Клинт омыл лицо Рэндалла в надежде, что тот очнется и что-то расскажет до приезда остальных. В одном Клинт не сомневался: к этой стрельбе Рейф не имеет никакого отношения. Капитан сразу ясно дал понять, какой справедливости он добивается, и ни о какой быстрой смерти он не помышлял.

Клинт услышал, что подъехало еще несколько всадников. Наверное, Нейт. Клинт подошел к двери и помахал управляющему.

— Хозяин ранен. Мне понадобится помощь.

— Серьезная рана?

— Я уже послал за доктором и шерифом Дьюэйном, но нужно перенести Джека наверх.

Нейт быстро спешился и наследовал за Клинтом в кабинет. Он наклонился и потрогал влажное лицо Рэндалла:

— Как ты думаешь, кто это сделал?

Клинт смешался. Ему не хотелось нечаянно проговориться, но, с другой стороны, он не мог допустить, чтобы подозрение сразу пало на его друзей.

— Когда мы вернулись с пастбища, лошадь Рэндалла стояла у крыльца, а через несколько минут ее уже не было. Тот, кто это сделал, вероятно, был в доме, когда мы подъехали.

— Мистер Рэндалл что-нибудь говорил?

— Только упомянул имя «Сара».

— Давай устроим его поудобней. Жаль, что доктор живет так далеко. — Он покачал головой:

— Как ни крути, но думаю, что это как-то связано с недавними ограблениями.

Клинт почувствовал, как вокруг шеи затягивается петля. Он не мог сейчас заявить, что ограбления не влекли за собой никакого насилия, даже если закон ошибочно связывает их с убийствами старателей. Он пожал плечами:

— Судя по словам одного работника, в доме отирался Макклэри. Я никогда ему не доверял.

— Возможно, — с сомнением сказал Нейт. — Надеюсь, мы что-нибудь узнаем от мистера Рэндалла. Давай отнесем его в спальню.

Клинт, который был сильнее, взял Рэндалла за плечи, а Нейт взялся за ноги. Не успели они положить хозяина на кровать, как услышали, что подъехал кто-то еще.

— Наверное, шериф, — сказал Клинт.

Через несколько минут в дверях показался Расс, а из-за его плеча выглядывала Кейт. Она робко улыбнулась Клинту, и это чуть не доконало его.

— Я подумала, что могу оказаться полезной. Мне приходится ухаживать за тремя мужчинами, у которых то и дело случаются различные травмы.

Клинт кивнул, боясь улыбнуться ей в ответ, боясь выдать удовольствие и отчаяние, которое она всколыхнула в нем. Кейт появилась в этой комнате как лучик солнца, и ему сразу захотелось подойти и коснуться ее. Но он не мог так поступить. Это было бы слишком несправедливо по отношению к ней.

— Что случилось? — обратился к нему Расс.

— Не знаю. Я приехал с северного пастбища и нашел его вот таким. Он упомянул женское имя, больше ничего.

— Какие-нибудь предположения, чьих это рук дело?

И снова Клинт смешался. Он не мог рассказать то, о чем знал, и все же хотел, чтобы Расс Дьюэйн поверил, что за этим и другими убийствами стоит Сэм Макклэри.

— Думаю, — медленно проговорил он, — вам следует поговорить с мистером Макклэри.

— Почему? — прозвучал резкий вопрос. — Разве тебе еще что-то стало известно со вчерашнего вечера?

Вчерашний вечер. Вечер, который он провел с Кейт. Вечер, когда он столько лгал, но не о Макклэри.

— Насколько я знаю, сегодня днем он один оставался в доме. Сейчас его нет.

Расс опять обернулся к Рэндаллу, которого осматривала Кейт. Она взглянула на Клинта и снова ослепительно улыбнулась:

— Думаю, ты справился гораздо лучше, чем сумела бы я.

Клинт почувствовал гордость и удовольствие, встретившись с ней взглядом.

— Война кое-чему учит. Но хозяину нужен настоящий доктор. Боюсь, как бы не было внутреннего кровотечения.

К счастью, его отвлек Расс, но прошло несколько секунд, прежде чем Клинт понял, что тот ему говорит.

