Светлана Потоцкая, Наталья Потоцкая
      Убийство и Дама пик
      Роман
      Труп пожилой дамы на заброшенном дачном участке....Труп молодой красавицы в крутой иномарке... Какая между ними связь? Это пытаются выяснить молодая переводчица детективов и ее друг сыщик.
      Глава 1 НЕ НАДО ПРИХОДИТЬ НА ПЕПЕЛИЩЕ
      Наташа
      Он сидел на веранде загородного дома и с непроницаемым лицом слушал то, что выкрикивала женщина, вышагивавшая взад и вперед по жалобно скрипящим половицам:
      - Ты чудовищный эгоист! Я вдвое моложе тебя! Отдала тебе юность, красоту, здоровье... И что получила взамен? Нищету, инвалидность и мужа-придурка, который считает пятьсот баксов запредельной суммой. А ты теперь даже разговариваешь со мной в порядке одолжения.
      Нет, она не кричала - она почти шептала, но по интонациям этот шепот был эмоциональнее любого вопля. У женщины вообще был очень странный голос: казалось, она говорит сквозь плотную маску или из-под воды.
      Он поменял положение ног, полюбовался до блеска начищенными ботинками. Стрелка брюк на колене чуть-чуть замялась - он выровнял ее. Машинально пригладил холеные усы. Эти манипуляции не укрылись от внимания женщины, и она зашлась от ярости:
      - Вот-вот, только ты, любимый, себя и интересуешь! Одно твое позирование перед зеркалом чего стоит! Считаешь себя писаным красавцем, да? И совершенно неотразимым? Так я тебе скажу...
      - Дорогая, - прервал он ее, - не говори того, о чем потом пожалеешь. Ты красивая, неглупая девочка, у тебя вся жизнь впереди. Вспомни, кстати, я никогда не обещал на тебе жениться. А вот мужа тебе нашел неплохого, грех жаловаться. Ты им вертишь, как тебе хочется..
      Он подумал, что интересно только добиваться благосклонности женщины. А когда цель достигнута - все становится пресным и банальным. Если бы они не устраивали сцен, не требовали чего-то невероятного... Встретились, прониклись взаимной симпатией, провели время к обоюдному удовольствию - и разошлись как в море корабли. Хорошо было султанам - они просто топили надоевших наложниц в море...
      - А я не хочу никем вертеть! Я хочу быть слабой женщиной, понимаешь ? Чтобы меня на руках носили...
      - Покупали шубы и бриллианты, водили по дорогим кабакам... Стандартный набор безмозглой шлюхи. Нет, не визжи, иначе я просто повернусь и уйду, меня твои истерики никогда не волновали, ты же знаешь.
      Она не успела ничего ответить: на дорожке возле дома раздались шаги. Мужчина и женщина переглянулись: они были почти уверены в том, кто это идет. И когда дверь открылась, поняли, что не ошиблись. Женщина подхватила сумку и с высоко поднятой головой проскочила на улицу мимо замершей в негодовании фигуры. А мужчина даже не шелохнулся, только улыбка на его губах стала язвительной, а взгляд - надменным. Если он и боялся предстоящего разговора, то ничем себя не выдал.
      Не выдал и своего заветного желания - убить эту осточертевшую ему бабу. Не ту, которая сбежала, а ту, которая так некстати приехала. Будь мысль материальна, он бы уже созерцал хладный труп.
      И делал бы это с наслаждением...
      Этот сентябрьский день вознаградил продрогших в августе москвичей прямо-таки летней жарой. Ни единое облачко не омрачало ярко-голубое небо, ветра не было, а вчерашний дождь смыл с мостовых и тротуаров чуть ли не весь мусор. Ярко расцвеченный центр Москвы манил витринами и столиками уличных кафе, а я шагала мимо этого великолепия и глотала слезы. Нет, меня никто не обижал, просто самоуверенность сыграла со мной очередную злую шутку, и теперь я пожинала ее плоды. И надо сказать, жатва была обильной.
      "Дураков не сеют и не жнут, они рождаются сами", - могла бы сказать я в свое оправдание и не слишком погрешила бы против истины. Совсем необязательно было делать хоть и небольшой, но крюк и тащиться туда, где я прожила несколько самых счастливых лет своей жизни, откуда была буквально вышвырнута и после этого с немалым трудом вернула себе душевное равновесие и физическую форму. Пять минут назад я миновала дом, в котором был убит мой муж. Любимый муж, замечу. С тех пор прошло два года. И если в моей теперешней квартире на окраине я уже привыкла оглядываться в прошлое без слез и почти без боли, то на месте происшествия эмоции меня захлестнули. А не надо было приходить на пепелище и искать в пустой золе то, чего там не могло сохраниться по определению.
      У меня теперь была другая жизнь. Мне совсем недавно исполнилось тридцать девять лет, так что на вопрос о возрасте я могла с чистой совестью ответить: "Далеко от двадцати, близко к тридцати". В честь этого события я выкрасила волосы в золотистый цвет и мечтала теперь купить значок с надписью: "Я натуральная блондинка: пожалуйста, говорите медленнее". Поразивший страну экономический кризис на мне никоим образом не сказался, потому что сбережений у меня не имелось ни в валюте, ни в рублях. Господи, да я же просто счастливая женщина! Ну а то, что Бог ума не дал, - так с ним судиться не будешь. И хватит рыдать над своей растоптанной жизнью, надо высморкаться и двигаться дальше.
      Легко сказать - двигаться дальше! Возле метро "Кропоткинская" ноги решительно отказались меня слушаться, и я присела на ближайшую лавочку. Храм Христа Спасителя блистал во всем великолепии новодела, по Гоголевскому бульвару гуляли мамы с детишками и старушки с собачками, причем последних явно было больше. Погруженная в собственные мысли, я и не заметила, как вытащила из сумочки сигарету и зажигалку, и очнулась только тогда, когда ощутила во рту привычный вкус дыма. Не знаю, кто как, но я не умею одновременно курить и плакать, так что слезы высохли сами собой, а я попыталась подвести нечто вроде предварительных итогов.
      Полгода назад мне удалось выяснить, что овдовела я не случайно, а потому, что сестре моего мужа понадобились деньги. По удивительному совпадению деньги понадобились и его бывшей жене. И вот объединенными усилиями этих двух милых дам мой супруг отправился на тот свет, а я - на окраину Москвы. Из трехкомнатной квартиры в самом центре в однокомнатную у черта на куличках. Оттуда мне лежал прямой путь в психиатрическую клинику, но Бог, который, как известно, больше всего любит дураков, послал мне удивительное знакомство, благодаря которому я не только выбралась из депрессии, но и обрела второе дыхание, зажила нормальной жизнью. Точнее, жила до сегодняшнего дня, пока нелегкая не понесла меня поглядеть на прежнее место жительства.
      Выкурив сигарету, я обрела способность соображать. Да, воистину дважды в одну и ту же реку войти невозможно. Там, где сейчас красуется вывеска "Камины", раньше было уютное маленькое кафе, куда я любила заходить по дороге из издательства домой, потому что там варили удивительно вкусный кофе по-турецки. Вместо табачной лавочки - обменный пункт, вместо продовольственного магазина элитный обувной салон. Практически все изменилось. Ну и что, спрашивается, я хлюпаю носом? Что было, то было, и нечего изображать вселенскую скорбь.
      Я вытащила пудреницу и произвела инспекцию лица. То, что я увидела, целиком и полностью отражало краткое и емкое определение: "Без слез не взглянешь". Нет, в таком виде невозможно ехать домой - в переполненном вагоне метро, через полгорода. Нужно привести себя в порядок, а заодно и окончательно успокоиться. Где-то тут существовало еще одно кафе, которое запомнилось мне тем, что там было нечто вроде отдельных кабинок: диваны с высокими спинками надежно закрывали сидящих за столиком от соседей слева и справа. Ну конечно, вон там, в переулке, в двух шагах. Вывеска "Черный лебедь" видна даже отсюда, так что можно попытать счастья. Надеюсь, там еще не взвинтили цены до уровня "Метрополя". А то с наших коммерсантов станется...
      "Черный лебедь" приятно порадовал меня тем, что народу там оказалось совсем немного, а цены можно было пережить. То есть чашка кофе меня не разорит, могу себе позволить даже две. Посижу, покурю в цивилизованной обстановке, поправлю лицо. А там и домой можно отправляться. Тем более, что к определенному часу мне возвращаться необязательно, я женщина свободная, хотя у меня есть друг, с которым мы вот уже полгода ведем общее хозяйство, как принято отмечать в делах о присуждении алиментов или признании законности ребенка. Однако и он, и я признаем право личности на независимость, причем признаем не декларативно, а на деле.
      Сегодня, например, я сорвалась из дома за вожделенным гонораром, не предупредив об этом Андрея. Точнее, я вообще с ним не общалась со вчерашнего утра, когда он, поговорив с кем-то по телефону, в страшной спешке умнался, бросив мне на ходу:
      - Созвонимся!
      За полгода полусовместной жизни я уже привыкла к тому, что мой друг может несколько суток подряд не подавать никаких признаков жизни, причем вовсе не потому, что я ему надоела, - просто работа у него такая. Не скажу, чтобы я была от этого в восторге, но бачили очи, шо куповалы... Моя же свобода была ограничена лишь тем, что я должна была по мере возможности ставить Андрея в известность о своих передвижениях по городу, а также о ближайших жизненных планах. По закону всеобщей подлости именно сегодня он должен приехать ко мне и теперь наверняка теряется в догадках, куда меня могло понести. Или ни в чем не теряется, а просто прилег на минутку на диван и, как это обычно бывает, заснул сном праведника, оставив верный пейджер в прихожей, где тот может пищать до второго пришествия.
      Если вдуматься, это самая правильная линия поведения, особенно со мной. Мой покойный муж держал меня, что называется, в строгом ошейнике - шаг вправо, а тем более влево считал даже не попыткой к бегству, а изменой Родине, со всеми вытекающими из такого режима последствиями. Но я любила его, и это удерживало меня от демонстраций в защиту моей свободы. Его смерть стала для меня трагедией, но никому другому я уж точно никогда не позволю так мной командовать. Да и вряд ли кому-нибудь этого захочется. Новое замужество меня, если честно, не прельщало, а большинству мужчин, похоже, кроме этого, в качестве завлека-ловки и предложить-то нечего. Настоящие охотники перевелись...
      - ...Настоящий знаток своего дела годами изучает привычки и обычаи того зверья, на которое охотится, в неограниченных количествах запасается терпением и выдержкой и железно придерживается принципа: бить только в глаз, чтобы шкуру не испортить. Расставляя капканы и ловушки, он не только тщательно их замаскирует, но и не пожалеет самой привлекательной наживки, какую только сможет изобрести. Используя приманку - тоже не пожалеет ни денег, ни фантазии. И в результате пожинает обильные плоды своего мастерства.
      Я вздрогнула. Кто-то, похоже, озвучивает мои потаенные мысли. Это что, телепатия? Не сразу, но сообразила, что голос - глубокий, мягкий, невероятно красивый баритон - звучит из-за спинки дивана. Из соседней кабинки. Занятно, однако... Непонятно только, почему один охотник всегда - ну просто каждый раз! - возвращается домой с добычей, а другой с таким же постоянством - с пустыми руками? Дело не в везении: не может одному человеку бесконечно везти. Хотя с невезением все обстоит по-другому, то есть с точностью до наоборот: это состояние может продолжаться всю жизнь.
      А бархатный баритон между тем продолжал вещать:
      - Чем женщина отличается от дичи? С точки зрения мужчины, естественно. Да ничем. Главное - правильно организовать процесс, подобрать приманку. Универсальных рецептов тут быть не может, но есть одно обязательное условие: разговоры по душам. Постулата о том, что женщина любит ушами, еще никто не отменял. Постель - это, конечно, занятно, но нельзя тащить даму в койку. Пусть она сама туда попросится...
      А что? Очень даже неглупо. Но ведь можно нарваться на такую даму, которая проситься никуда и ни при каких условиях не будет. И что тогда? С достоинством отступать на заранее подготовленные позиции? Это как-то не по-мужски...
      - Действительно, какое упоение - встретить внимательного и чуткого собеседника, который не станет отделываться от собеседницы неопределенными междометиями вроде "гм" и "ну-ну", а вникнет во все детали жизненных перипетий и душевных переживаний не хуже закадычной подружки, да еще при этом будет нежно заглядывать в глаза, брать руку в свои ладони и долго-долго ее не выпускать. Человека, способного дать дельный совет, объяснить самую запутанную ситуацию, посочувствовать, простить внезапные приступы раздражительности и припадки сентиментальности...
      Н-да, на это, пожалуй, и я попалась бы. Больше того, именно такое поведение накрепко привязало меня к мужу и удерживало при нем, несмотря на другие, чуть менее приятные черты характера. Правда, теоретическую базу под свои действия мой муж никогда не подводил. А тут впору записывать каждое слово: настоящая инструкция по завоеванию женщины. Причем - любой. И ведь как излагает, подлец!
      В соседней кабинке зазвенела посуда и другой мужской голос, далеко не такой красивый, как первый, произнес какую-то фразу с вопросительной интонацией. Дословно я ее не разобрала, поняла только, что собеседник бархатного баритона интересуется, зачем все эти заморочки, если мужчина, скажем, уже женат, причем достаточно удачно.
      - А зачем охотник таскается по лесам и болотам со всей своей амуницией? Уж точно не для того, чтобы прокормить себя и семью. Охота - это азарт. Для меня каждая завоеванная женщина - боевой трофей. Чем дольше процесс завоевания - тем слаще добыча. А жена... Меня жена устраивает тем, что практически не вмешивается в мою личную жизнь.
      Снова неразборчивая реплика в соседней кабинке. Внятно прозвучало только слово "бабник".
      - Самая грубая ошибка, мой милый, это перепутать охотника с бабником или холостяком. - От возмущения баритон чуть было не превратился в тенор. - И второго и третьего можно приручить, обручить и даже окольцевать - было бы желание и терпение. Охотника же поймать невозможно - разве что он сам сочтет женщину идеально подходящей на роль хранительницы его охотничьего домика, куда он будет возвращаться отдыхать. И главное, женой всегда можно прикрыться от назойливых "трофеев". Так что я могу давать какие угодно обещания - в пылу, так сказать, страсти, - но в жизни действуют совсем другие правила. Впрочем, если кто-то посягнет на мои удовольствия... извините!
      Грустная реальность заключается в том, подумала я, что, чем лучше мужчина понимает загадочную женскую душу, тем, судя по всему, меньше он склонен связывать себя какими-либо обременительными узами с обладательницей этой самой души. Просто очередной трофей украсит его уютную семейную гостиную или холостяцкую квартирку. А друзья получат возможность выслушать еще один увлекательнейший охотничий рассказ. Кого, в конце концов, интересуют переживания чучела над камином? Не хотела бы я стать объектом охоты такого субъекта. Ага, уже и каламбуры получаются. Значит, я пришла в себя, можно потихоньку ехать домой.
      - Нет, я никогда не жалуюсь на жену своим пассиям - это ниже моего достоинства, это просто дурной тон. В самом крайнем случае можно туманно намекнуть на какие-то проблемы в семье, от которых порядком устал. Но обязательно подчеркнуть при этом, что бедняжка жена ни в чем решительно не виновата. Просто - не сложилось.
      Евгений Онегин, который всю свою жизнь проповедовал только один принцип: "Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей", судя по всему, может отдыхать. Тут имела место целая философия, глубоко продуманная и любовно выношенная. И насколько я могла судить - действенная философия. Не приведи Господи, кто-нибудь станет на пути этого современного Казановы! Убьет - не поморщится. Ну ладно, пора и честь знать.
      - Счет, пожалуйста, - попросила я длинноногую девицу в чем-то, долженствующем обозначать белый фартучек.
      Девица любовалась собой в зеркало на стене и явно не собиралась отрываться от этого увлекательного занятия. Мне пришлось чуть-чуть повысить голос. Никакой реакции. Тогда я выпрямилась в своем закутке во весь рост - сто шестьдесят сантиметров плюс каблуки - и произнесла голосом Аллы Демидовой в роли герцогини Мальборо:
      - Голубушка, сколько я вам должна?
      - Мне? - не менее надменно спросила официантка. - Лично мне вы ничего не должны. Заплатите по счету.
      Я было собралась продолжить полемику, но из соседней кабинки вышел мужчина среднего роста и неопределенной внешности, что-то шепнул девице, та как-то скисла и молча положила на мой столик бумажку с каракулями. И на том спасибо. Я отсчитала деньги - копейка в копейку, чаевые отменяются за хамское поведение - и гордо направилась к выходу. Возможно, мы уже действительно живем в другом государстве, но сервис, самый ненавязчивый в мире, уж точно забрали с собой из государства прежнего.
      На улице по-прежнему ярко светило солнце, и я на секунду почти ослепла. Пришлось срочно выуживать из сумки тонированные очки и цеплять их на нос.
      - Женщина, можно вас спросить?
      Господи Боже ты мой, это была цыганка! После того как несколько лет назад парочка Карменсит обчистила меня буквально до нитки, я не испытываю к этому племени особенно теплых чувств. А если честно - просто боюсь цыган, причем явно на подсознательном уровне. Всегда обхожу по дуге или даже перехожу на другую сторону улицы, если есть такая возможность. А тут - на тебе. Замечталась...
      - Нельзя, - сухо ответила я и попыталась уйти от греха подальше.
      Не тут-то было! Цыганка ухватила меня за рукав жакета и затараторила:
      - Не уходи, красавица! Порча на тебе, плохо тебе сделали, если не снять - умрешь скоро. Дай рубль, один рубль, я тебе помогу. Не бойся, не надо мне твоих денег, только рубль достань, для дела нужно....
      Ага, сейчас! В сумке у меня лежал гонорар за последний перевод - месяц работы, между прочим! - и я не горела желанием расставаться с кровными деньгами. Известно ведь, что достаточно дать малейшую зацепку - и смуглая красавица оставит без копейки, без украшений и без ключа от квартиры. Гипнозом они владеют просто мастерски - Вольф Мессинг, как говорится, рядом не стоял. Такое развлечение в мои планы никак не входило.
      - Отстань! - попыталась я вывернуться. - Смотри сама не помри от какой-нибудь порчи. Отвяжись, говорят тебе!
      - Беда тебя ждет, красавица. Блондин заманит и бросит больную. Смерть возле тебя ходит, в спину дышит. Близкий человек уйдет к другой женщине, слезы тебя ждут горькие с кровью пополам. Ребенка под сердцем понесешь - потеряешь. Брюнет спасет, счастье принесет, ищи брюнета...
      Неужели это мне одной такой роскошный набор всевозможных пакостей? Спасибо, не надо! Я боролась с нежданной и нежеланной предсказательницей моей дальнейшей судьбы, стиснув зубы и понимая, что сила явно не на моей стороне и что я вот-вот потеряю не столько мифического ребенка из-под сердца, сколько вполне реальную сумку из-под локтя. Прохожие смотрели на все это с легким любопытством или безразлично и быстренько проходили мимо. Ни единого милиционера на горизонте не наблюдалось. Я уже приготовилась к худшему, как вдруг...
      Из-за моей спины протянулась рука - явно мужская, - и цыганка отлетела метра на два, получив достаточно мощный толчок. К счастью, она не успела вцепиться в мою сумку, иначе мое предсказание ближайшего будущего сбылось бы со стопроцентной точностью.
      - Ну-ка, проваливай! - раздался резкий голос. - Моду взяли - средь бела дня грабить. Убирайся немедленно!
      Цыганку как ветром сдуло. А я обернулась посмотреть на своего неожиданного спасителя. Нос мой уткнулся в верхнюю пуговицу модного пиджака так называемого клубного, то есть с наворотами в виде эмблемы на нагрудном кармане и всяких блестящих прибамбасов. Подняв глаза, я обнаружила мужчину, чем-то смутно знакомого мне. Брюнета с выхоленными усиками и внимательными темными глазами. Вторично за последние пять минут у меня перехватило дыхание. И не только потому, что часть гадания уже сбылась и вызволил меня из неприятностей брюнет...
      Тут следует сделать отступление и заглянуть в очень далекое прошлое. Мое, естественно. Когда-то, на заре туманной юности, в мою бесшабашную голову залетел образ идеального, с моей точки зрения, мужчины. Так вот, мужчина моей мечты был рослым, представительным брюнетом в усах и бороде и говорил басом.
      Представили? Чудно. Так вот: именно такой мужчина сейчас стоял передо мной. Не прошло и двадцати лет, как сказка стала былью. Справедливости ради должна сказать, что трое мужчин, оставивших заметный след в моей жизни, под эталон не подходили. Первый муж, правда, был брюнет, но и только. Ни ростом, ни голосом, ни манерами рожденному девичьими грезами образу не соответствовал. Второй муж, тот самый, которого убили два года назад, был настолько интересен, умен и самобытен, что мне в голову не приходило с кем-то там его сравнивать, тем более по внешним параметрам. И наконец, мой нынешний друг, которому я в прямом и переносном смысле слова была обязана жизнью, - блондин. От которого, если верить гадалке, должны были исходить сплошные неприятности. Увы...
      - С вами все в порядке? - прервал мои размышления брюнет.
      И я обнаружила, что таращусь на него полуоткрыв рот и вообще со стороны, наверное, представляю собой довольно комичное зрелище. Да и вся ситуация смахивала на бульварный роман: благородный рыцарь спасает даму от опасности. Хотя чего еще ждать от знакомства на бульваре?
      - Спасибо, все в порядке. Я просто растерялась...
      Растеряешься тут!
      - Понимаю, - пророкотал брюнет, обволакивая меня темным и томным взором. - Скажите, а где я вас раньше мог видеть? Ваше лицо мне удивительно знакомо.
      Я честно наморщила лоб, но ничего полезного из этой процедуры не извлекла и пожала плечами:
      - Не знаю. Скорее всего, вам показалось.
      - Показалось? Это сочетание темных глаз и светлых волос просто невозможно забыть!
      Мир вокруг меня обрел привычные очертания. Блондинкой я стала три дня назад и до сегодняшнего дня носа не высовывала из своих выселок. Брюнет моей мечты явно перестарался, выдавая свое желаемое за мое действительное. Обыкновенная кадрежка, к сожалению. Что значит - к сожалению? Сегодня ко мне приедет Андрей, с которым меня вот уже полгода связывают более чем теплые отношения и который не виноват, что родился блондином.
      - Мне говорили, что я похожа на Мишель Мерсье, - небрежно заметила я. Ну, ту, которая Анжелика. Маркиза Ангелов. Наверное, вы ее забыть не можете.
      Теперь настал черед брюнета морщить лоб и вспоминать, кто такая Анжелика. Фильмы про отчаянную маркизу никогда не пользовались популярностью у сильного пола. Пока он напрягал память, я решила, что пора и честь знать. Приключений на сегодняшний день вполне достаточно.
      - Еще раз спасибо, но мне пора.
      - А я думал, мы хотя бы по чашечке кофе выпьем, - огорчился мой спаситель. - Неужели у вас нет даже пятнадцати минут?
      Четверть часа у меня, конечно, было, и брюнет мне нравился, особенно его голос - мягкий проникновенный баритон, - но не нравилась ситуация. Так стремительно падают к ногам молоденьких красоток, а не сорокалетних теток. Кроме того, он не производил впечатления человека, обделенного женским вниманием. В общем, мелочи не совпадали, а я, как папа Мюллер, верю мелочам...
      - Давайте хотя бы познакомимся, - выкинул последний козырь брюнет. Меня зовут Александром. А вас?
      - А меня - Натальей, - честно ответила я. Никогда не вру там, где можно сказать правду. Принцип такой.
      - Можно я вам на днях позвоню? Какой у вас номер телефона?
      Я назвала номер, чтобы положить конец затянувшемуся прощанию, и поспешила к метро. И уже в вагоне сообразила, что чисто машинально назвала Александру номер своего прежнего телефона в утраченной квартире на Пречистенке. Перст судьбы! Не сможет он мне позвонить ни на днях, ни на неделях. Оно, наверное, к лучшему. Андрей, пусть и блондин, товарищ проверенный, и за истекший отчетный период я к нему привязалась. Хотя он и не обольщается относительно разумности моего поведения - я всегда была скорее легкомысленна, чем серьезна, - но испытывать терпение близкого человека, наверное, не стоит.
      Я приближалась к своему дому, и на душе у меня становилось все спокойнее. Я уже не понимала, из-за чего, собственно, так разнервничалась. Да, когда-то я жила в центре и могла любоваться храмом Христа Спасителя каждый день из окон своей квартиры. Но если жизнь переменилась, пусть и к худшему; слезами горю не поможешь. К тому же, не переменись она, я бы никогда не встретила Андрея, точнее, он бы никогда не обратил бы на меня внимания. Так что все, что ни делается, - к лучшему в этом лучшем из миров. А если бы я не познакомилась с Андреем, то наверняка по уши увязла бы в, мягко говоря, странных отношениях с мужчиной по имени Алексей, больше, впрочем, известным среди моих друзей и знакомых под кличкой Масик. Ну, это, доложу вам, была сказка!
      Масик почему-то возомнил, что я должна выйти за него замуж, хотя романа, как такового, у нас не было. Когда же я, решив расставить все точки над "i", объявила ему с римской прямотой, что брак в мои ближайшие планы не входит, смертельно обиделся. Не мог, бедняга, себе представить, как можно отказаться от такого счастья, как он, единственный и неповторимый. Он был по сути избалованным ребенком, развитие которого прекратилось лет в четырнадцать. Со всеми проистекающими отсюда последствиями. Обозлился, но ходить ко мне домой и звонить все-таки продолжал, наверное по привычке. Правда, предложения, как такового, он мне больше не делал, никаких конкретных шагов к намеченной цели не предпринимал, и я в конце концов махнула рукой и пустила события на самотек. А потом познакомилась с Андреем, и Масик из моей жизни исчез так же внезапно, как в ней появился.
      Что же касается Андрея... Помню, какой шок у меня вызвало открытие, что новый - и достаточно настойчивый! - поклонник не столько ухаживал за мной, сколько выполнял свою основную работу: обеспечение государственной безопасности. Но поскольку объект его внимания - мой старинный приятель исхитрился за несколько дней убить трех человек и приложил максимум усилий, чтобы отправить на тот свет и меня, так сказать до кучи, негативные эмоции довольно быстро сменились элементарным чувством благодарности за спасенную жизнь. Ей-богу, нежные чувства зарождаются порой и на куда более зыбкой основе.
      Воспоминания - штука захватывающая, посему я благополучно проехала собственную станцию метро и очнулась только тогда, когда голос из вагонного динамика проинформировал меня о том, что поезд дальше идти не собирается и посему неплохо было бы вагоны освободить, не забыв при этом прихватить собственные вещи. Пришлось возвращаться под недвусмысленными взглядами более нормальных пассажиров, которые явно не могли понять, с какой стати кому-то вздумалось кататься в метро средь бела дня, к тому же - погожего.
      Первая часть моего прогноза, сделанного еще до посещения кафе, подтвердилась: Андрей действительно был у меня. Но не мерил квартиру шагами, беспокоясь о том, куда подевалась его взбалмошная подруга, и не спал. Я обнаружила его в кухне, он сидел перед настежь распахнутым холодильником и пристально вглядывался в его, прямо скажем, пустоватые недра.
      - Это не телевизор, дорогой, - сказала я со всей доступной мне мягкостью. - Ты, наверное, перепутал. Закрой, пожалуйста, дверцу, а то в квартире будет холодно.
      Андрей вздрогнул и словно очнулся, причем ни малейших следов замешательства на его лице мне заметить не удалось.
      - Это ты? А я проголодался, хотел что-нибудь приготовить...
      - Картошка в нижнем отделении, - проинформировала я его, снимая жакет, равно как и постное масло. Больше в доме ничего нет, и я по дороге не купила и так опаздывала. Потом, ты не предупредил...
      Лучший способ защиты - это, как известно, нападение. Но мой изящный, выпад остался без внимания. Впрочем, как почти всегда.
      - Давай пойдем и купим все, что душе угодно, - предложил Андрей. Устроим праздник. Возьмем вина...
      - Что отмечаем? - полюбопытствовала я. Обычно мой друг не замечает, что ест, и если приносит в дом деликатесы, а не хлеб и колбасу, значит, хочет этим что-то выразить.
      - Свободу. Я теперь вроде тебя - свободный художник. Сегодня получил расчет. И вот теперь думаю, что дальше будет...
      - Ты ушел из конторы? - изумленно спросила я. - Шутишь?
      - Честное пионерское. Правда, моей заслуги в этом нет, как всегда, все сделал Павел...
      - Павел? - растерянно переспросила я. - Почему Павел? При чем тут Павел? Он что, тебя уволил?
      Павел - это друг и начальник Андрея, в свое время также немало сделавший для обеспечения моей безопасности и посему с полным основанием ставший и моим другом тоже. Зачем Павлу понадобилось содействовать уходу Андрея из ФСБ, мне еще предстояло выяснить. По опыту я знала, что прямые вопросы не проходят и что более или менее полную информацию можно вытянуть лишь по кусочкам, а потом изрядно поломать себе голoву, чтобы из этих кусочков сложить что-то цельное. Но сегодня Андрей явно задался целью опрoвергать мои прогнозы и предположения.
      - Мы вместе с ним ушли, - беспечно объяви: х он. - С нас хватит. Старые правила игры вроде быотменили, новые вводят по два раза на дню. Вчерa некто Вася был преступником, а сегодня - представитель власти. Ну их всех в болото. И вообще молодым везде у нас дорога, вот пусть и вкалывс ют. А мы будем деньги зарабатывать.
      - Каким образом? - совершенно обалдела я. Решили ограбить банк?
      Андрей глянул на меня с веселым любопытством:
      - Ты считаешь, что других способов заработать у меня нет?
      - Ну почему же? - протянула я, мучительна пытаясь представить себе хоть какой-нибудь от носительно честный вид заработка для моего дру.. га. - Можно пойти начальником охраны. Бабки говорят, платят бешеные.
      - Ты слышала что-нибудь относительно кризиса в России, дорогая подруга? - хмыкнул Андрей. Или ты выше этого?
      - При чем тут кризис? - обиделась я. - У теб же нет крупных вкладов в коммерческом банке...
      - Вот тут ты права. Скажу больше: мелких тожe не имеется. Но банки, между прочим, почти не работают, а значит, и охрана сидит без дела, так чтo новых сотрудников нанимать не имеет смысла. Дoступно?
      - Не считай меня идиоткой, - обиделась я. - Тогда куда же ты собираешься идти работать?
      - В частное сыскное агентство, - безмятежно сообщил Андрей. - Павла давно туда звали, так теперь он согласился и меня с собой берет. Мы привыкли работать на пару.
      - Кто из вас будет доктором Ватсоном? - с самым невинным видом осведомилась я.
      За полгода так и не привыкла к тому, что мои шпильки не остаются неотмщенными. И на сей раз ответный выпад не заставил себя ждать.
      - По этому вопросу пока договоренности нет, - ласково ответил Андрей, но вот твоя роль определена совершенно четко: ты будешь миссис Ариадной Оливер...
      Информация для тех, кто не знает или забыл: миссис Оливер второстепенный персонаж нескольких романов Агаты Кристи, писательница, автор детективов. Отличительные черты: крайняя рассеянность, способность совершенно отключаться от действительности и с головой уходить в жизнь своих вымышленных персонажей. А главное - стремление вслух, в любом обществе или в одиночестве обсуждать развитие событий собственных произведений. Например, так:
      "- Почему? - вопрошала миссис Оливер, ни к кому не обращаясь. - Почему этот идиот не сказал сразу, что видел какаду? Почему? Но если он скажет - погиб весь сюжет. Как же выкрутиться? А тут еще эта Моника. Такая дура".
      - Я тебя тоже очень люблю, - сухо сказала я. - Кажется, мы собирались идти за продуктами.
      Конечно, я обиделась, хотя бы потому, что сходство было вопиющим. Когда я попыталась изложить свои приключения в виде детектива, то примерно так себя и вела. Например, задавала всем окружающим идиотский вопрос, как можно заставить женщину открыть входную дверь, если она - не дверь, разумеется, а женщина, совершенно точно знает, что стоящий за ней тип пришел ее убивать. Впрочем, обидеть художника может каждый - не мною подмечено. А талантливым людям нужно прощать мелкие слабости.
      Андрей подошел ко мне и обнял за плечи.
      - Не сердись, Наташенька, я же пошутил. Ну что ты как маленькая, в самом деле...
      - Надеюсь, праздничное застолье не было шуткой? - чуть более миролюбиво спросила я. - А то у тебя очень специфическое чувство юмора развилось в последнее время.
      - С кем поведешься... - захохотал Андрей.
      - От того и лечишься, - не удержалась я и тоже засмеялась.
      Мир уцелел потому, что смеялся. Так что в рецепт счастливых отношений просто необходимо добавлять юмор. Он дольше сохраняет их свежесть.
      Глава 2 "ТО ЛИ ДЕВУШКА, ТО ЛИ ВИДЕНЬЕ"
      Павел
      Он подумал - в который уже раз! - о том, что пора все-таки переходить от сладких грез к конкретным действиям. Каждый человек - сам кузнец своего счастья, и если сидеть и злиться, то ничего толкового не выйдет. Разумеется, совершенно необязательно делать все собственными руками. Нужно найти исполнителя.
      Исполнителя - чего ? Не убийства же, в самом деле! Да, эта женщина надоела ему до чертиков, она невероятно осложняла жизнь,, договориться с ней было совершенно невозможно, но - убивать? Нет, немыслимо. Вот если бы она сама наложила на себя руки... Или попала под машину... Или поскользнулась на какой-нибудь корке - и затылком о камень...
      Она ему мешает! Он не может полностью отдаться своему новому увлечению, он вообще ничего не может. Не может наслаждаться жизнью. Он собственной матери не простил бы, вздумай она мешать ему. Нет, надо что-то делать.
      И вдруг он понял - что именно. В его голове слов- ' но сверкнула молния, и весь план предстал перед ним невероятно четко. Да, именно так и нужно поступить, и больше она не станет ему докучать. Никогда и ни при каких условиях. Придется, конечно, потратить время и кое-какие деньги, но дело того стоит. Сегодня же. Сейчас же. Пока она не разболтала, пока снова все не испортила. Провернуть задуманное - и обрести прежний вкус к жизни.
      Это было тем более важно, что его помощница уже приготовила двух совершенно очаровательных дам. Об одной он еще почти ничего не знал, но тем интереснее было предвкушать развитие событий. О другой он знал уже почти все, и оставалось только сделать решительный шаг. Но перед этим следовало развязать себе руки...
      Если бы кто-то мог в этот момент наблюдать за ним со стороны, то подумал бы, что мужчина либо вкусно пообедал, либо приятно провел время в женском обществе. В любом случае он был похож на сытого, довольного кота, который вот-вот замурлыкает, а не на человека, замыслившего преступление.
      "Осенняя пора, очей очарованье", - невольно вспомнилось Павлу, когда они с Андреем вышли из бывшего родного здания на улицу. Похоже, сама природа призывала их не лить слезы о преждевременном уходе с привычного места работы, а извлечь из этого самого ухода только положительные эмоции.
      Сколько реформ перенесла так называемая контора за последние десять лет - уму непостижимо. Недавно руководство сменилось в очередной раз. Казалось бы, ну и что? Одним генералом больше, одним меньше... Как бы не так! Первым делом новый начальник пожелал узнать, сколько народных денег тратится "на шпионов". А когда узнал, вызвал непосредственного начальника Павла на ковер и предложил чистосердечно признаться, сколько коттеджей было построено и квартир с машинами куплено на .несусветную эту сумму. Сергей Андреевич, их шеф, человек старой закалки, к подобным обвинениям не привык. Тем паче, что ни он, ни его подчиненные никогда копейки не присвоили. Все, что имели, было куплено на честно заработанные деньги. У Павла, равно как и у Андрея, дачи нет, живут оба в однокомнатных квартирах отнюдь не улучшенной планировки. Да, у Павла есть машина, "ауди" 1989 года выпуска. Купил ее в то время, когда таможенные пошлины были просто смехотворными, да и то деньги копил несколько лет. Конечно, мог купить и новые "Жигули", как это сделал Андрей, но его всегда тянуло к иномаркам.
      В общем, Сергей Андреевич написал рапорт об увольнении. И его никто не удерживал! Фактически выбросили на улицу специалиста экстра-класса с тридцатилетним стажем работы. Тогда и остальные - тридцать с лишним человек, чуть ли не. весь отдел, - тоже решили уйти, потому что всякому терпению есть предел. Павел отдал конторе пятнадцать лет жизни, кроме благодарностей и премий никогда ничего не получал, но и его отпустили с фантастической легкостью, даже с каким-то, пожалуй, удовольствием. Андрей, естественно, тоже не остался.
      Вот так и случилось, что в ясный сентябрьский день они с Андреем оказались совершенно свободны: расчет получили, к новой работе в сыскном агентстве еще не приступили. Когда они вышли из всегда чуть мрачноватого здания на улицу, солнце буквально ослепило, а то, что в Москве иногда в шутку называют свежим воздухом, действительно казалось свежим и бодрящим.
      - Что будем делать? - лениво спросил Андрей. - Посидим, попьем пивка или поедем к нам? Отметим, так сказать...
      - Давай лучше завтра, - выдвинул Павел встречное предложение. - Наташа что-то говорила о поездке за город. К какой-то ее подруге. Там и отметим.
      - Почему нужно откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня? удивился Андрей. - Впрочем, у тебя, наверное, свои планы. И Милочка ждет.
      Планов-то у Павла как раз особых не было, а вот Милочка его в последнее время немного беспокоила. Какая-то она стала странная, непохожая на себя обычную. Ему хотелось посидеть с ней вдвоем, поговорить, выяснить, что ее мучит. Поэтому он попрощался с Андреем, сел в машину и отправился к своей невесте - наконец-то, слава Богу, официальной. По дороге прикидывал, чем бы ее порадовать, и в конце концов решил отправиться на рынок и накупить фруктов. Ест Милочка - как птичка клюет, но фрукты любит, и он старался почаще ее баловать.
      К тому же сегодня Павлу не очень хотелось встречаться с Наташей. Относился он к ней неплохо: она - жена его друга. Ну, почти жена. Но именно те черты характера, которые притягивали к ней Андрея, Павла активно отталкивали. Эта ее манера надо всем подшучивать и одновременно способность все забыть, перепутать и совершать такие поступки, которые нормальному человеку просто в голову не придут. В больших количествах он Наташу переносил с трудом, хотя... Хотя насмешливость Андрея его почему-то ни капельки не раздражала.
      Андрей всегда говорил, что Наташа - натура творческая, посему ее странности объяснимы и простительны. Павел этого решительно не понимал. Милочка - тоже творческий человек, и вот она-то уж действительно не от мира сего, но не потому, что витает где-то в заоблачных далях, а потому... Господи, как же ему трудно всегда говорить о Милочке! Наверное, потому, что она совершенно особенная, ни на кого не похожая. Нежная и удивительная. Бесконечно добрая. Чистая... Вот именно - чистая. Чистейшей прелести чистейший образец.
      Как всегда, когда думал о Милочке, он проехал нужный поворот. Пришлось вернуться на несколько кварталов назад. Павел никогда бы не поверил, что еще способен на такие чувства. Его первый и пока единственный брак так стремительно развалился, так тяжел был разрыв, что он сознательно не хотел никаких прочных привязанностей, не давал женщинам никаких обещаний, да и от них, если уж на то пошло, ничего не требовал и не ждал, кроме легких, ни к чему не обязывающих отношений.
      На рынке царила обычная суета, заморские фрукты после августовских событий подскочили в цене раза в три, не меньше, но и сугубо отечественные огурцы-помидоры от них не намного отстали. Павел загрузил пакеты в машину и отправился дальше, предвкушая тихий и во всех отношениях приятный вечер у Милочки...
      Впервые попав в ее квартиру, он удивился сочетанию в ней в принципе не сочетающихся вещей. Потрясающий, просто стерильный порядок - и, мягко говоря, бедность обстановки. На старой, с бору по сосенке собранной мебели не было ни пылинки, немодные, давно требующие замены плита, раковина и прочие атрибуты быта сверкали чистотой, ковер возле дивана был аккуратно заштопан. Павлу все время казалось, что он одним своим присутствием нарушает сложившийся порядок вещей. И еще - чувствовал себя полным профаном.
      - Видите вот этот комодик? - спрашивала Милочка, указывая на нечто странное и, с точки зрения Павла, даже кривобокое. - Это приданое моей прабабушки. Девятнадцатый век. Ну где еще можно встретить такую прелесть?
      "Под лестницей у нашего вахтера, - чуть не ляпнул он в первый раз. Один к одному, только там сверху стоит электроплитка, а на ней - вечно закопченный чайник". Слава Богу, удержался. Позже научился отличать старые вещи от старинных, даже мог примерно определить время появления каждой на свет, стиль, особенности. Но это пришло позже. Милочка же просто жизни себе не представляла без истории, каждая вещь в ее квартирке была реликвией, с каждой было связано какое-то событие. О какой-нибудь вазочке, доставшейся ей по наследству, могла рассказывать часами. И штопаный ковер существовал не потому, что не было денег на новый. А потому, что это тоже была память, которую невозможно купить ни за какие деньги.
      Прошло несколько месяцев, прежде чем Павел почувствовал себя в доме Милочки комфортно, и то исключительно благодаря необыкновенному такту хозяйки. И еще - ее теплоте и отзывчивости. За каждую сделанную для нее мелочь, будь то приклеенная плитка в ванной или отремонтированный утюг, она благодарила так, словно ей преподнесли невероятно дорогой подарок. И всегда находила повод вспомнить об этом и лишний раз восхититься.
      Павел запер машину, поднялся по лестнице и позвонил в знакомую уже до мелочей дверь. Никто не отозвался. Он посмотрел на часы: ну конечно же, так рано он никогда не приезжал, а об изменениях в своей жизни предпочел Милочке до поры до времени не рассказывать - из суеверия, что ли? А еще потому, что ее мучили какие-то неведомые Павлу проблемы. Узнать бы какие. Для того чтобы в жизни Милочки не было вообще никаких проблем, он бы ничего не пожалел.
      Отпер дверь, вошел... И сразу его охватило знакомое чувство покоя. Квартира просто дышала Милочкой. Как он мог жить без этого удивительного создания, подумал Павел, а одновременно почувствовал привычное беспокойство: как бы его фея не исчезла, не растворилась в каких-то неведомых сферах. Всегда этого боялся, с первой минуты знакомства, хотя и понимал, что выглядит старым сентиментальным идиотом.
      Наверное, это была любовь с первого взгляда. А познакомились они почти как в романе - чуть ли не на улице. В тот день Павлу пришлось оставить машину на станции техобслуживания: что-то в ней забарахлило, теперь уже и не вспомнить, что именно. Домой возвращался на двух троллейбусах с пересадкой и по дороге решил зайти в магазин: дома в холодильнике было почти пусто. Вот в магазине все и произошло.
      Очереди практически не было. Стоявшая перед Павлом миниатюрная, хрупкая девушка попросила продавщицу найти ей кусочек колбасы поменьше. Продавщица же швырнула на весы нечто явно неподходящее и чуть ли не на весь магазин высказалась о "голытьбе, которой дома надо сидеть, если нет денег". Девушка буквально отшатнулась от прилавка, и Павел увидел ее глаза: большие, голубые, полные слез. Глаза несправедливо обиженного ребенка. И его будто кипятком обдало. Лишь потом он понял, что это была огромная жалость и желание защитить это белокурое, ангельское существо. Он испытал чувства, ему в принципе несвойственные. Этот-то неожиданный всплеск эмоций все и решил.
      Павел придержал девушку за руку, а сам повернулся к прилавку. Наверное, у него был не слишком приветливый вид, потому что барышня за прилавком как-то слиняла, утратила весь свой гонор и пролепетала:
      - Слушаю вас.
      - Вот и хорошо, что слушаете, - отозвался Павел противным и скрипучим голосом. - Обслужите покупательницу, как полагается, а потом мы с вами поговорим отдельно. Нет, я лучше поговорю с директором этого заведения.
      Продавщица сделалась сначала пунцовой, потом синюшно-бледной, но первое пожелание выполнила беспрекословно. Девушка снова взглянула на Павла, на сей раз с благодарностью. Так ему, во всяком случае, показалось. Сам в этом магазине он покупать ничего не стал, а вышел следом за Милочкой на улицу. То есть тогда он еще не знал, как ее зовут. Вообще ничего о ней не знал. Понимал только, что именно эту девушку искал всю жизнь и будет круглым идиотом, если сейчас ее упустит.
      Напросился ей в провожатые, по дороге представился, познакомились. Донес сумку до дверей квартиры. Наверное, бедняжка до смерти боялась, что Павел напросится к ней в гости, поэтому просьбу о телефоне восприняла как спасение. И разрешила позвонить.
      Павел отважился набрать ее номер лишь неделю спустя, хотя думал о ней непрерывно. Всю эту неделю ходил сам не свой, на что обратила внимание даже Наташа, вполне способная не заметить в двух шагах от себя трейлер с прицепом.
      - Павлуша, ты, случайно, не влюбился? - спросила она, когда Павел зашел к ним с Андреем на огонек.
      - С чего ты взяла? - изумился Андрей, в то время как его друг тщетно подбирал слова для достойного ответа.
      - Сюствую, - ответила Наталья в той самой манере, которая всегда раздражала Павла. - Как тот чукча из анекдота. Он говорит, что по тундре кто-то чужой ходит. Его спрашивают: откуда, мол, знаешь? А он в ответ: "Сюствую, однако".
      Андрей покрутил пальцем у виска и посоветовал ей не менять специализацию.
      - Занимаешься детективами, ну и занимайся на доброе здоровье. Сама же говорила, что любовная лирика - это не твой жанр.
      - Ничего подобного! - возмутилась Наташа. - Не мой жанр - эротика. А вот в лирике я как раз неплохо разбираюсь.
      - Кто это тебе сказал, дорогая? - поинтересовался Андрей. - По-моему, тебя, как всегда, надули...
      О Павле они, увязнув в своей перепалке, просто забыли, чему он был несказанно рад. Да, Андрею была нужна именно такая женщина, как Наташа: тот самый случай, когда два сапога - пара. Но Павел рядом с такой и суток не прожил бы. Впрочем... говорят же: не критикуй чужую жену, радуйся тому, что она чужая.
      И вот он набрался наконец смелости и позвонил Милочке, пригласил ее в кафе. А куда еще он мог ее пригласить в первый раз? Это потом, когда они получше узнали друг друга, он понял, что нужно было звать ее на выставку, в музей, на концерт. Но тогда это не пришло ему в голову, хотя и сам он предпочитал в редкие свободные часы делать что-нибудь полезное. Именно поэтому второй его шаг оказался на удивление удачным: в разговоре по телефону Милочка обронила, что ее единственная связь с внешним миром - старенький черно-белый телевизор - приказал долго жить и она теперь не может смотреть передачи по своему любимому каналу "Культура". Телевизор Павел конечно же починил, хотя о существовании такого канала, если честно, только слышал. Но об этом промолчал и правильно сделал. Иначе чувство благодарности, которое испытала к нему Милочка, могло бы обернуться каким-нибудь совершенно иным чувством. Снисходительной жалости, например. Или презрения к серости. Впрочем, вряд ли Милочка способна испытывать такое низменное чувство, как презрение.
      - Вы любите историю? - ошарашила она Павла вопросом, когда они после починки телевизора чинно пили чай.
      - Истории? - переспросил он, недослышав. - Какие истории?
      - Да нет же, не истории, а историю. Нашу историю, российскую. Я преподаю ее в институте...
      - Боюсь, я не слишком хорошо помню школьную программу, - осторожно ответил Павел.
      Лицо Милочки слегка затуманилось, но потом снова оживилось.
      - О, я не о школьной программе! Я об исторических романах. Вы любите читать?
      - У меня так мало свободного времени, - промямлил он, чувствуя себя последним болваном. - Вообще-то, конечно, люблю. Жена моего друга переводит детективы...
      Выражение лица Милочки красноречиво сказало Павлу, что он сморозил очередную глупость. Внезапно ему припомнилось излюбленное выражение Натальи: "Он не с нашей полочки". Павел почувствовал, что он - явно не с Милочкиной полочки, и испытал тихую панику при мысли о том, что она не захочет иметь дела с таким... вахлаком.
      Но Милочка постепенно привыкла. Павел все чаще и чаще приходил к ней, помогал решать какие-то насущные проблемы, даже привык время от времени покупать билеты на концерты ее любимой классической музыки. Слушать эту музыку он в общем-то не умел, но то удовольствие, которое получала от концертов Милочка, стоило дороже. Она рассказывала ему о своей работе - историческом романе времен императрицы Екатерины Второй, и Павел уже неплохо разбирался в героях и второстепенных персонажах: на память никогда не жаловался. Правда, подавать умные реплики так и не научился, но похоже, Милочка ему это простила, потому что видела: ему интересно. Как было интересно все, что составляло ее жизнь. И когда Павел осмелел и признался ей в любви, не отвергла его. Он же все время думал: пусть она меня не любит, пусть по доброте своей и интеллигентности только терпит, для меня главное - быть рядом с ней. Заботиться о ней, ограждать от реальной жизни, к которой она была совершенно не приспособлена, баловать...
      В общем, он с полным на то основанием мог применить к себе стихотворение кого-то из классиков: "О, как на склоне наших дней нежней мы любим и суеверней!" Двадцать с лишним лет тому назад, когда он женился в первый раз, все было совершенно по-другому. Они оба были слишком молоды и - что еще хуже слишком разные. Жена происходила из старой интеллигентной семьи, а он даже не знал своих родителей. Да и что мог предложить выпускник школы милиции? Живи они отдельно, все, возможно, и утряслось бы, но он пришел в семью жены примаком, о чем постоянно напоминала теща. Да еще ребенок... После одной не слишком красивой сцены Павел собрал свои нехитрые пожитки и хлопнул дверью. Потом развелись уже официально. А он был настолько молод и глуп, что не настоял на своем законном праве: видеться с сыном. Честно говоря, ни единой попытки не сделал...
      Почему он именно сегодня вспомнил о делах давно минувших дней? Наверное, потому, что жизнь круто менялась. А еще потому, что его действительно беспокоили некоторые странности в поведении Милочки. Она почему-то перестала говорить с ним о своей книге, хотя это было делом всей ее жизни, уходила в свои мысли, отвечала невпопад... Существование другого мужчины исключалось - он слишком хорошо знал кристальную чистоту своей любимой. Так что же тогда?
      Зазвонил телефон, вырвав Павла из размышлений, и он поспешно схватил трубку. Милочка? Предупреждает, что задерживается?
      - Слушаю вас, - почти спокойно сказал он. В трубке была тишина - абонент на другом конце провода сдерживал дыхание, не желая говорить. Такие нюансы Павел различал чисто автоматически. Поклонник? Или не туда попали? Он подождал еще какое-то время, потом попросил:
      - Перезвоните, пожалуйста, вас не слышно. Перезванивать, однако, не спешили. Что ж, значит, ошиблись. Наверняка ошиблись. Не станет Милочка заводить романы за его спиной. Не тот случай.
      Милочка была первой, на ком он захотел жениться после краха первой семьи. Что там захотел - просто мечтал об этом. Она была еще так молода, у них вполне могли родиться дети. А ему всю жизнь не хватало семейного тепла и уюта. И каждый новый шаг на пути к совместной жизни - официально совместной, гражданский брак его ни в коем случае не устраивал, - воспринимал как счастливые вехи. Милочка позвонила ему по собственной инициативе. Милочка позволила остаться у нее на ночь, Милочка дала ключи от своей квартиры, Милочка познакомилась с его друзьями... Все это казалось ему триумфальным шествием к маршу Мендельсона и обручальным кольцам.
      Правда, он слегка побаивался знакомства Милочки с Наташей. Слишком уж они были разные. Наталья к тому же могла выпалить что-нибудь насмешливо-ехидное и обидеть человека, сама того не желая.
      К счастью, Милочкиного такта хватило на двоих. Тем не менее Павел старался не оставлять их с глазу на глаз - во избежание, так сказать. Бог знает, что способна ляпнуть Наталья в самый неподходящий момент! Конечно, потрясение, которое она не так давно перенесла, ее несколько оправдывает, но это вовсе не значит, что Павел готов был пожертвовать Милочкиным спокойствием и потакать Наташиным причудам. Для этого есть Андрей, который во всех этих играх, кажется, просто купается. Воистину любовь зла... Черт побери, где же Милочка?
      В этот момент повернулся ключ во входной двери. Павел мысленно обругал себя: вот болван, сидел и придумывал невесть что, вместо того чтобы приготовить ужин. А теперь его к плите не подпустят, потому что для Милочки "святые женские обязанности" - это действительно святое, и готовит она с такой же тщательностью и вдохновением, как работает над своим романом. Впрочем, она все так делает...
      - Освободился пораньше, - сказал Павел, выходя из комнаты в коридор. Привез тебе фруктов. Устала?
      Почему-то он всегда говорил с ней телеграфным стилем. А быть может, вообще не умел красиво говорить. И уже никогда не научится, судя по всему.
      Милочка чмокнула его в щеку и негромко сказала:
      - Спасибо, Павлик. Опять меня балуешь. Он хотел возразить, что никакое это не баловство, но посмотрел на нее - и у него перехватило дыхание. Никогда еще не видел ее такой красивой и такой... странной, что ли. Щеки разрумянились, глаза блестят, чуть приоткрытые губы подрагивают, а дышит так, будто всю дорогу бежала бегом. И взгляд совершенно отсутствующий. Его снова кольнуло предчувствие каких-то неприятных перемен в жизни.
      - Проголодалась? - спросил он, просто чтобы что-то спросить.
      - Что? Ах нет, совсем не хочу есть. Может быть, позже...
      Милочка упорно не смотрела Павлу в глаза. Она сняла плащ, аккуратно повесила его на плечики и убрала в стенной шкаф. Туфли тоже спрятала в специальное отделение и надела домашние. Он невольно посмотрел на свои ботинки: всегда забывал переобуваться, хотя специально для него были приобретены тапочки и поставлены на видное место. Конечно, Милочка никогда не станет делать замечания, но это, пожалуй, еще хуже.
      Он молча стал переобуваться, ожидая традиционного глубокого вздоха облегчения: порядок восторжествовал. Но Милочка, похоже, не заметила ни самой оплошности, ни неуклюжей попытки ее Исправить. Мысленно она явно была где-то в другом месте.
      - Нас завтра приглашают за город, - сказал Павел, когда они оба прошли в комнату и Милочка скрылась за дверцей шкафа, чтобы переодеться. - Ты ничего не имеешь против?
      - Завтра? - приглушенно отозвалась она. - Н-нет. А кто приглашает?
      - Наташа с Андреем. Поедем?
      - Если ты хочешь...
      - Я тебя спрашиваю.
      Помимо его воли голос прозвучал резко. Милочка выглянула из-за шкафа:
      - Ты сердишься? Я просто неудачно выразилась. Конечно поедем. Мне очень нравятся Наташа и Андрей. Да, я рада.
      Павел присел в кресло и стал рассматривать давным-давно знакомый узор ковра. Сигнал тревоги внутри звучал все громче. Обычно Милочку приходилось уговаривать оторваться от ее романа, подышать свежим воздухом, пообщаться с людьми. Сегодня она согласилась почти сразу. И почему-то сочла нужным сообщить, что его друзья ей нравятся. Нет, профессия все-таки оставляет на человеке неизгладимый отпечаток: скоро он самого себя будет подозревать в неточностях биографии и неадекватности поведения.
      - У тебя все в порядке? - осторожно спросил он.
      Милочка появилась перед ним в домашнем платье, которое ей удивительно шло, и присела на ручку кресла:
      - Павлик, у меня все хорошо. Кажется, я почти закончила роман. Остались сущие пустяки, так, дошлифовка. Мне оставалось найти одно письмо Екатерины к Григорию Орлову - и вчера я его нашла! Теперь все встало на свои места, я закончила эпилог так, как хотела. Я практически все закончила. Даже странно чувствовать себя свободной...
      Он испытал невероятное облегчение. Господи, как все, оказывается, просто! Она закончила десятилетний труд, вот и разгадка задачки. Отсюда странность поведения, ответы невпопад, отсутствующий взгляд. Теперь все будет по-прежнему, только еще лучше. А он хорош, ревнивый, подозрительный дурак!
      Павел притянул Милочку к себе на колени и спросил:
      - А как мы будем отмечать окончание твоего труда? .
      - А мы не будем это отмечать, - засмеялась Милочка. - Вот издам его, получу гонорар, стану лауреатом какой-нибудь потрясающей премии, и тогда мы с тобой поедем в Париж и все там отметим. Вдвоем. Хорошо?
      Ему было так хорошо, как никогда в жизни...
      Глава 3 К ДРУЗЬЯМ ЗА ЯБЛОКАМИ
      Наташа
      Колян появился в поселке недели две назад, отсидев за хулиганство и пьяный дебош три года. В наше время три года - это как раньше десять: жизнь меняется чуть ли не каждый день.
      Он ходил по поселку и не узнавал его: новые богатые дома, новые люди, почти на каждом дачном участке машина, а по выходным и по нескольку сразу. Новые деньги, в магазине незнакомые товары в ярких упаковках, а уж про цены и говорить нечего. Ошалел он совершенно. А главное, непонятно было, чем теперь заниматься, где деньги добывать. Раньше он трудился разнорабочим на фабричке недалеко отсюда, деньги получал смешные, но на выпивку хватало. Пил Колян по-черному, надирался до безобразия почти каждый вечер и становился буйным и неуправляемым, по пьяному делу и загремел в колонию.
      Теперь фабричку закрыли, устроиться на работу с его прошлым стало совсем невозможно, а выпить хотелось, и даже очень. Поначалу угощали старые дружки, но на халяву сейчас рассчитывать было трудно: дружки и сами перебивались с самогонки на огуречный лосьон. Вчера вечером ему крупно повезло: удалось втереться в компанию каких-то молодых ребят, отмечавших что-то свое, а что именно, он даже и не узнал. Напился он круто и, очухавшись утром на травке за гаражами, понял, что срочно надо поправить здоровье, иначе труба ему будет полная.
      Дружки его новые куда-то испарились, в кармане не было ни копейки, а отравленный организм пррсто-таки вопиял о противоядии в виде ста граммов водки или хотя бы кружки пива. С утра он вертелся вокруг магазина, около бара, где собиралось местное мужское общество, но все было напрасно. Даже пустые бутылки, которые можно было бы сдать и наскрести на пиво, перехватывали у него из-под носа ушлые местные старушки.
      День был уже в самом разгаре, когда он заметил мужика, не местного, который стоял на противоположной стороне улицы и рассматривал открытую веранду кафе-бара. Стоял уже давно и как будто изучал специфический контингент постоянных посетителей этого сомнительного заведения. У Коля-на радостно запело все внутри - будет сегодня выпивка! И он решительно двинулся к этому высокому брюнету с роскошными усами и в темных очках на пол-лица.
      - Что, мужик, работа есть? Я не сгожусь?
      Мы уже собирались выходить, когда Андрей хватился пейджера. Без этого приспособления он, по-моему, чувствовал себя как ковбой без кольта и лассо. Куда можно было засунуть эту штуковину в однокомнатной квартире размером всего-то с носовой платок - загадка.
      - Не могли же его украсть? - жалобно спрашивал сам себя Андрей, безуспешно обшаривая карманы, "дипломат" и мою сумку заодно. - Точно помню, пришел сюда с ним и положил... Куда, черт побери, я мог его положить?
      - В холодильник, - предположила я и тут же замерла в ожидании ответного выпада.
      Но его, к моему великому изумлению, не последовало. Напротив, Андрей двинулся в кухню и распахнул дверцу морозильного агрегата. Тут я поняла, что шутки кончились. Мой друг устал за последнее время куда больше, нежели хочет показать, и пора как-то действовать. Я подошла к телефону и стала набирать номер.
      - Ты куда звонишь? - недовольно буркнул Андрей. - Давай сначала пейджер найдем, я обещал Павлу без него из дома не выходить.
      Я жестом велела ему помолчать и, дождавшись соединения, попросила девушку-оператора передать сообщение для абонента 1453. Андрей пожал плечами и снова принялся за поиски. Долго напрягаться ему не пришлось: через полминуты со стороны тахты раздался противный писк.
      - Так вот он где! - обрадовался Андрей. - Ну правильно, я же его положил под подушку, хотел отдохнуть, а потом отвлекся, проголодался... Слава Богу, кто-то вовремя позвонил, а то искали бы мы с тобой до морковкина заговенья!
      Я с интересом наблюдала за действиями моего друга. Вот он нажал кнопку, вот вчитывается в переданное сообщение. Изумленное выражение его лица компенсировало мне все бестактные выпады в мой адрес.
      - Упорство и прилежание лучше, чем беспутство и гений, - продекламировал он вполголоса. - С уважением Ариадна Оливер. Бред какой-то...
      Я продолжала хранить молчание. Наконец до него дошло, и он рассмеялся:
      - А знаешь, это ты здорово придумала! Не текст, конечно, а способ найти пейджер. Надо взять на вооружение. А текст, прямо скажем, слабоват.
      Я собралась устыдить Андрея: позор, не распознал в моем послании текст Эриха Марии Ремарка, у которого я стащила целую фразу, буква в букву! Но не успела, потому что зазвонил телефон. Мы переглянулись: звонок мог разрушить наши радужные планы в самом зародыше. Но делать было нечего, и я сняла трубку.
      - Наташа, привет, - услышала я голос Павла. - Андрей у тебя? Дай ему трубку, пожалуйста.
      - А почему ты с ней об этом не поговорил? - спросил Андрей, после того как выслушал какое-то сообщение Павла. - Я, если честно, не в курсе... Понимаю, что пригласила, и даже думаю, что от чистого сердца и по делу. Но ты же знаешь, что она через пять минут обо всем этом начисто Могла забыть... если не записала.
      Я слушала телефонный разговор своего друга вполуха, и только последняя фраза вызвала у меня некоторый интерес. Надо же, оказывается, еще кто-то обладает моим главным пороком: забывать практически все, если это не относится к работе. Имена героев тех произведений, которые я перевожу, или - в последнее время - пытаюсь сочинять, не забываю ни при каких обстоятельствах, равно как и все хитросплетения сюжетов. Все остальное обязательно нужно записывать.
      - Понимаю тебя. Нет, на завтра у нас никаких планов нет, так что сейчас уточню. Хотя зачем играть в испорченный телефон? Передаю трубку.
      Так... значит, все эти "лестные" эпитеты, как всегда, относились исключительно к моей особе? И о чем же я умудрилась забыть на этот раз?
      - Наташа, ты нас с Милочкой приглашала завтра ехать за яблоками. К матери какой-то твоей подруги.
      К какой еще матери? Какие яблоки?.. Мое молчание Павла, похоже, не удивило: за истекшие полгода он достаточно часто со мной общался, чтобы понять, что за экземпляр достался его ближайшему другу в качестве спутницы на данном конкретном отрезке жизни. Посему он, не дожидаясь ответа, продолжил:
      - Не обижайся, пожалуйста, но ты что-то говорила о Белых Столбах...
      Я действительно не обиделась, потому что, назвав данный географический пункт, Павел вовсе не имел в виду уместность моего там пребывания. У меня в мозгу словно выключатель щелкнул - и кромешная тьма сменилась ярким и ровным светом.
      Действительно, неделю тому назад моя ближайшая подруга Галина - в просторечии Галка - предложила нам с Андреем съездить в Подмосковье за яблоками, которых там, по ее словам, уродилось видимо-невидимо. Не во всем Подмосковье, конечно, а на конкретном дачном участке, принадлежавшем ее тетке и матери моей приятельницы Елены. Тетя Таня, мать Елены, судя по всему, отчаялась залучить на сбор урожая кого-то из домочадцев и кликнула клич друзьям и знакомым, чтобы продукт не пропал. Я от даровых яблок, разумеется, отказываться не стала, да еще предложила воспользоваться этой возможностью Павлу. Благо и в его личной жизни произошли перемены к лучшему, и он всерьез собирался жениться... Но об этом - в свое время.
      - Ну конечно! - радостно закричала я. - И сама удивляюсь, почему у меня на воскресенье ничего не записано, а оно, оказывается, занято. Правильно, завтра вы с Милой заезжаете за нами ко мне, и мы отправляемся к тете Тане. На двух машинах, чтобы больше яблок влезло. Там и перекусим, так что с собой надо взять скатерть-самобранку. Все нормально. Во сколько вы приедете?
      - Дай мне Андрея, пожалуйста, - вместо ответа, попросил Павел.
      Другая бы обиделась, а я - нет. У Андрея не голова, а компьютер, и то, что туда попадает, никуда впоследствии не девается. Уж он-то не перепутает час встречи с номером вагона, а номер дома с маршрутом автобуса, чем - что греха таить! я снискала немалую популярность среди своих друзей и знакомых.
      - А что же Галка? - спросил меня Андрей, закончив договариваться с Павлом. - Почему она сама не едет? Или хотя бы с нами?
      - Они с Тарасовым получили заказ на перепланировку чьего-то загородного дома. С работой теперь, сам знаешь, напряженка. Вот они и сидят там практически безвылазно. Какие уж тут яблоки!
      Тарасов - это Галкин муж. Она и в глаза и за глаза зовет его исключительно по фамилии, хотя более дружной пары я не видела. Оба архитекторы, оба слегка помешаны на своей профессии, оба способны работать только в тандеме. Единственное, что их огорчает, - отсутствие детей, но, по-моему, к сорока годам для Галки это уже не так актуально, как было лет десять-пятнадцать назад, а для Тарасова, который намного ее старше, - тем более.
      - Понятно, - спокойно констатировал Андреи. - Ну ладно, пошли за провиантом, а то мы так до ночи из дома не выберемся. Деньги есть - погуляем!
      - Подумаешь - деньги. Я нынче сама миллионерша - гонорар получила. Так что...
      - Так что спрячь куда-нибудь свой гонорар до лучших времен. Точнее - до худших. Только так спрячь, чтобы все-таки можно было его когда-нибудь найти.
      - Не смешно! - наконец обиделась я. Месяца два тому назад мне вернули долг: сто долларов одной бумажкой. На меня накатил крайне редкий у меня приступ скупости, и я эту бумажку спрятала. Куда - по сей день не могу вспомнить. Но душу все-таки греет мысль о том, что в один прекрасный момент я эту купюру вдруг возьму да и найду. Вот будет радости! Андрей, правда, мог бы об этом и не напоминать.
      - Не смешно, - согласился Андрей. - Больше не буду. В супермаркет пойдем или на оптовый рынок?
      - А ты как думаешь? - ответила я вопросом на вопрос. Будто непонятно, что на рптовке можно купить всего раза в два больше, чем в этом самом супермаркете.
      - Ты примерно представляешь себе, что нужно покупать? - осведомился Андрей уже на подходе к рынку.
      - Не примерно, а почти точно. Нужно купить всяких овощей для салатов. Кусок мяса - свинины там или говядины - запечь, тоже на два дня. Фруктов, хлеба, сыра и выпивку. Это уже на твое усмотрение.
      Андрей глянул на меня с острым интересом:
      - Я иногда спрашиваю себя, как ты, при феноменальной рассеянности, способна так быстро ориентироваться с покупками и готовкой? ,Я небрежно отмахнулась:
      - Это, мой милый, происходит на уровне подсознания. В конце концов, я женщина или где?
      - Ты-то? Где-то женщина. А вообще... Ну-ну, не поджимай губы. Я просто хотел тебе одну песенку процитировать. По радио услышал, пока в машине ехал, и сразу про тебя подумал.
      Моя обида улетучилась, толком не оформившись, и я тут же попыталась представить себе, какой именно шлягер мог вызвать у моего милого мысли обо мне. "Ах, какая женщина!" или "Ты единственная моя"? Почему-то мне не пришло в голову, что это могло быть бессмертное произведение Александра Галича "И отправился я в Белые Столбы". Впрочем, долго фантазировать не пришлось - Андрей процитировал ровно три строчки:.
      Объяснить не объяснишь, ты живешь, как будто спишь, а в бессонницу чудишь...
      - Грешишь, - пробурчала я. - Грешишь, а не чудишь...
      - Ты считаешь, что так больше подходит? - хитро прищурился Андрей.
      - Так в песне, а из нее слов не выкинешь. Но в общем, ты, наверное, прав. Со стороны виднее. Но я, между прочим, от тебя своих недостатков при знакомстве не скрывала, так что не жалуйся.
      - А я разве жалуюсь? Просто констатирую факт.
      - Тебе надоело? - неожиданно для самой себя спросила я. Вопрос вырвался у меня потому, что я вдруг вспомнила предсказание давешней цыганки относительно близкого человека и его ухода к другой женщине.
      Андрей остановился и с изумлением посмотрел на меня. В данном случае я выступала в абсолютно несвойственном мне амплуа - женщины, выясняющей отношения. Я, по-моему, даже слегка покраснела, осознав нелепость ситуации.
      - Что с тобой? - тихо спросил он. - Что-нибудь случилось?
      Меня всегда поражало, как тонко он чувствует ситуацию, несмотря на внешнюю толстокожесть и отсутствие ярко выраженных эмоций.
      - Ничего особенного. Потом расскажу. Нервы, наверное, гуляют.
      Покупки меня здорово отвлекли. Я с удовольствием складывала в сумки пакеты с квашеной капустой и солеными огурцами, пучки свежей зелени, кусок вырезки и пару симпатичных цыплят, а также всевозможные баночки и коробочки. Мы махнули рукой на расходы и купили бутылку джина и много-много тоника.
      - Вино завтра Павел привезет, - обронил Андрей, - он мне обещал.
      Судя по всему, пикник на доне природы должен был выйти удачным, равно как и сегодняшний ужин на двоих...
      Я осталась караулить сумки, слишком тяжелые для того, чтобы непринужденно расхаживать с ними по рынку, а Андрей пошел за картошкой и прочими простыми отечественными овощами. Чтобы занять себя, стала прикидывать, как быстрее обработать все продукты, чтобы не затягивать это увлекательное занятие до глубокой ночи. Все овощи для салата поставить варить, мясо засунуть в духовку вместе с цыплятами и одну птичку употребить на ужин. С гарниром можно не возиться, солений и маринадов вполне достаточно для того, чтобы украсить любой стол. Ну и зелень, разумеется, плюс свежий лаваш. Нормально. Жизнь, похоже, улыбалась мне, а это следовало ценить, как подсказывал собственный опыт...
      Из философских раздумий меня вывело восклицание:
      - Натуля!
      Боже, это был Масик собственной персоной! Ни капельки за полгода не изменившийся, все такой же отутюженный, прилизанный, с выхоленными усами и сияющими ботинками, и с той же сладкой улыбочкой, от которой меня в свое время слегка подташни-вало. Что делать, не люблю кондитерских изделий, для меня всегда лучшей конфетой был соленый огурец, а лучшим пирожным - кусок ржаного хлеба с деревенским салом. О вкусах не спорят, верно?
      - С трудом тебя узнал. Ты так похорошела, помолодела... Что ты тут делаешь?
      Вопрос, конечно, интересный. Что можно делать на оптовом рынке? Гулять? Просить милостыню? Искать спутника жизни?
      - Догадайся с трех раз, - ответила я. - Но сначала скажи, что ты тут делаешь?
      Насколько я могла припомнить, приобретением продуктов в дом Масик отродясь не занимался. Для этого, по его собственным рассказам, существовала мама, а в дальнейшем эту почетную обязанность предстояло выполнять супруге... Меня вдруг осенила совершенно сумасшедшая догадка:
      - Ты женился?!
      - С чего ты взяла? - откровенно изумился Масик.
      - Да вот на рынок пришел. Не иначе жена отправила.
      - Не родилась еще женщина, - холодно отпарировал мой собеседник, которая командовала бы мною. Это во-первых. А во-вторых, таскать сумки-не мужское занятие, после этого останется только встать к плите или к стиральной машине. Ты совсем сошла с ума. Я сегодня приглашен в гости, зашел вот купить коробку конфет.
      - Не проще ли было из дома захватить баночку капусты?
      Злопамятной я не была никогда, но обладала качеством, которое называется памятливость. В разгар нашего, с позволения сказать, романа Масик очередной раз пришел ко мне в гости, имея в качестве презента баночку из-под майонеза с квашеной капустой. Мама снабдила. На меня это тогда произвело глубочайшее впечатление, от Которого я, по-видимому, по сей день не могу оправиться. А сегодня добавилась мини-декларация относительно прав и обязанностей мужчины в доме. Если Масик когда-нибудь женится и я об этом узнаю - пошлю его невесте венок и искренние соболезнования.
      - При чем тут капуста, Натали? Ты все так же экстравагантна, если не сказать больше. Но я все равно рад тебя видеть. Как поживаешь?
      - Прекрасно, - отозвалась я, не слишком покривив при этом душой. - Замуж вот вышла...
      Последнюю фразу я сказала, руководствуясь исключительно интуицией. Мне вдруг показалось, что так будет правильно. Не приведи Господи, Масику придет в голову возобновить свои странные ухаживания. Реакцию Андрея на это я предсказать не бралась. Да и мне самой это было нужно как зайцу насморк. Не то чтобы я стремилась переложить на хрупкие мужские плечи все домашние хлопоты, но все-таки предпочитаю мужчин, которые в состоянии не только самих себя обслужить, но и заменить в случае необходимости оказавшуюся рядом представительницу прекрасного пола. Сумки потаскать, ковер выколотить, кофе в постель подать... Впрочем, последнее относится к области фантастики и вообще необязательно.
      Масик опустил очи долу и сосредоточил взгляд на моих руках. Смысл сего действа до меня, каюсь, не дошел, но в неведении я оставалась не долго.
      - Кольца нет, - сделал он вывод, - значит, ты говоришь неправду. Зачем тебе это нужно?
      Честно говоря, я уже успела забыть, как раздражали меня некоторые умозаключения моего нестандартного поклонника.
      - Что именно? Выходить замуж или врать? - раздраженно спросила я. - Будь так добр, формулируй вопросы покорректнее.
      - Зачем тебе понадобилось .говорить мне неправду? - послушно сделал поправку Масик. - Если у тебя нет кольца...
      - При чем тут кольцо? Может, мне еще и волосы под платок убрать, чтоб ни единой прядки не выбивалось? Так на Руси отличали замужних женщин от простоволосых девиц, если ты не в курсе.
      Масик воззрился на мои золотистые локоны.
      - Не стоит. Тебе очень идет этот цвет. Мой любимый, кстати. И между прочим, я не сказал, что раздумал на тебе жениться. Я все еще считаю тебя своей невестой...
      Я онемела. В голове у меня опять промелькнула часть предсказания давешней цыганки: "Брюнет спасет, счастье принесет, ищи брюнета", ибо Масика блондином никак нельзя было назвать. Но от чего ему меня спасать? А какое счастье он способен принести женщине, я примерно догадывалась.
      Нет уж, спасибо!
      - Я все собирался тебе позвонить, - продолжил Масик, игнорируя мое молчание, - но был очень занят. Переводы устные, переводы письменные, домашние дела, новые знакомства. Тут с одной девушкой познакомился... впрочем, это тебе неинтересно. И загородные поездки, конечно с фотоаппаратом. Сегодня вернулся из одной - сказочные места, две старинные церкви, одну еще надо реставрировать. А местные жители - это отдельная сказка. Одного алкоголика сфотографировал, ну, я тебе доложу, и типаж! Снимки должны получиться просто уникальные. Стоит той бутылки, которую он потребовал. Обязательно тебе покажу. Что ты завтра делаешь?
      - Уезжаю в гости, - обрела я наконец дар речи. - Вместе с мужем. Снимки ты можешь показать своей новой знакомой, тем более что я не люблю алкоголиков.
      На сей раз Масик даже не снизошел до словесного выражения сомнения, лишь небрежно махнул рукой:
      - Ладно-ладно, тут нет повода для ревности, не волнуйся. Так я тебе завтра позвоню. Погуляем, поговорим...
      У кого не имелось повода для ревности - у него или у меня, - так и осталось неясным. Уточнять мне не хотелось, да и беседа все больше приобретала характер диалогов из театра абсурда. Я набрала полную грудь воздуха, чтобы еще раз заявить об изменении своего социального положения, но, к счастью, именно в этот момент вернулся Андрей. Я обрадовалась ему так, как если бы мы не виделись несколько месяцев:
      - Слава Богу, вот и ты! Я не представляю вас друг другу, вы, по-моему, знакомы. Алеша, извини, нам пора. У нас еще дела.
      - У меня, между прочим, тоже, - с достоинством ответил Масик и, повернувшись, чтобы уйти, бросил уже на ходу: - Так я позвоню завтра, Натуля.
      Я только закатила глаза. Масик - он Масик и есть.
      Надо отдать должное Андрею, лишних вопросов он никогда не задавал. Мой странный поклонник произвел на него достаточно сильное впечатление еще во время их мимолетного знакомства - более полугода назад, поэтому сейчас он терпеливо ждал, когда я сама захочу что-нибудь объяснить. Или - не захочу.
