5.

А к Элизабет сон никак не шел. Мысли ее постоянно возвращались к новому обитателю Калхолма. Она попыталась вспомнить Джейми, его тонкое лицо, нежные руки…

Но другое, обветренное лицо властно заслоняло, вытесняло из ее памяти образ покойного мужа.

Она никогда еще не встречала таких людей, как Бен Мастерс. Он, казалось, совершенно не заботился о том, что о нем могут подумать окружающие. И к чарам Барбары остался равнодушен. А как трогательно заботится он о Саре Энн! О ее, Элизабет, племяннице. Как он зовет ее? Ах да, — «Ягодка»!

Поначалу Элизабет, как и все обитатели Калхолма, думала, что американец вцепился в девочку ради ее наследства. Теперь ей так не казалось. Никакой, даже самый гениальный актер не смог бы придать своему голосу столько неподдельной, искренней нежности, сколько звучало ее в голосе Бена, когда он говорил с девочкой.

За обедом Элизабет почувствовала замешательство Сары Энн, несмотря на то, что девочка изо всех сил старалась скрыть его. Да что ж в том удивительного? Элизабет прекрасно помнила себя в этом возрасте. Она тоже часто чувствовала растерянность и смущение в присутствии взрослых. А Бен Мастерс сделал все, чтобы помочь Саре Энн освоиться, причем сумел сделать это так тактично, как не удавалось в свое время отцу самой Элизабет.

Потеряв надежду уснуть, Элизабет поднялась и накинула на себя халат. Подумала о том, как должна чувствовать себя Сара Энн, оказавшись в этом новом для нее месте — странном и пугающем. Нужно пойти и взглянуть на девочку — как она там.

Элизабет зажгла свечу и вышла из спальни. Коридор был темен и пуст. Пламя свечи бросало на стены странные колеблющиеся тени. Нет, Калхолм так и не стал для Элизабет родным домом. Укрытие, прибежище — да, но не более того.

Ноги Элизабет, обутые в мягкие туфли, бесшумно ступали по толстому ковру, покрывавшему коридор. Она миновала дверь большой спальни, где должен был спать Бен Мастерс, и подошла к следующей, что вела в маленькую комнатку, отведенную для Сары Энн. Элизабет прикрыла ладонью пламя свечи, чтобы не разбудить спящую, бесшумно открыла дверь и двинулась к постели. Уловила запах сигарного дыма, но не успела даже подумать в чем дело, как с постели навстречу ей рванулась большая тень.

Неведомая сила стиснула ей руку, рванула вниз и тяжело прижала к ковру. Свеча вылетела из руки куда-то в черную пустоту, а к затылку Элизабет прижалось что-то холодное и тяжелое. Металлическое. Пистолет? Да, похоже.

Элизабет негромко застонала.

— Какого дьявола? — раздался грозный мужской голос.

На то, чтобы ответить, у нее не было сил. То ли от того, что к ее затылку был прижат пистолет, то ли от того, что она оказалась прижатой к ковру Беном Мастерсом.

Совершенно голым Беном Мастерсом.

— Какого дьявола!

Эти слова сорвались с губ Бена раньше, чем он понял, что тело, которое распростерлось под ним на ковре, — женское, мягкое. Безоружное и едва одетое.

Женщина беззвучно извивалась, безуспешно пытаясь освободиться от его мертвой хватки. Чувствуя, как бушует в крови адреналин, как гудят натянутые нервы, Бен снова выругался. Правда, на этот раз — про себя. За долгие годы полицейской службы он привык в подобных ситуациях действовать автоматически, без раздумий. Так поступают хищные звери, когда выходят на охоту: сначала схватить, потом думать.

Итак, кого ему удалось поймать на этот раз?

