* * *

За то несчетное количество лет, которое прошло с зарождения человечества, его отношение к неизведанному и непонятному окружающему миру менялось не единожды. Древние тщетно пытались понять природу погодных явлений и стихийных бедствий, но когда-то испуганный грозой первобытный человек, от ужаса не понимая, что творит, вдруг выскочил из пещеры и стал метаться, заламывая руки, а гроза именно в этот момент взяла и стихла, и затем пошла себе далее, поигрывая клубящимися завитками мрачных туч. А человек, обнаружив, что не менее, чем он, напуганные громом и молнией соплеменники изумленно взирают на него как на великого укротителя небесных сил, решил, что он действительно справился с могучей стихией. Ну если даже и не справился, то понял, что попытаться подчинить себе грозу куда безопаснее, чем охотиться с дубинами и кольями на разъяренного ударами и уколами мамонта.

Так рождался практический разум.

С развитием цивилизации следить за природными катаклизмами и загадочными явлениями стало главной обязанностью шаманов, колдунов, волшебников, а извлечение для себя, что гораздо важнее, невиданной доселе пользы, ограниченной лишь фантазией трактователя этих явлений и событий, — их главной привилегией. Ведь каждый смертный, не умудренный магическими знаниями и пониманием природы напастей, желая оградить себя от неприятностей, выбирал наиболее легкий путь — задобрить и подкупить специалиста, и пусть уж он волнуется о том, чтобы ничего не произошло.

Но время шло, и колдунам стали верить меньше. И могло ли быть иначе, если, получив полную чашу даров, знаменитый на всю округу шаман обещал исполнить, что требуется, а у просителя вместо долгожданного сына опять рождалась дочь, урожай загубил град и былая мужская сила неостановимо шла на убыль?

Постепенно место шаманов и колдунов заняли новые предсказатели, так называемые ученые, которые, заменив пляски с бубном разрисовыванием бумаги формулами и имея более высокий уровень развития, объясняли происходящее гораздо проще. При этом стороннему наблюдателю формулы казались теми же магическими рунами, но ученые полностью снимали с себя ответственность за результат, и разгоряченные очередным несовпадением клиенты уже не могли должным образом покарать нового прорицателя. С другой стороны, ученые не получали таких дивидендов, как их рисковые предки, поэтому нисколько не смущались, что многое из того, о чем они вещали населению из репродукторов и с экранов телевизоров, не понимали и сами. Тем не менее свое дело делали.

И, внимая их гласу как голосу цивилизации, человек мог убедить себя, что странная возня в коридоре — это результат борьбы кошки с мышью, решившей поразмяться и заодно полакомиться перед сном. И для него уже совсем стало неважно, что у него отродясь не было кошки, потому что в их присутствии он обычно чихает, как истинно городской житель, привыкший лишь к нефтяным запахам — от пластмассы до бензина. Важно лишь убедить себя, что произошедшее — случайный отзвук того, что в действительности не может произойти, и можно спать спокойно. И люди ложились спать, уверенные, что события, пугавшие предков, — выдумка, предназначенная лишь для того, чтобы заполучить побольше: природных даров, если ее поведает шаман, молитв и смирения, если об этом расскажет священник, или просто денег, если причину страхов развеет психотерапевт.

Потом опять все изменилось, и о магических кругах, аномальных зонах и летающих тарелках закричали с разворотов газет. С абсолютно той же целью: теперь то, о чем раньше шептались, не веря в официальную трактовку, выглядит лишь аргументом в пользу покупки газеты с манящим заголовком и ярко выделенным текстом: «Сегодня ночью тысячи людей подверглись загадочному, необычно интенсивному излучению из созвездия Дракона. Вслед за метеорным дождем теперь на Землю льются Х-частицы, способные вызвать необратимые последствия в организме, из-за чего человек может приобрести новые, до сих пор не объясненные традиционной наукой способности, при этом теряя...» И все в таком же духе, но читатель, покупая газету и демонстративно морщась при виде кричащих заголовков, стал надеяться, что при подобном стечении обстоятельств уж он-то точно ничего не потеряет. Зато слабое, почти невысказанное желание позволит ему навсегда отделаться от школьного друга, грузчика из ближайшего магазина, который периодически занимает у него деньги под чрезвычайные обстоятельства, а потом, напившись, спит у себя в подсобке, либо от босса, который уже давно обещает уступить ему свое место, ссылаясь на усталость или грядущее повышение, либо хотя бы от тещи. Тещи, которая, невзирая на его довольно приличный заработок и солидное положение, при каждом удобном случае замечает, что без ее дочурки Томочки, которая когда-то, иссыхая от любви, отдалась ему, он был бы, самое большее, предпоследним человеком на земле. Правда, никто уже и не вспомнит, что в тот вечер кавалером Томочки мог быть любой, если бы все, кроме него, по счастливой для них случайности, так не перепились. Но это, разумеется, мелочи.

То, что обычно случается, — случается с совершенно незнакомыми людьми и со страниц газет выглядит очередной байкой, цель которой — развлечь своего постоянного читателя. Но и в этих статьях рассказчики темнят, описывая точку отсчета, с которой их жизнь стала коренным образом отличаться от жизни остальных. Обычно она, эта точка, прячется за фразой: «Не знаю, с чего все началось, но, когда я очнулся... », как будто они пугаются воспроизвести в словах события того дня, когда заметили, что возврата назад уже не будет. Возможно, боятся, что, найдя точку отсчета, они снова вызовут всю цепь невероятных и в большинстве случаев неприятных событий. Я лично думаю, что едва ли. Такое обычно не повторяется, хотя бы потому, что ткань мироздания, за которую им посчастливилось заглянуть или шагнуть, хоть и обладает некоторой гибкостью, но непрозрачна и крепка. И тогда остаются лишь два варианта: шагнув за нее, остаться там навсегда либо, заглянув на мгновение, если вас съедает уж слишком сильное любопытство, быстро втянуть голову обратно, чтобы потом долгое время наслаждаться воспоминанием, жалея о том, что не рискнули увидеть больше.

Все это кружилось в моей голове, пока я, допускающий все, о чем академики (самый верхний известный мне ранг шаманов) строят гипотезы, оставляя право существования доселе невозможного, смотрел на то место, где еще совсем недавно стоял телевизор. Да, всего лишь минуту назад, сидя с банкой пива в руках, я наблюдал, как наши футболисты в очередной раз показывали, что в этом виде спорта нам далеко как до европейцев, так и до азиатов. То, что сначала я воспринял как следствие опустошения очередной банки пива (кто говорит, что пиво не считается алкогольным напитком для умеющих пить, тот очень даже не прав), на самом деле оказалось абсолютно реальной девочкой, с любопытством глядящей на меня из клубящейся темным туманом дыры на том месте, где раньше была моя старенькая «сонька».

— Сидишь? — спросила она и легонько покрутила единственную сережку в форме какого-то колючего бутона.

— Сижу, — понимая всю нелепость происходящего, ответил я.

— А между прочим, наши ваших и в хвост и в гриву.

После этих слов девочка оглянулась, как будто на зов, и добавила:

— Ну тогда бывай!

Вслед за этим она немного повернула голову в сторону, причем по губам мне было видно, что она кому-то возражала, затем снова ко мне, состроила хитрую гримаску, какую может состроить одиннадцатилетняя озорница, и сказала:

— Извини, меня зовут, хотя ты довольно интересный парниша.

И — исчезла в туманных волнах. А еще через мгновение все вдруг заклубилось, стянулось в маленький глобус и схлопнулось. Да было ли это вообще — серая пелена, клубящийся круг темного тумана и ехидное лицо чумазой девчонки, которая будто собиралась посмеяться надо мной?

Меня не удивило то, что она читала Ильфа и Петрова, в конце концов, я сам читал того же Дюма несколько раз, находя для своих мужающих чувств все более интересные подробности. Но именно благодаря цитированию «12 стульев» я вдруг понял, что, как бы ни был пьян, лицо хитрющей девчонки все-таки было реальным.

Сжав в кулаке банку пива (ту, которая «сохраняет все качества истинного пива», хотя настоящее живое пиво можно отведать только на пивоварне), я гадал, что же это за видение. От раздумий меня отвлекли вновь появившаяся туманящаяся пелена и окно в ней, в котором опять возникло лицо той же девочки, в чем-то неуловимо изменившееся. Ах, да, сережки уже не было, а ее прическу украшала заколка из черненого серебра, прикрытая выбившейся прядью. Она пригладила волосы, коснувшись украшения, заглянула куда-то мимо меня, недовольно передернула плечами, как будто ей не понравилась обстановка квартиры, затем перевела на меня взгляд и степенно произнесла:

— Вас, если я не ошибаюсь, зовут Александром. Так вот, вам не кажется, что злоупотребление спиртным — хотя многие настаивают, что пиво является больше тонизирующим напитком, — может пагубно влиять на ваше здоровье? Здоровье взрослого индивидуума, для которого...

Опять послышалась какая-то возня, и прозвучал голос, донельзя похожий на голос моей странной наставницы: «Дашка, ну ведь мы договаривались все по-честному, а ты опять морали строишь. Тогда и я молчать не буду».

Даша что-то тихо буркнула, и в окне из тумана появилось второе лицо, как две капли воды похожее на первое. (Вернее сказать, именно это второе я только что видел как первое.) Разные были лишь украшения, и еще у девочки, учившей меня жизненным принципам, лицо было чистым, а на рожице ее ехидной близняшки красовались пятна сажи.

— Дашка, — усердно строя мне глазки, прошипела вторая, — что ты лезешь не в свое дело? Может, я за него замуж выйду.

Сидя неподвижно в неудобном кресле, которое уже давно хотел заменить на кресло-качалку, я пялился на сестер, не понимая, что, в конце-то концов, происходит. Наверное, при этом представлял собой довольно занятное зрелище: застывший как истукан, не совсем трезвый тридцатидвухлетний мужчина с круглыми от изумления глазами, совершенно уверенный в поставленном себе диагнозе «белая горячка». Очевидно, мой вид был настолько красноречив, что, посмотрев на меня, девчонка, так скоропалительно собравшаяся за меня замуж, прыснула в кулачок, а ее более выдержанная сестра прикусила губу, хотя на мордашке было написано, что и она с большим трудом сохраняет серьезный вид.

— Варвара, ну как ты себя ведешь? — сказала • Даша, стараясь, чтобы я не увидел охватывающего ее веселья. — Смущаешь взрослого человека, а тебе позволили только познакомиться с ним. И вообще, мне он тоже нравится, — внезапно добавила она, тут же осознала, что произнесла, зарделась и быстро развернулась ко мне спиной.

— Дашка, мы так не договаривались, — затараторила Варвара. — Ты сама говорила, что нам учиться надо, рано думать о всяких мальчишках, они все дураки и зануды, а теперь...

Какая-то тень прошла по комнате, «окно» заколыхалось, так же, как и в первый раз, сжалось до размеров теннисного мяча, брызнуло светом и исчезло. Я продолжал сидеть в кресле с банкой пива в руках и пялиться на телевизор, вот только матч уже закончился, а я так и не узнал, с каким счетом наши продули. Но теперь, после странных гостей, это меня совсем не интересовало. Вот девчонки — другое дело! Что это было? Пресловутая «белая горячка», заставляющая видеть нечто такое, что нормальному человеку не увидеть никогда, или действительно окно в другой мир (измерение, реальность), о чем любят писать фантасты и рассуждать ученые? Видел ли я что-нибудь на самом деле или мне только померещилось? Наверное, за этими рассуждениями я и уснул прямо в кресле.

Утром, разлепив заплывшие от пива глаза, я понял, что спать в кресле — удел путешествующих на самолете или в неприспособленном для сна прогулочном автомобиле. Удел тех, кто знает, что компенсацией за неудобства является пробуждение в воздухе над другим континентом или в непосредственной близости от теплого Черного моря, за тысячу или более километров от дома. Разминая затекшие мышцы, я осмотрелся: телевизор был почему-то выключен, из банки, вывалившейся из рук, натекла приличная лужа пива, распространяющая тяжелый, уже подкисший аромат. «Было — не было?» — решал я, вспоминая задорных близняшек. Да и какая разница? «Наши ваших бьют». Надо же! Что за «наши», что за «ваши»? Всегда думал, что я сам, свой собственный.

Умывшись и сварив себе порцию крепкого кофе, я вышел на балкон. Благо, суббота, лето, можно расслабиться. Наслаждаясь ароматом, я с шумом отхлебывал кофе, нисколько не мучаясь от того, что в лучших домах Парижа так не делают. И пусть не делают, тем хуже для них: видно, не понимают они счастья субботнего утра, раннего прохладного легкого ветерка и вида из окна многоэтажки на затейливо раскиданный внизу частный сектор.

Я наслаждался всем перечисленным, а мысли вновь возвращались ко вчерашним событиям. Близняшки Варвара и Дарья, откуда вы возникли в моей квартире? На этот вопрос я легко ответил сам: из окна, обозначенного клубящимся серым туманом. Как ни странно, удовольствия от правильного ответа я не получил. Дальше: откуда в моей отдельной квартире на тринадцатом этаже совсем недавно сданного дома появилось это самое окно? На этот раз я не мог дать никакого ответа, но парадоксально чувствовал то же самое, что при правильном ответе на первый вопрос. Видно, не зря перестраховывающиеся иностранцы после двенадцатого этажа строят сразу четырнадцатый.

Так, продолжим. Голова не болит — значит, выпитое пиво не могло стать причиной галлюцинаций. Я попытался вспомнить, что было в окне за спорящими девчонками, но не вспомнил. Либо за ними ничего не было, либо я был слишком удивлен их появлением, чтобы замечать детали. Радовало одно: кем бы ни были мои негаданные гости, по всему выходило, что я им понравился, а из этого следует, что вреда мне они не принесут. Хотя чем мне могли бы навредить обычные одиннадцатилетние девочки? Ответ пришел сразу: обычные одиннадцатилетние девочки могли появиться в моей квартире лет пятнадцать назад, чтобы, участвуя в операции «Миллион — родине», забрать стопку ненужных газет, а те, что появились у меня, обычными не являются, следовательно, от них можно ожидать чего угодно. Через полчаса подобных размышлений я так себя запутал, что решил сделать вид, а заодно и убедить себя, что ничего не случилось.

Я с опаской посмотрел на телевизор, поднял валявшийся на полу пульт и нажал на кнопку. Телевизор мелькнул разверткой и продемонстрировал, как какой-то чересчур уж патлатый гость Макаревича учит зрителей готовить рагу из мидий по-новозеландски. На кухонном столе аккуратными, но не выглядевшими аппетитными кучками лежали разноцветные ингредиенты, среди которых мидии выделялись траурным оттенком. Гость воодушевленно рубал все ножом, смущая Макара и зрителей. Хотя меня не прельщали такие кулинарные изыски, я не переключил программу: захотелось посмотреть на реакцию «машиниста», которому предстояло это отведать.

Передача передачей, а позавтракать, и верно, не мешает. Но едва я отвернулся, как сзади послышался такой жуткий треск, что я подумал, будто хваленая японская техника решила устроить себе пышные похороны в сопровождении салюта. Я резко обернулся и успел увидеть, как пластиковый ящик меняет свои очертания, превращаясь в шар, и наливается новым объемом. Но, уже падая за кресло по всем правилам боя в квартире, которые я вынес из американских боевиков о нелегком труде тамошних полицейских, понял, что телевизор в порядке — просто его опять стало окружать сгущающееся облако, искажающее внешний вид.

Когда я очнулся, первым делом подумал, что спортом надо заниматься в клубе или не заниматься вообще. Две пятнадцатикилограммовые гири, к одной из которых я припечатался головой, являлись серьезным тому подтверждением. В голове шумело, и сквозь этот шум я услышал:

— Как ты думаешь, он еще жив?

— Не знаю, ты же видела, как он нырнул.

— Может, директор ошибся, послав нас сюда? По-моему, у него что-то неладно с головой.

— Да, теперь уж точно никаких сомнений. Видала, гантели какие. Тяжелые, наверное.

Так, все понятно. Опять мои вчерашние гостьи. Только что-то они не очень-то уважительно относятся к хозяину, а это даже обидно. Я резко сел и увидел перед собой двух девочек, одетых в одинаковые платья, длинные, темные и чопорные, какие обычно носят гувернантки в исторических фильмах. Два озабоченных личика смотрели на меня, только сегодня они ничем не отличались друг от друга — темные глаза, длинные ресницы, вздернутые носики. Тщательно расчесанные темные волосы перехвачены красными лентами. Девочки посмотрели друг на друга, и одна из них спросила:

— С тобой все в порядке? А то мы как увидели, что ты прыгнул, думали, у тебя бассейн за креслом.

— Ага, подбежали, а вы тут лежите без сознания. А мы этого еще не проходили, — добавила вторая.

Так, немного проясняется... Хотя — что проясняется? Вчера я пил пиво, сегодня ударился головой. Но почему тогда галлюцинации одинаковые? Ясно одно: та галлюцинация, что со мной на «ты», это — Варвара, значит, другая — Дарья. Ничего себе начало выходных — личные галлюцинации с собственными именами. А почему бы и нет? Дают же женские имена тайфунам. А мои гостьи все-таки поспокойнее будут.

Я потрогал шишку, растущую на голове, и поморщился. Девочки смотрели на меня, всем своим видом стремясь помочь, но стесняясь это мне предложить. Они стояли передо мной и «незаметно» толкали друг друга локтями. Первой не выдержала Дарья:

— Вы не сильно ушиблись? Может, вам помощь нужна?

В двух парах глаз, устремленных на меня, застыло такое напряженное ожидание, что это даже было забавно.

— Полотенце намочите, пожалуйста.

Девчонки рванули с места, будто всю свою жизнь занимались спринтерским бегом, в дверях комнаты они столкнулись, разлетелись в разные стороны, что послужило для выбора направления: одна (я уже не мог их различить) помчалась на кухню, другая — в ванну. В результате в кратчайшие сроки мне были доставлены мокрое кухонное полотенце, которым я иногда по лени могу и сковороду с огня снять, и огромное банное из ванной, с которого на паркет (последняя моя глупость в ремонте квартиры) тек ручеек горячей воды. «Да-а-а, помощницы из вас, деточки, еще те, это вам не из телевизора выпрыгивать», — подумал я, и эта мысль меня почему-то успокоила и даже немного развеселила. При всей странности их появления у меня дома девчонки были похожи на обычных детей.

Они смотрели на меня, пока я вставал, цепляясь за спинку кресла, каждая тянула полотенце и ожидала, чье же я выберу. Как будто от этого зависела их дальнейшая судьба. Я махнул рукой, вырвал оба полотенца, сделал из них огромную скатку и кое-как обмотал голову. Девчонки, похоже, были довольны моим соломоновым решением, а наградой за мое великодушие был поток воды, сразу потекший мне за вырез футболки. Я что-то пробурчал, чтобы не смущать грубостями моих юных гостий, и помчался в ванную, забыв и о гантелях, и о шишке, и о девчонках. Постояв под прохладным душем, я вдруг заметил, что не очень обеспокоен странным визитом, будто удар головой каким-то непостижимым образом расставил все по своим местам. Несмотря на продолжающую ныть шишку, я чувствовал себя физически, а главное, психически здоровым. И с этим чувством, надев все ту же подмокшую футболку (чистое белье в шкафу в спальне, а ходить по квартире с обнаженным торсом в присутствии двух столь юных незнакомых особ не представлялось возможным), я вышел из ванной.

Даша и Варя (а может, и наоборот) сидели на диване и о чем-то очень оживленно шептались. По всему выходило, сестры поняли, что сделали что-то не так, и теперь увлеченно спорили, кто из них виноват больше. Они были так заняты, что даже не заметили моего появления. Обстановка на диване накалялась, девочки шептались все громче и даже начали активно жестикулировать. Внезапно так и не убранная мною банка с остатками пива поднялась в воздух, подлетела к спорщицам, аккуратно вылила свое содержимое на голову одной из них и упала рядом. На мгновение повисла тишина, тут же вдрызг разлетевшаяся от пронзительного крика:

— Дашка, гадина, ах вот ты как! Да я тебя и без всякой магии покалечу.

С этими словами Варвара вцепилась в волосы обидчицы, и обе покатились по полу. Я остолбенел: согласитесь, не часто увидишь, как банка «Ярпиво элитное», которую ты еще вчера держал в руках, левитирует по твоей квартире. Я смотрел на загадочную банку, пока до меня не дошло, что два ребенка в это время воюют не на жизнь, а на смерть на облитом тем же «ярпивом» паласе. Битва продолжалась, никому не удавалось взять верх, но количество опрокинутых предметов интерьера нарастало. Когда парочка толкнула столик под телевизором и моя «сонька» тревожно пошатнулась, я очнулся и рыкнул:

— Отставить драку, разойтись!

Странно, но это возымело действие. Они расцепились и, не вставая, поползли ко мне на четвереньках, оправдываясь:

— Это все Дашка, она меня пивом облила.

— А нечего было меня безмозглой дурой обзывать, сама ты безмозглая дура.

— А ты тогда...

Похоже, спор нарастал с новой силой, а вместе с ним и вероятность новой драки. Я снова подал грозный голос, рывком поставил забияк на ноги и раскидал по разным углам дивана. Границей между ними было пятно от пива. «Какая-то неудачная банка, — подумал я. — На паласе пятно, на диване другое, да еще и летает».

— Сидеть и не шевелиться! — рыкнул я еще раз, скорее для самоубеждения. Девчонки и так сидели, нахохлившись и не шевелясь.

Убедившись, что вроде как владею ситуацией, я развернул кресло, напустил на себя наиболее строгий вид и собрался начать допрос. Но только открыл рот, как сзади что-то ухнуло, и я испуганно повернулся. По проклятому телевизору шла передача о наших бомбардировщиках. Наверное, он включился от удара во время драки. Я схватил пульт и выключил телек, но было уже поздно. Когда я повернулся для воспитательной беседы, во время которой надеялся кое-что выяснить о происходящих со мной событиях, на меня глядели две пары лукавых глазенок. Поняв, что строгостью их уже не возьмешь, я напустил на себя усталый вид и задал банальный вопрос:

— Кто мне расскажет, что здесь происходит?

Никто из них с ответом не спешил. Но вообще-то, что происходит, я и так видел: залитые пивом диван и палас, поваленная кадка с финиковой пальмой (глупый подарок ко дню рождения), рассыпавшая половину грунта, упавшая с журнального столика и раздавленная пачка крекеров и две совершенно мне не знакомые, хитро глядящие на меня девочки.

Я терпеливо ждал. Они обменялись взглядами, и Даша, снисходительно посмотрев на сжавшуюся сестру, выпрямила спину, как будто сидела за партой, и старательно, как выученный урок, произнесла:

— Александр Игнатьевич, нас к вам распределили на летнюю практику по курсу «Бытовая магия». Продолжительность практики — три недели, через этот срок вы выставите нам оценку, на основании которой будет решаться вопрос об усвоении нами знаний в этой области.

— Да, только вы уж нас не очень, пожалуйста, — утратив всякую жизнерадостность, сказала Варя. Наверное, училась она неважно.

Замечательно, у меня дома две юные ведьмы, причем, судя по летающей банке, одна из них уж точно что-то умеет. Что будет с моим жилищем через неделю, не говоря уже о трех? Когда я это себе представил, то отвалился на спинку кресла, бросил взгляд на поверженную в бою пальму и закрыл глаза рукой, собираясь с мыслями. Почему-то я твердо знал, что никакие отговорки не помешают близняшкам остаться у меня дома на весь срок 'практики. Интересно, можно ли поставить им зачет досрочно за примерное поведение? Я хоть сейчас.

— Саша, ты... Вы не можете сразу принять у нас весь курс, — будто читая мои мысли (а может, так оно и было. Только этого не хватало!), промямлила Варя. Теперь, когда я был в курсе своей великой миссии, она не знала, как ко мне обращаться.

Ладно, хоть что-то становится понятно. Теперь, осознав свою роль экзаменатора, я обрел уверенность. У меня никогда не было педагогических талантов, во всяком случае, не замечал, но попробовать себя на новом поприще было интересно. Я напустил на себя важный вид и прямо как садист-учитель произнес:

— Итак, дети, первым вашим заданием будет...

Краем глаза я увидел, как все та же злополучная банка начинает мелко подрагивать, будто «Союз» перед стартом. Даша сидела с видом примерной ученицы, а вот в глазах Вари было что-то такое, отчего слова мои замерли, не дозвучав. Банка поднялась на пару сантиметров и как будто даже наклонилась в мою сторону. Пора было брать власть в свои руки:

— Варвара, а ну-ка прекрати мелко пакостить. Давайте проясним обстановку. Варя, Даша, кто мне все доходчиво объяснит, получит дополнительные очки в зачет.

Близняшки снова переглянулись, помялись и уставились в пол. Потом Варвара горестно вздохнула и заявила:

— Вообще-то мы не уполномочены раскрывать посторонним какие-либо сведения о нашей школе, процессе обучения и преподавательском составе, но я нахожу возможным в общих чертах проинформировать вас.

Эта тирада в устах ребенка напугала меня больше, чем летающая банка. Я вдруг понял, что нахожусь не в уже почившей передаче «В гостях у сказки» и даже сама передача не находится у меня в гостях. Происходящее перестало казаться невинным розыгрышем, а словосочетание «бытовая магия» разительно отличалось от таких понятий, как «бытовая техника» или «бытовая химия». На устройства и препараты, относящиеся к этим понятиям, хотя бы ГОСТы всякие есть, чтобы, не дай бог, не покалечить покупателя. А безопасность чудес, совершаемых двумя детьми, не внушала доверия. При мысли о возможностях преподавательского состава, в намерения которого может запросто войти проведение у меня дома экзамена по курсу «Вселенская катастрофа и методы устранения ее последствий», мне стало очень не по себе. Очевидно, эти грустные размышления отпечатались у меня на лице, и девочки, почувствовав мою неуверенность, приободрились. Варя, выпрямив спину, начала «информировать меня в общих чертах», уставившись в стену напротив, из чего я решил, что речь была заучена:

— Наша Школа магии является одной из старейших в Европе по профессиональной подготовке специалистов магии различных областей применения. Сейчас мы находимся на второй ступени обучения, в которую входят базовые знания и умения. Одним из предметов на этом уровне и является «Бытовая магия», которая включает в себя привлечение потусторонних сил для обеспечения максимального домашнего уюта и комфортного времяпрепровождения. Предоставить сведения о местоположении Школы, количестве обучающихся и преподавателях мы не имеем права, но на некоторые вопросы можем ответить.

Проговорив все это, Варвара шумно выдохнула и даже немного повеселела. Наверное, запомнить эти фразы для нее было гораздо труднее, чем метелить сестру, и теперь она чувствовала себя отделавшейся от нудного задания. Но Дарья тут же нанесла новый удар:

— Варя забыла вам сказать, что за сотрудничество с российским филиалом Школы магии куратору будет выплачено вознаграждение в любой валюте, а также будут возмещены все расходы, связанные с проживанием экзаменующихся, и, главное, ему или его семье будет выплачена компенсация в случае, если действия курсантов приведут к разрушению жилища или смерти куратора.

После таких уточнений я опешил: ничего себе перспективки! Судорожно сглотнув, я поинтересовался почему-то охрипшим голосом, просительно заглядывая в глаза моих гостий:

— А отказаться никак нельзя? Может, по здоровью не подхожу или еще чего там?

Даша рубанула сплеча:

— Нет, Александр Игнатьевич, отказаться вы не можете. Обычно руководство долго-предолго все решает, а потом отправляют учеников, не спрашивая мнения их будущего куратора. Наверное, кто-нибудь и пытался отказаться, но я не знаю, насколько плохо это закончилось.

Становилось все страшней, но тут меня, как могла, обрадовала Варя:

— Да не волнуйся ты так, Саш (видимо, мой испуганный вид позволил ей снова перейти на «ты»). Ничего страшного уже давно не случалось, девчонки говорили, что за последние десять лет из-за учеников Школы было всего четыре пожара, три наводнения, один раз обвалилась крыша частного дома и пару раз прорвало канализацию, а остальное такая мелочь, что даже беспокоиться не стоит.

Рассказ Вари меня ничуть не успокоил, но полезную информацию я из него вынес: близняшек без присмотра к кухне не подпускать. Кстати, о кухне. Я так и не позавтракал, да и гости, с присутствием которых я почти смирился, наверное, тоже голодные. Пора брать на себя руководство:

— Итак, если я вас правильно понял, то три недели вы должны за мной ухаживать, обеспечивая меня уютом и комфортом, и слушать мои указания.

Две головки согласно кивнули.

— Прекрасно. Итак, для начала нам надо поесть, за столом и побеседуем. Я пойду готовить завтрак, а вам советую здесь прибраться. И никаких волшебных штучек, — добавил я, увидев, как загорелись глаза у девчонок. — Веник и совок на кухне, швабра в ванной. Для начала уберете все обычным методом — и никаких возражений.

Девчонки нехотя поднялись с дивана и поплелись за необходимым инструментом. Было видно, они не прочь похвастаться своими магическими способностями по уборке квартиры, а вот сама уборка обычными методами явно их не прельщает. Выходя из комнаты, они исподлобья посмотрели на меня, обиженные таким примитивом. Была мысль достать им из кладовой пылесос, но, вспомнив о «всего четырех пожарах», я решил, что начинать надо с более простых орудий труда. Я прошел на кухню, думая, чем я могу попотчевать моих юных гостий. Открытый холодильник явно не желал радовать разнообразием продуктов. На его полках сиротливо доживали свои оставшиеся до окончания сроки хранения продукты: кусок сыра, который я после непродолжительного осмотра выкинул в ведро, так как черствостью он напоминал кусок пластмассы, четверть палки московской колбасы, похожей на толстый обгрызенный карандаш (просто я был голоден и не мог найти ножа, погребенного под слоем грязной посуды), пачку сливочного масла, судя по внешнему виду, пока еще безопасную для человеческого организма, сковороду с остатками жареной картошки и абсолютно пустую кастрюльку. На двери холодильника я обнаружил несколько куриных яиц, запечатанную бутылку с растительным маслом, две банки пива и треть бутылки водки. Как ни странно, ни йогуртов, ни прочей диетической чепухи в холодильнике не оказалось.

Довольный проведенной ревизией, я достал сковороду, отрезал кусок масла, разбил несколько яиц и привычно потянулся за банкой пива. Пиво радостно фыркнуло пеной, аромат яичницы защекотал ноздри — субботнее утро продолжало радовать приятными мелочами. Поглощенный процессом приготовления завтрака, я не сразу понял, откуда несется странный шум, иногда перекрывающий шкворчание яичницы. Прислушавшись, понял, что источник шума находится в моей квартире и, скорее всего, представляет собой двух малолетних волшебниц-недоучек. Я кинулся в зал, готовясь к самому худшему. Воображение представило двигающиеся и летающие вещи, объятые огнем и извергающие при этом потоки воды, и хотя действительность оказалась не такой страшной, взгляд она не радовала. Сестры, видимо, уставшие от рутинной работы, следов которой, впрочем, я так и не увидел, были увлечены битвой, где оружием нападения служили веник и швабра, а средствами защиты — совок и почти пустое ведро, продолжающее, однако, выплескивать воду на мой несчастный палас.

Различить близняшек теперь было совершенно невозможно: обе растрепанные, взъерошенные, с горящими глазами, они не замечали ни еще более разгромленной обстановки квартиры, ни меня, замершего в дверях с выражением ужаса на лице. Они скакали по комнате, понукая воображаемых коней, размахивали еще полчаса назад совершенно невинными орудиями труда и грозно улюлюкали. Наконец одна из них заметила меня, испуганно опустила свое оружие, за что сразу получила шваброй. Вторая, одержав победу, закричала от восторга, но, заметив смиренное выражение лица своей сестры, поняла, что что-то не так, развернулась, увидела меня да так и застыла с открытым ртом. Победный клич заглох, как обесточенный проигрыватель.

— Так, — сказал я, осматривая еще большие следы разрушения, чем были до уборки. — У вас в Школе провинившихся учеников наказывают постановкой в угол?

— Нет, — настолько дружно сказали близняшки, что стало понятно: врут.

— Тогда выбирайте каждая себе угол по вкусу.

Девочки разбрелись по углам, я же пошел на кухню, откуда уже несся запах пригорелой яичницы. А ведь утро могло быть таким прекрасным.

В зале было тихо, что уже само по себе настораживало, и, одолеваемый нехорошими предчувствиями, я заглянул в комнату. К своему удивлению, обнаружил, что девочки так и стоят по углам. Только одна из них пытается зубами выгрызть выпуклый лепесток на обоях, другая, где-то раздобыв фломастер, сосредоточенно рисует напротив своего носа деревенский пейзаж из покосившегося домишки с обязательным дымом из трубы и длинного, во всю длину ее руки, забора. У меня уже больше не было сил, я шумно сел в кресло и застонал. Девочки обернулись, посмотрели на меня и участливо поинтересовались:

— Что, плохо? Может, чего принести? Воды, например.

Я махнул рукой, что означало — делайте, что хотите, но оставьте меня в покое, встал с кресла, зашел на кухню, выключил газ, взял пиво, прошел мимо притихших волшебниц в спальню и упал на кровать.

Спустя несколько минут послышалось:

— Александр Игнатьевич, а из угла можно выйти?

Я демонстративно промолчал. Тишина продолжалась недолго. Затем раздался тот же вопрос с интонациями человека, заблудившегося в лесу. Я молчал. Послышалось громкое сопение и неуверенное бухтение:

— Может, он уснул, а нам тут целый день стоять. Дашка, давай сходим, посмотрим.

— Нам же сказали в углу стоять, вот и стой.

Снова недолгое молчание, а потом радостно-возбужденный голос Вари:

— А вдруг ему плохо стало, он там лежит и умирает, а мы, вместо того чтобы помочь, без дела стоим.

— Ты думаешь?

— Точно, лежит он там и стонет из последних сил, — Варвара, сразу уловив нерешительность в голосе сестры, решила развивать успех.

— А почему же мы его не слышим? — продолжала сомневаться Дарья.

— Так я же и говорю: он стонет из самых-пресамых последних сил, тихонечко.

Голос Вари звучал настолько трагично, что я даже засомневался, все ли со мной в порядке. Вдруг эта ведьмочка на практике наслала на меня порчу, чтобы убедить свою сестру. Я внимательно оглядел себя, но, что бы ни говорила эта хитрюга, со мной все в порядке. Как ни странно, мысль о том, что я не при смерти, заставила меня вздохнуть с облегчением. Ну раз живой, так нечего тратить время на такое бесцельное времяпрепровождение. Я встал с кровати, вышел из спальни, направляясь к месту заточения проказниц, и в коридоре наткнулся на девочек, которые крались в мою сторону с возбужденно расширенными глазами.. Увидев меня в бодром состоянии, они завизжали от неожиданности и ринулись в зал. Когда я зашел туда вслед за ними, они вдвоем, отпихивая друг друга, старались занять место в ближайшем углу, опасаясь, что добежать до следующего у них не хватит времени. Никогда не видел, чтобы два ребенка с таким энтузиазмом бросились выполнять наказание. Эта забавная картина заставила меня рассмеяться.

Возня в углу оборвалась. Два личика повернулись ко мне, и два голоса дружно пообещали:

— Мы больше не будем.

От стандартного заявления любого нашкодившего ребенка меня охватил новый приступ смеха. Девчонки поняли, что усиления карательных санкций не будет, и робко заулыбались.

— Ну мы тогда выйдем, если вы не против.

На это я отреагировал еще одним приступом. В глазах девочек вспыхнула настороженность, а я без сил упал на многострадальный диван. Я смеялся, не в силах остановиться, пока не послышался убедительный шепот:

— Я же говорила, что он серьезно болен, а ты мне не верила.

Это было уже слишком. Держась руками за живот и сползая на пол, я задыхался от душившего меня смеха. Теперь и Даша поверила, что со мной не все в порядке. Видимо, она где-то видела, как действуют в подобных случаях, поэтому твердым шагом вышла из угла, подхватила ведро и выплеснула на меня остатки воды.

Я опешил так, что сразу перестал смеяться. Судя по ужасу в глазах Даши, она только теперь поняла, что сделала, и ожидала немедленной смертной казни. А Варя даже зажмурила глаза, не в силах поверить в то, что натворила ее такая рассудительная сестра. Немая сцена продолжалась не менее минуты. Вытирая краем мокрой футболки с лица слезы и воду, я поднялся на ноги. Услышав движение, Варя открыла глаза, взглянула на меня и еще плотнее их зажмурила, а Даша так и продолжала стоять с ведром в руках, словно каменное изваяние с испуганно вытаращенными глазами. Из ведра на пол тек тоненький ручеек.

Я прошел в спальню, достал чистую футболку и второй раз за такое короткое утро пошел переодеваться. Посмотрев на свой жалкий вид в зеркале, я порадовался, что не надел ее после первого купания, иначе сейчас пришлось бы ходить по дому в рубашке. Прополоскав и повесив сушиться несчастную футболку, чтобы не бросать ее мокрой в корзину, я подумал, что количество пострадавших вещей неуклонно растет и страшно представить, каких величин оно достигнет к вечеру. В любом случае через три недели с меня можно будет писать картину «Мамай на пепелище». То, что я к этому времени озверею и одичаю, сомнений не вызывало, а уж пепелище девочки обеспечат.

Ополоснувшись под душем, я сел на край ванны и стал размышлять, как же мне выпутаться из этой ситуации, поднял глаза вверх, но беленый потолок с причудливо извивающейся трещиной оставил меня без ответа. «Надо бы ремонт сделать», — подумал я, но, вспомнив события утра, отогнал эту мысль как заведомо вредную. Досконально изучив обстановку ванной комнаты, будто желая ее запомнить такой, какой она была до нашествия близняшек, я вздохнул, собрался с духом и направился в зал, который казался мне теперь оккупированной врагом территорией.

Девочки уже пришли в себя и теперь, стараясь загладить вину, усердно наводили порядок. Я остановился в дверях, не замеченный ими. Похоже, попытка номер два оказалась удачнее. Все предметы интерьера уже занимали предназначенные им места. Одна девчонка, кажется Варя (у меня вроде начало получаться их различать), сидя на коленках, горстями собирала в кадку с пальмой просыпавшийся грунт. Даша терла тряпкой пятно от пива на паласе, которое никак не хотело покидать насиженного места. Тогда девочка выжала тряпку, бросила ее на палас, зыркнула на сестру, не обращающую на нее внимания, и поводила над грязным местом руками. Через несколько секунд пятно, ставшее похожим на медузу, медленно заползло на тряпку, не оставляя на паласе никаких следов. Даша еще раз взглянула на сестру, выжала тряпку в ведро, довольно улыбнулась и увлеченно занялась пятном на диване. В это время Варя, заслоняя спиной от близняшки пассы руками, заставляла оставшиеся песчинки возвратиться назад. Со стороны это было похоже на небольшой смерч с основанием, блуждающим по полу в поисках оставшейся земли, и воронкой, высыпающей найденное в кадку. После того как палас около пальмы был вычищен, смерч развернулся воронкой в сторону Варвары, кивнул, будто докладывал, что задание выполнено, и исчез, растворившись в воздухе.

Упражнения «бытовой магии» заставили меня стоять с раскрытым ртом. Одно дело, когда знаешь, что ловкий фокусник прячет за тыльной стороной ладони карты, чтобы потом выхватывать их «из воздуха» и поражать этим зрителя, и совершенно другое — наблюдать, как две маленькие девочки, скрывая применение волшебства друг от друга, заставляют грязь и пыль их слушаться.

Далее под взглядом Варвары пачка с крекерами зашевелилась и разделила свое содержимое на две части — целых печений и поломанных, Даша в это время, чтобы не пачкать тряпкой диван, заставила пятно на его сиденье сползти на пол, добраться до ведра, залезть на его пластиковый борт и скользнуть в воду. За этим занятием ее и застукала сестра, у которой самой продолжал шевелиться пакет с печеньем. Девочки возмущенно посмотрели друг на друга, собираясь обвинить в применении запрещенной мной магии, но тут же дружно захлопнули рот. Они обернулись на дверь и увидели меня. Вскочили на ноги и, указывая друг на друга, выпалили еще одно стандартное заявление:

— Она первая начала.

Я махнул рукой и сказал:

— Похоже, чему-то полезному в вашей Школе все-таки учат. Молодцы!

Девочки, ожидавшие нагоняя, растерялись и потом дружно покраснели от удовольствия.

— Завтрака у нас так и не было, поэтому попробуем сначала.

Так я объявил перемирие.

На этот раз никаких неприятностей не случилось. Мы быстро умяли яичницу с колбасой и теперь наслаждались чаем, бутербродами с маслом и малиновым вареньем, которое я держал исключительно для лечебных целей. Девчонки, не задумываясь о великом предназначении этой ягоды в моем доме, черпали его ложкой прямо из банки, решив пропустить утомительную стадию намазывания сладости на батон. Когда варенье в банке закончилось, а вместо него на бутерброды с маслом стали насыпать сахар, я решил, что девочки дозрели до разговора.

— Итак, если я все правильно понял, вы ученицы Школы волшебства.

— Магии, — перебила меня Варя с набитым ртом.

— А есть разница?

Девочки чуть не поперхнулись и так посмотрели на меня, что я почувствовал стыд за свое невежество. Потом Варя повернулась к сестре, кивнула ей, мол, ты у нас умная, вот и объясняй, и вернулась к прерванному занятию. Даша с неодобрением посмотрела на нее, но отложила бутерброд и сказала:

— В мире людей принято, что волшебник — хороший, а колдун — плохой. А ведь есть еще ведьмы, феи, чародеи, некроманты. Всех и не перечислишь. Кстати, совсем не обязательно, что фея может быть только женщиной, а тот же некромант — мужчиной. Но на самом деле особой разницы между всеми ними нет, дело только в способах достижения цели.

— А вы кто? — осторожно спросил я. Мысль о том, что Варя и Даша могут быть некромантами и, чтобы не потерять форму, дружно примутся реанимировать тушки убиенных фумигатором комаров, заставила похолодеть.

— У нас пока общеобразовательный курс, — пробормотала Даша, заметив, как Варя перевернула сахарницу, извлекая последние крупицы. — После окончания второй ступени мы вправе сами выбрать себе специальность.

— Я, наверное, в ведьмы пойду, — проговорила Варя с набитым ртом. — Им умываться не обязательно, да и метла у них не для того, чтобы полы мести. — Она многозначительно посмотрела на меня.

— А ты, Даша, кем хочешь стать?

В отличие от других взрослых, задающих этот вопрос детям, когда больше нечем себя занять, мне было действительно интересно. Обычно на этот стандартный вопрос нормальные девочки отвечают, что хотели бы стать врачом или учительницей, космонавтом или шофером, но от моей рассудительной гостьи ничего подобного я не ожидал.

— Не знаю пока. Сейчас еще рано думать. Может, преподавателем в нашей Школе, — огорошила она меня.

— А в смысле магии? — не сдавался я.

— Магом, наверное, — у них возможностей больше, — ответила она, с сожалением уставившись на пустую сахарницу.

Я встал из-за стола, достал из шкафа пакет с сахаром и поставил его на стол. Даша заметно повеселела, а Варя, вздохнув, принялась намазывать себе новый бутерброд. Очевидно, она поставила себе целью уничтожить весь сахар в моем доме и теперь вынуждена идти до конца. Глядя на нее, я решил ни при каких обстоятельствах не выдавать наличия у меня в кладовке почти полного пятидесятикилограммового мешка, неизвестно зачем купленного два года назад.

Глядя на девочек, я понимал, насколько они разные по своей сути, и теперь даже не представлял, от кого из них ждать больших неприятностей. Непоседливая вспыльчивая Варвара, занимающаяся магией из-за красивой внешней атрибутики (надо же было придумать смерч-пылесос), и рассудительная Дарья, видящая в магии средство для достижения своих целей и спокойно опрокидывающая банку пива на голову сестры. Девочки, девочки, кто из вас вырастет?

Громкий удовлетворенный выдох отвлек меня от раздумий. Похоже, наконец-то мои гостьи наелись. Варя, вальяжно развалившись на стуле, ковыряла ногтем в зубах, стараясь вытащить семечко от малины. Даша укоризненно посмотрела на нее, обернулась ко мне и спросила:

— Так вы примете нас на практический курс?

— А разве это не решено окончательно и безвозвратно?

— Вообще-то да, но для Школы нужно, чтобы вы согласились как будто сами.

«Как будто сам», ага, сейчас! Ни один человек в здравом уме не будет держать дома двух юных... волшебниц, колдуний, или как их там называть. С другой стороны, девочки ведут себя прилично, убрали весь беспорядок в зале, правда, наведенный ими же самими, но зато как убрали! Разрушительная часть моего «я» задумалась о возможностях увеличения размеров смерча до высоты Останкинской башни. Да и огромное пятно грязи, медленно ползущее через улицы и внушающее ужас прохожим, тоже достойно внимания. Вот было бы здорово посмотреть! Я оглядел близняшек:

— Оставайтесь, что с вами делать. Только без моего ведома никакого волш... никакой магии, — поправился я, чтобы не оказаться в глазах моих подопечных бестолковым.

Даша встала, достала из кармана маленький кошелек и стала извлекать из него смятые стоевровые купюры:

— Это наши... командировочные.

Вспоминая сложное слово, она посмотрела на Варю, прося помощи, но та сразу сделала вид, что поглощена рассматриванием обстановки кухни, будто видела ее в первый раз. Я же удивленно разглядывал растущую кучу. Слово «куча» точно обрисовывало холмик, состоящий из банкнот, конфетных фантиков, оберток от шоколадок и просто каких-то бумажек. Опустошив бездонный кошелек, Даша занялась сортировкой, отделяя свои сокровища от банкнот и снова укладывая их в кошелек. Я протянул руку, взял одну из купюр, отделил приклеившийся фантик... С виду обычные сто евро — зеленые с мостом и вратами в стиле барокко и рококо, все как и положено. Нормальные банкноты, только липкие и слишком уж помятые, но кто знает, не превратятся ли они через сутки в нарезанные куски бумаги, как это описано у Булгакова?

— А это... настоящие деньги? Не магические?

— Конечно, настоящие. Школа не станет рисковать куратором и двумя своими лучшими ученицами, — не преминула набить себе цену Варвара.

Даша посмотрела на сестру, решила с ней согласиться и после паузы добавила:

— Вы вправе расходовать их по своему усмотрению, но обязаны сделать так, чтобы нам у вас было комфортно.

По прикидкам, денег хватало, чтобы хорошо было не только двум маленьким девочкам, поселившимся у меня дома, — с такой суммой может быть хорошо по крайней мере дюжине более взрослых знакомых и пока незнакомых девушек, не говоря уже о том, как хорошо будет мне самому. Внезапно вспомнив, что передо мной две невинные девочки, при этом, возможно, обладающие умением читать мысли, я смутился и, чтобы скрыть это, спросил:

— А почему не рубли?

