Шей помогла ему, когда он стягивал с нее платье и белье, а затем сама начала расстегивать на нем брюки. Так и не сняв их, он привлек ее к себе, и одновременное прикосновение к коже обнаженного тела и ткани заставили Шей содрогнуться от вожделения. Она дрожала от желания, перешагнувшего рамки пылкой страсти, которую она тоже чувствовала. Она хотела, чтобы он овладел ею. Она хотела, чтобы он стал частью ее самой. Она хотела заставить его понять, что они единое целое и всегда ими будут, если только он позволит.

Их тела слились, он овладел ею единым и страстным порывом, который был в то же время трепетным и нежным, он словно хотел прочувствовать каждое прикосновение и запомнить его навсегда, унести в своей памяти каждую секунду этого чувственного танца любви. Она оплела ноги вокруг его ног, отвечая на каждое движение своим собственным, слаженно двигаясь с ним, помогая ему глубже проникнуть в ее лоно, отдавая ему каждую клеточку своего тела, и сердца, и души.

— Я люблю тебя, — прошептала Шей, зная, что он не хочет слышать этих слов, но не в силах удержать их.

Рейф замер, и время, казалось, остановило свой бег на целую секунду, но затем над ним возобладала неутоленность, и его движения стали совсем необузданными, неукротимыми, и она присоединилась к нему в этом волшебном путешествии, взмывая в неизведанную высь, освещенную раскаленными вспышками наслаждения.

Рейф перекатился на здоровое плечо, не размыкая объятий. Он крепко держал ее, словно не желая вообще отпускать. Шей наслаждалась этим объятием, по ее телу пробежала дрожь от пережитого ощущения. У нее вырвался сладостный вздох удовлетворения, а Рейф криво улыбнулся и положил здоровую руку ей на грудь.

Она взяла его руку в свои и принялась обводить пальцем шрам.

— А что будет теперь?

— Не знаю, — с трудом ответил он. — Я… никогда не загадывал дальше этого.

— Если он признается в том, что сделал?..

Рейф медленно и нежно отстранился, хотя ему не хотелось отпускать ее, но он знал, что должен, иначе решимость его покинет. Он должен был покончить со всем.

— Я участвовал в ограблении экипажей, — мягко объяснил он. — И самой почты. Я до сих пор вне закона. В Кейси-Спрингс на меня объявлен розыск. Куда бы я ни пошел, везде буду меченым. Везде найдется закон, охотники за премиями.

— Но ты можешь объяснить…

— Не отыщется ни одного хорошего объяснения тому, что я делал, — сказал Рейф, — ни одного, которое принял бы закон. — Он помолчал, пытаясь подобрать слова. — Я нахожу, что месть приносит чертовски мало удовлетворения. Десять лет я провел, обдумывая ее, а теперь понял, что больше навредил сам себе, чем твой отец мог когда-либо предполагать. А что еще хуже, я навредил тебе, и это непростительно.

В его голосе было столько печали, что Шей пронзил а тоска и за него, и за себя. Он действительно прощался с ней, и она знала, что не сможет уговорить его передумать, но обязана попытаться. Непременно.

— Я пойду с тобой, — решительно заявила она.

— Не пойдешь, если я тебе не безразличен, — сказал он, используя единственный аргумент, который, как он знал, мог разубедить ее. — Мне нужно как-то приспособиться к этой жизни, Шей. Но это невозможно сделать, если встречать на каждом шагу напоминания о прошлом.

— Это оттого, что я дочь Джека Рэндалла? — шепотом спросила она, терзаемая болью.

— Да, — ответил Рейф, и горло его сжалось.

Сердце готово было разорваться, когда он увидел смирение на ее лице. Это был единственный способ ее убедить. Избавить от боли.

Единственный аргумент. Рейф поднялся, отвернувшись от ее искаженного горем лица. Он молча оделся и ждал, что она сделает то же самое. Ему хотелось схватить ее в объятия и сказать, что плевать ему на Джека Рэндалла. Будь она дочерью самого дьявола — он все равно не перестанет ее любить.

