Было пятнадцать тридцать пять. Через десять минут от перрона городского вокзала в этот теплый июньский день отъезжал скорый поезд номер девять «Ростов — Москва». Можно было бы лететь самолетом, но обостренное чувство любви к жанру потянуло Юрия Алтынова на железную дорогу. Достаток молодого человека позволял ему купить билет в двухместное купе, где можно было в одиночестве и спокойствии предаться размышлениям. А думать было о чем: переезд в столицу! Совершенно новую жизнь господин Алтынов ожидал найти в Москве. Этот удивительный город с тысячами соблазнительных возможностей будоражил его воображение. С детских лет уверенный в своей счастливой звезде, он имел много оснований полагать, что столица будет им покорена, что он станет первым номером в своем профессиональном мире. Самым богатым. Круче, чем Авен, мощнее, чем Березовский и Потанин! Впрочем, старая привычка вынудила Юрия Алтынова взять одно место в купейном вагоне. Нет, не по скупости. Молодой человек верил расхожему в его кругу мнению, что среди простого народа можно чаще услышать полезную жизненную мудрость, чем в обществе богачей. Но было у него и нечто другое, тайное, в чем господин Алтынов даже сам себе боялся признаться. Он двадцать четыре часа в сутки, осязаемо и мысленно, держал в руках игральные кости и карты. Во сне и наяву молодой человек ласкал их, как другие — женское тело; он ощупывал их, как другие — бриллианты и слитки золота; он лелеял их, как другие — новорожденных детей; он облизывал их, как другие — сливочный или миндальный крем. Он любил читать умные книги — но при этом тасовал карты; он слушал музыку — но нащупывал тузы; посещал открытые платные лекции по квантовой механике — но, слушая теорию создания мира, крапал свой излюбленный инструмент. Игральные кости были для него словно четвертые фаланги пальцев, а карты молниеносно исчезали и появлялись на ладонях, словно ими управлял сам дьявол. Юрий Алтынов тренировал движения рук и пальцев, как Григорович — ноги своих балерин. При желании из ста бросков он все сто выбрасывал на один-один, или три-три, или пять-четыре. Он командовал своими костяшками, как Ельцин — чиновниками, как крокодил — зубами, как Соткилава — голосом. Молодой человек смотрел на колоду карт, как верующий на Библию. Слово «масть» он не воспринимал и никогда его не использовал. Для него это было нечто совсем другое: когда на руки к нему попадала черва, он чувствовал себя словно в персиковом саду; от пики веяло на него волшебной таинственностью, с ее помощью господин Алтынов преображался в колдуна, повелителя страстей человеческих, проводника магии; трефа же будоражила его воображение, как банковские сейфы. Она помогала ему проникнуть в самую суть бытия. Философский настрой его мозга усиливался, как от прикосновения к печатному станку монетного двора. Молодой человек затачивал колоду, словно якутский алмаз в сорокагранный бриллиант, сажал карту в карту, как архивариусы Исторического музея подбирают нумерованные письма под грифом «Совершенно секретно» в одну тематическую папку. Это был его мир. В этом пространстве он считал себя первым номером! Мастером! Чародеем! Господин Алтынов всегда ждал вызова на игру со стороны, а сам приучился никогда никого на нее не приглашать и не навязываться. Еще подростком он пообещал себе никогда не быть карточным задирой и по сей день относился к своей давнишней клятве весьма преданно. Но когда его зазывали, ангажировали всевозможными ухищрениями и отточенными домашними заготовками — тогда наступало его истинное наслаждение, его звездный час, эйфория. Он разделывался с забияками, как обвальщик мяса с тушей, как акула с мелкой рыбешкой, как Зевс — с простым смертным.
      Поезд был именно тем местом, где часто можно встретить шулеров, картежных мошенников, ломщиков, фармазонов-кукольников, другой мелкий и крупный криминал. У Алтынова была великая страсть сразиться за игральным столом с таким людом. Он с особым чувством и усердием любил «щипать» их кошельки, трясти их плутовские души, в пух и прах разбивать их шельмовское искусство. Победы над такими игроками доставляли высшее блаженство молодому ростовчанину, становились самыми радостными эпизодами его жизни, его самовыражения. Он мастерски владел всеми играми, потому что, прежде всего, сумел полностью подчинить себе карты и игральные кости. Молодой человек еще ни разу в жизни не встречал равного себе ни в крап, ни в секу, ни в очко, ни в телеграф, липок, кинг, терц, буру, рамс, кругляк, клин, ферт, крендель, преферанс, абцуг.