— Хотите, Школа вам поменяет? — спросила Даша и, не дождавшись ответа, стала запихивать деньги обратно в кошелек. — Просто Школа европейская, вот и выдали.

— Пожалуй, мне они тоже подойдут, — быстро сказал я, придвигая к себе банкноты, словно крупье в казино. Кстати, давно в Европу собираюсь, можно будет на курсе сэкономить.

Судя по всему, эта Школа магии — довольно солидная организация, так что игрушки, похоже, кончились. Появилась уверенность, что незримое око наставников моих гостий следит за мной. Настроившись на деловой лад, я обратился к девочкам:

— Итак, у вас есть какая-нибудь программа?

— Телевидения? А у тебя что, нет? — обеспокоенно спросила Варя. — Диснеевские мультики мы уже просмотрели, а вот когда другие, я не помню.

— Нет, я о программе обучения. У вас есть расписание какое-нибудь?

— А, ты про уроки? Не-а, обычно все куратор решает. — Девочка сразу погрустнела. Видно, валяться на диване и смотреть мультики любят все дети, в каких бы школах они ни обучались.

— Варвара, а скажи мне, что ты имела в виду, когда говорила про ваших и наших? — поинтересовался я.

— Ну... — замялась она под пристальным взглядом сестры, который показался мне странным, а затем выпалила: — А это чтобы тебя заинтриговать.

Заинтриговать — всего-то, а я думал, что у меня крыша поехала. Да еще удар о гантели, мокрое полотенце, душ из ведра. Заинтриговали — дальше некуда. Определенно в их обществе нельзя расслабляться. Хотя видения возможных катастроф в моей квартире, а может, даже и в моем квартале немного потускнели, все равно я не был уверен, что, выставляя оценки через три недели близняшкам, не буду в состоянии, близком К помешательству. Но в этом случае, скорее всего, меня вылечат их педагоги. «И тебя вылечат, и тебя вылечат, и меня вылечат», — пришла в голову цитата, которая, несмотря на кажущуюся оптимистичность, таковой не являлась.

— А почему вы — из телевизора? — задал я новый вопрос.

— Для перехода в другое измерение нужно электричество высокого... — чуть ли не по слогам стала объяснять Даша и умолкла, посмотрев на сестру.

Варя, которая до этого занималась тем, что совала палец в сахарницу, внимательно разглядывала его, а потом с удовольствием облизывала (надо будет первым делом купить конфет), высокомерно посмотрела на Дашу, отряхнула руки и продолжила:

— ...электричество высокого напряжения в несколько киловольт. Можно открыть «дверь» через монитор компьютера, систему зажигания автомобиля, даже через этот, как его, ну искорки у которого, а-а, электрошокер. Но телевизор все равно лучше, здесь главное — высокая концентрация внимания объекта на этом предмете. Монитор тоже неплохо, но в этом случае объект обычно уж слишком сосредоточен, а это мешает. В грозу открыть «дверь» вообще ничего не стоит, даже объекта не надо, — в техническом плане Варвара оказалась более грамотной, чем ее сестра. Было видно, что эта тема ей по-настоящему интересна.

— А объект — это, значит, я? — осознавать себя каким-то объектом было неприятно, и девочки заметили это.

— Саш, да это я так, чтобы понятней было. Надо же как-то называть людей, к кому мы открываем «дверь». Ты у нас нисколько не объект, а самый замечательный, — начала бессовестно льстить Варвара. — Можно я пойду мультики поищу? — без перехода спросила она.

— Нет, для начала вымойте-ка посуду, кажется, этот процесс должен входить в курс бытовой магии. Только осторожнее, не побейте.

Девочки посмотрели на раковину, из которой возвышалась не очень аккуратная стопка тарелок, повернулись ко мне с круглыми глазами и дружно завопили:

— Всю? Да это нам на неделю.

Но я был непреклонен:

— Всю. А после погуляем где-нибудь. Суббота как-никак.

Девочки скривились, но вышли из-за стола и направились к раковине. Я отодвинулся в угол кухни, ожидая новых чудес, но слышал только обиженное сопение близняшек. Толкаясь и бурча друг на друга, девочки мыли посуду, не используя волшебство. Я даже немного разочаровался, но, увидев прищуренные глаза Вари, взглянувшей на меня, понял, что таким образом девочки решили мне отомстить. С другой стороны, есть вероятность сохранения посуды в целости и сохранности. Едва я так подумал, как тарелка, которую Даша, став на цыпочки, попыталась поставить в сушилку, выскользнула и полетела вниз. Варя резко повернула голову в ее сторону, и тарелка опустилась плавно.

— Договорились же, без магии, — шикнула на сестру Даша.

— Да я машинально. Помнишь, как нас за битую посуду ругали?

Так, действительно назревал бунт, но пока я решил не вмешиваться. Успею еще насмотреться, а раз нет магии, девчонок можно оставить. Я прошел в зал, где продолжал работать телевизор. Опасливо посмотрев на археологов, увлеченно ковыряющихся во внутренностях пирамиды, я взял пульт и выключил программу.

Как-то я смотрел фильм, где из телевизора, собранного неким «самоделкиным», полезла всякая нечисть, за пару дней выжравшая население какого-то американского городка. Оказывается, фильм мог быть основан на реальных событиях, а перспектива повстречаться с каким-нибудь озлобленным Рамзесом, почившим пару тысяч лет назад, мне не улыбалась, да и добрый маг Антон Городецкий, которого обязательно покажут перед выходом второй части «Ночного дозора», будет совершенно неуместен у меня дома. Теперь благодаря моей осведомленности появилась еще одна проблема — надо будет собрать денег и купить себе плазменную панель, благо я теперь стал немного посвободнее в средствах.

Шум воды на кухне прекратился, и через минуту в комнату вошли девочки. Демонстративно не глядя на меня, они гуськом протопали мимо и плюхнулись на диван. Варя схватила пульт и, пощелкав каналами, нашла мультфильмы, бросила пульт рядом и откинулась на спинку дивана. Видно, за совместной работой близняшки перестали ругаться друг с другом и нашли в моем лице общего неприятеля.

Придется первому делать шаги к примирению. Не следует, конечно, их баловать, но девчонки у меня в гостях, и к тому же сегодня — первый день практики. Начинать наше трехнедельное совместное времяпрепровождение с их обиды, хоть и необоснованной, на мою жестокость тоже не хотелось. Но тут близняшки стали заметно ерзать на диване. Дело было в том, что по этой программе мультики уже кончились, а на других каналах не было ничего интересного для одиннадцатилетнего зрителя. Девочкам становилось скучно, теперь уже Даша давила на кнопки, пока неугомонная Варя, не зная, чем себя занять, не выхватила у нее пульт, чтобы продолжить все то же бессмысленное занятие. У меня уже рябило в глазах от бесконечно меняющихся картинок, у сестер, скорее всего, тоже, но из-за того что они решили на меня обидеться, им не оставалось ничего, кроме как продолжать щелкать каналами. Близняшки не представляли, как им выбраться из этой ситуации, не теряя собственного достоинства. Помучив их еще какое-то время, я сделал вид, что никакой обиды с их стороны просто не заметил, и как бы между прочим спросил:

— Может, пойдем погуляем? Чего в такой день в доме сидеть?

Действительно, погода за окном была просто замечательной. Редкие облачка не позволяли июньскому солнцу накалить воздух. Молодая листва еще не успела пропитаться парами бензина и покрыться пылью, а потому радовала взгляд. Да и вообще на улице было просто хорошо. Я отвернулся от окна и повторил:

— Ну что, идем?

Девочки сделали вид, что мучительно решают, простить ли меня. Я усилил нажим:

— Каждой куплю по две порции мороженого.

Варя и Даша встали с дивана, с трудом сдерживая свое ликование по поводу того, что я «сдался» первым, снизошли до разговора со мной и сразу же стали торговаться:

— По три порции, — заявила Варя, внимательно следя за моей реакцией и уже прикидывая, многое ли она может из меня выжать в будущем.

— И по бутылке «фанты», — запросила свою долю контрибуции Даша.

— Хорошо, только все три порции сразу не получите. По рукам?

В тот момент я и представить не мог, чем может окончиться безобидная прогулка по городу в компании двух волшебниц-недоучек. Вспомнив, что «девочки еще не определились», я поискал более точное определение их магического статуса, подумал и решил махнуть на это рукой. Близняшки переглянулись, кивнули друг другу, посмотрели на меня с самым серьезным выражением на лицах и протянули руки:

— Мир! — тут они не выдержали и прыснули.

Я пожал их маленькие ладошки, улыбаясь во весь рот, и спросил:

— Ну так кто из вас хочет мороженого?

— Я! — хором завопили девчонки.

— Тогда вперед!

На самом деле «вперед» получился не «тогда», а намного позже. Когда девочки уже стояли в дверях, я еще переодевался. Когда они уже стали беспокоиться по поводу задержки, я вышел из спальни (кто, скажите, виноват, если у меня в ящике хранятся носки, участвующие в дидактической игре «Найди пару»?). Открыв замок, я хлопнул себя по карманам, проверяя, все ли на месте, в результате чего был объявлен всеквартирный розыск вероломно покинувших меня в самую неподходящую минуту портмоне и ключей. Девочки, изнывая от желания вкусить прохладного удовольствия, рассредоточились по всем помещениям. В результате поисков были обнаружены следующие артефакты: в коридоре — давно потерянный набор разнообразных отверток (из-за отсутствия которого я изогнул все кухонные ножи) и неоплаченный апрельский счет за квартиру (вследствие чего у меня заметно уменьшился бюджет в следующем месяце), на кухне — извалявшийся за тумбой в пыли, словно курортник на черноморском пляже, шарф (я как-то обернул им чайник для лучшего настоя, с тех пор шарфа никто не видел), в спальне — мумифицированная половина бутерброда с московской колбасой и тюбик помады (честное слово, не мой!). В зале ничего обнаружено не было, очевидно из-за того, что благодаря уборке все лежащее, по мнению девочек, не на месте они запихивали в ближайшие отделения мебельной стенки.

Ключей нигде не было!

Усталые после получаса бесплодных поисков, мы вышли в коридор. Обычно в таких случаях устраивается грандиозный перекур, но ни я, ни, надеюсь, Даша с Варей не курили. Мы стали кружком и как по команде подняли глаза вверх. Нет, не на люстру — это было бы слишком смелым предположением, — мы посмотрели на единственный предмет мебели, установленный в коридоре (ну не обзавелся я еще прихожей), на полку для головных уборов. Под пристальным наблюдением девочек я протянул руку и взял норковую шапку, одиноко покоящуюся на полке. Дальше была сказка про смерть Кощееву, но в сокращенном варианте: в коридоре полка, на полке шапка, в шапке пакет, в пакете портмоне, в портмоне ключи. Девочки устало вздохнули, и по их состоянию можно было предположить, что на сегодня они нагулялись, наелись и напились.

Когда я робко предложил им все-таки выйти из дома, они задумались, грустно посмотрели в зал на торчащий край дивана, еще раз вздохнули и бесхитростно заявили:

— Мороженого уж больно хочется.

Радуясь, что легко отделался, я закрыл за нами дверь и направил гостий к лифту. Нажав на кнопку и не услышав знакомого гула, я задумался о том, что могут со мной сделать две практикующие ведьмы после того, как я предложу им пешком спуститься по лестнице с тринадцатого этажа? Разве что объяснить им, что лифтеры, ссылаясь на профилактические работы, периодически отключают лифт, чтобы срубить с жильцов, обзаводящихся мебелью, денег на удовольствия, расфасованные в емкостях по 0,25 и 0,5 литра? Вот пусть девчонки и сделают с ними, что хотят, не один же я в доме мучаюсь. «Интересно, в курс „бытовой магии“ входит кодировка от пьянства?»— пришла мысль, и вслед за ней другая: «Надо бы вообще вызнать, какие чудеса туда входят, может, что полезно будет, а что и прибыльно, мне обещали же уют и комфорт». Отвлеченный раздумьями о возможностях девочек, я почувствовал, что Даша трогает меня за руку:

— Александр Игнатьевич, а зачем мы тут стоим? Вы дорогу забыли? Я думаю, нам надо вниз.

Надо же, какой сообразительный ребенок! И как хорошо ориентируется на местности, просто гёрлскаут какая-то.

— Да, вниз, — вздохнул я, ткнул кулаком дверцу лифта и пошел к лестнице.

Девочки двинулись за мной. Где-то после первой сотни ступенек Варя поинтересовалась:

— А что, другого способа спуститься нет?

— Вообще-то есть. Можешь подняться домой и. поскольку метлы у меня нет, полететь на венике. Впрочем, к нему можно привязать ручку от швабры для улучшения аэродинамических свойств.

— Не умею пока, — со вздохом ответила Варя, не заметив моего ехидства. Предложение ей явно понравилось.

— Значит, лифт не работает, — сказала Даша и тут же задала вытекающий из этого утверждения вопрос: — Это что, нам и подниматься пешком придется?

Девочки остановились, приблизились к перилам и посмотрели сначала вниз, потом вверх. На их лицах отражалась внутренняя борьба между желанием погулять и поесть мороженого и полным отсутствием желания идти пешком. Сестры переглянулись, будто ища поддержки друг в друге, не нашли ее, еще раз взглянули вверх и решили, что в мою квартиру им тоже придется подниматься, но у меня дома, кроме сахара, ничего сладкого нет, а значит, единственно правильный путь — вниз. Мы снова затопали по ступенькам.

Через какое-то время (мы отмахали еще несколько этажей) до наших ушей донеслись: грохот входной двери, шарканье ног, а еще через несколько секунд ругань в адрес лифтеров, принуждающих подниматься пешком на четвертый этаж старую больную женщину, отдавшую все силы и здоровье неблагодарным детям. Я поморщился: баба Зоя была атаманшей в неформальной организации, состоящей из нескольких, хотя и преклонного возраста, но вполне боеспособных единиц женского пола и держащей в страхе жильцов. Несмотря на то что дом был заселен сравнительно недавно, бабули ухитрились познакомиться, сплотиться, вызнать все и обо всех и уже попортить соседям немало крови. Собранные ими досье на соседей, хоть и не были распечатаны на бумаге, но до последнего слова хранились в хитросплетенных закоулках их мозговых извилин. Старческий склероз при всей своей силе не мог одолеть этих бабуль, готовых пересказать чуть ли не поминутно все события, связанные с конкретным жильцом на протяжении последнего месяца.

Сама баба Зоя всю свою сознательную жизнь проработала уборщицей в школе и, поймав на сочувствии неосторожного слушателя, могла часами рассказывать ему про распустившуюся молодежь, приводя примеры из своей обширной практики. Она могла поведать о бестолковых октябрятах, раскидывающих фантики от конфет, бессовестных пионерах, плюющих на пол шелухой от семечек, и бесстыжих старшеклассниках, мусорящих в туалетах окурками, а иногда и чем-нибудь другим, еще более бесстыжим. А современные, не отягощенные коммунистической (да и вообще никакой) моралью дети, по ее мнению, были одинаково бестолковы, бессовестны и бесстыжи во всех возрастах. Учителей баба Зоя тоже не любила, считая всех без исключения бездельниками и тунеядцами, чурающимися настоящей работы в поле или на заводе. Все это способствовало тому, что она стала чувствовать себя агентом, находящимся в тылу сразу двух враждебных государств и усиленно собирающим необходимую для выживания информацию.

Вечерами баба Зоя гуляла по двору, высматривая жертву, не ознакомленную с ее мытарствами, и, если таковой не оказывалось, садилась на лавочку к своим боевым подругам и соратницам бабе Шуре, бабе Лизе и тетке Ираиде. Последняя, несмотря на красиво звучащее имя и менее преклонный возраст, выполняла в этой организации функции карательного органа. Считая своим долгом сообщать родным о безобразиях, творимых членами их семей, она отлавливала нужного человека и, перейдя на шепот, сообщала о прогуливающей уроки дочери, сыне с сигаретой в руке, а то и муже или жене, замеченных выходящими из кафе с незнакомой женщиной или мужчиной. После этого все члены бабульской организации собирались у подъезда грешника или грешницы; провожая беднягу взглядом, когда он или она, поздоровавшись, заходили внутрь, и, навострив уши, ожидали звуков, свидетельствующих о возмездии. Конечно, услышать что-либо, происходящее на верхних этажах, невозможно, но бывали случаи, когда из раскрытых окон доносились ругань, плач, а иногда (о, незабываемые моменты!) звук бьющейся посуды. Борцы за нравственность при этом сокрушенно качали головами, демонстрируя всем своим видом живое участие в судьбе несчастной семьи.

Некоторые жильцы открыто игнорировали заботу о себе со стороны банды отставной уборщицы, другие активно заискивали, основная же масса, к которой принадлежу и я, держала нейтралитет. Я вежливо здоровался с ними, но чаще старался прошмыгнуть незамеченным, если бабули были заняты кем-нибудь другим. На самом деле в нашем доме, кроме них, достаточно пенсионеров, только это обычные скучные люди (чем и дороги моему сердцу), занимающиеся воспитанием внуков или игрой в домино на недавно расчищенной от строительного мусора площадке. Они выходят из подъезда, пропуская вперед малышей, щурятся на солнце, стараясь определить, насколько хороший будет день, и неторопливо двигаются к лавочкам, расположенным напротив огромной кучи песка...

Да, жаль, что нам навстречу поднималась именно баба Зоя, а не кто-нибудь из них. Встреча по умолчанию не сулила ничего хорошего, и я остановился, ожидая, что бабуля успеет зайти в свою квартиру, не заметив нас. К несчастью, моим надеждам не суждено было оправдаться из-за увлеченно топавших девочек. Они будто соревновались в громкости извлекаемого шума и словно собирались при каждом следующем шаге проломить лестницу. Теперь-то уж баба Зоя, несомненно, поднимется на какое угодно количество лестничных пролетов, забыв о своем старом измученном организме, чтобы посмотреть в лицо нарушителю порядка. Девочки же продолжали прыгать по ступенькам, пока на площадке пятого этажа (конечно, я был прав!) не столкнулись с атаманшей. Обе стороны опешили от неожиданности, вызванной у девочек внезапным появлением плотно сбитой пожилой женщины в бесформенном халате, а у бабы Зои — появлением в ее доме неучтенных малолетних детей.

Даша выступила вперед и сказала, вложив в голос максимум вежливости:

— Здравствуйте.

— Здрасте, — буркнула Варя за ее спиной.

Баба Зоя замерла, осмысливая происходящее. Увидев меня, она кивнула на мое приветствие и обратила все свое внимание на девочек. Очевидно, она не связывала их присутствие с моей персоной, а вот после того, как я остановился за Варей, подняла на меня глаза, сообразила, что к чему, и фальшиво улыбнулась:

— А, Сашенька, к тебе гости приехали? А я Думаю, чьи же это красавицы? — И уже обращаясь к девочкам: — Какие хорошенькие! А как вашу маму зовут?

Так, все ясно, старая карга решила, что ко мне приехала моя бывшая жена с нашими общими детьми. Странно, а я думал, ей вся моя подноготная известна. Тем приятней было осознавать, что в моем досье все же есть белые пятна. Я открыл было рот, но в разговор вступила Даша:

— Нашу маму зовут Полина, а к Александру Игнатьевичу мы на практику...

Толкнув сестру так, что она налетела на бабу Зою, Варя потеребила мой рукав и, выразительно зыркая глазами Даше, сказала:

— Дядь Саш, ты нам обещал мороженого купить, а мы тут уже полчаса стоим, — после взглянула на бабулю и добавила, продолжая обращаться ко мне: — Вот приедет мама нас забирать, я пожалуюсь.

Похоже, меня только что попытались отмазать. Я взял обеих девочек за руки, прошел мимо раздираемой любопытством бабы Зои, обернулся и сказал:

— Вот, двоюродный брат с женой уезжают в командировку, попросили присмотреть, — и невинно добавил: — А вы к кому на пятый этаж?

Баба Зоя заморгала глазами, что-то пробубнила и пошла выше по лестнице. Я почти чувствовал, как ее буйная фантазия шепчет ей, что детей я бросил в таком раннем возрасте, что они не помнили настоящего отца. А бывшая жена, небось из современных деловых, спихнула детей на меня, а чтобы их не нервировать, представила меня как дядю. В любом случае теперь мне не отвертеться от самого пристального внимания банды до конца практики, а то и далее, пока бабкам не надоест спрашивать, куда делись мои девочки. Хорошего мало.

Мы направились вниз. Спустившись на первый этаж, Варя опасливо обернулась, выхватила руку, заглянула между пролетов и ликующе зашептала:

— Саш, а ловко я ее обманула? А эта недотепа: «мы на практику приехали»...

— Да я растерялась просто, она вон какая... неприятная, — подобрала наиболее подходящее слово воспитанная Даша.

— Вот и помалкивай тогда, — добила раскаивающуюся сестру Варя. — Саш, а правда я молодец?

— Молодец, только не кричи, давайте хоть из двора выйдем.

Так втроем мы и вышли из двора — с одной стороны подпрыгивающая от собственной значимости Варя, с другой — расстроенная своим промахом Даша, и посередине я, в который раз горестно думающий о том, в какую авантюру я впутался и чем это все закончится. Взяв направление на ближайшее открытое кафе, где продавалось мороженое, мы двинулись по улице. Можно было бы поехать на маршрутке, но, по правде говоря, я опасался каких-нибудь выходок со стороны моих подопечных. Как оказалось впоследствии, опасался не зря.

Я надеялся, что на открытом пространстве смогу лучше контролировать близняшек. Но, пройдя полквартала, стал замечать, что наша троица вызывает слишком уж повышенное внимание у прохожих. Когда вслед нам поворачивались женщины, я еще мог приписать это нашему трогательному виду: идет молодой отец с двумя девочками-близнецами. Но когда заметил заинтересованные мужские взгляды, то сомнений не осталось: что-то с нами не так. Я оглядел нашу компанию, и только тут до меня дошло, что две девочки, одетые в глухие длинные платья, плохо вписываются в картину солнечного июньского дня. Утром в моей квартире их форма вполне соответствовала внешнему виду учениц Школы магии, периодически развлекающихся вызовом комнатных смерчей и делающих из пятен на ковре и диване самодвижущиеся субстанции. Здесь же, среди прохожих, носящих футболки, легкие брюки или же чисто символические платьица, шорты и топики, мои девочки выглядели по крайней мере нелепо. Они, похоже, тоже заметили что-то странное в своем облике, и непосредственная Варя тут же спросила:

— А что это они так на нас пялятся? Может, им наколдовать что-нибудь...

Подозреваю, что девочки владели кое-чем посерьезней, чем бытовые чудеса. И зрелище, допустим, в духе «Мойдодыра», когда случайный прохожий вдруг покрывается клочьями мыльной пены и его без участия чьих-либо рук старательно трут мочалки, вряд ли кого оставит равнодушным.

Опасаясь за окружающих, я сказал как можно тактичнее:

— Девочки, не хочу вас обидеть, но придется сменить ваш гардероб: в мире обычных людей мода несколько другая.

Ничего я не понимаю в женской психологии — девочки посмотрели на меня, затаив дыхание, и, словно не веря выпавшему счастью, тихо спросили:

— А можно?

Оказывается, я зря волновался. Да и с чего мне могло прийти в голову, что какому-нибудь ребенку нравится его школьная форма, когда в магазине столько разной одежды.

— Тогда мороженое подождет, сначала идем в магазин за нарядами. Возражения есть?

Возражений не оказалось. Теперь предстояло решить, куда идти. Вопрос о вещевом рынке отпал сам собой. Мне не хотелось шляться среди бесчисленных рядов, чтобы на каждом лотке видеть одно и то же. Значит, надо идти в какой-нибудь детский магазин, и желательно, чтобы он был побольше. Как ни крути, но придется ехать на автобусе, надеясь, что все обойдется. Я обрисовал девочкам ситуацию, приказал вести себя тихо и пригрозил в случае неповиновения поставить «неуд».

Возможно, поездка прошла бы нормально, если бы Варя, ознакомившись со всеми надписями, не забурчала на весь салон, что я зря заплатил кондуктору за проезд, поскольку им с сестрой семь лет исполнится только через месяц. Даша попробовала что-то возразить, но Варя как бы вскользь упомянула об одной недотепе, чуть не завалившей всю практику, и сестра замолчала. Я заступился за Дашу, пообещал устроить репрессии за нарушение общественного спокойствия и резонно добавил, что обманывать нехорошо, тем более так часто. В ответ каждый в автобусе узнал, что я сам наврал той толстой старой тетке, представив их как племянниц, а сам с утра, вместо того чтобы дать детям отдохнуть, заставляю их заниматься неприятными вещами.

В автобусе стало расти напряжение. После заявления вредоносной Варвары женщины с детьми покрепче прижали их к себе, а мужчины стали недобро на меня посматривать. Еще бы, теперь в их глазах я маньяк — растлитель малолетних. Ну спасибо тебе, Варенька, удружила, сейчас для начала меня за руки и за ноги из автобуса выкинут, а потом... К счастью, обиженная моими нравоучениями Варя, выкрикнув, что она любит по субботним утрам мультики смотреть, а не кучу грязной посуды мыть, немного разрядила обстановку. Два небритых мужика, двигающихся в мою сторону явно не для того, чтобы угостить меня пивом, громыхающим в их авоське, нерешительно остановились. Пассажиры смотрели на меня, решая, стоит ли назвать извергом человека, который заставляет детей мыть посуду. Некоторые, очевидно вспомнив собственных ленивых отпрысков, отвели глаза, другие ждали от Вари новых обличающих подробностей о лжедяде. Пауза затянулась.

Молчание прервала Даша. Она мстительно взглянула на сестру и огласила на весь салон:

— Александр Игнатьевич, мама просила передать, чтобы вы, если Варька себя плохо будет вести, с ней особо не церемонились, — и добавила: — Ну там, без мороженого ее оставьте или сникерса.

В автобусе переварили новую информацию и облегченно заулыбались. Конечно, теперь я в их глазах оказался либо соседом, либо домашним учителем, которого очередная бизнес-леди наняла для воспитания своих брошенных детишек. В какую-то секунду настроение в автобусе переменилось. В женских взглядах, устремленных на меня, без труда читалось: «Да у меня такие же охламоны, особенно старший (или младший)». Одна из них нагнулась к своему сыну и пригрозила, что тоже отдаст его чужому дяде, если он не будет слушаться. Симпатичная девушка двадцати пяти лет с полным пакетом продуктов на коленях заинтересованно оглядела мою особу, прикидывая, как я буду смотреться в роли мужа. Компания из молодых парней подмигнула мне, отвернулась и продолжила приставать к двум хорошеньким студенткам. Те смущенно захихикали и сильнее прижали к груди амбарные тетради с конспектами, чем вызвали разочарование у ребят, любующихся их прелестями. И только два небритых мужика никак не могли поверить в то, что я так легко отделался. Они погрустнели, еще раз звякнули бутылками, от чего их лица немного прояснились, и вышли на следующей остановке.

Затем вышли и мы. Обернувшись, я увидел, как девушка с продуктами махнула мне рукой, и автобус, зашипев дверьми, уехал. Я повернулся к девочкам, крепко взял их за руки, и мы двинулись в сторону магазина. Близняшки словно поменялись ролями: теперь ликовала Даша, причем ей не надо было ни подначивать сестру, ни ждать похвалы от меня, она просто радовалась, что сумела искупить свой промах с бабой Зоей. Варя же шла, низко повесив голову, пару раз она взглянула на меня исподлобья, но я демонстративно не смотрел на нее. Через какое-то время с ее стороны послышалось сопение, затем хныканье и наконец плач. Она остановилась, выдернула руку из моей, закрыла ладонями лицо, и сквозь рыдания донеслось:

— Я как лучше хотела, чтобы денег на мороженое сэкономить... а про вранье у меня случайно вырвалось... Я не буду больше... Простите, пожалуйста!

Так, опять началось, опять на нас стали обращать внимание прохожие, опять я не знаю, как поступить из-за отсутствия опыта по успокоению раскаивающихся девочек, собирающихся в будущем стать профессиональными ведьмами. И опять мне на помощь пришла добродетельная Даша:

— Варь, да не реви ты, с кем не бывает, вон я тоже опростоволосилась.

— Подумаешь, какая-то бабка старая, а тут полный автобус людей, и все на одного Сашу, — продолжала бичевать себя Варя.

Похоже, как потерпевшей стороне мне все же придется внести свое веское слово, знать бы только какое:

— Варвара, хватит плакать, ничего не случилось, а если ты будешь стоять столбом, магазин закроют, останетесь без обновок.

Варя посмотрела мне в глаза, стараясь определить, как сильно я на нее рассержен, кулачками растерла слезы по лицу и повторила:

— Простите меня, пожалуйста.

— Все, замяли, — отрубил я. — Идем в магазин.

Хоть это было и удивительно, до входа в «Детский мир» мы дошли без происшествий. Открыв тяжелые стеклянные двери, окунулись в кондиционированную прохладу торгового зала. Решив совместить приятное с полезным, я повел девочек в небольшой кафетерий, расположенный на территории магазина. Наслаждаясь черным кофе, я стал свидетелем, как молочный коктейль и несколько разноцветных шариков мороженого, посыпанного крошкой из ореха и шоколада, мгновенно подняли Варе настроение. Она мелькала ложечкой с невообразимой скоростью, и при этом мороженое часто попадало не по адресу, пачкая ее довольную мордашку. Даша ела в не меньшем темпе, но каким-то непостижимым образом сохраняла свое лицо в чистоте. Похоже, сестры устроили негласное соревнование по скоростному поглощению мороженого, так как через пару минут они дружно положили ложки и столь же дружно взялись за молочный коктейль, со свистом высасывая его через соломинки. Первой оказалась Варя, так как предательская вишня закупорила соломинку ее сестры. Победительница оторвалась от коктейля, посмотрела на Дашу и уже собиралась сказать что-то язвительное, но тут же поникла, видимо, вспомнив недавние события. Проигравшая тут же сбавила темп и неторопливо допила свой коктейль. Причем она делала это с таким смаком, наслаждаясь каждым мелким глотком и жмуря глаза от удовольствия, что даже у меня побежала слюна, а Варвара выглядела так, будто ее обманули. Она заглянула в свой стакан, надеясь, что там что-то осталось, убедилась в обратном, зачем-то посмотрела через него на свет и, вздохнув, вернула его на стол. Но тут, очевидно, ей в голову пришла великолепная мысль, потому как она просияла, повернулась ко мне и, стараясь выглядеть как можно безразличнее, предложила:

— Саш, а давай еще по коктейлю, ты ведь не пробовал.

— Спасибо, конечно, но мы сюда по другому поводу пришли, не пора ли начать?

Варя с сожалением еще раз посмотрела в пустой стакан, облизнулась и решительно встала. Так начался этап маскировки лучших учении Школы магии под обычных детей, радующихся каникулам. Даша вытерла губы салфеткой и поднялась вслед за сестрой. Хоть я и отказался от предложения Вари продолжить трапезу, вставать и идти по делам мне тоже не хотелось. Еще только половина четвертого, а казалось, что я в обществе юных волшебниц уже по крайней мере несколько месяцев. Я чувствовал себя предельно уставшим. А как же иначе, если еще не было даже полуторачасового отрезка времени, за который бойкие девчонки не преподнесли бы мне какой-нибудь сюрприз, без чего я вполне мог обойтись. Но коли взялся за гуж... Я нехотя поднялся, и мы направились в отдел одежды для девочек.

После этого я был единственным зрителем весьма затянувшейся демонстрации коллекции детских нарядов сезона весна-лето, дождавшимся окончания показа. Продавщица, кружившая вначале рядом с симпатичными близняшками, через двадцать минут погрустнела, виновато взглянула на меня и отошла за прилавок. Я ответил ей взглядом человека, который в этой жизни уже ни на что не надеется (например, покинуть отдел до полуночи или вообще когда-нибудь выйти из него). Я тут же себе это представил: темный и пустой торговый зал, слабое уличное освещение, колышущиеся тени деревьев на витринном стекле и наши с продавщицей неподвижные тела, ставшие мумиями от продолжительного ожидания, и копошащиеся сухими узловатыми пальцами в грудах уже порядком истлевшего тряпья две сгорбленные седые ведьмы, недовольно бубнящие, когда приглянувшаяся вещь рассыпается прахом. Честное слово, несмотря на заверения Даши, тогда я был точно уверен, что обе девочки после окончания последнего этапа обучения получат красный (или какой у них там?) диплом по специальности «самые что ни на есть стопроцентные ведьмы».

Процедура обновления или даже приобретения гардероба девчонок могла быть не такой утомительной, если бы, надев очередной цветастый наряд, каждая не бежала ко мне из примерочной, не дергала меня за руку, не Кружилась передо мной и не спрашивала, хорошо ли на ней это сидит. Сначала я принимал участие в обсуждении возможных покупок, потом только меланхолично кивал, а еще через какое-то время у меня в глазах уже рябило и мельтешило, жутко хотелось домой — выпить холодного пива и успокоиться. Но ничто не вечно — перемерив все в отделе, девочки поутихли, размышляя, на чем же остановить выбор. Продавщица заметно оживилась и с надеждой взглянула на меня, я же закатил глаза к небу и пожал плечами. Наш беззвучный диалог был вполне содержательным, и она снова поникла. Теперь, проведя столько времени в компании моих подопечных, мы с ней стали почти родными. У меня даже возникла мысль пригласить ее в кафе и угостить чем-нибудь, но исключительно как товарища по несчастью.

Время шло, в отделе появлялись и исчезали какие-то люди, унося с собой небольшие пакеты с выбранными брючками, кофточками или платьями, и на фоне девочек они казались бесплотными призраками, так и не сумевшими материализоваться, чтобы задержаться в этом мире подольше. В такие периоды продавщица будто оживала, отпуская покупателей, улыбалась и вообще выглядела почти счастливой. Девочки же, полагая, что у них увели прямо из-под носа самую лучшую вещь, провожали новую владелицу недобрыми взглядами и еще больше суетились. Я же был подобен сфинксу и чувствовал себя соответственно — громоздким, старым и абсолютно бесполезным.

Наконец сестры по каким-то только им понятным признакам отобрали себе наряды, которые удовлетворяли их запросам. Для меня это был просто ворох разнообразной материи, причем ворох, пугающий своей величиной. С теплотой в сердце я вспомнил о выписанных девочкам командировочных, спасибо преподавательскому составу Школы магии, и попросил продавщицу упаковать вещи.

Потрясенная объемом предполагаемой покупки продавщица встрепенулась и взглянула на меня с немым вопросом: «Вы все это будете брать?» Очевидно, она решила, что перед ней новый русский из юморески Михаила Задорнова, а именно тот, который увидел продавца, везущего в тележке товар, чтобы разложить его по полкам, и, экономя время, приказал: «Кати к кассе!» Когда же я кивнул девочкам, соглашаясь с их выбором, она окончательно убедилась, что я — это он и есть. У меня не было сомнений, что через несколько дней о необычном покупателе узнают все ее родственники, знакомые, родственники знакомых и знакомые родственников знакомых. Я даже немного погордился собой, но после того, как мой взгляд упал на кучу одежды, снова погрустнел. Судя по количеству вещей, на которые положили глаз девчонки, стирать им ничего не придется, дай бог успеть надеть все хоть по одному разу. Мелькнула тревожная мысль: где я буду все хранить и куда это девать, если вдруг им не разрешат переправить вещи в школу? Опять пришло видение: девочки стоят по обе стороны клубящегося на месте телевизора облака и охапками переправляют наряды, словно два доморощенных малолетних контрабандиста.

Близняшки заметили мой удрученный вид, но ни одна не пожелала расстаться хоть с чем-нибудь. Наоборот, по их глазам было видно, что каждую пуговицу они будут отстаивать потом и кровью. Варя даже вышла вперед, закрывая от меня прилавок у кассы, на который Даша перегружала выбранное, обеспокоенно посматривая в мою сторону.

Продавщица, сразу же упаковывая покупки, сверлила меня глазами, выискивая атрибуты очень обеспеченного человека: безумно дорогие часы, костюм, обувь или, на крайний случай, золотую цепь, печатки и обширный живот. То, что ничто из перечисленного не украшало мою персону, обескураживало ее, и она стала искать еще один атрибут — чемодан с деньгами. Не в силах томить ее ожиданием, я встал с жесткого стула, который, как мне кажется, поставил здесь какой-то сердобольный человек специально для таких случаев. Размяв ноги, я поинтересовался суммой покупки, которую продавщица произнесла с каким-то благоговением, так как здесь давно никто так не затаривался. Что ж, практика «лучших учениц» обходится Школе явно недешево, но, с другой стороны, они здорово сэкономили, что устроили ее именно летом. Если бы девочки выбрали себе еще и по паре шубок, то руководству Школы ничего бы не оставалось, как объявить себя банкротом. Я попросил продавщицу подождать и покинул насторожившихся близняшек. Возвращаясь через несколько минут с пачкой купюр, любезно выданных мне банкоматом (благо за последние полгода на счету накопилась приличная сумма), я заметил, что около продавщицы уже крутятся ее коллеги, якобы помогающие упаковывать товар, а на деле изучающие молодого и, очевидно, не бедного мужчину. Расплатившись и навьючив на себя бесчисленные пакеты, я стал похож на верблюда, бредущего через Сахару и понукаемого безжалостными погонщиками.

Когда мы отошли на приличное расстояние, я услышал:

— Достался же кому-то. Симпатичный, богатый и жену слушается. Мой бы ни за что в магазин не пошел, — завистливо вдохнув, поведал один голос.

— Точно. А дочки, видела, какие наглые, так и зыркают. Веревки из него вьют. Наверное, как раз с матери пример и берут, — добавил второй голос, пожалевший о моей горькой участи.

Мысленно поблагодарив сердобольную женщину, я двигался к выходу, когда сзади послышался шум, а следом испуганные возгласы. Я обернулся и остолбенел от ужаса, чуть не рассыпав свою поклажу. Картина увиденного поразила бы и алкоголика, ежедневно встречающегося с белой горячкой. Еще минуту назад спокойно провожающие меня взглядом продавщицы, по-видимому, разом сошли с ума. А чем еще можно объяснить, что трое из них забрались на прилавок, двое каким-то образом ухитрились взгромоздиться на стул, где еще недавно сидел я, парочка женщин бежала прочь от отдела, а одна даже валялась в обмороке. За исключением последней, все дружно визжали.

Покупки, словно осенние листья под порывом ветра, осыпались с меня, едва я увидел, что происходит. Это было похоже на страшный сон ученицы, перетрудившейся на занятиях по домоводству. Сейчас отдел напоминал террариум, наполненный змеями, пауками и прочей гадостью. Только вместо пресмыкающихся, паукообразных и членистоногих по направлению к визжащим женщинам, извиваясь, ползли пояса, шнурки, ленты, за ними, мелко подпрыгивая, семенили пуговицы и кнопки, третий эшелон составляли всяческие легкомысленные бантики. Потом, словно опомнившись, бантики остановились, развернулись и направились к полкам, которые они покинули. Я проводил их взглядом и заметил, как от изрядно помятого плаща, висящего на плечиках, пытается оторваться последняя пуговица. Как бы глупо это ни звучало, пуговица явно очень торопилась — она кружилась, дергалась и нетерпеливо тянулась к своим товаркам. Наконец нитки не выдержали, пуговица спрыгнула на пол, стряхнула остатки волокон, затем, не тратя время на утомительное ползание, стала на ребро и быстро покатилась к общей куче.

Все это творилось, конечно, по волшебству, в конце концов, не я ли нахожусь в компании двух практикующихся учениц Школы магии. Пришивание пуговиц должно входить в курс, следовательно, всего-навсего меняется полярность заклинания, и вот уже пуговицы отскакивают от одежды, пояса покидают брюки, шнуровка расплетается. Снова здорово! Я бросил на пол оставшиеся пакеты и развернулся. Девочки с удовольствием смотрели мимо меня на разыгравшееся действо. Шнурки уже атаковали ноги продавщиц, которые, продолжая визжать, отрывали их двумя пальцами, как пиявок, и бросали на пол. Пуговицы, не в силах подняться по вертикальным поверхностям, сгрудились внизу, образовывая живой колышущийся коврик. Зрелище было еще то. прямо хоть фильм ужасов снимай. Я непроизвольно поежился, и тут сестры меня наконец заметили.

Я же медленно свирепел. Еще бы, близняшки до смерти напугали бедных женщин, вся вина которых заключалась только в том, что они по неосторожности назвали девчонок наглыми. Наверняка немало пройдет времени, пока кто-нибудь из продавщиц найдет в себе силы взять в Руки хотя бы одну пуговичку. Я шагнул к близняшкам, те отступили, но в их глазах не было ни капли раскаяния, наоборот, сейчас они были наполнены решимостью. Сестры отступили назад еще на один шаг и придвинулись друг к другу, «Вместе мы банда», — вспомнил я расхожую фразу. Да, иначе как бандой эту компанию не назовешь, причем, как ни крути, формально главным в этой преступной группировке оказываюсь я. И происходящее можно запросто квалифицировать как «умышленное уничтожение или повреждение имущества», а это, между прочим, уже статья. Если же присовокупить голосящих продавщиц, то за «умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее за собой психическое расстройство и совершенное из хулиганских побуждений» штрафом не отделаешься. Хорошо еще, что никому в голову не могло прийти, что виновницами происходящего катаклизма являются две особы довольно юного возраста, обидевшиеся на культуру обслуживания. Остается надеяться, что все можно исправить.

Пока я старался оценить обстановку, женщины стали кричать уже с перерывами — сказывалась усталость голосовых связок, к тому же шнурки и пуговицы перестали шевелиться. Когда некоторые из них подергивались, как в агонии, продавщицы снова взвизгивали. Изо всех отделов высовывались лица с ярко выраженной смесью любопытства и страха. Когда раздались крики, то и продавцы и покупатели бросились посмотреть, что случилось, но, увидев ожившую фурнитуру, взвизгивали и неслись обратно. Самые слабонервные покупатели ломились к выходу, основная же масса, справедливо полагая, что количество предполагаемых жертв будет не более числа продавщиц, расположившихся на прилавке в отделе одежды для девочек, затаилась поблизости, ожидая продолжения событий и не обращая на нас никакого внимания.

Можно подводить итоги: несколько сотен пуговиц, сотни поясов, шнурков и лент на полу против пяти женщин на прилавке (продавщица в обмороке не в счет), десятки изнывающих от любопытства зрителей, две юные ведьмы и я. И только мы трое знаем, что тут происходит, и только двое из нас могут что-нибудь сделать. Был выход трусливо дезертировать с места сражения, но это было бы слишком легким выходом для несдержанных обиженных хулиганок.

Я схватил воинствующих волшебниц за руки, отвел от отдела и безапелляционно заявил:

— Либо вы исправляете все, что тут натворили, либо практику вы не сдали. Выбирайте.

Похоже, девочки уже сами поняли, что они, так сказать, несколько переборщили. Даша выступила за обеих:

— Без ниток и иголок никак не получится.

Я представил близняшек, сидящих на полу и старательно пришивающих пуговицы в течение нескольких дней, и мне стало нехорошо: все-таки не такой уж я изверг, несмотря на то, что они такую кару заслужили.

— А с магией никак не получится? — с надеждой спросил я.

— Что значит — с магией? Ты что, думаешь, мы руками пришивать будем, как Золушка? — зашлась в негодовании Варя.

После этого заявления я подумал, что девочек все-таки стоило заставить пришивать пуговицы вручную. Ладно, осталось только достать швейные принадлежности.

— Так, слушайте меня, — попробовал я взять бразды в свои руки. — О том, что произошло, мы поговорим дома, а пока, если вы все еще надеетесь получить зачет, следуйте моим указаниям. Дарья, ты займись ползающими, то есть верни все пояса, ремни, шнурки, ленты и прочее длинное и извивающееся на предназначенные им места. В целях экономии времени разрешаю не продевать шнурки в каждую дырочку, а вот пояса и ленты вставить, как надо. Варвара, сходи в швейный отдел, это в другом конце зала, купи иголок и разноцветных ниток, займешься пуговицами, Даша потом тебе поможет. Все понятно? Действуйте.

Через секунду снова раздался визг: это направились к полкам и вешалкам вновь ожившие пояса. Даша, очевидно не испытывая мук совести, продолжала развлекаться, и под ее руководством кожаные и матерчатые изделия копировали различных ползучих тварей. Вот, извиваясь, как змеи, передвигаются ремни; шнурки, синхронно выгибаясь, копируют гусениц; из атласных лент получились превосходные крокодильчики, передвигающиеся на четырех «лапах» и иногда как бы с сожалением поворачивающие «голову» в сторону продавщиц. «Талантливая девочка, — подумал я, — ко всему с фантазией подходит. Всыпать бы ей по первое число!» Женщины, продолжая стоять на прилавке, круглыми глазами следили за необычной миграцией, самые любопытные из числа зрителей вышли из-за укрытий и, вытягивая шеи, старались рассмотреть, что творится в отделе. Увидев организованное шествие, они замирали на месте, чем заставляли менее смелых мучиться в догадках о происходящем.

Когда незаметно прибежавшая Варя высыпала на пол катушки, «крокодилы» уже карабкались по полкам. Едва последний из них, свернувшись в клубок, замер, началось шествие, а вернее, качение пуговиц. Стараясь не ударить в грязь лицом перед сестрой, Варя разобрала их по цветовым оттенкам, выстроила в ряды, поставила на ребро и торжественно покатила от прилавка. Женщины, уже уставшие от чудес, застонали. Но Варвара, решив, что просто так катить пуговицы скучно, смела их снова в кучу, а затем рассыпала, создав из разноцветья незатейливую картинку — вазу с одиноким цветком на пестром фоне. Просуществовав всего несколько секунд, рисунок внезапно сбился, снова рассыпался, и через минуту, в течение которой пуговицы суетливо менялись местами, на полу лежала грубо выполненная, но легко узнаваемая «Джоконда» да Винчи. Я остолбенел, женщины на прилавке охнули, сзади какой-то очень уж смелый покупатель присвистнул: «Ничего себе!» Картина лежала, не шевелясь, будто дожидаясь аплодисментов. Варя гордо смотрела на сестру, которая жалела об упущенных возможностях.

Я наклонился к новоиспеченной художнице и грозно прошептал:

— Варвара, я просил тебя пуговицы пришить, а не демонстрировать нам сокровища Лувра. Приступай немедленно.

Абсолютно незагадочная улыбка гордящейся собой Вари угасла, пуговичная «Джоконда» скривилась, явив на секунду еще один шедевр своей мимики, и пуговицы, снова выстроившись в правильные колонны, направились к полкам. Они двигались фасадной частью вперед, слегка наклонившись и немного покачиваясь. Теперь они были похожи на арестантов, бредущих по этапу, а несколько наиболее крупных пуговиц, небрежно катящихся рядом с каждой колонной, подобно конвоирам, только усиливали сходство. У меня возникло жуткое желание отвесить проказнице звонкий подзатыльник, но, едва я взглянул в ее хитрые глаза, как «арестанты» устроили массовый побег, рассыпавшись по одежде. Следом устремились иголки с продетыми в них нитками. Веши зашевелились.

