– Omnes, quantum potes, juva, – улыбнулся молодой командир.

– Что? – парень явно не очень-то хорошо знал латынь.

– Всем, сколько можешь, помогай, – на языке бригантов пояснил Рысь.

Парни весело засмеялись, и Юний вскинул брови:

– Я что-то не так сказал?

– Нет, все так… Только ты странно произносишь слова, так говорят белги. Не надо слишком растягивать звуки… Ну, к примеру, скажи – «корова».

– Бо-о, – усмехнувшись, произнес легионер.

– Вот видишь! Так же произносят и белги. Мы же говорим просто – бо… Или вот, «кот» – пангур, да?

– Да, пянгур.

– Не «пянгур», а «пангур», дошло?

– Почти… Не смягчать звуки и не тянуть слова… Так будет понятнее?

– Да, вот так – хорошо.

Рысь хитровато посмотрел на парней:

– Ну, наверное, не только за этим вы меня позвали?

– Конечно, не только. Этот вотандин, Мад Магройд… Он здорово дерется и способен переломать тебе все кости.

Юний презрительно скривился:

– Посмотрим еще, кто кому переломает!

– Извини, но римляне не очень хорошие бойцы.

– Посмотрим! – упрямо повторил Рысь. Отказываться от боя он не желал – уж больно хотелось проучить разрисованного выскочку.

– А Мад Магройд знает много запрещенных приемов, – продолжил другой парень, не тот, что учил правильному произношению. – Мы можем затруднить ему бой. Сделать?

Рысь улыбнулся:

– А как же? Можете – делайте!

Раз предлагают конкретную помощь – не следовало от нее отказываться и изображать придурковатого героя. Что же касается такого понятия, как честный поединок, то Рысь еще со времен гладиаторских боев относился к нему с циничным пренебрежением. Хороший поединок – выигранный поединок, еще лучше – вообще не состоявшийся. А уж честь можно оставить для экзальтированных неженок из тех, кто никогда не сталкивался с подставами и договорными боями.

– Спасибо, ребята! – от всей души поблагодарил Юний. – Помогайте, если можете. Только не слишком торопитесь – думаю, я уделаю этого петуха со шрамом и сам.

– Да поможет тебе Нумос и богиня Бригитта!

Небольшой ветерок раскачивал черные ветви деревьев, в темном ночном небе холодно мерцали звезды, а вышедшая из-за тучи луна заливала прозрачным светом просторную поляну, посередине которой высились большие – в пять человеческих ростов – камни. Кто их сюда поставил, когда и зачем – никто не знал. Одни говорили, что это сделали боги, другие – что далекие предки. Мощные, грубо обтесанные валуны числом девять стояли ровным кругом, оставляя посередине свободное, заросшее невысокой травою пространство шириной примерно в два десятка шагов. На поляне не видно было ни кустарников, ни деревьев, даже вездесущего папоротника. То ли не росло ничего, а может быть, специально повыдергали.

У камней уже собрались празднично одетые люди. Негромко переговариваясь, они терпеливо ждали поединка. Еще бы – гость из дальних краев, Куид Мад Магройд, обещал жестоко проучить молодого римлянина. Кто-то желал победы вотандину, кто-то – легионеру, ну а основной массе было все равно – кто победит, тот и победит, пусть решают боги, главное, чтоб зрелище было интересным. Мад Магройд, в плаще, накинутом на голые плечи, уже прохаживался меж камнями, подкидывая гладко оструганную палку длиной с римское метательное копье – пилум. Зачесанные назад волосы и боевая раскраска придавали вотандину весьма устрашающий вид. Точно так же выглядели и его спутники, маячившие неподалеку.

– Ну, где же этот трус? – бахвалясь, громко выкрикнул Мад Магройд. – Видно, римлянин решил отсидеться в крепости… Что ж, чего же еще ожидать?

Между камнями разожгли костры – ровно девять. Бурное желтое пламя прогнало ночь, ярко осветив зрителей, травяную арену и прохаживающегося по ней вотандина.

– Где, где римский щенок?

– Идут! – вдруг закричали мальчишки. – Идут.

И в самом деле, из лесу показались римляне – Рысь, воины его контуберия и Домиций Верула со своими людьми.