Но тоща она может умереть под градом пуль, предназначенных для него. Или будет вынуждена жить в изоляции до конца своих дней. Нет, он избавит ее от такой судьбы.

Рейф отвернулся, пока она одевалась. Она молча поднялась. Вместе, но порознь они пошли к хижине.

Глава двадцать шестая

Рейф взял несколько одеял и провел ночь на озере. Он видел, как пришли медведи, теперь медвежонок очень ловко передвигался на трех лапах. Покалеченная лапка, видимо, уже заживала, потому что зверек то и дело пытался на нее опереться.

Медвежонок подбежал к Рейфу, а его мамаша держалась в стороне, и Рейф осмотрел лапку. Шины больше не было, — впрочем, он так и предполагал. Он знал, что у природы собственные методы лечения.

Если бы только и эту острую боль в груди можно было вылечить. Он сам обрек себя на одиночество, из которого не видел никакого выхода, как и не видел смысла продолжать дальше обвинять во всем Рэндалла.

Рейф наблюдал, как медведица ловит рыбу, выбрасывая из озера форель для медвежонка, а тот жадно набрасывался на нее. Рейф даже улыбнулся при мысли о том, как быстро зверек вернулся к нормальной жизни. Потом он вспомнил сосредоточенное лицо Шей, когда они вместе еще совсем недавно занимались раненой лапкой малыша. Или с тех пор прошли уже годы?

Ужин превратился в кошмар — чувства были напряжены до предела. Джек принес одну рыбину, которую Шей молча сварила. Рейф просто забрал банку персиков и остатки галет и вышел из хижины, прихватив для компании Абнера. Рэндаллу и Шей пора было разобраться в своих проблемах и прийти к какому-то решению.

Рейф больше не сомневался, что Рэндалл сделает так, как сказал. Он даже подумывал, не попытаться ли ему отговорить Рэндалла, потому что его откровения могли навредить Шей, но тут же понял, что это бесполезно. Признание нужно было самому Рэндаллу.

Абнер вскарабкался вверх по руке Рейфа, а тот задумался о своем собственном будущем, о том, что же ему предстоит. Здесь уже делать нечего. Макклэри мертв. Рэндалл наверняка отправится в тюрьму — если не за давнюю кражу, то за то, что знал о теперешних подвигах Макклэри. Самое меньшее, в чем его могли обвинить, это в укрывательстве убийцы.

Рейф выполнил все задуманное и теперь мог затеряться где-нибудь в глуши, как и планировал. Только жалко, язвительно подумал он, что победа оказалась такой горькой. Добившись «справедливости», он терял самый ценный дар, который когда-либо получал: любовь.

И Шей. Он вернет деньги, которые украл у Рэндалла. У нее будет достаточно средств, чтобы уехать, куда она захочет, и заняться любым делом. Все у нее будет прекрасно. Она найдет себе порядочного человека, настоящего джентльмена, который даст ей семью и сделает ее жизнь достойной.

Рейф посмотрел на небо, почти полная луна и миллионы звезд превратили его в драгоценный гобелен. Он никогда не перестанет поражаться этой красоте. Но само великолепие и необъятный простор заставили его почувствовать невероятное одиночество.

Куда он отправится? А Клинт и Бен? Все остальные?

Неужели ему придется убегать остаток жизни, подобно Джеку Рэндаллу последние десять лет, если не от закона, то от самого себя?

Решение начало складываться, и он уже не смог заснуть. Он не хотел терять ночь свободы, одинокую, но величественную красоту яркого чистого неба. Ему хотелось запомнить блеск каждой звезды, сохранить в памяти неброское серебро полной луны.

Он знал, что любоваться небом ему не придется очень долго.

Шей захотела отправиться к озеру. Думала побыть с Рейфом, но он воспротивился, и не без причины. Она только что выслушала некрасивую историю, рассказанную откровенно и без прикрас.

Отец запускал руку в армейскую казну, и, как он сам признался, не один раз. К воровству он приучился с детства. Ее родного дедушку застрелили, когда он пытался кого-то обмануть.

