Потупа Александр
Эффект лягушки
Александр Сергеевич Потупа
Эффект лягушки
Эту книгу - наиболее полное собрание повестей и рассказов Александра Потупа - можно воспринимать как особый мир-кристалл с фантастической, детективной, историко-философской, поэтической и футурологической огранкой. В этом мире свои законы сочетания простых человеческих чувств и самых сложных идей - как правило, при весьма необычных обстоятельствах.
Удивительно спокойная катастрофа... Кругом тихо, до ужаса тихо. Нас окутывает какая-то безобразная, бессмысленная тишина. И лишь один звук упорно пытается разрушить, искромсать ее - то ли кровь стучит в виски, то ли расплавленным свинцовым шариком бьется о стенки черепа короткая, но исчерпывающая оценка случившегося:
- Застряли-в-бета-туннеле... за-стря-ли-в-бе-та-тун-не-ле...
Так и есть. Тринадцатая кабина серии "Бета" сидит в туннеле. Тринадцатая кабина основной серии сидит... Из этого положения еще никто не выбирался, но важнее всего - никто в него и не попадал...
Уникальный капкан захлопнулся. Мы же - Дональд Кинг, Марио Кальма и я - понятия не имеем о местонахождении капкана. В том-то и загвоздка, что во всей Вселенной-долгожительнице нет для нас даже небольшого местечка, даже самого крохотного "нынче" и то не существует. Мы как бы выпали из общедоступной четырехмерности. И все-таки мы живы, живы до сих пор...
* * *
До сих пор основная серия шла не так уж плохо. Только "Бету-7" подстерегла беда - она выпрыгнула из туннеля у поверхности какого-то захолустного пульсара. Ребята и скорлупка, в которой они сидели, - все раскрошилось под действием могучих приливных сил. Что поделаешь, малая вероятность несчастья гарантирует лишь приличный страховой полис, отнюдь не саму жизнь, тем более - не жизнь Испытателя. Бывают случаи и пообидней, чем с "семеркой". Угораздило, скажем, Жака Дюфре из побочной серии наткнуться на микрозвезду - миллиард тонн размером с атомное ядро. Попробуй, учти такое...
Если бы в космосе плавали лишь привычные славные плазменные шары, если бы... Но уже первые дальние броски кабин дали сногсшибательные результаты. В буквальном смысле сногсшибательные - едва ли не о каждый результат спотыкались Испытатели.
Забавней всего интерпретирует новые открытия Кинг: представьте себе добропорядочное семейство, которое просыпается в своем ультрасовременном коттедже и вдруг обнаруживает, что все вокруг до предела насыщено разнообразной чертовщиной - домовой возится с собакой, на кухне шлепает дверцами холодильника симпатичная ведьма, в бассейне престарелый водяной гоняется за юной русалочкой, а в кабине хозяина некий козлообразный джентльмен потягивает лучший коньяк и листает томик Бодлера...
Обычно в этот момент Дональд наливается краской, челюсть отваливается, руки трясутся, глаза вылезают из орбит - он олицетворяет отца добропорядочного семейства, столкнувшегося с чем-то, что до неприличия дерзко и насмешливо выбивается за рамки его не слишком богатой фантазии. Кинг утверждает, что это лишь слабое отражение той реакции, которую непременно вызывали бы сводки из наших отчетов у астрономов предшествующих поколений.
Превосходно, что даже в такой более чем сомнительной ситуации на ум пришла одна из неподражаемых сценок Дона. Простая улыбка на дне самой безвылазной из безвылазных ям чего-то да стоит. А бета-туннели - ямы хоть куда.
Эти туннели - пожалуй, самая невероятная деталь в современном полотне космической экзотики - были обнаружены лет двадцать назад во время опытов по высокой концентрации энергии. Вскоре начались эксперименты по сверхдальним переброскам. Полной теории все еще нет - теории нет, а туннели работают вовсю, транспортируют исследовательские автоматы, грузы, а теперь и людей. Таково золотое правило нашей игры с природой - используя, постигаем. В конце концов и далекие предки бета-кабин, паровозы, двинулись в путь при всеобщем убеждении, что котел работает благодаря особой тепловой жидкости - флогистону.
