Виктор Попов
      ЗАБОТЫ
      1
      Около березового колка, по опушке густо поросшего черемушником, стояли двое: директор совхоза Розов и секретарь горкома партии Слащев. Мимо них минуту назад проползли два сеяльных агрегата. Оставленные ими султаны пыли истаивали медленно и недружно.
      В третью четверть свою вошла весна, не уронив на землю ни единого стоящего дождя. В безводьи проклюнулась и до сих пор не пошла в рост трава, в безводьи распустилась черемуха, обдав округу сухим эфирным ароматом.
      - А по прогнозу - ливневые дожди, - сказал директор. - Барометр было упал, а сегодня опять "ясно".
      Секретарю было жарко. Он снял кепочку-блин, достал из кармана носовой платок, промокнул лицо и неясно: то ли улыбнулся, то ли просто прищурился.
      - В прогнозах тоже бывает доля правды.
      - Не поймешь, как ветер крутит. Восток, северо-запад, опять восток.
      - То-то и оно. В общем, ты сейчас на темпы особо не жми. Действуй по обстоятельствам.
      - Это само собой. Мы так и поставили, чтобы не побить рекорд по скоростному севу, а посеять и взять урожай.
      - Дельная задача. - Тут уж Слащев улыбнулся неприкрыто. - В прошлом году, помнится, вы дней за девять управились?
      - За десять. Прошлый год дожди замучили.
      - А у нас вечно что-нибудь мучит. Дожди - скверно, жара - хуже некуда, а еще и мороз, а еще и туман... Мы как та принцесса, которой горошина спать не давала.
      - Наоборот, толстокожие мы. Эта принцесса и четверти наших переживаний не выдержала бы.
      Слащев перед Осколковским совхозом побывал в трех хозяйствах и всюду слышал одно и то же - жалобы на засуху и расчеты на дождь.
      Для него, как, впрочем, и для всех его собеседников, было ясно, что прогнозы не оправдаются. Основательных дождей в назначенные сроки ждать не приходится - восточный и северо-западный ветры их в этих краях не нагоняют. И все-таки жив человек! Неделю назад, когда сев только начался, директора и агрономы говорили: "Не будет неделю дождя - дело дрянь". Сейчас говорят: "Если в течение этой недели задождит, дела поправятся". Надеются люди и все делают правильно: предпосевная обработка опережает сев на малые часы, посевы тут же прикатываются. И никто над людьми не висит ни райком, ни райисполком, ни управление. Проверяют, конечно, время от времени, а так - больше доверяют. И к этому люди привыкли. И поняли, что по-хозяйски, что не по-хозяйски. И меру ответственности познали.
      Вот тебе, пожалуйста, - Розов. Юрий Александрович Розов. Хозяин цепкий и главное - упорен. Только из института и сразу - главный инженер. Главный инженер совхоза "Осколковский". И в ведомстве своем управлялся неплохо. Трактора, комбайны... да что из техники не возьми, все в ажуре. Чему положено работать - работало, чему положено ремонтироваться ремонтировалось. И делалось все вроде само собой. Может, кажущаяся заведенность и заставила тогда горком внимательно приглядеться к Розову? А может, обрывок разговора Розова с бывшим директором, который Слашев услышал краем уха? И разговора было всего ничего, и касался он темы совсем не инженерной, а вот, поди ты, запомнился. Происходил он около скотного двора, которого сегодня и в помине нет. А тогда был.
      Стояло длинное, наполовину вросшее в навоз, облупившееся саманное здание. Крышу его с обеих сторон косо подпирали бесчетные колья, и поэтому здание удивительно напоминало прожорливую тощую гусеницу.
      Около этого здания-гусеницы разыскал директора и главного инженера новый секретарь горкома партии, Вылезая из машины, услышал заключительные слова разговора (а может, и спора), который его приезд прервал. Насупившись и чуть склонив набок круглую крутолобую голову, тот из двоих, что помоложе, глуховатым голосом сказал: "Удивляемся: откуда бруцеллез.