Я посмотрел на девочек, наконец-то занятых полезным трудом. Было видно, что «ломать — не строить», фигурки двойняшек были полны напряжения, скользя взглядом по полкам и вешалкам, они шевелили губами и иногда делали руками какие-то движения. Через некоторое время иголки и изрядно похудевшие катушки с нитками упали на пол. Воцарилась тишина, все ожидали продолжения зрелища и в нетерпении стали посматривать по сторонам. Какой-то парень уставился на нас, задумавшись, почему мы, нисколько не прячась от неизвестной напасти, спокойно стоим прямо напротив отдела с безумной одеждой, затем к нему прибавились еще две женщины. Под их пристальными взглядами мне стало не по себе, но тут Даша щелкнула пальцами, и до этого мирно лежавшие катушки медленно покатились из отдела в коридор, приковывая всеобщие взгляды. Когда они удалились на предположительно безопасное расстояние, люди двинулись вслед за ними, не желая расставаться с увиденными чудесами. В это время мы, собрав в три охапки пакеты с нашими покупками (на этот раз девочки снизошли мне помочь), выскочили из магазина, чуть ли не бегом добрались до проезжей части и поймали какого-то частника, пообещавшего доставить нас до дома в кратчайшие сроки. Сидя на переднем сиденье, я смотрел на удалявшийся магазин, ожидая погони во главе с пострадавшими продавщицами. Когда «Детский мир» остался за поворотом, я сел поудобнее и взял с себя торжественное обещание не появляться с девочками в общественных местах. Ну хотя бы до тех пор, пока они не научатся себя вести.

На мое счастье, частник оказался просто «бомбистом», а не психологом-аналитиком. Он не сюсюкал с девочками, не лез с расспросами, а просто вел машину. Я попросил его остановить около дома, расплатился, помог девочкам выйти, выгрузил вещи, и мы, обремененные поклажей, вошли во двор. Оставалось лишь дойти до подъезда, подняться наверх и войти в квартиру, к спокойствию и уюту. Но, как всегда, реальность внесла свои коррективы.

Когда мы дотащились до подъезда, у входа нас ждала банда бабы Зои в полном составе. Я не скажу, что по поводу нашего возвращения до самой двери квартиры была расстелена красная ковровая дорожка, играл духовой оркестр, а в небе цвел фейерверк. Может, в этом случае я бы смирился с откровенно любопытными взглядами, кивками в нашу сторону и шушуканьем невыносимой четверки. При нашем приближении шушуканье затихло, взгляды стали более пристальными, а расцветшие улыбочки, адресованные двойняшкам, более невыносимыми. Баба Зоя снисходительно посматривала на своих коллег, всем своим видом заявляя: «А я вам что говорила? Видали, тихий-тихий, а жену с детишками бросил. А они-то, бедненькие, прямо вылитый папаша». Компаньонки понимали ее без слов, не переставали улыбаться и покачивали головами, словно болванчики, что должно было означать сокрушение по поводу царящих в мире нравов. Они, конечно же, находили у меня и девочек общие черты. А как же не найти? Глаза, нос, рот и уши у всех троих есть, вот и сказывается родная кровиночка.

Внезапно мне расхотелось идти домой, думаю, и девочкам, вымотавшимся больше, чем я, тоже. Но деваться с пакетами было некуда, да и не дело это — капитулировать перед старушками, хотя бы и такими, которым удается успешно терроризировать многоэтажный дом. Расстояние между нами сокращалось, бабули уже сделали глубокий вдох, чтобы протянуть слюнявое: «Здравствуйте, девочки! Как на отца-то похожи!» Но шедшая первой Даша вдруг споткнулась, подняла на меня осоловелые от усталости глаза и невинно поинтересовалась:

— Александр Игнатьевич, а правда, что указ вышел, чтобы всех очень активных пенсионерок в «горячие точки» посылать для запугивания врагов?

При этом она с таким же невинным выражением на лице повернулась к бабулям и внимательно прошлась взглядом по каждой, как бы представляя, сошьют ли им военную форму или бесформенные плащи окажут более разрушающее воздействие на психику различных супостатов.

«Очень активные пенсионерки» замерли и, моргая глазами, синхронно выпустили набранный для приветствия воздух. Я на секунду опешил, взглянул на потрясенных женщин, а потом решил, что двумя руками проголосую за любого кандидата, программа которого будет содержать такой пункт. Варя, не веря своим ушам, смотрела на Дашу, на что та ответила еще одной фразой:

— Я в магазине по радио слышала, только вот не поняла, они сами должны записываться или за ними милиционеры приедут.

Невероятно, но на улице действительно раздались звуки приближающейся сирены. Бабушки испуганно переглянулись. Конечно, было бы глупо верить ребенку, но ангельское выражение лица, упоминание радио и сирена добавляли весомости этой новости. Тем временем мы прошмыгнули в подъезд. Варя попыталась высказать свое восхищение действиями сестры, но та только устало отмахнулась и поплелась по лестнице. Варвара оглянулась на меня и направилась вслед за ней. Едва они поднялись на несколько ступенек, я сделал контрольное нажатие кнопки вызова, уверенный, что лифт начнет работать не ранее понедельника, но тот вдруг приветливо распахнул двери, и в первый раз за день я искренне порадовался этой неожиданности.

Спустя пару минут я открыл квартиру, сбросил покупки в коридоре, прошел в зал и плюхнулся на диван. Девочки нерешительно переминались в дверях. Не-ет, тут что-то не так. Целый день они чего только не вытворяли, а теперь вон стоят— скромненько так, невинно. А-а, они, конечно, ждут справедливого воздействия. Я обернулся — точно. Стоят, закусив губы, и готовы разразиться целым потоком оправданий на любую мою фразу. Что ж, может, и стоит провести воспитательную беседу, только что-то сейчас неохота. Как там Даша сказала? «Очень активных пенсионерок в армию загребут»? Хотя нет, «загребут» она не говорила, все-таки воспитанная девочка. Вспомнив лица бабуль, я довольно хмыкнул, но, как оказалось, зря, поскольку принявших мою ухмылку за признак хорошего настроения близняшек тут же прорвало:

— Ведь мы ничего такого не делали, правда, дядь Саш? — решила подстраховаться Варя. — Все на место пришили, порядок вон навели.

— А если вы считаете, что я очень невежливо повела себя с пожилыми дамами, то только скажите, я сейчас же спущусь и извинюсь, — добавила Даша.

— Мы же видели, как тебе неприятно с ними общаться, но даже и колдовать не стали. Я вообще хотела ногой эту, ну ту, которую мы днем видели, пнуть, но сдержалась же, — продолжала расхваливать свои добродетели Варя.

Я поднялся с дивана:

— Так, оправдания прекратить, меру пресечения назначу завтра, а пока кыш отсюда. Ужинать сами поищите, ночевать будете в спальне, белье в комоде, меня до завтра не тревожить. Возражения не принимаются. Все, кругом шагом марш!

Девочки беспрекословно покинули зал, я прикрыл двери и снова повалился на диван. Проскочила мысль ознакомиться с субботней программой телевидения, но это может привести к новому бунту, да и небось всякую муть крутят, и вместо этого я поставил для восстановления душевного равновесия «Dire Straits». После сегодняшней суматохи это было вполне уместно. Под первые аккорды я снова грохнулся на диван, успев подумать о том, что его не помешало бы застелить, а то и раздвинуть, но через секунду Уже спал.

Так для меня закончился первый день летней практики двух одиннадцатилеток.

Когда я снова открыл глаза, то вчерашние события показались мне сном, и в этом заблуждении я не очень отличался от героев многочисленных фантастических фильмов. Открыв глаза и потянувшись, я вроде бы даже успел немного пожалеть о том, что произошедшие со мной чудеса только приснились. Но в полной мере насладиться этим чувством не успел, так как сразу же услышал за спиной:

— Ну наконец-то! Саш, сколько можно спать? Я чуть с голоду не померла, пока дождалась.

— Александр Игнатьевич, ну разве я не права, что завтракать надо всем вместе?

В этом случае упомянутые мной персонажи обычно вскакивают с кровати, округляют глаза и орут во все горло. Я оказался более мужественным, поэтому только вздрогнул. Похоже, жалеть мне не о чем. Где-то через час деточки подерутся, через час десять самовольно покинут места лишения, а вернее, ограничения свободы, через час пятнадцать доведут меня до инфаркта и в качестве наиболее подходящего, по их мнению, лечения чем-нибудь обольют, через два часа приведут сотни доводов в свое оправдание, ну а где-то через пару суток меня отвезут в тихое местечко. Туда, где к обеду дают маленькие такие пилюльки, а молоденьких медсестер в коротких, по летней моде, халатиках, заменяют здоровые крепкие парни с огромными руками. И это в лучшем случае, а то могут отвезти и куда-нибудь подальше, где вообще нет никакого обслуживания, а все внимание к моей персоне будет заключаться в оставленном стакане водки, накрытом кусочком хлеба...

Безумие продолжается.

Девочки были одеты в пижамные костюмчики кислотно-яркой расцветки, от которой с нормального человека сон сошел бы сразу, даже если бы перед этим он неделю не спал. Собственно, то же самое случилось и со мной.

— Саш, ну вставай, а то уже в животе урчит. Десять минут девятого уже.

Вставать в воскресенье в восемь десять — что может быть ужасней? Ответ нашелся быстро, им оказался завтрак, приготовленный сестрами. Нет, ничего не пригорело, не было пересолено, просто казалось невозможным завтракать мороженым в шоколадной глазури и двухлитровой бутылью колы. Тем не менее стол был сервирован по высшему разряду: большие фужеры, пиалы, салфетки и три столовые ложки, одну из которых успели вымазать мороженым.

Нет, в моем доме порядка уже не будет. Взглянув на предлагаемые яства, я прошел к плите и взял чайник, уныло рассуждая, что нормально позавтракать мне не придется. Уныние прошло, как по мановению волшебной палочки, так как металлическая ручка была раскаленной. Как я не обварился, швырнув чайник на плиту, ума не Приложу. А самое неприятное было в том, что я не мог описать подходящими в данный момент словами испытываемые мною чувства. Ринувшись к раковине, я рванул кран, и мне даже показалось, что от обожженной руки пошел пар. Еще пару минут я давился распирающими меня воплями, которые не следует произносить в обществе, тем более в обществе двух школьниц, а когда боль перестала быть такой острой, задумался: зачем был нужен кипяток, если предполагался такой замороженный завтрак? Продолжая держать под прохладной струей руку, я медленно повернулся, закипая не хуже покалечившего меня чайника.

Мороженое со стола уже пропало, и девочки, стараясь выглядеть невидимыми и неосязаемыми, доставали из-под стола чашки с ароматным чаем, плетенку с румяными булочками, масленку, тарелку с сыром и остро пахнущей копченой колбасой, баночку с джемом и наполненную «Каракумами» конфетницу. Странно, но когда я входил на кухню, никаких запахов не было. Видимо, на мою беду, волшебницы хотели устроить мне сюрприз, и сюрприз удался, нечего сказать. Девочки тоже поняли это и поэтому, выставив все на стол, не знали, чем себя занять. Варя старательно отскребала ногтем нарисованное на клеенке пятнышко, Даша схватила булочку, разрезала ее пополам и принялась старательно наносить на нее масло. Этот процесс оказался довольно продолжительным, так как, похоже, Даша задалась целью достичь абсолютно гладкой поверхности бутерброда. Наконец они не выдержали затянувшегося молчания:

— Очень больно?

Я демонстративно промолчал.

— А мы решили вас разыграть, думали, смешно будет.

Я вынул руку из-под крана и рассмотрел ее. Похоже, не все так страшно — кожа кусками не слазит, волдырей нет, но ладонь заметно покраснела. Закрутив воду, я промокнул поврежденную руку полотенцем и сел за стол.

— Саш, а можно, мы тебе боль снимем? Заживлять мы еще не умеем, но обезболиванию во втором классе учат. Правда, это не всегда получается, магия трудная.

Я молча вытянул руку. Девочки вскочили, радуясь возможности реабилитироваться. Столкнувшись, они было хотели поспорить, кому колдовать, но Варя тут же уступила право врачевания сшей сестре как более ответственной и аккуратной. Ситуация для ссор была совсем неподходящая. Даша положила мою руку между своих ладошек, покачала ее и зашевелила губами. «Ене-бене раба, квинтер-финтер жаба», — подумал я, чувствуя, как боль, медленно пульсируя, будто нехотя, начала утекать из ладони. Когда она совсем меня покинула, оставив лишь легкое покалывание, Даша сжала свои ладошки в кулачки, добежала до раковины и с брезгливой гримасой на лице стала отряхивать руки, будто испачкала их какой-нибудь гадостью. Затем открыла воду и три раза вымыла руки с мылом. Наконец, она вытерла их салфеткой, свернула ее, бросила в мусорное ведро и села за стол.

Я больше был поражен процессом, так сказать, утилизации боли, чем самим обезболиванием, поэтому пробормотал:

— А обязательно так тщательно руки отмывать?

За Дашу ответила сестра:

— Между прочим, нас в школе учили, что надо «спасибо» гово... — осеклась, вспомнив, кто виноват в нанесенных моей руке повреждениях, и продолжила: — Нет, это она просто чистюля такая, достаточно и двух раз.

Пробормотав «спасибо», я поежился. Если уж Варя заявила, что после обезболивания надо два раза руки мыть, то это точно дело серьезное. Я уважительно посмотрел на девочек, взглянул на ладонь, потрогал красную полосу пальцем и решил приступить к завтраку. Поглощая очередной бутерброд с маслом, сыром и колбасой (от варенья решил отказаться), я вдруг подумал: откуда все это взялось? Закрыв рот, я стал с опаской изучать, а что, собственно, я ем.

Даша заметила мое замешательство и заявила:

— Александр, не волнуйтесь, все настоящее. Продукты мы купили в магазине под домом, который почему-то называют «Ленивый», а на вопрос, из чего все это сделано, продавщица сначала сказала: «Да из всякого... », потом почему-то поперхнулась и закашлялась.

— А ее сменщица ржать начала, дура какая-то, — добавила Варя, видимо решив, что продавщица смеялась над ними.

Даша поморщилась при слове «ржать» и добавила:

— Но нам так и не сказали, из всякого «чего» изготовлены продукты. Да, деньги мы из своих карманных потратили, так что не беспокойтесь.

Я еще раз откусил от бутерброда и отложил его. Нет, не то чтобы меня пугали традиционные рецепты приготовления колбасы, просто я вдруг понял, что уже наелся.

— А почему магазин «Ленивый»? — заинтересовалась Варя.

— Если лень три минуты идти до универсама, то можно и в этом магазине отовариться, хотя в нем все дороже.

— А-а-а, — протянула Варвара, ожидавшая более интересной истории. Судя по количеству продуктов, закупленных на «карманные» деньги, ей было совершенно непонятно, зачем людям из нашего дома покупать продукты где-то, кроме такого удобного «Ленивого».

Близняшки продолжали поглощать бутерброды, добавив еще и проигнорированный мной джем. Все это они запивали чаем с безумной концентрацией сахара вприкуску с конфетами. Честное слово, мне даже стало не по себе от такого зрелища, поэтому я поблагодарил девочек и встал из-за стола.

В ответ на мой поступок сквозь набитые рты Донеслось:

— А мороженое? Шоколадка еще есть. Я поспешно вышел.

Через полчаса, когда девочки закончили поглощение максимально возможного количества разнообразной снеди (я как-то слышал, что у современных детей сейчас неважный аппетит) и без напоминания перемыли посуду, мы собрались на большой совет в зальной комнате моего жилища. Присутствовали я и они; стенографистка, секретарь, а также представители свободной прессы отсутствовали. Вопрос на повестке дня один: доколе представительницы Школы магии в лице двух малолетних престу... э-э-э, девочек будут угрожать физическому и психическому здоровью хозяина дома, в котором они имеют честь находиться (фраза про «имеют честь» мне особенно понравилась). Председательствовал я.

Собственно, на этом вся торжественная часть и закончилась. Девочки наскоро пообещали мне вести себя хорошо, никого не запугивать и вообще быть послушными. После этого заявления они активировали телевизор, посетовали, что «Дональд» уже начался, и уселись перед экраном, с интересом наблюдая за приключениями скрипуче крякающего героя. Целлофановый пакет с печеньем, который они прихватили с собой, стремительно пустел.

Я демонстративно покинул комнату, но любительницы мультфильмов сделали вид, что не заметили этого. Мне пришло в голову возмутиться, но я тут же передумал. Зато теперь у меня есть возможность не менее получаса прожить спокойно, а заодно проверить, не нанесли ли мои так рано просыпающиеся гостьи новых разрушений. Экскурсию я начал с прихожей, где царил почти идеальный порядок. Только сиротливо прислоненные к стене лыжи, выглядевшие не совсем к месту в начале лета, слегка портили картину. Я немного расслабился, и поэтому от увиденного в некогда моей спальне у меня просто подкосились ноги.

Нет, ничего пугающего — обычная комната двух девчушек с многочисленными развешанными по стенам постерами Кристины Агилеры, Дженнифер Лопес, Гарри Поттера, Брэда Питта и потрепанного плаката Сергея Безрукова в роли Саши Белого. И с огромной вешалкой, похожей на те, что стоят в комнатах модельеров. Оригинальная конструкция представляла собой швабру, покоящуюся одним концом на запыленной стремянке, извлеченной из кладовки, другим — на табурете, поставленном на комод. Металлическая ручка швабры выгнулась под тяжестью многочисленных нарядов, приобретенных накануне. Огромное количество моей изоленты, оставшейся после ремонта проводки, связывало все элементы, а табурет, судя по лежащему на полированной поверхности комода молотку, был прибит гвоздями. Но ужаснее монстроподобного сооружения, занявшего добрую половину комнаты, оказались на первый взгляд совершенно безобидными журналы «Cool Girl», «Ooops», «Космополитен», разбросанные по моей постели. Их вид окончательно убедил меня в том, что я здесь совершенно чужой. Тихо закрыв дверь, я поплелся на кухню.

Итак, спальню я не узнал, в зале телевизор непрерывно демонстрирует детские программы, а с кухни меня выгонят, как только две юные практикантки захотят подкрепиться. И уйти-то нельзя — натворят что-нибудь. Таким образом, в моем доме разыгрывается обычная историческая ситуация, когда под предлогом облагодетельствования на территорию маленького государства входят войска и начинают созидать монархию, социализм или демократию. Хорошо хоть, что меня в плену не держат, связанным.

Стало совсем грустно, причем самым обидным было то, что меня в моей же квартире откровенно игнорируют. Погрустив еще где-то полминуты, я решил, что пора установить свой порядок. Полный решимости, я двинулся в зал, намереваясь объявить себя самодержавным хозяином без права обжалования этого заявления. В дверях столкнулся с девочками. Телевизор демонстрировал музыкальный канал, диван аккуратно накрыт покрывалом, крошек печенья, по крайней мере крупных, не замечалось. Да и сами сестры выглядели овечками, полными кротости и смирения.

У меня даже промелькнула нелепая мысль, что они — хорошие.

— Александр Игнатьевич, случилось что? Вы как-то нездорово выглядите, — заботливо поинтересовалась Даша. — Вам немедленно на свежий воздух надо.

— Точно! Воздух, травка, природа и все такое. Саш, давай в парк поедем, тебе на пользу пойдет, — заботливо предложила Варя, чем сразу же выдала их дьявольский план. — Тут карусели есть, аттракционы какие-нибудь?

Даша в это время выделывала странные упражнения глазами, одновременно пытаясь участливо смотреть на меня и делать знаки проговорившейся Варе. Та попыталась оправдаться:

— Саша, ты же весь бледный, тебе нужен свежий ветер, а как раз на каруселях он наиболее сильный, — после этой тирады, она, гордая тем, что так ловко выкрутилась, посмотрела на сестру.

— А еще мне необходимо мороженого поесть для бодрости организма и пирожных для лучшей умственной деятельности, — добавил я.

— Ага, точно, — подхватила Варя и заинтересованно добавила: — А что, правда, пирожное для мозгов полезно?

Она мечтательно задумалась. В самом деле, полученная информация могла пригодиться при возвращении в Школу и быть достойным аргументом в выклянчивании очередной порции сладостей. В спорах, которые неизбежно возникнут при обсуждении этого вопроса с учителями, она сможет опираться на мнение ее куратора, а так как кураторов выбирает руководство Школы, педагогам будет нелегко с ней поспорить.

Но пока, судя по обильному завтраку, недостатка в продуктах, особенно в сладких, близняшки не испытывают, да и упрашивать им некого. Остается радоваться, что они еще со мной считаются, и продолжать убеждать себя в собственной значимости в этом проекте. Но было бы неплохо убедить в этом моих гостий, поэтому я сначала сделал вид, что задумался, а затем задумался уже по-настоящему.

Действительно, девочки же не могут сидеть взаперти все время, а раз я подписался на эту авантюру, придется обеспечить им полноценные летние каникулы, не забывая отягощать их на время практики домашней работой. Жалко только, что ее либо мало, либо они так быстро с ней справляются, что остается уйма свободного времени, которое используется ими исключительно для нанесения вреда моему организму. Из всего этого вытекает, что прогулка в парке имеет несколько плюсов: во-первых, в окружении обычных, но от этого не менее сумасшедших детей девочки не будут выделяться своими выходками; во-вторых, их внимание будет отвлечено всяческими каруселями, следовательно, я могу надеяться, что до окончания вечера не получу новых увечий; в-третьих, почему бы действительно не прогуляться.

— А и правда, не покинуть ли нам на ограниченный вечером интервал времени занимаемую жилплощадь, дабы совершить славную прогулку, нацеленную на занимательное времяпрепровождение, способствующее насыщению наших усталых организмов позитивной энергетикой? — к концу этой запутанной фразы я и сам притомился.

Девочки посмотрели на меня как на шпиона очень вражеской, но при этом не очень профессиональной разведки, имеющего обширный запас слов, но совершенно не умеющего объединять их в простые понятные фразы. Насладившись эффектом, я сварганил вопрос попроще:

— Кто за то, чтобы насладиться полными легкими свежего воздуха, разбавленного визгом катающихся на аттракционах детишек и подслащенного ароматом всякой вкуснятины, приготовляемой там же?

— Чем подслащенного? Какой вкуснятины? — напряглись сестры.

Конечно, из всего разнообразия слов и оборотов девочки выделили всего два, но зато знакомых и понятных им корня: вкусный, сладкий. Пора было возвращаться не к великому и могучему, а к обычному будничному:

— В парк идем?

Измученные предыдущими фразами, близняшки не сразу поняли и смысл последней. Разбив вопрос на три составляющих его слова, они обработали каждое, затем объединили в одно целое и сделали вывод, но не поверили, что все ранее услышанное нагромождение уродливых речевых оборотов имеет очень простой и приятный смысл. Поэтому Варя переспросила:

— Гулять?

Я уже хотел загнуть что-нибудь язвительное, типа «нет, работать — карусели раскручивать», но удержался и просто кивнул головой. Девочки убедились, что их предположение насчет планируемого отдыха верно, и я действительно собираюсь отвезти их в парк аттракционов, взвизгнули, захлопали в ладоши и запрыгали. Можно подумать, что вся их жизнь с самого рождения прошла в тюрьме на неприветливом острове в камере под номером 27, причем до того, как к компании старика Фариа присоединился красавец Дантес, а теперь наконец забрезжил луч долгожданной свободы. Прокричав «ура», они, толкаясь, помчались в спальню одеваться. Спустя секунду оттуда донесся грохот, означавший, что конструкция вешалки не обладала необходимым запасом прочности перед натиском малолетних модниц. Я вздрогнул — и без того слабая надежда, что квартира останется в сохранности в течение этих трех недель, стала еще более призрачной. Внезапно я захотел побыстрее увести этих бестий из моего жилища, чтобы оно сохранилось хотя бы в течение воскресного дня. Мне казалось, что едва мы выйдем за порог, многострадальная квартира облегченно вздохнет, выгнув наружу оконный проем, заставив стекла захрустеть от напряжения, а потом, будто ей стало зябко, передернет стенами, словно плечами, осыпая пыль с обоев. Но, несмотря на нетерпение, я опустился в кресло, предполагая, что на улицу мы выйдем нескоро.

Так и оказалось: когда дело касается выбора подходящего наряда, представительницы слабого пола являются женщинами в любом возрасте. Девочки никак не могли выбрать, что же именно надеть из внезапно свалившегося на них великолепия. Несколько раз то одна, то другая выбегала из спальни, критично осматривала себя в зеркале прихожей, недовольно морщилась по каким-то только ей понятным причинам и снова убегала в спальню. Судя по все более роскошным платьям и растущему на глазах числу украшений, дамы собирались на королевский бал. Когда у меня начало рябить в глазах от их мельтешения, я решил было высказаться по этому поводу, но, вспомнив о недавних поисках ключей, промолчал.

Тем временем повторялся вчерашний показ моды, с одной только разницей — каждый надеваемый наряд был тщательно отутюжен. Несколько удивленный трудолюбием близняшек, успевших с утра сходить в магазин, газетный киоск, приготовить завтрак, вымыть посуду и выгладить целый гардероб, я задумался о том, что неплохо было бы устроить дома ремонт перед окончанием практики, так сказать, в качестве экзамена. В целях сохранности результатов желательно в последний день, а еще лучше — за несколько минут до их возвращения в Школу. Я размышлял над этой идеей, показавшейся мне очень удачной, и составлял план работ: надо будет подобрать обои, покрасить потолок, настелить паркет, заменить двери на деревянные, вставить стеклопакеты, на лоджии подмести, со шкафа пыль вытереть, растения полить...

Когда я уже серьезно подумывал о замене лампочки в кладовке на более мощную, от приятного планирования меня оторвал возмущенный Варин голос:

— Саш, ну мы идем или нет? Уже полчаса здесь стоим.

Онемев от подобной наглости, я поднял глаза. Что ж, по крайней мере в результате столь затянувшихся приготовлений близняшки выбрали подходящие для посещения аттракционов наряды. Сейчас на меня смотрели обычные девочки младшего школьного возраста. Похожие прически, одинаковые блузки, шорты, босоножки плюс одинаково невинные выражения лица делали их почти неразличимыми. Сколько раз встречаю близнецов, разгуливающих парой (или тройкой) по улицам и одетых в одинаковые вещи, и всегда удивляюсь: зачем они это делают? Разве у них одинаковые вкусы? Или их родители считают забавным дурачить окружающих идентичностью своих детей, сами же различая их по каким-то только им известным признакам, вроде светлых ниток, которыми пришита черная пуговица. Но на сей раз близняшки, как более взрослые, устраивали это шоу сами. Нет, какие-то отличия все же должны были быть, но я их не замечал и уже не мог определить, кто есть кто.

Это было бы интересной игрой, если бы участвовать в ней можно было добровольно. Игрой, главное в которой — понять, кто перед тобой, заметив различия в поведении, потом запомнить почти незаметные различия во внешнем облике, а еще через некоторое время уверенно общаться с ними, беспокоясь лишь о том, чтобы мои молоденькие дамы не захотели вдруг сменить свой гардероб, иначе игра может начаться снова. Сейчас же я чувствовал себя так, словно только что раздали карты или кто-то при почти до конца разложенном на экране компьютера пасьянсе нажал F2. Девчонки выглядели абсолютно одинаково вплоть до каждой завитушки их причесок, не говоря уж об идентичности складок на одежде, полученных не иначе как посредством бытовой магии, примененной с мелкопакостной целью запутать меня. При взгляде на их мордашки, сейчас полные смирения, меня вдруг охватило нехорошее предчувствие, словно девчонки что-то натворили и теперь тщательно маскируются одна под другую. Остается надеяться, что я не прав, хотя червь сомнения вгрызался в сознание, причем так настойчиво, что тело уже начинало чувствовать его чисто физически.

— Вы телевизор выключили? — спросил я, уже запирая дверь квартиры и внезапно вспомнив их любовь к различным детским программам.

Дожидаясь ответа, я положил ключи в карман, и в тот же миг в квартире будто что-то взорвалось, а следом продолжительно загрохотало. Если верить телевизионным репортажам, именно с таким шумом легендарная «Альфа», или там «Бета» (кто из простых смертных на самом деле знает, как они себя называют?), штурмует укрепившегося противника, не считаясь ни с его потерями, ни с сохранностью его последнего убежища. Значит, любительницы острых ощущений все же что-то натворили, не зря же они так рвались из дома. Только что? Активировали часовой механизм невесть откуда появившейся бомбы или пообещали таким же небезопасным одноклассникам Школы устроить в наше отсутствие вечеринку. Если это была бомба, то уже поздно что-либо предпринимать, а вот пару десятков беснующихся в моей квартире школьников можно попытаться утихомирить, если они с помощью своей магии не превратят меня в лягушку. Хотя современные дети, воспитанные на иностранных мультиках, могут сделать из меня такое, что для поиска названия получившемуся созданию придется неделю не отрываться от телевизора.

Я судорожно рванул ключи из кармана, прислушиваясь к звукам, доносящимся из-за двери. Грохот прекратился, но что-то там определенно происходило. Не попадая ключом в скважину, я обернулся на близняшек, которые испуганно переводили взгляд с меня на дверь, словно стараясь увидеть, что там за ней. А может, и на самом деле видели. Борясь с упрямым замком, я снова посмотрел на девчонок и почти поверил, что они тут ни при чем. К тому же если они так спешили убраться из дома, то почему так долго одевались. Были уверены, что у них есть время, пока сработает часовой (или какой там они придумали?) механизм?

Ключ повернулся, дверь неожиданно открылась, и я, еще секунду назад готовый красиво ринуться вперед через беснующееся пламя возможного пожара, нелепо ввалился внутрь прихожей. Все произошло точно по Чехову: висящее ружье выстрелило. То есть поваленные лыжи, о которые я споткнулся, не позволили мне сделать необходимые шаги, и я лишь заметил, как стремительно приближается к моему лицу пестрая соломенная циновка, устилающая коридор. По многочисленным песчинкам, попавшим мне в рот, выяснилось, что девочки халатно относятся к выполнению своих обязанностей. «Тебе в рот вода попадает?» — вспомнил я диалог двух обезьян из анекдота, отчаянно плюясь и в этот раз нисколько не заботясь о своем имидже, который по идее должен был внушать девочкам уважение к своему куратору. Изучив всю невычищенную из коврика грязь, я громко произнес: «Кол с минусом».

Судя по услышанному на лестничной площадке грохоту, я тогда был на волосок от гибели под тяжестью двери, которая могла не выдержать ударной волны. Но, как ни странно, внутри никаких следов разрушения пока не обнаруживалось, и это радовало, а то, что я остался жив, было вообще прекрасно. Однако страшная рожа огромного волосатого черта, неожиданно появившаяся перед моим лицом, привнесла большие сомнения в правильности моего предыдущего вывода. Это я уж потом понял, что нахожусь все-таки дома, а не на ПМЖ в аду, и черт на самом деле ростом с мартышку и даже какой-то щуплый. Тогда же я замер, уставившись в глубину маленьких черных глаз, которые уже обещали мне все муки ада от бесконечных очередей за пивом до бездонных смоляных ванн, нагретых до неприемлемой обычным человеком температуры. Длинные, красиво подкрученные ресницы, совсем как у моделей разнообразных «максфакторов», покачивались, видимо гипнотизируя меня. Поросячье, прямо по Гоголю, рыльце мелко подрагивало, принюхиваясь к очередному грешнику. Мохнатый лоб украшали небольшие бугорки рожек. «Молодой черт, не прорезались еще», — вспомнилось из далекой череды летних каникул, проведенных у бабушки в деревне, где мне доводилось видеть всяческую копытную живность. На остром мохнатом подбородке, но без следов козлиной бороды была наклеена полоска пластыря с логотипом Брынцалова, что окончательно ввергло меня в стойкий ступор.

Мне казалось, что я пролежу, скованный пристальным взглядом, целую вечность, но мысль о девочках, оставшихся на лестничной площадке, вывела меня из оцепенения. Они же ничего не знают о возникшей опасности, я хоть пожил (совсем немного), но им-то в преисподнюю однозначно рано. Я судорожно сглотнул (черт настороженно напрягся), зажмурил глаза, глубоко вздохнул, грозно во всю мощь зарычал на непрошеного гостя и тут же услышал, как кто-то закричал пронзительно высоким голосом. «Девочки! — полоснуло по сердцу. — Он добрался до них».

Оборвав рык, я вскочил на ноги. К моему мимолетному удивлению, высокий крик тоже прекратился. Взглянув на близняшек, беспокойно наблюдающих за мной из-за входной двери, я вдруг понял, что источником этого леденящего душу вопля был я сам. Девочки же, скорее всего, никого не видели, кроме меня, и не могли понять, к чему бы это взрослому человеку лежать на пыльной циновке (уверен, они точно знали, сколько в ней песка) и так орать. Неужели только потому, что они поленились ее вытряхнуть, надеясь, что я не замечу халатного их отношения к уборке?

Я же, убедившись, что ничего опасного с ними не произошло, стал озираться в поисках потустороннего пришельца. На объяснения, что ежедневные удары о пол со всего размаха не входят в число моих утренних привычек, не было времени. Да и, судя по странным взглядам, устремленным на меня, убедить в этом девочек будет совсем не просто. Может, в это время они гадали, подходит ли к моему загадочно-пугающему поведению такое слово, как шизофрения, о котором говорил подергивающийся доктор в пугающе белом халате в то время, когда по телевизору нигде нельзя было найти детских программ.

Я обернулся и многозначительно приложил палец к губам, что сразу прибавило им уверенности в предварительном диагнозе. На их лицах как по команде появились бодрые улыбки, призванные говорить о том, что все нормально, не надо волноваться, что все непременно будет хорошо, как только за мной приедут добрые дяди. Но у обеих в глазах прятались жалостливые искорки: «Бедненький, опять головой ударился, а она у него и так слабое место». «Слабое место» действительно заболело. Я же, решив восстановить поруганную честь позже, двинулся на поиски. Оставив девочек за спиной, я, как и подобает бравому бесстрашному парню, изучал обстановку, чтобы в следующий момент одним ударом поразить врага. Если бы черт проскочил на кухню или в ванную, девочки, скорее всего, его бы увидели, испугались и уж явно не смотрели бы на меня как на умалишенного. Двери в зал и кладовку были закрыты, значит, остается спальня. Выходило, что действовать мне придется в незнакомой обстановке, где среди складок местности (точнее, складок многочисленной одежды, покоящейся на гигантской вешалке) мог укрыться взвод американских десантников. Вооружившись лыжной палкой, я двинулся в сторону наиболее вероятной дислокации противника.

Пока я вспоминал Д'Артаньяна и отчаянно фехтовал с вешалкой, подозревая в ней укрытие для нечистой силы, где-то сзади как-то странно вскрикнули девочки. Позабыв про осторожность, я ринулся им на выручку. В три прыжка преодолев коридор, ворвался на кухню, держа перед собой уже проверенное в спальне оружие и готовый нанизать на него, как на вертел, с десяток любых дьявольских созданий, даже если одиннадцатому нападающему вдруг не останется на нем места и он мне отомстит за товарищей. В любом случае прощать кого-либо осмелившегося напасть на двух беззащитных детей, я не собирался. Поэтому и остолбенел, увидев открывшуюся мне картину. И наконец понял, что мне показалось странным в крике девчонок — он был радостным. Так встречают старого друга или близкого знакомого, с которым неожиданно свела судьба после долгого расставания.

Похоже, так оно и было. Девчонки стояли вокруг кухонного стола и умиленно пичкали чипсами сидящего по-турецки на столе угольно-черного черта, который, набив обе щеки и обсыпаясь крошками, с трудом пережевывал хрустящие хлопья. Пушистая белая кисточка на кончике хвоста (единственное светлое пятно в окраске) стучала по клеенке.

— Это Тимошка, она хорошая, — заявили так и не спасенные мною сестры и зачем-то представили ей меня: — Александр Игнатьевич.

При виде меня названная почему-то мужским именем Тимошка испуганно захлопала ресницами, сглотнула и, сделав почти неуловимое движение, вдруг оказалась на холодильнике, ухитрившись по пути захватить пакет с чипсами. Оттуда она настороженно следила за лыжной палкой, которая так и оставалась в моих руках, и судорожно запихивала остатки картошки в рот. Похоже, смысл жизни в ее понимании полностью совпадал с взглядами двух других удивительных особ, попавших ко мне домой: чем-нибудь повкуснее и поплотнее полакомиться при любой возможности, а потом хоть трава не расти. Отыскивая последние чипсы в бездонном пакете, она чуть сильнее дернула мохнатыми ручками, и коробка с остатками подаренного мне пару лет назад чайного сервиза полетела на пол.

Нет, у меня после появления практиканток по бытовой магии точно нелады с головой, а иначе зачем я, как сумасшедший, ринулся спасать эту несчастную посуду. Отшвырнутая за ненадобностью палка не захотела такого позорного превращения из потенциального орудия убийства в обычный спортивный снаряд и, срикошетив о табурет, кинулась мне под ноги.

Когда девочки прикладывали к моему лбу влажное полотенце, я думал: «Могло ли присутствие двух волшебниц наделить неодушевленные предметы собственной волей? И не мстил ли мне таким образом лыжный инвентарь за непочтительное к нему отношение? Может, сжечь его и пепел развеять, чтобы другим неповадно было?» Видимо, разрушительная часть души, не удовлетворенная отсутствием жертв, вдруг дала о себе знать. А что бы вы хотели — в течение нескольких минут я считал себя на грани гибели, за которой мне уже виделись пылающие костры, огромные чаны и кореша моего непрошеного гостя, засланного специально для того, чтобы низвергнуть меня в геенну огненную, лишив надежды попасть в климатически более приятное место для загробной жизни.

Вставая, я дал себе торжественное обещание не спотыкаться, не падать и уж точно не терять сознание на глазах у юных созданий, которые уже близки к тому, чтобы считать меня отъявленным недотепой и взять надо мною шефство.

...Был полдень. Я сидел на кухонном диване и приходил в себя от полученных телесных и душевных травм. Девочки, понимая, что я могу очень даже негативно отнестись к нечистой силе, тихо замерли на табуретках, ожидая моего заявления. И только Тимошка, поверив в свою недосягаемость, продолжала сидеть на холодильнике, периодически проверяя, не пропустила ли она последний кусочек в пакете. Через некоторое время она швырнула его на пол и, косясь на меня, прикидывала, сможет ли допрыгнуть, используя для этого люстру как перевалочный пункт, до антресоли, за приоткрытой дверцей которой виднелись пачки печенья, колечек и еще какой-то ерунды, купленной близняшками.

На этот раз я показал себя молодцом. Когда чертовка приняла решение, в ее глазах что-то сверкнуло, и двигаться мы начали одновременно. Через мгновение я держал извивающееся чертово создание, не успевшее допрыгнуть до люстры. Получив пару царапин, я решил, что достаточно погеройствовал, и всучил Тимошку девочкам со строгим наказом — из рук ее не выпускать, на люстре кататься не давать и наконец объяснить мне, что это за хре... храброе существо и какого хр... хр... хр... (пришлось сделать вид, что закашлялся) оно делает у меня дома.

— Дашка, а ведь он еще в зале не был, — прошептала Варя и постаралась сделаться невидимой. К моему несказанному удивлению, это не был оборот речи — она на самом деле подернулась рябью, будто экран телевизора, когда из-за помех пропадает изображение. Но, в отличие от телика, изображение, то есть вся Варя, сохранилось. То ли они этого еще не проходили, то ли это вообще невозможно, в общем, никто не исчез. Практикантки сползли с табуретов и попытались залезть под стол, таща за собой Тимошку, вся сущность которой стремилась как раз наоборот — вверх, к соблазнительно выглядывающей из шкафа яркой упаковке.

— Александр Игнатьевич, — донесся из-под стола Варин голосок, которая в этот раз решила добавить почтительности. — Вы только себя в руках держите, учтите, что Тимошка это все ненарочно сделала.

— Да и вообще она ни при чем, это все из-за перехода, — добавила Даша.

Вспомнив, что последние неприятности начались со взрыва, я на негнущихся ногах двинулся в зал, ожидая увидеть обгорелые стены, рваные лохмотья вместо совсем неизношенного дивана, скукоженную пальму с безвольно обвисшими листьями. Но все разрушения заключались во взорвавшемся телевизоре, разбросавшем осколки по идеальной окружности с радиусом примерно в полтора метра. Никогда не видел, чтобы телевизоры так аккуратно взрывались. Впрочем, мне раньше везло, и я вообще не видел взорвавшихся телевизоров, но интуиция подсказывала, что все должно выглядеть как-то иначе, во всяком случае, более хаотично. А здесь будто кто-то раздробил телик кувалдой и по циркулю разложил осколки на паласе. Остальная обстановка ничуть не пострадала.

Я ногами нащупал сзади диван и опустился на него. Нет, столько потрясений за время чуть более суток — это слишком. Продолжая тупо рассматривать осколки и почему-то боясь к ним подходить, я позвал девочек:

— Даша, Варя, бегом сюда. И монстра своего хвостатого захватите.

На кухне шумно вздохнули, что-то зашуршало, хлопнула дверца, скорее всего антресоли, и никто не пришел. Подождав минуты три, я повторил:

— А ну все трое, быстро сюда!

На этот раз вздохнули еще шумнее, но больше звуков не было. Когда я уже собирался повторить заклинание в третий раз, кухонная дверь заскрипела (почему я все время забываю смазать петли?) и я услышал приближающееся сопение. Наконец троица предстала передо мной: девчонки стояли, потупившись, и крепко держали за запястья извивающуюся Тимошку, в одной руке которой был зажат пакет с колечками, в другой — какое-то лакомство в коробке. Похоже, только ее не волновала возможная экзекуция, и от пятачка до кончика кисточки хвоста весь ее организм желал только одного — похрустеть таким близким, но недоступным по злой прихоти конвоиров лакомством. На меня она не обращала никакого внимания.

Я начал допрос:

— Итак, повторяю вопрос: что это такое? — в данный момент мне не было никакого дела до хороших манер, и мой палец неотвратимо вытянулся в направлении существа, которое безуспешно тыкалось свиным рыльцем то в одну, то в другую упаковку. «Какое целеустремленное создание», — подумал я и добавил:

— И дайте ей, в конце-то концов, поесть, а то она своим кривлянием меня с ума сведет.

Девочки выполнили указание, и Тимошка, радостно заурчав, схватила двумя ручонками оба пакета, посмотрела по сторонам и, видимо, решив, что доверять сестрам опасно, положила один себе под... короче, села на него. Затем занялась другим и упоительно захрустела, прикрыв глаза. Набив полный рот, она победно посмотрела на меня, на девочек, потом на ее мордочке отразилась какая-то мысль, и Тимошка, работая челюстями не хуже мельничных жерновов, прижала пакет к себе. Теперь, пока не кончится содержимое, можно быть уверенным — никакие опасные выходки с ее стороны мне не грозят. И то хорошо.

— Спрашиваю третий и... раз, — сказал я, чуть не добавив слово «последний». Если бы девчонки опять промолчали, из сложившейся ситуации было бы два неприятных для меня выхода — либо я так и остаюсь в неведении, либо не считаюсь хозяином своего слова.

Даша горестно вздохнула, посмотрела на сестру, с повышенным интересом изучающую ноготь на большом пальце правой руки, и начала:

— Во всем виноваты мы.

Варины глаза сделались совершенно круглыми от такого заявления (ноготь был сразу же забыт), в изумленном недоумении она смотрела на явно спятившую сестру.

Но Даша продолжила:

— Ну мы по ней скучали, вот и... я попробовала вызвать ее. Я не думала, что получится, этому надо долго учиться, заклинание уж больно сложное, им только учителя владеют.

В разговор влезла Варя:

— И некоторые выпускники. Да и те из самых зануд, — добавила она, намекая, что если она этого не умеет, то именно потому, что относится к сообществу «свободных художников».

Тут же она вдруг поняла, что теперь я буду считать Дашу, хоть и провинившейся, но более сильной волшебницей, и какое-то время мучительно выбирала между уважением к специалисту, с одной стороны, и наказанием — с другой. Гордыня взяла верх:

— То есть как это ты вызвала? А я, значит, и не делала ничего? А кто, по-твоему, нужное заклинание вспомнил? А кто...

Но, решив, что особо высовываться ей не стоит, оборвала свою наполненную справедливым негодованием речь и продолжила извиняющимся тоном:

— Вообще-то мы это... вместе. Соскучились очень, она такая ласковая, — Варя погладила Тимошку по макушке, на что ласковая любительница сладостей дернула головой, неодобрительно посмотрела на протянутую к ней руку, повернулась спиной и продолжила прерванное занятие.

Я все-таки спросил еще раз, показывая свою осведомленность в предмете:

— Ну насчет имени все ясно: родители мальчика хотели. А теперь объясните — это что, настоящий черт?

Дарья, ошибочно решив, что наказания уже не последует, начала меня отчитывать:

— Александр Игнатьевич, как вам не стыдно в присутствии представительниц слабого пола говорить такие ужасно грубые вещи. Во-первых, родителей у Тимошки нет, во-вторых, она девочка, в-третьих, она еще маленькая, а в-четвертых, вид этот называется (название она проговорила по слогам) черная тяжелой коммуникативности нечисть специальная. Если попроще, то — спецчертяшка.

— А почему специальная?

Мысль о том, что черти действительно существуют и при этом еще делятся на обычных и каких-то специальных, немного напрягала. Я покосился на жующую чертяшку, та поймала мой взгляд, и мне показалось, что в ее глазах было что-то похожее на: «Ты это, поаккуратнее со мной, а то мы, специальные, знаешь какие? Чуть что, пеняй на себя».

Я старательно отгонял от себя неприятную мысль, когда Даша продолжила:

— Специальная — потому что этот вид вывели в лаборатории, специально для изучения возможностей представителей этого рода. Тимошка пока единственная.

Не успел я порадоваться такому сообщению, как в разговор вступила Варя. Шмыгнув носом, видимо, для важности, она продолжила:

— Тимошка хорошая, а вот неспециальные черти (Даша поморщилась) — дикие: плюются, царапаются, кусаются и стараются пакость какую-нибудь сделать. Злые они, и поймать их не удается. На них цепью идут, а они — вжик и в другом месте. И никто не знает как. Вот Тимошка подрастет, поможет секрет раскрыть. Прикинь, Сань, как здорово будет в жмурки играть, никогда не поймают.

Предмет разговора не обращал на нас никакого внимания. Спецчертяшка перевернула пачку, высыпав остатки на ковер, захватила щепотку крошек, поднесла к рыльцу, открыла рот и оглушительно чихнула. Потом в течение нескольких секунд рассматривала свои пальцы, соображая, куда могли подеваться самые сладкие остатки. Когда до нее дошло, что все закончилось, она наморщила пятачок, зажмурилась, открыла рот, чтобы зареветь, — точь-в-точь капризная девчонка, но внезапно передумала, почесала округлившееся пузико и еще раз чихнула.

