– Почему они так говорят? – спросил Писмайр. – Мелодрама. Я удивляюсь, что он не сюсюкает «хархархар».

– Это же Гормалиш! – отозвался Бейн.

Моул появился снова.

– Да, мерзкая слизь? – обратился он к ним.

– Мерзкая слизь? – повторил Писмайр. – У них фантазии не больше, чем у каравая хлеба. Особенно у этого.

– Когда мы выйдем отсюда, я найду и убью тебя, – сказал Бейн совершенно спокойным голосом. – Думаю, мне следует сказать это тебе теперь. Не хочу, чтобы позже ты говорил, будто тебя не предупреждали.

Гормалиш отступил, потом сказал:

– Твои угрозы, я их презираю. Хархархар!

Писмайр радостно кивнул:

– Я знал, что рано или поздно он это скажет, – обратился он к самому себе.

Они лежали в темноте, прислушиваясь к отдаленным ударам молотков.

– Так это копи, – сказал Брокандо, – вот куда они забирали моих людей. Они добывают металл.

– Причем весь народ, насколько можно судить, – сказал Писмайр.

Он лежал, уставившись в темноту, и размышлял о Гларке. Он мог и вообразить, что видел тень. А Снибрил… ну, может быть, он выбрался до того, как обрушилась крыша…

Они были грубо разбужены тычком копья.

В дверях стояло двое моулов; ухмыляясь, они глядели на пленников.

– Этих троих в копи, да?

– Да, – послышалось рычание снаружи.

Писмайр навострил уши при звуке этого голоса.

– Этот слишком мал, а тот – явно старый бездельник. И все же сначала используйте старых, ладно?

– Давай-ка поглядим на них, – раздался голос снаружи.

Пленников подняли на ноги и прежде, чем вытолкнуть в тускло освещенный зал, осмотрели кожаные ремни, связывающие их. В зале стоял вортгорн, одетый в бронзу. В полумраке он казался ужасным.

– Вы, глупые увальни, – заорал он на моулов. – Поглядите на их путы. Они же спадают. – И он шагнул вперед и схватил Писмайра за руки. Старик с минуту смотрел в знакомые карие глаза, один из которых подмигнул ему.

– Мы с особой тщательностью затянули ремни! – возмущенно сказал один из моулов.

– Ах, так? Тогда поглядите-ка на этого.

Двое моулов проскользнули и встали по обе стороны вортгорна.

Один сказал:

– Они тугие, как…

Вортгорн вытянул руки и схватил своими кряжистыми лапищами обоих моулов за их мохнатые шеи. Голос моула перешел в сдавленный писк. Вортгорн свел руки вместе, издал удовлетворенное кряканье и позволил тварям упасть на пол.

Гларк снял шлем.

– Ну, вот и мы, – сказал он. – Со свиданьицем.

Он не мог отказать себе в удовольствии сплясать джигу перед своими оцепеневшими друзьями, не сводившими с него глаз. Потом он снова надел шлем.

– Мы оставили тебя в Подковерье!

– Как ты добрался сюда?

– Так это тебя я видел? – спросил Писмайр. – Это был ты или нет?

– Сначала спастись, а потом уж рассказывать, – ответил Гларк.

Он вытащил нож из-за пояса и перерезал связывавшие их веревки. Они начали растирать свои онемевшие члены, особенно запястья, чтобы восстановить в них кровообращение, пока Гларк оттаскивал в клетку стражей и запирал их там, хотя Брокандо и доказывал ему, что наилучший способ разделаться с врагами – убить их, пока они без сознания.

Гларк вернулся с их мечами.

– Не бог весть что, но лучше, чем ничего, если дело дойдет до драки, – сказал он. – Если кто-нибудь увидит вас, постарайтесь выглядеть, как узники. Их здесь полным-полно, всяких. Вас могут и не заметить.

Гларк показывал дорогу, идя впереди в своих вортгорновских латах. Дважды они встречали стражей-моулов, которые не обращали на него внимания до тех пор, пока не оказывалось слишком поздно.

– Куда мы идем? – спросил Писмайр.

– Я встретил кое-каких друзей.

– Мы должны спасти узников, – заявил Брокандо.