Женщина перестала сопротивляться и затихла. Бен тоже попытался расслабиться, но это было не так-то просто сделать. Близость теплого женского тела, легкий запах ее духов заставили его собственное тело выйти из подчинения. Оно напряглось, и Бен понял, что это не осталось незамеченным женщиной, которую он продолжал прижимать к полу. Она издала странный звук — то ли негромко застонала, то ли всхлипнула.

Бен не видел лица женщины, но уже знал, кто перед ним. Точнее, под ним. Он узнал и запах духов, и формы тонкого, гибкого тела.

Элизабет Гамильтон собственной персоной. Почти голая, распростертая на полу, несомненно почувствовавшая пробудившееся в нем желание. Осознав все произошедшее, Бен похолодел.

Он ждал, что она вот-вот закричит, но слышал только ее нервное, срывающееся дыхание. Она снова сделала попытку освободиться, и на этот раз Бен отпустил ее. Вставая, она скользнула обнаженным телом по обнаженному телу Бена, и он не смог сдержать стона. Прикосновение обожгло его сильнее, чем знойный ветер юга, опаляющий всадника, летящего на своем коне сквозь бесконечность прерий.

Бен откатился в сторону и увидел на полу какое-то сияние. Огонь. Огонь от свечи, выпавшей из руки Элизабет.

Он молча оттолкнул в сторону поднявшуюся с пола женщину, схватил одной рукой горящую свечу, а другой загасил начинающий тлеть ковер. Затем одним прыжком влетел в постель и затушил свечу. Спальня погрузилась в кромешную тьму.

Ошеломленная Элизабет сидела, привалившись спиной к стене, безвольная, словно тряпичная кукла. Она не знала — плакать ей или смеяться. Глупо все получилось. С одной стороны, она чуть не устроила пожар, но с другой стороны, Бен Мастерс сам виноват: кто просил его выбивать из ее рук свечу?

Вот чертовщина. Идешь посмотреть на спящего ребенка, а нарываешься на такое.

Она заставила себя подняться на ноги. От пережитого страха они плохо повиновались, и ей пришлось опираться спиной о стену. И все же она встала, провела по лицу дрожащей рукой, поправляя сбившиеся волосы.

И в этот миг на нее снова напали — неожиданно, коварно, бесшумно. Элизабет только почувствовала, как острые когти впиваются в ее тело, раздирая тонкую ткань кружевной ночной сорочки.

Это было больно, страшно, и нервы ее не выдержали — Элизабет закричала.

— Проклятие! — сердито громыхнул из темноты голос Мастерса прямо над ее ухом. — Вы что, весь дом хотите перебудить?

Когтистая бестия приложилась напоследок еще раз к ноге Элизабет и беззвучно растаяла в темноте. Элизабет не сдержалась и послала ей вслед замысловатое ругательство, сделавшее бы честь любому завсегдатаю конюшен. Мастерс одобрительно прищелкнул языком.

Это прищелкивание окончательно вывело Элизабет из себя.

Мерзавец! Она у себя дома, в конце-то концов! Разве не так? А пока Сара Энн не обнаружилась, она была хозяйкой этого дома!

Затем Мастерс негромко сказал из темноты:

— Мы не ждали гостей, понятно?

Проклятие! Кровь прилила к щекам Элизабет. Ей и не пришло в голову взглянуть на ситуацию с этой стороны, а она и впрямь весьма двусмысленная! Ну, сами посудите: женщина оказывается в спальне мужчины среди ночи. При этом на ней всего лишь ночная сорочка, а он лежит в постели вообще нагишом. И не только нагишом, но и в полной готовности вступить в древнюю, как мир, любовную схватку — извечную сладостную схватку между мужчиной и женщиной. Что-что, а эту его готовность Элизабет очень даже хорошо успела заметить.

— Я попросила бы вас одеться, — сказала она, стараясь придать голосу уверенность. Однако фраза получилась такой напыщенной, а голос ее прозвучал так жалко, что Элизабет пожалела о том, что раскрыла рот.

— Вы попросили бы? — удивленно переспросил Бен.

