Бидди тихонько охнула и нервно провела языком по губам.
      – Что вы этим хотите сказать, мистер Рэнкин? – Нахмурившись и смущенно переступая с ноги на ногу, управляющий опустил голову, старательно пряча глаза.
      – Ходят слухи, что к тому, что произошло, приложил руки кое-кто из фермеров, живущих неподалеку. А теперь они делают вид, будто в этом замешаны посторонние. Конечно, все равно ничего не докажешь… и я не говорю, что верю во все это, но… Я подумал, что вам не мешало бы это знать.
      Чувствуя, как сердце бешено колотится в груди, а колени слабеют, Бидди испугалась, что вот-вот упадет в обморок. Не зная, за что ухватиться, она судорожно вцепилась в рукав Смайли. Управляющий мгновенно подхватил ее под руку.
      – Вы в порядке, мэм? Ну-ка, позвольте, я отведу вас к качелям. Это тут, рядом.
      – Будьте так добры.
      Бидди всем своим весом оперлась на руку Смайли, и они направились к деревянным качелям. Там Рэнкин поддержал старую леди за плечи, помогая усесться на широкое сиденье. Бидди буквально плюхнулась на качели, ноги отказывались её держать. Обмахивая ладонью потное горячее лицо, она тяжело выдохнула:
      – Спасибо, мистер Рэнкин. Надеюсь, мне скоро полегчает.
      – Вы уверены, мисс Бидди? – Смайли попятился, не сводя с толстухи встревоженного взгляда. – Хотите глоток воды? Или, может, чего покрепче?
      Бидди отрицательно покачала головой и взмахнула рукой, отвергая помощь.
      – Нет, это я от неожиданности. Сейчас пройдет. – Она сложила руки на коленях, обдумывая информацию, услышанную от мистера Рэнкина. Потом подняла голову и посмотрела на него. – Я не понимаю, как вашим людям пришло такое в голову. Как вы знаете, мы нашли кусок писчей бумаги, купленной в Бостоне, и еще сломанную шпору из тех, что носят только Лолесы. Откуда у наших… – тут Бидди запнулась и продолжила после небольшой паузы, – наших соседей взяться этим вещам?
      – В том-то и чертовщина, о, простите, мэм, загвоздка. Парни слыхали, что кое-кто из фермеров снюхался со стрелками с востока. А как же иначе, коли никто не видал тут поблизости чужаков? И никто не нашел других убитых, кроме тех троих. – Смайли кивнул на могилы на холме. Немного помолчав, управляющий добавил: – Всем известно, Джей-Си никому бы не удалось завалить без боя. А такого стрелка, каким он был… ну, значит, стало быть, были и другие мертвяки. Так вот мы и думаем, были-то они были, да их небось унесли. По крайней мере ихние сродственники чтой-то видали и кой-чего знают. Только вот молчат они.
      – И слава Богу. – Бидди подняла руку, чтобы прикрыть глаза от солнца. Она недоверчиво посмотрела на Смайли: – Так вы хотите сказать, что кое-кто из тех, кто пришел на похороны, может быть, и убил мою Катрин, и мистера Лолеса, и Старого Пита?
      Смайли опустил глаза и принялся разглядывать свои сапоги.
      – Может статься. – Потом он поднял голову и многозначительно взглянул на Бидди: – Думаю, для мисс Глории будет лучше, если вы расскажете ей всю правду о ее родителях.
      Бидди похолодела от ужаса:
      – Нет! Это убьет бедняжку. Она такая гордая.
      – Я знаю. Но гордость может причинять боль. Вы все же подумайте. Правда всегда выходит наружу, рано или поздно. И это еще один повод держаться подальше от Райли Торна. Ему нельзя доверять. Особливо, когда речь идет о мисс Глории.
 
      Глория и не думала доверять Райли. Она еще не сошла с ума. Этот человек – Торн. Ну и что с того, что во время прогулки он держался как истинный джентльмен. Он все равно способен в любой момент задеть ее или оскорбить. Сидя на гнедой кобыле и стараясь не отставать от огромного серого жеребца, на котором ехал Райли, Глория искоса поглядывала на молчаливого спутника.