      Еще в отрочестве, на различных игровых площадках формировалась не только мускулатура юного тела господина Алтынова, но и дух, внутренний мир его по самым лучшим образцам профессоров азартного искусства. Он вбирал в себя все уродливые, все предательские, низменные формы и методы этой гнусной профессии коварства и обмана; но душа его не провалилась в колодец тьмы, не погрузилась в глубокий мрак, а именно на закваске этой человеческой пакости отделила семена от плевел, раскрылась своим оригинальным цветением и вышла к юношескому возрасту без порочных привязанностей и гнусных планов.
      Как и многие южнорусские дамы, проводница была в теле, с высокой грудью. Весь внешний вид роднил ее с типичными ростовчанками: вытянутая прическа и густо подведенные глаза, румяна на щеках, увесистые золотые сережки, напоминающие Эйфелеву башню; на груди — блестящий крестик на серебряной цепочке; алый маникюр и тонкий каблучок. К лацкану серенькой униформы была приколота табличка — «Любовь Погоня». Именно эта женщина средних лет встретила молодого человека при посадке. Госпожа Погоня, как того требует инструкция, пожелала сверить фамилию, указанную в билете, с паспортными данными пассажира. Проводница попыталась пошутить: «Такой скудный багаж… Не на свадьбу ли вы собрались?» Господин Алтынов недовольно скривился: «В двадцать пять лет — под венец? Дайте пожить свободно, женщина!» — «Шестое купе, нижняя полка. Место двадцать первое. Вы счастливчик, Алтынов! В вашем купе едут две красивые молодые особы. На четвертое место пока никто не пришел».
      Он нисколько не огорчился, что в купе с ним едут молодые женщины, потому что любил их почти так же, как игровой азарт. С большой радостью молодой человек тут же принял новый облик: из наружного отделения небольшого дорожного чемоданчика он вытащил книгу Гиляровского «Москва и москвичи» и принялся ее читать.
      Так он и вошел в купе, как бы не замечая ничего вокруг, и наощупь присел на край лежака. Читал он о Сухаревском рынке. Надо сказать, что чтение ему нравилось. Описываемые люди, события, атмосфера столичного рынка были хорошо известны молодому ростовчанину по городской толкучке. Он изучал ее с отрочества. Здесь он учился обыгрывать в карты и в иные игры. Молодой человек действительно по уши погрузился в Гиляровского и почти забыл, что находится в купе поезда. Локомотив дернулся, и состав стал медленно отходить от перрона. В этот момент господин Алтынов оторвался от чтения и увидел перед собой двух хорошеньких молоденьких дам. Они полностью отвлекли его от книги. Ростовчанин стал исподволь разглядывать попутчиц. Напротив сидела барышня не старше двадцати лет. Узкое европейское лицо в редких мелких веснушках, совершенно не тронутое косметикой, с отточенными чертами, украшали изумительные серо-зеленые глаза миндалевидной формы. Густые жесткие светлые волосы обволакивали ее высокую шею, как пушистые ветки — ствол ели. Открытая синяя трикотажная кофточка облегала упругую девичью грудь и выставляла напоказ едва тронутое загаром тело, а обтягивающие синие джинсы подчеркивали ровные линии прямых ног. На ней была летняя матерчатая, спортивного типа обувь. Он тут же про себя отметил: «Каблучков нет — значит, высокий рост». Рядом с ней сидела ее подруга. Молодая женщина, несколько старше первой, уставилась в окно, поэтому господину Алтынову был виден лишь ее профиль. Острый, немного вытянутый подбородок придавал ему волевой характер, а открытый высокий лоб, нос с легкой кокетливой горбинкой, длинные густые ресницы и впалые виски выдавали в ней сдержанность и упрямство. «Действительно, счастливчик, — усмехнулся про себя господин А. — Но очень уж они холеные, никак не местные. Азарт будоражит меня, необходимо развивать интригу знакомства».
