Покаялся, это бес попутал. Дескать, вся его, Ивана, несчастливая жизнь — сплошной спор с бесом, непрерывная борьба с бесами. То указанные бесы тянут его в кружало, как на веревке, то заставляют на смех добрым людям пить винцо да куражиться, а то подкинут шкалик, не куда-нибудь, а прямо в рабочий шкап. Лезешь за бумагами, в мыслях никакого дурна нет, а вместо бумаг угадываешь под рукой шкалик. Ну, разве не бесовские штучки? Хорошо хоть, пошло на пользу — угодили государю. И даже рассказал, что с некоторых пор он, простой секретный дьяк Иван Крестинин, чувствует в себе некую тайну.
      Печальная в нем есть тайна, сказал.
      — А вот выбьют из тебя тайну палеными веничками, — угрюмо пообещал думный дьяк.
      — Выбьют, — удрученно согласился Иван.
      И прямо рассказал, как в октябре сидел в кабаке на Троицкой, и случайно услышал, как рядом два казака говорят о Сибири. Сразу вспомнил про неукротимого маиора Саплина. Говорил там все больше казачий десятник, ему, Ивану, запомнилось одно странное слово — пагаяро, он, Иван, даже не знает, что может означать такое слово. И еще о всяком другом говорил десятник. О море, например, большом.
      — Погоди, — жадно насторожился Матвеев. — Какое, говоришь, слово произносил десятник?
      — Пагаяро.
      — Прямо вот так произносил?
      — Истинный крест!
      — Ну? — теперь думный дьяк слушал жадно, даже посунулся со скамьи в сторону Ивана.
      Так вот и получилось, объяснил Иван, совсем огорчившись. Кто ж с первого взгляда разберет, что за люди сидят в кружале? Одно было видно сразу, что те казаки издалека. Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.