Похоже, после открытия бета-туннелей самое пространство оказалось чем-то вроде флогистона, а на самом деле...
* * *
А на самом деле, мы - Марио, Дон и я - застряли в бета-туннеле. И хорошо еще - знали бы, что это значит. По теории выходит, что мы и места в пространстве не занимаем, и время для нас не течет. Но теория теорией, а факты куда приятней - я уже открыл глаза, могу пошевелить пальцами, дышу и, главное, хочу есть.
Нелепость какая-то! Люди, попавшие в невиданную катастрофу, не потерявшиеся в нормальной межгалактической пустыне, а буквально вывалившиеся из пространства, голодны, как волки.
Я смело обобщаю, потому что взгляд Марио направлен как раз в сторону пищевого автомата. Не думаю, что он увидел там представителя иной цивилизации - этим Кальму черта с два удивишь. Да и взгляд у него не вопрошающий, а жаждущий. Так что инопланетянин должен сильно смахивать на бутерброд с гусиной печенкой...
Кинг облизнулся...
* * *
Кинг облизнулся и вполне благодушно спросил:
- Парни, а куда это мы попали?
- В туннель, - лениво буркнул Кальма, дожевывая последний кусок.
- Посмотри на табло, - добавил я.
А на табло горела красная буква "бета". В этом все дело. Мы никогда не видели столь эффектного зрелища и, в общем-то, хорошо, что не видели. Мы просто знаем, что буква вспыхивает, когда кабина находится в бета-туннеле, но для нас это длится меньше самого короткого мгновения. Мы не успеваем заметить горящую букву, и в этом наше счастье. Но сейчас мы воспринимаем ее столь же отчетливо, как друг друга. Она - сигнал высшей опасности, броская реклама пребывания в нигде.
- Плевал я на этот семафор, - сказал Кинг, - вытаскивая из кармана зубочистку. - Куда мы попали, что нас окружает, понимаете?
- Нас ничего не окружает, - ответил Кальма. - И ты понимаешь это не хуже других. И не раскачивай нас, Дональд.
Раскачивать - значит причитать по поводу очевидной опасности, пока не найден способ борьбы с ней. Раскачивать - последнее дело, лучше уж подраться. Только, я думаю, Дон вовсе не собирался никого раскачивать. И это не благодушие, послеобеденное желание завязать умный разговор...
Просто пришло время обо всем говорить вслух. Пришло время рассеять едкий, гаденький туман страха, скопившийся в наших извилинах. Когда глядишь опасности в глаза, поневоле перестаешь ей поклоняться. Возникает спасительная идея сопротивления, надежды конденсируются и становятся опорой в борьбе.
Ведь с голодом мы справились.
* * *
С голодом мы справились, а вот со всем остальным что делать? И что это - все остальное? Что, собственно, происходит за бортом "Бета-13"? Происходит в нигде и ни с чем. Но ни с чем и произойти-то ничего не может. Тем более, если в нигде...
С ума сойти от такой схоластики. Впрочем, мы народ тренированный насчет раскачки - и внутренней и внешней. Нас просто так страхом не прошибешь. Пугливым на "бетах" делать нечего - не для них эта работа.
Например, "восьмерка" ухитрилась выскочить из туннеля в атмосфере симпатичного красного гиганта. Но ребята не сдрейфили. Искупавшись в плазме, они успели дать полный стартовый рывок и унесли ноги из самого пекла.
А на "десятке" - и того похлеще. Врезались в окрестность черной дыры, хорошо еще - в эргосферу, откуда можно было убежать...
Странно ли, что, обретя опыт, никто или, скажем, почти никто из нас не стремился дважды оседлать "бету"? На первый раз повезет - можешь даже открыть планету со всякой живностью, как случилось с "Бетой-3". Но при повторной попытке непременно угодишь в натуральную дыру или во что похуже.