      В купе заглянула проводница: «Предъявите ваши билеты, пассажиры. Так. Алтынов, вы мне паспорт уже показывали. А вы, барышни? Так. Кто из вас Боярова? Так. А вы, значит, Дюкро? Так. Постельное белье будете брать? Так. Значит, три. С вас, Юрий, пятнадцать рублей. Так. А с вас, молодые дамы — тридцать. Ах, отлично». Любовь Погоня вышла из купе и закрыла за собой дверь.
      Господин Алтынов опять уставился в книгу, но уже совершенно не вникал в ее смысл. В его голове мелькали различные приемы скорейшего развития знакомства.
      Вдруг в купе ворвался мужчина лет около шестидесяти, с дорожной сумкой через плечо. У него была резко выраженная морщинистость кожи, как при синдроме Шихана, удлиненные конечности и паучьи пальцы. Подагрические узелки на ушной раковине выдавали в нем человека, страдающего гломерулосклерозом. Мужчина непрерывно жевал, а в руке держал кусок колбасы и ломтик булки. Купе быстро наполнилось запахом хлеба, чеснока и мяса. Незнакомец пристально осмотрел лица пассажиров и категорично заявил: «Двадцать четвертое место мое!» Его ультимативный тон настолько покоробил господина Алтынова, что у него возникло неудержимое желание задираться. «Странно! Пару минут назад двое уже приходили с подобным заявлением, — с серьезным видом сказал он. — Они пошли к начальнику поезда выяснять, кто из них прав». Девушки переглянулись, но соседа не выдали. «Что же мне делать? А какие у вас места? Может быть, вы тут все безбилетники?» — он говорил требовательно, будто все они были у него в услужении. «С нами все о’кей! А вы поторопитесь заявить начальнику поезда о своих правах на купейное место!» — «Проводница что, пустышка?» — «Она тут ни при чем. Решение принимает начальник. Ваши конкуренты давеча спорили здесь до хрипоты». — «В каком вагоне начальник поезда? Кто мне, наконец, об этом скажет?» — «В восьмом. Торопитесь!» — «Я останусь здесь и никуда не пойду!» — «Ха! Это ваши проблемы», — уже совершенно открыто хихикнул господин Алтынов. «Что, крутые мужики? — со злорадством спросил тот. — Небось, новые русские? Такие же ублюдки…» — «Один — захмелевший шкаф с повязкой в шипах вокруг здоровенного лба, другой — коротко постриженный, в спортивной форме, с гантелями на бедрах», — игнорируя его оскорбительный тон, поторопился вставить молодой человек. «Прямо жить не дает эта с…» — мужчина вышел из купе и в задумчивости встал у окна. Юрий Алтынов закрыл купе, встретился взглядом со своими спутницами, и все от души рассмеялись. Он с трудом вытащил из заднего кармана туго набитый бумажник и вынул из него пачку денег. У него было сильное желание вовлечь молоденьких женщин в предстоящую интригу. «Как вы думаете, сколько заплатить проводнице и начальнику поезда, чтобы они отселили этого типа из нашего купе? Иначе мы пропахнем колбасой и умрем со страха от скрежета стальных челюстей. Да, кстати, как вас величать?» — «Юлия», — сказала барышня в синей кофточке и джинсах. «Эстер», — представилась вторая, сидящая у окна. «Я — Юрий Алтынов. Согласны ли вы переселить любителя дешевой колбасы в другое купе, в следующий вагон, в проходящий поезд? За двадцать долларов, думаю, я решу эту проблему». — «Я не против», — улыбаясь, сказала барышня Юлия. «Попытайтесь», — подбодрила его Эстер Дюкро. «О’кей, дорогие дамы! Пойду реализовывать наш план. Тип он скверный, ему явно с нами не по пути». Молодой человек прошел в купе проводника. Любовь Погоня выслушала его план, то и дело причмокивая язычком, помяла, прощупала в руках с навыками банковского кассира десятидолларовую ассигнацию и с явной хитрецой заглянула ему в глаза: «Зачем тебе это надо — деньгами сорить? Небось, за двумя сразу ухаживать станешь. Ну, ладно, давай еще для начальника десятку». Она освежила помадой очертания своих губ, подправила карандашом юркие глаза, старательно посадила свою объемистую грудь на как бы отведенное место и сказала: «Жди! Я пошла договариваться». — «Шепните, пожалуйста, в ресторане, чтобы зашли ко мне в купе. Хочу заказать королевскую еду». — «Не забудь, парень, о Любочке. Как многие русские женщины, она с удовольствием пьет игристый шампусик, закусывая его черным пористым шоколадом. Впрочем, у меня сегодня в двенадцатом вагоне одни богачи едут. Так что подарки еще впереди!» — «А как же с кавалером, Погоня?» — «Бог его знает! Может, еще по пути найдется. Хотя сердце подсказывает, что ожидает меня пустая ночь».