– Да там их тысячи. И моулов тоже тысячи, – сказал Гларк. – Их слишком много.

– Верно, – отозвался Бейн. – Нам надо выбираться. Тогда мы сможем привести помощь. И не говори, что если у них множество пленников-дефтминов, то это значит, что мы располагаем целой армией.

– Я тоже видел кое-кого из пленников, – сказал Гларк. – Они совсем не готовы сражаться, если хотите знать мое мнение.

– Ты понимаешь, что говоришь о дефтминах? – спросил Брокандо веско.

Гларк заглянул за угол и сделал им знак следовать за ним.

– Я знаю, – сказал он. – И все-таки это правда. Я говорю, что в нашем случае речь идет не о том, чтобы украсть связку ключей и отпереть несколько дверей, а потом крикнуть: «Хархархар, мой народ, сбросьте оковы». Это реально. И я слушал. Ты знаешь, почему моулы напали на Джеопард?

– Чтобы подчинить и поработить мой гордый народ, – сказал Брокандо.

– Нет, из-за гравия.

– Гравия?

– Ведь Джеопард стоит на скале из гравия, разве не так? Каменные резцы. Они используют дюжины каменных резцов, чтобы добыть немного металла.

– О, мой прекрасный город!…

– Гравий, – сказал Гларк.

– Мой дворец!…

– Но и гравий тоже.

– Металл, – сказал Бейн. – Они пытаются раздобыть как можно больше металла. Наступит день, когда металлы будут цениться дороже лака и дерева.

– К чему все эти усилия, хотел бы я знать? – подал голос Писмайр.

– Товар находится всего в нескольких днях пути, – сказал Бейн. – Вот почему. Мы должны предупредить людей.

– Пошли. Сюда, – сказал Гларк.

«Сюда» означало продолговатую пещеру, пробитую в бронзе. Свет, фильтруясь, проникал сквозь отверстия в потолке, отбрасывая тусклые тени, ложившиеся полосами на стены. Воздух был теплым и пах, как пахнут животные. Узники слышали, как огромные ноги переступали в стойлах, слышали глубокие вздохи. Они угадывали движение. В полутьме видели, как к ним навстречу устремилось какое-то существо, обладавшее парой зеленых глаз.

– Что у вас за дело здесь? – спросил страж-моул.

– Ах, – ответил Гларк. – Я привел сюда пленных. Хархархар!

Страж подозрительно оглядел их четверых.

– Зачем? – спросил он. Гларк подмигнул ему.

– Хватит болтать, хархархар, – сказал он наконец и ударил стража по голове.

Зеленые глаза потухли.

– В конце концов у меня просто иссякли идеи, – объяснил Гларк.

Глаза Писмайра привыкли к темноте. Пещера была большой, но казалась меньше, чем была на самом деле, оттого, что все, что в ней находилось, было огромным. В том числе и существа, содержавшиеся там.

– Это поуны, не так ли? – спросил Брокандо.

– Их нелегко спутать с кем-нибудь еще. Почему они здесь? – спросил Писмайр.

– Они вращают колеса подъемной платформы, – сказал Гларк. – Их используют на тяжелых работах. И знаешь что? Они умные.

– Ну, это неудивительно, – беззаботно отозвался Писмайр. – Они и выглядят умными. Я готов согласиться с тобой. Но их головка по сравнению с телом крошечная. У них мозг величиной с высохший орех.

– Но это очень умный высохший орех, – заметил Гларк. – Прошлой ночью я затаился здесь. И оказывается у них есть свой язык. Весь он состоит из глухих и носовых звуков. Вот послушай. – Из тени к нему склонилась крошечная головка, и мигнули два ярких глаза.

– Гм… если ты меня понимаешь, дважды топни ногой, – сказал он хрипло.

Послышалось «топ», «топ».

Даже сам Гларк казался удивленным.

– Это друзья. Вы поможете, да?

«Топ, топ».

– Это означает «да», – сказал Гларк.

– Право? – спросил Писмайр.

– Вон там, рядом со стойлом, его седло.