Увы, он вроде бы и не замечал двусмысленности ситуации. Нет, он не джентльмен. Совершенно не торопится поправить дело. Напротив, кажется, даже наслаждается этим происшествием.

Элизабет протянула в темноте руку, тут же наткнулась на мускулистую голую мужскую ногу и немедленно отпрянула назад, к стенке.

Господи, как же ей сохранить достоинство и с честью выйти из этого дурацкого положения? Похоже, что никак. Было темно, как в чернильнице, но даже в этой темноте она мысленно видела Бена. Обнаженного. Рядом. Совсем рядом, совсем близко.

Слишком близко.

— Кошка… — слабым голосом начала она. Из темноты вновь прищелкнули языком. Затем последовало негромкое ругательство, и Элизабет оставалось только утешать себя надеждой, что произнесено оно было не по ее, а по кошачьему адресу.

— Аннабел, — жестко уточнил он.

— Папа? — послышался из соседней спальни испуганный голосок.

— Все в порядке, Сара Энн, — сказал Бен. — Это всего лишь Аннабел.

Элизабет ощутила рядом с собой движение. Тяжелая рука легла на ее плечо.

— Оставайтесь здесь, — тихо приказал Бен.

Глаза Элизабет уже немного привыкли к темноте, и она смогла рассмотреть, как Бен Мастерс встает и что-то накидывает на себя. Послышалось чирканье спички, а затем вспыхнул огонек керосиновой лампы.

Кошка быстрой тенью метнулась в соседнюю комнату, а перед собой Элизабет увидела американца. На нем были теперь надеты брюки, но грудь оставалась голой. Мощные плечи, сильные мускулистые руки… Да, Бен Мастерс был настоящим мужчиной.

В какой-то момент Элизабет захотелось броситься прочь, как та кошка, но какая-то сила удержала ее на месте.

Вообще-то, у него нет никакого права задерживать ее здесь. Она — свободная женщина. Но Элизабет было любопытно посмотреть, что же будет дальше.

«Любопытство сгубило кошку», — ни с того ни сего мелькнула в голове детская поговорка.

Она еще раз бросила взгляд на обнаженный торс Бена Мастерса. Странный холодок пробежал у нее по спине, быстро охватывая все тело. Стоящий перед нею мужчина был строен, но при этом очень силен. Его грудь казалась вырезанной из мрамора, и даже покрывавшие ее шрамы казались уместными, словно следы от резца скульптора, создавшего этот шедевр. Спутанные волосы спадали на лоб Бена, придавая ему диковатый вид.

Положительно, за всю свою жизнь Элизабет не приходилось видеть такого великолепного мужского тела.

В этой маленькой комнате американец выглядел настоящим гигантом, а своим хмурым видом мог бы отпугнуть, пожалуй, самого сатану.

Он прислушался к чему-то, недоступному слуху Элизабет, затем повернулся и исчез в соседней комнате, унося с собой лампу.

Парализованная нерешительностью, Элизабет не двигалась с места. Ноги ее словно приросли к полу. Она огляделась. В слабом свете лампы, пробивавшемся из соседней комнаты, ей удалось рассмотреть, как аккуратно сложена на стуле одежда Бена. Женскому взгляду это многое говорило о характере человека.

И тут она увидела пистолет, лежащий рядом с подушкой. До этого Элизабет в основном доводилось видеть лишь старинные коллекционные пистолеты. Этот был другой — с коротким вороненым стволом и гладкой деревянной ручкой. Не предмет старины, а грозное оружие. Пистолет выглядел неновым, много поработавшим на своем веку и хорошо ухоженным.

Элизабет моментально выстроила все факты: быстроту реакции Бена, его манеру общаться, недюжинную силу, шрамы, и, наконец, пистолет…

Нет, не может быть Бен Мастерс простым адвокатом, никак не может. Вряд ли американские адвокаты настолько отличаются от своих шотландских коллег.

Но в таком случае возникает вопрос: кто же он?