      На обратном пути в голову ростовчанина пришел один сюжет. Господин Алтынов решил представиться молодым женщинам врачом-хирургом. Очень доверительная профессия. С медицинской терминологией господин А. был знаком по энциклопедии, по книжке блестящего кардиохирурга профессора Лео Бокерии «Врожденные пороки левого желудочка сердца» и по труду известного кардиолога Анатолия Вишневского «Хирургия сердца». Следует подчеркнуть, что ростовчанин был человеком незаурядным. Если другие все свое свободное время таскались по проспекту Буденного или засиживались в бильярдной «У Семы», то господин Алтынов частенько бывал в университетской библиотеке и иногда дни напролет читал самую разную литературу: от державного историка Николая Карамзина и царственного поэта Тютчева до очерков по римскому праву; от гения экономики Дона Патинкина до великого физика Нильса Бора. Поэтому он легко мог выдумывать себе профессии. Для того или другого персонажа, которого требовала режиссура азартной игры. В зависимости от сцены, ситуации, расклада линий судьбы и выгодности. Он мог назвать себя сценаристом, потому что достаточно хорошо знал литературу; он без труда произвел бы впечатление винодела — увлекался энологией; мастера шахматной игры — был поклонником Чигорина; ученого, занимающегося проблемами абсолютного нуля, — зачитывался Гейзенбергером; балетмейстера — великолепно знал все балеты Юрия Григоровича. Короче говоря, молодой человек был талантлив и прозорлив не только в игорном деле; у него были феноменальные способности во всем, к чему он сам тянулся и проявлял интерес.
 
      Пока господин Алтынов отсутствовал, в купе к юным дамам вошло некое трудно определяемое лицо. О чем они говорили между собой, никто не знал. Через несколько минут лицо вышло от красоток и закрылось в восьмом купе.
      Молодой человек торопился к своим соседкам. «А, вы еще здесь? Шагайте к начальнику поезда. Говорят, он добрый малый. Наверняка найдет вам место! Что проку стоять перед дверью». Господин А. протерся мимо толстого мужичка, ошарашенного историей с билетными двойниками, зашел в купе и запер дверь. Юные дамы, впрочем, не проявили к его приходу никакого особенного интереса. Дюкро невозмутимо смотрела в окно, а Юлия Боярова перелистывала «Мегаполис-экспресс». «Что произошло? Их как будто подменили», — удивился Юрий Алтынов. Скорый поезд «Тихий Дон» «Ростов — Москва» набирал скорость и мчался на север. Впереди было двадцать три часа езды!
      Господин Алтынов лихорадочно обдумывал сценарий вовлечения молоденьких дам в некую захватывающую интригу. Ему казалось странным и чрезвычайно загадочным: почему красотки молчали и не общались не только с ним, но и между собой. Вдруг в купе кто-то постучал и дверь открылась. На пороге появился молодой, провинциально одетый мужчина, в очках стиля сороковых и со стопкой книг. Он молча оставил их на лежаке рядом с Юрием Алтыновым, вышел и закрыл за собой дверь. Не успел молодой ростовчанин рассмотреть названия и авторов, как в купе заиграла музыка — звонил мобильный телефон. Это был Моцарт, «Похищение из сераля». Свою трубку господин А. держал выключенной в пиджаке, висящем рядом на плечиках. Юная дама Эстер Дюкро вытащила из сумочки Nokia: «Привет! Все хорошо. Она рядом. Читаем. Привет. Пока». Господин А. про себя отметил ее какой-то столичный, не типичный для юга России говор. «Не желаете просмотреть книжки?» — попытался завязать разговор молодой человек. «Спасибо. Нас это не интересует», — сказала Дюкро. Юлия безразлично улыбнулась.