Когда эта пантомима закончилась, я задал новый вопрос:

— А как она оказалась у меня дома?

На этот раз даже воспитанная Даша посмотрела на меня как на слабоумного:

— Александр Игнатьевич, разве вы не помните: «Для перехода в другое измерение нужно электричество высокого напряжения»?

— А почему взрыв, почему осколки по кругу? Объясните мне, раз вы такие умные, — начал злиться я.

Надоедает, когда тебя считают за абсолютного невежду две весьма и весьма юные девочки. В конце концов, у меня за плечами аспирантура, незаконченная, правда. Так как ответов никто не знал, близняшки поникли, зато у меня самого забрезжили какие-то идеи.

— Варя, ты говорила, что черти могут исчезать и мгновенно появляться уже в другом месте?

— Да, я сама не видела, но дядя Федор рассказывал...

— Это кто, пацан из мультика? — совершенно ошеломленный, спросил я.

Девочки посмотрели на меня таким взглядом, которого я в этот момент заслуживал. Готов спорить, что у обеих дернулись руки, чтобы покрутить у виска, но, увидев, что я и сам понял глупость, которую сморозил, они вступили в спор между собой:

— Что ты врешь-то? — начала спор Даша. — Как он мог тебе рассказывать, если им запрещено распространять сведения о черт... о нечисти?

— Ну не мне лично рассказывал, я подслушала, разницы-то никакой. Так что и не вру я вовсе.

— Девочки, прекратите, и так голова кругом идет. Варя, ты точно помнишь, что перемещение мгновенное?

— Да, он сказал: раз-з-з, и здесь, раз-з-з, и там, шустрые такие. И еще слово какое-то прибавил, думаю, что неприличное, я хотела его запомнить для расширения словарного запаса, но оно все равно у меня из головы выскочило. Вот!

— Так, может, дикая нечисть эта сама без всякого электричества перемещается в пространстве? А тут еще две растяпы не выключили телевизор.

— Три, — набрав воздуха в грудь, выдохнула Варя. — Квартира твоя, телик твой. «Уходя из дома, проверьте, выключили ли вы бытовые приборы». Возможно, чтобы переместиться на несколько метров, ничего не надо, а вот для другого пространства электричество наверняка даже нечисти необходимо.

Я принял к сведению вторую часть и, вместо того чтобы поставить нахалку на место, стал глупо препираться по поводу первой. Очевидно, их компания явно не шла мне на пользу.

— Ага, а зверюгу эту кто вызывал? Тоже я?

— Мы так просто попробовали, думали, что не получится. И не зверюга она вовсе.

«Незверюга» поняла, что речь идет о ней, и на всякий случай оглядела возможные пути к отступлению, позабыв про пакет со сладостями, на котором так уютно устроилась.

— А вот это уже неважно, — отрубил я. — Элемент несанкционированного перемещения, а может, даже трактуемого как похищение, налицо.

Мы дружно помолчали, притихла и Тимошка.

— Ну и что теперь с ней делать?

— А можно, мы ее на время практики себе оставим? — хором поинтересовались близняшки, уже ожидавшие такого вопроса.

— Нет, — выпалил я.

Перспектива постоянного присутствия на кухне ожидающей лакомства мохнатой Тимошки, хотя и потенциальньно полезной человечеству, меня не радовала. В спальне девочки, на кухне спецчертяшка, в ванную обязательно заявится Даша, чтобы вымыть руки (Варя микробов, судя по всему, не боялась), про популярность соседнего с ванной помещения вообще промолчу, в зале мультфильмы, а значит, девочки и, скорее всего, чертяшка будут и туда наведываться... Стоп!

А ведь телик не вынес эксплуатации его не по инструкции и отправился на свои электронные небеса как мученик. Хочется надеяться, что в конце пути (лет через семьдесят), несмотря на все мои прегрешения, меня ожидает подобная судьба. А может, собрать документы о досрочном выходе на пенсию? «Год за два» в моем случае слабая компенсация, а вот «день за год» вполне. А не захотят, я в собес с девочками приду, пусть мои практикантки тоже о ком-нибудь из них «позаботятся». Уверен, после пары дней такой заботы работники точно согласятся, вот все вместе на пенсию и пойдем. Итак, двадцать один день — двадцать один год плюс тридцать два равно пятьдесят три. Это что, мне еще семь лет работать после окончания издевательств надо мной? Нет, я не выдержу — после завершения практики мне надо по крайней мере отдохнуть пару-тройку годков. Никак не меньше.

Хорошо будет на отдыхе. Я откинулся на диване, словно на шезлонге, и представил себе идиллическую картину моего грядущего продолжительного отдыха. Лазурный океан, на берегу которого я расположился, неторопливо перекатывает мелкие волны и пестрит разноцветными клоками парусов. Южное солнце, клонящееся к закату, своими струящимися лучами ласкает мою кожу. Легкий бриз заботливо сдувает золотые песчинками с моих ступней. Высокий бокал какого-нибудь безумного коктейля приятно холодит руку. Загорелые девушки, прикрытые от моих любопытствующих взоров узенькими полосками бикини, бросают на меня заинтересованные взгляды, намекая всем своим поведением, что сегодня вечером они не прочь оказаться в моих объятиях. Самые смелые из них подходят ко мне со спины, чтобы наклониться надо мной, продемонстрировав свои выдающиеся достоинства во всей красе, и ласково прошептать:

— Саш, ну ты что там, совсем заснул? Мы уже десять минут на твою странную улыбку любуемся.

Брррр! Близняшки в своем репертуаре. Ничего себе душик устроили, прямо мороз по коже. Миг назад я был согрет, очарован и обласкан, а что вижу теперь? Три уставившиеся на меня мордашки, две гладкие, одна волосатая. Где небо, океан, пальмы, песок и выдающиеся достоинства? Какая же все-таки жестокая штука — эта самая реальная жизнь.

— Ну что вы человеку отдохнуть не даете, у меня от вас двоих уже голова кругом, а теперь они вообще в спринтерский режим перешла.

— В какой? — тут же поинтересовалась одна.

— Во что? — добавила другая.

— Мм, — промычала третья, бросив на пол пустой пакет и доставая из-под себя новый, но теперь довольно непрезентабельный с виду.

Похоже, прогулка откладывается. Теперь надо решать, что же все-таки делать с новой нежданной квартиранткой. Квартирантка при этом продолжала поглощать колечки, не подозревая, что сейчас решается вопрос о ее пребывании у меня дома. Девочки напряглись, ожидая моего решения, будучи уверенными, что я определю спецчертяшке судьбу изгнанницы. Даша легонько теребила кисточку на хвосте пожирательницы сухих завтраков, а Варя, будто провожая ее в далекий путь, пыталась до отвала накормить Тимошку. Это выражалось в ее тщетных попытках засунуть обратно в рот выпавшее из неустанных челюстей колечко. То, что во рту у чертяшки уже не было места, ее не волновало, всем своим видом настойчивая кормилица выражала заботу и сострадание. Поведение девочек красноречиво говорило, что только совершенно бессердечный человек может по своей воле расстаться с таким прекрасным созданием, а тот, кто даже просто подумает избавиться от него, не заслуживает того, чтобы называться человеком. Решив, что я не понимаю их выразительных намеков, Варвара начала фальшиво всхлипывать. Дарья с удивлением посмотрела на нее, затем ее лицо прояснилось, и теперь фальшивили уже обе. Осознав минуты через две, что их горе не выглядит натурально, девочки, не сговариваясь, протянули руки и ущипнули друг друга. После этого героического поступка они было дернулись отомстить, но, вспомнив о великой цели, мужественно опустили руки' и теперь заревели по-настоящему. Потенциальная жертва моей бессердечности оглянулась на своих опекунш, выплюнула огромный комок непрожеванного угощения и тоже заревела во весь голос.

Серьезная атака. Я-то надеялся, что отыграю немного очков. Для того чтобы я согласился оставить Тимошку практиканткам, предполагалось всячески меня упрашивать, уговаривать, и это должно было им напомнить, кто на самом деле тут главный. Сейчас же, глядя на ревущее в унисон (кто бы мог подумать, что такое возможно) трио, я не представлял, что делать. Юные создания, включая чертяшку, так вдохновенно выли, что у меня начало складываться впечатление, что они уже забыли о причинах своей слезливой акции и теперь оттягивались в свое удовольствие, наслаждаясь самим процессом. Я не имею опыта прекращения коллективного слезотечения, да к тому же слышал, что попытки успокоения могут вызвать новый всплеск отрицательных эмоций, поэтому просто, закрыв глаза, ожидал, когда все это кончится. Постепенно рыдания сходили на нет, теперь они преобразовались в редкие одиночные всхлипы, перемежаемые похрюкиванием Тимошки. В предвкушении скорого полного затишья я не заметил, как немного прислал, и мне снова привиделись бесконечные песчаные пляжи, загорелые девушки, тихий шепот волн:

— Нет, ну ты посмотри на него, он опять за старое. Мы тут из сил выбиваемся, на жалость давим, все слезы выплакали о судьбе Тимошечки нашей маленькой. Что с ней будет без нас в незнакомом городе, без заботы, без опеки, без колечек сладеньких?

Так, истерика возвращается, и дальше игнорировать ее не удастся.

— А ну замолчали все! — рявкнул я сквозь дрему таким зычным голосом, что сам испугался.

Сила слова сыграла свою роль: девочки вскочили, прижавшись друг к другу, словно два новобранца перед суровыми очами сержанта, чертяшка понеслась на кухню, где, судя по шуму, заняла безопасное, по ее мнению, укрытие на антресоли. Прекрасно, уже что-то, хотя бы с двумя справился.

— А теперь слушать мою команду... — начал я.

После этой фразы мое командование забуксовало. Черт, что же им приказать-то, чтобы они мне хоть пять минут подумать дали, что с этим чертом (или как ее там — чертякой, чертовкой?) делать? Молчание затягивалось, а промедление в руководстве смерти подобно.

— Сейчас мы пройдем на кухню, где под моим присмотром будет осуществляться операция по поимке и приведению Тимошки в человеческий (надо же такое сказать!) вид. Итак, — начал я ставить акценты, — стащить нечисть с антресолей, очистить от пыли, крошек и прочей грязи, вымыть и посадить под арест... домашний, — добавил я, глядя на их физиономии, на которых уже возникало возмущение. — Итак, под домашний арест в ванную! «Надеюсь, мыло она не съест», — добавил я уже про себя и, как потом оказалось, зря. Зря, что не спросил девочек об этом напрямую.

— Шагом марш выполнять! — снова рявкнул я. но уже не так громко, решив поберечь свои голосовые связки. Пройдя за девочками, я сел и постарался найти такое положение, которое бы максимально удовлетворяло необходимости раскинуть мозгами над неожиданно возникшей рогато-хвостатой проблемой. Когда от мельтешащей картины подманивания неуемными практикантками обожравшейся, извините, вполне сытой представительницы пока недружественного людской расе вида, стало рябить в глазах, я закрыл их и попытался задуматься. Хорошо было бы поразмыслить над этой задачей где-нибудь около бассейна с голубой водой с плавающими в нем бронзовыми от загара...

Да что же это такое?! Никак не могу сосредоточиться, а у меня дома серьезная, судя по разбитому телевизору, неприятность. Собрав все оставшееся в моем измученном организме мужество, я постарался расстаться со сладостными, выступающими отдельными частями тела видениями, заставил себя открыть глаза и буквально онемел от изумления. Как всегда в мое временное отсутствие, пусть и не в физическом плане, троица («А ведь недавно их было только двое», — подумалось с тоской) устроила настоящий бедлам. Если быть честным, то я не знал и до сих пор не знаю, что это такое, однако, по отзывам свидетелей, это именно то, что сейчас происходило в моей квартире. Безумие не закончилось.

Дождавшись, когда я, по мнению доморощенных (ладно, не доморощенных, но уж пока никак не профессиональных) волшебниц, немного отвлекся от реалий жизни благодаря неглубокому сну или, скорее всего, глубокому расслаблению, любительницы экспериментальной нечисти стали вести себя менее чем корректно по отношению к братьям нашим меньшим, точнее к сестрам, да так, что любой гринписовец просто предал бы обеих анафеме. Дело в том, что пока мне мерещились одетые лишь в пару ниточек девушки... Да что там говорить, они до сих пор продолжают услаждать мой взор... Нет, с этим точно надо что-то делать. Я не могу жить, если все время перед глазами будут маячить лазурное море, бирюзовое небо (Господи, что это за цвета-то такие?) и пара десятков обнаженных прелестниц.

С трудом вынырнув из сладостных мечтаний, я снова оглядел картину, за которую любой гринписовец просто... нет, это я уже где-то слышал. Так вот, оказывается, по причине временного отсутствия моего героического руководства молодые леди не очень-то утруждали себя манерами, отлавливая мохнатую проглотку, которая достаточно крепко зафиксировала свой волосатый организм среди пачек с засушенной провизией, появившейся в моем доме благодаря двум старательным, но не очень опытным домохозяйкам. Короче, пока Варя пыталась сбить жертву спонтанного эксперимента лыжной палкой, а ее сестра, подпрыгивая, предлагала добровольной альпинистке кусок лаваша, виновница переполоха, заметно поумнев, передвигалась с места на место, бросая в мою сторону выразительные взгляды, каждый из которых прямолинейно вопрошал: доколе будет твориться беспредел, и есть ли мужчина, который найдет в себе хоть толику мужества, которой хватило бы на то, чтобы остановить двух очень настойчивых школьниц? При всем этом кошмаре все трое как-то ухитрялись сохранять молчание. Сначала я подумал, что юные волшебницы каким-то образом отключили звук, будто в телевизоре, но нет — с улицы доносился шум машин, палка иногда постукивала по антресоли, негромкие шлепки сопровождали каждый прыжок Даши, раздавалось тяжелое сопение двух носов и одного пятачка, которое было столь постоянным по силе и высоте звука, что казалось просто фоном. В остальном же происходящее напоминало стандартный немой комедийный фильм, не хватало только нетрезвого тапера, наяривавшего какой-нибудь разудалый мотив, подходящий к данной ситуации. А действие только разворачивалось.

Картина была еще та. Закончив с «предварительными ласками», обе близняшки взялись за дело всерьез. Лыжная палка и лаваш были отброшены ввиду их несостоятельности, настало время жестких мер. Табурет, придвинутый к кухонному гарнитуру, использовался как постамент, и пока Варя придвигала другой, чтобы быть в центре событий, Даша уже стаскивала за хвост вцепившуюся в дверцу Тимошку. Судя по всему, пока была ничья. Намертво приклеившаяся к антресоли прожорливая любительница сладкого не хотела расставаться с безопасным убежищем, а ее старая знакомая не рисковала спрыгнуть со стула вместе с зажатым в руке хвостом, опасаясь то ли того, что она его оторвет, то ли того, что ее жертва рухнет вместе с навесным шкафом.

Я негромко кашлянул, заявляя о своем присутствии, и все сумасшедшее движение замерло, словно на DVD нажали «паузу». При звуке моего голоса ранее озабоченная только сохранением своего местоположения чертяшка разжала свои верхние конечности (я еще не уточнил, как называть их — руками или лапами) и повалилась на сестер, не сумевших удержаться при своей победе.

Пока они пытались подняться, я снова предался размышлениям: что делать? О том, чтобы вернуть несанкционированно появившуюся нечисть домой (или куда там еще?) не могло быть и речи. И это, исходя не из каких-то моих гуманистических побуждений, а только лишь потому, что мои практикантки вряд ли смогут переправить чертяшку туда, откуда они ее взяли, или в какое-нибудь другое место, где ей будет так же комфортно, как и у меня. Хорошо бы придумать ей достойное предназначение. Например, поселить в буфете Государственной думы. чтобы знакомые по телевизору политики, собравшиеся перекусить и заодно отдохнуть от решения утомительных проблем россиян, увидели бы ее и вдруг задумались. Быть может, ее вид напомнит им о каре небесной, хотя слуги народные, ухитряющиеся сохранять руководящие должности, несмотря на глобальные изменения в государственном строе и курсе развития, а также прочие катаклизмы, не кажутся такими уж малодушными. Скорее всего, увидев, что их может ждать в загробной жизни, вместо того чтобы обеспечить электорату счастливую жизнь, они в оставшиеся годы возьмутся строить рай на Земле для одной конкретной семьи — своей. А чертяшку отловят, опутают ремнями, отдадут в какой-нибудь засекреченный институт и начнут втыкать в нее электроды, стараясь вывести на экран ее воспоминания о том, что она видела на своей «родине».

Так что пристроить этот мохнатый индивидуум совершенно некуда, остается надеяться, что при возвращении к себе девочки заберут и свою подружку. Конечно, я так не договаривался, но, если не учитывать сложившегося мнения, данный представитель нечисти есть довольно безобидное существо, предназначенное для того, чтобы пожирать печенье и другие мукомольные изделия, желательно со сладкой начинкой (содержание углеводов играет, видимо, существенную роль), при этом стараться не попадаться на глаза представителям рода гомо сапиенс, ну и вообще быть ниже травы, тише воды. А вот от кого надо держаться подальше, так это от практикующихся четвероклашек, которые за два дня (замечу: это были выходные дни) натворили столько, что вряд ли бы успела и за неделю рогатая пожирательница сластей.

Кстати, о выходных днях. Мне же завтра на работу. Но как мне здесь оставить трех явно недружелюбных по отношению к моей квартире созданий, если даже мое присутствие не дает уверенности, что все останется, как и прежде? Пока я размышлял, троица снова начала движение: Тимошка желала залезть куда-нибудь повыше, близняшки всячески препятствовали этому. Нарастающий шум походил на тот звук из фильмов-катастроф, которым звукооператоры сопровождают сцены приближающейся лавины или потоков воды из прорвавшейся плотины. Вот какой-нибудь второстепенный герой напряженно прислушивается (заметьте — прислушивается, хотя гремит уже достаточно сильно), стараясь определить природу приближающегося звука, вот уже с умным видом сообщает окружающим, что, судя по последним исследованиям, их группа находится именно в том районе, который рассерженная стихия пройдет стороной, вот он уже видит надвигающуюся гигантскую волну водяных или селевых потоков, и, когда наконец принимает единственно правильное решение — делать ноги, оказывается уже поздно.

Поздно? Я чуть не стал невольным последователем такого вот персонажа. Выйдя из задумчивости, я понял, что нарастающий звук и в будничной, а не только в киношной, жизни означал именно то, что скоро грянет катастрофа. Из сильно накренившегося шкафа (не зря я потратил столько сил, вгоняя в бетонную стену длинные дюбеля) на пол вываливались кастрюли, мелкая посуда, баночки со специями и всякая мелочь, о которой я почему-то не имел никакого представления. Тимошка уже успела взгромоздиться на привычное место, и теперь, не опасаясь что-нибудь оторвать, близняшки дружно, враскачку тянули ее за ноги (ноги, руки — пусть у нее все будет, как у людей). Мотающийся хвост белым пятнышком хлестал сестер по лицам, но они даже не обращали на это внимания. Чертяшка, не уверенная в силе своих рук, извернувшись, зубами вцепилась в полку шкафа и сдаваться не собиралась.

Я вскочил как раз вовремя, чтобы увидеть, как не пользующаяся популярностью банка с красным перцем достигла края полки и соскользнула вниз. Ударившись о поверхность стола, ома раскрылась и радостно вывалила в окружающую действительность около пятидесяти граммов зловещего красного порошка, пробывшего в заточении не менее нескольких месяцев. Я не могу сказать, что это была месть, но за доли секунды перец глубоко проник в мои дыхательные пути, и так уже забитые запахами пряностей, но, к счастью, не таких жестоких. В очередной раз я пожалел, что согласился на эту практику.

Совершенно неблагородно оставив близняшек за спиной, я ринулся вон из кухни, размазывая слезы и непрерывно чихая. Промывая в ванной глаза и ноздри, я вспомнил о брошенных в трудную минуту воспитанницах и ринулся на кухню, предварительно закрыв нос полотенцем и прикрыв глаза до узких щелочек. Дернув на себя дверь, я приготовился кого-нибудь спасти, но получилось только хуже. Пока меня не было, практикантки сумели сделать так, что вся коварная взвесь очистила воздух и устелила линолеум ровным слоем, который я бесцеремонно развеял своим стремительным появлением. Бурная биоэнергетика моего организма нарушила магический процесс, и уже через секунду все было так же, как в тот миг, когда я выскочил отсюда. Но зато теперь я уже мог проявить героизм, к тому же, благодаря полотенцу, без труда дышал, а близняшки утомились при исполнении магического номера и теперь чихали вовсю. Тимошка же только жмурилась и сопела, по-видимому, ее искусственные гены (аналогичные натуральным, как ароматизаторы в современных напитках) могли противостоять даже незавидному климату преисподней, а не то что какому-то перцу.

Перетащив девочек в коридор, я пошел «спасать» чертяшку. Не представляя, как я смогу оторвать ее от шкафа, я протянул руки, и неожиданно мохнатое создание само спрыгнуло ко мне. Прижав добычу к груди, я покинул место катастрофы. Закрывая за собой дверь, я попытался передать Тимошку девочкам, но, вместо того чтобы пойти на руки к старым знакомым, она взвизгнула и неожиданно проворно взобралась мне на голову, при этом отбив копытами мои уши. В своем поведении чертяшка походила на кошку, которую в течение нескольких часов усиленно ласкают дети, и при этом многие из них находят забавным дуть ей в уши, легонько дергать за хвост и наблюдать, как из мягких лап показываются острые коготки. Видимо, нечисть тяжелой коммуникативности изведала все это на себе.

Так как снять ее с головы без потери скальпа не представлялось возможным, а шея начинала болеть от груза, я дернул Тимошку за ноги, усадив таким образом ее себе на плечи, и наконец отгородился дверью от жгучей завеси. Чертяшка поерзала и осталась явно довольна своим положением, так как сразу ослабила пальцы, на которых остались мои волосы, сдула их на пол и начала болтать ногами, победно посматривая сверху на своих заботливых мучительниц. Последние с завистью посмотрели на меня и, толкаясь и отпихивая друг друга в узком коридоре, наперебой стали просить пересадить Тимошку им на плечи.

Окончательно устав от производимого шума, я решил, что единственно правильным будет заставить девочек заняться чем-нибудь полезным, пока снова попытаюсь хоть как-нибудь разобраться в возникшей ситуации. Только вот чем их занять? Нет, конечно, уборка на кухне будет вполне кстати, но пока пусть немного отдохнут от «газовой» атаки. Прогулка в парк, естественно, отменяется до выяснения обстоятельств, при которых можно будет не волноваться за сохранность квартиры, если Тимошка останется одна. Да и судьба научно выведенного засланца в стан чертей тоже заставляла беспокоиться. Люди старались, делали и сейчас должны волноваться, куда подевалась надежда установления политических и экономических связей с нечистью.

Вспомнив, однако, как чертяшка пошла ко мне на руки, я вдруг позлорадствовал: «Так вам и надо, создали такое чудесное существо и, не спросив, в пекло его. А вдруг ее раскроют и сделают что-то плохое?» Вам может показаться странным, что я стал проявлять участие к Тимошке, несмотря на то... На что — я могу спросить? На то, что две неугомонные школьницы, часто исходя не только из самых лучших побуждений, превратили мой дом в черт-те что (прости, Тимошка), перекроили по своему желанию мои выходные, из спальни устроили гардеробную, соскучившись по мохнатой подружке, взорвали телевизор... Продолжать?

Теперь должно быть понятно, почему из трех совершенно незваных гостий самым безопасным кажется пушистое создание с пятачком, бугорками растущих рожек, копытцами и хвостом с белой кисточкой. Может, ее действительно оставить? Есть вероятность, что любительницы нечисти будут основное время уделять ей, а не разрушениям. И, кстати, о разрушениях. Надо бы поручить им сбор останков и погребение погибшего чудовищной смертью телевизора. Конечно, это не может являться достаточным наказанием за несанкционированные магические эксперименты, но для начала вполне пойдет: А если устроить урок литературы (педагоги Школы магии, наверное, зачтут мне это) и заставить их в стихах описать достойную жизнь и героическую гибель моей любимой «соньки», то и у меня появится время на тихий отдых, и они будут при деле.

— Так, вы трое, марш в зал! Осколки телевизора собрать, пол подмести, копоть, если есть, убрать, Тимошке безобразничать не давать. Кругом и бегом!

Я ссадил на пол отчаянно сопротивляющуюся чертяшку и вздохнул, провожая взглядом караван из трех голов, одна из которых принадлежала некрупному рогатому... представителю альтернативной формы жизни. На Тимошку я не договаривался, да и не в этом дело. А что, если завтра они все втроем попытаются вызвать Люцифера? Что будет? В этом случае легкими ожогами рук, кошмаром в спальне, взрывом телевизора, полуразрушенной кухней явно не отделаешься. Хотя три дня назад, увидев, во что превратился мой дом, я бы думал, что ничего хуже быть не может, теперь, благодаря девочкам, горизонты ужасного значительно раздвинулись. Остается надеяться, что властелин ада будет выше того, чтобы откликаться на зов каких-то недоученных школьниц, одна из которых к тому же решила встать на путь волшебницы. С другой стороны, я слышал, он — парень раздражительный, и если в его ушах все время будет стоять их назойливый писк, то может и прореагировать. Хотя вряд ли заявится лично сам. Пересмотрев столько фильмов, я всегда недоумевал, почему люди думают, что такой влиятельный субъект, как Сатана, непременно явится перед ними, стоит им только прочесть заклинания и помахать чьей-нибудь отрубленной головой. Ведь и у Пушкина рыбка приходила на зов, только обязанная тому, что помыкаемый старухой дед сохранил ей жизнь. Но и такой, в общем-то, положительный персонаж, это утомило, что уж тогда говорить о дьяволе.

Так вот, если практикантки будут его беспокоить, он не станет посылать незаметного человека с пистолетом в кармане, который встретит нас около подъезда и проделает аккуратные отверстия в их детских и в моем вполне сформировавшемся организмах. В случае, если настойчивый зов будет отвлекать его от важных зловещих дел, скорее всего, появится какой-нибудь нелепый персонаж из DOOM, который, не отвлекаясь на мелочи, оптом сотрет с лица земли наш многоквартирный дом, а то и весь квартал. Думаю, что город уцелеет, в конце концов, чтобы Сатана пошел на такое расточительное по энергии злодейство, его надо не только оторвать от дел, но и, дождавшись ответа, обозвать не менее чем кривоногим козлом.

Может, мне показалось, но, увидев воочию рогато-мохнато-хвостатую нечисть, я уже не мог отмахнуться от таких событий, как потемнение света, проникающего через стеклянную кухонную дверь, и появление запаха серы. Конечно, это, может быть, просто смесь специй, объединившихся в причудливой комбинации, но я, как бы размышляя, тщательно проговорил про себя фразу о том, что в этом доме все уважительно относятся к представителям (особенно к могущественным) сил, испокон веков участвовавших в противостоянии добра и зла, и будет очень обидно, если силы этого так и не узнают. Зрелище дымящихся развалин, на вершине которых стоит кадка с моей пальмой, замаячило у меня перед глазами, и я даже поспешил подстраховаться, пробурчав в пустоту, подтверждая свою лояльность: «Я вон даже Тимошку скотом не стал называть».

Может, мне снова показалось, но темнота на несколько секунд сгустилась еще больше, так что я буквально ничего не мог видеть. Затем что-то ощутимо стукнуло меня в лоб, и в этот момент я более чем уверился, что это самый что ни на есть натуральный щелбан, который, по идее всех этих потусторонних сил, должен был поставить меня на место. Что ж, поставил. Я так и продолжал стоять в коридоре, размышляя о том, что вся эта потусторонняя мистика делает меня кандидатом в пациенты некого медицинского учреждения, после выхода из которого на всей моей дальнейшей жизни не только можно поставить крест, но и вбить осиновый кол. Для надежности.

Бррр! Мысленно я еще раз на всякий случай извинился перед неведомым и пошел посмотреть, чем занимаются мои квартирантки. Действия педагогического характера совсем вымотали меня из сил. Это только со стороны может показаться, что я воспитываю девочек, на самом же деле это они. Но нет, они не воспитывают, а просто издеваются надо мной, причем обе. Несмотря на нравственные поучения Дарьи, у них обеих рыльца в пушку относительно хорошего (по моему мнению) поведения. Возможно, эта мысль не приходит им в голову, но какими другими словами можно обозначить все то, что они творят из самых лучших, но и не самых безопасных побуждений. И пора было проверить, чем они там в такой непривычной, без крикливых мультяшных голосов тишине занимаются.

Я направился на поиски троицы. Исходя из того, что моя квартира по жилой площади значительно уступает средневековому замку (как и замок какого-нибудь средневекового феодала, несмотря на обязательное наличие бойниц, башенок и прочих признаков военной архитектуры, уступает многим современным особнякам), я нашел их довольно быстро. Представители человечества возились с телевизором, представитель нечисти тихо сидел на диване и с довольным видом грыз закопченный резиновый диск на конце высоковольтного провода. Невзирая на мое распоряжение убрать остатки «окна в мир», девочки пытались восстановить телевизор — именно восстановить, а не починить. Одаренные волшебными способностями, они не имели никаких знаний в области радиоэлектроники, поэтому главное внимание уделяли внешнему виду «соньки». Осколки плат, куски шлейфов и прочая «глупая чепуха» продолжали валяться по комнате, не заслуживая их внимания.

Пока я стоял в дверях, телевизор постепенно принимал нормальный вид. Пластмассовый корпус еще кое-где щербился мелкими выбоинами, но зато передняя часть кинескопа была абсолютно гладкой по всей поверхности. Только в центре благородную матовую темноту портило светлое неровное пятно, из чего я заключил, что наличие в телике электронной пушки или хотя бы задней панели (для внешнего вида) их совершенно не интересует. Впрочем, зачем я придираюсь, они всего лишь одиннадцатилетние девочки, и каким бы волшебством ни владели, приближаться к электричеству им явно рановато.

Даша взяла пульт и нажала на кнопку, но, как и следовало ожидать, ничего не произошло. Близняшки переглянулись и задумались, затем Варя встала, порыскала по полу, подхватила, к моему удивлению, колбу с пушкой, собрала куски плат, проводов, бросила их в коробку корпуса и направилась к сестре. Я немного сдвинулся за косяк, чтобы она не могла меня увидеть, — уж очень хотелось посмотреть, как закончится борьба магии с физикой. Я ставил на физику, принимая во внимание невеликий опыт волшебниц и такой немаловажный факт, что телевизор не был подключен к сети.

Действовавшие со стороны магии девочки уселись на диван и что-то забормотали, после чего вилка, таща за собой сетевой шнур, воткнулась в розетку. Я было рванул в зал, чтобы закончить ставший опасным эксперимент, но в телевизоре что-то зашевелилось, всхлипнуло, и из динамика донеслось какое-то бульканье, отдаленно напоминающее человеческую речь. От удивления я прирос к косяку, но реставраторам, которые трудились над восстановлением образца японской электроники явно не из любви к процессу, одного звука показалось мало. Несдержанная Варя рванула с дивана и со всех сил хлопнула ладошкой по телику, который немедленно отреагировал на варварское отношение, выплюнув из своего чрева все то, что было засунуто в него накануне. Вдобавок от корпуса откололось несколько кусочков.

— Варя, я же тебе говорила, что крепче соединять надо, не халтурить, — зашипела на нее сестра. — Вон посмотри: мой экран как новенький, а твой корпус уже несколько трещин дал.

— А стекло легче чинится, — не моргнув глазом соврала Варя, выдернула шнур из розетки, прилепила выпавшие куски пластмассы, закинула вывалившиеся запчасти внутрь телевизора и снова что-то зашептала, морща лобик.

После подключения в сеть (видимо, в Школе преподают ОБЖ) и нажатия на кнопку телевизор снова забурчал, теперь речь слышалась почти явственно, очевидно, на этот раз Варя отнеслась к процессу более тщательно, но изображения по-прежнему не было. Через минуту Даша спрыгнула с дивана и бросилась к телевизору, занесла руку, сжатую в кулак, но решила не рисковать, увидев на испуганном лице сестры сомнение в том, что по собранному из кусков телевизору можно безнаказанно дубасить. Опустив руку, она наклонилась над чревом телевизора, не касаясь ничего, долго вглядывалась и наконец выпрямилась. С растерянным выражением она смотрела по сторонам, пока ее взгляд не уперся в Тимошку. Тут на ее лице появилась торжествующая улыбка, и Даша рванула к дивану. Через мгновение там завязалась борьба, причиной которой была попытка отобрать у чертяшки измочаленный под закаленными на сухом завтраке челюстями высоковольтный провод. Пока продолжалась возня, Варя прищурила глаза, явно кляня себя за то, что ее сестра, которая и слово-то «напряжение» не могла выговорить, отыскала возможную причину отсутствия изображения. Вряд ли сама Варя была сильна в технике, хотя в ней проглядывали определенные задатки, но если бы она знала, что то самое «электричество высокого напряжения» передается именно по этому куску провода, она, наверное, заплакала бы от досады. Но, к всеобщему счастью, этого не знала и Даша, которая заполучила-таки провод, обманным путем выменяв его на пакет печенья, оказавшийся пустым.

Пока чертяшка занималась тем, что тщетно пыталась отыскать в нем что-нибудь съестное, оставшееся после близняшек, Даша гордо подняла добычу вверх и походкой какой-нибудь суперактрисы, у ног которой весь мир, двинулась к Варе, которая пыталась сделать вид, что совершенно не замечает триумфа сестры. Приблизившись к телевизору, Даша величественно протянула руку и отдала недостающую деталь. Варя, словно грязное белье в стиральную машинку, бросила провод внутрь, выпрямилась и заявила:

— Эту штуку я бы и сама увидела, а ты вот попробовала бы с этим всем разобраться, — кивнула она на внутренности телевизора, словно перед этим сутки сидела со схемой и паяльником, по крупинкам восстанавливая разрушенные дорожки и детали.

В ответ Даша только тряхнула головой, всем своим видом показывая, что «не царское это дело». Тем не менее как только ее сестра отвернулась и снова что-то забормотала, с уважением на нее посмотрела. Я взглянул на многострадальный телевизор, и мне привиделся какой-нибудь давным-давно отправившийся в царство теней персонаж, которого вызывают главные герои, чтобы узнать у него интересующую их тайну. И им совершенно не важно, что вызываемый так давно там пробыл, что уже потерял надежду вернуться и даже не хочет пытаться, боясь неудачи. А когда он все-таки оказывается в мире живых, выясняется, что жестокие, эгоистичные, являющиеся по своей сути некромантами, положительные герои из-за своих моральных принципов должны вернуть его обратно и на этот счет у них уже имеется соответствующее заклинание.

Мои мысли прервал засветившийся рябью экран. Меня это уже не очень удивило. Почему бы вслед за работающим звуком им не настроить видеоканал? Довольная собой Варя посмотрела на сестру, легонько хлопнула по «соньке» и с небрежными интонациями профессионала заявила, что надо только развертку подкорректировать. При чем здесь развертка, когда нет сигнала, я не успел понять, так как только новоявленный телемастер снова забурчал заклинание (отвертками она, разумеется, не пользовалась), забытая всеми Тимошка, исследовав каждый миллиметр пакета и поняв, что ее обманули, завыла во весь голос, заставив Варю вздрогнуть и сбиться. Незаконченное заклинание, соответственно, сработало совершенно не так, как хотелось, и телевизор, вместо того чтобы окончательно воскреснуть, тихо рассыпался в труху.

Не замечая продолжающегося крика чертяшки, мы стояли и смотрели на осыпающийся на пол пепел, будто присутствовали при выполнении последней воли покойного — развеять после кремации прах по ветру. Я первый сбросил оцепенение и вошел в зал, девочки приходили в себя гораздо медленнее. Чертяшка, видя, что на нее не обращают внимания, убавила громкость плача, а потом, взглянув на Дашу недобрыми глазами, и вовсе замолчала.

— Так, я говорил убрать осколки, а вы тут что натворили?

— Да мы его почти почи... — начала Даша, но Варя так грозно шикнула на нее, что та замолчала на пару секунд и поправилась: — Почти-почти убрали, а что он в пепел превратился, так это для того, чтобы выбрасывать легче было.

Интересно, они всегда так складно врут или это на них мое общество действует?

— Повторяю для забывчивых: осколки телевизора собрать, пол подмести, копоть, если есть, убрать, Тимошке безобразничать не давать. Кругом и бегом! Но, так как осколков нет, смести пепел в мешки, пол и копоть остаются за вами, а о Тимошке я сам позабочусь, чтобы вы на нее не отвлекались. Но для начала уберите все-таки на кухне.

Я уселся на диван, и ко мне на руки сразу забралась Тимошка, которая своим поступком снова вызвала зависть близняшек. Девочки, горестно вздохнув, направились на кухню. Заняв сестер физическим трудом (как я и ожидал, на магические способы уборки у них уже не хватало сил), я почувствовал себя лучше. Нет, я не испытывал злорадного удовлетворения от того, что, несмотря на название предмета стажировки «Бытовая МАГИЯ», им придется работать руками. Я просто надеялся, что физическая усталость не позволит им натворить что-нибудь еще. Да и в том, что все время приходится заниматься уборкой, виноваты только они сами, начиная со скачек по комнате со швабрами и заканчивая солидной горой пепла, которую легкий сквознячок потихоньку растаскивал по всей комнате. Я вот живу здесь, и максимум уборки — это раз в неделю пропылесосить и собрать носки в спальне.

На кухне девочки уничтожали следы своей борьбы с Тимошкой, чертяшка прислушивалась к доносящимся звукам, а за окном наступал вечер, который в других обстоятельствах был бы непременно прекрасным даже с учетом того, что завтра по трудовому законодательству мне надо в восемь тридцать появиться на своем рабочем месте. Вдруг захотелось добраться до офиса и забыть о существовании Школы магии и ее весьма раскрепощенных учениках. Вернуться к работе и ожидать следующих выходных, в планирование которых не будут включаться ни дети, ни черти. А вместо этого придется придумать достаточно весомую причину, чтобы убедить начальство, что именно сейчас я нуждаюсь во вполне заслуженном очередном отпуске.

Конечно, по телефону разрешить проблему не удастся. Вот если бы я попросил разрешения появиться после обеда, то никаких бы вопросов не возникло, наоборот, шеф даже пожелал бы мне скорейшего выздоровления «после вчерашнего». Но в данном случае мне нужно минимум три недели, а желательно и все четыре. Последнюю неделю отпуска я проведу в одиночестве, радуясь возможности ни о чем не беспокоиться, ни за кого не волноваться, и буду лежать на диване, рассматривая потолок и прислушиваясь к умиротворяющему шуму за окном. Жалко, что вероятность того, что мои мечты сбудутся, предельно низкая, так как руководство не любит отпускать своих сотрудников на продолжительный срок. Но с начальством я как-нибудь разберусь, а сейчас меня волновали более серьезные вопросы: можно ли оставить моих квартирантов без присмотра и чем это может грозить? Уверен, что они все-таки постараются не разрушить квартиру, но страшно даже представить, что они захотят устроить, исходя из самых лучших побуждений. Особенно сейчас, когда в доме завелось домашнее животное, вид которого описывается такими мудреными словами, как «черная тяжелой коммуникативности нечисть специальная». Хотя нет, представить как раз легко, достаточно вспомнить голливудские фильмы-катастрофы, когда город атакует какое-нибудь чудище, либо полчища инопланетян, либо просто природный катаклизм. В любом из этих случаев режиссеры просто обожают показывать, как легко могут разваливаться хваленые американские небоскребы. Но все-таки мне придется рискнуть и оставить их одних, пока я с утра сгоняю на работу, а в том, что я буду гнать, сомневаться не приходится.

«На том и порешу», — подумал я, ссадил дремавшую Тимошку и направился проверить результаты уборки, тем более что из кухни уже не доносилось ни звука.

При взгляде на открывшуюся картину ничего, кроме «рука бойца колоть устала», мне в голову прийти не могло. Вокруг было действительно чисто, никаких крошек от печенья, никакого перца в воздухе, никаких следов недавних безумств, только почти посередине кухни стояло доверху наполненное мусорное ведро. О второе ведро с грязной водой я чуть не споткнулся. Девочки же сидели плечом к плечу, так и не выпустив из рук орудия труда. У одной был веник, у другой швабра, с которой на чистый пол натекло немного воды. Они спали.

Я был прав: они отказались от употребления магии и убрали все вручную, что, вкупе с затраченными до того на всякое разнообразное, не всегда необходимое, а иногда просто ненужное волшебство силами, совершенно их вымотало. Я осторожно вынес ведро с водой, вернулся за мусорным, и, когда наклонился, чтобы поднять его, близняшки дружно проснулись:

— Саш, да не надо, мы все сами доделаем, нам тут чуть-чуть осталось, мы просто отдохнуть на минутку присели.

— Александр Игнатьевич, правда, идите к Тимошке, а мы быстренько все доуберем и к вам придем, хорошо?

На меня смотрели две пары глаз, наполненных решимостью. В них читалось, что не такие уж они немощные, чтобы не довести до конца уборку, тем более что работы осталось на одну минуту. И если я сейчас погоню их из кухни, со стороны это будет смотреться, будто они не справились, а это несправедливо.

— Ладно, заканчивайте уборку, забирайте Тимошку и ложитесь спать. Прах телевизора уберете завтра. Выполнять.

Девочки дружно вскочили и бросились выполнять поручение. Конечно же, сестры смертельно устали, но зато теперь никто у них не отнимет право заявить поутру, что они такие умные и работящие, и вообще молодцы. Я вышел из кухни, пряча улыбку, и растянулся на диване, благо очаровательная, подрагивающая во сне пятачком чертяшка, оставив мне место, устроилась на спинке. Дрема раскрыла мне свои объятия, но ворочающаяся Тимошка несколько раз била меня хвостом, даже заставив чихнуть, когда белая кисточка пощекотала мне нос. Но затем я все же заснул и не слышал, как зашли девочки, забрали свою любимицу, накрыли меня одеялом и плотно притворили за собой двери.

Утро порадовало тишиной и покоем. Реальность близняшек уже не казалась сном, но при этом я удивился, поймав себя на мысли, что прохождение в моей квартире волшебной практики уже не кажется чем-то из ряда вон выходящим. Будто бы молодому мужчине положено встретить на своем пути испытание, которое только укрепит его силу духа. И тот факт, что я еще владею ситуацией, означает, что справляюсь вполне прилично, даже геройски. Конечно, геройски, ведь в наше время не приходится, чтобы доказать свое мужское эго, выступать в качестве консервной банки, допустим с сардинами, несясь навстречу такой же жестянке с килькой, если повезет, или с тушенкой, если везение отвернется, и размахивать вычурным консервным ножом, выполненным в виде остро заточенной палки трехметровой длины. Может, некрасиво сравнивать рыцарское копье с консервным ножом, но, исходя из цинизма человека третьего тысячелетия, можно заметить, что назначение-то у них одинаковое — добраться до содержимого металлической упаковки.

Итак, остановимся на том, что я супермен и легко решу все проблемы, связанные с детьми, чертями, начальством, уличной преступностью и глобальным потеплением климата. Сладко потянувшись (приятно проснуться самому за несколько минут до требовательной трели будильника), я сел, опустил ноги на пол и осмотрелся. Жаль, что я вынужден спать на диване, что у меня дома представитель нечисти, пусть и не совсем настоящей, что вместо телевизора куча праха, но самое опасное, что не слышно моих неугомонных воспитанниц...

Стоп-стоп-стоп. Нельзя начинать новую неделю с негатива, я же супермен. Ведь сегодня понедельник — первое утро отпуска. И ничего, что я встречаю его не на берегу моря, хотя там вообще нет никаких дней недели — только время суток, каждое из которых прекрасно по-своему. Вот об этом и буду думать — лето уже настало, и теперь только от меня зависит получение дополнительной недели отпуска, предназначенной лично для меня.

Соберем позитив. Я жив, а это уже немало после тех передряг, в которые я успел попасть за два выходных дня. Достаточно вспомнить... Нет, ничего такого я вспоминать не буду. Начнем сначала. Я жив — это раз. Дома тихо и на удивление спокойно — два. Сквозь неплотно прикрытые шторы можно разглядеть пейзаж еще одного прекрасного дня — три. До окончания практики осталось всего девятнадцать дней — четыре. А если не быть занудой, то такого количества чудес не видел никто из моих знакомых, а может, и знакомых моих знакомых. Ну может, представителя нечисти тяжелой коммуникативности видело несколько человек, живших во времена Гоголя, может, даже он сам видел, но сейчас я точно являюсь одним из немногих, можно сказать, избранных, увидевших его в трезвом рассудке.

Так, заряжая себя доброй долей здорового оптимизма, я выполнил необходимые водные процедуры и двинулся на кухню готовить завтрак. Открывая дверь, я почувствовал легкое волнение, но причин для этого не обнаружилось. Просто мне на секунду померещилось, что девочки так и не убрали разгром, воцарившийся после баталий с упрямой чертяшкой, а чтобы долго не мучиться, навели на меня какой-нибудь морок. Устыдившись своих мыслей, я поставил чайник, наделал в микроволновке бутербродов с сыром и отправился сообщить девочкам инструкции на ближайшие несколько часов. Будить их мне не пришлось. Открыв дверь, я стал свидетелем сцены, в которой проголодавшаяся за несколько часов сна нечисть учуяла доносящийся аромат и теперь прыгала по сестрам, намекая на то, что ее растущему организму необходима новая порция белков, жиров и, главное, углеводов. Уставшие за вчерашний день близняшки нехотя разлепляли глаза и пытались стряхнуть назойливую обжору, стараясь урвать еще несколько минут сна. Но Тимошка не сдавалась.

Когда я пожелал девочкам доброго утра, чертяшка меня заметила, и я глазом не успел моргнуть, как она оказалась у меня на шее. В течение пары минут я боролся с ней, пытаясь сохранить в целости мои многострадальные уши, в которые мохнатая нечисть вцепилась своими ручонками. Но при этом меня порадовало то, что я, видимо, уже нахожу с чертяшкой общий язык, так как без труда сумел отстоять суверенитет моих ушных раковин и спустить оживленно гугукающую ношу на пол. Ухватив чертяшку за руку, я вывел ее из комнаты, велев девочкам быстренько приводить себя в порядок. Проходя мимо санузла, чертяшка вырвала у меня руку и скользнула за дверь. После того как зашуршали смывные потоки воды, я облегченно вздохнул: одной проблемой меньше. Кому-то может показаться, что число один — это мало, но если вдуматься, что повлечет за собой выгуливание чертяшки во дворе моего дома на глазах у соседей, то можно представить степень моей радости.