Седло больше походило на небольшой замок. Там были широкие подпруги из красной ткани, украшенной бронзой, а над ними полог с занавесями и колокольчиками. Внутри находились мягкие сиденья с подушками, а на изукрашенной сбруе была надпись: «Акретонг». Она была сделана из бронзовых, хорошо отполированных букв.

Пока остальные возились с седлом, Писмайр подвинулся к поуну поближе и протянул к нему руку с растопыренными пальцами.

– Сколько пальцев я тебе протягиваю? – спросил он подозрительно.

Топ, топ, топ, топ.

– Ага. Всего, значит…

Топ.

– Счастливая догадка.

Поун опустился на колени, чтобы его можно было оседлать.

Это было похоже на скрип двери, если силу звука увеличить в тысячу раз, но звук этот колебался и менял тембр, поэтому казалось, что он содержит целую гамму менее отчетливо различимых звуков. «Язык, – подумал Писмайр. – Язык без слов, но все же язык.

Интересно знать, может, и его тоже изобрели человечки?

Люди ведь раньше пользовались языком без слов. Мы и сейчас им пользуемся. Например говорим «Гмм!», или «Ах!», или «А-а-а!» Разве не так?

О чем я думаю? Об этих животных?

Но, возможно, они очень умные. Право же, очень умные».

Остальные поуны подняли головы и ответили целой тирадой фырканья и трелей. Гларк сделал остальным знак усесться на спину Акретонга.

– Моулы уже услышали его, – сказал Писмайр.

– Не имеет значения, – возразил Гларк. – Поуны решили отправиться домой.

– Ты хочешь сказать, что они могли бы уйти в любой момент? – спросил Брокандо, наблюдая, как огромные твари покидают свои стойла и выстраиваются в шеренгу.

– Им здесь нравилось, пока в этом месте хозяевами были вортгорны, – ответил Гларк. – Им нравится то, что они находят интересным. Моулы их больше не интересуют. Они их не любят. Они, я думаю, считают теперь интересными нас.

– А теперь послушай, Гларк, – сказал Писмайр. – Я не хочу сказать, что ты не слишком, ну, умен, но думаю, что ты не мог изучить язык этих, да и всех других животных за несколько…

– Нет, конечно, – возразил Гларк, – ухмыляясь. – Но прежде, чем сюда придти, я знал, чего ожидать.

– Как…

– Ладно, хватит болтовни, хархархар, – сказал Гларк. – Расскажу позже. Кстати, будьте вежливы. Она сказала, что они очень хорошо понимают язык людей.

– Не верю, – сказал Писмайр.

Один из поунов подул ему в ухо.

– Это означает, что они считают тебя интересным, – сказал Гларк.

– А кто это «она»? – спросил Писмайр.

– Скоро расскажу, – ответил Гларк. В своей обычной спокойной манере он явно наслаждался происходящим. В течение всей своей жизни Писмайр всегда знал больше него. Было приятно хоть один раз стать господином Всезнайкой.

В дальнем конце пещеры находилась толстая бронзовая дверь. Первые двое поунов направились прямо к ней и сорвали ее с петель. Оказавшись снаружи, табун поскакал рысью, впереди бежал Акретонг.

По его трубному сигналу поуны перешли на галоп. Это выглядело тяжеловесно и смешно до тех пор, пока манранги не поняли, что эти огромные балансирующие шары способны пройти сквозь дом, не заметив его.

Все четверо, сидевшие на спине Акретонга, тряслись в такт его бегу, как мелкие горошины в большом горшке. Писмайр видел группу верховых моулов, галопом преследовавших их с копьями наготове. Должно быть, Акретонг тоже их заметил, потому что он заржал, как рассерженная труба.

Трое поунов отделилось от табуна и повернуло назад. Внезапно моулы осознали, что преследуют не стадо убегающих животных…

Писмайр встал в седле.

– Они проскакали по ним! – сказал он.

– Ты хочешь сказать – перепрыгнули? – спросил Брокандо.

– Нет! Я это и имел в виду – проскакали.

– Они ненавидят моулов, – сказал Гларк. – Ненавидят больше, чем любые другие существа. Они считают их крайне неинтересными.

Впереди была арка входа, окруженная толпой топтавшихся на месте моулов и вортгорнов.

