Его голубые глаза, обычно такие ясные и холодные под сенью черных ресниц, потемнели до синевы ночного неба. Чувственный рот сжался в одну прямую линию. Как будто он заглянул в душу Джесси. Они не сказали друг другу ни слова – слова были излишни. Когда Джейк протянул ей руку, она вложила пальцы в его ладонь, и солнце блеснуло на обручальных кольцах, которые соединяли их так же прочно, как страсть, обжигающая сердца.

Почуял ли он, подумала Джесси, какой огонь сжигает ее душу? Словно горячий поток омыл и закружил их в своем водовороте. Это чувство возникало всякий раз, когда он рядом, или прикасается к ней, или просто смотрит, как сейчас. Чувствует ли он то же самое? Ей хотелось бы обладать такою же властью над ним, какою, несомненно, пользовался он. Хорошо, что не пришлось снова взглянуть ему в глаза, взбираясь на берег. Джесси была уверена, что все чувства можно прочесть у нее на лице, которое горело румянцем, несмотря на пронизывающий холод от мокрой рубашки. По крайней мере, она считала, что дрожь объясняется именно холодом.

Сделав несколько шагов, они оказались на склоне пригорка. Джейк все еще держал Джесси за руку, направляясь к Берте и ее мулу.

– Ну как, Берта, удалось ли тебе спасти остатки шляпы, или твой друг ее прикончил?

– Кого здесь надо бы прикончить, так это именно мула, и он мне вовсе не друг, – возмутилась Берта. От попытки оседлать мула, который упорно шарахался в сторону, она покраснела и водрузила на голову то, что осталось от завтрака упрямой скотины. Несколько кусков было все же вырвано, но в целом, шляпа еще могла послужить.

Джесси снова пришлось зажать рот, чтобы не рассмеяться. Она расслышала, что и Джейк как-то странно покашливает, но взглянуть на него все же не решалась.

– Ну, что вы таращите глаза? Никогда не видели, как женщина седлает паршивца-мула, чтоб ему сдохнуть?! Хватит прохлаждаться, поехали! – она стояла перед ними, уперев руки в бока, раздосадованная и возбужденная, что делало ее похожей на сердитого гнома. Пока Берта разговаривала с молодыми людьми, мул взбрыкнул и сбросил седло на землю. Глаза ее чуть не вылезли из орбит, когда она услышала за спиной стук упавшего седла. Растопырив руки, с грозным выражением лица она повернулась к мулу.

Что за этим последовало, Джесси так и не узнала, потому что они с Джейком воспользовались удобным случаем и покинули поле боя. Хоть бы где-то укрыться, молилась Джесси, хоть какое-нибудь укрытие! Она нашла убежище за обломком скалы, привалившись к которому продолжала трястись от смеха. Выглянув, заметила Джейка за деревом – он тоже покатывался со смеху. Слезы лились у него из глаз. Когда они снова отважились бросить взгляд в сторону Берты, увидели вихрь пыли, мелькание рук и ног, награждающих провинившегося мула пинками и тумаками; раздавались ругательства Берты и рев возмущенного страдальца.

После того, как шквал веселья пронесся, Джесси чуть живая выбралась из своего укрытия. Джейк уже пришел в себя и занимался лошадьми. Огонек стоял как вкопанный, все его внимание поглощала невиданная сцена противоборства женщины и мула, которую он понимал своим лошадиным умом: медленно поводил ухом и фыркал, показывая, что все это ниже его достоинства.

Держась за бока и постанывая после приступа смеха, Джесси направилась к кустам, на которых развесила выстиранную перед купанием одежду.

Какая же это ее одежда, думала Джесси, снова натягивая рубашку и штаны. Рубашку дала Берта, а штаны – Скиннер. Она, опять подвернула штанины и подпоясалась веревкой. Может быть, у Берты найдется пара туфель или сапог, а то и мокасин в ее чудесной сумке, откуда извлекала все необходимое для привала: еду, мыло, одежду, щетку для длинных волос Джесси, лекарства и бинты и все остальное. «Как бродячий торговец», – мелькнуло в голове Джесси.

Подсушив волосы, она стала усиленно их расчесывать, раздумывая, чем бы это стянуть в узел сзади. Вернувшись к Берте и Джейку, Джесси сразу поняла – они только что о чем-то горячо спорили.