      Похоже, он ее вообще не замечает. С того момента как они выехали со двора, он не произнес ни слова. Уязвленная столь явным пренебрежением, Глория задумалась, чем же заняты мысли этого несносного Торна. Если его не интересует она, тогда о чем же он все время думает? Она нахмурилась, пытаясь разрешить эту загадку. О земле, конечно. Тысячи акров первоклассной пастбищной земли, вот о чем он грезит день-деньской. И только об этом он и способен думать. Глория сердито вцепилась в поводья. Лицо ее приняло упрямое выражение. Ни Райли, ни кто-либо другой не получит от нее ни пяди земли. Это земля Лолесов. Ее земля. Земля Ханны и Джейси.
      Внезапно Райли резко осадил лошадь. Глория тоже остановилась, наблюдая за спутником. Виновник ее дурного настроения спешился и нагнулся, разглядывая что-то на земле. Затем он протянул руку и вырвал пучок травы. Глория в досаде закатила глаза.
      – Ну и что теперь? Мы уже исследовали коровий помет, выразили негодование по поводу пересохших ручьев, посокрушались над загонами для скота, которые требуют ремонта. А теперь ты хочешь, чтобы я сама пожевала траву и оценила ее вкус?
      – Не угадала. – Райли выпрямился, внимательно рассмотрел траву и растер пальцами несколько стебельков. Поднеся их к лицу, вдохнул запах и принялся разглядывать корни. Потом, озабоченно покачав головой, он разжал ладони и отшвырнул травинки. – Она очень сухая, – пояснил он, поворачиваясь к Глории.
      Этого она уже никак не могла стерпеть. Мало того, что Райли, похоже, испытывает слишком явный интерес к ее земле, так теперь он еще и каждую былинку готов разглядывать сквозь увеличительное стекло.
      – И в этом тоже моя вина, конечно? – заявила она сердито. – Можно подумать, я умею заговаривать дождь.
      Райли негромко рассмеялся. Ну наконец-то! Он был так убийственно серьезен в эти последние несколько часов, что Глория чуть не завопила от злости.
      – Ты пытаешься меня разозлить, признайся? – насмешливо спросил он.
      Глория гордо вздернула подбородок.
      – Скорее всего, да. А теперь объясни мне, почему ты сказал «Она очень сухая»? Это прозвучало как приговор Божьего суда.
      Райли отряхнул руки и весело ухмыльнулся.
      – Да просто из-за твоего упрямства. – Лицо Торна снова приняло серьезное выражение. Он надел шляпу и вскочил в седло. – Но вообще-то я имел в виду пожар.
      Глория недоверчиво нахмурилась и соскочила с лошади. Крепко держа в руке поводья, она опустилась на корточки и, повторяя движения Райли, сорвала пучок травы. Стебли были изжелта-коричневого цвета и легко сломались, когда Глория попыталась их согнуть. Она удивленно взглянула на Торна.
      – На дворе октябрь, Райли. Разве это не?.. Почему ты так странно на меня смотришь?
      Что-то в выражении лица Торна подсказало ей ответ. В ней пробудилось извечное женское шестое чувство. Сейчас Райли и вполовину так не волновала обожженная трава, как сама Глория. Она почувствовала, как в желудке появилась странная тяжесть, а во рту пересохло.
      – Что-то не так? – побледнев, прошептала она чуть слышно.
      Райли кивнул, напугав ее еще больше:
      – Я могу хоть сейчас начать перечислять.
      Глория медленно поднялась на ноги. Ветер улегся, затаил дыхание и замер в ожидании – как и сама Глория. Внезапно она остро почувствовала свою оторванность от остального мира. Они были здесь одни – мужчина и женщина, – и это новое, не изведанное доселе ощущение сопровождалось медленными глухими ударами сердца. Теперь, глядя на Райли, она поймала себя на том, что с удовольствием рассматривает его лицо. У него красивый прямой нос, крупный рот и маленький шрам на подбородке.