Когда Тимошка вышла в коридор, я решил, что немного гигиены не помешает даже созданию, которому самим народом придумано определение «нечисть». Загнав чертяшку в ванную, я намылил ее отчаянно плюющуюся мордаху, смыл пену и потянулся за полотенцем, отвернувшись всего лишь на мгновение. Но кто мне скажет, зачем мыловаренная промышленность иногда выпускает свою продукцию в виде половинок клубники, а главное, зачем я, взрослый человек, склонный к использованию предметов классического вида, принес это домой? В момент, когда я, как заботливый папаша, повернулся, чтобы вытереть мокрый пятачок, под ним исчезла уже половина куска мыла. Глядя в мои ошарашенные глаза, Тимошка решила, что причина потрясенного вида умывающего ее человека кроется в его природной жадности, и стала торопливо доедать вкусно пахнущую ягоду (производители не пожалели ароматизатора). Возможно, именно из-за спешки она не заметила странного вкуса «дара природы» и укоризненно посмотрела на меня, явно сожалея по поводу того, что я вдруг решил что-то зажать от нее, хотя она со мной почти подружилась. Когда я бросился к Тимошке, чтобы отобрать последние кусочки, она метнулась мимо меня в коридор, успев захлопнуть за собой дверь, твердая поверхность которой впечаталась в мой лоб и совершенно ясно дала понять, что новый день ничем не лучше прошедших.

Обнаружил я обиженную пожирательницу мыла на ее любимом месте — многострадальном кухонном шкафу. Не знаю, какая физиология у искусственно выведенных организмов, но, похоже, натуральные и искусственные жиры, являющиеся основой в производстве мыла, для них не только абсолютно безвредны, но еще и занятны. Тимошка, сохраняя место своей дислокации, изменила полярность своей глотки на противоположную, и теперь вместо поглощения пищи, негромко, но выразительно икая, выдувала огромные разноцветные пузыри. Уморительно скосив глаза к пятачку, она их внимательно рассматривала, боясь шевельнуться, мотала головой и отчаянно жмурилась, когда пузыри лопались. Когда мыло с обильными слезами уходило из глаз, она, вытянув шею и рискуя свалиться со шкафа, высматривала по сторонам исчезнувший разноцветный шарик. Затем снова икала, и процесс созерцания мыльного пузыря повторялся, а я, успокоившись, наблюдал за ней, думая, как сманить ее вниз. Любая попытка вырвать изо рта чертяшки хоть что-нибудь, даже совершенно не предназначенное для поедания, неминуемо ведет к снижению дружелюбия Тимошки по отношению к посягнувшему на ее «провиант». Сегодня в роли посягнувшего оказался я, и не было никакой вероятности того, что чертяшка спрыгнет ко мне на руки.

За этими размышлениями и застали меня девочки. Тимошка, легкомысленно позабыв вчерашние бесчеловечные методы снятия ее близняшками со шкафа, зыркнула на меня и осторожно спустилась вниз, свалив по пути салфетницу, но я уже давно перестал обращать внимание на неприятные мелочи, не влияющие на состояние моего здоровья. Неторопливо проковыляв к столу, чертяшка взгромоздилась на него, выикнула небольшой мыльный пузырик, схватила мой бутерброд и запустила в него зубы.

Девочки за моей спиной восхищенно вздохнули. Я обернулся: интересно, что явилось причиной такого чувства — великолепное качество изготовленного мною бутерброда, храбрость чертяшки, схватившей мой завтрак без спроса, или ее очаровательная по своей неуклюжести походка? Близняшки же, не спуская глаз со своей любимицы, вдруг снова вздохнули, и я резко повернулся к столу, успев увидеть еще один лопнувший пузырь, размерами и палитрой намного превосходящий предыдущий. Брызги, а следом и перемолотые кусочки бутерброда, рассыпались по клеенке.

— Дашка, ты представляешь, нам же награды могут дать, — выдохнула Варя.

— Это хорошо, а за что? — не уловила сути столь оптимистических заявлений ее сестра.

— Ну как же, никто, кроме нас, не знает, что черти еще волшебством владеют. Мы с практики вернемся, всем расскажем, и нас героями сделают.

— Это каким еще волшебством? — громко напомнил я о себе.

Но ответа не получил. Варя, всецело поглощенная ожиданием еще одного фокуса, вообще никак не среагировала, а Даша слабо махнула рукой, что должно было означать: «Уйди, директор, не до тебя сейчас». Дальше терпеть было невозможно, и я сильнее повысил голос:

— Слушать меня, когда я к вам обращаюсь! — Утро понедельника все же настраивает на деловой лад, или, может; мое подсознание вывело это в ожидании разговора с начальством о моем отпуске. — Никакое это не чудо, просто эта зараза сожрала кусок мыла. Клубничного, — немного подумав, зачем-то уточнил я.

Но меня снова проигнорировали, и я обиженно добавил:

— У нас даже детсадовцы так умеют. Ну не совсем так, но результат такой же, если не лучше.

Тимошка в это время старалась оторвать очередной пузырь от своих губ, чтобы посмотреть на него из более удобной точки. Пузырь, естественно, лопнул.

Очевидно, ученикам Школы магии не было известно такое бесхитростное занятие, как выдувание пузырей, хотя я слышал, что когда-то, когда не было специальных для этого приспособлений, хороший мыльный пузырь можно было выдуть через обычную соломинку.

«Может, у них и соломы-то в Школе нет, — подумал я. — Да и зачем в Школе солома?» — «Ну может, они скотину держат», — начал я безумный молчаливый диалог с самим собой. «Ты еще скажи, они ею крыши кроют и кровати застилают», — пришел язвительный ответ.

Бррр! Я замотал головой, вытряхивая из головы спорящих кретинов, ни один из которых на самом деле мной не являлся. Девочки, поверив мне, переваривали информацию о том, что они явно что-то пропустили, если даже самая что ни на есть мелюзга, на которую и внимания обращать не стоит, владеет волшебством, пускай, скорее всего, бесполезным, но уж явно красивым.

— Так, я сейчас иду на работу выпрашивать отпуск, а вы тут ведите себя тихо, особенно ты (я строго посмотрел на Тимошку), и ни при каких обстоятельствах не пользуйтесь магией, — начал я отдавать распоряжения.

На этом они, распоряжения, и закончились. Пока я обращался к девочкам, «мыльная волшебница» еще раз икнула и, схватив закипающий чайник, начала пить прямо из носика. Я рванулся к ней, вспоминая о своих вчерашних ожогах, но Тимошка уже поставила чайник, вытерла мохнатой ручкой рот и повернулась. Увидев меня в непосредственной близости, она взвизгнула и снова оказалась на антресоли, по пути свалив еще и сахарницу.

Я опустился на диван. Все, мне уже нет дела ни до сохранности квартиры, ни до сохранности дома, района или города. Делайте, что хотите, мне надо отдохнуть, и самым подходящим местом для этого будет мое рабочее место. Я встал, потянулся к оставшемуся бутерброду, но Тимошка снова взвизгнула, что-то мелькнуло, и вот уже она ест с двух рук, раз за разом откусывая огромные куски. Все! Только бежать, и чем быстрее, тем лучше, все равно позавтракать мне не удастся, бутерброды уже начали перевариваться в бездонном чреве экспериментальной нечисти, а чайник покрыт ее слюной и волосами. Поем в кафетерии, и это будет как нельзя кстати. Оглядев троицу, я выразительно вздохнул, помолчал и вышел в коридор, закрыв за собой дверь. Пока я обувался, в квартире стояла чуть ли не абсолютная тишина, и это означало, что в данный момент мои пришельцы не занимались разрушениями, крушениями и разорениями.

Когда я выходил на лестничную клетку, близняшки вдруг оказались сзади меня, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. У обеих были такие несчастные глаза, что я уже решил, будто они не хотят, чтобы я их оставлял даже на несколько часов ввиду того, что очень привязались ко мне и не мыслят без меня своей дальнейшей жизни. Даша, заглядывая мне в глаза, спросила:

— Александр Игнатьевич, вы ведь вернетесь, правда?

Это было так трогательно, что, если бы не влезла ее сестра, я бы даже прослезился. Варя сразу поставила все на место:

— А то, если ты нас бросишь, домой-то нас вернут, а кто же нас научит пузыри выдувать?

«Тьфу!» — только и подумал я, махнул рукой и пошел пешком по лестнице, чтобы в ожидании лифта не чувствовать спиной взгляды испорченных детей, которых волнуют только внешние эффекты и уж никак не тонкая душевная организация их замечательного куратора.

Несколько минут спустя я уже вышел на улицу. Похоже, мироздание решило немного компенсировать страдания, причиненные мне юными практикантками: бабуль не было видно, в сразу подошедшей маршрутке имелись свободные места, и сидящая напротив меня обворожительная девушка мне улыбнулась. Это я уже в офисе понял, что за ухом осталось немного высохшей пены для бритья, но тогда чувствовал, будто вышел на свободу после долгого заключения. Я как-то провел в отделении милиции в качестве подозреваемого всего-то два часа, но и этого хватило, чтобы словосочетание «выйти на свободу» наполнилось настоящим смыслом.

Когда загружался компьютер, я успел удивиться тому, насколько легко и просто попасть из пункта «А» в пункт «Б», если тебя не сопровождает парочка недоученных волшебниц. Странным выглядел и будничный рабочий распорядок. Необычным казались все, считавшиеся до этого банальными, операции. Кулер безотказно налил чашку горячей воды, банка с растворимым кофе не рассыпала свое содержимое по столу, компьютер выдал на монитор исправное изображение рабочего стола. И от LCD-монитора, исходя из проведенных мною исследований, ждать сюрпризов не приходилось. Постепенно выработанный за годы распорядок дня так захватил меня, что я на целый час забыл о цели своего визита, занимаясь проверкой почты, пролистыванием сайта новостей и настраиванием себя на трудовой лад.

Когда же я закончил утренний ритуал и привычно, как всегда в это время, открыл оболочку рабочей программы, меня посетила такая же привычная мысль об отпуске. И тут я наконец, как герой Шварценеггера, вспомнил все. И это «все» вдруг показалось настолько сложным и запутанным, что захотелось смалодушничать и не возвращаться домой до окончания рабочего дня. Но беспокойство за девочек, оставшихся без надлежащего руководства (при упоминании о моей значимости в глазах сестер я поморщился), заставило набраться мужества и постараться выхлопотать три (а лучше четыре) недели заслуженного отпуска. Поэтому я закрыл программу, навел на столе некое подобие порядка, стараясь убедить себя, что вернусь теперь не скоро, и храбро направился к кабинету шефа.

Когда я вошел в приемную, Галочка, секретарша шефа, оказала мне честь, оторвавшись от трех важных занятий, которые она выполняла со способностями Юлия Цезаря: болтовни по телефону, полирования ногтей и просмотра изображений разноцветных пузырьков и флакончиков загадочного назначения на глянцевых страницах какого-то рекламного каталога. Судя по дымящейся чашке и остаткам пирожного, список дел можно было увеличить еще на две позиции. Заметив меня, она положила трубку, пообещав кому-то через минутку перезвонить, аккуратно положила пилку на стол, поправила светлые локоны, махнула тюбиком помады по губам, посмотрела в маленькое зеркало, вытянув губы, словно для поцелуя, и наконец повернула голову ко мне, захлопав длинными ресницами, что, готов поклясться, вызвало легкий бриз. Затем в мой адрес последовала предельно соблазняющая улыбка. Если бы я не знал о том, что таким образом она встречает каждого посетителя мужского пола, я бы решил, что наша длинноногая куколка Галочка готова отдаться прямо на своем рабочем месте, что, к сожалению всей мужской половины офиса, не соответствовало действительности. Но почти все посетители, не знающие особенностей Галочкиного поведения, выходя из кабинета директора, располагающе улыбались и непременно оставляли на ее столе визитки самого вычурного вида с обязательным указанием всех своих регалий. Некоторые, особо доверчивые, уже в дверях посылали воздушный поцелуй, на что Галочка всегда с выражением истинного недоумения на лице пожимала плечами, пополняла стопку визиток еще одним экземпляром и возвращалась к прерванным занятиям.

— Здравствуйте, Галя, — сказал я, подходя к столу. Странно, но, выступая в роли просителя, я ощутил жгучее желание снять и теребить в руках несуществующую шапку. — Евгений Алексеевич у себя?

— А вы по какому вопросу? — не ответила мне Галя, выполняя функции хранителя бесценного покоя начальства.

«По процедурному», — вертелось на языке, хотя я до сих пор не представляю, что кроется в этом ответе, скорее всего, позаимствованном у юмористов. Но вместо этого я горестно вздохнул, как бы намекая на сомнения в удачном исходе дела, и произнес:

— Отпуск иду просить.

При слове «отпуск» Галочка блаженно закатила глаза. Еще бы, для нее слово отпуск ассоциируется с лазурным морем, золотыми песками, да еще небось с неприлично богатым кавалером, исполняющим, как добрый джинн, в течение по крайней мере двух недель каждую ее прихоть. Глядя на ее мечтательный вид, я снова вздохнул — мои возможный отпуск будет протекать не так радужно. Мой вздох оторвал ее от приятных мыслей, и она вернулась в реальность:

— Да зря вы так волнуетесь, Евгений Алексеевич вроде бы в приятном расположении, даст он кам недельку-другую отдохнуть, к тому же лето только начинается, сотрудники на месте, — решила она меня успокоить, неправильно истолковав мое состояние.

Затем вытянула перед собой ладони, полюбовалась на ногти, пошевелила пальцами, присмотрелась к одному из них, наверное выявив какой-нибудь недостаток, стряхнула какую-то пылинку с блузки, но все-таки встала из-за стола и одернула юбку, подол которой находился на максимально возможном расстоянии от пола, тем не менее подтверждающем, что данный предмет является все-таки юбкой, а не поясом. Звонко цокая высокими каблуками, она подошла к двери, ведущей в святая святых — кабинет начальника, изящно прогнулась, обернулась из-за плеча (Господи, где их только этому учат?), заставив мой взгляд оторваться от некоторых особенно выдающихся округлостей ее организма, заговорщически подмигнула и постучала. Шеф, отрицающий возможность общения с секретаршей только по телефону (не могу его в этом винить), что-то ответил. Галочка приоткрыла дверь и заглянула внутрь, чуть наклонившись, чего оказалось достаточно, чтобы мне понадобились все усилия воли, дабы прямо в приемной не наделать каких-нибудь глупостей.

Обменявшись парой фраз с шефом, Галя выпрямилась, прикрыла дверь, обернулась, разрешила мне войти, а сама продефилировала на свое рабочее место. Когда я постучал, то, несмотря на то что за спиной остался упоительно длинный коридор, пришла твердая уверенность, что отступать совершенно некуда. Как там говорила Даша об отказниках? Лучше и не вспоминать и не думать. Итак, вперед к отпуску и продолжению безумств. Не услышав никакой реакции на стук, я немного приоткрыл дверь и почему-то протиснулся в проем, хотя мог открыть ее пошире и просто зашагать по направлению к начальству. Но просьба о месяце отпуска была настолько дерзкой, что, оказавшись в кабинете, я остановился, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Возможно, я слишком уж аккуратно это сделал, так как шеф продолжал пялиться в экран монитора, каждые две-три секунды щелкая мышкой. Иногда увиденное его особо радовало, и он разглядывал изображение по полминуты. Когда он потянулся за сигаретой (наше начальство разрешило себе курить даже в кабинете), то наконец увидел меня и махнул: «Проходи». С сожалением еще раз взглянув на экран, он повернулся ко мне и кивнул, указывая на монитор:

— Как думаешь, где?

Среди кучи открытых рекламных блоков сиротливо приткнулось окошко с «Сапером». Судя по количеству выявленных мин и чуть ли не предельному значению счетчика времени, шефу попалось просто немыслимо сложное поле. Я вгляделся в экран, решил не травмировать психику руководства и пожал плечами.

Руководство оценило жест и поинтересовалось:

— С чем пожаловали, Александр Игнатьевич? Надеюсь, не в отпуск проситься? А то чуть потеплеет, и все вон из офиса. А работать кто будет? Я?

Фраза о полном отсутствии желания у шефа заниматься работой давно стала анекдотом, поэтому серьезно уже не воспринималась никем, кроме ее автора. Я сделал удивленное лицо, которое должно было выражать мое глубочайшее уважение перед такой выдающейся прозорливостью, и кивнул:

— Видите ли, Евгений Алексеевич, сложилась такая серьезная ситуация, и мне крайне необходимо получить... (эх, была не была!) четыре недели отпуска.

Несколько минут шеф переваривал полученную информацию, шевеля губами и, очевидно, пытаясь понять, не ослышался ли он. Оторвавшись от мучительных раздумий, поднял глаза, наткнулся на мой решительный взгляд и убедился, что действительно не ослышался. Тогда он нахмурил брови, откинулся в кресле, заставив его пронзительно скрипнуть (отчего шеф недовольно поморщился), и внимательно посмотрел на меня, отыскивая в моих глазах следы зарождающегося безумия или уже зрелой наглости. Ожидая решения, я вспомнил девчонок и их потустороннюю подружку, оставшихся без какого-то либо присмотра в моей квартире, и, наверное, это как-то отразилось на моем облике, так как Алексеич заметно вздрогнул, заерзал в кресле, захлопал глазами, испуганно улыбнулся и участливо сказал, избегая встречаться со мной взглядом:

— Ты, главное, не нервничай, получишь ты свой отпуск, получишь, все четы... — Тут шеф, видимо, решил, что испугавшие его гримасы не могут служить веским основанием для четырехнедельного отсутствия на рабочем месте. Он снова посмотрел на меня, что-то прикидывая, остался недоволен, вновь отвел глаза и неохотно продолжил: — Четыре недели.

В выборе между безумием и наглостью шеф склонился к первому варианту, и я сам согласился бы с ним. Но знал бы он, что первые три недели пойдут мне явно во вред. Если раньше, собираясь на аудиенцию к начальству, где-то глубоко в душе я не верил в то, что шеф расщедрится даже на три недели, а следовательно, прохождение практики может быть отменено, то теперь грядущие дни предстали передо мной во всем своем мрачном величии, и я обреченно закрыл глаза. Мудрое руководство, продолжающее внимательно наблюдать за мной, еще сильнее перепугалось и заявило:

— Сашенька, в отпуск, немедленно в отпуск, я скажу Галине, она сама все оформит, а ты иди домой, поправляйся.

Я повернулся и на ватных ногах вышел из кабинета, едва не забыв поблагодарить шефа за участие. В приемной ко мне кинулась Галочка, обдав меня каким-то модным (других она не держала) ароматом, от которого в другой ситуации у меня бы закружилась голова, но я уже переключался на проблему в виде трех альтернативных лиц женского пола, на три недели оккупировавших мой холостяцкий дом.

— Что, не дал? — участливо поинтересовалась Галочка, заглядывая мне в глаза и открыв великолепный вид в ее декольте.

— Дал, — ответил я. — Четыре недели очередного оплачиваемого отпуска с сегодняшнего дня.

— Не может быть! — ахнула она.

— Тем не менее, — промямлил я.

Галочка отступила на шаг, заставив меня буквально выдернуть взгляд из глубин ее блузки, но зато она так на меня посмотрела, что сразу стало понятно: я в ее глазах удостоился звания МУЖЧИНЫ. Еще бы, возможность получения полного четырехнедельного отпуска в нашем коллективе близка к нулю, а если добавить то обстоятельство, что это произошло без предварительной договоренности, то вероятность такого события настолько мала, что разглядеть единицу за количеством нулей после запятой просто невозможно.

Галочка продолжала внимательно на меня смотреть, выискивая во мне какие-то не замеченные ранее черты парня ее мечты, задумалась и вдруг заявила:

— Саша, а пригласите-ка меня поужинать.

Нет, конечно, я не поперхнулся, как это часто описывают в книгах, но это только потому, что после разговора с шефом у меня в горле все пересохло. Но глотательное движение я все-таки сделал, пытаясь сообразить, в каком слове этой фразы содержится юмор, ведь на сто процентов ясно, что Галочка решила таким образом пошутить. Я взглянул на нее и с удивлением понял, что ее предложение сделано на полном серьезе. Никогда не думал, что моя скромная персона может ее заинтересовать, но, с другой стороны, еще недавно я не мог и подумать, что у меня дома поселится настоящий черт женского пола, с которым я буду состоять в довольно дружественных отношениях.

Галя ждала ответа, а в моей голове закрутился поток мыслей, центром вращения которого являлось наше будущее свидание. Упустить такую редчайшую возможность было недопустимо, осталось только придумать, как ухитриться встретиться с Галочкой и при этом не испортить вечер постоянным дерганьем при мысли о том, что девочки сейчас могут творить все, что угодно, включая угрожающее их жизни. Придя к выводу, что, пока у девочек не закончится практика, я не смогу себя адекватно вести, я глубоко вздохнул, мысленно оплакивая выпавшую мне возможность поближе познакомиться с нашей Галочкой, и ответил:

— С удовольствием приглашу, но только если вы не передумаете за три недели, в течение которых я буду очень занят. Но зато последняя полностью в вашем распоряжении.

Галочка взглянула на меня с еще большим удивлением. Что-что, а цену она себе прекрасно знала и не сомневалась, что я приму ее предложение, поэтому моя странная реакция ее огорчила. Она разочарованно пожала плечами, села за свой стол и взяла пилку, что указывало, что аудиенция окончена.

Я направился к выходу и вдруг услышал за спиной:

— Что ж, если всего три недели, то я, пожалуй, подожду.

Я обернулся, не поверив своему слуху. Отложив пилку, Галя смотрела на меня и тасовала толстую колоду разноцветных визиток. Сейчас ее улыбка была милой и разительно отличалась от той, которой она' меня встретила. Почему-то в голове пронеслась удивительная по своей абсурдности мысль, а что, если на самом деле Галя не такая уж кукла, какой выглядит. Может, она вообще научную работу пишет на тему: «Наличие обратной пропорциональности откровенности костюма секретаря фирмы женского пола умственным способностям сотрудников мужского». Примет посетителя, выйдет из-за стола, ножками потопает, наклонится как-нибудь, проводит, а потом в журнальчик записывает: «В качестве визуального раздражителя был использован ажурный край чулка левой ноги, открывшийся в разрезе юбки, в результате чего у подопытного были замечены: высокая концентрация взгляда на объекте, сбивчивое дыхание и явное понижение интеллектуальных способностей, что подтверждается замедленной реакцией на речь, заключающейся в необходимости дублирования некоторых фраз».

А почему бы этой гипотезе не иметь права на существование? В конце концов, вероятность появления у меня в квартире черта в миллионы раз меньше вероятности наличия у нашей секретарши высоких умственных способностей наряду с выдающимися физическими данными. А черт все-таки появился и сейчас, скорее всего, что-нибудь активно пожирает, оставляя после себя огрызки, крошки, слюни и прочие следы, указывающие на реальность своего существования.

Продолжая тасовать визитки, Галя кивнула на них и спросила:

— Саша, а у вас нет с собой визитки? А то мне как раз до сотни одной не хватает.

Все ясно. Как же наивен человек в стремлении поиска в людях несуществующих добродетелей. Хотя я за последние дни столько раз чувствовал себя глупо, что это как-то меня даже не огорчило.

— Закончились, — буркнул я, снова направляясь к двери. Странно, несколько минут назад я действительно хотел свидания с Галочкой, совершенно не заинтересованный ее интеллектом, духовностью и прочими качествами, не имеющими никакого отношения к ее фигуре. Теперь же почему-то пришло чувство, будто меня обманули.

Сзади раздался легкий смех, и Галочка удивила меня еще раз:

— Саша, я пошутила, что вы, в самом деле?

Я снова обернулся, чувствуя себя идиотом и осознавая, что если так часто оглядываться, то можно свернуть себе шею. Кукла она или нет, но, в конце-то концов, почему я, добившийся от начальства необходимого мне отпуска и волнующийся за девчонок, никак не могу покинуть приемную, в которой мне морочит мозги наша очаровательная Галочка?

— Идите домой, Саша, поскорее завершайте свои дела и помните о нашем свидании.

При слове «свидание» у меня вытянулось лицо, и я шагнул к выходу, продолжая смотреть на Галю и едва не впечатавшись в косяк двери. Галочка снова рассмеялась и махнула рукой, что должно было означать: «Ну идите же».

Я вышел на улицу, мечтательно размышляя о превратностях судьбы и представляя себя упавшим на пол после удара о дверной косяк. Галочка, очаровательно всплеснув руками, ринулась бы ко мне, бухнулась на колени и наклонилась, чтобы оказать первую медицинскую помощь, при этом в вырезе ее блузки...

«Стоп-стоп-стоп», — подумал я, споткнувшись о вывороченный бордюр и чудом не свалившись на асфальт. Если я не возьму себя в руки и не стану смотреть под ноги, мне точно понадобится медицинская помощь. И непреложный факт, что сексапильной секретарши не окажется в эту минуту рядом. Все, о ней будем думать через три недели, а пока травматизма мне и дома хватит... Но прекрасная Галочка никак не хотела покидать мои мысли, и по дороге на остановку ее ежеминутно возникающий образ одаривал меня самыми соблазнительными улыбками и недвусмысленными жестами.

В ожидании маршрутки я оглядывался вокруг, любуясь городским пейзажем. Он был выше всяких похвал, такой и должен окружать человека, который только что ушел в отпуск. Может, дело было в удачном разговоре с шефом и обещанном Галочкой свидании, но и без этого все вокруг было просто замечательным: ласковый ветерок не давал солнцу накалить город и заодно теребил прически у стайки симпатичных девушек, щебечущих на остановке, и заставлял их недовольно поправлять непослушные пряди. Мужики выглядели бодрыми и свежими, женщины — счастливыми, и даже пробегающий мимо беспризорный кобель показался ухоженным и сытым.

Цветущие липы, аллея которых раскинулась параллельно улице, источали такой упоительный запах, что заглушали даже выхлопные газы. Но приближающийся пазик с открытой решеткой радиатора оказался достойным детищем отечественного автопрома и запросто померился мощью с ароматной флорой. Замасленные внутренности автобуса, не гармонирующие с моим настроением, отвратили меня от предполагаемой поездки. И, на зависть остальным, морщившимся от сизых выхлопов, я поднял руку, и ко мне сразу подкатило сияющее металликом дитя заводов Страны восходящего солнца. Радушно распахнулась дверь, и меня обдал хоть и не природный, но зато вполне приятный аромат нового автомобильного салона. Продолжая пребывать в радужном настроении, я чувствовал себя частичкой замечательного сообщества людей, которые не должны сейчас находиться на службе, работе или в иных подобных местах, отбывая там довольно длительный период, носящий, в общем-то, обычное название — рабочее время.

Подъехав почти к самому подъезду, я рассчитался с водителем, вышел из машины и потянулся, на всю глубину своих легких сделав вдох освобожденного от трудовой повинности человека. И вздрогнул, почувствовав нацеленные мне в спину двустволки любопытных глаз банды бабы Зои и многоголосый хор их мыслей: «Наши люди в булочную на такси не ездят». Но, резко обернувшись, не обнаружил завсегдатаев приподъездной лавочки. Какими же неприятными людьми надо быть, чтобы вызывать у вполне приличного и законопослушного гражданина чувство вины. Опасаясь внезапного появления бабуль, я забежал в дом и перевел дух, продолжая чувствовать опасность, исходящую от возможной встречи с бабой Зоей.

Пока я поднимался в лифте, чувство опасности несколько видоизменилось — я удалялся от места почти постоянной дислокации банды, и все вероятные неприятности, связанные с ними, отодвигались на задний план. Зато чем большую цифру показывало табло, тем сильнее я волновался: слишком уж сильны (для второклассниц) мои практикантки в своих магических умениях, при том что самый подходящий для них девиз — это «сила есть — ума не надо». Покинув лифт, я бросился к двери, чуть не растянувшись на скользком полу и радуясь, что вместо запаха гари откуда-то доносится успокаивающе домашний аромат жареных семечек. Вставив ключ в замок, я остановился — мои гостьи все-таки дамы, хоть и маленькие, и не стоит взрослому мужчине врываться в дом (даже свой) без предупреждения. Поэтому я нажал на кнопку звонка и громко крикнул, что вернулся. Трель прозвучала, но, поскольку из-за двери не донеслось ни звука, я испугался по-настоящему и стал вертеть ставший непослушным ключ, внезапно позабыв, в какую сторону он открывает замок.

Пытаясь справиться с предательским механизмом, я уже прокручивал в голове сцены, где девочек одолевали разные ужасные несчастья от отравления угарным газом до удара электрическим током (чертяшка, пьющая кипяток и поедающая мыло, выглядела более жизнестойкой). Ввалившись в квартиру, я перевел дух, так как обнаружил, что все трое мирно сидят на диване и выглядят вполне живыми и здоровыми. С невыразимым облегчением я упал в кресло и закрыл глаза, не в силах поверить, что в мое отсутствие никаких происшествий не было. Пытаясь привыкнуть к этой мысли, как вполне истинной, я вдруг понял: что-то все-таки произошло. Открыв глаза, я обнаружил все ту же картинку: две хлопающие ресницами совершенно невинные девочки и крепко сжатая с двух сторон худенькими боками Тимошка. Несмотря на совсем не христианский вид, и она умудрялась хранить на своей мордочке такое выражение, что прямо рисуй картину «Повернувшаяся к свету нечисть». Девочки старательно избегали моего пристального взгляда, и после того, как пауза слишком затянулась, троица почувствовала себя явно неуютно. Даша стала постукивать пальцами по обивке, Варя последовала ее примеру, но, поймав негодующий взгляд сестры, означавший «придумай что-нибудь сама», начала что-то шепеляво насвистывать, покачивая головой. Явно удивленная начавшейся активностью соседок, чертяшка посмотрела на меня, шмыгнула пятачком и вдруг принялась радостно чесать себя где-то в районе начала хвоста. Девочки шикнули на нее, и все трое опять замерли.

Подозрение усиливала идентичность одежды сестер, словно они решили маскироваться друг под друга. Я оглянулся по сторонам, пытаясь отыскать причины их смиренного поведения, и, не обнаружив ничего в зале, двинулся в обход всей квартиры, заглядывая в каждую шелку. То, что я ничего не заметил, меня порядком раздосадовало. Конечно, если они что-то натворили, то у них было достаточно времени, чтобы это что-то убрать, спрятать, починить, и то, что при первом осмотре все нормально, — это, конечно, хорошо. Но, пытаясь обнаружить в духовке газовой плиты какие-нибудь спрятанные улики, я чувствовал себя совершенно не так, как должен чувствовать человек, владеющий ситуацией.

Тем временем из зала все отчетливее стал доноситься шепот, указывающий на разгорающийся между девочками спор, и, хотя конкретных слов не было слышно, я был более чем уверен, что темой его является вопрос «заметил — не заметил?» и, как следствие, проблема «признаться — не признаться». Когда я шарил по кухне, шум усилился, и мне подумалось, что спор воинственных девчонок надо остановить, пока он не превратился в драку с использованием в качестве оружия пока еще целых предметов домашнего обихода. Что ж, раз я не обладаю «всевидящим оком», придется сделать вид, что ничего не случилось.

Вернувшись в зал, я опустился в кресло и строго посмотрел на ожидающих развязки практиканток. Затем сделал благодушное лицо и спросил:

— Ну чем вы тут без меня занимались?

Все шумно выдохнули, включая и чертяшку. Непонятно только: сделала ли она это за компанию или ее интеллектуальный уровень значительно повысился за счет неимоверного количества углеводов, полученных в процессе пожирания сладостей. Затем все трое заерзали и стали наперебой рассказывать о том, насколько они хорошие, так как убрали остатки телевизора, вымыли пол, еще раз вычистили кухню и даже полили пальму. Я сказал все трое, потому как Тимошка гугукала и размахивала руками, а иногда стучала себя в грудь кулачками, причем делала она это так выразительно, что складывалось впечатление не только о непосредственном ее участии в проделанной работе, но и о том, что она была единственным исполнителем. Порою мне казалось, что я даже понимаю, как именно вели себя бессовестные девчонки.

Заметив, что я уделяю больше внимания разгугукавшейся нечисти, девочки повернулись к мохнатой подружке, замолчали на минуту и вдруг в один голос заявили:

— Да не было ничего такого, она это все придумала, не верь ей, Саш. У-у-у, ябеда, — добавили сестры, пытаясь схватить чертяшку за мельтешащие руки.

— Хватит! — повысил я голос— Мало того что вы дрались и ругались, когда были вдвоем, так вы для большего бедлама еще одну притащили.

Тимошка возмущенно посмотрела на меня и фыркнула, что, очевидно, должно было означать: «Что значит притащили, я сама пришла». Определенно, либо она поумнела, либо я сам начал придумывать ее достоинства. Девочки обиженно замолчали.

Оставив насупленную компанию, я направился на кухню готовить обед. Заглянув в холодильник на предмет обнаружения в нем удивительных яств, приготовленных юными практикантками к моему возвращению, я был несколько обескуражен. Как девочки и говорили, они действительно вычистили всю кухню, причем досконально. Боясь поверить своей догадке, я рванул дверцы ближайшего шкафа и увидел в нем такую же удручающую пустоту, навевающую мысль о голодной смерти. Нет, пустота не была космической с точками далеких звезд и пятнышками галактик — стенки и полки остались на месте. Но изнутри шкаф выглядел так же, как и холодильник, — никогда не видевшим ни пищи, ни посуды, в общем, ничего, что было бы связано с получением энергии для жизнедеятельности человеческого организма. Все предметы кухонного гарнитура выглядели так, будто их только что привезли из магазина и не успели ничем заполнить. В моем желудке испуганно заурчало от такой картины. То, что я в первый раз ничего не заметил, было объяснимо — я искал незнакомые предметы, сажу, потеки воды, а не абсолютную пустоту.

Я попытался убедить себя, что это — шутка девочек, которые, наверное, сейчас хихикают за спиной, представляя мое удивленное лицо. Они уже прятали от меня завтрак в воскресенье, а теперь решили повторить розыгрыш с некоторыми глобальными изменениями. Зажмурившись и просчитав до десяти, я снова открыл холодильник, надеясь, что девочки на первый раз просто замаскировали продукты посредством какого-то колдовства, но обнаружил там только презрительно холодный свет пятнадцативаттной лампочки. Я снова закрыл дверь и досчитал с десяти до нуля, потом подумал и досчитал до минус десяти. Но, уже схватившись за ручку, я понял, что мне надоело чувствовать себя идиотом.

— Девочки, а ну-ка идите сюда, — произнес я голосом, который, как мне казалось, не должен был сулить девочкам ничего хорошего.

Спустя какое-то малое время сестры появились на пороге, выискивая по сторонам причины моего недовольства. Судя по совершенно спокойному виду, источник их фантастически примерного поведения не располагался на кухне. Убедившись, что, по их мнению, все в порядке, Варя недовольно поинтересовалась, словно жена из рекламы:

— Ну и что не так?

— Да, действительно, Александр Игнатьевич, что не в порядке? — внесла немного приличия в вопрос ее сестра.

Я начал злиться:

— Все в порядке, просто в идеальном порядке! В таком идеальном, что даже выговорить нельзя.

Девочки посмотрели друг на друга и синхронно пожали плечами. Можно было подумать, что это была одна девочка, стоящая рядом с зеркалом.

— И почему вы опять без спроса волшебство использовали? — сделав выводы из окружающего, в лоб спросил я.

Догадка, да какая там догадка, уверенность тут же подтвердилась. Девочки уставились на меня и даже приоткрыли рты от моей проницательности. Они подозрительно посмотрели по сторонам, прищурив глаза, видимо отыскивая следы магии, оставшиеся на стенах или мебели.

— Как вы уз... — начала Даша, но прикусила язык, испугавшись, что своей фразой сдаст их обеих.

— Ну о вашем непослушании мы еще поговорим, а пока проверка наблюдательности. Итак, мои неуемные волшебницы, маги, ведьмы, колдуньи или как вас там еще называть, посмотрите, не замечаете ли вы чего-нибудь странного?

Девочки прошли на середину кухни и осмотрелись. Покрутив головами в разные стороны, они пожали плечами и уставились на меня. Я молчал. Варя, не выдержав моего взгляда, подошла к раковине и открыла холодную воду. Посмотрев секунд пять на струю, она закрыла кран и проделала эту же операцию с горячей водой. Даша, чтобы занять себя, стала щелкать выключателем, задумчиво уставившись на загорающуюся и гаснущую лампочку. Варя, исследовав работу крана с горячей водой, подошла к плите и повернула ручку, не позаботившись о том, чтобы зажечь огонь. Шипение газа вывело меня из состояния, близкого к столбняку, в которое я впал, наблюдая за бессмысленными действиями сестер. Я отодвинул Варю, перекрыл газ и опустил Дашину руку, продолжающую терзать выключатель.

Внезапно устав от их присутствия, я сел и задал вопрос, который мучил меня на протяжении уже четверти часа. Начался глупый диалог:

— Где еда?

— Какая?

— Любая.

— Еда?

— Да, еда. Пища!

Девочки наконец поняли, о чем речь, и дружно двинулись к холодильнику. Не обнаружив внутри ничего, кроме морозного воздуха, они закрыли дверцу, постояли, а затем снова открыли ее, только, в отличие от меня, не сделали даже десятисекундной паузы. Поскольку в холодильнике по-прежнему было пусто, я понял, что фокус не удался; стало очевидно, что Амаяк Акопян не преподавал в Школе магии свое искусство. Поняли это и девочки. Варя почесала в затылке и выдвинула смелое предположение:

— Может, Тимошка все съела. — Похоже, гипотеза понравилась, так как она сразу приободрилась и добавила: — Точно, это она.

Чертяшка, прибежавшая на звук своего имени, посмотрела на наше трио, проковыляла к холодильнику, заглянула в него, засопела пятачком, посмотрела на нас, затем снова в холодильник, убедилась, что он пуст, в негодовании уставилась на нас, замычала и обличающе замахала кулачками. Ее версия происшедшего была радикально противоположной: в отсутствии продуктов, по ее мнению, были виноваты только мы. Как бы то ни было, есть хотелось все сильнее и сильнее, и этому способствовал недовольно заурчавший холодильник, укоризненно демонстрирующий свои осиротевшие внутренности. Когда Даша рядом со мной громко сглотнула слюну, я понял, что следует решить вторую известную проблему — «что делать?». А «кто виноват?» отложим на сытый желудок.

— Ну и что у нас на обед? — поинтересовался я у двух практиканток по курсу «Бытовая магия».

— Ыто? — захотела ознакомиться с меню и нечисть.

Она беззастенчиво забралась ко мне на плечи и, как я увидел в настенном зеркале, надменно уставилась на девочек, сложив на груди мохнатые ручки. Девочки переглянулись, и Варя прошептала что-то очень похожее на «предательница». «Предательница» пренебрежительно фыркнула, капнув на мою макушку слюной и заставив меня снова поверить в ее резко повысившийся уровень развития. Судя по попытке говорить, из статуса домашнего животного она уже выросла, и теперь остается только догадываться, чем это будет мне грозить.

Так как проблема отсутствия обеда не решалась, мне пришлось брать управление в свои руки:

— Так, из-за того что есть очень хочется, а ни продуктов, ни посуды нет, быстро в «Ленивый» за каким-нибудь «Дошираком» и пластмассовыми вилками. Даю на все семь минут времени. Выполняйте.

Через шесть минут сорок секунд (чтобы оторвать свои мысли от недовольного бурчания в животе, я смотрел на часы) открылась входная дверь и на кухню вошли девочки, таща огромный пакет, сквозь дыры которого торчали пенопластовые упаковки лапши. При этом девочки говорили о громадной очереди и о противных покупателях, которые не могли уступить свое место, пока у них почему-то не высыпались на пол деньги. Затем сестры снова вышли в коридор и принесли еще один пакет, который вывалил на пол кучу упаковок кукурузных колечек. Тимошка тут же спрыгнула с меня, схватила одну коробку и забралась на свое излюбленное место. Ну по крайней мере проблема питания одного индивидуума была решена. Продолжая бормотать о невоспитанности людей, ползающих по полу магазина и мешающих выйти, близняшки. вскрыли пачки и поставили чайник, который по счастливой случайности обошла участь кастрюль и тарелок.

Оставив на их совести шалости в магазине (тем более что никто не узнает причину одичавших денег), я насытился «истинным вкусом» корейского продукта и откинулся на диване, задумавшись о дальнейшем времяпрепровождении. Отпуск я получил, и теперь почти три недели мне придется занимать и развлекать девочек в обмен на их сомнительную заботу обо мне. Ну сначала мне надо будет уделить целый день восстановлению бытовых удобств, основанных на использовании электричества, газа, но ни в коем случае не магии. Следует составить список из таких канувших в Лету устройств и предметов, как миксер, кофемолка, кастрюли, чашки, ложки, вилки и все то, что до сегодняшнего утра покоилось в недрах кухонного гарнитура. Конечно, хорошо, что девочки убрали мусор под раковиной, но и ведро вслед за мусором (или вместе с ним) убралось в неизвестном направлении, и теперь даже пенопластовые тарелки выкинуть некуда. А еще нужны телевизор и DVD-плеер с кучей детских дисков, чтобы хоть чуть-чуть отвлечь практиканток от дальнейших разрушений. Чем занять остальные дни, как и остаток сегодняшнего вечера, я не представлял.

Посвящать его выгулу неугомонных малолеток совершенно не хотелось. С другой стороны, сидеть летом в доме, где нет даже телевизора, не очень заманчиво, тем более для детей.

Я посмотрел на девочек, которые присоединились к мохнатой подружке и хрустели сухим завтраком.

— Девочки, если мы пойдем прогуляемся, Тимошку можно в квартире закрыть?

— Ну если вы спрашиваете нашего разрешения на то, чтобы оставить ее одну в пустой квартире, то мы совершенно не против... — оптимистично начала Даша.

— Но, учитывая, что ей одной будет совершенно скучно, трудно представить, что она будет использовать в качестве игрушек, — продолжила Варя и добавила, словно не являлась причиной происходящих неприятностей: — Хотя тут и так не много осталось, но в зале еще есть чем поживиться.

При этом она оценивающе посмотрела на чертяшку, прикидывая ее силы и возможности. И то, что она осталась явно довольна осмотром, меня нисколько не порадовало.

— Может, ее усыпить? — как бы разговаривая сама с собой, спросила Даша.

— Как усыпить? — испугался я, представив почему-то нетрезвого ветеринара со шприцем в руке.

— Усыпить. На время, я заклинание знаю безопасное, после него, кстати, совершенно выспавшимися просыпаются, — стала нахваливать себя Даша.

— А Варя умеет? — подстраховался я.

— Это на факультативе было, я болела тогда, — убила двух зайцев Варя, снимая с себя ответственность за возможные проколы сестры и оправдываясь за отсутствие таких навыков у нее.

— Ну что, попробовать? — с загоревшимися глазами спросила Даша, вскочила из-за стола, и не успел я что-либо возразить, как она взмахнула руками, что-то пробормотала, вскрикнула и...

...Очнулся я на том же кухонном диване в неудобной позе и с затекшей шеей. Вот тебе и совершенно выспался. За окном было темно, светящиеся цифры на табло часов показывали половину третьего. Покривившись от боли в застывших суставах, я осмотрелся. Привыкнув к слабому освещению, я разглядел девочек — Варя спала за обеденным столом, профессиональная усыпительница лежала прямо на полу, свернувшись калачиком. Тимошка свисала с антресолей, даже во сне не выпуская из рук лакомство. На моих глазах она вздрогнула, принюхалась, отчего пятачок забавно наморщился, еще крепче сжала пакет с лакомством и успокоилась. Из всех троих только она рисковала свалиться на пол и получить увечья, поэтому эвакуацию сонного царства я начал именно с нее. Через несколько минут с моей помощью троица передислоцировалась в спальню. Я прошел в зал, постелил постель и остался доволен спокойно проведенным вечером. С чудесной мыслью — «солдат спит, а служба идет» — я и повалился на диван.

Я уже привыкал к своему положению, поэтому на следующее утро меня не очень беспокоило пребывание в моем доме неугомонной троицы. Разглядывая потолок, я прислушивался к звукам, доносившимся с кухни, среди которых различались будничная перебранка девочек, гугуканье чертяшки и хлопанье холодильника, из которого следовало, что завтрак будет полноценным, а лапша подождет своего часа где-нибудь в кладовке на радость мышам, если они когда-нибудь заведутся. А пока, ожидая, когда меня пригласят к столу, я размышлял о том, что три недели дома не просидишь, с чертяшкой на улицу не выйдешь и проспать чудесным образом оставшееся время не удастся. Да и руководство Школы явно не одобрит такого режима — для практики по курсу «Бытовая магия» бодрствование моих подопечных по крайней мере в течение четырнадцати часов в день просто необходимо. За размышлениями текло время, возня на кухне прекратилась, гугуканье и перебранка тоже, а меня все еще не звали, видимо, решив приготовить какой-нибудь очередной сюрприз. Даша уж постарается замолить свою неудачу с усыпительным заклинанием, думаю, Варвара ее уже всю заела. Надо будет первым делом осадить язвительную девчонку, но, хотя я неплохо выспался, ее сестру похвалить тоже не за что. А если бы она усыпила всех не на несколько часов, а на несколько лет? Не знаю, как из девочек, а из нас с чертяшкой ни при каких условиях не получилось бы спящих красавиц. Следовательно, никаких сказочных принцев с реанимирующими поцелуями для Тимошки и никакой принцессы с той же задачей для меня. Вообще-то я ни в каких сказаниях не слышал, чтобы имелись принцессы, бродящие по свету в поисках дрыхнущих без задних ног суженых, а чтобы меня таким образом пробуждал мужчина, я не был согласен. Тем более что в какой-то восточной сказке я читал о попытке пробуждения принцессы отважным героем, оказавшейся неудачной то ли из-за его происхождения, то ли из-за внешнего вида, то ли в силу других причин. Однако через девять месяцев у продолжавшей сладко кемарить девицы родился сын. Быть может, герой, которого язык не поворачивается назвать благородным, на самом деле и не целовал принцессу ради снятия колдовских чар, а использовал другие методы, по его мнению, более действенные, но я рисковать все равно не хочу.

От неприятных мыслей меня отвлек доносящийся с кухни звук текущей воды, красноречиво заявляющий о том, что меня кинули и с сюрпризами, и с подарками, да и с обычным питательным завтраком. И я не ошибся — вся троица была застигнута мной на месте преступления. А как можно еще назвать действия одних лиц, приводящие к физическим и духовным страданиям других? Судя по позам девочек, блаженно откинувшихся на диване, и осоловелым глазам, они-то уж точно никаких мучений не испытывают. А я чувствовал себя брошенным, обиженным и голодным. Постаравшись наполнить свой взгляд строгостью и укоризной, я холодно мазнул им по трем мордашкам и затем опустил его на стол, думая разгадать, каких именно яств был вероломно лишен.