      Семь лет совхозу, а колхозный навоз еще до сих пор не убран". - "Людей нет, сам знаешь". - "По делу бы сейчас этот двор вместе с навозом подцепить бульдозером и - в лог". - "А самим в горком - за благодарностью". Последнюю фразу директор произнес в явном расчете на реакцию секретаря, но Слащев сделал вид, что вроде ее совсем не слышал. Ни ее, ни предыдущих.
      Алсйским секретарем он был без году неделя - до этого работал в Волчихе - в местные дела целиком еще не вник, поэтому роль третейского судьи на себя не взял.
      Решение зрело около года.
      А там обычный формальный разговор, когда обеими сторонами все уже для пользы дела и для себя решено, но "этикет требует" да и точки над "Ь" надо поставить.
      - Мы тут посоветовались и решили...
      - Опыта у меня нет...
      - Наберешься. Горшки не боги обжигают...
      - Сам могу обжечься.
      - Главное - не трусить...
      Таким было начало беседы, после которой Юрий Александрович вернулся в совхоз "Осколковский" уже не главным инженером, а директором.
      2
      Случилось это пять лет тому назад.
      Административная смена директоров предприятий и хозяйств происходит, как правило, не от хорошей жизни. Совхоз "Осколковский" - тому пример. Возник он из трех колхозов, из которых, пожалуй, колхоз имени Чкалова жил, а не влачил существование. Особенно же неудачно складывались артельные дела в самом селе Осколково. И пахотные земли здесь неплохие, и лугов хватает, а тем не менее... Частая смена руководства, отдаленность от Алейска, сплюсованная с отчаянием солончаковым бездорожьем, безлесье, просчеты в ведении хозяйства приводили к печальным курьезам. Старожилы вспоминают: "Когда ликвидировали Осколковскую РТС, после нее осталась контора, а территория была огорожена добрым дощатым забором. Контора и забор были для нас прямо божьим даром". Сколько существовал, своей приличной конторы колхоз так и не построил, а забор пошел на хозяйственные нужды колхозников. Председатели тогда распоряжения писали: "Кладовщику: выдать Иванову или там Петрову три секции от пятнадцатого столба до девятнадцатого". А потом от девятнадцатого до двадцать первого. И так пока весь забор не перевели. И еще рассказывают: "Пришло время рассчитаться с колхозниками, а денег в колхозной кассе нет". Кто-то из правления предложил: "Давайте коров продадим, тогда рассчитаемся". Последнее передают как анекдот. Но и рождение подобного анекдота - факт сам по себе показательный.
      А еще бруцеллез. В колхозах он был, во всех трех, форменным бедствием, форменным бедствием перешел по наследству и в совхоз. Всего три года назад от него здесь избавились вроде бы подчистую. О причинах напасти Юрий Александрович вспоминает не для того, чтобы подчеркнуть нынешнее благополучие, а как бы в назидание, как о горьком уроке, который никогда не должен. исчезнуть из памяти. "Бруцеллезные эпидемии вспыхивали нередко, а мероприятия по предотвращению болезни не проводились. Санаторного ремонта не делали, скотные дворы не обрабатывали, дезинфекции не проводили... В общем, наследство совхозу досталось еще то.
      А запущенное зло ликвидировать трудно. Кажется, все сделали что нужно. Вроде бы можно вздохнуть спокойно, так нет, оказывается, не прихлопнули заразу, только приглушили". В итоге "прихлопывали" больше восьми лет. Семь полных лет при прежнем, первом директоре, и около двух - при нынешнем. Как вынужденная мера - на центральной усадьбе возвели филиал районного маслосырозавода для переработки молочной продукции.
      Примитивное, на живульку возведенное и также на живульку оборудованное, дочернее предприятие заметным убыточным грузом висело на своей "материнской ферме".
      Нужно было строить, строить, строить, а строить было не из чего. За семь лет осилили лишь одноэтажную совхозную контору. Сейчас она вкупе с торговым современным зданием и великолепным клубом из стекла и бетона как бы образует своеобразный архитектурный ансамбль, обрамляющий центральную площадь центральной усадьбы совхоза.
