Два дня и две ночи Куга находилась в необычном возбуждении. Ей самой ее состояние казалось странным. Она не понимала, что с ней происходит, хотя было ясно, что все началось после нападения ведьмы. То ли росомаха Куга сильно переволновалась, то ли еще что-то с ней произошло. Два дня и две ночи она совсем не могла спать. Ложилась в своей небольшой пещерке на подстилку из сухой травы, ворочалась, вставала, снова ложилась. Ее и без того очень острый слух вдруг сильно обострился, и негромкие обычные шорохи травы под слабым ветром стали ей казаться раскатами грома. Если зверь проходил по тропе в ста шагах от ее жилища, она не только отчетливо слышала шаги — ей казалось, что этот проходящий мимо зверь стучит ногами по ее голове — такими громкими были для нее эти шаги.
      На третью ночь перед самым рассветом усталость одолела ее, и она вдруг впала в дремоту. Ей привиделся яркий солнечный полдень, в Лесу пели птицы, и лучи Ясного Солнышка пронизывали весь Лес. От приятного, отчетливо ощутимого тепла солнечных лучей Куга проснулась, села на своей травяной подстилке. И в этот миг в ее памяти внезапно зазвучал голос ее старой бабушки — Серой Росомахи. Куге сначала показалось, что она слышит этот голос во сне, что она еще не проснулась. Потом она поняла, что голос просто вспоминается ей, звучит в ее воспоминаниях. Она вздрогнула и напряглась. До ее сознания дошел смысл слов ее старой бабушки. Это были те самые, забытые Кугой слова, которые она никак не могла вспомнить. А сейчас в ее памяти отчетливо звучал голос Серой Росомахи: «За семь дней и ночей до дня Осеннего Равноденствия он должен встретить восход на Утесе Белой Совы». Трижды прозвучал в памяти Куги голос ее старой бабушки. Наконец-то! Теперь Куга вспоминала! Теперь она знала тайну Серой Росомахи.
      Куга заторопилась. Ей надо было немедленно сообщить все это седому Вергилу. Это ведь он должен встретить восход на Утесе Белой Совы. Это было ясно из слов Великого Брата. Только Вергил мог свершить главное дело во всей этой борьбе с ведьмой и лешими, только он мог овладеть великой силой Ясного Солнышка.
      Росомаха Куга быстро вышла из своей пещеры. Странное состояние прошло, она нормально слышала и видела. Она спешила к жилищу волчьего вождя. Последний раз она беседовала с вождем Вергилом несколько ночей назад перед рассветом, когда сообщила ему о вещем сне барсука Тина. Тогда седой Вергил ничего ей не ответил, долго молчал и думал. И только перед самым ее уходом сказал Куге, чтобы Тин берег Камень Беды, и что три дежурных волка надежно охраняют теперь барсучью нору. Волчий вождь не напоминал ей про тайну Серой Росомахи, но Куга ушла тогда из его логова с внутренним чувством вины, за то, что она еще не вспомнила эту самую важную тайну. И теперь она спешила к седому мудрому волку. Она торопилась, но это не помешало ей проверить, на месте ли панцирь и, как обычно, надеть сумку с берестяным панцирем себе за спину. Куга, как всегда, была осторожна.
      …Всю свою жизнь посвятивший подслушиванию, вынюхиванию и доносам, подлешик очень остро чувствовал опасность. Какое-то тайное предчувствие пугало его, вызывало тревогу. Он всей душой (если она у него и была) ощущал, что росомаха Куга замыслила что-то опасное для его повелителей, а значит, и для него самого. И он бросился искать Кугу.
      Их пути пересеклись в узком овраге, поросшем густым ивняком в низине и покрытым белым ягелем на склонах. Подлешик чувствовал, что ему необходимо что-то сделать, чтобы остановить росомаху.
      Завидев ее еще издали, он схватил удачно подвернувшуюся толстую суковатую палку, встал за ствол сосны и затаился.
      Куга очень торопилась. Она быстро шла и в спешке на какое-то время утратила свою обычную осторожность… Фир ударил ее палкой по голове, когда она поравнялась с деревом, за которым он стоял. В последний момент Куга что-то заметила, беспокойно обернулась, но удар уже обрушился ей на голову…
      Подлешик обрадованно подскочил к павшей на землю противнице, радостно потирая руки: как просто все получилось! Оставалось добить врага, чтобы этой Куги в Лесу больше не было никогда. Вот какой он смелый и умный: то, что не смогла сделать сама ведьма, он легко выполнил. Гордость переполняла все существо подлешика.
