– В самом деле? Прости, я не думал причинить тебе боль. – Он взмахнул головой, и его светлые кудри упали на лоб. – Впрочем, ваш роман с самого начала был пустой тратой времени, – закончил маркиз.

– А последняя выходка Джорджианы довершила все и поставила точку, – проговорил Джервас. – Я долгое время скрывал свою связь от родителей, а потом объявил им, что собираюсь жениться на дважды овдовевшей леди Титус, второй муж которой погиб на дуэли с одним из ее любовников. Они восприняли эту новость стоически, но я знаю, что разбил их сердца.

– Ты никогда не делал ей предложения, – мрачно произнес Дэмон.

– Судьба воспрепятствовала мне как раз в тот вечер, когда я на это решился. Мы должны были встретиться на балу, но я задержался и приехал гораздо позже, чем предполагал. Узнав, что моя возлюбленная покинула бал и предпочла другое общество, я немедленно отправился к ней домой на Клиффорд-стрит, но служанка не впустила меня. Мои худшие подозрения полностью оправдались. Я был так возмущен ее неверностью, что не стал возвращаться к себе и крепко напился. Это случилось более года назад, и, кажется, я сумел уже оправиться.

– Очевидно да, раз у тебя есть любовница в Шрусбери, и ты начал заигрывать с этой особой из Седлерз-Уэллз, – проговорил его друг. – Я всегда считал, что у тебя много общего с твоими предками Стюардами, а ты это отрицал. Карл II славился своими похождениями, и у него было множество любовниц-актрис.

– Я уже рассказывал тебе про мадемуазель де Барант. Она – мой друг, – Джервас застенчиво улыбнулся и добавил: – Можешь пойти вместе со мной и сам поглядеть на нее. Или, по-твоему, сидеть в толпе простолюдинов недостойно аристократа?

– Если танцовщица хороша собой, то вполне достойно, – откликнулся Дэмон и допил портвейн.

Зрители смеялись и болтали, ожидая начала спектакля. В партере и на галерке не было ни одного свободного места.

Джентльмены вошли в ложу мистера Гримальди, откуда открывался прекрасный вид на сцену и зрительный зал. Там они застали какого-то мужчину. Одетый с иголочки, крепко сбитый и грубоватый, он показался Джервасу воплощением преуспевающего буржуа. Его светлые волосы были завиты и напомажены по последней моде. От пестрого жилета рябило в глазах, золотую цепочку для часов оплетали более тонкие цепочки, а на толстых пальцах сверкали золотые кольца.

– А я-то уж было подумал, что просижу весь вечер один, – обратился к ним он. – Меня зовут Бенджамен Бекман. Как вам здесь нравится?

– Благодарю, тут все очень хорошо, – ответил Джервас.

Холодное молчание Дэмона и застывшее выражение его лица красноречиво свидетельствовали о том, что ему неприятно сидеть в одной ложе с человеком низкого происхождения.

– Я Марчант, а он Лоуэлл, – проговорил Джервас, назвав себя и друга по фамилии и намеренно утаив громкие титулы.

– Рад нашему знакомству, – отозвался мистер Бекман и тут же пустился в пространные рассуждения. Он принялся восхвалять постановщика в Седлерз-Уэллз, зрелища в подводном царстве и восхищаться мастерством клоуна Гримальди. – А танцы... ладно, друзья мои, подождите, вот выйдут на сцену девушки в коротких юбочках... – Он повернулся к Джервасу, и его лицо сделалось пунцово-красным. – Сознаюсь, я положил глаз на одну из них.

Затем он откровенно рассказал, что унаследовал после смерти отца немалое состояние. Джервас заключил, что он успел растратить его на дорогие забавы. Прекрасно понимая, что Дэмону претит разговор с вульгарным, болтливым молодым человеком, герцог Солуэй с облегчением вздохнул, когда поднялся занавес.

Зрители начали с одобрением перешептываться, увидев на открывшейся сцене увитую зеленую беседку, а за ней водопад. У небольшого белого замка сидела женщина в вечернем наряде. Она подняла руку, и оркестр заиграл.