Джек Рэндалл рассказал, что намеревался «завязать», когда познакомился с Сарой, но продолжить оказалось гораздо проще, особенно если хотелось столько всего дать молодой жене. Он поморщился, говоря об этом, зная, что такой предлог не может служить оправданием.

— И ты сознательно оклеветал другого человека, обвинив его в том, что сделал сам? — спросила дочь. — И солгал на суде?

— Я был трусом, Шей. Всегда всего боялся. Я не хотел ничьей смерти, но во время перестрелки погибли охранники. Я всегда умел найти оправдание для любого своего поступка, и в тот раз я тоже себя убедил, что просто сообщил сведения, о которых мог знать кто угодно. Я все еще надеялся, что твоя мать вернется ко мне и с такими деньгами я смогу купить ранчо, стать другим человеком… Затем Макклэри обнаружил, что капитан Тайлер начал мной интересоваться, и я понял, что скоро правда выйдет наружу. Макклэри предложил мне выход, и я ухватился за предложение. Мне удалось спасти Тайлера от петли. Я думал, что сумею сделать больше, но председатель трибунала решил, что Тайлер предатель, раз он родом из Техаса.

— И ты позволил, чтобы его клеймили и отправили на десять лет в тюрьму, — горестно произнесла Шей. Рэндалл молчал.

— Зачем же теперь признаваться? — с сарказмом поинтересовалась она. — Непоправимый вред уже нанесен. Или ты действительно полагаешь, что сможешь как-то изменить мои чувства?

— Нет, — устало ответил он. — Понимаю, что не смогу. Но по крайней мере, я сниму с него обвинение в этих недавних убийствах. — Во время всего рассказа Рэндалл сидел, а теперь поднялся. — Знаю, никакие мои слова не могут оправдать прошлое, но эти десять лет я тоже прожил в собственном аду.

— И ты позволил… этому человеку жить в твоем доме, хотя знал…

— Он много лет шантажировал меня. И стрелял он, когда услышал, что я собираюсь сдаться властям. Слишком поздно, конечно.

В глазах отца было столько презрения к самому себе, что в душе у Шей впервые шевельнулось сочувствие. Но она все время видела перед собой измученное лицо Рейфа. Она помнила, как он впервые показал ей шрам, как всегда устраивался на ночь под открытым небом, помнила слова Клинта Эдвардса: он любил армию, лучшего офицера, чем капитан Тайлер, я на войне не встречал. А потом она вспомнила, каким было лицо Рейфа всего несколько минут назад. Его напряженный взгляд, когда он произнес: «Я должен как-то построить свою жизнь…» Хотя он понимал, как трудно это будет с такой отметиной, как у него.

Она с трудом сглотнула и посмотрела на человека, который дал ей жизнь.

— А ведь я люблю его и никогда не смогу быть рядом с ним из-за тебя.

— Мне жаль, — ответил Рэндалл хриплым, нетвердым голосом. — Если в моих силах хоть чем-нибудь помочь… Бог свидетель, мне очень жаль. — Плечи его поникли. — Я переночую в сарае, а утром отправлюсь в путь. Ты… поедешь со мной?

Ей хотелось закричать: «Нет! Я хочу остаться здесь! Я хочу быть с Рейфом!» Но это было невозможно. Она кивнула, на ее глаза навернулись слезы.

— Шей… я узнал о твоем существовании всего лишь несколько недель назад, но… я люблю тебя. Ради тебя я готов абсолютно на все и хочу, чтобы ты это помнила. А еще я хочу, чтобы ты знала… я ничего не жду в ответ от тебя. Я сознаю, ты не сможешь полюбить такого, как я. Или даже понять. — Он устало подошел к двери и начал ее открывать.

— Папа. — Голос ее был тих, настолько тих, что она засомневалась, услышал ли он ее, но он повернулся и посмотрел ей в лицо. В его взгляде не было ни малейшей надежды. — Мама никогда не переставала любить тебя. У нее был твой портрет… я видела, как она смотрела на него до самого последнего своего дня.