      Соответствующее настроение у меня появилось только тогда, когда мы уже поужинали, я вымыла посуду и приготовила все к завтрашней поездке. Точнее сказать, к этому времени я настолько успокоилась, что вполне могла проанализировать свои дневные впечатления и связно о них поведать. Рассказ о цыганке, как ни странно, Андрея заинтересовал. Точнее, не о цыганке, а о моем неожиданном спасителе.
      - Что-то не приходилось мне слышать о таких самоотверженных мужчинах. По-моему, он тебя просто кадр ил. Кофе, говоришь, приглашал выпить, телефончик спрашивал...
      - Это - само собой, - скромно отозвалась я. - Женщина я, как ты знаешь, молодая, из себя видная, мужики просто штабелями у ног укладываются. Вот и этот не устоял. А цыганка... цыганка меня испугала, если честно. Потому я и стала тебе дурацкие вопросы задавать: надоела - не надоела. Она же пророчила, что ты к другой женщине уйдешь.
      - Цыганка, конечно, источник надежный, - хмыкнул Андрей. - Будешь так реагировать на всякие глупости - точно уйду, причем не обязательно к женщине. Тем более, она тебе велела брюнета искать для счастья. А брюнет тут как тут спасает тебя от беды.
      - Масик, между прочим, тоже брюнет, - задумчиво протянула я. - Но сомневаюсь, чтобы в нем заключалось мое счастье. Кстати, я ему сказала, что вышла замуж. Надеюсь, ты не против?
      - Надеюсь - за меня?
      - Какая разница?
      - То есть как - какая?
      - А так. На него это не произвело ровным счетом никакого впечатления. Отметил только, что обручального кольца нет, следовательно - и говорить не о чем. И тут же назначил свидание на завтра, хотя, видит Бог, я трижды повторила ему, что положение переменилось. Окончание разговора ты сам слышал.
      - Слушай, а с психикой у него все в порядке? - с неподдельным интересом спросил Андрей.
      - С головой мы не дружим, - вздохнула я, - тут и к гадалке не ходи. Но я, если честно, не думала, что до такой степени. Ладно, разберемся. Ты мне лучше скажи, когда у Павла свадьба. А то доведем до последнего, потом будем бегать в поисках подарка.
      - Завтра, наверное, скажет, - пожал плечами Андрей. - Да и зачем им свадьба, если они в общем-то уже вместе живут?
      - А затем, радость моя, - назидательно отозвалась я, - что Людмила - еще молодая женщина и наверняка хочет иметь детей. Тут гражданский брак не проходит, сам понимаешь.
      К женщинам вообще Павел относился весьма скептически, хотя по дому умел делать абсолютно все, не считал, что если баба, так обязательно дура, никогда не забывал подарить цветы, ну и так далее. К тому же был на редкость немногословен и оживлялся лишь тогда, когда дело касалось его работы.
      Словом - ярчайший представитель того типа мужчин, который заставляет женщин тихо вздыхать и утолять эмоциональный голод чтением дамских романов о любви. Павел же связывать себя брачными узами отнюдь не собирался, причем этого даже не скрывал, так что его женщины обманывали сами себя, вынашивая матримониальные планы.
      Народная мудрость гласит: на каждого волка в лесу по ловушке. И точно: случайно Павел познакомился с Людмилой - и пропал. Как там все происходило на самом деле, сказать не берусь, но, вспоминая бессмертного Мастера и его Маргариту, примерный ход событий можно восстановить. Любовь поразила Павла, как убийца, выскочивший из-за угла, и наказала пассивного женоненавистника по полной программе. Разговорчивее он, правда, не стал, но все свободное время проводил со своей дамой сердца, а точнее - у нее. Вместо драгоценностей покупал, простите за прозу, сантехнику и краски-лаки, вместо цветов приносил полные сумки деликатесов, а вместо того, чтобы делать комплименты и распевать серенады под балконом, приводил в чувство домашнюю технику, чтобы его любимая не отвлекалась на пустяки и не портила себе нервы.
      Когда Павел нас познакомил, мне довольно быстро стало ясно, что Людмила не просто сдалась на милость победителя за неимением лучших претендентов, а потому, что за Павлом находилась как за каменной стеной. Ответной страстью она не воспыдала, но относилась к своему молчаливому поклоннику с большой теплотой и неподдельной заботой. Возможно, именно такие отношения и должны лежать в основе прочного и долгосрочного союза. Возможно. Тем не менее я долго ломала голову, пытаясь понять, что именно могло вызвать такую африканскую страсть у Павла. Красавицей Людмилу не назовешь, хотя и не откажешь ей в редком обаянии. С точки зрения модных журналов и женщин - белобрысое пустое место. С точки зрения наблюдательного человека - воплощенная женственность.
      Сказать, что мы с Людмилой стали закадычными подругами, я бы поостереглась: слишком уж мы были разными. Но возможно, по той же самой причине нас ничто друг от друга не отталкивало. Хотя могло бы. Людмила, Мила, Милочка Женщина с большой буквы, для которой альфа и омега существования - единство формы и содержания. Начать день непричесанной и в халате для' нее так же неприемлемо, как для большинства из нас - выйти из дому в одном исподнем. Встречаются, конечно, оригиналы, но редко. Людмила никогда и ничего не забывала, все делала вовремя или даже с опережением. Я же принципиально умываюсь только после завтрака, а персонажей своих произведений (хоть переводных, хоть оригинальных) воспринимаю как вполне реальных людей. В ущерб как раз реальным людям, с которыми у меня из-за этого сплошь и рядом возникают всевозможные недоразумения. Ну и так далее.
      Защитив диссертацию на звание кандидата исторических наук, Людмила как-то исхитрилась стать и остаться идеальной хозяйкой - ситуация лично мне недоступная. А вот почему при стольких достоинствах она до встречи с Павлом никак не могла наладить личную жизнь, было ясно как Божий день. Не любят мужчины незаурядных женщин - и все тут.
      Тем не менее Павел оказался приятным исключением из правил и влюбился в умную женщину. Более того, собирался на ней жениться. Справедливости ради стоит сказать, что Людмила не раздражала окружающих демонстрацией своего интеллекта, а уж с Павлом тем более старалась умных разговоров избегать. Тем эффектнее была ее победа: когда мне приходилось видеть их вместе с Павлом, на ум невольно приходила песенка из какой-то постановки: "Голубок и горлица никогда не ссорятся". Чего стоила манера Павла брать Милочку за руку при каждом удобном случае! Как трогательно терлась Милочка своей белокурой головкой о сильное плечо своего рыцаря! А уж если они думали, что их никто не видит, и целовались - это вообще было что-то запредельное. Пастораль.
      Что ж, возможно, они действительно составили идеальную пару: молчаливый, не склонный к эмоциям подполковник (теперь уже бывший) ФСБ и романтичная, несколько даже экзальтированная кандидат наук, автор изящных исторических миниатюр, любительница декламировать стихи Цветаевой и Ахматовой. Но уж слишком серьезно Павел относился к своей Милочке, вот в чем беда. Юмор там и не ночевал, а без юмора любая связь обречена на бесславный конец или тоскливое прозябание. Романтика - это сахар жизни, а юмор - ее соль, без которой любое блюдо будет пресным. Правда, это моя сугубо личная точка зрения, а о моих гастрономических пристрастиях уже говорилось.
      Но если честно, я ими просто любовалась, не без некоторой даже зависти, правда белой. Милочка, по-видимому, нашла то самое женское счастье, за которым - как правило, тщетно - гоняются дамочки во всем мире. И выглядела абсолютно счастливой, да и была счастлива, не скрывая этого от окружающих.
      - Ты хоть знаешь, куда завтра ехать? - вывел меня из раздумий голос Андрея.
      - Как куда? В Белые Столбы.
      - Это я понял; А там?
      - А там... а там на улицу... Шаумяна? Нет. Тер-Петросяна? Тоже нет. Победяна?..
      - Что ты несешь, лапушка? Откуда ты взяла эту фамилию?
      - Не знаю, - пожала я плечами. - Что-то на уровне ассоциаций. Подожди, где-то я нарисовала план с Галкиных слов... Как идти с электрички, я прекрасно помню, а вот на машине туда приезжать не приходилось... Где же эта чертова бумажка? Выбросить я ее не могла, это точно. А вот положить...
      Поверхностный обыск на письменном столе положительных результатов не дал, хотя все принципиально важные заметки я всегда держу именно там - возле компьютера. Пришлось заняться поисками вплотную, то есть по всей квартире: на книжных полках, подоконнике и даже на кухонном столе. Андрей с большим интересом наблюдал за моими действиями, но потом все-таки сжалился и взял с журнального столика книгу, которую я читала - точнее, пыталась читать последние несколько дней.
      - "Голливудский зоопарк", - прочел он вслух заглавие. - С каких пор ты стала интересоваться животным миром?
      - Это - про любовь, - отозвалась я, продолжая безуспешные поиски.
      - Среди слонов? Или'шимпанзе?
      - Да ну тебя, - отмахнулась я. - Про ихних кинозвезд. А зачем тебе сейчас понадобилась книга? Самое время беседовать о литературе...
      - Тут закладка, - проинформировал меня Андрей. - А на ней что-то нарисовано. Ты, случайно, не это разыскиваешь?
      Да, сыщик всегда остается сыщиком, даже если дело касается бытовых мелочей. Именно этот листок я и разыскивала.
      - Точно! Видишь, это план, я нарисовала, как проехать от шоссе к даче. А тут написан адрес...
      - Вижу. Если я не разучился читать, то тут черным по белому зафиксировано: улица Баграмяна. Откуда ты взяла последнее дикое название? Надо же придумать: Победян!
      - Элементарно, - невозмутимо отпарировала я. - Война, маршал, победа. Я просто забыла фамилию, помнила только, что какая-то армянская.
      - Нормально, - с легкой усмешкой отозвался Андрей. - Я давно догадывался, что связался с уникальной женщиной. Двадцать лет дружишь с Галкой - и не помнишь названия улицы, на которой живет ее тетка. Удивительно, как ты еще свою-то фамилию помнишь.
      - Ничего удивительного, я ее ни разу не меняла. Кстати, я не знаю названия улицы, где сама Галка живет. То есть знаю, что от метро направо - и до кирпичного дома с аркой...
      - Понятно. Как пройдете государственную границу - так сразу же за перекрестком.
      - Ладно, хватит меня дразнить. Галка мне все объяснила насчет подъезда на машине, а там я и сама знаю: второй дом от угла. Желтый. Калитка всегда открыта. Если тетя Таня куда-то отлучилась, ключ от двери лежит под половицей у двери. Но вообще-то она никогда дом не запирает, только на ночь, кажется.
      - А не слишком ли это рискованно в наше время? Но вообще-то даже забавно: желтый дом в Белых Столбах. Нарочно не придумаешь, ей-богу!
      В этот вечер я долго не могла заснуть. Андрей уже мирно похрапывал, положив голову мне на плечо, а я все перебирала в памяти события минувшего дня. Моя неудачная попытка вернуться в прошлое и не испытать при этом никаких отрицательных эмоций. Цыганка с ее странными пророчествами. Воистину роковой брюнет, с которым мне вряд ли предстоит еще раз увидеться, хотя он почти полностью соответствует моему идеалу мужчины. Негаданная встреча с Масиком, который вел себя так, как если бы мы расстались вчера после традиционно-нейтральной беседы у меня дома. Многовато получается... для одного-то дня!
      Отчаявшись заснуть, я тихонько встала и прокралась на кухню. Один из неизбежных минусов совместного проживания - это необходимость считаться с компаньоном по камере. В былые времена я бы просто зажгла торшер, настольную лампу, бра, включила бы музыку и скоротала пару часов в блаженном ничегонеделании. Сейчас это было невозможно. Даже компьютер нельзя было включить. Оставалось только чтение. Этим я и занялась, схватив первое, что подвернулось под руку на книжной полке. При ближайшем рассмотрении это оказался сборник остросюжетных детективов в моем собственном переводе. Все лучше, чем ничего.
      "Она сидела в гостиной на роскошном диване, обитом снежно-белой кожей, и машинально прихлебывала из высокого бокала ручной работы виски с содовой. Надо было бы добавить льда, но мысль о том, что придется идти через анфиладу нарядных и безликих комнат, убивала всякое желание.-Дворецкий конечно же давно спал, равно как и горничные. Бог с ним, со льдом, главное, чтобы алкоголь размыл это чувство безотчетной тревоги за будущее, прочно угнездившееся в ее груди. На следующее утро предстоял пикник в шикарном поместье миссис К., где будут подавать все, за исключением разве что птичьего молока, каждому гостю вручат именную золотую палочку для помешивания напитков... А у нее перед глазами стояло неестественно спокойное мужское лицо, и при виде этого лица почему-то в голову приходила мысль о близости смерти..."
      Я читала этот текст как чье-то чужое произведение и, если честно, завидовала героине, которая переживала свои проблемы на диване, обитом белоснежной кожей. Да и виски с содовой, так сказать, придавало... Без бокала ручной работы я как-нибудь обошлась бы, чай, не графиня. И тут сообразила, что можно себя побаловать и принять еще капельку джина с тоником. Глядишь, и спать захочется, а нехорошие мысли утонут в заморском напитке.
      Сказано - сделано. Через три минуты я уже потягивала терпкое питье, а еще пять минут спустя удивлялась, почему так тревожилась и не могла найти себе места. Подумаешь, нагадали мне черт знает что. Так совершенно необязательно в эту ахинею верить. Если уж на то пошло, где-то был у меня записан телефон настоящей гадалки, виртуозно владеющей картами Таро. Знакомые, которые посетили ее, утверждали, что прошлое она читает как от нечего делать, а будущее предсказывает со стопроцентным попаданием. Позвонить, что ли? Но если вдуматься, прошлое свое я и сама неплохо знаю, а о будущем чем меньше знаешь, тем лучше спишь. Если бы мне два года тому назад предсказали, что из любимой, балованной и неплохо устроенной в этой жизни женщины я в считанные недели превращусь в чуть ли не бездомную вдову, полностью утратившую желание жить, я бы не обрадовалась. Да и не поверила бы. Однако именно так и случилось.
      Воспоминания нахлынули на меня, точно прорвало высотную плотину. Человека, которого я любила, нет. Нет на этом свете. Погрузившись в прошлое, я опять была одна; Одна - собирала вещи, чтобы достойно обрядить усопшего. Одна спасибо мальчику-санитару морга! - пятнадцать минут возле гроба, ничком на каменном полу (не на людях же плакать!). Одна - в окружении горстки как бы друзей и сослуживцев в ужасающем своим безобразием здании крематория. Одна - в полупустом автобусе на обратном пути. И наконец, просто одна.
      Не я первая, не я последняя. Что делают вдовы? Горюют. Но замечу, каждая по-своему. Я оплакивала не мужа, точнее, не столько любимого мужчину, сколько друга и учителя, потому что без него вряд ли стала бы тем, кем стала: не просто пишущим, а еще и печатающимся человеком. Он дал мне уверенность в себе и привил вкус к жизни, внушил чувство безопасности, надежности. И - оставил одну.
      - Наташенька, - выдернул меня из забытья знакомый голос, - ты что? Не спишь, пьешь, плачешь...
      Что-нибудь случилось?
      Сквозь пелену слез я увидела над собой лицо Андрея. Господи, вот позор-то! Что на меня нашло? С чего это я так безобразно сорвалась? Что было, то прошло, а мертвое прошлое пусть хоронит своих мертвецов.
      - Ничего особенного, - улыбнулась я. - Неправильный образ жизни. Гулять нужно перед сном. Кефир - обязательно. Ужин отдать врагу. А я съела сама - вот и расплачиваюсь. Опять же алкоголь, который необратимо разрушает психику и вызывает маниакально-депрессивное состояние, плавно переходящее в истерику. Дурдом на колесах. Желтый дом в Белых Столбах - точнее не скажешь.
      - Прикажете возражать? - улыбнулся в ответ Андрей.
      Какие уж тут возражения!
      Глава 4 ЖЕЛТЫЙ ДОМ В БЕЛЫХ СТОЛБАХ
      Наташа
      Брюнет внимательно оглядел его и, кажется, остался доволен.
      - Может, и сгодишься. Давай отойдем в сторонку, поговорить надо.
      Они прошли в скверик около станции, где буйно разросшиеся кусты сирени скрывали от посторонних глаз круглую клумбу с засыхающими чахлыми астрами и скамейки вокруг нее. Мужик вальяжно развалился на лавочке и стал рассматривать Коляна, стоявшего перед ним с видом человека, готового на все: рубить дрова, копать яму под уборную, вычищать мусор (на большее фантазии не хватило), лишь бы заплатил, кот откормленный!
      - Давно из зоны? - спросил "кот".
      - Третья неделя пошла. А что делать-то надо?
      - Да дело тонкое, деликатное, это тебе не землю копать, но заплачу хорошо, если исполнишь все как надо. Не знаю только, можно ли тебе доверять? Еще раз говорю, дело деликатное, нестандартное.
      - Убить, что ль, кого? - Колян аж глаза выпучил. "Вот так мужик! Ну и дела!" - Так я не по этой части, за хулиганство сидел, подраться могу, когда выпью, это бывало, но убить? Нет, это не по мне. Лучше яму выкопать или мусор там...
      - Я разве сказал убить? Убивать никого как раз и не надо.
      Колян, который даже вспотел от волнения, начал успокаиваться.
      - Надо припугнуть хорошенько одну бабу. Уж очень занудливая стала. Житья не дает. Если сможешь сделать все в точности так, как я скажу, то хорошие деньги дам. Две тысячи. Посчитай, сколько бутылок на эти деньги купить можно.
      Внутри у Коляна все затряслось. Две тысячи! Даже голова закружилась. Он лихорадочно стал высчитывать, сколько водяры можно купить на эти деньги, а если еще и не в магазине, а у тетки Лидки в соседней деревне самогону. Да это же получается... От волнения Колян никак не мог сосчитать замаячившие перед его внутренним взором емкости с вожделенной жидкостью.
      - Так согласен или нет ? - Сердитый голос вернул его к действительности.
      - Ну если только попугать... Тогда согласен. Только задаток сейчас дай, хоть на бутылку, а то душа горит.
      - Сначала выслушай, как все надо делать, и запомни хорошенько, а потом и про бутылку поговорим.
      Колян быстро сел на краешек скамейки рядом и изобразил на лице максимальную готовность слушать, запоминать и исполнять.
      - Найдешь на улице Баграмяна дом восемь, желтый такой, калитка никогда не запирается, ровно в пять вечера войдешь в дом, баба в это время всегда сериал по телевизору смотрит и чай пьет, она будет в кресле сидеть спиной к дверям, дверь тоже не запирается. Подойдешь тихонько сзади, она все равно не услышит: телевизор вовсю орет, и тихонько так за шею схватишь, чтоб она испугалась как следует. И все, можешь уходить, она тебя даже не увидит, кресло высокое. Не вздумай что-нибудь в доме взять. Сразу иди на станцию, там я буду тебя ждать, около кассы. Подойдешь спокойно, спросишь, который час, я тебе незаметно дам конверт с деньгами. И все. Ты меня не знаешь, а я - тебя. Все понял? Вот только сомнения меня берут, можно ли тебе доверить такое деликатное дело.
      Мужчина встал, заложил руки в карманы брюк, сделал несколько шагов вдоль скамейки, круто развернувшись на каблуках, вдруг резко остановился напротив Коляна и в упор озабоченно посмотрел на него. Видно было, что его мучают сомнения.
      У Коляна перехватило горло. Все, уйдут деньги, а дело-то и в самом деле плевое.
      - Да ты чё?! - От сухости в горле он даже говорить не мог. - Да я, да уж что тут, в самом деле, я все путем, все в аккурате сделаю, все будет тип-топ. Он смотрел на мужика собачьими преданными глазами и, будь у него хвост, вилял бы им, на сколько сил хватило.
      Такая собачья готовность и преданность мужику понравилась. Лицо его смягчилось. Он достал из кармана купюру и протянул ее Коляну:
      - Вот тебе на поправку, но сначала дело сделай, а потом за водкой иди. В шесть вечера жду тебя на платформе.
      Зажав в кулаке деньги, Колян бросился к остановке. Автобус как раз собирался отъезжать.
      - Стой, стой, зараза! - В последний момент он запрыгнул в машину и плюхнулся на сиденье. Сердце колотилось от такой нагрузки, в голове была муть, а горло пересохло.
      - Билет брать будешь или как?
      Над ним возвышалась грудастая молодая кондукторша, из тех, с кем и спорить-то бесполезно, запросто может из автобуса сразу выбросить. Он разжал кулак - там было пятьдесят рублей, взял билет, сдачу аккуратно спрятал и стал думать. Деньги на выпивку есть, почему нельзя сначала купить бутылку, а уж потом идти на дело? В таком состоянии он и делать-то ничего не может, этому городскому хлыщу этого не понять, ишь сколько денег отвалил за ерунду сущую. Да и как он эту улицу искать-то будет? Уж лучше сразу к магазину пройти, купить бутылку, сделать один, только один, маленький глоток для поправки и тогда уже искать нужную улицу. План ему очень даже понравился.
      Утром все ночные страхи и трагические воспоминания показались мне просто неприятным сном. Солнышко исправно светило - благословенное бабье лето! - на подоконнике ворковали голуби, чахлая московская травка все еще зеленела и даже доллар - кстати о зелени! - замедлил свой головокружительный взлет, намекая на возможность будущей стабильности.
      Мы договорились, что Павел с Людмилой приедут к десяти часам. Зная эту парочку, можно было не сомневаться, что появятся они именно в условленное время, секунда в секунду, так что пришлось собираться в темпе. Сначала мне это удавалось, но потом ожил телефонный аппарат, подчиняясь непреложному закону всеобщего свинства, и скорость сборов упала примерно вдвое, что в общем-то не-. рвировало. Правда, только меня: Андрей, как всегда, хранил олимпийское спокойствие и на ерунду нервные клетки не растрачивал.
      Позвонили, кажется, все: соседка, чтобы проконсультироваться насчет программы телепередач, бывшая коллега по работе, которой позарез понадобилась монография о политико-экономических процессах в какой-то слаборазвитой стране это в субботнее утро! - незнакомая истеричная тетка, утверждавшая, что звонит по газетному объявлению о покупке спального гарнитура, и не желавшая слушать никаких моих объяснений относительно возможной опечатки в газете. Словом, до назначенного часа оставалось от силы пятнадцать минут, я носилась по квартире, как ведьма на помеле, заставляя Андрея вздрагивать и чуть ли не шарахаться в сторону. Так что, когда телефон в очередной раз зазвонил, я прямо-таки рявкнула в трубку:
      - Ну?!!
      На том конце провода царило молчание и слышались лишь механические потрескивания и какие-то слабые голоса - по-видимому, эхо чьих-то разговоров.
      - Слушаю вас, - повторила я чуть мягче.
      - Натуля! Это я, твой любимый Алешенька. Доброе утро.
      Кому доброе... Масик все-таки осуществил свою вчерашнюю угрозу позвонить, проигнорировав мои попытки втолковать ему, что поезд ушел, рельсы не только разобрали, но даже успели сдать в металлолом. Уж если он что решил, так выполнит обязательно. Но - как правильно подметил наш великий, безвременно ушедший бард, - к этим шуткам отношусь я очень отрицательно.
      - Здравствуй, - прохладно отозвалась я. - Ты застал нас буквально чудом, мы уже собрались выходить.
      - Да, погода чудная, - с энтузиазмом откликнулся Масик, проигнорировав употребленное мною во множественном числе местоимение. - Может быть, пойдем погулять? Ты не против?
      Ну что тут будешь делать? То ли убить его, то ли в приют отдать... Нет, попробуем еще разок донести до его сознания полезную информацию.
      - Солнце мое, я у-ез-жаю! На весь день. За город. С мужем.
      В трубке послышался нетерпеливый вздох.
      - Про твоего мифического мужа я уже слышал. Хорошо, поезжай, развлекись. Только возвращайся не слишком поздно, я буду беспокоиться. И не забудь, что ты моя невеста, веди себя прилично. А куда ты едешь?
      - В Белые Столбы! - машинально ответила я, пытаясь свободной рукой хоть как-то докрасить ресницы.
      Шут с .ним, пусть как хочет, так и называет. От меня не убудет.
      - Да? Знаешь, я как раз там... Хотя нет, я все перепутал. Я был в Черноголовке, делал снимки...
      - Извини, - невежливо прервала я, - мне некогда. Пока.
      О себе, любимом, Масик может рассказывать долго, причем реакция собеседника для него как бы и необязательна, так что мое далеко не светское поведение было почти оправданным в данной конкретной ситуации.
      Надо отдать должное Андрею, он эту ситуацию воспринял адекватно. Только поинтересовался, чего на сей раз добивается мой эксцентричный поклонник. Ответ о том, что, как и раньше, заключения счастливого семейного союза, его вполне удовлетворил.
      - Правильно ты когда-то говорила: где бы какого психа ни носило, обязательно на тебя выведет, - сделал он единственный комментарий.
      Звонок в дверь лишил меня возможности достойно ответить на этот выпад. Хотя ничего, кроме банального "сам дурак", все равно в голову не пришло.
      Пятнадцать минут спустя наш кортеж из двух машин весело катил по шоссе мимо подмосковных лесов, полей и расплодившихся там в невероятных количествах краснокирпичных особняков новых русских. Некоторые постройки были недурны, другие почти радовали глаз, но подавляющее большинство удручало вопиющим дурным вкусом и отсутствием фантазии. Стандартные четырехугольные коробки с непременной башенкой, присобаченной там, где для нее нашлось место. Встречались и такие творения местных зодчих, в которых просматривались признаки мании величия: например, пятиэтажный дом с готическим шпилем. Умереть, уснуть и проснуться рыдая.
      Тем не менее на фоне этого новодела обычный подмосковный дачный поселок выглядел, если честно, довольно убого. Когда-то Белые Столбы делила на две части железная дорога: справа обычный поселок городского типа, где одноэтажные избы-развалюхи чередовались с двухэтажными, еще пленными немцами строенными бараками, а слева - чуть ли не элитный дачный поселок с гектарными участками и шикарными - по послевоенным меркам - дачами. Но за полвека многое изменилось: жилая часть поселка переползла в дачную и изрядно потеснила летние жилища горожан, а там, где дачи все-таки сохранились, участки давным-давно были поделены и переделены на несколько частей, дома разгорожены пополам, а то и на три части, и вместо вековых сосен за серым штакетником маячили огороды с самопальными парниками. В общем, "Вишневый сад" в постсоветском исполнении.
      Дача тети Тани - половина когда-то роскошной профессорской дачи выгодно отличалась от соседних построек. Во-первых, крыша сверкала на солнце новеньким оцинкованным железом, а не мозолила глаза ржавчиной или просевшей черепицей. Во-вторых, недавно возведенный второй этаж радовал взор медовым цветом натурального дерева и большими, чуть ли не во всю стену, окнами.
      А в-третьих, если на участке и были так называемые парники, то они удачно прятались за стеной дома. И яблок действительно уродилось много: ветви деревьев буквально гнулись под их тяжестью, а за желтыми и красными плодами практически не было видно листвы.
      - Ничего себе! - присвистнул Андрей, остановив машину у калитки. - Сюда надо было на самосвале приезжать. Эта твоя тетя Таня, случайно, не родственница Мичурина?
      Вопрос ответа явно не требовал, посему я молча вылезла из машины и пошла открывать калитку. Хозяйки видно не было, но я помнила, что собак в доме нет, а калитка днем запирается на палочку. Так оно и оказалось: я беспрепятственно вошла в сад и, обогнув дом, оказалась перед невысоким крыльцом - тоже недавно сооруженным. И тут меня ждал сюрприз: входная дверь оказалась запертой. Н-да... Это, кажется, называется примерно так: "Приходите, приходите, нас все равно не будет дома".
      - Ты уверена, что нас приглашали именно сегодня? - раздался сзади голос Андрея.
      От неожиданности я слегка вздрогнула: никак не могу привыкнуть к тому, что мой друг ходит почти бесшумно. Когда-нибудь по его милости у меня случится родимчик.
      - Нас приглашали не "именно сегодня", а в любой день. Тетя Таня живет здесь постоянно до морозов. То есть до середины ноября, как минимум, а сейчас только начало сентября, если я не ошибаюсь.
      - Не ошибаешься, но хозяйки, как видишь, нет. Что будем делать?
      - Собирать яблоки, - решительно ответила я. - В конце концов, нас за этим и звали - спасать фрукты. Пока будем работать, глядишь, и тетя Таня вернется. Может, она просто вышла куда-то, не сидеть же ей безвылазно на участке.
      - А если она уехала в Москву?
      - Наберем столько яблок, сколько успеем до сумерек, и поедем домой. Пикник организуем у меня, вот и вся разница с предыдущей программой. А если все-таки замерзнем, то ключ должен лежать под половицей на крыльце: зайдем в дом, погреемся. В общем, там видно будет. Скорее всего, тетя Таня пошла в магазин или в гости к соседям и вернется с минуты на минуту...
      - Смотри! Твоя подруга, твоя инициатива. Мы тут присутствуем только в качестве рабочей силы, - пожал плечами Андрей и пошел звать Павла и Людмилу, которые так и не вышли пока из своей машины: то ли целовались, то ли обсуждали подробности недалекой свадьбы.
      Около четырех часов мы добросовестно собирали яблоки, и чем больше проходило времени, тем сильнее становилось во мне чувство смутного беспокойства. Что могло случиться с тетей Таней? Плохо себя почувствовала и срочно уехала в Москву? Возможно. В любом случае это было единственной мало-мальски подходящей версией событий. Настойчиво приглашать к себе в любой день и при любой погоде - и исчезнуть в неизвестном направлении в субботу, да еще тогда, когда осень решила напоследок побаловать теплом и солнечным светом? Странно как-то...
      По-видимому, не одну меня мучили сомнения. Павел оторвался наконец от своей Милочки, которая, если верить моим наблюдениям, не столько работала, сколько мечтала о своем, потаенном, и подошел ко мне. Я не без удовольствия прекратила битву за урожай и сладко потянулась:
      - Перерыв на перекур?
      Павел кивнул и протянул мне зажигалку. Эталон настоящего мужчины сильный и молчаливый. Рядом с ним я всегда чувствовала себя трещоткой, поэтому старалась говорить меньше, чем обычно. Но ведь как-то общаться надо! Понимать с полувзгляда можно только очень близкого человека, а я даже с Андреем еще не дошла до такой стадии. Тем более, что от Павла и полувзгляда-то не всегда можно добиться. Больше всего он мне напоминает остро отточенный нож: сплошные вертикали и серо-стальные тона глаз и волос. Делайте со мной что хотите, но работа в компетентных органах не проходит для человека бесследно.
      - Куда все-таки подевалась хозяйка? - нарушил наконец молчание Павел. Может, позвонить твоей подруге?
      Дельное предложение, только откуда прикажете звонить? Идти полчаса пешком до станции, где телефон-автомат хоть и есть, но не факт, что в действующем состоянии? Или ходить по домам и спрашивать, нет ли там, случайно, телефонного аппарата?
      К счастью, я не успела озвучить эти вопросы, потому что Павел достал из нагрудного кармана мобильный телефон. И об этой детали его экипировки я ухитрилась забыть, хотя всего полгода назад провела рядом с Павлом несколько часов подряд и все это время он с мобильником практически не расставался. Действительно, все гениальное просто, особенно в наш век стремительного технического прогресса.
      Просто-то просто, но... Номер телефона Елены наизусть я не помнила, он остался в записной книжке, а книжка, естественно, дома. Звонить Галке бессмысленно, ее нет в Москве. Нет, ничего не выйдет.
      - Приедем в Москву, позвоним, - как можно непринужденнее сказала я. - Ты же знаешь, у меня отвратительная память на цифры.
      - Может быть, ты хотя бы фамилию Елены помнишь? - спросил Павел.
      Интонация не оставляла сомнения в том, насколько глубоко он в этом сомневается.
      - Не помню. Имена, фамилии - это для меня беда. Знакомлюсь с человеком и через две минуты забываю, как его звать-величать. Помню только, что у Елены очень простая фамилия: то ли Муратова, то ли Мурашова, то ли Муравьева. Нет, бесполезно. А знаешь, можно войти в дом и поискать там - вдруг телефон записан...
      - На стене? Наташа, эта идея никуда не годится. И как ты собираешься войти в дом, интересно?
      - А здесь ключ обычно лежит под половицей. Раньше, во всяком случае, его туда клали, если отлучались ненадолго.
      Павел не успел оценить по достоинству еще одну мою идею, как я поднялась на крыльцо и быстро нашла незакрепленную половицу. Но ключа под ней не оказалось. Я бы еще долго бессмысленно таращилась на пустоту под доской, если бы меня не оторвали от этого увлекательного занятия.
      - Так, - услышала я над собой голос Андрея, интонация которого не предвещала ничего хорошего. - Мне все это перестало нравиться. Хозяйки нет, хотя она должна быть дома, ключа тоже нет, хотя он должен лежать на условленном месте. Насколько я знаю Галку, она женщина серьезная и информацию выдает только проверенную. Остается предположить, что случилось нечто непредвиденное. Например, хозяйке стало плохо и соседи отправили ее в больницу. Или что-то случилось в Москве, пришлось срочно туда ехать. Вариантов много, а веселого мало.
      - А может быть, она дома? Заперлась на ночь изнутри, а потом ей стало плохо...
      Павел молча оглядел участок, притащил от сарая чурбак, поставил его на попа и с этой импровизированной табуретки заглянул в незанавешенные окна веранды.
      - Все в абсолютном порядке, - спрыгнув, сообщил он.
      Потом он проделал ту же процедуру возле окна комнаты. В доме, похоже, никого не было, так что вариант с дверью, запертой изнутри, сам собой отпал. Андрей обменялся с Павлом взглядом и вынес вердикт:
      - Сворачиваем сельхозработы, тем более что яблок уже набрали на три года вперед. По коням - и в Москву, звонить твоей приятельнице Елене. К тому же скоро начнет смеркаться, становится прохладно. Я прав, Павел?
      Павел ограничился кивком и поспешил сообщить новости Милочке, которая давно уже сидела на голубом диванчике-качелях, установленном на полянке, и, похоже, одиночеством не тяготилась. Когда -Павел подошел к ней, она не сразу это заметила, но внимательно выслушала то, что он ей сказал. Они обменялись поцелуями. Идиллия, блин! Павел пошел к машине, и тут я увидела, как Милочка проводила его странным взглядом, в котором было что угодно - тоска, непонимание, загнанность какая-то, наконец, - только не нежность.
      Интересно получается! Так можно смотреть на человека, с которым собираешься расстаться, но не представляешь себе, как это сделать, чтобы не было мучительно. Женщина, которая так смотрит вслед своему мужчине, не только любит, но и страдает. Этот взгляд невозможен там, где любовь безмятежная и взаимная. Тогда зачем она морочит Павлу голову, изображает из себя горлицу, воркующую со своим голубком? Разумеется, всегда кто-то любит, а кто-то лишь подставляет щеку, но подставляет же, черт побери, а не считает чувства партнера карой небесной. Нет, мне решительно не понять эту женщину.
      Я обнаружила, что давным-давно курю не сигарету, а фильтр, и прекратила это занятие. Пора было собираться в обратный путь, Павел и Андрей уже пошли к своим машинам. А Милочка, похоже, опять замечталась, и я решительно двинулась в сторону качелей. Что-то явно происходило с любимой женщиной Павла: до сегодняшнего дня я не замечала у нее тяги к уединению и грезам. Обычно она старалась держаться поближе к своему жениху, словно черпая силы в его поддержке. Впрочем, чужая душа, как известно, потемки.
      - Что-нибудь случилось? - спросила меня Мила. Можно подумать, что просто так я к ней подойти не могу. Обязательно должно произойти светопреставление. А я еще считала, что неплохо разбираюсь в женщинах!
      - Нам пора ехать, - со всей доступной мне мягкостью сказала я. - Мужчины ждут, пойдем.
      - Уже? А я думала, мы тут побудем еще. Так хорошо!
      Вокруг действительно было хорошо. Несколько сосен, сохранившихся на краю участка, наполняли воздух терпким хвойным ароматом, от которого мы, городские жители, давным-давно отвыкли. Ярко-голубое небо чуть-чуть поблекло, готовясь к закату, но солнце еще освещало верхушки елей, на одной из которых блестели целые гроздья шишек - абсолютно неестественных в своей красоте. Где-то далеко прошумела электричка. Сейчас сидеть бы на террасе за самоваром, где горят шишки, уже отжившие свое на соснах и елках, вдыхать изысканно-горьковатый дымок, любоваться на сад в осенних красках и вести неспешную беседу о смысле жизни. Или - просто молчать, вбирая в себя прелесть и покой природы, заряжаясь от нее жизненной энергией. В Москве такое времяпрепровождение никому из нас не грозило по определению. Нет, уехать от такой красоты можно было только в форс-мажорных обстоятельствах.
      Что, в самом деле, могло приключиться с тетей Таней? Инфаркт? Инсульт? Перелом ноги или руки? Сильная простуда, при которой необходим строгий постельный режим? Загадка. Как бы то ни было, а чувство тревоги, доселе смутное, стало почти осязаемым. Я уже забыла все "прелести" подобных ощущений за полгода нормальной, можно даже сказать безмятежной, жизни.
      Людмила наконец вышла на улицу, и я тщательно закрыла за нами калитку все на ту же палочку, которая тут обозначала засов. Странно все-таки: калитка настежь, а дверь на замке. Нестыковочка получается. Да, кстати, сарайчик с инструментами тоже открыт. И часть инвентаря разбросана по участку, хотя в наше время любая лопата - материальная ценность, не говоря о почти новой тачке, которая притулилась недалеко от калитки. А качели эти новомодные - по нынешним ценам просто сокровище, как минимум, пять среднестатистических пенсий. И тетя Таня бросила все это на произвол судьбы? Н-да...
      Павел стоял возле своей машины и не спускал глаз с калитки. Увидев Людмилу, двинулся ей навстречу. Андрей, наоборот, с рассеянным видом любовался окрестностями и на меня практически не отреагировал. Меня кольнуло легкое чувство зависти: бывают же, в самом деле, женщины, которых любят, прямо-таки до самозабвения. А мой ненаглядный ухом не ведет при появлении как бы любимой женщины. Вот именно: как бы. О любви у нас разговора до сих пор не заходило: Андрей помалкивал, а я не хотела рисковать, боялась оказаться в идиотском положении.
      Но вообще женщины и любовь - это что-то с чем-то. Женщина без любви это абсурд. Возможно, дело в том, что женщина слишком духовна, и если она не поделится ею с кем-нибудь, а еще лучше - не отдаст без остатка, то может умереть от удушья. Чистым кислородом можно дышать только считанные минуты, потом желательно перейти на обычный воздух. Вот и с эмоциями так же: в их пронзительно-разряженной (или заряженной?) атмосфере головокружение обеспечено. Поэтому необходимо их регулярно сплескивать на кого-нибудь - хоть на домашнюю черепаху, если нет более подходящего объекта.
      Я обнаружила, что давно стою рядом со своим другом. Ну, возможно, всего несколько минут, но явно с абсолютно отсутствующим выражением лица. Лицо же Андрея, напротив, выражало насмешливое внимание - и это вполне объяснимо.
      - Так, девочка, - подытожил он ситуацию, - по машинам и поедем к нам... то есть к тебе. Лично я проголодался, а на голодный желудок может такое померещиться, что никакой психиатр не справится. Такой вариант меня не устраивает, хотя бы потому, что мы это уже проходили...
      Текст как текст, но мне он не понравился по двум пунктам. Во-первых, из-за оговорки: "к нам, то есть к тебе". Возможно, я капризничаю, но мне бы хотелось, чтобы была выбрана какая-то одна линия поведения, хотя бы в плане совместимости. Практически Андрей жил у меня, а к себе домой попадал лишь тогда, когда по каким-либо причинам - чаще всего из-за служебных дел, - не мог или не хотел находиться в моем обществе. Вопрос о том, чтобы объединить наши апартаменты, даже не поднимался: моя однокомнатная квартира в сугубо спальном районе и комната Андрея в коммуналке и тоже отнюдь не в центре в сумме давали нечто убого двухкомнатное, опять же в стороне от цивилизации. К тому же вновь переезжать и терпеть связанные с этим процессом неудобства мне хотелось меньше всего на свете.
      Да если бы даже и хотелось, то перед этим было бы необходимо оформить наши отношения как полагается. А до этого дело еще явно не дошло. Андрей был женат первый и последний раз ровно неделю, причем тогда ему только-только исполнилось восемнадцать лет. Могу себе представить, что это был за брак, если почти четверть века спустя мой друг нервно дергался при одном только слове "свадьба". А меня формальности просто не волновали: два брака, один из которых кончился разводом, а второй - скоропостижной смертью мужа, надежно застраховали от матримониальных иллюзий.
      Нечто в этаком духе подразумевал Андрей, когда бросил "это мы уже проходили", и подобный намек мне не понравился во-вторых. Да, после смерти мужа и вынужденного переезда я была, мягко говоря, неадекватна, и самой невинной странностью в тот период у меня было практически полное отсутствие аппетита. Но психиатр мне все-таки не понадобился - справилась, пусть с помощью Галки и того же Андрея, но без специалистов-мозгр-крутов. А уж сейчас тем более справлюсь, и незачем лишний раз напоминать о том, что было.
      Слегка обиженная, я решила хранить гордое молчание всю дорогу домой. Андрей несколько раз взглянул на меня не без интереса, но на рожон не полез и выяснять отношения не стал. То ли отложил на потом, то ли вообще решил пренебречь. Согласно одной из его замечательных теорий, настроение у женщин меняется каждые полчаса, и главное - это переждать ненастье и воспользоваться теплом и светом. Не знаю, как с другими, но со мной такая политика, как правило, не приносит положительных результатов, я предпочитаю выговариваться сразу. Тем более, что плохое настроение у меня бывает крайне редко. Особенно в последнее время.
      - Вот что непонятно, - нарушил молчание Андрей. - Дом заперт, а впечатление такое, что никто оттуда не уезжал. На участке ничего не убрано, подсобные помещения не заперты- заходи, кто хочет, бери, что нравится...
      - Ты тоже заметил? - вежливо осведомилась я, не желая вот так, сразу расставаться со своей законной обидой.
      - "Тоже"? - явно изумился Андрей. - Ты хочешь сказать, что и тебе...
      - Представь себе, и мне это показалось странным, хотя я, конечно, не сыщик и не следователь.
      - Я только хотел сказать, что ты, выходит, не так рассеянна, как это может показаться. Надеюсь только, что наши опасения несколько преувеличены и все на самом деле в порядке. Но...
      - Но ты у нас оптимист, - подхватила я. - Причем не по жизни, а по анекдоту.
      - Какому еще анекдоту?
      - Старому. Пессимист говорит: "Ой, как плохо, плохо-то как, да что ж так плохо?" А оптимист ему отвечает: "Хуже будет!"
      Андрей в ответ только улыбнулся и пожал плечами. Понятное дело, на его прежней работе оптимизм был несколько неуместен, а на будущей мог тем более помешать. Осторожность - дело другое, она всегда кстати.
      - А ведь если бы я не внес поправку и мы бы поехали "к нам", - вдруг сказал Андрей, паркуя машину у дома, - ты бы заподозрила меня в покушении на твою драгоценную свободу. Я не прав?
      Я открыла рот, чтобы возразить, и... и снова его закрыла. К сожалению или к счастью, - он почти всегда оказывался прав. Или просто понимал меня лучше, чем я сама себя понимала. Хотя что значит "просто"? Понять, чего я хочу в данную конкретную минуту, - более чем сложно.
      Сложнее может быть только одно: в разговоре со мной оставить за собой последнее слово. Но Андрею и это почти всегда удавалось. Выводы из этих замечательных наблюдений я предпочла не делать.
      Пока не делать.
      Глава 5 ПОГОВОРИМ О СТРАННОСТЯХ ЛЮБВИ
      Наташа
      Ну что ж, на сей раз ему, похоже, повезло. Одним удачным ходом решил сразу несколько проблем. То есть решить-то нужно было одну - главную: сохранение привычного образа жизни. Но попутно ликвидировались всякие досадные мелочи, которые не столько мешали, сколько портили настроение, причем достаточно регулярно. Теперь нужно только сохранять хладнокровие - и никто ничего никогда не узнает. Даже если будет очень стараться.
      Рано или поздно родственники спохватятся и помчатся на дачу выяснять, в чем дело. Вот тут и настанет время осуществить второй этап плана, а характер его работы, слава тебе Господи, дает возможность обеспечить практически любое алиби. Хотя кто в наше время заинтересуется банальной квартирной кражей? У милиции хватает забот посерьезнее.
      Так, кажется, никаких видимых улик не осталось. Все в таком же точно виде, в каком было при жизни хозяйки. Может, просто ушла куда-то.- и с концами. Мало ли в газетах публикуют объявлений о тех, кто ушел из дома и не вернулся. Одним объявлением будет больше - только и всего. Дверь заперта на "родной" замок - значит, взлома не было. Из дома ничего не пропало - и кража исключается.
      Скоро поселок совсем опустеет, потом выпадет снег... Возможно, до ноября ее никто не хватится: привыкли, что сидит на даче до самых морозов. Ну и ладно. Его привычки и нормальная личная жизнь стоят намного дороже, чем чья-то жизнь. Это даже не обсуждается.
      - Как это нет на даче? - в четвертый или даже в пятый раз ошарашенно переспросила Елена, которой я по телефону изложила итоги нашей поездки за яблоками. - А где же она?
      К сожалению, я на этот вопрос ответить не могла. И вообще мы с Андреем надеялись, что тетя Таня отыщется дома, живая и невредимая. Так что растерянность Елены была для нас неприятным сюрпризом.
      - Может быть, она ушла к кому-то в гости на весь день? - неуверенно предположила я. - Ключа-то на месте не было.
      - А записка была?
      В ответ на мое красноречиво изумленное молчание Елена быстро поведала систему - здорово, надо сказать, отлаженную - общения со внешним миром в отсутствие телефона. Если тетя Таня куда-то отлучалась, то выставляла на крыльцо одну из заранее подготовленных картонок с текстом. Например: "Ушла в магазин". Магазин в поселке был один, и пройти к нему от дачи можно было либо за пять минут по тропинке, либо за четверть часа по улицам. Если было сухо, выбирали первый путь, если грязно - второй, так что разминуться было невозможно. Картонка "Ушла к тете Маше" означала, что искать хозяйку нужно на соседнем участке, куда удобнее всего проникать через дыру в заборе... если не боишься собак. Если же с собаками отношения сложные, то лучше сделать крюк и пройти через калитку: на гостей оттуда местный пес по прозвищу Бек не бросался, а просто облаивал. Ну и так далее.
      - Никаких картонок на крыльце не было, - уверенно сказала я, - и собачьего лая с соседнего участка я не слышала.
      - Наверное, тетя Маша переехала в Москву, - все так же растерянно откликнулась Елена. - Но мама-то собиралась пробыть на даче еще по меньшей мере месяц. Странно... А бумаги и карандаша на крыльце ты тоже не видела?
      Как выяснилось, бумага с карандашом клались рядом с картонками для того, чтобы нечаянные гости могли оставить хозяйке свое сообщение. В основном, конечно, это делалось для соседей: калитка у тети Тани не закрывалась, дом был по-настоящему открытым. Но на сей раз все выглядело совершенно по-другому. И с точки зрения Елены, очень подозрительно.
      - Мама ведь дверь запирает только на ночь. Сколько раз я ей говорила, что по нынешним временам это опасно. А она - ни в какую: я, твердит, стала плохо слышать, и если буду не на террасе, а в комнате, то стучи не стучи - без толку. Ну, в крайнем случае ключ под половицей оставляла. А тут я уже ничего не понимаю. Странно... Знаешь, я сейчас же туда еду!
      - Может быть, лучше кому-нибудь из твоих мужчин поехать? - предложила я. - Попроси сына или мужа. Вечер уже, что ты там одна будешь делать?
      Елена вздохнула:
      - Да у меня дома сейчас нет никого. Максим со своей красоткой уехал в гости, вернется поздно... если вообще придет. У мужа срочная работа, он всю ночь будет на студии. Нет, придется мне...
      - Да и что толку ехать в Белые Столбы сейчас, на ночь глядя? - спросила я, представив себе сложность и опасность такой поездки для Елены. - А вдруг твоя мама действительно поехала в Москву? К врачу, например. Или к кому-то из друзей. Тогда она к вечеру вернется либо домой, либо на дачу. Нет, по-моему, нужно подождать до завтра. Сейчас ты даже машину не найдешь.
      Снова глубокий вздох.
      - А утром откуда машина появится? Поеду, заночую там в крайнем случае...
      - С ума сошла! - возмутилась я. - Сама же сердилась на тетю Таню, что она чуть ли не одна в пустом поселке сидит - и на тебе! Подожди, л что-нибудь придумаю, посоветуюсь тут кое с кем. А ты пока звони по больницам - вдруг найдешь.
      - Хорошо, - сдалась Елена. - Я тебе еще позвоню, ладно?
      - Обязательно!
      Я положила трубку и добросовестно пересказала разговор Андрею и Павлу. Милочка сразу по приезде удалилась на кухню и занялась приготовлением еды - по ее словам, чтобы не мешать серьезной беседе. А по-моему, чтобы побыть одной и предаться своим грезам без помехи. Странная она сегодня все-таки. Ну, да Бог с нею, своих проблем хватает.
      Помимо пересказа, мужчины потребовали от меня комментариев. Например, кто такой Максим и почему муж по ночам околачивается на какой-то студии. С Максимом все было просто: это сын Елены от первого брака, благополучно отслуживший в армии и устроившийся охранником в... Ну, подробнее об этом позже. А коротко: в очень хорошее место устроился, дай Бог нам такое всем вместе и каждому в отдельности. По молодости Максим еще не представлял себе, кем он хочет быть, но точно знал, кем быть не хочет: нищим. Женился он совсем недавно, причем Елена от молодой невестки была не в восторге.
      С мужем было вообще интересно. Начнем с того, что я, например, его ни разу в глаза не видела, хотя Елена вышла за него года два назад. Вышла молниеносно, причем еще за месяц до бракосочетания утверждала, что мужчины это переходное звено от обезьяны к человеку и что женщина, доверяющая свою судьбу представителю сильного пола, достойна лишь глубокого сожаления. Гораздо умнее, говорила она, пойти в зоопарк и нанести визит вежливости тигру: по крайней мере, все произойдет очень быстро, а удовольствия при этом будет ничуть не меньше, чем от свидания с мужчиной. И - на тебе. Мало того что стала замужней женщиной, так еще, похоже, гордилась этим, а супруга своего откровенно обожала.
      То, что я ее избранника ни разу не видела, в общем, не так уж и удивительно. В эти два года мне было не до чужих мужей, да и вообще ни до чего. Странно то, что не познакомила с ним даже Галку - двоюродную сестру и вообще близкого человека. Нет, Елена не прятала своего ненаглядного Санечку, наоборот, время от времени приглашала нас в гости именно с целью продемонстрировать новообретенное сокровище родным и близким. Но сокровище виртуозно уворачивалось от знакомства под самыми что ни на есть благовидными предлогами: в основном ссылаясь на занятость по работе.
      Трудился Санечка на телевидении, но кем и в какой программе - оставалось загадкой, по-моему, даже для Елены. Во всяком случае, она никогда не могла дать внятного ответа на этот, прямо скажем, не самый сложный вопрос. А сам он время от времени туманно намекал на параллельную занятость в какой-то очень серьезной организации. Лично меня эти намеки только смешили: не будет серьезный человек баловаться таким примитивным очковтирательством. Ну да в каждой избушке - свои игрушки.
      Все это я конспективно изложила Андрею и Павлу, которые переглянулись, сделав, по-видимому, какие-то свои выводы.
      - Крыша, - изрек Павел. - Интересно, где он работает на самом деле?
      - У нас? - предположил Андрей. - Так фиг ведь узнаешь...
      - Мы-то с тобой точно фиг узнаем, раз стали дезертирами. Тем более, что он может вообще нигде не работать. Например, владеть палаткой на рынке через подставное лицо.
      - Или быть посредником по поставке киллеров желающим, - развил мысль Андрей.
      - Или содержать подпольный бордель... Друзей явно понесло. Я же. только хлопала глазами, переводя взгляд с одного на другого. И ведь нет никакой уверенности, что они шутят!
      - Ну и ладно, - подвел черту Андрей. - Мы свое дело сделали, родных проинформировали. Сегодня возвращаться туда бессмысленно, а завтра видно будет. Но все-таки интересно, что могло случиться со старушкой?
      - Остынь, - посоветовал Павел. - Через пару дней пойдем работать, будешь такие загадки разгадывать непрерывно. Побереги силы.
      Из их разговора я половины не поняла, поэтому, естественно, полезла с вопросами:
      - Что еще за крыша? При чем тут это?
      - А еще была когда-то лично знакома со шпионом, - не упустил возможности поддеть меня Андрей. - Крыша - это... крыша. Лучше скажи, как там с едой? Может, помочь надо?
      - Намек поняла, - отозвалась я. - Через полчаса все будет готово. Да и Мила, наверное, там, на кухне, уже одна соскучилась. Пойду включусь в процесс. А вы тут разберитесь со столом...
      На самом деле это было самой трудной частью работы. Теоретически стол в комнате раскладывался, но на практике делать это категорически отказывался. Задумано все было чрезвычайно элегантно: небольшой круглый стол типа журнального, но чуть-чуть повыше, который легким движением руки превращался в овальный обеденный. Беда заключалась в том, что сработан этот уникум был в начале века и за свою долгую жизнь испытал множество всяких злоключений. Дерево то рассыхалось, то разбухало, то трескалось, то покрывалось пятнами неизвестного происхождения. Чтобы укротить стол, требовалось немало терпения и изобретательности. Но расстаться с ним было выше моих сил: он входил в коллекцию детских воспоминаний, да и приятно было эдак небрежно обронить в разговоре:
      - Что вы хотите - карельская береза. Почти антиквариат.
      Так что я оставила мужчин сражаться с "почти антиквариатом", а сама отправилась на кухню, где Мила, по моим представлениям, должна была закончить приготовление салата. Но меня ожидал сюрприз: нетронутые овощи лежали на кухонном столе, а Мила сидела над ними в позе скорбящей Мадонны и крайне неумело пыталась курить где-то добытую сигарету.
      - Прекрати, - материнским тоном сказала я, отбирая у нее табачную палочку. - Курящая женщина, да будет тебе известно, все равно что падшая. Мужчины не любят, когда от дамы несет табаком, как от унтер-офицера.
      - Но ты же куришь, - рассеянно отозвалась Мила.
      Скрупулезно подмечено. Курю. Но другим тем не менее не советую, потому что привыкнуть к этой гадости - легче легкого, а вот избавиться от вредной привычки - мягко говоря, затруднительно.
      - А ты не бери с меня дурных примеров, - посоветовала я. - Бери хорошие. И вообще с чего ты вдруг схватилась за сигарету?
      - Да так... - неопределенно протянула Мила. - Я, кажется, закончила книгу.
      - Так это же здорово! - восхитилась я. - Я бы колесом от радости ходила. Десять лет труда, это ведь не жук начихал на скатерть.
      Мила смяла в пепельнице почти целую сигарету и снова вздохнула:
      - А я думаю, что многое можно было бы написать по-другому. Добавить поэзии, ведь об екатерининском веке столько всего написано. А у меня документы и диалоги. Наверное, нормальным людям это будет скучно...
      Я воззрилась на нее с неподдельным изумлением. Интересно, что она имеет в виду, когда говорит о "нормальных людях"? Если то же, что и я, например, то поэзия тут ни с какого боку не проходит.
      - Не уверена, - сказала я. - Нормальные люди как раз поэзию не жалуют. Возьми Андрея. Или Павла.
      Ответом мне послужил глубокий вздох и затянувшаяся пауза. После чего Мила так же невесело произнесла:
      - И вообще я не думаю, что взялась за свое дело. Женщина-писательница...
      Я подскочила как ужаленная. Мила случайно наступила мне на больную мозоль. Скептическое отношение мужчин к женскому творчеству вообще и интеллекту в частности я еще как-то могу стерпеть. Привыкла. Но когда такую же ахинею несет женщина, причем женщина безусловно талантливая... Воля ваша, тут никакой выдержки не хватит.
      - Ты еще Ахматову вспомни, - ехидно посоветовала я. - Та тоже любила такие пассажи. Насчет женщин.
      - То есть? - заинтересовалась Мила.
      - А то и есть. Вспомни ее замечательное четверостишие: "Могла ли Биче, словно Дант, творить или Лаура жар любви восславить? Я научила женщин говорить, но. Боже, как их замолчать заставить?"
      Мила улыбнулась:
      - Оказывается, ты интересуешься поэзией?
      - А ты думала - только детективами? - разозлилась я. - Представь себе, даже сама когда-то стихи писала. Если бы за это деньги платили, по сей день бы рифмовала с утра до вечера.
      - Вот и для тебя все сводится к деньгам, - печально заметила Мила. - А я бы так хотела иногда посидеть до утра, почитать стихи, послушать, как их читают мне... Просто так. Поговорить...
      У меня в голове смутно забрезжила догадка, но Мила не дала мне додумать до конца и поднесла пальцы к вискам:
      - Извини, у меня так разболелась голова... Я молча сняла часы и кольцо и встала у Милочки за спиной. К числу моих немногочисленных достоинств относится способность снимать боль: в голове, в шее, в спине. Когда-то знакомый экстрасенс научил меня делать пассы над головой страждущих и тем самым избавлять их от страданий. Пару раз мне действительно удалось снять приступ радикулита и высокое давление. Откуда-то у меня появились навыки мануальной терапии. Единственный человек, которому я не могу помочь, - это Галка. Она же, кстати, утверждает, что никакой я не мануальный терапевт, а обыкновенная шарла-танка. Но ведь другим помогает!
      Помогло и Милочке: через несколько минут моих пассов она перестала держаться за виски и немного расслабилась. В этот момент на кухню заглянул Андрей - поинтересоваться, не собираемся ли мы уморить их голодом. Я отрапортовала, что ровно через десять минут кушать будет подано, и мысленно перекрестилась: если бы вместо Андрея сюда явился Павел, не миновать объяснений. А это Миле сейчас, похоже, меньше всего нужно.
      - Поговорим попозже, если захочешь, - сказала я ей. - О стихах, о прозе, о странностях любви. А сейчас попудрись и вообще возьми себя в руки. Все образуется, вот увидишь. Ладно, пойдем ужинать. Иначе съедят нас с тобой сырыми - и будут правы. Пойдем.
      Неудивительно, что ужин у нас получился не слишком веселым. Милочка сослалась на жуткую головную боль - это оправдывало плохое настроение, но не способствовало оживлению обстановки за столом. Павел, разумеется, глядел только на Милочку и, похоже, жалел, что не может волевым усилием забрать себе головную боль любимой женщины. Я то и дело вспоминала об утренней поездке и ломала голову, что же могло произойти с тетей Таней. Только Андрей, верный своему принципу переживать неприятности по мере их поступления, отдавал должное и еде, и питью, и даже рассказывал какие-то забавные истории из жизни шпионов. Забавные-то забавные, но не без страшилок, поэтому, когда вдруг зазвонил телефон, я невольно вздрогнула от неожиданности. А в следующую секунду меня буквально пронзила мысль о том, что звонит Масик - как и обещал утром. Сейчас мне только этого не хватало!
      К счастью, я ошиблась: звонила моя подруга Галка, которая вроде бы не собиралась в ближайшее время появляться в Москве. Но это был приятный сюрприз.
      - Ты надолго? - спросила я ее после первых радостных приветствий.
      - На пару дней. Завтра все равно воскресенье, так мы решили хоть помыться по-человечески, в тепле. А в понедельник Тарасову нужно получить кое-какие документы. Давай повидаемся? Вы уже ездили за яблоками? А то можно завтра всем вместе... но
      - Ездить-то ездили, - пробурчала я. Настроение у меня сразу испортилось.
      - Ты что скисла? - мгновенно врубилась в ситуацию Галка.
      В чем, в чем, а в интуиции ей отказать невозможно.
      - Тетя Таня куда-о подевалась, - без энтузиазма отозвалась я. - Н и ее, ни записки, ни ключа. А калитка не заперта и весь инвентарь по участку разбросан.
      - Значит, с ней что-то случилось, - без колебаний заявила Галка. - Ты Ленке звонила?
      - Звонила. Она сидит одна дома - сыночек с молодой женой в гостях, супруг, естественно, на работе. Сегодня я, кажется, уговорила ее не дергаться, но если до завтрашнего утра тетя Таня не объявится, Елена поедет на дачу.
      - На чем? - тут же спросила Галка. Н-да, это мне вообще в голову не пришло. Избаловалась я за последнее время с Андреем: на метро езжу только в исключительных случаях, вроде вчерашнего. Елене, по-видимому, придется ехать на электричке. Машины в их семье как не было, так и нет: сын, Максим, на колеса еще не заработал, а муж Елены предпочитает ездить на такси. Мотивирует это тем, что бензин, стоянка и неизбежный ремонт потребуют значительно больше денег. Возможно - тут я не специалист.
      - На электричке, наверное, - неуверенно предположила я.
      - Одна?
      Галкина дотошность сведет меня с ума. И ведь опять она права: если с тетей Таней действительно что-то случилось, то Елене понадобится помощь. А я, свинюга, об этом даже не подумала. То есть подумала, но предпочла на этой мысли не зацикливаться.
      Мое молчание Галка оценила по достоинству и тут же взяла инициативу в свои руки:
      - Значит, так! Завтра я заезжаю за Ленкой, потом за тобой. Мужики вряд ли согласятся тратить свое драгоценное время на поиски пожилой женщины...
      - Ты про своего Тарасова? - невинно осведомилась я. - Правильно, обойдемся без него.
      Святое дело - вставить шпильку ближайшей подруге. Галка помолчала полсекунды, потом отпарировала:
      - Тарасов будет доводить чертежи до ума. Машину, слава Богу, вожу я. Я имела в виду твоих друзей из компетентных органов...
      - Ты уже все за них решила? А может быть...
      - А ты спроси, - посоветовала Галка. - Позвони своему Андрею и спроси: А он пусть поговорит с Павлом.
      - Зачем же мне звонить? Сейчас прямо и спрошу, они оба здесь.
      Молчание, повисшее в телефонной трубке, было для меня лучшей наградой. Недооценивает Галка представителей сильного пола, для нее на законном супруге свет клином сошелся. Тарасов, Тарасов... Мы тоже не лыком шиты.
      - Ну спроси, - наконец обрела дар речи моя подруга.
      Я оторвалась от телефона.
      - Ребята, Галка считает, что завтра нужно поехать в Белые Столбы с Еленой. Убеждена, что кроме нас с ней никто этим заниматься не будет. Вы как пас?
      Павел недоуменно поднял брови. Андрей эту мимику тут же озвучил:
      - Это ты решила или Галка?
      Я тут же заложила ближайшую подругу, подчеркнув ее недоверие к представителям сильного пола вообще и моим друзьям в частности.
      - Ну-ка, я сам с ней поговорю, - потянулся к трубке Андрей.
      Разговор был коротким, но содержательным. Андрей популярно объяснил Галке, что от меня одной толку будет немного, а вот если к этому делу подключится он, можно ожидать позитивных результатов. Если же у Павла завтра нет никаких неотложных дел, то и он наверняка не откажется помочь.
      - Завтра в десять, - закончил разговор Андрей. - Поедем на двух машинах - мало ли что. В местное отделение подскочить, по больницам поездить. Телефона ведь на даче нет.
      Он повесил трубку, хотя я хотела еще поговорить с Галкой, и объяснил свой поступок:
      - Завтра начирикаетесь. Сегодня у тебя все равно одни эмоции и никакой информации. Галина сама позвонит Елене, они приедут сюда - и тронемся. Паша, ты как?
      Павел, естественно, прежде всего обратил взгляд на Милочку. Та печально покачала головой:
      - Я бы завтра хотела отдохнуть. Эта мигрень... Поезжай, если хочешь, а я побуду дома. Отлежусь, попью таблетки. Да и выспаться надо...
      Намек более чем прозрачный. Павел, несмотря на всю свою невозмутимость, побагровел и опустил глаза. Милочка послала мне отчаянный взгляд: мол, выручай, зарапортовалась.
      - Кто будет чай, а кто кофе? Сейчас я быстро все организую. Кстати, Милочка, лучшее лекарство от мигрени - свежий воздух. Впрочем, ты уже взрослая девочка, решай сама. Андрей, помоги мне собрать со стола, пожалуйста.
      Теперь удивленно поднял брови Андрей: обычно я с такими делами справлялась сама, а к его помощи прибегала в более сложных случаях. Но возражать не стал и только на кухне, прикрыв за собой дверь, спросил:
      - Ты что, устала? Так посиди, чай я заваривать умею. А кофе у нас вообще растворимый...
      - Просто надо дать людям поговорить, - не слишком убедительно стала оправдываться я. - Какие-то у них там заморочки, по-моему...
      - По-твоему? Или тебе Милочка что-то нашептала? Вы же почти час на кухне сплетничали.
      - Ты что?! - почти искренне возмутилась я. - У нее просто дико болит голова, я пыталась снять боль...
      Моя сомнительная слава мануального терапевта довольно быстро распространилась в узком кругу моих друзей и знакомых. Так что отмазка была не придерешься.
      Андрей и не стал придираться: мигрень так мигрень. Тем более, что именно в этот момент зазвонил телефон. Поскольку Андрей не делал тайны из того, где он чаще всего обретается, ему довольно часто звонили по моему номеру. Посему трубку снимал тот из нас, кто оказывался в непосредственной близости от аппарата. А их в моей однокомнатной квартире было два...
      Зачем столько? А затем, что мой собственный аппарат с автоответчиком стационарный и разговаривать с него можно только из комнаты. Когда мне надоело отсиживаться на кухне во время деловых переговоров Андрея, он решил проблему кардинально: подарил мне на день рождения радиотелефон. Отличная штука, доложу я вам! В эту игрушку я и по сей день не наигралась, каждый раз она вызывает у меня неизменный телячий восторг. Это же надо: можно с трубкой в руках и на лоджию выйти, и входную дверь открыть, не прерывая разговора, и - уж простите великодушно! - удобства посетить, совместив тем самым приятное с полезным. Разумеется, я походила на папуаса, который впервые в жизни увидел зеркало, ну и пусть! Технические изобретения для того и делаются, чтобы обеспечивать людям комфорт.
      Так что телефон зазвонил, а в шестиметровой кухне Андрею достаточно было протянуть руку, чтобы взять трубку. Я все равно была занята: сгружала грязную посуду с подноса в раковину и прилагала максимум усилий, чтобы чего-нибудь ненароком не кокнуть.
      - Слушаю вас, - произнес Андрей. - Алло! Да говорите же. Наташу? Пожалуйста, сию минуту.
      Ох, как мне не понравилась улыбка, с которой Андрей протянул мне трубку! Ни он, ни я не страдаем ревностью, и если мне звонил какой-нибудь мужской голос (бывало, бывало!), то мой друг воспринимал это совершенно адекватно и ехидных гримас отнюдь не строил. Что же его так развеселило на сей раз? Впрочем, я, кажется, догадывалась, что именно. Точнее - кто. И моя догадка подтвердилась.
      - Натали, - услышала я сладкий тенор, - почему к твоему телефону подходят какие-то мужчины? Я думал, что не туда попал...
      Так... Масик в своем репертуаре: делает мне замечания по поводу неправильного поведения. Реагировать? Или пропустить по касательной мимо левого уха?
      - Ты попал правильно, - ответила я, избрав второй вариант. - Слушаю тебя внимательно, солнце мое. Какие трудности?
      - У меня?
      - O моих я знаю. Ты ведь звонишь не просто так, правда?
      - Во-первых, мы договорились, что я позвоню вечером. Во-вторых, мы хотели завтра встретиться...
      - Извини! Ты сказал, что позвонишь, и ты хотел встретиться завтра. А я в третий раз говорю, что занята. И это не те дела, которые можно отложить или перенести на другой день.
      - Ты просто кокетничаешь, - безапелляционно заявил Масик. - Если тебе куда-то надо ехать, я мог бы составить компанию. Заодно и поговорим о нашем будущем. Я сегодня специально заходил в ювелирный магазин, присматривал обручальные кольца...
      Я смогла только простонать сквозь зубы. Но и этот звук был истолкован неправильно.
      - Ты рада? Я так и думал. Значит, завтра...
      - Завтра я поеду присматривать подвенечное платье, - отрезала я, потеряв всякое терпение. - Только тебя на свадьбе не будет, ты уж извини. Все, у меня гости, мне пора бежать. Рада была тебя услышать. Пока!
      Мне послышалось, что Масик сказал что-то вроде "ты пожалеешь", однако я уже повесила трубку. Терпеть не могу быть невежливой, но другого выхода у меня просто не оставалось. Да еще Андрей смотрел на меня с нескрываемой издевкой. Еще бы - такое представление и совершенно бесплатно!
      Я не стала ничего объяснять и предпочла молча вернуться в комнату. Павел с Милочкой, похоже, пришли к какому-то соглашению, потому что он нежно держал ее за руку, а Милочка сидела с закрытыми глазами и почти спокойным выражением лица. Увидев меня, Павел выпустил руку своей ненаглядной и резво вскочил:
      - Мы, пожалуй, поедем. Я провожу Милочку, ей нужно выспаться. А завтра приедем к вам: думаю, я в Белых Столбах пригожусь, а Милочке действительно нужен свежий воздух.
      С большим трудом я уговорила их выпить чаю. В общем, конец вечера оказался безнадежно скомканным - и видит Бог, не по моей вине. Павел с Милочкой уехали, мы с Андреем быстро перемыли посуду и навели в квартире относительный порядок. Время было детское - часов девять, - и я предложила скоротать вечер у телевизора. Идея была, прямо скажем, не слишком удачная: по одному каналу шел очередной американский боевик, по другому - очередная отечественная чернуха. Ни то ни другое смотреть не хотелось. Но в качестве альтернативы предлагалось ток-шоу "Я сама" на тему о том, сколько мужчин одновременно может быть у современной женщины.
      Я выключила телевизор и в очередной раз дала себе страшную клятву больше этот шайтан-ящик не включать ни при какой погоде.
      "Но что все-таки могло случиться с тетей Таней?" - завладела сознанием тревожная мысль.
      Я снова позвонила Елене. Та старалась не дать эмоциям себя захлестнуть, но явно обрадовалась тому, что поедет на дачу не одна, а с несколькими помощниками... Галка ей уже сообщила, что нас в общей сложности будет пятеро. Три плюс два, как в старой кинокомедии. Только тут смешного ничего не было.
      - Жаль, Санечка занят, - в очередной раз вздохнула Елена. - А может, и к лучшему. У них с мамой отношения как-то не сложились... Она все время ворчит: он, мол, темная лошадка, а я позволяю водить себя за нос и вообще, эксплуатировать. Почему? Да, денег он зарабатывает мало, но ведь не бездельничает же! И вообще, все приличные люди сейчас нищие, богатеют только проходимцы...
      Мысль показалась мне свежей и оригинальной. Интересно, Елена сама до этого додумалась или озвучила перл ее ненаглядного Санечки? Галка с Тарасовым, например, стали жить намного лучше, чем раньше, просто потому, что за их работу наконец-то стали прилично платить. Сама Елена получает на новой работе пятьсот долларов ежемесячно - то есть явно не бедствует. Я тоже... Впрочем, это не богатство, с точки зрения любого американского врача или инженера, все мы голь перекатная. Только от философских выводов я бы все-таки воздержалась. Мужчины, приносящие в дом минимум возможного, всегда находили какие-то оправдания. А уж в отношения тещи с зятем посторонним лучше не соваться.
      - Значит, завтра увидимся, - бодро закончила я. - Не нервничай, прими что-нибудь успокоительное и ложись спать. Утро вечера мудренее.
      Банальности - это то, что лучше всего успокаивает других и сильнее всего раздражает применительно к собственной особе.
      По опыту знаю.
      Глава 6 ОСЕНЬ В ПОДМОСКОВЬЕ
      Наташа
      Пока женщина не завоевана, пока ее благосклонности надо добиваться, любовная игра окрашивается яркими красками азарта. Тщеславие, стремление одержать еще одну победу овладевает тобой, и о последствиях как-то не думаешь., Но вот победа одержана... И обнаруживается, что вчера еще желанная и притягательная женщина вызывает только одно чувство: нестерпимую скуку. И еще раздражение.
      Если бы хоть одна догадалась избегать встреч с ним после первого свидания! Если бы дала ему возможность вновь и вновь пускать в ход все свое отточенное обаяние! Если бы, черт побери, все они не были так доступны и податливы! Досадно, когда основные умственные усилия уходят не на то, чтобы заполучить объект вожделения, а на то, чтобы избавиться от него без особых хлопот и неприятных сцен.
      Будь он волен в своих поступках, близко бы к бабам не подошел. Но ведь нет же - тянет, как алкоголика к бутылке. Ему лично алкоголь для допинга не нужен. А вот женщины...
      Одержать очередную победу для него пара пустяков. Нужно засыпать женщину комплиментами. Говорить ей без конца о том, какая она необыкновенная. Хвалить за каждый чих. А главное - внимательно, слушать ее излияния и поддакивать в нужных местах. И невнятно намекать на личные проблемы, которые невозможно разрешить без умной и нежной подруги. Вот и вся хитрость. Рецепт практически универсальный.
      К сожалению, для того, чтобы расстаться с женщиной, универсальных рецептов не существует. Приходится каждый раз изобретать индивидуальный. Что ж, не разбив яиц, омлета не приготовишь.
      У каждого хобби есть свои издержки.
      И была ночь, и было утро - день третий. Третий день абсолютного безделья: одна книга сдана, за другую еще не садилась, хотя сроки, как всегда, достаточно жесткие, и в результате через какое-то время придется устраивать штурмовщину и сидеть за компьютером по восемнадцать часов в сутки. Воистину, злейшего врага, чем я сама, у меня не было, нет и уж точно не будет.
      Мое безделье объяснялось еще и тем, что, помимо очередного перевода, я сдала в родное издательство и оригинальное произведение - детективную повесть по мотивам собственных прошлогодних злоключений. Первый блин обычно выходит комом, но мне почему-то казалось, что уж мой-то первенец будет замечательным. А поскольку выложилась на создание этого, с позволения сказать, шедевра почти полностью, при мысли о необходимости начинать очередной перевод романа со стандартным в общем-то сюжетом мне становилось дурно. Отдыхать время от времени тоже, между прочим, полезно.
      На сей раз нашим с Андреем сборам ничто не помешало. Я исхитрилась не проспать, телефон молчал , как убитый, кофе не убежал на плиту, которую нужно было бы немедленно мыть, чтобы гуща не пристала намертво к белой эмали... Так что около десяти мы в полной боевой готовности ждали своих спутников и ровно без пяти минут десять раздался телефонный звонок.
      - Это Павел, - сказал Андрей, бросив беглый взгляд на часы, и взял трубку. - Есть. Будет сделано. Спускаемся.
      Последнее слово относилось уже ко мне. Судя по всему, Павел звонил из машины и скоро будет у нашего подъезда. Галку с Еленой мы решили подождать на улице: моя подруга была достаточно пунктуальна, но не до такой степени.
      Первым приехал Павел. Как мне показалось, более кроткий, чем обычно. К моему глубочайшему изумлению, Милочка действительно была с ним.
      Скорее всего, ночь они посвятили выяснению отношений, потому что вид у них был примерно одинаковый: устало-умиротворенный.
      - А кто такая эта Елена? - спросил Павел, когда мы дружно закурили, чтобы скоротать ожидание.
      - Елена - двоюродная сестра Галки, - отозвалась я. - Кузина, стало быть. Я с ней вижусь редко.
      - Про кузину я уже слышал. А чем занимается, сколько лет?
      - Врач. Была терапевтом, а теперь - администратор в частной медицинской фирме, зарабатывает бешеные деньги.
      - Бешеные с чьей точки зрения? - Павел, как всегда, жаждал конкретики.
      - С моей и налоговой полиции, - удовлетворила я его любопытство. Кормит семью. У тети Тани - только пенсия, Еленин сын недавно из армии вернулся и тут же женился, а муж там какой-то странный, я его никогда не видела, но похоже, с претензиями и без денег. Стандартный вариант...
      Андрей кашлянул, не громко, но, как мне показалось, со значением. Смысла я не уловила, но от дальнейших субъективных оценок на всякий случай воздержалась.
      - Деньги даром платить не будут, работа у нее сумасшедшая. А возраст... Твоя ровесница, наверное, но выглядит моложе. Красивая...