– Может, запустить этому петуху в башку камнем? – догнав Юния, шепотом предложил Домиций. – Со мной хороший пращник… Аппий, тот, что учил тебя.

– Не нужно, – усмехнулся Рысь. – Впрочем, пусть он все же будет наготове.

Римляне остановились у костров, и зрители молча расступились, пропустив Юния. Какой-то высокий седой старик в белых одеждах протянул молодому человеку палку. Рысь попробовал было ее согнуть – крепкая! А ведь могли бы и подпилить… Впрочем, зачем? Ведь «разрисованный» уверен в победе.

Жарко горели костры, дрожали отбрасываемые исполинскими камнями тени. Выйдя на середину поляны, Юний оперся на палку и кивнул вотандину. Тот ухмыльнулся – в трепещущем свете костров шрам на его левой щеке казался еще более ужасным.

– А, явился, римлянин? – сплюнув, громко спросил Мад Магройд. – Признаться, я уж тебя и не ждал.

Вотандины захохотали, засмеялся и кое-кто в толпе. Рысь оглянулся и помахал своим.

– Давай! – ободряюще крикнул Верула. – Покажи этому петуху, как могут биться воины десятого легиона!

Рысь поудобней перехватил палку. Седой старик в белом махнул рукой и поспешно отступил к костру. Мад Магройд почесал голую грудь, украшенную изображением красной лошадиной головы с распущенной гривой, и, взяв палку, бросился на соперника. Прыгнул так, что удивил даже видавшего виды Юния. Кажется, у местных это называлось «прыжок лосося»… Что ж…

Выставив конец палки вперед, Рысь перенес вес тела на левую ногу и, дождавшись, когда вотандин нанесет удар, быстро уклонился вправо. Удар получился мощным, но палка соперника лишь скользнула по оружию римлянина, который в свою очередь тут же ударил врага по плечу. Мад Магройд громко захохотал, распаляя себя и словно бы не чувствуя боли, а затем принялся махать палкой, словно раненая птица крылами. Юнию пришлось уйти в оборону, а вотандин наступал, тесня молодого римлянина к одному из костров. Рысь не сдавался, но отступал, так, понемногу, но это было заметно и орущим зрителям, и разрисованному вражине.

Вот Мад Магройд снова ударил, потом еще и еще. Сильнейшие удары сыпались на молодого римлянина градом. Рысь парировал, когда мог, когда не мог – уклонялся. Соперник, похоже, захотел расправиться с ним одним натиском! Оттеснить, затолкать в костер на посмешище и позор, поразить метким ударом в голову… Все это несложно было себе представить. Да, преимущество явно находилось на стороне вотандина – мускулистый, почти полностью покрытый разноцветными татуировками торс его внушал невольное уважение. Мад Магройд был очень силен – и знал это.

– Хэк! – Он работал палкой, как дровосек. – Хэк! Хэк! Хэк!

Рысь не сдавался, даже пару раз выбрался в контратаки… но тем не менее продолжал медленное отступление.

А зрители ревели не хуже, чем на трибунах римских амфитеатров, и крики их сливались в один громкий гул.

– Нудд! Нудд! – кричали вотандины, видно призывая своего воинственного бога.

– Убей римлянина! Убей! – вторили им в толпе.

– Покажи разрисованному ублюдку! – громче всех орал Домиций Верула.

Внезапно бриганты притихли… и словно бы почтительно приветствовали кого-то. Рысь скосил глаза и вдруг увидел подъехавшую к кострам девушку на белом коне! Айна!

– Бах!

Не следовало отвлекаться! Сильный удар пришелся Юнию прямо в предплечье, и от боли молодой человек едва не выронил палку. Но боль же обострила разум. Вотандин был явно сильнее… но не сказать чтобы он превосходил соперника опытом. Видывал Рысь бойцов и покруче! Черный Юбба Марцелл Тевтонский Пес – какие имена были! Да, Юний не забыл гладиаторскую науку… как не забыл и все то, чему когда-то успел обучить отец. А этот разрисованный придурок, видно, полагает, что Ант Юний Рысь – обычный легионер. Не стоит его в этом разуверять… Пока.