Рэндалл замер, лицо его окаменело, затем он молча вышел, оставив Шей в полном одиночестве.

Шей не сомкнула глаз всю ночь, терзаемая противоречивыми чувствами. Она говорила себе, что должна ненавидеть Джека Рэндалл а, но не находила в себе ненависти. Она все время видела его печальные глаза, полные сожаления, и поняла, что он тоже заплатил полной мерой за прошлое, а в ближайшее время подвергнется еще одному наказанию. Об отце она знала достаточно много, чтобы понять, как ему будет недоставать ранчо, уважения окружающих — того, чем он собирался пожертвовать.

А Рейф? Господи, что теперь будет с Рейфом? Вечером она заметила в нем перемену: прежняя темная горечь исчезла, но решимость осталась. Он уедет от нее, потому что считает, что…

Шей вспомнила каждое слово их разговора и внезапно осознала, насколько неубедительны все его аргументы. Он говорил, что стремится к новой жизни и ему не нужны воспоминания о прошлом.

Она поверила, потому что была в полном смятении от признания отца, от собственной причастности ко всему этому из-за своего родства. Но сейчас она вспомнила ту нежность, с которой он дотрагивался до нее, чудесные минуты их близости и поняла, что ничего не было бы, служи она напоминанием предательства отца.

Он произнес эти слова ради ее блага. Как она могла забыть, что Рейф Тайлер не раз пытался защитить ее таким образом?

Ее мать ушла от мужа. А что бы случилось, если бы Сара Рэндалл осталась с ним и рассказала ему о будущем ребенке? Неужели он не изменился бы? Теперь этого не узнать. Шей понимала, что мать убежала оттого, с чем не могла мириться. Раньше Шей думала — нужно обладать мужеством, чтобы покинуть любимого человека. Теперь ей казалось, что, наверное, еще большее мужество требуется, чтобы остаться.

Она не была уверена и не находила ответов на вопросы, которые по-прежнему мучили ее.

Перед самым рассветом Шей поднялась. Ее вещи были там же, в саквояже. Она переоделась в чистое платье, накинула на плечи шаль и отправилась к озеру, когда ночное небо осветили первые лучи солнца.

Она увидела Рейфа в ту же секунду, когда он услышал ее шаги. Он сидел, скрестив ноги, возле камня, а при ее приближении поднялся.

Не говоря ни слова, он просто протянул к ней руки, словно тоже пришел к какому-то решению. Она шагнула к нему в объятия, которые он крепко сомкнул, и положила голову ему на грудь, успокоенная его близостью.

Она не знала, сколько прошло времени, прежде чем они пошевелились. Не хотелось прерывать эту минуту, сказавшую ей о любви больше, чем слова, которых она так и не услышала.

Наконец Рейф немного отстранился, и она взглянула в его яркие сине-зеленые глаза, ожившие от чувств, которые он раньше никогда не позволял себе проявлять. Он поднес палец к губам, призывая ее к молчанию, и помог взобраться на скалу, с которой они часто наблюдали за медведями.

Шей не поняла, откуда он узнал, но через несколько минут к озеру вышла лань и осторожно оглянулась по сторонам, а за ней появился молодой олень, и с грацией, которой Шей никогда не доводилось видеть, оба животных склонили прелестные головки и начали пить прозрачную голубую воду. Шей крепко схватила его за руку. Олени, показать которых он обещал ей несколько дней назад.

Она глубоко вздохнула при виде картины, полной очарования: водопад, окутанный дымкой, тихий водоем, олени, лучи света из вышины, отбрасывающие на все золотые блики, словно даря благословение. Она пожалела, что у нее нет с собой альбома и самых чудесных красок. Но даже если бы они у нее и были, она понимала, что никогда не сумела бы воссоздать на бумаге это воплощение спокойствия. Не сумела бы передать переполнявшую ее радость, что она может разделить все это с тихим, сложным человеком, стоящим рядом. Человеком, способным на исключительную мягкость, позволяющую завоевать доверие животных, и в то же время умевшим приглушить самые бурные эмоции. Она начала его понимать. Какое-то время она ненавидела отца за то, что он сделал; гнев в ней до сих пор остался, хотя теперь ее укротила отцовская боль и сожаление.