Элизабет глубоко вздохнула. Осторожно подкралась к раскрытой двери и заглянула в соседнюю комнату.

Мастерс сидел на постели и что-то шептал, низко склонив голову. Затем подоткнул поплотнее одеяло вокруг заснувшей Сары Энн, крошечным холмиком выделявшейся на огромной постели. Помедлил еще немного и неслышно, легко поднялся на ноги. Собственно, эту удивительную кошачью грацию, такую неожиданную при массивном теле, Элизабет подметила в Бене еще днем.

Он не спеша двинулся к выходу из комнаты, неся перед собой зажженную лампу, и осторожно закрыл за собою дверь.

— Уснула, — коротко сказал он. — А теперь объясните, что вы здесь делали.

Элизабет как завороженная не сводила глаз с широкой обнаженной груди Бена, его спутанных волос, внимательных глаз.

— Я думала, что вы… что вы спите в другой комнате… — ответила она слегка дрожащим голосом.

Глаза Бена потемнели, взгляд стал тяжелым. Сбивчивое объяснение Элизабет явно ему не понравилось.

— Я думала, что в этой комнате спит Сара Энн, — продолжила она. — И просто хотела посмотреть — удобно ли ей, тепло ли… не страшно ли ей.

Взгляд Бена по-прежнему оставался холодным, подозрительным, и Элизабет стало не по себе. Ужасная, невозможная мысль молнией вспыхнула у нее в мозгу, и она спросила:

— Надеюсь, вы не думаете, что я хотела причинить девочке какой-нибудь вред?

— Я ничего не думаю, — холодно ответил Мастерс. — Просто я очень не люблю людей, которые шастают по ночам.

Элизабет была ошеломлена.

— Но это, во-первых, мой дом, а во-вторых, я не шастала, — ответила она сквозь зубы. — А в-третьих, здесь никогда прежде не было животных, которые нападают на жильцов — так же, кстати, как и их хозяева.

Бен ненадолго задумался и неожиданно рассмеялся.

— Пожалуй, вы отчасти правы, — сказал он. — Аннабел и в самом деле кровожадная и коварная кошка. Мы подобрали ее в Бостоне прямо на улице. Я думаю, что это у нее в крови: сначала напасть, а потом уже разбираться, что к чему.

— Вся в хозяина, — сердито заметила Элизабет.

— Только с нежданными ночными посетителями, — поморщился Бен. — Ну-ка, покажите мне руку.

Он взял руку Элизабет, покрытую свежими царапинами, и одним пальцем приподнял рукав ее ночной сорочки.

Прикосновение его оказалось таким легким, таким неожиданно нежным для этих больших рук!

Бен осторожно коснулся кончиком пальца царапин — и свежих, и утренних, уже подсохших.

— Все не так уж и страшно, — сказал он. — Но тем не менее примите мои извинения за Аннабел. Она сделала это не со зла. Просто сочла себя вправе поступить так с чужаком. А для нее все чужаки — кроме Сары Энн. И это просто здорово!

В голосе Бена послышалась нотка одобрения. Похоже, ему нравилась жизненная позиция Аннабел.

Элизабет нахмурилась.

— Аннабел. Слишком нежное имя для такой кошки.

Бен улыбнулся одними уголками губ. Элизабет подумала, что улыбается он нечасто, так непривычно выглядела улыбка на этом суровом лице.

— Что верно, то верно, — согласился он. — Я тоже так думаю, но Сара Энн выбрала это имя.

Он закончил рассматривать царапины и поднял глаза на Элизабет. Господи, какой у него пронзительный взгляд! Эти голубые глаза, кажется, могут видеть насквозь!

— А как ваша рука? — спросила она, осторожно освобождаясь от прикосновения Бена. — Сильно обожглись? Нужно что-то сделать. Я пойду и…

Он покачал головой.

— Нет. Так просто вы отсюда не уйдете.