      Тот худой, как щепка, мальчишка, из-за которого в детстве ее любили поддразнивать сестры, исчез. Все эти годы он был ее лучшим другом – и ее злейшим врагом. Их отношения зависели сначала от возраста, а потом от лютой вражды между их семьями. Того мальчишки, который качал ее на коленях, когда она была совсем малюткой, который держал ее за руку, когда она пыталась делать свои первые шаги, который утешал ее, когда ее любимый черный котенок погиб под копытами лошади… Того мальчишки больше не было. Его место занял мужчина. И теперь этот мужчина стоял перед ней так близко, что его легко можно было коснуться рукой. Достаточно лишь захотеть. Если она сделает это, Райли подойдет к ней. Глория это знала. Она заглянула в его глаза. Он тоже это знал. Еще ни разу за всю свою девятнадцатилетнюю жизнь Глория не была так напугана. Одно дело – понимать, что на свете существуют мужчины, и совсем другое – знать, как себя с ними вести. «Мамочка была права, когда говорила, что любовь между мужчиной и женщиной – это что-то священное, удивительное и прекрасное.
      До этого момента Глория всегда представляла себе любовь в виде бумажных сердечек, перевязанных лентами букетов, и непременно огромного количества сладостей. Но сейчас, глядя на Райли, она готова была поклясться, что ни одна из этих милых картинок не стоит у него перед глазами. На уме у него что-то совсем другое, и он так странно смотрит на нее. А что же творится в ее душе? Эта тянущая боль, это неистовое желание прикоснуться к нему, это непереносимое томление… Наверное, именно это мама и имела в виду. Это… физическая сторона любви. То, чем муж и жена занимаются в постели.
      Райли соскочил на землю – на лице его отразилась тревога. Серый конь нетерпеливо бил копытом, и его хозяин, не выпуская из рук повод, шагнул к Глории.
      – Что случилось, девочка?
      Она вздохнула и задержала дыхание, пытаясь унять бешеные удары сердца.
      – Ничего, – пробурчала она, резко отвернувшись и едва не налетев на свою лошадь.
      Кобыла, чутко уловив настроение хозяйки, задрала вверх голову, всхрапнула и отступила в сторону. Глория крепко вцепилась в поводья и крикнула через плечо:
      – Только не трогай меня!
      Но было слишком поздно. Райли уже держал ее за плечи. Он мягко повернул ее лицом к себе и своему огромному коню.
      – Я спросил тебя, что случилось. Почему ты плачешь?
      – Я вовсе не плачу. – И тут она расплакалась и бросилась в объятия Торна. Зарывшись лицом в мягкую ткань его фланелевой рубашки, Глория причитала сквозь рыдания: – Это все ты, ты во всем виноват! Ну почему ты такой… такой… ну, я не знаю… Почему ты мужчина, Райли Торн?
      – Почему я – кто? О чем это ты?
      Когда Райли попытался отстраниться, она только крепче вцепилась в него. Она просто не смогла бы сейчас посмотреть ему в глаза.
      – Нет, оставь меня.
      Райли засмеялся, и Глория, прижимаясь к нему, почувствовала, как вибрирует его грудь. Продолжая сжимать его в объятиях, она вдыхала его запах, незнакомый и притягательный запах мужчины.
      Когда Райли заговорил, его голос прозвучал неожиданно хрипло:
      – Как же я могу оставить тебя, когда ты держишься за меня? И еще, милая, если бы я мог тебя оставить, меня бы здесь сейчас не было.
      Глория поморгала, вгляделась в равнодушную ко всему долину и, наслаждаясь своим надежным убежищем на груди Райли, шмыгнула носом.
      – Почему ты здесь, скажи, Райли?
      Райли переступил с ноги на ногу и крепче прижал Глорию к себе, поглаживая по спине.
      – Потому что я… – Торн тяжело дышал, слова давались ему с трудом. – Потому что… соседи должны помогать друг другу.
      Глория нахмурилась и, упершись ладонями в грудь Райли, слегка отстранилась и взглянула ему в лицо.
      – Ты врешь, – заявила она.
      Райли схватил ее за плечи и легонько встряхнул.
      – Не делай этого, Глория, – предупредил он. – Не смотри на меня так.
      – А почему бы и нет? – Глория облизнула губы кончиком языка и затаила дыхание, ожидая ответа. Казалось, прошла целая вечность, а Райли все молчал. Глория была уверена, что стоит ей обернуться, и она увидит, как на смену осени уже пришла морозная зима, а может быть, даже знойное лето.
      Райли по-прежнему крепко держал ее за плечи. На его лице явственно отражалась борьба. Внезапно Глория доняла, что, к сожалению, почти ничего не знает о нем, о его мыслях и переживаниях. Какие страсти бушуют сейчас в его душе? Почему так исказились черты его красивого лица, резко обозначились высокие скулы и твердая линия подбородка? Вдруг выражение его лица неуловимо изменилось, Райли крепче сжал ее плечи, и Глория поняла, что он принял решение. Прищурив темные глаза, он смотрел на ее губы, как смотрит хищная птица, намечая добычу, прежде чем спикировать вниз.