      Пятый год совхоз строит, строит, строит. Овцеводческий комплекс в Дубровском отделении. Телятники, коровники. Жилые двухквартирные особняки. Много особняков. Расширяются мастерские. Прокладывается водопровод. Мечтают о дороге, которая свяжет Дубровское, Буденновское и Центральное отделения с трактом Алейск-Усть-Пристань. Километров на двадцать сократится расстояние между городом и совхозом. На двадцать километров уменьшится путь, по которому совхоз доставляет зерно на элеватор, сахарную свеклу на комбинат, молоко и иную продукцию на перерабатывающие предприятия. Что такое двадцать километров в страдную, да и не в страдную, пору для сотен авторейсов, говорить не приходится. Не зря, видимо, председатель Алейского райисполкома Геннадий Иванович Кузнецов и Юрий Александрович не раз проехали по предполагаемой трассе будущей близкой дороги, а в особо сложных местах и на этом не успокоились - вымеряли ее шагами. Да так вымеряли, что знакомы им там каждая кочка, каждый ложок.
      Между прочим, несколькими строками выше было сказано, что строить совхозу было не из чего. Фонды выделяли. На лес, на кирпич, на прочие строительные компоненты. Но...
      И вот разговор в горкоме.
      - Фикция это, а не фонды. Из бумажек с цифрами комплекс не построишь.
      - Ты директор. Хозяйственник. Точнее даже - хозяин.
      - А потом меня за ушко да на солнышко
      - Расчетливый хозяин закон не переступит.
      - Значит, - действовать по обстоятельствам?
      - В рамках закона. У тебя есть фонды, есть люди, есть средства, есть транспорт...
      - А поставщики?
      - Ищи.
      - Где?
      - На районе свет клином не сошелся. Кстати, на крае - тоже.
      - Собственная инициатива?
      - Точнее: голова на плечах - уяснил.
      3
      Для директора совхоза, которого в летнюю пору утренняя заря из дому выгонит, а вечерняя вгонит, восемь часов утра - время далеко не раннее. В половине пятого он нынче встал, прогнал на "уазике" полевыми близкими дорогами до Усть-Пристани, оттуда - молодой гравийкой - до Вяткино, договорился с паромщиком и тот переправил его через Обь. Там семь километров и - Клепиково. Оставил "уазик" на берегу, по мосткам перемахнул через Курью и в восемь без десяти подошел к лесничес!ву. Розову, уже который день начинавшему спозаранку, казалось, что он опоздал, и в конторе ни лесничего, ни, на худой конец, помощника и в помине нет. "Раньше надо было, раньше, - казнил он себя. - А то и вовсе лучше бы с вечера". Контора и впрямь была закрыта. О том, что не уже, а еще, он узнал or уборщицы и сразу горевать перестал. Теперь все ему казалось легким и простым. В его кармане лежали: документы на получение леса, отношение из горкома, в котором просили оказать содействие, такое же отношение из райисполкома, чековая книжка, а в том, что он сумеет обрисовать бедственное свое пложение и вызвать сочувствие, он ни крохи не сомневался. "Главное - слезу выжми из собеседника, на психику жми", - напутствовали его давние опытные директора, с которыми он перед поездкой советовался по телефону.
      - Чего, чего? - спросил у него помощник лесничего (сам лесничий был в отъезде). - Лесу?
      - Лесу, - твердо ответил Юрий Александрович. - Лесу, и по возможности побольше.
      Сказал так и протянул все свои мандаты сразу.
      Шеф "зеленого друга" наскоро перелистал весь розовский архив, положил на стол и легонько придавил ладошкой.
      - Да где же я возьму, лес-то? Он ведь на корню еще. Его валить надо. Это только зимой. И потом - так сразу такие дела не делаются.
      - Это я все знаю, - сказал Юрий Александрович. - Мы людей пошлем. И технику. Сейчас надо только в принципе вопрос решить.