Рысь отступил еще на шаг и уже совсем перестал атаковать, сделав вид, что выдохся. Глаза вотандинского вождя зажглись торжеством, он уже не берег дыхание, громко выкрикивая угрозы и издевательства.

– У меня еще нет головы римлянина, – нанося дары, рычал Мад Магройд. – Но будет. Обязательно будет. Жаль только – разбитая!

Вотандин жутко захохотал, и, вторя ему, словно лошади, заржали его спутники. А Рысь снова отступил к костру, ощутив спиной жаркое пламя.

– Хэк!

Хохоча, Мад Магройд лихо раскрутил в руках палку, так, что концы ее слились в сплошной круг. К чему, интересно? Отвлекает? Ну – точно! Зачем?

Рысь широко расставил ноги, как учил отец: «Тритон, он маленький, плоский… если не хочешь, чтоб в тебя попали, стань тритоном, прижмись к земле и, выбрав момент, нанеси удар».

Вотандин чуть присел… покачался на согнутых ногах и вдруг прыгнул, целя вытянутой ногой Юнию в грудь… Вернее, в то место, где только что находилась его грудь… Так вот зачем «разрисованный» так размахался палкой – отвлекал внимание от ног!

Рысь распластался в траве, пропуская соперника над собой… и тут же взлетел в прыжке, ударил врага в спину – тот упал, воя и негодуя!

Вскочил, сверкая от гнева глазами… И тут же получил удар в лоб! Рысь больше не притворялся.

Черная кровь хлынула из носа вотандина. Пошатнувшись, Мад Магройд медленно повалился в траву.

А римляне – и не только римляне – орали от всей души, и их радостные крики, наверное, слышали в самом Эбораке.

– Молодец! – одобрил подбежавший Домиций Верула. – Честно сказать, не ожидал такого.

– Пить, – устало улыбаясь, Рысь вытер выступивший на лбу пот. – Сервилий, ты, кажется, обещал взять с собой пиво?

– Есть пиво, есть, мой господин! – радостно закричал вынырнувший откуда-то Гета, протягивая оплетенную прутьями флягу. – Пей! Здорово ты врезал этому наглому типу.

Улыбаясь, подошли парни-бриганты, те самые, что обещали помощь.

Допив пиво, Юний посмотрел по сторонам. Угрюмые вотандины тащили на оленьей шкуре своего поверженного предводителя. Тот, кажется, даже приподнял голову… Жив…

– Зря ты его не убил, римлянин, – глухо произнес один из бригантов. – Куид Мад Магройд мстителен и коварен. Он обязательно постарается отомстить!

– Пусть только попробует, чучело разрисованное! – презрительно усмехнулся Верула. – Для этого ему нужно будет сначала захватить весь Адрианов вал.

Он перевел взгляд на Юния и, понизив голос, промолвил, вроде бы ни к кому специально не обращаясь:

– Говорят, в Риме когда-то блистал гладиатор по имени Рысь из Трех Галлий…

– Блистал, – тут же улыбнулся Рысь. – Я видел его бои.

– Похожие на тот, что был сейчас? – Домиций пожал плечами, но оставил гладиаторскую тему, столь опасную для Юния.

Если хоть кто-то из легионеров узнает, что молодой командир контуберия – бывший гладиатор, это будет настоящий скандал, и так непросто заработанное уважение сменится холодным презрением и враждою. Легионеры дрались во имя величия Родины, гладиаторы – на потеху толпе. В этом и заключалось коренное различие… А ведь, похоже, хитрый Верула кое о чем догадался! Хотя вряд ли он хоть что-нибудь раскопает – Рысь предпочитал не распространяться о своем прошлом.

– Эй, парни! – Юний подозвал направившихся к лесу бригантов. – Тут, у камней, была девушка на белом коне… Не видали, куда она делась?

– Девушка? – Парни переглянулись. – Нет, не видали.

– Жаль…

Рысь, конечно, не поверил парням – девушку они, несомненно, знали, но почему-то не хотели о ней говорить. Почему?

– Идем домой, господин? – радостно осведомился Гета.

Юний пожал плечами:

– Идем.