      Однако надо было торопиться. Он быстро извлек из кармана небольшой, но очень острый нож, при помощи которого всегда расправлялся с жертвами в Канаве, и шагнул к лежащей на белом ягельнике росомахе…
      Но Куга обладала в полной мере коварством и силой, свойственными ее росомашьему роду. Размером с небольшую собаку, Куга была когтиста, зубаста, жилистые ее лапы и челюсти таили немалую силу. Сейчас она уже очнулась и, не меняя позы, не открывая глаз, ждала приближения врага.
      Когда подлешик нагнулся к ней, она рванулась в сторону, и нож, нацеленный ей в горло, звякнув, скользнул по камню. В тот же момент Куга вонзила в противника когти, подцепив его лапой, и Фир, завизжав, отскочил в сторону…
      Он снова схватил тяжелую суковатую палку и приготовился к бою. Враги стояли один против другого, готовые к отчаянной борьбе.
      Подлешик стремительно взмахнул палкой, вкладывая в этот удар всю свою злобу и ненависть. Но промахнулся, потому что росомаха опять быстро уклонилась от нападения.
      Еще несколько раз Фир пытался обрушить на нее свое оружие, но все безуспешно. Она уклонялась каждый раз, наступая на него, он отходил, снова взмахивая палкой.
      Наконец, при очередном выпаде подлешика ей удалось схватить палку… Цепкая Куга тотчас вырвала оружие из его рук и тому ничего не оставалось, как без оглядки улепётывать.
      Конечно, если бы ей удалось схватить Фира, она бы вмиг задушила этого подлого и хилого подлешика, но он прекрасно знал ее силу и, потеряв преимущество-внезапность, а затем и палку, тотчас сбежал.
      Росомаха Куга очень досадовала, что упустила своего давнего врага, но не умея быстро бегать, не стала его преследовать.
      От удара голова Куги кружилась, ее тошнило, ей было плохо, но она шла. Она торопилась к логову волчьего вождя.
      Волки остановили ее у самого входа и быстро провели к отцу-вожаку.
      Он встретил росомаху стоя и молча, внимательно выслушал.
      — За семь дней и ночей до дня Осеннего Равноденствия… — задумчиво повторил слова Куги седой Вергил, — вовремя вспомнила ты эту тайну, росомаха Куга! Завтра уже не надо было бы ее вспоминать. Завтра было бы поздно…
      — Почему, мудрый Вергил?
      — Потому что завтра наступит тот самый восход, после которого остается семь дней и ночей до дня Осеннего Равноденствия!
      — Вот это да… — удивилась Куга, — а я и не знала, когда наступает этот день… Оказывается, совсем не осталось времени! Хорошо, что ты, мудрый Вергил, все это знаешь!… Теперь я уже больше не понадоблюсь? Я могу идти?
      — Да, росомаха Куга, ты сделала еще одно важное дело — сообщила мне тайну Серой Росомахи. Теперь ты можешь идти, но помни: ведьма и лешие не прочь рассчитаться с тобой. Будь осторожна. Иди.
      После ухода Куги седой волчий вождь некоторое время раздумывал, потом вызвал Гарта:
      — Проследи, Гарт, чтобы нынешней ночью дежурные волки особенно чутко охраняли барсучью нору. Сегодня ночью может произойти всякое. И пусть все наши будут особенно осторожны. Надо успеть предупредить все семьи.
      — Понятно, отец! — ответил Гарт.
      — Перед рассветом почти все наше племя должно быть на берегу Родникового озера, возле Утеса Белой Совы. В логовах пусть останутся по два-три из молодых. Остальные должны прийти к озеру. Я буду со всеми.
      — Понятно, отец! — с готовностью повторил Гарт.
      — У меня там очень важное дело, И вы — мои дети и братья-волки — должны быть со мной. Придя к утесу, ты, Гартг сразу же расставишь наших братьев на дежурство для наблюдения и охраны.
      — Понятно, отец!

