пока все достаточно разумно.

– И коронуется он на Каменной Лепешке, на которой затем и восседает, вынося свои решения, ибо так поступали все короли-под-горой со времен Б'хриана Кровавого Топора, который правил полторы тысячи лет назад. Лепешка… наделяет властью.

Ваймс с мрачным видом кивнул. Это тоже было разумно. Ты поступаешь так потому, что так поступали всегда, и объясняешь свои поступки совершенно логично: «Мы же всегда так поступали». Миллионы давно умерших людей не могут ошибаться, правда ведь?

– Он выбирается, наследует трон или занимает свое положение как-нибудь еще?

– Полагаю, можно считать, что его выбирают, – сказал Моркоу. – На самом деле гномьи старейшины договариваются между собой. Выслушав мнения других гномов, конечно. В гномьей среде это называется «прозондировать слои». И по традиции король-под-горой должен быть членом одной из главных семей. Но… э…

– Да?

– В этом году события приняли иной оборот. И обстановка сейчас… немного накалена.

«Ага», – подумал Ваймс.

– Победил не тот гном? – спросил он.

– Кое-кто согласился бы с вами. Но тут скорее… поставлен под сомнение весь процесс, – признался Моркоу. – И это сделали гномы самого крупного, за границами Убервальда, города.

– Самый крупный гномий город? Гм, но это ведь… Ну, как его, тот самый, пупстроннее… Вылетело из головы…

– Это Анк-Морпорк, сэр.

– Что? С каких это пор мы принадлежим гномам?!

– Сейчас в нашем городе проживает пятьдесят тысяч гномов, сэр.

– Правда?

– Да, сэр.

– Ты уверен?

– Так точно, сэр.

«Конечно уверен, – подумал Ваймс. – И вероятно, знает всех их по именам».

– Вы должны понять, сэр, сейчас идут серьезные дебаты, – продолжал Моркоу. – По поводу того, кого должно называть гномом.

– Ну, кое-кто считает, что этот народец называют гномами, поскольку все они…

– Нет, сэр. Рост здесь ни при чем. Шнобби Шноббс ростом меньше многих гномов, но его-то мы гномом не называем.

– И человеком тоже, – подметил Ваймс.

– Кроме того, я также гном.

– Знаешь, Моркоу, я давно собирался поговорить с тобой об этом…

– Усыновлен гномами, воспитан гномами. Для гномов я гном, сэр. Я имею право проводить обряд к'закры, посвящен в секреты х'рагны. Умею правильно ха'лкать свою г'ракху… Я – гном.

– Что означают все эти слова?

– Я не имею права рассказывать об этом негному. – Моркоу тактично пытался уклониться от клуба сигарного дыма. – Но, к сожалению, некоторые горные гномы считают, что гном, покинувший свою родину, лишается права называться настоящим гномом. А так уж сложилось, что нынешняя кандидатура короля-под-горой зависит от того, как проголосуют анк-морпоркские гномы. Что, разумеется, очень не нравится нашим горным собратьям. Разногласия растут. Начали распадаться семьи, и все такое прочее. Зафиксированы случаи выдергивания бород.

– Правда? – Ваймс изо всех сил сдерживал улыбку.

– С гномьей точки зрения, это совсем не смешно, сэр.

– Извини.

– Боюсь, с коронацией нового короля-под-горой ситуация лишь осложнится, хотя я от всей души желаю ему добра.

– И ты считаешь, он потянет?

– Сэр, чтобы просто рассматриваться в качестве кандидата на трон короля-под-горой, гном должен добиться весьма и весьма высокого положения в гномьем обществе. Надеюсь, вы и сами догадываетесь, одним распеванием «Хай-хо» и перевязыванием раненых зверюшек в лесах тут не обойдешься. По гномьим стандартам король Рыс Рыссон – выдающийся современный мыслитель, хотя, как я слышал, он крайне невысокого мнения об Анк-Морпорке.

– И правда, похоже, весьма умный гном.

– Так или иначе, его кандидатура вызвала недовольство большого числа… э… традиционно горных гномов, которые считают, что следующим королем должен стать Альбрехт Альбрехтсон.

– Который не считается современным мыслителем?

– Он заявляет, что настоящий гном даже носа не покажет на поверхность.

Ваймс вздохнул.

– Моркоу, я сознаю существующую проблему, но самое главное в ней, ключевой фактор, так сказать… это не моя проблема. И не твоя, гном ты или нет. – Ваймс постучал пальцем по витрине с Лепешкой. – Копия, стало быть? Ты уверен, что эта штуковина не настоящая?

– Сэр, существует только одна Каменная Лепешка. Мы называем ее «самой вещью и вещью в себе».

– Но копия может быть очень качественной. Кто отличит оригинал от копии?

– Любой гном, сэр.