      - А вы представляете, сколько таких вопросов нам решать приходится. И все - в принципе. Так что у нас и для принципов очередь установлена.
      Тут-то Розов и поднажал на жалость. И о кривобоких саманных телятниках рассказал, и о хатенках, которым "в обед сто лет", и бруцеллезных коров не забыл.
      Даже о том не умолчал, что директор он без году неделя и ему нельзя, ну никак нельзя возвращаться в хозяйство, не договорившись о лесе.
      Слезы он, правда, из своего собеседника не выжал, но струнку какую-то, видать, задел. По крайней мере, тот перестал поглаживать ладошкой розовские справки-отношения и взгляд его сменил выражение. Был официально отсутствующим, а стал вначале осмысленным, а потом и вовсе сочувственным. Может, вспомнил помощник лесничего что-то подходящее к моменту личное, а может, проснулись в нем добрые чувства к выдвиженцу, только он теперь уже внимательно познакомился со справками-отношениями, а потом произнес всего одно слово:
      "Добро".
      Но так он его хорошо и душевно произнес, что Розов, который уже каким-то краешком сознания стал приунывать, ободрился и обрел еще большее красноречие.
      - Добро, - еще раз сказал нужный Розову человек и, проведя ладошкой по волосам, спросил: - А заготавливать, как думаете?
      - Людей пришлем, - быстро ответил Розов. - И людей пришлем, и технику, и вообще все, что потребуется.
      - Много не потребуется, - задумчиво сказал помощник лесничего - Люди-то у вас, небось, неопытные, практики не имеют?
      - Откуда у них практика?
      - Вам бы с кем из здешних договориться. Есть у нас, которые из вальщиков временно ушли, своим хозяйством занялись. С кем из них бы договориться... Может, вот с Петряковым . Александр Иванович Петряков его фамилия Кстати, жена его, Наталья, чокеровщицей может А ваши люди - на подсобку. Хлысты вязать, скатывать, к трактор) цеплять.
      Разговор уже шел в плоскости размышлений и советов, почему Юрий Александрович понял, что все слепилось как нельзя лучше и его дело в шляпе.
      Перед тем, как выйти из кабинета, уже обретя хозяйственную уверенноегь, поблагодарил и спросил для уверенности:
      - Петряков Александр Иванович?
      - Петряков.
      В поселке нужного человека найти - не задача. Обратись хоть к взрослому, хоть к пацану, покажут сразу дом, а то и наведут, где в данный момент искать. Про Петрякова, например, и его жену, которых не оказалось дома, соседка сказала Розову:
      - Наталья - в райцентре, еще третьего дня собиралась, а сам рыбалит. Вчера ходил и сегодня подался.
      На Закурейке его надо искать, не иначе. Там чебак склявывает да и окунишка нет-нет.
      На стене дома, смолившейся под чуть косыми лучами пронзительного солнца, истаивали жирком две наколотые через глаза рыбьих снизки.
      - А где она, Закурейка-то?
      Соседка объяснила. Розов, понимая, кивнул головой и зашагал по указанному направлению Прошагал несколько времени споро, потом замедлился, а потом и совсем остановился. Усмехнулся пришедшему в голову дельному соображению, повернулся и зашагал к расположенному возле узкой короткой улочки магазину.
      Петряков оказался мужчиной в меру сообразительным и в меру степенным. Да и цену себе, как работнику, видать, знал твердую. После гастрономического, так сказать, вступления, он уточнил условия.
      - Временно или по какому там соглашению мне не подходит. Стаж нужен и так далее. Года мне уже немалые.
      - Ясное дело. Я же не левак какой. Совхоз - хозяйство государственное. Оформим все по закону. Десятником на лесоповале.
      Так Петряков Александр Иванович нашел себе постоянное занятие, а совхоз нового работника. О деловых его качествах свидетельствует совхозный лесосклад, заваленный сосновыми хлыстами.
      - Направили мы на лесоповал этой зимой двадцать человек. И трактора, само собой. Все двадцать работали на подхвате, а валил один Петряков. Две с половиной тысячи кубов сейчас на складе. Да еще нам край разнарядил двести кубометров пиломатериала. Так что жить можно.
      Это сухой комментарий директора.
      Лес лесом, но нужен кирпич. Здесь-то и вспомнил Розов разговор в горкоме о том, что свет клином не сошелся не только на районе, но и на крае даже. Далеко зашли пути-дороги совхозного директора в поисках нужного строительного материала. Долго можно рассказывать о серии неудач, когда не помогали справки-отношения, когда глаза людей, к которым он обращался, не обретали выражения осмысленно-сочувствующего, а так и оставались оловянно-непроницаемыми. Были моменты, когда просто по-человечески уставал и думал: "К черту все, к черту! Сидят люди дома, ждут, когда их обеспечат.
      Ведь в конце концов есть работники, которые получают деньги за то, чтобы делать ту работу, которую я за них делаю. Не моя это забота, в общем-то, толкаться по кабинетам и не вылезать из командировок. У меня свое хозяйство на плечах".
      И вот когда он думал об этом своем хозяйстве, силы вроде бы и не иссякли. И сам он и его заместители снова ударялись в поиски. Далеко, кажется, от совхоза "Осколковский" Алейского района Алтайского края Туганский и Асинский кирпичные заводы. За горами, за долами - чуть ли не в середине Томской области. Но нашли же их совхозные ходоки. И не только нашли, а в Асино, например, командировали своих грузчиков. За зиму совхоз запас четыреста тысяч штук кирпича. Сложен он сейчас в тех местах, где в свое, не такое уж недавнее, время кладовщик по письменному распоряжению начальства отмерял Иванову или Петрову три заборные секции бывшей РТС. От пятнадцатого столба до девятнадцатого.
      Про людей такого таранного плана, как Юрий Александрович Розов, говорят: пробойный, оборотистый, напористый. А может, все не так? Может, правильней: хваткий хозяин!
      Мы стесняемся в своих характеристиках слова хваткий. Очевидно, потому, что усматриваем в нем лишь загребущее значение. Корневое же его начало хват, что по Далю значит: ловкий, смелый, расторопный. Ловкий, а не ловчила. Так-то.
      4
      Ныне лесосклад совхоза забит бревнами, а в Дуброве, Уржуме и самом Осколкове растут и растут кирпичные кладки всевозможных назначений. Имеет совхоз и строительные компоненты, которые в недавнем прошлом лишь грезились.
      Я представляю, каких трудов это директору стоило, и не удерживаюсь от сочувствия.
      - Намытарился?
      - Было вначале. Из командировок не вылезал. Начало, оно, известно, самое трудное. Толкаешься, как слепой котенок. Ищешь дверь и, как правило, надеешься на самую дальнюю, в нее и стучишь. А теперь-то я знаю, какая дверь куда ведет.
      - Установил, стало быть, связи?
      - Нашел нужные адреса. Точнее так.
      Я думаю про себя: "Хитришь, парень. Не адреса нашел, а лазейки. Приходилось мне в свое время сталкиваться с людьми, которые посредничают между такими вот, как ты, самостоятельными нуждающимися и распорядителями дефицитов. Посредничают не без корысти, потом уйдут в тень, предоставив стороны собственной инициативе". Думая так, я усмехаюсь, и это настораживает Розова. А скорее - обижает даже. Он поворачивается к управляющему отделением Геннадию Степановичу Мальцеву (разговор наш происходит около строящегося овцекомплекса в Дуброве) и подчеркнуто деловито спрашивает:
      - Сегодня третий ДДН пустите?
      - Если только к ночи...
      Между ними начинается специальный разговор, из которого я только улавливаю, что Храпунов (главный инженер совхоза) с полива не вылезает и утащил туда всех свободных механизаторов, что тракторист, пашущий личные огороды, так и не доехал вчера до какой-то Марии и она "подняла вселенский хай".
