Виктор Попов
      ОБГОРЕЛАЯ ФОТОГРАФИЯ
      1
      Начальник уголовного розыска прибыл на место происшествия к концу пожара. Шагая по обгорелому, залитому водой полу, он с профессиональной быстротой схватывал подробности.
      В кухне, около плиты, валялся смятый керогаз - по утверждению пожарников, "причина загорания". Обуглившиеся половицы. На тех, которые ближе к стенам - заусеницы потрескавшейся от жары краски. Закопченные, покрытые водяными потеками, стены. В средней комнате - гостиной, на том, что было когда-то диваном, обгорелый труп женщины. Хозяйка квартиры Лидия Платоновна Кадочникова умерла во время сна. Она даже не вытащила из-под щеки руку. Легла спать, задохнулась и больше не встала.
      В разрухе, начатой огнем и продолженной пожарными, трудно было представить первоначальный вид комнаты - все обгорело, порублено, перевернуто. Неприкосновенным оставался лишь труп.
      Александр Петрович остановился около трупа и некоторое время задумчиво смотрел на него. Он думал о том, как неожиданно может оборваться жизнь. Всего несколько часов назад это было человеком, мыслившим, имевшим свои интересы, планы. Пока Полтавец лишь знал, что сгоревшую зовут Лидией Платоновиой Кадочниковой и что работала она библиотекарем в школе колхозных кадров.
      Как все нелепо вышло - оставила включенным керогаз, кошка (ее обуглившийся труп валялся неподалеку от хозяйки), играя, опрокинула аппарат. Керосин брызнул на животное. Шерсть вспыхнула. Кошка, обезумев от боли и страха, огненным клубком стала носиться по комнатам, поджигая на пути все, с чем соприкасалась. Несколько минут и - квартира превратилась в костер. Хорошо, что соседи вовремя заметили выбивающиеся из-под дверей струйки дыма, а то бы сейчас полыхал весь дом.
      Словно угадав мысли Александра Петровича, пожилой пожарник с землистым от усталости лицом сказал:
      - Беда с этими женщинами. И в газетах пишут, и по радио объявляют, что с огнем не шуткуют, а все равно... Вроде не их касается. И все - до случая. Кого вот удивила... - он кивнул на труп.
      Этот пожарный, видимо, давно работал по своей опасной профессии. Постоянно рискуя жизнью, он, наверное, вытащил из пламени не одну такую неосторожную, а некоторых, может быть, и не удалось ему спасти.
      По спокойному, осуждающему его тону начальник угрозыска почувствовал, что этот человек не раз видел подобные картины, от которых у новичка в жилах застынет кровь. Александр Петрович за свои двадцать с лишним лет работы в уголовном розыске видел вещи и такие и более ужасные. Но равнодушным, как этот пожарный, он никогда не оставался. Оно и понятно. Пожарный лишь констатировал, а ему надо было определить причину. Тому все казалось ясным: опрокинулся источник пожара, возникло загорание. Пожар ликвидировали, дом спасли.
      И вот как раз там, где у пожарного начиналась простота, у Александра Петровича возникали сомнения. Несчастный случай? Вполне допустимо. Пожары нередко возникают без чьего-либо злого умысла. Керогаз, кошка... все это выглядит очень правдоподобно. Но если гостиная загорелась от кошки, то прежде всего должны были вспыхнуть скатерти, портьеры, шторки - все легкое, быстро воспламеняющееся. Здесь же, судя по глубине обугливания, пожар возник почти в центре комнаты, на пустом месте. К тому же слишком неестественноспокойна была поза сгоревшей. В какой-то мере можно согласиться, что она задохнулась. Только это допустимо лишь в том случае, если дым проникал в комнату постепенно, из какого-то дальнего источника. Здесь же пожар возник во всех комнатах почти одновременно. К тому же наиболее сильно горело именно в гостиной. Вокруг бушует пламя, а взрослый человек спокойно спит... Это не только недопустимо, это - нелепо!
      До приезда сотрудника научно-технического отдела Александр Петрович начал осматривать квартиру внимательно. Две комнаты, кухня. Пожар, судя по опрокинутому керогазу, начался в кухне. Следовательно это помещение и должно было пострадать сильней остальных. По крайней мере - пол. На самом же деле все говорило за то, что пожар начался в гостиной - там, где спала женщина. В самой середине комнаты, на площади, примерно, в квадратный метр половицы прогорели почти насквозь, ближе к стенам они лишь слегка обуглились, а в некоторых местах с них даже не слезла краска.