Среди нас это вроде поверья, что ли... Поверья, стартовавшего вместе с капитаном "семерки", легендарно удачливым Рахмакришной, тем, который вел "Бету-3"... Нельзя лететь второй раз - быть беде. Да если б лететь! Если бы ты чем-то управлял, и от тебя что-нибудь зависело... Так ведь нет! Туннель управляет тобой и твоей судьбой, начисто отрезает от внешнего мира, и ты вообще начинаешь сомневаться - существует ли этот внешний мир и разумны ли его законы. Врезаться в ту или иную пакость при выходе из туннеля полбеды, главное в ином - туннель как-то забавно перетасовывает информацию, фрагменты памяти мечутся, как стекляшки в детском калейдоскопе, выстраивая десятки реальностей, каждая из которых ничему не соответствует. Такова цена, которую приходится платить за краткое - для тех, кто наблюдает извне, очень краткое - пребывание в совершенно искусственном и весьма по-дурацки запрограммированном информационном канале, именуемом бета-туннелем. Но об этом у нас не принято говорить. В конце концов нормальное мировосприятие восстанавливается довольно быстро - лишь бы выскочить благополучно и своевременно. Отпечатки остаются - не без этого. Ощущение безотказной триггерной ячейки в гигантском полупьяном компьютере, путающемся в начальных строках таблицы умножения, еще долго преследует тебя, но - лишь бы выскочить благополучно и своевременно...
Не здесь ли истинная причина поверья? Не в этом ли непередаваемом ощущении? Или в полном непонимании тех безымянных и никак не умещаемых в горизонты человеческих понятий проектантов, которые сумели пронизать Вселенную сверхсложной сетью бета-туннелей, созданных, может быть, вовсе не для транспортировки в будущее или к центрам иных галактик, а кто знает, с какой целью?.. В полном непонимании - столь превосходной питательной среде для страха и предрассудков...
Бесшабашный Жак Дюфре, на счету которого был один из самых первых туннелей, не посчитался с зарождающейся традицией - решил испробовать кабину-одиночку из побочной серии. Эти кабины отлично туннелировали, а вот судьба Жака испытания не выдержала... Случайно ли встретилась на его пути проклятая микрозвезда?
А теперь я сам пошел наперекор суеверию, которое после гибели Жака стало превращаться в неписаный закон. Второй бросок Дюфре оказался каким-то магическим знаком... Мы не были особенно близки с ним - просто коллеги-приятели. И вроде бы у меня нет оснований мстить, тем более бета-туннелям, явно сбрендившим от заброшенности, от миллиардолетнего невнимания со стороны своих творцов и первопользователей. Не в этом дело... Но не достаточно ли того, что люди исчерпали себя изнутри и снаружи целой сеткой предрассудочных символов, покрыли этой сеткой свою планету? Неужели это неизбежно и в космических масштабах? Преклоняться перед информационным шулерством бета-туннеля, разделять его правила игры с человеком - этого еще не хватало!
Не могу сказать, что решение о повторном туннеллировании далось безболезненно. После броска на "десятке" бета-кабина вряд ли покажется привлекательной. Но кто-то должен был сделать этот шаг.
А теперь все мы будем расплачиваться...
* * *
- Теперь все мы будем расплачиваться за твой чертов атеизм, - говорит Дон.
Говорит вполне серьезно, и вдруг я словно бы кожей ощущаю импульс взаимного озлобления, маленьким смерчем ворвавшийся в нашу кабину.
"Ничего себе поездочка в будущее! - мерцает во взгляде Марио. Провалитесь вы все с такими идеями... Куда ты увлек нас, и что с нами будет?.."
У Дона сжимаются кулаки.
Чувствую - он не прочь зубы мне высадить за наплевательское отношение к общепринятым табу, за нарушение простых и потому безусловных правил, писаных или неписаных... И за многое другое - не знаю, за что, но, с его точки зрения, непременно вызывающе безумное.
И у меня тоже настоящий внутренний взрыв. Хочется вскочить и разыграть роль взбесившейся гориллы - орать, бить себя в грудь и запугивать, запугивать, запугивать...
Хочется вогнать этих слизняков в истинно животный страх, чтобы знали, каково рисковать - не абстрактной вероятностью испариться среди бета-туннеля, сгустка чужой и загадочной мысли, а реальной собственной шкурой, которую вот-вот начнет дырявить сорвавшееся с тормозов живое существо, переполненное нетерпимостью, отравленное невозможностью дальнейшего заточения в сразу сгустившемся комочке пространства.