Пока они наблюдали за животными, небо совсем посветлело, и олени скрылись в лесу, моментально слившись с окружающей природой, словно их здесь и не было.

Она повернулась и посмотрела на Рейфа, зная, что глаза ее выражают то, что у нее на сердце.

— Неважно, что ты думаешь, — запинаясь, произнесла она, — без тебя мне не будет жизни.

На его щеке заиграл желвак.

— Ты не понимаешь, — сказал он.

— Нет, понимаю, — возразила она, изо всех сил стараясь, чтобы он ей поверил. — Знаю, ты думаешь, для меня будет лучше, если ты оставишь меня. Не будет. Я не ребенок, Рейф. Я никогда… не испытывала таких чувств и никогда не буду испытывать по отношению к кому-либо. Ты можешь уйти, но с тобой уйдет и часть меня, а то, что останется, уже ни на что не сгодится.

— Я возвращаюсь в тюрьму, — сказал он, приняв наконец решение, к которому шел последние несколько часов.

Он полагал, что это будет самый трудный шаг в его жизни, но покинуть Шей оказалось гораздо трудней.

— Ты говорил, что никогда туда не вернешься.

— Твой отец научил меня, что нельзя убежать от содеянного, — медленно произнес он. — Со вчерашнего вечера я пытаюсь примириться с этой мыслью.

— У тебя была причина так поступить, — бурно отреагировала она.

— Но я не должен был вовлекать Клинта и остальных. Не должен был допустить убийств старателей. Этого ничего не было бы, не появись я здесь.

— К убийству ты не имеешь никакого отношения.

— Разве? Ненависть порождает ненависть, Шей. Насилие порождает насилие. Мне следовало просто радоваться, что я наконец-то свободен.

— Тогда я бы не встретилась с тобой.

— Да. Ты поселилась бы на ранчо как дочь Рэндалла, принимала бы ухаживания поклонников, вышла замуж, — Он смешался:

— Завела семью.

— Не думаю, — мягко произнесла она. — Мне кажется, я всю жизнь ждала тебя. Другой мне не подошел бы.

Он криво усмехнулся:

— Тебе, должно быть, нравятся безнадежные случаи.

— Вовсе ты не безнадежный случай, — возмутилась она.

— Шей, я всю жизнь один. Я не знаю, что значит жить вдвоем… даже если бы появилась такая возможность.

— И у тебя… никогда никого не было?

Он ответил не сразу.

— Только однажды. Мы… собирались пожениться. Она вернула кольцо… не сама, а просила кого-то передать… когда против меня выдвинули обвинение.

Шей почувствовала, как ее захлестывает возмущение и ревность.

— Она тебе не поверила?

— Она даже ничего не спрашивала, — ответил Рейф, пожав плечами.

— Тогда хорошо, что ты от нее избавился, — сказала Шей, догадавшись по сухости его тона, какая за всем этим скрывается рана. Неудивительно, что он никому не доверял.

Рейф холодно улыбнулся:

— В конце концов я пришел к такому же заключению, но…

Ему незачем было договаривать фразу. Рана действительно болела. И Шей возненавидела ту незнакомую женщину, из-за которой он стал таким подозрительным.

— И ты полагаешь, я могу поступить, как она?

— Не знаю, — искренне ответил он. — Я давно уже ни на что не надеюсь.

— Поэтому ты сейчас решил сдаться?

Он бросил на нее сердитый взгляд.

— Брось, Рейф! — потребовала она. — Не сдавайся. Они не могут посадить тебя в тюрьму, особенно теперь, когда отец…

— Они могут сделать все, что захотят, и я не собираюсь торговать своей жизнью в обмен на жизнь твоего отца.

— А мне казалось, что именно этого ты и добивался, — парировала Шей, внезапно разозлившись и потеряв осторожность.

Гнев засверкал в его глазах.