– Но им достаточно только опустить платформу, и с нами покончено, – сказал Писмайр.

– Они этого не сделают, – закричал Гларк и показал рукой. – Он управляет платформой!

Возле ворот они в первую очередь заметили большое колесо. На нем стоял поун. Стая моулов набрасывалась на него с кнутами и пиками. Но он стоял прочно и трубил. Акретонг ответил ему ржанием.

– Они его спасут, – заметил Гларк. – Кстати – гм – что это было? О, да, они ведь ненавидят острые предметы даже больше, чем моулов. Поэтому нам надо быть поосторожнее с копьями и всем прочим…

Некоторые поуны сами ринулись на толпу, раскидывая моулов во все стороны, как пылинки. Их тяжелые челюсти перекусывали прутья решеток. Поун в клетке встряхнулся, освобождаясь, с минуту подумал, не растоптать ли ему несколько моулов, толкавших его сильнее прочих, а потом прыгнул к воротам.

– Должно быть, они сошли с ума! – воскликнул Писмайр. – Платформа их не выдержит.

– Посмотрим, – возразил Гларк. Тем временем они оказались на платформе. За ними толпились другие поуны, и Писмайр заметил, что они отклонялись от своего пути, чтобы потоптать моулов, но избегали наступать на вортгорнов. Вортгорны все еще представляли для них некоторый интерес.

Он ожидал, что платформа под тяжестью поунов расколется. Но этого не произошло, а над их головами что-то звякнуло, и остатки колеса, приводившего в действие блоки, завертелись и превратились в туманное пятно. Цепи скрипели над блоками. Рушилась стена. И только Гларк сидел спокойно. Даже Писмайр скрючился в седле. Он знал, что, как только они окажутся на земле, их раздавит. Брокандо держался крепко и стонал. Глаза его были закрыты. Даже Бейн принял такое положение, чтобы ослабить неминуемый удар, и готовился к нему.

И только Гларк видел, как поуны один за другим спрыгивали с платформы.

Раскрылись их крошечные крылышки. Они были слишком малы, чтобы на них можно было лететь, но и они делали свое дело. Они бешено вращались, и поуны оставались в воздухе и мягко парили между ворсинками.

Только вес Акретонга давил на платформу, пока она медленно опускалась, а затем ударилась в пыль с глухим стуком. Акретонг неуклюже с грохотом соскочил с нее, а поуны вокруг него опускались среди ворсинок, как падающие спелые плоды.

Спутники Гларка заглядывали ему в лицо.

– Ты знал, что мы не разобьемся? – спросил Писмайр с упреком.

– Надеялся, – ответил Гларк. – Я не был уверен даже после слов Кьюлейны.

– Кто это Кьюлейна? Это она или он? – спросил Писмайр.

Он испытывал сильное потрясение. По природе Писмайр был добр, но то, что он почти обо всем знал больше Гларка, вселяло в него уверенность, и потому он действительно был почти во всем мастером. Он не привык чего-то не знать.

Рядом с ними в пыль приземлился еще один поун.

Они легче, чем кажутся, подумал Писмайр. Воздушные шары с крыльями. Неудивительно, что они не любят предметов с острыми углами.

– Кьюлейну описать трудно, – сказал Гларк. – Думаю, она из человечков. Она человечек особого рода.

– Особого рода? – спросил Писмайр.

– Тебе надо бы самому порасспросить ее, – ответил Гларк. – Сейчас мы ее увидим.

Акретонг мотнул головой и затопал среди ворсинок.

– Нет, не увидим, – возразил Бейн. – Мы должны поспешить в Уэйр.

– Хочешь сказать, назад в Джеопард?

– Уэйр всего в нескольких днях пути. Я должен рассказать им об этом!

– Должно быть, они уже знают, – мрачно сказал Писмайр.

– Не знают, – возразил Гларк.

– А ты-то откуда знаешь?

– Только мы и знаем об армии моулов, – сказал Гларк. – Мы должны добраться до Уэйра и предупредить людей. Но сначала мне надо вернуться и поговорить с Кьюлейной.

– Это с человечком-то? В чем дело? – спросил Писмайр.