      Тут я осеклась уже сама и опасливо покосилась на Милочку. Хвалить другую женщину в присутствии невесты - не слишком умный ход. Но Милочка и ухом не повела, за что я ее немедленно же зауважала. Терпеть не могу ревнивых женщин!
      Во двор завернул знакомый "жигуленок". Галка была человеком удивительно консервативным и в своем стальном коне души не чаяла. Те деньги, которые она вбухала в его ремонт, можно было бы с большим толком потратить на приобретение вполне приличной иномарки. Нет - ни в какую. Хотя... Если я периодически разговариваю со своим компьютером, то почему бы Галке не очеловечивать легковую машину? Имеет право.
      Галка с Еленой - двоюродные сестры, но сходства между ними нет почти никакого. Галка - рыжеватая шатенка с такой пышной шевелюрой, что хватило бы на трех нормальных женщин. Ухаживать за этой копной - чистое наказание, поэтому Галка время от времени швыряет расческу или щетку в зеркало и клянется, что обреет голову и будет носить парик. Но денег на парик ей, вероятно, жалко, так что все остается по-прежнему.
      Елена - жгучая брюнетка с волосами, скрученными узлом, так что и не поймешь, какие они там на самом деле. По-моему, такая прическа называется "птичья головка". Один-единственный раз я видела Елену в другом оформлении под Кармен. По-моему, именно тогда у нее начался роман с ее Санечкой, но роман быстро закончился браком, а прическа обрела прежний монолитный вид,
      Галка всегда одевается по последней моде и никогда не упустит случая продемонстрировать стройные ноги: если бы не российский суровый климат, носила бы мини-юбки круглый год. Елена выбирает юбки только ниже колен, хотя с ногами у нее, по-моему, полный порядок, и белые блузки - не исключаю, что накрахмаленные. Даже брюки со свитером на ней выглядят как строгий деловой костюм.
      Галка обожает косметику, особенно губную помаду, и коллекционирует духи, предпочитая экзотические ароматы, названия которых сплошь и рядом просто не помнит. Елена даже к духам относится скептически. Иногда мне кажется, что от нее попахивает ладаном - настолько стерильный образ получается. Но как только она открывает рот, впечатление меняется на прямо противоположное:
      Елена обожает острые шуточки, да и сама может вставить словцо, которое не всякая цензура пропустит. Галка же, наоборот, говорит так, будто находится в великосветском обществе, и анекдоты рассказывать не умеет. Один анекдот она, правда, знает - но и только. Обычно мы его выслушиваем раз в год, когда собираемся большой компанией. В общем, мои подруги - ходячие иллюстрации к постулату о том, что внешность сплошь и рядом бывает обманчивой.
      - Дамы прибыли, - оповестила я Андрея. - Ты хочешь, чтобы я поехала с ними или...
      - Ценю твою деликатность, - откликнулся Андрей, - но этого явно хочешь ты. Садись к Галке, а мы поедем следом. Эскортом, так сказать. Благо дорогу я теперь знаю не хуже тебя.
      - Это совсем нетрудно, - отпарировала я, - если учесть, что я вчера по ней в первый раз ехала.
      Павел, который как раз в этот момент подошел к нам, досадливо поморщился:
      - И как вам не надоест пикироваться? Хоть в обществе ведите себя солиднее. Взрослые люди...
      - Пашенька, - пропела я с максимально доступной мне нежностью, - в душе я ребенок. И зачем мне эта самая солидность, посуди сам? Впрочем, давай спросим Андрея. Солнце мое, хочешь, я перестану тебя поддевать, а буду только нежно мурлыкать? С утра до вечера и с вечера до утра?
      Андрей в притворном ужасе схватился за голову:
      - С ума сошла? У меня диабет начнется! Сама подумай: сладкое круглые сутки!
      Иногда я понимаю, что именно связывает нас с Андреем. Общее мироощущение, что ли. Точнее, склонность видеть в окружающем скорее комические, нежели трагические черты и готовность посмеяться прежде всего над собой. Ну а потом - над самым близким человеком. Не всем это, разумеется, по нутру, многих активно раздражает, но в данном случае, как говорится, "Джейн нашла своего Джона".
      Галка с Еленой вылезли из машины и присоединились к нашей маленькой группе. Подсознательно я отметила, что обе явно нервничают, но изо всех сил держат себя в руках. Семейная традиция! Даже в тех случаях, когда той или другой бывало рекордно плохо, они бодро рапортовали родным и близким, что все как раз прекрасно и изумительно. Пожалуй, я была единственной, с кем Галка допускала почти полную откровенность и иногда жаловалась на жизненные тяготы. Елена - никогда.
      - Ну и каково мнение компетентных органов?- спросила Галка после первых приветствий. - Что могло произойти? Дома тетя не появлялась и никому из родных и знакомых не звонила. Тайна, покрытая мраком.
      - Посмотрим на месте, - суховато ответил Павел.
      Сухость была продиктована тем, что речь зашла в какой-то степени о его профессиональных качествах, а в этом вопросе он хиханек не терпел. Галку он как раз жаловал и частенько прямо или косвенно ставил мне в пример, как образец логичности и собранности. На что всегда получал стандартный, хотя, возможно, и не слишком остроумный ответ:
      - Не критикуй чужую женщину. Радуйся тому, что она чужая.
      Елена с отрешенным видом стояла в стороне. О чем она думала - Бог ее знает. Ладно, по дороге разберемся. Я заметила, что Павел как-то странно на нее поглядывает, и несколько удивилась: что это на него нашло? Обычно он женщин просто не замечает, а уж в присутствии Милы...
      - Поехали, - предложила я. - До места еще доехать надо, наговориться и там успеем.
      В этот момент Павел сделал шаг по направлению к Елене и негромко спросил:
      - Алена, неужели это ты? Так вот что это за Елена... Постой, а тетя Таня - это, значит, Татьяна Георгиевна?
      Елена вдруг вспыхнула, лицо ее стало удивленным и растерянным.
      - Павлик, - тихо сказала она, - я никак не ожидала тебя встретить. Даже не сразу узнала. Сколько мы не виделись, лет двадцать, больше? И меня еще можно узнать? Это приятно...
      - Ты совсем не изменилась. Как живешь? Впрочем, Наташа мне в общих чертах рассказала. А как...
      Павел точно поперхнулся, опустил голову и словно через силу закончил вопрос:
      - Как наш сын?
      - Максим? С ним все было нормально... до последнего времени. Вырос здоровым, сильным, умным... было в кого.
      Елена усмехнулась и на мгновение помолодела лет на двадцать. Я открыла рот, но Андрей ненавязчиво наступил мне на ногу и сделал страшные глаза. В другое время я бы этого так не оставила, но сейчас предпочла не связываться. Себе дороже.
      - Максим решил стать юристом, но не прошел по конкурсу, а на платное отделение отказался поступать из принципа. Характер, ничего не попишешь. Пошел в армию, отслужил, слава Богу, без проблем. Вернулся, стал опять готовиться в институт и тут - точно снег на голову: влюбился без памяти и женился. Учебу забросил, пошел работать... Впрочем, понять можно. Жена его редкая красавица: мулатка, но с серыми глазами, прямо фотомодель, высокая... Только странная какая-то. О прошлом ничего не известно, по ее словам - сирота, перенесла операцию на горле и говорит только шепотом. А этому дурачку и дела нет: смотрит на нее влюбленными глазами да исполняет все прихоти. Добром это не кончится, сердцем чувствую неладное. Я же мать...
      - А чем эта красавица занимается?
      - Да ничем. Не учится, не работает, дома за собой тарелку не уберет. Зато тряпки и побрякушки любит до умопомрачения. А так - или дома на диване валяется с плейером и дамскими журналами, либо нарядится, намажется - и поминай как звали, без предупреждения, как будто так и надо. А Максим ждет, нервничает... Не дай Бог, скажет ей слово поперек или попробует удержать дома она прямо звереет, швыряет в него всем, что под руку попадает. И все время требует, чтобы Максим прописал ее у нас. Он бы и рад, да квартира на маму записана, а она эту красотку терпеть не может и разрешения не дает. Так что живем весело...
      - Ну, мулаткой этой займемся позже. Узнаю про нее все, понадобится приструню. С Максимом встречусь, поговорим, пора уже... Только не обижайся, теперь у тебя разрешения спрашивать не буду. Как твоя мама, кстати, поживает? Почему такой переполох поднялся?
      - Да все было вроде бы ничего, но она на дачу сбежала от нас всех. От Максима с его красавицей, от моего мужа... - Елена грустно усмехнулась. - Его она тоже терпеть не может, история повторяется. А сейчас... Что с ней на даче случилось - ума не приложу. Ты же знаешь маму, она не могла исчезнуть, то есть не могла куда-то уехать не предупредив. Чует мое сердце... Давай поедем туда, Павлик, скорее поедем туда. Мы еще успеем поговорить.
      - Конечно, конечно. Ты не волнуйся, наверняка ерунда какая-нибудь, сейчас приедем, и она нас встретит живая и здоровая. Надеюсь, теперь она меня не выгонит, может, даже самовар поставит. Ну, ребята, по коням, и быстро, быстро...
      Павел подхватил Милочку под руку, точно стараясь этим жестом компенсировать внимание, проявленное к другой женщине в ее присутствии, и повел к машине. Милочка успела послать Елене короткий взгляд, причем, замечу, сочувствующий и доброжелательный. Елена впервые на моей памяти выглядела растерянной и от этого непохожей на себя. Только Галка сохраняла полную невозмутимость:
      - Поехали, Ленка. Разберемся по ходу. Надо же - как в кино: двадцать лет спустя.
      Мы разошлись по машинам, выехали на улицу, и Галка с ходу врубила такую скорость, что нас с Еленой прижало к сиденьям, точно в центрифуге. Краем глаза я заметила, что стрелка одного из приборов легко перевалила за красную зону справа, а стрелка на спидометре закачалась возле отметки "сто".
      - Спятила?! - заорала я. - Куда ты гонишь? Я еще жить хочу.
      - Уймись, - бросила Галка, не отрывая глаз от дороги. - Это я разгоняюсь. Выедем на трассу, прибавлю скорость...
      - Милиция остановит, - с робкой надеждой сказала я.
      - А Павел на что? - хмыкнула Галка. - Выручит.
      - Ты вроде раньше так не гоняла, - вмешалась Елена, сидевшая сзади.
      - Так раньше двигатель был другой. А теперь мне поставили роторный. Можно до двухсот двадцати догнать. Шепотом.
      - Что значит - шепотом? - хором спросили мы с Еленой.
      - Темнота! Шепотом - значит бесшумно. Это же легковушка, а не танк...
      - Легковышка это, - пробурчала я, стараясь не смотреть на приборы. Человек-снаряд, причем неуправляемый. Загремим под фанфары... шепотом.
      В этот момент нас обогнал автомобиль Павла и прочно занял позицию впереди. Что ж, в такой ситуации это было, пожалуй, единственное приемлемое решение. Теперь, по крайней мере, мы имеем шанс благополучно доехать до места.
      - Неприятности от блондина мне на днях напророчили, - поведала я подругам, слегка расслабившись, так как ДТП нам временно не грозило, - а вот про шатенку ни слова не было.
      - Кто это тебе пророчил? - заинтересовалась Елена.
      Галка только хмыкнула. Пророчества, гадания и прочие вещи, от которых ум за разум заходит, она категорически отвергала. Даже над моей слабостью к астрологии смеялась, причем достаточно ехидно. Ну и ладно.
      - Цыганка, - ответила я, адресуясь исключительно к Елене. - Наплела мне всякой всячины, я только про блондина уловила. И про то, что спасти меня от неприятностей должен, наоборот, брюнет. И еще - счастье принести.
      - Я цыганкам верю, - сказала Елена. - Мне в юности одна нагадала, что у меня будет один сын и два мужа. Так и случилось. А где-то полгода назад я встретила другую около своего дома. Моему счастью, сказала она, угрожает какая-то женщина, очень ко мне близкая. Пока я от нее не отойду, счастья не будет...
      - Ерунда все это, девочки! - не выдержала Галка. - Блондин, брюнет, счастье... Кто твоему счастью угрожает, скажи на милость? Я? Наташка? У тебя других близких женщин вроде нет...
      - А мама? - почти беззвучно шепнула Елена. Тут уже возмутилась я:
      - Ты сама-то понимаешь, что говоришь? Как мама может мешать твоему счастью? Ну, не сложились у нее отношения с твоим мужем, так что из этого? Редко какая теща любит зятя.
      - Все, закончили с глупостями, - подвела итог Галка. - Но Павел-то, надо же! Я все время на него смотрела и думала: кого он мне напоминает? А напоминает он мне, оказывается, самого себя двадцатилетней давности.
      - Ничего не понимаю! - взмолилась я. - Кто кого знает, кто кого кому напоминает? Вы обе Павла знаете, что ли?
      - Знаете? - Елена горько усмехнулась. - Можно сказать и так... Павел мой первый муж. Отец Максима.
      Если бы я уже не сидела, то села бы непременно там, где стояла, - от неожиданности. Чего только в жизни не бывает!
      - И вы что - с тех пор ни разу не виделись?
      - Вообще ни разу не виделись, - подтвердила Елена. - А он сильно изменился, правда. Галка? То-то ты его не узнала. Впрочем, ты его всего один раз, кажется, и видела. На свадьбе.
      - Нет, - покачала головой Галка, не отрывая взгляд от дороги. - Два раза. Мы как-то ходили в кино, целой компанией, а потом гуляли. Ты была с Павлом, помнишь?
      - Припоминаю. Но вы все так косились на нас, что больше я его в эту компанию не приглашала.
      - Матерь Божья, - снова не выдержала я, - что же это у вас за компания была, если вы на Павла косились? И в чем он изменился?
      - В чем? - Галка помолчала, пытаясь найти наиболее точную формулировку. - Да почти во всем. Он стал жестче и в то же время... благороднее, что ли. А, Ленка?
      - Да, пожалуй, - задумчиво протянула Елена. - Мы же совсем молодые были, когда познакомились. Я кончала медучилище, а он - школу милиции. На каком-то совместном вечере и познакомились: у нас ведь одни девчонки учились, а у них одни парни, друг к другу в гости ходили. Помню...
      Елена смотрела прямо перед собой, будто пыталась разглядеть картинки из прошлого.
      - Влюбились мы с ним без памяти... Так нам тогда казалось, а может, так и было. Решили пожениться. Но моя мама встала на дыбы: он-де тебе не пара! Галка-то знает мамин характер: прямо Васса Железнова во всей красе. Всю жизнь она мною руководила, то есть пыталась руководить, а я ужасно этим тяготилась и все старалась сделать наперекор. Только тайком, открыто - трусила.
      - Чем же ей Павел не угодил? - искренне удивилась я. - Порядочный, умный, верный... Или он тогда другим был?
      Елена покачала головой:
      - Нет, что ты, просто не был похож на того идеального мужа, которого она для меня придумала.
      Требовался интеллигентный, из хорошей, так сказать, семьи, чтобы языки знал, в музыке разбирался. Непременно старше меня, с хорошим заработком, а уж предел мечтаний - медик, занимающийся наукой. Плюс к тому я должна была сначала закончить институт, а потом уже выходить замуж. В общем, мамочка хотела видеть идиллию из наших довоенных фильмов: дочка заканчивает институт с красным дипломом и готовится поступать в аспирантуру, а муж - эдакий профессор с бородкой и в пенсне - помогает молодой жене, то есть мне, заниматься наукой...
      - А что? - стала я развивать ее мысль. - Красиво! Он за роялем вечером сидит, ты поешь романсы, а вокруг гости млеют и горничная в белом фартуке...
      - Наташка, ты опять!- зашипела Галка. - Нашла повод хохмить!
      - Да ладно тебе. Галка! - вступилась за меня Елена. - Ведь действительно бред. Но если мама что-то забирает в голову... А тут - Павлик. Детдомовец, так что сами понимаете: ни о языках, ни о музыке речи не было. Распределить его должны были в районное отделение милиции, оперативником. Опером, в просторечье. И манер, естественно, никаких, а для мамы это, по-моему, было основным критерием. Да, хороший, да, порядочный, но - не нашего круга. И все, хоть умри!
      - Но вы же поженились, - опять ничего не поняла я. - Значит, твоя мама уступила?
      - Она уступит, как же! - хмыкнула Елена. - Просто должен был родиться Максимка, а мама - гинеколог, про аборты все знала, точнее, про их последствия. Согласилась, чтобы ребенок без отца не оказался, но сильнее любить от этого Павла, конечно, не стала. Хотя он тут и ни при чем...
      - Новое дело! - ахнула доселе невозмутимая Галка, обернувшись на Елену. - Значит, Павел вовсе и не...
      - Смотри на дорогу, умоляю! - воскликнула Елена. - Угробишь же нас! Ни при чем в том смысле, что я сама во всем виновата. Я настояла, чтобы, ну... А Павел-то не железный, да и молодые мы были. Я решила, что все равно выйду замуж за Павла, как бы там мама к нему ни относилась, ну, словно наперекор ей. Она меня отговаривала, а я ребенком прикрылась, знала, что тут она отступит. Что ж, получилось по-моему, да и Павел меня любил, поддерживал...
      Я открыла было рот для следующего вопроса, но Елена меня опередила:
      - Ты, наверное, хочешь спросить, почему разошлись, если такая любовь была? Да по моей глупости, наверное. Когда Максимка родился, начались пеленки, бутылочки, бессонные ночи... Я была уже студенткой, училась на первом курсе медицинского, там жизнь после лекций бьет ключом, а мне нужно домой - к мужу и ребенку... Права оказалась мама, не готова была я еще тогда к семейной жизни. Сначала ссора, потом скандалы. Мама не выдержала, потребовала, чтобы к Максимке взяли няню. Я обрадовалась, а Павел - на дыбы, говорил, что я плохая мать, что он не допустит, чтобы его ребенок сиротой рос при живых родителях, и не надо никаких нянек... А я и в самом деле была тогда мать никакая. Девчонка девчонкой. Все пришло потом, позже, когда я повзрослела. А Павел на своей работе сутками пропадал, домой только ночевать приходил, да и то - не всегда. А мне скучно, обидно, наконец, - у меня кавалеры появились, из института домой провожали. Кончилось все скандалом, причем, к сожалению, вмешалась мама и сказала Павлу все, что она о нем думала. Мол, он мне - не пара, нам лучше расстаться, а я еще молода, снова выйду замуж и на сей раз за достойного человека, и пусть уж Максимка его своим отцом и считает, незачем травмировать ребенка папашей-милиционером... Конечно, Павел в тот же вечер собрал вещи и хлопнул дверью. С тех пор мы с ним виделись только раз - в суде, при разводе. От алиментов я отказалась, так мне мама посоветовала, у нее были свои представления о порядочности и гордости. А вот относительно меня она ошиблась: Максим так и вырос без отца, не получалось у меня с замужеством.
      - Максим знает, кто его отец? -- поинтересовалась я, чувствуя предательское пощипывание в носу. Особой сентиментальностью я никогда не грешила, но на сей раз мне было безумно жаль и Елену, и, разумеется, Павла.
      - Когда он подрос, я сочинила трогательную историю, будто его папа геройски погиб при выполнении служебного долга. Как ты, Наташа, говоришь, здорово красиво, да только бессмысленно: мальчишке был нужен живой отец, а не легенда о нем. Павлу же мама раз и навсегда запретила видеться с сыном: сказала, что это травмирует детскую психику. А я... не возражала. Мы ведь с Павлом прожили меньше года. И надо же было вдруг встретиться, да еще вот так... сейчас...
      Елена замолчала, и мне показалось, что в глазах ее блеснули слезы. Галка, по-видимому, тоже что-то заметила в зеркальце над лобовым стеклом и дипломатично перевела разговор на другую тему:
      - Наташка, давай вспоминай, что ты вчера увидела на даче? Я имею в виду - странное. Тебя же что-то удивило, так?
      - Удивило то, что дом заперт, а по саду все разбросано, как будто тетя Таня куда-то ненадолго отлучилась. Но мы там пробыли почти четыре часа... Все окна без штор, то есть шторы не задернуты. И еще Елена сказала, что обязательно должна была быть записка, куда ушла. А записки не было. В общем - странно.
      - А если действительно - несчастный случай? Ну, упала, ногу сломала тьфу, тьфу, тьфу! - соседи отвезли в больницу, дом заперли... - В голосе Галки звучало явное сомнение.
      - Не сходится, - подала голос Елена. - Надо знать маму. Она бы обязательно заставила кого-нибудь мне позвонить из больницы. Если только она без сознания... Но ближайшие наши соседи уезжают с дачи в начале сентября. Разве что задержались из-за хорошей погоды. Хотя все могло измениться. Я на даче почти не бываю - некогда. День работаю двенадцать часов, следующий день дела всякие.
      - Это в твоем замечательном центре ты по полсуток вкалываешь? изумилась я, обрадовавшись тому, что Елена, похоже, немного отошла от грустных воспоминаний. - Ничего себе работенка!
      - А ты думаешь, мне за прекрасные глаза там платят? - невесело вздохнула Елена. - И по двенадцать часов подряд сижу, и улыбаюсь, как робот, и сумасшедших ублажаю. Один вот заказал самолет в Париж. Он там решил аппендикс вырезать, а заодно свою любовницу развлечь. Десятидневное турне такое. И самолетом же обратно. И никого у нас это уже не удивляет.
      - Интересная у тебя там работа, - опять не выдержала я. - Жалко, платят не проценты по сделкам, а фиксированные деньги. А то была бы миллионершей.
      В Белых Столбах со вчерашнего дня ничего не изменилось. То же яркое солнце освещало начинающие желтеть деревья и крыши домов. Та же тишина, прерываемая время от времени шумом проходящих вдали поездов. И по-прежнему запертый дом тети Тани, крыльцо которого уже слегка занесло опавшей листвой.
      - Может, все-таки в Москву уехала? - нерешительно спросила я.
      Елена покачала головой:
      - Тогда были бы задернуты все шторы, и внизу, и наверху. А окна не занавешены. Боюсь, что мама там...
      Галка вмешалась, как всегда, решительно:
      - Не гони волну. Смотрели же Павел с Андреем вчера - никого в доме нет. Давай откроем и посмотрим. Запасные ключи у тебя с собой?
      - Да, - тихо ответила Елена и полезла в сумочку.
      Замок тихо щелкнул, и дверь отворилась. Несколько лет назад Галка сделала проект реконструкции этого старого дома. Оставив две большие комнаты в старой бревенчатой части, она снесла рассыпающуюся, с текущей крышей, классическую дачную веранду и на этом месте спроектировала капитальную зимнюю пристройку. Самым потрясающим, естественно, было то, что этот проект удалось осуществить: виллу на гектарном участке можно возвести, кажется, по щучьему велению и по чьему-то хотению, а вот получить разрешение на замену сарая на сарай - задачка по-прежнему не из легких. В данном случае Татьяне Георгиевне явно кто-то ворожил: разрешение было получено чуть ли не через неделю после подачи всех необходимых документов.
      Тарасов привез откуда-то бригаду молодцов-украинцев, и они всего за месяц под бдительным Галкиным взором и за очень смешные деньги возвели это чудо. А когда в дом подвели воду и установили газовое отопление, Татьяна Георгиевна смогла реализовать свою давнюю мечту: жить на даче чуть ли не круглый год. Благо завершение строительства совпало с уходом на заслуженный отдых.
      Зная прямо-таки болезненную привязанность своей тетки к старому дому, Галка сумела сохранить дух и стиль бывшей профессорской дачи и совместить его со вполне городскими удобствами в виде туалета, ванной и стиральной машины, объединенных в едином небольшом помещении, которое было остроумно организовано в новой пристройке. Сходство же со старой верандой создавалось благодаря множеству окон, выходивших в сад, и крыльцу, с которого попадали в комнату гибрид гостиной со столовой, где множество безделушек, скатерок и салфеток, а также старая мебель создавали ни на что не похожую атмосферу дома, где прошло детство Елены и Галки; я восхищалась домом каждый раз, когда приезжала к Татьяне Георгиевне.
      Мы столпились на пороге, боясь войти и увидеть самое страшное. Но в комнате было пусто и, как всегда, чисто. Первое, что бросалось в глаза прямо от двери, - это спинка большого старинного кресла, стоявшего напротив телевизора рядом с журнальным столиком.
      - Не толпитесь в дверях, - буркнул Павел. --Андрей, Алена, пойдемте в дом. А вы, девочки, погуляйте, погода хорошая.
      Галка послушно, точно робот, повернулась и пошла в сад, увлекая за собой Милочку. А я дернула Андрея за рукав и прошипела:
      - Если ты меня сейчас выгонишь, никогда этого не прощу.
      Андрей беспомощно посмотрел на Павла, тот пожал плечами и махнул рукой:
      - Только ничего не трогай и не путайся под ногами.
      Тут уж я зашлась в приступе праведного гнева:
      - Будто я сама не знаю, как себя надо вести! Столько детективов перевела, уже сама их пишу, а вы хотите лишить меня возможности увидеть все на месте... Конечно, женские занятия...
      - Кончай детский сад! - жестко сказал Павел. - Ты забываешь, где и с кем находишься. Никто не умаляет твоих профессиональных качеств, но сейчас не до них, право же. Алена, давай потихоньку двигаться. Рассказывай все по порядку. Значит, твоя мама обычно сидела в этом кресле спиной к двери. Тогда почему она дверь не запирала - ведь не видно, кто входит в дом. Неужели нельзя было хотя бы переставить кресло, если живешь с дверьми нараспашку?
      - Она очень любила это кресло. Его-то можно было переставить, но только не телевизор. Тут же везде окна, свет падает на экран, плохо видно, а еще мама говорит, что кинескоп от этого портится. Ну и... - Елена замолчала и беспомощно развела руками.
      - Хорошо, допустим. Смотри дальше: что-нибудь в комнате изменилось? Пропали какие-то вещи или, наоборот, появились?
      Елену била дрожь. Было видно, что она никак не может взять себя в руки и сосредоточиться. Впервые я видела ее в таком состоянии.
      - Алена! - чуть повысил голос Павел. - Я все понимаю, но помоги же нам. Тебе глаз ничего не режет?
      - Вязанье не на месте, - обрела наконец голос Елена. - Оно валяется на полу возле кресла. Мама, когда смотрит телевизор, всегда вяжет.
      На мой взгляд, ничего чрезвычайного в положении вязанья не было, и мне показалось, что и Павел не счел это странным.
      - Около кресла журнальный столик, - пояснила Елена, видя наше недоумение. - На нем корзинка для вязанья. Если мама ест, а не вяжет, вязанье лежит в корзинке. Она безумно педантична в мелочах, мы из-за этого иногда даже ссоримся.
      - А просто так телевизор она никогда не смотрит? Прости за этот допрос, но я не помню привычек Татьяны Георгиевны.
      - Нет. Либо ест, либо вяжет. А светлое время дня предпочитает проводить на участке. Копается там с утра до вечера, если, конечно, не проливной дождь.
      - Вязанье валяется так, будто бы его уронили, --не выдержала я. - Вон даже клубки разлетелись в разные стороны.
      Андрей строго глянул на меня, и я прикусила язык. Обещала же!
      Елена обогнула кресло и подошла к телевизору.
      - Странно. Он выключен не с пульта, а прямо кнопкой. Мама этого даже не умела. У нее с техникой отношения натянутые: показали, как с пультом управляться, больше она ничего и знать не хочет. И пульт всегда у нее под рукой, на журнальном столике... был.
      Мы посмотрели на столик - ничего похожего на пульт не оказалось.
      Андрей присел на корточки и стал осматривать пол. Минуту спустя он вытащил злополучный пульт из-под комодика, на котором стоял телевизор.
      - Похоже, ее кто-то напугал, она вскочила на ноги, а все, что лежало у нее на коленях или было в руках, посыпалось на пол, - предположил он.
      - Похоже, - согласился Павел. - Остался пустяк: узнать, кто или что ее напугало. Ладно, пойдем смотреть дальше.
      - Занавески не задернуты, - тихо сказала Елена. - Значит, было светло. Мама терпеть не может черных окон и, как только темнеет, занавешивает их. А в буфете все цело и в абсолютном порядке - я посмотрела. Ни одной рюмки или чашки с места не сдвинуто.
      Она прошла вдоль комнаты к старинному дивану с подушками по углам. Возле дивана стояла тумбочка, на ней - ваза с осенними цветами.
      - Вот здесь что-то не так... Постойте. Дверца не закрыта: ее надо прижать плотнее, до щелчка, иначе она останется приоткрытой. Свои знают...
      - А что там хранится? - поинтересовался Андрей.
      - Лекарства.
      Павел присел перед открытой тумбочкой, в которой, на мой взгляд, тоже был идеальный порядок. Но Елена так, по-видимому, не считала.
      - Странно, - произнесла она, присаживаясь на корточки рядом с Павлом. Нет бутылки из-под какой-то импортной выпивки. Ее сохранили из-за хорошей пробки. Мама в ней водку держала - для компрессов там, для растираний. Чтобы была, одним словом. Красивая бутылочка, граммов на триста.
      - Этикетка какая-нибудь была?
      - Нет. Все и так знали, что там водка.
      - Понятно. Пошли дальше.
      Павел посмотрел на лестницу, которая была напротив входной двери и вела на второй этаж дачи. Лестницу эту, какую-то очень уютную, с дивными резными балясинками, мы все очень любили. Приезжая сюда раньше с Галкой - Господи, как же давно это было! - мы вечером рассаживались на ступеньках, как воробьи на проводах, и трепались допоздна.
      - Что наверху? - спросил Павел.
      - Моя комната, - ответила Елена. Мы поднялись на второй этаж. Комната, в которую вошли, называлась "верхняя веранда" из-за того, что на передней стене было два окна практически без простенка между ними, а на боковых стенках - еще по окну. Так что получался такой "фонарик" - крохотный, но очень уютный. Вдоль одной стены стоял маленький диванчик, обитый золотистой тканью, перед ним столик со скатертью из той же материи, а на столике - ваза с яркими георгинами, совершенно свежими. По стенкам - фотографии Елены, Максима, кого-то еще, мне лично незнакомого. Открытая дверь в спальню, где кровать была покрыта темно-розовым покрывалом без единой морщинки. Розовый тюль на окне, туалетный столик, вазочка с ноготками. Чистота фантастическая, у меня такой даже перед большими праздниками не бывает. Елена села на пороге и зарыдала:
      - Это моя комната. Я раньше здесь очень часто бывала. Обязательно все выходные проводила, да и в будни после работы приезжала. Нам с мамой было здесь так хорошо! Я перестала ездить, когда за Санечку замуж вышла. Маме он не очень нравится, а Санечка это чувствует, он такой тонкий, эмоциональный, ему не хочется навязываться... А я не могу его одного в Москве оставлять, у него так много работы, он так устает, ненормированный день, вечные командировки. Санечка такой неприспособленный, что даже ужин разогреть не может, ему все подать надо... А мама просто ревнует меня к нему. Раньше мы все вместе были, а теперь Максим вырос, у него своя жизнь, и я с Санечкой... Она считает, что если она сама почти всю жизнь одна прожила, то и я так должна жить. А мы с Санечкой очень любим друг друга, просто он много работает, а мама считает, что он уделяет мне мало внимания и вообще сидит у меня на шее. Я все понимаю: ей одиноко и она ревнует. Но что я могу поделать, если Санечка вообще не хочет с ней жить...
      Елена размазывала слезы по лицу, сотрясаясь от рыданий. Я села рядом с ней, обняла за плечи, вытащила платок, стала вытирать ей слезы, с тоской думая о том, что у Галки или даже у Милочки это все получилось бы куда лучше, я в общем-то эмоционально глуховатый человек и утешать умею плохо. Что выросло, то выросло...
      - Алена, надо идти дальше, успокойся, - тихо сказал Павел.
      Андрей молчал. Он, как и я, был не слишком склонен к сантиметрам. Елена взяла себя в руки, встала, открыла стенной шкаф.
      - Здесь все как было. Все на месте.
      - Тогда пошли вниз.
      Мы снова спустились на веранду и вошли в старую часть дома. Первая комната там была как бы гостевая, и здесь же спал Максим, когда изредка навещал бабушку. Судя по всему, последний раз это было достаточно давно. В комнате стоял массивный письменный стол, на котором в коробочках из-под конфет сушились какие-то семена. Две кровати вдоль стен, два кресла, небольшая этажерка с типично дачным чтивом - старыми журналами, детективами, справочниками садовода и кулинарными книгами. Комната производила впечатление нежилой, хотя была так же безукоризненно прибрана, как и весь дом.
      Вторая комната тете Тане служила спальней. Широкая кровать аккуратно застлана вязаным покрывалом ручной работы, на столике у окна - флакончик духов, несколько баночек с кремами, зеркало, щетка для волос, фарфоровая шкатулочка с ручкой на крышке в виде розочки. Елена открыла ее и показала Павлу:
      - Все на месте. Это украшения, которые мама берет с собой сюда, остальное хранит в Москве.
      Елена открыла платяной шкаф. Несколько летних ситцевых платьев, сшитых еще Бог знает когда, несколько хороших шелковых блузок, легкий летний трикотажный костюм и костюм из ткани поплотнее, наверное, для поездок в город, хорошая кожаная куртка, явно дорогой плащ...
      - Все на месте, - повторила Елена. На месте не было только самой Татьяны Георгиевны.
      - Ну, первая версия отпадает, - предположила я. - В смысле, инсульт или инфаркт в запертом доме. Уже легче.
      - Кому? - с некоторой иронией спросил Андрей. - Сейчас все самое интересное как раз и начинается. В том числе и самое трудное.
      - Что именно? - с испугом спросила Елена.
      - Поход в местное отделение милиции, - хмыкнул Андрей. - Наши коллеги страсть как любят заниматься делами о пропавших старушках. Боюсь, что по всем больницам придется звонить с сотового телефона. И отсюда, чтобы была хоть какая-то ясность.
      - Вы звоните, - подхватила я инициативу, - а мы с Галкой пойдем по соседним участкам. Может быть, кто-то еще не уехал в Москву или приехал на выходные. А Ленка...
      - Алена нужна нам здесь, - отрезал Павел. - Если вы все разбежитесь по соседям, мы с Андреем не справимся. Мне, например, даже приметы неизвестны... Нынешние, конечно.
      Елена встрепенулась, вышла в соседнюю комнату и вернулась оттуда с фотографией в руках.
      - Вот, - протянула она ее Андрею, - это мама с Максимом... с моим сыном год назад, когда он вернулся из армии. За это время она почти не изменилась.
      На цветном снимке среднего формата смеющийся Максим обнимал за плечи изящную седую женщину в черном спортивном костюме. Снимались на фоне качелей в саду в такой же ясный и солнечный день, как сегодня. Только листва на деревьях была еще абсолютно зеленой. Я давно не видела тетю Таню, но сразу же ее узнала: за последние двадцать лет изменился только цвет волос да еще лицо потеряло свои прежние чеканные очертания.
      Павел буквально выхватил фотографию из рук Андрея и впился в нее глазами. На его обычно бесстрастном лице появилась целая гамма эмоций: изумление, недоверие, гордость. Но он быстро взял себя в руки и оторвался от изображения новообретенного сына.
      - Уже хорошо, - скупо похвалил он Елену. - А теперь посмотри, в чем она могла выйти из дому. Наташа, тебя я не задерживаю, занимайтесь своей частью работы.
      Андрей не сдержался и фыркнул. Павел посмотрел на него с удивлением, но, сообразив, в чем дело, улыбнулся:
      - Привык командовать, извините.
      - Понятно, - великодушно отозвалась я, - вырабатывается условный рефлекс. Мы не в претензии.
      - Ты хоть сейчас можешь быть серьезной? - с тихой яростью в голосе осведомился он. - Что за дурацкая манера из всего устраивать балаган?
      Я только вздохнула. Хорошо, я могу принять скорбный вид и быть убийственно серьезной. Ну и что дальше? Кому-нибудь от этого будет легче? И вообще, что делать, если я даже из собственных похорон способна устроить ирландские поминки. То есть такие поминки, на которых все присутствующие безудержно веселятся, полагая, что тем самым помогают усопшему без особой скорби оборвать все связи с бренным миром. А что, тоже разумно придумано.
      Впрочем, пока мы с Галкой ходили по соседним участкам (Милочка осталась в саду, хотела, наверное, присмотреть за Павлом, все-таки Елена ему жена, хоть и бывшая), мне пришлось стать серьезной. Поселок будто вымер, почти все уже перебрались в город, а там, где хозяева еще оставались, ничего утешительного нам сказать не могли. Тетю Таню знали практически все, и меня это не удивляло: чуть ли не все женщины поселка были ее пациентками. Хороший гинеколог всегда в цене. Тем не менее единственное, что нам удалось выяснить: в четверг тетя Таня была жива и здорова, потому что хозяйка одной из дач видела ее - не дачу, разумеется, а тетю Таню - в местном магазине, куда каждый день привозили свежий творог. Очереди почти не было, так что долго женщины не разговаривали, так, обменялись приветствиями и кое-какими новостями.
      - Ничего особенного я не заметила, - несколько раз повторила хозяйка. Как всегда, вежливая, обходительная, про здоровье интересовалась. Потом купила творог и пошла. А что случилось-то?
      - В том-то и дело, что мы не знаем, - терпеливо втолковывала ей Галка. Дома нет, в Москве нет, дача стоит запертая.
      - Вообще-то у нас тут тихо, - задумчиво сказала хозяйка. - Дачи, конечно, грабят, не без того, но только тогда, когда все уезжают. Да и то местные балуются: закуску к бутылке ищут. А про серьезное ничего не слышала. Да и посторонних тут нету. Хотя...
      - Что - хотя? - быстро спросила я.
      - Видела тут одного, - без особой уверенности сказала женщина. Высокий, одет хорошо, по-городскому, и рожа - как у кота. Хотя симпатичный...
      - И что этот, симпатичный? - гнула свое я.
      - А ничего. Ходил тут с фотоаппаратом. Наших алкашей, что ли, фотографировал? Не знаю, врать не буду. Тоже у магазина его видела и вроде незадолго до четверга. В начале недели как будто... С ним вроде бы девушка была. Яркая такая, на киноактрису похожа. Вот ее я в поселке не первый раз примечаю. А фотографа этого - нет, раньше точно не видела. Молодой. Культурный. Себя соблюдает...
      Загадочность последнего определения меня просто умилила.
      В общем, поход наш положительных результатов не дал. От отчаяния мы наведались еще в здание правления, но сидевшая там тетка заявила, что Татьяну Георгиевну последний раз видела в начале месяца, когда та приходила платить налог на землю. Даже звонить в Москву не стала, сразу ушла.
      - А почему она должна была Звонить в Москву?-- поинтересовалась Галка.
      - А как же без этого? - удивилась тетка. - Телефон-то один на весь поселок, дачники как к нам попадают, так надо не надо - звонят. А я что, мне без разницы. И Татьяна Георгиевна всегда прежде дочери звонила. А в тот раз не стала. Вы-то ей кто будете?
      - Я ее племянница, - мрачно сказала Галка. - Ну ладно, мы пойдем, спасибо вам.
      Тетка даже огорчилась. Ей было тоскливо сидеть в одиночестве в пустом доме.
      - А что случилось-то? Беда какая? Я конспективно изложила суть событий. Тетка подумала немного и решительно покачала головой:
      - Нет, в больницу ее отсюда не забирали. Днем то есть. Иначе от меня бы "скорую" вызывали, больше неоткуда. Да и бабы знали бы, у нас новости быстро расходятся.
      - Особенно плохие, - все так же мрачно подтвердила Галка. - Сколько помню, здесь всегда так было. Пошли, Наташа, доложим гражданину начальнику о выполнении задания.
      - Кто теперь острит? - поинтересовалась я.
      - Так ведь с кем поведешься, от того и лечишься, - не осталась в долгу моя ближайшая подруга.
      Я решила уступить ей последнее слово. Надо же когда-то и Галке почувствовать себя остроумной.
      Мы шли по улице, на которой стояла дача тети Тани, вдоль ветхого, когда-то глухого забора. Калитку украшал пудовый проржавевший амбарный замок, хотя пройти на участок, по-моему, можно было в любом месте. Запущенный участок зримо контрастировал с соседними, более или менее ухоженными. Что-то резануло мне глаз, но я не поняла, что именно, и момент ушел. Хотя тень сомнения осталась где-то в подсознании.
      Мы вернулись на дачу и доложили о почти полной безрезультатности своего похода. Впрочем, никто особенно и не рассчитывал на успех. Елена осмотрела вещи тети Тани и твердо заявила, что на месте абсолютно все, кроме того черного спортивного костюма, в котором ее мать обычно ходила на даче. Даже обувь в неприкосновенности, так что выходило, будто тетя Таня ушла из дома в одном костюме и тапочках, чего, разумеется, быть не могло.
      - То есть вообще все в порядке? - поинтересовалась я.
      - Не совсем, - отозвался Андрей. - Кое-какая мелочь исчезла.
      - Бутылка с водкой, - напомнила Елена. - И еще не могу найти мамин любимый шарф. Она всегда покрывала им голову, когда выходила вечером в сад. И вообще при плохой погоде.
      - Одно непонятно, - серьезно сказал Андрей, - водку ведь стали бы искать в буфете, а его даже не открывали, судя по всему. Шарф... Кому он мог понадобиться, кроме самой Татьяны Георгиевны?
      - Надо идти в милицию, - подвел итог Павел. - Мы тут можем ломать голову до бесконечности, а она...
      Елена побелела и покачнулась. Мы с Галкой бросились к ней.
      - Ничего, ничего, - прошептала Елена,- это-нервы и бессонная ночь.
      Она отпила воды из чашки, поднесенной Галкой, и, похоже, взяла себя в руки. Впрочем, обе мои подруги отличались завидной выдержкой - в отличие от меня, кстати. Я бы на месте Ленки уже восемь раз свалилась в обморок и двенадцать раз закатила роскошную истерику.
      К сожалению, это не проливало ни малейшего света на то, что же произошло с тетей Таней. И когда. В четверг она была жива и здорова, а в субботу дача уже пустовала. Значит, время исчезновения - если, конечно, это было исчезновeние ограничивалось примерно двумя сутками, точнее, со второй половины дня четверга до утра субботы.
      Приличные детективы стали бы проверять алиби у всех подозреваемых, но грустная объективность заключалась в том, что подозреваемых-то не было. Впрочем, не было и твердой уверенности в том, что тетя Таня исчезла. Она вполне могла находиться в какой-то районной больнице, если вдруг потеряла память.
      Увы, с пожилыми людьми это сплошь и рядом случается.
      Глава 7 КОМУ ВЫГОДНО?
      Наташа
      Он поставил на столик перед собой две коробки. Одна из-под дорогого импортного шоколада, темно-красная с небольшой изящной розочкой на крышке, уже потертая и тщательно подклеенная на углах. Другая была металлическая, из-под печенья или вафель, инкрустированная позолоченными полосками и украшенная картинкой: старинный автомобиль с шофером и дамой под зонтиком. Такие коробки были самыми распространенными подарками какого-нибудь богатого пациента врачу, и в нашей замечательной стране их хранили десятилетиями - как изысканные шкатулки.
      Он открыл коробку из-под шоколада. Она была отделана внутри темно-коричневой материей с гнездами для конфет, причем все гнезда были разной величины и формы. А сейчас в этих отделениях лежали ювелирные украшения. Он повернул коробку к свету, и из нее брызнули разноцветные лучи камней завораживающее зрелище для того, кто долгое время мечтал завладеть этой коллекцией.
      Но даже беглый осмотр содержимого коробки принес горькое разочарование. Он крякнул от досады, но потом взял себя в руки и стал придирчиво рассматривать каждый предмет, сортируя украшения и прикидывая их дальнейшую судьбу. Через некоторое время перед ним образовались три сверкающие кучки разной величины.
      В первую он положил старинные, явно дорогие вещи: кулон из аквамарина в серебряной тонкой филигранной оправе, круглую брошь, в центре которой красовался довольно крупный рубин, точно капля крови, а от него расходились лучи из крохотных гранатов. Еще одной вещицей из этой кучки он долго любовался: на старинной камее в оправе из уже изрядно потускневшего золота - тонкий профиль греческой богини. Последней оказалась булавка из прекрасно ограненного александрита, размером чуть ли не с фасолину, а витая игла из бронзы заканчивалась маленьким золотым шариком. Он повертел булавку в пальцах, и по углам комнаты заплясали светлые блики. Да, вещи изысканные и дорогие, но - на любителя. К тому же слишком узнаваемые.
      Во вторую кучку попало золотое кольцо с александритом. Современное, купленное наверняка где-то в. конце пятидесятых годов: тогда подобные вещи продавались в любом ювелирном магазине рублей за тридцать, а до кризиса красная цена ему была долларов десять. Кольцо явно было куплено в пару к булавке, но до ее уровня, разумеется, не дотягивало. Второе золотое кольцо из той же серии было с аквамарином. Ни изумруда, ни хотя бы небольшого бриллианта, как это ни досадно. Правда, нашлась пара золотых сережек с мелкими бриллиантиками, еще пара сережек в виде простых золотых колечек, пара перламутровых в серебряной оправе, пара серебряных с чернением и маленькими фианитами... В общем, все добротное, с клеймами и пробами, продать можно без проблем, но больших денег за них не получишь. Так, на мелкие радости жизни.
      То ли дело булавка - музейная вещь! Так ведь нужно подумать, как ею распорядиться, чтобы не навлечь на себя неприятности.
      В третью кучку - увы, самую большую! - попали вещи тоже красивые, но реальной ценности не имеющие: гарнитур из неизвестного металла без пробы с каким-то уральским камнем, явная самоделка. Подвеска, кольцо, серьги, браслет, брошка... А может, это и не камень вовсе: рисунок на всех предметах одинаковый: в природе таких чудес не бывает. Пластмасса ? Возможно. Но для подарка очень даже подойдет, особенно тому, для кого стоимость не имеет значения.
      Брошка из красной пластмассы под уральский камень, металлическая брошь в виде цветка, покрашенная темно-вишневой эмалью с золотыми блестками, полинявшая цепочка под серебро, керамические серьги в виде анютиных глазок, костяные серьги-розочки, еще одна брошка из керамики - изящный букетик роз. Все это в большом количестве продавалось и продается в 'любом художественном салоне и стоит сущие копейки. Чешская бижутерия - мечта любой советской женщины тридцать лет назад, а сейчас выглядящая наивно и старомодно...
      Еще одни серьги привлекли было его внимание: темно-лиловый камень с сиреневыми прожилками - капелька в серебряной оправе, обнимающей ее со всех сторон, точно листок. Но нигде не было пробы или хотя бы клейма, так что серьги остались среди бижутерии.
      Он нетерпеливо открыл вторую коробку и... даже застонал от разочарования: она была полна бус. Пластмассовых, бисерных, из полудрагоценных камней - малахита, тигрового глаза, агата, таких, какими сейчас торгуют с рук чуть ли не в каждом подземном переходе. Единственные бусы из мелких разноцветных цветочков, сплетенных в венок, привлекали своим изяществом, но материал был тоже не из дорогих.
      Вдруг он заметил на дне маленький пластмассовый футляр и затаил дыхание: вот оно! Он так и знал, что в доме должны быть настоящие драгоценности, три поколения жили не бедствуя, не могли же они ограничиться всем этим ширпотребом? Дей-ствительно, в футляре лежала нитка жемчуга длиной чуть ли не в метр, но только одна и уже почти мертвая от слишком долгого хранения. Все же это было хоть что-то, и он положил футляр в первую кучку.
      Что же имелось в итоге? Несколько дорогих старинных вещей, которые будет очень трудно продать, но дарить кому-то - просто глупо, слишком уж вещи оригинальные. Десяток современных драгоценностей, которые можно сбыть без проблем и хоть что-то за это получить. Куча побрякушек, практически не имеющих товарной ценности. Женщина, которой принадлежала эта коллекция, обладала хорошим вкусом, но малыми деньгами. Он рассчитывал на большее, и злость, немного стихшая в последние дни, вспыхнула в нем с новой силой...
      Ничего, он найдет, на ком ее выместить.
      В местное отделение милиции мы поехали вчетвером на машине Павла. Галку с Милой оставили на всякий случай караулить дом. Сказать, что в милиции нам обрадовались, я бы не рискнула. Понадобилось приложить массу усилий, чтобы заявление о пропаже все-таки приняли, потому что заветные три дня, которые отводятся на добровольное возвращение домой исчезнувших людей, еще не истекли. После обсуждения нескольких остроумных версий, выдвинутых замотанным дежурным загостилась у приятельницы в другом подмосковном поселке, поехала отдохнуть на какой-нибудь курорт, застряла у любовника, - Павел все-таки оставил заявление. Главным аргументом при этом было его удостоверение сотрудника ФСБ.
      - Разве при увольнении у вас не отбирают документы? - тихонько поинтересовалась я у Андрея, пока Елена под диктовку Павла писала бумагу для милиции. - С этим удостоверением можно неплохо жить...
      Андрей посмотрел на меня с веселой иронией:
      - Если не забывают, то, конечно, отбирают. Но на сей раз все были озабочены тем, чтобы у нас с Павлушей на руках не осталось оружия. Ну а главное, конечно, то, что сейчас эти удостоверения меняют на новые, так что для профессионалов эти книжки уже филькина грамота.
      Дежурный зарегистрировал заявление и тяжело вздохнул:
      - Будем искать, господин подполковник. Но гарантии, сами понимаете...
      - Понимаю, господин капитан, - кивнул Павел. - Люди пропадают каждый день, у милиции других забот полон рот. Но все-таки постарайтесь. И не впадайте в уныние: самое интересное у нас еще впереди.
      - У кого - у нас? - не понял дежурный.
      - У "дорогих россиян", - пояснил Павел.
      - Мне тут недавно анекдот рассказали, - продолжил тему Андрей. - Парень устроился работать в милицию, а за зарплатой три месяца не приходит. Его в конце концов спрашивают: "Тебе что - деньги не нужны?" А он отвечает: "Еще и зарплату дают? Я-то думал - получил пистолет и крутись, как можешь".
      Дежурному до того понравился анекдот, что его смех мы слышали даже во дворе, когда садились в машину.
      - Не будут они ничего делать, - удрученно вздохнула Елена. - Придется брать на работе дни за свой счет...
      - Глупости, - отмахнулся Павел. - Раз мы взялись за это дело, то и доведем его до конца, пока еще к своей новой работе не приступили. В крайнем случае совместим.
      - Я вам так благодарна... - начала Елена. .
      - Пока не за что, - перебил ее Андрей. - Сделаем, что сможем. Лично мне не нравятся упоминания о каком-то типе с фотоаппаратом, который тут на днях крутился. Но я пока не понимаю, каким боком это может относиться к нашему делу. Наташа, есть версии?
      Я ошарашенно уставилась на своего друга. С каких это пор его стало интересовать мое мнение по таким серьезным проблемам? Обычно меня поднимают на смех за слишком буйную фантазию и сумасшедшие предположения. А тут - на тебе!
      Андрей расценил мое молчание совершенно правильно:
      - Меня интересуют самые невероятные предположения. Обычные версии мы и без тебя выдвинем и проверим.
      - Благодарю за доверие, - обрела я дар речи, - но мне ничего пока в голову не приходит. Во всяком случае, невероятного.
      Мы уже подъезжали к дому тети Тани по той самой улице, по которой возвращались с Галкой после обхода соседних домов. Из машины запущенный участок просматривался лучше, и я буквально подскочила на сиденье, когда увидела то, что насторожило меня пару часов назад. Солнце теперь освещало пространство за забором, и на кусте что-то поблескивало.
      - Павлуша, притормози, - попросила я. - Посмотри, что это такое вон там, на ветке.
      Павел притормозил. Какое-то время он разглядывал запущенный участок, потом пожал плечами:
      - Какая-то тряпка на кусте.
      - Подождите, - вдруг воскликнула Елена, тоже разглядывавшая забор и калитку. - Она очень похожа...
      Ткань была зеленой и не слишком отличалась по цвету от листьев, потому в глаза не бросалась. Но вплетенные в нее золотые нитки, сверкавшие на солнце, уничтожили маскировку, и лоскут, или что это там было, выглядел абсолютно инородным телом.
      Мы, не сговариваясь, дружно выскочили из машины и направились к калитке. При ближайшем рассмотрении замок на ней оказался чистой бутафорией: калитка была просто прикрыта. Павел вошел первым, за ним Андрей, а мы с Еленой чуть замешкались, пытаясь пройти в калитку одновременно. С третьей попытки нам это почти удалось, но в этот момент Павел резко остановился и обернулся к нам:
      - Подождите!
      Холодная властность его голоса оказала на нас Парализующее действие. Мы замерли на месте, а Павел с Андреем подошли к большому кусту черноплодной рябины, притулившемуся к забору, и наклонились к земле. Меня осенила жуткая догадка...
      - Мама, - чуть слышно прошептала Елена, которая, кажется, тоже все поняла.
      Как сомнамбула она двинулась в сторону мужчин, но Павел снова повернулся к нам.
      - Вам лучше не смотреть, - уже мягко сказал он. - К сожалению... Я сейчас вызову милицию, тут самодеятельность не пройдет.
      Пока он связывался с только что оставленным нами отделением по мобильному телефону, Андрей вернулся к калитке и остановился рядом с тем кустом, на котором мы заметили кусок ткани. При ближайшем рассмотрении это оказался шелковый шарф, порядком измятый и запачканный. Елена хотела взять его в руки, но Андрей покачал головой:
      - До приезда милиции лучше здесь ничего не трогать. Хватит того, что мы на даче порядком наследили. Профессионалы...
      И добавил такое затейливое выражение из разряда нецензурных, что я только рот раскрыла. Впервые слышала из уст своего друга нечто подобное и даже не подозревала в нем подобной виртуозности.
      - Лена, - сказал Андрей, обращаясь к моей подруге, - тебе надо собраться с силами... Черт, банальности говорю, но в таких ситуациях всегда себя ощущаю бесчувственным чурбаком... В общем, Татьяна Георгиевна...
      - Маму убили? - шепотом спросила Елена. - Да? Андрей кивнул. Ему было трудно говорить, и он, по-видимому, ждал, что все объяснит Павел, когда закончит переговоры по телефону. Я полезла в сумку, с которой по привычке никогда не расставалась, и достала из нее тюбик с валидолом - для Елены. Но она только отмахнулась:
      - Лучше дайте мне сигарету.
      Мы с Андреем одновременно протянули ей пачки: он, "Мальборо", я - старую добрую "Яву". Несмотря на насмешки всех друзей и знакомых и попреки в скупердяйстве, я стойко хранила верность этому сорту отечественных сигарет.
      Елена взяла сигарету у меня, что свидетельствовало о многом. Нормальные, мало курящие женщины себе такого никогда не позволят, разве что решат раз и навсегда свести счеты с жизнью. В сторону Павла я старалась не смотреть, но краем глаза видела там на земле нечто, забросанное ветками и опавшими листьями. Вряд ли это был несчастный случай: тело на участок кто-то принес. Кто-то, знавший, что калитка отперта, а ветхая дача давно пустует. Значит, кто-то из местных... или хорошо знающих обстановку. Но кто? И зачем?
      Павел захлопнул крышку мобильника, сунул его в карман и присоединился к нам.
      - Скоро приедут, - скупо сообщил он. - Просили подождать и ничего не трогать.
      - Может, посмотрим? - не слишком уверенно предложил Андрей. - Все-таки свой глаз... Павел махнул рукой:
      - Приедут с собакой. Ты же след все равно не возьмешь... даже если он есть. В чем я лично не уверен. Алена, тебе лучше пойти домой. Наташе тут тоже делать нечего.
      Елена покачала головой, избавив меня тем самым от категорического отказа.
      - Домой я успею, - твердо сказала она. - Не беспокойся, Павлик, я, во-первых, врач, а во-вторых, сильная баба. Истерики не будет, и в обморок не свалюсь. А мамин шарф все-таки нашелся. Вот он, на кусте болтается.
      - Был у нее на голове, свалился, когда по кустам тащили? - предположила я, хотя моего мнения никто не спрашивал.
      Мужчины, как и следовало ожидать, только плечами пожали. Тут, мол, их, сугубо мужская епархия, и глупой бабе в нее соваться как бы и ни к чему. Ладно, я не гордая, могу и помолчать... если получится, конечно.
      Елена бросила окурок на землю, растерла его ногой и снова попросила у меня сигарету. Павел посмотрел на нее с глубокой жалостью:
      - Может быть, позвонить твоему мужу? Пусть приедет, поддержит...
      - Даже если он сможет освободиться, - вздохнула Елена, - не скоро сюда доберется. Электрички ходят редко, да и далеко ехать... Нет, уж лучше пусть работает. Да и потом... я привыкла - одна...
      - Подожди, - вдруг изумился Павел, - что значит - "привыкла одна"? А Максим? Почему, кстати, он с тобой не приехал? Работает сегодня или... не может оторваться от жены?
      В голосе Павла мне послышалась грусть, тщательно скрываемая иронией.
      - Ни то ни другое. Я тебе не досказала. Последнее время у моих молодых все идет кувырком. Похоже, у Максима терпение все-таки лопнуло. Действительно, что это за жена? За все время их совместной жизни ни разу ему рубашки не постирала, ужин не приготовила, веник в руки не взяла...
      Чувствовалось, что Елена в первый раз так откровенно говорит о наболевшем. Да и то сказать, с кем ей было все это обсуждать? Галке она наверняка стеснялась признаться, что все неладно, мать только лишний раз попрекнула бы ее: вот опять не послушалась, теперь имеем то, что имеем. Обо мне речи не могло быть: кто я ей, в конце концов, да и видимся редко. А вот с мужем... Кстати, интересно, что же за муж у нее?
      - Эта красотка дрыхнет до двух часов дня, а он, если не на работе, с утра пораньше принимается за стирку, готовку, глажку, причем не только для себя, но и для нее. Так она еще может и скандал закатить: дескать, стиральная машина ей спать мешает. А ближе к вечеру приводит себя в порядок - и тащит его куда-нибудь развлекаться. Когда он на работе и никто ей завтрак в постель не несет, я вообще не знаю, чем она питается, - моя стряпня принцессе не по вкусу. А если вечером, одна дома сидит, то обязательно у нее бутылка мартини, орешки, фрукты. Представляешь, сколько денег нужно, чтобы так жить? В общем, Максиму не до меня. Точнее, не до нас...
      В ее голосе прозвучал чуть заметный оттенок горечи, и я подумала, что по-настоящему счастливых семей на самом деле очень мало, в каждой, если копнуть, найдутся свои заморочки. Даже те замечательные полулюбовные, полудружеские отношения, которые были у меня с мужем, омрачались его патологической ревностью, и неизвестно, во что бы превратился наш союз, если бы его не разорвала смерть. Павел души не чает в своей Милочке, а она начала фокусничать еще до свадьбы. У Елены, похоже, тоже все не так прекрасно и удивительно, как она изображала до недавнего времени. Разве что Галка со своим Тарасовым... Так это - исключение, которое лишь подтверждает общее правило. Хорошую вещь браком не назовут, это уж точно.
      - У твоей мамы были какие-то конфликты с соседями? - нарушил затянувшееся молчание Павел. - Кто-то мог желать ей зла? Времена сейчас веселые, за лишнюю сотку или новый забор могут со света сжить. В прямом смысле.
      Елена покачала головой:
      - Вряд ли. Скорее наоборот: у мамы были прекрасные отношения со всеми. Чуть ли не со всем поселком. Кого-то она лечила, с кем-то дружила, кому-то помогала. Сколько себя помню, у нас калитка не закрывалась никогда. Это в последнее время ее на ночь запирать стали. А раньше... Простить себе не могу, что давно здесь не была! Никогда не прощу!
      - Знать бы, где упасть, - философски заметила я. - Перестань комплексовать, ты ни в чем не виновата. Не могла же ты разорваться пополам. Сама говорила, что твой Санечка...
      - Говорила, говорила, - с несвойственной ей горячностью перебила меня Елена, - только вместо того, чтобы сидеть дома и ждать, когда он появится, могла бы на дачу к маме приехать. Она конечно же обижалась. А теперь...
      За забором послышался звук подъехавшей машины, хлопанье дверей и голоса. Судя по всему, явилась милиция. Быстро они, однако, не иначе дежурный рассказал про Павлушино удостоверение.
      Дальнейшую процедуру описывать, наверное, не стоит: подобное нам, грешным, теперь каждый Божий день по телевизору показывают. Примечательной в группе, прибывшей на место происшествия, была, пожалуй, только собака: огромная, роскошная овчарка, с совершенно человеческими глазами. Хотя в качестве друзей человека я предпочитаю кошек, тут была сражена наповал. Но овчарка нас проигнорировала, мы были ей глубоко неинтересны. Она ждала, когда нужно будет выполнять работу, и не желала отвлекаться на всякие глупости.
      - След, Матильда, - наконец негромко скомандовал проводник, и собака принялась деловито обнюхивать местность, а потом потянула проводника за собой в сторону калитки.
      - Я с вами, - встрепенулся Андрей, который, как мне было известно, начинал свою карьеру именно в милиции, а в тогдашнее КГБ перешел значительно позже, так что в глубине души оставался сыскарем, по его собственному изящному выражению.
      Вслед за Матильдой и проводником он отправился с дачного участка на улицу. А Павел подвел немолодого человека с усталыми глазами (надо полагать, оперативного следователя) к кусту, на котором висел злополучный шарф.
      - Похоже на орудие убийства, - безучастно отметил оперативник. Приобщим к делу.
      - Маму задушили? - охнула Елена. Флегматичность сыщика как рукой сняло.
      - Коллега, - едко спросил он у Павла, - родственникам потерпевшей здесь место? Особенно женщинам?
      Впервые увидела, как Павел смутился. Правда, ненадолго.
      - Все произошло слишком неожиданно, - ответил он. - Потом я попросил уйти, но...
      - Но я отказалась, - уже твердо сказала Елена. - Я не помешаю, обещаю. Скажите только, маму...
      Сыщик раздраженно передернул плечами:
      - Предположительно, слышите, предположительно, вашу мать задушили. Не здесь, тело волокли по земле с улицы. Вполне возможно, что петлей из широкого куска материи, тем, который мы видим. Время смерти установит эксперт. Вот и все, что я вам могу сказать. А теперь извините, мне нужно работать.
      Сыщик аккуратно снял то, что было шарфом, с куста и положил в целлофановый пакет. Я не то что пошевелиться - вздохнуть боялась, чтобы не навлечь раздражение еще и на себя. Я не родственница, со мной даже условно церемониться не будут. А один Павел нас всех не прикроет.
      - А вы кто? - вдруг спросил меня оперативник. Приехали!
      - Соседка, - брякнула я первое, что пришло в голову. - То есть подруга соседки.
      Павел закатил глаза к небу, но оперативнику, как ни странно, мой ответ пришелся по душе.
      - Будете понятой, - безапелляционно заявил он. - И найдите кого-нибудь еще. Хоть бы эту вашу подругу.
      Если честно, юмора ситуации я не поняла. А вдруг мы собственноручно укокошили старушку, а потом вызвали милицию - для отвода глаз? Но, помня старую истину: спорить с начальством (в данном случае милицейским) - все равно что плевать против ветра, покорно отправилась за Галкой, благо Павел вроде бы не возражал против такой расстановки кадров. Что ж, в своей жизни я уже побывала и в роли подозреваемой, и в роли жертвы. Для полноты ощущений следует побывать и в роли понятой. Так и до амплуа преступника окажется рукой подать. Замечательная иллюстрация к тезису о том, что ситуация в России криминализируется не по дням, а по часам.
      Галка старательно драила свой "жигуленок". В стрессовых ситуациях моя подруга всегда хватается за что-нибудь чистяще-моющее, а не за сигарету, как я. Вот разница между нами, и, должна сказать, не единственная. Увидев меня, она прекратила изображать Мойдодыра и спросила:
      - Что?
      - Пойдем, - уклонилась я от прямого ответа. - Меня хотят сделать понятой, а тебя велели привести за компанию.
      - Не валяй дурака... - начала было Галка, но тут же осеклась.
      Соображает она очень быстро, а выводы делает еще быстрее. Так что через несколько секунд она задала вполне конкретный вопрос:
      - Нашли тетю Таню?
      Я кивнула. Больше ничего говорить не потребовалось - Галка метнулась в ту сторону, откуда я пришла, а мне не осталось ничего другого, как припуститься за нею.
      Когда мы прибежали на заброшенный участок, Павел вполне мирно беседовал с оперативником и фотографом, закончившим свою работу. Нам предложили просто поставить свои подписи под протоколом осмотра. Возможно, это снова было нарушением правил, но одного взгляда на тело мне вполне хватило. Реакция была мгновенной и некрасивой: меня просто-напросто вырвало. Не знаю, кого как, а меня родное телевидение не смогло обеспечить иммунитетом к подобным зрелищам. Опять же видеть трупы на голубом экране и в натуре - большая разница.
      Пока я с помощью Галки и Елены кое-как приводила себя в порядок, вернулись проводник с Матильдой и Андрей. Одного взгляда на лицо моего друга было вполне достаточно, чтобы понять: по горячим следам раскрыть убийство вряд ли удастся. И проводник мою догадку подтвердил:
      - Труп сюда притащили с дачи пострадавшей, это и без Матильды было понятно. Отсюда следы ведут к магазину, а там... Самое оживленное место в поселке, машины, мотоциклы, люди, собаки. В общем, глухо. Ясно только, что если кто-то и уехал, то теперь уже с концами.
      - Если не найдем свидетелей - почти наверняка висяк, - заметил Андрей.
      По взгляду оперативника я догадалась, что особо рассчитывать на удачу не приходится. Если только найдутся свидетели. Впрочем, свидетелей даже мы с Галкой нашли: вроде бы видели в поселке постороннюю подозрительную личность. Ну и что дальше?
      Не рассчитывая больше услышать что-либо интересное, я стала смотреть по сторонам. В двух шагах от куста, на котором висел шарф, мне померещилось что-то белое. Я наклонилась: на земле лежало нечто, завернутое в целлофан. Подняла, повернула другой стороной - и на меня глянуло лицо... Масика! Мне показалось, что я сплю и вижу сон.
      - Галка, - сдавленным голосом позвала я, - пойди сюда, пожалуйста. Хотя подожди, я сама подойду.
      Галка непонимающе уставилась на мою находку. Ах да, она моего замечательного кавалера живьем никогда не видела, хотя и слышала о нем предостаточно.
      - У меня глюки, - констатировала я буднично. - Я сошла с ума, похоже.
      - С чего ты так решила? - живо заинтересовалась Галка.
      Вопрос о том, сошла ли я с ума, еще не войдя в него, или мне еще предстоит и то и другое, всегда занимал ее до чрезвычайности.
      - Да вот... это Масик...
      Галка покрутила пальцем у виска:
      - Судя по твоим рассказам, Масики на дороге не валяются. Может, просто похож?
      - Может быть! - ухватилась я за спасительную соломинку. - А может быть, и не похож вовсе, а мне просто мерещится. Придется предъявлять фото Андрею, пусть разбирается. У него-то память на лица отменная, не чета моей.
      - Ах да, он же его один раз имел честь лицезреть, - вспомнила Галка мой рассказ о делах не так уж давно минувших дней.
      - Узнаешь? - протянула я находку Андрею, который подошел узнать, что такое я демонстрирую Галке.
      Тот глянул и изумленно поднял брови:
      - Ты что, носишь с собой портрет любимого поклонника? Ах да, ты же у нас теперь невеста...
      - Так это, по-твоему, Масик?
      - По-моему, ты делаешь из меня дурачка, а это место в твоем окружении давно занято.
      - Хамство - признак бессилия, - огрызнулась я, потому что мне уже изрядно надоели разговоры о женихах-невестах. - Если будешь издеваться, ничего больше не скажу.
      - Хорошо, не буду. Это безусловно и безоговорочно Масик. И что дальше?
      - А то, что я минуту назад нашла эту фотографию здесь, возле куста.
      Кажется, я достигла своей цели. Андрей перестал ухмыляться и посмотрел на мою находку вполне серьезными глазами. Я же, убедившись, что у меня не начались галлюцинации, стала раздумывать, как это изображение сюда попало. Не мир тесен - прослойка тонкая, это понятно. Но ведь не до такой же степени... Что Масик мог здесь делать? Приезжал к кому-то в гости? Возможно... Но почему тогда он так дернулся, когда я упомянула Белые Столбы? А потом начал лепетать что-то насчет Черноголовки, хотя ничего криминального в его поездке за город я, хоть убей, не усматривала. Даже если он приезжал с какой-то дамой, это опять же его сугубо личное дело. Не считает же он, что я буду устраивать ему сцены ревности? Впрочем... Нет, тут без пол-литра просто не разобраться. Может, у Андрея получится?
      - Что за фотографию ты нашла? - вдруг спросила меня Елена, очнувшись от своего ступора. Я молча протянула ей свой трофей.
      - Черт, кого-то он мне напоминает... Кого? Знакомый? Нет, вряд ли... Тогда... А, вспомнила!
      Мы все одновременно глянули на Елену с неподдельным интересом, хотя корни интереса у каждого были, естественно, свои.
      - Я видела этого типа по телевизору, - объявила Елена. - В рекламном ролике газировки для взрослых. Ну, в том, где говорится, что эта газировка не помогает от прыщей. Один к одному, ей-богу!
      - Надо бы показать фотографию Масика той женщине, которая видела незнакомого мужчину возле магазина, - точно прочитала мои мысли Галка. - А вдруг это он?
      - Масик, конечно, способен на многое, - возразила я, - но не на убийство же! А главное, зачем ему было убивать тетю Таню? Искать надо среди тех, кому это выгодно. А таких я пока не вижу. Врагов у нее не было, денег больших в доме не водилось...
      - Пойдемте в дом, - внес здравое предложение сыщик, о котором мы на несколько минут забыли. - За телом могут и туда приехать, а нам нужно осмотреть место происшествия. Если, конечно, там еще осталось, что осматривать... Фотографию эту придется тоже приобщить к делу.
      - Какой нормальный человек будет оставлять на месте преступления свой портрет? - запротестовала я.
      - Иной раз и не такое оставляют. Паспорта оставляют, представьте себе, невозмутимо ответил оперативник. - Все равно нужно будет проверять все версии.
      Тело тети Тани положили в сарайчик, где она обычно хранила инструменты, а мы прошли в дом. Как и предполагал оперативник, осмотр помещения мало что дал для разъяснения произошедшего. Удалось только более или менее четко представить картину преступления. Кто-то вошел в дом, когда тетя Таня сидела в кресле спиной к двери и смотрела телевизор, снял с вешалки у входа шарф, накинул его на шею пожилой женщине и стянул так, что сломал шейные позвонки. Смерть наступила практически мгновенно. После этого преступник перенес тело на соседний участок. А дверь запер на ключ, что было совсем уж непонятно или предполагало действия расчетливого и хладнокровного профессионала. Если бы я кого-то прикончила, то двери запирать уж точно не стала: я и уходя из собственного дома, частенько забываю это делать, а потом возвращаюсь с полдороги.
      - Более точное время смерти установит эксперт, - заключил сыщик, - а мы можем только предполагать. По косвенным признакам.
      - Мама никогда не пила чай на ночь, - заметила Елена, выдержка которой меня просто потрясла. - Она после этого не могла уснуть. Значит, это было между четырьмя и пятью часами вечера - ее обычный полдник.
      - А если чашка осталась с завтрака, например? - предположил Павел.
      - Исключено, - покачала головой Елена. - Мама не терпела грязной посуды и сразу же все мыла. Даже на десять минут не оставляла. И потом, нет никаких следов завтрака: ни хлеба, ни сыра, ничего такого. Вазочка с печеньем и чашка. Нет, это был полдник,
      - И ничего из дома не пропало? - уточнил оперативник. - Кроме денет и бутылки водки?
      - Деньги мама могла сама потратить, хотя это и маловероятно. А вот водка... Бутылка хранилась в тумбочке, это неприкосновенный запас на всякий случай. О том, что она там хранится, знали только свои... Хотя, наверное, знали и соседки: они же все мамины приятельницы.
      - И все алкоголички, что ли? - не удержалась я. - Получается, что тетю Таню убили из-за бутылки водки. На такое способен только сильно пьющий человек: почитайте любую криминальную хронику.
      - Сейчас за телом приедут из местного моргай-проигнорировал мою реплику оперативник, - забирать будете оттуда после того, как мы выполним все формальности. Значит, послезавтра, а может быть, через два дня - эксперты у нас нарасхват, район огромный, а специалистов всего ничего. Ну и... будем искать. Наверняка следователь вызовет вас всех для допроса, так что имейте это в виду. Сочувствую.
      Это было единственное человеческое слово, которое он произнес за все время общения с нами. Ну что ж, их служба действительно опасна и трудна, эмоции при этом - непозволительная роскошь. Ведь не требуем же мы, чтобы хирург стонал и кривился от боли, сопереживая оперируемому. Так и зарезать недолго, дрожащими-то ручонками.
      Я вышла на крыльцо покурить. Там отдыхал, любуясь предзакатным небом, проводник служебной собаки, а Матильда сидела возле него. Я затянулась, выдохнула дым, и в устремленных на меня глазах животного прочла такое откровенное неодобрение, что буквально поперхнулась.
      - Она у меня вредные привычки не уважает, - прокомментировал происходящее проводник, увидев мою реакцию. - Мне самому пришлось курить бросить. Не собака, а прямо законная жена, хоть и не говорит.
      - Может, это и к лучшему? - предположила я. - А если бы они обе говорили?
      Матильда тихо зарычала. Собака явно знала себе Цену и не позволяла над собой издеваться. Мне бы такое чувство собственного достоинства!
      Проводник хохотнул:
      - А ей говорить не обязательно! У нас и так полное взаимопонимание. Правда, Матильда?
      Показалось мне или нет, что собака кивнула? С нее станется...
      - Она вообще такое может! - воодушевился проводник. - Хотите, покажу?
      Что еще может служебно-розыскная собака? Ходить по проволоке? Кувыркаться? Фокусы показывать?
      - Покажите, - неуверенно предложила я.
      - Матильда, тара! - скомандовал проводник. И огромная собака неторопливо стала обследовать дачный участок, что называется, по периметру. Вдруг она замерла возле качелей.
      - Нашла, - обрадовался проводник. - Бутылку нашла. А может, и не одну.
      Любопытство повлекло меня к месту находки. Проводник раздвинул роскошный куст флоксов, правда давным-давно отцветших, и у его подножия блеснуло стекло. Бутылка из-под водки, казалось, была поставлена туда совсем недавно: она даже не успела запылиться. Вся прочитанная и переведенная детективная литература тут же всплыла в моей памяти.
      - Надо позвать ваших коллег, - заявила я проводнику. - Никто из хозяев и их знакомых водку на участке распивать не будет. Бутылку кто-то принес. Может быть, поможет...
      Проводник посмотрел на меня с сомнением, но я уже мчалась к дому. Вчера, кстати, на этих самых качелях сидела Милочка, а я стояла рядом с ней, и довольно долго. И ничего не заметила. Впрочем, я же не Матильда, меня никто специально не обучал отыскивать тару.
      Моя находка следственную группу не заинтересовала, зато Павел заметно оживился и потребовал, чтобы ее все-таки осмотрели и приобщили к делу. Он, по-видимому, рассуждал примерно так же, как и я: тетя Таня не потерпела бы на своем участке никакой грязи, тем более пустых бутылок, а значит, этот сосуд появился уже тогда, когда хозяйка не могла навести порядок. Только подобный ход мыслей опять-таки приводил к выводу, что действовал человек посторонний. Не исключено - какой-нибудь местный алкаш, не может быть, чтобы их тут не водилось. Теперь они есть, почитай, в каждом подъезде, а уж поселок просто обязан иметь парочку-другую.
      - Что-то в этом есть, - неохотно признал оперативник, - нужно поговорить с участковыми. Но вообще-то у нас довольно тихо, тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить. Крадут - да, на дачи пустые залезают - обязательно, за этот год пара поджогов была. Но чтобы убивать... Пока Бог миловал.
      Бутылку тоже поместили в целлофановый пакет на предмет дальнейшего исследования. Приехала машина из местного морга, труп погрузили и увезли, следом уехала и оперативная группа. Мы остались впятером на даче, и не знаю, как остальные, а я чувствовала себя так, будто целый день копала канаву или таскала воду для поливки колхозного поля. Да и настроение было, прямо скажем, фиговое. А чего я, собственно говоря, хотела?
      - Пора в Москву, - нарушил молчание Павел. - Алена, может, все-таки позвонишь своему супругу, сообщишь, что стряслось? Было бы неплохо ему сегодня побыть с тобой дома. Да, я так и не понял, почему нет Максима.
      - Он потерял работу, - невесело ответила Елена, - а два дня назад поехал со своим другом перегонять машину из-за границы. Я так волнуюсь, на дорогах, говорят, рэкетиры всякие, бандиты...
      Она с надеждой посмотрела на Павла, но тот мрачную картину бесчинства на дорогах опровергать не стал. Да и не мог, наверное: об этом у нас сейчас знает любой ребенок дошкольного возраста, а не то что взрослые, разумные люди.
