Плоский мир (№27) - Правда

Каноны красоты меняются со временем, и двести лет назад глаза Сахариссы заставили бы великого художника Каравати перекусить свою кисть пополам; триста лет назад скульптор Мовейз от одного взгляда на ее подбородок уронил бы свое долото себе на ногу; тысячу лет назад эфебские поэты согласились бы не раздумывая, что ради одного только ее носа в плавание пустились бы минимум сорок кораблей. И еще у нее были отличные средневековые уши.

А вот ее рука была весьма современной, и она пребольно ударила Вильяма по щеке.

– Двадцать долларов в месяц это почти все, что у нас есть!

– Извините? Что?

– Ну ладно, он работает медленно, но он один из лучших гравировщиков современности!

– О… да. Э… – Вильям внезапно почувствовал себя виноватым перед мистером Крипслоком.

– А вы все это вот так просто взяли и забрали у нас!

– Я не хотел! Просто гномы… просто все так получилось!

– Вы работаете на них?

– Типа того… вместе с ними… – бормотал Вильям.

– Пока мы не умрем от голода, полагаю?

Сахарисса стояла пред ним, тяжело дыша. Она обладала неплохим набором элементов фигуры, которые никогда не выходят из моды и весьма уместны в любом столетии. При этом девушка явно полагала, что строгие, старомодные наряды скрывают этот факт. Она ошибалась.

– Послушайте, я случайно с ними связался, – оправдывался Вильям, старясь не таращиться на упомянутые элементы. – Ну, я имею в виду, с гномами. Лорд Ветинари высказался очень… определенно в этом вопросе. И все вдруг стало таким запутанным…

– Гильдия Гравировщиков будет в ярости, вы знаете об этом? – требовательно спросила она.

– Э… да.

Безрассудная идея внезапно поразила Вильяма даже сильнее, чем ладонь Сахариссы. Точно.

– Э, не могли бы вы заявить это официально? Ну, знаете, вроде того: «Мы в ярости – заявил представитель… представительница Гильдии Гравировщиков».

– Зачем? – спросила она с подозрением в голосе.

– Мне ужасно нужны новости для следующего выпуска, – отчаянно заговорил Вильям. – Послушайте, помогите мне! Я вам буду платить… о, двадцать пенсов за историю, а мне понадобится до пяти историй в день.

Она открыла было рот для резкого ответа, но ее мозг уже произвел вычисления.

– Доллар в день? – переспросила она.

– Даже больше, если истории будут хорошие и длинные, – поспешно подтвердил Вильям.

– Для этого вашего письма?

– Да.

– Доллар?

– Да.

Она недоверчиво посмотрела на него.

– Вы не можете себе позволить такие расходы. Вы сами зарабатываете всего тридцать долларов в месяц. Вы говорили дедушке.

Обстановка слегка разрядилась.

– Я и сам не до конца все понимаю, по правде говоря, – признался он.

Она по-прежнему смотрела на него с сомнением, но природный анк-морпоркский интерес к обещанному доллару возобладал.

– Ну, я слышу иногда всякие новости, – начала она. – И… ну, записывать всякое? Полагаю, это прилично для леди, правда? Это же практически высококультурная работа.

– Э… вроде того.

– Я не буду делать ничего… непристойного.

– О, я уверен, это пристойно.

– И Гильдия не станет возражать, верно? В конце концов, вы занимаетесь этим уже много лет…

– Послушайте, я – это просто я, – сказал Вильям, – если у Гильдии есть возражения, им придется обсудить их с Патрицием.

– Ну… ладно… если вы уверены, что это приемлемый вариант для юной леди.

– Хорошо, тогда приходите завтра в типографию, – сказал Вильям. – Думаю, мы должны сделать следующий листок с новостями в течение ближайших нескольких дней.

Это была бальная зала, изукрашенная красным плюшем и золотом, но в полутьме она выглядела затхлой, а из-за обернутых тканью люстр казалась слегка призрачной. Свет установленных в центре комнаты свечей отражался в развешенных по стенам зеркалах; когда-то они добавляли комнате света, но с годами покрылись тусклыми пятнами, поэтому свет отражавшихся в них свечей был как слабые подводные огни, с трудом видимые сквозь заросли водорослей.

Мистер Гвоздь прошел уже полпути по залу, когда осознал, что слышит только собственные шаги. Мистер Тюльпан отклонился в сторону и сейчас в полумраке стаскивал покрывало с какого-то предмета, стоявшего у стены.