      Клыкан объявил сбор всего племени на рассвете, на Поляне Поединков. Больше оттягивать было нельзя. Надо было собраться всем и по традиции, сложившейся уже веками, обсудить пути осенних кочевок, новые места кормления. Лето уже закончилось, начались осенние дождливые погоды, но Клыкан сколько мог все оттягивал сборище племени. Во-первых, он не любил все эти обсуждения, сборы, его тревожили недобрые взгляды соплеменников. Он чувствовал их враждебность, по крайней мере, большинства, но обвинить было не в чем, наказать не за что — все беспрекословно подчинялись ему. Однако он ощущал, что в племени не все благополучно по отношению к нему, и не спешил собирать всех вместе на Поляне Поединков. Да и ему просто нечего было сказать им. А вождь обязан что-то сказать своему племени, что-то открыть новое в своей речи, в чем-то убедить. Но Клыкан только коротко приказывал, сверкая глазами, налитыми багровой свирепостью.
      Рассвет выдался пасмурным, и Клыкан вскоре уже собирался двинуться к Поляне. Приближалось время восхода и к этому моменту, даже если самого Ясного Солнышка и не было видно из-за туч, племя все равно уже должно было стоять в ожидании вождя, и он не мог опаздывать. Это не полагалось.
      Но не успели бледные тени рассвета скользнуть между деревьями, как возле жилья Клыкана — просторной земляной пещере густо устланной сеном, — послышался посторонний шум.
      Вождь насторожился и быстро вышел к дежурившим у входа телохранителям.
      Почтительно согнувшись, перед ним стоял подлешик.
      Клыкан кивнул, отвечая на приветствие, и выжидательно остановился перед гостем.
      — О великий, могучий вождь кабаньего народа! — в обычном своем угодливом тоне начал подлешик, — меня послал к тебе мой повелитель всесильный Леший Фарг-Та-таул Первый!
      Клыкан не любил, когда кого-нибудь, кроме него, величали почетно и почтительно, но поскольку он был в дружбе с синим Фаргом, он не пришел в раздражение от его титулованного имени.
      — Мой повелитель послал меня к тебе, могучий Клыкан, — продолжал Фир, угодливо склонившись перед кабаном, чтобы я передал тебе призыв к объединению наших сил. Сегодня после рассвета нам нужна твоя помощь! Мой повелитель и почтенная могущественная Царица Ночи Бреха рассчитывают на твою поддержку, на твою силу и мудрость!
      Клыкан всегда наслаждался, слыша похвалы в свой адрес, тем более, за помощью к нему обращались впервые и не кто иной, а Леший, его друг…
      — Я сделаю все! — сказал он важно, — помощь будет! Объясни подробно: что нужно?
      — Спасибо тебе, о великий! — заговорил подлешик, быстро, торопливо выкладывая просьбу, пока своенравный кабан не передумал, — мы просим, чтобы сегодня, сразу после восхода, твои самые сильные секачи-воины — не меньше ста секачей — пришли к Родниковому озеру, туда, где лежит белый Ключ-Камень. Там мы дадим бой нашим врагам и победим их.
      — Почему, — сурово спросил кабаний вождь, — такая спешка? Почему ко мне не обратились заранее, хотя бы вчера?
      — У тебя есть приближенные, семья, телохранители. Все мы живем среди зверей, у которых есть уши. И до утра наша тайна, наш союз с тобой может стать известен нашему главному врагу — седому Вергилу. Мы уверены, что он следит за нами, ему обо всем докладывают. Мы убеждены, что когда даже тайно придем к Ключ-Камню, волчий вождь тоже может узнать об этом заранее и пошлет туда своих или придет сам. Поэтому мы и собираем большую силу и стараемся сохранить все в тайне. Он опытен и мудр и, если узнает заранее, придумает, как противостоять нашему натиску. — Не так уж он мудр… — проворчал Клыкан, но спорить не стал. — Для тебя, великий вождь кабанов, ничего не стоит направить сотню секачей, у тебя очень многочисленное и могучее племя! — умаслил лишний раз подлешик. — Ладно! — согласился Клыкан, — мои кабаны будут у Ключ-Камня после восхода. Я сейчас иду на Поляну Поединков, я там скажу свое слово моему народу и сразу оттуда направлю отряд секачей в помощь твоему повелителю.