      Глория задрожала. Что-то дикое, необузданное и непонятное, скрывавшееся под оболочкой того спокойного, уравновешенного парня, которого она знала, вдруг вырвалось на свободу. И эта неукротимая, жестокая сила жаждала покорить Глорию. Ее охватила дрожь. Если он сейчас ее поцелует, она этого не переживет. В сердце останется незаживающая рана. Глорию это страшило, и все-таки… она хотела, чтобы это случилось. Ее тянуло к этому человеку. Что же произошло с ней, откуда появилось это наваждение? Как могла она предать…
      Райли наклонил голову. Его движение было пугающе внезапным, но в то же время рассчитанным, как движение молотка, забивающего гвоздь. Его губы завладели ее губами. Глория в ужасе раскрыла рот, чтобы возразить, но все слова рассыпались и исчезли, как бумага, брошенная в огонь. Широко открыв глаза, она застыла, оставаясь неподвижной, пока от неудобной позы не заболели ноги. Но поцелуй Райли становился все требовательнее. Торн крепко прижал ее к себе. Его язык вступил в противоборство с ее языком.
      К своему полному изумлению, Глория почувствовала, что ее глаза закрываются. Губы Райли, решительные, властные и голодные, несли с собой блаженство и были восхититительны на вкус. Набежала жаркая волна и накрыла их обоих, и их тела плавились в огне, вызывая сладостную дрожь и странную слабость…
      Внезапно Райли прервал поцелуй и отшатнулся от Глории. В его глазах были смятение, ярость и гнев. Он смотрел ни нее, как на врага. Глория пошатнулась и схватилась за сердце. Она не могла отвести взгляда от Райли, даже когда он резким движением стер ее поцелуй со своих губ.
      Ей показалось, что в сердце разорвалась какая-то тонкая струна. Ему был неприятен ее поцелуй.
      – Вот почему, – хрипло прорычал Райли. – Вот почему тебе нельзя смотреть на меня так. Этот поцелуй… это только начало, Глория. А ты ведь и представления не имеешь, что происходит между мужчиной и женщиной.
      – А вот и имею. – Глория обиженно надула губки. В ней бушевали боль и гнев. Она ничем не заслужила такого оскорбления. – Все начинается с такого вот поцелуя. И еще имей в виду, Райли Юджин Торн, меня совершенно не волнует, что тебе он был противен. Потому что мне поцелуй понравился.
      Темные глаза Райли удивленно раскрылись, что немного утолило мстительное чувство Глории. Развернувшись, она вдруг осознала, что по-прежнему сжимает в руках поводья. Быстрым движением она закинула уздечку на шею лошади и взобралась в седло. Теперь, возвышаясь над Торном, она смотрела на него сверху вниз.
      Райли не двинулся с места и не произнес ни слова, чтобы хоть как-то сгладить неловкость. «Он хочет уколоть меня еще больнее, черт его побери». Ну вот, это был ее первый поцелуй, а Райли просто воспользовался возможностью выплеснуть свою злость. Ему даже не понравилось ее целовать! Глория перевела дыхание, призвала на помощь всю гордость Лолесов и язвительно прошипела:
      – Ты меня слышал? Мне это понравилось. А ты – всего лишь Торн, и ничего больше.
      С этими словами она сдавила коленями бока своей кобылы и умчалась вперед.
 
      Громко хлопнула входная дверь. Звук чьих-то быстрых шагов разнесся по дому. Судя по громкому шуму, на том, кто вошел в холл, были сапоги. В просторной, залитой солнцем гостиной – любимой комнате дорогой покойной Катрин – Бидди подняла голову от шитья и нахмурилась, прислушиваясь. «Теперь, когда Джейси уехала, только один человек может так стремительно носиться по дому, – вздохнула она. – Это Глория Би Лолес».
      – Бидди? Где ты? Я собираюсь вышвырнуть Райли Торна из этого дома! – Шаги смолкли, и пронзительный крик затих. После непродолжительного молчания вопль раздался снова: – Ты меня слышишь? Бидди, где ты наконец? Я ненавижу его и хочу, чтобы он убрался до того, как стемнеет!