— Господи, до чего же мы с тобой дошли? — Она поднесла руку к его лицу. — Ты очень много мне дал, Рейф Тайлер, как и… мой отец за эти несколько дней. Теперь ему предстоит… кое-что сделать, и мне нужна твоя помощь. Мне нужен ты.

Он отвернулся от нее. Он никогда не мог помочь тому, кто нуждался в нем. Никогда. Он вспомнил того шестилетнего мальчугана, которого держали команчи, когда насиловали и убивали его мать. Он тогда чувствовал себя таким беспомощным, словно мог что-то сделать… но не сделал…

А потом была армия, и это случилось вновь. Его перевели на другую должность, и отделение, которое он обучал, попало под командование высокомерного честолюбца и на его глазах таяло под пулями. Тогда ему удалось спасти Клинта и Бена, но очень многие погибли.

Если бы только он начал действовать раньше…

А теперь в нем нуждалась Шей Рэндалл, и он серьезно опасался, что снова потерпит неудачу.

— Рейф…

Он повернулся. Она стояла, в зеленом платье, такая стройная и сильная. Сильнее его и Рэндалла, тут же подумал он. Она была готова рискнуть. Всегда была готова, с первой минуты, как попала сюда, с той минуты, как уехала из Бостона на поиски неизвестного отца.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Едем с нами, и не мешай отцу поступить так, как ему велит долг.

— Но я опять могу попасть в тюрьму.

— Я буду тебя ждать.

— У меня нет будущего.

Она шагнула вперед и прислонилась к нему.

— У тебя есть друзья. Очень хорошие друзья. У тебя есть я. — Шей отчаянно искала, что ему предложить, за какую соломинку ему ухватиться. — Мы найдем клочок земли где-нибудь далеко и… ты так хорошо обращаешься с лошадьми, мы могли бы их разводить. Ты, Клинт и Бен.

Эта мысль показалась Рейфу более чем привлекательной. Он действительно умел обращаться с лошадьми, всегда умел. С помощью Эдвардсов можно отловить какой-нибудь дикий табун, объездить лошадей и продать их. Возможно, найти где-нибудь небольшую долину. Видение было таким приятным, что даже испугало его. Уже очень давно он не позволял себе мечтать, надеяться…

Рейф протянул к Шей руки и крепко обнял.

— Я не знаю, как долго…

Она заглянула ему в глаза:

— Я люблю тебя. Я никогда раньше не любила и знаю, что никого не полюблю так, как тебя. Стоит подождать.

Он наклонился и поцеловал ее. Медленно, с тоской, разрывающей сердце. Прощание. И в то же время обещание. Первое обещание за все это время, и Шей почувствовала тихий, сладостный, пополам с горечью, покой. В его жизни было столько напрасных обещаний, столько сломанных надежд. Что если она ведет его к еще одному разочарованию? И все же ей не верилось, что судьба опять отвернется от него. Этого не произойдет, пусть даже ей самой придется отправиться к губернатору.

Она хотела что-то сказать, но не смогла. Горло сжалось от страха, сердце переполняла любовь. Что, если он действительно снова окажется в тюрьме? Сможет ли он опять все выдержать? Она говорила искренне. Она будет ждать его. Но если он опять попадет в клетку, останется ли он прежним, тем человеком, который, как она знала, едва пережил прошедшие десять лет?

Шей почти решилась отказаться от своих слов, просить его убежать вместе с ней, рискнуть превратиться в добычу для преследователей, но у нее не было возможности. Упрямо выпятив подбородок, Рейф взял Шей за руку и повел обратно к хижине твердым решительным шагом.

Джек Рэндалл завернул тело Макклэри в одеяло, подтащил к мерину, которого нашел неподалеку в лесу: он знал, что Макклэри наверняка приехал верхом, и после ухода Шей отправился на поиски лошади.

Не обращая внимания на боль в плече, Рэндалл вынул руку из перевязи и неловко закончил седлать своего коня, когда из леса вышли Тайлер и Шей. Погрузить тело Макклэри на лошадь он не сумел.