      - Правильно подняла, - говорит Розов. - Она на мехтоку работает, ей около своего огорода караулить некогда. В первую очередь посылай тракториста к тем, кто занят на производстве.
      - Я-то посылаю, да у него поворотов много. На каком-то, смотришь, и потерялся.
      - Ты сев контролируешь?
      - Еще бы! Я и агроном, оба по полям шаримся.
      - Так пусть больше - агроном, а тебе и об огородах надо заботиться. Чтобы люди, которые на севе заняты, не думали о том, что у них дома. Нам с тобой, между прочим, за это часть зарплаты дают.
      После этого короткого отступления в воздухе вновь зависло: ДДН, флянцы, прокладки... дамбы... котлованы и прочая техинформация. Я пытался было в нее вникнуть, но скоро запутался и только делал вид, что слушаю.
      На самом же деле я думал про недавний разговор с Юрием Александровичем. Речь шла об управлении хозяйством. Совхоз "Осколковский" имеет 18700 гектаров пашни, 5000 гектаров лугов и сенокосов, 1600 голов крупного рогатого скота, 4500 овец. В производстве занято более 700 человек. Специалистов хватает. Но вот целесообразность занятости представителя руководящего звена учету не поддается.
      - Я отнюдь не ставлю под сомнение добросовестность каждою из них, поясняет свою мысль Розов. - Имеется в виду ненужное дублирование. Иной раз придешь на тот или иной участок и узнаешь, что до тебя здесь нынче уже побывали: главный инженер, управляющий, зоотехник, механик... Кто по безотлагательным делам, кто на всякий случай. Осведомиться, нет ли в чем нужды, а то и просто узнать, как идут дела, чтобы быть в курсе.
      Каждый отнимает какое-то время у лиц. непосредственно занятых на производстве. Пусть это происходит из самых добрых побуждений. Но ведь здесь как раз тот пример добра, которое не на пользу дела.
      - Скорее пример несогласованности.
      - О том и речь. Вроде с вечера все обговорим, наметим: кто, когда, куда, а утром - непредвиденный телефонный звонок, который, кстати, неизвестно, где кого из нас застанет, и все расписание - насмарку. Это в цехе легко найти начальника или мастера, а на наших площадях... У меня дорога одна, а гем, кому меня надо разыскать, их многое множество.
      - Радиосвязь?
      - Именно! У меня, у инженера, у главного агронома в машине должны быть установки. И на всех отделениях.
      - Это - в идеале.
      - Почему же. Кое-где уже введено. А необходимо везде. Понимаете, необходимо. Пока же я сейчас как о благе из благ думаю о диспетчере. Он бы с меня процентов тридцать нагрузки снял. Умный диспетчер по мелочи все может решить самостоятельно. Была у меня такая деваха-радистка. Пошло, кажется, у нее дело и вдруг заявление: "По семейным обстоятельствам..." Замуж вышла, уехала. А таких специалистов нам пока не шлют. И в управлении я говорил, и на стороне искал, можно было бы подобрать из нашей совхозной молодежи и обучить, но где?
      Где? Перед глазами у меня встали многочисленные объявления барнаульских спортивно-технических клубов при районных комитетах ДОСААФ: "Набор на курсы радистов... секретарей-машинисток". Почему бы комитетам ДОСААФ сельских районов не проявить в этом деле инициативы? Только так: радисты-диспетчеры и секретари-машинистки. Индустриализация сельского хозяйства выдвигает этот вопрос на первый план. В промышленности диспетчеры и секретари-машинистки давно уже стали специалистами квалифицируемыми, в административном же аппарате совхозов, колхозов и диспетчеры (там, где они есть), и секретари, как правило, машинкой пользующиеся непрофессионально, - люди случайные, занимающие свои служебные места не по принципу обученности, а по принципу "свободного места" и относительной образованности. А может быть, чтобы не распыляться, не возлагать ответственность на многих лиц, когда все отвечают за все и никто ни за что в частности, создать на базе какого-нибудь барнаульского спортивнотехнического клуба краевые курсы названных квалификаций, но именно с сельским уклоном? А может, не надо уклона, ибо он способен послужить оттяжке полезного начинания, которое уже сейчас в полный голос заявляет о том, что оно необходимо? В общем, это дело заинтересованных лиц, которые и должны найти нужное решение.
