– Дэйв, – доктор Гренвилл остановился перед юным Килби, – я вижу, ваша тетрадь не тронута. Вас не увлекло мое задание?

Дэйв пожал крепкими плечами:

– Задача кажется мне слишком простой.

– Вы хотите сказать, у вас есть простое решение?

– Даже тривиальное, – Дэйв встал и протянул руку к первым попавшимся предметам. Кажется, это были механические игрушки и какая-то раковина.

– Я знаю парня, у которого нет ни одной из этих игрушек, – отчеканил Дэйв и сменил предметы. – Я знаю другого парня, у которого есть игрушки, совсем не похожие на эти. Я знаю еще одного парня, у которого… Ну, и так далее.

Некоторое время мы молчали, потом Рон Куртис запротестовал:

– Нет, Дэйв, тут что-то не так. Твой подход уравнивает все маршруты.

– Ну и что?

– А то, что ты решаешь не ту задачу. Вот если бы ты знал парня, который бы нуждался вообще во всех представленных тут предметах, тогда ты оказался бы ближе к истине.

– Рон прав, – подвел итог доктор Гренвилл. – Говоря языком логики, вместо отношения порядка Дэйв на указанном множестве использовал отношение эквивалентности. Это, действительно, несколько разные задачи. У вас изобретательный ум, Дэйв, но, боюсь, вы несколько равнодушны к миру. При таком отношении к миру, есть риск видеть хаос там, где для других людей царит гармония.

– Чтобы искать гармонию, следует иметь цель, – возразил Дэйв. – Бесполезный порядок ничем не лучше хаоса.

Мы были детьми, но занятия в „Брэйн старз“ учили нас смотреть на мир действенно.

Сейчас, когда прошло столько лет, я редко бываю в Бэрдокке, да и связь между „бэби-старз“, несомненно, нарушена. Более того, судьбы некоторых „бэби-старз“ явно не удались. Почему? Об этом стоит задуматься.

Скорбя о конкретных потерях, я склонен все же Думать, что Сидней Маури Джинтано был прав, говоря о наступлении новых времен – жесткой конкуренции интеллектов. За этим вновь стоит нечто спасительное – мы ведь не знаем, когда именно даже гений вдруг по-настоящему реализует себя…»

Глава третья

Мечта о бессмертии

1

Рон Куртис умел выходить за рамки. Он любил неожиданности. В некотором смысле, именно неожиданности были для него нормой. В свое время он совершил кругосветку по Гринвичу, провел полгода в пещере Сан-Пьер, с точностью до нескольких дней предсказал несколько кровавых переворотов в Африке и в Латинской Америке. Даже в привычном кругу Рон Куртис умел оставаться непредсказуемым. Говард Ф. Барлоу в нашумевшей книге «Исповедь звезды» не без смущения признавался: «Именно Рон ставил нас в тупик. Поспорив с Анри Лавалем, он десять часов просидел на главной площади столицы с плакатиком на груди: „Я не нуждаюсь в вашей помощи. Вы будете последними ублюдками, если поможете мне. А если вы окажетесь такими ублюдками, я все равно пропью ваши деньги или использую их еще хуже!“ Прохожие дивились, кто-то сердился, но монеты так и летели в подставляемую Куртисом шляпу. Последнего жертвователя Рон Куртис заставил прочесть свой плакатик вслух, тем не менее получил с него монету. Затем, с этим самым жертвователем и с потрясенным Анри Лавалем, они устроили шумную оргию в „Маме Леоне“. Замечу, выводы, сделанные Куртисом в его очередной статье, оценивали произошедшее вовсе не с юмористических позиций. Нежелание задумываться над последствиями „добрых дел“ всегда кем-то используется не в лучших целях».

Этот день тоже начался для Куртиса с неожиданности.

В утренней почте, среди писем и бандеролей, он с удивлением обнаружил записку: «Снова в миру. Буду на пиру. Тот».

Всего лишь клочок бумажки.

Пожав плечами, Куртис забрал рукопись, предназначавшуюся для журнала «Джаст» и, перейдя улицу, заглянул в уютный бар Арчи Мейла – «Меркурий».

«Тот.»

Похоже, это не местоимение.

Тотом, именем древнеегипетского бога, с детских лет прозвали одного из выпускников «Брэйн старз» Уильяма Фроста.

«Снова в миру». Возможно, Билл вышел из Куинсвилла?

«Буду на пиру». Почему бы Биллу не прийти на традиционную встречу «бэби-старз», затеянную в Бэрдокке братом Дэйва Килби – Эрвином и, разумеется, Камиллом Джинтано-младшим?

Не худшая новость.

Жаль, на одну хорошую новость всегда найдется пара похуже. Два дня назад Куртису позвонил доктор Макклиф.