Увиденное оставляло только два варианта: либо я еще не совсем проснулся, либо мои практикантки потеряли последние остатки совести. Нет, ну подумайте, разве можно так поступать со мной, куратором, от которого зависят их дальнейшее обучение в Школе магии, карьера, а может, и вся последующая жизнь? Да за такие практические занятия «пары» ставить надо или даже «колы» с обязательным уведомлением родственников о недопустимом поведении их отпрысков. И в порядке наказания бездельников необходимо ставить в угол, а то и угостить ремнем, если такое допустимо в воспитательном процессе Школы. Точно, придется дневник потребовать, а красный маркер, чтобы надпись пожирнее была, я и сам найду.

На кухонном столе, который должен был ломиться от всевозможных блюд, услаждающих взор и будоражащих аппетит, нагло расположились четыре опустошенные упаковки «Доширака» — по одной у девчонок и две около чертяшки, как всегда не оставшейся без добавки, — и полурастерзанная пачка обязательных колечек. Процесс чаепития заключался в отхлебывании жидкости непонятного цвета из пластмассовых одноразовых стаканов со свисающими из них ярлычками какого-то пакетированного чая. Просыпавшие свое содержимое пакетики из-под «Кофе — три в одном» служили источником сахара. Судя по цвету полученного напитка, выделить его чистым продуктом из смеси с кофе и сливками не удалось. Отсутствие другого мусора на столе недвусмысленно говорило: ни бутерброды, ни варенье, ни конфеты в утренний рацион не входили. И чем в этой Школе воспитатели занимаются, хоть в облоно жалуйся.

— Что это? — зловещим голосом вопросил я.

— Саш, ты лапшу будешь? Тогда возьми сам, — обратилась ко мне Варя, проигнорировав мой вопрос, и небрежно пнула ногой пакет с упаковками лапши. — Только креветочную не бери — острая слишком, ее только Тимошка есть может.

— Действительно, Александр Игнатьевич, не стесняйтесь, присаживайтесь, выбирайте пока — какой вкус. А я снова чайник поставлю, — пообещала поухаживать за мной ее сестра, с трудом вылезая из-за стола.

— Ы-ы-ы, — заявила чертяшка, неизвестно что имея в виду.

Я начинал сердиться. Теперь к разрухе и беспардонной оккупации моей квартиры прожорливыми чертями и неумелыми волшебницами прибавилось еще и пренебрежение со стороны захватчиков мной, добрым хозяином. Нет, так это оставлять нельзя.

— Какой вкус? — переспросил я. — Какой вкус! Да вы что тут устроили? Где мой завтрак, бездельницы? Вы же за мной ухаживать должны, а вы меня полуфабрикатами, да какое там полу-, одна-восьмая-фабрикатами кормить собрались.

— Так это... — сытая Варя не очень-то реагировала на мое недовольство. — Мы чтобы сил набраться, а ты все равно спал. Мы как раз собирались за твой завтрак взяться, а тут ты пришел. Да, Даша?

Даша кивнула, но как-то очень уж неуверенно, чем подтвердила несостоятельность Вариного экспромта. Пока я гневно смотрел на близняшек, Тимошка слезла со стула, подошла к ящику со злополучной лапшой и вынула одну упаковку. Отделив от нее целлофан, она посмотрела на чайник, махнула рукой, вскрыла крышку и принялась пожирать продукт в сухом виде вместе с пакетиками приправ.

Варя встрепенулась:

— Саш, да зря ты так, посмотри, как Тимошке нравится. А она у нас что попало есть не будет.

— Кому врешь-то? Как же, не будет! А кто мыло сожрал?

— Так это она нечаянно, мне вот тоже мыло лизнуть хотелось, очень уж оно вкусно пахнет.

— Пахло, — поправил я.

— Но ведь вкусно же, — не сдавалась упрямица.

— Александр Игнатьевич, так вам лапшу запаривать или вы будете завтрак ждать? Только учтите, что в магазин мы еще не ходили.

Я тяжело вздохнул и полез за пачкой.

Через пятнадцать минут я ходил по кухне, раздавая указания по поводу организации питания в моем доме на время прохождения практики. Любые настроения типа «у нас еще лапши много» признавались мной антигуманными и вредительскими. Расписав приблизительное меню на три недели вперед, я пообещал приглядеть за Тимошкой, пока две ленивые недоучки закупят необходимую провизию. Возражения по поводу невыполнимости этого задания из-за суммарного веса провизии отвергались со ссылкой на умение неких девочек заставлять парить в воздухе некоторые предметы и выливать свое содержимое на головы оппонентов.

Выпроводив сестер за порог, я отправился в зал составлять список подлежащих покупке предметов и бытовых приборов, утраченных при использовании магии широкого поражающего радиуса действия. Телевизор и к нему до кучи комплект домашнего кинотеатра стали под номером один, и это было самым простым в определении необходимых приобретений. А что вот делать с «нажитой непосильным трудом» кухонной утварью, о составных частях которой я буду вспоминать только в случае их острой необходимости, а уж никак не в магазине бытовых товаров? «Сварила б Федора щи, да кастрюлю пойди поищи». Действительно, интересно, где теперь находится все мое хозяйство, в каком измерении, что за гуманоиды или другие формы разумной жизни (хотя лично мне гуманоиды больше по душе — путаницы меньше) рассматривают неизвестные им предметы, пытаясь разгадать их предназначение? Кстати, кастрюли встали под номером два. А чтобы не мучиться со столовыми приборами, я решил купить сразу полный подарочный набор, можно даже с позолотой, а лучше вообще золотые. Расходы в счет Школы магии, и пусть руководство, оглядев представленный счет, всыплет кому следует, чтобы воспитанников учили лучше. Так, микроволновка тоже подлежала замене, так как исходя из извращенных понятий магического заклинания, от нее остался только корпус с дверцей, которая не закрывалась ввиду отсутствия внутри механизма. Подобная участь постигла и кухонный комбайн. Остается догадываться, почему холодильник остался в сборе даже вместе с лоточками для льда.

Раздумья о непостижимой избирательности магических сил прервал звонок, раздавшийся в прихожей, и я пошел открывать, немного озадаченный таким скорым возвращением девочек. Самым первым моим желанием после того, как я гостеприимно, во всю ширину, распахнул дверь, было немедленно ее захлопнуть. На лестничной площадке с явно недобрыми намерениями в мой адрес стояла баба Зоя, усиленная с тыла остальными членами банды. Сразу открыв дверь, я уже допустил промах, не захлопнув, позволил перерасти промаху в серьезную ошибку, а вот тем, что я, не успев подумать, радостно опознал в сжимаемом бабой Зоей предмете свою любимую сковороду с отколотой ручкой, подписал себе смертный приговор.

— Ага, — мрачно изрекла атаманша, немного оторопев от моего глупейшего возгласа.

— А где вы ее нашли? — продолжал радостно выспрашивать я, не замечая не по-хорошему довольных выражений лиц бабуль и думая только о том, не успеют ли разворовать остальные предметы, пока я туда добегу.

— Значит, ты подтверждаешь, что это из твоих окон повыбрасывали? — наконец объявила причину своего появления баба Зоя.

— Из моих? Повыбрасывали? — удивился я.

Я стал наконец осознавать тяжесть инкриминируемого мне обвинения. Вот оно в чем дело. Легкая магическая уборка, результатом которой стало перемещение пыли, соринок, крошек, а также множества полезных предметов в ближайшее к моему жилищу свободное пространство — за окно. «Да уж, помощницы!» — думал я, позорно отступая внутрь перед натиском торжествующей пенсионерки. Не буду рассказывать, в каких словах бабули поведали о моей персоне и моих же развязных дочурках, унизительном ожидании за дверью и расколовшейся почему-то из-за меня банке с подсолнечным маслом, купленном на рынке за шестьдесят пять рублей, но думаю, совсем нетрудно будет представить, какие обороты речи неслись от хранительницы дворового порядка. Я продолжал пятиться назад, морщась от различных эпитетов, а в проеме возникали все новые бойцы бабы Зои, грозно размахивающие другими подобранными предметами. Ко мне вернулись кастрюля, половник и деревянная скалка, которой, к моей чести, я никогда не пользовался. Бабуля по кличке Лизонька (глядя на ее лицо, мне трудно представить, что это ласковое слово было ее истинным именем) размахивала кастрюлей и иногда завистливо смотрела на своих соратниц, которые для атаки выбрали предметы с удобной ручкой. Кастрюля же все время выкручивалась в слабых пальцах и ободом била пенсионерку по локтю, которая от этого все больше и больше распалялась. Я оказался прижатым к кухонной двери. Чтобы спиной не выдавить стекло и при этом попытаться хоть как-то успокоить распоясывавшуюся банду, я открыл дверь, сделал широкий приглашающий жест и собрался угостить всех чаем. «Беседа-беседа» — совершенно кстати завертелось в голове.

Я уже открыл рот, чтобы позвать всех к столу, ни на минуту не задумавшись о том, что у меня нет ни нормального чая, ни хоть каких-то сладостей к чаепитию. И как ни странно, мое нечеловеческое радушие сработало — бабули резко замолчали. Я уже выдавил улыбочку, означающую: «Ну вот, посидим как люди, обсудим наши проблемы» — как раздался нечеловеческий визг и стоящая впереди баба Зоя упала в обморок под аккомпанемент не прекращающих голосить подруг. Шура и Лизонька развернулись и, словно игроки американского футбола, корпусами потащили к выходу упирающуюся Ираиду, которая вдруг совсем озверела и бросалась в мою сторону, явно пытаясь огреть меня скалкой. Но по массе она однозначно уступала двум своим подругам, поэтому вместе с орудием предполагаемого убийства была вытолкана за дверь. Когда за открытой дверью стал затихать шум торопливых шагов, я немного перевел дух и огляделся.

Вражеские силы при позорном отступлении оставили мне сковороду, кастрюлю, половник (скалку бесстрашная Ираида унесла с собой) и своего командира, находящегося в бессознательном состоянии. Можно себя поздравить: в результате сражения мне не только удалось повернуть вспять основные силы противника, но еще разжиться трофеями и пленным. Оглянувшись, я обнаружил свое секретное оружие, ставшее причиной коллективного безумства. На столе с круглыми от ужаса глазами сидела Тимошка и, не отрываясь, смотрела на поверженное тело пожилой агрессорши. Из медленно опускающихся рук сползала недоеденная пачка четвертого «Доширака», рассыпая лапшу и приправы, хвост с белой кисточкой безвольно свисал со стола. С трудом оторвав от бабы Зои взгляд, чертяшка взглянула на меня и в мгновение ока оказалась в антресоли, благо места теперь там хватало, затем высунулась мохнатая рука и захлопнула за собой дверь.

Так, Тимошку буду успокаивать позже, а вот что делать с непрошеной гостьей со сковородкой в руке, находящейся к тому же в глубоком обмороке? Вглядевшись в лицо атаманши, которое и в бесчувствии продолжало сохранять злое выражение, я сразу захотел, следуя известной поговорке, заменить бабулю на любого татарина, а то и двух. Кстати, исходя из кочевого прошлого, у татар в генах не должно быть расположенности к избыточному весу, в отличие от бабы Зои, которую из-за этого будет весьма проблематично поднять с пола.

Набрав из-под крана полный рот воды, я с величайшим удовольствием обрызгал ею грузное тело. Оно слабо пошевелилось. С удовольствием повторяя процедуру приведения в чувство, я уже подумал похлопать ее по щекам (надо же, как мне прет сегодня), но бабуля снова пошевелилась, посмотрела на меня мутными глазами, с моей помощью поднялась на ноги и доплелась до входной двери. Выходя на лестничную клетку, она обернулась и с глупой улыбкой сказала:

— Очень приятно.

Затем покачнулась и аккуратно закрыла за собой дверь.

Я сел на корточки, привалившись к стене, так как дойти до дивана просто не было сил.

Примерно через десять минут на кухне скрипнула дверь антресоли, а еще через пять Тимошка осмелилась покинуть свое убежище. Она приковыляла ко мне, села рядом и тяжело вздохнула, затем заглянула в глаза, кивнула на вход и промычала:

— Ыто эо? — затем ее передернуло, и она добавила: — Ыло?

Определенно, это мохнатое создание разумно и учится разговаривать, и если так пойдет, то через какое-то время мне на уши будут действовать уже три говорливые особы. Боюсь только, что в лексиконе последней будут преобладать слова «хочу» и «дай».

— Ыто, ыто! — передразнил я чертяшку. — Старушки-веселушки, танец со скалками.

— Ушки? — переспросила она, теребя меня за рукав и явно требуя более подробных объяснений.

Никаких ушек, бабушек и прочих объяснений! Оставьте меня в покое.

Когда в прихожей снова раздался звонок, я не поспешил открывать, как всегда делал раньше. На этот раз я на цыпочках подошел к двери и посмотрел в глазок, чтобы увидеть, как его кто-то бессовестно закрыл пальцем. Я набрался мужества и спросил: «Кто там?» И нечего удивляться: для того чтобы взрослый человек не постеснялся поинтересоваться из-за закрытой двери, кого это принесло в такой недобрый час, мужество действительно необходимо.

— Саш, ты чего? — послышалось с лестничной клетки. — Это Варя с Дашей из магазина пришли.

Если бы не упоминание о магазине, я бы этих Варю с Дашей даже и на порог не пустил.

— А что тут было? — спросила Варя, спотыкаясь о валяющуюся на полу кастрюлю. — Нашлась все-таки? А ты волновался.

— Нашлась. Знаете где? — Я выдержал паузу: — Под окном.

— Мы не выбрасывали, честное слово, — тут же откликнулись девочки и признались: — Видно, заклинание не так сработало.

Тут я задумался. С чего это бабули ринулись сразу в мою квартиру и почему, если пропажа была обнаружена вчера, бабули пришли только сегодня, и чем им вообще не понравилась лежащая на земле посуда далеко не самого худшего качества? Приватизировали бы ее потихонечку, и дело с концом. Нет, пришли за возмездием, невзирая на то, что посуду придется вернуть.

Я прошел на кухню и выглянул в окно. Конечно, деталей с тринадцатого этажа не разглядишь, но то, что под моими окнами на месте планируемого газона располагался огород какого-то предприимчивого жителя, я увидел. От внешнего мира плантацию прикрывал ряд худосочных кустов, посаженных при первой попытке облагородить дом. Но зато овощные культуры могли бы радовать взор. Могли бы, но не радовали. Ровные ряды картошки соседствовали с грядками лука, чеснока и еще какой-то не опознанной мною овощной культуры. Пятна пыли цвета шкуры пожилой мыши и какие-то сыпучие некогда продукты покрывали большие участки молодой зелени, разноцветные клочья бумаги и полиэтиленовых пакетов слабо шевелились под легким ветерком, а осколки стекла от немногочисленных банок с домашними заготовками наряду с причудливо разбросанными ложками отбрасывали по округе яркие радостные блики, нимало не смущаясь своим нелепым местонахождением. «А ведь в холодильнике еще и водка была», — почему-то вспомнил я. Неужели весь этот ужас из моей кухни?

Теперь мне стало понятно праведное негодование пенсионерок. Я сильно сомневаюсь, что этот оазис сельского хозяйства не принадлежал кому-то из них. Но даже если и так, то один лишь вид возникающего напротив моего окна и падающего вниз мусора с вкраплениями полезных, но твердых предметов заставил бы схватиться за голову. Остается загадкой, почему же они не пришли раньше? Кстати, а кто сказал, что они не приходили раньше? Утром я был в офисе, а девочки, натворив дел, не стали открывать разъяренной банде, и, кроме того, исходя из фразы о «развязных дочурках», не остались в долгу перед агрессивными бабулями. Затем банда, видимо, передислоцировалась на просмотр какого-нибудь сериала, девочки на время стали паиньками, а потом мы все вместе заснули волшебным сном.

Восстановив картину вчерашних событий, я жутко захотел покурить трубку, поиграть на скрипке и попалить из револьвера в потолок миссис Хадсон.

Я вернулся к девочкам и задал вопрос в лоб:

— Кто вам разрешил со старыми людьми ругаться?

— Наябедничали уже, — не стала отпираться Варя, ошибочно решив, что этот вопрос вызван рассказом бабы Зои, а не моим гениальным умозаключением. Фурора от моей прозорливости не произошло, я даже обиделся, и с досады захотелось пальнуть в потолок еще раз.

— А чего это они приперлись и сразу орать из-за двери, что мы чего-то повыкидывали, а мы ни сном ни духом. А они все орут, стучат и трезвонят. Пусть «спасибо» скажут, что я после уборки устала, а то бы я им устроила, — начала негодовать Варя.

Даша стояла тихо и вдруг передернула плечами, как в ознобе, очевидно вспомнив о вчерашнем утре. Девочки, бесспорно, виноваты, но «они же не специально», да и наказаны уже. Я и то испугался, когда ко мне ввалилось это буйство прожитых лет, а как же им было одним, в незнакомом городе, в почти чужом доме под натиском нескольких озлобленных взрослых? Я уже хотел великодушно всех простить, как подала голос Даша:

— Эх, мало я им масла под ноги наколдовала, надо было, чтобы они хотя бы по три раза шлепнулись.

— Ну ты даешь, а я-то думала, что там все время так громко падает? — Варя с восхищением посмотрела на сестру. — Жалко, что я очень занята была, а то бы им еще добавила.

Оказывается, сестры похожи не только внешне, и меня это не радует еще больше. Но я был так издерган, что от подобного открытия даже не стал стонать. Не говоря ни слова, прошел в зал, завалился на диван и горестно уставился в потолок. Немного так полежав, я вспомнил, что сегодняшнее утро начиналось аналогично и ничего, кроме еще одного кошмара, не принесло. Поэтому было решено прекратить пассивно жалеть всего себя в целом и заменить такое времяпрепровождение активной заботой о конкретных органах моего тела. Я прислушался к своим ощущениям и выявил первого претендента. Им оказался желудок, который настойчиво требовал приличной пищи.

На кухне мое настроение понемногу стало улучшаться, несмотря на наличие чертяшки, которая, разгадав мои намерения, заглядывала в глаза, явно не удовлетворенная предложенным практикантками завтраком или снова проголодавшаяся. Разбирая пакеты, я убедился, что девочки все же реагируют на мои замечания, и среди всевозможных пакетов и упаковок обнаружил две приятно запотевшие бутылки пива, приобретенные благодаря либо волшебству, либо безалаберности персонала магазина, продавшего детям алкогольный напиток. Еды, по предварительным подсчетам, вполне должно хватить на пару недель, но, вспомнив аппетит Тимошки, я решил сократить срок до недели, которого вполне хватало, чтобы я не беспокоился о приближении голодной смерти. Остается только надеяться, что судьба свежеприобретенных продуктов будет отличаться от удела их предшественников. Хотя, если подумать, продуктам, скорее всего, более приятно лежать под солнышком среди зеленеющих овощных культур, чем заканчивать свой путь в моем пищеварительном тракте.

Легко отогнав провокационные мысли об участи продуктов, я занялся приготовлением обеда. Так как благодаря бабе Зое теперь я владел кастрюлей и сковородой, было решено сварить макароны и пожарить котлеты. Без дуршлага я как-нибудь обойдусь, а вот суп без ножа никак не приготовишь, не грызть же овощи на поджарку зубами. Сделав большой глоток пива, я постепенно увлекся кулинарией и как-то позабыл обо всех неприятностях, всецело отдавшись переворачиванию на сковороде аккуратных полуфабрикатных кружочков (мясорубки-то нет, да и сырое мясо не на каждом шагу продают). Поэтому, когда сзади раздались голоса, они заставили меня подпрыгнуть.

— Саш, ну что ты... вы, в самом-то деле? Сейчас мы сами все сделаем.

— Александр Игнатьевич, это же наша практика, мы и приготовим. И посуду без напоминания перемо...ем, — добавила Даша, к концу фразы растеряв свой энтузиазм из-за отсутствия по их милости посуды как таковой.

Я, не оборачиваясь, демонстративно хмыкнул, что должно было обозначать «без вас справлюсь». Чертяшка, сидевшая до того с половником за столом, проковыляла мимо девочек, подошла и встала на мою сторону. В смысле залезла на стол, обняла меня за плечо и тоже выразительно хмыкнула, разбрызгав по кухне слюни.

Позади раздалось разноголосое сопение, означающее полнейшее раскаяние в совершенных преступлениях. Я слил воду с макарон и продолжал оставаться непреклонным. Девчонки посопели еще несколько минут и тихо вышли, за ними ускакала и внезапно предавшая меня Тимошка. Ну и ладно, может, я и был излишне категоричен к практиканткам, но и у них все больше шансов закончить Школу по специальности «ведьма-вредительница». И, хотя меня грыз какой-то червячок сомнения в правильности моего поведения, я списал это на возникшее чувство голода. И уже собрался переложить котлеты в опорожненную миску из-под «Доширака», чтобы потом на сковороде разжарить макароны, как звук хлопнувшей в коридоре двери заставил вдруг меня заволноваться.

Мигом оторвавшись от плиты, я бросился выяснять, что случилось. Для начала следовало проверить, все ли нормально с девочками. Исходя из габаритов моей квартиры, я надеялся обнаружить их довольно быстро, но оказалось, что ошибся: их не было ни в комнатах, ни в санузле. Рванув на себя входную дверь, я застал всех троих перед лифтом. Девочки понуро стояли на лестничной площадке, уставившись на горящую кнопку вызова. За спиной каждой был свернут небольшой мешок наподобие рюкзака. Судя по размерам, обиженные практикантки отказались от приобретенных нарядов и взяли в скитания только самое необходимое. Тимошка же, наоборот, не выглядела смиренной и всеми силами пыталась вырваться из рук сестер, что-то бурчала и принюхивалась к доносящемуся из квартиры запаху. Теперь она явно жалела, что решила поддержать девочек в такой неудачный момент. На мое счастье отсутствие гудения мотора и горящая кнопка вызова означали, что лифт явится только тогда, когда обозленный частыми поломками лифтер найдет время и желание его починить.

Девочки обернулись на мой облегченный вздох, еще больше насупились и свободными от Тимошки руками стали энергично нажимать на кнопку лифта или на более проворный палец сестры. Чертяшка же, вывернув голову, захлопала ресницами, радостно загугукала и довольно четко промолвила:

— Есть!

Так я и знал, овладение чертяшкой человеческой речью ни к чему хорошему не приведет. И если раньше можно было проигнорировать ее требования лишнего раза кормления по причине неясности просьбы, то теперь придется либо заткнуть уши, либо заткнуть рот проглотке большим количеством пищи.

— Хосю! — заявила Тимошка, прислушалась к своему требующему пищи организму и добавила: — Ы-ы-ы-ы.

Я не стал расшифровывать последний крик души и обратился к девочкам, стараясь унять колотящееся от волнения сердце:

— Куда собрались?

Девочки молчали, но уже оставили попытку вызова лифта.

— Давайте, не стесняйтесь, — подбодрил их я.

Наконец Варя отпустила руку чертяшки и произнесла:

— По миру пойдем, глядишь, и найдутся добрые люди, обогреют двух сиротиночек.

Мне стало нехорошо, и я тихо спросил:

— А что, с родителями что-то произошло?

— Что-что... Сидят небось на своей конференции, из пустого в порожнее переливают, — вскипела вдруг Даша.

— А почему тогда «сиротиночки»? — с глупым видом спросил я.

— Саш, ну ты как маленький! — Похоже, что Варя, обрадованная моим скорым появлением на лестничной клетке, перестала дуться. — Это чтобы жалостливее звучало, чего бы ребенку при живых родителях по свету скитаться?

«Действительно, с чего бы это?» — подумал я, вспоминая бесчисленные репортажи о беспризорниках на вокзалах, находящих свое счастье в убогой, но все-таки свободе, иначе зачем они из приютов бегут.

Разговор около двери стоило завершать, поэтому я заявил:

— Кто же сейчас по миру ходит, вчерашний день. Сейчас все автостопом путешествуют, можно без денег и на море сгонять, да и вообще по стране поездить.

— Правда? — У Вари так загорелись глаза, что я понял, что переборщил. Если раньше она бежала из дома от несчастной жизни, то теперь собралась сбежать отсюда уже за счастьем. Результат один.

— Только у вас не получится, — остудил я пыл девочки. — Малы еще, да и опыта никакого, вас первый же водитель в милицию отвезет, чтобы без присмотра не шлялись.

— А что же тогда нам делать? — спросила Даша, озадачив всех. Похоже, путешествие отменяется, но теперь девочкам необходимо придумать повод, чтобы вернуться и при этом не уронить свое достоинство.

Положение спасла освободившаяся Тимошка, которая ринулась в квартиру с криком: «Есть!!» Все бросились за ней.

Ну конечно. Пока я пытался успокоить волшебниц-недоучек, так не вовремя собравшихся «скитаться по миру», моя кухня наполнилась довольно-таки густым дымом, справиться с которым вытяжка просто не успевала. Стараясь не дышать, я дошел до окна, чтобы открыть его и понизить концентрацию дымовой составляющей того, что еще недавно было котлетами. Радовало только то, что по сравнению с перцем дым не доставлял слишком больших неудобств. Выключив газ, я выскочил в коридор, плотно прикрыв за собой дверь. Девочки, продолжавшие стоять обутыми в коридоре, горестно вздохнули и опять повернулись к выходу, убеждая себя, что они приносят исключительно одни несчастья. Чертяшка вытянула мордочку к кухне, тщательно принюхалась, убедилась, что обед безвозвратно испорчен, чихнула, направилась к близняшкам и схватила их за руки.

Теперь мне пришлось выступать и в роли психолога, чтобы развеять убеждения двух недостаточно квалифицированных практиканток в том, что они ни на что не годны. Подпустив строгости, я начал с повторения первого вопроса:

— Куда собрались?

Девочки молчали.

— Давайте, не стесняйтесь, — повторно подбодрил их я.

Наконец Варя отпустила руку чертяшки и произнесла:

— По миру пойдем, глядишь, и найдутся...

— Стоп-стоп-стоп! — перебил я Варю, так как диалог явился точной копией предыдущего, и от него явно несло бредом.

Я с трудом отогнал от себя мысль о сиротиночках и вертящийся на языке вопрос про родителей и спросил:

— Вы тут на практике?

Девочки молча кивнули.

— Бытовая магия?

Кивнули еще раз.

— Тогда почему на кухне беспорядок, а ваш куратор и наша мохнатая гостья ходят голодными? Ну-ка марш выполнить свои прямые обязанности. Так как очень хочется есть, разрешаю использовать заклинания, но только малыми дозами и только в том случае, если вы знаете антизаклинания, которые могут исправить ошибки. Что стоите, не слышите, как у нас с Тимошкой в животах урчит?

— Есть!!! — выкрикнула чертяшка в третий раз.

Прощенные мной и самими собой девочки тихо прошли на кухню, стараясь не выказать своего облегчения, но зато там, за закрытыми дверьми оторвались на всю катушку. Донеслась негромкая ругань, вызванная утверждением меню, распределением должностей шеф-повара и помощника, уточнением способа шинкования овощей (кубиками или полосками) и наконец просто вредностью характеров. Мы с Тимошкой прошли в зал, ожидая долгожданного обеда.

После обеда (девочки постарались на славу) вся наша компания собралась в зале на предмет разработки и утверждения дальнейших планов. Сидеть взаперти совершенно не хотелось, а оставить Тимошку дома без присмотра было бы просто вредным для моего психического здоровья, поэтому было решено в качестве эксперимента пойти всем вместе погулять в какой-нибудь не очень многолюдный парк. Осталось придумать, как сделать так, чтобы внешность нечисти тяжелой коммуникативности (специальной) не вызывала пристального внимания отдыхающих. После всестороннего обсуждения с высказываниями всех сторон (Тимошка тоже что-то мычала и требовала сладостей) было постановлено замаскировать чертяшку под мартышку. Мохнатость наличествует, уши и бугорки рожек можно спрятать под панамку, на копытца надеть какую-нибудь подходящую обувь. И обязательно надо что-то придумать с ее слишком вызывающим хвостом, хотя бы состричь кисточку, чтобы он сошел за обычный обезьяний. Впрочем, если я и видел обезьян в зоопарке, то все, что мог сказать об их хвостах, это — либо он есть у всяких макак, либо его нет у шимпанзе. Будем надеяться, что и встретившиеся нам по пути люди не очень разбираются в обезьянах семейства мартышкообразных. Девочки так загорелись идеей прогулки по городу вместе с Тимошкой, что сразу же схватились за реализацию плана.

Сначала все пошло просто замечательно. За какие-то полчаса они перекроили некоторые из своих нарядов, предположительно купленных только из-за жадности, и, поколдовав со швейными принадлежностями, соорудили несколько вполне приличных туалетов для Тимошки. Выбор наряда они оставили за мной, и я был весьма рад, что на этот раз они работали вместе. Чертяшка была очень мила в панамке с кружевами, футболочке, брючках и тапочках. Правда, когда она вертелась перед зеркалом, любуясь своим отражением, чем-то напоминала небритую дошкольницу. Но вызывающая белая кисточка ее хвоста добавила нам хлопот. Вот вы когда-нибудь пробовали подстричь хвост нечисти, если она этого не желает? И не пробуйте. Может, какие-нибудь другие черти ведут себя у парикмахера покладистей или же сами, регулярно следя за модой, подстригают и мелируют кисточку, но наша Тимошка была не из таких. Когда я направился к ней с ножницами, она просто следила за блестящим предметом в моей руке, когда сел рядом и раскрыл лезвия, она лишь хлопнула ресницами, но когда я попытался взять ее хвост в руку, что-то пронеслось мимо меня, обдав воздухом, и вот уже Тимошка сидит верхом на пальме, которая неудержимо падает под ее весом.

Землю собрали быстро, используя уже обкатанную магическую воронку, сооруженную Варей, поломанные листья срастаться не пожелали, невзирая на заклинание, которое, по словам Даши, держит лучше «суперклея», и мы их тоже отправили в «пылесос». Сама виновница беспорядка при падении не пострадала, но в руки даваться отказывалась. Так как затея со стрижкой провалилась, а мне почему-то казалось, что главное в маскировке нечисти — это избавиться от кисточки, та возникла идея ее сбрить. Тимошка была приманена угощением, поймана и торжественно перенесена в ванную, где девочки обильно пропитали ее кисточку вспененным гелем. Происходящее клиентке доморощенной цирюльни явно пришлось по вкусу, так как она немедленно стала рисовать хвостом немыслимые закорючки на зеркале, подражая абстракционистам. Хорошо, что, когда хвост поймали, художница не стала его вырывать, полагая, что мы хотим нанести на него еще немного чудесной пенной краски. Поэтому отвлекаемая девочками Тимошка не сразу заметила, как я ловко избавил кончик хвоста от излишней растительности. Правда, оказалось, что я немного перестарался и избавил хвост не только от излишней, но и вообще от наличия какого-нибудь волосяного покрова.

Чертяшка, наконец обратившая внимание на результат экзекуции, задумалась. Как ни странно, новый облик хвоста ей пришелся по вкусу, вероятно, напомнив еще один палец, чем она не преминула воспользоваться, больно ткнув меня им в глаз. Глаз залечили быстро, используя Дашины способности к врачеванию. Когда я мог уже видеть двумя глазами, мы перешли к заключительному этапу — изменению внешнего вида мордочки. Пятачок мы подкрасили, зрительно изменив ему форму, а две скормленные пачки жвачки придали щекам необходимую округлость, хотя теперь она стала больше похожа на хомяка-переростка, чем на обезьяну.

Странно, но все эти операции заняли у нас не более получаса. Я подумал, что это произошло потому, что на этот раз близняшки перестали заниматься вредительством и под моим чутким руководством направили свою энергию в мирное русло созидания нового облика нашей мохнатой гостьи. Когда я озвучил эту мысль, начался спор о значимости самого моего руководства, и, вместо того чтобы покинуть квартиру, мы еще полчаса препирались по этому поводу, вспоминая чужие промахи и собственные удачи, пока Тимошка не встала между нами и не выгнула хвост, ткнув дважды вновь приобретенным «пальцем» на дверь. Оборвав спор, я прочитал лекцию о недопустимости использования магии в обществе в связи с опасностью привлечения излишнего внимания отдыхающих и милиции, на что получил легкомысленный ответ: «Сами знаем», — и сестры, схватив чертяшку, побежали вниз по лестнице.

Так как подходящий сквер был совсем недалеко, мы пошли пешком, наслаждаясь уже самой прогулкой. Девочки шагали впереди, подпрыгивая от радости и крепко держа Тимошку, которая крутила головой чуть ли не на триста шестьдесят градусов, изучая постройки, проезжающий транспорт и редких пешеходов. Я же шел сзади в качестве обоза с двумя пачками колечек, которые должны были служить приманкой в случае неповиновения чертяшки. Забавно было почувствовать себя отцом свалившегося мне на голову семейства (в том, что чертяшка чем-то родственна близняшкам, я не сомневался), хотя некоторое беспокойство по поводу благополучного возвращения я все-таки испытывал. Вдруг девочки наколдуют что-нибудь ужасное или ухитрятся подраться с кем-нибудь, а чертяшка мгновенно, как она умеет, переместится на такое расстояние, что мы ее потеряем. Но, продолжая двигаться к парку, я просто внимательно смотрел за идущей впереди троицей и отгонял неприятные мысли.

Как я и ожидал, маскировка вполне удалась. Взрослые улыбались, глядя на нашу компанию, малыши же, делая круглые глаза, восхищенно кричали: «Гляди, мама, какая обезьянка!» — и с завистью смотрели на девчонок, которые отвечали высокомерными взглядами. «Обезьянка», отвлекаемая очень уж восторженными криками, вздрагивала, показывала язык, к всеобщей детской радости, и иногда висла на руках своих конвоиров, заставляя их сбиваться с шага. Так, миновав три остановки, мы без труда добрались до места назначения.

Сквер был чудесен. Близкий вечер золотил высокие деревья и, пробиваясь сквозь листву, полосками раскрашивал пыль, поднятую бегающей невдалеке малышней. Мамаши, сбившиеся в небольшие группы по интересам, оживленно беседовали и изредка покрикивали на своих отпрысков, которые, не обращая на них никакого внимания, продолжали греметь машинками, тискать кукол, поливать огнем окружающих из игрушечного оружия, драться, смеяться, плакать и мириться. Это был исключительно чуждый мне клуб, и поэтому, чтобы не привлекать излишнего внимания, мы выбрали небольшую аллейку с двумя рядами скамеек и присели. Девочки расположились на скамейке напротив моей, задрыгали ногами и затеяли светский разговор, предметом которого было обсуждение других посетителей парка, особенно тех особей женского пола, которые по каким-нибудь параметрам могли конкурировать с ними. Чертяшка сидела рядом с ними, жевала «Орбит» и продолжала знакомиться с миром вне моей квартиры.

Все было в порядке, и я немного расслабился, задумавшись, что, не будь девчонок, я вряд ли бы посвятил этот вечер подобной прогулке. Скорее всего, вместо лавочки я бы сидел у себя на диване перед телевизором, прикинувшись уставшим после работы до такой степени, которая позволила бы оправдать свою лень. И самое интересное, речь шла бы не о сверхурочной работе, а об обычной прогулке по парку, которая обязательно принесла бы только положительные эмоции. Но вместо этого я бы продолжал культивировать лень, убеждая себя, что время для прогулки слишком позднее, хотя июньский вечер легко предоставляет человеку не менее четырех часов свободы после окончания рабочего дня. И сейчас, например, судя по часам, мой рабочий день окончился не менее часа назад, а вокруг все светло, свежо и приятно.

Я оторвался от дум и проверил состав нашей команды. Девочки, отодвинувшись на разные концы скамейки, перекидывались двумя светящимися шариками, явно волшебными. Должно быть, им сейчас было тяжело не похвастаться своими умениями перед кучей зрителей, которые непременно набегут, едва они покажут какой-нибудь фокус с летающими предметами, воронками или исцелением царапин, но они стойко держались и лишь иногда подбрасывали шарики высоко вверх, где они взрывались, подобно фейерверку, но совершенно беззвучно, чтобы не привлекать внимания. После разрыва шаров сестры втягивали головы в плечи и оглядывались. Я погрозил им пальцем и обратил внимание на Тимошку. Она уже немного привыкла к окружающему пейзажу и слезла со скамейки, делая самостоятельные шаги по новой территории. Потоптавшись на одном месте, она вдруг быстро заковыляла в мою сторону, беспокойно оглядываясь по сторонам, будто пересекала улицу с оживленным движением, хотя единственным транспортом, который двигался по аллее в нашу сторону, была детская коляска, которую катила наша очаровательная Галочка.

Мне сразу стало неуютно по нескольким причинам. Во-первых, откуда у нее взялся ребенок, да еще такой маленький, если наша секретарша не замужем, во-вторых, я не хотел снова врать по поводу двух девчонок, которые внезапно появились у меня, и, в-третьих, ко мне на колени лез самый настоящий черт в панамке, появление которого в нашем мире объяснить еще труднее. Захотелось незаметно исчезнуть, но даже если бы мне это удалось, то как заставить девочек исчезнуть вместе со мной? Возможно, они действительно умеют таять в воздухе (Варя, если помните, даже как-то совершала неудачную попытку), но на объяснение им необходимости такого поступка времени уже не оставалось. Да и не кинутся они тотчас же следовать моим указаниям, вначале будет уйма вопросов «зачем?», «почему?», «а в чем спешка?». Пока я мучительно пытался придумать, как поступить, Галя заметила меня, улыбнулась, ускорила шаг и разрешила проблему, оставив мне только один выход — пообщаться с ней. Я растерянно улыбнулся в ответ и попытался встать навстречу, прижимая к себе недовольно ворочающуюся чертяшку.

Что ж, хотя встреча в данных обстоятельствах была излишней, мне чисто по-мужски было приятно увидеть Галочку, одетую в обтягивающую белую футболку с непонятной надписью и короткие светлые шорты. Отсутствие декольте с лихвой заменялось отсутствием верхней части нижнего белья, что лишь добавило приятности нежданной встрече. А когда я поймал на нас с ней завистливый взгляд какого-то проходящего мужика, ответный мой был не менее высокомерным, чем у девчонок, выгуливающих чертяшку.

— Здравствуйте, Саша, — начала разговор Галя и оглядела нашу разномастную компанию, поняв по настороженным глазам девочек, что они тоже находятся под моей опекой. — А что вы тут делаете?

— А вы? — ответил я вопросом на вопрос, кивнув в сторону коляски.

Еще недавно смотревший на Галю лишь как на красивый атрибут приемной шефа, я вдруг почувствовал укол ревности к тому индивидууму, совместно с которым она могла сотворить выгуливаемое сейчас чадо. Меня должно было успокоить то, что такое важнейшее событие не осталось бы незамеченным в нашем коллективе. Что женщине необходимо время на вынашивание ребенка, на декретный отпуск, а ничего подобного замечено не было. Но, невзирая на разумные доводы, какое-то напряжение все-таки возникло.

Галя увидела это в моем взгляде и легко засмеялась:

— У меня тут рядом подружка живет, вот попросила присмотреть. У нее муж в командировке, а свекровь что-то приболела. Вот она и поехала навестить, а мне даже забавно побыть в роли молодой мамы. Ну а эти красивые юные леди, я так понимаю, и есть причина столь необходимого отпуска?

«Молодые красивые леди» отдали должное галантности незваной гостьи и теперь рассматривали Галину с профессиональным женским интересом.

— Да, — ответил я. — Девочки, поздоровайтесь с тетей Галей.

— Так уж с тетей, — улыбнулась она, направилась к скамейке девочек и протянула руку. — Галя, а в коляске Андрюшка.

Девочки с достоинством пожали руку и представились, но почему-то именами друг друга. Я не стал вмешиваться, полагая, что в первую встречу Галя все равно не сможет различать их, одинаково одетых, а потом все выяснится. Когда церемония знакомства закончилась, длинноногая красавица повернулась ко мне, и я с ужасом понял, что она направилась в мою сторону именно для того, чтобы поближе познакомиться с оставшимся членом нашей команды. В принципе мы хорошо постарались, но при ближайшем рассмотрении покрытый гримом пятачок выдал бы нас с головой. Так оно и получилось.

— А кто это у нас? — спросила Галя и наклонилась к Тимошке, намереваясь взять ее за руку. — Затем она помолчала и добавила: — И вправду, Саша, кто это?

Я уже собрался сказать, что родители близняшек — биологи-естествоиспытатели и мои близкие друзья, что они недавно привезли с собой примата малоизвестного вида, а теперь вот срочно уехали, ну допустим, в экспедицию, а меня так же, как и ее, попросили присмотреть за дочерьми во время их отсутствия, но весь мой мыслительный процесс оказался напрасным.

Тимошка вытерла руку об мою рубашку, протянула ее Гале и прошамкала:

— Ы-о-ши-ха.

Затем сделала несколько жевательных движений, выплюнула комок жвачки, отчего ее щеки сразу похудели, и медленно выговорила:

— Ти-мош-ка!

Не обращая внимания на растерянный вид новой знакомой, она схватила руку Гали и потрясла. Затем откинула ее от себя и полезла на асфальт подбирать утраченную из-за этикета жвачку. Я быстро пресек ее намерение, сунув ей в руку еще две пачки, и осторожно взглянул на Галочку. Та хлопала глазами, переводя взгляд с чертяшки на меня. Затем сделала несколько глотательных движений и повторила:

— Кто это?

Пока Тимошка пыталась выплюнуть новый комок жвачки, чтобы повторить свое имя туго соображающей или просто глухой девушке, позади Гали возникли девочки и выпалили, заставив ее подскочить на месте:

— Чертяшка, или, по-научному, черная тяжелой коммуникативности нечисть специальная. Для особо непонятливых объясняем: это молодой черт женского рода.

— А почему специальная? — осведомилась Галочка.

Странно, но я задал такой же вопрос вместо резонного: «Откуда он взялся?» И тут же, вспомнив ранний альбом «Алисы», мне захотелось ответить самому себе демоническим голосом Андрея Тропилло: «С того света!» Но чуть позже, услышав этот вопрос от Гали, я решил не травмировать ее таким ответом и кивнул девочкам: мол, продолжайте, раз начали.

— Вообще-то она не настоящий черт, а выведенный людьми для науки.

«Ненастоящий черт» сняла панамку и почесала пробивающиеся рожки, чем напугала Галочку еще больше, затем вновь нахлобучила головной убор и полезла на руки к девочкам, чтобы с высоты получше рассмотреть содержимое Галиной коляски на предмет чего-нибудь вкусного. Заглянув внутрь, она восхищенно замерла при виде маленького тельца, одетого в голубой комбинезончик. Ребенок при виде чертяшки вытаращил голубые глаза и разулыбался, выпуская пузыри. Тимошка продолжала неподвижно сидеть на руках Даши, не замечая, что сползает из рук устающей девочки. Пока маленькие представители человеческого и нечеловеческого родов изучали друг друга, Галочка немного пришла в себя и, косясь на чертяшку, шепотом спросила:

— Саша, это правда?

— Что?

— Ну это. — Она указала на Тимошку.

— Если ты о том, что не снится ли это тебе, то подтверждаю: не снится. Могу с радостью тебя ущипнуть для подтверждения реальности происходящего.

— Не врешь? — Как-то само собой мы перешли на «ты».

— Нет, — ответил я и как-то само собой приобнял ее за талию, что доставило мне большее удовольствие, чем обещанный Гале щипок. Мы смотрели на наших малышей, касаясь друг друга.

— А она хорошая? — спросила Галя, кружа мне голову своей близостью.

— Хорошая, хорошая, — встряли в наш восхитительный диалог девочки, и Варя влезла между нами.

— Да уж, — согласился я и недовольно посмотрел на нарушительницу идиллии. — Тимошка получше некоторых девочек будет.

— Александр Игнатьевич, а нам домой не пора? — внесла свою долю вредности Даша, стараясь оторвать Тимошку от рассматривания чуда, лежащего перед ней.

Чудо тоже не оставалось в долгу, дергало ручками от радости и давно промочило весь слюнявчик. Я тоже пускал слюни, и если бы они были реальными, то под моими ногами скопилась бы лужа размером с Аральское море. Уходить нисколько не хотелось, к тому же Галя оторвала взгляд от нечисти и теперь внимательно изучала меня, гадая, как так получилось, что у ее сослуживца, который выглядит совершенно обычным человеком, такая интересная, даже загадочная жизнь. Я вздохнул и пожал плечами, что должно было означать: «Не знаю, как-то само все это получилось». Но бессердечные девицы даже не дали возможности предложить проводить мою коллегу и резво потянули меня за руки, уводя от соперницы. Я улыбнулся, вспомнив, что кто-то из них еще и замуж за меня собирался.

Тем не менее девочки были правы, и хотя солнце еще не село, по часам вечер уже переходил в ночь. Галочка улыбнулась мне и кивнула головой на прощанье, четко давая понять, что наше свидание непременно состоится и первой моей обязанностью будет рассказать ей «всё», вне зависимости, сколько времени это займет. Девочки с новой силой схватили меня за руки и резво потащили вон из сквера, стараясь перечислением восхитительных блюд, которые они приготовят на ужин, отвлечь меня от мыслей о женщине, крадущей у них минуты моего внимания. Но даже у прожорливой Тимошки, устроившейся у меня на плечах, не было видно никакого энтузиазма по поводу предстоящего ужина, что же говорить обо мне. К тому же мохнатое тело закрывало мне обзор, постарайся я обернуться, чтобы еще раз взглянуть на уходящую Галочку, которая к тому же должна была открыться в новом ракурсе. Чертяшка же, судя по крутящемуся туловищу, могла наблюдать за коляской, увозящей самое прекрасное, что она видела в своей жизни.

Именно поэтому она первой кинулась на выручку. Не почувствовав на своих плечах тяжести упитанного мохнатого тела, я в растерянности остановился и оглянулся в поисках пропавшей ноши. Нигде рядом ее не было, а вот далеко позади в сквере что-то происходило. Около светлой Галиной фигурки стояли три каких-то типа и, судя по всему, приставали к ней, озабоченные эротичностью ее внешнего вида. Галочка отбивала тянущиеся к ней руки и отступала, прикрывая собой коляску. Уверенные в своих силах типы не спешили приступить к более близкому контакту, наслаждаясь беспомощностью жертвы.

Я крикнул девочкам: «Догоняйте!» — и кинулся назад. Я даже не успел подумать, каковы мои шансы в драке против троих хулиганов, да только руки сами собой сжались в кулаки. Сзади резво шлепали девочки. Но когда я достаточно приблизился, оказалось, что моя помощь если и нужна, то только негодяям, чтобы спасти их от разъяренной чертяшки. Приблизившись на расстояние вытянутой руки к одному из них, я с размаху пустил в дело сжатый до боли в ногтях кулак. Это вообще-то выглядело не очень честным, так как он не был готов к моей атаке, всецело поглощенный гарцеванием на его товарище самого настоящего черта, но в данной ситуации было не до сантиментов. Казалось, он даже и не заметил меня, продолжая из положения лежа наблюдать за ужасным зрелищем.

Тимошка, растерявшая во время своего перемещения все детали туалета, сидела на голове у небритого верзилы и, пронзительно крича, вырывала из его спутанной шевелюры волосы. Хвост, обвитый вокруг шеи жертвы, обеспечивал ей устойчивое положение, но затруднял обеспечение кислородом легких хулигана. Задыхаясь, он крутился на месте, топчась по осколкам бутылки пива, которую он, вероятно, уронил при неожиданном нападении, и пытался стащить с себя неизвестное, но очень опасное нечто. Второй его приятель при виде нечисти, подтвердившей определение тяжелой коммуникативности, замер на месте. Если ранее Галя была ошарашена даже при виде мирной чертяшки, то зрелище чертяшки в гневе заставило остолбенеть, и теперь она была в не меньшем ужасе, чем напавшие на нее хулиганы. Беснующееся создание нисколько не было похоже на милое мохнатое существо в панамке, представившееся «Ти-мош-кой» и с удовольствием жевавшее «Орбит».

Когда недавний агрессор наконец стал падать, чертяшка спрыгнула с его головы и метнулась в сторону коляски. Галя, испугавшаяся за ребенка, успела только протянуть руки в ее сторону, как ребенок при виде мохнатой подружки, которая ему пришлась явно по душе, радостно загугукал. Подоспевшие девочки, совершенно позабыв про свои магические возможности, стали пинать поверженных врагов, пока я не оторвал их от неподвижно лежащих тел. Тимошка, убедившись, что с ребенком все в порядке, уставилась на оставшегося на ногах негодяя и зарычала. Тот оказался хорошим товарищем и не стал убегать в одиночку, как на его месте сделал бы менее порядочный негодяй. Вместо этого он помог встать приятелям, и они втроем плечом к плечу куда-то побрели, не разбирая дороги. Девочки вдруг задумались, что-то прошептали, громко щелкнули пальцами, и удаляющаяся троица повалилась на газон, запутавшись во внезапно свалившихся штанах.

Сестры повернулись, вдруг засмущавшись своего поступка, совершенно забыв, что недавно нарушили вселенский закон «лежачего не бьют», а мы с Галей, наблюдая за копошащимися, словно перевернутые жуки, хулиганами, переглянулись и зашлись в смехе. Смех просто душил меня, и если бы я, скорчившись от болей в диафрагме, не успел добрести до скамейки, то просто бы валялся на дорожке. Спустя секунду ко мне в таком же состоянии плюхнулась Галочка. Девочки внимательно посмотрели на нас, поняли, что наказания за самоуправство не будет (а я еще не забыл трюк с маслом на лестничной клетке), и прыснули в ладошки. От этого стало только хуже, я уже почти не мог дышать, а когда сквозь слезы в глазах увидел, как нахалы стараются надеть брюки, не вставая, чтобы не маячить на глазах у всех нижним бельем, то решил, что мне вообще пришел конец.

Наконец моя истерика понемногу прекратилась, Галочка тоже успокоилась и изредка всхлипывала, девочки же перестали смеяться уже давно и теперь со всей серьезностью смотрели на нас, гадая, не нужна ли нам помощь специалистов. Я постарался взять себя в руки, в полной уверенности, что предполагаемая ими помощь будет слишком радикальной. Отдышавшись, мы через несколько минут поднялись и для начала пошли искать Тимошкин наряд, но десять минут поиска принесли нам только панамку и одну тапку. Даша напрягла свой лобик, пошевелила пальцами, побежала по дорожке, завернула за растущее рядом с ней дерево и принесла еще один, уже кем-то порядком изжеванный. Варя выхватила его у сестры, отутюжила ладонью, и, когда обували чертяшку, он выглядел не намного хуже своего собрата. Ограничившись маскировкой известных каждому отличительных признаков нечисти и надеясь на безлюдность улиц, мы двинулись в путь. Несмотря на протесты Гали, мы все-таки решили ее проводить, и я совру, если скажу, что мне это было легко. Конечно, у нас впереди свидание, но, пока не закончится практика, о нем не могло быть и речи. Тем не менее я был просто безумно рад.

Наш воинственный, как оказалось, отряд неспешно двинулся из парка. Впереди ковыляла Тимошка, держалась за коляску и ежеминутно подпрыгивала, заглядывая в нее. Близняшки, катившие это уютное средство передвижения младенцев, тихонько, чтобы не разбудить малыша, спорили об очередности и продолжительности «вождения», так что приходилось делать им замечания, когда они начинали отталкивать друг друга от ручки. Замыкали кавалькаду мы с Галиной. Девочки, поучаствовав в благородной миссии спасения прекрасной дамы от рук разбойников, теперь относились к ней намного лояльнее и, похоже, решили взять над ней шефство. Несколько шагов Галя просто прошла рядом, а потом взяла меня под руку, и то, что она немного перед этим помедлила, позволяло надеяться, что это не просто будничный, ни к чему не обязывающий жест. Ну по крайней мере, мне очень хотелось в это верить.

Так было приятно идти с ней рядом, что я почти с неприязнью ожидал ее вопросов, которые нарушат такие прекрасные мгновения. Но, если я рассчитываю на отношения продолжительностью более одного вечера в парке, мне непременно придется ей все рассказать, невзирая на сложности и количество потраченного времени. Никакой женщине не справиться с охватившим её любопытством, и, если я его не удовлетворю вплоть до самых мелких подробностей, не видать мне никаких последующих свиданий, несмотря на все ее обещания.

Так и произошло.

— Саша, откуда у тебя все это?

— Это?

— Извини, я хотела сказать: это, — левой рукой она обвела окружность, включив в нее чертяшку, девочек и нас с ней.

— А-а, это... — Я небрежно пожал плечами, будто ЭТО для меня чистый пустяк, и кроме маленького черта, двух непоседливых девчонок, о магических способностях которых она пока даже не догадывалась, у меня дома живут единорог, пегас и кентавр.

Прямо какая-то конюшня получилась. И вдруг, вместо того чтобы попытаться ответить, я впал в мысленный поиск волшебных существ, которых мог бы приютить. Кандидатуру феникса или дракона пришлось отмести из-за пожароопасности их самых выдающихся свойств. Профессиональные качества одного как охранника груд золота, каковых у меня никогда не бывало, да и способность воскрешения другого после самых крутых разборок меня не интересовали. Еще в памяти всплыли василиски, грифоны и всякие там химеры. Василиск на их фоне выделялся неприхотливостью, утоляя голод облизыванием камней, и имел такое полезное свойство, как умение добывать драгоценные металлы, при этом обладал смертоносным взглядом, действующим даже через зеркало. Грифоны, по заверениям некоторых фантастов, питаются исключительно девственницами, а это значит, что, даже невзирая на моральные и криминальные проблемы организации его питания, он все равно через какое-то время сгинет с голоду. А про химер я вообще немного знаю, за исключением того, что слово интересное. Можно где-нибудь в ванной поселить наяд с нимфами. По преданиям, вода, где они водятся, дарит молодость вкупе с бессмертием, да и вообще приятно было бы немного потусоваться в такой компании на зависть знакомым. Но как быть, когда Галочка посетит меня с визитом? Она скорее всего будет немного раздосадована, обнаружив компанию прекрасных обнаженных девушек (по крайней мере, их так изображают) в доме своего коллеги, который вдруг проникся надеждой вступить с ней не только в служебные отношения. Впрочем, о чем это я? Какие существа?! Двух малолетних несдержанных волшебниц и их рогатой подружки в моем доме вполне достаточно, если не через край.

Опомнившись, я продолжил:

— Да я и сам точно не знаю откуда... Из телевизора...

— Не обманывай, — сказала Галя. — Так не бывает.

Интересно, какой бы ответ она приняла сразу: из соседнего города, страны, с планеты?

— Верно. И чертей не бывает. Кстати, вон той мохнатой галлюцинации очень понравился сынок твоей подружки, а вот эти одиннадцатилетки, борющиеся за право прокатить коляску, только пошевелив пальцами, могут напакостить значительно серьезнее, чем просто подложить кнопку на стул.

— Да? — протянула моя прелестная попутчица и добавила: — Насчет галлюцинации я поняла — это ты шутить пробовал, — не удержалась она от шпильки. — А с девочками-то что не так?

— С чего ты взяла, что с ними что-то не так? Все с ними так, я им даже девиз дал «Сила есть — ума не надо».

— Какая сила? — удивилась Галя, оглядывая две тоненькие фигурки.

— Сила, — ответил я и процитировал магистра Йоду, придав голосу величие: — «Да пребудет с тобой Сила».

— Опять шутишь? — спросила Галя уже с раздражением.

Так я и знал. Нет бы поговорить о любви, стихах, погоде, наконец. Обязательно наше более близкое знакомство надо начинать с обсуждения ситуации, сложившейся в результате того, что кому-то в руководстве какой-то загадочной Школы пришла в голову странная мысль назначить меня куратором двух волшебниц-практиканток, притащивших с собой настоящего черта.

— Не совсем, — ответил я. — Ты видела, как с твоих нахалов штаны попадали?

— Почему это с моих? — обиделась Галя.

— Ну не ко мне же они приставали, соблазненные стройными загорелыми ножками, — ответил я, одновременно пытаясь подойти к завязке более близких отношений.

— Ты хочешь сказать, что это девочки с них брюки стащили? — удивилась она, не обратив, к моему сожалению, никакого внимания на комплимент. — Когда они на земле валялись? Не ври, я бы заметила.

— На какой земле? Третьего они вообще не трогали, а его красные шаровары чуть окрестных быков с ума не свели.

— Каких быков? В парке что, коровы пасутся?

Я решил перестать острить, поскольку с испытавшей потрясения Галочкой это не получалось.

— Девочки владеют магией, правда, их умения пока что описываются цитатой из «Золушки»: «Я не волшебник, я только учусь». Вот они и учатся и даже практику по волшебному домоводству у меня в квартире проходят. Вспомни, как они пальцами щелкали, прежде чем у этих подлецов штаны свалились.

Галочка внимательно посмотрела на меня, надеясь увидеть признаки розыгрыша, а затем подумала и подтянула декоративный ремень шорт.

— Можешь не стараться, — сказал я. — Если захотят, в мгновение ока оберут тебя до ниточки.

Когда до нее дошел смысл сказанного, которое вовсе не являлось фразеологическим оборотом, она покраснела.

— Лучше уж я сама. — Она взглянула на меня и смутилась еще больше.

Я решил сделать паузу, и, пока мы шли сдавать ребенка на руки чьей-то примерной снохе, пересказал версию девочек об их появлении у меня дома. Умолчал о безобразиях в магазине, исчезновении посуды и издевательствах над пенсионерками, а то могло показаться, что я жалуюсь. Но и без этого хватало чему удивляться. Похоже, что Галя не верила ни одному слову, но если девочки хотя бы выглядели обыкновенными детьми, то уж шагающая рядом с коляской чертяшка являлась живым подтверждением моего рассказа. Нашей спутнице было очень трудно не поверить в то, что она слышит, если это подтверждалось тем, что она видит.

— Таким образом, эта развеселая троица будет базироваться в моем доме еще почти три недели, — завершил я свой рассказ, когда мы уже подошли к подъезду.

Галя тряхнула головой, будто бы встряска должна была уложить все мысли по порядку, прислушалась к своим ощущениям и, видимо, осталась вполне довольной, так как она подошла к Тимошке, протянула руку и уважительно пожала ее ладошку, как бы соглашаясь с реальностью и, следовательно, правдоподобностью моего рассказа. Когда она начала прощаться с девочками, я вдруг вспомнил, что мы проводили ее только до подруги, а из этого следует, что мне удастся побыть еще немного с Галей, когда я буду провожать ее домой. Но едва я открыл рот, как она опередила меня:

— Саша, спасибо за хорошую компанию.

«Ага, как же, хорошую, эта хорошая компания только что трех здоровых лбов избила», — сказал я про себя, но вслух спросил, уверенный, что она останется ночевать у подруги:

— А ты разве домой не собираешься?

— Пока нет, сейчас я поднимусь, сдам с рук на руки чадо, а потом вызову такси.

Мне ужасно не хотелось расставаться, поэтому я предложил:

— А мы подождем, а на такси поедем все вместе.

— Саша, ну что ты говоришь? Нас же с Тимошкой пятеро, да и идти вам всего пару шагов.

— А мы как-нибудь уместимся, — начал я нести явную чушь.

Она засмеялась, коснулась губами моей щеки (зря я утром не побрился) и прошептала мне в ухо, отчего я чуть не упал:

— До встречи.

— Приятно было познакомиться, — это уже девочкам, и моя прекрасная леди, сложив коляску, с ребенком на руках ткнула магнитным ключом в датчик домофона и исчезла за дверью.

Что ж, будем надеяться, что теперь с ней ничего не случится.

По дороге домой я думал о Галочке и не замечал смешков девочек, ведущих сзади Тимошку. Среди хихиканья я даже услышал несколько раз «тили-тили-тесто» и собирался обидеться на непочтительных пересмешниц, но уже через секунду возникающий перед моим взором образ прекрасной секретарши отгонял негативные мысли, и я снова забывал обо всем. Романтическое настроение изредка прерывалось воспоминанием о сцене с упавшими штанами, заставляющим меня ухмыляться, но я старательно отгонял смешное видение и переключался на мечтания о будущем свидании. В таком окрыленном состоянии я без труда поднялся на свой этаж, прошел в квартиру и, отказавшись ждать ужина, развалился на диване. И утром я ничуть не удивился, что во сне видел Галю.

Разбудили меня девочки. Они стояли около дивана с хитрым видом и громко разговаривали между собой:

— Ты гляди. Спит.

— Ему уже третий раз с работы звонят, а он спит себе.

Ну звонят, что из того? Я в отпуске, имею право поспать подольше. Поэтому я с закрытыми глазами ответил:

— Да, сплю. Что вы расшумелись? Я в отпуске, и точка.

— Ну вот. Я же говорила, что это у него временное помешательство было, — бодро сказала сестре Варя.

— А мне показалось, что у него это серьезно, — ответила Даша, фальшиво изображая огорчение. — Нет так нет. Иди скажи, что Александр Игнатьевич, пока не выспится, не желает говорить ни с какими Галями. Даже если накануне слюнями по ним исходил.

— Что за выражения?! — прикрикнул я, с низкого старта устремляясь к телефону и при этом кутаясь в простыню.

Девочки позади захихикали, только чертяшка, жующая палку колбасы на журнальном столике, возмущенно заверещала на них, отстаивая права индивидуума на сердечную привязанность. Высказав все, что она думает по этому поводу, она повернула колбасу и зачем-то стала грызть ее с другого конца.

— Алло! — чуть не крикнул я в трубку.

— Доброе утро, Саша. Звоню я, звоню, а твои воспитанницы твердо стоят на страже священного сна своего куратора. Я уж подумала, что ты со мной разговаривать не хочешь.

Если учитывать, что минуту назад я только разлепил глаза, то легко оправдать мое возмущенное мычание в трубку.

— Я так и поняла, — ответила Галя на этот эмоционально содержательный монолог и добавила: — Хотя это я сама виновата, незачем было звонить в десять утра человеку, взявшему отпуск, чтобы, невзирая на день или ночь, каждую его минуту уделять воспитанию двух юных волшебниц.

— Как в десять? А сейчас сколько? — удивился я, привыкший вставать самое позднее около девяти..

— Сейчас уже почти одиннадцать. Я бы позвонила пораньше, но боялась снова нарваться на девчонок. Да и в рекламе говорят, что приличная девушка не должна звонить кавалеру. Кстати, что же тебе снилось, что ты так упорно не хотел просыпаться?

— Ты.

— Приятно, конечно, но меня-то можно было и не обманывать.

Интересно, почему это именно ее можно было и не обманывать? Что стоит за этой фразой? То, что она такая умная, что никогда в это не поверит, даже если это правда? Или она разрешает обманывать всех, кроме нее? Я решил выяснить это позднее, а пока продолжал убеждать ее:

— Да нет, вправду ты. Могу весь сон рассказать в деталях, — начал блефовать я, так как, кроме того, что Галя мне действительно снилась, не мог ничего вспомнить.

— Ах, избавьте непорочную девушку от неприличных подробностей. Представляю, что могло присниться молодому увлеченному мужчине после одного невинного поцелуя, — решила поддеть меня собеседница, нимало не смущаясь, что этой фразой она согласилась с тем, что все-таки мне приснилась, но тут же вернулась к прежней точке зрения. — Врете вы все, Александр Игнатьевич.

— Нисколечко, — стоял я на своем, и некоторое время наш диалог состоял из двух фраз: «врешь» и «не вру».

Наконец мы оба замолчали. Первый мой телефонный разговор в качестве Галиного «кавалера» пошел как-то не так. Да и выглядывающие из зала девочки не способствовали продуктивности общения. Я цыкнул на них, девочки рванули в спальню, и я придумал, как нарушить молчание:

— А ты как мой номер узнала? Я вчера хотел взять твой, но ты так быстро сбежала.

— Сашенька, я же все-таки секретарь фирмы, в которой, как считается, ты работаешь, и где есть о тебе некоторые сведения. Кстати, надо в твоей биографии покопаться на предмет порочащих тебя связей, не могу же я связывать оставшиеся годы неизвестно с кем. — Похоже, Галя, не отягощенная с утра работой, откровенно веселилась. — А если бы ты захотел мне позвонить, — продолжала она, — то, вместо того чтобы так бессовестно дрыхнуть, пока молодая девушка изнывает у телефонного аппарата, мог бы просто набрать номер директора. Разве ты его не знаешь?

Получив порцию нравоучений (а ведь мы, можно сказать, едва знакомы), я стал упрямиться:

— Телефон шефа знаю, а твой нет. А вдруг тебя нет на месте, директор возьмет трубку, вспомнит про меня, удивится, что дал мне такой отпуск, и вызовет на работу.

Закончив речь, я решил, что удачно отмазался. Честно говоря, мне не пришло в голову связать директорский телефонный номер с Галей, да и вообще вчера вечером звонить было уже поздно, а сегодня подумать времени не было.

— Хорошо, версия принимается за достоверную, — согласилась Галочка. — И-и-и?

— Что «и-и-и»? — После такого трудного мыслительного процесса я не улавливал смысла тянущейся гласной.

— Нет, я, конечно, понимаю, что сразу после пробуждения трудно соображается, но попробую еще раз. И-и-и?

Я задумался, в это время в трубке раздался голос Даши:

— Александр Игнатьевич, вы бы Галю на свидание пригласили, а то все на одном месте толчетесь.

Следом раздался смех Галочки. Я рявкнул:

— А ну положи трубку, быстро!

В трубке раздались гудки. Я судорожно стал вспоминать телефон приемной директора (у него отдельный номер, в случае необходимости я звоню в фирму на телефон охраны, которая и переключает на необходимый мне номер внутренней сети). В это время телефон снова зазвонил, я схватил трубку, из которой после «алло» раздалось:

— Саша, это ты? Это же надо, какой у тебя голос, тебе бы полком командовать. Я как услышала «положи», ни секунды не сомневалась, даже подумать не успела — бросила трубку и руки на стол положила, как ученица. Девочки, наверное, вообще перепугались.

Из трубки донеслось противное хихиканье.

— Галя, подожди немного, у меня что-то ремень в брюках зачесался, — заявил я грозным голосом.

— Что у тебя зачесалось? — переспросила Галя, и я понял, что сострил крайне неудачно.

— Говорю: ремень у меня по чьим-то попам плачет.

— А-а-а, — протянула Галя. Я понял, что она просто надо мной издевается, и замолчал.

— Сашенька, извини, больше не буду, — протараторила Галя и громко сказала: — Девочки, положите трубку, пожалуйста.

Раздался такой глубокий вздох, что его было слышно не только в трубке, и затем в ней что-то щелкнуло. Я не поверил хитрецам, сделал пару шагов, распахнул дверь спальни и ринулся на проверку. Странно, трубка действительно лежала на аппарате, а девочки, сидя на кровати, раскрывали какой-то цветастый журнал. Я даже обиделся, почему это Галю они слушаются, а меня нет. Близняшки оторвались от глянцевой страницы, посмотрели на меня, увидели, что я снова недоволен, подумали, и Даша сообразила первой:

— Она же сказала волшебное слово.

Какое волшебное слово, думал я, она что — тоже волшебница? Час от часу не легче. Видя мое замешательство, она добавила:

— Пожалуйста.

— Что — пожалуйста?

— Волшебное слово «пожалуйста», — медленно, как ребенку, объяснила Варя и добавила: — Саш, пока ты тут стоишь, там Галя ждет.

Я опомнился и вышел, думая о том, что слово «пожалуйста», конечно, волшебное, этому еще в детском саду учат, только я не раз убеждался, что подавляющее большинство имеет надежный магический шит, разбивающий это волшебство на куски. Причем, скорее всего, эти куски, нахватавшись отрицательной энергии при отражении, летят прямо в тебя, иначе чем можно объяснить, что в случае отказа всегда портится настроение. Я взял трубку, Галя еще была на линии:

— Саша, девочки правы, решайте быстрее, а то я все-таки на рабочем месте нахожусь.

Так, если раньше из меня вили веревки только две особы женского пола (чертяшка держала суверенитет), то теперь к ним прибавилась еще одна, а если, не дай бог, за меня возьмется ее мама... Стоп-стоп-стоп, рано мне еще знакомиться с родителями после одного легкого поцелуя. Хотя было неплохо бы придать ему побольше веса, но тут я вспомнил про девочек:

— Галя, извини, пожалуйста, не подумай ничего, просто у меня же девчонки, а. они в мое отсутствие всю квартиру перевернут. Уже были прецеденты. Давай я тебе перезвоню, когда придумаю, что с ними делать.

— Да? Ну что ж, буду ждать... — Судя по голосу, Галя все-таки обиделась. — До свидания.

Я не успел крикнуть «подожди» до того, как она положила трубку или, скорее всего, просто нажала на рычаг отбоя, заставив меня замереть у телефона и тоже обидеться. Они все надо мной издеваются, а я еще и виноват оказываюсь. Я же и отпуск выпросил именно из-за девчонок, из-за них же и свидание отложил. Продолжая обижаться, я плюхнулся на уже застеленный девочками диван и почувствовал боль в районе поясницы. Что там они еще натворили? Сдернув покрывало, я уставился на такой знакомый продолговатый предмет, бывший некогда моим приятелем. Пульт дистанционного управления телевизора выглядел таким одиноким, что мне его (а заодно и себя) стало очень жалко. Вдруг захотелось побыть наедине вместе с ним и прибором, которым он управлял.

Да и не одному мне. Девочки, может, и не подверженные ностальгии, тоже скучали по разнообразным детским программам, вот и подкинули мне его под спину. И они правы: пора купить телевизор, а лучше два (один к ним в спальню), все при деле будут. А если и не при деле, то уж какое-то время, оставленное сестрами для пакостей, окно в мир у них украдет. А если купить им комп с навороченными игрушками, тогда я их вообще не увижу. Но, если приобрести один компьютер, они, поди, друг друга под корень изведут, а купить два — слишком накладно, да и что мне потом с ними делать, по жизни мне и одного хватает — рабочего.

Повертев в руках пульт, я вдруг поступил очень нелогично, отправившись за покупками. Отсутствие логики заключалось в непоследовательности моих действий — сначала я отшил прекрасную девушку, ссылаясь на невозможность оставить девочек без присмотра, и тут же их бросил, чтобы купить телевизор, значимость приобретения которого значительно уступает свиданию с Галей. Очевидно, моя съехавшая крыша еще продолжает свое поступательное движение. Но как бы то ни выглядело, шопинг должен меня отвлечь, хотя как средство снятия эмоционального напряжения он больше подходит для женщин. Правда, дамы, выходящие на охоту, еще не знают, что притащат в качестве добычи, я же четко знал, что мне нужно. Так как вознаграждения вполне хватало, я просто пошел в самый крупный торговый центр, где купил себе кучу техники, которую должны были доставить уже этим вечером. Расплатившись, я вышел, совершенно не зная, чем себя занять.

Из-за отсутствия вектора цели, я намотал приличное количество километров по городу, изредка останавливаясь, чтобы попить кофе или съесть мороженое. Мне было настолько никак, что я даже противился мыслям заказать что-нибудь покрепче, чтобы у меня, не дай бог, от этого не повысилось настроение. Да и день был никудышный — жаркий, пыльный, пропахший бензином. Встреченные прохожие не отличались любезностью и даже не извинялись, если я на кого-нибудь наталкивался. Продолжая пребывать в притягательной потерянности, я вышел на набережную, подошел к парапету и, перегнувшись через перила, смотрел вниз, прикидывая, много ли шансов у человека выбраться наверх по двухметровой гранитной стене в случае падения в воду. Когда я определил, что шансов все-таки маловато, если этот несчастный не является человеком-пауком, ко мне подошли блюстители порядка, строго на меня посмотрели и ошибочно решили, что я собирался проверить все мои мысли на практике. Убедившись, что я не пьян, старшина участливо на меня посмотрел, взял за локоть, уводя от реки, и посоветовал забыть об этой... нехорошей женщине. Я пообещал и пошел дальше.

Когда через какое-то время зазвонил мобильник, я не очень удивился, обнаружив на экране мой домашний номер. Я принял звонок и услышал в трубке сопение, обрывки фраз «ты», «нет, ты» и громкий треск, когда передаваемая друг другу трубка наконец-то упала на пол. После этого послышались торопливые шаги, снова треск и длинный сигнал разомкнутой линии. Положив трубку в карман, я вздохнул и отправился покупать телефонный аппарат.

Банда бабы Зои синхронно осенила себя крестным знамением при моем появлении и напряглась. Я как можно дружелюбнее поздоровался, отчего бабули только вздрогнули, но ответить не соблаговолили. Их мнение обо мне кардинально переменилось, и если пару дней назад я был в их глазах всего-навсего непорядочным сукиным сыном, бросившим двух очаровательных девочек, теперь же я выглядел замаскировавшимся сатанистом. И то, что я не хожу в коже с заклепками и не ношу цепей, черепов и перевернутых крестов, не мешает мне похищать детей и невинных девушек для своих мерзких обрядов. Что для меня, то я ничуть не огорчился такому отношению, наоборот, за весь сегодняшний день вздрогнувшие при виде меня агрессорши доставили мне наибольшее удовлетворение. Я с трудом удержался от того, чтобы обернуться, скорчить зловещую гримасу и ткнуть в сторону боевых пенсионерок «козой». Вроде бы именно этим жестом насылают порчу, но, боюсь, реакция у них была бы абсолютно непредсказуемой.

«Вот ведь неугомонные старушки», — думал я, поднимаясь во вновь починенном лифте. Другие на их месте постарались бы не попадаться мне на глаза, раз уж у меня дома живет «исчадие ада», эти же — нет. Такие будут бороться до конца со всем, что не отвечает их понятиям о порядке, — от неприятия музыкальных пристрастий соседей до осуждения политики президента на Ближнем Востоке. А может, они, узнав истинный смысл выражения «memento mori», озвученного в «Кавказской пленнице», собираются набрать бонусов перед встречей с апостолом Петром. Зная их натуру, не удивлюсь, если они еще и штудируют пособие по изгнанию нечистой силы.

На лестничной клетке моего этажа нестерпимо вкусно пахло. Исходя из того, что мои соседи за прошедшее после вселения время не показали себя истинными кулинарами, я сделал вывод, что источником упоительного аромата является моя кухня, и если приготовленные яства по своим вкусовым качествам не уступают запаху, то сегодняшний вечер послужит достаточной компенсацией за ужасно проведенный день. Отрадно, что девочки все-таки меня ждали, раз не поленились уделить свое драгоценное время приготовлению достойного ужина. Пора прекратить дуться, позвонить Гале насчет свидания и вообще начать использовать отпуск по назначению, предоставив девочкам немного самостоятельности. В почти хорошем настроении я открыл дверь и услышал ужасный грохот, доносящийся из зала. Не успел я испугаться, как вслед раздался счастливый Варин смех:

— Ничего себе, я чуть со страха не померла, я таких страшилищ даже в запретном зале нашего зверинца не видела.

— Ты была в запретном зале? Как ты туда попала? — Это голос Даши.

— Да так, — замялась Варя. — Там ключи в двери торчали, а наш гид как раз над огневиком склонился. Помнишь, тот как раз асбест проковырял и на свободу прорваться хотел. Так вот пока экскурсовод его огнетушителем пугал, я туда и шмыгнула.

Я зашел в комнату, чтобы увидеть, как перед 29-дюймовым телевизором, оглушаемые комплексом домашнего кинотеатра, расположились четыре зрителя, не обращающие на меня никакого внимания. Центральная фигура на диване, как ни странно, являлась Галиной, по бокам к ней жались близняшки, на коленях примостилась Тимошка. На экране Чужой под громыхание сабвуфера, пуская кислотные слюни, вовсю грыз Хищника. Судя по качеству картинки, для просмотра было приобретено удивительное по своей экономичности DVD-создание «6 в 1». Глядя на крупные квадраты, возникающие в затемненных местах кадра, я вспомнил армянскую сказку в переводе Михалкова: «Больших семь шапок из овцы не выкроишь никак!» — но, похоже, неискушенных зрителей такие мелочи не смущали.

Увлеченная битвой Даша сказала сестре:

— Потом про комнату расскажешь, — и уставилась на экран.

Я продолжил осмотр: окно было занавешено довольно-таки плотной тканью, создавшей в зале некоторый полумрак, туалетный столик был завален пустыми пакетами из-под чипсов, колечек, шкурками от фисташек, и среди этого хаоса расположилось несколько явно пустых банок из-под колы и пива. Коробки из-под аппаратуры неуклюже громоздились по углам комнаты, на полу валялись куски пенопласта. Заиграла тревожная музыка, и зрители в ожидании новых страхов приклеились к экрану.

Незамеченный все увеличивающимся количеством гостей моего дома, я поплелся на кухню поискать чего-нибудь поесть. Раковина была завалена грязной посудой, на плите расположилась многострадальная сковорода с остатками какого-то мясного блюда, разделочный стол пестрил крошками, обрезками мяса и просыпанными приправами. В проинспектированном холодильнике я тоже не обнаружил своей порции того блюда, запах которого так приятно щекотал ноздри, когда я был на лестничной клетке, но пара банок пива и кусок сыра могли составить мой ужин, по своему содержанию вполне соответствующий прошедшему дню. За стеной грохотали выстрелы, крики и взвизги девчонок в наиболее захватывающие моменты, а я пил пиво прямо из банки и откусывал от целого куска сыр, несмотря на то что в мое отсутствие почти вся утерянная посуда вернулась на место. Скорее всего, девочки ухитрились поднять все предметы назад.

Я подошел к окну и проверил свою догадку— действительно, под окном уже не блестели ложки и тарелки, но мусор так и остался на грядках. Я сделал большой глоток и задержался у окна, рассматривая вечерний пейзаж. Увлеченный созерцанием подсвеченных предзакатным солнцем садов частного сектора, я не обратил внимания на грохнувшую сзади кухонную дверь, но проигнорировать раздавшийся следом визг не удалось.

— Он вернулся!

На меня кто-то сиганул с разбега, и мы вместе с моей наездницей едва не впечатались в стену. На крик сбежались все: чертяшка, радостно гукая и выдавливая: «Саса эулся», взобралась сразу ко мне на голову, девочки пытались выдернуть руки из плеч, а Галя стояла в дверях и ласково смотрела на меня. И мне сразу как-то стало спокойно и хорошо, несмотря на то что девочки мотали меня, словно куклу, а шея ныла под тяжестью Тимошки.

— Девочки, ну что же вы гостя доро... — Галя запнулась, вдруг вспомнив, что в этой квартире хозяином, вроде бы, числюсь я.

— Извини, Саша, — сказала она и добавила: — Девочки, накормите же Александра Игнатьевича.

Девочки и чертяшка осыпались с меня, словно спелые груши, и бросились накрывать на стол. Из духовки было извлечено мясо в кляре, из-под зимней куртки, лежащей на табурете, кастрюля с горячим картофельным пюре. Даша быстро рубила овощной салат, Варя наливала в высокий незнакомый бокал холодное пиво, Галя просто стояла и смотрела на меня.

— Саш, ты извини, но тебя так долго не было, а Галя же после работы, мы ждали, ждали, а потом у Тимошки так громко в животе заурчало, что мы решили поужинать без тебя.

— Александр Игнатьевич, мы, правда, очень ждали, но уже полтора часа прошло, как поужинали, все равно бы не дождались. А где вы так долго были?

Я что-то пробурчал в ответ сквозь набитый рот и продолжил прерванное занятие, нисколько не смущаясь, что ужинаю в одиночку, хотя через минуту ко мне присоединилась вечно голодная чертяшка. Между тем севшие напротив девчонки стали наперебой рассказывать о событиях сегодняшнего дня, которые я пропустил по причине охватившей меня меланхолии. Оказывается, сначала девочки даже не заметили моего отсутствия. Они слышали, что хлопнула дверь, но, увлеченные просмотром глянцевых страниц, не обратили на это внимания, решив, что я пошел выбросить мусор. До них дошло, что я действительно ушел, когда, по их словам, я уже два часа не приходил их воспитывать.

Сообразив, что я обиделся, девочки не знали, что делать, поэтому, чтобы отвлечься от мыслей о моей судьбе, вернули всю выброшенную посуду, перемыв ее между прочим обычным методом. Когда все столовые приборы, кастрюли и тарелки, за исключением основательно разбитых (остальные они восстановили суперзаклинанием, которое Даша успела отточить), заняли свое место, сестры решили позвонить Галине как единственному знакомому взрослому человеку. Пряча глаза и ковыряя носками линолеум, они поведали, что обнаружили номер рабочего телефона в записной книжке. При этом Даша протараторила, что у меня по карманам вовсе не лазили, а просто поколдовали немного, и книжка сама примчалась и сама на нужной странице открылась.

Тут Галя не удержалась и вклинилась в разговор, сообщив, что она как раз в этот момент вышла и что трубку поднял сам директор, который очень удивился, когда два детских голоса попросили к телефону Галочку, требуя необходимости разговора, ссылаясь на Тимошку, которая очень скучает по прогулкам вместе с ребенком Андрюшей, потому как Саша ушел неизвестно куда, а они не знают обнаружительного колдовства. Ошарашенный шеф был просто счастлив всучить трубку вернувшейся секретарше, которая, как он надеялся, сможет разобраться с безумными абонентами. Галочка тоже сначала не смогла понять, в чем дело, но после того, как ей без обиняков заявили, что я ушел из дома из-за ссоры с ней, даже немного испугалась и твердо пообещала заглянуть после работы.

Девочки выхватили у нее нить повествования, рассказав о томительном ожидании меня либо Гали, нарушенном через несколько часов настойчивым звонком в дверь. Наученные горьким опытом противостояния с пенсионерками, они выглянули в глазок и увидели на площадке несколько мужских силуэтов. Решив, что вчерашние хулиганы вычислили их место жительства, они сделали вид, что дома никого нет, из-за чего трель звонка раздавалась все чаще и чаще, а в перерывах заменялась сначала просто не очень лестными словами, а потом и откровенно неприличными. Хорошо, что в этот момент появилась Галя, разобралась, в чем дело, докричалась до девочек и разрешила наконец доставке внести в квартиру заказанную мною аппаратуру, про которую я, гуляющий по городу, совсем забыл. Мужики, бурча по поводу разгильдяев, крадущих у них драгоценное рабочее время, занесли коробки и немного смягчились, когда Галочка накинула им на чай в качестве компенсации.

Галя присела к столу и, перебив девчонок, стала рассказывать о своем знакомстве с бандой бабы Зои, которая дежурила у моего подъезда. Узнав в личном деле мой домашний адрес и ухитрившись отпроситься пораньше с работы, она направилась ко мне. Дом она нашла сразу, а в каком подъезде находится моя квартира и на каком этаже, ей пришлось выяснять на месте. Увидев группу женщин преклонного возраста, она решила с их помощью ускорить поиски. По случайному стечению обстоятельств она в этот день была одета в брючный костюм, поэтому бабули не стали предавать ее анафеме, а с радостью согласились помочь «такой положительной» девушке. Но, когда она спросила о моей квартире, бабушки перепугались и замолчали. По ее словам, не менее минуты они внимательно наблюдали за ней и решили, что она не может являться помощницей «антихриста», на беду двора поселившегося в их доме. Чуть ли не насильно усадив ее на лавку, они принялись рассказывать о моих злодеяниях, перемежая повествование жестами и гримасами, с целью отговорить ее от посещения дьявольского логова.

Так, например, она услышала, что ни с того ни с сего я появился в компании странно одетых черноволосых девочек (одна из которых подлинная язва), хотя раньше я маскировался под скромного холостяка. Сначала они подумали, что это мои внебрачные дети, но после некоторых событий, о которых речь позже, они догадались, что одинаковые с виду девочки мне абсолютно чужие и нужны для колдовских обрядов в качестве ассистенток. Тут я мог с ними частично согласиться — связь между сестрами и колдовством прямая, словно наш местный проспект, но никакой необходимости ни в девочках, ни в обрядах я не чувствовал, заменяя магию бытовыми приборами или обычным ручным трудом.

Далее Галя рассказала, что бабули, не раз абсолютно случайно проходя мимо моей квартиры, слышали дикие завывания, и из-под двери, если наклониться, отчетливо несло странными запахами, и один раз они даже расчихались, как будто от перца. Зато на следующий день прямо из моего окна на их огород, который они посадили, чтобы не пустовала земля, приготовленная РЭУ под газон (но это когда они еще придут сеять-то), посыпался разный хлам. Но, когда они пришли остановить это безобразие, им сначала никто не открывал, а потом внезапно в авоське взорвалась банка постного масла, и его оказалось так много, что они едва не поскользнулись. Даша тут же вклинилась и сказала, что бабки врут, иначе что бы это так громко падало.

Вечером бабули собрались на совет и, собрав мужество, решили наставить меня на путь истинный. Но, когда они пришли, им снова никто не открыл, и тогда-то они и поняли, что я делаю что-то настолько постыдное, что просто боюсь встречи с ними. Эта мысль воодушевила их, и на следующий день они снова пытались поговорить со мной, но едва показали мне разбросанные предметы, собираясь пристыдить, как я коварно увлек их за собой в глубь квартиры (они и заходить-то не хотели), где выяснилась моя богомерзкая сущность. Я являлся слугой дьявола, которого они и увидели сидящим на столе, словно на троне. Галочка при упоминании «дьявола» Тимошки улыбнулась, бабули это сразу же заметили и начали увещевания с новой силой. Она узнала, что зря не верит повидавшим на своем веку женщинам, и услышала описание владыки ада. Тому, что Тимошка оказалась ростом под потолок, я нисколько не удивился, как говорится, у страха глаза велики, но почему она курила огромную трубку, изготовленную из козьего черепа, с вонючим, пахнущим серой табаком? Вокруг были расставлены черные свечи, а на оконном стекле нарисована перевернутая пятиконечная звезда. «Ты глянь, бабули ужастики смотрят, не иначе как в качестве ознакомления с образцами современной ереси, — подумал я. — Иначе откуда такие познания?» Так вот, когда дьявол увидел женщин, то похотливо ухмыльнулся, выпустил клуб дыма в виде рогатого человеческого черепа без нижней челюсти и, они были более чем уверены, сделал тазом некое недвусмысленное движение, принуждая их к греховной близости.

Галя, с трудом сдерживая смех, немного успокоила словообильных собеседниц, представившись моей коллегой, явившейся строго по делу, и пообещала быть начеку. Затем, стараясь выглядеть озабоченной открывшимися перспективами, прошмыгнула в подъезд, где в лифте от души расхохоталась. Вспоминая «недвусмысленное движение», она поднялась наверх, где увидела толпу разъяренных мужиков в окружении коробок, смягчить настроение которых удалось лишь с помощью нескольких хрустящих бумажек.

— Так что, Саша, ты у меня теперь в должниках, — сказала Галочка, закончив рассказ, хитро на меня посмотрела и добавила: — И ты знаешь, я еще пока не придумала, каким именно образом ты будешь его отрабатывать.

Я не подавился только по счастливой случайности. Нет, я нисколько не был против погашения долга, но почему-то сразу понял, что речь идет не о замене протекающего у нее дома крана. Но на всякий случай решил уточнить:

— Надеюсь, мне не придется в счет долга перекладывать у тебя кафель в ванной? Не имею достаточной квалификации, а вот заменить перегоревшую лампочку я вполне в силах, могу еще гвоздь вбить. В подоконник, — уточнил я, прикинув, что стены в ее квартире, скорее всего, из бетона.

Галочка оценила мои попытки прикинуться балдой и сказала:

— Ну зачем мне гвоздь в подоконнике, Саша? Не ломай голову, когда я решу насчет долга, ты узнаешь первым.

Переждав наш диалог, девочки, продолжая перебивать друг друга, рассказали, что приготовили замечательный ужин, сбегали в прокат за фильмом, а потом в ожидании меня научили Галю отгадывать карты, немножко усилив ее интуицию при помощи малюсенькой безвредной магии, а взамен Галя поделилась секретом выдувания пузырей, так что теперь в их школе все от зависти сдохнут. «Сдохнут» — это, конечно, сказала Варя. Даша, осудив сестру за грубое слово, поправила: «Поумирают». И обе пообещали позже показать свое умение в действии.

Тимошка все это время беспокойно вертелась, несмотря на множество тарелок, расположившихся на столе. Она внимательно изучала Галю, заглядывала ей за спину, а потом срывалась из-за стола, явно чтобы проверить, не оставили ли по какой-то нелепой случайности Андрюшку в коридоре. В очередной раз не обнаружив его там, она возвращалась, вскарабкивалась на стул и грустно ковыряла в моей тарелке.

Когда я закончил ужин, девочки снисходительно посмотрели на нас с Галей, выгнали обоих из кухни и занялись посудой. Войдя в зал, Галя усадила меня на диван, прикрыла двери, переключила телевизор на музыкальный канал, который транслировал на удивление что-то приятное и создавал в комнате уютное мерцание. Затем установила такой уровень громкости, который должен был помешать любопытным сестрам подслушивать, но при этом и не мешал бы нам, сбросила пиджачок на кресло и откинулась на диване, натянув ткань блузки на притягательных формах. Свет за окном таял, и из-за дополнительной шторы в комнате стало почти темно. А я, сидя рядом с прекрасной девушкой, о которой раньше и мечтать не мог, внезапно проглотил язык.

Набравшись мужества (странно, раньше не замечал за собой такой робости), я потянулся к ней, как вдруг комната ярко осветилась неизвестно откуда взявшейся шаровой молнией, плывущей на высоте полутора метров по направлению к центру комнаты. Мне не доводилось встречаться с этим загадочным явлением раньше, но в том, что это было именно оно, сомневаться не приходилось. Правда, молния не шипела и не переливалась искрами, а наоборот — была тихой и в чем-то даже домашней, однако при своей видимой миролюбивости могла натворить множество бед. Я немного повернул голову в сторону Гали и, почти не разжимая губ, прошептал: «Не двигайся», думая, что мне делать дальше.

Молния доплыла до середины комнаты и остановилась, разливая по комнате ровный желтый свет. Все, что я знал о мерах безопасности при появлении молнии, был совет «не двигаться», но сколько можно просидеть без движения в компании с потенциальной огненной убийцей, я не знал. Однако рассудил: раз молния висит, то она имеет такую же плотность, что и воздух, и попытка вместе с воздухом отправить ее за пределы квартиры может оказаться удачной. Привстав на диване, отчего молния заколыхалась, я подул в ее сторону, направляя огненный шар в открытое окно. В случае удачи мы останемся в живых и отделаемся только прожженной шторой. Начало опасного эксперимента прошло вполне успешно, но когда шар почти добрался до занавесок (я уже ожидал вспышки пламени), в моем поле зрения появилось еще несколько шаров, плывущих в сторону первого, такого же размера и почему-то разноцветных.

Я замер, а почти выпровоженная мною за окно молния вдруг направилась назад. Словно притягиваясь к более крупному товарищу, мелкие шары убыстрили полет и через секунду должны были, встретившись, взорваться, разнеся все вокруг в клочья. Взрыв должен был быть такой силы, что явление чертяшки на его фоне выглядело бы не страшнее, чем хлопок детского пистона. Однако, когда я уже непроизвольно глубоко вдохнул в ожидании окончания моей недолгой жизни, шарики замедлили движение и вдруг, словно оттолкнувшись от упругого препятствия, направились назад. «Одноименно заряженные», — подумал я, наблюдая за их траекторией. Самый маленький фиолетовый шарик вдруг перестал удаляться от появившейся первой молнии и почему-то начал быстро вращаться вокруг нее. Затем остановился еще один шар, серебристый, и повторил маневр своего товарища. Третьей нашла свое место шаровая молния бледно-зеленого цвета, от которой внезапно отпочковался маленький клубочек и стал крутиться уже вокруг нее. Когда небольшой красный шарик с двумя спутниками проплыл над головой, мне жутко захотелось отвесить кое-кому по паре звонких затрещин, причем успеть еще до того, как я увижу стремящийся по орбите крупный шар с круглым красным пятном ниже экватора.

Как и обещали, девочки устроили настоящее представление, используя только мыльную воду и немного магии, но, как говорил герой Миронова из «Обыкновенного чуда», предупреждать же надо. Они тут своими достижениями в области астрономии хвастаются, а я чуть со страху не умер. Модель Солнечной системы была хороша, несмотря на то что в ней отсутствовали пояс астероидов и далекие планеты (даже орбита Сатурна не вписывалась в размеры комнаты, поэтому окольцованный шарик неподвижно ютился в углу). Если бы сейчас в парках отдыха сохранились планетарии, их руководство кусало бы локти и в зависти крушило бы свои громоздкие металлические устройства. Тем временем по всем стенам стали загораться «звезды»: девочки старались вовсю, а когда, распушив великолепный хвост, в направлении «Солнца» полетела «комета», я чуть снова не умер, на этот раз от восторга. Рядом раздался восхищенный вздох Галочки.

Стыдно признаться, но я про нее даже как-то забыл, увлекшись созерцанием планет Солнечной системы. Чувствуя неловкость, я повернулся к Гале и убедился, что и она не вспоминает, зачем мы вообще оказались в зале. Глядя на приближающуюся «Землю», она затаила дыхание и попыталась ее коснуться. Очевидно, режиссеры шоу внимательно следили за всем происходящим, потому что при приближении Галиного пальца «облачность» рассеялась, и на мутной поверхности шара проступили океаны и континенты, заставив Галочку вздохнуть еще раз и оставить свою попытку. Интересно, она с самого начала знала о представлении или же вообще не успела испугаться «молнии», посчитав, что в доме, населенном волшебницами, ничего страшного не может случиться.

Тем временем планеты вдруг закружились быстрее и, наплевав на центробежную силу, стали сливаться с «Солнцем». Последним прошмыгнул «Сатурн», и изрядно пополневшее «Солнце» лопнуло, как и положено нормальному мыльному пузырю, разбрызгав капли.