Элизабет вскинула голову.

— Прежде я хочу узнать, зачем вы приходили сюда, — сказал он.

— Я уже говорила, — ответила она, начиная раздражаться, — что хотела проведать Сару Энн. В доме холодно и… и, я думаю, страшновато для ребенка. И я…

Элизабет замолчала. Ей вовсе не хотелось признаваться в том, что она сама много раз чувствовала здесь себя испуганной маленькой девочкой.

Он продолжал молча сверлить ее взглядом.

— А вы-то почему оказались в этой комнате? — перешла в атаку Элизабет.

— Потому что Саре Энн понравилась та кровать, а мне — нет, — коротко ответил Бен.

Элизабет с сомнением покосилась на узкое ложе, которое он выбрал для себя.

— Я не привык к роскоши, — с сарказмом заметил Бен. — Впрочем, разве вы мне поверите? Ведь я, по вашему, просто охотник за удачей, присосавшийся к малолетней наследнице, а?

Это на самом деле было правдой — все они так думают. Впрочем, нет. Элизабет так — думала. Теперь же она находилась в полной растерянности. Она просто уже не знала, что ей думать об этом странном человеке.

— Возможно, — уклончиво сказала она.

— Хотите верьте, хотите нет, — сказал Бен. — Но я вернусь в Америку в тот самый день, когда Сара Энн вступит в права наследства. Мне же самому от ее богатства не нужно ровным счетом ничего.

Их взгляды встретились, и Элизабет, посмотрев в глаза Бена, поверила ему. Не могла не поверить.

Бен снова коснулся пальцем ее царапин.

— Займитесь лучше этим, — сказал он.

— Нам обоим нужно заняться своими ранами, — ответила Элизабет. — Пойдемте вниз, на кухню. Аптечка у нас там.

Он оглянулся на дверь в спальню Сары Энн.

— С ней ничего не случится, — заверила Элизабет, прочитав его мысли.

Кем бы ни был этот человек, какие бы цели ни преследовал, но ребенок для него на первом месте, этого не отнимешь.

— Никто не причинит ей зла, — сказала Элизабет и неожиданно усмехнулась. — Особенно пока рядом с ней эта милая киска.

Бен немного подумал и утвердительно кивнул. Он взял со стула рубашку и накинул ее на плечи, не застегивая на пуговицы. Пока Бен одевался, Элизабет не могла еще раз не полюбоваться великолепными мускулами, упруго перекатывающимися под его кожей. Если честно признаться, то Элизабет вообще не доводилось прежде видеть обнаженного мужчину. Ее муж Джейми, имел свои представления о нравственности и всегда переодевался в темноте, так что даже его Элизабет никогда не видела без одежды. Да что там говорить, Джейми не снимал ночную рубашку и тогда, когда они занимались любовью!

Бен Мастерс был другим. Совсем другим. Свет керосиновой лампы бросал причудливые тени на его обнаженную грудь, золотил волосы. Странное чувство нахлынуло на Элизабет — стремительно и плавно, подобно волне, набегающей на берег, и она невольно повела плечами.

— Вам холодно? — нахмурился Бен.

— Немного, — солгала она.

Совсем не от ночного холода поежилась она, a от его взгляда, который ощущался совсем как физическое прикосновение, и в своей тонкой кружевной сорочке Элизабет вдруг почувствовала себя обнаженной. Она смущенно принялась наматывать на палец выбившийся возле уха локон. Затем поправила его.

Элизабет, нужно признаться, ненавидела свои волосы жесткие, непослушные, не поддающиеся укладке. Впрочем до сегодняшнего дня это крайне мало заботило ее.

До сегодняшнего дня?

Эта мысль ошеломила Элизабет. Куда это она залетела в своих фантазиях? Нужно остановиться. Не забывай: перед тобой мужчина, в руках которого — твое будущее. Можешь ли ты ему доверять — даже если очень захочешь?

Нет. Во всяком случае, пока. А может быть, и никогда.

— Нет, — неожиданно сказал Бен.

— Что нет? — поразилась она.

— Не приглаживайте свои волосы. Они и так хороши.

Комплимент получился не слишком изысканным, но слова Бена прозвучали так искренне, что Элизабет ощутила новую волну тепла, проникшую в самое сердце.

Она хотела сдвинуться с места, но не могла. Властная сила, исходившая от этого мужчины, словно приклеила ее ноги к полу.

Бен коснулся ее волос с такой нежностью, которой Элизабет никак не могла ожидать от его сильных больших рук. Она подняла руку и обхватила его пальцы своей ладонью.

Но что это? Мозоли? На руке адвоката?

Еще одна загадка.

— А вы действительно адвокат? — спросила она.

— Страж закона, — с улыбкой поправил он. — Так будет точнее.

— А что, все американские законники спят с пистолетом под подушкой?

— Это зависит от их клиентов, — ответил Бен, тщательно подбирая слова.

— А откуда у вас на руках мозоли?

В ответ он обхватил ладонь Элизабет своей — огромной, словно медвежья лапа. Мягко пробежался по ладони пальцами, нащупал маленькие мозоли на ее руке.

— Это рука леди? — коротко спросил он.

— Как вы могли заметить, я не только леди.

— Все зависит от того, что вы понимаете под словом «леди», — сказал он.

Бен глядел на нее серьезно и внимательно; он все еще ожидал ее объяснений — как и зачем она оказалась в его спальне? Но и ей тоже было непонятно, почему он находится в спальне, где должна была спать Сара Энн. Его объяснениям Элизабет не верила. Во всяком случае, у них в семье с детьми так не церемонились.

Интересно, он на самом деле считает, что девочке грозит опасность? И поэтому поменялся с ней комнатами? Но это же просто глупо. Кому может прийти в голову обидеть ребенка?

— Пойдемте, — сказала Элизабет. — Поищем чего-нибудь от ожогов.

Бен немного подумал и снова кивнул.

— Миледи, — учтиво сказал он, открывая дверь, чтобы пропустить Элизабет вперед.

Когда они вышли в коридор, Бен запер за собой дверь спальни. Элизабет удивленно посмотрела на него, и он пояснил:

— Аннабел. Эта дрянь так и норовит сбежать при каждом удобном случае. Особенно, пока Генри нет поблизости.

В голосе Бена вновь прозвучала нотка одобрения, которая так нравилась Элизабет. Ей нравилось его чувство юмора — так не похожее на злые насмешки Хью, которые тот выдавал за иронию.

— А почему она всегда носит шарф? — поинтересовалась Элизабет, пока они шли длинным темным коридором.

— Подарок матери, — ответил Бен. — Она никогда с ним не расстается.

Элизабет захотелось побольше узнать о матери Сары Энн, но Бен говорил о ней так неохотно…

«Очевидно, это больной вопрос для него», — подумала Элизабет и ничего не спросила.

У Бена такие резкие, такие прямые манеры… как бы это сказать… такие американские. Нет, не стоит сейчас задевать тему, которая ему явно неприятна.

А почему, собственно, ему так неприятен разговор о матери Сары Энн? Может быть, потому, что он до сих пор питает к ней сильные чувства? Может быть, он любил эту женщину и любовь до сих пор жива в его сердце? Это, кстати, могло бы объяснить и его нежность в отношениях с Сарой Энн.

«А может быть, Сара Энн — настоящая дочь Бена Мастерса? — обожгла Элизабет неожиданная догадка. — Тогда все становится понятно. Мастерс сговаривается с американским адвокатом, которого нанял для поисков мистер Алистер. Они подделывают свидетельство о рождении… Хью, без сомнения, принял бы такую версию с большой радостью».

Саму же Элизабет внезапно осенившая ее мысль вовсе не обрадовала. Ей очень не хотелось, чтобы Бен Мастерс оказался жуликом. Хотя бы для того, чтобы не рухнули мечты — и покойного Джейми, и ее самой — о том, чтобы эта девочка оказалась настоящей наследницей. При этом Элизабет не стала углубляться в размышления о том, что ее желание видеть Бена Мастерса честным и порядочным человеком имеет под собой и другие причины.

Тем временем они спустились вниз и направились к кухонной двери. Здесь Элизабет зажгла лампу и вошла в чулан, где хранились лекарства и сушеные травы. Тут же нашлась и бутылка бренди — разумеется, предназначенная для тех же лечебных целей. Неизвестно, что думал по этому поводу американец, а сама Элизабет сейчас крайне нуждалась именно в этом лекарстве.

Нагрузившись всем необходимым, она вернулась в кухню. Бен стоял, прислонившись к стене, — огромный, мощный. И босой. Пуговицы на рубашке он, правда, успел застегнуть, и, заметив это, Элизабет с сожалением вздохнула. Однако несколько верхних пуговиц остались незастегнутыми, и даже оставшийся доступным для глаз вид его мощной шеи волновал Элизабет и притягивал ее взгляд.

Что же с ней происходит, растерянно думала Элизабет. Этот чужак мог оказаться и негодяем, и вором — кем угодно. Но ее тянет к нему. И с этим ей придется смириться.

Вот только не пригреть бы на своей груди змею!

Элизабет повела плечами, словно и в самом деле почувствовав прикосновение змеиного жала, и расставила на столе принесенные коробки.

— Вам не холодно? — поинтересовалась она. Бен не спеша окинул взглядом ее ночную сорочку.

— А вам? — спросил он.

— Вы всегда отвечаете вопросом на вопрос? — рассердилась Элизабет.

— Не всегда.

Ничего не скажешь, исчерпывающий ответ.

— Я всегда лечу себя сам.

— Я тоже, — раздраженно сказала она. И в самом деле, она давно уже привыкла заботиться о себе сама. Только сама.

У Бена чуть дрогнули уголки губ, и на лице появилась легкая улыбка — та самая, что так понравилась Элизабет.

— Расскажите мне о Хью и Барбаре, — попросил он. Элизабет повела плечами, стараясь скрыть смущение. Ей совсем не хотелось говорить о Хью и еще меньше — о Барбаре. Но, увы, это, кажется, неизбежно. Все мужчины непременно желают поговорить о Барбаре.

— Что бы вы хотели узнать?

— А вы их не любите, — заметил Бен.

— Мы все очень разные, — сказала Элизабет. — И у всех у нас разные интересы.

— А вас саму что интересует?

— Мне интересны люди, которые всего добиваются собственным трудом. Животные — за их неиспорченность. Искренность.

— А что интересует Барбару?

— Сами у нее спросите, — стараясь не выдать своего раздражения, ответила Элизабет.

— А Хью?

— Спросите у него, — с ноткой удовлетворения в голосе сказала она. Похоже, ей удалось вернуть должок и быть такой же краткой, как Бен в их недавнем разговоре.

— А много я получу прав, если Сара Энн будет признана законной наследницей?

— О да, — ответила Элизабет. — В этом случае до ее совершеннолетия вы будете распоряжаться Калхолм со всеми его землями и большей частью доходов. У меня и Барбары есть право на пожизненное проживание в доме, но и его вы сможете оспорить.

— Вас это должно огорчать.

— Не знаю, — сказала Элизабет.

— Почему?

Он был похож на дровосека. Вгрызается, врубается в нее, как в ствол топором. Настойчиво, неуклонно.

— Может быть, потому, что вы — не худший вариант, — ответила Элизабет, прибавив про себя: «Когда выбираешь из двух зол». Сказать-то она не сказала, но он все равно догадался.

— Лучший, чем Хью Джордж Александер Гамильтон? — спросил Бен, мастерски копируя манеру Хью произносить свое имя.