Чтобы привлечь их внимание и, может быть, даже прекратить обсуждение, Джесси весело крикнула:

– Эй, вы, вас нельзя оставить одних на полчаса, чтобы вы не поспорили?

Оба разом повернулись к ней. Губы Берты были сжаты в одну упрямую линию, глаза опущены вниз, а сердитые голубые глаза Джейка в упор смотрели на Джесси. Она резко остановилась, дыхание перехватило, как от удара. Так они ссорились из-за нее! Но почему?..

Переводя взгляд с одного на другого, Джесси спросила:

– Что происходит, Берта? Джейк? – и непроизвольно приняла такую же позу, как Берта, упершись руками в бока и широко расставив ноги.

Джейк открыл рот, но Берта его опередила:

– Не беспокойся, детка. Мы просто соображали, куда отправиться и что дальше делать.

Каким-то образом Джесси догадалась, что это не совсем точный ответ на заданный ею вопрос.

– Так что же вы вдвоем решили без меня, смею спросить?

Теперь настала очередь Джейка уставиться в землю. Берта обратилась к нему:

– Можешь сказать ей. Ведь это твой план.

Джейк метнул на Берту острый взгляд и перевел глаза на Джесси. Глубоко вздохнул и пояснил:

– Теперь, когда Хайес и его люди мертвы, тебе ничто не грозит на ферме. Берта может проводить тебя домой и побыть с тобой, пока не вернется караван. Так она получит назад свой фургон и мулов.

Джесси похолодела. Он оставлял ее.

– А как же ты? – спросила она слабым голосом.

– Джесси, ты знаешь, кто я и чем занимаюсь. Мне нужно как можно быстрее добраться до Кэмп-Николса, доложить о случившемся и продолжать выполнять задание. А вы вдвоем просто подождете меня.

Джесси посмотрела на Берту:

– Он все мне рассказал, детка, пока ты спала, сегодня утром. Необходимо спасти оружие, которое присылают для армии, – она вышла вперед и обняла Джесси за плечи. – Я спорила с ним, потому что у вас все так неопределенно, а он собирается уехать сейчас, после этой безумной свадьбы и всего остального. Но, кажется, оружие важнее в этот момент, и тебе придется подождать. – Чем дольше она говорила, тем громче и свирепее становился ее голос. Она буквально пригвоздила Джейка взглядом, разговаривая с Джесси.

Джейк был недоволен, в уголках рта появились напряженные складки. Глаза метали молнии. Он вроде бы хотел что-то сказать, но решил промолчать, повернулся на каблуках и большими шагами направился к Огоньку. Став спиной к женщинам, начал проверять каждый узелок упряжи своего коня.

Джесси воспринимала происходящее как бы издалека. Больше она его не увидит. Сейчас он вскочит на коня и умчится, оставив ее здесь, как будто она для него ничего не значит, как будто не вышла за него замуж, как будто их ничто не связывает. Теперь была ее очередь сжать губы и метать глазами молнии. Она высвободилась из объятий Берты, решительно сжала кулаки и твердым шагом подошла к Джейку.

Взяла за руку и повернула лицом к себе. Показывая на обручальное кольцо, сочла необходимым всего лишь напомнить ему об обязательствах перед ней.

– А как же насчет этого, мистер? Об этом вы забыли?

– Нет, Джесси, не забыл, – ответил он ровным голосом. – Я знаю, тебе совсем не хотелось выходить за меня замуж. Не беспокойся. Как только я доберусь до форта, сразу же выправлю документы на расторжение этого брака. А теперь – в путь!

С этими словами он отвернулся от нее и вскочил на пританцовывающего жеребца. Сидя верхом, он смерил взглядом растерянную Джесси, снял с пальца кольцо и протянул ей.

– Вот. Возьми на память, – пришпорил коня и ускакал сломя голову из ее жизни.

«К черту все, – неистовствовал Джейк, низко склонившись над вытянутой в струну шеей лошади. – Все правильно – так надо. Отрезать начисто. Больше не заставлять ее страдать». Он понимал, что теперь обида у Джесси перерастет в ненависть. Наверное, ему следовало быть осторожнее и сдержаннее. Но другого выхода не было: уж слишком он оказался близок к тому, чтобы… растаять в ее объятиях. Этого допускать нельзя. Нет, он выбрал единственно правильный путь. Ненавидя, она гораздо быстрее от него освободится.