Из-за кулис вылетели три балерины в пачках пастельных тонов. Их сопровождали танцоры в туниках и облегающих трико, движения которых были скорее атлетичны, чем грациозны. Хрупкий мальчик, одетый херувимом, присоединился к танцующим на подмостках девушкам. Последней на сцену вышла Розали де Барант. Она держала в руках букет розовых и белых роз и вручила их солистке. Ее вьющиеся волосы были распущены, а голову украшала диадема из цветов. Она танцевала в легком наряде бледно-зеленого цвета, расшитом листьями и цветами.

Когда она стала танцевать па-де-труа с двумя партнерами, мистер Бекман взял Джерваса за локоть.

– Это мадемуазель де Барант, она-то мне и нравится. Такая милашка, что пальчики оближешь.

Дэмон сидел поодаль и впервые вступил в разговор:

– Это просто ожившая «Весна» Боттичелли, Венера, Купидон, три Грации, Меркурий, Зефир и Флора. В кого из них влюбился молодой Свонборо?

– Во Флору, – прошептал Джервас.

Он боялся, что их поверхностное знакомство заставит его судить о ней слишком строго. Однако Розали танцевала превосходно. Ее красивые и плавные движения не могли не произвести впечатления. Казалось, она всецело жила музыкой. Танцуя, она выглядела радостной и свободной, ничуть не похожей на девушку, рассказавшую ему о своих невзгодах при их последней встрече.

Когда исполнители остановились, закончив танец, мистер Бекман громко зааплодировал. Он улыбнулся и сказал:

– Признаюсь, Марчант, она меня сразила. Какая фигурка, какие ноги!

Восторженные похвалы молодого человека утомили Джерваса. Дэмон прервал их и произнес:

– Очаровательная пастораль, вполне достойная балета в оперном театре. Жаль, что зрителей больше занимали костюмы танцоров, а не сами танцы.

Они ждали начала пантомимы. Джервас рассеянно слушал рассказ мистера Бекмана, а сам продолжал размышлять, когда сможет отыскать Розали де Барант и где ее найдет. Он поднялся и с извинениями вышел, стараясь не встречаться взглядом с суровыми голубыми глазами приятеля.

Теперь он хорошо знал театр и, покинув ложу, направился по коридору за сценой. Однако комната, где он впервые увидел Розали, оказалась пуста, и он разочарованно двинулся дальше. Упорство Джерваса было вознаграждено: он встретил привратника.

– Здравствуйте, сэр, – приветствовал тот Джерваса. – Вы пришли посмотреть пантомиму?

– На самом деле, мне нужно переговорить с мадемуазель де Барант. Вы не поможете мне ее отыскать?

– Мисс Роз? – с видом заговорщика присвистнул мистер Уилер. – Она хотела потренироваться, и я провел ее в уборную за сценой, хотя мистер Дибдин выгонит меня, если узнает. Подождите здесь, и я ее к вам приведу.

Через несколько минут к нему вышла Роз. Ее крадущаяся походка несколько насторожила Джерваса, но вскоре он заметил, что из-за пришитых к платью цветов ей нелегко идти. Тем не менее, встревоженный Джервас спросил, не упала ли она.

Оставив его вопрос без внимания, она спокойно проговорила:

– Вам не надо было сюда приходить. Мистер Дибдин не разрешает нам принимать посетителей за сценой. Нам даже запрещено разговаривать друг с другом во время спектаклей.

– Они вам ничего не скажут, – возразил он, понизив голос, – потому что вы сейчас либо кивнете головой в ответ, либо покачаете ею. Мой подопечный и я будем вам очень признательны, если вы согласитесь съездить в Харроу. Ниниан просто настаивает, чтобы вы сопровождали меня, когда я к нему отправлюсь. Вы сможете, или вам это неудобно и трудно?

Ее губы дрогнули в улыбке.