      - А Санечка, может быть, уже дома, - слегка оживилась Елена. - Пойду в правление, позвоню оттуда, еще успею.
      Павел молча протянул ей свой мобильный телефон. Нет, мы все-таки еще очень нескоро привыкнем к чудесам техники. Менталитет - штука не менее тонкая, чем Восток. Помню, когда у меня только-только появился видеомагнитофон, я решила посмотреть какой-то очень интересный фильм. Как на грех, телефон в тот вечер просто взбесился, меня все время отвлекали от экрана, и, когда позвонила Галка, человек свой и понятливый, я откровенно объяснила ей, что сейчас говорить не могу, потому что фильм крутится. Галка молчала минуты две, потом спросила:
      - А почему ты не нажмешь на кнопку "пауза"?
      С тех пор прошло довольно много времени, я успела освоить не только видеомагнитофон, но и компьютер, а вот привыкнуть к тому, что можно позвонить из любого места по совершенно игрушечному с виду аппарату - никак не могу. Наверное, потому, что у меня самой мобильника нет и вряд ли будет. Зачем он мне, если я почти все время работаю дома? Вот и у Елены, наверное, те же проблемы в отношениях с техникой.
      Супруга ее тем не менее дома не оказалось. Удалось его разыскать по рабочему телефону, причем трубку он снял практически сразу. И долго не мог поверить в произошедшее, а когда поверил, поклялся немедленно бросить все дела и ехать домой - встречать жену и оказывать ей моральную поддержку. Мы с Галкой переглянулись и с некоторым облегчением вздохнули: для некоторых мужчин смерть тещи, пусть и насильственная, вовсе не повод для того, чтобы оставлять свои занятия. Возможно, этот самый Санечка не так уж и плох. Да и не могла Елена полюбить абы кого. Или - могла? Любовь, как известно, зла...
      В Москву я возвращалась уже в машине Павла, потому что Галка должна была еще завезти Елену к ней домой, на Земляной вал, а потом ехать к себе, в район Курского вокзала. Мы же ехали в самый южный из спальных районов Москвы, так что на каком-то участке шоссе пути наши расходились. Елена тщательно заперла дачу, в том числе и калитку.
      - Молодец, - похвалила ее Галка. - Не хватает еще, чтобы тебе дачу обчистили...
      - Какая разница, - устало вздохнула Елена. - Да и вообще молния дважды в одно и то же место не ударяет.
      Галкины "Жигули" мигнули фарами и исчезли за поворотом шоссе, причем я испытала чувство невероятного облегчения: еще раз вкусить все прелести лихачества моей подруги, да еще и в стремительно сгущающихся сумерках, хотелось меньше всего на свете. Павел, по крайней мере, не делает из езды культа.
      Какую-то часть дороги мы проехали молча, потом Андрей спросил меня:
      - Ты не слишком перевозбудилась сегодня? Кошмары сниться не будут?
      Как правило, мне снятся не кошмары, а один и тот же кошмарный сон. Мне снится, что возвращается покойный муж и устраивает мне жуткую головомойку за все те глупости, которые я успела наделать после его смерти. Поскольку выглядит он при этом абсолютно так же, как выглядел в гробу, а говорит со мной не разжимая губ и не поднимая век, то эффект от этого сновидения всегда бывает один и тот же: я просыпаюсь с диким воплем и потом долго пью воду, курю и прихожу в себя. Несколько раз это случилось при Андрее и, похоже, не слишком ему понравилось. Теперь вот беспокоится.
      - Не знаю, - честно ответила я. - Не хотелось бы, конечно. Выпью на ночь валерьянки...
      - Лучше водки, - подал голос Павел. - Тот самый случай, когда без пол-литра не разберешься.
      - Самые простые дела и бывают самыми загадочными, - поддержал его Андрей. - Когда убивают политика или там банкира, все понятно: ищи, кому выгодно...
      - Потому и не находят, - хмыкнул Павел. - Не хотят создавать себе дополнительных проблем.
      - Вот я и говорю. А тут - чистый бытовик. Пожалуй, поеду завтра, опрошу соседей. Вдруг что-то прояснится.
      - Мы же ходили сегодня с Галкой, - слегка даже обиделась я.
      - Наташенька, - нежно сказал Андрей, - как теоретику тебе, конечно, цены нет. Вот подожди, издадут твою детективную повесть, мы все ее будем читать как обязательную литературу, чтобы учиться грамотно раскрывать преступления. Но практика у тебя хромает. Лучше уж мы с Павлом этим займемся, ты у нас хлеб-то не отбирай. Елене помочь надо, хотя ее мало утешит, если даже убийца будет найден. Мать не воскресить...
      - Алене действительно надо помочь, - согласился Павел. - И не только в поисках убийцы. Я тут одну странность заметил... Она позвонила мужу домой, так? И дома его не оказалось. А потом она позвонила ему на работу. И...
      - И он оказался на месте, - буркнула я. - Очень странно, конечно!
      - Я заметил номер этого самого рабочего телефона. Он, между прочим, спутниковый. Человек носит с собой мобильный телефон, а жена, похоже, об этом даже не догадывается. Иначе в такой ситуации сразу же позвонила бы ему на мобильник. Логично?
      - Более чем, - согласился Андреи. - Почему бы тебе не познакомиться с этим... как его, кстати, зовут, Наташа?
      - Санечка, - ответила я.
      - Отчество у него имеется? - максимально терпеливо спросил Андрей.
      .- Не помню. То есть не помню какое. Я его в глаза ни разу в жизни не видела.
      - Мужа твоей близкой подруги? - изумился Андрей.
      - Ну, она скорее все-таки двоюродная сестра моей близкой подруги. Мы не очень часто общаемся, в основном через Галку. И у тети Тани я редко бываю... бывала. Елена вышла замуж года два назад, мне тогда не до развлечений было. А уж потом - тем более. Думала: съездим за яблоками, восстановим отношения. А оно вон как обернулось... В общем, мужа Елены зовут Александром, это точно.
      - Ладно, это легко выяснить, - махнул рукой Андрей. - Я сам поговорю завтра с Галкой, от нее в этом плане толку больше, чем от тебя.
      - Пообедаете у нас? - спросила я Павла, проигнорировав очередную шпильку в мой адрес.
      - Мы поедем к себе, - чуть ли не впервые за весь день подала голос Милочка. - У меня все готово, да и отдохнуть нужно. Не обижайся, Наташа.
      Я и не думала обижаться. События последних дней изрядно выбили меня из колеи, так что совместную трапезу я предложила из чистой вежливости, надеясь в глубине души, что Павел с Людмилой - воспитанные люди и злоупотреблять моим гостеприимством не будут. Так и произошло.
      Мое подавленное настроение не улучшилось и тогда, когда мы с Андреем сели за стол. Оба здорово проголодались и устали, так что трапеза прошла быстро и в полном молчании. Я стала убирать со стола, когда зазвонил телефон. Что еще случилось, интересно?
      - Наташка, - услышала я Галкин голос, - твои мужчины у тебя?
      - Только один, - ответила я. - А в чем дело?
      - У Елены квартиру обчистили. Я так и села. Вот тебе и молния, которая дважды в одно и то же место не ударяет!
      - Украли деньги, шубу, дубленку ее мужа и все украшения...
      - То есть драгоценности, - уточнила я.
      - Не только. Да их и было, драгоценностей-то! У Елены пара колец и цепочка, у ее невестки чуть побольше, и все тетины украшения. Даже бижутерию взяли. Польстился же кто-то!
      - Милицию вызвали? - спросила я. В кухню вошел Андрей и как раз услышал мой вопрос. Глаза у него без преувеличения стали квадратными от удивления. А мне стало безумно жаль Елену - это же надо, чтобы на одного человека сразу столько несчастий сыпалось!
      - Вызвать-то вызвали, - отозвалась Галка, - да толку чуть. Я тебе из своего дома звоню, Ленку я у подъезда высадила и тут же развернулась, а то Тарасов без меня и есть-то ничего не будет. Только доехала - она звонит. Ну а я сразу про персональных сыщиков вспомнила. Дай трубку Андрею, пожалуйста.
      Я удовлетворила ее просьбу, в двух словах пояснив Андрею суть дела. Он внимательно выслушал Галку, лишь изредка задавая короткие и точные вопросы, а потом сказал:
      - Я позвоню кое-кому, пусть разошлют ориентировку в соответствующие магазины. Но вообще-то надежды мало, сейчас что угодно можно на любом углу продать. На том же Старом Арбате, к примеру, человек десять покупают антиквариат и золото с рук. А уж шуба... Сейчас каждая третья женщина в новой шубе щеголяет, не будешь же к каждой присматриваться. Лене я позвоню, если нужно. А завтра поедем с Павлом в Белые Столбы искать свидетелей.
      Он положил трубку и тяжело вздохнул:
      - Что ты, что твои подруги - все не как у людей. У тебя тогда в диване нашли радиоактивную капсулу - вполне достаточно для одного человека, правда? Так нет: немедленно твоя подруга гибнет на пожаре, а тебя начинает преследовать ее муж, чтобы замести следы своей шпионской деятельности. Все в одном флаконе, как шампунь с кондиционером. Теперь у Елены убивают мать и тут же грабят квартиру. Надеюсь, что это дело рук одного и того же человека, хотя вряд ли...
      - Кто шляпку спер, тот и тетку пришил? - вспомнила я соответствующий диалог из "Пигмалиона".
      - Ну, примерно. Посмотри, квартиру грабят тогда, когда все уехали: кто на дачу, кто на работу. Возможно, совпадение, а возможно, и наводка. Дверь там наверняка простая, сигнализации никакой, замки копеечные, для начинающих жуликов. Поняла теперь, почему я так настаивал, чтобы ты у себя стальную дверь поставила? Больше не жалеешь?
      - А я и не жалела, - фыркнула я. - Только у меня брать нечего.
      - Да? - саркастически прищурился Андрей. - Видюшник - раз, приемник с магнитофоном - Два, плейер - три, телефонные аппараты - четыре, опять же шуба пять. И те сто долларов, которые ты куда-то засунула, жулики уж точно найдут, у них работа такая.
      - Перестань меня дразнить, - обиделась я, - склероз - это болезнь, а не черта характера. А шубу У меня не украдут, для нее нужно грузовик заказывать. Специально.
      Шуба у меня замечательная - каракулевая, с норковым воротником, но сшита она была лет двадцать назад и потому весит не меньше десяти килограммов. Зато никакой мороз в ней не страшен, хотя передвигаться, конечно, тяжеловато.
      - Хочешь, купим тебе новую? - неожиданно предложил Андрей. - Пока деньги есть.
      - А когда следующие будут? Сам говоришь, что в стране кризис...
      - Ну, будут когда-нибудь. В крайнем случае возьмешь меня на содержание. Интересная мысль!
      - Ты для этого уже недостаточно молод, а я еще недостаточно стара, отпарировала я.
      - А склероз? Который болезнь, а не черта характера.
      - Да ну тебя, в самом деле, - окончательно обиделась я. - Целый день надо мной издеваешься. Не надоело?
      - Надоело, - спокойно сказал Андрей, - но я просто пытаюсь тебя растормошить. А то ты все время замираешь и смотришь в одну точку. Мне такая твоя задумчивость не нравится.
      - Другого способа растормошить, как ты выражаешься, не имеется? А потом, есть о чем задуматься, разве не так? Убийство, ограбление...
      Андрей благоразумно прекратил дискуссию и снял телефонную трубку.
      - Позвоню Павлуше. Пока еще не слишком поздно.
      - Он же у Милочки, - напомнила я. - Имей совесть, не порть другу личную жизнь. Подожди до утра, наговоритесь всласть. А мне бы завтра поработать часиков хотя бы шесть. Запущу, потом буду ночами сидеть. Терпеть этого не могу.
      Есть у меня такой пунктик: составлять расписание, а потом его выполнять. Обожаю вычеркивать сделанную работу, а уж перевыполнить собственный план - это вообще блаженство. То ли дает себя знать капелька немецкой крови, то ли гуляют гены социалистического образа жизни, когда пятилетку - кровь из носу - нужно было выполнить обязательно в четыре года, даже если твоя продукция в принципе никому не нужна. Правда, моя продукция спросом все-таки пользуется - переводные детективы пока еще покупают. Хотя их в последнее время здорово потеснили отечественные поделки: от действительно хороших до откровенной белиберды, да еще написанной на языке пятиклассника. В лучшем случае.
      - Работай, - пожал плечами Андрей. - Я уеду, мешать тебе никто не будет. Хочешь, я вообще пару-тройку дней у себя поживу?
      Хочу ли я этого? С одной стороны, неплохо для разнообразия побыть в одиночестве и соскучиться. С другой, сейчас для этого не самое подходящее время: вдруг замучат мрачные мысли, а отгонять их будет некому.
      - Ладно, снимаю вопрос, - прочитал мои .мысли Андрей. - Как-нибудь в другой раз. А то ты опять будешь спрашивать, не надоела ли мне. А мне не хочется, чтобы тебе счастье приносил какой-то там брюнет, как цыганка предсказала. Не желаю я никаких брюнетов.
      Опять зазвонил телефон, и Андрей оживился:
      - Может, это Павлуша? Да, я вас слушаю. Говорите, слушаю вас внимательно. Наташу? Ради Бога. Наташенька, жених звонит, возьми трубочку, будь так добра.
      - Ты же только что не хотел брюнетов, - укоризненно сказала я, не понижая голоса. - И как мне жить под твоим чутким руководством? Да, я слушаю, добрый вечер. Чем обязана?
      Ирония всегда отскакивала от Масика как горох от стенки. По-моему, у него и чувство юмора отсутствовало, как таковое.
      - Хотел узнать, как твои дела, - последовал безмятежный ответ. - А тебя целый день нет дома. Почему у тебя трубку опять снимает мужчина?
      - Потому что он сидит рядом с телефоном. Скажи мне лучше, что ты делал в Белых Столбах?
      Андрей сделал страшные глаза и помотал рукой перед собственным лицом. Что в переводе на нормальный язык, по-видимому, означало: опять треплешься не подумав. Но я-то как раз подумала, что надо спросить моего, с позволения сказать, жениха, каким образом его изображение оказалось чуть ли не рядом с трупом.
      - Я там не был, - быстро ответил Масик. - Я был в Черноголовке,
      - Да? А видели тебя именно в Белых Столбах. Внешность у тебя достаточно колоритная.
      - Ты хочешь сказать, что я красив? - снисходительно вопросил он. - Мне об этом уже говорили недавно. Одна женщина. Столько комплиментов мне наговорила, ты себе не представляешь...
      Я открыла было рот, чтобы сказать: не следует верить всему, что тебе говорят, но Масик меня опередил и завершил грустным тоном:
      - Лучше бы денег дала!
      Если бы я не сидела на стуле, точно свалилась бы на пол от смеха. Все-таки Масик - это сказка. Венского леса.
      - Тебе что, денег не хватает, солнце мое? - спросила, отсмеявшись.
      - Почему? - как бы даже обиделся Масик. - Хватает. Но не мешало бы побольше. Мне, например, для нормальной жизни нужно тысяч пять в месяц. Долларов, разумеется.
      - А не стошнит? - участливо поинтересовалась я.
      - От чего?
      - От излишеств.
      - Глупости, Натали. Какие излишества? Это на самое необходимое.
      Интересно получается. Человек не курит, практически не пьет - во всяком случае, за свой счет никогда не делает ни того ни другого, - так куда ему такая прорва деньжищ? Живет с мамой, которая все продукты закупает на оптовом рынке, сам мне когда-то рассказывал. Может, он в казино каждый день ходит играть? Тогда понятно.
      - Ладно, о бюджете мы поговорим как-нибудь в другой раз, - попыталась я вернуться к прежней теме, - ты не ответил на мой вопрос. Что ты делал...
      - Я уже сказал. Никто меня в этих самых Белых Столбах не видел. Не было меня там, никогда туда не ездил. Зачем мне тащиться в электричке за пятьдесят километров от Москвы? Да еще поезда ходят редко и с опозданием.
      Что и требовалось доказать. Человек ни разу туда не ездил, но знает, что поезда ходят плохо. И точно знает, что поселок находится в пятидесяти километрах от Москвы. Как говорил незабвенный папа Мюллер, "мелочи не совпадают, а я верю мелочам". Вот и я тоже им верю.
      - Хорошо, успокойся, пожалуйста. Не был так не был. Кстати, ты обещал мне показать какие-то потрясающие фотографии...
      - Вот я и хотел тебе их сегодня показать. Правда, сейчас уже поздно. Может, завтра? Часиков в шесть вечера, как обычно.
      - Давай лучше днем погуляем в парке, - выдвинула я контрпредложение. Пока погода еще держится. Совместим приятное с полезным.
      И предотвратим нежелательную встречу с Андреем, добавила я про себя. Не то чтобы я горела желанием общаться с Масиком лично, но любопытство меня уже заело. Должно же быть какое- объяснение его странного поведения. Да и моей находке.
      Мы договорились встретиться у входа в парк ровно в полдень. У Андрея это, естественно, восторга не вызвало, скорее наоборот.
      - Зачем тебе это понадобилось? - спросил он с резкостью, ему совершенно несвойственной, когда я положила трубку. - Скучно?
      - Ты ревнуешь? - попыталась я выиграть время.
      - К Масику-то? - хмыкнул Андрей. - Я пока еще в здравом уме. И у меня нет оснований сомневаться в твоей порядочности... пока. Но ты ведь решила проводить собственное расследование, разве не так? А о том, что он действительно может быть убийцей, ты подумала? Я не могу этой вероятности полностью исключить. У него же не все дома, от него чего угодно ожидать можно.
      - Думаешь, он в парке меня убьет? Или изнасилует?
      - Размечталась! Хотя насчет первого - как знать. Но ты можешь просто спугнуть его вопросами. Наташа, это не игрушки.
      - Знаю. Но я хочу посмотреть на фотографии. Может быть, удастся определить, где он их сделал. И уже с этими доказательствами...
      - Ну допустим, ты докажешь, что он действительно был в Белых Столбах. И что дальше?
      - Дальше сообщу об этом тебе и вы с Павлом решите, что делать.
      - Первая умная мысль, которую я от тебя услышал за весь этот разговор, чуть смягчился Андрей. - Знаю, запрещать тебе что-то бесполезно, все равно сделаешь по-своему. Но будь предельно осторожна, понятно? И ни в коем случае не говори ему о том, что нашла фотографию.
      - Я же не дура! - искренне возмутилась я.
      Остаток вечера прошел спокойно. Андрей настоял на том, чтобы вместо обычных новостей по телевизору мы посмотрели какой-нибудь фильм по видику, на мой вкус. И я поставила своих любимых "Трех мушкетеров", одну из лучших, на мой взгляд, версий - итало-французскую. Ложилась спать я почти успокоившись, но от одного видения так и не смогла избавиться: перед глазами вновь и вновь вставала картина заброшенного дачного участка и зеленый шелковый шарф, болтающийся на кусте.
      Господи, ну кому мог понадобиться этот кошмар?
      Глава 8 "Я ВЕРНУЛСЯ!"
      Наташа
      Он никак не мог понять, правильно ли поступил, упросив ее потаскать очередного поклонника по местам, так сказать, "боевой славы". Как и почти все люди, он был свято убежден, что в криминалистике замечательно разбирается и что главное - оставить нужные следы в нужном месте. Поклонник по всем статьям идеально подходил на роль подсадной утки, а верная подруга-любовница не подкачала и сделала все как нужно, и даже чуть больше...
      Вот это "чуть больше" его и волновало. Прекрасно, что едва ли не весь поселок видел эту парочку, прогуливающуюся по осенним улицам. Все фотоснимки впрямую указывали на причастность к преступлению вполне конкретного человека, и это просто замечательно. Однако стоило ли оставлять возле трупа фотографию? Это уже было как бы "двадцать два". Перебор по взяткам. Впрочем, кашу маслом не испортишь. Ведь для нашей доблестной милиции существует замечательный принцип: был бы человек, а статья найдется.
      И напрасно он сам себя запугивает: бывали случаи, когда на месте преступления оставляли не то что фотографию - паспорт с пропиской и справку из ЖЭКа об уплате задолженности по квартплате. Времена сейчас интересные, чудеса случаются всякие.
      Сходство между ними минимальное: рост, телосложение, цвет волос. Ну и усы, конечно. Перепутать эту противную хлыщеватую физиономию с его интеллигентным и благородным лицом может только милиционер.
      Но разве именно это и не требовалось в конечном итоге ?
      Я так устала за минувший сумасшедший день, что заснула как убитая и никаких кошмаров, вопреки мрачным прогнозам Андрея, не смотрела.
      Более того, я исхитрилась проспать даже его уход, хотя обычно слышу каждый шорох. Таракан чихнул в кухне - я подскакиваю на кровати в комнате. С такой нервной системой только детективами и увлекаться: путевка в дурдом гарантирована.
      В результате я продрала глаза, когда стрелки будильника показывали десять с копейками, а трудящиеся уже вовсю создавали материальные ценности. За окном светило солнце, и я даже не сразу сориентировалась во времени и пространстве: какое, милые, у нас тысячелетье на дворе? Но потом вспомнила сразу все: и про тетю Таню, и про ограбление квартиры Елены, и про грядущее свидание с Масиком. Из-за чего конкретно у меня испортилось настроение, сказать затрудняюсь. Не исключено, что, так сказать, по совокупности. Во всяком случае, утренний кофе я, как некий хрестоматийный персонаж, пила "без всякого на то для себя удовольствия". А нечего искать приключений на собственную голову! Сейчас села бы к компьютеру, чинно-благородно занялась бы очередной порцией перевода... Нет! Придется причесываться и накладывать макияж "под большое декольте" и тащиться к парку на свидание.
      К моему собственному изумлению, процедура приведения себя, маленькой, в божеский вид почти доставила мне удовольствие. Женщина остается женщиной в любой ситуации. Лично я не берусь представить себе мужчину, который с наслаждением бы брился и подбирал галстук в тон носкам, готовясь к свиданию с предполагаемым убийцей. Меня же до чрезвычайности занимал вопрос, сочетается ли белая кожаная короткая куртка, которой я на сей раз решила щегольнуть, с черными джинсами и лиловой водолазкой. А также проблема подбора теней на веки: золотисто-бежевые в тон волосам или сиреневые - в тон той же водолазке. Впрочем, женщины меня поймут, а мужчины могут крутить пальцем у виска сколько угодно: где ничего не положено, там и взять нечего.
      Мои усилия не пропали втуне: первое, о чем спросил меня Масик, встретив у входа в парк, было:
      - У тебя новая курточка? Я ее раньше не видел. Можно подумать, что мой гардероб когда-то бьм изучен им вдоль и поперек!
      Нет, он не изменился: все та же сладкая улыбка, вылощенный вид и ярко выраженный тенор. И манеры остались прежними: совершив обряд целования ручек, он деловито пощупал кожу курточки и вынес компетентную оценку:
      - Настоящая! И цвет тебе очень идет. Попроси он меня дать ему примерить этот самый предмет верхней одежды, я бы нисколько не удивилась, но, слава Богу, обошлось. И тут я поняла, что же изменилось на самом деле: мое отношение к нему. Если полгода назад я воспринимала его как молодого мужчину с некоторыми странностями - вполне простительными, коль скоро детей с ним крестить я не собиралась! - то теперь никак не могла отделаться от той характеристики, которую Елена дала его фотографии. Ведь действительно сходство с рекламой газировки для взрослых поразительное. Где были до этого мои глаза? Впрочем, тогда я телевизор не смотрела - не до того было.
      - А я сегодня с утра так жутко выглядел, - посетовал Масик. - Даже выходить не хотелось. Но потом уложил волосы, подкрасился...
      - Что значит - подкрасился? - не поняла я. - Волосы покрасил?
      - Ты что, с ума сошла? Нет, брови подкрасил, ресницы. Румян у мамаши позаимствовал...
      Час от часу не легче! Какие еще сюрпризы у него в запасе, хотела бы я знать?
      - И часто ты так... подкрашиваешься? - осторожно осведомилась я.
      - Ну... иногда. И только в теплое время года.
      - Не вижу связи.
      - Господи, раньше я и зимой косметикой пользовался, но один раз подкрасил усы и пошел по делам. Пришел в одну контору, поцеловал знакомую девушку в щеку и всю ее перемазал краской. Усы оттаяли и потекли... А у тебя разве с ресницами так не бывает?
      Я только покачала головой. Интересно, чем он пользовался, если получил такой эффект? И ведь никогда же ничего такого не подумаешь, на него глядя: мужчина как мужчина, только тенор.
      - Пойдем к пруду? - предложил Масик. - Там тихо и красиво.
      - Лучше давай погуляем по аллее. - Я мгновенно вспомнила предостережения Андрея, которые в свете последних реплик моего кавалера получили дополнительное подтверждение. - К пруду надо спускаться по траве, а у меня сапожки на тонкой подошве.
      Для убедительности, я покрутила в воздухе ногой, обутой действительно в тонкой кожи сапожок, да к тому же еще и белый. Только теперь я сообразила, что для прогулки по лесопарку выбрала не самую удачную обувь. Да и вообще в Москве в белых сапожках, равно как и в туфлях, можно передвигаться только от машины до места назначения: три шага, не больше. Не предназначены столичные тротуары для белоснежной роскоши.
      - Надо было думать, когда собиралась, - попенял мне Масик. - Ты, я вижу, по-прежнему витаешь мыслями Бог знает где.
      Знал бы он, где именно я витаю этими самыми мыслями! Хотелось надеяться, что это все-таки останется для него тайной. Теперь мне предстояло так построить наш разговор, чтобы получить максимум информации, а выдать, наоборот, минимум. Авантюра чистой воды, конечно, но кто не рискует, тот не пьет шампанского.
      - Я думала, - осторожно ступила я на зыбкую почву, - о наших с тобой отношениях. Полгода ты не даешь о себе знать, потом сваливаешься как снег на голову и тут же начинаешь рассказывать мне о том, что познакомился с необыкновенной девушкой. Как прикажешь все это расценивать?
      Мы шли по главной аллее то ли чрезвычайно разросшегося парка, то ли очень ухоженного леса. Роскошные двухсотлетние липы и дубы золотыми, рыжими и багряными пятнами выделялись на фоне зеленых елей, создавая зрелище неописуемой красоты. В другое время я бы с удовольствием помолчала, гуляя в окружении такого пейзажа. Но сейчас это было нереально.
      - Наши отношения? - несказанно удивился Масик. - А что о них думать? Ты меня бросила, но я тебя простил и вернулся, все остальное не имеет значения. И никаких знакомых девушек у меня нет. Ты что-то перепутала.
      - Ничего я не перепутала. Сцены ревности не будет, успокойся. Во-первых, я замужем. А во-вторых,, мне просто интересно. По телефону ты сказал, что познакомился с одной девушкой и...
      - Так это же Анна! - облегченно вздохнул Ма-сик. - Мы познакомились на Павелецком вокзале, пока ждали электричку. Такая красивая девушка, ты себе не представляешь. Креолка, с потрясающей фигурой, молодая, лет двадцати, не больше. Она, кстати, замужем...
      - И она тоже? - не выдержала я. - Тебе просто везет на замужних женщин. Или ты сознательно таких выбираешь?
      Креолка, надо же! Да еще на Павелецком вокзале - самое место для такой экзотики. Между прочим, электрички в Белые Столбы отправляются именно с Павелецкого, так что второй прокол уже есть. Зная Масика, я не сомневалась, что будет и третий, и четвертый. Когда он рассказывает о себе, любимом, бессознательно выдает даже те сведения, которые лучше бы вообще навечно засекретить.
      Масик воззрился на меня так, будто увидел привидение. Или теленка о двух головах.
      - Что значит - "тоже"? Ты разве еще не развелась?
      Тут уж дыхание перехватило у меня.
      - Странно, мы же, по-моему, обо всем договорились. Ладно, только не затягивай с этим, хорошо? Так вот об Анне... Знаешь, мне почему-то стало обидно, что она любит какого-то там мужа, а не меня...
      - Действительно, безобразие какое! - поддержала я.
      - Ну вот, и почему-то захотелось, чтобы она меня любила. Сели вместе в электричку, разговорились.. Знаешь, она так удивилась, что я почти на двадцать лет ее старше.
      Я бы тоже удивилась. По манере поведения моему замечательному поклоннику больше шестнадцати лет дать невозможно. Да и то лишь в том случае, если он с утра забудет побриться, чего, по-моему, никогда себе не позволяет.
      - Ты действительно не выглядишь на свой возраст, - сказала я, ни капельки не покривив душой.
      Масик приосанился и бросил на меня свой фирменный взгляд сердцееда.
      - Она ехала к кому-то на дачу. Сказала, что там есть прекрасные сюжеты для фотосъемок. И мы договорились через два дня снова туда поехать, вместе.
      - В Белых Столбах действительно удивительно красиво, - небрежно заметила я. - Для профессионального фотографа просто находка. Давай присядем, покажешь мне снимки, а то я уже с ума схожу от любопытства.
      Мы присели на ближайшую скамейку, и Масик достал из бокового кармана плаща объемистый пакет с фотографиями. Черноголовка была прочно забыта. Что и требовалось доказать.
      При всех своих многочисленных странностях фотографом Масик был отменным, не брошу камень. Цветные снимки запечатлели не просто красоту осеннего Подмосковья, а какую-то уникальность и утонченность этой красоты. И жанровые снимки были не хуже: колоритный мужик в джинсовой куртке и почему-то в меховой ушанке тащит на поводке упирающуюся козу, три зачуханных типа устроили пикник прямо возле железной дороги в опасной близости от проносящейся электрички, дородная тетка загораживает собой дверь сельского магазинчика: обеденный перерыв. А вот и таинственная Анна. Действительно - красотка, глазищи в пол-лица, роскошные темные волосы, высокая шея эффектно задрапирована огненно-красным шарфиком. Позировала она на фоне какого-то сада, листва которого великолепно сочеталась по цвету с ее одеждой. Я совершенно искренне изумилась тому, что от такой красотки Масик потащился на свидание со мной, прямо скажем, далеко не красавицей.
      Позвольте, а это что такое? На очередной фотографии за фигурой Анны отчетливо просматривался тот самый ветхий забор, за которым вчера мы сделали нашу страшную находку, а также обнаружили изображение Масика. Слишком долго я накануне разглядывала этот самый, с позволения сказать, интерьер, чтобы ошибиться. И вообще пейзаж большинства снимков был мне смутно знаком. Как бы выцыганить у него эти картинки, чтобы показать моим пинкертонам? Просить подарить мне фотографию девушки - глупее глупого, а ничего остроумного пока в голову не пришло.
      - Замечательные снимки! - искренне сказала я. - Ты настоящий профессионал. Тебе надо публиковать их в журналах. А потом устроить персональную фотовыставку. Деньги будешь лопатой грести...
      - Хорошо бы! - с невыразимой грустью вздохнул Масик. - Знаешь, я пытался уговорить Анну, чтобы она позировала мне обнаженной. Вот те фотографии действительно можно было бы продать. Выгодно.
      Сказать, что у меня отвалилась челюсть, - значит ничего не сказать. И ведь кажется, пора бы мне привыкнуть к тому, что любой разговор, любая встреча с этим созданием рано или поздно превращается в самый что ни на есть театр абсурда, но - не могу. Каждый раз свежо и по-новому удивляюсь его милым странностям.
      - Скажи, пожалуйста, - внезапно круто сменил тему разговора Масик, зачем вообще люди женятся и выходят замуж?
      - А зачем ты хочешь жениться? - ответила я вопросом на вопрос, не обозначая, впрочем, с кем именно он намерен Сочетаться браком.
      - Все мои знакомые женаты, - вздохнул он. - Кое-кто уже по нескольку раз. А я вот никак не соберусь. Мама говорит, что давно пора. Она устала за мной ухаживать.
      Надо думать! Сорок лет обслуживать свое сокровище, не надеясь на то, что эта почетная вахта когда-нибудь кончится!
      - Так что моя жена должна быть очень хорошей хозяйкой. Такую найти трудно. Я ведь готовить не умею совершенно. Это не мужское дело. Тут как-то мама ушла с утра в поликлинику и забыла приготовить мне завтрак. Я остался голодным. Сначала хотел вскипятить чайник, но потом вспомнил, что он электрический и на газ его ставить нельзя. Бутерброды надо было положить в тостер, а я забыл, как он включается. В общем - кошмар.
      Я даже возражать не стала: действительно - кошмар. Здоровый сорокалетний мужик не в состоянии правильно намазать хлеб маслом и заварить чай. Можно не уметь готовить, то есть варить щи, борщи и каши, лепить пельмени и печь пирожки. Но зажарить яичницу с колбасой способны абсолютно все мои знакомые мужского пола. Поставить же чайник на огонь, по-моему, способен вообще кто угодно, даже собака, если ее правильно выдрессировать.
      - Так ты не ответила на мой вопрос, - продолжил Масик. - Зачем вообще люди женятся? Вот твой муж, он что-нибудь умеет сам делать?
      Слава Богу, информацию о том, что я замужем, он, кажется, усвоил. Теперь можно расслабиться и поговорить на отвлеченные темы.
      - Мой муж умеет делать абсолютно все, - с гордостью ответила я. - И готовить, и стирать, и гладить, и убирать квартиру. Кран починить, гвоздь забить, сменить колесо у машины. Все умеет.
      - Тогда зачем он на тебе женился? - искренне удивился Масик.
      - Тебе нужна жена или домработница? - снова ответила я вопросом на вопрос.
      - Конечно жена! С домработницей же спать не будешь.
      - Поняла тебя. Так, по-моему, пока ты при маме, тебе достаточно завести любовницу. И волки будут сыты, и овцы целы. Встречайся хоть с той же Анной, благо она замужем и на твою свободу не посягает.
      - Я так не хочу, мне это надоело. Ты что, в самом деле думаешь, у меня любовниц нет? Да полно, причем моложе тебя и красивее...
      Так, мы уже докатились до открытого хамства. Хотя быть моложе меня, а тем более красивее - штука нехитрая, таких пол-Москвы наберется, но ведь все равно обидно. Я собралась сказать что-нибудь максимально язвительное, но даже не успела рта раскрыть.
      - Я хочу приходить домой, чтобы меня ждала жена, кормила обедом или ужином, - увлеченно продолжал Масик, по-видимому просто не осоз- навший факта своей вопиющей бестактности по отношению к как бы любимой женщине. - Потом мы бы вместе смотрели телевизор или о чем-нибудь говорили. В гости бы ходили вместе или по парку гуляли. Дети опять же...
      В последней фразе энтузиазм отсутствовал, и я это тут же почувствовала.
      - Тебе хочется детей?
      - Вообще-то нет, - признался Масик, - детей я не люблю. Но без них семья будет неполноценной... Если честно, я сразу же женюсь, когда останусь один.
      Об этом он мог бы и не говорить. А его отношение к продолжению рода мне тут же напомнило старый анекдот: "Граф, вы любите детей?" - "Нет. Но сам процесс..."
      - Хорошо, ты приходишь домой, там тебя ждет жена. Где именно? В твоей квартире? С твоей мамой?
      - Ты с ума сошла! Мама давно сказала мне, что никакой невестки, даже золотой, она к себе в квартиру не пустит.
      - Ищи жену с квартирой, - посоветовала я. - Такие тоже встречаются.
      - Так я уже нашел! И очень удобно, между прочим, мы ведь живем совсем близко друг от друга. Я смогу часто навещать маму, а жить будем у тебя...
      - Но... - попыталась я вставить слово.
      - Ты разведешься, это решено. И бросишь курить, - резко заметил он, увидев, как я полезла в сумочку за спасительной сигаретой. - Не терплю запах табака, ненавижу курящих женщин.
      Я демонстративно затянулась и выпустила несколько безупречных колечек дыма. Возможно, это и есть спасительное средство против Масика. Пусть ненавидит, это я как-нибудь переживу. Вот со всем остальным справляться становится сложновато. Полгода тому назад, ухаживая за мной, Масик был так же уникален, но по крайней мере не-задавал гамлетовских вопросов типа: "Зачем люди женятся?", открыто не хамил и достаточно адекватно оценивал происходившие события. И столь резких высказываний, как только что прозвучавшие, себе не позволял. Да и о знакомых дамах мне не рассказывал, если уж на то пошло, равно как и о желании фотографировать их нагишом.
      Я обнаружила, что все еще держу в руках пакет с фотографиями, и постаралась незаметно сунуть его в карман куртки. Попросить - удавится, не даст, скажет, что заработает на этом большие деньги. А так за приятной беседой, может, и забудет. Мне главное их домой принести, на следующий день и возвратить можно. Конечно, воровать нехорошо, но цель оправдывает средства. В конце концов, сошлюсь на рецидив застарелой клептомании - за это вроде бы не убивают, во всяком случае, мне об этом слышать не доводилось.
      Мою задачу облегчило то, что, пока я курила, Масик демонстративно разглядывал окружающий пейзаж. И повернулся в мою сторону только тогда, когда я затушила окурок и удовлетворенно вздохнула.
      - Это была твоя последняя сигарета, - со сдержанной злостью констатировал он. - Ничего подобного я больше не допущу.
      Любопытство пересилило во мне все остальные чувства, в том числе и чувство осторожности. За всю жизнь мне никто не пытался объявлять ультиматумов. О чем он при этом думает, интересно?
      - И как ты представляешь себе нашу семейную жизнь, солнце мое? поинтересовалась я, тоже порядком обозлившись. - Имей в виду, материнские инстинкты у меня отсутствуют, как таковые, нянчить здорового детину - уволь. Мне и так неплохо. Даже очень хорошо.
      - Ты просто так говоришь, чтобы набить себе цену, - мгновенно нашелся Масик. - Все женщины мечтают выйти замуж. А замужняя женщина должна вести домашнее хозяйство.
      - Кому я должна - всем прощаю, - так же стремительно отпарировала я. Тема закрывается. Ты женишься, на ком хочешь, и можешь даже не приглашать меня на свадьбу - не обижусь. Ты хотел меня увидеть - мы повидались. А теперь мне пора домой, извини, меня ждет работа. Да и муж вернется - его кормить надо. Как ты правильно заметил, замужняя женщина должна вести домашнее хозяйство.
      - Я не допущу, чтобы ты это делала для кого-то еще, - простенько отреагировал Масик. - Чего ты хочешь, не понимаю. Я тебя люблю и хочу на тебе жениться...
      У меня дыхание перехватило. Андрей был прав, я связалась с очередным психопатом, и все это может кончиться скверно.
      - Я хочу проститься с тобой здесь и больше не встречаться. Заводи романы, женись, живи как хочешь - только без меня. Возможно, для тебя это не имеет особого значения, но я тебя не люблю. И не собираюсь связывать с тобой свою жизнь, понимаешь?
      Я несла бред, но надо было как-то выходить из этой идиотской ситуации, в которую я вляпалась исключительно добровольно и, можно даже сказать, с песней. Точно: горбатого могила исправит, До нее я так и буду искать себе на голову приключений.
      - Понимаю, - неожиданно охотно согласился Масик, - но на самом деле ты меня любишь. Потому что меня невозможно не любить. Когда мы поженимся, ты это поймешь. И вообще, главное - это то, что я тебя люблю.
      Я даже не успела адекватно среагировать: Масик схватил меня за плечи, развернул к себе и попытался поцеловать. Этого я уже вынести не могла, вырвалась и стрелой помчалась по аллее к выходу. Зрелище, надо полагать, было презабавное: бежит не слишком молодая тетка с выпученными от ужаса глазами. Белые сапожки мгновенно стали серыми, их каблучки вязли в опавших листьях, я взмокла от непривычного физического усилия и быстро теряла дыхание. К счастью, Масик, судя по всему, и не думал меня преследовать, потому что я беспрепятственно домчалась почти до самого своего дома, благо от парка до него и шагом-то нужно было идти от силы пятнадцать минут.
      Ну все, решила я, оказавшись в своей квартире и предусмотрительно заперев дверь на все замки. Это была последняя авантюра в моей жизни. Больше я никаких преступлений лично не расследую, пользуюсь исключительно методом дедукции, не выходя из дому и даже не вставая с дивана. И вообще занимаюсь только работой, а досуг провожу либо с Андреем, либо с подругами. Слава Богу, У меня хватило ума не приглашать на сей раз Ма-сика к себе домой. Неизвестно, чем бы кончился этот визит, а убегать из собственной квартиры глупо. Рассказывать же кому бы то ни было про этот эпизод - еще глупее. Разве что Галке...
      Я переоделась, тщательно вымыла руки и столь асе тщательно загримированную физиономию, на которой пот оставил явственные и забавные следы, сварила себе кофе и подумала, что до возвращения Андрея с Павлом еще успею перевести несколько страниц. Авантюры авантюрами, а работа работой, в конце концов, нужно и совесть иметь. Разумеется, в ту же секунду зазвонил телефон. Сначала я решила не подходить, опасаясь - не без оснований, - что это звонит Масик, желая довы-яснить отношения, но потом предположила, что это вполне, может быть Андрей, который беспокоится за меня. И сняла трубку.
      - Добрый день, - услышала я низкий и красивый мужской голос, - будьте добры Наташу.
      - Слушаю вас, - ответила я с огромным изумлением, ибо знакомых с такими роскошными голосовыми данными у меня не водилось.
      - Здравствуйте еще раз. Это Александр. Мы с вами недавно познакомились, и вы дали мне свой телефон. Помните?
      Я помнила даже то, что впопыхах дала ему номер телефона, установленного в квартире, где давно не живу. Интересно, как он меня нашел?
      - Задали вы мне задачку, - продолжил голос с мягкой укоризной. - Звоню буквально в тот же вечeР, а вы, оказывается, давно оттуда съехали. Пришлось уговаривать новых жильцов, чтобы дали мне вот номер. Уговорил.
      - Ценю вашу настойчивость, - отозвалась я все еще с удивлением, - но, право же, дело того не стоило. Зачем было так себя утруждать?
      Бархатность и вкрадчивость голоса моего собеседника, а также безупречная литературная речь заставили и меня оперировать словосочетаниями, отнюдь мне не свойственными. Все это напоминало сцену из какой-нибудь пьесы о великосветской жизни, а уж никак не банальную телефонную кад-режку, хотя логично было предположить, что происходит все-таки именно она, родимая.
      - Это были приятные хлопоты, - возразил мне собеседник. - Сегодня наконец-то вас нашел и просто счастлив. Все эти дни я только о вас и думал. Вам, конечно, говорили, что вы очень красивая женщина?
      Я машинально взглянула в зеркало, висевшее на стене в кухне, и ничего принципиально нового там не обнаружила. Впрочем, и это - дело вкуса, хотя комплименты я, конечно, люблю не меньше, чем любая нормальная женщина. И уж в любом случае приятнее слышать это, чем сравнение с более молодыми и красивыми, нежели я, любовницами.
      - Насколько я помню, вас внешностью тоже Бог не обидел, - ответила я. Равно как и голосом.
      - Вы что, всем мужчинам делаете комплименты? - удивился теперь уже Александр.
      - Только тем, которые этого заслуживают. Хорошо, что Андрея нет дома, пронеслось У меня в голове. Вряд ли он пришел бы в восторг от очередной легкомысленной выходки своей подруги. Но что делать, если я от природы кокетлива и занимаюсь этим без каких-либо определенных целей? Если не находится другого объекта, вполне могу кокетничать даже со стулом. Или сама с собой.
      - Вы не только очень красивая, но еще и умная женщина. - Голос Александра стал прямо-таки пан-бархатным.
      Я думаю! Мужчины, между прочим, так же падки на комплименты, как и женщины, и, чтобы получить у них репутацию умницы, вполне достаточно ввернуть к месту или не к месту - что-нибудь относительно их внешней неотразимости и внутренней глубины. Не верите - попробуйте сами.
      - Говорите, говорите, - попросила я, уютно устроившись в кресле. Приятно слышать. Да еще форма изложения соответствует содержанию.
      На том конце провода послышался смешок.
      - Кажется, такая форма речи называется вереницей прочно упакованных силлогизмов...
      - Определение Бегемота из "Мастера и Маргариты", - констатировала я- Похоже, мы читаем одни и те же книги.
      - Помилуйте, кто же не читал Булгакова? - Среди моих знакомых таких нет, - согласилась я, - но стоит сделать шаг вправо или влево, как тут же обнаруживаешь массу людей, слыхом не слыхавших о Мастере. О большинстве других писателей, впрочем, тоже. Это в нашем поколении еще считается хорошим тоном знать Достоевского и Толстого, но те, кто помоложе...
      - Предпочитают компьютерные игры и видеофильмы, - подхватил мой собеседник. - Кстати, у вас есть компьютер, Наташа?
      - Помилуйте, у кого же сейчас нет компьютера? Только почему вас это интересует?
      - Меня интересует абсолютно все, что с вами связано. Я ведь надеюсь, что мы встретимся и...
      - И?.. - с острым любопытством спросила я. Пока шел разговор, меня не оставляла мысль о том, что где-то я этот голос уже слышала. Разумеется, не во время нашего экспресс-знакомства ни Гоголевском бульваре, а где-то еще. Но где и когда? Сколько ни напрягала память, ничего путного в голову не приходило.
      - И наверняка станем большими друзьями, - удовлетворил Александр мое любопытство. - Ваш муж позволяет вам дружить с мужчинами?
      Вопрос был задан мастерски. Как бы я на неге ни ответила, необходимую информацию - замужем дама или свободна - мой собеседник получит. А заодно и дополнительные сведения: ревни ли супруг, коль скоро таковой имеется, и верит л] дама в возможность дружбы между мужчиной и женщиной. Виртуоз, едрены клапана!
      - А вы с какими женщинами предпочитаете дружить - с замужними или свободными? - ответила я вопросом на вопрос.
      - С красивыми и умными, - мгновенно нашелся мой собеседник. - Остальное второстепенно... если вообще имеет какое-то значение.
      Ну правильно. Мальчик с девочкой дружил, мальчик с девочкою жил. И хотя друзья-мужчины у меня водились и в такую дружбу лично я верила, но в данном случае что-то подсказывало мне: не дружбы домогается этот красавец с потрясающим голосом. Слушать его было, не скрою, очень приятно, однако создавалось ощущение какой-то... театральности, что ли. Как будто человек произносит текст давным-давно выученной роли. Хотя, возможно, я просто придираюсь, отвыкнув от стилистических изысков в общении между людьми. А возможно, права: при всей приятности разговора текст можно было декламировать любой женщине, независимо от возраста и даже внешности, лично ко мне тут почти ничего не имело отношения. Готовое платье - безразмерное, но из роскошной материи. Вряд ли меня можно считать особо умной женщиной, но и в клинические идиотки я бы себя записывать не стала.
      - Когда мы можем встретиться, Наташа? Ну вот и конечная цель звонка. Теперь все окончательно стало на свои места.
      - Боюсь, что в ближайшие дни ничего не получится, - максимально любезно ответила я. - У меня скопилось столько работы, что придется сидеть сутками. Возможно, через неделю...
      - Но это же вечность!
      - Увы, связана контрактом. Да и деньги мне не помешают, честно признаюсь.
      - Если бы мы подружились, я бы избавил вас от этой заботы.
      - То есть от денег? - невинно поинтересовалась я.
      В бархатном голосе явственно прозвучала обида.
      - От заботы о них. Зарабатывать деньги - мужская обязанность. Дело женщины - эти деньги тратить.
      - Один бы день так пожить, - вздохнула я. - Но пока мы еще не подружились, мне все-таки приходится заботиться о своем пропитании. Давайте так: я закончу работу и позвоню вам...
      - Меня очень трудно застать на месте, - мгновенно отреагировал мой собеседник. - Лучше я сам позвоню вам, если позволите. Через несколько дней.
      - А где вы работаете, если не секрет?
      - Увы, не хочу вам врать, а сказать правду не имею права. А вы чем занимаетесь по контракту?
      - Переводами, - честно ответила я. - Перевожу с английского. И вот теперь нужно срочно заканчивать, а у меня, признаюсь, еще конь не валялся.
      - Ну что ж, не буду вас больше отвлекать. Так вы разрешите вам еще позвонить? Мне действительно очень хочется с вами встретиться.
      - Позвоните, - разрешила я. - Но я ничего не обещаю, учтите.
      - Да полно, - рассмеялся Александр, - если женщина говорит "может быть", значит, она говорит "да". Вот если она твердо говорит "нет", это означает "может быть".
      - А если говорит "да", то она не женщина, - закончила я старую французскую мудрость. - Что ж, на этой утонченной ноте и попрощаемся. Всего доброго.
      Я, конечно, нарушила все правила телефонного этикета: заканчивать разговор должен тот, кто позвонил, а не тот, кому позвонили. Но наша беседа, какой бы приятной она ни была, явно затягивалась, а я сказала сущую правду насчет сроков контракта. Так что, помечтав немного о том мужчине, который действительно освободит меня от всех финансовых заморочек, я села к компьютеру и через несколько минут с головой ушла в лихое описание похищения какой-то девицы - неверо ятной красавицы и сказочной богачки. Похитили ее, разумеется, ради выкупа, но и к женским чарам бандиты не остались равнодушными.
      Вот этого я терпеть не могу: эротические сцены посреди крутого боевика. Лучше бы лишний раз постреляли или в челюсть кому-нибудь заехали, чем вдаваться в физиологические тонкости. Дело в том, что я уже знаю наизусть названия всех приемов бокса и разных восточных единоборств, давно перестала путаться в марках автомашин и пистолетов с глушителями и без оных, но как только возникает амурная сцена, так приходится лезть в словарь, а это тормозит работу. Отсюда естественное раздражение, а вовсе не оттого, что я ханжа и не переношу так называемого постельного жанра. Но пусть уж его переводит кто-нибудь другой.
      Кое-как разделавшись с сексуальными похождениями бандитов-похитителей, я перешла к более приятному продолжению перевода, и тут в двери повернулся ключ. Похоже, вернулись Андрей с Павлом. Взглянув на часы, я обнаружила, что просидела за компьютером больше, чем это положено делать без перерыва, и что самое время сделать паузу и что-нибудь скушать. Только не "Твикс", как рекомендует реклама, а что-нибудь посущественнее.
      - Наташенька, ты в порядке? - услышала я из прихожей голос Андрея.
      - В полном, - ответила я с некоторым недоумением. - Что со мной могло дома случиться?
      - А ты разве на свидание к жениху не ходила? Господи, у меня решительно все вылетело из головы, кроме бандитов и их прекрасной пленницы! Ведь действительно, с утра у меня были и собственные приключения.
      - Ходила, - небрежно ответила я, - и не без пользы. Сейчас будем ужинать, потом все расскажу. Вы-то небось вообще с голоду умираете.
      - Я - умираю. А Павлуша поехал к Милочке, по телефону не дозвонился. Нервничает как черт.
      Андрей действительно сильно проголодался, потому что даже не заметил ни слегка пересоленного супа, ни жестковатого мяса. Как правило, я старалась таких проколов не допускать, но сегодняшний день мог выбить из колеи даже саму Елену Моло-ховец, а не такую посредственную стряпуху, как я. Вообще приготовление пищи требует вдохновения и полной самоотдачи, а я эти чувства предпочитала расходовать на переводы. А в последнее время - еще и на написание оригинальных произведений, потому что графоманство - штука затягивающая, не хуже иного наркотика.
      - Значит, нашли мы двух теток, которые очень уверенно твоего Масика опознали, - начал рассказывать Андрей, когда мы закончили есть и я налила нам обоим чаю. - Во-первых, его видела продавщица из магазина и запомнила, потому что он пришел перед самым обеденным перерывом, она уже собиралась закрывать, но он ее уговорил.
      - Он такой, он может, - пробормотала я.
      - Купил шоколадку и маленькую бутылку водки, стограммовую. Опять же для продавщицы это было странно, потому что у них водку ящиками берут. Ну уж никак не меньше двух бутылок. А тут - шкалик. Ладно, пошли мы по дачам. Почти везде пусто, но одна тетка - та самая, с которой вы с Галкой беседовали, подтвердила, что видела Татьяну Георгиевну живой и здоровой в четверг днем. А в пятницу видела, как она выразилась, "этого красавчика", он вроде бы гулял по поселку с фотоаппаратом и какой-то девицей. Девицу толком не разглядела, только удивилась, потому что за несколько часов до этого вроде бы видела этого типа за магазином. Он общался с одним местным алкашом, который, судя по всему, недавно из тюрьмы выписался. Местная достопримечательность, так сказать.
      - А в правление заходили? - поинтересовалась я,
      - Обязательно. Председательша никаких посторонних мужчин в поселке в последнее время не видела, кроме, пожалуй, одного типа. Выглядел бомж бомжом, а деньгами сорил, как новый русский. Правда, щедро раскошеливался только на выпивку. Алкоголик-миллионер, одним словом. Интересно? И еще поделилась одним интересным наблюдением: алкоголик давешний, как выяснилось, Коляном его зовут, все время по поселку ходил деньги клянчил, хотя ему мало кто давал. А в последние дни пьет без перерыва, а денег ни у кого не просит. Смекаешь?
      - Алкоголик - убийца? - предположила я. - Очень даже может быть. А что в милиции говорят?
      - В основном слова благодарности, - невесело усмехнулся Андрей. Версией насчет алкоголика мы с ними поделились, в отделение его доставили быстро, только он лыка не вяжет, и разговаривать с ним в данный момент абсолютно бесполезно. Деньги у него и в самом деле есть, правда немного: пьет он действительно по-черному и с середины недели: нашлись еще свидетели-собутыльники.
      Участковый за ним все-таки приглядывал. Но... отпечатки пальцев не совпадают с теми, которые обнаружили на пустой бутылке из-под водки.
      - Так он и убил! Бутылка могла быть совершенно посторонней, там же калитка фактически настежь открыта: заходи и распивай, - предположила я. - А Масик околачивался в поселке по чистому совпадению, барышню охмурял и фотографировал окрестности.
      - Возможно, - неохотно согласился Андрей, - и милиция придерживается того же мнения. Но как-то странно: алкоголик убивает женщину, понятно ради чего, и оставляет в доме практически все в неприкосновенности. То есть я хочу сказать, что слишком аккуратное и слишком бескорыстное убийство для такого сорта людей. Обычно они стараются унести все, что только могут. И главное запертая дверь. Это уж вообще никак не вписывается в схему.
      - Ты считаешь, что у алкоголика может быть схема? - хмыкнула я.
      - Схема есть у нас с Павлом, не иронизируй. Посуди сама, зачем этому самому Коляну тщательно запирать за собой дверь и прятать ключ, если из дома он ничего не взял. В общем, все слишком просто, а лично я такой простоте не больно доверяю. Хотя...
      - Хотя - что?
      - Нужно подождать, пока этот деятель проспится и сможет что-нибудь рассказать. И еще: фото твоего поклонника чуть ли не На трупе. Хотя я бы охотно отказался от версии его виновности, но...
      Господи! И я бы охотно отказалась от идеи причастности Масика ко всему этому кошмару, если бы... Если бы он не начал вилять во время нашего с ним первого разговора по телефону и подчеркивать, что в Белых Столбах ноги его никогда не было. Впрочем, что возьмешь с сумасшедшего?
      - А как твой нареченный? - поинтересовался Андрей, словно прочитав мои мысли. - Встреча была удачной?
      - Передача раненых и трупов прошла в теплой, дружественной обстановке, откликнулась я цитатой из какой-то газетной заметки эпохи глубокого застоя, намертво врезавшейся в память из-за своей восхитительной абсурдности. - Еле ноги унесла, ты кое в чем был прав.
      - Неужели он пытался тебя убить? - изумился Андрей.
      - Нет. Он хотел жениться на мне прямо там, в парке, не сходя с места. Но фотографии я все-таки раздобыла.
      Я принесла пакет с фотографиями, и Андрей надолго погрузился в их изучение. А завершив это занятие, недоуменно спросил:
      - И как прикажешь это понимать? Он действительно там был: вот тетка из магазина, я сегодня лично с ней общался. А вот забор, за которым мы нашли Татьяну Георгиевну. У сумасшедших, конечно, своя логика, но я ее никак не постигну.
      - А я не вижу причин, по которым он мог оказаться замешанным в убийстве. Если бы это еще была молодая женщина, на которой он вдруг решил бы жениться...
      - Обещай мне, пожалуйста, что больше не будешь с ним встречаться, попросил Андрей. - Это, наконец, перестает быть забавным. Тебе патологически везет на, скажем так, нестандартные личности... О присутствующих не говорят, быстро добавил он, увидев мою реакцию на последнюю фразу.
      - Не буду, - с чистым сердцем пообещала я. - Красящиеся мужчины абсолютно не в моем вкусе.
      - Что-что? - не понял Андрей.
      И я с наслаждением рассказала ему о нашей с Масиком прогулке, не упустив ни малейшей детали. В конце моего рассказа Андрей в полном смысле слова умирал со смеху, только что по полу не катался. А отсмеявшись, заметил, что половину я конечно же придумала - ничего подобного в жизни быть не может.
      - Еще как может! - авторитетно заверила я его. - Ладно, все это, слава Богу, в прошлом. Только бы он не хватился своих фотографий. Я не горю-желанием встречаться с ним и возвращать их...
      И в ту же секунду зазвонил телефон. Я с ужасом посмотрела на Андрея, он ободряюще кивнул мне и снял трубку.
      - Да? Нет, Павлушаее у нас нет... Милочка не звонила? - осведомился он у меня, прикрыв рукой трубку.
      Я покачала головой.
      - Нет, Наташа говорит, что не звонила... Не паникуй, старик, у женщин бывают всякие капризы. Может, она дома, просто не хочет подходить к телефону. У тебя же есть ключи от ее квартиры, поезжай, выясни. Что значит - неудобно? А заставлять тебя нервничать - удобно? Хочешь, я вместе с тобой туда подъеду? Еще более неудобно? Ну смотри, если передумаешь - звони в любое время. Или приезжай. Слушай, давай действительно к нам. Наташа тут любопытные фотографии раздобыла, глянешь на них, пока их не отобрали. Да, очень даже могут... Жених ее замечательный, кто же еще? Да, все подтверждается. Приедешь? Ну вот и славно! Давай, ждем тебя, и перестань нервничать. Одна голова хорошо, а три... правильно, больше. Ну, давай.
      Андрей положил трубку и посмотрел на меня слегка виновато:
      - Если тебе внапряг, мы уедем ко мне. Павлуше что-то хреново.
      - Не говори глупости! - возмутилась я. - Конечно, ему надо помочь. Если уж мне будет совсем невмоготу, лягу спать, а вы сами разберетесь. Делов-то! У тебя наверняка ничего нет, а тут и закусить, и выпить найдется.
      - Действительно! - обрадовался Андрей. - Там же джин оставался, который мы с тобой покупали перед поездкой на дачу за яблоками. Ну, когда еще на ярмарке Масика твоего встретили. Он цел?
      Я выразительно посмотрела на своего друга. Неужели он считает, что я за эти дни в одиночку прикончила больше половины семисотграммовой бутылки? Да меня уже ив живых-то бы не было.
      - Ну шучу, шучу, - тут же дал полный назад Андрей. - Посидим, поговорим. Может, ты ему насчет Милочки что-то дельное присоветуешь. Она точно тебе ничего не говорила? Тогда, на кухне?
      Мне всегда было чрезвычайно трудно скрыть от Андрея что бы то ни было. Я напряглась, пытаясь быстро найти приемлемую версию, и тут, на мое счастье, вновь зазвонил телефон.
      - Слушаю вас, - снова поднял трубку Андрей. - Наташу? А кто ее спрашивает?
      Это было что-то новенькое! Никогда Андрей не интересовался, кто мне звонит, если я при этом была дома и могла сама подойти к телефону.
      - Алексей? Очень приятно, Алексей, а это Андрей, Наташа нас в свое время знакомила. Она сейчас, к сожалению, не может подойти к телефону. Что ей передать? Забрала ваши фотографии? Это на нее похоже, она ужасно рассеянна. Конечно, я готов вам их вернуть. Нет, именно я, а не Наташа, у нее в ближайшие дни совершенно нет свободного времени. Подождете? Очень хорошо, я все ей передам. Извините ее, пожалуйста, она не нарочно. И вам не болеть. Надеюсь, ты не в претензии, что я лишил тебя возможности переговорить с ним лично? осведомился Андрей, положив трубку. - По-моему, с тебя на оегодня достаточно.
      - По-моему, тоже, - совершенно искренне сказала я. - Спасибо, что прикрыл. А чего он собирается ждать?
      - Когда у тебя появится свободное время для встречи с ним. Я так понял, что негативы остались у него, может напечатать фотографий еще сколько захочет.
      - Ну и слава Богу, - подвела я итог. - Если нам обоим очень повезет, то мы больше никогда не увидимся. Я, во всяком случае, на это надеюсь. Откуда звонил Павел?
      - Я не спросил, - пожал плечами Андрей. - Возможно, из машины. Наверняка скоро приедет. Тебе не кажется, что Милочка его в последнее время какая-то странная?
      Как, и он это заметил? Вот никогда бы не подумала! Впрочем, это лишний раз подтвердило то, что мой друг, при всей кажущейся легкомысленности, более чем внимателен и наблюдателен.
      Внешность, как известно, бывает обманчива. Причем значительно чаще, чем кажется.
      Глава 9 ДРУЗЬЯ И ПОДРУГИ
      Наташа
      Память назойливо возвращала его к событиям совсем недавнего прошлого. Он стоял около билетной кассы и нервничал. Был уже седьмой час вечера, солнце золотило верхушки деревьев, на платформе было совершенно пусто: дачный сезон кончился. Еще держалось тепло, золотая осень средней полосы России была в разгаре, но красотой природы ему мешало любоваться какое-то беспокойство. Наконец появился давешний алкоголик, вид его сразу ему не понравился, слишком нервно он оглядывался вокруг. Подойдя, как было условлено, он попросил закурить и тихо сказал:
      - Давай конверт.
      Он протянул ему пачку сигарет, а другой рукой вынул из кармана конверт с деньгами.
      Жадно схватив деньги, кося глазами в сторону и как-то судорожно дергая плечом, алкоголик вдруг прохрипел:
      - Ты это, того... Не так все вышло. Не хотел я такого. Не убийца я. В общем, закопал я ее на вашей улице, повыше вас, участок там заброшенный, под черноплодкой. Но ты учти, - и он уставился в глаза ему бешеным взглядом, - если ты что, я хоть и не убийца, да мне терять теперь нечего, найду и тогда...
      Тут алкоголик развернулся и быстро стал уходить, а он так и остался стоять с перекошенным лицом. Наконец сорвался с места и бросился к даче. На улице было по-прежнему пусто. В ближайших домах света не было, хотя стало почти темно.
      "Значит, все соседи уехали и никто ничего не видел", - подумал он, осторожно поднимаясь по ступенькам и с опаской заглядывая в открытую дверь веранды. Там было все как обычно - до противности чисто, телевизор работал.
      Ну, влип так влип! Кажется, его никто не видел, а алкоголик этот бешеный сам боится и никому ничего не скажет. Чертова баба! Сама во всем виновата, нечего с открытой дверью сидеть, это в наше-то время.
      Он чувствовал тогда, как в нем все больше и больше нарастает злоба против... убитой. Надо уйти отсюда по-тихому, и все. Где там она закопана, даже смотреть не будет, да все равно уже ничего не видно. Надо выключить телевизор, дождаться, когда совсем стемнеет, запереть дверь и бежать, бежать с этого места. Поискал пульт, но не нашел и, выключая кнопку на панели телевизора, заметил, как дрожат руки.
      Надо бы выпить, чтобы успокоиться, в таком состоянии ехать нельзя. Стоп! Кажется, была водка или даже спирт в тумбочке с лекарствами. Он достал замысловатую бутылочку, жидкости в ней было на ладонь, понюхал, поморщился, выпил одним большим глотком, подумал и положил бутылочку в карман. Постоял немного, почувствовал, как горячая жидкость разливается по внутренностям, понял, что начал успокаиваться. Вскоре вернулась обычная уверенность, даже повеселел. Осторожно вышел на крыльцо, запер дверь, ключ положил в карман, запер за собой калитку на палочку, зашвырнул в ближайшие кусты бутылочку из-под водки и обычной уверенной походкой зашагал к станции. Но по дороге все-таки заглянул на тот заброшенный участок...
      Теперь он думал, что фотографию, возможно, не найдут. Никогда не найдут, даже если обнаружат тело. Зря, конечно, он затеял эту прогулку с фотографированием, слишком экзотично, слишком напоказ. Но уж очень велик был соблазн.
      А, ладно, кто не рискует, тот не пьет шампанского. Да и какой риск, если он на самом деле ни в чем и не виноват. Алкоголик же... так он и в Африке алкоголик, плюнуть и забыть. Забыть...
      Именно это он и пытался сделать.
      Как я и надеялась, Андрей целиком переключился на своего друга и от меня отвязался. Тем более, что выглядел Павел неважно: осунулся и даже как-то потемнел лицом. Господи, что любовь с человеком делает!
      Пока я срочно разогревала остатки ужина и пыталась дополнить их чем-то более или менее съедобным, мужчины углубились в разглядывание фотографий, украденных мной у Масика. Ясно, он ездил в Белые Столбы, но имеет ли отношение к убийству? Ответа на этот вопрос не было - ни положительного, ни отрицательного. Поскольку отсутствовал какой бы то ни было мотив преступления. А так не бывает, если, конечно, преступник трезв и адекватен. Впрочем, вопрос об адекватности лучше было тут же замять.
      Рассеянно отдав должное моим кулинарным талантам, Павел поблагодарил и вернулся в комнату, где они с Андреем, разложив на журнальном столике какие-то бумаги, пытались воссоздать ход событий. Несколько минут я не без любопытства за ними наблюдала, а потом поинтересовалась:
      - Мальчики, вы когда-нибудь слышали о таком замечательном изобретении, как компьютер?
      Павел не без испуга взглянул на Андрея, по-видимому подозревая, что у меня с головой не все в порядке. Но мой друг, достаточно хорошо меня знавший, понял все сразу:
      - Наташка, ты гений! Действительно, ты же сейчас работать не собираешься, значит, машина свободна. Мы можем все сделать в десять раз быстрее, а потом перебросить результат на дискету.
      Все-таки приятно, когда тебя - в кои-то веки раз! - оценили по достоинству.
      - Я не гений, а просто практичная женщина, - скромно отозвалась я. Кстати сказать, я лично не умею делать никакие схемы и таблицы, для этого нужны специальные познания. Так что дала совет профессионалам - не более того.
      Мужчины занялись компьютером, а я решила, что было бы неплохо постирать. Это занятие не входило в число моих любимых и всегда откладывалось на потом. В результате любая стирка у меня оказывалась большой, а стиральной машиной я так и не обзавелась, хотя Андрей, глядя на мои упражнения с простынями и полотенцами, каждый раз клялся купить стиральную машину. Ну да ведь известно, что обещанного три года ждут, а еще даже года не минуло.
      Я тяжело вздохнула и направилась в ванную. Но по-видимому, сегодня мне было не суждено заниматься стиркой - зазвонил телефон. Господи, неужели опять Масик? Удавлюсь!
      - Андрюша, возьми трубку! - крикнула я в комнату.
      - Это тебя, - отозвался через секунду мой друг. - Елена.
      Новое дело! Не помню, когда она вообще звонила мне в последний раз. Хотя в теперешней ситуации...
      - Слушаю тебя, - сказала я, устроившись на кухне с переносной трубкой. - Понимаешь, Марианна пропала!
      Елена была так взволнована, что забыла поздороваться и вообще сделать хоть какое-то предисловие к разговору. Что ж, понять можно. Как можно понять и то, что говорила она отнюдь не радостным тоном. В последнее время голос Елены всегда был тревожным. И всегда новости, которые она сообщала, заставляли тревожиться других.
      Я, правда, никак не могла сообразить, кто такая Марианна. И почему ее исчезновение касается Елены. И вообще фраза прозвучала так, как если бы ее произнесла одна из героинь какой-то мыльной оперы.
      - Марианна? - переспросила я.
      - Ну жена Максима, моя невестка. Оставила какую-то невнятную записку: мол, хочу жить, пока молодая, а так прозябать не собираюсь. И как в воду канула.
      - Сбежала к богатому любовнику? - выдвинула я первую пришедшую на ум версию.
      Елена с невесткой откровенно не ладили, и такой поворот сюжета мог оказаться достаточно удачным. Леди с дилижанса - лошадям легче. Хотя накануне похорон и связанных с ними малоприятных хлопот... Н-да...
      - Она пару раз пыталась это проделать. Но тогда вообще никаких записок не оставляла, просто возвращалась, как ни в чем не бывало.
      - Повзрослела, поумнела, не хочет причинять беспокойства, - пробормотала я.- Не исключено, вернется, когда нагуляется.
      Оказалось, что я, как, впрочем, и всегда, чрезмерно оптимистично смотрю на вещи. Какое-то время тому назад Марианна познакомилась с молодой и очень богатой женщиной, женой не просто нового русского, а такого, который даже в Америке считался бы миллиардером. Во всяком случае, наша пресса не преминула сообщить всем интересующимся, что в прошедшем году этот самый господин Звонарев заплатил налог родному государству в размере... двух миллионов долларов. Не слабо, да? Его портрет россияне каждый день - если захотят, конечно, - могут видеть на всяких этикетках. А красавицу жену регулярно показывают по телевидению, невероятно раздражая этим электорат. Помимо длинных ног и сногсшибательных бриллиантов, жена демонстрировала умопомрачительные интерьеры квартиры, в которой происходили съемки. Но все это на самом деле было только вершиной айсберга. Знали бы россияне остальное...
      Господин Звонарев этот, например, построил загородный дом. Ну, построил и построил, мало ли их в последнее время в Подмосковье понатыкано? Но пенка заключалась в том, что в километре от этой резиденции находилась обыкновенная подмосковная деревня. Стояла себе деревня и стояла, пока не выяснилось, что она портит вид из окон виллы миллиардера. Так он взял и перенес эту деревню километров на десять. За свой счет. Никто, естественно, не возражал, а что особенно интересно, ситуация эта как-то ускользнула от наших вездесущих средств массовой информации.
      Опять же мало кому известно, что в самом центре первопрестольной у господина Звонарева имеется собственное государство. На самом деле это парфюмерно-косметическая фабрика, но при ней есть все - от собственной больницы до сети магазинов, в которых можно купить что только душе угодно, но... не на рубли. И не на доллары, как кто-то, конечно, подумал. На территории фабрики имеют хождение собственные деньги, любовно называемые "звонариками". Вот ими-то и выдают работникам половину заработной платы, чтобы... иу, сами понимаете. Никто, впрочем, не жалуется.
      В главный офис этой империи и устроился охранником Максим - сын Елены. Работа спокойная, деньги - приличные, да еще по ночам можно пользоваться бассейном и тренажерами, расположенными в подвале, поскольку ни начальства, ни почетных гостей в это время, как правило, не бывает. Один раз туда приехала Марианна - что-то ей понадобилось от мужа, - и надо же случиться такому совпадению: в то же время к собственному мужу приехала жена босса Звонарева, которую народ за глаза называл Императрицей. Чем ее очаровала Марианна - трудно сказать, но Императрица пригласила ее в тот же вечер в гости. И понеслось.
      - А этой богатой мадам нельзя позвонить? - поинтересовалась я.
      - Откуда я возьму ее телефон?
      - Почему бы самому Максиму этим не заняться? - спросила я.
      - Потому что Максима нет в Москве. А когда он вернется... В общем, я не хочу, чтобы он нервничал. У него и так хватает проблем.
      Спорить было бесполезно. Свои собственные интересы Елена ни в грош не ставила, но для любимых сына и мужа готова была на любые жертвы. Все-таки настоящая любовь - это всегда сумасшествие, не мною первой подмечено.
      - За что Максима-то уволили? - для порядка поинтересовалась я. - За шашни с Императрицей? Так ведь их вроде не было. Или из-за Марианны?
      - Не знаю. Формально за то, что они какого-то постороннего мужика на территорию офиса пропустили. Проворонили, одним словом. А тот пошел в магазин, о котором ему кто-то рассказывал, что там все гораздо дешевле, - да и напоролся на самого хозяина. То есть на Звонарева. Тот его выспросил, а через десять минут распорядился уволить всю охрану. Ну не всю, а одну конкретную смену. В этой смене как раз Максим и оказался. Так что теперь он безработный.
      - Только этого вам сейчас и не хватало, - искренне посочувствовала я.
      - А тут еще приезжал какой-то тип, якобы отдать Марианне фотографии. Они, понимаешь ли, договорились, а она не пришла на встречу. Причем она ему, по-моему, даже не сказала, что замужем, раз он к ней домой приперся...
      - Для некоторых мужчин это не имеет особого значения, - меланхолически заметила я. - Маси-ку, к примеру, абсолютно по барабану, замужем я или нет. Он решил на мне жениться - и точка.
      - Кстати, вспомнила, этот тип здорово на твоего Масика смахивал. То есть на ту фотографию, которую я у тебя видела...
      У меня в голове будто что-то щелкнуло. Познакомился с девушкой-креолкой (читай - мулаткой)... фотографии... "а мне почему-то стало обидно, что она любит его, а не меня"... "она никак не хотела верить, что я ее на двадцать лет старше"... Анна... Анна? А может быть, Марианна?
      - Он спросил Марианну или Анну? - осведомилась я.
      - Анну. Но ее по-разному называют. Максим зовет Машей. А Санечка - Мари.
      - Кстати, что по поводу всей этой истории думает твой супруг? - спросила я.
      Свои мысли относительно Марианны-Анны я пока оставила при себе. Прежде всего, нужно было посоветоваться с Андреем и Павлом, а потом уже делать какие-то выводы. Или не делать. Похоже, в ходе этой истории я все-таки немного поумнела, хотя верилось в это с трудом.
      - Санечка как-то пообещал придумать, как избавиться от этой полоумной.
      Что ж, возможно, ему уже не придется ничего придумывать: Марианна сама решила освободить от своего присутствия их дом. Его дом! Из кое-каких обмолвок Елены я уже поняла, что посягательств на свой комфорт ее Санечка, мягко говоря, не приветствовал. Вряд ли он особенно переживал утрату нелюбимой и неудобной тещи и еще более вряд ли будет расстраиваться по поводу исчезновения шебутной и склочной невестки. Которая к тому же... Черт, вот это идея? А может быть, ограбление их квартиры - дело рук Марианны, которой понадобились подъемные?
      Этой идеей я тут же поделилась с Еленой.
      - Наташа, ты слишком много пропускаешь через себя детективной литературы, - выложила Елена почти неизбежный в подобных ситуациях аргумент. Путаешь вымысел с реальностью,
      Естественно! Как только я пытаюсь сделать хотя бы шаг влево или вправо от тупой и скучной тропы реальности, кто-нибудь обязательно подстерегает меня с дубиной здравого смысла. А между тем только полет фантазии позволяет людям добиваться какого-никакого прогресса в своем развитии. А также - раскрытия некоторых преступлений. Метод дедукции сам по себе очень хорош, но без развитого воображения - грош ему цена в любой день, а не только в пресловутый базарный.
      - Завтра похороны, - всхлипнула Елена, - а тут приходится черт знает о чем думать. Вы приедете, конечно?
      Я поежилась. Как и всякому нормальному человеку, похороны мне тягостны. А если честно - я их боюсь. Слишком свежи еще воспоминания о том, как я в одиночку хоронила своего мужа. Апофеозом этих похорон было то, что я, забрав урну с прахом из крематория, повезла ее в метро через весь город, чтобы похоронить рядом с родителями Валерия. Везла, разумеется, в обыкновенном пластиковом пакете: поставила на пол между ног и ехала себе в битком набитом вагоне. Никто и не догадался, что не картошку везу или еще что-то для хозяйства необходимое. Наверное, мы действительно были рождены, чтобы Кафку сделать былью.
      - Конечно приедем, - излишне бодро откликнулась я. - То есть мы с Андреем обязательно будем. А у Павла я не спрашивала...
      - Ты спроси, - тоскливо сказала Елена. - У Санечки срочная командировка, он сегодня вечером уехал прямо с работы. Гроб нести будет некому, из мужчин один Тарасов.
      Еленин муж вызывал у меня все меньше и меньше симпатий. Можно, конечно, не любить тещу, никого это не удивит. Но не присутствовать даже на похоронах... воля ваша!
      Я попросила Елену подождать у телефона и пошла в комнату, где мужчины увлеченно возились с компьютером.
      - Павел, Лена спрашивает, сможешь ли ты завтра...
      Павел поднял голову и посмотрел на меня с удивлением:
      - По-моему, это даже не обсуждается. Даже если бы я познакомился с Аленой лишь сегодня, в таком деле, как похороны, лишних мужчин не бывает.
      - А лишних там и нет, - ответила я. - Распрекрасный супруг Елены сегодня отбыл в срочную командировку. Похороны тещи уважительной причиной не считаются.