— Так он упомянул женское имя?

Клинт кивнул:

— Сара.

— Интересно, нет ли здесь связи с его поездкой в Кейси-Спрингс. Местный клерк утверждает, что на станцию приходила женщина, назвавшаяся его дочерью, а затем она исчезла.

Клинт проклинал себя за то, что ему приходилось хитрить.

— Хозяин отсутствовал три дня. И не сказал, куда поехал. Я вернулся справиться, нет ли новостей, и обнаружил его в таком состоянии.

Клинт проследил, как Кейт отошла от кровати.

— Принесу воды.

— Клинт!

Он оторвался от Кейт и натолкнулся на вопросительный взгляд Расса.

— Думаю, сейчас самое время созвать отряд добровольцев.

— Разве не следует подождать, что расскажет нам мистер Рэндалл?

— Ты ведь убежден, что это Макклэри, не так ли?

— Хоть хозяин и говорил, что он его друг, отношения между ними были очень напряженные. Я чувствовал, что мистеру Рэндаллу этот гость не по душе.

Расс засомневался:

— Подожду до завтра, посмотрим, не объявится ли Макклэри. Или, быть может, Джек нам что-то расскажет. Но если нет, я сформирую отряд на рассвете. Мы можем на тебя рассчитывать?

У Клинта упало сердце. Он надеялся изо всех сил, что Джек Рэндалл придет в себя и обвинит Макклэри. Если этого не произойдет, блюстители порядка и добровольцы прочешут все горы вокруг.

— Кто-то должен присмотреть за хозяином, — сказал он. — Почти все работники разбежались. Не хочу, чтобы он очнулся и обнаружил, что весь его скот тоже разбежался.

Расс кивнул, принимая объяснение, а Клинту стало еще хуже. Нужно немедленно отправиться в путь предупредить Рейфа. И Бена.

Вернулась Кейт и выпроводила всех из спальни.

— Больному нужна тишина. Я вас позову, если он очнется, — сказала она.

Мужчины прошли в гостиную. Клинт нашел бутылку с виски и угостил каждого. Они принялись ждать.

— Нет, — твердо сказала Шей, — я не хочу уезжать.

Рейф сжал кулаки. Он ожидал, что она ухватился за его предложение. Ему стоило немалых усилий сделать его. Ему совсем не хотелось, чтобы она уезжала. Поэтому было совершенно необходимо, чтобы она поскорей убралась отсюда.

Свобода так много значила для него, и он полагал, что Шей тоже ею дорожит. Он думал, что она ни секунды не колеблясь согласится.

Услышав отказ, Рейф почувствовал редкий прилив радости, а затем понял, что не он удерживает ее здесь, а отец. Джек Рэндалл служит причиной отказа сесть в поезд и вернуться на Восток.

Его догадка оказалась верной, когда он услышал следующие слова:

— Я проделала весь этот путь, чтобы повидать отца, и добьюсь своего.

— Нет, — резко сказал он.

Короткая радость превратилась в твердый комок в горле. Разочарование сделало его злым, хотя он не имел никакого права сердиться.

— Если ты доверяешь мне настолько, чтобы отправить в Бостон, почему не хочешь поверить, что я ничего не скажу ни о тебе, ни о твоих друзьях? — Вопрос был разумным, но Рейф уже не мог считаться ни с какими разумными доводами.

— Пожалуйста, пойми, Рейф, — взмолилась она. — Я должна выяснить, кто мой отец. Почему мама оставила его? Я должна знать, совершил ли он то, в чем ты его обвиняешь.

Рейф резко рассмеялся:

— И думаешь, он тебе расскажет? Джек Рэндалл знает, как обхаживать людей, детка. Он заставит тебя поверить, что белое — это черное, а черное — это белое. И он сделает так, что ты ему расскажешь все, о чем он захочет узнать.

— Нет, — возразила она. — Я не стану вредить тебе. Или Клинту, или Бену.

— Не верю, — сказал он. — Я предложил тебе хороший выход.

— Я не согласна, — сказала она, и всегда спокойные серо-голубые глаза метнули искры.