      Внимание Александра Петровича привлек маленький, полуобгорелый кусочек картона - остаток фотографии Снимок покоробился, намок, на него не раз, видимо, наступили тяжелые сапоги пожарных. Как попала сюда фотография? Имеет или не имеет она отношение к случившемуся? Каков был ее первоначальный вид?
      Под окном, взвизгнув тормозами, резко остановилась синяя с красным кантом автомашина. Вошел сотрудник научно-технического отдела.
      - Что, Александр Петрович?
      - Мутная вода. - Начальник угрозыска пожал плечами. - Любопытствую пока насчет вот этого, - он протянхл сотруднику фотографию.
      - Через пару часов реставрируем.
      - Добро.
      Больше в квартире делать было нечего. Теперь в ожидании результатов судебной экспертизы и реставрированной фотографии следовало выяснить кое-какие обстоятельства.
      Деревня. Войдите в нее с какого угодно конца и спросите, допустим, Ивана Сидорова. Вам не только покажут, где он живет, но и наиподробнейшим образом охарактеризуют и самого Сидорова и его домочадцев.
      А будет у вас в том нужда, непременно найдется какаянибудь древняя бабуся, которая припомнит всех сидоровскнх предков до третьего колена. Совсем не то многоквартирный дом, где на незначительной сравнительно площади ютится иной раз больше людей, чем в средней деревне Каждая квартира такого дома живет своей, обособленной жизнью, о которой почти ничего не знают даже соседи, обитающие дверь в дверь.
      Немногое рассказали соседи о жизни Лидии Платоновны Кадочниковой. Вдова, 42-х лет. Муж был ответственным работником, добровольно ушел на фронт. Погиб.
      Лидия Платоновна жила очень обеспеченно - пенсия за мужа, сама работала. В последнее время к ней иногда заходил мужчина примерно ее лет, может, немного моложе. Его рост? Пожалуй, чуть выше среднего. Обычная одежда - синий костюм. Блондин, широкие, дугой брови, прямой нос. Глаза? А кто их знает, как-то не обращали внимания. Был ли он у Кадочниковой в день пожара? Кажется, был... Да, да, был определенно. Его видели как раз в тот момент, когда он выходил из квартиры. Она его не провожала - в этом нет необходимости, дверь запирается автоматическим замком.
      К вечеру в угрозыск позвонил судебный эксперт Владимир Павлович Воронцов.
      - Александр Петрович? Думаю, данные вскрытия должны твою контору заинтересовать.
      - Опоздал, дорогой. Я хотя в морге и не присутствовал, но могу тебе по секрету сказать: удар ножом в область сердца.
      - Гм... Почти угадал. Только не нож - пуля.
      - Ну, это, собственно, дела не меняет.
      Полтавец положил трубку и выдвинул средний ящик стола. Hа самом верху, прикрывая углом номер на папке "Дело", лежала фотография блондина лет сорока.
      Над прямым носом почти срослись широкие дуги бровей...
      2
      Больше всего в жизни Владимир Семенович Тучков не любил работать. Целью его существования было при наименьших затратах энергии пользоваться наибольшим количеством земных благ. Такая жизненная установка отнюдь не устраивала окружающих, с которыми Владимиру Семеновичу приходилось постоянно общаться. На этой почве то и дело возникали конфликты, принимавшие для Тучкова нежелательные обороты. Закончив педагогический институт, Владимир Семенович пошел работать по специальности педагогом-историком. Но ежедневное пребывание в школе ему быстро надоело.
      Он считал, что количество растрачиваемой им на уроки энергии ни в коей мере не окупается средней зарплатой педагога. И через некоторое время Тучков устроился в одно почтенное учреждение. Оттуда его скоро выставили за злоупотребления. Что ж, рядовой педагог зарабатывает мало, стало быть, выгоднее быть руководителем.
      Неисповедимыми путями Владимир Семенович протискивается на должность директора одной из алма-атинских школ. Вместе с директорским креслом он получает доступ к школьной кассе. Их близкое и совсем не бескорысшое знакомство закончилось для Владимира Семеновича скамьей подсудимых.
      Отбыв наказание, Тучков вновь прибыл в Барнаул.