Пусть девушка идет своей дорогой, встретит молодого человека, который более достоин ее любви и заслуживает счастья стать мужем. Пусть это будет тот, кому не надо постоянно оглядываться; достаточно молодой парень, которого не опалила война, подозрительность, недоверие к окружающим. Тот, кто всегда будет рядом, окружит ее заботой и лаской. Меньшего Джесси не заслуживает. Глядя на ее выразительное лицо, Джейк мог безошибочно определить, что она вообразила, будто влюблена в него. Но сам лучше понимал, в чем дело. Она так думала, потому что он оказался единственным мужчиной, которого знала, кроме отца. Это все тот проклятый поцелуй в хижине, ругал он себя. Первый поцелуй в ее жизни. Да, решил Джейк, он правильно сделал, что убрался прочь, ушел, прежде чем дело зашло слишком далеко.

Но в глубине души Джейк знал – до конца жизни он сохранит в сердце образ маленькой Джесси, опустившей глаза на золотой ободок, который он положил ей на ладонь.

Безостановочный поток веселой болтовни Берты затрагивал Джесси не больше, чем жужжание пчелы. Она понимала, чем обязана Берте, но поддерживать разговор могла лишь редким кивком головы, сдержанной улыбкой или односложным ответом. Сидя на лошади, на которую ее вчера посадил Хайес, – неужели это было только вчера? – она поникла в седле, измученная долгими слезами после того, как Джейк ускакал.

«И что за ребячество? – спрашивала себя Джесси. – Выходит, ты оказалась беспомощной девчонкой и не можешь трезво взглянуть на жизнь, не опираясь на какого-то мужчину, который не хочет связывать себя узами… Кажется, он достаточно ясно дал понять, что я ему не нужна? Никогда больше не позволяй себе быть такой слабой… такой глупой. Теперь ты должна стать женщиной, которая видит все, но сердце ее молчит. Кроме того, есть же и другие обязанности…»

Погрузившись в мучительные размышления, Джесси могла лишь слабо улыбнуться Берте, пытавшейся развеселить ее какой-то историей. Но прошло несколько минут; и она с большей теплотой отнеслась к своей спутнице. Что бы ты сейчас делала без Берты, думала Джесси. Взгромоздившись на ушастого негодника-мула, Берта вела за собой цепочку лошадей, доставшихся от Хайеса, – их она объявила своей собственностью. Из-за этих лошадей они продвигались медленно, но это даже к лучшему: размеренный шаг успокаивал тревожно бьющееся сердце Джесси.

Однако как бы медленно они ни ехали, Джесси знала, что к вечеру обязательно окажутся дома. Дом? Изрешеченная пулями хижина с разбитыми ставнями. Запущенный огород. Заброшенная живность. Бог знает, в каком состоянии после трехдневного отсутствия хозяйки окажутся особенно дойные коровы. Джесси знала, сколько трудов придется вложить даже с помощью Берты, чтобы привести ферму в порядок. Теперь, после смерти родителей, ферма принадлежала ей. Она должна позаботиться, чтобы дела шли хорошо, и мечта ее отца осуществится. Только сумасшедший мог покинуть этот уединенный уголок прерии, в котором ее семья мечтала когда-то обрести счастье. Ну вот, она уехала – а чего ей это стоило? Чуть не рассталась с жизнью. И едва не потеряла волю.

Нет! О нем она думать не будет…

Кольцо, предназначенное для мужской руки, оттягивало карман рубашки. Надо его выбросить, вот что, швырнуть на землю, свое – следом и втоптать в грязь. Она бы так и сделала, если бы была обута, – и Джесси гордо вздернула подбородок. Втаптывать в грязь кольца на босу ногу, даже если сердцу это принесет облегчение, все-таки слишком неудобно для ее нежных ступней, обожженных солнцем. Она бросила взгляд на мокасины из мягкой кожи, которые теперь были у нее на ногах. Берта извлекла из своей волшебной сумки, сообщив, что носит их по вечерам, когда ноги устают за день от сапог.

Раздумывая о том, что Берта сделала для нее и как стала ей дорога, Джесси решила быть поласковее. Не заслуживала эта старая женщина угрюмости в ответ на свое добросердечие. Ведь она не из тех, кто воспользовался ею, а потом бросил. Использовал для прикрытия, в точности как Хайес – для приманки, а позже – как защиту от пуль. Она пришла к выводу, что он, мистер Джейк Колтрейн, хоть и помощник шерифа с особыми полномочиями, но на самом деле не лучше того Хайеса. Сделал – что хотел, взял – что смог, получил – что ему было нужно.