Наверное, вот кого можно расспросить про эту Айну. Мальчишка местный – наверняка что-нибудь да знает о ней. Вот и поговорить в хижине…

Народ постепенно расходился, и Рысь вдруг подумал, что так и не увидел праздника. Просидел в хижине, мысленно готовясь к бою, пока другие ели, пили да веселились. Гета говорит – на празднике было здорово. Что ж… В следующий раз.

Узнав зычный голос Фракийца, в крепости Виндоланды отворили запертые на ночь ворота. Рысь простился со всеми, вежливо пожелав приятных сновидений, и подозвал подозрительно разглядывающего небо Гету:

– Пошли-ка домой, парень, нечего на луну пялиться! Интересно, что ты на ней увидел?

– Я не на луну, господин, я вообще. Кажется, вот-вот хлынет дождь.

– Так и пусть хлынет! – молодой легионер рассмеялся. – Или у нас крыша течет?

– Ой, не буду врать, господин, – вздохнул Гета. – Не знаю, может быть, и течет.

– Как же ты покупал? Впрочем, чего еще ожидать за такую цену?

Они едва успели пройти с десяток шагов, как кто-то громко позвал Юния от ворот. Обернувшись, Рысь узнал старого центуриона и, приказав слуге ждать, почтительно приветствовал своего командира:

– Аве, Генуций!

– И тебе не кашлять. – Центурион поплотнее закутался в плащ. – Ты, говорят, сразился с каким-то притеном?

Юний кивнул.

– И ведь победил! Эвон как разорался Верула, – старый воин неодобрительно скривился и понизил голос: – Кажется, Домиций набивается к тебе в покровители? Будь с ним поосторожней, он не так прост, как иногда делает вид. Наверняка переманивал тебя в свой манипул?

– Переманивал, – кивнул Рысь. – Но я не согласился.

– И не соглашайся, парень! – Центурион задумчиво поскреб подбородок. – Хотя, конечно, твое дело, но… Я бы на твоем месте не поддавался ни на какие его уговоры. Верула – себе на уме. Да, когда ты ему нужен, он в лепешку расшибется, чтобы сделать для тебя все. Но как только надобность в тебе минует… Вытрет ноги и выбросит, как старую циновку.

– А в когорте Домиция любят, – возразил Юний.

– Любят… За то, что слишком уж он добр.

– А разве это плохо – быть добрым? – удивился Рысь. – Добрый ведь куда лучше, чем злой, и…

– Только не в качестве командира манипула! – резко оборвал центурион. – Надо бы сурово наказать заснувшего на посту часового – Верула же лишь пожурит, а когда нужно применить силу и власть – ринется уговаривать. Всегда улыбающийся, веселый – ему очень нравится, когда его любят… и он сам вызывает эту любовь. Ищет дешевой популярности, как какой-нибудь гладиатор! Не верь ему, Юний. И триста раз подумай, прежде чем ответить на его предложение.

– Но он мне пока ничего такого не предлагал! Ну, кроме приглашения в свой манипул.

Старый легионер усмехнулся:

– Не бойся, еще предложит. И очень даже скоро. Впрочем – тебе выбирать.

И ведь центурион оказался прав! Прав в полной мере! Едва Юний и Гета успели зайти в хижину, как их тут же приветствовали:

– Ну наконец-то явились!

Оба – и молодой господин, и слуга – вздрогнули. Рысь быстро протянул руку к прислоненному к стене пилуму. Голос раздавался с ложа – видно, там, на красивой, недавно купленной на торгу циновке как ни в чем не бывало развалился чужак! Лицо его из-за темноты нельзя было разглядеть, вполне возможно, это и был кто-нибудь из хороших знакомых, но это уж верх наглости – улечься на ложе в отсутствие хозяина.

– Оставь в покое дротик, дружище Юний, – хрипло засмеялся неведомый ночной гость. – Это я, Домиций.

– Верула? – удивленно переспросил Рысь. – Что ты здесь делаешь?

– Дожидаюсь тебя… Нет, не вели слуге зажигать светильник! – предостерег Домиций. – Пусть лучше выйдет и посторожит на улице от лишних ушей.

– От лишних ушей? Зачем?