Дочь вцепилась в локоть своего спутника, как утопающий хватается за соломинку. У Тайлера было напряженное и усталое лицо.

— Я еду с тобой, — сказал Тайлер, поворачиваясь к Шей. — Думаю, пора тебе забрать саквояж. — И добавил, колеблясь:

— И Абнера тоже возьми.

Джек проследил за его взглядом, проводившим дочь до хижины. Тайлер, как видно, любил Шей так же сильно, как она его. Рэндалл подавил тяжелый вздох, испугавшись за обоих. Собственная судьба его больше не беспокоила.

Он с трудом перевел дыхание, затем спросил:

— Кто это — Абнер?

Рейф посмотрел на Джека остывшим взглядом.

— Мышонок. Тюремный друг.

Джек отвел глаза, не в силах выдержать прямого, вызывающего взгляда. Он вспомнил маленькое существо, которое видел несколько часов назад, когда Тайлер спал. Мышонок. Дочь так естественно отреагировала на просьбу Тайле-разабрать саквояжи… Абнера. Почувствовав себя посторонним, Джек подумал, что, наверное, теперь уже никогда не сможет как следует узнать свою дочь.

Чтобы скрыть внезапную неловкость, он перевел взгляд на забинтованную руку Рейфа.

— Ты не поможешь мне… погрузить Макклэри на лошадь?

Тайлер кивнул, и вместе им удалось поднять тело и привязать к седлу.

Джек отошел.

— Могу ли я… еще чем-нибудь помочь?

— Нет, — коротко бросил Рейф и скрылся в конюшне.

Через несколько минут он вывел свою лошадь и остался ждать Шей. Джек взял поводья лошади Макклэри и взобрался в седло. Он знал, что Шей поедет с Рейфом Тайлером. Дочь вышла из хижины, держа саквояж, на ладони у нее свернулся клубком маленький серенький мышонок, которого она опустила в карман платья. Шей взглянула на тело, привязанное к лошади, затем на Джека Рэндалла и неуверенно улыбнулась ему, — он почувствовал проблеск надежды.

Тайлер взметнулся в седло и помог Шей устроиться позади себя. Не оглядываясь, Тайлер пустил коня легким галопом, направившись к расщелине в стене каньона.

Они находились в пути около часа, когда заметили первых всадников из отряда добровольцев. Джек узнал сына Расса, Майкла Дьюэйна, затем на Рэндалла и снова на Рейфа, явно придя в замешательство.

Джек поднял руки:

— Мы сдаемся, Майкл. Где Расс?

— Этот выстрел был сигналом для него, — ответил Майкл. — Что происходит, Джек? Помощник шерифа из Кейси-Спрингс зол, как черт, говорит, ты помог бежать Тайлеру из тюрьмы. Тебе чертовски повезло, что мы первыми нашли тебя. Им нужна кровь. — Тут он обратил внимание на лошадь, на которой лежало завернутое в одеяло тело. — А это кто?

— Сэм Макклэри. Человек, который убивал старателей.

— Твой друг?

— Он никогда не был мне другом, но это длинная история.

— Я должен попросить тебя сбросить портупею. А заодно и те ружья.

Джек расстегнул портупею правой рукой, затем швырнул на землю ружье. Рейф бросил револьвер, заткнутый за пояс, потом отцепил от седла ружье и осторожно опустил его на землю.

В этот момент подъехала группа всадников во главе с шерифом. С ними был Клинт. Он пристально посмотрел на Рейфа, который незаметно покачал головой, предупреждая друга, чтобы тот молчал.

Расс Дьюэйн зло посмотрел на Рейфа и перевел взгляд на Джека.

— Я так и подумал что-то в этом роде — он захватил твою дочь. Вот почему…

Джек покачал головой:

— Нет. Он не крал моей дочери. И он не виновен в убийствах. Я помог ему бежать, потому что добропорядочные граждане Кейси-Спрингс собирались повесить его за преступления, которых он не совершал.

Его перебил Майкл:

— Джек говорит, что это тело Макклэри и что именно Макклэри убивал старателей.