      «Скорее всего этот торговец немой. Как вы считаете?» — продолжил Алтынов. «Бог его знает!» — оборвала его барышня, сидящая у окна. Всем своим видом красотки показывали господину А., что нет и не может быть никакой темы для общения. «Хм… Вы не знаете Алтынова, — усмехнулся про себя молодой ростовчанин. — Все равно я вас раскручу, милые мои. Вы еще влюбитесь в меня по уши. Дайте время!» Он вытащил из бумажника двести рублей и положил их на стопку книг. Опять самые разные мысли, связанные с развитием предстоящей интриги знакомства, захватили его. Ему определенно казалось, он всем своим нутром чувствовал, что, когда в первый раз их с Юлей взгляды встретились, он успел прочесть в ее глазах какую-то заинтересованность, искру симпатии. И всего лишь через десять минут — такая радикальная перемена! Во всем этом проглядывало нечто таинственное.
      Раздался стук, открылась дверь, и в купе вошла Погоня. «Слушай, красавчик, дай еще десятку зеленых. Я вам все устроила. Теперь вам никто мешать не будет. Целуйтесь, пейте, танцуйте! За сутки успеете познать все радости жизни». — «У нас таких планов нет. Что вы такое говорите?» — разгневалась Дюкро. «Теперь нет, опосля будут. Да у Юрки же полные карманы денег! Если он вам не по душе, я его быстро пристрою. Поезд набит до отказа, мест совершенно нет: кубанские и донские бабочки направляются в столицу на заработки, коммерсанты, банкиры, преступники, милиция, торговцы, одинокие женщины — сегодня все смешались в наших вагонах. Страсти разгораются. Каждый желает устроиться покомфортнее. Думайте! А ты, Юрка, не робей. За полста долларов я тебе получше компанию найду». Она выхватила из рук молодого человека десять долларов и выскочила из купе.
      «Прошу прощения, я ей таких поручений не давал. Я хирург-ординатор Института сердечно-сосудистой хирургии имени Бакулева. Занимаюсь проблемой врожденных пороков сердца. Ничего, кроме медицины и врачевания, меня не интересует. Седьмого июня я провел сложнейшую операцию на сердце шестнадцатилетней девочке. У нее была аортальная недостаточность. При этом пороке сердца происходит деформация створок клапана, которые не могут, не в состоянии полностью закрыть аортальное отверстие. Они пропускают кровь в левый желудочек не только из левого предсердия, но и из аорты. Таким образом, в левый желудочек поступает больше крови, чем нужно по норме. Этот дополнительный объем крови загружает работой левый желудочек, он изнашивается и гипертрофируется. Сердце перестает работать. Девятого я прилетел к матери в Ростов и вот теперь возвращаюсь к месту работы. Праздничный день— Двенадцатого июня — решил потратить на дорогу до Москвы. У меня с дежурными врачами клиники мобильная связь. Девочке уже лучше. Если посмотреть на вас взглядом врача, можно многое рассказать о вашем здоровье. Разрешите начать?»