      – Святые угодники, храните нас, – пробормотала Бидди. – Сначала мистер Рэнкин, а теперь еще и эта. – Отложив в сторону блузку и оторванную пуговицу, которую как раз собиралась пришить, нянюшка неохотно поднялась на ноги.
      – Бидди? Ты где? – Глория уже приближалась к гостиной. Шум шагов и крики стали громче.
      – Да здесь я, в гостиной! – крикнула Бидди. – И имей в виду, юные леди не орут и не топают, как рабочие в конюшне.
      Глория вихрем влетела в гостиную. Выглядела она весьма воинственно: растрепанная, с пылающими щеками и сурово поджатыми губами. Увидев свою девочку в ярости, Бидди удивленно подняла брови. Глория встала напротив двери, широко расставив ноги и уперев сжатые кулаки в бока.
      – Я хочу, чтобы он уехал, Бидди! Сегодня. Немедленно. Сию минуту.
      Прекрасно зная, о ком идет речь, Бидди легко разыграла недоумение:
      – Кто должен уехать и почему?
      – Райли Торн, вот кто! – огрызнулась Глория, стягивая с себя отцовскую куртку и швыряя на стул.
      Старой нянюшке пришлось посторониться, когда Глория как ураган пронеслась мимо нее к окну и остановилась рядом с роялем, уставившись невидящим взглядом сквозь стекло. Неожиданно она резко развернулась.
      – Он поцеловал меня. И ему это не понравилось! – Бидди растерянно прикрыла рот рукой.
      – Силы небесные, – прошептала она. Кажется, начали сбываться их с Луизой самые страшные опасения… и самые сокровенные мечты.
      Глория снова подошла к Бидди и встала, скрестив руки на груди. В ее зеленых глазах плясали золотые искры.
      – Что он о себе возомнил, когда вздумал меня поцеловать? Я его об этом не просила. Впрочем, что с него взять, это же Торн! Это ты пригласила его сюда, Бидди, и теперь ты должна приказать ему уехать. Я не хочу с ним больше разговаривать.
      Прекрасно понимая истинные причины гнева Глории, Бидди прикусила язык, чтобы удержаться от смеха. Стараясь сохранить серьезное выражение, она спросила невинным тоном:
      – Так ты говоришь, что хочешь прогнать Райли лишь потому, что он тебя поцеловал? Или потому, что ему не понравилось с тобой целоваться?
      Несколько мгновений Глория продолжала стоять, вытаращив глаза, потом пронзительно завизжала и отвернулась. Теперь Бидди уже не сдерживала улыбку. «Итак, молодой мистер Торн позволил себе вольность в обращении с нашей маленькой барышней, и ей это понравилось больше, чем ему. Или же он зачем-то дал ей понять это, кто его знает». Бидди взглянула на стройную спину Глории. Бедная девочка была натянута как струна, в ее напряженной позе угадывались обида и уязвленная женская гордость.
      – Детка, ты не права, – нравоучительно произнесла няня. Сжав кулаки, Глория мгновенно повернулась к Бидди, как кукла на шарнирах.
      – Нет, права! Я не хочу никогда больше его видеть! Как он посмел поцеловать меня – меня, Лолес? Так ты наконец скажешь ему, чтобы он собрал свои пожитки и убирался вон?
      Бидди поджала губы. Ну, это уж слишком, решила она. Уперев руки в бока, старуха прищурила глаза и сурово воззрилась на свою воспитанницу.
      – Нет, и не подумаю, юная леди, потому что здесь говорит только твое задетое самолюбие.
      Больше всего похожая сейчас на капризного избалованного ребенка, каким она, по сути, и была, Глория отступила от няни.
      – Если что и будет задето сегодня, так это толстая шкура Райли Торна, коли он не уберется отсюда до ужина! Все равно будет по-моему, так и знай.
      – Вот в этом-то все и дело, мисс Глория, все-то ты стараешься поступить по-своему. И видит Бог, некого в том винить, кроме меня да твоей бедной матушки. Но ты так привыкла делать все, что взбредет тебе в голову, что не можешь стерпеть, ежели кто-то осмелится тебе слово поперек сказать.