– Рон, – голос у главного врача клиники Джинтано неприятно похрипывал. – Состояние Инги не самое лучшее. Я говорю о ее душевном состоянии. Рон, уговори ее лечь в клинику. Хотя бы на месяц. Ей это необходимо.

Куртис уговорил Ингу. Она, собственно, и не возражала. Одно условие: заехать к Анри. Похоже, визит этот никем не планировался – Лаваль, увидев их, удивился.

Древние вазы… Весь вечер Лаваль проговорил о древних вазах… А Альбуди молчала. Она не произнесла за весь вечер ни слова. Но почему? Зачем ей понадобился этот визит?

Прокручивая в памяти события последних дней, Куртис не забывал руководить действиями длиннорукого Арчи Мейла, взбивающего коктейль в миксере. Посетителей почти не было. Арчи Мейл нервничал: ему нравилось держаться со знаменитым журналистом на равных, но никто сейчас не мог этого оценить.

Рецепт коктейля был придуман Куртисом.

– Не знаю, старина, где вы так хорошо научились нашему ремеслу, – несколько фамильярно заметил Арчи Мейл, – я бы на вашем месте просто так не раскидывался бы такими секретами.

– Дорогой Арчи, – доверительно отозвался Куртис. – Секрет этого коктейля я дарю вам. Не забывайте, в некотором роде мы коллеги, в вашем и моем ремесле достаточно много общего. Щепотка сенсации – для крепости, пара острот – для вкуса, необычное название – для привлекательности. Разве не так? И вы, и я, оба мы должны из любой мешанины создать нечто имманентное, не так ли?

И усмехнулся:

– Старайтесь, старайтесь, Арчи. Ваши длинные руки – неплохая приставка к миксеру.

Арчи счастливо ответил:

– Конечно, вы в «Джаст»?

– Конечно, в «Джаст». Попробовав такой коктейль, хочется удивлять. Вот я и хочу удивить Эрвина. Кажется, я сумел взбить недурной коктейль на предложенную им тему. Так что будьте здоровы, дорогой Арчи.

– Наверное, Эрвин предложил сложную тему?

– Ну, как сказать, – Куртис улыбнулся. – Мечта о бессмертии.

2

Склонность к полноте и меланхолии, небольшой рост, рано оголившаяся голова – все это наделило Эрвина Килби массой комплексов. Журнал «Джаст» процветал, его тираж рос, в нем сотрудничали самые известные авторы, и все же…

Рок. Это рок!

Разве не злой рок погубил Дэйва Килби? Разве не злой рок отнял у Бэрдокка Сиднея Маури Джинтано? Разве не злой рок заключил Фроста в тюрьму, Ингу Альбуди в клинику, а теперь так ужасно ударил по гениальному Анри Лавалю? Разве не злой рок набросил на лица близких Эрвину людей столь явственную печать ухода?

Как противостоять злому року?

Эрвин Килби испытывал отчаяние.

Множество часов на стенах кабинета – круглые и квадратные, маятниковые и пружинные, металлические и деревянные – лишь подчеркивали неумолимость рока. Собирать коллекцию часов Эрвин Килби начал лет пятнадцать назад, когда младший брат подарил ему хронометр адмирала Дрейка, купленный им на один из первых его крупных гонораров. Не случайно среди часов висел портрет Дэйва Килби; как всегда, когда ему было трудно, Килби-старший поднял глаза.

Но Дэйв молчал. Он ничем не мог помочь Эрвину.

Килби-старший боялся рока. Еще он боялся печати ухода. Разве не было отмечено такой печатью лицо Дэйва Килби в день его гибели? Разве он, Эрвин, не видел такую печать на прекрасном лице Анри Лаваля?

Нет, Эрвин понимал – бессмертие нереально. Но разве нельзя построить жизнь так, чтобы чувствовать – хотя бы в ближайшие дни твои планы не будут жестоко нарушены?

За окном кабинета шумели сосны. По небу несло облака, накрапывал дождь. Джулия, секретарша Килби-старшего, надежно ограждала шефа от назойливых посетителей, но рок, рок! – часы не давали ему возможности забыть о роке.

Уходящее время. Вечно текущее, утекающее время.

Впрочем, одни часы молчали.

Простые песочные часы на объемистой деревянной подставке, их подарил Эрвину самый близкий друг Дэйва – Анри Лаваль. На деревянной подставке вырезана была даже стихотворная строка. Если уж разув не в силах постичь время, то не лучше ли в таком случае постигать его смиренно – на глаз, на ощупь, на вкус, наконец?

Необычные, тревожащие стихи.

Анри Лаваль. Взрывной, дерзкий Лаваль.

Время беспощадно даже к гениям.

Килби-старший со вздохом повернул голову к бесшумно возникшей в проеме дверей секретарше:

– Что у вас, Джулия?

– Рон Куртис, шеф. Он спрашивает, можно ли ему войти?

Эрвин Килби укоризненно покачал головой: