Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Полуденное Вино

ModernLib.Net / Портер Кэтрин / Полуденное Вино - Чтение (стр. 3)
Автор: Портер Кэтрин
Жанр:

 

 


      - Не замечал я, чтобы он вел себя как тронутый, - сказал мистер Томпсон. - А замечал, что во всем ведет сам себя как разумный человек. Одно уже то, что не женится, и притом работает как вол, и, спорю, что по сей день целехонек у него первый цент, который я заплатил ему, когда он здесь объявился, да к тому же не пьет, словечка никогда не проронит, тем более бранного, никуда не шляется зазря по субботним вечерам, и если он после этого тронутый, - сказал мистер Томпсон, - тогда, знаете, я и сам, пожалуй, не прочь тронуться умом.
      - Ха-хаа, - произнес мистер Хэтч, - хе-хее, вот это мысль! Ха-ха-ха, мне такое не приходило в голову. Ну, правильно! Давайте все тронемся, жен побоку, денежки - в сундук, так, что ли? - Он нехорошо усмехнулся, показывая мелкие кроличьи зубы.
      Мистер Томпсон почувствовал, что его не хотят понять. Он оглянулся и кивнул на окошко за шпалерой жимолости.
      - Давайте-ка перейдем отсюдова, - сказал он. - Как это я не подумал раньше. - Мистеру Томпсону было не по себе с приезжим. Тот умел подхватывать мистертомпсоновы слова на лету, вертеть, крутить, переиначивать, пока мистер Томпсон уже и сам не знал, так он говорил или не так. - У супруги моей не шибко крепкое здоровье, - сказал мистер Томпсон. - Вот уже четырнадцатый год не вылезает из болезней. Большая это тягость для небогатого человека, когда в семействе заведется хворь. Четыре операции перенесла, - сказал он с гордостью, - кряду одну за другой, и все одно не помогло. Битых пять лет, что ни выручу, все до гроша уходило на врачей. Короче, очень деликатного здоровья женщина.
      - У меня старуха, - сказал мистер Гомер Т. Хэтч, - железный имела хребет, мул бы позавидовал, ей-ей. Этой бабе нипочем было сарай своротить голыми руками, если бы пришла такая фантазия. Спасибо еще, иной раз скажешь, сама не знала меру своей могутности. Да померла вот. Такие-то скорей изнашиваются, чем нежели мозглячки. Не терплю я, когда баба вечно ноет. Я бы отделался от такой в два счета, верьте слову, в два счета. Такую кормить-поить - один чистый убыток, это вы очень хорошо сказали.
      Мистер Томпсон и не помышлял говорить ничего подобного, он клонил к тому, что когда у мужчины такая дорогая жена, это, напротив, к его чести.
      - Моя - женщина рассудительная, - продолжал мистер Томпсон, отчасти сбитый с толку. - Но не поручусь, что может сказать и сделать, коли проведает, что столько годов у нас обретается сумасшедший. - К этому времени они ушли от окна; мистер Томпсон повел мистера Хэтча передней дорожкой, потому что задняя вывела бы их к лачуге мистера Хелтона. Почему-то ему не хотелось подпускать приезжего близко к мистеру Хелтону. Непонятно отчего, но не хотелось.
      Мистер Томпсон снова сел, теперь уже на колоду для колки дров, а приезжему опять указал на пенек.
      - Когда-то, - сказал мистер Томпсон, - я бы и сам всполохнулся по такой причине, но теперь перенебрегаю.
      берегу свой покой. - Отхватил себе роговым перочинным ножом преогромный кус табаку, предложил и мистеру Хэтчу, который, в свой черед, незамедлительно полез за табаком, раскрыл тяжелый охотничий нож с остро наточенным длинным лезвием, отрезал тоже изрядный кусок и сунул в рот. После чего они обменялись соображениями насчет жевательного табаку, и каждый поразился, обнаружив, до чего несхожи у разных людей представления о его достоинствах.
      - Мой, к примеру, - говорил мистер Хэтч, - светлей по цвету. А почему? Перво-наперво, ничем не подслащено. Я уважаю лист сухой, натуральный, и чтобы средней крепости.
      - Не, подсластить малость, на мой вкус, невредно, - говорил мистер Томпсон, - но только чтобы самую малость. Я-то, например, уважаю ядреный лист, чтобы в нос шибало, с позволения сказать. Тут живет поблизости один Уильямс, мистер Джон Морган Уильямс, - во, сударь, табак жует - черный, что ваша шляпа, мягкий, что расплавленный вар. Буквально истекает патокой, представьте, жуешь его, как лакрицу. По моему понятию, это не табак.
      - Что одному здорово, - заметил мистер Хэтч, - то другому - смерть. Я бы от такой жвачки вообще подавился. В рот бы ее не взял.
      - Да и я, можно сказать, едва попробовал, - чуть виновато сказал мистер Томпсон. - Взял махонький кусочек и сразу выплюнул.
      - А я бы даже и на это не пошел, ручаюсь, - сказал мистер Хэтч. - Я признаю табачок сухой, натуральный, без никаких посторонних примесей.
      Кажется, мистер Хэтч мнил себя докой по табачной части и готов был спорить, покамест не докажет это. Кажется, этот брюхан начинал не на шутку раздражать мистера Томпсона. Кто он такой, в конце концов, и откуда взялся? Кто такой, чтобы ходить и поучать людей направо-налево, какой им жевать табак?
      - Посторонние примеси, - упрямо бубнил свое мистер Хэтч, - добавляют лишь только затем, чтобы перебить привкус дешевого листа, внушить тебе, что ты жуешь на доллар, когда ты жуешь на цент. Если хоть малость подслащено, это признак, что лист дешевый, попомните мое слово.
      - Я платил и плачу за табак хорошие деньги, - сухо сказал мистер Томпсон. - Человек я небогатый, и богачом ни перед кем себя не выставляю, но, однако же, скажу прямо - что касаемо до таких вещей, как табак, покупаю наилучший, какой только есть на рынке.
      - Если подслащено, пускай хотя бы самую малость, - завел опять мистер Хэтч, перегоняя жвачку за другую щеку и обдавая табачным соком изнуренного вида розовый кустик, которому и без того-то несладко было торчать день-деньской на солнцепеке, застряв корнями в спекшейся земле, - это признак, что...
      - Так вот насчет мистера Хелтона, - решительно сказал мистер Томпсон. Не вижу никакой причины ставить человеку в вину, если он разок-другой в жизни свихнулся, и никакими на это шагами отвечать не собираюсь. Ни полшагом. Ничего не имею против него, ничего, помимо добра, от него не видел. Нынче такие творятся дела, такие водятся люди, - продолжал он, - что кто хочешь свихнется. Такое сегодняшний день творится на свете, что приходится удивляться, как это еще маловато народу кончает смирительной рубашкой.
      - Вот именно, - подхватил мистер Хэтч с живостью - и какой-то излишней живостью, будто бы только и ждал минуты вывернуть мистертомпсоновы слова наизнанку. - Это самое я и хотел сказать, да вы меня обогнали. Не каждый еще сидит в смирительной рубашке, кому бы следовало. Ха-ха, это вы верно, очень верно. Правильно мыслите.
      Мистер Томпсон промолчал, размеренно жуя, уставив взгляд в одну точку шагах в пяти от себя, чувствуя, как откуда-то изнутри в нем понемногу нарастает глухая вражда - нарастает и заполняет его без остатка. Куда он клонит, этот хмырь? К чему ведет разговор? Ладно бы только слова, но поведение, но эти ужимки - бегающие глаза, обидный голос, - он точно норовил уколоть мистера Томпсона побольнее, а за что? Все это не нравилось мистеру Томпсону и повергало его в недоумение. Развернуться бы и спихнуть незваного гостя с пенька, да вроде не резон. Не ровен час, приключится с ним что, когда полетит на землю, к примеру заденет топор и поранится, спросят мистера Томпсона, зачем пихнул - что тогда говорить? Дескать, разминулись маленько по части жевательного табаку? Довольно дико. Довольно-таки подозрительно будет выглядеть. Можно бы все равно спихнуть, а людям объяснить, что мужчина рыхлый, непривычный к жаре, сомлел за беседой и свалился самостоятельно, - в таком духе, и опять это будет вранье, ни при чем тут жара и ни при чем жевательный табак. Мистер Томпсон решил не показывать виду, а поскорей спровадить приезжего с фермы, да глаз с него не спускать, покуда не скроется на дороге. Себе дороже привечать нездешних, пришлых из чужих мест. Обязательно они замышляют что-нибудь, а иначе сидели бы по домам как порядочные.
      - Есть люди, - продолжал мистер Хэтч, - которые держат сумасшедших у себя в дому и бровью не ведут, для них что сумасшедший, что нет - без разницы. И по-моему, если кто держится такого понятия, то и пусть, и пускай, это ихняя забота, не моя. У нас дома, в Северной Дакоте, правда, понятия другие. Хотел бы я видеть, как у нас возьмут внаймы сумасшедшего, в особенности после того, что он отмочил.
      - Я думал, вы родом-то не из Северной Дакоты, - сказал мистер Томпсон. - Вы, кажется, говорили, что якобы из Джорджии.
      - У меня сестра замужем в Северной Дакоте, - сказал мистер Хэтч. - За шведа вышла, но малый золото, я лучше не встречал. Я потому говорю у нас, потому что у нас там запущено с ним совместно небольшое дельце. Ну и сроднился я вроде как с теми местами.
      - Что же он отмочил? - спросил мистер Томпсон, снова с очень неприятным чувством.
      - Э, пустяки, не о чем толковать, - игриво отозвался мистер Хэтч. Копнил в один прекрасный день сено на лугу, сбрендил и всего-то навсего проткнул насквозь вилами родного брата, вдвоем они работали. Собирались его казнить, ну а после обнаружилось, что это он, как говорится, сбрендил от жары, и посадили в сумасшедший дом. Только-то и делов, больше он ничего такого не позволял. Нет причины всполохнуться, ха-ха-ха! - сказал и, вытащив свой острый нож, стал отпиливать себе кусочек жвачки так бережно, точно резал сладкий пирог.
      - Хм, - молвил мистер Томпсон. - Это новость, не скрою. Да, знаете ли, новость. И все-таки, я скажу, наверняка его чем-нибудь довели. Иной даже взглянуть умеет так, что, мнится, убил бы его до смерти. Почем знать, возможно, братец его был распоследний ползучий сукин кот.
      - Брат собирался жениться, - сказал мистер Хэтч, - ходил по вечерам ухаживать за своей любезной. Затеял раз исполнить ей серенаду, взял у мистера Хелтона, не спросясь, губную гармошку - и потерял. Новехонькая была гармошка.
      - Страсть как высоко ставит эти свои гармошки, - сказал мистер Томпсон. - Ни на что больше не тратит деньги, а новую гармошку, глядишь, и купит. У него их в хибарке, надо быть, десятка полтора, всяческих сортов и размеров.
      - Брат не пожелал купить ему новую гармошку, ну а мистер Хелтон, как я уже говорил, и пырни брата вилами, недолго думаючи. Ясно, что не в своем был уме, коли мог эдак взбелениться из-за сущей малости.
      - Похоже, что так, - нехотя сказал мистер Томпсон, досадуя, что приходится хотя бы в чем-то соглашаться с этим назойливым и неприятным человеком. Он просто не помнил случая, чтобы кого-нибудь так сильно невзлюбил с первого взгляда.
      - Вам, поди-ка, набило оскомину из года в год слушать одну и ту же песню, - сказал мистер Хэтч.
      - Да приходит изредка в голову, что не вредно бы ему разучить новую, сказал мистер Томпсон. - Но не разучивает, стало быть, ничего не попишешь. Песенка, тем более, славная.
      - Мне один скандалавец объяснил, про что в ней поется, почему я и знаю, - сказал мистер Хэтч. - То место, особенно, насчет выпивки - что ты ее всю, какая есть при себе, прикончил до полудня, столь у тебя расчудесно на душе. У них, в шведских странах, никто носу не кажет из дому без бутылки вина, по крайности, я так понял. Хотя это такой народ, наплетут тебе... - Он не договорил и сплюнул.
      От мысли о выпивке в такую жарищу мистера Томпсона замутило. От мысли, что кому-либо может быть хорошо в такой денек, как сегодня, к примеру, его сморила усталость. Зной терзал его нестерпимо. Брюхан, казалось, прирос к пеньку, грузно обмякнув на нем в своем мешковатом, темном, влажном от пота костюме, пузо его обвисло под штанами, черная фетровая шляпа с широкими полями съехала на затылок с узкого лба, багрового от потницы. Эх, пивка бы сейчас холодненького, думал мистер Томпсон, вспоминая, что на погребе давно уже остывают в бочажке четыре бутылки, и его пересохший язык вожделенно скорчился во рту. Только этому паршивцу от него ничего не дождаться, даже глотка воды. С ним даже табак-то за компанию жевать противно. Мистер Томпсон вдруг выплюнул свою жвачку, отер губы тыльной стороной ладони и внимательно пригляделся к голове в черной шляпе. Недобрый человек, и не с добром пришел, но что он все же замышляет? Мистер Томпсон решил, что даст ему еще немного времени, пускай покончит со своим делом к мистеру Хелтону, - и что за дело такое? - а потом, если сам не уберется подобру-поздорову, вытолкает его взашей.
      Мистер Хэтч, словно подслушав мистертомпсоновы мысли, обратил к нему свои злобные свиные глазки.
      - Тут вот какая история, - сказал он, как бы приняв наконец решение, мне в этом моем дельце может от вас потребоваться подмога, но вы не бойтесь, вам это не доставит хлопот. Видите, этот самый мистер Хелтон, он, как я уже вам докладывал, опасный психический больной, и к тому же, прямо скажем, беглый. А я, понимаете ли, за последние двенадцать лет, или около того, отловил голов двадцать беглых психов, не считая двух-трех арестантов, которые подвернулись заодно, по чистой случайности. Занялся я этим не из расчета, хотя, если обещано вознаграждение - а оно, большей частью, бывает обещано, - я, само собой, его получаю. Помаленьку набегают приличные деньжишки, но не это главное. Главное, я стою за закон и порядок, мне не нравится, когда преступники и сумасшедшие гуляют на свободе. Им здесь не место. В этом вопросе, надо надеяться, вы со мной наверняка согласны, правда? Мистер Томпсон сказал:
      - Ну, это смотря по обстоятельствам. Сколько я наблюдаю мистера Хелтона, в нем, говорю вам, ничего опасного нету. - Надвигалось что-то серьезное, это было очевидно. Мистер Томпсон заставил себя думать о другом. Пусть этот хмырь выболтается, а там видно будет, как поступить. Не подумав, он вытащил нож и табак, приготовился было отрезать себе жвачку, но спохватился и сунул то и другое назад в карман.
      - Закон, - сказал мистер Хэтч, - целиком на моей сторона? Этот, знаете, мистер Хелтон у меня едва не самый заковыристый случай. Кабы не он, я имел бы сто процентов успеха в работе Я знавал его до того, как он свихнулся, и с семейством ихним знаком, вот и вызвался подсобить с отловом. А он, мил-человек, пропал, ровно в воду канул, и неизвестно. Свободно можно было списать в покойники, за сроком давности. Нам, пожалуй, так и не настигнуть бы его вовсе, но тут знаете чего он учинил? Примерно, сударь мой, недельки две назад получает от него старушка мать письмецо, и что бы вы думали, в том письме находит? Представьте, чек на захудалый банк в нашем городишке, ни много ни мало на восемьсот пятьдесят долларов - особо интересного в письме не сказано, дескать, посылает ей долю своих скромных сбережений, может статься, она в чем терпит нужду, но на письме - пожалуйста: почтовый штемпель, число, все что надо! Старуха просто-напросто ополоумела от радости. Она уже впадает в детство и позабыла, что ли, видимо, что единственный сынок, какой у нее остался в живых, спятил и своими руками порешил родного брата. Мистер Хелтон сообщал, что живет хорошо, и наказывал ей держать язык за зубами. Ну, а как утаишь, когда за деньгами нужно с чеком идти в банк и прочее. Почему до меня и дошло. - Мистер Хэтч не мог сдержать ликования. - Я буквально так и сел. - Он обменялся сам с собой рукопожатием и заколыхался, крутя головой, выталкивая из глотки: "Хе-хе-хе". У мистера Томпсона невольно поползли вниз углы рта. Ах ты гнида, пес поганый, шнырять вокруг, вынюхивать, лезть не в свои дела! За тридцать сребреников продавать людей! Ну-ну, болтай дальше!
      - Да уж, действительно неожиданность, - сказал он, стараясь не показывать виду. - Действительно есть чему удивиться.
      - И вот, сударь вы мой, - продолжал мистер Хэтч, - чем я больше раздумывал, тем сильней укреплялся, что не мешает вникнуть в эту маленькую историю. Иду потолковать со старухой. Старушонка уже никудышная, наполовину слепая, но, между прочим, совсем снарядилась ехать на первом поезде спроведать сыночка. Я ей без утайки - так и так, куда ей, ледащей, пускаться в дорогу и прочее. Так уж и быть, говорю, согласен, из чистой любезности, взять с нее на дорожные издержки, съездить к мистеру Хелтону и привезти ей все новости. Дала она для него гостинцы - рубаху, сама сшила на руках, и агромадный шведский пряник, только они у меня, должно, запропастились куда-то по пути. Ну, да невелика беда, он, чай, в своем помутнении и порадоваться-то на них не сумел бы.
      Мистер Томпсон выпрямился на своей колоде, повернулся и окинул мистера Хэтча взглядом.
      - И как же вы намереваетесь действовать? - спросил он, сдерживаясь изо всех сил. - Вот что интересно знать. Мистер Хэтч кое-как встал на ноги и встряхнулся.
      - На случай, если выйдет небольшая стычка, у меня все предусмотрено, сказал он. - Взял с собой наручники, - сказал он, - но нежелательно пускать в ход силу, коли можно уладить миром. Я здесь поблизости никому ничего не рассказывал, не хотел подымать шум. Прикидывал, что мы с вами в паре совладаем с ним. - Он запустил руку в поместительный внутренний карман и вытянул их оттуда. Наручники, думал мистер Томпсон, тьфу, нечистая сила. Нагрянуть за здорово живешь в приличный семейный дом, когда вокруг на свете тишь да гладь, мутить воду, будоражить людей, размахивать у них перед носом наручниками - так, словно это в порядке вещей.
      Мистер Томпсон, ощущая в голове легкий гул, тоже встал.
      - Ну вот что, - произнес он твердо. - Незавидную вы себе подобрали работенку, скажу я вам, видать, совсем уже делать не черта, а теперь хочу вам дать хороший совет. Если вы вздумали, что можно явиться сюда и пакостить мистеру Хелтону, так сразу выкиньте это из головы, и чем вы скорей уберетесь от моей калитки со своей наемной колымагой, тем больше мне будет удовольствия.
      Мистер Хэтч опустил один наручник в боковой карман, оставив другой болтаться снаружи. Он надвинул шляпу на глазами мистер Томпсон уловил в его облике отдаленное сходство с шерифом. Незаметно было, чтобы он хоть чуточку смутился или обратил хоть малейшее внимание на мистертомпсоновы слова. Он сказал:
      - Одну минуточку, послушайте, никогда не поверю, что такой человек, как вы, будет препятствовать, чтобы беглого психа возвернули туда, где ему положено быть, а проще выразиться, в сумасшедший дом. Я знаю, тут есть от чего расстроиться, то-се, плюс к тому неожиданность, но, честно говоря, я рассчитывал, что вы, как солидный человек, подмогнете мне навести законный порядок. Понятно, если не у вас, то придется поискать подмогу в другом месте. Уж не знаю, как посмотрят ваши соседи, что вы укрывали у себя беглого сумасшедшего, убийцу родного брата, а потом отказались его выдать. Не чудно ли это будет выглядеть.
      Мистер Томпсон, не дослушав даже, уже понял, что очень чудно. Он окажется в крайне неприятном положении. Он начал:
      - Не сумасшедший он больше, говорю же я вам. Мухи не обидел за девять лет. Он нам... он у нас...
      Мистер Томпсон запнулся, тщетно порываясь выразить, что такое мистер Хелтон. '
      - Да он для нас все равно что родной, - сказал он, - опора, каких в свете нет. - Мистер Томпсон пытался нащупать какой-то выход. Это факт, что мистер Хелтон может в любую минуту свихнуться опять, а тут еще этот хмырь пойдет трепать языком по всей округе - как же быть? Жуткое положение. И выхода не придумаешь. - Сам ты псих, - взревел вдруг мистер Томпсон, - это ты сумасшедший, других здесь нету, ты психованней его в тыщу раз! Пошел отсюдова, пока я тебе самому не надел наручники и не сдал в полицию. Ты по какому праву вломился на чужую землю, - гремел мистер Томпсон. - Пшел вон, покуда по шее не накостыляли!
      Он шагнул вперед; брюхан съежился, попятился назад:
      "Попробуй тронь, попробуй только!" - а дальше произошло то, что мистер Томпсон сколько потом ни силился свести воедино в своем сознании, ничего путного не получалось. Он увидел, что брюхан держит в руке длинный охотничий нож, увидел, как из-за угла, размахивая руками, выбежал мистер Хелтон длинная челюсть отвисла, глаза безумные. Сжав кулаки, мистер Хелтон стал между ними и вдруг замер, уставясь на брюхана белыми глазами, его долговязый костяк точно вдруг распался, он задрожал, как испуганный конь, и тогда, с ножом в одной руке, с наручниками в другой, брюхан двинулся на него. Мистер Томпсон видел, что сейчас совершится, видел уже, как входит лезвие ножа мистеру Хелтону в живот, он знал, что схватился за топор, выдернул его из колоды, почувствовал, как его руки заносят топор в воздух и с размаху опускают на голову мистера Хэтча тем движением, каким оглушают скотину.
      Миссис Томпсон уже некоторое время с беспокойством прислушивалась, как во дворе не смолкают голоса, причем один - незнакомый, но от усталости не торопилась встать и выйти поглядеть, что там делается. Вдруг, без всякого перехода, раздались сумбурные выкрики, и она, вскочив с кровати, как была босиком, с полурасплетенной косой, кинулась наружу с переднего крыльца. И первое, что увидела, заслонив глаза рукой, - через сад, согнувшись в три погибели, убегает мистер Хелтон, убегает, словно за ним гонятся с собаками, а мистер Томпсон, опершись на топорище, нагнулся и трясет за плечо неизвестного ей мужчину, который скорчился, лежа с пробитым черепом, и кровь, стекая на землю, собирается маслянистой лужицей. Мистер Томпсон, не отнимая руки от его плеча, сказал сипло:
      - Он убил мистера Хелтона, убил, я сам видел. Пришлось шарахнуть его, сказал он, подняв голос, - а теперь он никак не опамятуется.
      У миссис Томпсон вырвался слабый вопль:
      - Да вон он бежит, мистер Хелтон, - и она показала рукой. Мистер Томпсон выпрямился и посмотрел в ту сторону. Миссис Томпсон медленно осела, сползая по стене домами стала неудержимо клониться вниз, лицом вперед, с таким чувством, будто уходит под воду; ей никак не удавалось выплыть на поверхность, и единственная мысль ее была, хорошо, что при этом нет ее мальчиков - их не было дома, уехали в Галифакс ловить рыбу, - боже мой, хорошо, что при этом нет ее сыновей.
      Мистер и миссис Томпсон подъехали к каретному сараю почти что на закате. Мистер Томпсон, передав жене вожжи, слез и пошел открывать широкие двери; миссис Томпсон завела старого Джима под крышу. Коляска была серая от пыли и старости, лицо у миссис Томпсон, от пыли и утомления, - тоже серое, а у мистера Томпсона, когда он, став подле конской головы, принялся распрягать, серый цвет лица перебивала темная синева свежевыбритых щек и подбородка - серое с синим лицо, осунувшееся и терпеливое, как у покойника.
      Миссис Томпсон сошла на плотно утрамбованный навозный пол сарая и отряхнула юбку легкого, в цветущих веточках, платья. На ней были дымчатые очки; широкополая, итальянской соломки, шляпа с веночком истомленных розовых и голубых незабудок затеняла "ее горестно нахмуренный лоб.
      Конь понурил голову, шумно вздохнул и расправил натруженные ноги. Глухо, тускло раздались мистертомпсоновы слова.
      - Бедный старый Джим, - сказал он и прочистил глотку, - гляньте, аж бока запали. Намаялся, видно, за неделю. - Он разом приподнял всю сбрую, снял ее, и Джим, чуточку помедлив, вышел из оглобель. - Ну уж ладно, последний раз, - по прежнему обращаясь к Джиму, сказал мистер Томпсон. Отдохнешь теперь в полную волюшку.
      Миссис Томпсон, за дымчатыми стеклами очков, прикрыла глаза. Последний раз - и давно бы пора, и вообще бы никуда им не ездить. Вновь спускалась благодатная тьма, и очки, по сути, не требовались, но глаза у нее непрерывно слезились, хотя она и не плакала, и в очках было лучше, надежнее, за ними можно было укрыться. Дрожащими руками - руки у нее стали дрожать с того дня - она вынула носовой платок и высморкалась. Сказала:
      - Я вижу, ребята зажгли свет. Будем надеяться, что и плиту растопить догадались.
      Она двинулась вдоль неровной дорожки, прихватив рукой легкое платье вместе с крахмальной нижней юбкой, нащупывая себе путь между мелкими острыми камешками, торопясь покинуть сарай, потому что ей было невмоготу возле мистера Томпсона, но стараясь ступать как можно медленнее, потому что ужасно было возвращаться домой. Ужасом стала вся жизнь; лица соседей, сыновей, лицо мужа, лик всего света, очертания собственного дома, даже запах травы и деревьев - все наводило жуть. Податься было некуда. делать оставалось одно как-то терпеть, только как? Она часто спрашивала себя об этом. Как ей дальше жить? Для чего она вообще осталась в живых? Сколько раз тяжело болела лучше бы ей тогда умереть, чем дожить до такого.
      Мальчики были на кухне; Герберт разглядывал веселые картинки в воскресном номере газеты - "Горе-герои", "Тихоня из Техаса". Он сидел, облокотясь на стол и подперев ладонями подбородок, - честно читал, смотрел картинки, а лицо было несчастное. Артур растапливал плиту, подкладывал по щепочке, наблюдая, как они занимаются и вспыхивают. Черты его лица были крупней, чем у Герберта, и сумрачней, впрочем, он был несколько угрюм по природе; а потому, думала миссис Томпсон, ему тяжелей достается. Артур сказал:
      - Добрый вечер, мам, - и продолжал заниматься своим делом. Герберт собрал в кучу газетные листки и подвинулся на скамейке. Совсем большие пятнадцать лет и семнадцать, Артур уже вымахал ростом с отца. Миссис Томпсон села рядом с Гербертом и сняла шляпу.
      - Небось есть хотите, - сказала она. - Припозднились мы нынче. Ехали Поденной балкой, а там что ни шаг, то колдйэина. - Ее бледные губы поджались, обозначив с обеих сторон по горькой складочке.
      - Раз так, значит, заезжали к Маннингам, - сказал Герберт.
      - Да, и к Фергусонам тоже, и к Олбрайтам, и к новым этим - Маклелланам.
      - Ну и чего говорят? - спросил Герберт.
      - Ничего особенного, все то же, сам знаешь, кое-кто повторяет - да, мол, понятно, случай ясный и суд решил справедливо, они так рады, что для папы все кончилось удачно, и тому подобное, - но это кое-кто, и видно, что сами в душе не очень-то держат его сторону. Замучилась я, нет сил, - сказала она, и из-под темных очков опять покатились слезы. - Уж не знаю, много ли в том пользы, но папа иначе не может успокоиться, обязательно ему надо рассказывать, как все вышло. Не знаю.
      - Нисколько, по-моему, нету пользы, ни капли, - сказал Артур, отходя от плиты, - Пойдет каждый каждому плести, чего кто слышал, и еще хуже запутают, концов не найдешь. От этого только хуже. Ты бы сказала папе, хватит ему колесить по округе с этими разговорами.
      - Папа лучше знает, - сказала миссис Томпсон. - Не вам его осуждать. Ему и без этого тяжко.
      Артур промолчал, упрямо играя желваками. Вошел мистер Томпсон - глаза ввалились и потухли, тяжелые руки иссера-белые и в грубых морщинах от усиленного мытья каждый день перед тем, как ехать по соседям и рассказывать им, как это все получилось на самом деле. Он был в парадном костюме из толстой, серой в крапинку материи и при черном, дудочкой, галстуке.
      Миссис Томпсон встала, превозмогая дурноту.
      - Ну-ка подите все из кухни, душно, нечем дышать, да и повернуться здесь негде. Я что-нибудь приготовлю на ужин, а вы ступайте, освободите мне место.
      Они ушли, как будто радуясь, что для этого нашелся повод; сыновья - во двор, мистер Томпсон - к себе в спальню. Она слышала, как он кряхтит, стаскивая ботинки, как застонала под ним кровать, - значит, лег. Миссис Томпсон открыла ледник, и ее обдало блаженной прохладой - она и не мечтала, что когда-нибудь сможет купить себе ледник, а уж тем более - держать его набитым льдом. Тому почти три года, и до сих пор это похоже на чудо. Вот она стоит, еда, холодная, нимало не тронута - бери и разогревай. В жизни ей не иметь бы этого ледника, когда б в один прекрасный день судьба, по непонятной прихоти, не привела к ним на ферму мистера Хелтона. такого бережливого, умелого, такого хорошего, думала миссис Томпсон, приникнув головой к открытой дверце ледника и опасаясь, как бы опять не потерять сознание, потому что сердце, ширясь, подступало ей к самому горлу. Просто невыносимо было вспоминать, как мистер Хелтон, с вытянутым своим, печальным лицом и молчаливой повадкой, всегда такой тихий, безобидный - мистер Хелтон, который работал с таким усердием, таким был помощником мистеру Томпсону, - бежал по раскаленным от солнца полям и перелескам, и его гнали, точно бешеного пса, всем миром, вооружась веревками, ружьями, палками, лишь бы схватить, связать. Боже ты мой, думала миссис Томпсон, с сухим, протяжным рыданием опускаясь на колени у ледника и ощупью доставая оттуда миски с едой, что с того, что настелили ему на пол камеры матрасов, обложили ими стены и еще держали впятером, чтобы не нанес себе новые увечья, - что с того, его и так уже чересчур изувечили, ему бы все равно не выжить. Это сказал ей шериф, мистер Барби. Понимаете, говорил он, никто его не рассчитывал калечить, но как было иначе изловить, когда он пришел в такое бешенство, что не подступишься, - сразу хвать камень и метит прямо в голову. У него в кармане блузы была пара губных гармошек, сказал шериф, в суматохе они выпали мистер Хелтон нагнулся подобрать, тут-то его и одолели. "Надо было применить силу, миссис Томпсон, он отбивался, как дикий зверь". Ну как же, снова с той же горечью думала миссис Томпсон, еще бы не надо. Им всегда обязательно пускать в ход силу. Разве может мистер Томпсон убедить человека на словах и мирно выпроводить за ворота - нет, думала она, поднимаясь и захлопывая дверцу ледника, обязательно надо кого-то убить, стать убийцей, поломать жизнь сыновьям, сделать так, чтобы мистера Хелтона забили насмерть, словно бешеного пса.
      Мысли ее прервались беззвучным несильным взрывом, прояснились и потекли дальше. Остальные мистерхелтоновы гармошки по-прежнему находились в хибарке, и каждый день в положенные часы в ушах у миссис Томпсон звучала его песенка. Без нее опустели вечера. Так странно, что название песенки и смысл она узнала, только когда не стало мистера Хелтона. Миссис Томпсон нетвердыми шагами подошла к раковине, выпила воды, выложила в сотейник красную фасоль и стала обваливать в муке куски курицы для жаркого. Было время, сказала она себе, когда я думала, что у меня есть соседи и друзья, было время, когда мы могли высоко держать голову, - было время, когда мой муж никого не убивал и можно было всем и обо всем говорить правду.
      Мистер Томпсон, ворочаясь с боку на бок на кровати, думал, что сделал все, что мог, а дальше будь что будет. Его адвокат, мистер Бэрли, говорил с самого начала: "Вы, главное, не теряйте спокойствия и куражу. Дело обещает благоприятный для вас исход, несмотря даже, что у вас нет свидетелей. Ваша супруга должна присутствовать на суде, в глазах присяжных она послужит веским доводом в вашу пользу. Ваше дело сказать, что не признаете себя виновным, все остальное - моя забота.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4