      Произнося свою гневную тираду, Бидди заметила, что с лица ее воспитанницы внезапно исчезла злость и на глазах выступили слезы. Но решив не обращать на такие пустяки внимания, нянюшка строго погрозила ей пальцем и продолжила свою лекцию:
      – Ты уже не ребенок! Ты – женщина. И самое время начать вести себя как женщина. Оглянись вокруг – ведь ты теперь отвечаешь за ранчо. Ты ведь на крови клялась в этом вместе со своими сестрами! Но ты не справишься в одиночку, потребуется помощь. Эту помощь предлагает Райли Торн. Так уж получилось. И надо засунуть подальше свою гордость и проглотить обиду. С этой минуты будешь делать то, что пойдет на пользу всем, а не только тебе самой.
      В ответ на эту пламенную речь последовало тяжелое молчание. Глядя на искаженное мукой лицо Глории, видя ее напряженную позу, Бидди прижала руки к груди. Ее сердце билось глухо и неровно. Добрая нянюшка никогда не разговаривала со своей девочкой так сурово. «Бедная деточка делает что может, из сил выбивается. Ей ведь все это в новинку, и она еще не научилась справляться сама. А что делаешь ты, Маргарет Дженсен? Ты внушаешь бедняжке, будто она ни на что не способна».
      Бидди и не подозревала, что однажды будет так жестоко говорить со своей воспитанницей. Конечно, ей хотелось высказать все, что накопилось на сердце, поделиться страхами, но не такой ценой, не за счет покоя милой девочки. Полная раскаяния, няня протянула руку к Глории.
      – Деточка, я не хотела тебя обидеть…
      – Нет, хотела! – Глория вздернула дрожащий подбородок. – До последнего времени я и не знала, как на самом деле все ко мне здесь относятся. Сначала Джейси заявила, что мне пора повзрослеть, потом Райли начал придираться и находить недостатки во всем, что я пыталась делать на ферме, а теперь и ты говоришь мне, что я упрямый, своевольный ребенок, который думает только о себе, пренебрегая делами своей семьи и этого дома.
      По пылающим щекам Глории потекли слезы.
      – Прости меня, Бидди. Я вовсе не хотела, чтобы тебе было за меня стыдно. И я не хотела позорить память своих родителей.
      Она замолчала, закусив губу и стараясь сдержать слезы. Бидди захотелось прямо сейчас умереть. Она оскорбила свою девочку. Но прежде чем старушка успела что-то произнести или хотя бы пошевелиться, Глория виновато проговорила:
      – Если ты не против, я бы хотела уйти в свою комнату. – Глаза няни наполнились слезами, сердце у нее защемило.
      – Ой, детка, что же я наделала! – заохала Бидди, сокрушенно качая головой.
      – Ты сказала правду, и больше ничего, – тихо ответила Глория, медленно направляясь к двери. Уже на пороге, взявшись за медную ручку, она обернулась и обвела глазами гостиную: – Мама любила эту комнату. Я вспоминаю ту ночь, после похорон, когда Ханна объявила, что уезжает. Я тогда ужасно испугалась. Кажется, я до сих пор чувствую, как Джейси уколола мне палец ножом, чтобы мы произнесли нашу клятву – во что бы то ни стало отомстить убийцам. – Глория ткнула пальцем на ковер у самых ног Бидди. – Смотри, вон то маленькое пятнышко – это кровь Ханны, когда она уколола себе палец. Мы сказали: «Клянемся, и да будет так».
      Тоненькая и хрупкая, Глория уже изнемогала от усталости. Вид у нее был измученный, и неожиданно она показалась Бидди гораздо старше своих лет.
      – Я дала клятву, – тяжело вздохнув, произнесла она. – И да будет так.
      С этими словами она повернулась и вышла из комнаты.
      Бидди осталась в гостиной. Она стояла и растерянно слушала удаляющиеся шаги Глории. Внезапно почувствовав, что последние силы ее покидают, Бидди схватилась за сердце и рухнула в кресло. Закрыв глаза, старая няня прошептала:
      – Маргарет Дженсен, что ты наделала?
 
      Перекинув ногу через круп лошади, Райли спешился, поймав себя на мысли, что это движение может стать последним в его земной жизни. Торн не переставая думал о том, в какое бешенство пришла Глория, когда он ее поцеловал. И с чего она вдруг решила, что ему это не понравилось? Теперь возвращение в ее дом может дорого ему обойтись.
