ГЛАВА 16

Обширная гостиная показалась Сюзанне тесной. Ханна накрыла на стол и ушла к себе в кухню, как будто догадываясь, что не стоит нарушать интимность происходящего.

Вес, как и предполагала Сюзанна, не стал спускаться к столу. После приезда Эрин полковник пребывал в мрачном, угрюмом, воинственном расположении духа, и Сюзанне не хотелось, чтобы он тучей нависал над обеденным столом. К ужину не было припасено ничего особенного. Подавали обычное жаркое (из одного котла с работниками), свежевыпеченный хлеб и только что сбитое масло. После тюрьмы Либби и полуторамесячного полуголодного пайка для Райса это было настоящее пиршество, хотя он побаловал себя дорогими яствами в Остине. Интересно, думал он, не присутствие ли женщины придает этой немудреной пище и остроту, и аромат, и вкус?

Лиловые глаза Сюзанны мерцали дьявольским блеском, как будто она была твердо уверена, что соблазнила мужчину наперекор его желанию. Когда в глазах ее появлялся этот блеск, огонь нечистой силы, это значило, что Сюзанна ворожит, творит обман, очаровывает, привораживает. И все это очень проникновенно, искренне.

Райс совершал над собой невероятные усилия, чтобы не выпустить из рук столовые приборы, медленно и тщательно пережевывать пищу и постараться найти для своих мозгов какое-нибудь другое занятие, кроме постоянных раздумий о глубоких, выразительных глазах, нежной коже и аромате свежих цветов, источаемом женщиной напротив.

Надо было отдать должное жаркому: оно было превосходным. Единственное, что Райсу оставалось делать в предложенной ситуации, это жевать, жевать и жевать, работать челюстями. А в это время под столом другая анатомическая часть его тела рвалась и жадно требовала, чтобы утолили ее голод. Чтобы снять некоторое напряжение и охладить пыл непослушного органа, Райс предложил очень скользкую тему для обсуждения.

— Вы так и не сказали, как поживает ваш брат.

Сюзанна колебалась, не решаясь ответить, и по морщинке, пролегшей между бровями, Райс понял, что произошло нечто нехорошее. Было ясно, что Сюзанна разрывается между чувством симпатии к своему брату и душевной потребностью обсудить то, что с ним происходит. Райс догадывался, о чем не решалась заговорить Сюзанна. Он уже видел подобное в своей жизни: медленный распад личности как следствие пьянства. У Веса, безусловно, были веские причины искать забвения, но Сюзанну могло бы устроить не объяснение, а изменение ситуации.

Что делать женщине, на глазах которой опускается ее родной брат?

— Что случилось? — мягко настаивал Райс.

— Вчера Вес встретился с девушкой, на которой собирался жениться до войны.

— И она решила, что он ей больше не нужен? — предположил Реддинг.

Сам он не был объектом приложения женской верности за двумя исключениями, одно из которых сидело напротив него.

Сюзанна отрицательно покачала головой.

— Вы не знаете Эрин. Нет, она желает выйти за него замуж так же страстно, как и раньше.

У Райса блеснула догадка. Чертов осел! В отличие от Веса Райс полагал, что, если предлагают, надо брать. Единственной причиной, из-за которой он колебался, стоит ли соблазняться Сюзанной вновь, была его собственная независимость и безопасность. Он не хотел больше позволять впутывать себя в чужие дела — и так по уши увяз. Он не хотел взваливать на себя ответственность за других людей.

И уж конечно, Райс Реддинг не собирался отвечать за проклятого Веса Карра.

Сюзанна продолжала взирать на своего героя с надеждой, разрывающей ему нутро.

— Что же он не хочет жениться на ней? — переспросил Реддинг, намеренно не понимая сути проблемы.

Сюзанна, прищурившись, следила за Райсом, как будто подозревая, что он вновь паясничает и водит ее за нос.

— Ну конечно же, он хочет. Они давно влюблены друг в друга.

Женщина сознательно не обратила внимания на его циничный взгляд, выражающий сомнение в существовании любви вообще.

— В чем тогда заключается проблема?

— В его ноге, конечно, — нетерпеливо отрезала Сюзанна, прекрасно понимая, что Реддинг давно догадался обо всем сам.

— Если он покончит с проклятой жалостью к самому себе, он добьется всего, чего захочет. В Англии я был знаком с отставным солдатом, потерявшим ногу. Не было дела, которым он не смог бы заниматься. И с успехом.

Это была ложь. Он не знал никаких одноногих. Но глаза Сюзанны уже туманились слезами, а страшнее дамских слез для Райса ничего не было.

— Каким образом?

Райс впопыхах сочинял:

— У него был специальный протез. Ему даже костыли не были нужны.

Глаза Сюзанны прояснились, но ее нижняя губка продолжала дрожать.

— Как вы думаете, не сможем ли мы найти мастера, чтобы он сделал Весу протез?

Черт подери! Ну и влип же он! Нет, еще можно выбраться! Его мозг начал усиленно разрабатывать возможные варианты. Как известно, у Райса были удивительные способности к языкам и говорам, но у него был еще один бесценный дар — умение импровизировать — который не раз спасал ему шкуру в Африке.

— Может быть, — осторожно согласился он, кляня себя на чем свет стоит за то, что вообще поинтересовался Весом. Он ругал себя, пока вдруг не заметил на лице женщины светлой улыбки, которая означала веру Сюзанны в то, что он. Райс Реддинг, подлец, вор, выродок, всемогущ. Если бы она только знала, кто он. Райс посчитал за лучшее заняться ужином, но на этот раз еда показалась ему безвкусной, как опилки. Он заставлял себя проглотить кусочек, но из-за проклятого одноногого дурака ужин не лез в глотку.

Сюзанна заметила, что Реддинг вновь пытается воздвигнуть преграду между ними, и изменила тему разговора.

— Мартины пытаются скупить земли не только у нас, но и у других семей.

На этот раз Райс не стал всматриваться в ее глаза, найдя это слишком опасным для себя.

— Да?

— У половины семей в округе. Они скупают долговые расписки, а потом случается какая-нибудь неприятность — поля потоптаны, скот угнан, работники убиты. Таким образом, арендатор не в силах выплатить долг.

Ну нет! Он уже понял, к чему этот разговор! Затянуть его в болото, где он и завязнет по самое некуда. Он не собирается ни о ком заботиться, никого выручать. Ему наплевать на людей, которые выказывают недружелюбие Сюзанне, видимо, из-за ее братца.

Райс попробовал разжевать жаркое, и оно показалось ему еще хуже, чем в прошлый раз. Горчило.

— Очень много авторитетных людей, к чьему мнению прислушивались, убиты на войне. Более двух третей мужского населения в нашем округе ушли воевать и погибли. Здоровых мужчин, которые бы могли сразиться с этими разбойниками, почти не осталось.

— Почему ваш муж оказался так далеко на востоке?

— Его отряд послали в Шилах. На него обратили внимание и предложили ему быть разведчиком. Таким образом, он двигался впереди армии.

— А Вес?

— Он не хотел сражаться против своих друзей и соседей, поэтому он отправился добровольцем на восток. Они вполне могли встретиться как враги — Марк и Вес. Я думаю, это очень беспокоило Веса. Мы выросли вместе. Марк и Вес были близки, как братья. Кроме Эрин, только Марк выступил в защиту Веса, когда тот решил драться за северян. Марк был единственным, кто защитил моего отца, когда папа выступал против отделения от США. Мы очень многим обязаны Марку.

Вот почему она вышла за него замуж. Неожиданно Райс понял это. В то утро она не сказала, что любит мужа; только то, что он был ее лучшим другом, а сейчас… она сказала, что обязана ему. Не любит, а обязана. Это объясняло Реддингу некоторые поступки Сюзанны, хотя такого простодушия и наивности Райс никогда не понимал. Он припомнил кое-что еще из того, что говорила ему она. Марк не одобрил бы этого, ответила она, когда он спросил, почему бы ей не продать ранчо.

Она была благородна и честна, как и ее брат. Их обоих объединяло несокрушимое упрямство. После того как Сюзанна вывела их из окружения в Ричмонде, Реддинг предполагал, что в ней значительно больше хитрости и изворотливости. Прямота и наивность женщины скорее расстроили его, а новая версия ее замужества скорее обрадовала и воодушевила.

Кажется, Сюзанна оставалась безучастной к его раздумьям и предпочла вернуться к теме, которую он не хотел обсуждать.

— Шериф не предпринимает никаких решительных действий. Все в округе уверены, что Мартины его подкупили. Арендаторы судачат о бдительности, об отрядах добровольцев для защиты плантаций, но не находится никого, кто мог бы сплотить людей.

Райсу определенно не нравилось, как она на него поглядывала. Совсем не нравилось. Он зевнул как бы от скуки.

— Кто-нибудь найдется, — вставил он, якобы не понимая ее намеков и не принимая приглашения занять место вождя, — если люди действительно беспокоятся, они найдут способ защитить себя. — Райс замешкался и от безнадежности предложил:

— Может быть, ваш брат…

— Он сражался на стороне янки. Ни один человек в Техасе не прислушается к его мнению.

— Ну, тогда это их проблемы. Почему это так беспокоит вас?

Сюзанна закусила губку.

— Они мои соседи.

— Это совсем не значит, что они беспокоятся о вас или хотя бы дружелюбно настроены по отношению к вам.

— Райс?

— Нет, — категорически отказался он.

Сюзанна посмотрела на него многозначительно и испытующе, что всегда заставляло его думать, что женщина ловит кошку там, где ее нет.

— В любом случае, — Реддинг все-таки пустился в пустые объяснения, — почему они должны прислушиваться ко мне? Во-первых, я англичанин, во-вторых, щеголь, неженка и искатель приключений. И ничего больше.

— Не всегда, — она проказливо улыбнулась. — Но щеголь вы отменный.

Райс обругал себя за то, что перешел при Сюзанне на этот чертов техасский говор.

— Они никогда не послушают чужака, тем более — иностранца.

— Сомневаюсь, — горячо заговорила Сюзанна. — В вас есть что-то такое…

— Что заставляет их питать ко мне отвращение, — завершил Райс фразу, припомнив отношение к себе Веса.

— Как долго вы собираетесь пробыть здесь? — неожиданно сменила тактику Сюзанна.

— Это зависит от того, как долго смогут терпеть мое присутствие в доме для работников.

— Вы можете перебраться сюда, когда захотите.

Глаза Райса расширились в притворном ужасе.

— А что скажет Вес?

— Здесь я хозяйка.

— Ну… в нашем с вами общении есть некоторые пикантные детали…

— Он со всем согласится.

— Сомневаюсь,

Вес согласится, когда адское пекло превратится в январский мороз, а Райс не собирался задерживаться так надолго.

Реддинг отодвинул тарелку, встал, не стесняясь, потянулся, как привык делать после обеда. Он слишком много времени провел в седле. Сегодня был длинный день. Много времени было отпущено провидением на раздумья. Довольно давно Реддинг пришел к выводу, что размышление очень рискованное занятие для тех, у кого дела идут хорошо. Надежнее всего следовать велениям инстинкта, а инстинкт требовал, чтобы он бежал отсюда во весь дух. Райсу было неприятно, что Сюзанна выглядит такой соблазнительной, покладистой и печальной. Не такая уж она и нежная, напомнил он себе. Она держалась в седле не хуже заправского ковбоя, вынесла, не пикнув, все тяготы долгого переезда, четыре года управляла двумя ранчо. Не забудь об этом. А сейчас ей что-то надо от него.

Ее трудности заключаются в том, что сейчас их желания не совпадают. Или совпадают не полностью.

— Я приглашаю вас перебраться в дом, когда вам будет удобно, — повторила Сюзанна. — У нас есть еще спальня.

— Случайно, не ваша? — он был жестоко откровенен. Потом он заставил себя искоса злобно посмотреть на женщину, и оказалось, что это нетрудно.

На лице Сюзанны отразилась досада, обида, которую он намеренно нанес ей циничным вопросом.

— Если… я соглашусь… вы останетесь? — приятные модуляции ангельского голоса обрамляли чугунную решительность.

Предложение Сюзанны бомбой разорвалось у него в сердце. Она в открытую готова стать его любовницей, не стесняясь даже брата. Райсу вспомнилось предложение, сделанное другой женщиной, год назад, в Англии. Боже Всемогущий. Он не хотел, чтобы еще одна женщина думала, что она может пожертвовать собой в обмен на его помощь. Это было бы несмываемым оскорблением для его личности, для его мужского достоинства.

— Нет, миссис Фэллон. Совсем не то. Я остаюсь до тех пор, пока не буду готов уехать. За это время я сделаю все, чтобы помочь вам разобраться с Мартинами. Вам, а не вашим соседям. Не Весу. Мне наплевать на них.

Неожиданно Реддинг рассердился на себя и на нее. На нее за то, что пыталась вовлечь его не только в свои, но и в чужие дела. На себя за то, что хотел ее так страстно, что готов был согласиться на все. Почти на все.

Рука Сюзанны легла ему на плечо.

— Извините, — попросила она. — Я не собиралась втравливать вас в то, в чем вы не хотите принимать участия.

— Нет, вы собирались, — резко возразил Райс, криво ухмыляясь, но сглаживая острые углы.

— Я прогуляюсь вместе с вами, если вы не возражаете.

— Вы полагаете, я не найду дорогу в дом для работников?

— Я боюсь, что вы пройдете мимо и больше никогда не вернетесь.

— Я ведь пообещал вам протез — деревянную ногу!

Они были уже за дверью. Небосвод был украшен неполным диском луны, проплывающей над макушками деревьев. Невдалеке заржал жеребец, и ему приветливо ответила кобылка. Неуемные кузнечики стрекотали в траве, создавая постоянный звуковой фон всему, что происходит в ночи Легкий, прохладный ветер перебирал верхушки деревьев в саду. Великолепный бык, Король Артур, бил копытом в коррале.

Несмотря на бессонную ночь и утомительную скачку из Остина, Райс был бодр и оживлен, как всегда, когда он чувствовал близость Сюзанны. Реддинг опасался, что, потеряв самообладание, схватит ее, крепко обнимет и начнет безостановочно целовать эти сладкие, зовущие губы, дарующие неземное наслаждение.

Боже милостивый! Райс чувствовал, как ее присутствие заставляет мощно увеличиваться его мужской орган. Почему, черт возьми, он вяло пробездельничал вчера, когда его специально вывезли развеяться?! Почему из всех женщин он выбрал Сюзанну Фэллон?

Райс горячо ощутил ее крошечную, но сильную ладошку на своем плече. Жар от прикосновения проникал сквозь одежду и посылал возбуждающие сигналы по всему телу. Он желал ее даже сильнее, чем раньше. Это желание выпирало так, что становилось просто неприлично.

— Спасибо за то, что вы вернулись, — поблагодарила Сюзанна.

— Мне больше некуда было деться.

— Я… я боялась потерять вас.

— Не делайте этого, миссис Фэллон, — предупредил Реддинг, хотя знал, что на самом деле предупреждение относилось к нему самому. Он с ужасом вспомнил день, проведенный вдали от нее, вдали от улыбки, которая зовет и дразнит.

— Может быть, вы расскажете мне что-нибудь о себе, — попросила Сюзанна.

— Мне почти нечего рассказывать.

Она недоверчиво взглянула на Райса.

— То, как вы подражаете иностранной речи… — Райс неопределенно хмыкнул. — …и отпугиваете людей одним взглядом, — добавила Сюзанна. Реддинг вопросительно изогнул бровь.

— Этот грабитель в Виргинии чуть с ума не сошел от страха от одного вашего взгляда, — улыбаясь, проговорила женщина. — Я и сама иногда побаиваюсь вас, когда вы рассержены.

Другая бровь последовала за первой, образовав морщинку у переносицы.

— Кажется, моя свирепость вас не особенно беспокоит.

— Я опасаюсь главным образом за других. Трудно бояться того, кто спас тебе жизнь.

— Я приложу максимум усилий, чтобы быть грозным, — произнес Реддинг, слегка улыбаясь. Улыбка преображала его суровое лицо.

Сюзанна почувствовала, что сердце ее бьется быстрее. Райс выглядел вполне доступным. Таким он был несколько дней тому назад на ее любимом месте, на холме у сгоревшего ранчо. Сюзанна прильнула к нему, наслаждаясь близостью сильного, молодого мужского тела, вспоминая, какой мучительно-сладкой эта близость может быть.

— О, миссис Фэллон, вы не должны так поступать.

— Почему? — невинно подняла на него глаза Сюзанна. Райс опустил голову. Глаза его давно привыкли к темноте, но как он ни старался, ничего не мог разглядеть в глубине ее лиловых глаз. Они лишь напоминали ему о страсти, которой сияли два дня назад, когда он… Реддинг помотал головой, прогоняя наваждение.

— Вы интересовались моим кошмарным прошлым, — к Райсу вернулась обычная насмешливая улыбка.

— Оно было страшным?

— Да, очень. Даже слишком страшным для ушек юной леди, — ответил он на безупречном английском, который был отличительной чертой людей, принадлежащих к высшему классу в Англии.

Сюзанна пальчиком прикрыла ему рот. Это получилось у нее так чувственно, так невероятно соблазнительно, маняще…

— Я уже так давно не была леди…

— Вы всегда будете только леди, — насмешка исчезла. Он удивил не только ее, но и себя прямотой и искренностью слов, шедших от сердца.

— Даже… в следующий полдень?

— Тогда — особенно.

Райсу захотелось поймать ее палец губами, а потом бесконечно долго покусывать его, не выпуская на свободу. Ему хотелось облизать ее всю — от макушки до кончиков ног.

— Райс…

— Хм… — он нарочно повернулся к ней спиной.

— Не отворачивайтесь от меня. — В улыбке, с которой он оглянулся на женщину, сквозило распутство и бесстыдство.

— Я подумал, что вы испугались разделить со мной комнату.

— Я испугалась не вас, а того, как вы это предложили. — Сюзанна замолчала, подыскивая слова, потом добавила:

— Жестоко.

Реддинг опять отвернулся.

— В моем характере есть жестокость, миссис Фэллон, разве вы этого не заметили?

— Я думаю, вы хотите заставить меня поверить в это, — ответила Сюзанна. — И выработать у меня иммунитет к жестокости. Для моей же пользы, разумеется.

— Я никогда ничего не делаю ради других людей.

— Вы сказали, что однажды совершили такой поступок.

— И до сих пор сокрушаюсь об этом, — ответил Райс. — Это было мне уроком. Сейчас я намного осторожнее.

— Вы совершили много добрых дел ради меня и Веса, — заспорила Сюзанна.

— У меня были свои причины для этого.

— Каковы же эти причины? — поинтересовалась она. — Да… я знаю. Сначала вы хотели побыстрее выбраться из Либби, но затем… у вас было много возможностей покинуть нас.

Он неопределенно пожал плечами.

— Мне некуда было ехать.

Сюзанна озадаченно посмотрела на него.

— Я никогда не поверю, что вы назвали истинную и единственную причину.

— Думайте, что хотите.

— Перебирайтесь к нам в дом, — снова предложила Сюзанна.

Райс прикоснулся к ее лицу, снова провел пальцем по щеке.

— Миссис Фэллон, вы не очень этого хотите. А я не хочу сражаться с вашим братом.

— Я не хочу, чтобы вы уехали от нас, уехали из Техаса.

— Я не уеду.

— Минуту назад вас со мной не было. Вы были где-то далеко. Где? В Англии?

Райс не мог солгать ей, особенно когда она была так близко. Просто он старался, может быть не очень успешно, спрятаться от беспорядочных, противоречивых чувств, которые Сюзанна вызвала в его душе.

— Вы вернетесь обратно в Англию?

— Я не знаю.

За время их знакомства Сюзанна всего несколько раз слышала неопределенный ответ.

— А что за жизнь в Англии?

Райс слегка расслабился.

— Холодно. Очень дождливо. Туман. Англия очень зеленая страна, может быть, благодаря постоянному дождю. Здесь все более… золотое. Похоже на Африку.

— На Африку?

— Несколько лет я провел в Африке, — сообщил Реддинг с отсутствующим видом, который совсем не соответствовал моменту выдавливания драгоценной крупинки правды о своей жизни. Сюзанна ухватилась за эту крупинку как за самое дорогое сокровище. Африка. Экзотическая и далекая. Может быть, именно пребывание в Африке накладывало на него печать таинственности, делало его непохожим на других?

— Что… вы делали в Африке? — спросила Сюзанна, не в силах сдержать любопытства. Она вся дрожала от нетерпения.

Поддавшись на уговоры Сюзанны, Райс криво усмехнулся и начал свой рассказ.

— Я был наемником, миссис Фэллон, — объяснил Реддинг, усиленно подчеркивая «миссис». — Я сопровождал поселенцев вглубь страны.

Он почему-то утаил, что у него были и другие занятия.

Сюзанна была изумлена, заинтригована еще больше чем раньше. Африка. Для нее она была не более, чем названием континента в учебнике географии. С Райсом Реддингом было связано столько загадок, и эта новость скорее добавила новые тайны, чем раскрыла старые. Акцент и строй речи выдавали в Райсе образованного человека. Однажды Райс, усмехаясь, бросил, что он сын лорда, однако так несерьезно сообщил об этом, что Сюзанна сомневалась, можно ли принять это за чистую монету. Как мог человек высокого происхождения стать наемником в далекой Африке? А затем, как бы невзначай, оказаться в тюрьме Либби? Однажды он сказал, что причиной всему была любовь к риску и заключенное пари. Но, к сожалению, это весьма неполное объяснение.

— Именно поэтому вы блестяще владеете различными видами оружия? — поинтересовалась женщина. — И замечательно управляетесь с лошадью?

Реддинг кивком головы подтвердил правоту ее догадки.

— Техас в некотором смысле напоминает мне Южную Африку: покатые холмы, равнины, пространства такие обширные, что можно днями скакать, не встретив ни единой живой души.

— Вы сказали… Вы сопровождали поселенцев? — произнесли ее уста, а глаза жадно упрашивали: расскажи еще.

— Я путешествовал с представителями некоей компании, имеющей отношение к освоению новых территорий, которая предполагала колонизировать южную часть страны. Я выступал в качестве проводника, охотника, охранника.

«Игрока, перебежчика, охотника за драгоценностями», — пронеслось у него в мозгу.

Сюзанна нащупала руку Райса.

— На что похожа Африка?

— Это то же самое, что спросить, на что похожа Америка — объяснил Райс. — Африка второй по величине континент и имеет много общих черт с вашей страной: богатые леса, бескрайние равнины, безграничные пустыни.

— А кто направляется туда?

Райс пожал плечами.

— Люди, которые думают, что за радугу можно ухватиться рукой, но никогда не дотягиваются, таким образом, они всегда в движении. Романтики, искатели приключений или те, кто ими становится, кто покупает землю, но не знает, что с ней делать. — В словах Реддинга звучало море цинизма. — Идеалисты и миссионеры. Они приходят в Африку строить новое общество и обращать в свою веру аборигенов, которые сопротивляются чужим богам. Пришельцы силой навязывают свои привычки и обычаи людям, чьи ценности зачастую превосходят их собственные.

— А вы? Как вы чувствовали себя там?

— Ах, любовь моя, да что я! Я нигде не чувствую себя уютно.

В голосе Реддинга звучало легкое раздражение, досада на себя и свою жизнь, но такое незаметное, что Сюзанна почти не обратила на него внимания. Райс еще не успел восстановить душевное равновесие, а женщина уже требовала:

— Расскажите мне о животных Африки.

— Они очень эффектны, хотя судьба их зачастую трагична, — темные глаза Райса засветились каким-то особенным трогательным блеском. — Животные — гордость и богатство Африки. Они бродят огромными стадами. Газели, антилопы, жирафы, зебры. Прайды львов. Фламинго. Птицы самых невероятных расцветок, самого причудливого вида. Все это было… и все это я потерял.

Сюзанне казалось, что сейчас Реддинг ей более близок, чем даже тогда, на холме, потому что сейчас он поделился с ней частичкой себя, частичкой своей жизни. Сюзанна не могла хорошо объяснить своих ощущений, но ей хотелось, чтобы этот вечер длился и длился… бесконечно. В Райсе было какое-то напряжение, которое привлекало ее, какая-то демоническая сила, которая одновременно настораживала и манила.

— Вы любите Африку, не правда ли?

— Да, наверное. Тогда я не думал об этом. Тогда я думал об Англии и о своем возвращении. Не понимаю, почему. Наверное, я похож на этих смешных людей, которые бредут по миру за радугой, чтобы, приблизившись, убедиться, что она исчезла.

В словах Реддинга была болезненная, обезоруживающая откровенность, неожиданно он распахнул перед Сюзанной душу, которую обычно держал за семью печатями.

Райс привалился к столбу загона и улыбнулся.

— Итак, никогда не гоняйтесь за радугами, любовь моя. Они очень ненадежны.

— Но они красивы и доставляют радость, — вставила Сюзанна.

— Любуйтесь ими на расстоянии… и если обнаружите, что радуга, которая привлекла ваше внимание, не более чем преломленный солнечный свет, отвернитесь на минуточку, и она исчезнет.

— Как вы?

— Никто никогда не сравнивал меня с радугой.

Сюзанна игриво наклонила голову.

— Нет, конечно, вы слишком плотны и вещественны для этого.

— Ах, Сюзанна, напротив, я бесплотен. Я то, что выдумали вы. Иллюзия. Совсем как радуга.

— Но вы ведь не чувствуете себя бесплотной иллюзией?

Нет, конечно. Он чувствовал себя очень даже мужчиной. Возбужденным, страстным мужчиной, и каждый взгляд, брошенный на Сюзанну, раззадоривал его сильнее и сильнее. Темные волосы женщины были перехвачены сзади лентой. Сюзанна посматривала на него вызывающе. Черт! Где его самообладание?! Райс наклонил голову, Сюзанна поднялась на цыпочки и губы их соединились в долгожданном поцелуе. Казалось сам воздух вокруг был напоен желанием. Реддинг обвил ее гибкое страстное тело руками и властно обнял. Он почти болезненно желал ее ласкать, трогать, щекотать, заставить ее трепетать в своих объятиях. Он почувствовал в паху огонь испепеляющей страсти, страсти, которая возникала при виде этой удивительной женщины и пропадала с ее уходом. Что из этого выйдет? Что будет, когда он уедет?