      Уверенной гордой походкой кабаний вождь двинулся к своему народу.
      На Поляну Поединков вели три тропы с разных сторон. Сбоку к Поляне примыкала густая роща молодого сосняка. И у Клыкана вошло уже в привычку продираться через этот густой лесок, он ходил к Поляне не по свободным тропам, а только этим путем. Тут-то и поджидали его заговорщики.
      Еще затемно они залегли в густых зарослях возле узенькой, едва заметной тропинки, по которой должен был пройти свирепый и ненавистный вождь.
      Хряк с двумя помощниками затаился справа от тропы. Еще раньше по ходу тропы, тоже справа, лежали остальные четверо секачей. Они должны были напасть на телохранителей, идущих сзади вождя. Хряк со своими — на передних. В середине всегда шел сам Клыкан.
      Кряж, взволнованный, возбужденный лежал по другую сторону тропинки. Он понимал, как опытный, бывалый боец, что в такой момент нельзя волноваться, надо быть спокойным. Но ничего не мог с собой поделать. Слишком уж долго — целых пять зим и лет он ждал этого момента, этой расплаты. Все было рассчитано, как будто точно, и он надеялся на удачу. Но теперь уже все заговорщики волновались. Приближался восход, собиравшиеся было тучи, развеялись, небо очистилось, будто готовясь к восходу. Хотя самого Ясного Солнышка еще не было видно, но его лучи уже позолотили лесные вершины. Кабанье многочисленное племя уже наверняка стояло в ожидании вождя. Что же случилось? Почему он не идет?
      В это время Клыкан как раз окончил беседу с подлешиком, которая его задержала, и уже двигался к роковой роще, где готовилось покушение. Он всегда был настороже. Но сегодня, идя к Поляне, он беспокоился о том, что там будут говорить соплеменники, что скажет он сам. Об этом все время думал и по дороге. Потому нападение оказалось неожиданным…
      Хряк стремительным броском, одновременно с двумя другими секачами, сбил передовых телохранителей и завязал с ними бой. В тот же миг на идущих сзади охранников напали остальные заговорщики.
      Взбешенный Клыкан, оставшись один на тропе, хотел было кинуться на помощь телохранителям, но вдруг увидел стоящего напротив него сурового и могучего давнего врага. Он понял все.
      Кряж мрачно, исподлобья смотрел на вождя, рыл передним копытом землю.
      — Как ты посмел! — грозно и властно рявкнул Клыкан…
      Но, издав в ответ ему злобный глухой рык, противник кинулся на него…
      В этот момент Ясное Солнышко уже готово было показаться из-за горизонта, и Харгон, встав на большой камень, обратился к кабаньему племени, замершему в ожидании вождя на Поляне Поединков.
      — Братья! — начал Харгон, срывающимся от волнения голосом, — мне поручено сказать вам, что вождь задерживается… — он почему-то забыл, что Кряж велел говорить: «поручено вождем».
      Наступила тишина.
      — Кем поручено? — раздался из толпы чей-то неуверенный голос.
      Харгон замешкался с ответом, но кабаны напряженно ждали. Казалось, племя предчувствовало какие-то важные события.
      — Мне поручено, братья, передать вам, что вождь задерживается… — Харгон сошел с камня. Было ясно, что он не скажет больше ничего.
      То, что говорил именно Харгон, у которого вождь увел жену, то, что Харгон не сказал кем ему поручено это слово к племени, очень насторожило всех. Никто не беспокоился за Клыкана, но все вдруг почувствовали: что-то должно произойти.
      Некоторое время кабаны стояли в тишине, потом вдруг из густой молодой хвойной поросли раздался треск сучьев и ветвей, — кто-то ломился к Поляне. Дальше все произошло как-то само собой…
      Замершее в напряжении кабанье племя увидело окровавленного Кряжа, который тотчас взбежал на высокий валун, с которого всегда говорил речи вождь. Сведем за Кряжем из чащи вывалились еще секачи — вождя среди них не было…
      — Братья! — глухо, но громко и отчетливо, так что слышало все племя, начал седой секач. — Я принес вам важную весть!
      Над племенем воцарилась мертвая тишина. Казалось, кабаны даже перестали дышать. Все напряженно смотрели на говорившего.