– Я должен рассказать ей, что мы видели, – ответили Гларк, как-то странно улыбаясь. Он почесал в голове. – Чтобы она помнила то, что мы скажем ей сейчас, и то, что она сказала мне два дня назад. Когда я ее встретил.

Брокандо раскрыл было рот, но Писмайр сделал ему знак замолчать. – Человечки помнят будущее так же хорошо, как и прошлое, – сказал он. – Но… послушай. Они ведь никогда никому о нем не говорят, Гларк.

– А эта говорит, – возразил Гларк. – Не смотрите на меня так. Вы думаете, что я способен такое сочинить?

13

– Следовать за вами было довольно легко, – рассказывал Гларк. – Я хочу сказать, двадцать человек всегда оставляют след, и в этом ничего удивительного нет. Половину времени мне приходилось соблюдать осторожность, чтобы не наткнуться на вас. И тогда я подумал… Они двигались на юг по прямой, а я мог пробраться вперед, все разведать и посмотреть, что происходит. Один человек может передвигаться гораздо быстрее, чем двадцать, почему бы и нет? Кстати, я раздобыл снарга и ехал на нем верхом. Они отзывчивы на доброе отношение, – сказал он. – Но в то же время по отношению к ним надо проявлять и достаточно жесткости. Вот как я и повстречал Кьюлейну. Она была очень странной.

Наступила пауза. Потом Писмайр сказал:

– Думаю, мы что-то здесь не уловили.

– Увидите, где она живет, – отозвался Гларк. – Я… Я не думаю, что люди могут видеть ее жилище, если она того не желает. Я никогда не видел ничего подобного. И она… и она… была там и рассказала мне, где вы идете, а также, что мне надо делать, чтобы уцепиться за эту подъемную платформу и стащить латы у вортгорна, и освободить поунов; и о том, что они умеют летать… словом, все.

– Но как она узнала обо всем этом? – спросил Брокандо.

– Но ведь мы расскажем ей обо всем этом, – ответил Гларк. – Не спрашивайте меня, как это происходит.

– Они помнят будущее так же хорошо, как и прошлое, – напомнил Бейн.

– Но они ни в коем случае не должны о нем рассказывать! – сказал Писмайр. – А иначе могут произойти ужасные вещи!

– Не знаю, не знаю, – ответил Гларк осторожно. – Но, насколько я вижу, то, что я сумел вас освободить… это не кажется мне таким уж страшным.

– Но мы должны вернуться назад, к племени, – сказал Писмайр.

– И к моему народу! – воскликнул Брокандо. – Они в нас нуждаются.

– Я и об этом подумал, – сказал Гларк. – Там две сотни манрангов и три тысячи дефтминов, все они вооружены и держатся вместе… и нуждаются в нас? У нас среди молодых людей племени есть славные парни. И Снибрил с ними… разве нет?

– Гм, – сказал Брокандо. – Да, надеемся, что так.

– Ну, тогда все в порядке. И ваш народ умеет драться. А нас, четверо людей в чужой стране, в месте, окруженном со всех сторон врагами… Думаю, что скорее мы в них нуждаемся. Как бы то ни было, но мы должны повидаться с Кьюлейной.

– Но она все тебе рассказала, и это подействовало, – откликнулся Брокандо. – Мы можем сказать ей спасибо в другой раз…

– Нет, – возразил Писмайр. – Если Гларк прав, и она поведала ему что-то, что помнила из будущего, а мы не пойдем к ней, то… я не знаю, что случится, но случиться может все что угодно. Вся ткань Коврах, вся его материя может свернуться в рулон или стрясется что-нибудь еще. Может случиться самое худшее из всего, что когда-либо происходило где бы то ни было.

– Хуже чем?… – начал Брокандо.

– Хуже, чем все, что ты мог бы вообразить, – сказал Гларк.

И все они задумались над этим.

– В таком случае, она, должно быть, очень тебе доверяет, – сказал Бейн.

Оставшуюся часть дня поуны двигались вперед. Четверо сидевших на спине Акретонга дремали или просто молча смотрели, как удлиняются тени. Но большей частью они были погружены в свои мысли.