– Я просто пошутил.

Внизу, в месте слияния двух рек, располагалась деревушка. В которой наверняка были лодки.

Пока все получалось. Склон за спиной был сплошь белым, никаких темных силуэтов преследователей. Неважно, насколько они хороши, пусть попробуют догнать лодку…

Наст хрустел под его ногами. Он миновал несколько грубо сколоченных хижин, увидел причал, увидел лодки, с трудом развязал обледеневшую веревку, которой было привязано ближайшее суденышко, схватился за весло и выгреб на стремнину.

И по-прежнему ни малейшего движения на склоне.

Теперь, по крайней мере, он мог критически оценить свое положение. Лодка была слишком большой для одного гребца, но ему достаточно было лишь отталкивать ее от берегов. Так он переживет ночь, а утром сойдет на берег, бросив лодку. Может, попросит кого-нибудь передать сообщение на башню, потом купит лошадь и…

За его спиной, из-под брезента, раздалось злобное рычание.

Они и в самом деле были очень умны.

В своем замке, неподалеку от места, где происходили описываемые выше события, леди Марголотта тихо перелистывала «Книгу Пэров Твурпа».

В странах, расположенных по эту сторону Овцепикских гор, традиционно использовался «Убервальдский Ежеготник», в котором самой леди Марголотте были посвящены почти четыре страницы[2], но если нужно было узнать, кто кем себя мнит в Анк-Морпорке, «Книга Пэров» считалась просто незаменимой.

Экземпляр леди Марголотты был сплошь испещрен пометками. Вздохнув, она отодвинула фолиант в сторону.

Рядом стоял наполненный красной жидкостью рифленый бокал. Сделав глоток, леди Марголотта поморщилась. Затем, уставившись на пламя свечи, попыталась думать как лорд Витинари.

О многом ли он догадывается? Много ли новостей доходит до него? Клик-башни добрались до Здеца всего месяц назад и тут же были объявлены «вмешательством во внутренние дела Убервальда». Тем не менее обмен информацией значительно убыстрился – он происходил пусть скрытно, но весьма энергично.

Кого он может послать?

Его выбор скажет о многом. Это будет кто-нибудь навроде лорда Ржава или лорда Силачии?… В таком случае она будет весьма и весьма разочарована. Судя по тому, что она слышала (а леди Марголотта слышала многое), без подробной карты дипломатический корпус Анк-Морпорка даже собственную задницу неспособен был отыскать. Конечно, хороший дипломат должен и обязан притворяться тупым – до того самого момента, когда придет время слямзить ваши носки, – но леди Марголотте доводилось встречаться с некоторыми представителями анк-морпоркского высшего общества. Настолько хороших дипломатов среди них не было.

Вой за стенами замка становился все громче и уже начинал действовать на нервы. Леди Марголотта вызвала дворецкого.

– Йа, гофпожа, – произнес материализовавшийся из тени Игорь.

– Ступай говорьи этим детям ночи выбрать другое место для исполнения своей прекрасной музыки. У меня ужасная мигрень.

– Флушайт, гофпожа.

Леди Марголотта зевнула. Ночь была долгой и утомительной. После хорошего дневного сна ей всегда думалось лучше.

Прежде чем задуть свечу, она бросила последний взгляд на книгу. И увидела заложенную страницу на букве «В».

Но… патриций определенно не мог знать так много…

Чуть помедлив, она дернула висевший над гробом шнурок. Игорь появился снова – по-игоревому бесшумно.

– Эти энергичные молодые люди на клик-башне еще не почьивают?

– Нет, госпожа.

– Тогда пошльи срочный клик нашему агенту с просьбой выясньить все возможное о командующем Городской Стражей Сэмюеле Ваймсе.

– Он ефть дипломат, гофпожа?

Леди Марголотта легла на подушечки.

– Нет, Игорь. Но именно такие люди, как он, порьождают необходимость в дипломатах. И, битте, закрывай крышку.

Сэм Ваймс обладал способностью к параллельной обработке информации. Впрочем, данную способность постепенно развивают большинство мужей. Они учатся думать о своем, одновременно слушая то, что говорят их жены. Научиться слушать крайне важно, так как в любой момент от вас могут потребовать повторить последнюю произнесенную фразу да еще и дословно. Жизненно важным дополнительным искусством является способность сканировать диалог на наличие в нем контрольных фраз, таких как «и представляешь, его/ее доставят уже завтра», или «поэтому я пригласила их на ужин», или «все можно исполнить в голубеньких тонах, и это будет очень дешево».

Госпожа Сибилла прекрасно знала об этом его умении. Сэм умел связно поддерживать беседу, думая совершенно о другом.

– Я прикажу Вилликинсу упаковать зимнюю одежду, – сказала она, внимательно наблюдая за мужем. – В это время года там страшно холодно.