Из чувства самосохранения Рейф пошел в атаку. Он должен защитить себя, свое сердце, свою душу. Не позволить ей разрушить то, что осталось от него. Шей Рэндалл придется уехать. Он протянул к ней руку и провел пальцами по плечу, но не было в этом прикосновении ни мягкости, ни нежности. Только грязный намек.

— Потому что тебе нравится вот это? — спросил он тоном, каким мужчины разговаривают с девками. Глаза ее расширились.

— Перестань, — сказала она почти шепотом.

— Отчего же? — поинтересовался он, изображая безразличие. — Тюрьма сделала меня… ненасытным. Любая женщина подойдет. Даже с фамилией Рэндалл. Вот что творит с мужчинами воздержание.

Рейф понимал, что играет с огнем, но не мог остановиться. Он должен был разрубить те нити, которые начали между ними завязываться. Просто обязан был. Ради них двоих.

Он продолжал поглаживать плечо Шей, а потом поднес руку к ее волосам и оттянул голову назад, так что ей пришлось взглянуть ему в глаза.

— Последний шанс, мисс Рэндалл, — сказал он, — если не хочешь стать моей девкой, пока я не покончу с твоим отцом.

Он сам не знал, кому эти слова причинили большую боль — ему самому или ей. Он попытался воздвигнуть стену вокруг себя, но боль, отразившаяся на лице Шей, разрушила все преграды.

— Отпусти меня, — сказала она, пытаясь вырваться, в ее глазах застыло потрясение.

— А мне не хочется, — холодно ответил он.

Она размахнулась, и он понял, что сейчас последует пощечина. Он не стал ей мешать и почувствовал обжигающий удар.

— Полегчало, мисс Рэндалл? — спросил он.

Она молча уставилась на красную отметину на его щеке.

— Вот и хорошо, — сказал он. — Ненависть как раз то, что надо. Вам следует ненавидеть меня, мисс Рэндалл. И если вы останетесь, то возненавидите меня еще больше. Это я вам обещаю.

Она стояла на своем, хотя и с трудом сдерживала слезы. Его восхитило такое твердое упорство.

— Я не понимаю тебя. Почему ты считаешь, что, оказавшись в поезде, я не смогу сойти на следующей остановке и вернуться назад?

— Потому что, в отличие от меня, — ответил он, — ты обладаешь одним неоспоримым качеством — честностью. Обычно я не особенно восхищаюсь этой чертой характера, но сейчас твоя честность играет мне на руку.

Увидев в ее глазах какой-то проблеск, он понял, что совершил ошибку. Она не поверила ему. Пытливо вглядываясь в его лицо, она искала то, что он боялся показать.

— Один раз я уже солгала тебе, — сказала она дрогнувшим, но все еще решительным голосом. — Пообещала, что не убегу, а сама убежала. Думаю, ложь мне удается не хуже, чем тебе.

Рейф с трудом сдержал улыбку: она была самой плохой лгуньей на свете.

— Можешь согласиться с предложением или остаться, — произнес он.

— Я остаюсь.

Он с изумлением уставился на нее:

— Я ведь тебе сказал, что это означает.

Несколько минут она не сводила с него серьезных глаз.

— Поцелуй меня, — наконец проговорила она. — Поцелуй меня. — На той, кто носит фамилию Рэндалл, скорее всего он вообще никогда не женится из-за своего шрама на руке. Но ее тянуло к нему. Он стер из ее памяти все и всех, и она примет то, что он ей предложит.

Шей подумала, неужели ее матери довелось пережить то же самое? Она должна узнать, почему Сара оставила мужа.

Сама она добровольно ни за что бы не покинула Рейфа Тайлера, какой бы глубокой пропастью он ни отгородился. Она также понимала, что сейчас они вместе приблизились к такой пропасти. Она солгала Рейфу: причина, по которой она не уехала, был Рейф, а не Джек Рэндалл.

Быть может, если бы она верила, что Рейф действительно бесчестный убийца, а не человек, добивающийся справедливости, она бы относилась к нему по-другому.

Неужели ее мать считала Джека Рэндалла безнадежным? А что, если она пыталась изменить его? И потерпела поражение?