– Затем, – с нажимом отозвался Верула. – Сейчас как раз удобный случай.

– Ну, хорошо, – вспомнив предостережение центуриона, Юний согласился. – Гета, выйди и посторожи у дверей.

Слуга молча выскользнул из хижины. Скрипнуло ложе.

– Садись куда-нибудь, не маячь, – по-хозяйски предложил гость. – Беседа может оказаться длинной.

Рысь нащупал резное креслице. Вообще-то подобная мебель считалась женской, но ведь нужно на чем-то сидеть. А сделать из хижины некое подобие римской столовой – таблиниума – все равно не получалось, размеры помещения не позволяли.

– Слушаю тебя, Домиций.

– Слушай… – Верула усмехнулся, немного помолчал и продолжил: – Ты грамотный парень, Юний. Не стану скрывать, я давно тобой интересуюсь. Ты – единственный! – спрашиваешь в лавках книги, вот, совсем недавно, купил Вергилия…

– Ты неплохо осведомлен!

– Так я и не скрываю, что присматривался к тебе. И даже читал твои отчеты центуриону. Неплохо пишешь – кратко и по существу дела. И точно так же, как наш кастелян Фрикс.

– А при чем тут кастелян? – удивился Юний. Он чувствовал в речи Фракийца какой-то подвох, но вот какой – пока еще не распознал.

– При чем кастелян? – Домиций рассмеялся. – Сейчас узнаешь. Я ведь не зря переманиваю тебя в свой манипул. Ты грамотен и умен. На вот, взгляни… вернее, пощупай…

Он что-то протянул Юнию. Две сложенные вместе дощечки, покрытые тонким слоем воска – точно такие, на каких писались официальные отчеты и прошения.

– Узнал? Да, точно такие же, на каких пишутся документы гарнизона. Мне их делает на заказ один умелец из местных. Осталось только заиметь возле начальства своего человечка – ловкого, умного, грамотного – вроде тебя, Юний!

– Подделывать таблички?! – изумился Рысь. – Но зачем?

Верула глухо хохотнул:

– Ну, ты же умный парень. Что плохого в том, что наш манипул – а я надеюсь, ты в нем все-таки будешь, – получит больше зерна и продуктов или больше амуниции и оружия? Все это можно очень выгодно продать местным.

– Деньги? – презрительно бросил Юний. – Мне вполне хватает жалованья.

– Пока хватает! – жестко произнес Домиций. – Император урезает в легионах пайки, запрещает ветеранам объединяться в коллегии для защиты своих прав! Деньги, только деньги, а не правда и честь правят Римом. Без денег – ты никто. Знаешь, сейчас ветеранская пенсия кажется такой большой… Еще бы, целых двенадцать тысяч сестерциев, огромные деньги. А пара жирных голубей стоит тысячу! А сто тысяч может стоить раб, какой-нибудь красивый, обученный приятным манерам мальчик, годный лишь для постели хозяина! Что такое жалкие двенадцать тысяч? Или мы, воины, не заслужили большего? Согласись, к нам относятся несправедливо. Вот я и пытаюсь хоть как-то эту несправедливость исправить. Хоть немного…

– И я должен тебе в этом помогать?

– Не мне – нам! Я не говорю о молодых, родившихся здесь, в Британии, мальчиках – Приске или Марциане. Но ты, ты же знаешь, что делается в Риме, Юний Рысь… из Трех Галлий.

– Не знаю, о ком ты.

– Я навел кое-какие справки, хоть это и было нелегко. Но, согласись, не могу же я делать ставку на совсем уж неизвестную личность! Теперь дело за тобой, – голос Фракийца зазвучал угрожающе.

– Не знаю, о ком ты говоришь, – снова произнес Юний. – Но… Ты здорово умеешь уговаривать, Домиций Верула!

– Ха! – Верула всплеснул руками. – Рад, очень рад, что мы договорились.

– Но перевестись в чужой манипул, да еще попасть в штаб – это ведь дело не быстрое, – вскользь заметил Рысь.

– Да, не быстрое, – согласился гость. – Но это уж моя забота. Что ж, ты сделал верный выбор и, я уверен, не пожалеешь, Рысь из Трех Галлий.