Пыли под ногами становилось все больше, она превращалась в роскошную подстилку, и в ней гудели и щелкали какие-то невидимые крошечные существа. На яблочно-зеленом пушистом ворсе, образовывавшем высоко над головой фестоны, росли цветы, пушистые цветы величиной больше человека, с переливавшимися тысячью оттенков зеленого цвета лепестками, от которых исходил аромат, наполнявший прогалины и имевший вкус, какой бывает только у зеленых плодов и цветов.

– Теперь вот очень интересно… – начал Писмайр, усаживаясь.

Впервые за час он подал голос.

Он замолчал и устремил взгляд через прогалину. Все поуны повернули головы в том направлении.

– Такое не часто доводится видеть, – добавил Писмайр. Остальные посмотрели туда, куда он указывал.

Из зелени с другого конца прогалины на них мрачно взирала дикая свинья. Когда все повернули головы, она поспешно отступила, и они услышали, как она ломится сквозь ворсинки.

– Это вполне обычное зрелище, – сказал Бейн.

– Но она была коричневая, – возразил Писмайр. – А ей следовало бы быть зеленой. Почти все дикие животные, обитающие в Ковре, имеют цвет ворсинок того места, где они родились. Это защитная окраска.

– Может быть, она просто забрела сюда, – сказал Бейн.

– Нет, – возразил Гларк, усмехаясь. – Кто-то привел ее сюда. Мы почти на месте. Вы будете удивлены. По-настоящему.

Поуны повернули на другую тропинку и стали пробираться по ней. Они продирались сквозь густые папоротники, и стайки мелких зверьков поспешно бросались врассыпную. Они были всех цветов, какие только существовали в Ковре.

И тут поуны переступили через…

Ворсинки здесь густо кустились по краям широкой поляны, отражая тусклый свет, падавший от предмета, находившегося в ее центре.

Это был цельный необработанный кристалл сахара. Столь же высокий, как Великий Дворец Джеопарда, белее, чем кость, кристалл блестел в зеленом полумраке холодным светом. В нем отражался весь свет, сочившийся сквозь плотную пыль; внутри этой удивительной кубической глыбы плясало изменчивое белое сияние. Куб сверкал, как полированный лак, отражая морды толпившихся вокруг него существ.

Там были пылевые кролики и тканевые бурильщики всех цветов, целые стада свиней, длинношеие сораты, толстые терпеливые тромпы, громпайперы, сновавшие туда и сюда козы со спирально закрученными рогами и такие твари, которых не знал даже Писмайр. Например, чешуйчатое животное с шипами на спине и какое-то вытянутое существо, которое, казалось, состояло из одних ног. Поляна была наполнена звуками, производимыми тысячами языков… лизавших кристалл сахара.

Акретонг и его стадо рванулось вперед, чуть не сбросив Гларка и всех остальных с седла. Маленькие зверьки торопливо запрыгали во все стороны, освобождая место.

– Это… красиво, – прошептал наконец Брокандо. Бейн стоял, подняв глаза, и не мог оторваться от этого зрелища. Даже на Писмайра это произвело впечатление.

Они слезли со спины поуна и робко побрели по гладкой поверхности. Животные, слизывавшие сахар, почти не обратили на них внимания.

Гларк отколол ножом кусок сахара и стоял, задумчиво похрустывая им.

– Попробуй, – сказал он, бросая кусочек Бейну. Бейн с опаской откусил немного.

– Сахар, – сказал Бейн. – До сих пор я только однажды пробовал его. Поблизости от Очага был один кристалл. Император имел обыкновение пользоваться им, но потреблял его в небольших количествах.

– Он как мед, но все-таки имеет другой вкус, – сказал Брокандо. – Как он сюда попал?

– Как и гравий, как и соль и пепел. Сверху, – сказал Писмайр. – Большего нам знать не дано.

Они инстинктивно подняли глаза и посмотрели вверх, на вздымающиеся ворсинки.

– Ну, как бы то ни было, а это наш обед, – нарушил тишину голос Брокандо. – Бери свое копье – пусть это будет жареный тромп или печеный гроумер. Не диво, что они разноцветные. Должно быть, сахар привлек их сюда отовсюду. Однако, черт возьми, – добавил он, – не очень-то благородно убивать их, пока они не смотрят на нас.