А вдруг ее дочери суждено совершить ту же самую ошибку? Полюбить не того человека?

Шей услышала, как завозился медвежонок. Теперь он передвигался вполне сносно, хоть и на трех лапах, оберегая раненую, Рейф сказал, что завтра можно будет вернуть его медведице.

Ей будет не хватать маленького мишки. Она могла его обнимать и тискать, и ласкать, проявляя любовь, которую не допускал мужчина, находившийся рядом.

И как это у нее получается — чувствовать одновременно такую печаль и такую… любовь?

Шей слегка пошевелилась, ощутив тепло его кожи, и кровь побежала быстрей, опалив ее горячим и настойчивым желанием. Она почувствовала, как он напрягся, услышала его тихий стон и едва сдержала свой собственный. Его рука блуждала у нее по спине, вызывая дрожь ожидания.

И как она могла так полюбить, с такой силой?

Шей осторожно передвинулась на узкой кровати так, чтобы видеть его. Всегда настороженный взгляд Рейфа стал ленивым и чувственным. Рот скривился в улыбке, когда рука коснулась ее лица.

— Ты играешь скверную шутку с моей… совестью.

— Наконец-то признаешь, что она у тебя есть? — спросила Шей, услышав в собственном голосе незнакомые нотки соблазнительницы.

— Возможно, совесть не совсем то слово, — признал он, улыбнувшись чуть шире.

Она почувствовала, как он весь, горит от желания, которое сразу вспыхнуло и в ней. По ее телу пробежала волна томления, а из губ вырвался не то стон, не то возглас удивления.

Он поцеловал ее. Долго, крепко и страстно. А еще в этом поцелуе она ощутила отчаяние, и ответила на него с такой страстью и пылом, что сама пришла в изумление. И он тоже. Она поняла это по его взгляду, по той настороженности, которая означала, что даже сейчас он опасается, не отвернется ли она от него.

Он все еще не доверял самому себе. Не доверял ей. И это усилило ее тягу к нему, сознание необходимости уверить его, что ее чувства к нему затмевают все прочее.

— Красавица Шей, — прохрипел он, целуя ее грудь, вызывая в ней сладкую муку, которую она едва могла вынести. О его желании говорил голос, руки, но она знала, что вслух он никогда ей не признается.

Шей ощущала жар его влажного тела, его чувственный зов и придвинулась ближе, отдаваясь ему, — другого способа сблизиться с ним, стать частью его самого у нее не было. Когда он овладел ею, ее тело выгнулось дугой, чтобы слиться с ним, мод строиться под его требовательный ритм. Ноги сплелись вокруг его бедер, позволяя ему еще глубже проникнуть в нее; она двигалась с ним в такт, уносясь в головокружительном вихре, а потом ее тело всколыхнулось в конвульсии, и она почувствовала, что он опустошен. Одна волна наслаждения следовала за другой, даря ей полноту пережитых минут, она трепетала от каждого нового натиска, все еще сжимая лоно, не в силах его отпустить, не в силах расстаться с ощущением, что он полностью владеет ею. Он содрогнулся, опалив жарким дыханием ее шею, пытаясь обрести утраченный самоконтроль, к которому всегда упорно стремился.

Шей слегка повернула голову и дотронулась до его губ, пытаясь поведать ему о том чуде, которое только что свершилось. Это был удивительно нежный поцелуй, и Рейф снова вздрогнул, губы его затрепетали, прежде чем он отстранился от нее со стоном, в котором прозвучал и протест, и боль.

Она подняла руку и отвела прядь волос с его лица, стерла пот со лба. Ей хотелось что-то сказать, но она отчаянно боялась, что он отвергнет ее слова. Отвергнет ее. Поэтому она просто положила голову ему на грудь и удивилась, когда его руки обняли ее властно и крепко.

Не прозвучало ни слова. Ни одного обещания. Ни одного заверения, в которых она так нуждалась. И Шей поняла, что по существу ничего не изменилось. Между ними лежала пропасть, которую никогда не перейти. Пропасть, которая звалась Джек Рэндалл.