      Надо было трудиться, а трудиться не хотелось. Решил попробовать, как ему казалось, даровые хлеба. Клубу железнодорожников требовался баянист. Умея подбирать нл баяне "Чижик-пыжик" и вальс "На сопках Маньчжурии", Тучков заключил, что для дебюта этого вполне достаточно. Как и предполагалось, администрация клуба не поверила Владимиру Семеновичу, что он первоклассный баянист, но "только давно не брал инструмента в руки". Потребовалось исполнительское подтверждение. Тучков поставил перед собой ноты грнговского "Танца гномов" и, глубокомысленно глядя в них, запилпкал нечто среднее между "Чижиком" и вальсом.
      Слушавшие переглянулись и дружно сказали: "Гм..."
      Директор клуба ничего не сказал, но, взглянув на него, Тучков понял, что пока не поздно, лучше уйти. Счастливый случай свел его с Лидией Платоновной Кадочниковой. Подержанный, интеллигентного вида сорокалетний блондин вскоре стал жить с ней на правах мужа.
      Он начал прилично одеваться, у него появились деньги.
      Он не скрывал от Лидии Платоновны, что сидел в тюрьме. Да, сидел. Подлец бухгалтер запутал отчетность, а ему, директору школы, приписали халатность. Но ничего, он еще встанет на ноги. Вот немного отдохнет и начнет работать. Шли месяцы. Лидия Платоновна наконец поняла, что Владимир Семенович и не собирается устраиваться на работу. В их теперь нередко возникавших ссорах ей все настойчивей просилось на язык подходящее для этого мужчины определение - "альфонс".
      Но она сдерживалась, думала, что, может быть, он еще возьмется за ум. Ее надежды Тучков истолковывал по-своему и с каждым днем все больше наглел. Он уже и не заикался о работе, приходил к Кадочниковой пьяный и требовал денег опохмелиться.
      И вот сегодня, в первый раз за много времени, она денег не дала. Мало того, показала на дверь и потребовала, чтобы оп больше не появлялся. Легко сказать - "не появлялся". Куда же теперь деваться? Захлестнутый этими невеселыми мыслями, Тучков, мрачный, как нахохлившийся петух, шагал, куда несли его ноги. А те несли его по обычному маршруту - вверх по улице Красноармейской к пивному бару. И уже войдя в тесный, неопрятный зал, вспомнил, что внутрь, собственно, заходить незачем - денег-то ведь нет. Настроение испортилось окончательно. И вдруг, когда совсем уж было решил поворачивать назад, на плечо ему опустилась чья-то ладонь.
      - Здоров был, чижик!
      Тучков обернулся. Прислонившись к барьеру и держа в руке наполовину опорожненную кружку с пивом, на него с благодушной улыбкой смотрел Ванька Грач.
      Грач (фамилия его была Журавлев), известный домушник-рецидивист, проходил по спискам многих уголовных розысков страны. Тучков познакомился с ним в исправительно-трудовой колонии, где тот отбывал очерёдной срок за кражу со взломом.
      Когда Тучков освободился, Грачу оставалось досиживать что-то около двух лет. Его преждевременное появление на свободе удивило Тучкова. На это Грач ответил коротко:
      - Зачеты. - Потом поинтересовался. - А ты что промышляешь? Небось, тебя сейчас к школе на пушечный выстрел не подпускают?
      - Н-нет. Я сам как-то не пробовал в школу устраиваться. Сейчас пока не работаю.
      - Сачкуешь, стало быть, - понимающе усмехнулся Грач. - Что ж, тоже занятие. А я вот решил временно потрудиться. С Машкой вместе договор заключили и нас на стройку пригнали.
      Грач предложил выпить. "Раздавили" пол-литра, и после этого Владимир Семенович разоткровенничался.
      - Житье, понимаешь, ни к дьяволу. Спутался я здесь с одной... Денежная мамаша... А сегодня отставку получил.
      - Другой завелся?
      - Ну, что ты. Только ей, понимаешь, семья нужна.
      Муж, чтобы работал и все такое. А из меня, Ваня, муж, сам понимаешь, липовый. Не могу я долго с одной женщиной жить.
      - Да-а... Старушка, говоришь, твоя денежная .. А ты ее того, пришей.
      - Как ты говоришь? - Владимир Семенович поднял на Грача недоумевающий взгляд.
      - Путевку, говорю, ей на тот свет выдай.
      - Да ты что, Иван, думаешь, о чем толкуешь? - Тучков вмиг протрезвел. Как это можно, человека убить.
      - Сам не пробовал, а видать - видел. Ничего особенного. Старушку мы твою кончим, возьмем вещички, монеты и на все четыре.
      - К стенке поставят.
      - Еще что. Мне ведь тоже жить не надоело.