      Я не стала дожидаться реакции Андрея и Павла на эту новость. Вернулась на кухню и снова взяла телефонную трубку:
      - Павел сказал, что этот вопрос даже не обсуждается...
      - Он прав, - вздохнула Елена. - Зачем ему эта докука?
      - Не обсуждается в том плане, что он конечно же будет.
      Повисшая в телефонной трубке пауза была красноречивее любых слов.
      Мы договорились с Еленой о том, что они завтра поедут в Белые Столбы за телом тети Тани на машине Галки, а мы - либо втроем, либо вчетвером, если Милочка изъявит желание принять участие в печальной церемонии, - приедем на машине Павла. Катафалк прибудет прямо к моргу, а оттуда - кортежем - на кладбище.
      - На каком кладбище ты будешь хоронить маму? - спросила я напоследок.
      - На Преображенском. Там у нас участок. Успели похоронить бабушку и дедушку до того, как кладбище закрыли. Одни из последних.
      - Не тридцать третий, случайно? - упавшим голосом спросила я.
      - А ты откуда знаешь? - изумилась Елена.
      - На этом участке мой муж похоронен. А еще говорят, что совпадений не бывает.
      - Жизнь - это плохая литература, - подвела Елена итог. - Ну, до завтра, Сейчас Галка приедет, поможет готовить. А то я вообще одна осталась. Хотя на Марианну и не рассчитывала, но...
      Возможно, я эгоистка, но предлагать помощь не стала. Машины у меня нет, добираться до Елены довольно далеко, да и Андрей наверняка не одобрил бы моего стремления испариться из дома на ночь глядя. Времена нынче веселые.
      Я вернулась в комнату и услышала конец фразы, произнесенной Павлом:
      - Хотелось бы мне посмотреть на этого замечательного Санечку.
      - Зачем это? - поразилась я.
      - Для полноты информации. Алкоголик Колян - версия, конечно, замечательная. Но я не снимаю подозрений ни с кого: ни с твоего Масика, ни с мужа Алены, ни с нее самой, если хочешь знать.
      - Ты что, спятил? - вытаращила я на него глаза. - Зачем Лене было убивать тетю Таню?
      - Хочу верить, что незачем. Но мать мешала ее супружескому счастью. Поверь моему опыту, Наташа, за это иногда убивают.
      - Но не Лена же!
      - Почему? Потому что она - двоюродная сестра твоей подруги? Или - моя бывшая жена?
      - Может быть, это я убила тетю Таню? - взорвалась я.
      Хладнокровный профессионализм Павла меня просто взбесил.
      - Это вряд ли, - флегматично заметил Андрей. - Хотя алиби у тебя на время убийства в общем-то нет. Только твой рассказ о том, как ты ездила по делам в центр Москвы. Причем ездила значительно дольше, чем требовалось. И я не знаю, в котором часу ты уехала из дома: меня не было.
      - Ты что, издеваешься?
      - Вовсе нет, уважаемая Агата Кристи. Объясняю тебе механику следствия. Но чтобы ты перестала кипятиться, скажу: у Елены-то как раз алиби есть. Она всю пятницу просидела у себя на работе, отлучалась пару раз на десять минут - и только.
      - А Павел...
      - А я этого Павлу еще не успел рассказать. Алиби есть у Максима - его в Москве уже не было, когда произошло убийство, да и улетел он не один и не частным рейсом - в Шереметьеве все данные имеются, хотя можно было и не проверять.
      - Когда ты все это успел узнать?
      - Попросил кое-кого из ребят помочь по старой памяти. Дело-то пустяковое. А вот у Санечки алиби нет. Про Масика даже говорить не хочу: и так ясно, что он там был. Но у него, как и у тебя, нет видимых причин для убийства.
      - Да? - злорадно спросила я. - А как тебе такой факт: красивая девушка Анна - это Марианна, жена Максима. Которая терпеть не может всю его родню и, кажется, обчистила их квартиру.
      - Что-что? - хором спросили мои пинкертоны. Я пересказала им разговор с Еленой, и в комнате надолго воцарилась тишина.
      - Слишком просто, - сказал наконец Павел. - Этот придурок вертится весь день на глазах у поселка, демонстрирует тебе фотографию невестки твоей подруги...
      - Да я ее сроду не видела!
      - Он же этого не знает, правда? А потом едет на квартиру к своей возлюбленной, рискуя налететь на законного мужа. Все, конечно, возможно, но зачем?
      - Из-за денег, - предположила я. - Масик их обожает. Подбил Анну на кражу, они вместе придушили старушку...
      - А что? - оживился Андрей. - Как одна из версий - очень даже годится. А для отвода глаз крутился сегодня вокруг моей боевой подруги...
      - Фотографии не вписываются, - меланхолично обронил Павел. - Для отвода глаз фотографии сообщницы не показывают. Он вообще должен был молчать о существовании этой Анны или как ее там, а не болтать о ней всем встречным-поперечным.
      - У сумасшедших своя логика, - авторитетно сказала я. - И потом, вы забыли еще об одном: о портрете Масика, найденном недалеко от тела тети Тани.
      - Вот эта фотография меня больше всего и смущает, - заметил Павел. Преступники крайне редко оставляют на месте преступления свои визитные карточки. Равно как и фотографии. По-моему, кто-то нам этого Масика подсовывает...
      Павел замолчал на полуслове и потянулся к телефону. Каждые четверть часа он звонил по одному и тому же номеру - причем я даже догадывалась по какому. И каждый раз, не дождавшись ответа, становился мрачнее. Нет, Милочка определенно сошла с ума - нельзя же так издеваться над человеком, который тебя любит. Или с ней что-то случилось?
      В общем, вечер прошел в трудах праведных, хотя и в невеселой атмосфере. Потом мы организовали Павлу раскладушку на кухне, заняв ею практически все свободное пространство, пожелали друг другу спокойной ночи и улеглись. Я еще успела подумать о том, что забыла принять таблетку, а без нее не усну ни за что на свете и бессонная ночь мне гарантирована, но и аптечка, и кувшин с водой остались на кухне. И тут же услышала звонок будильника. Чудеса, да и только: впервые в жизни я за всю ночь не увидела ни единого сна. Есть же счастливые люди, которые снов вообще никогда не видят! Андрей, например.
      Когда я появилась на кухне, обнаружила, что раскладушка уже убрана, стол накрыт, а на плите кипит чайник и шипит яичница с колбасой. Заподозрить в таком подвиге своего друга я при самом горячем желании не могла: не его жанр. А вот для Павла это было, по-видимому, само собой разумеющимся. Повезло Милочке! На волне этой белой зависти я и решилась за завтраком на совершенно нетипичный для себя поступок: влезть не в свое дело.
      - Павлуша, а может быть, ты все-таки съездишь к Милочке? Вдруг с ней что-то случилось...
      Андрей бросил на меня грозный взгляд, но Павел, как ни странно, воспринял мое выступление вполне спокойно:
      - Пожалуй, ты права. Съезжу после похорон. Я больше так не могу.
      - У тебя еще невероятное терпение, - стала я ковать железо, пока оно было горячим. - Деликатность и такт штуки, конечно, хорошие, но надо же и меру знать. Если Мила по каким-то причинам не хочет тебя видеть, она могла бы об этом сказать, а не...
      Павел заметно напрягся, и я поняла, что обсуждать поступки любимой женщины он ни с кем не будет. И я в этом плане не исключение. Пришлось срочно трубить отбой.
      - Впрочем, это ваше дело, мне просто больно смотреть, как ты волнуешься.
      - Спасибо за сочувствие, Наташа, - достаточно мягко сказал Павел, - но я и сам... Хотя ты, как женщина, наверное, лучше понимаешь: стоит навязывать свое общество или не стоит.
      - Нашел с кем советоваться, Павлуша, - вмешался Андрей, - даже если она и женщина, то нипочем в этом не признается. Потому что гордая. -Уважаю.
      - Я тебя тоже очень люблю, - машинально откликнулась я. - Давайте собираться, мальчики, время поджимает. Спасибо за завтрак, Павлуша, я таких мужчин только в кино видела.
      - Ты же все равно на завтрак только бутерброды ешь, - возмутился Андрей. - Так чего ради я буду стараться?
      - Ладно, коллеги, отставить, - вмешался Павел. - Ваши перепалки становятся утомительными. Наташа права, надо собираться.
      Разумеется, перед отъездом он еще раз позвонил Милочке - и... о счастье, о радость! - она оказалась дома. Собственно, никуда из него и не уходила: просто отключила на ночь телефон, чтобы выспаться, и только сейчас об этом вспомнила. Настроение Павла поднялось мгновенно, как ртуть в градуснике, если на него подышать. Он договорился, что заедет за ней по дороге на кладбище - в Белых Столбах ей делать нечего, - и погнал нас с Андреем в машину.
      Тарасовы и Елена уже были на месте, хотя мы приехали минута в минуту. Мужчины и Елена пошли улаживать грустные формальности, а мы с Галкой остались возле машин.
      Галка была мрачнее тучи и беспрерывно курила. Я не решилась морочить ей голову вчерашними событиями и предположениями: даже у меня иногда пробуждается чувство такта. Но она сама спровоцировала меня на короткий разговор.
      - Узнать бы, какой подонок это сделал, - собственноручно убила бы, процедила Галка сквозь зубы, яростно втаптывая в землю очередной окурок.
      - Скоро узнаем, - утешила я ее. - У Павла три основных подозреваемых: алкоголик Колян, Масик и я.
      - Прибереги свои шуточки до другого раза, - холодно посоветовала мне Галка. - Не время и не место.
      - Знаю. Но оттого, что ты будешь себя накручивать, ничего хорошего не произойдет.
      Ответом она меня не удостоила. А потом началась печальная процедура выноса гроба, установки его в катафалк, определение маршрута. В катафалке с гробом должны были ехать Елена, Галка и я. А мужчины - сопровождать нас на автомашинах. Вроде бы все утряслось, но тут Галка посмотрела на меня и заявила;
      - Наталье в катафалке делать нечего. Трое похорон за год - многовато получается. Она потом год будет от нервного истощения лечиться.
      Да, когда говорят о том, что наши с Галкой отношения - это не дружба, а какая-то кармиче-ская связь" можно хихикать сколько угодно, но факт остается фактом. Она абсолютно безошибочно прочитала мои мысли в этот момент и немедленно отреагировала. Облегчение, которое я при этом испытала, просто не поддается описанию.
      - Завтра придется снова ехать в Белые Столбы, - сказал Павел Андрею, когда мы ехали в сторону Москвы. - Или этот самый Колян, который алкоголик, действительно убийца, и это грустное дело можно будет закрывать, или искать нужно совершенно в другом месте. Я после кладбища поеду к Милочке, а ты постарайся что-нибудь разузнать про эту самую Марианну. И попроси ребят - пусть по старой дружбе проверят комиссионки, может, всплывет что-то из украшений. Там ведь есть пара-тройка уникальных вещей. Дело, конечно, почти безнадежное, но вдруг...
      - Мне все больше и больше хочется познакомиться с супругом Елены, задумчиво ответил Андрей. - Странная какая-то личность. Готов спорить на бутылку пива, что никакой срочной командировки у него нет. Просто...
      - Просто нет желания участвовать в печальной процедуре, - подхватила я. - Но ведь это, по-моему, не криминал?
      - Просто непорядочно, вот и все, - пожал плечами Павел. - К тому же этого загадочного Санечку все равно придется проверять, даже если он чист как слеза младенца.
      - Между прочим, Андрюша, - сказала я, - совсем забыла тебе сказать. Меня на завтра пригласили в клуб любителей детективов. Ну, помнишь, где мы с тобой познакомились?
      - Такое не забывается, - хмыкнул Андрей.
      - Пойдешь?
      - Не уверен. Сама видишь, сколько дел. Могу только попозже подъехать и тебя забрать, чтобы ты вечером одна не болталась по темным улицам. А что там на сей раз за мероприятие?
      - Встреча с нашей главной детективщицей, Ксенией Марусевой. Ее книгами вся Москва зачитывается.
      - Пойдешь перенимать опыт?
      - Не исключено, - осторожно сказала я. - Что может одна женщина, то прекрасно сможет и другая. Я читала ее повести - интересно.
      - И тебе захотелось попробовать? - с легкой насмешкой поинтересовался Павел.
      - Павлуша, - как можно мягче сказала я, - я уже попробовала, ты забыл. Повесть лежит в редакции, рецензии положительные. Месяца через два подарю тебе книжку.
      - Ну да? - изумился Павел. - И как это у людей получается?
      - А я тебе объясню, - тут же встрял Андрей. - Наталья садится перед компьютером и делает умное лицо. Потом начинает колотить по клавишам, время от времени вскакивает из-за стола, бегает по комнате и бормочет: "Ну как же сделать так, чтобы этого идиота никто не заметил? Там же пропускная система". Или еще: "Почему героиня получается такой идиоткой? Это же не так!"
      - О чем хоть повесть-то? - спросил Павел.
      - А о том, как вы меня с Андрюшей сначала заподозрили в измене родине, а потом спасли от серийного маньяка-убийцы, - охотно пояснила я.
      - Воображаю, что ты там обо мне понаписала, - поморщился Павел.
      - Павлуша, - нежно сказала я, - я тебя обожаю, временами просто люблю, поэтому ты у меня там вышел просто голубой персонаж...
      - Что-что? - ахнули оба приятеля.
      - Да ну вас, - обиделась я, - дураки пошлые. Идеальный, значит, герой получился, рыцарь без страха и упрека. Андрею понравилось. Ну все, закончили обсуждать мой бессмертный труд, подъезжаем. Елене и Галке сейчас потребуется моя помощь, а не чувство юмора.
      На самом деле чувство юмора мне лично не повредило бы ни в какой ситуации. Но я мало знала покойную тетю Таню, да и особой сентиментальностью, как уже говорила, не отличаюсь. Однако Елену мне было безумно жаль. Галку - тем более, и следовало собраться и поддержать их обеих. Впрочем, я рассчитывала и на Милочку, которая по части сочувствия и поддержки могла мне дать сто очков форы и которую мы подобрали по дороге на Преображенское кладбище, благо жила она в Сокольниках и нам даже не пришлось делать крюк.
      Хоронить тетю Таню пришло много людей: дурные вести не лежат на месте. Родственники, подруги, бывшие пациентки, соседи по дому и по даче. Эту женщину любили все, у нее никогда не было врагов - и вот такая жуткая смерть. Пока говорили слова прощания, я потихоньку отступала все дальше и дальше за спины собравшихся, потому что чувствовала: слезы близко. Заиграли траурный марш, и я, естественно, заплакала, опершись об ограду одной из могил. А когда подняла глаза, обнаружила, что ноги сами принесли меня к могиле моего мужа, на которой я рыдала полтора года тому назад.
      Господи, почему, ну почему хорошие люди долго не живут?
      Глава 10 AX, КАКАЯ ЖЕНЩИНА!
      Наташа
      Когда он подошел к дому, из окна слышалась музыка любимого всеми сериала. Он тихо прошел по дорожке; осторожно поднялся на крыльцо. Если его заметят, то всегда можно сказать, что ошибся адресом. Дверь была открыта, но женщина его не видела, впрочем, как и он не видел ее лица. Он видел только ее голову над спинкой кресла, седые волосы, гладко зачесанные в пучок на затылке, два завитка на шее, за которую ему и надо схватить.
      Он тихо стоял в дверях, боясь шелохнуться, завитки притягивали его взгляд, он понял, что не сможет стиснуть эту шею руками. Мелькнула мысль все бросить и убежать, пока его не заметили, бутылка в кармане есть, и ладно. Но тут он вспомнил сегодняшнее утро, свои мучения и решил довести дело до конца, чего бы это ни стоило. Он снова спустился в сад, достал бутылку, отхлебнул, подумал и отхлебнул еще пару раз. В бутылке осталось еще примерно с полстакана, он осторожно поставил ее между кустами флоксов, чтобы захватить на обратном пути, и снова решительно направился к крыльцу.
      Но все-таки схватить женщину за шею руками он не мог - завитки точно завораживали. И тут он заметил зеленый шарф, висевший на перилах крыльца. Вот -то, что нужно! Он тихонько взял этот шарф, намотал концы на руки, решительно шагнул в комнату и накинул его петлей на голову женщины. В следующее мгновение произошло то, чего он уж совсем не мог предположить: женщина вскрикнула, дернулась, попыталась вскочить, он, стараясь удержать ее, затянул шарф, она вдруг как-то странно дернула головой, захрипела, обмякла и стала оседать. Ему стало страшно. Он обошел кресло и заглянул ей в лицо.
      До него не сразу дошло, что он сделал. А когда понял, хмель сразу улетучился. Бежать, бежать... В панике он выскочил из дому и побежал к калитке.
      Но бабу скоро найдут, а его наверняка кто-нибудь видел. И ведь не докажешь, не объяснишь, что вовсе и не хотел, что случайно так получилось! Надо спрятать ее, пришла вдруг в голову спасительная мысль. Оглядевшись, он увидел недалеко, вверх по улице, ветхий забор и явно заброшенный участок. Идеальное место, до весны, по крайней мере, не хватятся. Он крадучись вернулся к желтому дому. Сериал был в самом разгаре, и если кто-либо из соседей и был сейчас дома, то явно сидел у телевизора. Дальше все было просто, он перетащил ее на заброшенный участок, нашел подходящее место под кустом черноплодки. Когда-то здесь вырыли яму, землю брали или посадить что хотели, и сейчас это углубление очень ему пригодилось, - сбросив туда тело, он закидал его опавшей листвой.
      С кладбища на нескольких машинах отправились на поминки домой к Елене. Я у нее никогда не была и теперь с любопытством оглядывалась по сторонам. Квартиру в типичном сталинском доме еще до войны получил отец Елены. Огромные, чуть ли не во всю стену окна с мраморными подоконниками, высокие потолки с лепниной, и прочее и прочее. Привыкшая в общем-то к строгой геометричности панельных домов (да и новых кирпичных, если уж на то пошло), я поражалась забытой прелести всех этих невесть как образовавшихся закутков, выступов, ниш. По коридору можно было запросто гонять на велосипеде - только пожелай. Но... в этой огромной квартире места для Татьяны Георгиевны в последнее время как-то не находилось.
      В большой проходной комнате заканчивали накрывать на стол. Тут-то и жил& в последнее время тетя Таня, хотя раньше это была гостиная-столовая, где никто и никогда не ночевал - не предназначена была комната для ночевок. Проходная она и есть проходная, да еще с двумя двустворчатыми дверьми: одна - в коридор, другая - в спальню. То есть в бывшую спальню, а теперь - комнату Елены и ее мужа. Где-то в недрах квартиры таилась третья комната - изолированная, но вплотную примыкавшая к ванной, куда в свое время вела еще одна дверь - ныне заделанная. Словом, классический образчик сталинской архитектуры "для избранных": спальня с примыкающей к ней ванной, гостиная и смежный с ней кабинет хозяина. Идеально для семьи из двух человек, но если домочадцев числом поболее - довольно-таки бестолково.
      К тому же квартира безнадежно постарела. Обои не менялись, наверное, лет двадцать, когда-то белоснежные потолки совершенно неопределенного цвета, плитка в ванной сохранилась только местами, а в туалете ее и вовсе никогда не было. Стены в кухне просто-таки умоляли о перекраске, двери и оконные рамы облупились до неприличия, а о паркете лучше просто помолчать, потому что назвать это паркетом мог только человек, наделенный исключительно богатым воображением. Ясно было, что хозяина, как такового, в доме не было, потому что обыкновенный косметический ремонт мог сотворить с помещением просто чудеса. Но его никто, судя по всему, делать не собирался.
      Я, может, и не обратила бы на это особого внимания, но уж слишком резок был контраст между ухоженной, прямо-таки вылизанной дачей тети Тани и этой запущенной квартирой. И все-таки... Квартира лично мне, как ни странно, понравилась куда больше дачи. Обожаю эту старомосковскую эклектику, когда мирно соседствуют самые, казалось бы, несовместимые вещи: чудом сохранившиеся предметы резной мебели - еще из приданого Татьяны Георгиевны, классические образчики конца тридцатых годов, убогие прямые линии древесностружечной стенки - гордости каждой уважающей себя семьи семидесятых - восьмидесятых годов, - и сугубо современные предметы, типа тумбы под видеоаппаратуру. Любой дизайнер легко мог в этой квартире получить обширный инфаркт - от ужаса. Мне же, дилетантке, нравилось.
      Тут я заметила, что не одинока в своем изучении апартаментов Елены. Павел тоже озирался по сторонам с выражением, не вполне мне понятным, и Даже время от времени брал в руки ту или иную вещь: шкатулку, статуэтку. У него был вид человека, попавшего в помещение, когда-то ему приснившееся. Я не успела толком удивиться, как к нам подошла Елена:
      - Вспоминаешь, Павлик?
      - Как странно, здесь за все эти годы почти ничего не изменилось.
      - Обои переклеили лет пятнадцать назад. Но - того же цвета. Ты же знаешь мамин консерватизм.
      Елена всхлипнула, и Павел обнял ее за плечи. Сейчас они выглядели как брат и сестра, объединенные общим горем, причем, судя по всему, испытывали схожие чувства. Да, время лечит, что верно, то верно.
      - Какое счастье, что сейчас ты оказался рядом, - шепнула Елена. - Что бы я без тебя делала? Еще и Максима нет...
      Я про себя отметила, что о своем драгоценном муже Елена не обронила ни слова.
      - Аленушка, а можно мне посмотреть комнату Максима? - робко спросил Павел.
      Робость - это было что-то новенькое в его репертуаре. Наш "железный Павел" удивлял меня все больше и больше.
      - Конечно. Пойдем, я тебе покажу. Только... о сыне тебе эта комната ничего не скажет. Там теперь царство этой красотки... Марианны.
      Елена отворила дверь в маленькую комнату, Павел остановился на пороге, а я заглянула через его плечо. Н-да... Больше всего это напоминало, по меткому выражению одного из классиков советской литературы, "штаб уездного комиссара после веселого налета махновской банды". Некий диссонанс вносили только яркие плакаты с обнаженными красотками на стенах, а так - один к одному. Я бы сказала - бардак, но это не совсем прилично.
      Н-да, в такой обстановке вряд ли уместно гово-. рить о семейном счастье: все та же коммуналка и никаких перспектив. И в эту квартиру еще надо было прописывать красотку Марианну? Слепому ежику понятно, что она, разведясь с Максимом, мгновенно оттяпала бы себе единственную изолированную комнату в частную собственность (теперь ведь это, кажется, разрешено: приватизировать комнаты без согласия соседей) и выставила бы трех бывших родственничков в две смежные комнатушки. Не исключено, что она еще вернется и доведет начатое до конца. Надо бы предупредить Елену, чтобы не поддавалась на эту авантюру.
      Своими соображениями я поделилась с Галкой, пока мы хлопотали на кухне, доделывая какие-то мелочи. Елену мы заставили пойти в спальню и прилечь хотя бы на полчаса: вид у нее был ужасный, казалось, она держится на ногах только невероятным усилием воли.
      - Предупредить, конечно, надо, - согласилась Галка, - только не сейчас. Не время. Да и не воспримет она ничего. Хотя...
      - Что - хотя?
      - Она же безумно любит своего сыночка. Как он скажет - так и будет, с детских лет он ни в чем и никогда отказа не знал. Пожелает - она в эту квартиру кобру пропишет вместе с крокодилом.
      - Но это же безумие! - возмутилась я.
      - Безумие, - согласилась Галка. - Но его следует учитывать. Единственный, кто может хоть как-то повлиять на процесс, - это таинственный Санечка, черт бы его побрал, прости меня. Господи. В такой день бросить жену! В голове не укладывается!
      - Как он может повлиять? Перестань чертыхаться и объясни внятно.
      - Она его любит. Не так, как Максима, конечно, но тоже до сумасшествия. И если он выскажется против...
      - У нее случится раздвоение личности, и она сойдет с ума, - мрачно спрогнозировала я. - Веселенькая перспектива.
      Сказала - и мысленно обругала себя. Бестактная идиотка! Говорить с Галкой о том, что дети - это головная боль, обуза или хотя бы просто источник неприятностей, категорически противопоказано. Хотя она вроде бы и смирилась с тем, что детей у них с Тарасовым не будет, тема эта для нее исключительно болезненная. Обычно я ее и не касаюсь, но сегодня забылась...
      Как и следовало ожидать, Галка тут же замолчала, замкнулась, и последние приготовления прошли в полной тишине. Просить прощения тоже было бесполезно: отойдет сама и забудет о моей глупости. Положение спасло появление на кухне Павла и Андрея, которые сообщили, что стол готов, можно садиться, больше ждать некого.
      - Слушайте, милые дамы, - вдруг сказал Андрей, - а фотографии мужа Елены в доме нет?' Очень хочется на личико его посмотреть.
      Галка пожала плечами:
      - Не знаю. Елена мне фотографий не показывала, не знаю даже, есть ли свадебные. Только не надо сейчас у нее об этом спрашивать, она и так чуть держится.
      - Да я и не собираюсь. Жаль, что нет Максима...
      Тут уж не выдержала я:
      - И хорошо, что нет! Не стоит вмешивать в это дело мальчишку. У него и так с отчимом отношения далеки от идеальных, а тут еще он набредет на мысль, что бабушку убил муж его матери...
      - Мальчишка, между прочим, женат, - сухо констатировал Андрей. - И вмешивать его все равно придется, хотя бы по этой причине. Нужно бы показать ему фотографию Анны. Если это не его жена - мы опять тянем пустышку.
      - По-моему, показать фотографию можно и Елене. Уж она-то наверняка знает, как выглядит ее невестка. Тем более просила вас помочь в ее поисках... Слушай, а вообще-то не надо никого опознавать! Попроси у Елены фотографию Марианны, вот и все. А мы сравним.
      - Наташка, ты гений! - искренне восхитился Андрей. - Проще простого, как это я не сообразил?
      Я не стала комментировать. Не так часто он делает мне комплименты, чтобы придираться к мелочам.
      Андрей вышел из кухни и через несколько минут вернулся, держа в руках фотографию. В красивой смуглой молодой женщине на отлично сделанном снимке не составляло никакого труда узнать Масикову Анну. Значит, Марианна - это действительно она. Правильно ведь говорят: не мир тесен - прослойка тонкая.
      - Ну и что нам это дает? - осведомился Павел.
      - Потом прикинем, - отмахнулся Андрей. - Пора садиться за стол, а потом дать Елене возможность отдохнуть.
      - Бог наградит тебя за доброту, - пробормотала я с чувством невыразимого облегчения.
      Пока рассаживались, я случайно услышала обрывок фразы, которую произнесла Елена, обращаясь к Милочке. По-видимому, это был конец какого-то их доверительного разговора.
      - ...Счастье, что я снова встретила Павла. Ему цены нет, только я поздно это поняла.
      Милочка вспыхнула и ничего не ответила, что, в общем, было естественно. Жена, хоть и бывшая, редко вызывает у настоящей возлюбленной, тем более невесты, положительные эмоции.
      Поминки - это всегда тягостно. Из присутствовавших человек десяти трое Андрей и Милочка - не знали Татьяну Георгиевну, мы с Павлом давно с ней не общалась. Елена, Галка и ее муж были единственными близкими родственниками, а трое подруг тети Тани сидели особняком и, похоже, думали о том, когда придет их срок. Кроме того, гибель тети Тани сама по себе была и ужасна и нелепа.
      Поминки закончились, и мы распрощались с Еленой. Галка и Тарасов задержались, чтобы помочь все убрать, а мы поехали, по Галкиному же определению, "преступников ловить", на что Павел деликатно ей заметил, что ловят бабочек, а преступников как раз задерживают. В этот момент я краем глаза увидела, что Елена обняла Милочку и шепнула ей что-то вроде "берегите". Похоже, они сдружились, что, в общем, меня не удивило. Милочка вызывала желание опекать, а Елена была просто создана для того, чтобы это желание претворять в жизнь. Кажется, Павла ожидает интересная жизнь.
      Павел с Милочкой умчались на своей роскошной "ауди", а мы с Андреем поехали домой на его старых добрых "Жигулях". Мне нужно было хоть немного поработать, а Андрей сказал, что сначала как следует отоспится, потом как следует подумает, потом снова отоспится, а завтра поедет в Белые Столбы, беседовать с Коляном-алкоголиком. Вечером же, часиков эдак в восемь - половине девятого, приедет в клуб любителей детективов и заберет меня оттуда. Бедненький, если бы он знал, как грубо жизнь нарушит его планы!
      Впрочем, сначала все шло именно так, как было задумано. Когда мы пришли домой, Андрей улегся на тахту и почти мгновенно заснул - способность, которой я искренне завидовала и которая свидетельствовала о том, что совесть у человека чиста. Чего, по-видимому, нельзя сказать о моей.
      Я же выпила чашку кофе и уселась к компьютеру. Для разнообразия мне повезло: текст оказался настолько легким, что я практически не задумывалась над тем, как его изложить на родном русском языке, и с удовольствием щелкала клавишами.
      Я так увлеклась, что не отрываясь сидела за работой два с лишним часа. И обнаружила, что перевела восемь страниц - свою обычную дневную норму. Такое прилежание - ни единого перерыва на перекур! - требовало поощрения, посему я тихонько прошмыгнула в кухню, заварила чай и уселась за стол, чтобы насладиться вполне заслуженной сигаретой.
      Едва я сделала первую затяжку, как зазвонил телефон. То есть не зазвонил, а тихонько заверещал. За эту деликатность я свой радиотелефон просто обожаю, потому что громкие звуки негативно отражаются на моей нервной системе, и до тех пор, пока у меня не появилось этой чудесной машинки, подскакивала от трелей прежнего телефонного аппарата. Теперь же, учитывая наличие в квартире второго, да к тому же спящего, человека, это было вдвойне здорово. Тем не менее я схватила трубку, не дав ей просигналить во второй раз.
      - Алло, - тихо сказала я, одновременно закрывая дверь на кухню.
      - Это Наташа? - услышала я уже знакомый бархатный баритон.
      - Наташа, - подтвердила я, несколько удивившись такой активности. За два дня - второй звонок.
      - Это Александр. Простите, что надоедаю вам, но мне вдруг нестерпимо захотелось хотя бы услышать ваш голос. У вас ведь дивный голос, вы знаете?
      - Да, спасибо, я в курсе, - ответила я со свойственной мне скромностью. - Впрочем, и ваш голос, должна отметить, необыкновенно хорош. Иногда даже слишком.
      - Красивая и умная женщина - это такая же редкость, как роза в снежном сугробе, - выдал мой собеседник очередной затейливый комплимент.
      Хорошо излагает, собака!
      - Благовоспитанный и умный мужчина, к тому же владеющий русским языком, - это такая же редкость, как снежная горка на экваторе, - не осталась я в долгу.
      - Наташа, я по-прежнему очень хочу вас увидеть. Наша первая встреча была- такой короткой... А я бы хотел Пригласить вас, например, в ресторан. Кстати, какой ресторан вы предпочитаете? То есть я, конечно, хотел спросить, какую кухню?
      - Что-что? - обалдела я.
      Ну просто классика: "Вино какой страны вы предпочитаете в это время суток?" Я и до кризиса-то не помню, когда последний раз была в ресторане, а уж теперь... Он что - новый русский? Тогда с какой радости он запал на сорокалетнюю Тетку? Эти ребята, вне зависимости от собственного возраста, предпочитают совсем иной контингент женщин. Странно, право.
      - Я мог бы пригласить вас в "Арагви", но это банально. Можно пойти в "Дели", если вы любите острые блюда. Или...
      - Не продолжайте, мсье, - взмолилась я, - не нужно оглашать весь список. У меня слабые нервы, я не вынесу такой безумной роскоши.
      - Наташа, - укоризненно пророкотал Александр, - не вести же мне женщину моей мечты в "Макдональдс"...
      Так, я уже, значит, женщина его мечты. Слушать все это было, не скрою, чрезвычайно приятно, но дело в том, что встречаться с этим роскошным красавцем я не собиралась ни при какой погоде. Слишком уж он походил на мужчину моей мечты, а идеалов в жизни, как известно, не бывает. Да еще и точил меня некий червячок сомнения: не разыгрывает ли меня мой галантный телефонный собеседник? Предложить-то можно что угодно: хоть "Арагви", хоть поездку на Гавайи, хоть бриллиант "Кохинор" к Восьмому марта. Но обещать, как известно, не значит жениться. К тому же существовал Андрей, расставание с которым в мои планы отнюдь не входило. Даже мое легкомыслие имеет предел.
      - Вот что, друг мой, - осторожно сказала я, - все что вы говорите, прекрасно и удивительно, но, по-моему, вы принимаете свое желаемое за мое действительное. В день нашей встречи светило яркое солнце, и вы скорее были ослеплены им, нежели мной. Допускаю, что женщина вашей мечты - именно блондинка, а не брюнетка или шатенка, но совпадения, простите, масти, маловато. Есть масса других качеств - во мне, разумеется, - которые могут вам активно не понравиться. Я, например, курю, а это - сугубо на любителя.
      - Обожаю курящих женщин! - мгновенно отреагировал мой собеседник. - И вообще, давайте встретимся и все обсудим лично, а не по телефону. Сегодня вечером, например. Вы же не работаете по вечерам, нет?
      - Увы, - вздохнула я, - иногда приходится работать и по ночам. Это только кажется, что люди свободных профессий - действительно свободные люди. На самом деле мы - каторжники на галерах и прикованы к рабочему месту по двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю двенадцать месяцев в году...
      - Зато нет заморочек с начальством и завистливыми коллегами. И вы сами определяете график своей работы.
      - Согласна. Но быть самой себе и начальником, и диспетчером, и подчиненным - не самое приятное занятие на свете. Хотя, конечно, что-то неуловимо прелестное во всем этом есть.
      - Так как насчет сегодняшнего вечера, Наташа? До чего же настойчив! Приятно, но по закону всеобщего свинства сейчас проснется Андрей, выйдет на кухню и... Конечно, мой друг не страдает патологической ревностью и не станет допытываться с кем это я кокетничаю по телефону, но все равно... Береженого Бог бережет, а рисковать я не собиралась.
      - Ничего не получится. Я по-прежнему завалeна работой и просвета пока не вижу. Со вчерашнeго дня в моей жизни ничего не изменилось.
      - Я надеялся...
      - Увы... А вообще, Александр, я, конечно, стран? но признательна вам за то, что вы тогда отогнали от меня эту жуткую цыганку - она бы меня точно обокрала, - но...
      - Но не давали мне повода рассчитывать на большее, - понятливо закончил мою фразу собеседник.
      - Вот именно. Хотя она и пыталась нагадать мне счастье с брюнетом, я сомневаюсь, что это вы. К тому же я не хотела, чтобы кто-то вмешивался в мою личную жизнь.
      - Вот видите, - обрадовался Александр, - меня вам предсказали, а от судьбы не уйти. Я вам позвоню, можно? Вдруг у вас настроение изменится или мне просто повезет.
      - Звоните, - милостиво согласилась я, потому что флиртовать на самом деле люблю и даже очень. - Но настроение у меня, как правило, стабильное. А засим позвольте мне проститься - дела.
      Я положила трубку, из которой напоследок донеслось что-то типа "Ах, какая женщина!". И сделала это очень вовремя, потому что через секунду на кухне появился Андрей. Не обратив на меня особого внимания, он налил себе большую чашку очень крепкого чая, насыпал туда ложек пять сахару, перемешал и залпом выпил этот приторный коктейль. И лишь после этого обратил прояснившийся взор в мою сторону:
      - Мне никто не звонил?
      Я покачала головой, испытав некоторое чувство вины за то, что так долго занимала телефон. Но потом сообразила, что в случае чего Павел мог бы кинуть сообщение Андрею на пейджер, а эта игрушка вроде бы ни разу не заверещала ни пока я работала, ни пока трепалась по телефону. Андрей, по-видимому, тоже подумал об этом, потому что вдруг хлопнул себя по лбу и воскликнул:
      - Вот растяпа! Я же оставил пейджер в машине! И ты хороша - не могла напомнить...
      Ну, слава Богу, нашли крайнего!
      Андрей пулей вылетел из квартиры и так же стремительно вернулся. На пейджере ничего важного не оказалось, так что настроение у моего друга значительно улучшилось, он посмотрел на меня уже почти Добрыми глазами и спросил:
      - А кроме чая в доме что-нибудь есть? Путь к сердцу мужчины...
      - Ты, вообще, поосторожнее с пейджером, - посоветовала я своему драгоценному, когда мы сели за стол. - Тут один мужик купил пятьдесят штук и повез куда-то в другой город. А они вдруг как заверещат все сразу. Так мужик с перепугу в столб въехал. Остался цел, только машину помял. А игрушки эти завопили потому, что с фирмы, которая ими торговала, прислали поздравление всем покупателям: то ли с Днем независимости, то ли с Днем благодарения, точно не помню.
      - Только что придумала? - спросил Андрей, от-смеявшись.
      - Только что вспомнила. То ли кто-то рассказал, то ли по телевизору увидела. А что, правда, здорово?
      - Необычайно. Особенно для того мужика, который машину разбил.
      Нас прервал телефонный звонок. Я потянулась к трубке, но Андрей меня опередил:
      - Слушаю вас внимательно. Наташу? Здравствуйте, Алексей, я вас не сразу узнал. Сейчас спрошу, может ли она подойти.
      Ага! На ловца и зверь бежит! Сейчас я попробую прояснить хотя бы часть этой прелестной картинки. Я буквально выхватила трубку у Андрея, который начал делать мне какие-то странные знаки и корчить рожи, но мне некогда было вникать в смысл этой пантомимы.
      -Да.
      - Натали, когда ты вернешь мне фотографии?
      - А поздороваться для начала тебе не хочется?
      - Ну, здравствуй. Так когда?
      -- Тебе же мой... муж прошлый раз объяснил, что я сейчас очень занята, а он готов передать тебе фотографии в любое время.
      Я горячо понадеялась на то, что ни мой телефонный собеседник, ни Андрей не заметили крохотной заминки перед словом "муж".
      - Ты все еще замужем, - буднично констатировал Масик. - Не хочу я встречаться ни с какими мужьями. Я хочу видеть тебя и получить мои фотографии. Могу зайти через двадцать минут.
      - Где логика, солнце мое? Ты не хочешь встречаться с мужьями, а я сейчас, между прочим, не одна. Кстати, как поживает Анна?
      - Понятия не имею, я ее несколько дней уже не видел. Даже заходил к ней домой, но там какая-то тетка меня даже на порог не пустила.
      - И правильно сделала, потому что это - ее свекровь. А когда ты видел ее в последний раз? Анну, разумеется.
      Андрей крутил пальцем у виска так энергично, что рисковал прокрутить в нем приличную дырку. Но я уже закусила удила, и мне было решительно наплевать на все, кроме намерения сейчас же, не сходя с места, добыть истину.
      - Что за допрос! - оскорбился Масик. - Когда видел, тогда и видел. Почему тебя это волнует?
      - Потому что...
      - Ты сошла с ума. Причем от ревности, - не без удовольствия констатировал Масик. - Я тебе как-нибудь попозже позвоню, когда ты будешь вменяема. И не волнуйся, сегодня я не приду. У меня масса других дел, более важных. Ну, пока.
      В трубке раздались гудки отбоя. Ничего вытащить из Масика мне не удалось. Плохо, обычно я от него достаточно быстро добивалась необходимой информации. Старею, теряю квалификацию... Или он не такой уж сумасшедший, каким прикидывается.
      - Надеюсь, ты завтра не помчишься к нему на свидание? - с деланным смирением поинтересовался Андрей.
      - Не помчусь, - отозвалась я, не принимая предлагаемой мне игры. Завтра хочу съездить в клуб любителей детектива, между прочим, я уже тебе об этом говорила. А одного развлечения в день вполне достаточно, по-моему. Ужинать будем? Или отдадим врагу?
      - Врагов у нас с тобой нет, придется самим стараться. А в клуб - почему бы и не съездить? Развейся. Отдохни. Я тебя благословляю.
      На самом деле мне следовало благоразумно отказаться от похода в клуб - я и так запустила работу до безобразия, и кончится все это тем, что мне придется действительно сидеть несколько суток напролет, чтобы успеть к назначенному сроку. Но я слабовольна до безобразия, особенно если речь идет о каких-то моих прихотях и развлечениях. Ну ничего. Завтра еще только четверг, а с понедельника я обязательно начну новую жизнь: буду чистить зубы два раза в день, утром и вечером, делать гимнастику и бегать трусцой по парку в выходные дни. А зимой ходить на лыжах. Каждое воскресенье, как минимум. А то еще и каждую субботу.
      Как известно, благими намерениями вымощена дорога в ад. К сожалению или к счастью, - люди, как правило, не обладают даром предвидения и поэтому плохо представляют себе, что их ожидает в будущем, даже в самом что ни на есть ближайшем. Кто знает, пролила уже Аннушка постное масло или еще только собирается это сделать. Наверное, хорошо, что в тот вечер я не представляла себе всех тех событий, которым предстояло произойти со мной и моими друзьями в следующие несколько дней. Иначе вряд ли я могла бы грезить о прогулках по зимнему лесу и прочих. приятных вещах. Скорее всего, я бы просто лишилась и сна, и аппетита.
      Но я ни о чем не догадывалась.
      Глава 11 ИМПЕРАТРИЦА
      Вернувшись домой из армии, Максим был .полон радужных надежд и планов. Он знал, что в его отсутствие мать вышла замуж, но воспринял это известие совершенно спокойно и даже не без удовольствия. Хотя отчима своего он ни разу не виДел, Максим очень любил мать и поэтому с уважением отнесся к ее выбору и уже заранее готов был подружиться с незнакомым человеком. Уж если мать, думал он, прожив столько лет одна, решила связать с кем-то свою судьбу, значит, избранник ее - человек необыкновенный. Кроме того, со свойственным молодости эгоизмом Максим готов был поделиться с отчимом грузом ответственности единственного мужчины в доме, который он добровольно взвалил на себя, как только вышел из детского возраста.
      В своих планах на первое место Максим ставил) конечно же поступление в юридический (почему он так стремился именно в этот институт, а не в медицинский, по стопам матери и бабушки, он, пожалуй, и сам не смог бы ответить), а для этого надо было срочно найти какую-нибудь работу, пусть не престижную, лишь бы денег хватало на оплату подготовительных курсов: за два года в армии многое забылось. Он не сомневался, что на следующий год обязательно поступит, станет немного подрабатывать, чтобы не быть обузой матери.
      Кроме того, его тянуло на дачу, где тоже дел - край непочатый. Любовь к даче он унаследовал от бабушки, а руки у него всегда были золотые, будто его воспитал мастеровой отец, а не две любящие и бесконечно баловавшие его женщины. Еще он собирался отремонтировать квартиру и почему-то был уверен, что человек, поселившийся в их доме, с радостью ему в этом поможет. Он мысленно представлял себе, как они, два мужика, лихо клеят обои и белят потолки, к тихой радости мамы и бабушки.
      Единственное, что совсем не входило в его планы - это девушки. Конечно, он не чурался прекрасной половины человечества, но относился к этому вопросу не по годам серьезно, поэтому дальше легкого флирта и романтических ухаживаний никогда не заходил. Он много раз слышал от матери, как она, выйдя слишком рано замуж, почти сразу осталась одна с ребенком и как трудно ей было. Но... никогда не рассказывала об отце, объясняя это тем, что рана до сих пор болит, говорила только, что отец его геройски погиб, когда ему не было еще и года.
      Зато мать не уставала ему напоминать, что они оба всем обязаны бабушке, что, если бы не та, ей никогда не удалось бы окончить институт и стать врачом, а у него не было бы такого счастливого и обеспеченного детства. Поэтому он раз и навсегда решил для себя, что созданием собственной семьи надо заниматься, только получив хорошую специальность, имея надежную материальную базу. Но, как это часто бывает, в реальной жизни все оказалось иначе.
      Первое же разочарование постигло Максима, едва он переступил порог родного дома. Встретили его конечно же радостно и шумно, роскошным столом и всеми его любимыми яствами - это уж бабушка расстаралась, но ему сразу не понравился человек, с которым теперь предстояло делить родной кров. Он даже не мог четко сформулировать, чем конкретно не угодил ему этот Александр Николаевич, но сразу заметил, что у него с бабушкой отношения натянутые, если не сказать враждебные. Максиму очень не понравилось, как подобострастно смотрит на мужа прежде всегда гордая и независимая мать и как пренебрежительно тот к ней относится. Кроме того, отчим показался Максиму каким-то скользким и жестким, хотя внешне все было наоборот - шумный, обаятельный, выпивоха и рубаха-парень, готовый стать лучшим другом для своего пасынка. То есть внешне все было замечательно, но...
      Как это часто бывает, одна, казалось бы, мелочь, заслонила многое другое и привела Максима в состояние тихой злобы - вешалка в прихожей, которая сломалась перед самым его уходом в армию, так и осталась не починена, а надо было всего-то навсего забить один гвоздь. Эта мелочь сказала ему многое, а осмотревшись, он окончательно убедился, что мужской руки в доме так и не появилось. Просто появился жилец. А это вряд ли кому-нибудь могло особенно понравиться.
      Не понравился ему и разговор за праздничным столом в первый же вечер. А потом Максим не без раздражения понял, что отчим как бы заискивает перед ним. Не впрямую, завуалированно пытается добиться расположения пасынка. То приглашал посидеть с ним, попить пива, поговорить "за жизнь", то интересовался планами на будущее и давал советы, о которых его не просили. Например, обстоятельно доказывал, почему не стоит гробить пять лет на изучение юриспруденции, а лучше окончить краткосрочные курсы телеоператоров и зарабатывать колоссальные деньги, не рискуя при этом абсолютно ничем.
      - Ты подумай, - убеждал он Максима, - юрист - это чистая лотерея. Ты можешь на всю жизнь застрять в какой-нибудь консультации и получать там сущие гроши, да еще постоянно общаться со всяким сбродом. А следователь - это вообще профессия для потенциальных самоубийц: рано или поздно какой-нибудь "клиент" пожелает свести счеты, таких случаев сейчас - немерено. Да и вообще - какая радость копаться в человеческих отбросах? А на телевидении работа чистая, с моими связями я тебя мигом устрою в престижную программу...
      Не то чтобы Максиму не хотелось чистой работы или хороших заработков, не то чтобы он отрицательно относился к телевидению, но после таких разговоров у него всегда возникало чувство, будто его втягивают в какое-то не слишком приличное дело. И кроме того, не хотелось быть чем-либо обязанным отчиму. Просто не хотелось, без видимых причин.
      Потом тематика беседы по душам изменилась. Александр Николаевич вдруг стал много говорить о женщинах, о том, как они украшают и налаживают жизнь мужчин, как трудно найти подходящую спутницу или подругу. А через несколько недель после приезда Максима Александр Николаевич пригласил его посидеть в кафе, сказал, что хочет познакомить с очень хорошей девушкой, дочерью своего давнего приятеля, умершего несколько лет назад, человечком очень одиноким и нуждающимся в дружеской опеке. Максиму совсем не улыбалось проводить вечер в компании новоявленного отчима и уж тем более знакомиться с девушкой, но, не желая с ходу портить с ним отношения, в кафе он пошел.
      Настроение у Максима в тот вечер было отвратительное, он сидел надутый и односложно отвечал на вопросы о службе в армии, а Александр Николаевич, казалось, вовсе этого не замечал, сыпал анекдотами, подливал вино, предлагал все новые закуски, и это молодого человека злило еще больше. Он было подумал, что хорошенького понемножку, нужно под благовидным предлогом сматываться отсюда, как вдруг...
      - Добрый вечер, - раздался над ним тихий низкий женский голос.
      Максим вздрогнул. Почему-то от этого контральто дрожь прошла по всему телу, дошла до сердца, заставив его учащенно забиться. Он поднял голову - у стола стояла высокая смуглая девушка с огромными серыми грустными глазами, вся голова ее была в крутых завитках черных как смоль волос, великолепную тонкую фигурку обтягивало очень короткое платьице из тонкого эластичного материала, светло-стального цвета, который удивительно шел к ее глазам. Длинные рукава и глубокий вырез платья подчеркивали великолепие ее бюста, ноги, казалось, росли прямо из шеи, вокруг которой был повязан шарф из такого же материала как и платье, а длинные концы его спускались на спину. В ушах сверкали вычурные, почти до плеч, серьги, отбрасывая таинственные блики на ее смуглое лицо без косметики. Такой красавицы Максиму встречать еще не приходилось.
      - А вот и наша Мари. - Александр Николаевич вскочил, поцеловал ее в лоб. - Познакомься, дорогая, мой сын Максим.
      - Марианна. - Она протянула ему руку, сверкнули длиннющие ногти, покрытые серебристым лаком, и несколько колец с блестящими камушками.
      Максим вскочил и осторожно пожал руку, горячую и сухую, смутился, покраснел и за это разозлился на себя еще больше. "Наверное, надо было руку поцеловать, бирюк несчастный, - подумал он, - рядом с этим фон-бароном выгляжу Маугли. И какой я ему сын, что он плетет?"
      Максим еще больше расстроился, уселся на свое место и уставился в стол, боясь поднять глаза. А Александр Николаевич, заливаясь соловьем, отодвинул для Марианны стул, подозвал официанта, сделал новый заказ, смеялся, что-то рассказывал, засыпал девушку комплиментами и вообще наслаждался моментом.
      Нельзя сказать, что этот вечер прошел в теплой, дружественной обстановке. Максим так до конца и просидел уставившись в тарелку, почти ничего не ел и не пил, односложно отвечал на все вопросы, боясь поднять глаза, кляня себя за скованность, завидуя Александру Николаевичу, который был как рыба в воде, и одновременно ненавидя его. К тому же он постоянно чувствовал на себе взгляд девушки, сидящей напротив него, она тоже почти ничего не ела, зато много пила, но совершенно не пьянела и почти все время молчала, а если и произносила несколько слов, то ее тихое глубокое контральто отзывалось в его голове набатным колоколом. Она явно изучала его весь вечер и даже не пыталась скрыть это, но когда он отваживался поднять глаза и встречался с ней взглядом, то не мог понять, что выражает этот взгляд.
      Наконец этот тягостный вечер закончился, и Максим был счастлив, что Александр Николаевич вызвался сам отвезти Марианну домой, он боялся остаться один на один с этой загадочной красавицей, потому что совершенно не представлял себе, о чем можно с ней говорить и как себя вести.
      Ночь он провел без сна, стоило ему закрыть глаза, как он снова слышал ее волнующий голос, видел перед собой ее спокойное смуглое лицо. Но теперь он, без страха всмотревшись в нее, увидел в ее взгляде за маской равнодушия и спокойствия тщательно скрываемые тоску, одиночество и почему-то страх. К утру он отчетливо понял, что влюбился в эту загадочную женщину и готов всю жизнь охранять и оберегать ее (от чего или от кого - он даже не думал), готов стать ее верным рыцарем, пажом, кем угодно, только чтобы быть рядом с ней, заботиться о ней, выполнять все ее желания.
      День он провел в тоске и мучениях, не зная, что предпринять, как найти ее. Обратиться к Александру Николаевичу он почему-то стеснялся. Вдруг за ужином тот сам заговорил о ней:
      - Как тебе понравилась Мари? Правда, красавица? Совершенно необыкновенная девушка. Ты ей, кстати, тоже приглянулся, она расспрашивала о тебе, хотя вел ты себя не самым лучшим образом, дикарь дикарем.
      Максим густо покраснел и не нашел что ответить.
      - Это та девушка, с которой ты его вчера знакомил? - заинтересовалась мать. - А сколько ей лет, чем она занимается, кто ее родители? Ты знал ее отца, да, Санечка? Чем он занимался? А с кем она теперь живет, с матерью?
      - Господи! Сколько сразу вопросов! - Александр Николаевич шутливо поднял руки. - Сдаюсь, сдаюсь. Родителей у нее нет, умерли. Отца знал плохо, когда-то делали вместе одну работу на телевидении, он был кубинец, черный как сапог, а мать русская, но чем занималась, просто не представляю. Марианна живет одна, снимает комнату, подрабатывает манекенщицей, но работа эта сам знаешь какая, он выразительно помахал рукой, - она девушка строгих правил и очень всем этим тяготится. Ну хватит, хватит расспросов, пусть молодые сами между собой разбираются. У меня есть два билета на завтра на концерт, я думаю, мы уступим эту возможность прикоснуться к прекрасному детям, как ты находишь, дорогая? Тем более, что мальчик одичал совсем в своей армии.
      - Конечно, конечно. Максим, что тебе дома сидеть? Позвони, пригласи девушку на концерт, потом можно погулять, - подхватила мать.
      Он было открыл рот, чтобы отказаться, но вспомнил прекрасные глаза Марианны, ее необыкновенный голос - и согласился, даже выдав ил из себя какие-то слова благодарности.
      Следующий месяц пролетел как один день. Когда, много позже, Максим вспоминал это время, всякий раз ему представлялась зажигательная русская пляска в исполнении ансамбля Моисеева - все несется в лихом хмельном водовороте, все ярко, шумно, весело, и если стоять в центре этого водоворота, то начинает кружиться голова.
      Максим быстро нашел работу: таких, как он, здоровых, сильных, только что прошедших армию, да еще и десантные войска, охотно брали охранниками в различные фирмы. Работал он сутки через трое и, казалось бы, имел идеальные возможности для осуществления всего задуманного, но какое там!
      Все свободное время он тенью ходил за Марианной, а она любила днем прогуляться по большим магазинам, рассматривая витрины так, как другие рассматривают картины великих мастеров, а вечером обязательно, как она выражалась, "оттянуться" в кафе или на дискотеке. Еще месяц назад Максим озверел бы за один день такого растительного существования, но сейчас - ничего не замечал вокруг, пьянея от близости к ней. А она играла им как кошка мышкой: то притянет к себе, то оттолкнет. То приласкает, то нагрубит. То требовала, чтобы он постоянно был рядом, то пропадала на несколько дней, ничего не объясняя. И очень часто жаловалась: как ей одиноко, какая у нее ужасная работа, как дорого платить за комнату, как тоскует по семье.
      У Максима сердце заходилось от жалости при таких разговорах. Наконец он набрался храбрости и сделал ей предложение. Она приняла его как-то "удивительно легко, точно он предложил ей посетить очередное кафе, а не изменить свою жизнь.
      Дома сообщение Максима, что они с Марианной решили пожениться, вызвало такую бурю, что, если бы не активная поддержка Александра Николаевича, неизвестно, чем бы вся эта история кончилась. Как только Елена и Татьяна Георгиевна в два голоса стали объяснять всю глупость такого скороспелого решения, Александр Николаевич увел жену в их комнату, закрыл дверь, и, когда они вышли оттуда через полчаса, Елена, стараясь не смотреть на мать, дала согласие и на этот брак, и на то, что молодые поселятся в их доме. Бабушка только руками всплеснула, повернулась и ушла к себе, хлопнув дверью так, что бокалы в буфете зазвенели.
      Свадьбу справили скромно, у Марианны не было ни друзей, ни подруг, ни родственников. Максим тоже не хотел никакой пышности, его безумно огорчало, что с бабушкой они так и не помирились и она демонстративно уехала жить на дачу, а жену своего внука в упор не видела и при каждом удобном случае подчеркивала, что опять в ее доме появился "человек не нашего круга".
      Марианна бросила работу и, когда Максим де журил, валялась на кровати, слушая музыку, или раскладывала бесконечные пасьянсы, смотрела ш телевизору все сериалы подряд, а когда он был свободен, все продолжалось как и до свадьбы магазины, кафе, бары, дискотеки.
      Но появилось и нечто новое. Она стала требовать все больше и больше денег, ни с кем, кромe Александра Николаевича, не общалась, смотрел сквозь мужа как сквозь стенку, а Елена частенькo ловила на себе ее взгляд, полный ненависти. Ну может быть, и не откровенной ненависти, но ка кой-то тяжелой неприязни. Впрочем, отношени! свекрови и невестки редко складываются идеально!
      - Мне кажется, - сказала как-то Елена муж в один из тех редких вечеров, когда они остались дома вдвоем, - Маша ревнует меня к Максиму Смотрит на меня, будто я что-то у нее собираюсь украсть или уже краду...
      Александр Николаевич скептически хмыкнул:
      - Ревнует? С чего? Она с Максимом проводит практически все время, если он не на работе. Мы с тобой его почти не видим...
      - Нет, тут что-то не так. Иногда мне становится в ее присутствии не по себе.
      - Ты, наверное, переутомилась, дорогая, - заметил Александр Николаевич, разворачивая газету. - Мари, конечно, взбалмошная девочка, но добрая. И Максима она, кажется, любит. По-моему, тут все дело в прописке. Она ведь живет здесь на птичьих правах, ей обидно.
      - Но ты же знаешь, моя мама...
      - Я знаю, что твоя мать очень хотела бы руководить всеми в этом доме, сухим и жестким голосом отчеканил Александр Николаевич, раздраженно отбрасывая газету. - Не получается со мной - она отыгрывается на Марианне. Моей дорогой теще, между прочим, довольно трудно угодить. Даже я ей не по вкусу, хотя, кажется, не милиционер и даже получил неплохое воспитание...
      Елена промолчала. Любая попытка поговорить с мужем по душам оборачивалась намеками на невыносимый, деспотический характер ее матери и на то, что Александр Николаевич прямо-таки осчастливил Елену, женившись на ней немолодой уже женщине со взрослым сыном. Сначала она обижалась, даже плакала, а потом как-то привыкла, сказав себе, что Санечка конечно же ревнует ее и к сыну, и к матери. Значит, нужно быть еще большим дипломатом и искусно лавировать между ним, невесткой, матерью и любимым сыном, чтобы в доме царили мир и покой. Но как же она иногда уставала от этого бесконечного лавирования - куда больше, чем от своей напряженной работы.
      События между тем разворачивались стремительно и совсем не в том направлении, какое было бы оптимальным. Однажды к концу смены Марианна зашла к Максиму на работу. Эти сутки дежурства для Максима выдались особенно тяжелыми, и он мечтал только об одном: прийти домой и лечь спать. Но Мари решительно прошла в дежурку, грациозно опустилась на стул, закинула ногу на ногу, вытащила сигаретку, закурила и, пуская дым к потолку, не замечая усталости и удрученного состояния мужа, сказала:
      - Сегодня на Горбушке в ДК классная тусовка, закругляйся, поймаем тачку и поехали.
      - Машенька, я сегодня очень устал, мне бы поспать хоть часочек, а там дым коромыслом, музыка грохочет... Ну пожалуйста, давай хоть сегодня домой поедем, у меня просто нет сил.
      - Во-первых, я тебя сто раз просила не называть меня этим пошлым именем. Во-вторых, что ты за мужик такой, если после твоей непыльной работенки еще и спать надо. В-третьих, если ты со мной не поедешь, то уж не обессудь, я поеду одна и найду там себе кавалера покруче тебя.
      - Хорошо, - голос у Максима вдруг стал ровный и спокойный, - поезжай. Но, во-первых, денег я тебе на твои увеселения больше не дам. Во-вторых, не тебе судить о моей работе. В-третьих, деньги зарабатываю все-таки я, и отдыхать мне тоже иногда надо, а вот почему ты только и делаешь, что отдыхаешь? Чем это ты так себя утомила? И в-четвертых, я представляю, какого крутого мужика ты подцепишь на этой тусовке: длинноволосого, в коже и заклепках. Прекрасно! Но пусть он о тебе и заботится, и деньги, и шмотки, и завтрак в постель, а заодно и домработницей у тебя послужит.
      Марианна молча сорвалась со стула, вылетела-в коридор, с силой шарахнув дверью. Одновременно выше этажом, где размещался кабинет хозяина конторы, тоже шарахнули дверью, и чьи-то каблучки дробно застучали по лестнице. Плавно покачивая бедрами и гордо вздернув голову, Марианна вышла на лестничную площадку, и ее чуть не сшибла с ног женщина, спустившаяся по лестнице. Марианна уже собралась как следует обложить нахалку, но интуиция заставила ее вовремя прикусить язык.
      Налетевшая на нее женщина была чуть старше ее, одного с ней роста, с длинными, почти до талии каштановыми волосами и удивительными, зелеными как у кошки раскосыми глазами. Она была не только очень красива, в ней чувствовалась скрытая сила, властность, умение повелевать, заставляющая всех окружающих говорить шепотом и ходить на цыпочках. Она явно была в ярости, и глаза ее метали зеленые молнии. Но Марианна спокойно выдержала ее взгляд, и женщина начала потихоньку успокаиваться, пылающие щеки приобрели нормальную окраску нежного румянца, зеленые искры погасли, а на лице появилось надменное и немного удивленное выражение.
      - Ты кто такая? Что на дороге стоишь?
      - К мужу приходила, он здесь охранником работает, - своим обычным тихим голосом ответила Марианна.
      Женщина посмотрела более заинтересованно, ей явно понравился ее голос.
      - К мужу, значит. Тебя звать-то как?
      - Марианна.
      - А меня Ирина, но все меня зовут Императрица, ты тоже можешь меня так звать. А чего приходила?
      Она не без удовольствия разглядывала дискотеч-ный наряд Марианны красные кожаные шорты в обтяжку, черные колготки, черный короткий свитерок, больше похожий на рыболовную сеть, надетый на красное боди, и яркий красно-черный платочек на шее.
      - Что, повеселиться собралась, а он продинамил?
      - Хочет ехать домой спать. Не со мной, просто спать, - уточнила Марианна.
      - Ха! Все мужья - дерьмо. Да и вообще все мужики. Мой меня тоже послал. Работать ему нужно. Зачем тогда, старый козел, на молодой женился? Ну и что думаешь теперь делать?
      - Не знаю. Надо бы завалиться куда-нибудь, да денег нет. - Она прямо посмотрела Императрице в лицо.
      Та усмехнулась:
      - Ну, у меня этого добра с избытком, денег дает сколько надо, одно условие - никаких мужиков чтобы рядом не было, а так делай что хочешь. Может, составишь мне компанию? Пошли в мою машину.
      И она двинулась к выходу, даже не оглянувшись, уверенная, что девушка идет за ней. И Марианна пошла, чувствуя, что жизнь ее делает новый поворот.
      Повеселились они в ту ночь славно, побывав чуть ли не в десятке злачных мест. Императрица была довольна, новоприобретенная подруга ей нравилась - тихий голос, пьет не пьянея, танцует без устали, не задает никаких вопросов, покорна, но без подобострастия, знает свое место, однако гордости не теряет. Именно такого человека ей всегда не хватало рядом.
      Уже рассветало, когда они вышли из очередного кабака, уселись в роскошный "порше" Императрицы, где хозяйку ждал шофер, он же телохранитель, пожилой молчаливый громила, и буквально растеклись по сиденьям.
      - Давай домой! - скомандовала Императрица. - Поехали ко мне, посмотришь, как люди живут, а к мужу тебя потом отвезут.
      Марианна промолчала. Машина мчалась по Пустынной в этот час Москве, вскоре они выехали за кольцевую дорогу, буквально через десять минут свернули на какой-то проселок, потом свернули еще раз и оказались перед высоченными воротами. При этом асфальт тоже кончился, хотя дорога уходила дальше. Шофер просигналил, зажужжала маленькая телекамера над воротами, они распахнулись, и "порше" въехал на территорию, окруженную каменным забором трехметровой высоты. Проехав по аллее, обсаженной старыми разросшимися туями, машина наконец остановилась под козырьком высокого крыльца. Дамы вышли, поднялись по ступенькам, уставленным кадками с диковинными растениями, огромные стеклянные створки сразу распахнулись, как будто поджидали их.
      За дверью оказался еще один пожилой громила, колючими проницательными глазами оглядев Марианну, запер за женщинами дверь и тут же молча удалился.
      - Люблю молчунов, - сказала Императрица и усмехнулась: - Специально ведь вокруг меня одних уродов и старперов держит. А с другой стороны, боится значит, ценит. А тебя твой ценит?
      - Раньше ценил, а теперь не знаю.
      По широкой деревянной лестнице они поднялись на второй этаж, миновали коридор и вошл! в просторную комнату, уставленную необъятным мягкими диванами с множеством ярких подушече и думочек. Перед каждым диваном располагало столик с причудливо изогнутыми ножками, на ко- тором стояли вазы с живыми цветами.
      - Моя гостиная, - сказала Императрица, опускаясь на один из диванов, располагайся. Чаю хочешь? Хотя лучше сначала в ванную, потом чай с травками и спать.
      Она встала, подошла к мебельной стенке с множеством зеркальных дверок, занимавшей всю торцевую стену комнаты, открыла один из шкафов, и оказалось, что это дверь в спальню. Пройдя ее насквозь, она распахнула еще одну дверь, за ней была гардеробная с множеством шкафов и огромным трюмо, и, наконец, за очередной дверью оказалось ванная.
      Подобную роскошь Марианна видела только в кино, в фильмах про арабских шейхов. Посередине большой комнаты, в которой могла поместиться почти вся квартира Максима, была утоплена в пол даже и не ванна, а маленький бассейн. Пол и стены были выложены темно-синей плиткой, имитирующей лазурит, стояло несколько кресел и несколько этажерочек на колесиках. Чаша бассейна, кожа кресел и полочки этажерок были малахитового цвета, кругом свисали и стояли на полу растения с пышной зеленью, и нельзя было сразу определить - настоящие они или искусственные; здесь и там поблескивали золотыми искрами краны, крючочки, каркасы мебели, обрамление большого зеркала, вделанного в стену, мягкий свет лился из бра в виде раковин и невидимых светильников на потолке, и все это зелено-синее великолепие оживляло множество раковин самых экзотических форм и расцветок, лежащих в хорошо продуманном беспорядке. Но больше всего Марианну поразило то что бассейн упирался в стеклянную стену, за которой был небольшой пруд. Одна из створок этой стены была открыта, и из нее дуло утренней свежестью, чувствовался запах воды и каких-то цветов.
      Императрица сидела в кресле и с явным удовольствием наблюдала за произведенным эффектом.
      - Раздевайся, поплаваем, - сказала она.
      Чувствуя на себе пристальный взгляд хозяйки этого великолепия, Марианна стала медленно раздеваться, а та включила тихую музыку, пододвинула к краю бассейна одну из этажерочек, на которой стопками лежали полотенца. Раздевшись, Марианна вошла в воду. Императрица тоже быстро скинула с себя одежду и последовала за ней.
      Как две русалки, они резвились, расплескивая вокруг фонтаны брызг и весело хохоча. Наконец, дамы вышли из воды, накинули на себя роскошные купальные халаты, и Императрица повела Марианну в спальню.
      Подойдя к кровати, она сбросила на пол халат, улеглась обнаженная прямо на шелковое покрывало, подперев голову рукой, и стала в упор молча смотреть на Марианну. Та тоже молчала, стояла спокойно, не отводила взгляда, как будто ждала дальнейших указаний.
      Наконец, Императрица громко зевнула, встала, прошла в гардеробную и возвратилась уже в ночной рубашке. Правда, рубашкой это можно было назвать условно, скорее казалось, что тело молодой женщины местами прикрывали совершенно прозрачные кусочки ткани. В руках она несла постельное белье, теплый плед и ночную сорочку.
      - Держи, оденься и иди спать в гостиную. Утром, если проснешься раньше, не вздумай меня будить, твой туалет и ванная по коридору направо, если приспичит. Когда проснусь, позову, позавтракаем, потом шофер отвезет тебя.
      Марианна постелила себе на одном из диванов и провалилась в сон без сновидений в тот же миг, как только коснулась головой подушки.
      Утром, а точнее сказать, уже днем, она проснулась от голоса Императрицы, звавшей ее. Вошла в спальню и остановилась в дверях.
      - Ну и дрыхнешь же ты. Никак тебя не докричусь, - ворчливо сказала Императрица. - Залезай сюда, сейчас завтракать будем.
      Она нажала на кнопку у кровати, через минуту открылась дверь и заглянула горничная.
      - Завтрак. На двоих, - отрывисто скомандовала Императрица, и та мгновенно скрылась.
      Марианна села на кровати, поджав под себя ноги и облокотившись на подушки, поодаль от хозяйки, благо размеры ложа вполне это позволяли, и постаралась незаметно сквозь ресницы рассмотреть женщину, с которой так неожиданно ее столкнула жизнь.
      Теперь, при дневном свете, после бурно проведенной ночи, было видно, что она, как минимум, лет на десять - пятнадцать старше, чем ей можно дать на первый взгляд, и что при наличии самых лучших массажисток и косметичек буйная и отнюдь не праведная жизнь оставила на ее лице отпечаток. И все-таки она до сих пор была очень красива, это бесспорно.
      Вошла горничная, катя перед собой столик с едой, комната сразу наполнилась ароматом прекрасного кофе и свежевыпеченного хлеба. Горничная привычным движением поставила поднос на кровать между женщинами, на него водрузила чашки, кофейник, корзиночку с рогаликами, вазочки с джемом и маслом и быстро вышла. За все время в комнате не было произнесено ни слова, а лицо горничной оставалось бесстрастным - как маска.
      - Налей, - скомандовала Императрица. Марианна налила в чашечку дымящийся ароматный кофе и подала.
      - На меня не смотри, ешь. - Руки у Императрицы заметно дрожали, и она жадно, не отрываясь, стала пить. Поставила пустую чашку рядом с собой прямо на простыню и взяла сигарету из вычурного ларчика возле кровати. Щелкнула изысканной и явно безумно дорогой зажигалкой, жадно затянулась и закрыла глаза.
      Марианна не торопясь налила себе кофе, взяла рогалик, разрезала его пополам, густо намазала маслом и джемом, снова сложила половинки и стала с аппетитом есть.
      Императрица открыла глаза, некоторое время с любопытством смотрела на нее, потом вдруг неожиданно хрипло засмеялась и смяла сигарету в пепельнице.
      - Глядя на тебя и сама есть захочешь, сделай мне так же и налей еще кофе. Ты, я смотрю, девочка без комплексов, это хорошо, это я люблю, сама такая, потому, может, и живу сейчас вот так. - И она широко повела рукой, словно приглашая полюбоваться спальней.
      Полюбоваться действительно было чем. Огромная комната была выдержана в перламутровых тонах, на темном лакированном полу лежал пушистый розовато-лиловый ковер, роскошно контрастирующий с шелковыми шторами на окнах и таким же балдахином над поистине царской постелью. Всюду стояли карликовые японские деревья, а одна из стен представляла собой огромное - от пола до потолка - зеркало, где отражалась комната и красивый вид за окном.
      - Нравится? - лениво спросила Императрица. - Три раза переделывали, пока меня все устроило... более или менее. Камин вот только нужен новый, антикварный. Этот новодел только для торгашек с рынка годится.
      Марианна взглянула на камин, находившийся в ногах постели: белый мрамор, затейливая решетка перед очагом, многочисленные загадочные предметы... На ее взгляд, невероятно красиво, лучшего и желать не приходится. Но может быть, она ничего не понимает в искусстве обставлять комнаты?
      - Что дома скажешь, где была? - вывел ее из оцепенения хрипловатый голос новой подруги.
      - Ничего не скажу, - пожала плечами Марианна. - Никогда ничего не объясняю. Никому.
      - А как же муж?
      - Бесится, а мне плевать. И на его мать тоже, пусть хоть вся злостью изойдет.
      - Ну ты совсем молодец. Могу тебе только позавидовать. За все это, - тут она снова повела рукой, - платить надо, в том числе и полным отчетом.
      - Мне платить не надо. Да и не за что. Вся квартира - в два раза меньше этой комнаты, а нас там пятеро. Что же мне, в ножки им кланяться за это убожество?
      - Ну и прекрасно. Понравилось у меня?
      - Очень.
      - Ну что ж. Кажется, мы с тобой подружимся. Ты мне подходишь. Оставь свой телефон, позвоню, заеду за тобой.
      В машине по дороге домой Марианна сидела с закрытыми глазами и вспоминала сине-зеленую ванную комнату, представляя себя в ней хозяйкой. А рядом - ее единственный любимый человек. Когда машина остановилась возле подъезда ее дома и пришлось расстаться с мечтами и окунуться в реальность, Марианна чуть не застонала в голос от разочарования и неудовлетворенности. Она прошла в свою комнату, не удостоив мужа и свекровь даже взгляда, плюхнулась на диван, надела наушники и отгородилась любимой музыкой от окружающего мира.
      Императрица позвонила ей через пару дней, подъехала к дому и, когда Марианна села к ней в машину, критически осмотрела ее с ног до головы и скомандовала шоферу:
      - К Манежу. Сейчас зайдем к "Армани", приоденем тебя немножко, а то с тобой в приличном месте и показаться стыдно будет.
      Марианна сначала чуть-чуть обиделась: на ней ,было ее любимое и очень красивое серо-стальное платье, под цвет глаз, в котором она неизменно привлекала к себе общее внимание. Почему же с ней будет стыдно показаться? Но в следующую секунду у нее уже сладко заныло сердце: начинается сказка про Золушку, она вступает в другой мир, в мир, где ее лучшие наряды годятся только для того, чтобы вытирать ими пыль или мыть полы.
      Марианна даже не представляла себе, что продавщицы в магазине могут быть так любезны, а сам процесс покупки - длиться несколько часов, причем ни капельки не наскучить. Развалившись в удобном глубоком кресле перед примерочной и потягивая из высокого стакана какой-то прозрачный напиток со льдом, Императрица привычно командовала:
      - А теперь поищите что-нибудь посексуальнее, но не пошлое. Что вы принесли? В этом только на богомолье ходить! Я же просила сек-су-аль-ное! Это?!! Милая, вы с ума сошли, мы же не в бордель поедем и на панель тем более не пойдем. Если сами не можете ничего предложить, позовите старшего. Ну, вот это еще куда ни шло. Мари, примерь!
      Марианна примеряла платья, блузки, юбки, какие-то накидки, отороченные мехом. Ей все казалось великолепным, но Императрица брезгливо морщила нос и не угомонилась, пока не перевернула весь бутик, выбрав наконец два платья: лиловое из тончайшей кожи и облегающее трикотажное на тонких бретельках с накидкой из черных перьев.
      - Ну вот, - удовлетворенно сказала она, - для первого раза сойдет. Сейчас к этому подберут туфли-и вперед.
      Марианна даже представить себе не могла, сколько стоит все это великолепие. Она случайно заметила цену на каком-то шарфике, попавшем ей под руку, и увидела, что выражается она трехзначным числом. У нее закружилась голова, и она запретила себе даже думать о деньгах. Таких сумм никто из ее прежних знакомых никогда в жизни в руках не держал.
      После похода в магазин все понеслось как в предыдущий раз, и снова на рассвете они оказались в спальне Ирины.
      - Хорошо гульнули, - сказала она, разваливаясь на одном из диванов, пить хочется. Там в углу на столике должен стоять термос, налей.
      Марианна подошла к столику, налила в чашку душистого чая из каких-то трав и осторожно понесла ее Императрице, стараясь не испачкать новый вечерний наряд.
      - А ты сними платье, проще будет, - посоветовала ей Императрица. - Да и жарко тут, топят как сумасшедшие.
      Марианна сняла платье и осталась в лифчике и трусиках. Императрица окинула ее критическим взглядом:
      - Одну ошибку мы с тобой сегодня сделали. Забыли купить новое белье, то, что на тебе, годится только для субботника. Но это дело поправимое, сейчас подберем из моего гардеробчика. Кажется, у нас один размер. И фигуры похожие.
      Она легко соскользнула с дивана и скрылась в гардеробной. Через минуту вынесла оттуда целый ворох белья, причем с большинства вещей еще не были сняты этикетки.
      - Сейчас устроим примерку.
      Она подошла сзади к Марианне, расстегнула ей лифчик, а когда он упал к их ногам, неожиданно по-мужски обхватила ее груди руками, прижавшись всем телом к ее спине.
      - Подходящий размер, - прошептала она Марианне в самое ухо и легонько укусила за мочку.
      Марианна закрыла глаза и тяжело задышала, но попыток вырваться не делала.
      Внезапно Императрица отпустила ее и повернулась к груде кружев и шелка, валявшейся в одном из кресел.
      - Такая красота нуждается в хорошем обрамлении, - усмехнулась она, выдернула из кучи один из кружевных лифчиков, надела на Марианну, застегнула крючки и повернула девушку лицом к себе.
      - Хороша! - вздохнула она, кладя руки ей на грудь, - но без всего все равно лучше.
      И она медленно, обеими руками, сняла бретельки с плеч Марианны, высвободила ее груди из кружевного обрамления, наклонилась и принялась покрывать их поцелуями.
      В Марианне стало подниматься желание, и она положила руки на талию Императрице. Та, на мгновение отстранившись, быстро сбросила с себя всю одежду и снова привлекла к себе девушку. Руки Императрицы скользнули вниз по ее телу, зацепив большими пальцами резинку ее трусиков, она вполне профессионально стала стягивать их вниз. Потом крепко прижала Марианну к себе, и они повалились на кровать.