      Господин Алтынов был доволен собой, он говорил как самый настоящий хирург-кардиолог. «Буду продолжать без их формального согласия. Они только делают вид, что мои слова их не интересуют. Но почему? Что за табу на ни к чему не обязывающий разговор соседей по купе, попутчиков в длинной дороге?» — «Если говорить об Эстер… Я просматриваю у нее первые признаки болезни Конна. Это очень редкое заболевание. Оно сопровождается мышечной слабостью или явлениями тетании и полиурии. Чаще обычного могут отмечаться головные боли. Повышенная продукция альдостерона вызывает типичные биохимические изменения крови: гипокалиемию, алкалоз; дефицит калия ведет к изменениям сердечной мышцы, к миопатии поперечно-полосатой мускулатуры; проглядывается тенденция к гипернатриемии. Если бы передо мной был ваш анализ крови, сударыня, я смог бы рассказать более подробно, что необходимо предпринять, чтобы заглушить первые симптомы этого недуга». — «Я ничего не могу понять… Никакой болезни у меня нет. Вы нарочно все придумали», — обиженным тоном сказала молодая дама. «Клятва Гиппократа не позволяет мне шутить в таком вопросе, как человеческое здоровье. Вот у Бояровой совершенно другой предварительный диагноз…» В этот момент в купе постучали. Алтынов открыл дверь. Перед ним стоял немой разносчик. Он протянул длинные руки к своим книгам и мимикой выразил удивление: дескать, почему на них лежит 200 рублей. Господин А. жестами успокоил его и дал понять, что эти деньги он может просто так взять себе. Немой торговец поблагодарил, забрал книги и удалился. Юрий Алтынов продолжил свое повествование: «У вас легкая форма epheliedes — избыточное отложение меланина в базальном слое эпидермиса и меланофоры в сосочковом слое кожи. Причина возникновения этого недуга еще не выявлена». — «Вы все точно определили. Очень странно, как это вам удалось? Никогда не думала, что есть врачи, определяющие болезни по внешним признакам, — вдруг оживилась барышня Юлия. — Надеюсь, вы мне подробно расскажите, что это такое — “Epheliedes”». — «Перестань, подруга, — заметила Дюкро. — Он злобно смеется над нами». — «Нет же! “Epheliedes” в переводе с латинского — это веснушки. Я вам непременно расскажу о них много всякой научной всячины. Кстати, я могу точно определить частоту вашего пульса на расстоянии. Я слышу его за несколько метров. Представьте себе, в метро, в ресторане, в поезде, в кинотеатре — в любом месте, где рядом со мной люди, я определяю их пульс и могу тут же дать рекомендации и выписать рецепт, чтобы улучшить работу сердца». — «Прямо магия какая-то! Как вы можете слышать пульс в поезде, где все так грохочет?» — не выдержала Эстер Дюкро. «Могу предложить пари: если я определю частоту Юлиного пульса — вы принимаете мое приглашение пообедать вместе. Если нет — я буду лишен права есть до приезда в Москву». — «Пусть попробует?» — «Мы отсюда никуда не выйдем», — сказала сердитая юная дама, сидящая у окна. «Еду принесут к нам в купе», — поторопился вставить ростовчанин.
      «Господи! Да скажите, какой у нее пульс. Но обедать ни там, ни здесь мы не будем». — «Согласен. Пожалуйста, минутку внимания. Молчим!» Господин Алтынов вытащил из заднего кармана брюк влажную салфетку, протер ею руки и сказал: «Пульс у вас — семьдесят шесть ударов в минуту. Вначале проверю я сам, потом пусть посмотрит Эстер». Он снял с себя золотые часы фирмы «Вашерон Константин» и положил их перед собой. Без малейшей застенчивости молодой человек взял Юлину руку, нащупал на запястье пульс и закрыл глаза, подсчитывая удары юного сердца. «За пятнадцать секунд — восемнадцать ударов. В минуту — семьдесят шесть. Убедитесь теперь вы, Эстер!» — «Видимо, у всех семьдесят шесть ударов!»
      «Ничего подобного. У вас, например, восемьдесят четыре!» — «Откуда вы знаете?» — «Я уже прислушался к вашему сердечку. Знаю, что ему нужно!» — «Вы опасный человек, господин Алтынов!» — «Я всего лишь врач. Пробуйте!»
      Эстер вначале прослушала свой пульс. «Странно! Так и есть— восемьдесят четыре удара! Давай твою руку, подруга!» Пульс Юлии соответствовал подсчету Юрия Алтынова. «Какой у вас пульс?» — спросила Эстер. «У меня сейчас восемьдесят восемь!» — «Что еще вы можете?» — засверкала глазами Юлия. «Могу посылать сигналы на расстояние. Вот, например, по итогам игры я имею право поесть и угостить вас.