– Ваша светлость, вы задали мне столько вопросов, что ответить на все сразу – задача нелегкая. Да, – твердо произнесла она и кивнула. – Я поеду к нему. И нет, мне это совсем не трудно.

Джервас с облегчением рассмеялся.

– Я рад.

– Не представляю, зачем я понадобилась лорду Свонборо? Я думала, его интересует только вода в бассейне.

– Признаться, я и сам удивлен, – сказал Джервас. – Как правило, он не слишком общителен.

– А вы не против моей поездки?

– Помилуйте, почему?

– Потому что... Ну ладно, потому что я актриса, и, наверное, отнюдь не все женщины в семье его светлости придут в восторг от нашей дружбы.

– Знаете, – твердо проговорил он, и его серые глаза заблестели, – мне никогда не приходило в голову, что вы можете на него плохо повлиять. Скорее, наоборот, это Ниниан способен вас испортить.

Она снова засмеялась.

– За этим я как-нибудь прослежу. – Она бросила взгляд через плечо и торопливо добавила: – Нас заметил мистер Дибдин. Я не могу здесь больше оставаться, а не то он уволит меня за разговоры. – Розали повернулась, собираясь уйти, потом вновь посмотрела на Джерваса и склонила голову. – Когда я должна быть готова в воскресенье?

– Я собираюсь выехать в полдень. Где мы встретимся?

– В моих меблированных комнатах в Оуэнз-Рау, – прошептала она. – Пятый дом от угла, внизу.

Когда он вернулся в ложу и занял свое место, пантомима «Ударить, или Лучший арлекин» уже шла полным ходом. Дэмон с любопытством взглянул на него. Джервас загадочно улыбнулся в ответ и сразу же сосредоточил внимание на сцене.

Хотя он и его друг были членами «Клуба возничих», оба остались равнодушными к насмешкам над модными экипажами. А вот мистер Бекман громко хохотал над гримасами и ужимками мистера Гримальди, возбужденно похлопывая себя по коленям.

Клоун вышел на сцену в шапочке, скрывавшей лысину, пестрой короткой тунике и ярких широких панталонах. Из-под них виднелись блуза, пятнистые брюки в обтяжку и белые бриджи, привязанные к коленям лентами. Его оживленные глаза постоянно подмигивали, и это облегчало ему труд. Все начинали смеяться, стоило ему сморщить набеленное лицо.

Зрители развеселились, когда он запел «Тиннети – уитчет», популярную песенку, сочиненную для него мистером Дибдином.

Он изобразил пьяную икоту и высоким голосом затянул следующий куплет:

Вынув из кармана таблетку, он показал ее залу.

Он сделал вид, что нюхает табак, глубоко затянулся и немедленно чихнул. Спел еще два куплета, поклонился публике и скрылся за сценой.

Джервас, успешно выполнивший поручение, тоже решил подняться и покинуть театр, но Дэмон уговорил его остаться и посмотреть драму в подводном царстве.

– В конце концов, – заметил он, – Седлерз-Уэллз прославился именно этими зрелищами.

В первой картине изображалось вращение планет, и обитатель Луны превращался в арлекина. Новое появление клоуна вызвало гром аплодисментов. Он выпрыгнул на сцену и принялся скакать по ней, шутя и заигрывая с другими актерами. Преодолевая напускную лень, он вступил в разговор с астрологом.

– Ой! – крикнул Гримальди зрителям после того, как мудрец предложил составить его гороскоп. – Он намерен предсказать мою судьбу.

– Поскольку вы родились под покровительством Меркурия, – объявил астролог, – то благодаря расположению планет вы прирожденный вор.

– Кого это вы назвали вором? – осведомился Гримальди, и в его глазах сверкнул гнев.

– Вы не родились под знаками Тельца, или Льва, или Девы, или Весов?

– То есть мне надо идти взвеситься? – переспросил клоун, вдоволь посмешив зрителей.

– Над вами не властны Водолей и Козерог, равно как Скорпион, Стрелец или Рыбы.