– Ну, я… – начал он. – Это же …ное сокровище! Вот уж точно! Оригинальный …ный Интаглио Эрнесто, к тому же! Взгляни, видишь вот здесь перламутровую отделку?

– Сейчас не время, мистер Тюльпан…

– Он сделал всего шесть таких. О, нет, они даже не настроили его, б…!

– Проклятье, предполагается, что мы профессионалы.

– Возможно, ваш… коллега желает получить это в подарок? – раздался голос из центра комнаты.

На границе освещенного свечами пространства в круг стояли шесть кресел. Это были старинные глубокие кресла, их высокие спинки загибались далеко вперед, формируя нечто вроде кожаных ниш, которые были сделаны, вероятно, для защиты от сквозняков, но сейчас позволяли сидевшим в них людям оставаться в тени.

Мистер Гвоздь бывал здесь и раньше. Он восхищался тем, как все было организовано. Человек, стоящий внутри круга свечей, не мог видеть тех, кто сидел в креслах, а сам при этом был как на ладони.

Сейчас у него промелькнула мысль, что такая расстановка мебели порождает еще один эффект – сидящие в креслах не видят друг друга и не знают, кто сидит в других креслах.

Мистер Гвоздь был крысой. Ему нравилось это сравнение. У крыс было множество похвальных свойств. Система организации встреч в бальном зале была явно придумана родственной ему душой.

Одно из кресел сказало:

– Ваш друг Нарцисс…

– Тюльпан, – поправил мистер Гвоздь.

– Возможно, ваш друг Тюльпан хотел бы взять этот клавесин как часть вашего гонорара?

– Это не …ный клавесин, это …ный виджинал, – прорычал мистер Тюльпан. – Одна …ная струна для каждой ноты вместо двух! Он так называется, потому что это был инструмент для …ных юных леди{27}!

– Ух ты, правда? – восхитилось одно из кресел. – А я-то думал, это просто такое старинное пианино!

– Предназначенное для юных леди, – гладко закончил фразу мистер Гвоздь. – Мистер Тюльпан не коллекционирует предметы искусства, он просто… восхищается ими. Наша оплата должна быть в драгоценных камнях, как условились.

– Как пожелаете. Пожалуйста, войдите в круг…

– …ный клавесин, – ворчал мистер Тюльпан.

«Новая Фирма» вошла в круг и оказалась под пристальными взглядами незримых наблюдателей.

Вот что увидели кресла:

Мистер Гвоздь был невысоким худым человеком, и, как будто в оправдание его имени, со слегка великоватой для его роста головой. Если подбирать ему определение одним словом, то помимо «крысы» подошло бы слово «аккуратист»; он мало пил спиртного, внимательно относился к еде, и считал, что его тело – храм, хотя и немного деформированный. А еще он слишком обильно мазал волосы маслом и разделял их пробором ровно посередине, в стиле, который вышел из моды лет двадцать назад, его черный костюм был всегда слегка засален, а его маленькие глаза постоянно двигались, зорко подмечая все вокруг.

Глаза мистера Тюльпана разглядеть было весьма непросто из-за некоторой опухлости лица, ставшей результатом пристрастия к веществам в маленьких пакетиках[2]. Видимо, те же пакетики стали причиной того, что его лицо покрывали прыщи, а на лбу вздулись вены, но в любом случае мистер Тюльпан был из тех плотно сложенных людей, кому постоянно грозит опасность неловким движением порвать свою одежду, и, если не считать отклонения в сфере искусств, он выглядел как человек, собиравшийся стать борцом, но проваливший тест на интеллект. Если его тело и было храмом, то весьма странным, одним из тех, в которых с животными делают всякие неприятные штуки в подвалах, а если он и смотрел когда-нибудь, что он ест, то только если пища сильно дергалась.

Несколько кресел задумались, нет, не о том, правильно ли они действуют, это было принято и больше не обсуждалось, они задумались о том, правильных ли выбрали людей для этого дела? В конце концов, мистер Тюльпан был не такой человек, которого хотелось бы видеть стоящим слишком близко к открытому огню.

– Когда вы будете готовы? – спросило кресло. – Как себя чувствует сегодня ваш… протеже?

– Мы полагаем, утро вторника будет в самый раз, – ответил мистер Гвоздь. – К этому времени он будет готов, насколько это вообще возможно.

– И чтобы никаких смертей, – напомнило кресло, – это важно.

– Мистер Тюльпан будет добрым, как ягненок, – заверил мистер Гвоздь.

Невидимые взгляды предпочли не задерживаться на мистере Тюльпане, который выбрал как раз этот момент, чтобы с шумом вдохнуть носом солидную порцию сплиты.