      Привязав своего жеребца, Райли рассеянно погладил мускулистую шею благородного животного, не сводя глаз с усадьбы Лолесов. Для того чтобы просто взять открыть дверь и войти в дом, требовалось изрядное мужество.
      Вряд ли он станет когда-нибудь желанным гостем в этом доме. Да и, говоря откровенно, он не слишком-то хочет туда идти. Лицо Глории, такое дорогое и милое, искаженное гневом, упрямством и уязвленной гордостью, стояло у него перед глазами. Он чувствовал на своих губах ее страстный и одновременно невинный поцелуй. «Именно она и удерживает меня здесь. Она и еще мое собственное желание остаться», – честно признался себе молодой Торн.
      Он глубоко вздохнул, набираясь решимости, пристегнул к ремню револьвер и надвинул шляпу на лоб.
      – Ну-ну, все нормально, пока еще ничего не случилось, – произнес он вслух, обращаясь к своему жеребцу. – Если Глория снимет с меня живьем шкуру, ты ведь доберешься до дома сам, правда, дружок?
      Прайд насмешливо фыркнул и кивнул в ответ. Райли не смог удержаться от смеха. Он смеялся над своей лошадью и над самим собой – мало того что он ведет задушевные беседы с жеребцом, он еще и дрожит от страха перед женщиной, которая вдвое меньше его ростом. «Да, но эта женщина наверняка ждет меня, сжимая в руках раскаленную кочергу». Смирившись со своей участью, Райли неохотно начал подниматься по ступенькам крыльца и наконец повернул тяжелую медную ручку.
      Он открыл дверь хорошо рассчитанным осторожным движением вора. Просунув голову в щель, Райли внимательно прислушался, но услышал лишь собственное тяжелое дыхание.
      – Глория? – позвал он, входя в холл. – Ты дома? – Торн закрыл за собой дверь и снял шляпу. – Где бы ты ни находилась сейчас, прости меня.
      Райли обвел глазами пустынный холл, заглянул в уютную гостиную, осмотрел лестницу. Нигде никого. Свернув налево по коридору, Тори направился к кухне, но и там его ждала полнейшая пустота и тишина.
      – Бидди? – отважился крикнуть Райли. Ответа не последовало. Торн нахмурился – что-то здесь не так. В это время, на закате солнца, Бидди обычно хлопотала на кухне и по дому плыли аппетитные запахи вечерней трапезы. – Куда они все подевались? – пробормотал Райли, теряя терпение.
      Длинный широкий коридор вел в кабинет и малую гостиную. Торн быстрыми шагами направился туда, продолжая прислушиваться и оглядываться. Неожиданно он заметил на полу что-то темное. Чувствуя, как сердце зашлось в груди, Райли остановился, чтобы рассмотреть то, что увидел.
      – Это что еще такое, черт возьми?
      На пороге малой гостиной, на полу, лежала чья-то безжизненная рука. Она лежала ладонью вверх, пальцы не были сжаты в кулак, запястье охватывал кружевной манжет. Оцепенев от ужаса, Райли застыл, боясь тронуться с места, не желая верить, что случилось несчастье. Наконец он узнал эти кружева. Он видел их сегодня утром.
      – О Господи, Бидди!
      Прежде чем войти в гостиную, Райли достал револьвер. Еще свежа была память о недавнем убийстве. Внимательно оглядевшись по сторонам, Райли пригнувшись вбежал в комнату, размахивая «кольтом». Здесь не было никого, кроме Бидди. Райли испуганно опустился на колени рядом с распростертым телом несчастной женщины и внимательно ее осмотрел. Крови нет. Ран тоже не видно. Торн обвел глазами комнату. Ни перевернутой мебели, ни беспорядка, ни следов борьбы.
      Он сунул «кольт» в кобуру, стянул перчатки и бросил шляпу на пол. Потрогав щеку Бидди, он почувствовал, что она холодная и влажная. Лицо няни было пугающе бледным, какого-то землистого оттенка, почти как шкура его коня. Опасаясь самого страшного, Райли приложил голову к груди няни и, затаив дыхание, прислушался. Сердце билось. Ровно и достаточно сильно. Райли вздохнул с облегчением. Склонившись над пожилой дамой, он осторожно потряс ее за плечо.