      Пока директор и управляющий "утрясали проблемы", перевалило за три пополудни, и Розов, который повез меня по границам совхоза, предложил перекусить.
      Подрулили к ручейку, расположились. И я, словно не прерывался наш разговор о реализации фондов, наивно сжульничал, подстраиваясь под нужный тон:
      - Нашел ты полезные адреса и что?
      Розов посмотрел на меня внимательно, хмыкнул и поправил:
      - Не полезные, а нужные.
      - Один черт. Ты нашел, а твой предшественник не нашел. Повезло тебе.
      - Ничего не повезло. Просто у меня инерции не было.
      - Какой еще инерции?
      - Умственной. Я своего предшественника не хаманю.
      Делал он что мог. Тому, с чего он начал, не позавидуешь.
      Да и разве столько у хозяйств тогда возможностей было.
      Фонды урезали так, что и на ахи места не оставалось.
      Привык человек к крохам. И появилась у него эта самая инерция. Он уже и представить себе не мог, что обстановка год от года меняется. Это как в спорте: проиграла команда раз, второй, пятый, и у игроков руки опускаются. Кажется, как ни действуй, все равно конфуз.
      А я пришел - ломовиком. И потом еще очень много значит помощь.
      - Горком?
      - Горком, райисполком. Это сейчас, когда хозяйство окрепло, к нам Александр Иванович и Геннадий Иванович на "общих основаниях" наведываются. А пять лет назад в неделю раз-два обязательно. Бывали моменты, волком вой, а поплачешься начальству в жилетку и с новыми силами - ломить.
      - Чем уж так тебя поддерживали?
      - Так ведь добрый разговор иногда самое что ни на есть самое. Александр Иванович, например, все советовал учиться.
      - На кандидата?
      - У крепких соседей.
      - Гм. Совет, в общем-то, не новый.
      - А по-моему, все добрые советы, которые можно дать, давным-давно даны. Вопрос: как им следовать.
      Например, мы сейчас строим кормоцех. Так я уже знаю, что его можно получше сделать, чем предусматривают технические рекомендации. Есть в районе такой опыт.
      И дома многоэтажные мы пока возводить воздержимся.
      А самый свой большой опыт я на Украине почерпнул...
      И туда мне посоветовали съездить поучиться. Верьте не верьте, а тамошние свекловичные плантации я до сих пор иногда во сне вижу. Вот уж действительно, не земля - пух. И ровная, как стол.
      Когда мы проезжали мимо одного поля, вы удивились, до чего оно гладкое. Там у нас сахарная свекла посеяна. На трехстах гектарах. Получаем мы с гектара по 120 - 130 центнеров. Бывало и 170. Хотим твердо выйти на этот рубеж. А там посмотрим... Помните это поле?
      Еще бы. Я тогда и в самом деле удивлялся, до чего же оно гладкое, до чего пригожее...
      5
      Маревый зной качается за стеклами автомобиля, и вместе качается округа: крутые берега речушки Паразихи, по которым пролегает наш путь, густые, еще не иссушенные палящим жаром, но и не могущие набрать силу, побеги костра безостого, которым засеяны приречные луга, поднимающееся из лога стадо коров. Все качается в мареве и создается впечатление иллюзорности происходящего. Кажется, зажмурь на минуту глаза, потом открой их сразу, и всё станет так, как должно быть в середине мая: сгустившаяся в ковер трава, не детски беспомощная, а подростково задорная и крепкая, коровы, не притулившиеся в логу, а разбредшиеся по вольной воле, и солнце, не тускловатое на серовато-пепельном низком небе, а веселое в голубой, сполоснутой дождями, выси.