      — Братья мои! — повторил он, — только что здесь, неподалеку в роще свершилось справедливое возмездие. Я честно выиграл право быть вашим вождем. Если бы не предательский удар Клыкана, нанесенный мне пять зим и лет назад, я еще тогда бы победил его. Но теперь мы бились на равных один — на один и — насмерть. Как и полагается смертельным врагам. И вот, мои братья, я объявляю вам, что бывший вождь ушел из мира живых и теперь ваш вождь-я! Я выиграл поединок и потому после смерти вождя нет и не может быть боя за право стать вождем. Я сказал все.
      Кряж тяжело дышал, но очень уверенно смотрел на кабаний народ. Он знал заранее и теперь видел, как его многочисленные родственники — и родня Харгона тоже — плотно обступили немногих родных и сторонников убитого Клыкана. В племени все было спокойно.
      Еще не успело Ясное Солнышко взойти, как весь кабаний народ пал на колени перед новым вождем, молча присягая ему.
      Теперь ведьма и Леший не могли уже получить помощь от племени кабанов. Но еще не знали этого.

      В это самое время, когда в кабаньем народе произошли уже известные нам события, синий Фарг и подлешик подбирались к Родниковому озеру. Они предполагали, что седой Вергил просто так не подпустит их к Ключ-Камню и собирались дать бой. С помощью сильных и многочисленных секачей они надеялись одержать победу и отворить воду озера, потопить лесной народ и обрести власть.
      Хотя волчий вождь вовсе не знал об их замыслах на этот раз, но произошло удачное совпадение. Именно сегодня после рассвета Вергил должен был встретить восход Ясного Солнышка на Утесе Белой Совы. Он был осторожен, как всегда, и чтобы ему не помешали, седой вождь выставил многочисленную охрану.
      Утес Белой Совы возвышался над Родниковым озером невдалеке от Белого Ключ-Камня, и Вергил окружил охранниками весь берег, прилегающий к Утесу. И Ключ-Камень в том числе. Почти все взрослые волки племени были вызваны вождем к озеру, — в охране стояло более семидесяти зверей. Седой Вергил, словно предчувствовал недоброе.
      Бреха и лешие, ожидая отпора, подбирались осторожно. Они тоже подготовились к борьбе: Фарг отточил свой разительный кинжал из черного подземного железа, ведьма заострила и без того острую иглу, наполнила ее свежим ядом. Даже подлешик вооружился большим кривым и ржавым охотничьим ножом, который много десятилетий хранил в своей яме под сосной, но с собой не таскал из-за немалой тяжести ножа.
      Заметив волков у Белого Камня ведьма не удивилась, и только зло шепнула Лешему:
      — Я так и знала!
      — Надо бы разглядеть — много ли их здесь? — прошептал в ответ синий Фарг, поглаживая рукоятку кинжала, засунутого за пояс, — скоро здесь будут кабаны Клыкана и надо точно знать: куда направить сокрушительный удар табуна секачей.
      — Это верно, — согласилась ведьма. И они, и подлешик расползлись в стороны, едва заметно продвигаясь по Лесу.
      Однако точно установить количество волков так и не удалось. Зная большую чуткость этих зверей, Бреха не решилась к ним приближаться. Лешие-тоже. Чтобы не выдать своего присутствия. Оставалось ждать Клыкана с его секачами-воинами, которые вот-вот должны были появиться.
      Начался восход, а кабанов все еще не было.
      Восходящее Ясное Солнышко светит не очень яркими и жаркими лучами. Поэтому его не очень страшились ведьма и лешие. Они легко укрывались от него за деревьями, кустами, за тенями холмов и больших валунов. Только поднявшись над Лесом высоко солнце становилось невыносимым для них, надо было прятаться глубоко и надежно.
      Но сегодняшний восход очень встревожил Бреху. Солнечные лучи почему-то были особенно яркими сразу, с восходом. Это настораживало и не сулило ничего хорошего…
      А седой Вергил сидел на вершине Утеса и, как завороженный, смотрел на алый солнечный диск, в светлой тишине утра восходящий из-за горизонта. Лучи его сегодня сияли необыкновенно-ярко, особенно переливчато и многоцветно. Вот Ясное Солнышко полностью взошло, и седой Вергил, и все волки вздрогнули. Замерли в страхе ведьма и лешие.