– Далось тебе это имя!

– Все, умолкаю, – поспешно заверил Домиций. – Оно больше не сорвется с моих уст даже случайно, – встав с ложа, он подошел к закрывающей дверной проем циновке и обернулся: – По крайней мере, до тех пор, пока мы вместе. Прощай!

– Прощай, Верула.

Прибежавший с улицы Гета наконец-то зажег светильник. И в этот момент снаружи грянул дождь. Крупные капли замолотили по крыше, пролились сквозь прорехи на глиняный пол, быстро образовав коричневые пенящиеся лужи.

– Ну и ну, – усевшись на ложе, Юний подобрал под себя ноги и неодобрительно посмотрел на слугу.

Ну до чего ж грязен парень! А запах? Эти козлиные штаны… Кажется, в сундуке есть лишняя туника… пожалуй, она придется впору… ну, может, чуть длинновата…

– Раздевайся! – коротко приказал Рысь.

– Что, господин?

– Сбрасывай свою одежку и вон на улицу – помоешься под дождем!

– Но, господин…

– Я сказал – быстро! Иначе выброшу сам.

– Понял, господин.

Гета со вздохом разделся и, обняв себя за плечи, вышел на улицу, подставив тело под тугие струи дождя. Мылся честно, усердно соскабливая грязь, прямо-таки отваливавшуюся кусками. А ведь парень недавно ошивался у бани – нет, чтоб заодно помыться. Впрочем, кто его пустил бы?

Все, господин! – войдя в хижину, Гета осторожно обошел лужи и нагнулся к одежде.

– Э, нет, стой! – ухмыльнулся Юний. – Свои лохмотья сожжешь в очаге. Мне вовсе не нужен слуга-замарашка. Вот. – Он бросил мальчишке старую тунику, отысканную в сундуке. – Надевай!

– Ого! – обрадованно воскликнул слуга. – В такой одежке я и сам, пожалуй, сойду за господина… Чистая шерсть, а какая тонкая! И цвет… как весенняя трава. Мне жутко нравится зеленый. О, господин…

– Завтра купим тебе башмаки или сандалии, – вылив в кружку оставшееся в плетенке пиво, Рысь добродушно улыбнулся. Ему неожиданно понравилось ощущать себя благодетелем.

– Башмаки? Вот здорово! Я знаю подходящего башмачника, он продаст хороший товар и возьмет недорого… О, мой господин! Башмаки! – Гета был вне себя от радости. – Уж тогда-то меня точно пустят в лупанарий!

Рысь поперхнулся пивом… и вздрогнул: натягивая тунику, Гета поднял вверх руки… Под мышкой мальчишки красовалась татуировка – маленький синий журавль. Такой же, как и той девушки – Айны.

– Что это у тебя?

– Да так. – Гета быстро опустил руку. – Мне нарисовали это еще в детстве. Говорят, такой же журавль был и у моего отца, и у деда… Ты что-то загрустил, мой господин! Давай-ка развеселю тебя!

– Как? – улыбнулся Юний. – Может, ты умеешь читать стихи?

– Ой, нет… Ну, разве что ты меня научишь.

– А, научу, почему бы и нет? Был в Риме когда-то такой поэт, Овидий, все писал о любви… Вот, запоминай:

Дружба и верность у нас нынче пустые слова.
Ах, как опасно бывает хвалить любимую другу:
Он и поверит тебе, он и подменит тебя…
Нынче, увы, не врага своего опасайся, влюбленный, —
Чтобы верней уцелеть, мнимых друзей берегись!^[4]

– Мнимых друзей берегись, – тихо повторил Рысь. – Похоже, это правило верно не только для одних влюбленных…

Глава 3

Апрель 229 г. Нижняя Британия

Восемь всадников

Римляне империи времен упадка

Ели, что достанут, напивались гадко,

А с похмелья каждый на рассол был падок…

Видимо, не знали, что у них упадок.

Булат Окуджава.

Римская империя времен упадка

Гета так и не рассказал, что означает изображение журавля. Отца упомянул, деда и отговорился тем, будто такую татуировку носят почти все бриганты. Светловолосую девушку на коне, Айну, он тоже не знал, а если и знал, то предпочел промолчать. Вообще, видно было, что все эти расспросы парню неприятны, и он был искренне рад, когда Юний махнул рукой и отстал.