      Сейчас я пошлю свой сигнал директору ресторана, чтобы он прислал к нам в купе официантку. Прошу прощения, минутку молчания… Есть, сообщение послано! У меня получается тысяча самых разных других загадочных вещей. Иногда у меня самого возникает ощущение, что я могу смотреть сквозь предметы, предугадывать будущее, гипнотизировать самого себя и окружающих. Разрешите поэкспериментировать?» — «Что вы с нами хотите сделать?» — рассмеялась Юлия. «Я могу, например, приказать вам вопреки вашему желанию пообедать со мной; остановить поезд; поменять маршрут движения, и мы прибудем завтра не в Москву, а, допустим, в Нижний Новгород или в Петербург. Я могу усыпить вас, подчинить себе вашу волю, устроить в купе танцы, а между вами затеять спор, кто будет иметь право на первый танец со мной!» — «Чушь! Вы что, колдун или псих?» — раздраженно сказала барышня по имени Эстер.
      В это момент в купе постучали. Дверь открылась, и на пороге молодые люди увидели официантку. «Вызывали?» — улыбнулась она.
      «Кто вызывал?» — с наигранным удивлением спросил Юрий Алтынов. «Директор сказал, чтобы я шла в восьмой вагон, в шестое купе». — «Вы меня недавно в ресторане встречали?» — «Нет! Я вообще вас впервые вижу!» — «Расскажите, пожалуйста, как все произошло. Как директор дал вам указание обслужить нас?» — «Я разносила по столикам заказы. Директор сидел на своем месте и читал газету. Вдруг он мне говорит: “Пойди в восьмой, в шестое купе”. Вот и все…» — «Чем вы нас порадуете? Что у вас самое лучшее?» — «Мы предлагаем овощные салаты, индейку и вареный картофель. Есть черешня». — «А ягненок?» — «Обо всем, что не из меню, необходимо договариваться с директором». — «Что будем заказывать, милые дамы? Обещаю, что без гипноза». — «Мы есть не будем», — вспылила Эстер. «Черешню, наверно, можно», — сказала Боярова. «Принесите нам, пожалуйста, вазу черешни, салаты и индейку. Еще бы пару бутылок фанты и минералки с газом». — «Через двадцать минут я принесу вам черешню и воду, а потом уже горячее», — выходя из купе, сказала официантка.
      «Вы все придумали, когда говорили о моем диагнозе?» — как бы между прочим спросила Дюкро. «Я же сказал, что я не имею права шутить, когда речь идет о здоровье людей…» В этот момент раздался стук в дверь. В купе просунулась голова мужчины средних лет: «Нет любителей сыграть в карты? Дорога длинная, скукота». — «Мы в карты не играем», — сухо сказала Эстер и уставилась в окно. «Можно легко научиться. “Дурачок” — простая игра, но очень увлекательная, — мужчина уже вошел в купе. — Я ваш сосед. Меня зовут Жора», — он протянул руку молодому человеку и присел рядом с ним. Это был мужчина лет сорока, с ожоговым шрамом по всей ширине левой височной кости. У него даже пол-уха было скомкано ожогом. Одет он был в льняную рубашку бежевого цвета, с плотно набитым нагрудным карманчиком, коричневые, цвета фундука, брюки и плетеные летние туфли. «Юрий». — «Сыграем?» — «Я увлечен общением с девушками», — сказал Алтынов.
      «Игра в карты только усилит азарт дискуссий», — оживился Жора, предчувствуя, что поймал жертву. «Ой, не знаю! Как вы считаете, Юлия, карточная игра сможет придать нашему общению новый импульс?» — «Мы играть не будем», — твердо, пожалуй, даже резко повторила Дюкро. «Юрий, покажите ваши способности», — улыбнулась Юлия Боярова, вглядываясь в глаза Алтынова. «Вдвоем неинтересно», — с легким недовольством сказал молодой человек. «А мы найдем третьего! Я поспрашиваю в соседних купе».