      Однако, если для меня сушь - предмет только расстройства, то для Юрия Александровича она еще и повод для дополнительных забот. Он не мечтает об омытом дождями небе, весенняя засуха для него стала фактом, с которым надо бороться.
      - Сейчас мы завернем на полив. Триста гектаров костра, эспарцета, люцерны. Жаль агрегатов маловато.
      Всего четыре ДДН. Нам бы еще "Волжанку"! В средние годы мы берем по десять центнеров сена с гектара.
      Полив даст двадцать. При любой погоде. Надо быть реалистами. Представьте, когда был студентом, да и позh же, я известную мичуринскую фразу о милостях природы считал, даже не знаю как сказать... не лозунгом, нет.
      Каким-то обособленным высказыванием, что-ли... Фраза сама по себе, дела сами по себе. Скорее всего потому, что непосредственных возможностей что-то изменить не представлялось. Знал, конечно, что где-то люди поливают, арыки прокладывают, но о том, чтобы у нас... А теперь я не представляю, как можно без полива... Да-а...
      Нам бы еще "Волжанку"...
      Я слушаю Розова, его неторопливый глуховатый говорок и пытаюсь понять действие психологических пружин этого человека. Для меня сейчас уже не важны перспективные цифры, которыми он оперирует. 1980 год...
      Специализация - овцеводство. Тринадцать тысяч овечек... Коров так и останется в пределах полутора тысяч...
      Сена для них нужно столько-то... Силоса - столько-то.
      Я понимаю, что с нынешних четырех с половиной тысяч овец подняться до тридцати тысяч - это много. Представляю и грандиозность строительства всех этих самых животноводческих комплексов. Все, все это я понимаю и представляю. Но не материальные итоги меня сейчас волнуют. Я знаю, в совсем свои молодые годы Юрий, который теперь Александрович, сплавлял лес по Чарышу, работал электриком, поступил и благополучно проучился полтора года в мединституте. И ушел оттуда. Вопреки настояниям отца, который с сыновьего детства еще определил, что быть тому врачом. Сопоставляю я свои сведения со временем и получается, что юность Юрия совпадает с вдохновенно-восторженной эпохой целины.
      И услужливо подставляет себя прагматический вывод:
      романтика!
      - Я - романтик? - Юрий Александрович на мгновение даже придержал ход "уазика". - Впрочем... а почему бы и нет... Точнее так - прикладной романтик...
      Только из мединститута я ушел совсем не потому. Тут прямая связь с анатомическим театром... В общем, не по мне медицина со всеми ее аксессуарами. Почему именно сельхоз выбрал? Кто его знает... Наверное, потому, что природу люблю.
      - Ее сейчас все любят. Под каждым кустом банкисклянки валяются. В любом диком таежном крае человеку одиночество не грозит.
      - А что, лес я тоже люблю. И глушь люблю и опушки. Но самое большое впечатление у меня все-таки не от леса, а от поля. Особенно, когда оно золотое, а над ним комбайны качаются. И люди работают до упаду.
      Только тот, кто бывал на уборке, и поймет, что такое безудержный труд. Золотое поле и комбайны. Такой вот я романтик.
      Надолго мы замолчали, но бес познания так и толкал меня под ребра.
      - Я уж тебя несколько раз спрашиваю, объясни ты мне, ради бога, что все-таки тебя директорствовать заставило? Ведь когда ты институт только закончил, тебе несколько хозяйств предлагали, ты же - ни в какую.
      И вдруг - пожалуйста. Полчаса беседы и - произведен. В зарплате выгадал считанные рубли, а забот приобрел воз. Куда там воз, эшелон целый.
      - Возраст, видно, такой пошел, соглашательский.
      - Да нет, ты от ответа не уходи.
      - А я и не ухожу. Говорю же - возраст. Когда институт кончил, рановато было. Здесь ведь так: сунешься в руководящий котел - вроде лестно. Лет тебе мало, а уж - самостоятельный. Хозяин! Глядишь, не потянул.