Вытянувшись на ложе, Рысь надолго задумался. Поразмыслить было над чем – неожиданное предложение Фракийца застало молодого легионера врасплох. Хорошо, сообразил не отказываться. Домиций Верула, с его тайным и явным влиянием, мог заметно осложнить жизнь любому. Хотя конечно, Юний вовсе не собирался гнить в здешних местах всю свою жизнь. Сделать карьеру и вернуться в Рим, где предложить императору двинуть часть войск к берегам озера Нево, основать там военный лагерь и через племена Янтарного берега давить на германцев. Дела в империи шли не очень-то хорошо – и император Александр Север вполне мог бы согласиться с таким предложением, исходящим от бывшего охранника. Из простых воинов в легаты – такие карьеры вовсе не были редкостью, особенно в нынешнее смутное время. Еще бы поскорее забылись происки интриганов… Впрочем, до этого следовало служить, зарекомендовать себя, выдвинуться – и здесь помощь Фракийца стала бы неоценимой. Однако для этого нужно пойти на преступление – подделывать накладные.

Рысь перевернулся на другой бок. Лучше бы вовсе не было этого разговора. Лучше бы – жить себе спокойно, как и раньше… Ан нет – похоже, спокойно теперь не получится. Хотя… Как знать, как знать? Верула как-то проговорился в таверне, что хочет перевестись в Германию – именно там, как он считал, будет решаться многое. И зачем ему Германия? Та же самая глушь, что и здесь, в Британии. Здесь хоть народу побольше – британские легионы считались самыми многочисленными, количество людей в каждом могло доходить тысяч до десяти, а то и больше, в то время как, скажем, где-нибудь в Сирии или Киренаике легионы редко насчитывали больше четырех с половиной тысяч.

Германия, Британия… И там, и здесь – дикие орды воинственных варварских племен, в любой момент готовых попытаться сокрушить могущество Рима. Правда, для того, чтобы выбраться из Британии, нужен флот. Другое дело – Германия. Племена, легионы, в большей степени подчиняющиеся своему командиру, нежели от императору. А что, если какой-нибудь ловкий человек, имеющий влияние и авторитет среди легионеров, вместо сдерживания варваров вдруг направит их в Рим? И ведь империя подчинится ему, а власть нынешнего императора развалится, как песочный домик. И появится новая власть и новый император. Александр Север не пользуется популярностью в войсках, и это еще мягко сказано! Императоров частенько смещали преторианцы – гвардия. А ведь германские легионы – силища, гораздо большая, нежели преторианцы!

Неужели не зря Верула так стремится в Германию? Неужели задумал что-то? Очень может быть… Верула умен, хитер, популярен. Да, из германских лесов гораздо легче достичь Рима, нежели из Британии. А если еще и заманить в Германию императора да вовремя поднять мятеж… Какой простор для ловкого и беспринципного человека! Да уж, не так-то прост Домиций Верула, не так-то прост. Что же касается беспринципности, то он совершенно правильно заметил насчет пенсии ветеранов и безумных трат нуворишей. И в армии все больше становится таких, как Домиций, хотя, конечно, основная масса легионеров честно служит империи. Империи – но не конкретному императору. Используя такие настроения, Верула может много чего добиться. Ссориться с ним невыгодно, очень невыгодно… Но и становиться преступником, действовать исподтишка» обманывая своих же товарищей, – нет, Рысь не мог пойти на это! Дилемма… Приобрести покровительство влиятельного командира, что, несомненно, способствовало бы карьерным устремлениям Юния уже в самом ближайшем будущем, но при этом не уважать себя, или остаться честным? Нет, если бы дело касалось империи, наверное, Рыси не представляло бы особого труда сделать выбор. В конце концов, он не был римлянином по рождению, однако обманывать своих, тех, с кем делил пищу, кров и опасности – Приска, Марциана, Фабия, – Юнию совсем не хотелось.