– Ага. Хорошая мысль. – Ваймс продолжал смотреть в какую-то точку над камином.

– Полагаю, нам тоже придется устраивать приемы, поэтому придется тащить за собой целый воз типично анк-морпоркских продуктов. Чтобы высоко держать знамя, понимаешь? Как считаешь, а может, и повара с собой прихватить?

– Конечно, дорогая. Очень разумная идея. Только в этом городе умеют правильно готовить сэндвичи со свиными голяшками.

Сибилла была впечатлена. Уши ее мужа, работавшие совершенно автономно, заставляли губы двигаться и вносить небольшой, но уместный вклад в разговор.

– А что, если нам, – сказала она, – взять с собой аллигатора?

– О да, это было бы замечательно.

Она внимательно следила за его лицом. Наконец уши подтолкнули мозг, и на лбу Ваймса пролегли неглубокие морщины.

– Какого аллигатора?

– Ты был так далеко, Сэм. В Убервальде, не иначе.

– Извини.

– Какие-то проблемы?

– Сибилла, почему он посылает именно меня?

– Я всегда говорила, в тебе есть скрытые глубины, и наверняка Хэвлок разделяет со мной эту убежденность.

Ваймс с мрачным видом еще глубже опустился в кресло. Его жена была очень практичным и разумным человеком, и одним из ее крайне немногочисленных недостатков была ничем не оправданная вера в то, что он, Сэмюель Ваймс, обладает многими талантами. Скрытые глубины? О да, разумеется. Но лучше бы то, что там таится, никогда не всплывало на поверхность. В этих глубинах скрывались вещи, которым следует лежать на дне. А еще его снедала мучительная тревога, причину которой он никак не мог понять. На самом же деле причина тревоги была довольно-таки проста: у настоящего стража правопорядка не может быть отпусков. Как любил подмечать лорд Витинари, где стражник, там и преступление. Таким образом, если он отправится в Здец – или как правильно произносится это треклятое место? – там обязательно случится преступление. Мир всегда подкидывает стражнику подобные сюрпризы.

– Будет очень приятно снова повидаться с Серафиной, – заметила Сибилла.

– Да, очень, – подтвердил Ваймс.

Но в Здец он отправляется не как стражник. И это ему совсем не нравилось. Нравилось даже меньше, чем все остальное.

В тех немногих случаях, когда ему приходилось покидать Анк-Морпорк и его пригороды, он либо посещал другие местные города, в которых значок стражника Анк-Морпорка кое-что да значил, либо гнался за преступником по горячим следам – самая древняя и, пожалуй, уважаемая из всех стражнических процедур. Однако если верить Моркоу, в Здеце его бляха в лучшем случае встанет у кого-нибудь посреди горла. Только на это она там и сгодится.

Он снова наморщил лоб.

– С Серафиной?

– С леди Серафиной фон Убервальд, – подтвердила Сибилла. – Это мать сержанта Ангвы. Помнишь, я рассказывала тебе о ней в прошлом году? Мы вместе учились в пансионе для благородных девиц. Конечно, все знали, что она вервольф, но в те времена никому и в голову не могло прийти говорить о подобных вещах вслух. О них просто не говорили, и все тут. Разумеется, был какой-то непонятный инцидент с лыжным инструктором, но лично я всегда считала, что он сам свалился в какую-нибудь расщелину. Потом Серафина вышла замуж за барона, и сейчас они живут рядом со Здецом. Каждый свячельник я пишу ей, поздравляю, сообщаю новости. Очень старый вервольфский род.

– Вот что значит порода, – рассеянно заметил Ваймс.

– Вряд ли ты посмел бы так шутить при Ангве. Сэм, да не волнуйся ты. Это прекрасная возможность отдохнуть и расслабиться. Пойдет тебе на пользу.

– Конечно, дорогая.

– Это словно второй медовый месяц, – сказала Сибилла.

– Да, несомненно, – подтвердил Ваймс, припомнив, что первого медового месяца у них так и не было: то одно, то другое…

– Кстати, – несколько неуверенно произнесла Сибилла. – Помнишь, э-э, я говорила тебе, что хочу повидаться со старой госпожой Контент?

– Да, и как у нее дела? – Ваймс снова уставился в точку над камином.

Дело было не в старых однокашницах. Порой у него создавалось впечатление, что Сибилла поддерживает связь буквально со всеми людьми, когда-либо повстречавшимися ей на жизненном пути. Ее список свячельных открыток перевалил на второй том.

– Нормально, насколько мне известно. Так вот, она согласилась со мной, что…

Раздался стук в дверь. Сибилла вздохнула.

– Вилликинс сегодня выходной. Открой дверь, Сэм. Я знаю, тебе этого хочется.