      Над Утесом, над Родниковым озером, над Лесом зазвучал певучий, мелодичный и загадочный голос Ясного Солнышка. Казалось, сам голос рождался из тепла и света и нес это тепло в себе и светился так же, как и солнечные лучи.
      — Вождь волчьего народа седой Вергил! Ты вовремя пришел на Утес Белой Совы. Помни: Белая Сова еще вернется сюда. И тогда произойдет великое чудо. Но это будет потом. А теперь, до дня Осеннего Равноденствия, ты должен взять Солнечный Кристалл. Он лежит в Лесу, под землей. Он дремлет. И чтобы он ожил, тебе нужно за эти семь дней отыскать, где еще хранится сила моих лучей. На Земле есть три моих завета: один из них — в тебе, два других ты должен найти. И когда ты прикоснешься Кристаллом к солнечным лучам, хранящимся на Земле, он оживет и даст тебе великую силу Ясного Солнышка. Если же ты за семь дней не успеешь сделать это, — после дня Равноденствия будет поздно. Ты не овладеешь чудесной силой и Белая Сова не вернется никогда…
      Вергил продолжал сидеть не шевелясь. Голос Солнышка еще звенел в его ушах, тепло лучей — нежное и доброе — пронизало все тело, согревая его старое сильное и усталое сердце, его взволнованную душу.
      Солнышко уже поднялось над Лесом, а все волки, не шелохнувшись, оставались на своих местах.
      Ведьма, Фарг и подлешик, очнувшись от глубокого оцепенения, ползком по оврагам и лощинам, прячась от солнечных лучей, удалились в свои жилища. Им было сейчас не до борьбы, их душами владел страх — безудержный, всеобъемлющий, непроходящий…
      Вергил молча сошел с Утеса и двинулся к логову. Кивком головы он снял охрану озера и Ключ-Камня. Все волки потянулись за вождем. Все ждали приказа. Но вождь, так и не сказав ничего, шел к своей пещере. Когда он вошел в нее, все остальные звери расположились снаружи около входа. Тишина висела над Лесом, над логовом, над волками. Все чувствовали, ждали: что-то должно сейчас произойти. Но что? О чем думает сейчас седой вождь? Что он жен, как всегда, и чтобы ему не помешали, седой вождь выставил многочисленную охрану.
      Утес Белой Совы возвышался над Родниковым озером невдалеке от Белого Ключ-Камня, и Вергил окружил охранниками весь берег, прилегающий к Утесу. И Ключ-Камень в том числе. Почти все взрослые волки племени были вызваны вождем к озеру, — в охране стояло более семидесяти зверей. Седой Вергил, словно предчувствовал недоброе.
      Бреха и лешие, ожидая отпора, подбирались осторожно. Они тоже подготовились к борьбе: Фарг отточил свой разительный кинжал из черного подземного железа, ведьма заострила и без того острую иглу, наполнила ее свежим ядом. Даже подлешик вооружился большим кривым и ржавым охотничьим ножом, который много десятилетий хранил в своей яме под сосной, но с собой не таскал из-за немалой тяжести ножа.
      Заметив волков у Белого Камня ведьма не удивилась, и только зло шепнула Лешему:
      — Я так и знала!
      — Надо бы разглядеть — много ли их здесь? — прошептал в ответ синий Фарг, поглаживая рукоятку кинжала, засунутого за пояс, — скоро здесь будут кабаны Клыкана и надо точно знать: куда направить сокрушительный удар табуна секачей.
      — Это верно, — согласилась ведьма. И они, и подлешик расползлись в стороны, едва заметно продвигаясь по Лесу.
      Однако точно установить количество волков так и не удалось. Зная большую чуткость этих зверей, Бреха не решилась к ним приближаться. Лешие-тоже. Чтобы не выдать своего присутствия. Оставалось ждать Клыкана с его секачами-воинами, которые вот-вот должны были появиться.
      Начался восход, а кабанов все еще не было.
      Восходящее Ясное Солнышко светит не очень яркими и жаркими лучами. Поэтому его не очень страшились ведьма и лешие. Они легко укрывались от него за деревьями, кустами, за тенями холмов и больших валунов. Только поднявшись над Лесом высоко солнце становилось невыносимым для них, надо было прятаться глубоко и надежно.