      Владимир Семенович был трусом. Но когда, приблизившись к нему вплотную, Грач поведал свой план, Тучков после некоторого колебания согласился. В изложении Грача все казалось очень убедительным и совершенно безопасным.
      3
      Открыв дверь своим ключом, Тучков вошел в коридор.
      Перед его приходом Лидия Платоновна стирала.
      В комнатах еще стоял тяжелый запах распаренной материи, на веревках вдоль коридора висело белье. Тучков прошел в гостиную. Лидия Платоновна полулежала с книгой на диване. Подняв на вошедшего злой взгляд, она отрывисто бросила:
      - Явился. Я, кажется, сказала, что не хочу тебя видеть.
      - Что ты, на самом деле, Лида. Я к тебе с радостью, а ты на меня вдруг набрасываешься.
      - Это какая же у тебя, позволь узнать, радость.
      Выпил за чужой счет?
      Тучков прикусил губу. Скандал ни в коем случае не отвечал его намерениям. Если Лидия Платоновна раскричится, могут услышать соседи и все сорвется. Владимир Семенович присел на край дивана и погладил руку Лидии Платоповны.
      - Зачем ты так... Ты же знаешь, что обидеть меня нетрудно...
      - Еще бы... голубок беззащитный.
      - Послушай, Лида. Меня и так в колонии оскорбляли кому не лень. Воры, бандиты, грабители - все могли мной командовать. Ты же женщина, ты должна понять... Ведь я пришел к тебе сказать, что устроился на работу. Это, правда, не то, что я хотел, но пока, до лучших времен. Ты рада за меня, дорогая?
      - Володя, ты это серьезно? - Лидия Платоновна сразу забыла обиды последних недель. Перед ней сидел тот Володя, которого она всегда хотела видеть - сосредоточенный, покорный, немного грустный. Притянула к себе его голову, взглянула в глаза. Во взгляде его было что-ю тяжелое и незнакомое. На какое-то мгновение ей стало не по себе, но она тут же отогнала неизвестно откуда появившийся страх. - Так это правда, Володя?
      Он утвердительно кивнул:
      - Устроился экспедитором в горпищеторг.
      - Экспедитором... Эта же работа совсем не по тебе.
      - Пока. Все это, Лида, пока. Я докажу, что умею работать, со мной будут считаться.
      - Какой ты хороший сейчас, Володя. Что бы тебе всегда быть таким. Лидия Платоновна, закрыв глаза, крепко обвила руками шею Тучкова.
      Выстрел прозвучал коротко и глухо. Лидия Платоновна, так и не успев открыть глаз, медленно сползла на пол. Тучков действовал как в угаре. И только теперь, взглянув на труп, будто тянувшийся к нему скрюченными руками, Тучков понял, что он убил.
      Разбуженная выстрелом, кошка недовольно вышла из-под стула, изогнула спину и подошла к трупу.
      К обычному запаху хозяйки примешивался еще тот, который сопровождал ее, когда она резала на кухне мясо.
      Это был знакомый кошке терпко-сладковатый запах крови. Но почему этот запах здесь, в гостиной? Кошка тихо мяукнула и, обойдя хозяйку, потерлась о ногу Тучкова. Это прикосновение подействовало на него как удар тока. Не отрывая глаз от трупа, Тучков попятился к двери и потом, круто повернувшись, бросился в коридор.
      Потом он вернулся в квартиру вместе с Грачом. Уже почти не волнуясь, помог уложить труп на диван и придать ему естественную позу. Вместе они обшарили шифоньер, буфет. Денег нашли немного - что-то около двухсот рублей. Зато одежды набралось четыре больших узла. Ночью узлы благополучно переправили к Грачу. Теперь надо было заметать следы. Вернувшись на квартиру, грабители стащили на середину комнаты газеты, книги, тряпье. Когда Грач снимал с полки альбом, из него выпала небольшая фотография... Утром в квартире № 48 вспыхнул пожар.
      На следующий день к кассе барнаульского вокзала подошел высокий, прилично одетый мужчина лет сорока.
      - Плацкартный до Алма-Аты.
      Кассир исподлобья взглянула на пассажира. Высокий лоб, прямой нос, над которым почти срослись широкие дуги бровей.
      От кассы мужчина направился в ресторан и сел за угловой столик. Через некоторое время к нему подсели двое парней. В ресторан они пришли прямо с работы - заляпанные известкой спецовки, кепки со следами масляной краски. Заказали "по полтораста с прицепом".