Расс посмотрел на оружие, лежащее на земле.

— Майкл, подбери все это. А я уведу поскорее отсюда всех троих, пока не приехал этот дурак из Кейси-Спрингс.

— Куда мы их повезем? — спросил Майкл.

— На наше ранчо, пока я не разберусь, в чем тут дело. Потом решим, что делать. — Он перегнулся через седло и взял поводья из рук Рейфа. — Джек, насколько я могу тебе доверять?

Джек оглянулся на Рейфа, вместо обычной непроницаемой маски на лице Тайлера появилось язвительное выражение.

— Я ехал к тебе на ранчо. Ты должен кое-что узнать.

— Что именно? — В голосе Расса Дьюэйна послышалось сомнение.

Джек посмотрел на Шей, казалось, он собирает все свое мужество.

— Я знал о злодеяниях Макклэри. Он шантажировал меня.

— Проклятье, Джек! Почему же?.. — Шериф замолчал. — Мы поговорим на ранчо.

Они ехали еще два часа, выбрав самый трудный маршрут. Было очевидно, что Расс Дьюэйн не хочет столкнуться с отрядом из Кейси-Спрингс. Прибыв на ранчо, Расс спешился и подал знак Рэндаллу с Рейфом следовать за ним в дом. С ними пошли и оба сына Расса.

Кейт, которая вышла на крыльцо, когда услышала, что подъехало столько всадников, подбежала к Шей:

— Мы так беспокоились о тебе. С тобой все в порядке? Что же случилось?

Вопросы сыпались один за другим, а Шей просто стояла и смотрела, как мужчины идут к дому и исчезают за дверью.

— А это кто? — спросила Кейт, и Шей поняла, что следила за каждым шагом Рейфа, глядя на него с любовью. — О Шей, — сказала Кейт, сразу разгадав причину ее грусти. — Чем я могу помочь?

— Ничем, — ответила Шей и увидела Клинта, стоящего рядом со своей лошадью. — Разве что дай мне попить…

— Конечно, — сказала Кейт. — Пойдем в дом.

— Через минуту. Я бы хотела переговорить с Клинтом.

Кейт в замешательстве переводила взгляд с Шей на Клинта.

— Разумеется, — произнесла она и скрылась в доме.

Шей подошла к Клинту.

— Хотел бы я знать, что, черт возьми, происходит? — едва слышно произнес он. — Я искал вас… и его.

— Вы знаете, что… мой отец помог ему бежать?

— Знаю, черт возьми. Все жители поднялись на его поиски. Я искал вас в долине позавчера ночью, а потом мы нашли вашу лошадь и решили, что вы мертвы… или лежите где-нибудь раненая. Я присоединился к отряду, чтобы попытаться увести их подальше от долины…

— У меня убежала лошадь, как только я достигла долины. Отец… поехал за Рейфом, думая, что он знает, где меня искать. Их выследил Макклэри и попытался вчера нас подкараулить. Рейф застрелил его.

— А теперь?..

— Отец пообещал рассказать о том, что случилось десять лет назад.

Клинт улыбнулся.

— Надеюсь, Рейфа отпустят, и мы сможем начать наше собственное дело. Вы с Беном поедете вместе с нами.

— Большие надежды, — сказал Клинт, криво усмехнувшись. — А как же ваш отец?

— Не знаю, — ответила она. — Мне сейчас трудно разобраться в собственных чувствах.

— Я никогда не считал Рейфа везучим. А теперь считаю.

— Рядом с ним были вы и Бен. Как-нибудь я хочу познакомиться с остальными.

Он улыбнулся ей:

— Как-нибудь познакомитесь.

Она ответила на его улыбку и повернулась, чтобы идти в дом: ее беспокоило, что там сейчас происходит.

— Спасибо за то, что были ему хорошим другом.

Пожав плечами, Клинт занялся лошадью.

Тут Шей заметила Кейт, которая наблюдала за ними, держа в руке стакан; Шей поднялась по ступеням на крыльцо и взяла у нее стакан, впервые ощутив, как сильно пересохло у нее в горле.