      Какое-то время Марианна была почти счастлива. Она вела ту жизнь, о которой всегда мечтала, - максимум комфорта, красивых вещей. Веселая, разгульная жизнь... Ах, если бы не надо было время от времени возвращаться домой! Но и это поправимо: постоянно вращаясь среди богатых мужчин, можно будет подцепить на крючок подходящего, а новая подруга твердо обещала об этом позаботиться. И за все это минимум работы: всего-то навсего ублажать и во всем подыгрывать Императрице.
      А почти счастлива - потому что теперь она не могла быть вдвоем с любимым человеком. Именно вдвоем, ведь виделись они почти каждый день, но какая это была мука! Если раньше его отстраненный, хоть и доброжелательный тон, поведение почти постороннего человека компенсировались их интимными встречами, то сейчас, вынужденная подстраиваться под распорядок жизни своей любовницы и покровительницы, она уже не принадлежала себе, а значит, и ему.
      Как-то, лежа рядом с Императрицей, она представила себе, что роскошный коттедж этот - его дом, в котором он поселил ее, свою любимую девочку, и вот сейчас она принесла ему высокий стакан холодного пива в сине-зеленую ванную, а потом со смехом стерла пену с его усов. И ей ужe стало казаться, что лежит она сейчас на кровати рядом с ним. Из этого блаженного состояния ее вывел резкий голос Ирины:
      - Чего стонешь? Мужика представила? От точного попадания в ее грезы у Марианны замерло сердце, она не знала, как отреагирует на все это ее подруга, и промолчала, но глаза открыла. И пристально посмотрела на Императрицу, изо всех сил стараясь казаться невозмутимой.
      - Да не молчи, - миролюбивым тоном заговорила та, - лучше расскажи про него, страсть как люблю такие разговоры. Как говорится, если уж у самой нет, так хоть послушать, как это у других. Ну давай, давай, рассказывай.
      Доброжелательный тон вполне успокоил Марианну, и к тому же ей так хотелось хотя бы поговорить о нем, что она рассказала, может быть впервые, практически все о них. Всю непростую и неординарную историю их любви.
      Они познакомились несколько лет назад, на одном из входивших тогда в моду конкурсов красоты. Александр Николаевич, жмурясь и чуть ли не урча от удовольствия, толкался за кулисами конкурса среди полуобнаженных красоток, которые, завидя карточку работника телевидения у него на груди, старались принять самые соблазнительные позы и строили ему глазки...
      И вдруг он застыл как вкопанный или, скорее, замер, как зверь, увидевший свою добычу. Несколько в стороне от других стояла девушка, высокая, стройная, с изумительной фигурой, очень смуглая, почти мулатка, с копной черных, в крутых завитках, как у африканок, волос. Уже потом он узнал, что отец ее был кубинец, от него она унаследовала не только волосы и цвет кожи, но и природную грацию дикой кошки и такой же темперамент. От матери она взяла огромные серые глаза и свойственные только русским женщинам феноменальные терпение и покорность.
      Роман их закрутился стремительно и бурно, как торнадо. Но Александр Николаевич вскоре пресытился и этой тропической красотой, после ананаса ему, как всегда, захотелось соленого огурца, и он начал подыскивать очередную жертву. Марианна же, на свою беду, влюбилась в него без памяти, ходила по пятам, подстерегала у подъезда, рыдала и умоляла, в общем, всячески мешала ему жить, а этого он уже простить не мог.
      Этот период их жизни кончился печально - прячась за кустами, она увидела, как он прошел к себе домой под руку с новой пассией, после чего ворвалась к нему (дверь квартиры ей по глупости открыла старуха соседка) и, стоя на пороге комнаты, к ужасу его дамы, выпила пузырек едкой жидкости, после чего рухнула в беспамятстве.
      Дальше - "скорая", почти полгода больницы. Жизнь ей спасли, но из-за полностью сожженной гортани пришлось вставить фистулу, и теперь она ходила или в водолазках с высоким воротником-стойкой, или повязывала на шею косыночки, делая это, правда, очень изящно. Посторонний человек и догадаться-то не мог об истинной причине такого пристрастия, а так как она еще при этом говорить стала очень тихим голосом, почти шепотом, это придало ей особый шарм.
      Родных и близких у страстной мулатки не было, и он, как человек не столько порядочный, сколько Добрый, исправно навещал девочку в больнице, где о ждал еще один сюрприз: у его дорогой подруги ко всему прочему не все нормально с психикой. Не то чтобы ее нужно было запирать в сумасшедший дом, но вести себя с ней надо осторожно: склонность к истерии, неадекватность поведения и так далее. Кто предупрежден - тот вооружен, и наш донжуан полностью подчинил себе ее волю, научился управлять ею, и если он давал команду "к ноге!", то она покорно ложилась у его ног, счастливая уже оттого, что на нее обратили внимание.
      Роман их продолжался, но стал как бы фоном для его многочисленных любовных эскапад. Она переносила все со стойкой покорностью, пока он однажды не объявил ей, что хочет жениться. Это был единственный случай, когда послушный и ласковый щенок вдруг показал зубы. Но на сей раз ему удалось уговорить ее, объясняя, что так будет для них лучше, удобнее, а ее он выдаст замуж за своего пасынка, который вскоре должен вернуться из армии и который уж точно не устоит перед ее прелестями. Они будут жить в одной квартире, по-прежнему встречаться, когда это им, вернее ему, захочется, и вообще в такой ситуации есть масса преимуществ. Она опять подчинилась ему.
      Конечно, всех подробностей Марианна не рассказывала, но и так было ясно, что влюблена она в своего господина и повелителя по-прежнему смертельно. И помани он пальцем...
      Императрица лежала, подперев голову рукой, и внимательно слушала.
      - И он правда так хорош, как ты говоришь? Значит, ты любишь его? - вдруг резко спросила она. - Так что ж ты делаешь здесь, со мной?
      Марианна почувствовала угрозу в ее голосе и поняла, что может все погубить своими излияниями.
      - Мне очень хорошо с тобой, правда хорошо, но и то, что люблю его, тоже правда, - тихо произнесла она, стараясь быть как можно более убе--дительной. Я понимаю, что ты сейчас обо мне думаешь, но это не так. Да, мне нравится твой дом, нравятся подарки, нравится твоя жизнь. Но это не главное. Больше всего мне нравишься ты. Да, я завидую тебе, но и преклоняюсь перед тобой. Я хочу быть похожей на тебя, хочу учиться у тебя. Я знаю, что никогда не смогу стать такой же Императрицей, но быть в твоей свите - уже хорошо. Может, мне и вправду повезет, я смогу удачно выйти замуж, но и тогда хотела бы оставаться с тобой рядом. И еще с ним. В любом случае я могу научиться у тебя... всему, что ты умеешь.
      Императрица усмехнулась и привлекла ее к себе. Марианна поняла, что на сей раз гроза миновала. Но урок усвоила и больше не позволяла себе забываться в грезах подле любовницы.
      Однажды, когда они уже завтракали, как всегда поставив поднос между собой на кровати, под окном зашуршала машина, захлопали двери, раздались громкие голоса. Марианна удивленно подняла глаза на Императрицу. Та замерла, не донеся тарталетку, которую в этот момент держала в руке, До рта. На секунду в ее глазах мелькнул испуг, она быстро окинула взглядом комнату, успокоилась и продолжала спокойно есть. Через минуту дверь в спальню по-хозяйски распахнулась. На пороге стоял сам Босс.
      Марианна, которая никогда его до этого не видела, была просто поражена. Она много слыщала о богатстве и могуществе этого человека, пыталась себе его представить, и ей казалось, что муж Императрицы - это грузный человек, исполинского роста, с массивным, волевым лицом, холодными голубыми глазами и пышной седой шевелюрой. А сейчас перед ней стоял тщедушного вида, низенький, доходящий своей красавице жене чуть ли не до плеча, пожилой, лысоватый, с длинным носом человечек.
      "Попугай! Обезьяна! - хмыкнула про себя Марианна. - Из цирка сбежала макака".
      Но эта макака окинула ее таким взглядом, что у нее все сжалось внутри, а веселье мгновенно испарилось. В его маленьких черных глазках было столько ледяного холода, они буквально пронизывали ее насквозь, и она поняла, что такому человеку дорогу лучше не перебегать. И что богатство и могущество накладывают отпечаток на любую внешность.
      - Завтракаете, пичужки? - сказал он скрипучим голосом, опускаясь в одно из кресел. - Примете меня в компанию? Всю ночь не спал, маковой росинки во рту не было.
      Императрица, оставшаяся при появлении супруга абсолютно невозмутимой, нажала на кнопку звонка.
      - Тебе тосты или что-нибудь посолиднее?
      - Нет, мне только кофе, ну, может, рогалик, а лучше печенье. Если есть "берлинское", пусть принесут.
      В дверь просунулась голова горничной, понимающей все с полуслова, даже с полувзгляда.
      - Кофе, рогалик, "берлинское", - тихо скомандовала Императрица.
      - Так это и есть твоя новая подружка? - продолжал скрипеть Босс. - А как зовут подружку?
      - Марианна, - ответила та тише обычного.
      - Замужем?
      - Да, муж в твоей конторе работает охранником, - чувствуя замешательство подруги, перехватила инициативу Императрица.
      - И что он говорит, когда ты домой не возвращаешься?
      Босс явно игнорировал свою супругу и предпочитал обращаться непосредственно к Марианне.
      - Ругается, - ответила Марианна.
      - А ты чего?
      - А я молчу. Он от этого еще больше бесится, но мне плевать.
      - Все вы, бабы, такие стервы, вам только одно от мужиков надо - деньги.
      - Не цепляйся к ней, - миролюбиво заметила Императрица. - Какие у ее охранника могут быть Деньги? Смешно даже. Посмотри, какая красавица пропадает. Найди ей лучше мужа, такого же хорошего, как ты, папочка. Клянусь, она достойна лучшего, чем просто охранник, даже в твоей фирме.
      Мир был восстановлен. Горничная вкатила столик с завтраком для хозяина. Видимо, она хорошо .знала его вкусы - на столике оказалась корзинка, полная горячих рогаликов и его любимого печенья. Вместо маленьких кофейных чашек, из которых пили дамы, ему подали большую кружку. Он сразу оживился и, громко чавкая, стал поглощать выпечку. О Марианне он, казалось, забыл, во вся-хом случае, ни разу больше не посмотрел в ее сторону. Впрочем, он и жене уделял не слишком много внимания и, только когда закончил завтрак, бросил ей сухо:
      - Сегодня вечером изволь быть дома. Приеду. Когда он вышел из комнаты, Императрица облегченно вздохнула и витиевато выругалась. Марианна с испугом глянула на нее: что-то не так?
      - Ты тут ни при чем, - усмехнулась Императрица, поймав этот взгляд. Просто мне предстоит очередная барщина, а я это терпеть не могу. Хорошо хоть, у него до меня руки редко доходят. В общем, жить можно. Давай, собирайся домой, а мне теперь нужно готовиться: массаж, тонизирующие таблетки, успокоительные... Иначе не выдержать. На днях увидимся.
      Она кинула Марианне ее халат и добавила с циничным смешком:
      - Зато после этого денег будет - завались. Папочка у меня, конечно, не подарок, но не жмот.
      Марианна снова испугалась.
      - А ты не боишься говорить об этом вслух? - прошептала она. - Вдруг кто-нибудь донесет...
      Императрица повалилась на кровать и залилась хохотом:
      - Донесет? О чем? О том, что я его только терплю? Так он сам это знает. Ты просто дурочка, Мари! Чем хуже к мужикам относишься, тем дороже они тебя ценят. Конечно, на рожон лезть не надо, но и коврик из себя изображать ни к чему. Я женщина дорогая, на меня нужно много денег тратить! А что дешево достается - дешево и ценится. Много тебе твой возлюбленный, за которым ты, точно собачонка, бегала, подарков делал?
      Марианна поджала губы, сверкнула глазами и убежала в ванную: привести себя в порядок. Через минуту туда без стука вошла Императрица:
      - Злишься? Напрасно. Я тебя жизни учу, говорила же, что хочешь быть на меня похожей. Ну, перестань, я же не со зла. Иди сюда, помогу тебе одеться...
      Впрочем, оделась Марианна не скоро: примирение состоялось прямо в ванне, в душистой пене.
      При следующей их встрече, когда они устроились с чашками чая на диванах в гостиной, Марианна, как всегда в упор глядя на Ирину, вдруг спросила:
      - А твой муж не догадывается, зачем я здесь?
      - Может, и догадывается, не дурак же, но действует по принципу: чем бы дитя ни тешилось, лишь бы мужиков близко не было. Все остальное его мало волнует, так что не беспокойся. А как твой усатый брюнет поживает? Может, стоит мне с ним познакомиться? Ты опять смогла бы с ним видеться. Да и мне скучно.
      - А охранники? Сразу донесут твоему.
      - Ну, это я беру на себя. Не в первый раз, - она хохотнула, - да к тому же если он что и узнает, так ведь это твой мужик, а не мой. Ты его тайком сюда притащила... Ну, шучу, шучу. Я, как верная подруга, устрою тебе замечательную интимную встречу с твоим возлюбленным и ничего за это не потребую. Потом расскажешь... в подробностях. А выпить вместе с вами бокал шампанского - так что в этом плохого? Мы же общаемся с мужиками на всяких тусовках. Да, хочешь попробовать одну штуку? Новую. Тебе понравится.
      Марианна увидела в руках у подруги какую-то капсулу, похожую на крошечную космическую ракету.
      - Что это?
      - Я же обещала: сюрприз. Получишь такой кайф, какого сроду не ловила. Давай сюда руку.
      Марианна еще колебалась, когда Императрица схватила ее за руку и прижала капсулу к внутренней стороне локтевого сгиба. Чуть заметный укол заставил вздрогнуть, но в следующую минуту по телу разлилась необыкновенная истома, сменившаяся внезапным приливом сил. Марианне захотелось смеяться, петь и танцевать одновременно, она вскочила с кресла и подпрыгнула, смеясь от наслаждения. Мир вокруг был необыкновенно ярок, прямо в комнате распускались невиданной красоты цветы с чудесным ароматом, а она парила и пела - полным голосом, звучным и прекрасным...
      Императрица с жестоким любопытством наблюдала за своей подругой, распростертой в кресле. Глаза Марианны были закрыты, губы шевелились, на них появилась смутная улыбка, руки и ноги чуть-чуть подергивались. Лицо не выражало абсолютно ничего, оно было безмятежным, как у фарфоровой куклы.
      - Действует, - прошептала Императрица. - Не обманули. Интересно, что она сейчас испытывает? Очнется - расскажет, тогда и я попробую. Говорят, что привыкания не происходит.
      Молодой женщине уже смертельно надоели все имевшиеся в ее распоряжении развлечения, хотелось новизны, и вот теперь она испытывала на Марианне какой-то наркотик, рекомендованный ей надежными людьми как незаменимое средство для получения эйфории. Только, кажется, доза великовата, можно будет ограничиться и половинной...
      Когда дверь в гостиную внезапно распахнулась, она вздрогнула. Появление мужа в этот момент ее, мягко говоря, не обрадовало. И как же она не расслышала шума машины? Размечталась не к месту...
      - Развлекаешься, детка? - проскрипел супруг. - Странно, что дома, а не в своих излюбленных кабаках.
      - Чем ты недоволен? - холодно осведомилась она, незаметно засовывая использованную капсулу-шприц в сиденье кресла. - Тем, что я дома, или тем, что развлекаюсь?
      - Я, как тебе известно, всем доволен... если ты не делаешь глупостей. Что с куколкой? - Он кивнул в сторону Марианны.
      - Кайфует, - как можно небрежнее бросила Императрица.
      - А ты? Смотри, доиграешься! - Босс цепко ухватил ее за запястья и повернул руки ладонями вверх. - Пока еще вроде не колешься, - констатировал он. - Что ты бесишься? Чего тебе надо?
      - Ты мне этого все равно дать не сможешь, - усмехнулась Императрица. -Так что терпи... если хочешь.
      - Я-то потерплю. Но имей в виду...
      - Что? Ну, говори. Денег не будешь давать? Под замок посадишь? Убьешь? Ну давай, убивай.
      - Дура! Да если бы я захотел...
      - Скажи лучше, если бы смог, - язвительно заметила Императрица. - У тебя же только со мной что-то получается, сам говорил.
      Внезапно лицо Босса исказилось, и он рухнул на колени перед креслом жены:
      - Ириша! Не мучай меня! Сколько лет я уже терплю твои выкрутасы. Есть у тебя сердце?
      - Нет! - сухо отрезала она. - Было, да все вышло. И не трогай меня. Вообще не трогай. Ты мне надоел.
      - На девочек переключилась?
      - Не твое дело! И встань наконец, смотреть на тебя противно.
      - Что мне сделать для тебя?
      - Оставить в покое!
      - Ты знаешь, что это...
      - Невозможно, - устало закончила Императрица. - Черт с тобой, живи. Только убери от меня эту идиотскую охрану. Пусть хоть в комнаты не лезут. Стерегут дом, и все. Меня уже тошнит от их морд.
      - Тебе только один охранник нравится?
      - Какой еще? - искренне изумилась Императрица.
      - А муж этой цыпочки. Ты небось и с ней связалась, чтобы с ним видеться.
      Императрица расхохоталась, хотя в смехе ее явно звучали истерические нотки.
      - Нет, ты неподражаем! Затащить в койку жену, чтобы получить мужа! Самому не смешно? - Нет. Я его уволю.
      - Да увольняй хоть всю обслугу, мне до лампочки. А в мои комнаты пусть никто не лезет. Тогда я, может быть, тебя прощу...
      Босс хотел обнять Императрицу, но та отстранилась с высокомерным видом:
      - Убери охрану, папочка, тогда и поговорим. Завтра. Сделай, как я хочу, и приходи. А до этого...
      И она сделала не слишком пристойный жест.
      - Шлюха! - выдохнул Босс, побелев от ярости.
      - Послезавтра! - мгновенно отреагировала его Супруга. - Сутки штрафа за непристойное выражение.
      - Когда же я наконец от тебя освобожусь? - простонал тот, покорно направляясь к двери. - Любого другого на молекулы бы разъял в две секунды. А ты... Ладно, будь по-твоему. Но послезавтра...
      - Я свое слово держу, - надменно усмехнулась Императрица.
      Она подождала, пока за мужем закрылась дверь, и принялась кружить по комнате в каком-то сумасшедшем танце. Выгорело! Получилось! Теперь в доме она может делать все, что угодно. А Марианна ей поможет. Еще два-три сеанса кайфа, и эта маленькая потаскушка будет у нее из рук есть. И любовника своего сама приведет. А там... там видно будет.
      Глава 12 МИРАЖ
      Милочка
      Страсть к фотографированию у него появилась, когда он был еще подростком. Однажды на день рождения ему подарили фотоаппарат, самый примитивный - по тем временам. Родители были уверецы, что новая игрушка скоро будет забыта: любая вещь интересовала его, только пока была новая, а потом отправлялась в дальний угол шкафа, забитого подарками.
      Но в данном случае все оказалось иначе. Он увлекся, купил самоучитель по фотографии, и довольно скоро у него стали получаться вполне приличные снимки. Со временем это безобидное увлечение превратилось в настоящую страсть. У него теперь был десяток превосходных фотоаппаратов и сменных объективов к ним, он не признавал дешевых автоматических камер, снимал как профессионал, и качество снимков было отменным.
      Кончилось тем, что он уже практически не расставался с камерой, полюбил гулять в парке или просто по улицам и знакомиться с девушками, представляясь им фотокорреспондентом какой-нибудь престижной газеты. И не было случая, чтобы незнакомка отказалась позировать, зато было множество случаев, когда из такого знакомства рождалась интрижка или даже легкий роман.
      Если бы он захотел, то вполне мог бы устроить свою персональную выставку, и она, несомненно, имела бы большой успех, но ему это было не надо. Как ни странно, славы он не искал - в процессе фотографирования его занимало совсем другое.
      А еще он никогда не снимал семейных вечеров, не делал семейных портретов - эта сторона жизни также была ему безразлична. Просьбы матери сфографировать ей на память родных и близких он просто игнорировал, впрочем, как и все, что исходило от матери. Сейчас в его огромном фотоархиве нельзя было найти ни одной фотографии, каким-нибудь образом связанной с семьей. Зато были тысячи так называемых жанровых и портретных снимков, цветных и черно-белых, небольшого формата и огромных размеров, причем о каждом экземпляре своей коллекции он знал и помнил абсолютно все, кроме... имени той (или того), кто был запечатлен на фотографии.
      Так что же его так привлекало в этих изображениях? Власть, красота и чувство собственности, как это ни странно звучит.
      Он всегда помнил то мгновение, когда взял в руки свой первый готовый снимок, и то острое и сладостное чувство власти, которое поразило его до глубины души. Власти над временем, власти над движением. Как иллюстрацию к данному постулату он всегда демонстрировал одну и ту же фотографию: маленькая девочка с очаровательным личиком и с испуганными глазками, в которых уже начинают наливаться слезы, тянется за шариком, выпорхнувшим у нее из рук.
      - Вот вам наглядный пример, - обычно говорил он. - Мне понравилась эта сцена. И в моей власти было сделать так, что по прошествии многих лет, когда эта девчушка уже давно стала зрелой женщиной с морщинами под глазами, у меня она всегда будет вот такой. Я остановил время, поймал и остановил движение шарик никогда не долетит до неба.
      Вторая причина его увлечения - преклонение перед красотой. Наверно, ему следовало родиться художником но Господь, видно, недоглядел, и руки у него были совсем никудышные, даже прямой линии ровно провести не мог. Но красоту, в любом ее проявлении, не только любил, но очень тонко понимал.
      - А разве пейзажи или красивые женщины - это не произведение искусства Господа-художника, - обычно отвечал он на вопрос, почему называет себя фотохудожником, - остается только найти нужный ракурс, поймать нужное освещение - и готово. На моих снимках прекрасно даже то, что в натуре просто безобразно.
      Из первых двух причин логически вытекает третья - чувство собственности. Мысль, что он может безраздельно владеть любым понравившимся ему мгновением, любым закатом или цветком, любой понравившейся ему женщиной. Но женщины вообще были совершенно отдельной темой.
      Становясь старше, он все больше и больше увлекался фотографированием понравившихся ему женщин. Любимых подруг он менял так же часто, как в детстве менял игрушки: каждая новая интереснее и лучше прежних только потому, что она новая. Он обязательно делал снимки всех своих пассий и просто обожал снимать их обнаженными. Со временем он составил целую коллекцию таких снимков. При этом о порнографии и речи не было. Он рассматривал свои альбомы так, как филателист рассматривает кляссеры с марками, как коллекционер старинных ваз оглядывает полки со своими экспонатами - сравнивая достоинства одной перед другой, замечая милые его сердцу изъяны. Да и снимки ню можно было считать не подглядыванием в замочную скважину, а откровенным восхищением перед красотой женского тела. Ракурс, поза, освещение...
      Он был уверен, что эта игра, эта коллекция ему никогда не надоедят. И не жалел на это никаких денег.
      Как, впрочем, никогда не жалел их на себя, единственного и неповторимого.
      Весь тот день Милочка просидела в библиотеке, работая с невероятным азартом. Можно сказать, что сегодня она кончила или почти кончила труд всей своей молодой жизни. Осталось прийти домой, вставить бумагу в машинку и допечатать эпилог.
      "Хорошо Наташе, - подумала Милочка - у нее компьютер есть. Ничего, вот напечатают мой роман, и я тоже компьютер куплю".
      Еще на последних курсах института она начала интересоваться этой темой приход к власти Екатерины Великой, первые годы ее правления. Милочку притягивала эта женщина, и она прочитала практически все, что было о ней написано, и уже тогда, еще совсем девчонкой, твердо решила, что напишет большой исторический роман, основанный на подлинных документах и фактах. Покажет эту великую женщину такой, какой она была на самом деле, а не Мессалину, "по недоразумению" занимавшую российский трон тридцать с лишним лет. Напишет так, чтобы все поняли, почему Екатерина была действительно великой.
      С тех пор прошло ровно десять лет. Все эти годы, чем бы Милочка ни занималась, где бы ни работала, она потихоньку собирала документы о той эпохе, врастала в нее, подолгу сидела в архивах, даже добилась командировки в Германию, где тоже все время провела в архивах, в общем, посвящала этой теме все свое свободное время. Не последнюю роль в их отношениях с Павлом играло то, что он, в отличие от других, хоть и немногочисленных поклонников, серьезно отнесся к ее увлечению и всячески поощрял ее, а сейчас и помогал материально, что давало ей возможность целиком отдаться любимой работе. Огорчало только то, что поговорить об этом времени и о своей любимой царице она с ним не могла, Павел плохо знал историю, ей казалось, что ему будет скучно, что рассказывать ему, с ее точки зрения, прописные истины, бестактно. А поговорить на эту тему очень хотелось, особенно сегодня, когда до завершения книги - рукой подать.
      Задумавшись, все еще мысленно пребывая среди кринолинов и шлейфов, надушенных кавалеров и ангелоподобных пажей. Милочка спустилась в метро. На станцию пришли сразу два поезда с двух сторон, повалила густая толпа, ее затолкали, закрутили.
      - Спящая красавица, что стоишь на дороге, всем мешаешь? Обкурилась, что ли? Хочешь, домой провожу? - услышала она вдруг над собой гнусавый голос, и кто-то бесцеремонно обнял ее за талию, обдав густым запахом перегара и чеснока.
      Для любого человека такой резкий переход от изящного менуэта, в котором в данный момент мысленно Милочка раскланивалась с высоким брюнетом в красном камзоле, к нашей суровой действительности был бы чересчур, а для такого субтильного создания, каким была наша молодая романистка, тем более. У нее закружилась голова и подкосились ноги, она вырвалась из объятий молодого, длинноволосого, увешанного металлическими побрякушками парня в черной коже, пока-.завшегося ей в этот момент выходцем из преисподней, и почти упала на руки другого мужчины, с силой подхватившего ее.
      - Пошел вон, щенок! Совсем распоясались, плебеи, - услышала она над собой разгневанный голос.
      - С вами все в порядке? - обратился он к ней. Милочка только помотала головой, пребывая еще в полуобморочном состоянии.
      - Давайте отойдем в сторонку, а еще лучше - поднимемся наверх, здесь очень душно.
      Незнакомец крепко взял ее под руку и повлек к выходу. На эскалаторе она встала на две ступеньки выше и, оглянувшись на своего спасителя, оказалась лицом к лицу с усатым брюнетом интеллигентного вида. Выйдя на улицу, он уверенно повел ее в ближайшее кафе, благо их сейчас полно, как в любой западной столице, сажая за столик, галантно отодвинул стул и протянул меню.
      - Не хотите ли что-нибудь заказать? Или просто чашечку кофе с пирожным? Я бы рекомендовал вам глоточек коньяка, чтобы окончательно прийти в себя.
      Дальше все было как в сказке. Новый знакомый, представившийся Аликом, оказался фотохудожником. В завязавшейся беседе он показал такую эрудицию, так неподдельно заинтересовался рассказами Милочки о Екатерине, что она и не заметила, как пролетело часа два за кофе с коньяком, пирожными и удивительно приятными разговорами. Потом он проводил ее домой ("Чтобы никто опять не напугал такого ангела, как вы", - объяснил он), взял ее телефон ("Чтобы узнать, как вы себя чувствуете, иначе места себе не найду от беспокойства"), В результате Милочка пришла домой совершенно ошарашенная, зачарованная и заинтригованная.
      Позже вечером он действительно позвонил ей справиться о самочувствии, и опять они проговорили чуть ли не час. Алик пригласил ее на выставку, где они на следующий день и встретились, потом гуляли по набережной, наперебой читая любимые стихи и обсуждая любимые литературные произведения, причем вкусы их удивительным образом совпадали. К концу встречи Алик предложил сделать ее портрет, сказал, что готовит выставку своих фотографий и что ее лицо станет украшением всей экспозиции. Милочка была как пьяная, все казалось ей прекрасным и немного нереальным, вот только Павлу почему-то не хотелось говорить про нового знакомого.
      Себя Милочка успокаивала тем, что это - не роман, а просто дружба, с Аликом ей хорошо и спокойно просто как с человеком. И еще тем, что о любви они не говорили никогда. Комплименты - да, были, причем в избытке. Но если бы Алик вдруг заговорил о своих чувствах, стал бы на что-то претендовать - о, вот тогда Милочка быстро поставила бы его на место и прекратила встречи и телефонные разговоры. Она иногда представляла себе, как это произойдет: Алик вдруг замолчит посередине какой-нибудь изысканной фразы, посмотрит на нее красивыми темными глазами и скажет:
      "Я больше так не могу. Давайте объяснимся..." А она печально Покачает головой и ответит:
      "Увы, я люблю другого и никогда ему не изменю. Мы можем быть только друзьями".
      Тут Алик зарыдает... то есть не зарыдает, конечно, а на его глаза навернутся слезы, и он стиснет зубы от невыносимой душевной муки. Потом возьмет ее руки в свои, почтительно поцелует и скажет:
      "Ваше желание для меня - закон. Позвольте мне только иногда видеть и слышать вас, иначе моя жизнь потеряет смысл".
      Милочка улыбнется и погладит его по щеке. И они снова будут беседовать о чем-нибудь благородном и возвышенном...
      Профессия неизбежно накладывает на человека отпечаток. И Милочка даже не отдавала себе отчета в том, что ее грезы - плод слишком пылкого воображения. Даже если Алик и стал бы объясняться ей в любви, то наверняка не в таком романтически-сентиментальном стиле, да и кто сейчас вообще изъясняется такими фразами? Разве что герои бесконечных мыльных опер. Но Милочка их не смотрела, поэтому такое сравнение ей даже в голову не могло прийти.
      Был момент, когда ей ужасно захотелось поделиться с кем-нибудь своей новой, замечательной дружбой. По сравнению с Аликом, все остальные мужчины выглядели, мягко говоря, бледно - в качестве спутников и собеседников, разумеется. Она уже почти было собралась рассказать кое-что Наташе, но... Вспомнила не в меру острый язычок Наташи, ее вечное подшучивание над всеми и над собой. Вспомнила - и передумала. Пусть уж это будет ее маленькой, красивой тайной. Ничего плохого ведь она не делает, правда?
      Все случилось так стремительно и неожиданно, что Милочка опомнилась только утром. Накануне вечером позвонил Алик и сказал, что хочет сделать ее портрет, хочет посмотреть, наконец, как живут ангелы, говорил что-то еще, такое же приятное. В общем, напросился в гости. Павел был в этот вечер занят, и, поколебавшись немного, она пригласила Алика "на чашку чаю". В конце концов, они оба интеллигентные, воспитанные люди, ничего из ряда вон выходящего в таком визите не было.
      Алик появился с букетом цветов, церемонно поцеловал руку, но потом, к немалому смущению Милочки, вытащил из сумки не фотоаппарат (он появился много позже), а две бутылки хорошего коньяка, фрукты, печенье. Милочка знала, что к коньяку полагается кофе, а не чай, но настолько растерялась от неожиданного поворота событий, что забыла все правила хорошего тона: заварила все-таки чай и достала из серванта хрустальные бокалы, из которых обычно пьют вино. Позже она вспомнила, как удивленно приподнял брови Алик, когда эти бокалы появились на столе, и как в его глазах мелькнуло что-то неуловимое, но что именно, она так и не поняла...
      Сидя обнаженной на разобранной постели и вздрагивая от утренней прохлады, Милочка с трудом вспоминала прошедший вечер и ночь. Сначала все было очень чинно и даже, можно сказать, церемонно. А потом... Наверное, сочетание коньяка со стихами оказалось для нее роковым, и опьянела она очень быстро. Коньяк она до этого практически никогда не пила, так, пару раз чуть-чуть пригубила: для нее это был слишком крепкий напиток. Так как же все это могло произойти? И что вообще произошло?
      Милочка поднялась, набросила халат и с тоской оглядела комнату. Разбросанные вещи, пустые бокалы, нетронутые чашки с чаем. Наполовину пустая бутылка из-под коньяка, вторая - опорожненная - валяется на полу. Постель сбита так, будто на ней резвился полк взбесившихся кошек. Милочка сжала руками виски и застонала:
      - Боже мой! Что я наделала! Так мало знакома с человеком - и сразу в постель. Какая грязь! Как я буду смотреть в глаза Павлу? Что ему скажу? Надо срочно в душ. Господи! Да что же это такое? Все болит, будто палками меня избили, к груди притронуться невозможно... Нет, не душ, а ванну надо принять. Полежать в горячей воде, прийти в себя. Боже, как болит голова, с ума можно сойти!
      Но и горячая ванна с душистой пеной не принесла обычного наслаждения и покоя. Милочка лежала с закрытыми глазами, мысли бились у нее в голове, как надоедливые мухи, и она непроизвольно всхлипывала.
      "Что же теперь делать? Сказать Павлу "прощай"? Но ведь я люблю его! Ничего не говорить, все скрыть? И потом всю жизнь ощущать эту вину перед ним? Да, а как же Алик? Ведь он, наверное, позвонит сейчас, попросит о новой встрече... И что я буду делать? Почему он ушел так рано, даже не попрощался? Может, срочная работа? Да что я, Господи! Нельзя же любить двоих сразу! Или... можно? - Милочка застонала сквозь стиснутые зубы. - Нет, я конечно же люблю Павла, а Алик... Что - Алик? Он мне даже в любви не объяснялся, просто... Это называется - похоть, а никакая не любовь. Грязь, стыд... Но ведь ночью все казалось другим!"
      Милочка вспомнила некоторые эпизоды минувшей ночи, покраснела и снова непроизвольно застонала.
      "Какая же я, оказывается, дрянь! Испорченная, развращенная дрянь! Хуже падшей женщины. Это была оргия какая-то, как во времена Екатерины. Сплошной туман в голове... Ведь когда он пришел, я и не думала ни о чем таком. Когда же я голову потеряла, как это могло произойти? Так хорошо разговаривали, пили коньяк... Никогда! Никогда больше эту мерзкую жидкость в рот не возьму! А потом я стала рассказывать про свою работу, про Екатерину... Или это позже было? Господи! Все в голове перемешалось..."
      Память услужливо подсунула ей еще один эпизод, точно кадр из скабрезного фильма. Милочка увидела себя со стороны и резко поднялась на ноги, так что чуть не потеряла равновесия.
      "Не хватало еще упасть и расшибиться! Хватит хныкать! Душу никакой пеной не очистишь, хоть целый день отмывайся!"
      Милочка вылезла из ванны, насухо вытерлась большим махровым полотенцем и решительно направилась в комнату. Надела чистое белье, домашние леггинсы и хотела было натянуть старую рубашку Павла, которую любила носить. Но когда взяла ее в руки, разрыдалась, уткнувшись в тонкую ткань лицом.
      - Павлик, милый мой Павлик! Как нам было хорошо с тобой, а я все разрушила. Да, не было бурной страсти, но ты всегда относился ко мне с такой нежностью и лаской, с таким вниманием. А я, мерзкая дрянь, не ценила этого, принимала как должное. Жила как за каменной стеной, думала только о себе и о своей работе. Вот и доигралась. Умных разговоров захотелось, от комплиментов голова закружилась... А ведь Алик ничего мне не предлагал, никаких планов не строил. И ушел не простившись... как от продажной девки. Так мне и надо!
      Милочка аккуратно положила рубашку на кресло и вынула из шкафа блузку. Потом решительным движением сдернула с кровати простыню и стала сдирать наволочки с подушек и вытряхивать одеяло из пододеяльника с таким остервенением, будто постельное белье было в чем-то перед ней виновато, будто оно стало ее сообщником минувшей ночью. Собрав все в охапку, она запихнула этот ком в стиральную машину, включила ее и, только когда агрегат заработал, немножко успокоилась. Ее взбудораженному мозгу представлялось, что так она очищает себя и свою память от прошлого.
      Потом Милочка вернулась в комнату и занялась уборкой. Оставшееся печенье и фрукты она безжалостно отправила в мусорное ведро, вылила в унитаз недопитый коньяк и несколько раз спустила воду. Застелила постель на тахте, отнесла в кухню бокалы и чашки и чуть ли не полчаса мыла их под струёй горячей воды такой горячей, что едва можно было терпеть. Но и этого ей показалось мало: она полила посуду специальной жидкостью и снова принялась ее мыть, будто хотела сделать стерильной. Потом сбегала на лестницу, опорожнила ведро в мусоропровод и вернулась к себе, чтобы еще какое-то время отмывать теперь уже ведро. Наконец квартира приобрела почти прежний вид.
      Милочка села перед маленьким туалетным столиком, взяла в руки щетку для волос, поднесла ее к голове и внезапно замерла. Из зеркала на нее глядело совершенно незнакомое лицо: свалявшиеся белокурые волосы, черные круги под глазами, землистая кожа, опухшие губы...
      - Тьфу, погань какая! - выдохнула Милочка, отвернулась от зеркала и принялась яростно водить щеткой по волосам, выдирая чуть ли не пряди и не замечая боли.
      "Когда Бог хочет наказать человека, он лишает его разума, - подумала она. - Вот и я сошла с ума. Насколько наши отношения с Павлом были чище и естественнее, чем этот кошмар. Все, Алика надо забыть. Выбросить из жизни. Иначе я просто захлебнусь в этой грязи. Да и не мое это.,. Но Павел... Если я ему признаюсь, поймет ли он меня? Простит ли? Как можно простить то, что я натворила? За это убить - и то мало".
      На окно сели два голубя и заворковали, как будто была не осень, а разгар весны. Милочка оглянулась на этот звук, и слезы снова полились из ее глаз. Она вспомнила, как Наташа со своей обычной иронией называла их с Павлом "голубком и горлицей", и ей тогда это почему-то казалось обидным, хотя она и не подавала виду.
      "Как же быть с Павлом? А может, не говорить ему ничего? Такое не повторится, никогда больше ничего подобного не произойдет, я всю жизнь буду искупать свою вину перед ним, буду идеальной женой... Надо пойти в церковь, помолиться, поставить свечку, покаяться..."
      Впервые за все утро Милочка почувствовала некоторое успокоение. Решение было найдено, единственное, пожалуй, приемлемое для нее сейчас решение. Она не без опаски взглянула в зеркало. Н-да, с таким лицом даже на улицу нельзя выходить, не то что в издательство ехать.
      "Надо позвонить, сказать, что заболела, перенести встречу. А сегодня можно все еще раз просмотреть, чтобы текст был безупречным. Вечером приедет Павел... Он поймет, что я плохо себя чувствую, устроит меня в кресле, укутает шалью, сделает чай... Милый, милый Павлик! Я почитаю ему что-нибудь из моей книги, расскажу про Екатерину - он так замечательно умеет слушать. Да, не знает он историю, ну и что? Я ведь вообще не интересуюсь его работой, а ему наверняка хочется со мной иногда и о себе поговорить, а не только обо мне. Эгоистка несчастная!"
      Размышляя, Милочка машинально перебирала бумаги на письменном столе. Папки с рукописью нигде не было. Странно, ведь не маленькая вещь, толстенная папка... В сумке папки не было, на столе не было, нигде. Милочка остановилась посредине комнаты, и вдруг в ее голове точно молния сверкнула. Она вспомнила, как ночью сидела на тахте совершенно обнаженная, а Алик фотографировал ее, делал один снимок за другим и при этом распинался о том, какая она. Милочка, красивая, необыкновенная да какая умная, какая талантливая. И она растаяла, совершенно потеряла голову, захотела показать ему, что она вообще потрясающая женщина - такой роман написала.
      Милочка вспомнила, как она соскочила на пол, бросилась к столу, взяла в руки папку и начала хвастаться, что собрала совершенно уникальные материалы, что большинство из них вообще публикуются впервые, что это - новый взгляд на историю, прямо открытие, что она обязательно получит за эту книгу международную премию... В общем, распустила хвост. И тут же похолодела от еще одного воспоминания: пока она хвасталась, Алик отложил в сторону фотоаппарат и как-то весь подобрался.
      - Неужели этого еще никто не видел? - взволнованно спросил он.
      - Никто! - с радостной готовностью ответила она. - Никто абсолютно. Завтра понесу в издательство.
      - Но ведь это настоящая научная работа, правда? Значит, у тебя должен быть научный руководитель.
      - Он у меня был, когда я в аспирантуре училась, но несколько лет назад умер. Вот, а больше никто ничего о моей работе не знает.
      - Какая ты молодец! Уже и договор с издательством заключила, правда?
      Ей бы насторожиться и сказать: да, заключила, все в порядке. А она, дура набитая, идиотка, безмозглая, развратная тварь, блаженствовала от сознания своей талантливости и неповторимости да так и ляпнула:
      - Есть только устная договоренность. Они возьмут рукопись, отдадут ее на рецензию, а потом уже будем договариваться...
      - Не боишься, что зарубят?
      - Ни капельки, - хвастливо заявила она. - Все же знают, с кем я начинала работу. А потом, у меня все документы приложены, они в отдельной папке лежат, вот тут, внутри большой, вместе с текстом романа.
      Алик взял со стола папку, взвесил ее на руке и засмеялся. Да-да, она прекрасно помнит, что он засмеялся:
      - Ну и кирпичи ты таскаешь, хрупкий мой ангел!
      И положил папку на край стола. Дальше в памяти был полный и беспросветный провал, лишь брезжили кое-какие эпизоды, но они не имели к папке ровно никакого отношения. Милочка без сил опустилась в кресло и замерла, будучи не в состоянии до конца осознать весь ужас того, что произошло. Неужели Алик... Но это же... Это конец всему...
      Тут взгляд ее упал на телефонный аппарат, и она вскочила на ноги, точно подброшенная невидимой пружиной. Он же дал ей номер своего телефона! Она никогда ему не звонила, но он просто навязал ей этот номер в один из тех дней, когда они еще так прекрасно проводили время в интеллектуальных беседах и прогулках. Где же этот листок? Ах да, она переписала его в записную книжку. На букву "А", потому что... Потому что, дура несчастная, не удосужилась узнать фамилию своего поклонника. Телефон, кажется, рабочий, придется просить Алика, хотя у него наверняка есть отчество, не мальчишка же! Ох, как все глупо, бездарно, пошло!
      Дрожащими руками Милочка стала набирать телефонный номер, два раза ошиблась, наконец, попала, куда нужно. На том конце провода почти сразу раздался знакомый голос, который просто невозможно было спутать ни с каким другим.
      - Алик? Алик, это Людмила, - сказала она задыхающимся голосом. - Ты ушел не простившись...
      - Не хотел тебя будить, мой ангел. Ты так сладко спала.
      - Алик, моя папка с романом... Ты ее не брал?
      - Я тебя не понимаю. - Из его голоса сразу же испарился весь обычный сахар. - Какая папка? Какой роман?
      - Мой роман, моя работа про Екатерину Великую. Я вчера показывала ее тебе, а теперь она исчезла... Алик, ты...
      - Я могу тебе посоветовать только меньше пить. Тогда и теряться ничего не будет.
      - Ты взял папку, Алик! Поэтому и ушел незаметно. Это... это подло!
      - Ну, знаешь, дорогая, ничего я у тебя не брал, даже наоборот, кое-что оставил. А подлецом меня еще никто не называл, это ты, голубушка, забываешься. Не люблю хамства, поэтому боюсь, что на этом наши с тобой отношения исчерпаны. Будь здорова!
      - Верни мою работу! Ты не можешь...
      - Не могу, потому что возвращать нечего. А если ты намерена и впредь докучать мне всякими глупостями, то имей в виду: я опубликую твои прелестные фотографии в очень популярном журнале. С твоими Данными как раз попадешь на обложку. Представляешь, в каждом киоске будет красоваться твоя прелестная фигурка на разобранной постели в чертовски сексуальной позе. На глянцевой бумаге, в цвете... Я еще и заработаю на этом. Поняла, радость моя? И не звони больше, пожалеешь.
      В трубке послышались гудки отбоя. У Милочки потемнело в глазах, закружилась голова, и она упала в обморок на пол, увлекая за собой телефонный аппарат...
      Когда она пришла в себя, обнаружила, что по-прежнему сжимает в руке телефонную трубку. Голова гудела, кажется, она сильно ушибла затылок, но это уже не имело никакого значения.
      "Вот и все, - как-то отрешенно подумала она. - Все. Это конец. Моя работа, моя любовь, моя репутация, моя жизнь - все прахом, я все испоганила. Что он сделает с моей рукописью? Опубликует под своим именем? Это невозможно, слишком много людей знает о том, над чем я работала... Господи! Он же говорил, что у него связи на телевидении и на киностудиях! Переделает роман в сценарий, поставит свою фамилию, и я уже ничего не смогу доказать. Все, абсолютно все лежало в этой папке! А документы я по памяти не восстановлю... Ах, какая разница, восстановлю или не восстановлю, он все равно успеет раньше! Был бы компьютер... Был бы, был бы! А что я скажу Павлу? Как объясню пропажу рукописи? Сказать, что украли в метро, например, так он же всю Москву поднимет на ноги, будет искать. А потом всплывет правда... Нет, это невозможно, это немыслимо! И в издательстве придется объяснять... Нет, все быстро откроется, и на меня будут пальцами показывать: вот, смотрите, та самая шлюха, которая привела в дом вора. Какие глупости лезут в голову, никто мне не поверит, никто не назовет этого человека вором, одна я буду во всем виновата, одна я буду наказана... Нет, жить я не хочу. Умру - и никто ничего не узнает. Да, я умру, все так просто, и не нужно лгать, молчать, мучиться... Умирать не страшно, если так жутко жить, совсем даже наоборот. Да, умереть, но как?"
      Милочка вскочила на ноги и в страшном возбуждении заметалась по квартире. Отравиться? Нечем. Повеситься? Да, может быть... Броситься из окна? Третий этаж, глупо, она только изуродует себя. Повеситься, да, конечно! Шелковый шнурок, которым она подпоясывает халат, как раз подойдет. Куда бы прикрепить петлю? Боже, все можно сделать куда проще! Нужно опустить руку в воду и перерезать вену. Она где-то читала, что так делают те, кто боится боли. Ну вот и прекрасно! Это уж будет наверняка. А то петля оборвется или гвоздь не выдержит... Решено!
      Милочка отправилась в ванную, закрыла слив и пустила воду. Пока тугая струя хлестала по белой эмали, наполняя ванну зеленоватой почему-то водой, Милочка взяла с полочки опасную бритву, которой пользовался Павел, опустила руку в воду, закрыла кран и решительно полоснула сталью по запястью. Вода постепенно стала окрашиваться в розовый цвет...
      "Теперь уж точно никто ничего не узнает", - прошла по самому краю сознания последняя мысль.
      Все это время Павел методично набирал Милочкин номер, но телефон был глухо занят.
      - С кем она так долго треплется? - вслух подумал Павел. - Да еще утром. На нее это так не похоже! Сказала, что к одиннадцати поедет в издательство, сейчас двенадцатый час, а она еще< дома...
      Наконец ему надоело бесцельное занятие, он позвонил на телефонную станцию и попросил проверить телефон. Через несколько минут оператор раздраженно объяснила ему, в чем дело:
      - Трубку надо правильно класть! Никто не разговаривает, трубка плохо повешена. Вот и все!
      Милочка, конечно, могла плохо повесить трубку и уехать в издательство, не заметив этого. Но Павла охватило какое-то странное чувство близкой, опасности. С ним так бывало, это ощущение его никогда не обманывало, а пару раз просто спасло жизнь, хотя говорить об этом он стеснялся. Мистика какая-то! Но внутреннему голосу тем не менее верил, поэтому развернул машину и отправился к Милочке в Сокольники.
      На звонок в дверь никто не откликнулся, тогда Павел открыл ее своим ключом. В квартире было тихо и пусто, в комнате на полу валялся телефонный аппарат, из трубки неслись гудки отбоя. Павел водрузил аппарат и трубку на место и недоуменно огляделся по сторонам. Все в полном порядке, только на столе стоит пустая бутылка из-под коньяка. Что за фокусы?
      Павел огляделся и увидел свет под дверью ванной комнаты. Он рывком отворил дверь и в первую секунду даже зажмурился от ужаса. Милочка стояла на коленях перед ванной, руки ее были опущены в ярко-розовую воду, голова лежала на краю ванны, и белокурые локоны падали на мертвенно-бледное, безжизненное лицо. Потом он заметил на полу свою окровавленную бритву, и вид этого предмета почему-то вернул ему самообладание. Он схватил Милочку на руки, отнес в комнату и туго перетянул ее руку ниже локтя, чтобы остановить кровь, хотел было набрать 03, но подумал несколько секунд и набрал другой номер.
      Врач приехал удивительно быстро.
      - Ситуация тяжелая, но не безнадежная, - заявил он, осмотрев Милочку. Еще десять минут и... Причины известны?
      - Ума не приложу, - ответил Павел. - Мы собирались пожениться, она только что закончила большую работу, можно сказать, труд жизни, была совершенно счастлива...
      - И по этому поводу напилась?
      Хоть Павел в ожидании врача и выбросил пустую бутылку, запах алкоголя скрыть было невозможно.
      - Она никогда не пила. Полбокала шампанского по большим праздникам... Ничего не понимаю.
      - Все так говорят, - хмыкнул врач, заполняя медицинские документы. Приведем в чувство, Разберемся.
      - Можно ее в отдельную палату? Я заплачу...
      - Договаривайтесь на месте. Мое дело доставить, дальше я ничего не решаю...
      Через час Милочку поместили под капельницу в палату небольшой пригородной больницы. Руководил ею давний приятель Павла, человек порядочный и проверенный во многих испытаниях. Ни за что на свете Павел не допустил бы, чтобы его невеста попала в соответствующее отделение "Склифа" и ее зарегистрировали как "личность, склонную к суициду". Воистину, не имей сто рублей... Больничка, правда, была так себе, но Павел знал, что уход за Милочкой будет хороший. Не знал он только, захочет ли она его видеть и с ним говорить. Во всяком случае, пока он не разузнает, что заставило ее сделать такой страшный шаг.
      Павел вышел из здания больницы, сел в машину, достал телефон и набрал номер:
      - Наташа? Андрей дома? Уже должен быть? Приедет, куда денется. А мне можно приехать? Буду. Нет, ничего... То есть да, конечно случилось, нужно срочно поговорить и не по телефону. Милочка попала в больницу. Наташа, твои шутки совершенно неуместны. Хорошо, проехали и забыли. Еду.
      Он захлопнул крышечку телефона и рванул машину с места так, что стоявший неподалеку гаишник даже не успел поднести ко рту свисток. Тем более - запомнить номер нарушителя.
      Глава 13 ВОЗВРАЩЕНИЕ ВЫСОКОГО БРЮНЕТА
      Наташа
      Он мрачнее самой мрачной тучи сидел в своей комнате в коммуналке, где был только прописан, а постоянно жить предпочитал в другом месте. День не задался с самого начала: во-первых, ему опять приснился сон, который периодически мучил его с самого раннего детства. Ему снилась сцена, которую он увидел, когда ему было года три: его полуобнаженная мать сидит на коленях у мужчины. Потом тот стал его отчимом, и он ненавидел его всю жизнь, в конце концов сбежал из-за него из дома. Мужчина целует ее обнаженную грудь, а мать смеется каким-то незнакомым ему утробным смехом и треплет этому уроду волосы так, как до этого трепала только ему.
      После этого сна он всегда бывал в отвратительном настроении, и помочь ему могла только встреча с женщиной. Желательно - новой. Постоянство не входило в число его основных добродетелей, подруги надоедали ему почти сразу же, а их навязчивые попытки пустить в его жизни более прочные корни вызывали глухую ярость и подспудное сопротивление. Встретились - получили удовольствие - и разошлись. Казалось бы, что может быть проще? Так нет, люди сами себе создают проблемы, а потом пытаются их решить. Идиоты!
      И мать его - идиотка, променяла сына - родно-so сына! - на постороннего мужика. Теперь пусть за это расплачиваются все остальные женщины. Он и бросал их, чтобы не пытались потом променять его на кого-нибудь еще.
      Женщина, ему сейчас нужна женщина! Отвлечься на приятный разговор, оплести ее комплиментами, убол-тать, уложить в койку - и исчезнуть. Совсем хорошо было бы еще получить от нее что-нибудь на память. Кольцо, галстук, да хоть фотографию, поймавшую мгновение красоты и наслаждения. И тогда все снова встанет на свои места, а жизнь заиграет яркими красками.
      Значит, нужно пойти туда, где можно такую женщину встретить. Взять с собой фотоаппарат и - как он любил говорить - на маневры. Куда его сегодня приглашали ? На презентацию какого-то архитектурного шедевра? Отлично!
      Пусть женщина на сей раз будет архитектором - для разнообразия. Вместе они создадут такое сооружение! Лишь бы клюнула...
      Он бросил внимательный взгляд в зеркало и облегченно вздохнул. Не родилась еще та, которая могла бы устоять перед таким мужчиной.
      И вряд ли родится.
      Я набрала телефонный номер, и Галка почти сразу сняла трубку:
      - Наташа? Наконец-то ты появилась. Где тебя носит?
      Голос у Галки был мрачен, что само по себе для нее нехарактерно. С чего бы это? Я вспомнила: вчера они с Тарасовым должны были присутствовать на открытии Детского реабилитационного комплекса объекта социального значения, а не очередного банковского офиса или особняка для нового русского. Социально значимых объектов сейчас - всего ничего, по пальцам одной руки пересчитать можно, и открытие его должно было проходить с большой помпой: радио, телевидение, представители мэрии и так далее и тому подобное. Почему же такой минор? Что-то сорвалось или банкет был слишком шикарным?
      - Я не из дома. Но у меня есть пара свободных часов. А что у тебя, подруга? Перекрытие рухнуло прямо перед телекамерой? Чиновник из мэрии с лестницы свалился? Объект не открыли?
      - Открыли. Ничего не рухнуло, и никто не умер. Я с Тарасовым поругалась. Насмерть.
      Здрасьте, приехали!
      Надо сказать, что на брак моей подруги я всегда смотрела как на какой-то реликт. Среди окружавших меня людей это, пожалуй, была единственная пара, которая в наше время могла бы справить не только серебряную, но и золотую свадьбу, потому что они до сих пор любили друг друга - ну прямо как в старинном романе. Поженились, когда Галка была еще студенткой, вместе всю жизнь работали, никогда не надоедали друг другу при полном несходстве характеров.
      Они и внешне были контрастной парой. Он - большой, неуклюжий, чем-то похожий на Пьера Безухова блондин, она - грациозная, невысокая брюнетка. Общим у них было только то, что оба носили очки. А уж характеры... Он - добродушный увалень, склонный к компромиссам и снисходительный к чужим слабостям. Она импульсивная и порывистая максималистка, ничего и никому, в том числе и себе, не прощавшая. Возможно, их жизнь действительно была образцовой иллюстрацией к тезису: противоположности сходятся.
      Кроме очков, впрочем, их объединяло одинаково фанатичное отношение к работе, общие интересы, схожие вкусы. А может, союз их держался на правильном распределении ролей в семье? Галка никогда не страдала тщеславием и на первый план в работе всегда выдвигала Тарасова, восторгалась им, считала его гением, а себя - только его верным помощником. Но стоило им переступить порог дома, как роли менялись с точностью до наоборот. Вне работы Галка вертела Тарасовым, как хотела, но делала это так умело и тактично, что ее муж ничего не замечал. А может быть, его вполне устраивало, что Галка решала, в чем ему ходить, что есть, куда ехать отдыхать и какого цвета обои должны быть в их спальне.
      Впрочем, полная безоблачность в отношениях пришла лишь с годами. В молодости они, помню, здорово цапались, причем в основном из-за Галкиной нервозности. Если она очень уставала или плохо себя чувствовала, то становилась раздражительной, мнительной, придирчивой, могла устроить скандал на ровном месте, закатить грандиозную истерику, ну и выкидывать прочие замечательные штучки в том же духе, причем порой ее откровенно несло. В первые годы Тарасов не умел ее успокоить, терялся, бубнил что-то неразборчивое, топтался на одном месте, как большой медведь, и в конце концов призывал на помощь меня. Я частенько ездила их мирить, но это было очень давно, в почти прошедшей молодости.
      С годами Галка научилась справляться с перепадами своего настроения, а если срывы и случались, то Тарасов, уже овладевший основными приемами борьбы с ними, к моей помощи больше не обращался. Так что сообщение о скандале подействовало на меня ошеломляюще.
      - Что произошло? - спросила я, обретя дар речи. - Где твой Тарасов?
      - Он ушел.
      - Как ушел? Куда ушел?
      - Не знаю. Хлопнул дверью и ушел. Вот этого до сих пор никогда не было. Это уже что-то новенькое, причем из ряда вон выходящее. В трубке тем временем послышалось какое-то хлюпанье.
      - Ты что там делаешь? - поинтересовалась я.
      - Пью.
      - Что?!!
      - Водку. Решила напиться с горя. Он меня не любит. Он меня бросил.
      Час от часу не легче! Еще одна жертва любви и обмана!
      - Галка, я сейчас приеду. Разберемся. В крайнем случае, напьемся вместе, все веселее.
      Да и правильнее, если вдуматься. Распивание в одиночку спиртных напитков есть прямой путь к алкоголизму. Только подруги-алкоголички мне и не хватало для полного счастья.
      Когда дверь открылась, взору моему представилась удручающая картина. На столе стояла початая бутылка водки, признаки какой бы то ни было закуски отсутствовали, а лицо моей подруги было не слишком привлекательным. Но... из кухни явственно пахло только что испеченным пирогом, так что жизнь пока еще все-таки не кончилась.
      - Так ты пьянствуешь или стряпаешь? - спросила я, вместо приветствия.
      - Ты же сказала, что приедешь. Вот я и решила пирог испечь. На закуску.
      В этом вся Галка. Гость в дом - скатерть-самобранка на стол, все остальное уже не имеет значения.
      - Логично, - с удовольствием, отметила я. - С яблоками и корицей небось?
      - А какой же еще?
      Действительно. Этот пирог быстрее всего печется, и его можно подавать практически в любом случае.
      - Только ты сначала мне все расскажи, - потребовала я, - а потом будем выпивать и закусывать. А то и ты собьешься, и я ничего не пойму...
      - Как я могу спиться с двух рюмок?
      - Дура! Собьешься, а не сопьешься. Ты действительно совсем плохая. Ну поехали.
      Мы уселись в большие уютные кресла в гостиной-кабинете и дружно закурили. Галка заметно успокоилась и излагала историю вчерашнего вечера и сегодняшнего утра почти связно.
      - Ну, было открытие, ну, речи говорили, телевидение снимало, потом фуршетик был, фиговенький такой, но для особо почетных гостей. Стою я себе около стола, а Тарасов отошел с кем-то из начальства пообщаться. И вдруг подваливает ко мне какой-то хмырь... из тех пижонов, которых я больше всех терпеть не могу. В твоем вкусе, короче: брюнет двухметрового почти роста и с наглыми глазами.
      - Спасибо! - не удержалась я, но Галка явно не заметила, что сказала мне гадость, и продолжала с прежним пылом:
      - Вы, спрашивает, тоже автор данного шедевра? Я сдуру ему ответила, что да, мол, тоже. И тут он такое понес! И всегда-то он поражался тому, как красивые женщины могут быть еще и такими умницами, и как он счастлив, что встретил меня, - я ему, видишь ли, ночами напролет снилась чуть ли не три года, а встретились мы только сегодня...
      - Так это же из песни, - пожала я плечами. - "Три года ты мне снилась, а встретилась вчера". Он ee чуть-чуть перефразировал. Пошловато, конечно, но еще не повод для твоей истерики.
      - Да ты послушай, что дальше-то было. Он наливает мне и себе шампанского и начинает петь, что он-де с телевидения и может сделать передачу с моим участием, чтобы я рассказала о всех своих проектах, а люди увидели на экране красивую женщину и ее красивые произведения...
      - Ну и что ты кипятишься? Даже если мужик просто наврал, желая перед тобой покрасоваться и себе цену набить, особого криминала в этом нет. Медициной, как говорится, не возбраняется.
      - Ты когда-нибудь видела хоть одну телепрограмму про архитекторов? Он меня просто идиоткой посчитал! Строителей обязательно и в газете назовут, и с экрана покажут, у главврача этого самого Центра вчера, по-моему, чуть ли не десять интервью взяли, а про Тарасова - забыли. И не только про него, а и про то, что он нашел команду молодых художников и эти ребята практически бесплатно расписали все игровые комнаты, да так, что получилась просто сказка. Нет, этого как бы и не было. А мне можно лапшу на уши вешать. Тарасов на нас издали смотрит, усмехается, а чтобы подойти освободить меня от этого телевизионщика нетушки. А я уже не знаю, куда деваться, потому что этот тип меня просто раздевает глазами. И как бы нечаянно то к плечу прикоснется, то к руке. И все говорит, говорит, причем я половины не понимаю, а вторую половину - не воспринимаю. Ты когда-нибудь слышала, что встретить умную и красивую женщину все равно что найти розу в сугробе?
      Я поперхнулась сигаретным дымом:
      - Слышала. Вчера по телефону. Бархатный такой, медоточивый голос. Правда красивый. Я ведь люблю низкие голоса, ты знаешь.
      - Вот я и говорю, что этот тип тебе понравился бы. Бархатный, низкий голос, а обороты речи - как у провинциального трагика прошлого века! Ты же знаешь, я не переношу пошлости. А этот тип мне все подливает шампанское, конфеты подсовывает, а потом говорит: "А не продолжить ли нам этот приятный вечер где-нибудь еще? Вы какой ресторан предпочитаете?" У меня просто челюсть отвисла от такой наглости, я же ему никакого повода не давала, а он соловьем разливается: "Я бы мог пригласить вас в "Арагви"...
      - ",..Но это банально", - машинально закончила я знакомую фразу. - Как зовут твоего красавца?
      - То ли Алексей, то ли Александр, он пробормотал что-то, я не вникала. А тебе какая разница?
      - Никакой. Проверяю кое-какие догадки. Ну и чем же дело кончилось?
      - А тем, что я не выдержала и выдала ему все, что о нем думаю. И о таких, как он, вообще. Видела бы ты его реакцию! Похоже, не привык, чтобы с ним так разговаривали, привык одерживать мгновенные победы. Тут он от меня, естественно, отстал, а я подошла к Тарасову и сказала, чтобы он немедленно вез меня домой. Дорогой я, естественио, молчала, а уж дома-то выдала своему благоверному, что называется, на полную катушку за его дурацкое поведение. Видит, что ко мне какой-то хмырь клеится, и пальцем не пошевелил, чтобы меня выручить. И знаешь, что он мне ответил?
      Галка сделала паузу и закурила очередную сигарету. Я молча ждала, хотя в принципе представляла себе, что мог ей сказать любимый муж. И Галка моих ожиданий не обманула.
      - Сказал, что я сама виновата - видишь ли, дала повод. Ни к кому этот тип не клеился, а ко мне приклеился. Уж после этих слов меня так понесло... Спать легли в разных комнатах. А утром все началось сначала, потом Тарасов взял и ушел. Вот и все. И тут ты позвонила. Неужели из-за какого-то придурка жизнь сломается? Наташка, а если он не вернется?
      Я не успела ответить, что обязательно вернется, хотя бы за личными вещами, как хлопнула входная дверь, и на пороге возник Тарасов собственной персоной.
      - Привет, Натуля. Как жизнь? Сто лет тебя не видел.
      Он уселся в кресло и стал спокойно набивать душистым табаком свою любимую, до черноты обкуренную трубку.
      - В некотором роде, - осторожно ответила я, - более или менее. Только не пойму, что вы-то двое вытворяете. Ты, Галка, на самом деле должна радоваться, что на тебя единственную какой-то плейбой глаз положил. Значит, классно выглядишь и вообще молодец. А ты, Боря, должен гордиться тем, что у тебя такая жена, а не устраивать ей дурацкие сцены с хлопаньем дверьми.
      Тарасов недоуменно воззрился на меня:
      - А что? Я и горжусь, какие проблемы-то? Вот в Союз сходил, путевку купил.
      - В какой Союз? - изумилась я. - Советских Социалистических, что ли?
      - Не смешно, - отмахнулся Тарасов. - В наш Союз архитекторов. На неделю поедем с Галкой в Прагу, пивка попить, отдохнуть - заслужили. Ну а в Союзе ребят знакомых встретил, давно не виделись, посидели немного. А что?
      На этот вопрос он ответа не получил. Галка смолчала, я - тем более.
      - Гал, у нас пирогом пахнет. Может, чайку поставить? - предложил Тарасов, принципиально не замечая наших смущенных лиц.
      - Поставь, - мгновенно отозвалась Галка. Говорила моя подруга таким кротким голосом, что я поняла: самое худшее позади, впереди - по-прежнему безоблачное небо. Галка поуютнее расположилась в кресле и стала с подробностями рассказывать о вчерашнем открытии и о тех людях, которые там были, не упоминая уже о противном Алексее-Александре. Минут через десять из кухни вернулся Тарасов и принес поднос с чаем и пи-рогом.
      - Пирог неудачный - осел, - жалобным голоском посетовала моя подруга. Когда у меня плохое настроение, мне на кухню лучше не заходить, а то я только продукты порчу. Все получается невкусно.
      - Неправда, - отозвалась я с набитым ртом, - невкусно у тебя никогда не получается. Возможно, внешне пирог не такой красивый, как всегда, а на вкус... м-м-м!
      - Да кокетничает она, - подал голос Тарасов.
      - Тарасик, - голос Галки стал совсем уж медовым, - ты нас ликерчиком из своих погребов не угостишь?
      Ну, Галка, молодец! Наверняка сама же этот ликерчик и купила, а теперь как бы показывает, кто в доме хозяин.
      - Как же, как же, - отозвался страшно довольный всем хозяин и достал из домашнего бара какую-то замысловатую бутылку, вытащил маленькие рюмочки и разлил по ним тягучую изумрудную жидкость.
      - Давай, Натуля, выпьем за тебя, - предложш он тост. - За нашего ангела-хранителя.
      Я покосилась на Галку: та умиротворенно улыбалась. Слава Богу, эта реликтовая семья осталась целой и невредимой. Правда, особой моей заслуги в этом не было: они и сами бы неплохо разобрались в своих проблемах. Хотя, возможно, Галка без меня действительно успела бы наклюкаться водки, благо ей много и не надо, чтобы окосеть. Кстати, а где бутылка? Исчезла, причем я даже не заметила когда. Похоже, моя подруга действительно обрела привычную почву под ногами и все будет хорошо.
      - Совершенно верно. Так что обсуждать это не будем, ладно? А вот про тетю Таню... Андрей поехал сегодня утром в Белые Столбы и что-то там раскопал, но Павел говорит - это не телефонный разговор. Вечером все узнаю и...
      - И позвонишь, - безапелляционно закончила за меня Галка. - В любое время. Когда бы ты ни вернулась из этого своего клуба.
      Я кивнула. Разумеется, позвоню, тут и обсуждать нечего. Взглянула на часы и поняла, что, если хочу успеть в клуб вовремя, мне надо поторапливаться. От "Курской", где жила Галка, до Рождественки, где находилось здание клуба, добираться довольно сложно, хотя географически они не так уж и далеки друг от друга. Простейший вариант - три остановки на метро до "Площади Революции", а потом - пешком минут двадцать вверх по Моховой мимо "Метрополя", через "Детский мир" и по Пушечной улице. На все про все минут сорок, могу уложиться, если уйду в ближайшие десять минут.
      - Может, тебя на машине подкинуть? - тут же прочитала Галка мои мысли. Быстрее получится.
      Я вспомнила специфическую манеру езды своей подруги и внутренне поежилась. Но вслух сказала совсем другое:
      - Мы же пили, Галка. Куда тебе за руль?
      Настаивать она не стала.
      Уже в прихожей, воспользовавшись тем, что Тарасова от процедуры прощания со мной отвлек телефонный звонок, Галка шепотом спросила:
      - А как получилось, что ты знаешь продолжение тех фраз, которые мне говорил вчерашний хмырь?
      Как всегда, смотрит в корень, а значит, стрессовая ситуация прошла окончательно.
      - Человек с таким голосом, как ты описала, звонит мне два дня подряд и говорит такие же фразы. Просит о свидании и приглашает в ресторан.
      - Да ты что! - ахнула Галка. - И...
      - Окстись, подруга. У тебя - Тарасов, у меня - Андрей. И вообще, я больше не намерена искать приключений на свою голову. Позвонит-позвонит, надоест и отстанет. Даже говорить не о чем.
      - Не скажи... - задумчиво протянула Галка. - Совпадение-то интересное. К чему бы это?
      - К дождю, - философски заметила я. - Просто мир до безобразия тесен, вот и все.
      Тут очень вовремя вернулся Тарасов, и нам пришлось прервать этот увлекательный разговор. По дороге в клуб я об этом слегка пожалела, потому что мне в голову пришло сразу несколько интересных соображений. Но они были настолько фантастичны, что я волевым усилием выбросила их из, головы и сосредоточилась на предстоящем мероприятии.
      Я же не компьютер, чтобы осуществлять сразу несколько операций!
      Тусовка, на которую я добралась, к счастью, вовремя, официально называлась "Клуб любителей детективов", а на самом деле напоминала мероприятия, которые когда-то проводились в красных уголках ЖЭКов и сельских библиотеках. Раз в месяц в помещении, арендованном у Музея экслибриса, который находится на углу Рождественки и Пушечной улицы, встречались люди, которые детективы читают, пишут и просто любят. Обычно на такие встречи приглашают какую-нибудь интересную личность: например, маститого писателя-детективщика, или бывшего сотрудника СМЕРШа, или пресс-секретаря более или менее видного политического деятеля. На одном из таких вечеров я познакомилась с Андреем, а поскольку эта встреча заметно изменила мою жизнь к лучшему, то и к клубу я с тех пор питаю достаточно теплые чувства.
      Сегодня предполагалась встреча с женщиной, которую средства массовой информации уже окрестили "российской Агатой Кристи" и которая писала лихо закрученные детективы, причем в количестве, поражающем воображение. Книгами Ксении Марусевой были завалены прилавки по всей стране, их выпускали самые разные издательства, а коллегам-писателям оставалось только рвать на себе от зависти волосы (что большинство и делало) или пытаться конкурировать с Марусевой (на что отваживались очень немногие и без видимого успеха). Так что меня предстоящая встреча занимала до чрезвычайности: если эта дама хотя бы вполовину так же интересна, как ее детективы, то вечер предстоял отменный.
      Большая комната, в которой обычно проходили собрания клуба, была полна народу, пришлось даже приносить дополнительные стулья, что случалось крайне редко. Мне стул был не нужен: я давно облюбовала для себя широкий подоконник одного из окон, на котором, во-первых, можно было расположиться с максимальным комфортом, а во-вторых, при необходимости незаметно выйти: покурить или совсем уйти.
      Марусева уже прибыла и, судя по всему, пила кофе с основателями и руководителями клуба в комнате для гостей. Это тоже было традиционно; а собравшиеся рядовые читатели-почитатели могли скоротать время возле стеллажей с произведениями писательницы и даже приобрести приглянувшуюся книгу с автографом... Интересно, а как будет "маэстро" в женском роде? Маэстрисса? Маэстри-ца? Маэстра? Вот вам и явная дискриминация: для женщин подобное обращение просто не предусмотрено: они как бы по определению не могут быть так же талантливы (чтобы не сказать - гениальны), как представители сильного пола.
      Я человек не завистливый, но при виде нескольких десятков книг в ярких переплетах с крупно выведенной фамилией автора меня кольнуло чувство острой зависти. По большому счету, я перетолмачила с английского на русский ничуть не меньше томов, но кто и когда интересовался фамилией переводчика?
      Пока я размышляла о несправедливости ко мне творческой судьбы, Марусева собственной персоной появилась в зале. Молодая, высокая, интересная женщина, того почти исчезнувшего сейчас типа, о которых говорят "кровь с молоком". Почти кус-тодиевская красавица, разве что менее пышная.
      - А скажите, трудно было пробиться в писатели? - задал ей кто-то с ходу "оригинальный" вопрос. - Детективы ведь - не женская литература...
      - В писатели не пробиваются, писателями становятся, - мгновенно парировала Ксения. - Или... не становятся, если нет таланта. А юбка жанру не помеха.
      - Все-таки убийства, насилия, кровь... Не женское это дело, - продолжал гнуть свою линию настырный оппонент.
      - Ага, не женское! - фыркнула Марусева. - А расследовать преступления женское? Следователей-женщин, между прочим, чуть ли не больше, чем следователей-мужчин. А вот уголовный розыск - епархия действительно мужская, и не моги на нее посягать, глупая баба!
      Я не смогла сдержаться и негромко хихикнула. Молодец девушка, правильно излагает! Ксения глянула в мою сторону и чуть заметно улыбнулась.
      - Что традиционно считалось работой розыска? - уже гораздо спокойнее продолжила она. - Личный сыск, засады, погони, перестрелки, задержания и прочие погремушки, которыми тешила себя мальчишеская романтика. Этими погремушками потрясали художественные и публицистические произведения, а также устно передающиеся баллады и сказания, из которых половина - чистой воды охотничьи байки. И почему-то никто не любил и не любит говорить, что раскрытие преступления - работа умственная, негромкая, невидная. Что, прежде чем демонстрировать чудеса личного сыска, нужно не один час просидеть за столом, сосредоточенно перебирая в памяти места, адреса, биографии, клички, приметы внешности, особенности поведения и речи, и только потом идти туда, не знаю куда, и искать того, не знаю кого. Что, прежде чем мчаться на трех машинах с мигалками, задерживать бандита при помощи стволов и накачанной мускулатуры, нужно долго и кропотливо собирать информацию, отслеживая все передвижения вышеозначенного бандита. Предсказывать эти его действия, наконец!
      - Но ведь предсказывать можно только действия профессионала! - не выдержала я. - Дилетанты непредсказуемы, вы сами об этом в одной из своих книг очень образно рассказали.
      - Большинство преступлений совершают все-таки профессионалы, снисходительно уронила Марусева. - А вот попадаются чаще всего дилетанты...
      Я уже раскаялась, что вылезла со своим вопросом. Всем известно, что лучше всех управлялся с преступниками - хоть с дилетантами, хоть с профессионалами - Шерлок Холмс, который терпеть не мог делать лишних движений. И Эркюль Пуа-оо кстати, тоже не гонялся за бандитами по крышам небоскребов и не преследовал их в гоночных автомобилях. Есть детективы действия, есть аналитические книги. Первые, конечно, интереснее читать и проще писать, зато для вторых нужно иметь хоть какой-то запас интеллекта. А так - все правильно. Лошади едят овес и сено. Волга впадает в Каспийское море. Юбка жанру не помеха... Похоже, пора устраивать перекур, благо с моего любимого подоконника можно было выскользнуть в фойе, а потом вернуться обратно, не привлекая к себе внимания.
      В этом самом фойе я год назад познакомилась с Андреем... Надеюсь, он не слишком задержится в Белых Столбах и успеет за мной заехать. Пожалуй, напрасно я сюда притащилась, сидела бы дома, работала, ждала друга с горячим ужином...
      - Здравствуйте, Наташа, - услышала я за спиной голос, который уже могла назвать знакомым. - Видите, мы все-таки встретились, как вы ни отказывались...
      Я чуть не поперхнулась сигаретным дымом от yдивления и резко обернулась. Рядом со мной стоял недавний мой телефонный собеседник и улыбался с таким восторгом, будто эта встреча действительно была мечтой всей его сознательной жизни, а тут вдруг стала явью. Вот уж воистину мир тесен!
      - Здравствуйте, - значительно менее восторженно отозвалась я. - Какими судьбами?
      - Мы собираемся делать передачу об этой даме. Вот я и приехал на разведку. И - вот счастье! --увидел вас в зале.
      - Боюсь, что вам пора туда возвращаться, - заметила я. - Марусева все еще выступает, а вам нужно делать передачу о ней, а не обо мне.
      - Почему? - с изумлением спросил меня Александр. - Почему вы не хотите, чтобы о вас сделали телепередачу? Мы покажем красивую женщину и ее красивые произведения...
      Где-то я уже слышала этот текст... Интересно, какие мои красивые произведения он собирается показывать? Переводы? Он вообще-то помнит, чем я занимаюсь?
      - В той комнате можно выпить шампанского, - продолжил Александр, не замечая моего молчания и недоумения. - Пойдемте? Заодно и встречу отметим.
      И он глянул на меня так, что я впервые в жизни поняла пoдлинный смысл выражения "раздевает глазами". Ощущение, должна сказать, не из приятных. В крайнем случае - на любителя.
      - По-моему, речь шла о ресторане? - учтиво-светски поинтересовалась я, припомнив детали недавнего разговора. - Вы, кажется, даже хотели, чтобы я выбрала - какой именно. О "Макдональдсе" речи нет...
      - Наташенька, так у нас впереди весь вечер, - бархатно рассмеялся мой собеседник. - Начнем здесь, закончим в другом месте... по вашему выбору. И все-все обсудим насчет передачи. Вы ведь переводчик, правильно? Надо же, запомнил!
      - И какую передачу можно сделать о переводчике? Их вообще показывают только тогда, когда они переводят чьи-то умные разговоры, причем исключительно на заднем плане. А я перевожу художественную литературу...