– Э, хорошо, – сказало кресло. – Его светлости не должно быть причинено никакого вреда, сверх абсолютно необходимого. Мертвый Ветинари будет гораздо опаснее для нас, чем живой Ветинари.

– И еще: любой ценой вы должны избежать проблем с городской Стражей.

– Ага, про Стражу мы знаем, – успокоил их мистер Гвоздь. – Мистер Косой нас предупреждал.

– Коммандер Ваймс сделал Стражу очень… эффективной.

– Нет проблем, – заверил мистер Гвоздь.

– На них работает оборотень.

В воздух взлетело облачко белого порошка. Мистеру Гвоздю пришлось похлопать коллегу по спине.

– …ный оборотень? Вы что, рехнулись, б…?

– Гм… а почему ваш партнер все время повторяет «…ный» и «б…», мистер Гвоздь? – поинтересовалось кресло.

– Да у вас …ный паралич мозга, наверное! – прорычал мистер Тюльпан.

– Дефект речи, – ответил Гвоздь. – Оборотень? Вот уж спасибо, что упомянули его. Спасибо огромное. Они хуже вампиров, когда по следу идут! Знаете вы об этом?

– Нам рекомендовали вас, как людей находчивых.

– Дорогостоящих находчивых людей, – уточнил мистер Гвоздь.

Кресло вздохнуло. Другие разновидности находчивых людей встречались нечасто.

– Очень хорошо, прекрасно, мистер Косой обсудит с вами этот момент.

– Ага, но у них такое чутье, вы не поверите просто, – продолжал тем временем мистер Тюльпан. – Какая польза от денег …ному мертвецу?

– Еще какие сюрпризы нас ждут? – спросил мистер Гвоздь. – У вас неглупые стражники и один из них – оборотень. Что еще? Тролли у них тоже есть?

– О, да. Несколько. И гномы. И зомби.

– В Страже? Да что это за город у вас такой?

– Он не у нас, – поправило кресло.

– Но мы обеспокоены направлением, в котором он движется, – добавило другое.

– А, – сказал мистер Гвоздь. – Верно. Припоминаю. Вы – обеспокоенные граждане.

Он знал, что такое обеспокоенные граждане. Где бы ты их не повстречал, они всегда говорили на своем собственном особом языке, в котором «традиционные ценности» означало «повесить кого-нибудь». В общем, его это все совершенно не волновало, но никогда не повредит получше понять своего нанимателя.

– Вы могли бы нанять кого-то другого, – сказал он. – У вас же здесь есть Гильдия Убийц, в конце концов.

Кресло издало звук резко втянутого сквозь зубы воздуха.

– В настоящий момент проблема с этим городом состоит в том, – сказало оно, – что большое количество в других отношениях вполне разумных людей считают status quo… удобным, хотя в будущем этот курс непременно приведет город к гибели.

– А, – снова сказал мистер Гвоздь. – Это не-обеспокоенные граждане.

– Именно так, джентльмены.

– И много их?

Кресло проигнорировало этот вопрос.

– Ну что же, с нетерпением будем ждать новой встречи с вами, джентльмены. Следующей ночью. На которой, я искренне верю, вы объявите, что приготовления закончены. Всего хорошего.

После отбытия Новой Фирмы в круге кресел некоторое время царила тишина. Потом одетая в черное фигура вошла сквозь широкие двери, вступила в кург света, кивнула, и заторопилась прочь.

– Они уже далеко отсюда, – сказало кресло.

– Что за жуткие люди.

– Ну тогда нам лучше было бы использовать Гильдию Убийц.

– Ха! С Ветинари у них получилось неплохо. Да мы и не хотим, чтобы он погиб. Тем не менее, мне кажется, в конце концов, у нас будет кое-какая работа для Гильдии, позже.

– Именно. Когда наши друзья тихо и спокойно покинут город… на дорогах так опасно в это время года.

– Нет, джентльмены. Давайте придерживаться нашего плана. Человек по имени Чарли должен быть под рукой, пока все полностью не уладится, на случай если он вдруг понадобится опять, а потом наши джентльмены увезут его очень, очень далеко, для окончательной, ха, расплаты. А вот потом мы, возможно, обратимся к Убийцам, если у мистера Гвоздя возникнут какие-нибудь слишком мудрые идеи.

– Хорошая мысль. Хотя его даже немного жаль. С Чарли в руках можно придумать столько интересного…

– Я же говорил вам, не сработает. Этот парень просто клоун.