Они решили, что бета-туннель лишь для таких, как я, лишь мне можно застревать в нем или красиво сгорать в момент выхода, а их предназначение делиться мудрыми объяснениями и глубоко сожалеть о случившемся. Случившемся не с нами!
Но так не будет, не будет! Гореть, так вместе, потому что туннели сквозь Галактику, туннели в наше будущее - общая игра, и никому не дано выйти из нее на полпути. Здесь нет полпути - нет такого понятия, нет ни остановок, ни пересадок, никаких "Гуд бай!" и "Чао!", освобождающих от сотрудничества. Есть движение от общего начала к общему концу, нравится это или нет...
И я готов вбить в любого из них эту общность, воздеть их на рога этой общности, ибо сейчас я - разъяренный бык. Не какой-нибудь символ лунного бога или солнечной души и не ритуальная жертва Юпитеру или Илье-пророку, а реальный разъяренный бык, и пусть перед моими глазами не красная тряпка, а архисовременное табло с горящей буквой - тем хуже. Я готов к самым изощренным - древним или современным - приемам борьбы, пусть считают меня жесточайшим из тиранозавров, я отступлю еще ниже по эволюционной лестнице на любую ступеньку, за которую можно зацепиться, чтобы выжить.
Еще немного, и кто-то из нас бросится в атаку с выставленными кулаками, а потом пойдут в ход блейзеры - этого не миновать. И мы исполосуем сжимающееся пространство кабины лучами превентивных ударов, разрежем друг друга и общие стенки, чтобы впустить сюда застеночное ничто и бесповоротно - теперь уже бесповоротно - выпасть из времени...
Бред! Настоящий приступ коллективного бреда, за который мы все будем расплачиваться...
* * *
- Теперь мы все будем расплачиваться за твой чертов атеизм, - снова говорит Дон, но совсем уже иным тоном.
И вдруг начинает смеяться так, как только он один и умеет. Великолепные зубы блестят, волосы рассыпаются, колени подрагивают... За ним вступает Марио. Он смеется спокойно, смакуя смех - трудно поверить, что этот образцово-выдержанный парень способен взорваться миллионом восклицаний и жестов через несколько секунд после полета или тренировки. Я смеюсь едва не до слез.
Нет, это не истерика. Это вполне здоровый смех, необходимый и, возможно, спасительный. Впрочем, спасительный от чего? Если б мы знали...
Кальма выключается первым. Он мгновенно становится серьезным и ко всему готовым - настоящим Испытателем люкс-класса.
- Что скажешь? - обращается он ко мне.
- Эффект лягушки, - отвечаю я, продолжая посмеиваться.
Кинг уже затих. Он исследует меня долгим взглядом. Сейчас его глаза отличная ловушка. Ловушка для надежды. Ни один квант надежды не проскользнет мимо. Любой бета-туннель - детский капканчик для мух по сравнению с этим взглядом-ловушкой.
Вот уж проблема, так проблема - ребята уверены, что однажды проскочивший туннель знает некие правила, на худой конец, владеет петушиным словом. Если бы! Но ведь правил-то нет - тех правил, тех выходов, о которых любят рассуждать в логически безупречном внешнем мире, здесь попросту не существует. Туннель играет по-своему - чудовищно деформируя представления своих обитателей, он существует за счет этих деформаций, навязывает особый вариант бета-жизни, которая оттуда, извне, кажется мгновением путешествия-подвига. Кажется... Между тем, она существует, эта бета-жизнь, и самое страшное - я вовсе не уверен, что в данный момент реклама несчастья на экране и ощущение сытости, недавняя вспышка озлобления и преследующий меня ловушечный взгляд Дона не являются ее фрагментами.
- Приступим, что ли? - спрашивает Кинг.
И мы не спеша - куда уж тут торопиться? - перебираем все возможные и невозможные варианты спасения. Мы не очень-то разбираемся в физике бета-туннелей, куда меньше наших теоретиков. Но вся загвоздка в том, что мы застряли в этом проклятом туннеле, а друзья-теоретики застревали только в своих уравнениях. И уж конечно, лучше путаться в значках на бумаге, чем в реальных завитушках пространства и времени и еще чего-то такого, что вообразило себя надвременной категорией и принялось размножать безотказные триггерные ячейки в гигантском полупьяном компьютере.