– Рыба? Я с удовольствием ее ем. – Мистер Бекман затрясся от хохота, а лицо лорда Элстона смягчилось легкой усмешкой.

Группа танцоров, и среди них Розали де Барант, вновь ненадолго появилась на сцене. Деревянную платформу подняли, занавес опустили, и перед зрителями возник ярко освещенный замок. Он словно парил над водой.

– Тебе стоит предупредить молодого Ниниана, что у него появился соперник, – посоветовал Джервасу Дэмон, выйдя из театра.

– Ты имеешь в виду этого разряженного гриба? – спросил он.

– Я бы назвал его раздувшимся мешком, но не будем спорить об именах, твое вполне подходит. После твоего таинственного исчезновения он принялся делиться со мной планами, как ему соблазнить эту девушку. Он мечтает сделать ее своей любовницей.

– У него нет шансов завоевать ее расположение, это очевидно.

– Твоя уверенность вызывает любопытство. Не уверен, что ты равнодушен к ней, – неторопливо произнес Дэмон. – Интересно узнать, отправляешься ты в Седлерз-Уэллз по просьбе молодого Свонборо или по собственной воле?

Раздраженный бесцеремонностью приятели, Джервас ничего не ответил.

– На кого похож Наполеон? – поинтересовался лорд Свонборо, поднося ко рту вилку с куском мясного пирога. – Вы его часто встречали?

– Впервые я увидела его маленькой девочкой, а он тогда был молодым генералом, – ответила Розали.

Едва они приехали, юный лорд повел гостей в «Кингз Хед», таверну на Хай-стрит. Розали успела разглядеть в Харроу лишь университетские здания и сомневалась, удастся ли ей увидеть больше. Граф ясно дал понять, что занятия в школе ему отвратительны.

– А где вы его встречали?

– В доме моей крестной матери. Она была владелицей известного театра – весь литературный и театральный Париж собирался в ее салоне над кафе де Шартр. У нее бывали знаменитые политики: Дантон, Робеспьер, Марат. Бонапарт и его друг Баррас восхищались трагиком Тальма. Он был так же знаменит во Франции, как мистер Кембл здесь. Они знали, что могут встретить его у мадам Монтансье. В то время император был худ, бледен, неуклюж. С тех пор он сильно пополнел, да и вообще изменился, но волосы у него по-прежнему темные, а глаза черные как угли.

Ниниан поднял голову.

– Когда это было?

– В тысяча восемьсот первом году, за год до моего отъезда в Англию. В тот сезон я танцевала в Парижской опере, и вышло так, что он с женой посетил несколько-спектаклей. – Розали взяла у герцога кувшин со сливками и, последовав его примеру, налила сливок и себе.

– Расскажите мне о жене Наполеона.

– Ниниан, вы должны позволить мадемуазель де Барант съесть десерт.

Розали заверила герцога, что ее совсем не утомили расспросы молодого лорда.

– Жозефина, как и ее муж, не отличалась красотой. У нее были смуглая кожа и плохие зубы. Но она великолепно одевалась. Все парижанки пытались ей подражать, но это почти никому не удавалось.

– Вы не собираетесь вернуться во Францию?

До Розали мгновенно дошел смысл вопроса графа, и она пожала плечами.

– Не могу сказать. В Париже у меня нет ни родственников, ни друзей, большинство танцоров Оперы сейчас живут в Англии. Полагаю, что я вернусь домой, если наступит Реставрация, хотя это маловероятно.

Ниниан нагнулся над столом и взял тарелку с пирожными.

– Кузен Эдгар сражается в Испании и считает, что Бони скоро разгромят.

– Мой брат служит в войсках лорда Веллингтона, – пояснил Джервас.

– Какой вы счастливый, у вас есть семья, – сказала она.

– Неужели? – Он с грустью взглянул в глаза своему подопечному.

– Я всегда мечтала иметь братьев, сестер и племянников. Кроме Армана Вестри и других учеников нашего балетного училища, у меня не было ни друзей, ни знакомых ровесников. Занятия отнимали все время, и на развлечения ничего не оставалось.