– Так убери нож, – послышался незнакомый голос.

Писмайр чуть не подавился своим куском сахару.

В некотором отдалении стояла какая-то фигура. Она была высокой, с тонким лицом человечка, и в, излучаемом кристаллом свете, казалась похожей на духа. У нее была масса белых волос – трудно было определить, где кончаются ее волосы и начинается одежда.

Она была молодой, но, когда двигалась, временами казалась старой, а иногда пожилой. Время пробегало по ее лицу как тень.

Одной рукой она держала за ошейник белого снарга, который угрожающе размахивал хвостом.

– Гм, – сказал Гларк. – Это Кьюлейна.

Женщина-человечек прошла мимо них и похлопала Акретонга по боку. Поун повернул голову на длинной шее и посмотрел на Кьюлейну маленькими глазками. Потом он неуклюже опустился на колени и положил голову на землю.

Кьюлейна обернулась и улыбнулась. Казалось, вся полянка просветлела от ее улыбки и улыбнулась вместе с нею. Эта перемена была неожиданной и разительной.

– Ну вот и вы, – сказала она, – и теперь вы должны рассказать мне о своих приключениях. Знаю, что вы это сделаете, потому что помню, что вы это уже делали. Идемте за мной. Там есть пища.

В дальнем конце полянки стоял дом Кьюлейны или один из ее домов. Он представлял собою кровлю на столбах, свитую из пыли. Там не было ни окон, ни дверей, ни канав или рвов, ни частокола, чтобы защищать это жилище ночью, ни места для очага.

Над крышей было огромное гнездо химеторов. Животные дремали или мирно паслись вокруг лагеря Кьюлейны.

Когда Гларк и его спутники подошли ближе, химеторы свирепо загудели и сердитым роем поднялись из своего улья. Четверка попыталась увернуться и закрыть лица руками, чтобы спастись от укусов, и тут Кьюлейна свистнула.

Твари, не причинив пришельцам вреда, взмыли вверх и мирно вернулись в свой дом среди ворсинок. Гларк уловил мельканье их длинных острых жал.

– Она их отослала обратно, – прошептал Брокандо выразительно. – Она только свистнула, и они ее послушались!

На полу под кровлей лежала гора плодов и стояло несколько чаш с зеленой жидкостью.

– Я пробовал это и раньше, – сказал Гларк. – Это сок зеленых ворсинок. Это угощение для вас.

Они сели. Писмайр неловко пошевелился, и Кьюлейна улыбнулась ему.

– Скажи, что ты думаешь, – сказала она. – Я помню, что ты это делал. Но ты должен это сказать.

– Человечек не должен рассказывать о будущем! – воскликнул Писмайр. – Всем это известно! Они никогда о нем не рассказывают! Людям слишком опасно знать о том, что случится! Это все…

– Я помню, что на этом месте я тебя перебила, – сказала женщина-человечек. – Да, я знаю правила. Я знаю, что они такое, и знаю их все. Но это всего лишь правила. А я, Писмайр, непохожа на других человечков. Ты когда-нибудь слышал слово – танорг? Знаю, что слышал.

– О, да; это человечки, которые помнят вещи… о… Честно говоря, – сказал смущенный Писмайр, – я думал, что это всего лишь сказка, я думал, что танорги – это чудовища.

– Это только сказка. Но это не означает, что в сказке нет правды. Правила не имеют отношения ко мне. Это всего лишь правила. Всего лишь обычаи. Правила не должны иметь отношения… к… не всегда. Я не интересуюсь городами, – не особенно интересуюсь, но гибель и разрушение Ковра… Эта ковка бронзы и то, что топчут пыль…

Она покачала головой.

– Нет, этого быть не должно. Завтра вы отправитесь в Уэйр до того, как моулы покинут Джеопард. Там будет битва. Вы должны ее выиграть. Я не скажу вам, как. Но вы должны одержать победу. Вы должны – выиграть битву. А пока можете заночевать здесь. Не бойтесь. В мой дом не придет неожиданность.