Впрочем, у нас нет выбора, и смешно думать о всяких там "лучше" или "хуже". А самое забавное - застрять в туннеле бета-кабина никак не может. Если верить теории, кабина должна немедленно испариться или уйти в собственное будущее, разумеется, очень далекое и светлое. Если верить табло и своим ощущениям - мы живы и на самом деле застряли, а будущим и не пахнет. На экране горит красная буква "бета", а все датчики внешнего информатора на абсолютном, так сказать, нуле. Окружающий мир словно потерял свои характеристики - похоже, мы и вправду вывалились из него. Вывалились и почему-то проголодались, и чуть не перерезали друг друга, а сейчас мирно обсуждаем безвыходность положения. И живы вопреки всем законам природы.
Да здравствуют обнадеживающие противоречия!
Однако же восклицаниями разбрасываться рановато. Надо искать выход и барахтаться...
* * *
Искать выход и барахтаться - в этом, коротко говоря, и состоит эффект лягушки.
Когда два года назад моя "десятка" выпрыгнула из туннеля вблизи черной дыры, пришлось мгновенно, еще до поступления подробных данных с внешнего информатора бросить кабину в эргоманевр. Вся шутка заключалась в том, что, окажись мы на самом деле за эргосферой, в зоне чистого коллапса, такой маневр лишил бы нас даже нескольких законных мгновений жизни. Но мы выскочили как пробка из бутылки. А потом пришлось месяца три капитально ремонтировать психику - глубокий гипномассаж, и прочее, и прочее... До сих пор не могу забыть вкрадчивый голос профессора: "...в мире нет ничего такого, что имело бы черный цвет... нет такого цвета и быть не может... мир - крепкое ярко-красное полотно... в нет нет дыр... не может быть дыр..."
Н-да... Есть в мире черный цвет, и всяких других цветов в мире сколько угодно, и не такое уж крепкое полотно - дыр хватает... Но говорить о дырах легче всего, выбираться из них гораздо сложней. Как найти спасительный маневр - вот в чем вопрос.
Почему мы ничего не ощущаем - ни тяжести, ни вибраций, ни архангеловых труб?
Во всяком случае, включать генераторы до полного выхода из туннеля нельзя - получилась бы славная вспышка. И нет хуже положения у Испытателя, когда он лишен возможности куда-нибудь двинуться - к земле, к звездам, наконец, к черту на рога... Но что же делать - ползком выбираться из туннеля, что ли?
Обсуждение закончилось, да и обсуждать, в сущности, было нечего. Единственная стоящая идея повисла в воздухе сразу после нашего неповторимого завтрака, и, может, ее невысказанностъ чуть не довела нас до полного краха. Надо выйти из кабины и уносить ноги хоть пешком, хоть действительно ползком. Недурственная сенсация для репортеров - храбрый экипаж тринадцатой кабины по-пластунски преодолевает бета-туннель...
Встаю с кресла и, придерживаясь за все выступы подряд, пробираюсь к выходному отсеку.
- Твое право, кэп, - бурчит Дональд. - Но лучше бы мне пойти. Я поздоровей тебя, кэп, и опыта работы за бортом у меня побольше...
Делаю веселый вид:
- Пойдешь следующим, Дон. Ровно через тридцать минут. Соберешь мои косточки, старина.
Марио через силу улыбается:
- Стоит ли драматизировать...
* * *
Стоит ли драматизировать... в самом-то деле - стоит ли? Это же просто, как дважды два. Когда за твоей дверью происходит что-то непонятное, накапливается некая злая сила, не жди, не мучайся, не унижай себя - открой дверь и выйди. Со злой силой, а всякая угрожающая неизвестность - страшная злая сила, надо встретиться лицом к лицу. Она может убить тебя, растоптать, разорвать на части, но ты до последнего мгновения остаешься человеком. И не дожидайся того момента, когда твое убежище начнет сжиматься - не стены, нет, а вязкая оболочка страха. Она залепит глаза и уши, загонит назад в горло последний протестующий крик, распластает, вдавит в землю, заставит воспринять как сладчайшее счастье твое растворение в пакостной луже, коей злая сила удостоила отметить твой порог...