– Думаю, вы правы. Лучше завершить все одним ударом.

– Уверен, мы поняли друг друга. Ну а теперь… заседание Комитета по Де-избранию Патриция{28} объявляется закрытым. И никогда не происходившим.

Лорд Ветинари привык вставать так рано, что, казалось, ложился в кровать просто для того, чтобы был повод переодеться.

Он любил это время, зимой, перед самым рассветом. Обычно за окном висел такой густой туман, что город и не разглядеть, и, кроме того, еще несколько часов будет тихо, не считая изредка звучавших в темных аллеях коротких вскриков.

Но этим утром спокойствие было нарушено диким воплем прямо у ворот Дворца.

– Хоинарилап!

Он подошел к окну.

– Кальмароног-ойт!

Патриций вернулся к своему столу и позвонил в колокольчик, чтобы вызвать клерка Барабантта, который был немедленно отправлен на разведку.

– Это попрошайка по имени Старый Вонючка Рон, сэр, – вернувшись через пять минут доложил Барабантт. – Продает эту… бумагу, на ней полным-полно всякого понаписано.

Он протянул газету, держа ее двумя пальцами, как будто опасался, что она сейчас взорвется.

Лорд Ветинари взял ее и внимательно прочел. Потом прочел еще раз.

– Так, так, – сказал он. – «Анк-Морпорк Таймс». Кроме вас, ее кто-нибудь покупал?

– Масса народу, милорд. Те, кто возвращался с ночной смены, продавцы, спешащие на рынок и так далее.

– Не вижу тут никаких упоминаний Хоинарилапа и Кальмароног-ойта.

– Нет, милорд.

– Очень странно, – лорд Ветинари почитал еще немного и решил: – Отмените намеченные на это утро встречи. Вместо них я встречусь с Гильдией Глашатаев в девять часов и с Гильдией Граверов на десять минут позже.

– Я и не знал, что они просили о встрече с вами, сэр.

– Попросят, – ответил Ветинари. – Попросят, когда увидят это. Так, так… о, я вижу, 56 человек были ранены в кабацкой потасовке.

– Не слишком ли много, милорд?

– Это должно быть правдой, Барабантт, – ответил Патриций, – это же в газете написано. О, и заодно отправьте сообщение нашему милому мистеру де Словье. Я встречусь с ним в девять тридцать.

Он снова пробежался взглядом по серым строчкам.

– И, пожалуйста, дайте знать, кому следует: я не желаю, чтобы мистеру де Словье был причинен какой-либо вред.

Барабантт, обычно весьма искушенный в понимании пожеланий своего господина, на этот раз был в замешательстве.

– Милорд, вы не желаете, чтобы мистеру де Словье был причинен какой-либо вред, или вы не желаете, чтобы мистеру де Словье был причинен какой-либо вред?

– Вы что, подмигнули мне, Барабантт?

– Нет, сэр!

– Барабантт, я искренне верю, что каждый житель Анк-Морпорка имеет право свободно ходить по улицам, не подвергаясь нападениям.

– Боги всемогущие! Правда есть такое право?

– Разумеется.

– Но я думал, что вы категорически против наборных шрифтов, сэр. Вы же говорили, что это сделает печать слишком дешевой, и люди…

– Шиарна-плп! – опять заорал у ворот продавец газет.

– Вы готовы к потрясающему новому столетию, которое ждет нас, Барабантт? Готовы ли вы схватить будущее недрогнувшей рукой?

– Не знаю, милорд. Нужен какой-нибудь особый костюм?

Все остальные квартиранты уже сидели за завтраком, когда Вильям поспешно спустился в столовую. Он торопился, потому что у миссис Секретум{29} были свои Взгляды на людей, опаздывающих к трапезе.

Миссис Секретум, владелица Доходного Дома Миссис Эвкразии Секретум для Респектабельных Работающих Джентльменов, была тем идеалом, к которому неосознанно стремилась Сахарисса. Она была не просто респектабельной, она была Респектабельной; это был ее стиль жизни, религия и хобби одновременно. Она любила респектабельных, Чистых и Приличных людей, причем произносила это так, как будто одно от другого было неотделимо. Она предоставляла респектабельные кровати и готовила дешевые, но респектабельные завтраки для своих респектабельных постояльцев, которые, за исключением Вильяма, были все как на подбор среднего возраста, неженаты и к тому же исключительно благоразумны. Это были в основном ремесленники, работники небольших торговых предприятий, почти все плотного сложения, тщательно побритые, обутые в тяжелые крепкие ботинки и неуклюже-вежливые за столом.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.