– Как же вы отдыхали? – полюбопытствовал Ниниан.

– Мы считали отдыхом танцы. Когда выдавались свободное время и хорошая погода, мы, отправлялись в сад Тюильри. Иногда по вечерам собирались всей компанией и шли в сады Тиволи, они вроде вашего Воксхолла. Известный художник месье Грез был мне другом, а в сущности, дедом. Я сопровождала его на прогулках. Мы часто бывали в Лувре и в Пале Рояль. Я надевала лучшее платье, а он обычно ходил в черном камзоле с щегольским золотым шитьем. Нам нравилось кафе Фраскати, там всегда подавали очень вкусное мороженое, а после он покупал для меня книги и очень тщательно их отбирал.

– Я ненавижу читать, – злобно проговорил ее юный мучитель.

– Вот почему тебе так плохо даются латынь и греческий, – вмешался в разговор Джервас.

– А какие книги вы любите, мадемуазель?

Она покраснела и в замешательстве отодвинула в сторону крем и масло, но потом вновь поставила их на место.

– В присутствии вашего опекуна мне об этом лучше не говорить.

– Значит, вы предпочитаете непристойные книжки?

– Да, французские, – ответила она, стараясь не встречаться взглядом с изумленным герцогом. – Романы и стихи. – Розали тут же перевела разговор на другую тему и спросила лорда Свонборо о его увлечениях.

– Я с удовольствием катаюсь на лодке и запускаю в воду миниатюрный корабль «Викториус». Летом я купаюсь в пруду рядом с Хабердином, а зимой катаюсь на коньках. Разумеется, когда лед достаточно твердый.

– А что такое Хабердин?

– Это замок Джера в Нортхемптоншире. У меня тоже есть родовое имение, – гордо сообщил ей Ниниан. – Оно называется аббатство Свонборо. Джер распоряжается моим состоянием и следит за сворой гончих собак. Мне по душе охота, но за собственную яхту я бы отдал дюжину лошадей! Не будь я графом, я бы отправился в дальнее плавание, и никто бы меня не нашел.

– Если бы вы хоть раз пересекли пролив, вам бы это не понравилось, – убежденно проговорила Розали.

Джервас увидел, что его племянник ждет от девушки разъяснений, и прервал его:

– Полагаю, что мадемуазель незачем обсуждать с тобой прошлое, оно у нее было нелегким.

– А почему так случилось?

– Ну, – начала Розали, поборов смущение, – не очень-то приятно, когда волны вздымаются и хлещут, а корабль может в любую минуту сбиться с курса. Ни мне, ни моим родителям путешествие из Кале в Дувр удовольствия не доставило.

Вскоре вся троица покинула «Кингз Хед». Герцог извинился и объявил, что должен переговорить с директором школы; Ниниан пригласил Розали в комнату четвертого класса, где ученики обычно вырезали свои инициалы на деревянных панельных стенах и спинках скамей.

– Сколько здесь учеников? – поинтересовалась девушка.

– Не знаю, – неуверенно отозвался он. – Двести или триста.

– У вас должны быть друзья.

– Моих лучших друзей выгнали отсюда два года назад. Мы организовали настоящее восстание. Я украл ключ у сторожа Пичи, мы смогли открыть березовый шкаф, достать оттуда розги, которыми нас секли, и сжечь их. Ребята постарше выстроили баррикады на дороге к Лондону. Ни одна почтовая карета не смогла подъехать к школе, и учителя несколько дней ничего не писали родителям. Но когда порядок восстановился, они крепко взяли нас в оборот. Они запретили нам подбрасывать других ребят на одеялах или швырять куски хлеба в новичков, когда у тех хватало смелости войти в зал. Там был наш клуб, мы плели заговоры против учителей и шутили. Можно мне рассказать вам анекдот, который я там услышал?

Она кивнула головой.

– Что за мужчина пользуется бритвой чаще десяти раз в день?

Розали задумалась.

– Даже представить себе не могу.