      Утешительно думать, что ты сам никогда не будешь втянут артистами азартной лихорадки в игровое представление, где финальные сцены расписаны с такой же подробностью и выразительностью, как в режиссерских разработках выдающихся мастеров театра и кино. Но, чтобы организовать игровое представление в российском поезде дальнего следования, необходимо обладать режиссерским талантом Станиславского. Гениальные люди заняты нынче в этой творческой работе. Целые бригады артистов-шулеров можно встретить сегодня на просторах российских железных дорог.
      «Вы советуете сыграть?» — обратился молодой ростовчанин к своим попутчицам. «Ваше дело!» — сказала барышня Э. «Мы будем за вас болеть», — Юлин голос звучал ободряюще. «Но у меня нет никаких способностей к игре в карты. Я проиграю все, чем владею. Хороший врач — плохой игрок! Впрочем, от судьбы не уйдешь». — «Попытайтесь выиграть», — улыбнулась Юлия.
      «Люблю азартные игры», — веселым тоном сказала вошедшая в купе женщина лет тридцати пяти. Она села рядом с Бояровой и осмотрелась. За ней вошел Жора. «Теперь нас трое. Во что будем играть?» — «Речь шла о “дураке”», — сказал Алтынов. «Скучно! Совершенно нет экспрессии. Поищите в своем арсенале что-нибудь более динамичное», — сказала женщина. Теперь молодой человек мог ее рассмотреть. Первое, что его заинтересовало, были ее руки. Они никак не могли принадлежать модной кокетке, деловой женщине или матери семейства. Это были руки шулера: без маникюра, с короткими ногтями, узкие, подвижные, решительные, даже мужские. Он был почти уверен, что дама была в парике. Многие мошенники используют парики в своей работе. Плотный слой макияжа делал ее лицо каким-то неестественным, похожим скорее на карнавальную маску. На ней был модный бирюзовый жакет. Желтый шелковый шарфик плотно закрывал ее грудь. Из брючного кармана выглядывал батистовый платочек. Сумочка, похожая на книгу, свисала с ее плеча. Но что-то в этой женщине было неуловимо странным. «Мистерия начинается!» — мелькнуло у господина А.
      «Как вам “трианда”? Эта игра известна еще как “три листа”, “сэка” и “лял-ляби”? Быстро, напряженно, увлекательно», — приступил к делу Жора. «Я — за! — сказала играющая дама. — А вы?» — обратилась она к господину Алтынову. «С трудом припоминаю ее правила». — «Туз — одиннадцать очков, картинки — по десять, десятка как десять, девятка — как девять. Восьмерки, семерки, шестерки не играют. Можем договориться, что шестерка пик будет джокером. Например: если у вас на руках два короля и шестерка пик, то играющие принимают такой расклад как три короля. Джокер может быть любой третьей мастью. Например: если у вас девятка и десятка бубей и джокер, то у вас тридцать очков. Джокер играет как бубновый туз, а туз — одиннадцать очков. Понятно объяснил?» — спросил Жора. «Разберусь». — «Какова минимальная ставка на кон?» — поинтересовалась дама. «А мы будем играть на деньги?» — удивился господин Алтынов. «Без денег совершенно неинтересно, — быстро вставила она. — Предлагаю: доллар — кон. Недорого, но сердито». — «О’кей!» — поторопился подтвердить Жора и стал тасовать карты.
      «Вы, простите, не шулера?» — застенчиво спросил ростовчанин. «Я веду бизнес в Сочи. У меня в гостинице “Жемчужная” косметический салон. Тамару Златкис на побережье знают многие». — «Я — Георгий Ферапонтов, тренер по водным лыжам. Направляюсь в Тверь, на Волгу, на соревнования». — «Чудесно! Вот и познакомились. А я врач-хирург Московского института сердечно-сосудистой хирургии имени Бакулева Юрий Алтынов. Эти молодые дамы в купе — мои попутчицы». — «Мы с ним ничего общего не имеем», — пожелала дистанцироваться от молодого человека дама по фамилии Дюкро. «Раздавайте, Ферапонтов!» — потребовала Златкис.
      Игра началась.
      Господин А. осмотрел карты. Они были заточены на масть, но не очень качественно. «Профессионалы третьей руки, — подумал он. — В карманах у них по тысяче долларов, не больше. Какая-то странная женщина, эта хозяйка косметического салона».