Выходной отсек в полном порядке. Все на месте. Надо влезать в скафандр и двинуться за борт.
Страшновато? В общем-то, да. Можно открыть люк и за исчезающе малую долю секунды рассыпаться на атомы или на что помельче. Но ведь не распадается же стенка кабины. Кажется, на этот раз туннель устроил новую игру - пичкать нас иллюзиями бета-жизни ему надоело, захотелось побаловать нас бета-смертью. Нечто новое и непонятное...
В углу резко метнулась тень - словно лягушка прыгнула. Нет, всего лишь тень руки. А было бы неплохо иметь провожатым какого-нибудь простецкого подмосковного лягушонка. Лучше не какого-нибудь, а именно того, который так напугал Иринку...
Неужели где-то есть эти столетние заболоченные пруды, есть Иринка, нараспев читающая стихи, есть "огромность квартиры, наводящей грусть", есть я без этого нелепого скафандра и вне туннеля, есть лягушонок, который прискакал немного поиграть с красивой тетей Ириной, а его не поняли и испугались...
* * *
Не поняли и испугались - самое человеческое сочетание реакций. Сначала лягушонка, потом меня и моего дела. И заболоченные пруды канули куда-то. Одно дело стихи, другое - реальные туннели, откуда так легко угодить к профессору с вкрадчивым голосом.
Иногда пруды оживают, лента памяти заполняется зеленовато-коричневыми колебаниями, солнечными бликами, Иришкиным шепотом...
И сразу, без перехода, словно склеили куски двух разных кинопленок, встает перед глазами первый визит в главный Бета-центр. Отборочное собеседование. Но дело не в нем, оно - стандартное действо в жизни Испытателя.
В вестибюле Центра сразу бросается в глаза презабавная скульптура. И какой шутник придумал поставить здесь эту огромную лягушку из яшмы на золотистом куске масла?
Впрочем, старая притча неплохо вписалась в огромное пространство вестибюля, который в одном из телерепортажей был определен как "врата в будущее". Уж не в то ли, где мы теперь оказались?
У лягушки усталый вид, из-под левой задней лапы еще летят брызги. Она спасается, она работает... Она по уши заляпана сметаной и комочками масла, но она добилась своего и создала свой кусок тверди, создала вопреки законам физики, ибо, в принципе, обычной лягушке не под силу такое дело... Между прочим, она еще не победила окончательно - скользкий островок масла плавает в целом сметанном озере. Не победила, но сделала главный шаг к победе... Может быть, смелость - комок затвердевшего страха?
Как бы то ни было, прощай, лягушка, древний символ воскресения. Спасибо за проводы...
Люк медленно отъехал в сторону, и я шагнул за борт. Вокруг мерцали звезды - обычные славные плазменные шары. Мое тело поглощало метры пространства, которое никуда не исчезало...
* * *
- Никуда не исчезало ваше пространство и исчезать не собиралось, сказал я, заглянув в кабину ровно через двадцать девять минут и растирая затекшее плечо. - И кажется, оно по-прежнему трехмерно...
- Дон, приступай к ремонту внешнего информатора. Там еще добрый десяток повреждений. И в системе дубля тоже. Марио передаст сигнал выхода и сменит тебя через полчаса. Я хочу спать, - добавил я и сел в кресло.
Не стоит пугать ребят - пока ни к чему. Они сами все поймут. Туннель сыграл с нами, быть может, лучшую свою шутку - чуть не убил взаимным коротким замыканием. Созерцание вновь обретенного мира успокоит их, а ремонт - тем более, он кого хочешь заставит успокоиться. Вероятность полного восстановления невелика - туннель поработал на славу... Но нас будут искать, нас непременно отыщут...
- Надо посоветовать кое-кому сунуть это дурацкое табло куда-нибудь подальше, - пробормотал я, проваливаясь в крепкий и ярко-красный, как полотно Вселенной, глубокий сон, неизбежный пролог к моей следующей, возможно, более счастливой бета-жизни...
Минск, 1975