      Выпилн по первой, по второй. А после третьей выяснилось, что один из них уже давным-давно хотел высказать другому все, что о нем думает. Объяснение кончилось тем, что в пылу спора один парень случайно задел гражданина, собравшегося ехать в Алма-Ату. Тот, не желая, видимо, накликать на парня неприятность, молча встал и хотел уйти. Но парень хотя пьян-пьян, а вежлив.
      Его просьбы извинить были настолько громогласны и настойчивы, что привлекли внимание милиционера.
      И хотя гражданин уверял блюстителя закона, что никаких претензий к оскорбителю не имеет, ему все же пришлось пройти "на предмет составления протокола".
      Когда он вошел в комнату дежурного, ему навстречу поднялся Александр Петрович.
      - Здравствуйте, Владимир Семенович...
      Провожая Тучкова до синей с красным кантом автомашины, один "рабочий парень" сказал другому:
      - Веришь, Миша, думал лопну - пол-литра воды, да литр морса. Надо же такую дозу в себя влить...
      Группу по аресту Журавлева возглавил старейший работник угрозыска, майор милиции Федор Константинович Орешкин. На стук вышла потрепанная, вндавшая виды бабенка.
      - Грач дома?
      - Какой еще грач?..
      - Ну Иван Филиппович Журавлев иначе.
      - Это другое дело. Иван - мой муж. Дома его нет, уехал в Омск к родителям.
      - Когда же?
      - Около недели...
      - Ладно. Тихо, гражданочка, не поднимайте шума.
      Вот ордер на обыск.
      Женщина пожала плечами и посторонилась:
      - Нам бояться нечего. Краденого не держим. А Ваня уж год, как узелок завязал.
      - Что ж, если воровать перестал, вам и на самом деле опасаться нечего. Кстати, что это у вас вещички на кровати разбросаны. - Орешкин указал на небрежно кинутое на койку платье из панбархата.
      - Муж мне на день рождения заказал.
      - Симпатичная вещица.
      Один из агентов, производивших обыск, придвинул к Орешкину раскрытую вещевую корзину. Она была до верху набита дорогим женским бельем и платьями.
      - А это что ж - тоже к дню рождения?
      - Зачем же, - женщина невозмутимо усмехнулась. - Просто по случаю. Уезжали люди, деньги понадобились, вот и уступили по дешевке.
      - По какой ни по дешевке, а здесь добра сотен на пять-шесть.
      - Деньги завелись, вот и купили. Впрочем, что я вам объяснять буду. Точно только говорю - купленные вещицы, не уведенные. - Женщина подошла к кровати и, приложив к груди платье, завертелась перед зеркалом, стоявшим на комоде.
      Платье было явно велико. Носившая его женщина имела гораздо более пышные формы, нежели тщедушная жена Журавлева. Поняв, видимо, что "примерка"
      говорит не в ее пользу, женщина еще раз крутнулась перед комодом и ненароком толкнула зеркало. Подхватив его на лету, она коротко ругнулась и, словно невзначай, поставила зеркало на окно.
      Орешкин ожидал этого - когда имеешь дело с рецидивистами, нельзя упускать из виду никаких мелочей.
      Стояло зеркало на комоде, и пусть его там стоит. Ну с какой стати перемещать его на подоконник...
      - Это вы зря, зеркалу на комоде самое место.
      - Не все ли равно.
      - Тем более. Вот и поставьте его обратно.
      И женщина не выдержала. Она начала кричать. На чем свет стоит ругала " работников милиции, и "жлобов, стукнувших в уголовку" на ее мужа. За двадцать пять лет работы в уголовном розыске Орешкину таких "импровизаций" пришлось слышать немало. Провожаемый ненавидящим взглядом женщины, он подошел к окну и переставил зеркало.
      На рассвете в комнату постучали. Агенты, ставшие по обе стороны порога, скинули крючок и открыли дверь. Увидев на уровне глаз черные отверстия пистолетов, Журавлев покорно шагнул в комнату. Опустив голову, мрачно сказал:
      - Старушку убил не я, а тот. . - И потом, уже обращаясь к жене: - А ты, ведьма, чего знак не выставила?
      - Этому, - женщина кивнула на Орешкина, - горбатого не слепишь. Говорила тебе - не вяжись с тем чижиком...
      - Ладно, граждане, семейные сцены оставьте до лучших времен. На суде общий язык найдете. Там все недоразумения уладите. А пока - тронулись.
      Майор распахнул перед арестованными двери.