      - Правда? - еще больше обрадовался он. - Тогда вас вообще мне Бог послал. Молодая, прелестная, умная женщина, да еще связана с издательствами...
      - Подождите, подождите! - замахала я руками. - Готова разделить все восторги, но только по пунктам. Что вас больше всего привлекает: молодость, экстерьер, интеллект или место работы?
      Но его не так-то легко оказалось смутить.
      - Сначала - шампанское, - объявил он непререкаемым тоном. - А потом я готов ответить на все ваши вопросы. Даже на самые нескромные.
      - Не бывает нескромных вопросов, бывают нескромные ответы, - пробурчала я, чувствуя, что меня опять затягивает в какую-то авантюру. Телевидение, шампанское, комплименты... Что-то все это слишком уж здорово складывается! Потом придется выслушивать очередную Галкину нотацию о недопустимо легкомысленном поведении... Галкину? Черт, вот так совпадение! Неужели это ее он вчера охмурял? Ну, тогда у нас пойдет потеха!
      - Простите, - спросила я самым невинным тоном, когда мы уже сели в соседней комнате за столик и пригубили шампанское - "за продолжение знакомства", - вы вчера были на презентации Центра социальной защиты? Или это называется как-то по-другому?
      - Был, - несколько удивленно ответил Александр. - Не хотите же вы сказать... Да нет, если бы вы там были, я просто не мог бы вас не заметить. Все последние дни я только о вас и думаю, других женщин просто не замечаю.
      Правда ведь, интересно? И тут меня вторично осенило, я поняла, где могла слышать этот голос, почему он показался мне таким знакомым. Кафе у метро "Кропоткинская"! Голос из-за стенки, вещавший о правилах охоты на женщин. Лекция большого любителя и специалиста. Н-да, с Галкой он здрово промахнулся: ей нужно было не комплименты говорить, а попросить рассказать что-нибудь об особенностях презентируемого сооружения. Хотя и это вряд ли помогло бы. Что ж, каждый человек имеет право на ошибку. Боюсь только, и сегодняшний вечер не пополнит его коллекцию боевых трофеев. Бабник-профессионал - это не по моей части. Впрочем, все слишком красиво начиналось, чтобы походить на правду.
      - И что же вы обо мне думаете? - поинтересовалась я. - Только пропустите, пожалуйста, две страницы, где про молодость и красоту. Начинайте сразу с интриги: зачем я вам понадобилась?
      Наградой мне была довольно продолжительная пауза. Александр явно перестраивался на ходу, причем не очень хорошо понимал, куда именно ему нужно поворачивать и как себя вести. Стандартный сценарий явно не проходил, а для того, чтобы создать оригинальный, нужно все-таки знать человека более или менее хорошо. А помогать ему я не собиралась.
      - Вы - необыкновенная, - наконец изрек Александр самым бархатным голосом, на какой был способен. - Вы производите впечатление женщины, которую интересуют исключительно духовные ценности. И я подумал, что нам было бы чрезвычайно интересно побеседовать с вами... ну, о литературе, например. Я ведь, грешен, тоже немножко графоманю...
      - Да? Как интересно! И где же. вы публикуетесь?
      - Пока еще нигде. Я только-только закончил роман... Вот и хотел спросить вас, не можете ли вы мне посоветовать издательство...
      - О чем роман-то? - поинтересовалась я, вертя в руках бокал из-под шампанского. - Детективный?
      - Этой пошлости я даже не читаю, - поморщился Александр.
      - Экая досада, - посочувствовала я. - А то издательство, где я подвизаюсь, специализируется почти исключительно на этом жанре. Ну, еще дамские любовные романы. Может быть, ваш в эту серию подойдет?
      - Нет, у меня исторический роман. Но любовь там тоже есть.
      - Где же ее нет? - вздохнула я. - Даже в моих детективах попадается.
      - В тех, которые вы переводите?
      - И в тех, которые пишу.
      - Так вы еще и пишете? А откуда берете сюжеты?
      - В основном из жизни. Например, у одной моей подруги недавно убили мать... Кто, почему, за что - непонятно. А мой муж поехал сегодня выяснять обстоятельства. Он что-то вроде следователя... Представляете, задушили старушку в доме ее же шарфом, а потом перетащили труп на соседний участок. А на следующий день у той же самой подруги ограбили квартиру, пока она ездила на дачу к матери. Чем не сюжет? Надо только придумать, что связывает эти два преступления.
      Я замолчала и украдкой поглядела на часы. Скоро, по-видимому, приедет Андрей. Пора закругляться, а то можно и на неприятности нарваться.
      - Вы торопитесь? - перехватил мой взгляд Александр. - Но ведь еще совсем рано. И вы так интересно рассказываете.
      - За мной должен заехать муж, - сухо проинформировала я его. - И вряд ли он обрадуется тому, что увидит.
      - Он так ревнив?
      - А ваша жена вам все позволяет?
      - А она ничего не знает, - простенько ответил Александр. - И никогда не бывает там, где я. К тому же она женщина вполне разумная, понимает, что на привязи такого мужчину, как я, не удержишь...
      Он бросил короткий взгляд в зеркало, висев-щее за моей спиной, и я буквально покатилась от смеха. В одну секунду передо мной появился Масик собственной персоной: нежно-снисходительный взгляд на свое отражение, довольная улыбка, машинальное поглаживание выхоленных усов. Просто однояйцевые близнецы, только голоса разные.
      - Что вас так рассмешило? - досадливо спросил Александр.
      Вечер для него явно пошел наперекосяк. Но я ничего не могла поделать с накатившим на меня приступом веселья. До слез дохохоталась.
      - Извините, - наконец произнесла я, отдышавшись, - но вы мне так напомнили одного моего знакомого... Он, правда, еще и руки себе любит целовать, после того как в зеркало наглядится. Таким красавцем себя считает.
      - Не понимаю, что смешного может быть в красивом мужчине? - уже с заметным раздражением спросил Александр.
      - Ладно, прошу прощения. С детства, знаете ли, чрезвычайно смешлива. Так что ресторан, как вы сами понимаете, отменяется. Муж не поймет.
      - А вы скажите ему, что у вас заболела голова, вы ушли пораньше и решили часть дороги пройти пешком. А я вас потом провожу. Кстати, можно действительно часть дороги пройти пешком. Вы где живете? Да что такого смешного я опять сказал?
      Я представила себе, как мы проходим пешком "часть дороги" от самого центра Москвы до Орехова, ее южной окраины, и на меня снова накатил приступ безудержного веселья. Теперь уж я точно знала, что ничего из запланированного со мной у Александра не выйдет. Провожать даму в Орехово-Борисово может только влюбленный. Или сума- сшедший. Первым тут и не пахло, а второй был как бы лишним. Вакантного места сумасшедшего у меня нет. Давно занято Масиком.
      - Я живу в Орехове-Борисове, - сказала я, наслаждением наблюдая, как вытягивается лиц моего собеседника. - Пешком все-таки далековато. Вот если бы у вас была машина...
      - Я же не смогу садиться за руль, если мы пойдем в ресторан!
      Логично. Не сможет. А главное - не захочет.
      - Но если вы сегодня заняты, - продолжил он как ни в чем не бывало, - то давайте встретимся в другой раз. Погуляем. Посидим где-нибудь. Обсудим сюжет вашей новой книги, подумаем, что делать с моей. Я бы очень хотел сделать серию ваших фотопортретов...
      - Надеюсь, не обнаженных? - ляпнула я не в силах отделаться от параллелей с Масиком.
      Ляпнула - и страшно изумилась эффекту от этой в общем-то не самой умной фразы. Александр как-то весь подобрался, от сахарной приторности не осталось и следа, и на меня глянули холодные и злые глаза чем-то обеспокоенного человека.
      - Уверяю вас, мадам, такая мысль мне даже в голову не пришла, - с подчеркнутой изысканностью произнес он. - А засим прошу прощения. Я вдруг вспомнил, что сегодня у меня еще одно чрезвычайно важное мероприятие. Благодарю за волшебный вечер.
      "Спасибо за внимание, простите за беспокойство, извините, что без скандала обошлось", - вертелось у меня на языке, но я его благоразумно прикусила. Вечер, конечно, удался: будет что рассказать Галке.
      Александр чрезвычайно церемонно приложился к моей руке и пружинистым шагом покинул помещение. Я поплелась в фойе, решив выкурить еще одну сигарету. И увидела, что Андрей уже ждет меня там, причем вид у него не самый приветливый.
      - Что за тип с тобой сейчас простился? - спросил он с ходу. - В первую минуту мне показалось, что ты притащила сюда Масика.
      - Мне тоже так показалось, только, к сожалению, не в первую минуту, а позже. Этот тип написал роман и интересовался, не могу ли я помочь с публикацией.
      - Все пишут романы, прямо поветрие какое-тo - проворчал Андрей уже менее сердито. - Оперу вот только никто не пишет, приходится самому до всего докапываться. Поедем домой устал.
      - Поедем, - охотно согласилась я. - Ты что нибудь раскопал?
      - Да. Только давай без обид. Скоро к нам при-.едет Павел, и я все расскажу вам обоим сразу А пока помолчим.
      Не хочу себя хвалить, но на обратном пути я совершила подвиг. За тридцать с лишним минут езды не проронила ни единого слова. Даже случайно.
      Наверное, я действительно по-своему люблю Андрея, если оказалась способной на такое. Правда, была еще одна причина того, что я всю дорогу не открывала рта. Пока Андрей отпирал машину, я заметила, как в нескольких шагах от нас мой недавний собеседник разговаривал с высокой и стройной женщиной, которая мне сразу кого-то напомнила. Рядом с ними стояла шикарная иномарка с включенным мотором, за рулем которой кто-то сидел Быстро же, однако, он нашел мне замену! Но где, черт побери, где я могла видеть эту девицу? Нас они не заметили, возможно к счастью.
      Потому что почти возле самого дома меня осенило: я видела ее на фотографиях. На тех, что стащила у Масика и на той, которую рассматривала в квартире Елены. Это была... Марианна! Замечу - исчезнувшая из мужниного дома несколько дней назад. А этот красавец еще спрашивал, откуда берутся сюжеты для детективов.
      Глава 14 СПЛОШНЫЕ НЕПРИЯТНОСТИ
      Наташа
      фортуна снова поворачивалась к: нему лицом. Оставалось только избавиться от надоевшей ему ненормальной истерички - и все пойдет великолепно. Наконец-то он действительно встретил женщину своей мечты: не просто красавицу, не просто умницу, но и - это, наверное, было главным! - по-настоящему богатую женщину. О том, чтобы привести ее в свое коммунальное убожество, и речи быть не могло, впрочем, это и не понадобилось. Снимаемая ею квартирка в самом центре Москвы поражала воображение своим изысканным дизайном. А к тому же имела огромный плюс: черный ход, о котором невозможно было догадаться.
      Организовано все было простенько и со вкусом. Через дорогой массажный салон проходили на заднюю лестницу трехэтажного, дореволюционного еще дома. А на третьем этаже нужно было нажать неприметную панельку в стене. И дорога в рай оказывалась открытой. Охранники могли сколько угодно поджидать свою хозяйку у входа в салон: она действительно всегда появлялась именно из этих дверей. А что происходило в течение нескольких часов двумя этажами выше, хранилось в еще большей тайне, чем местонахождение пресловутого золота партии.
      Да, от этой женщины ни один человек в здравом Уме и твердой памяти добровольно не откажется.
      Теперь нужно как можно крепче привязать ее к себе - и дело в шляпе. А остальных - задвинуть на самую периферию жизни, до лучших времен... если они когда-нибудь наступят. А еще лучше - совсем задвинуть куда-нибудь.
      Лучшее, как известно, враг хорошего.
      Наша скромная трапеза подходила к концу, когда телефон ожил. По тому, как стремительно Андрей схватил трубку, я поняла, что все это время его мысли были заняты только Павлом и его проблемами. Нет, все-таки мужская дружба великое .дело!
      - Павел? Ну что? В какую? Несколько дней? Понятно! Тогда давай приезжай. Не выдуривайся, иначе я к тебе поеду. Там тебе сейчас делать абсолютно нечего, завтра навестишь. Ты слышишь меня - немедленно к нам. Нельзя быть одному... С ума сошел? Наташа нормальная женщина, а не стерва какая-нибудь. Жду. Давай, старик, все остальное при личной встрече. Ты где? Понял. Значит, минут через сорок. Все, я пошел за бутылкой. Давай.
      Андрей положил трубку и схватил сигарету. Из моей пачки, чего в принципе никогда не делает, потому что терпеть не может мою любимую "Яву". Говорит, что это - отличное средство для морения тараканов, а я - извращенка с дурным вкусом. Более того, он попытался поджечь фильтр, потому что сунул сигарету в рот не тем концом. Тут уж я не выдержала.
      - Так у тебя ничего не получится, - мягко заметила я. -'Закури по-человечески.
      Я с трудом сдерживала распиравшее меня любопытство. Что там, черт побери, случилось? Но пока Андрей в таком состоянии, к нему лучше с вопросами не приставать.
      Он тем временем лихорадочно пересчитал наличность в кошельке.
      - Кроме водки нам что-нибудь нужно? - спросил наконец.
      - Купи хлеба. Я нажарю картошки и открою банку сардин. Сойдет?
      - Сойдет. Ему сейчас нужно выпить стакан водки, а все остальное детали. Просто плотно закусить, а чем - не важно. Все, я побежал.
      Хлопнула входная дверь, и я осталась наедине с картошкой, которую нужно было почистить и нарезать, а также с мыслями, которые нельзя было назвать однозначными. С одной стороны, пропали мои надежды на спокойный вечер у компьютера, а затем, возможно, перед телевизором с Андреем. За событиями последних дней мы как-то редко стали общаться на привычные и любимые нами обоими темы. Но с другой стороны, именно Павел сделал очень много, чтобы вытащить меня из неприятной ситуации. Проще говоря, спас мне жизнь, а долг, как известно, платежом красен. И Андрей правильно сказал, что я - нормальная женщина, а не стерва какая-нибудь. Бываю/правда, но не в такой же ситуации!
      Андрей вернулся практически мгновенно и молча уселся на кухне, напряженно прислушиваясь к звукам на лестнице. Так что дверь он открыл в ту же секунду, в которую Павел коснулся кнопки звонка.
      Сказать, что Павел выглядел плохо, - значит ничего не сказать. Он словно похудел на несколько килограммов, почернел, губы были сжаты так, что рот превратился в узкую щель. За такой короткий отрезок времени! Невероятно, но тем не менее факт оказался фактом, и я впервые увидела, что Павел - никакой не супермен со стальными нервами и железной выдержкой, а обычный человек. Что, черт побери, случилось с Милочкой?
      Андрей тут же подтолкнул Павла в сторону кухни, усадил, налил ему стакан водки, а себе плеснул в рюмку. Про меня он напрочь забыл, но надо сказать, что водка - это было последнее, чего мне хотелось в данной ситуации. Так что я даже не обиделась.
      - Ну, залпом! - скомандовал Андрей, и Павел подчинился ему, точно автомат. Что тоже было абсолютно для него нехарактерно.
      Водка на Павла не произвела ровным счетом никакого впечатления: будто стакан кипяченой водички махнул. Тем не менее Андрей чуть ли не силком заставил друга закусить и тут же налил по второй. В тех же пропорциях. Это подействовало.
      В лице Павла появились живые краски, губы разжались, а в глазах что-то подозрительно блеснуло. Это заметил и Андрей, потому что торопливо сказал:
      - Мы тут посидим, а у тебя, Наташенька, кажется, срочная работа?
      Намек был более чем прозрачным, и я покорно поднялась, чтобы уйти. Но Павел вяло махнул рукой и возразил Андрею:
      - Пусть послушает. Я пока ничего не понимаю. Может быть, замечательная женская логика нам в чем-то поможет...
      Ну, плохо дело, если уж дошло до признания полезности женской логики. Сколько живу - такого чуда не помню. Похоже, надо ковать железо, пока оно горячо. Иначе одумаются - и точно выгонят вон.
      Я забилась как можно глубже в угол кухни и на всякий случай старалась не дышать.
      - Так что случилось? - спросил Андрей.
      - Она пыталась покончить с собой, - мрачно ответил Павел. - Задержись я минут на пятнадцать... или не будь у меня ключей от ее квартиры...
      - С чего? Все же было...
      - Вот именно, все было прекрасно. Работа закончена, день свадьбы назначен". И вдруг этот кошмар: перерезанные вены, полная ванна крови. Ничего не понимаю!
      - Может быть, она тебе изменила? - робко предположил Андрей. - И не смогла себя простить?
      Я чуть не задохнулась от возмущения, но вовремя прикусила язык. Меня пока еще никто не спрашивал, а мешать мужчинам говорить очевидные глупости я не собиралась. Допустим, изменила, хотя на Милочку это не похоже. И что же - сразу резать вены? Так две трети женщин давным-давно переселились бы в лучший мир задолго до отпущенного им природой срока. Тоже мне - повод для суицида!
      Наверное, мое возмущенное сопение все-таки достигло слуха Павла, потому что он посмотрел в мою сторону и спросил:.
      - Ты тоже так считаешь?
      - Абсолютный бред! - фыркнула я. - Из-за этого с собой не кончают. Только в дамских романах, да и то - прошлого века. И потом, Павлуша, ты бы заметил. Милочка, насколько я понимаю, притворяться не умеет.
      Павел кивнул.
      - Картина вообще странная. Квартира вылизана до блеска, ни малейших следов беспорядка, как после генеральной уборки.
      - Это было бы странным, если бы касалось моей квартиры, - не выдержала я.
      Андрей фыркнул от смеха, а Павел досадливо поморщился.
      - Ты не поняла. Квартира - неживая. Словно кто-то задался целью уничтожить абсолютно все следы чьего-то там пребывания. Посуда перемыта и перетерта, мебель отполировала до блеска, даже белье постирано, причем так и осталось в стиральной машине. Врач утверждает, что Милочка накануне пила, причем много, а это уже ни, в какие ворота не лезет. Единственная версия: кто-то пытается таким образом свести счеты со мной. Но кто? И за что? И в любом случае проще было убить, меня: тогда никто не стал бы заниматься расследованием.
      - Из квартиры ничего не пропало? - с профессиональным любопытством спросил Андрей.
      - На первый взгляд - нет. Да и ценностей-то там особенных сроду не водилось. Так, пара колечек и цепочка. К тому же после ограбления следы, конечно, заметают, но не так.
      - Может быть, ты просто поговоришь с Милочкой, когда она придет в себя? - предложила я. - Зачем ломать себе голову понапрасну?
      Павел снова помрачнел:
      - Я... боюсь. А вдруг случилось что-то такое, о чем она вообще не захочет мне рассказывать? И тогда я ее вообще потеряю.
      - Да что она - родине изменила? Так этим сейчас, по-моему, только ленивый не занимается.
      - Я прощу ей любую измену, - медленно сказал Павел, - только, боюсь, она в это не поверит. Кто-то еще должен с ней поговорить. Первым. И обязательно сказать ей, что все в порядке. Что бы там ни произошло. Может быть, ты, Наташа?
      - Я-то могу, - пожала я плечами, - только вот захочет ли она передо мной исповедоваться? Не такие уж мы близкие подруги, да и симпатий особых она ко мне, по-моему, не испытывает. Мы разные... У нее вообще есть близкие подруги?
      - По-моему, нет, - покачал головой Павел. - Мне о них, во всяком случае, ничего не известно. Она жила только своей работой...
      - Может быть, дело в работе? - выдвинула я, на мой взгляд, уже совершенно сумасшедшую гипотезу.
      - Не сходится, я думал, - покачал головой Павел. - Она только сегодня должна была везти рукопись в издательство. Да, если бы вдруг она получила отрицательный отзыв, тогда конечно... Но она не могла так скоро получить никакого отзыва. За один день рукописи не рецензируются.
      - А за день до их представления - тем более, - добавила я. - Похоже, причину нужно искать в ее личной жизни.
      - Думаешь, у нее была еще какая-то личная жизнь? - чуть ли не с испугом спросил Павел. - Но я бы заметил...
      Я только глубоко вздохнула. Подавляющее большинство мужчин в принципе не способно замечать личной жизни своих лучших половин. И не потому, что бесчувственны, а потому, что, как бы это сказать, запрограммированы на совершенно другие Наблюдения. Да, если мужчина патологически ревнив, он эту самую личную жизнь отыщет даже в том случае, если ее вообще не существует. А если не ревнив... Тут можно действительно противогаз на голову нацепить: в лучшем случае спросит, не выщипала ли себе брови. Увы...
      - Вернемся все-таки к реалиям, - предложила я. - Кто-то должен завтра поехать к Милочке и поговорить с ней. Я беру самоотвод, в исповедники, а тем более в психотерапевты не гожусь. Андрей - тем более. Могла бы, конечно, Галка, но она почти не знакома с Милочкой, видела ее от силы два раза и никакой особой симпатии там, по-моему, не возникло. Симпатии... Черт, кажется, я придумала! Павлуша, а почему бы тебе не попросить Елену?
      Оба друга посмотрели на меня так, как если бы я сморозила несусветную глупость. Но я не собиралась отказываться от своей замечательной идеи.
      - Да-да, именно Елену. И не рассказывайте мне бабушкиных сказок о том, что первая жена в принципе не способна понять и принять невесту своего бывшего мужа. Все зависит от человека. По-моему, Елена - идеальная кандидатура, да и с Милочкой они, кажется, нашли общий язык. У Елены ведь в крови стремление всех опекать и всем помогать, а Милочка именно в этом нуждается.
      - К тому же Алена - врач, - задумчиво заметил Павел. - И действительно прекрасный человек, свободный от мещанских предрассудков. Я же не отказался бы помочь, например, ее нынешнему супругу, если бы он, не приведи Господи, конечно, попал бы в беду... Наташка, а ведь в этом что-то есть. Мы настолько зашорены, что воспринимаем только стандартные ситуации...
      - Так позвони ей, - продолжала я, не давая железу остыть. - Позвони и русским языком объясни ситуацию. Прямым текстом. Худшее, что может случиться, она не согласится. Тогда будем искать другой вариант.
      Или я сильно ошибаюсь, или во взгляде, который Павел бросил на меня, читалось: "А не такая уж ты дура, какой представляешься".
      - Алена? - спросил Павел, набрав нужный номер телефона. - Прости, что беспокою тебя... Ничего? Как вообще дела? От Максима что-нибудь есть? Будет в Москве через три дня? Отлично. А его красавица? Ни слуху ни духу? Я проверял, ни несчастного случая, ни, избави Бог... Да, нужно подождать, вдруг сама объявится...
      Голоса Елены в трубке не было слышно, но по лицу Павла угадывалось, что она явно не анекдоты рассказывает.
      - Сочувствую тебе. Ну, знаешь, работа есть работа, тем более - на телевидении. Там же, по-моему, даже твердого графика нет... Что? Ты уверена? Аленушка, это в любом случае не телефонный разговор. Давай при личной встрече... Понимаешь, мне самому нужно с тобой увидеться... Дело очень деликатное. Моя невеста... ну, ты ее видела... попала в больницу. Попытка самоубийства. Я устроил ее к Аркадию, помнишь такого? Да, теперь главврач, лысый и важный, но все равно - свой человек.
      Нет, не надо никому звонить, с этим я сам разберусь... Ты меня всегда поражала своей интуицией. Да, хочу попросить еще об одном. Можешь поехать и поговорить с Милочкой? То есть я тебя сам отвезу и подожду возле больницы. Кто знает, вдруг она тебе скажет, в чем дело. Тогда я буду знать, как действовать. В каком плане? В том, как ей помочь, что бы там ни произошло. Верю, что понимаешь. Во сколько ты можешь? Отлично, в час дня я возле твоего дома. Спасибо тебе заранее, Аленушка...
      Когда Павел положил трубку, лицо его уже не было таким беспросветно хмурым. Я вопросительно посмотрела на него. Он кивнул:
      - Все в порядке. На Алену можно положиться. Отвезу ее завтра к Милочке, пусть разберется. А я буду действовать в зависимости от информации... Наташа, почему такое кислое лицо? Что тебя не устраивает?
      Начинается! Любимое занятие моих друзей и знакомых - анализировать выражение моего лица. И делать потрясающие по своей нелогичности выводы из этого увлекательного занятия.
      - Слушай, давай не будем играть в психоанализ, - все еще достаточно миролюбиво попросила я. - Мне, прежде всего, не по душе всякие баб-ские штучки, уж не взыщи. Просто так попыток самоубийства не предпринимают, а если там все так чисто, как ты рассказываешь, значит - игра нервов. Слишком тонких для нашей грубой жизни. Одно могу сказать - без мужика тут не обошлось, вот хоть побожусь. Знаешь, бей сову о пень - сове достанется, пень о сову - опять сове достанется. Все равно в проигрыше остаются женщины, и, хотя их, как тебе известно, я люблю еще меньше, чем мужчин, жалко же. Вот и злюсь на весь женский пол и на себя заодно, как на его представительницу, пусть и не вполне типичную. Думать нужно, головой желательно, а не сидеть и источать неземное обаяние.
      - Ты не права, - спокойно ответил Павел, напрочь игнорируя мой пафос. Все в конечном итоге зависит от мужчины. И если женщина ему изменила, значит, сам он в этом и виноват. Что-то не так делал, чего-то не делал вообще... Так что если даже принять твою версию...
      Я так и подскочила. Павел слово в слово повторил высказывание моего покойного мужа по поводу женской верности и отношения к этому явлению настоящего мужчины. Но именно поэтому мне лично никогда в голову не приходило сбегать от него налево. Тем не менее совпадение было потрясающим, и то уважение, которое я и без того испытывала к Павлу, только увеличилось.
      - Да, я попробую все уладить, - продолжил Павел, проигнорировав мое телодвижение. - Считайте меня кем угодно, хоть дураком, хоть подкаблучником, но я не хочу терять Милочку из-за того, что она... возможно, в чем-то ошиблась. Я ее слишком люблю. И всегда буду любить, что бы она там в дальнейшем ни вытворяла. Главное, чтобы она не выбрасывала меня из своей жизни.
      - Таких мужчин, как ты, Павлик, на самом деле не бывает, - фыркнула я. С тебя нужно писать икону и молиться на нее натощак и на ночь. Всю оставшуюся жизнь. Я бы на месте Милочки именно так и поступила.
      - Не язвила бы ты, Наташа, - устало откликнулся Павел, - побудь хоть один вечер для разнообразия просто тихой и красивой женщиной. Мы с Андреем хоть и друзья, но совершенно разные люди. Его ирония взбадривает, а меня чаще всего раздражает.
      - Извини, - покаянно сказала я, - меня действительно заносит. Но я не собиралась над тобой издеваться. Поверь, единственно восхищение... От чистого сердца... Кстати, хотите интересный сюжет? Ко мне в клубе один тип клеился...
      - Но-но! - угрожающе отозвался Андрей. - Только не надо исповедей. Тебе Павел только что объяснил, что мы хоть и друзья, но совершенно разные люди.
      - А никто и не собирается исповедоваться, - отмахнулась я. - Во-первых, этот тип вчера клеился к Галке на презентации, и по этому поводу чуть было не развалилась дружная семья Тарасовых. А сегодня прицепился ко мне. По-моему, у Него такое хобби: волочиться за каждой встречной юбкой.
      - Очень может быть, - хмыкнул Андрей..- Банально до соплей, что интересного ты усмотрела в этом сюжете?
      - А то, что, пока мы с тобой садились в машину этот тип разговаривал с Марианной. Женой Максима. Которая пропала.
      - Что-что? - одновременно спросили оба друга.
      - То, что слышали, - ответила я, наслаждаясь честно заработанным реваншем. - Марианна, живая и невредимая, ворковала с этим донжуаном, а рядом стояла роскошная иномарка. Лучше, чем у тебя, Павлуша.
      Мое хамство Павел предпочел пропустить мимо ушей.
      - Номер ты, конечно, не заметила? - безнадежно спросил он.
      - Так темно же было! - возмутилась я. - И от нас до них - метра три, не меньше. Но за рулем кто-то был, это точно. А машина такая огромная...
      Лучше б я этого не говорила! Вот тут-то на собственной шкуре и испытала, что такое перекрестный допрос, да еще с пристрастием. Вы не поверите, но они исхитрились не только вынуть из меня максимально полное описание машины, но даже определить марку. Оказывается, это был джип. Причем не просто джип, а еще и "Тойота-РАФ-4". В просторечии именуемая также "бабская тачка". Почему-то ни один уважающий себя мужчина за руль этого средства передвижения нипочем не сядет, а вот для богатых дамочек - самая что ни на есть любимая модель. Причем в городе - абсолютно бесполезная ввиду своей сверхпроходимости.
      - Ну и что вам это дает? - поинтересовалась я, вытирая со лба обильную испарину. - Может быть, машина просто стояла рядом? И вы, как сами любите выражаться, снова тянете пустышку?
      - Работа наша такая, - вздохнул Андрей. - Между прочим, могла бы рассказать и раньше.
      - Ты же просил помолчать! - совершенно искренне возмутилась я. - Вот я и молчала. А когда приехал Павел, обо всем забыла.
      - Боюсь, что ты забыла об этом значительно .раньше, - со зловещей нежностью сказал Андрей.
      Я только руками развела. Ну, забыла, ну, рубите голову. Не могу же я помнить обо всем сразу! У меня-то работа совершенно другая.
      - Ты хотел рассказать о своей поездке в Белые Столбы, - сделала я чрезвычайно хитрый, с моей точки зрения, тактический ход. - Что там прояснилось?
      - Только то, что все еще больше запуталось. Ко-лян этот замечательный более или менее пришел в себя, но теперь прикидывается полным идиотом. Откуда деньги - не помнит, никакой Татьяны Георгиевны - не знает, женщину такой внешности оду не видел и вообще - пьян был. Спрашиваем: на какие деньги был пьян? Отвечает: кто-тo подарил. Вы ж понимаете, кто-то в наше время взял и подарил алкоголику просто так несколько тысяч рублей. Идем дальше: откуда в деле погибшей женщины отпечатки твоих, Колян, пальцев? А они там есть, причем в большом количестве. Ой только плечами пожимает. У него единственная мечта: принять на грудь, чтобы здоровье nonpaj вить. В общем - безнадега полная. И тут появля ется какой-то милиционер, который в тот вечед дежурил на станции. Случайно зашел к приятелям! и такое, между прочим, бывает. И тут же вспомид нает, что видел этого самого Коляна на платформ ме перед заходом солнца. Причем не одного, а я .компании с каким-то мужиком. Мужика не разглядел, солнце в глаза било, помнит только, что высокий и вроде бы брюнет. И с фотоаппаратом... Что с тобой, Наталья?
      Я подскочила как ошпаренная, пронзенная совершенно невероятной догадкой. Куда я засунула пакет с Масиковыми фотографиями? Был же во тут, на полке...
      - Не ищи, - прочитал мои мысли Андрей, -они у меня в портфеле. Я их на всякий случай собой захватил, иначе вообще бы никакого толь не добился. Ты правильно сообразила: мужик с бутылкой возле магазина - Колян. Тогда я ему показываю фотографию твоего замечательного поклон- ника. И тут у него возникает просвет в сознании, и он заявляет, что этот вот самый мужик заплатил, ему "бешеные бабки", чтобы тот напугал одну бабу. Мешала она ему чем-то. А дальше Колян, естественно, опять ничего не помнит и только утверждает что если деньги - у него и он на них даже может выпивать в свое удовольствие, значит, работу выполнил. Остальное спрашивайте с мужика, только он ни имени его, ни фамилии не знает и вообще в тот день видел первый и последний раз в жизни.
      - Час от часу не легче! - простонала я. - Ма-сик заказывает убийство! Да не может быть такого. Он же за копейку удавится, лучше сам кого-нибудь убьет.
      - Это, между прочим, не исключено, - подал голос доселе молчавший Павел. - Колян может быть только для отвода глаз, подсадная утка, так сказать. Хотя...
      - Не сходится, - подхватил Андрей. - Ни единого отпечатка ни на даче, ни в саду. Даже на бутылке этой злополучной, которую возле качелей-нашли, тоже чьи-то еще отпечатки. Но Масика неплохо бы и задержать. Слишком уж много улик на него указывает.
      - Вот именно - слишком много! - попыталась я снова проявить свою эрудицию. - Кто-то вам Масика активно подсовывает, мне кажется. Фотография чуть ли не на трупе, портрет главного подозреваемого в его собственном исполнении, прогулка под ручку с Марианной в Белых Столбах, где каждый чужак - бельмо на глазу. Не верю!
      - И я не очень верю, - поддержал меня Андрей, - но пока ничего лучшего у нас нет. Пусть-ка твой Масик посидит в кутузке - для его же безопасности, кстати. Не дай Бог, кто-то начнет убирать свидетелей... Мне будет больно видеть твои слезы, дорогая.
      - Остается одна-единственная гипотеза, причем довольно шаткая, разомкнул уста Павел. - Некто, пользуясь сходством с Масиком, совершает убийство - или заказывает его, - а потом начинает буквально тыкать нас носом в якобы преступника. Некий высокий и усатый брюнет, знакомый с Наташиным поклонником. Назовем его, скажем, Мистер Икс.
      - У него обязательно должны быть мотивы для убийства, - вздохнула я. Впрочем, у Масика их вообще нет, разве что на почве осеннего обострения.
      - Тоже неплохая версия, - усмехнулся Павел. - Примерно треть уголовных преступлений сейчас совершается именно по этому мотиву.
      - Кстати, - с ехидной улыбкой заметил Андрей, - твой сегодняшний кавалер идеально подходит на роль Мистера Икса. С пяти шагов даже я обознался. Как его фамилия? Кто он вообще?
      - Откуда я знаю! - возмутилась я. - Ты бы еще потребовал, чтобы я ему в паспорт заглянула при первом знакомстве. Какой-то хмырь с телевидения. Зовут Александром.
      - Красивое имя, - хмыкнул Павел.
      - Главное - редкое, - поддержал его Андрей. - Знал бы, снял бы прямо там, в клубе, отпечатки пальцев с его бокала. Хоть что-то... А вдруг уголовник! И по картотеке проходит!
      - Размечтался! - одернул его Павел. - Может, и проходит, только теперь уже никаких отпечатков ты не достанешь. Разве что Наташину руку обработать, так она ее небось помыла, когда домой пришла.
      Очень смешно! Типично милицейский юмор! Но если они и в дальнейшем решили снимать стресс именно таким образом - ничего не поделаешь. Я молча достала из сумочки зажигалку и вручила ее своему остроумному приятелю.
      - Не понял, - вытаращил на меня глаза Павел.
      - Этот Александр помогал мне прикурить, - снизошла я до объяснения.
      Через пятнадцать минут Андрей оторвался от манипуляций с зажигалкой и каким-то порошком, обалдело посмотрел на Павла и сказал:
      - Завтра снова придется ехать в Белые Столбы. Или я уже совсем сошел с ума, или именно эти пальчики были на бутылке из сада Татьяны Георгиевны. Нет, бред какой-то...
      - Раз в жизни и палка стреляет, - философски заметил Павел. - Больше никогда не буду плохо относиться к курящим женщинам.
      - Кстати, о женщинах, - снова включился Андрей, - позвони своему приятелю в бывшее ГАИ... Не могу я нынешнюю аббревиатуру усвоить, хоть Убей. Попроси его посмотреть, сколько этих самых. бабских джипов может быть в Москве. И пусть кинет Наташе распечатку на факс.
      Час спустя мы обалдело рассматривали результаты. В белокаменной числилось шестьдесят семь машин, подходящих по описанию. Из них в гаражах, абсолютно недоступных простым смертным, находилось... шестьдесят семь штук. И лишь четыре были зарегистрированы на женщин, отчего нам, ясное дело, было ни капельки не легче. Вот тебе и "бабский джип". Нет, наверняка и мой обольститель, и Марианна оказались возле этой тачки совершенно случайно.
      Хотела бы я знать, сколько пустышек можно вы-;, тянуть, расследуя одно-единственное дело?
      Глава 15 НА МУРОМСКОЙ ДОРОЖЕНЬКЕ...
      Этот телефонный звонок: ей жутко не понравился. Точнее, привел в состояние тихой паники, хотя, казалось бы, никаких причин для этого не было. Но внутренний голос - который, кстати, ни разу в жизни ее не подвел и который, собственно, и обеспечил ей репутацию ясновидящей, - просто вопил о грозящей опасности. Какой ? Она не понимала. И пыталась мыслить логически, но получалось плохо, потому что мешал тот же внутренний голос. Замкнутый круг...
      И звонил-то клиент не в первый раз. Их отношения длились уже много лет, почти перешли в приятельские, во всяком случае, вместо "живых денег" он чаще расплачивался с ней "бартером": поставлял новых клиентов и, главное, клиенток. Женщины вокруг него вились стаями, и он обязательно рекомендовал им посетить "потрясающую ясновидящую, нет-нет, дорогая, никакую не гадалку, а вот именно что ясновидящую, которая все проблемы помогает решать в одно касание". И ведь верили, ведь шли и платили немалые деньги. Особенно смешно было, когда ее просили приворожить ускользающего любовника - то есть его самого. Конечно, он получал об этом мгновенную информацию и обязательно хотя бы раз снова звонил уже бывшей любовнице, чтобы подтвердить профессиональную репутацию своей знакомой.
      И вот - опять звонок того же самого приятеля-клиента. С пустяковой в общем-то просьбой: поехать в определенное место к определенному времени, встретиться с ним там и взять ключи от машины. А потом, в любое удобное время, эту самую машину перегнать к своему дому. Какие проблемы? А вот поди ж ты, не хотелось ей выполнять эту просьбу - и все тут. Разложила карты: выпала тяжелая болезнь и большие неприятности. Болезнь-то тут при чем?
      И не хотелось, а пришлось заставить себя собраться и поехать куда-то к черту на рога, в Царицыно. Там предполагался ужин в местном - довольно неплохом - ресторане и передача ключей. Вот и все, и нечего нервничать. Такими клиентами не бросаются.
      Она внимательно оглядела себя напоследок в зеркало, осталась почти довольна увиденным и решительно захлопнула за собой дверь квартиры.
      Марианна в общем-то уже привыкла к тому, что господин и повелитель мог вызвать ее к себе в любое время дня и ночи. Поэтому звонку не слишком поздним вечером не удивилась. На Рождественку так на Рождественку, какая разница! Спасибо, что больше не заставляет кокетничать с разными сомнительными личностями и возить их на экскурсии по Подмосковью.
      Иногда она сладко мечтала о том, что бросит в лицо любовнику его тайну и навеки привяжет к себе. Он считает ее идиоткой, думает, что использует втемную, а она, между прочим, вполне способна сложить два и два. Но теперь ее мечты изменились. Она мечтала каким-то образом отделаться от слишком уж властной Императрицы, но... сохранив всю ту роскошь, к которой постепенно привыкла. Грезы приносили странное успокоение, но больше всего она уже любила те минуты, когда подруга приставляла к ее руке крохотную ампулку. Через несколько секунд мир вокруг вспыхивал яркими красками и хотелось петь от счастья.
      Она смутно помнила, как произошло знакомство Императрицы и Александра Николаевича. Кажется, это было в каком-то дорогом ресторане, куда по приглашению Ирины и явился многолетний любовник Марианны. Для сторонних наблюдателей это выглядело так: девушка знакомит подругу со своим поклонником. Но даже Марианна при ее интуиции психически неуравновешенной женщины не заметила той странной искры, которая мелькнула в темных глазах Александра Николаевича и зажгла ответный огонь в зеленых очах Императрицы. Эти двое поняли друг друга с полувзгляда.
      Потом танцевали, потом куда-то поехали. Марианна вообще неважно переносила езду в машине, ее постоянно укачивало, а тут и вовсе разморило. ' Очнулась она в незнакомой комнате на незнакомой постели, а в голове ее, точно льдинки в бокале, звучали чьи-то голоса, произносившие обрывки совершенно непонятных фраз:
      - ...Всю жизнь искал именно...
      - ...Третий не всегда бывает лишним, но иногда...
      - ...Половину времени просто не соображает, в каком мире живет...
      - ...Все равно что найти розу в сугробе... Голоса были смутно знакомыми, но кому они принадлежали, Марианна никак не могла определить. В этот момент в комнату вплыла Императрица, закутанная в яркий, пышный наряд, что-то среднее между бальным туалетом и купальной простыней:
      - Очнулась? Ну разве можно столько пить? Мы уж терпение потеряли...
      "Мы, - изумилась про себя Марианна. - Это что-то новенькое. Кого она имеет в виду?"
      Долго размышлять ей не пришлось. Следом за Императрицей в комнату вошел Александр Николаевич, причем тоже - не в деловом костюме.
      - Сейчас позавтракаем, - жизнерадостно заявил он, - и будем развлекаться. Девочки не против?
      - Я - только за, - томно сказала Императрица. - Тем более, что и ночью мы славно повеселились. Помнишь, Мари?
      Увы, Марианна ничего не помнила. И тогда Александр Николаевич высыпал перед ней на кровать несколько ярких, мастерски сделанных "Полароидом" снимков, где ночное веселье было отражено во всей красе. Как-то так получилось, что партнеры Марианны - мужчина и женщина - только угадывались, зато сама она была более чем узнаваема.
      - Я не хочу! - хотелось ей крикнуть, но Императрица снова приставила ампулку к ее локтю. На сей раз доза была много меньше, Марианна осознавала, что с ней происходит, но это казалось ей самой приятной и естественной вещью на свете. Даже то, что ее любовник и ее подруга временами о ней забывали, переключая внимание исключительно друг на друга, нисколько не шокировало. Они же - как одно целое, разве не так? Так пусть же всем будет хорошо...
      Сделать из психически неуравновешенного человека законченного наркомана - пара пустяков. Очень скоро Императрица получила в свое распоряжение роскошную куклу, которая выполняла любые ее желания, даже самые экзотические. А если кукла надоедала, находились другие развлечения.
      Встречаться с новым любовником в загородном доме было слишком опасно: в обслуге дураков не держали, и легенда о подружке с женихом не выдержала бы самой примитивной проверки. Поэтому Ирина, затратив немало денег, связей и изобретательности, нашла квартиру, идеально подходившую для ее задумок. В квартиру можно было попасть и обычным путем: через парадное, и секретным: через черный ход занимавшего весь первый этаж престижного салона красоты. Трехэтажный, заново отделанный дом в тихом центральном переулке Москвы хорош был еще и тем, что на двух этажах располагалось всего по одной квартире, и Ирина точно разузнала, что хозяева второго этажа еще не скоро вернутся в Россию, поскольку не хотят переселиться из престижных апартаментов в места, так сказать, лишения свободы. А на третьем этаже уютно разместилась квартирка из двух комнат с балконом, с которого, в случае уж совсем крайней необходимости, можно было быстро и легко перебраться на плоскую крышу двухэтажного соседнего дома.
      - Ты начиталась шпионских романов, дорогая, - благодушно шутил иногда Александр Николаевич, лежа рядом со своей новой любовницей в приятной истоме. Зачем столько предосторожностей? Достаточно просто не открывать никому Дверь, она же бронированная. Да и Мари, в случае чего, всегда под рукой.
      Ирина только загадочно улыбалась в ответ. Она сама себе боялась признаться, что влюбилась в этого выхоленного красавца без памяти, что ни одно из ее прежних приключений-увлечений не приносило ей столько удовольствия и наслаждения. А вот Мари... Мари ей определенно надоела, и если бы не необходимость иметь надежную ширму, то...
      Как-то она поделилась этой мыслью с любовником, но тот лишь нахмурился:
      - Девчонка тут же побежит и доложит обо всем твоему мужу. Да и куда ей деваться теперь? К своему мужу? Тогда все будет известно в моей семье... Конечно, если ты готова навсегда связать со мной жизнь...
      Ирина насмешливо приподняла брови:
      - А ты готов сохранить для меня прежний уровень этой самой жизни? Мне удивительно везет на миллионеров...
      - Сохранить такой уровень жизни я, конечно, не могу, - обиженно отозвался Александр Николаевич. - Поэтому и не советую злить Марианну. Без нее нам будет значительно труднее встречаться. Впрочем, если я тебе надоел...
      - Ты - нет. Но эта кукла... В общем, я подумаю... В конце концов, есть масса способов избавиться от человека.
      - Ты что, хочешь ее убить? У Александра Николаевича от страха даже голос сел.
      - Ну, не собственноручно, конечно.... А тебе ее жалко? Неужели, Сашенька, не было в твоей жизни случая, чтобы тебе не хотелось кого-нибудь убить? Не фигурально, а по-настоящему...
      - Хотелось, - вдруг раздался из угла тихий голос Марианны, о которой они как-то забыли, считая, что она все еще находится под действием наркотика. - И он убил. Я точно знаю. Стоит мне только слово сказать, где нужно, - и ему конец.
      - Что она несет? - надменно спросила Императрица, окинув Александра не слишком ласковым взглядом. - Что за бред, черт побери?
      - Это не бред. Он и тебя использует... и бросит. Или заставит, как меня, прикрывать его романчики со всякими шлюхами. Думаешь, он тебе верен? Как же! Когда он вечером свободен, обязательно кадрит какую-нибудь бабу. И либо к себе ее ведет, либо к ней едет.
      Тихий, монотонный голос Марианны в повисшей тишине звучал достаточно громко.
      Императрица выскочила из постели, подлетела к подруге и со всего размаху влепила ей пощечину.
      - Ах ты, ревнивая дрянь! Забыла, из какой грязи я тебя подняла? Будешь так себя вести - отошлю фотографии твоему законному мужу. Пусть полюбуется, чем его женушка занимается, пока он ее разыскивает.
      Марианна разрыдалась.
      - Муж ее еще не вернулся, - попытался внести струю успокоения в разговор Александр Николаевич, - а свекровь вряд ли будет очень активно разыскивать Мари. У нее других дел хватает.
      - А ты откуда знаешь? - подозрительно спросила Императрица.
      И Александр Николаевич понял, что непростительно расслабился и допустил промах. Он настойчиво внушал Императрице, что практически не общается с женой, а потому запретил Марианне рассказывать какие бы то ни было подробности их личной жизни и сам же проболтался, как последний дурак. Ирина - женщина умная, она мгновенно поймет, в чем дело. йадо было срочно спасать положение.
      Но он и этого не успел. Марианна прекратила рыдать и со злостью прошипела:
      - Да это же... И моими же руками... Договорить она не успела. Женщин Александр Николаевич не бил принципиально, но на этот раз не сдержался и залепил Марианне рот оплеухой, от которой у несчастной девушки даже голова запрокинулась.
      - Идиот, ты же ее убьешь! - воскликнула Ирина. - Возись тут потом с трупом. Прекрати немедленно! Вот развлечение на мою голову: любовники отношения выясняют. Так что там с ее свекровью?
      - Ирочка, я все тебе объясню, - зажурчал Александр Николаевич на самом сладком из своих регистров. - Мари несколько... нервозна. Я просто хотел устроить как можно лучше. Она же нуждается в присмотре, в опеке...
      Императрица взяла со столика сигарету и закурила. Казалось, она обдумывает только что пришедшую ей в голову чрезвычайно удачную мысль. Наконец она нарушила молчание:
      - В присмотре, значит, нуждается? Понятно. Пожалуй, я ей этот присмотр организую. У девочки нервы никуда не годятся, нужно полечиться...
      - Я не хочу в психушку! - закричала Марианна.
      - Да кто же говорит о психушке, дурочка? - со зловещей нежностью спросила Ирина. - Есть прекрасный санаторий, не в Москве. Вокруг сосновый лес, рядом озеро... Прекрасные врачи, внимательный персонал, отменное лечение. Через месяц будешь как новенькая. Сейчас я это организую.
      - Но, - начал было Александр Николаевич и тут же осекся. Что-то в лице его подруги не располагало к возражениям.
      Императрица, не считая нужным хотя бы чем-то прикрыть наготу, продефилировала через комнату, достала из сумочки мобильный телефон и нажала всего одну кнопку, сделав присутствующим знак вести себя тихо.
      - Папик, - почти ласково сказала она, - у меня тут дело... Нет, деньги пока не нужны, при случае компенсируешь... Нет, не пьянка очередная, будешь хамить, золотце, посажу на голодный паек, ты меня знаешь. Ну, хорошо, хорошо, прощаю. Значит, мне нужно подружку мою отвезти в санаторий... А я хочу сама, чтобы с врачом поговорить. Я же сказала, хочу сама! Ты бы еще милицейский полк ко мне приставил. Машину поведу сама, а придуркам своим скажи, чтобы под колесами не путались, как в прошлый раз, а то уволю всех. Вернусь завтра. Слушай, иди ты к черту, мне уже осточертело сидеть в этой клетке. Где я? Будто тебе еще не донесли. Тогда я скажу: в салоне, в массажном. Да, зачастила. Хоть какое-то удовольствие я могу получить? Ну, все, вечером я тебе еще позвоню. Надо Мари отвезти засветло. Да недалеко же, Господи, по Каширскому шоссе, потом пять километров в сторону, санаторий "Сосновый бор". Да, бывший правительственный. Мне и самой не мешает врачам показаться, нервы ни к черту. Ну, пока. Не кисни.
      Она захлопнула крышку мобильника и снова задумалась. Потом скомандовала:
      - Одеваемся, быстро. Времени у нас в обрез, а мне еще нужно что-то с охраной придумать. К счастью, сегодня самая тупая смена. Саша, твоя машина на ходу?
      Он кивнул и поймал на себе изумленный взгляд Марианны. Нет, решительно он сегодня делает прокол за проколом. Никто, кроме Ирины, не знал о существовании у него вполне приличных "Жигулей". Никто из домашних, естественно. Машина предназначалась только для него и для его удовольствия. Впрочем, как и мобильный телефон. Впрочем, как и многое другое...
      - Хотя нет, я придумала кое-что получше. Сейчас спущусь в салон, вызову туда охранников и прикажу съездить в один бутик, где я отложила для себя пальто. Дам денег. Вещь дорогая, одному не доверю. Да тут и дела-то на десять минут. Пока они обернутся, нас уже не будет. Через пять минут после меня спускаетесь вы. И все - свободны. Саша, Мари на твоей ответственности. Последи, чтобы она не натворила глупостей хотя бы сейчас. Все, я пошла.
      Александр Николаевич, казалось, пребывал в каком-то ступоре от таких резких перемен. Жили-радовались, наслаждались, можно сказать, каждым днем - и на тебе. Все вверх дном. Мари нужно куда-то увозить, да еще скрываться при этом от весьма вероятной погони. Может, махнуть рукой и сбежать от греха подальше? Но Императрица оправдала свое прозвище.
      - Только попробуй слинять, - властно сказала она. - Я тебя из-под земли достану, пожалеешь, что вообще на свет родился. Вместе кувыркались - вместе исправлять будем. Понял?
      Он покорно кивнул и стал одеваться, собирая по ходу дела вещи Марианны. У той же все силы ушли на недавнюю истерику, и она покорно натягивала на себя все то, что он ей подбрасывал: колготки, лифчик, свитерок, юбку. В эти минуты она, как никогда, напоминала механическую куклу, в которой сломалась какая-то пружина. Кукла уже не говорит, но еще делает какие-то движения - неуверенные, неловкие, замирающие. Еще немного - и совсем застынет.
      Императрице действительно удалось избавиться от охранников: их машины поблизости не было.
      Марианну пристроили на заднее сиденье громадной машины, Александр Николаевич хотел было сесть за руль, но Ирина не позволила:
      - Сменишь, когда устану. А пока сиди рядом и не мешай.
      Он хотел было обидеться, сказать какие-то достойные, весомые слова, но... встретил такой ледяной взгляд, что у него озноб прошел по коже. Вот ведь чертова баба! Вертит мужиками, как хочет, супруга своего в грош не ставит, чуть ли не на глазах у него романы заводит - и хоть бы что! Да любую другую за сотую долю такой наглости давным-давно в сортире бы утопили, а эта только посмеивается. Вот уж действительно - Императрица. Интересно, чем таким она своего мужа держит? Любовница, конечно, отменная, но у него бывали и не хуже. Характер - не приведи Господи, а ведь и он от нее отлепиться никак не может. Что же это такое? Не любовь же эта самая, на которой все задвинулись? Нет этой любви и не было. Есть желание, страсть, похоть, наконец. Но любовь...
      Императрица тем временем на приличной скорости вела джип по Кутузовскому проспекту и явно не собиралась никуда поворачивать. Каким образом она хочет попасть на Каширское шоссе, интересно? По кольцевой, что ли?
      - Ира, мы, по-моему, не туда едем, - сказал он наконец. - Тебе надо было выезжать на Садовое и у "Добрынинской"...
      - Это еще зачем? Мы едем в Калугу. Точнее - в один маленький городок под Калугой.
      - Но ты же сказала мужу...
      - Правильно. Его долдоны меня потеряли, теперь помчатся именно туда, по Каширке. Пока доедут, пока сообразят, пока доложат, пока нагоняй получат... Время сейчас работает на нас, нужно только правильно им воспользоваться.
      - Не понимаю, почему тебе понадобилось вообще куда-то прятать Мари? Ты что, действительно ее вылечить хочешь?
      Ирина весело расхохоталась:
      - Вылечить? Да она же законченная наркоманка, зачем ей жить? Только мучиться. Мне она надоела, а наркотик этот - удовольствие дорогое.
      - Зачем ты вообще это сделала?
      - Что - посадила ее на иглу? Не знаю, захотелось. Ну и еще дозу определила, теперь точно знаю, сколько могу себе позволить, когда уж совсем тошно станет. Жизнь-то у меня не больно веселая. Только с тобой вот душу иногда отвожу, так эта красотка все портит.
      Машина уже летела по Калужскому шоссе, оставляя позади все другие автомобили с такой легкостью, будто они просто стояли на месте.
      - Очень гонишь, - заметил Александр Николаевич после паузы. - Не боишься?
      - А ты? - ответила она вопросом на вопрос, но, не дожидаясь ответа, продолжила уже утвердительно: - Боишься. Ты многого боишься, Саша. Боишься взять на себя хоть какую-то ответственность, боишься полюбить, боишься быть щедрым, боишься чего-то недополучить от жизни. Теперь ты боишься, что мы врежемся в какую-нибудь машину или слетим в кювет. Ну - слетим, что дальше?
      Она замысловато выругалась, так что Александр Николаевич даже вздрогнул от неожиданности, и еще увеличила скорость. Марианна на заднем сиденье не заплакала даже, а как-то заскулила:
      - Не надо... Мне плохо... Ирочка, не надо.
      - Начинается, - сквозь зубы процедила Ирина. Она затормозила так резко, что от удара о лобовое стекло Александра Николаевича спас только ремень безопасности, съехала к обочине, остановила машину, покопалась в сумочке и повернулась к Марианне:
      - Протяни руку.
      - Я не хочу больше, - прошептала та, глядя широко раскрытыми от ужаса глазами. - Пожалуйста, отпусти меня. Я никому ничего не скажу.
      - О чем? - жестко спросила ее Императрица и, не дождавшись ответа, повернулась к Александру Николаевичу: - О чем и кому может рассказать эта маленькая шлюшка? Что она знает? Не обо мне - о тебе?
      И тут Александр Николаевич внезапно понял, что Марианна знает почти все. Кроме одного-двух эпизодов, но это уже мелочи. И что она действительно становится, опасной для него - может разрушить, отнять все то, что составляет для него радость жизни. И с чем он останется? С полусумасшедшей, почувствовавшей вкус к богатству девушкой? В коммуналке? В полном одиночестве, потому что от него наверняка все отвернутся. Если не произойдет чего-нибудь похуже...
      - Ты сам видишь, - сказала Императрица, верно истолковав его молчание. А любовник с криминальным прошлым мне ни к чему, каким бы великолепным самцом он ни был. Так что или она, или я. Решай. Только очень быстро. Если она, то убирайся вместе с ней из машины и забудь обо мне.
      Александр Николаевич слегка пошевелился, но так и не смог произнести ни единого слова и лишь глазами указал Императрице на ампулку, которую та держала в руке.
      - Я так и думала, - спокойно отреагировала она. - Ты же неглупый человек. А теперь помоги мне, не могу же я все делать сама. Да и не хочу.
      Он перегнулся назад, схватил безвольную руку Марианны. Через мгновение все было сделано. Марианна обмякла, закрыла глаза и откинулась на сиденье.
      - Поехали, - приказала Императрица. - Через час сменишь меня, там дорога хуже, в таком темпе я ехать не смогу. А тащиться как черепаха ненавижу. Подумай пока, что знает эта кукла. Потом мне расскажешь.
      Первый раз в жизни Александром Николаевичем командовала женщина. И как командовала! Насилия над собой он не терпел ни в каком виде, даже робкие упреки выводили его из себя и обычно приводили к разрыву. А уж подобного обращения он тем более не снес бы ни от кого... до сегодняшнего дня. Н-да, укатали, похоже, сивку крутые горки. Теперь нужно срочно придумать что-то такое, что не оттолкнуло бы от него Ирину. Или - рассказать правду? Невозможно, он и так слишком запутался. Лучший вариант: признаться в излишней слабости к женскому полу. И сказать, что Марианна может все рассказать его жене. А тут такое начнется! Да, именно такую версию и надо излагать. Ревнивая жена и ходок классическое сочетание, тема для тысячи анекдотов и повод для десятков тысяч семейных драм и трагедий.
      Через час Ирина затормозила, потянулась И сказала:
      - Ну, меняемся местами. Ты уже придумал, чем тебя может шантажировать Марианна?
      - Да хотя бы тобой, - уже почти спокойно ответил Александр Николаевич, усаживаясь за руль. - Расскажет жене, дальше, наверное, объяснять не надо.
      - Почему же до сих пор ничего не рассказывала? Только не говори, что я твое первое падение в безупречной супружеской жизни.
      - Наверное, до сих пор рассчитывать было не на что. А теперь думает, что за молчание ей могут заплатить.
      - А платить, конечно, буду я? - прищурилась Императрица. - Нечто вроде этого я и предполагала. Нет, миленький, я плачу только за свои прихоти, а не за чужую дурость. Если хочешь знать, малютку нужно просто убить. И - концы в воду.
      - Какие концы? В какую воду? Ты с ума сошла, Ирина!
      - Вовсе нет. Нормальна, как никогда.
      - И кто же будет... убивать? Ведь это тоже... денег стоит.
      Ирина как-то по-девчоночьи хихикнула:
      - Ты что, думаешь, я буду киллеров нанимать? Умора, вот умора! Ты и убьешь, - закончила она уже совершенно серьезно. - А труп бросим тут вот, в лесу. Оттащим подальше от дороги - до весны не Хватятся. Места тут не слишком людные.
      - А если найдут?
      - Тогда тебя, наверное, посадят.
      Руль в руках Александра Николаевича дернулся, машина вильнула, раздался грохот, скрежет металла, потом все стихло. Императрица пошевелилась на сиденье, подвигала руками и ногами, ощупала голову.
      - Вроде цела, - сказала она. - Ты как? У Александра Николаевича была поранена рука, но не слишком сильно, так - средней величины порез. Марианне повезло меньше: от толчка она упала между сиденьями и, по-видимому, угодила головой в коробку передач - в машине этой марки невероятно навороченную. Императрица осторожно приподняла голову девушки: висок был пробит, по щеке стекала тонкая струйка крови, которая уже начала свертываться. Ирина отпустила Марианну и закурила. Рука ее при этом даже не дрогнула.
      - Ну вот, - будничным голосом сказала она, - ты ее и убил. На моих глазах. Санаторий отменяется.
      - Я никого не убивал! - истерично закричал Александр Николаевич. - Я ее пальцем не тронул! Это все твои идеи, твои игры с наркотиками, твои дурацкие шуточки! Ты, ты предлагала ее убить! Ты и будешь отвечать!
      Императрица посмотрела на него с холодным любопытством, не проявляя даже тени нервозности:
      - Так. Ты, оказывается, еще больший слизняк, чем все остальные. Тоже мне, герой-любовник. Ладно, расслабься. Попробую уладить дело.
      Она снова достала мобильный телефон:
      - Папик, это я. У меня проблема. Нет, по телефону объяснить не могу. Ну, в общих чертах, произошла авария. Я, кажется, цела... Да, я тебе наврала, мы поехали совсем в другую сторону... Сейчас? Километрах в десяти от Боровска, проселок через лес. Да, буду ждать. Вот и хорошо, я же знала, что на тебя можно положиться. Пока. Да, поторопись, скоро стемнеет, а я не люблю темноту. Все, конец связи.
      Императрица убрала телефон, закурила очередную сигарету и сладко потянулась.
      - Вот и все, остается только подождать... Да, и оттащить нашу красотку подальше в лес, в Москву ее везти я не собираюсь. Пропала - и пропала. Да и кто она была? Никто. А никого не ищут.
      - Но ведь ее последнее время видели рядом с тобой, - несмело сказал Александр Николаевич, холодея от одной мысли о том, что придется касаться мертвого тела. А потом надо будет возвращаться в Москву, по-прежнему встречаться с Ириной, жить как ни в чем не бывало... Господи, в какой же кошмар он вляпался!
      - Рядом с тобой ее тоже видели, - отпарировала Императрица. - Как и меня, впрочем. Ты же ее любовник, а я - только подруга. Интересно было бы послушать твои объяснения следователю. Ты преспокойно улегся в постель к подруге твоей любовницы, причем на ее глазах, да еще снабжал наркотиками. Красивый букет получается. Лет на пятнадцать, если хорошего адвоката нанять.
      - А у тебя... - начал было он, но Ирина резко его оборвала:
      - А у меня и адвокаты прекрасные, и денег навалом, только тебя это мало касается. Или ты хочешь, чтобы я еще и адвоката тебе оплачивала? В перечне услуг альфонсов такая графа не значится.
      - Как ты смеешь... - взвился Александр Николаевич, но Императрица снова перебила его:
      -- А кто же ты, деточка? Может, за других баб платил - Марианна мне кое-что рассказывала о твоей щедрости. Но что касается меня... Ладно, замнем для ясности. Давай, пошевеливайся, надо труп вытащить из машины. Да двигайся же, черт тебя побери! Помощникам моего супруга совершенно не обязательно видеть, кого именно ты укокошил.
      С огромным трудом, превозмогая страх и брезгливость, Александр Николаевич выволок оказавшееся вдруг страшно тяжелым тело Марианны из джипа и положил на обочину. Императрица достала из бардачка тонкие перчатки, натянула их на руки и скомандовала:
      - Бери ее за плечи, а я возьму за ноги. И вперед, за мной. Ногами вперед.
      Его передернуло от неуместной и циничной двусмысленности, он едва сдержался, чтобы не послать эту выхоленную, самоуверенную стерву по хорошо известному в России адресу, но... что потом? Она же просто бросит его со всеми проблемами, да еще и милицию натравит, с нее станется. А может... А может, стукнуть ее сейчас камнем по голове, сесть в джип - и ищи ветра в поле. Где один труп - там и два. Дурак, она же сообщила супругу, где находится, его молодчики перевернут окрестности в радиусе десяти километров, да еще километр под землей проверят - на всякий случай. Нет, нельзя ее убивать... Да разве он сможет убить?
      Они отнесли Марианну за невысокий кустарник метрах в двадцати от дороги. Ирина кивком указала на небольшой, полузаросший ров в земле - по-видимому, остаток окопа, которых в этих местах когда-то было видимо-невидимо.
      - Туда. И присыпь ее чем-нибудь. Ветками, что ли. Или листьями... А я пойду в машину.
      Она уже сделала несколько шагов по направлению к дороге, как вдруг остановилась и через плечо бросила:
      - Сумочку ее проверь. Не хватало, чтобы эта шлюшка паспорт с собой таскала. Или твою фотографию...
      Ремешок маленькой, модной сумочки был плотно обернут вокруг кисти Марианны. Преодолевая брезгливость, Александр Николаевич освободил сумку, открыл ее и убедился, что Императрица, как всегда, была права: паспорт там лежал. Но больше ничего интересного не обнаружилось, кроме ключей, которые он тут же забросил подальше в кусты. Поднес к паспорту зажигалку и внимательно проследил, как пламя превращает основной документ бывшего советского, а ныне российского гражданина в кучку пепла. Вот и все. Прощай, Марианна...
      К машине он возвращался так, будто к каждой ноге у него было привязано по ядру. Не хотелось видеть Императрицу, говорить с ней, вообще ничего не хотелось. Кроме одного: каким-то волшебным образом оказаться в собственной комнате и обнаружить, что весь этот кошмар ему просто приснился. Бред. Игра больного воображения. Но волшебства не произошло, только разговаривать с Ириной ему не пришлось. То, что он несколько минут назад бессознательно воспринял как стрекот какого-то насекомого, превратилось в треск, а потом - в гул. Над дорогой бреющим полетом пронесся блестящий вытянутый корпус мини-вертолета. Оперативно, однако, действуют люди Босса.
      Вертолет сделал пару кругов, завис над дорогой и приземлился. Из него выскочил дюжий охранник и почтительно отворил вторую дверцу, из-за которой появился небольшого роста мужчина, почти карлик, лысый и в темных очках. Ирина затоптала очередную сигарету и пошла навстречу прибывшим.
      - Папик! - пропела она. - Как хорошо, что ты сам прилетел. А то я уже по тебе соскучилась. Видишь, это любовник Марианны, никак в себя прийти не может, что угробил ее. Жалко человека, правда?
      Мужчина снял темные очки и устремил на Александра Николаевича такой злобный и холодный взгляд, что у того ноги подкосились. Это, без всяко-го преувеличения, были глаза убийцы, причем убийцы-маньяка. Стоявший за ним секъюрити выглядел ничуть не более дружелюбно.
      - Так, - проскрипел коротышка, - угробил, значит, девочку? А в тюрьму не хочешь? Правильно соображаешь. Только имей в виду: сейчас я заберу отсюда свою супругу, а ты на всю оставшуюся жизнь забудешь, что когда-то был с ней знаком. Если, конечно, хочешь жить. Никакой Марианны мы не знаем, никогда в глаза ее не видели, никаких дел с ней не имели.
      - Естественно, - как бы даже недоуменно произнесла Императрица, но супруг отмахнулся от нее, как от докучливой мухи:
      - Ты тоже помолчи. Сегодня же отправлю в санаторий - и подальше отсюда. По тебе давно швейцарская клиника плачет, вот там и отдохнешь, а заодно посидишь в карантине, устал я от твоих выходок. Давай в вертолет, быстро.
      Александр Николаевич понял, что все обстоит еще хуже, чем он представлял до этого:
      - Ирина! Но вы же не можете... Я же тебе... то есть вам...
      Лицо женщины искривилось в неприятной гримасе, она повернулась к любовнику и сказала почти по складам:
      - Мразь. Дебил. Ты бы хоть поучился, как настоящие мужчины поступают. Вот мой муж меня любит. А ты... Не было тебя в моей жизни, ты мне даже не снился. Забери свое дерьмо, я бы такую вещь даже нищенке подать постыдилась.
      Она сорвала с руки браслет, швырнула его в лицо Александру Николаевичу и стремительно пошла к вертолету. Коротышка задержался еще на пару минут, чтобы расставить уже все точки над "i".
      -Даю тебе три часа форы, недоносок. Через три часа машина будет объявлена в розыск. Моли Бога, что сейчас мне некогда с тобой возиться, надо Ирину спасать. И запомни: моя жена никогда и ни в чем не будет виновата. Здесь ее просто не было. Она со вчерашнего дня - в Цюрихе. И помалкивай, если...
      Он не закончил фразу, но все и так было ясно. Вертолет взмыл в небо, а Александр Николаевич так и остался стоять возле джипа, не в силах сделать ни одного движения и ощущая только противную дрожь в ногах и холодный пот на спине. Потом он посмотрел на браслет, который все еще держал в руке после того, как машинально поднял с земли, и вдруг встрепенулся. Карина! Нужно позвонить Карине. Только она сейчас в состоянии вытащить его из этого кошмара. С ее интуицией, с ее предвидением, с ее умением находить выходы из безвыходных ситуаций. В конце концов, она его может даже пока спрятать, а там видно будет. Только бы она была дома! Только бы никуда не отлучилась!
      - Карина, - сказал он, услышав в трубке знакомый низкий и хрипловатый голос, - мне нужно Д с тобой встретиться. Пустяки: забрать у меня ключи от моей тачки, а потом, когда-нибудь, перегнать ее к твоему дому. Да бабы достали... Да, хочу на какое-то время лечь на дно. Давай в Царицынском парке со стороны моста. Поговорим, а потом посидим в ресторанчике, он там славный, уютный. Через два часа. Хорошо? Карина, за мной не пропадет, ты же знаешь. Ну, до встречи...
      Он уселся в джип и увидел, что на коробке передач сохранились следы запекшейся крови. Его передернуло, но делать было нечего, время, как говорится, пошло. Ах да, у этой стервы в машине всегда был отличный бар: рюмочка чего-нибудь крепкого ему не помешает. Да, бар классный, даже шампанское во льду охлаждается. Ну, эта газировка ему сейчас совершенно ни к чему, а вот "Гран-Марнье"... Прекрасно, именно то, что нужно. Уже не так пахнет в машине пряными духами Императрицы, уже выветрился сладковатый запах любимой туалетной воды Марианны. А ветер по дороге очистит салон совсем. Вперед!
      Через полчаса действие спиртного ослабело. Но он чувствовал, что никогда еще не вел машину так уверенно, как сегодня, что он совершенно трезв и может позволить себе еще одну рюмочку. Или две. Главное - не превышать скорость, не привлекать внимание досужих милиционеров. Впереди уже сияют огни Москвы, скоро кольцевая дорога, нужно свернуть направо, доехать до Бирюлева, а там уже он почти на месте. Как удачно вышло, что одна из его прежних пассий прямо-таки обожала Царицынский парк и он досконально изучил это место. Никогда не угадаешь, что и когда может в жизни пригодиться. Так, вот и мост через пруд. До назначенного времени - минут десять, Карина, очень пунктуальна, так что можно расслабиться и выпить еще, тем более что в бутылке и осталось-то всего на одну рюм-ку благородного напитка. Ничего, когда он провернет задуманную операцию; он почаще будет пить Дорогой французский коньяк. Себя надо баловать.
      Серый "жигуль" Карины он заметил, когда машина уже припарковалась рядом с джипом. Женщина выходить не спешила, тогда он сам вылез наружу и галантным движением распахнул дверцу автомобиля своей приятельницы.
      - Рад тебя видеть, дорогая, - проворковал ои, протягивая руку. Спасибо, что откликнулась.
      Карина потянулась было к нему и тут же отпрянула:
      - От тебя смертью пахнет! - прошептала она. Он расхохотался:
      - Смертью? Дай Бог, чтобы от всех пахло именно такой смертью. Это французский коньяк, Кариночка. Кстати, хочешь чего-нибудь выпить? Тут потрясающий бар...
      Карина вышла наконец из своей машины и медленно обошла джип.
      - Откуда у тебя это? - спросила она бесцветным голосом.
      - Дали поносить, - дурашливо усмехнулся он. - На время.
      - И на какое же время?
      - Не все ли тебе равно? - отмахнулся он. В присутствии Карины, да еще после бутылки коньяку жизнь казалась ему прекрасной, а от досадных мелочей можно было просто отмахнуться.
      - Зачем я тебе понадобилась? - сухо спросила женщина. - Ты пьян? Что ты вообще натворил?
      Александр Николаевич подхватил ее под руку и повел в сторону пруда, где в это время уже почти не было гуляющих горожан.
      - Меня будут искать, - сообщил он патетическим шепотом. - По подозрению в убийстве и угоне автомашины. Но я никого не убивал, а машину мне дали...
      - Поносить, - саркастически заметила Карина. - Мне-то хоть не ври, Александр. Я ведь все равно узнаю правду.
      - Ну да, ты же у нас ясновидящая! Чем больше денег платят, тем яснее видишь.
      Его явно заносило, но он уже не владел собой. Хмельное вдохновение уступало место тревоге и злости на всех и вся. Хотя и сейчас он еще понимал, что с Кариной ему ссориться - глупее глупого. Она его последняя надежда.
      - Прости, пожалуйста, у меня неприятности. Не хотел тебя обидеть. Но я действительно никого не убивал...
      - От тебя пахнет смертью, - упрямо повторила Карина. - Мне тяжело рядом с тобой. Что ты от меня хочешь?
      - Помощи, - почти смиренно ответил он. - Вот ключи от моей машины. Она стоит на Арбате, в Малом Власьевском переулке, недалеко от салона красоты. Забери ее, пожалуйста, поставь в свой гараж. Там, в багажнике, целое состояние. Мы с тобой будем обеспечены на всю жизнь.
      - Мы с тобой? - медленно переспросила Карина. - С каких это пор ты связываешь со мной дальнейшую жизнь? И что это еще за сокровище у тебя в багажнике? Ты что-нибудь украл?
      - Ну, знаешь! - вспыхнул он. - В каких еще преступлениях я, по-твоему, виновен? Говори сразу.
      - Не знаю, - покачала головой Карина. - И знать не хочу. Я выполню твою просьбу, но, учти, в последний раз. Позже заберешь машину - и забудь о моем существовании. Я больше не желаю участвовать в твоих сомнительных делишках и плести всякие небылицы твоим женщинам, чтобы ты имел возможность с ними познакомиться и переспать. Не желаю изображать цыганку, когда тебе приходит такая фантазия. Тем более, что платишь ты за этот маскарад просто смешные деньги. Или отдариваешься побрякушками, которые то ли где-то позаимствовал, то ли тебе их подарили... за любовь. С меня хватит. Давай ключи, и мы расходимся.
      Он вложил ей в руку ключи от автомашины, повернулся, чтобы уйти, и понял, что идти ему в общем-то некуда. Разве что в свою коммуналку - так там его в два счета обнаружат, да еще соседи будут под ногами путаться.
      - Кариночка, - искательно попросил он, - а можно мне у тебя пару деньков побыть? В гостиной, на диванчике. Я не помешаю. Ну, пожалуйста.
      Карина яростно фыркнула и тряхнула головой с длинными смоляными кудрями. Сейчас в ней необыкновенно ярко проступило цыганское происхождение, чуть сглаженное образованием и цивилизацией:
      - Я сказала - все! Проси, не проси, ничего не получишь, кроме того, что я обещала. И не скрипи зубами, не боюсь я тебя, понял? Кого ты там убил - не знаю, но со мной у тебя это не пройдет. У цыганки, как у кошки, две жизни. И вспомни, что я тебе один раз говорила, когда ты меня погадать упросил: трех дам погубишь, на четвертой споткнешься, сам сгинешь. Прощай, красавец. Сам под смертью ходишь, так других туда не втягивай. Уходи!
      Она стояла к нему спиной, гордо выпрямившись и уперев руки в бедра. Он сам не понял, как в его руке оказался тяжелый камень, и точно со сторо--ны наблюдал, как этот камень с силой опустился на затылок Карины. Она упала без единого звука, а он выдернул из ее руки ключи от своей машины, толкнул обмякшее тело с обрыва, вниз, к пруду и, не дожидаясь всплеска воды, бросился к тому месту, где оставались машины. Слава Богу, там никого не было. Он прыгнул в машину Карины, нашел "хвост" - пучок проводов от замка зажигания - и выдрал его целиком из-под кожуха. Красный провод - всегда от стартера - замкнул на массовый, еще не остывший движок зачихал, схватился - поехали!
      Куда вот только поехали? Домой. Не в коммуналку, а домой, к семье. Там его не будут донимать расспросами, там ему приготовят ванну, дадут горячего чая, а может, и покрепче что-нибудь найдется, и вообще будут рады, что он наконец-то возвратился из своей трудной и опасной командировки. Утро вечера мудренее, придумается что-нибудь. Не может быть, чтобы не придумалось.
      Главное - свидетелей не осталось. Ни прямых, ни косвенных. Вот это действительно главное.
      Глава 16 "НЕ ОТРЕКАЮТСЯ, ЛЮБЯ..."
      Как часто бывает, что встречаются два совершенно разных человека - из разных миров, с разными интересами, разным культурным уровнем, разным воспитанием и-о, чудо! - влюбляются друг в друга и даже иногда женятся. А потом лукавый карапуз Амур со стрелами убегает дальше строить свои козни, а двое влюбленных остаются один на один со всеми мыслимыми и немыслимыми проблемами и заморочками. Каждый - со своими привычками, своим характером, своим прошлым. И общее у них только одно: надежда на совместное будущее. Будто два камня с острыми углами, которые постоянно трутся друг о друга. Сколько же должно пройти времени и пролиться крови - в переносном смысле слова, разумеетcя чтобы стерлись острые углы, обтесались и стали ровными грани! Сколько нужно желания, любви и, главное, терпения! К сожалению, не всем это бывает под силу...