      Но сегодняшний восход очень встревожил Бреху. Солнечные лучи почему-то были особенно яркими сразу, с восходом. Это настораживало и не сулило ничего хорошего…
      прикажет своему народу? Как он поступит после всего удивительного, что произошло на Утесе Белой Совы?
      И вот зазвучал его голос. Звучный, раскатистый, мощный, знакомый. Все волки повернулись в сторону входа в его жилище.
      Старый вождь стоял в проеме выхода из пещеры, его глаза, его речь, все его существо было обращено к его волчьему народу:
      — Братья мои, волки! Волки, дети мои! Я не знаю, что будет со мной, что произойдет сегодня, завтра и послезавтра. Я не знаю, что случится в день Осеннего Равноденствия, на рассвете, когда день станет равен ночи! Но я знаю, что скоро я еще вернусь к вам! А сейчас я ухожу. Я выполню все, что предвещано мне, я выполню все, что предсказано мне и доверено Ясным Солнышком, которое дает жизнь всему на Земле. Я выполню все, что завещано мне Великим Братом. Я ухожу. За меня остается Гарт.
      — Отец! Ты должен взять в помощь себе хотя бы десяток сильнейших из нас! — Гарт заметно волновался. Он беспокоился за вождя, за своего отца-вожака.
      — Нет, мой верный Гарт! Я один справлюсь со всеми делами. Можешь быть спокоен. Я все сделаю один, братья мои, волки! Но пока не будет меня, продолжайте быть настороже. Берегите Ключ-Камень и семью барсуков. Будьте очень осторожны! Я ухожу. До возвращения, братья мои, дети мои!
      Спокойным широким шагом седой вождь прошел через поляну перед логовом, где молчаливо стояло его племя. Волки расступились, пропуская его.
      …Тихо шелестела трава. Шуршали кусты под слабым ветром. У барсучьей норы два дежурных волка лежали, третий стоял в стороне за кустами, вслушиваясь в шорохи утреннего Леса. Они хорошо несли службу.
      Все трое мгновенно вскочили, увидев своего вождя.
      — Позовите сюда барсука Тина! — негромко сказал Вергил.
      Волки были удивлены и даже растеряны: вождь никогда не ходил один. Его всегда сопровождали помощники. Он ничего никому не поручал, кроме своих помощников. Ни к кому никогда не обращался, кроме как к помощникам или к племени в целом…
      Старший охранник стремительно кинулся к норе. Она была слишком узка, чтобы впустить волка. Он знал это и, сунув морду в отверстие, крикнул, прерывающимся от волнения голосом:
      — Барсук Тин! Тебя призывает наш мудрый волчий вождь Вергил! Он ждет тебя здесь, у выхода из твоей норы! Поторопись, барсук Тин!
      Через несколько мгновений барсук уже стоял перед Вергилом. Он взволнованно дышал, понимая, что сейчас произойдет что-то очень важное. Он не боялся грозного повелителя волков. Ведь столько времени семья барсуков сохранялась только благодаря седому Вергилу. Тин хорошо понимал это.
      — Барсук Тин! Я пришел, чтобы забрать твой Камень Беды. Принеси его! — произнес старый волк спокойным, 1 низким негромким голосом.
      Барсук молча согласно кивнул и быстро ушел в нору. Не успели волки-охранники сообразить: о чем сказал, что повелел барсуку их седой вождь, как Тин уже положил перед ним небольшой гладкий темный треугольный камень.
      Старый волк осмотрел его, понюхал. Тусклый и невзрачный, лежал этот камень, придавив несколько стеблей травы. Он не отличался от других камней по цвету и по запаху. Но по форме был необычен. Грани его оказались удивительно гладкими, хотя почему-то не блестели совсем. Углы ровные и острые очень удивили Вергила. Камень был со всех сторон треугольным.

      Уже прошло немало дней и ночей, как племена Желторотого вождя оленей жили на новых угодьях, найдя там богатые ягельником холмы и поляны, лесной молодняк, изобилующий сочными побегами и листвой. И главное — здесь было спокойно. Олени отъедались, отдыхали после долгого перехода, довольные и успокоенные.