Вот и думай! Правда, еще есть время – по крайней мере до окончания инспекции наместника. А может, уехать пока? Попроситься в какую-нибудь дальнюю экспедицию – скажем, охранять обозы с продуктами и амуницией? Почему бы нет? Потянуть время – а там, глядишь, что и выгорит? Верула либо отыщет еще кого-нибудь для своих неприглядных дел, либо переведется в Германию. Кажется, у него там семья. Веский повод для прошения о переводе. Да, наверное, так и придется сделать. Нужно выиграть время. Попроситься куда-нибудь. И так все хитро обставить, чтобы со стороны казалось, будто бы это не сам Юний напросился, а его отправили приказом, не особо-то и спрашивая.

Рысь вдруг улыбнулся, представив, что еще года три назад для него не стоял бы вопрос, как поступить в данном случае – конечно, как велит честь! Но сейчас он уже далеко не тот наивный юноша-варвар, каким был когда-то. Гладиаторские школы и интриги императорского двора сделали Юния гораздо умней и циничнее многих его ровесников. Хотя нельзя сказать, чтоб он изменил своему главному принципу – всем, сколько можешь, помогай. Помогал по мере сил и возможностей. Так, может, тогда и Фракийцу следует помочь? Хм… Нет, уж больно нехорошее дело тот предлагал. Да еще и угрожал.

Откуда он узнал про то, что Рысь когда-то был гладиатором? Прознал… Главное, чтоб держал язык за зубами. И вообще, хорошо бы Домицию поскорее убраться в Германию, коли уж он так этого хочет. Может, именно в этом ему и помочь?

Капли дождя все так же шуршали соломой на крыше, звонко падая в скопившуюся на полу лужу. В относительно сухом углу, у очага, подстелив под себя старый шерстяной плащ Юния, спал Гета. Оружие и амуниция Рыси – дротик-пилум, короткий меч, доспехи со шлемом и квадратный выгнутый щит-скутум – все тщательно вычищенное, было аккуратно развешано по стенам. Нет, все ж таки не зря был нанят слуга!

К утру дождь наконец кончился. В низинах клубился туман, обильно парили на выглянувшем солнце лужи. Юний – в доспехе и блестящем шлеме, украшенном тремя красными перьями, с мечом на поясе и по-походному закинутым за спину щитом, положив на правое плечо пилум, подошел к казарме, где его уже поджидал весь контуберий. Оружие и амуниция легионеров были тщательно вычищены, грязные калиги вымыты, из-под доспехов виднелись новенькие туники.

– Ну, что? – приветствовав подчиненных, улыбнулся Рысь. – Готовы к смотру?

– А как же! – засмеялся молодой Марциан. – Оружие пришлось уж самим чистить – не всем же по средствам иметь слугу!

– Да, Юний! Ты же купил дом! – вспомнил вдруг Фабий. – Когда устроишь праздник?

– Видели бы вы тот дом, – Юний, вздохнув, отмахнулся. – Впрочем, приходите на днях, скажем, после смены. Только уж лучше не в дом, а в таверну, боюсь, в моем скромном жилище мало кто поместится, кроме меня самого и ларов.

– Отлично! – потер руки толстяк Сервилий, известный любитель попировать за чужой счет. – Ух и повеселимся же!

– Аве, воины! – к казарме подошел старый центурион Тит Генуций Фус. В посеребренном шлеме с перьями, с металлической гроздью винограда на доспехах, в новом карминно-красном плаще, он выглядел празднично и внушительно.

Почтительно поздоровавшись с командиром, вся центурия выстроилась в шеренгу, и Генуций лично осмотрел каждого, насколько позволяло время. Было еще довольно прохладно, но яркое апрельское солнце уже поднималось в небо, обещая теплый весенний денек. Подчиняясь зычным командам, центурии парадным строем выходили на широкое поле близ мощных стен Виндоланды, четко выстраиваясь по манипулам, друг за другом. Сначала – центурии первой когорты, наиболее многочисленные: они насчитывали по сто шестьдесят человек. Затем остальные, примерно по восемьдесят, но где-то было и шестьдесят, а кое-где и сто. Били барабаны, гудели трубы, гордо сияли на солнце серебряные ладони манипул и драконы когорт. Ждали наместника, легата Клавдия Апеллина…