– Парикмахер! – ликующе объявил Ниниан и стал ждать, когда она засмеется. Заметив, что Розали развеселилась, он продолжил: – А интересно, как вы решите эту загадку. Человек стоит на берегу реки, а рядом с ним волк, коза и капуста. Он хочет перевезти их с собой, но лодка слишком мала, и в ней, кроме него самого, может поместиться лишь кто-то один или что-то одно. У него есть возможность перевезти их по одному и так, чтобы волк не сожрал козу, а она, в свою очередь, не съела капусту. Что он должен сделать?

– Ради Бога, – беспомощно откликнулась она. – У меня разболится голова от этих размышлений. Боюсь, что я просто не умна.

– Можно мне вам рассказать? Первым делом он перевозит козу. Затем возвращается и берет волка, переезжает с ним, а козу отвозит назад и забирает капусту. Потом возвращается снова и привозит назад козу. Таким образом, волк ни на секунду не остается с козой, а коза – с капустой.

Внезапно он решил показать Розали озеро, ему захотелось поиграть с ней в поле, и это спасло ее от дальнейших неприятностей. К счастью, целый день ее не мучали боли в лодыжке, и во время прогулки она себя хорошо чувствовала. Она стала теплее относиться к заносчивому юноше-аристократу, и все же он казался ей не столь обаятельным, как Джо Гримальди, прилежный и хорошо воспитанный сын знаменитого комика. Настроение лорда Свонборо постоянно менялось, а Джо всегда был ровен в общении. На берегу озера играли в мяч несколько подростков. Они помахали ему руками, но он не обратил на них внимания.

– Это первоклашки, – сообщил он Розали, презрительно задрав подбородок. – Малышня! Вечно просятся домой к мамам и нянькам и хнычут.

– Что же вы им делаете, раз они хнычут?

– То же, что делали мне большие мальчишки, когда я впервые оказался здесь.

– Вы и ваши друзья просто задиры, – неодобрительно заметила она.

– Нет, настоящие звери – это учителя, – возразил ей Ниниан, и в его голубых глазах сверкнул гнев. – В Харроу есть один чужак, Джем Мартин. Он помогает нам и придумывает для нас всякие хитрые штуки. Он сможет отыскать лошадь, если кто-нибудь захочет поехать поохотиться.

Ниниан провел Розали в маленький домик, где лежали биты для крикета, футбольные мячи и множество удочек. Посередине на невыметенном полу они увидели деревянную лодку. Она поблескивала свежей голубой краской.

– Когда вы приедете в следующий раз, я покажу вам озеро, – пообещал Ниниан. Он не скрывал своей радости, ведь теперь она могла восхищаться его любимыми вещами.

Герцог ждал их у входа в красный кирпичный особняк, где жил Ниниан. Карета была уже запряжена, и кучер в ливрее держал наготове четверку серых лошадей.

Джервас вручил своему воспитаннику полгинеи, но при этом сурово проговорил:

– Твой директор обрушился на тебя с проклятиями, а доктор Батлер так недоволен тобой, что прочел мне целую лекцию. Если ты ненавидишь нравоучения, Нин, то советую тебе следовать определенным правилам и подчиняться дисциплине. Ты обязан вести себя иначе, а не то мне придется забрать тебя отсюда и передать прежнему строгому наставнику. Сомневаюсь, что ты придешь от этого в восторг.

– Это само собой, – огрызнулся Ниниан. – Ты ничего не скажешь тетушке Элизабет о разговоре с доктором Батлером?

– Еще не решил.

Герцог протянул руку Розали и, когда она устроилась в карете, попрощался с лордом Свонборо.

– Я буду ждать вашего приезда, мадемуазель! – крикнул мальчик, когда экипаж тронулся в путь.

Они спустились с крутого холма, на котором высилось здание школы. Джервас спросил:

– Надеюсь, он не утомил вас своей болтовней?