– Нет, – сказал Бейн. – Мне необходимо знать. Почему ты нам помогаешь? Человечки помнят все, что когда-либо случалось и все то, что случится. И никогда об этом не рассказывают. Чем ты отличаешься от других?

Кьюлейна склонила голову набок.

– Ты слышала меня? – спросил Бейн.

– Да. Я вспоминала, что сказала тебе. Да. Теперь я помню. Видишь ли, тут так много всего… так много…

Она встала и немного отошла от них. Потом обернулась.

– Писмайр должен это знать, – сказала она. – Иногда… очень редко, так же редко, как встречаются такие снарги-альбиносы, как этот, рождается человечек, который так же отличается от других человечков, как человечки отличаются от вас. Понимаете, мы помним… все.

– Но ведь все человечки такие, – сказал Бейн.

– Нет, – возразила Кьюлейна. – Они помнят только то, что случается. А мы помним то, что могло бы случиться. Я помню, что случится, если вы не выиграете битвы. Я знаю все возможности и вероятности. На каждое событие, которое происходит, приходится миллион таких, которые не происходят, и я проживаю все эти вероятности, я живу во всех этих обстоятельствах непроизошедших событий. Я помню, как вы одержали победу, я помню, как вы потерпели поражение. Я помню победителей-моулов, я помню и как победили и торжествовали вы. Для меня реальность и то, и другое. Для меня это все уже как бы случилось. Мои братья и сестры человечки помнят нить истории. Но я помню все возможные нити, которые не сплелись в историю. Что касается меня, то для меня реальны все возможности. И я живу во всех этих реальностях.

– Но почему? – спросил Бейн.

– Ну, кто-то должен так жить, а иначе все это могло бы никогда не случиться. – Она отступила в тень.

Они услышали ее голос. Казалось, он доносился к ним откуда-то издалека. – Ничего не должно случиться. История – это не то, что вы проживаете. Это то, что вы делаете сами. Личность принимает решение. В должное время. И ничто нельзя считать слишком ничтожным, чтобы пренебречь им, потому что это может изменить историю. Изменить можно все.

Ее голос стал затухать. Через некоторое время Бейн поднялся на ноги, чувствуя себя страшно неуклюжим, и начал вглядываться в полумрак.

– Она исчезла.

– Интересно, а может ли она находиться полностью в одном месте? – сказал Писмайр. – Что нам теперь делать?

– Я собираюсь спать, – сказал Гларк. – Не знаю, как у вас, но у меня был хлопотный день.

Несколько раз Бейн просыпался, и ему чудилось, что в шуме ветра он слышит грохот и крики, но, когда он начинал прислушиваться, звуки, казалось, исчезали.

Писмайр видел сон. Он видел, как ворсинки сгибаются и кланяются под порывами сильного ветра, он видел сверканье десятков тысяч глаз, зеленых, красных и белых, и фигуру Кьюлейны, ее волосы, развевавшиеся на ветру, видел ее ступающей в темноте, населенной шумами, живущей повсюду, где это только возможно.

Гларк видел во сне стройные тела, быстро снующие в подлеске. От их движения Ковер, казалось, оживал. Это походило на всплеск в чаше; рябь бежала к ее краям и становилась тем сильнее, чем быстрее они бежали. Глубоко в подземных пещерах пробуждались спящие творения природы и начинали выть. Он увидел Трюмо, позади Полированной Низины, огромный серебряный купол. Он видел блеск, когда человечки добывали в Полированной Низине свой лак, пламя выплескивалось из горнила.

В своем сне он шел сквозь ночные ворсинки, как дух, пока не приблизился к Нескончаемой Глади. Внезапно Ковер обрывался и за его краем простиралась и бежала бесконечная Плоскость. Он искал ворсинки, но их не было, лишь плоское пространство без конца и края и шарики пыли катились под отчаянным ветром. А у последней ворсинки стояла Кьюлейна, ее одежда развевалась и хлопала под порывами ветра.

Внезапно Гларк сел.

Наступило утро. Все было освещено неровным желтым светом, и в таком освещении ворсинки сверкали, как бронза. Брокандо все еще спал. Остальные тихонько разговаривали.