      Про Павла и Милочку можно сказать словами из некогда популярной песни: "Просто встретились два одиночества". Но какие же разные были эти одиночества! Ощущала свое, пожалуй, только Милочка. Милый кудрявый малыш попал прямо в сердце Павлу. Милочкино же - только слегка задел, видимо, отвлекся в эту минуту. Так ведь тоже бывает. Она, можно сказать, просто сдалась на милость победителя и даже не задумывалась - любит ли его. Просто ей с ним было хорошо, надежно и, что самое главное, не одиноко. Но... скучновато.
      Он же полюбил ее страстно, всем сердцем. Тем более, что теперь он мог полностью реализовывать свою неутоленную потребность защищать, оберегать, опекать. Больше всего на свете он боялся потерять Милочку так, как потерял когда-то, давным-давно, свою первую любовь. И хотя прошло много лет и чувство к той, первой, статной красавице с волосами цвета воронова крыла, почти угасло, а то немногое, что осталось, было решительно вытеснено златокудрой и голубоглазой хрупкой Милочкой, он нет-нет да и вспоминал давнюю историю и каждый раз давал себе слово, что, если - не дай Бог! - опять кто-нибудь попытается отнять у него любимую, он будет бороться до конца.
      У него было все: огромное желание, железное терпение и целый океан любви для того, чтобы сгладить все углы, стереть все острые грани и попытаться раздуть искорки тлевшей в ее сердце полулюбви-полуприязни в такой же пожар чувств, который буквально бушевал в его груди...
      Для Милочки наступило самое тоскливое время дня - время посещений. Она лежала в палате еще с тремя женщинами, и возле каждой из них сейчас суетились родственники. Милочка никого не ждала, кроме Павла, к ней прийти было некому. Но именно его ей видеть не хотелось больше всего. Родственников у нее не было, близкими подругами она не обзавелась. Приятелей и приятельниц было много, но она никому не сообщала, что лежит в больнице; с этими милыми людьми хорошо было проводить время в компаниях, но говорить о сокровенном она ни с кем из них не смогла бы.
      "Почему так по-дурацки все случилось? - думала она. - Всю свою жизнь вложила в этот труд и в результате осталась у разбитого корыта. И никто, кроме меня, не виноват. Как могло получиться, что рядом нет ни одного близкого человека? Ни одного друга. Не просто подружки, с которой можно только о тряпках болтать, а настоящего друга, Друга с большой буквы. И не важно - мужчина это или женщина. Важно, что такому человеку можно рассказать все, открыть самые потаенные уголки своей души, поделиться сомнениями, попросить совета. Расскажи я с самого начала все Павлу, ничего не случилось бы. Павел..."
      Милочка с трудом подавила стон. Она погрузилась в свои мысли, не замечая никого вокруг, не слыша разговоров, перед глазами только переливалась мутная пелена слез, которые она всеми силами старалась удержать, но время от времени слезы срывались и текли по щекам.
      Дверь в палату открылась, и на пороге остановилась еще одна посетительница, внимательно оглядывая лежащих на кроватях женщин.
      - Вы кого ищете? - спросила старушка с крайней койки.
      Но женщина ничего не ответила. Она решительным шагом подошла к Милочке, наклонилась над ней и ласково погладила по голове. Милочка вздрогнула, взгляд ее стал осмысленным и очень удивленным, лицо засветилось радостью.
      - Елена! Как ты меня нашла?
      - Очень просто, Павел сказал. Милочка нахмурилась.
      - Знаешь, ты не хмурься, а лучше вставай, помоги мне освободить сумки, а потом выйдем в холл и поговорим. Давай, давай, вставай. Я говорила с твоим врачом, тебе ходить можно.
      И Милочка подчинилась этому властному, но в то же время мягкому голосу, на душе вдруг стало спокойно, она поняла, что к ней пришел настоящий друг, о котором она так мечтала, или старшая сестра, которой можно будет все рассказать, раскрыть душу. И не важно, что она бывшая жена Павла и что именно он попросил ее сейчас прийти к ней. Все это не имеет значения. Елена тот человек, который ей сейчас больше всего нужен.
      Они стали разгружать огромную тяжеленную сумку. Да, к этому тоже наверняка Павел руку приложил. И от этой мысли ей вдруг стало очень приятно, хотя и немного неловко.
      - Господи! Куда ты столько всего натащила! Этим можно полк накормить.
      Милочка запихивала в тумбочку пакет с яблока ми и апельсинами, бананы, плитку шоколада, чай, кофе, сахар, печенье, баночку черной икры.
      - А это надо в холодильник, здесь в фольге запеченное мясо, масло, сыр, творог, сметана - все с рынка, - объясняла ей Елена. - Вот баночка с салатом. Это я сделала, а мясо Павлуша сам запекал, мне не доверил.
      Они вышли, положили огромный пакет в холодильник: в холле по всем углам сидели кучки людей, но им повезло - парочка, которая занимала уютное место на подоконнике между двумя кадками с фикусами, стала прощаться, и они заняли их место.
      - Вторая смена, - улыбнулась Елена вслед уходящим молодым людям. Устраивайся поудобней и рассказывай все в подробностях с самого начала.
      И удивительное дело! Милочка не замкнулась, не насупилась, а тяжело вздохнула и стала рассказывать. Лучшего слушателя ей и придумать было трудно: Елена слушала не только внимательно, но и участливо, изредка уточняя отдельные детали. Когда она дошла до того злополучного утра, нервы ее не выдержали, и слезы в три ручья потекли по щекам.
      - И теперь я просто не могу видеться с Павлом. Как я буду ему в глаза смотреть?
      - Но ты понимаешь, что Павел ничего не знает и винит конечно же за все случившееся себя. Скрываясь от него и при этом ничего не объясняя, ты поступаешь еще несправедливее, если можно так выразится, по отношению к нему.
      - Но что я ему скажу? Я лучше напишу ему.
      - Подожди. Ответь мне сначала на один вопрос. Только сначала подумай л ответь совершенно честно. Ты любишь его?
      - Люблю, - согласилась Милочка, - но я была как будто под гипнозом. И потом, по сравнению с Аликом все мужчины выглядят такими прозаичными. А тут...
      - А тут, я помню, море романтики. Надеюсь, тебе хватит на всю оставшуюся жизнь. Но самое-то главное, что и Павел любит тебя. А если человек любит по-настоящему, то он все поймет и не только простит, но и никогда не вспомнит, никогда не попрекнет ничем. Я сама поговорю с Павлом, все ему объясню. Но ты должна понять еще одну вещь. Если ты сама будешь все время про это помнить и постоянно казнить себя, то ничего хорошего из этого не выйдет. Через несколько дней он сможет тебя забрать отсюда, а твоя задача съесть все, что я принесла, и ни о чем не думать.
      - Для того чтобы это съесть, надо жевать не переставая все двадцать четыре часа, - улыбнулась Милочка.
      - Лучше жевать, чем плакать. Все, я пошла, а ты принимайся за работу, жуй. - Она поцеловала ее и быстрым шагом пошла к выходу.
      - Стой, Лена! Я даже не спросила, как ты сама, как Максим?
      - Все нормально, а подробности - когда будешь дома.
      Милочка пошла в палату, достала из тумбочки пакет с фруктами и стала честно их поглощать, но окончательно избавиться от грустных мыслей ей не удалось, хотя они стали теперь как-то спокойнее, умиротвореннее. Милочка явно пошла на поправку.
      Выйдя из больницы, Елена села в машину поджидавшего ее Павла.
      - Ну что? - Павел очень старался быть сдержанным, но ему это плохо удавалось.
      - Завтра сможешь навестить, но сегодня лучше оставить ее в покое, чтобы не было сильной эмоциональной нагрузки. Ты с врачом говорил?
      - Говорил. Здесь полный порядок. Аркашка надежный товарищ, как обещал, так и будет, - карту на нее не завели, она считается просто его больной, его знакомой. Соответственно, на учет ее не поставят и через пару дней я смогу ее забрать. Деньги для сестер я ему отдал. А как с ним расплачиваться -.даже не знаю. Не деньги же ему совать. Просто в ресторан отвезти - это вроде само собой разумеется, но этого мало, надо подумать, может, я ему тоже могу чем-нибудь помочь. Кстати, у него очень больна мама, может, ему нужны какие-нибудь лекарства, которые нигде днем с огнем не найдешь, кроме как в твоем заведении? Что ты думаешь?
      - Это можно будет сделать, только узнай какие.
      - Ну так, может, все-таки расскажешь, о чем вы говорили?
      К удивлению Елены, в голосе Павла ей послышался плохо скрываемый страх.
      "Как же он ее любит! И какого мужика я по собственной глупости упустила", - подумала она, правда без всякой зависти. И стала подробно пересказывать все, в чем ей исповедалась Милочка.
      - И ты был прав, когда говорил, что она уникальное создание. Ей бы родиться на век раньше, в наше время она как-то плохо вписывается. Но тебя она любит, поэтому и видеть не хочет. Боится тебе в глаза посмотреть. И знаешь, кое в чем ты тоже виноват. Если уж ты влюбился в такое неземное создание, то надо соответствовать, читай побольше, кроме пользы, для тебя от этого ничего не будет.
      Павел выслушал рассказ Елены молча, только желваки перекатывались по его лицу.
      - Значит, телефон этого негодяя у нее есть, фамилии она не знает, а зовут его Алик. Тогда сделаем так. Я сейчас завезу тебя домой, а сам поеду к ней за ее записной книжкой. Действовать надо быстро, пока он и вправду не опубликовал это все.
      Елена опять удивилась, как мгновенно Павел ухватил самую суть. И подумала - в который раз! - что ее нынешнему мужу, обожаемому Санечке, было бы неплохо хоть в чем-то походить на Павла. Но теперь она уже испугалась этой мысли и усилием воли отогнала ее. Что было, то было, и слава Богу, что теперь они смогут просто дружить, а у Максима будет настоящий отец. Придется рассказать ему правду, ничего, он взрослый, совсем уже мужчина, поймет. Он ведь всегда ее так хорошо понимал и так переживал за нее...
      Через три дня Павел, как и обещал, привез Милочку домой. Она была еще слаба и бледна, голова кружилась и немного болела. Со страхом заглянула в ванную, но там было, как всегда, стерильно чисто и ничто не напоминало о происшедшем. Холодильник был забит продуктами, обед стоял на плите.
      - Мне сейчас обязательно надо уехать, хотя, честно говоря, очень не хочется оставлять тебя одну. Дай слово, что не будешь совершать никаких подвигов, а пообедаешь и ляжешь в постель. Поспи - это будет лучше всего. Можешь почитать, только что-нибудь легкое. Вот смотри, Натальину книжку сегодня купил, можешь ей позвонить, сказать, что поступила в продажу, а то она по неделям из дома не выходит, наверно, и не знает. Кстати, очень милый детективчик, это тебя развлечет....
      Сказал и сам испугался. Ведь и у нее должна была бы выйти книга... Но с Милочкой было все в порядке, и он облегченно перевел дух.
      - Телевизор можешь посмотреть. У нас все будет хорошо. Правда, все наладится, честное слово.
      Павел нежно поцеловал ее и ушел.
      Побродив немного по комнате. Милочка пошла разогревать обед. На душе было легко и спокойно. Пообедав, она поняла, что очень устала, и решила последовать совету Павла и лечь поспать.
      "Как хорошо, что тем утром успела застелить постель свежим бельем, сейчас мне это было бы просто не под силу".
      Она откинула одеяло и с удовольствием улеглась - да, это вам не больничная койка! Заворочалась, устраиваясь поудобней. Что-то ей мешало, врезалось в бок.
      - Вот принцесса на горошине, право! - усмехнулась она. - Уже маленькая складочка бока намяла.
      Она провела рукой по простыне, пытаясь разгладить складочку, но это была не складка, там явно что-то лежало. Милочка приподняла край простыни, с удивлением увидела довольно крупную цепочку, совершенно ей незнакомую, которая уходида в щель между кроватью и стеной. Сначала она просто недоуменно ее рассматривала, потом осторожно потянула, и из щели выполз конец, на котором висел плоский зеленый камешек в простой серебряной оправе.
      "Что это? Откуда? Как это могло попасть в мою кровать?"
      И тут перед глазами всплыла картина той злосчастной ночи, когда Алик надел на нее этот подарок, видимо, плохо застегнул цепочку, и кулон завалился за кровать, а утром, меняя белье, она не заметила лежащую поперек цепочку.
      Первым порывом было сразу выбросить эту вещь, но, поднеся поближе к глазам, чтобы рассмотреть его, Милочка увидела необыкновенную картину в этом камне: темно-зеленый лес склонился над светло-зеленой водой, косой черный парус скользит по ней, вдруг ей почудилось, что она слышит тихий плеск волны и кто-то тихим голосом поет в лодке. Камень буквально заворожил ее.
      "Не могу я выбросить такую красоту, не знаю, откуда у этого подонка такая вещь, но она просто волшебная. Наверно, тоже украл у какой-нибудь несчастной. Но и носить его тоже не смогу. И что же с ним теперь делать, спрашивается? Знаю что, придумала!"
      Она взяла сумку, с которой всегда ходила, из потайного кармашка вынула старенький кошелечек. Там лежала маленькая дешевая иконка Серафима Саровского и медный нательный крестик.
      Эти вещи принадлежали ее матери, она всю жизнь скрывала, что была верующая. Милочка нашла этот кошелек только после ее смерти и с тех пор всегда носила его с собой. Теперь она аккуратно завернула в салфетку найденный кулон и положила туда же.
      "Пусть этот необыкновенный голос с лодочки бережет меня от таких ошибок, какие я сделала", - подумала она и, вполне успокоенная, улеглась и вскоре заснула.
      Впервые за эти несколько безумных суток она спала как ребенок - без тяжелых сновидений и слез.
      Глава 17 "КОЛЕЧКО НА ПАМЯТЬ, КОЛЕЧКО..."
      Наташа
      Грибов в осеннем лесу было уже не много, но грибники пока еще не перевелись. Впрочем, есть фанаты этого дела, готовые искать заветные трофеи чуть ли не до декабря. Вот и неприметный пожилой человек в высоких резиновых сапогах и куртке неопределенного цвета, с непременной сучковатой палкой в руках брел ранним - хотя и не слишком - утром по давно облюбованному им лесочку, пристально всматриваясь себе под ноги.
      То, что он внезапно увидел в двух шагах от себя, мало походило на грибы. Больше всего это походило на... Абсолютно в принципе неверующий человек, непроизвольно осенил себя крестным знамением и уж потом подошел ближе, чтобы убедиться. А когда убедился, потрусил к дороге, чтобы добраться до ближайшего населенного пункта и известить власти о находке.
      В милиции мало обрадовались тому, что в лесу, в семи километрах от города Боровска, обнаружен труп молодой женщины с проникающим ранением правого виска. На всякий случай подняли заявления о розыске пропавших и страшно удивились тому, что женщина с такими приметами в нем числится. Удивление, впрочем, было приятным, потому что никаких документов на трупе не имелось и опознание его представлялось сомнительным. А так - вся информация, просто мечта оперативника.
      Пожилой же грибник, расписавшись, где надо, и оставив свои паспортные данные, вышел из отделения, прошел пару километров по дороге в сторону Москвы и сел там в совершенно неприметную машину - одну из тех списанных "Волг", которые табунами бегают по дорогам России в последнее десятилетие. Сел, достал мобильный телефон и коротко доложил:
      - Обнаружили. Опознали.
      Абонент грибника, по-видимому, остался доволен сообщением: пожилой человек удовлетворенно улыбнулся, сказал: "Слушаюсь", убрал телефон и не спеша поехал в сторону Москвы.
      По странному совпадению тем же утром возле пруда Царицыно обнаружили тело еще одной женщины, лет тридцати - тридцати пяти, тоже без документов,.но в розыске не числящейся. Его отвезли в ближайший морг и положили'среди полуторадесятка таких же неопознанных бедолаг, собранных за эту ночь в одном только спальном районе мегаполиса.
      Если бы первую и вторую женщину положили рядом, то сразу же бросилась бы в глаза одна странность: на первой были серьги, недорогие, но явно нестандартные, а на второй брошь, сделанная из того же камня и рукой того же мастера. Но поскольку обеих женщин разделяло не менее двухсот километров, то сравнивать, понятно, никто ничего не стал.
      В то утро мне предстояло переделать массу дел: купить свою долю продуктов для намечавшегося у Елены девичника в честь выздоровления Милочки и торжественного принятия ее в нашу компанию, а также что-нибудь в собственный дом, потому что последние дни выдались напряженными, я по двенадцать часов сидела у компьютера и все-таки исхитрилась сделать работу в назначенный срок. Зато есть в доме было, прямо скажем, нечего, поскольку Андрей носился по своим хлопотным сыщицким Делам и ничем помочь мне не мог, а вернувшись домой, падал на тахту и засыпал как убитый, о еде Даже и не заикаясь. Что лишний раз подтверждает справедливость французской поговорки: "Кто спит, тот обедает".
      Первым же делом нужно было отвезти рукопись в издательство, чем я и занялась спозаранку. Потом вернулась в родной спальный район и накупила на рынке столько всякой всячины, что с трудом дотащила сумки до дома. Утешала я себя при этом тем, что за мной обещала заехать Галка, что-то делавшая в моем районе в сфере своей архитектуры, так что к Елене я поеду с комфортом, на машине, как белая женщина.
      Зайдя в подъезд, я, как всегда, попыталась решить несколько задач одновременно: снять перчатки, нажать на кнопку лифта и достать ключи от квартиры. Когда мне удалось избавиться от перчаток и запустить подъемный механизм, выяснилось, что обе тяжеленные сумки с продуктами намертво врезались мне в ладони и посему нет никакой возможности открыть боковой карман той сумки, которая висела у меня через плечо, чтобы вытащить ключи. В результате я взмокла, как мышь под метлой, и, пока добралась до родного седьмого этажа, была на грани нервного срыва.
      Дверь лифта наконец открылась, я вывалилась на лестничную площадку, да так и застыла с открытым ртом в состоянии полного ступора. У моей двери стоял Масик собственной персоной. Одной рукой он ожесточенно давил на кнопку звонка, а другой - дубасил в эту же самую дверь. Стальную, между прочим.
      Обернувшись на шум лифта, Масик продемонстрировал мне искаженное бешенством лицо, что явно не предвещало ничего хорошего. Таким я его еще никогда не видела - скорее он страдал некоторой ограниченностью мимики, - и в моей непутевой голове молнией пронеслись все предостережения Андрея.
      - Что это значит? - раздался даже не крик, а какое-то полурычание, полушипение. - Как ты могла уйти, если я должен был прийти к тебе? Ты должна была готовиться к моему приходу...
      - Что? - только и смогла я спросить. Слов, как таковых, у меня не было. Остались одни буквы, из которых я выбрала наиболее приличные.
      - Ну краситься там, одеваться... Готовиться! Тут Масик взглянул на сумки, которые я так и держала в онемевших руках, и взгляд его несколько смягчился, а лицо обрело прежнее неподвижно-надменное выражение, которого я не боялась.
      - А, я все понял! - объявил он. - После ЗАГСа нужно будет отметить. Это ты правильно решила. Что купила? Шампанское взяла?
      Я наконец обрела полноценный дар речи:
      - Какое, черт побери, шампанское? Какой ЗАГС? Ты что, совсем с ума сошел? Почему ты сваливаешься мне как снег на голову да еще устраиваешь какой-то детский крик на лужайке? Приперся сюда без звонка - терпеть этого не могу! - да еще дверь ломаешь...
      - То есть как это не звонил? - снова побагровел Масик. - Я тебе с утра оставляю на автоответчик сообщения, что мы сегодня идем в ЗАГС...
      - Зачем? - тупо спросила я.
      Ответ меня мало интересовал: мне стало вдруг по-настоящему страшно. Глаза моего экстравагантного поклонника стали просто безумными: в таком состоянии я его никогда еще не видела. Я стала судорожно вспоминать все, что когда-либо залетало в мою голову относительно правильного поведения с психически неадекватными особями в момент возбуждения, но сообразила только, что надо говорить как можно спокойнее, даже где-то равнодушно. Чтобы не провоцировать, стало быть, на дальнейшие эксцессы.
      - Я не прослушивала еще автоответчик: очень рано ушла из дому. Не ждала никаких звонков, вот и ушла...
      От монотонности моего голоса в сон стало тянуть даже меня самое. Масик вроде бы слушал меня почти внимательно, и цвет лица у него постепенно приходил в норму.
      - Мы ведь с тобой поссорились, верно? Ты мне сказал, что у тебя есть девушка Анна, в которую ты влюбился. Больше с тех пор ты мне не звонил. Почему теперь ЗАГС?
      Последняя фраза была совершенно лишней, в чем я не замедлила убедиться:
      - Анна замужем. Все или замужем, или женаты. Один я не замужем и не женат. Мы с тобой поженимся. У нее есть муж, у тебя есть муж, у меня будет жена. Мы все сравняемся. Я за тобой уже давно ухаживаю, мама о тебе знает и одобряет мой выбор. Ты же все равно моя невеста. А наша ссора в парке - это ерунда. Мне мама все объяснила. Ты просто приревновала меня к Анне. А раз ревнуешь, значит - любишь. Теперь нам надо пожениться. Я даже кольцо приготовил.
      Он порылся в кармане и, к моему неописуемому ужасу, протянул мне какое-то кольцо. Слава Богу, не обручальное... то есть ничего хорошего и в этом, конечно, не было. Я заметила большой зеленый камень в серебряном, что ли, ободке. Пока я судорожно пыталась найти нужные слова, Масик сделал шаг вперед и попытался схватить меня за руку. Тут я очнулась от шокового состояния, стукнула своего новообретенного "жениха" по руке так, что кольцо покатилось по лестничной площадке, и разразилась темпераментным монологом, начисто забыв, что нужно говорить медленно и спокойно. Если честно, я почти орала:
      - Не трогай меня! Ты меня достал! Ты сумасшедший, никуда я с тобой не пойду! И вообще я замужем, тысячу первый раз тебе говорю, что у меня есть муж, я его люблю! Не хочу тебя больше видеть, отстань от меня, сделай так, чтобы я тебя долго искала и не нашла! Не думала я тебя ни к кому ревновать, хоть к Анне, хоть к Ханне, хоть к Марье Иванне! Мне по барабану, наконец, с кем ты встречаешься и что ты вообще делаешь! Убирайся и никогда больше не приходи!
      - Анна! Она меня любит, а не мужа! А он ее где-то прячет. Но я найду ее и убью! Ты еще увидишь! Ты еще пожалеешь! - Масик, в свою очередь, разорался так, что даже начал слюной брызгать. - Мы все равно будем вместе! Анна! Я убью твоего мужа! И мы опять будем вместе!
      Кому он это кричал? По-моему, он уже принимал меня за другую - за эту самую красотку Анну. А может быть, за кого-то еще.
      Вдруг Масик сорвался с места и, продолжая что-то выкрикивать, помчался вниз по лестнице. Я обессиленно привалилась к стене и, не веря собственным ушам, слушала удаляющиеся прыжки и крики, а потом внизу гулко бухнула входная дверь. И наступила тишина.
      Удивительное дело! Ни одна дверь в подъезде не открылась, никто не поинтересовался, что за странные, дикие звуки несутся с седьмого этажа. На редкость нелюбопытный народ пошел, право.
      Очнувшись, я поторопилась скрыться за спасительной дверью своей квартиры - мой дом, как ни крути, действительно моя крепость, - чтобы уже оттуда в случае чего вызвать милицию. Пока отпирала дверь, под ногу мне попало что-то твердое. Кольцо! Я подняла его, машинально сунула в карман (не валяться же ювелирным изделиям на лестничной площадке!) и укрылась в спасительной тишине и одиночестве своих апартаментов. Только заперев за собой дверь, я обнаружила, что обе сумки у меня висят на одной руке, причем их ручки чуть ли не вросли в мою многострадальную ладонь. Как я при этом исхитрилась что-то делать руками уму непостижимо. Действительно, возможности человеческого организма в экстремальных ситуациях изучены еще далеко не до конца.
      Отдышавшись и восстановив кровообращение в кистях рук, я прошла в кухню к окну и стала рассматривать злополучное кольцо. К счастью, его скорее можно было бы отнести к разряду бижутерии, нежели к драгоценностям: такие перстни, получше или похуже, десятками продают на московских художественных ярмарках или вернисажах. Красивый большой зеленый камень, без граней, с каким-то тонким рисунком. И что мне теперь делать с этой ювелиркой?
      Лучше всего, конечно, просто вернуть... Черт дело в том, что это далеко не просто. Встречаться с ним еще раз - такого потрясения я больше не выдержу. Позвонить его маме? Не факт, что и она оценит ситуацию адекватно. Ладно, подожду, может, успокоится мой неизбывный...
      Тут мне померещился какой-то шум на лестничной площадке, и я на цыпочках прокралась к двери. Заглянула в глазок - никого. Нервы, нервы. Но вообще-то после таких сюрпризов нервы могут не выдержать даже у суперхладнокровного удава. Ладно. Оставлю кольцо пока у себя, покажу Андрею, посоветуюсь. Может быть, он его и вернет? А что, мысль интересная.
      Но еще интереснее ничего не рассказывать, а просто надеть это кольцо на сегодняшний вечер - заметит Андрей или нет? Порой у меня складывалось впечатление, что ему было совершенно все равно, во что одета его подруга, удосужилась ли она подкраситься и сделать прическу или несколько дней сидит дома немытая и нечесаная, заканчивая очередной перевод. Ну, умытая, конечно, и причесанная, но так, для порядка. Вот Павел, кстати, сразу замечает, если на его Милочке появляется что-то новое или меняется цвет лица. Любит... А Андрей?
      Решено! Проверю сегодня же, кто я ему: любимая женщина или портянка. Надену черную водолазку и зеленую юбку. Прекрасный фон для этого кольца. Галка обязательно заметит и одобрит. Кстати, пора начинать собираться, иначе моя пунктуальная подруга с меня шкуру сдерет - и будет права.
      Я лихорадочно стала собираться: перекладывать те продукты, которые предназначались для дома, из сумок в холодильник, а остальные - складывать покомпактнее, наводить на себя марафет и писать Андрею записку о том, где я буду находиться в ближайшие несколько часов, чтобы он меня не потерял. Он стал такой рассеянный, что иногда даже меня в этом деле обставлял. Впрочем, понять было можно: убийство тети Тани оставалось нераскрытым, у Павла - трагедия на личном фронте.
      Когда до приезда Галки оставались считанные минуты, оба друга явились как снег на голову и объявили, что намерены весь вечер просидеть тут и поработать головой, а не ногами. А поскольку, кроме головы, им еще требовался телефон, то они очень резонно рассудили, что нечего звонить по бешено дорогому мобильнику, а следует воспользоваться пока еще практически бесплатным домашним телефоном.
      - Да и есть очень хочется, Наташенька, - довершил объяснения Андрей.
      У меня буквально опустились руки.
      - Мальчики, сейчас за мной приедет Галка. Мы же собрались устроить девичник. Я не успею...
      - Ладно, - вздохнул Андрей, - сейчас сбегаю в магазин...
      - Не надо! - быстро сказала я. - Продукты закуплены в невероятном количестве, холодильник ломится. Я приготовить не успеваю...
      - Да что ты, в самом деле, Андрюша, - недовольно сказал Павел, - неужели два мужика при наличии продуктов помрут с голоду? Все приготовим за несколько минут. А Наташа пусть едет, в конце концов, мы же не предупредили...
      - Ты настоящий рыцарь, Пашенька, - восхищенно сказала я. - Если бы не Андрей, я бы тебя, ей-богу, полюбила смертельной любовью. На всю жизнь.
      - Тогда это не надолго, - усмехнулся Павел. - Ты бы меня своими шуточками за месяц бы на тот свет отправила. Так что все к лучшему.
      В этот момент раздался звонок в дверь. Галка прибыла секунда в секунду, как самолет компании "Эр-франс".
      - Есть какие-нибудь новости? - спросила она с порога у наших пинкертонов.- Наташка, чашку кофе! Иначе до вечера не доживу. Ноги гудят и вообще... Мальчики, не обращайте внимания, понимаю, что веду себя неприлично, но похожу босиком... Так есть новости?
      - Кое-что... - начал было Андрей, но Павел его перебил:
      - Пока - ничего определенного. Вот поработаем сейчас, помозгуем, сделаем несколько телефонных звонков. Тогда, может быть... Вечером заедем за нашими дамами, если будут новости - сообщим. А нам кофе будет?
      - Будет, - ответила я и стала собирать на стол. Когда все расселись, я вспомнила про кольцо, демонстративно положила руку на стол и поиграла пальчиками. Андрей, естественно, даже ухом не повел.
      - Откуда у тебя это кольцо? - услышала я голос подруги.
      Молодец Галка. Хоть она заметила. Но что за странная постановка вопроса: неужели мне никто кольца подарить не может?
      - Когда тетя Таня успела его тебе подарить? Какое счастье, что хоть оно у тебя осталось! Я онемела. При чем тут тетя Таня?
      - При чем тут тетя Таня? - спросила яуже вслух.
      - Как при чем? Это же тарасовское кольцо. Второго такого не может быть, потому что не может быть никогда. Сними. Я посмотрю поближе.
      - Ничего не понимаю, - сказала я, протягивая ей кольцо.
      - И при чем здесь Тарасов? - попытался тоже разобраться в ситуации Андрей. - Он же, если не ошибаюсь, архитектор, а не ювелир.
      - Все очень просто. Память у вас короткая. Забыли, как делали масло из сливок, а красную икру из селедки с морковью?
      - Господи! Ну, при чем тут икра? С ума я с тобой сойду, подруга дорогая.
      - Это было лет двадцать назад. Мы были молоды, достаточно тщеславны, уже видели иностранные журналы, нам не хотелось носить вещи стандартные и унылые, которые продавались в магазинах, а денег на комиссионные и авторские вещи в художественных салонах у нас, конечно, не было. И не забывай: архитекторы - это люди необыкновенные, это смесь лирика и физика. Это крепкий коктейль из инженера и художника. Это сейчас прежде всего смотрят на лейбл, а тогда смотрели, насколько вещь красивая и оригинальная. Все шили, вязали, пожалуй, только обувь не делали...
      - Домашние тапочки делали, - встряла я. Галка только отмахнулась.
      - Ты помнишь, мы ездили в гости к моей подруге по работе? У нее висели шторы, сделанные из лоскутков и изображавшие средневековый город. Шедевр, достойный выставки в Манеже. А помнишь, какой костюм я себе соорудила из старой кожаной сумки и старого пальто? Клетчатая юбка с широким кожаным поясом с бахромой и к ней жилетка, тоже кожаная и тоже с бахромой...
      - Стоп-стоп! - взмолился Павел. - Начинали с Тарасова. Он-то тут при чем?
      - А при том, что шили и вязали женщины, а многие из мужчин увлеклись тогда ювелиркой. Камни, мельхиоровый и даже серебряный лом можно было купить на Птичьем рынке. Ну и другими разными способами доставали. В магазине "Медтехника" покупали стоматологические буры для шлифовки и что-то там еще, точно я уже не помню. А уж придумать интересную, нестандартную вещь архитектор может. И технику ювелирную освоили здорово. И скань, и филигрань, и литье. Тарасов тогда увлекся ювелиркой.
      Ювелирные магазины были завалены золотыми кольцами с драгоценными камнями, сделанными на редкость безвкусно. Ни одна уважающая себя женщина из мира искусства такое украшение никогда не надела бы: быть как все считалось позорным.
      И Тарасов прямо заболел украшениями. Да ты что, Наташка, в самом деле? Ведь тебе мы тоже подарили тогда серебряные сережки-гвоздики и колечко, маленькие такие квадратики из черного перламутра, без всяких наворотов, только строгая серебряная оправа. Ты же говорила, что это самые любимые твои украшения...
      - Конечно самые любимые. Чаще других надеваю. Только я думала, что это покупное...
      - Ну знаешь! - Галка прямо-таки дрожала от возмущения. - В каком, интересно, магазине ты такую изящную вещь видела? А что там ни пробы, ни клейма нет - это мимо твоей гениальной головы пролетело? Нет, я тебя просто обожаю!
      - Тихо, Галка, тихо, - вступился за меня Андрей. - Никто на авторитет и славу твоего Тарасова не покушается. Давай рассказывай дальше.
      - Так я же и рассказываю. Делались такие вещи вечерами, продавали только через знакомых, потому что в салоны не брали - не положено! И еще в подарок вот как Наташке. У тети Тани надвигался юбилей, хотелось подарить что-нибудь особенное, а тогда у Тарасова объект был на Урале, под Свердловском, и он оттуда часто камни привозил. Как раз тогда местные ребята ему подарили довольно редкий камень - лиственит. Тарасов напилил его, как колбасу режут, - на пластиночки, и на всех пластинках получился одинаковый рисунок. Он тогда успел сделать только кольцо, серьги и браслет, на следующий год подарил брошку, а потом - кулон. Все в абсолютно одинаковой оправе с совершенно одинаковыми камнями. Тетя Таня очень любила эти вещи, особенно кольцо, оно ее как-то успокаивало, когда ей бывало плохо или грустно. Видите, тут рисунок: светло-зеленая вода, над ней темно-зеленый берег, а по воде плывет лодочка с косым парусом - черный штришок. Тетя Таня говорила, что если как следует всмотреться, то пейзаж оживает, как в сказке Бажова: вода журчит, лес шумит, а в лодочке кто-то тихо поет. Так она говорила...
      Мы помолчали, переваривая услышанное. Я тихонько забрала кольцо у Галки и стала в него всматриваться, но ничего не зажурчало и не зашумело.
      - Тарасов ей еще серьги сделал из чароита, - не унималась Галка. - Такой темно-фиолетовый камень с бледно-сиреневыми прожилками, а оправа очень сложного рисунка. Ну, как будто резной серебряный листик обнимает фиолетовую каплю... Кусочки лиственита у нас, кажется, где-то до сих пор лежат. Нет, но какое счастье, что хоть это кольцо уцелело! Так когда тебе его тетя Таня подарила? Вы вроде бы не особенно с ней близки были...
      - Она мне его и не дарила, - выдавила я из себя первую фразу признания.
      - Тогда где ты его взяла? - резко спросила Галка.
      В комнате внезапно воцарилась гнетущая тишина, как перед грозой, все смотрели на меня, а я словно онемела. В голове металась только одна мысль: опять я во что-то вляпалась. Что же это за судьба у меня такая?! В кухне с резким щелчком включился холодильник и в тишине этот звук прозвучал как пистолетный выстрел.
      - Мне его подарил Масик, - почему-то шепотом сказала я.
      В машине у Галки по дороге к Елене мы долго молчали. Потом я тихо сказала:
      - Гал, а Гал! А может, ты сама Лене про кольцо скажешь? Я боюсь. А вы все-таки сестры, хоть и двоюродные. Скажешь?
      - Ладно уж, трусиха, - великодушно отозвалась Галка. - Выручу тебя на этот раз, пользуйся моей добротой.
      Я немного успокоилась. К тому же в сумочке у меня лежали два авторских экземпляра повести "Компьютер замедленного действия", выданные мне в издательстве. Моей собственной повести! Сбылись мечты идиотки. Вот удивятся девчонки, когда я им покажу! Еще восемь книжек я оставила дома, собираясь потрясти ими воображение Андрея по возвращении, поскольку главным героем там был все-таки он. Точнее, без него не было бы ни меня, ни, естественно, книги.
      Мы приехали позже всех: Милочке из Сокольников было до Курского вокзала, возле которого жила Елена, куда ближе, чем нам из Орехова, блин, Кукуева. Мы довольно быстро завершили приготовления и начали отмечать Милочкино выздоровление и кое-что, о чем пока знала только я.
      Когда все расселись и стали накладывать себе закуски и наливать напитки, я вдруг услышала тихий Галкин голос:
      - Ленуся, я тебе хочу сказать одну вещь... ты не волнуйся. Понимаешь, к Наташе каким-то образом, не будем сейчас разбирать каким - этим займутся наши мужчины, - попало кольцо из того гарнитура, из лиственита, который мы с Тарасовым дарили тете Тане. Наталья, давай сюда это кольцо.
      Я покорно вытащила из сумочки злополучное ювелирное изделие.
      Глаза Елены наполнились слезами, она взяла кольцо в руки, которые заметно дрожали, и долго-долго смотрела на него. Мы молчали.
      - Да, это любимое мамино кольцо. Она говорила, что в нем ей чудится что-то сказочное, от Бажова, что оно ее как бы успокаивает... Голос какой-то будто бы слышала...
      - А можно мне посмотреть кольцо? - вдруг попросила Милочка. - У меня тоже есть камень, в котором мне слышится какой-то голос.
      - Конечно, - сказала Елена, все еще бесцельно вертевшая кольцо в руке. Конечно посмотри.
      Милочка взяла кольцо и уставилась на него широко раскрытыми глазами. Потом тихо произнесла:
      - Нет, этого не может быть- Этого просто не может быть.
      - Чего не может быть? - воскликнули мы трое. Милочка, как сомнамбула, полезла в свою сумочку и вытащила из нее кулон на довольно толстой цепочке явно ручной работы. Камень в кулоне был точно такой же, как и в кольце. Глаза у Галки буквально полезли на лоб.
      - А у тебя это откуда? - спросила она. Милочка закусила губу, секунду помолчала, потом тряхнула головой и сказала:
      - Мне его подарил человек, из-за которого я чуть не рассталась с жизнью и чуть не потеряла Павлушу. Вот я и решила носить этот кулон всегда с собой, чтобы помнить и больше никогда в жизни не делать глупостей. Но я и так не забуду. То-то мне сразу показалось, что это - не его вещь, он ее у кого-то украл. Леночка, значит, это тоже украшение твоей мамы. Я правильно поняла? Тогда возьми его, оно ведь ко мне случайно попало...
      - Встретить бы того мерзавца, который это тебе устроил, - холодно проговорила всегда сдержанная Елена, - кажется, собственными руками убила бы. Носит же земля таких!
      - Еще и не таких носит, - утешила я ее.
      - А тебе откуда это кольцо досталось? - спросила Елена.
      - Масик подарил... Ох, черт! Милочка, а как он хоть выглядел, этот твой... ну, как бы его обозвать... обормот?
      - Высокий, красивый брюнет, с усами, выхоленный, вылощенный. Сейчас кажется - на кота похож. А какое-то время казалось, что даже красивый. И говорит так, что голова кружится... Я запуталась... Да и не с кем мне было посоветоваться. Не с Павлушей же... Господи, какая же я была дура, когда поверила этой цыганке!
      - Какой еще цыганке? - обалдела я. Остальные, надо сказать, тоже были, мягко говоря, удивлены.
      И Милочка поведала нам душераздирающую историю. Какое-то время тому назад к ней на улице привязалась цыганка и нагадала неземное счастье с брюнетом, сына, дочку и дом, разумеется, полную чашу. "Холить будет, лелеять будет, на руках носить станет, красавица! Жди брюнета - придет, счастье принесет". Ну и прочее в том же духе. Через несколько дней искомый брюнет действительно познакомился с Милочкой в метро. Красивое начало их романа окончательно вскружило Милочке голову. Дальнейшее - увы! - известно.
      Ну, что тут скажешь! На пороге третьего тысячелетия верить цыганке и строить на основе ее предсказаний личную жизнь, наплевав на логику и здравый смысл. Комментарии, как говорится, излишни. Впрочем... мне ведь тоже какая-то цыганка предсказывала брюнета и, соответственно, счастье. А брюнет - тут как тут. Наш пострел везде поспел. Господи, да ведь когда мы второй раз ездили в Белые Столбы, Елена рассказывала, что ей тоже когда-то цыганка... Дурдом какой-то!
      - Галка, а тебе не кажется, что нам всем последнее время здорово везет на брюнетов? - повернулась я к подруге. - Мой Масик, конечно, вне конкуренции. А тот хмырь, который к тебе на презентации подкатывался? Припоминаешь? Тоже высокий, тоже выхолощенный... то есть, тьфу, вылощенный, тоже на кота смахивает.
      - Откуда знаешь, что на кота? - изумилась Галка.
      - Забыла рассказать, не до того было. Он меня на следующий день клеил в клубе детективов. Причем теми же словами и приемчиками, что и тебя. Обещал передачу сделать по телевизору. И... и...
      - Ну, что ты замерла? - рассердилась Галка. - Не знаешь, что еще нафантазировать?
      - Он говорил о книге, - медленно сказала я. - Он якобы написал книгу. Исторический роман. И спрашивал меня, не знаю ли я, где его можно издать. Вот. Считайте меня законченной психопаткой, но, по-моему, это Милочкин супостат. Потому что такое совпадение...
      - ...Можешь притянуть за уши только ты, - отрезала Галка. - А мне кажется, что за Милочкой ухлестывал Масик. Его стиль: сахарно-приторный, если верить твоим рассказам. И опять же кулон. Все сходится. И никакой вор ничего не терял, просто вор и есть Масик. А Марианна - его сообщница. Кстати, мне никакие гадалки никаких брюнетов не сулили, так что не пытайся выстроить систему там, где ее нет и не может быть по определению.
      Мы посмотрели друг на друга, причем явно думали одно и то же: убийца найден. Вот она - совершенно бесспорная улика. Но первой опомнилась все-таки я, как самая опытная в плане детективов дама.
      - Девочки, не надо поспешных выводов. Это самое кольцо Масик мог просто найти. Вор потерял, а Масик нашел. И решил подарить своей невесте, то есть мне. Логично?
      - Ну, допустим, - не очень охотно согласилась Галка. - Но я лично не верю в такие совпадения.
      - Слушайте, девочки, - вмешалась Елена. - Давайте позвоним Андрею и Павлу. Они же все равно собирались позже приехать. Что-то у нас все равно не девичник получается, а филиал Наташ-киного клуба детективов.
      - Действительно, давайте позвоним, - обрадовалась я. - А то получается, что Масик каждой своей даме сердца дарит краденое ювелирное украшение. Он, конечно, не вполне нормальный, но...
      - Я позвоню, - сказала Елена. - А то вы все какие-то перевозбудившиеся, долго будете объяснять, что к чему.
      Пока она набирала номер и вела переговоры, я украдкой поглядывала в сторону Милочки. Неужели ее угораздило связаться с моим замечательным поклонником, с моим, прошу прощения, женихом? И влюбиться в него - пусть и на короткое время? Но она же умная женщина, Господи помилуй! Не может этого быть и все тут. Не верю. Но тогда откуда Масик взял это чертово кольцо? А если...
      - Девочки, - сказала я страшным голосом, - мне пришла в голову потрясающая мысль...
      - Могу себе представить! - фыркнула Галка.
      - Возможно. А если этот самый брюнет - никакой и не Масик вовсе, а кто-то другой. Какой-нибудь Семен Семенович, который обожает волочиться за женщинами. Спорт это для него. Хобби. Ну, то, что наши с Галкой, с позволения сказать, ухажеры - одно и то же лицо, слепому ежику понятно. Одни и те же приемы, одни и те же обороты речи, одна и та же цель. Возможно, и Милоч-кин приятель - тот же самый человек. Только на сей раз точнее прицелился, а главное, меньше торопился? Если честно, в обаянии ему не откажешь. Он тебе как-нибудь представился, Галка? Имя назвал?
      - Не помню, - равнодушно пожала та плечами. - Может, и назвал. То ли Алексей, то ли Александр. А может, Андрей. Нет, не помню.
      - Моего звали Александром, точно помню. Милочка, а Алик - это от какого имени производное?
      - Не знаю, - растерянно сказала она. - Я как-то не интересовалась. Он представился Аликом... А потом...
      - В общих чертах все ясно, - вздохнула я. - Профессиональный обольститель. "Он забыл меня, словно бомбу в метро..."
      - Наташка, ты можешь хоть сейчас не острить? - чересчур спокойно спросила Галина. - Нашла повод для шуточек.
      - Извините, я машинально, - охотно попросила я прощения у присутствующих. - Ну что, Ленка, приедут наши красавцы? Заинтересовали их версии?
      - Приедут, - ответила Елена. - У них, похоже, и своих находок с умозаключениями - вагон и маленькая тележка. Н-да, интересный у нас девичник получился.
      - А ты считай, что это - тематический вечер, - предложила я. - Ну, посидели бы, выпили по чуть-чуть, о судьбах своих женских, непростых, покалякали. А тут - такое упражнение для ума. Извини, Ленка, я понимаю, что излишне много хохмлю, но...
      - Но, как ты сама любишь говорить: что выросло, то выросло, - неожиданно изрекла Галка, то ли осуждая меня, то ли выступая в мою защиту.
      Лично я склонна была предположить как раз последнее. Иначе для чего вообще существуют подруги, тем более - близкие?
      До приезда Павла с Андреем наша беседа была, скажу прямо, не слишком содержательной. Мы перескакивали с одной темы на другую, пытались разгадать сразу несколько загадок, предлагали версии одна другой хлеще и наконец запутались так, что стали подозревать в убийстве Татьяны Григорьевны друг друга. Так что звонок в дверь мы восприняли просто как благовест.
      А за дверью нас ожидал сюрприз. Там с ноги на ногу переминался... Масик собственной персоной. Первым моим желанием было немедленно проснуться и понять, что меня посетил очередной кошмар. Вторым - сбежать куда глаза глядят. Третьим - выяснить, чего ему здесь нужно на самом-то деле.
      Должна сказать, что меня он первоначально просто не заметил. Выделил из общей массы хозяйку дома, которую, наверное, запомнил по первому посещению, и довольно вежливо спросил:
      - Анна дома?
      - Марианна? - переспросила Елена, тоже вспомнившая этот персонаж. - Ее нет. И наверное, я должна у вас спросить, где моя невестка? Последний раз именно вас видели вместе с ней.
      Наверное, у бедной Елены все в голове перепуталось. Я же ясно сказала: с Марианной возле джипа беседовал мой соблазнитель, тоже роскошный брюнет, но не Масик. Кто не Масик - тот не Масик. Так что его реакция была вполне закономерной.
      - Что значит: в последний раз? В последний раз я виделся с Анной недели две тому назад, когда она попросила меня поехать с ней в Белые Столбы...
      - Зачем? - спросили одновременно Галка и Елена.
      А я тихонько потянула Милочку за рукав и шепотом спросила:
      - Это твой Алик?
      - С ума сошла! - так же шепотом ответила Милочка. - Небольшое внешнее сходство, больше ничего. Да разве таким можно увлечься?
      Вид у Масика был, прямо скажем, не слишком презентабельным. После утренней стычки со мной он слегка успокоился, но глаза у него были совершенно безумными. Да и выражение лица тоже, если уж на то пошло. Типичная палата номер шесть, хоть к доктору не ходи.
      - Она меня попросила, - как заведенный повторил Масик. - Где она? Я хочу на ней жениться. Даже кольцо... Хотя нет, кольцо мне подарила она. За то, что я ей очень помог...
      - В чем? - зловеще спросила Галка.
      - Не знаю, - как-то очень по-детски ответил Масик. - Мы погуляли с ней по Белым Столбам, я фотографировал ее... и других тоже... а потом она мне подарила кольцо.
      - И куда вы его дели? - поинтересовалась Елена. - Впрочем, давайте пройдем в комнату. Как-то неудобно беседовать в коридоре.
      Вот это было явной ошибкой. Терапевт Елена, конечно, блестящий, но психиатр - так себе. Сказывается отсутствие практики и чрезвычайно редкое общение со мной. Нельзя так резко переключать внимание сумасшедших на что-то еще.
      Нужно, чтобы они сами плавно меняли тему разговора.
      - В комнату? - недоверчиво переспросил Масик. - Зачем? Вы хотите меня там запереть, да? И помешать жениться?
      Я поняла, что пора брать инициативу в свои руки. Пусть даже с определенным риском для жизни.
      - Да кто же может помешать тебе жениться, солнце мое? - спросила я, решительно выдвигаясь на передний план. - Тем более тут невест - аж четыре штуки. Выбирай - не хочу.
      - Я не хочу выбирать, - заныл деморализованный Масик, покорно следуя в комнату. - Я хочу жениться. Сейчас. Отдай мое кольцо, я хочу подарить его своей невесте.
      - Разберемся, - дипломатично сказала Елена, подталкивая Масика к креслу. - Садитесь. Хотите чаю?
      - К чаю нужно конфеты, - объявил Масик. - А я их не купил. Мама забыла напомнить.
      - Ничего-ничего, - успокоила его Галка, - на столе полно всяких вкусных вещей. Угощайтесь, пейте чай, а там и со свадьбой все станет ясно.
      - Правда? - обрадовался Масик. - Тогда хорошо. Только я хочу видеть Анну.
      - Мы бы тоже хотели, - подавленно вздохнула я. - Только нету ее. Нигде нету. Кстати, ты мне сегодня утром выкрикивал, что собираешься ее убить. Ты, случайно, не совершил задуманное?
      Эффект превзошел все мои ожидания. Одним прыжком Масик выбросил свое, прямо скажем, не хрупкое тело из кресло и бросился ко мне с вытянутыми руками.
      "Задушит... - промелькнула у меня мысль. - Совсем спятило дитятко. А я доигралась".
      - Это ты убила Анну! - взвизгнул Масик. - И украла ее кольцо. Сейчас я тебя...
      Закончить мысль ему помешал звонок в дверь. Елена с несвойственной ей прытью бросилась в прихожую, и через секунду в комнате появились Андрей и Павел. Как раз вовремя, чтобы предотвратить непоправимое.
      Павел оценил ситуацию с полувзгляда и очень оперативно вызвал спецнаряд. Андрей тем временем, нежно, но твердо сжимая Масика в объятиях, уговаривал его, что душить женщин - дурно, что это сейчас не модно и вообще может повлечь за собой массу неприятных последствий. Попутно он бросал на меня взгляды, которые мне совсем не нравились. Один раз он уже вырвал меня в последнюю минуту из рук переставшего владеть собой серийного убийцы. Повторять тот же номер на бис ему, похоже, было томно и нудно.
      "Ох и достанется же мне сегодня вечером! - отрешенно подумала я. - Хоть бы что-то еще случилось, отвлекло его внимание от моей грешной персоны. Хотя что, собственно, может случиться? Убийцу и вора, кажется, взяли, да что толку, если он откровенно невменяем?"
      Притихшего Масика увезли профессионалы из соответствующего ведомства, а Павел с Андреем начали то, что они назвали "разборкой полетов". Выяснилось, например, что отпечатки пальцев на бутылке, найденной в саду, Масику не могли принадлежать ни при какой погоде. Не оставлял их и алкоголик Колян, который честно вспомнил, что подрядился выполнить какую-то работу, и даже худо-бедно составил словесный портрет работодателя. Но в чем именно заключалась эта работа - не помнит, хоть убей. Впрочем, версию правоохранительных органов не отвергает и готов признать, что действительно кого-то там убил. Но - не помнит кого и за что, а вообще-то мокрые дела - не его профиль. Вот напиться, нахулиганить, стянуть что по мелочи - это да, за это и срок мотал. Впрочем, начальству виднее.
      - Так кому же принадлежат отпечатки пальцев? - не выдержала дотошная Галка, потому что даже ее, охочую до подробностей, такая скрупулезность изложения, похоже, утомила.
      - А тому самому типу, который Наталье гнусные предложения делал, - с усмешкой отозвался Андрей. - Который с хорошими манерами: дает даме прикурить от ее собственной зажигалки. Самое смешное, на даче его отпечатков тоже полным-полно. А вот того товарища, которого отсюда только что увезли, похоже, обвинить в чем-нибудь будет трудно. Его пальчиков нигде нет.
      Я так привыкла к идиотским совпадениям в своей жизни, что даже не слишком удивилась. Разумеется, если кто-то за мной начал ухаживать, то у него обязательно должны быть неясности - если не в голове, то в биографии. Впрочем, этот красавец и за Галкой ухлестывал, а она у нас девушка серьезная. Поэтому наблюдать за ней сейчас, когда до нее постепенно доходило, кто с ней флиртовал на презентации, было чистым удовольствием. "Санта-Барбара" по сравнению с этим зрелищем - сплошное баловство.
      - Милочка,,- очень деликатно сказал Павел, - боюсь, что твой... обидчик - это именно тот, кто нам нужен. По телефону, который ты мне дала, пока никто не отозвался. Но я завтра же узнаю, кому принадлежит этот номер. Никуда голубчик не денется, и книгу твою мы вернем самое позднее послезавтра.
      - Если не произойдет такой неприятной неожиданности, что фигурант смоется за границу, - на всякий случай заметил Андрей. - Сейчас это модно в лучших кругах нашего общества: убить, украсть - и податься в эмиграцию. А там объявить себя жертвой демократической диктатуры.
      - Типун тебе на язык, - зашипела я. - Меня ругаете за обостренное чувство юмора, а сами... Милочка, это он так пошутил. Юмор у него такой, милицейский. Давайте лучше чай пить, а то столько всяких вкусных вещей пропадает.
      В этот момент во входной двери повернулся ключ. Елена вздрогнула, порозовела и бросилась в прихожую, откуда донесся чей-то приглушенный голос и звук поцелуя. Через несколько минут она вернулась, держа под руку высокого, прекрасно одетого мужчину с внешностью и выправкой мушкетера. Причем явно уставшего после дуэли с десятью гвардейцами кардинала одновременно. В следующую секунду раздалось три возгласа одновременно. Мой:
      - Александр, какая встреча! Галкин:
      - Тот самый тип с презентации! Милочкин:
      - Боже мой, это ведь Алик! Елена обвела нас всех какими-то странными глазами и сказала внезапно севшим голосом:
      - Вот так штука, девочки. Это - мой муж. Павел и Андрей одновременно вскочили со своих мест. Но муж Елены, Санечка, Алик, Александр, Александр Николаевич, не стал дожидаться новых сюрпризов, а мгновенно повернулся и выскочил из квартиры. Мужчины кинулись за ним. А Елена села прямо на пол возле двери и стала хохотать.
      Только через несколько минут до нас дошло, что у нее - истерика, и мы приняли соответствующие меры. Когда Павел и Андрей вернулись, Елена уже просто плакала, но так, что сентиментальная Милочка рыдала с ней за компанию, у меня щипало в носу и я делала над собой огромное усилие, чтобы тоже не захлюпать, а Галка тупо смотрела в одну точку и, как заведенная, произносила слова ненормативной лексики. На моей памяти - первый раз в жизни.
      - Ну что? - спросила я Андрея.
      - Задержали. Ночь проведет в милиции. А с утра будем разбираться. Кстати, при обыске у него в кармане обнаружили любопытную вещицу. Галка, посмотри.
      Андрей вынул из кармана и показал... браслет. Как легко догадаться, из той же серии, что и кольцо, и кулон.
      - Если этот красавец не будет слишком уж запираться, скоро соберем всю коллекцию. Где-то ведь гуляют еще серьги и брошь.
      Павел подошел к Елене и погладил ее по голове:
      - Аленушка, успокойся. Я понимаю, узнать, что родной муж... Но может быть, он не так уж и виноват. В общем, следствие разберется. А я договог рился, чтобы машину тебе вернули через несколько дней. Обыщут, проведут все формальности - и вернут. У тебя есть на нее доверенность?
      Елена подняла на Павла заплаканные глаза и тихо сказала:
      - Я даже не знала, что у него есть машина. Он всегда говорил, что ездит на служебной. Как сотрудник ФСБ. А телевидение - это так, крыша. Значит, он все врал. Всегда врал...
      Возразить на это при всем желании было нечего. Только дома, уже ложась спать, я вспомнила, что так и не похвасталась перед подругами своей книжкой. Пришлось ограничиться тем, что я торжественно продемонстрировала ее Андрею, и мы выпили по рюмочке за мой первый блин, который - бывает же! - вышел не очень комом.
      - Следующая будет лучше, - оптимистично заверил меня Андрей. - Если ты до этого опять не отыщешь на свою голову каких-нибудь неприятностей.
      Связь между качеством будущей книги и моей личной жизнью я не уловила. Но мы оба просто валились с ног, поэтому выяснение вопроса я отложила до лучших времен. И опять же - утро вечера мудренее.
      По подмосковному шоссе мчался джип, на заднем сиденье которого вальяжно развалился пожилой человек, почти старик. Он был мал ростом, очень худ, жидкие волосы неопределенного цвета гладко зализаны, одет дорого и неброско. Сейчас глаза его были прикрыты, казалось, он спал, но многоопытный шофер джипа знал, что хозяин просто думает. Единственное, чего он не мог знать, это то, что старик в этот момент не прокручивал в голове очередную деловую операцию, как делал обычно в дороге, а предался вдруг сентиментальным воспоминаниям.
      С юных лет за ним закрепилось прозвище Босс. Он рано вошел в криминальный мир, большими деньгами компенсировал свой комплекс маленького роста и некрасивой внешности. Был умен и дерзок. Но жизнь не всегда состояла из одних удач, поэтому прошел все - и огонь, и воду, и медные трубы. Выйдя в очередной раз на свободу, понял, что гораздо выгоднее заниматься тем же, чем он занимался всю жизнь, в открытую, лишь навесив легкий флер законности на свою деятельность.
      Он долго не женился, считая, что семейная жизнь это только обуза, никогда не влюблялся и даже не привязывался к тем многочисленным подругам, которые у него были, он их просто покупал, как дорогой десерт на закуску. С женщинами он никогда не был жесток, наоборот - был щедр и ласков, хотя в глубине души презирал, прекрасно отдавая себе отчет, что их в нем так привлекает.
      Но вот однажды, будучи уже всеми уважаемым бизнесменом, он увидел в ночном клубе девушку необыкновенной красоты. Сначала он просто наблюдал за ней, и его сразу поразила та независимая дерзость, с которой она держалась, и это выгодно ее отличало от прочих девушек, обслуживающих подобные заведения. И еще его поразил ее взгляд - холодный, циничный и жесткий (так он сам обычно смотрел на окружающих его людей, хотя, в отличие от нее, у него в глазах еще читалась неимоверная жестокость), она как бы говорила: я работаю - ты мне платишь, а остальное никого не касается.
      Через полгода их близких отношений он вдруг с удивлением обнаружил, что первый раз в жизни полюбил. У них оказались не только общие взгляды, схожее отношение к жизни, но сработал эффект известного постулата: чем меньше любим... и так далее. Она была капризна, своенравна и совершенно независима. И тогда он сделал ей предложение - стать его законной женой. Она только удивленно подняла одну бровь:
      - Дорогой мой, я не продаюсь. Что тебя не устраивает? Я работаю - ты платишь. Захочу - уйду к другому. Пусть будет меньше денег, моя независимость мне дороже.
      В первую секунду его охватил лютый гнев, еще никто не смел ему отказывать, больше всего ему хотелось задушить эту маленькую дрянь, но, успокоившись, он еще больше стал уважать ее и даже считаться с ней, чего не делал никогда и ни с кем.
      Еще через полгода они все-таки поженились: Босс всегда получал то, что хотел. Теперь он уже не мог представить свою жизнь без нее. Само его существование приобрело для него другой смысл. Она стала ему не только женой, но и его ребенком, избалованной взбалмошной, его дорогой девочкой. Он прощал ей все, любые ее прихоти и безумства, лишь бы она была с ним, хотя на людях разговаривал с ней намеренно сухо и иронично.
      От одной мысли, что она может принадлежать еще кому-нибудь, его бросало в жар. Ее фантазии приобретали иногда самые причудливые формы, он только подсмеивался над ней, но, как говорится, береженого Бог бережет, а потому окружил ее целой толпой проверенных и преданных ему охранников, задача которых была не только охранять, но и не допускать каких-либо контактов с посторонними мужчинами. Все в обществе, в котором они вращались это знали, никто не решился бы даже на легкий флирт, понимая, что рискует головой, в прямом, а не в переносном смысле.
      Следующее утро оказалось еще хуже, чем предыдущий вечер, хотя хуже, казалось бы, уже просто некуда. Началось все с телефонного звонка от одного из многочисленных приятелей Андрея. Приятель работал на Петровке, и из свежей сводки преступлений выудил сообщение, которым решил тут же поделиться с Андреем.
      Труп Марианны нашли рано утром где-то под Калугой. Как она туда попала, почему погибла - во всем этом должно было разобраться следствие. Андрей тут же созвонился с Павлом и назначил встречу. Плохая или хорошая, Марианна была женой его сына, невесткой Елены, и нужно было поторопиться подготовить Елену к сообщению о несчастье, а потом попытаться выяснить, что же все-таки произошло.
      - А ты куда собралась? - осведомился Андрей, увидев, как я натягиваю джинсы и свитер. - В издательстве тебе делать сегодня вроде бы нечего.
      - С тобой, - невозмутимо ответила я. - Собирать материал для следующей книжки.
      - Я тебе все расскажу, - предложил он, правда, не слишком уверенным тоном,
      По-видимому, заметил то особое выражение, которое появляется в моих глазах, если я чего-то захотела. По опыту Андрей знал, что спорить в таких случаях - себе дороже.
      - И кем я тебя там представлю? - уже совсем обреченно спросил он.
      - Репортером, - буркнула я. -- Скажешь, что я собираю материал для криминальной хроники какой-нибудь газеты. Слушай, неужели я должна учить тебя, как лучше всего соврать?
      - Не должна, - согласился Андрей. - И не надо. Только с Павлом объясняйся самостоятельно.
      Но объясняться с Павлом не пришлось, ему было просто не до меня. Когда обыскали машину Александра Николаевича; то обнаружили в багажнике, в довольно хитроумном тайнике, Милочкину рукопись. Целую и невредимую, и даже не слишком запачканную. Конечно, Павел тут же сообщил об этом своей невесте и, по-видимому, выслушал в ответ такие слова такой благодарности, что выражение лица у него никак не хотело соответствовать серьезности и даже скорбности момента.
      Второе сообщение, которое тоже уже успел сделать Павел, было куда менее приятным. И теперь мы должны были заехать за Еленой, чтобы вместе ехать в Калугу - опознать найденное там тело молодой женщины. Собственно, никто не сомневался в том, что это - Марианна, слишком уж характерная внешность была у нее.
      Елена ждала нас у подъезда, и я поразилась, как постарела она за эту ночь. Павел тоже помрачнел, вышел из машины и подошел к своей бывшей жене, махнув мне, чтобы я тоже подключалась.
      - Алена, - услышала я тихий голос Павла, - это тяжело, но необходимо. Мне кажется, Максима дожидаться не надо. Он может не выдержать. А ты - женщина сильная.
      - Я справлюсь, Павлуша, - так же тихо ответила Елена. - К счастью, Максим задерживается, какие-то там накладки с получением машины или с таможней, я не разобрала. Он вчера звонил поздно вечером.
      - Ты ему...
      Елена покачала головой:
      - Нет, я ему ничего не рассказала о Сане... Они и так не слишком ладили, к сожалению. Максим ему не простит, что он меня обманывал.
      - Ну что ж, поехали. Дорога неблизкая, да всякие там формальности. Поедешь со мной? Или тебе спокойнее будет с Наташей?
      - Мне все равно, - безучастно сказала Елена.
      - Тогда со мной, - решительно сказал Павел. - Заодно расскажешь мне о Максиме. Надеюсь, мы с ним скоро встретимся.
      В здание морга меня Андрей с Павлом не пустили. Сказали, что мне там делать совершенно нечего, что и Елена-то там пробудет от силы несколько минут, а потом выйдет ко мне, а всеми формальностями они займутся сами. Так и произошло: пять минут спустя Елена появилась на крыльце и тихонько пошла к машине, где я сидела и курила от нечего делать.
      - И мне дай, - попросила она. - Жаль, выпить нечего. Никогда не было желания напиться, а сегодня... Знаешь, она не убита, она погибла, ударившись виском обо что-то в машине. Так эксперт считает. Но ведь ее из машины выбросили, оттащили подальше от дороги, засыпали листьями и уехали... Чудо, что ее вообще обнаружили, в этих местах почти никого не бывает. Ведь не убили же! Почему не привезли хотя бы сюда? Бросили, как собаку, которую переехали...
      - Она очень... пострадала? - осторожно спросила я.
      Елена покачала головой:
      - Нет. Говорят, смерть наступила мгновенно и ранка совсем небольшая. Но... Знаешь, Наташа, она, оказывается, была наркоманкой. Причем эксперт впервые столкнулся с таким наркотиком, даже не знает, что это такое. Он, кстати, не исключает, что смерть наступила от передозировки, а ударилась она уже потом, в бессознательном состоянии. Крови почти нет.
      - Надеюсь, ты не будешь рассказывать это Максиму? - спросила я.
      Елена передернулась как от удара:
      - Конечно нет! Достаточно того, что она каким-то образом была связана с Са... с Александром Николаевичем.
      - С чего ты взяла?
      - На ней серьги... Из маминых... Понимаешь, он дарил своим женщинам украденные у моей мамы вещи. Причем украденные тогда, когда мамы уже не было в живых, и он об этом знал. Я кое-что замечала, но считала, что просто дурью маюсь: ревную мужа к жене собственного сына.
      - Когда хоронить будете?
      - Павел сейчас договаривается, чтобы завтра тело привезли в Москву, прямо в крематорий. А там он все устроит. Он тоже не хочет, чтобы Максим страдал. Господи, что бы я без Павлуши делала! Бог мне его послал в это время. И я так рада, что он нашел себе достойную женщину. Сейчас ведь это редкость...
      - Ну уж! - фыркнула я. - Даже мы с тобой можем назвать целых четверых. Ну, ладно, троих, Милочку ты уже посчитала.
      - Это кого же? - недоуменно посмотрела на меня Елена.
      - Догадайся с трех раз. Не можешь? Господи, да Галка, ты и я.
      - Наташа, ты когда-нибудь бываешь серьезной? - слабо улыбнулась Елена. По-моему, я такого не видела.
      - И не дай тебе Бог, - совершенно искренне ответила я. - Это зрелище не для слабонервных, его только Павел может выдержать, поэтому я при нем себе и позволяю быть... не слишком веселой. А вот и наши мужчины. Ну что, мальчики?
      - Поехали в Москву, - буркнул Павел. - Не нравится мне это дело категорически. Что-то не сходится, а я терпеть не могу, когда концы зависают... Извини, Алена, профессия...
      - Да что ты, Павлуша, - начала было Елена, но тут запищал мобильный телефон Павла.
      - Нам письмо, - тут же прокомментировала я это событие.
      Андрей посмотрел на меня, как на неполноценного ребенка: со снисходительной жалостью. Мол, не обессудьте, люди добрые, дите у нас неплохое, только на головку слабое, так уж вышло. Я пожала плечами и оставила его взгляд без комментариев.
      Павел захлопнул крышечку телефона и резко сказал:
      - По коням. Там сразу два Ч П. Андрей недоуменно посмотрел на него:
      - Господи" что еще могло случиться?
      Павел молча поманил его в сторону, но Елена каким-то сверхъестественным чутьем догадалась, что это касается ее. И даже догадалась, как касается.
      - Саша? - одними губами спросила она. Павел досадливо поморщился, подошел к ней и обнял за плечи:
      - Мне очень жаль, Аленушка... Но, понимаешь... он... В общем, его два часа назад вынули из петли. Он умер, Алена.
      - Повесился? Саша? - чужим голосом переспросила Елена. - Не верю. Он слишком любил...
      Она не договорила, побелела и стала оседать на землю. Павел подхватил ее, не дал упасть, а Андрей помчался в здание морга за помощью. Хотя искать помощь в таком месте было по меньшей мере экстравагантно, но...
      Пузырек с нашатырем оказал свое действие, а врач-патологоанатом, пощупав пульс и послушав сердце, сказал, что все это - только нервы, ничего страшного, к счастью, не произошло. Нужно везти женщину в Москву, уложить в постель и обеспечить полный покой. Лучше всего - дать снотворное и пусть она поспит часов двенадцать. Естественно, кто-то при этом должен при ней находиться.
      - Хочешь, я позвоню Милочке и попрошу ее побыть с тобой? - ласково спросил Павел. - Она будет только рада, ты ведь ей так помогла...
      Елена пожала ему руку в знак благодарности и прикрыла глаза. Павел осторожно уложил ее на заднее сиденье своей машины, укрыл невесть откуда взявшимся пледом и вернулся к нам.
      - Сейчас поедем. Как тебе это... самоубийство?
      - Убрали, хоть к гадалке не ходи, - тут же отозвался Андрей.
      - Правильно. Кстати, о гадалке. Второе ЧП вот какое: сегодня утром пацаны на Царицынском пруду нашли женщину - без сознания, с разбитой головой. Они, что нехарактерно, вызвали "скорую" и милицию. Судя по всему, эта женщина в рубашке родилась: она пришла в себя и с ней уже побеседовали. Она - гадалка, довольно известная в некоторых московских кругах. При ней нашли...
      - Брошь Татьяны Георгиевны! - выпалила я. Андрей и Павел воззрились на меня с неподдельным изумлением:
      - А ты откуда знаешь?
      - Так цыганка же! Вокруг этого Александра Николаевича постоянно крутилась какая-то цыганка-гадалка. Еще одна его женщина - еще одно ювелирное изделие. Все, полный комплект собрался. -Кому же она не угодила?
      - Не все сразу, - жестко сказал Павел. - Хватит болтать, нужно везти Алену в Москву. Сейчас я предупрежу Милочку, пусть через какое-то время подъедет к ней домой. А мы потом - к этой самой гадалке-цыганке. Похоже, нашелся последний кусочек головоломки...
      Разумеется, я увязалась за Павлом и Андреем в палату, где находилась раненая гадалка. Поручив Елену заботам Милочки, они вообще-то хотели от меня отделаться: отправить домой, причем своим ходом. Но этот номер у них не прошел, я вцепилась в них, как бульдожка, и в результате одержала полную победу. Что и требовалось доказать.
      В отдельной палате широко известного института Склифосовского лежала женщина, в которой я почти сразу признала ту самую цыганку, которая так испугала меня у метро некоторое время тому назад. Хотя теперь увидела, что в полном смысле слова это не была цыганка. На белой подушке покоилась забинтованная голова с удивительно правильными чертами лица. По-видимому смуглая от природы, женщина сейчас была не белой, а какой-то желтой, но огромные черные глаза поражали своей красотой. Когда она взглянула на меня, я почувствовала нечто вроде легкого озноба. Не знаю, как там с гаданием, но некоторыми гипнотическими способностями дама явно обладала.
      - Здравствуйте, - вежливо сказал Павел, присаживаясь на табурет возле кровати. - Так вы утверждаете, что вас пытались убить...
      - Кто вы? - Голос женщины звучал удивительно полно, низкий, завораживающий голос, от которого я бы лично не отказалась.
      - Скажем так: я муж той дамы, которую пытались ограбить. И бывший муж той дамы, у которой убили мать и погибла невестка. К следственным органам имею кое-какое отношение. И вот пытаюсь разобраться...
      - Его арестовали? - очень спокойно спросила женщина.
      - Кого именно? - уточнил Павел.
      - Того, кто пытался меня убить. Александра Николаевича Таранского.
      - Арестовали, - кивнул Павел. - Но только не за это. То есть вчера мы еще не знали, что он это сделал. Вчера мы еще многого не знали.
      - Его будут судить?
      - Нет. Не будут.
      - Не понимаю, - прошептала женщина, у которой даже губы побелели от волнения.
      - Он покончил с собой несколько часов назад. Повесился в камере.
      - Неправда!
      - К сожалению, правда.
      - Вы не поняли. Он не мог повеситься. Он слишком любит... слишком любил жизнь. И себя. Его убили.
      - Вы знаете кто? - быстро спросил Андрей. Женщина покачала головой:
      - Это не важно. Знаю или не знаю - все равно не скажу. Зато могу сказать, кто убил ту женщину на даче. И где украденные вещи.
      - А почему погибла Марианна, тоже знаете?
      - И этого не скажу. Но она была обречена. Александру на роду было написано погубить трех женщин и... Ну, споткнуться, что ли, на четвертой. Первой была дама треф - его теща. Он не убивал, он нанял какого-то алкоголика, чтобы тот напугал старуху. Просто хотел напакостить, отомстить за то, что она его терпеть не могла и вечно мешала "красиво жить". А алкоголик перестарался...
      - Откуда вы это знаете? - настороженно спросил Павел. - Вы при этом были?
      - Нет, просто Александр мне очень доверял. Он был тогда сильно напуган тем, что произошло. А потом - успокоился. И сделал вторую глупость: связался с дамой червей. Украл у нее какую-то бесценную рукопись. Хотел у меня спрятать, я отказалась...
      - А дама, между прочим, только чудом осталась жива, - со скрытой злостью сказал Павел.
      - Ну и слава Богу, что обошлось. Хотя это чудо,,. я не понимаю, как оно произошло. Рукопись, как я поняла, спрятана в багажнике его машины.
      - Мы ее уже нашли. А дама бубен - этo значит, Марианна?
      - Нет. Марианна - это совсем другая история, но она погибла, и это спасло третью. Погибнуть должна была она... Не знаю, каким образом, но если бы он ее заполучил, жить бы ей оставалось не долго.
      - Да кому же?
      - А вот ей, - просто сказала гадалка, указывая подбородком в мою сторону. - Очень он ею заинтересовался, да видно, кто-то ей крепко ворожит. Или он слишком много времени потратил на даму с рукописью. А ситуация изменилась, только число пострадавших осталось прежним.
      У меня, наверное, отвисла челюсть, а глаза полезли на лоб. Со стороны я себя, конечно, не видела, но ощущала эту мимику достаточно четко. Впрочем, у Павла и Андрея лица были только чуть более осмысленные, чем у меня. Интересно, она просто сумасшедшая или это - последствия травмы?
      - Допустим, - сказал Павел, который первым обрел хладнокровие. - А четвертая дама, дама пик, - это вы?
      Гадалка кивнула:
      - Я его предупреждала. Но он никого никогда не слушал, только себя. А вышло так, как я предсказывала. Вот только смерти его я не предвидела. Значит, что-то он и от меня утаил... А раз так... Я вам ничего не говорила. И от своих предыдущих показаний откажусь. Оговорила я человека. А на самом деле - не видела, кто меня ударил. Приехала погулять в парк, зазевалась, ну и...
      - Какая теперь разница? - не выдержала я. - Он, не он... Его же на свете больше нет!
      Гадалка снова пристально посмотрела на меня и неожиданно слабо улыбнулась:
      - Правильно. Его нет. А я, я еще хочу быть. Слышали, наверное, что молчание - золото? Вот я и помолчу. За мною же ничего нет. Я - жертва нападения, и только. А цыганка... Да мало ли в Москве цыганок? Я-то психоэнергетик, предсказательница. И вообще не той национальности.
      Несколько дней спустя, когда все печальные ритуалы уже были соблюдены, а Елену мы, скинувшись, кто сколько может, отправили отдыхать в Анталию, невзирая на ее протесты (правда, слабые), Андрей пришел домой неожиданно рано и в хорошем настроении. Я его не ждала, поэтому затеяла обновление золотистого цвета своих волос. Так что выглядела соответственно: голова в полиэтиленовом пакете и затрапезный халат.
      - Не дергайся, - любезно сказал мой ненаглядный. - Ужином я, так и быть, займусь сам, пока ты хорошеешь. У меня для тебя две новости.
      - Начни с плохой, - мгновенно отреагировала я.
      - А если они обе хорошие? Ладно, это детали. Значит, первая новость такая: твоего замечательного жениха определили на лечение. Куда догадываешься.
      - Все там будем, - философски заметила я. - Если тебя не затруднит, достань из аптечки коробочку с моим бальзамом для волос. Хорошеть - так хорошеть. По полной программе.
      - Для тебя - все, что угодно, - отозвался Андрей и пошел на кухню. Вернулся он почти мгновенно, причем выражение его лица я так и не сумела расшифровать. Невероятно, но настроение у него, похоже, стало еще лучше.
      - Ты все еще не нашла те свои сто долларов? - поинтересовался он,
      - Нет, - не без раздражения ответила я. - К чему такое любопытство? Скоро получу гонорар за книгу...
      Андрей протянул мне коробочку с бальзамом и замер в ожидании. Ну естественно. Именно туда я и засунула эту злополучную купюру. Что меня побудило спрятать ее там - понятия не имею. Наверное, решила, что уж в аптечку-то жулики точно не полезут.
      - Смешно, да? - укоризненно сказала я. - У меня от перенапряжения память отказывает, а ты веселишься. Уйди с глаз моих. Я буду голову мыть. Может, и мозги заодно прочистятся.
      Когда я вышла из ванной, коронное блюдо Андрея - яичница с помидорами уже стояло на столе. А сам он стоял возле окна, бесцельно вглядываясь в голубую даль.
      - Давай вторую хорошую новость, - потребовала я, утолив первый голод. Или ты давным-давно нашел эти сто долларов и только теперь решил мне об этом сообщить.
      Андрей отложил в сторону вилку и изобразил на лице озабоченность:
      - Понимаешь, - начал он, - я тут заходил в ювелирный магазин...
      - Присматривать обручальные кольца? - хмыкнула я.
      Хмыкнуть-то хмыкнула, но сердце екнуло...
      - Зачем присматривать? Я купил... Прости, что так скромно, но в стране кризис. Это тебе.
      Андрей протянул мне обтянутую атласом коробочку. Я открыла ее дрожащими руками... Ах!
      Ах, какая симпатичная цепочка там лежала!