– Ни в коей мере, – отозвалась она. Розали увидела, что герцог расстроен, и у нее исчезло желание расспрашивать его о беседе с директором школы. У Джерваса было такое мрачное лицо, что она испугалась, как бы недовольство воспитанником не перешло на нее. Розали сложила руки на коленях и стала ждать, когда он заговорит снова. Ей не хотелось прерывать ход его размышлений.

До сих пор он был с ней безукоризненно любезен и держался просто и естественно. Розали полагала, что ему присуща именно такая манера, ведь в прошлые встречи он вел себя с ней на редкость великодушно и доброжелательно.

Не знай девушка его имени и титула, она никогда не подумала бы о его знатном происхождении и социальном превосходстве. И сейчас, впервые ощутив различие в их положении и образе жизни, она порадовалась, что в его обществе ей удается чувствовать себя легко.

Большую часть пути они проехали молча. Наконец он произнес:

– Ниниан ни с кем не привык считаться, и так было всегда. После смерти своего отца и переезда матери в Шропшир у него не осталось никаких авторитетов.

– А когда он осиротел?

– В сущности, его нельзя назвать сиротой, – пояснил герцог, взглянув на Розали. – Его мать жива, но, несмотря на это, после смерти его отца Ниниана воспитывали мои родители. После его рождения у леди Свонборо начала развиваться душевная болезнь, и она долго лечилась на водах под наблюдением знаменитого врача. И хотя впоследствии ее здоровье существенно улучшилось, она так и не вернулась в имение и не стала заботиться о себе или о сыне. Моя кузина Миранда вышла замуж за виконта Кавендера в начале этого года. Она, как и прежде, преданна своему брату, но у нее своя жизнь, и, честно признаться, мальчик не виноват в том, что новобрачные счастливы и ждут своего первенца.

– Он странный мальчик, – заметила Розали.

– Ниниан всегда был таким. Родители воспитывали меня, Эдгара и наших сестер очень строго, а его почему-то испортили. Я стал его опекуном прошлой весной и на первых порах верил, что сумею с ним справиться, отучить от дурных привычек и неуместной откровенности с незнакомыми людьми, но так этого и не добился. Он продолжает делать все что хочет. Как вы видели, он умеет заставить других с этим смириться. – Джервас отвернулся, и она сказала:

– Но, по-моему, вас не так-то легко заставить.

– Нелегко, но, увы, возможно, – вздохнул он. – Может быть, вы мне что-нибудь посоветуете?

Она с сожалением покачала головой и ответила:

– У меня не было ни братьев, ни сестер, и мой опыт общения с мальчиками ограничивается Джо Гримальди, а он очень милый и покладистый. Я плохо знаю детей мистера Дибдина, – мрачно добавила она, – да и не хочу с ними знакомиться. Они такие крикливые и неприятные. Я стараюсь их избегать. Скорее бы они пошли в школу.

– От Ниниана я состарюсь раньше времени, – признался он. – Если он не в силах ужиться в Харроу, то что же он начнет выкидывать в Оксфорде или Кембридже!

Джервас высадил Розали у ее дома на Оуэне-Pay, и она спохватилась, что не пожелала ему счастливого пути. «Впрочем, – думала она, – какое ему дело до меня!» Его кузен внес в ее жизнь столь необходимое разнообразие, а сам герцог истинный джентльмен. Такие ей в Англии еще не встречались.

Может быть, им доведется снова увидеться, хотя вряд ли это вероятно. Она представила эту случайную встречу в театре, после какого-нибудь блистательного спектакля с ее участием. Восторженные зрители с букетами цветов восхваляют ее талант, но его появление за кулисами станет для нее самым дорогим подарком. Волна поклонников постепенно отхлынет, и он сможет до нее дотронуться... Тут она опомнилась и поняла, что ее честолюбивые грезы попросту несбыточны.

Ей никогда не суждено стать знаменитой или популярной танцовщицей. Она не унаследовала таланта своей матери. Возможно, у нее хорошенькое личико и неплохая фигура, но она отнюдь не красавица и едва ли способна покорить герцога. Но даже если подобное случится, она понимает, что ей не оправдать его ожиданий.