Ни капли не беспокоясь о том, что кого-то походя раздавил. И не только ее, Джесси. Разве он не орал на Берту сегодня утром, хотя она тоже спасла ему жизнь, застрелив последнего бандита. Не говоря уже о ее доброте, когда они попали в караван. Единственная ошибка Берты – столь никчемная женитьба Джейка. Но она же сделала это из самых лучших побуждений. Да и Берту он тоже использовал в своих целях. Остается только позаимствовать у него бессердечие. Джесси утвердительно кивнула головой, как бы ставя точку в своих рассуждениях.

– Детка, ты свихнешься, если будешь все время так мучиться и переживать.

Джесси посмотрела на доброе обеспокоенное лицо Берты:

– Ты права, Берта. Я как раз об этом подумала. Теперь мы с тобой могли бы стать компаньонами. Я имею в виду мою ферму: мне нужна помощница, а ты совсем одна… ах, Берта, извини. Я… не хотела…

Берта жизнерадостно закудахтала:

– Нечего извиняться, детка. Я знаю, что одинока. Этим меня не расстроишь. Давай, рассказывай, что задумала. Я слушаю.

– Ну, я думала, может быть, ты останешься со мной, а не поедешь в Миссури, когда фургоны вернутся. Ферма приносит хорошие деньги. Я могла бы тебе платить…

– Стоп, стоп, Джесси, детка. Дай-ка мне разобраться. Ты хочешь, чтобы я жила и работала на тебя?

Что-то в ее голосе испугало Джесси: а вдруг она обидела эту женщину с независимым характером? И Джесси поторопилась объяснить:

– Нет, Берта, не совсем работать на меня. Быть моим компаньоном, понимаешь, деловым партнером. Это тяжелый труд, я знаю. И это не так увлекательно, как ездить с караваном, но…

Очередной взрыв радостного смеха Берты прервал ее рассуждения:

– Детка, детка, я согласна!

– …мы могли бы быть вместе. Ведь ни у тебя, ни у меня нет семьи…

– Джесси! Послушай! Посмотри на меня! – скомандовала Берта, сияя глазами, полными счастья.

Джесси не договорила фразу и послушно взглянула на Берту.

– Да, Берта?

– Я уже сказала, что согласна!

– Согласна?! Правда? Ой, Берта, как чудесно! Но ты уверена, что не будешь скучать о своей жизни в караване? С ним видишь столько интересного, новые места, новых людей, а тут такая скука…

– Все это плоды твоего воображения, детка, мечты молодости. Это тебе следует подумать, прежде чем мы ударим по рукам.

– Почему? О чем мне еще думать? Не понимаю.

Берта бросила на нее быстрый взгляд и как-то странно стала теребить веревку, привязанную к луке седла. Когда она подняла глаза, Джесси могла бы поспорить, что в них блеснули слезы.

– Подумай, детка. Я уже не молода, так что учти. Пока еще в силах взять на себя часть тяжелого труда, но недалек тот день, когда мне, а не тебе потребуется опека.

– Берта, немедленно останови этого несносного мула. Не смотри на меня так! Я и это имела в виду! – выразительно добавила Джесси, натягивая поводья своей лошади и подъезжая поближе к Берте.

Мул сразу же понял, что от него требуется, и остановился без лишних просьб. Добравшись до Берты, Джесси пылко обняла ее, запечатлев звучный поцелуй на пухлой, испещренной морщинами щеке, и сказала:

– Итак, решено. Мы – компаньоны. Ни к чему ударять по рукам! Предпочитаю просто обнять тебя. Берта, даже если я начну заботиться о тебе с сегодняшнего дня и вплоть до того неизвестного часа, когда ты умрешь, все равно не отплачу за все добро, которым ты согрела меня за последние несколько дней. И еще, Берта, я люблю тебя!

Крупная слеза покатилась по щеке Берты. Самым нежным голосом, который только слышала Джесси, она произнесла:

– Я тоже тебя люблю, детка.

Они молча продолжали путь. Лишь однажды Берта прервала умиротворенное молчание:

– А как насчет твоей свадьбы с помощником шерифа? Разве это самое доброе дело? – в ее голосе слышалась ласковая насмешка.

Джесси с готовностью подхватила ее насмешливое настроение, радуясь, что уже может шутить над этим событием и над самой собой:

– Однако в этом ты явно перестаралась!