Сзади раздалось:

— Ну как?

Я было хотел им рассказать о своих чувствах, которые овладели мною в момент появления в комнате действующей модели ближайшей к нам звезды, но решил этого не делать. То, что я принял мыльный пузырь, начиненный магией, за шаровую молнию, было ведь моей ошибкой. Возможно, другой куратор, увидевший плывущий мимо него огненный шар, сразу бы догадался, что это проделки его подопечных (или подопечного). А зрелище было действительно фантастическим, несмотря на некоторые огрехи, как, например, невыдержанные пропорции «планет» и «Солнца» и не совсем верно подобранные диаметры орбит. Но в квартире по-другому получиться и не могло.

— Девочки... — выдохнула еще не пришедшая в себя Галя с такой интонацией, что я даже немного заревновал и поклялся заслужить, чтобы она сказала в таком же тоне простое слово — «Сашенька».

— Правда понравилось? — продолжали клянчить похвалу сестры. — А мы все думали, что бы с этими пузырями этакое придумать. А потом нам на глаза Сашин «Звездный атлас» попался. Труднее всего, конечно, было Солнце сделать...

И в течение двадцати минут близняшки со всеми подробностями рассказывали историю изготовления модели Солнечной системы, а я напряженно думал, как бы побыстрее их куда-нибудь выпроводить, чтобы вернуться к прерванному появлением шаровой молнии занятию, тем более что после такого представления с планетами, звездами и кометой это было бы самое то. Мы с Галей, уже утомленные столь подробным описанием устроенного чуда, кивали головами и говорили: «молодцы», «прекрасно», «неужели». Получив от нас честно заработанную порцию похвал, девочки великодушно оставили нас в покое и вышли, но, едва за ними закрылась дверь, как запиликал Галин мобильник.

Испытывая нехорошее предчувствие, я следил за разговором и, к своему ужасу, услышал такие не оставляющие ни капли надежды слова, как «конечно», «буду», «уже выхожу». Лицо Гали после того, как она отключилась, не было чересчур озабоченным, из чего я решил, что никто не умер, поэтому необходимо попытаться не дать ей так быстро уйти. Я наговорил ей кучу комплиментов, привел тысячу доводов в необходимости ее присутствия, симулировал сердечный приступ от мысли, что она меня покидает, но Галочка была непреклонна. Когда ей удалось меня перебить, она сказала, что ее непутевая подруга (мама Андрюши) потеряла ключи, и теперь они вынуждены продолжать прогулку перед домом, так как гулять на лестничной клетке перед квартирой еще противнее. И если ей дорога жизнь ее ближайшей подруги, то ей просто необходимо прибыть с ключами от ее квартиры, иначе мать потеряет дочь и внука, муж — жену и сына, а ей, Галине, придется потерять всех вместе. А еще Галочка посоветовала мне не переживать, так как сегодня она была в гостях у девочек, пригласивших ее, и если у меня есть желание, то завтрашний вечер она всецело уделит моей персоне.

Причина ухода была уважительной, обещание встречи выглядело надежным, но до двери я все равно проводил ее на коленях, трагически заламывая руки. И когда она все-таки ушла, я пожалел, что не проводил ее, разогнал девочек с кухни и выпил еще одну банку пива, глядя в окно на небо с зажигающимися звездами.

Весь следующий день я был охвачен кипучей энергией. Проснувшись в половине восьмого, я сварил себе кофе и наделал бутербродов, борясь с искушением разбудить девчонок какой-нибудь омерзительно бодрой для раннего утра песней типа «на зарядку становись». Позавтракав и помыв за собой чашку (я же сказал: энергии — хоть отбавляй), я оглянулся в поисках подходящего для меня занятия, но противные девчонки и на этот раз все сделали мне назло. Посуду они перемыли еще вчера, чашки, тарелки и бокалы были расставлены по местам, на столе ни крошки, да и вообще от пола до потолка кухня сияла так, как не должна была сиять никогда. Очевидно, у волшебниц есть какая-нибудь «полировательная» магия. Эта мысль немного отвлекла меня от поиска полезных дел и завела в дебри открытия автосервиса, специализирующегося исключительно на придании предпродажного лоска потрепанным жизнью и хозяевами автомобилям. Пообещав себе подумать над этим позднее, я снова огляделся и решил, что, если не хочу изменить полярность моей энергии с созидательной на разрушительную, на кухне мне делать совершенно нечего.

Я вышел в прихожую и убедился, что у девчонок вчера был приступ нечеловеческой работоспособности. С тающей надеждой я поднял половичок, но и под ним не обнаружил песка, хотя, помнится, при первой встрече с Тимошкой его было более чем достаточно. Но все-таки в прихожей что-то было не так, хотя с первого взгляда все было на месте: половичок, полка для головных уборов и двери на лестничную площадку, в комнаты и кладовую. «Вот оно!» — обрадовался я. Похоже, я придумал, чем себя занять. Конечно, двери мне пока менять недосуг, половичок тоже не такой старый, а вот заменить одинокую полочку полноценным гарнитуром будет очень кстати. Можно будет перед Галей своей домовитостью порисоваться.

Так как время было еще довольно раннее, я с помощью бумаги, карандаша и фантазии постарался воссоздать внешний вид предполагаемого приобретения, чтобы, увидев его в магазине, сразу мог догадаться, что это именно то, что мне нужно. Когда я уже извел достаточно бумаги, меня посетила действительно умная мысль измерить размеры прихожей, чтобы потом не пришлось с помощью лобзика подгонять мебель под реальные габариты помещения. Я немедленно вооружился рулеткой, в которой уже давно сломался фиксатор, из-за чего полотно все время старалось свернуться, и, словно человек-паук, стал карабкаться по стенам во всех возможных направлениях. Измерив длину и ширину пола, я слазил измерить эти же параметры у потолка, убежденный, что в наших квартирах они никогда не совпадают. Подобные измерения я провел и с вертикальными линиями, в результате чего прихожая была описана системой координат, отличной от декартовой. За этим занятием и пролетело время до открытия мебельных магазинов.

Как и в случае с аппаратурой, я направился в крупнейший в городе мебельный центр, где, прошлявшись пару часов, едва не заблудился в секции шкафов-купе, габариты которых позволяли, навесив крышу, переоборудовать их в уютный садовый домик. Впрочем, за их цену можно было приобрести и настоящий. Среди искомого мною вида мебели тоже встречались настоящие монстры, где вешалка, судя по числу плечиков, могла бы принять одежду сотрудников небольшого (тысячи на две) научно-исследовательского института.

По количеству ценных пород дерева и плотности покупателей на квадратный гектар магазин мог соперничать с тайгой, и, наверное, поэтому при виде меня тоскующая продавщица вскинулась и чуть ли не бегом направилась в мою сторону. Когда между нами оставалось каких-нибудь пятнадцать метров, она, как мне показалось, прибавила шагу, чтобы с налету прыгнуть мне на шею, как к первому встреченному ей за последние несколько лет человеку. Но, к моему облегчению, она все-таки притормозила, и мне не пришлось резко уходить в сторону, как я уже планировал.

— Доброе утро, — сказала она, отдышавшись. — Извините, что заставила вас ждать, но теперь я полностью в вашем распоряжении.

Кто мне скажет, почему у меня при виде хорошеньких девушек (а продавщица была из таких) словосочетание «полностью в вашем распоряжении» ассоциируется исключительно с шейхом, сопровождаемым в опочивальню покорными наложницами?

— Здравствуйте, — ответил я, отгоняя мысль о том, как может выглядеть эта девушка в широких газовых шароварах. — Вот, хочу прихожую подобрать, но, к сожалению, размеры представленной мебели навевают мысль о необходимости слома внутренних стен в случае покупки.

Продавщица улыбнулась и ответила:

— И не говорите, я тут себя словно в замке людоеда чувствую. Давайте я покажу, где модели попроще... поскромнее размерами, — поправилась она, не желая оскорблять клиента, и добавила: — Меньше не значит хуже.

И тут девушка представила мне грубо сколоченную из нетесаных досок конструкцию, сделав упор на то, что это последняя модная на Западе тенденция — мебель из необработанного дерева. Она говорила, что «выразительность грубой фактуры» сейчас особенно в цене, а всевозможные дефекты: трещинки, сучки и смолы, — как возрастные признаки, свидетельствуют о подлинности «биографии» дерева. Она что-то еще говорила, но я уже ее не слушал, представляя эту «тенденцию» у меня в полупанельной двушке, и мне стало немного нехорошо, а сходство магазина с тайгой еще более усилилось. Девушка, видимо, уже имела опыт работы, поэтому не стала меня убеждать в необходимости покупки, а наоборот, поведала мне о том, что начальство обязывает рекламировать «эксклюзивный» товар каждому клиенту. А прежде чем вплотную заняться мной, она должна рассказать еще об одном модном направлении — мебели с «эффектом старого дерева», который достигается вручную с использованием обжига, обработки грубыми щетками и завивки лаком.

После этого мы наконец перешли к обсуждению остальной представленной мебели и остановились на варианте, удачно сочетавшем в себе высокий шкаф, вешалку и небольшую тумбу с большим зеркалом вполне классического стиля из массива дерева светлых пород. Но, к моему огорчению, оказалось, что это сборная модель, а занятые на других заказах мастера смогут прийти только в субботу, зато в любое удобное для меня время. Так как энергия так и не нашла выхода даже после блуждания по лабиринтам «тайги», я согласился на покупку только в случае ее доставки в течение пары часов и взамен, рубанув сплеча, отказался от гарантии и сообщил, что соберу мебель сам. Как я уже говорил, продавщица имела опыт работы и, посмотрев на меня, не стала возражать, а пошла договариваться с менеджером.

Через полчаса я ходил по квартире, словно тигр в клетке, прислушиваясь к работающему лифту и натыкаясь на девочек и чертяшку, которые только встали и передвигались по дому в состоянии не совсем полного пробуждения, несмотря на то что было уже около одиннадцати. Наконец в дверь позвонили, и два парня с эмблемами магазина на куртках внесли несколько упаковок, отчего в квартире приятно запахло древесиной. Расписавшись в квитанции о доставке, я рванул упаковку с изображением купленного гарнитура и обнаружил несколько одинаковых с виду мебельных щитов. В другой оказались аналогичные предметы, только иного размера. Уже с меньшим энтузиазмом я вскрыл еще один пакет и искренне обрадовался: в том, что мне удалось обнаружить зеркало, я не сомневался.

Подошли заинтересовавшиеся производимым мною шумом девочки, а затем чертяшка, явно копируя мои действия, схватила небольшой пакет и вытряхнула на пол разнообразную мебельную фурнитуру. Мне становилось только хуже, энергия требовала активных действий, а я не знал, с чего начать, и из-за этого вместо сборки вдруг захотелось попинать эти самые щиты ногами, а заодно и того, кто первым попадется под руку. Сестры догадались о моем состоянии и немного отодвинулись, но бесстрашная Варя произнесла:

— Саш, а что это будет?

— Уже не знаю, — честно ответил я, не обнаруживший во всех вскрытых пакетах инструкции по сборке.

— А чем должно было быть? — не успокаивалась Варя.

— Прихожей. Красивой.

— А почему ее рабочие не собрали? — поинтересовалась Даша.

Энергия снова булькнула, и я гордо ответил:

— Я что, тупее их?

По брошенным на меня взглядам я понял, что девочки знают ответ, только он меня не обрадует.

— Я же не знал, что они инструкцию зажмут. Раньше вон даже у магнитофона в паспорте электрические схемы печатали, хотя далеко не каждый покупатель резистор от конденсатора отличить сможет, а сейчас выходит, все настолько поглупели, что болт с гайкой перепутать могут.

Мне стало действительно обидно, но сдаваться я не хотел и пообещал:

— Я и без инструкции соберу, пусть они этим листом бумаги, на котором сэкономили, подавятся!

Девочки сняли с одной упаковки фотографию прихожей и спросили:

— Такая должна быть?

Я кивнул, сестры повесили ее на стену в качестве образца и ушли заниматься своими важными делами.

Начал я с зеркала. Ворочая щиты и царапая дерево, я подобрал один, который мог бы являться подложкой, но потом отказался от этого решения, обнаружив рамку, по виду совпадающую с рисунком. Установив внутрь зеркало, я убедился, что был прав, и воспрял духом. Через час я имел в распоряжении полностью готовое зеркало, два щита от вешалки, которые, несмотря на все мои потуги, никак не хотели скрепляться между собой, и опознанные филенчатые двери от тумбы и шкафа. Остальные щиты пока сохраняли инкогнито своего предназначения.

Ставя панели на ребро, еще через час я вроде бы разгруппировал их по предметам прихожей, которые они предположительно должны были составлять. Прогресс был налицо — лежащие на полу прямоугольники действительно напоминали полку, тумбу и шкаф на рисунке, только со снятыми дверьми. Чтобы усилить сходство, я аккуратно переместил недостающие детали на положенное им место, отчего прихожая (определенно, это была она) стала похожа на одноэтажный трехкомнатный карточный домик, и оставалось только дунуть, чтобы он рассыпался. Ну и, конечно, играющая крепежом Тимошка вдруг увидела какую-то очень необходимую ей детальку и проковыляла к ней, лавируя между предметами, которые по высоте почти доходили ей до плеч. Она уже вступила в ненадежный лабиринт, и теперь бесполезно было пытаться помешать ей. Не дыша, я следил, как чертяшка вполне благополучно добралась до цели своего путешествия и присела, чтобы поднять детальку. Но поднималась она неаккуратно, сначала распрямив ноги, а уж потом подняв туловище, отчего ее взметнувшаяся нижняя часть толкнула боковую стенку тумбы, тумба повалила шкаф, и тому ничего не оставалось, как до кучи разрушить полку, которая больно ударила меня по ноге. Виновница переполоха, не пострадав, удивленно оглядывалась, не понимая, куда подевался такой чудный заборчик.

На грохот повалившихся панелей прибежали девчонки:

— Александр Игнатьевич, что случилось? Вы в порядке? — спросила Даша, наблюдая за моей скачущей на одной ноге фигурой.

— А Тимошка? — поинтересовалась Варя, так как я не отвечал из-за душивших меня ругательств.

Тут я едва стерпел, чтобы высказать все, что я думал в тот момент об их неуклюжей подружке, которая, перестав хлопать ресницами, прямо по поваленным щитам направилась ко мне. Панели переваливались под ней, словно качели, и продолжали друг друга калечить.

— На, — сказала Тимошка, добравшись до меня и протянув мне поднятый ею предмет, которым оказалась на удивление блестящая скрепка от упаковки.

Это просто невозможно, еще более испорчены панели, повреждена нога, а «добрейший души человек» Тимошка от чистого сердца добывает и дарит мне замечательный кусочек проволоки. Я сел прямо на пол и, закрыв глаза, застонал. Так как девочки уже видели меня таким раньше, то не стали навязывать медицинскую помощь, схватили чертяшку и закрылись в спальне. Я отдохнул от потрясений и приступил к финишной операции — сборке.

Было далеко за полдень, когда я наконец-то собрал шкаф. Инструментов хватало, с крепежом я разобрался, хотя по количеству единиц его было явно меньше, чем должно быть, и, скорее всего, не менее половины потерянных железок покоится в желудке некоего прожорливого создания, которое тянет в рот что попало. Первая ласточка моей самодеятельности оказалась вполне достойной. Панели плотно прилегали друг к другу, дверцы легко открывались и не имели заметного перекоса. Еще одно обнаруженное зеркало, разместившись снаружи на двери, демонстрировало мое взъерошенное, но довольное собой отражение. Была мысль похвастаться перед девочками, но я решил сначала собрать весь гарнитур. К тому же отсутствие посторонних мне было только на руку.

Крепежа не хватило уже на тумбу, и пришлось использовать девочек в качестве металлоискателей. Оценив мои способности и найдя еще несколько деталей, обрадованные моим хорошим настроением сестры переместились в зал, откуда сразу же загремели колонки домашнего кинотеатра. Судя по обрывкам фраз, на этот раз был мультфильм. Я заглянул в зал и удостоверился: так оно и есть, «Мадагаскар» ужаснейшего качества как по звуку, так и по изображению. Ладно, займусь прививанием вкуса к полноценным копиям позднее, а пока надо придумать, как обойтись без недостающих винтов, гаек, скобок и прочих необходимых железок. Порывшись у себя в кладовке, я обнаружил только кучку заржавленных гвоздей, но зато подходящего к сборке размера. Отгоняя крамольные мысли, я порылся еще и понял, что то немногое, чем я располагаю, если хочу к приходу Гали собрать эту хреновину, — это гвозди и две волшебницы.

Поэтому я приступил к реализации своего замысла. Шкафу пришлось перейти в горизонтальное состояние и поделиться элементами крепежа, на место которых должны прийти гвозди, суперклей Даши и умение девочек восстанавливать испорченные предметы. Кстати, панели после всех передряг выглядели так, будто по ним прошла китайская армия, собравшая под ружье все население страны. Царапины, выбоины и мелкие сколы покрывали все поверхности гарнитура прихожей, и даже металлические ручки под дерево выглядели погрызенными, и, скорее всего, они действительно таковыми и были.

Подготовив рабочий плацдарм, я прошел в зал и попросил (попросил!) близняшек помочь мне, используя волшебное слово «пожалуйста». Расчет оказался верен, как это всегда и бывало ранее. Большая разница между работой, проведенной в помощь кому-то, тем более что теоретически есть возможность отказаться, и работой, которую навязали сделать. Случай с Томом Сойером мог бы быть тому подтверждением, если бы Том и красившие за него забор пацаны были друзьями. Но раз попросить о помощи он не мог, то пошел еще дальше, убедив их, что работа может быть удовольствием, и это оказалось правдой.

Пока мы с Варей подкручивали крепеж, Даша убежала на кухню и через пару минут принесла чашку клея, сваренного на основе заклинания. К пяти вечера прихожая во всем своем великолепии покоилась на отведенном ей для этого месте. Смущали только выделяющиеся на светлом дереве шляпки гвоздей, царапины и прочие нарушения поверхности. Вот с этим и была загвоздка, оказалось, что восстановить ее можно, но это довольно трудоемко. К тому же дерево является «живым материалом», и с помощью волшебства с ним работать сложно, так как магические действия взаимодействуют с заключенными в древесине природными силами, и результат может отличаться от задуманного. А надежно скрыть шляпки гвоздей они не смогут, поскольку для восстановления необходимо сначала удалить инородное тело. Волшебство такое есть, но с их уровнем знаний ничего не получится. И, чтобы мне было понятно, Даша сравнила обычного хирурга с пластическим. «Ну это, чтобы внутри инородное тело оставалось, а шрамов не было», — добавила она в конце, и я порадовался, что в качестве примера она не использовала грудные имплантаты. В качестве замены девочки предложили поставить недолговечное отворачивающее взгляд заклинание.

Найденное решение проблемы выглядело оригинальным. Вспомнив добрым словом продвинутое руководство мебельного магазина и конкретно фразу продавщицы о «достигаемом вручную эффекте с использованием обжига, обработки грубыми щетками и заливки лаком», я побежал в хозяйственный за лаком. За время моего отсутствия девочки уже порядком состарили гарнитур, и сейчас его вид в подпалинах на фактуре дерева, шероховатостях и царапинах вызывал уважение. Появилась идея придать до кучи тумбе вид необработанной древесины, но потом я отказался от этой мысли из-за дополнительных трудов, да и без лака на основном светлом фоне неминуемо будут заметны пыль и грязь от пальцев. Навыков маляра у меня не было, поэтому, пока я покрывал лаком панели, Даша, как более старательная, помогала его слоям быстро и ровно высыхать на вертикальной поверхности, а Варя, изготовив еще одну воронку, отправляла едкий запах непосредственно в форточку.

К шести все было готово, и, стараясь успеть к появлению Гали, я лихорадочно наводил порядок, собирая в кучу упаковочный картон. Рванув со стены лист с изображенным на нем гарнитуром, я отошел, чтобы сравнить полученный результат с изображением. Убедившись, что мой гарнитур выглядит гораздо привлекательнее, и уже комкая рисунок, я вдруг обнаружил на другой стороне инструкцию, правда напечатанную довольно мелким шрифтом.

— Девочки, посмотрите-ка сюда, — сказал я сестрам самым елейным голосом. — Что вы тут видите?

— А, ты инструкцию нашел, молодец, — легкомысленно отозвалась Варя.

Даша быстрее сообразила, что означал мой тон, сделала шаг назад и усиленно закивала в сторону сестры, переводя стрелки на нее. Варя проследила за моим взглядом, обернулась, успела заметить жестикуляцию сестры и догадалась о ее причинах.

— Да это же ты рисунок повесила, — возмутилась она.

— Я-а-а? — изумленно потянула Даша, по искренности не уступая сестре.

— Ты.

— Нет, ты.

Даша первой решила прекратить выяснение отношений, обратившись ко мне:

— Александр Игнатьевич, а в чем дело-то? Вы же мебель из щитов собирали, значит, одна собранная прихожая в магазине осталась, и еще неизвестно, сколько на складе в упаковках. Как у всех. Придете к кому-нибудь в гости, а там такая же стоит, прямо как из инкубатора. Собрали бы по инструкции, ну получилось бы чистенько, аккуратно и скучно, а у нас — стиль, мода. Хотите, мы зеркало еще затемним, будто оно старое, красиво будет. Вы еще и «спасибо» должны сказать.

— Кому именно? — невинно поинтересовался я, ожидая прокола, но сестры не повелись, переглянулись, и Варя ответила:

— Нам конечно же.

Я подумал и согласился с ними.

После того как мы навели порядок в прихожей и вдоволь наигрались открыванием дверей, выдвижением ящиков и любованием на разнообразные рожицы, которые корчили девочки, я пошел инспектировать квартиру на предмет подготовленности к приему дорогой гостьи. И сразу же выяснилось, что я зря утром в поисках подходящего занятия не заглянул в зал, где продолжали валяться коробки, пенопласт и даже обрезки проводов. Поручив девочкам убрать обнаруженное безобразие, я поскакал сделать несколько покупок для создания необходимого романтического антуража в виде бутылки грузинского вина, букета цветов и двух коробок конфет, одну из которых, чтобы не было обидно, я собирался скормить неугомонной троице. От свечей я решил отказаться, потому как ужин при свечах обычно проводится, когда за столом двое, а не пятеро, включая парочку детишек и черта. Как оказалось, я напрасно торопился, успев в ожидании Галочки принять душ, побриться и замучить девочек распоряжениями убрать мусор из зала, что они парировали необходимостью приготовления ужина.

Когда прозвонил звонок, я открыл дверь и протянул Галочке букет, нисколько не смущаясь, что обычно цветы вручаются гостями. Но, вместо того чтобы сказать какую-нибудь положенную глупость типа «ой, это мне, спасибо», «Саша, ну зачем» или хотя бы приятно покраснеть, Галя влетела в квартиру в удивительном сочетании двух эмоций: гнева и страха. Швырнув на тумбу сумочку и при этом не заметив моего приобретения, она широко зашагала по квартире, переходя из комнаты в комнату, резко разворачивалась и бормотала, ни к кому не обращаясь:

— Вот ведь кошелки старые, а я-то думала, что они действительно милые. А они мне... Да за что?! Нет, ну надо же так оскорблять. А зато как я их!.. — в этот момент на ее лице появилась недобрая улыбка, сменившаяся почти сразу испуганным выражением. — А вдруг это действительно я? Что же делать?

Пока она бегала, я откровенно ею любовался. Ее наряд никого бы не оставил равнодушным. Туфельки на высоком каблуке с опоясывающей икры шнуровкой были замечательным продолжением прекрасных ног, почти во всю длину демонстрируемых их обладательницей. В разрезе короткого платья показывался краешек тонкого чулочка, матовая ткань которого добавляла сексуальности летнему наряду. Грудь, форма которой легко угадывалась под легкой материей плавно колыхалась при ходьбе. Она (Галя, я имею в виду) была прекрасна, и грудь, конечно, тоже.

Сделав несколько кругов, Галя вдруг заметила, что уже пришла, и притормозила около меня. Оглядела нашу обеспокоенную компанию, прошла в зал, упала на диван и начала:

— Нет, ну вы представляете?..

Если опустить размахивание руками, бесчисленное множество вопросов о нашем мнении относительно ситуации, угрожающие фразы, то получилось примерно следующее.

Из-за прорванной трубы и вырытого из-за этого котлована таксист не смог въехать во двор, и ей пришлось пройтись пешком, несмотря на то что Галя не любит прогуливаться без сопровождения кавалера в таких откровенных нарядах. Поэтому пенсионерки ее засекли, опознали и начали обсуждать задолго до того, как она подошла к подъезду. Компания оставалась в том же составе, и уже за несколько метров Галя услышала громкие рассуждения о нравах современной развратной молодежи. Другой голос поведал: что с них взять, если и одежда еле-еле срам прикрывает. Первый голос это подтвердил и заметил, что, может, это рабочая форма такая, вот и эта — сегодня с одним, завтра с другим, какое там им приличное слово придумали, чтобы по телевизору можно было сказать, путаны, что ли? Галя от удивления замедлила ход, не в силах поверить, что все, о чем говорят эти казавшиеся такими заботливыми старушки, нацелено в ее адрес. А вредные бабки, приняв ее удивление за беспомощность, добавили фразу о глупости тех, кто спит с мужиком, который только и способен на то, чтобы детей строгать, а вот воспитывать их как раз таким дурехам и достается.

Когда еще одна поборница морали высказала уверенность в том, что такая небось уже не раз избавлялась от дитенка, зачатого в греховной связи, Галя не выдержала, обернулась и направилась к обидчицам, несмотря на то что уже открывала дверь подъезда. Первый шаг в их сторону заставил одну из них смалодушничать и отшатнуться. Я подумал, что это была Лизонька, самая жидкая на расправу. Делая пакости в составе банды, в одиночку она даже опускала глаза при встрече с теми, кого еще накануне изводила вместе со всеми. Но, кроме Лизоньки, остальные показали себя достойными бойцами за нравственность, поэтому только сузили глаза и напряглись, готовясь не ударить в грязь лицом и не испугаться выступить втроем против одной девушки.

Галя сделала еще шаг в их сторону, посмотрела на искаженные злобой лица и решила не связываться, аргументируя это нежеланием избиения трех вздорных старух. Я, услышав это, ухмыльнулся самонадеянности Галочки, которая не была свидетелем сцены, когда пьяный мужик, не выдержав нравоучений, замахнулся на бабу Зою, за что лишился рукава от пиджака, пуговиц на рубашке и солидного клока волос, росшего на беду хозяина вокруг лысины.

Так вот, не захотев устраивать побоище, Галя гневно топнула и, уже повернувшись к двери, выпалила: «Чтоб вы провалились». Сразу же позади нее раздался жуткий треск, Галочка вздрогнула от неожиданности и испуганно оглянулась, чтобы увидеть, как боевой квартет старух беспомощно кутыряется на развалившейся под ними лавке. Хотя это было крайне неприлично, но после перенесенных оскорблений Галя не выдержала и засмеялась. Пытаясь справиться с душившим ее смехом, она снова пошла к ним, чтобы помочь подняться, но та, которая выступала больше всех, зашипела на нее: «Сгинь, ведьма бесстыжая!» И тут Галочка испугалась, за последние два дня она увидела столько всего, что не верить в колдовство было уже невозможно, а тут после ее фразы четыре пенсионерки, правда в основном довольно упитанные, проломили лавку. Маловероятно, но вдруг это не совпадение. Боясь еще что-нибудь устроить, Галочка шмыгнула в подъезд, где ее снова стал захлестывать гнев на четырех старых ворон, посмевших так ее оскорблять. В таком состоянии она и зашла к нам в квартиру.

В середине ее рассказа девочки, уставшие наблюдать, как она разрывает на полоски куски упаковочного картона и отбрасывает их от себя, создавая им излишнюю работу по уборке помещения, вдруг сели с двух сторон и стали гладить ее плечи. Посмотрев на них, я тоже захотел к ним присоединиться, но с трудом удержался от такого поступка, сообразил, что я не смогу не перейти от поглаживания плеч на поглаживание других, не менее достойных частей ее тела, а при детях это делать явно не рекомендуется. Поэтому я просто смотрел на Галочку и видел, как она постепенно успокаивается. К концу рассказа она говорила уже без капли раздражения, даже с каким-то задором, как будто ситуация, в которую она попала, не более чем забавный курьез. Поглядев на свои руки, она заметила кусок картона и, вероятно, задумалась о том, как он к ней попал, отшвырнула его, обняла и прижала к себе девчонок, потом вскочила на ноги и сказала:

— Вот и все. Ты, Саша, извини за вторжение. Не пойму, чего это я так взбеленилась, хотя старухи, конечно, вздорные. Хочешь, я выйду и позвоню, как будто только что пришла.

Я отказался, не желая быть разделенным дверью даже на минуту с такой притягательной девушкой, и вручил ей цветы, которые продолжал держать в руке. Галочка попыталась устремиться на кухню, чтобы помочь девочкам, но я воспрепятствовал, заявив, что когда буду у нее в гостях, готовить придется ей, а у меня дома этим занимаются две юные практикантки. Галя почему-то погрустнела, но возражать не стала. В ожидании пиршества (теперь девочки по-другому готовить и не пытались), я развлекал нашу гостью героической сагой сборки прихожей по последнему крику моды. Галочка слушала рассказ, жалела такого трудолюбивого меня, пыталась пальцами пропальпировать Тимошку на предмет обнаружения у нее в желудке болтов и завидовала девочкам, которые все это видели и даже поучаствовали.

Наконец, после ужина, проведенного за вином и светской беседой девочек и Гали о модных: нарядах, артистах и даже диетах, я повел даму моего сердца в зал, прихватив бокалы и остаток «Хванчкары». Наполнив бокалы, я захотел сказать какой-нибудь выдающийся тост, но в голову ничего не шло, кроме как «За наше случайное знакомство» в исполнении Светличной. А когда пауза слишком затянулась, я почему-то отпил большой глоток, даже не соприкоснувшись бокалами. Чувствовал я себя не лучше, чем вчера, к тому же Галочка, немного подвинувшись, открыла в разрезе юбки не только резинку чулка, но и бархатное на вид бедро (хотя, возможно, тело в этом месте носит уже другое название).

Наконец устроившись, она хитро на меня посмотрела, и я по ее глазам понял, что сейчас в мой адрес полетит очередная шпилька. Но внезапно Галя рассмеялась, чем еще больше меня смутила, и сказала:

— Саша, ну что ты, в самом деле? Как школьник на первом свидании. Ты всегда такой застенчивый?

Я вспомнил некоторые случаи из своей жизни и так плотоядно ухмыльнулся, что Галочка даже вздрогнула.

— Да нет, не всегда, — возразил я и постарался казаться мягким и пушистым.

— Я это уже поняла по хищному выражению твоего лица. Даже немного за свою добродетель испугалась.

— Не думаю, что я сумею чем-нибудь ее испугать, — буркнул я.

Галя сделала вид, что не обратила внимания на последнюю фразу, но перестала надо мной издеваться, и я почувствовал себя намного увереннее. В конце концов, у меня что, действительно первое свидание? Что из того, что она самая красивая из всех, кого я знал и видел, и явно не глупа? Подумаешь, от ее вида мужики падают и в штабеля укладываются, что из того... Стоп-стоп, если я так буду продолжать, то у меня возникнет чувство собственной неполноценности, поэтому я отключил разум, заменив его инстинктами. И мое тело, повинуясь животному чувству, потянулось к Гале, которая стала выглядеть юной и беззащитной. И когда она подняла подбородок для поцелуя и немного прикрыла свои удивительные глаза, а я, нащупав пульт, уже искал кнопку выключения телевизора, как всегда, начался тарарам.

Зарекался же покупать телик с кинескопом, понадеялся, что молния два раза в одну точку не попадает. Возможно, молния и не попадает или раньше не попадала, но я убедился, что в моем случае такой фокус не проходит. На этот раз облака не было, экран не взорвался, но лучше от этого не стало. Видеоряд клипа сменился отвратительно наглой волосатой мордой взрослой особи нечисти тяжелой коммуникативности. Хотя ростом нечисть не вышла и всего лишь немного переросла Тимошку, но была намного крепче и по рогам дала бы ей ощутимую фору. С кальцием в ее организме было явно все в порядке. Увидев нашу недвусмысленную комбинацию, расположившуюся на диване, черт скабрезно заржал, оглядел комнату, махнул рукой кому-то позади себя, и в мою комнату один за другим стали вываливаться черти. И при появлении очередного неприятного экземпляра новый, на гарантии, телевизор не выдержал, жалобно хрюкнул и выдавил из тыльной стенки облачко едкого дыма. Экран погас, с ним растаяла еще одна неприятная физиономия, пытавшаяся пробраться в мою квартиру.

Наглый черт рванулся к преждевременно скончавшейся технике, пригнулся, ударился об экран плечом и замер, закрыв глаза. Простояв так минуту в полном молчании, не нарушаемом ни нами, ни остальными непрошеными гостями, он открыл глаза, увидел нас с Галей, ужаснулся и заскакал кругами по полу, своими копытами бессовестно сминая паркет даже через ковер. Остальные, наблюдая за ним, испуганно сжались за пустыми коробками, но спустя секунду вокруг нас метались штук пять-семь чертей, быстрыми, однако все же не мгновенными, как говорила Варя, перемещениями мешая установить свое точное количество. В какой-то момент они ухитрились встретиться все в одной точке, и мгновение спустя в центре комнаты лежала правильная пятилучевая звезда. Шестой черт, оказавшийся в стороне, тихонько пополз в угол и залез в коробку из-под кинотеатра. Так как коробка оказалась мала, его филейная часть с трясущимся хвостом оставалась снаружи и прямо напрашивалась на приличный пинок.

В этот момент Галочка вышла из оцепенения и закричала, и безумие началось заново. Теперь казалось, что вокруг нас пляшет по меньшей мере чертова дюжина, обваливая мебель, разбрасывая предметы и даже обдирая обои на особо крутых поворотах. Растерзанный пенопласт кружился в воздухе, как конфетти. Галя снова онемела.

Прибежавшие на крик девочки замерли в дверях, стараясь понять, что происходит. Даша включила свет, уставилась на нас и спросила:

— А что, этот кинотеатр объемное изображение показывает? Ничего себе техника пошла? Варь, я тебе говорила, что надо инструкцию почитать, а ты — «и так все ясно». Целый фильм плоским из-за тебя просмотрели.

— Сама бы и читала, ты же у нас отличница.

— Так ты же у меня ее отняла, и вообще перестань мешать Александру Игнатьевичу кино смотреть.

Кино. Они думают, что это сказка такая с реальным объемным изображением, натуральным звуком и даже правдоподобным запахом немытых тел. А еще говорят, что с ума поодиночке сходят. Я только открыл рот, чтобы сказать что-нибудь умное, весомое, а возможно, и страшное, как в этот момент в зале нарисовалась Тимошка. В отличие от своих сородичей, оставляющих после своего движения размазанный след, она и в самом деле возникла ниоткуда. И все мельтешение разом прекратилось, черти замерли и под действием силы тяжести посыпались на пол. Те, кому посчастливилось упасть на ковер, ухнули, те, кому при посадке попались различные поваленные предметы, смачно хрюкнули. Тимошка доковыляла до ближайшего черта, которым оказался предводитель с наглой рожей, внимательно посмотрела на него, потрогала его выдающиеся рога, ткнула пальцем в сопливый пятак, брезгливо поморщилась, вытерла руку о его шерсть, отвернулась и направилась к дивану.

Наглый вскочил, на удивление тонким голосом что-то пропищал своей диверсионной команде и в один момент схватил чертяшку в охапку. Легко набрав приличную скорость, он снова ударился об экран телевизора. Спешащие за ним бойцы навалились на него недоумевающей кучей и сбросили командира вместе с телевизором на пол. Судя по характерному свисту прорвавшегося в кинескоп воздуха, гарантийный ремонт ему уже не грозил. Вот этот самый свист еще одного скончавшегося телевизора и вывел меня из того ступора, в котором я продолжал находиться. Я встал и пошел мстить за испорченное свидание, разбитый новый телик и вообще за все сумасшедшие дни. Девочки испустили боевой визг и ринулись отбивать подружку, Галя поджала ноги, схватила пульт, занесла его над головой и осталась сидеть на месте.

Работа спорилась, я хватал чертей за хвосты и отбрасывал в сторону, разгребая кучу, девочки пытались повторить мои действия, но их сил хватало только на то, чтобы вытащить очередную жертву из кучи. Но и отброшенные, и вытащенные, словно на резиночке, возвращались к экрану. Их командир при всей нашей производительности так и не смог выбраться из-под наваленных тел, и мы стали уставать. Черти тоже, они возвращались все медленнее, и через какое-то время движение вообще прекратилось. Варя, наблюдая проползающего мимо нее черта, выпрямилась, бросив хвост его товарища, не удержавшись, пнула его ногой и вытерла пот со лба. Более миролюбивая Даша посмотрела на нее с легким укором, наклонилась и отвесила черту, уже почти занявшему свое место, звонкий подзатыльник. Ползун ойкнул и замер.

Мы посмотрели друг на друга и повернулись к дивану, чтобы передохнуть и едва не оступились. Прижимаемая Галиной к груди (если бы не интервенция, на этом месте должен был находиться я) Тимошка счастливо улыбалась и во все глаза смотрела на занимательное зрелище. Бедное создание никогда не было в цирке, не видело мультфильмов и, готов спорить, даже ни разу не отмечало свой день рождения, а тут такое представление. Но когда она ухитрилась вырваться из рук Наглого? Девочки сели рядом с ней, не в силах выразить свою радость в связи с ее удачным освобождением. Я же подумал, покрутил в руках кисточку хвоста очередного претендента на метание, вспомнил о телевизоре и опустился прямо на кучу, которая приятно для моего мстительного сердца хрюкнула разноголосым хором.

Так мы просидели минут двадцать, пока где-то глубоко подо мной не начал кто-то шевелиться. Не иначе как предводитель. Смысла растаскивать кучу я не видел, поэтому просто пересел на диван, подвинув девочек. Теперь вместо экрана мы смотрели на покрывающую его мохнатую и многохвостую гору, и это было даже чем-то интересным. Вот где-то глубоко снова зародилось движение, запустив шевеление волосатых «склонов», немного съехавших на пол, затем затряслось еще сильнее, вот вершина взорвалась, словно у вулкана, явлением Наглого, а его краснеющая сквозь редкую шерсть (наверное, от нехватки воздуха) рожа на мгновение даже показалась столбом пламени с пеплом. Гора рассыпалась на отдельные куски. Чертяшка визжала от восторга, а у меня сложилось впечатление, что с группой чертей работал однозначно не посредственный хореограф. Но впечатление от номера сразу прошло, как только освободившийся предводитель открыл свою пасть, завизжал на остальных и начал прыгать по ним, копытами выбивая из них пыль. Черти прикрывали головы руками и старались стать невидимыми. Напрыгавшись, Наглый уставился на нас, как будто решал, что же с нами делать. До него все-таки дошло, что попытка похищения Тимошки не удалась, а взгляд, брошенный на разбитый телевизор, говорил, что и без него возвратиться назад будет весьма проблематично.

Видимо, он вознамерился решать проблемы по очереди, потому как повернулся к поверженному телевизору, постучал по экрану немытым ногтем, прислушался к звуку, которым остался явно недоволен, и занялся Тимошкой. Он выделывал замысловатые движения руками, строил жуткие гримасы, жалобно попискивал и вообще выглядел по-дурашси. Понаблюдав за этой пантомимой в течение нескольких минут, я догадался, что таким образом предводитель завоевывает расположение чертяшки с целью второй попытки ее похищения. Тимошка под впечатлением от недавнего спектакля внимательно смотрела на него, ожидая нового представления. Тем временем остальные волосатики стали медленно подниматься на ноги и, хотя все они были недомерками, при умелом руководстве с их возможностями могли представлять реальную силу.

Очередное удивление уже прошло, и настало время подумать, что делать с этой оравой. Никакого договора на содержание еще шести особей я не заключал и вполне обойдусь без дополнительных квартирантов. Они же мне всю мебель перепачкают. Да и вообще, это пока они бестолковые и даже напуганные, а как освоятся, их же ничем не удержишь. Перемещаются они быстро, выглядят страшно, визжат громко, а как еще размножаться начнут... Представив город, наполненный носящимися во всех направлениях чертями, я передернулся, как в ознобе. Наглый принял мое невольное движение за страх перед его персоной, даже не подозревая, что в моих глазах он не более чем нахальный самодовольный дурак.

Передышка закончилась, и предводитель, поддерживаемый с тыла пятью боевыми единицами, двинулся в нашу сторону. Двинулся — это, конечно, громко сказано, ведь нас разделяло всего несколько шагов, но рогатый отряд ухитрился именно двинуться. Наглый явно нацелился на Тимошку, которая видела в этом шествии что-то типа парада в ее честь. Она даже захлопала в ладоши и вскочила на ноги, заставив подскочить и нас.

Грянула новая битва, и определенно не в нашу пользу. Если раньше черти наваливались на своего командира, то теперь доставалось нам. Наглый ринулся к Тимошке, схватил ее и закружил по комнате, чертяшка радостно загугукала. Пока она развлекалась, я пытался стряхнуть с себя парочку рогатых грязнуль. Быстро научившись на своих ошибках, каждый обмотал хвост вокруг ноги, не давая использовать его как удобную ручку, и виснул на моих руках, не давая мне прорваться к Тимошке. Варя, укрывшись за коробками, с криками бросала в свою группу атакующих различные предметы, не подпуская противника на близкую дистанцию, Даша, находящаяся рядом с сестрой, с помощью магии возвращала снаряды на исходную позицию. Растрепанная Галя, вжавшаяся в диван, с такой скоростью махала перед собой руками с длинными наманикюренными ногтями, что по быстроте движений могла состязаться с нападавшими.

Все это продолжалось, пока по батареям не застучали рассерженные соседи. От неожиданности мы замерли, что позволило Наглому вместе с Тимошкой рвануться из комнаты и выскочить за входную дверь, которую я, оказывается, забыл закрыть на замок, отвлеченный появлением гневной Галины. Чертяшка, заключив, что такая игра ей совсем не нравится, начала вырываться, выдергивая из бороды предводителя клочья шерсти, но тот, строя жуткие гримасы (надеюсь, от боли), уже стучал копытами по лестнице. Я успел это увидеть, выскочив следом на лестничную площадку, где меня чуть не сбила с ног умчавшаяся за предводителем разудалая команда.

Мы побежали за ними, но звук, который могло издавать только стадо взбесившихся парнокопытных, слышался настолько далеко внизу, что догнать похитителей не было никакой возможности. Невзирая на это, я пробежал все тринадцать этажей, чтобы, выскочив из подъезда, увидеть на улице Галю и девчонок, спустившихся на лифте. Они крутили головами, стараясь отыскать след рогатой банды, и из-за того факта, что рядом с ними не было неугомонной чертяшки, я почувствовал себя осиротевшим, вдруг осознав, насколько успел к ней привязаться.

Когда я подошел к Гале и приобнял ее за талию, девочки повернулись к нам и спросили, сдерживая слезы:

— И что теперь делать?

Хотя я и сам чувствовал себя не лучшим образом, но постарался ответить как можно бодрее:

— Как что? Искать!

— Саша, а это все в действительности было? — спросила еще не пришедшая в себя Галочка и добавила: — И что же будет дальше?

Что дальше? Я задумался, сканируя окрестности взглядом. Дальше очень просто — сначала мы отправляем Галину домой, хотя еще недавно я бы всеми возможными методами постарался оставить ее дома, даже если бы для этого пришлось забить гвоздями все двери, а девчоночью еще и забрать стальным швеллером под электросваркой, чтобы не вылезали. Во-вторых, узнать, грозит ли чем-нибудь неприятным Тимошке похищение ее, можно сказать, родственниками. В-третьих, поговорить с девочками на предмет их знаний о повадках, умениях, а возможно, и о специфических особенностях физиологии чертей, если таковые имеются и могут быть нам полезными. В-четвертых, узнать опять же у девочек о возможности найти след беглецов с помощью магии. В-пятых, найти группу, отделить от остальной нечисти чертяшку, оставшихся наказать, в особенности Наглого. Вот, собственно, и все.

Я изложил план, умолчав о гвоздях и швеллере. Все, за исключением Гали, несогласной с первым пунктом, признали его достаточно состоятельным. Она же заявила, что такого с ней никогда не бывало, поэтому хоть ее убейте, но она не сдвинется с места, не говоря уже о том, что домой она точно не поедет. Девочки вполне серьезно ей заявили, что, несмотря на возникшую к ней симпатию, у них и так хватает забот, чтобы не торчать всю ночь рядом с окаменевшей посередине двора девушкой. Та вдруг вступила в перепалку с девчонками, убеждая их, что это был просто фразеологический оборот и что она имела в виду совсем другое. Девочки не остались в долгу и заявили, что если такая взрослая тетя не может внятно объясняться, то это, скорее всего, говорит о недостатке образования. Галочка, закончившая филологический с красным дипломом, вспыхнула и тотчас же заявила о своих студенческих заслугах. Даша поинтересовалась, кем же сейчас работает такая выдающаяся выпускница, на что получила ответ: «Кем надо», — и все наконец замолчали.

Я подождал, когда страсти совсем утихнут (если женщины дерутся — лучше в драку не встревай), и спросил:

— Ну как, успокоились? Может, пора делом заняться?

Все трое потупились, и Галя тихо попросила разрешить ей участвовать в спасательной операции. Девочки пожали плечами, полностью оставляя решение мне. Совместить приятное с полезным мне вряд ли удастся. С одной стороны, я рад, что смогу побыть в обществе прекрасной Галочки еще какое-то время, но с другой — боюсь, что в предстоящей операции от нее будет больше вреда, чем пользы. Занимаясь поисками, я все время буду на нее отвлекаться и из-за этого нервничать. В итоге рассуждений я пришел к выводу, что причин отправить ее домой значительно больше, чем позволить ей остаться, но, если я ей откажу, мстительное женское сердце уже никогда не согласится на встречу. Я вздохнул и спросил с надеждой, что услышу нужный мне ответ:

— Галя, тебе же тогда придется прогулять работу.

На что Галочка радостно улыбнулась и затараторила, решив, что я обозначил единственное препятствие ее участию в этом деле:

— А мне Евгений Алексеевич уже неделю отгулов должен, его партнеры любят почему-то в выходные договоры заключать, из дома, что ли, бегут. А если не даст, вообще уволюсь, надоело бестолковой куклой его друзьям улыбаться.

И она тряхнула красивой головкой, грозно топнула стройной ножкой и решительно выпрямилась, качнув грудью. Мы с девочками переглянулись и засмеялись, что являлось подтверждением положительного решения вопроса зачисления Гали в наш особый отряд по розыску прорвавшейся нечистой силы и освобождению искусственно выведенного представителя этого вида. Мы поднялись в квартиру и устроили военный совет, сопровождая его огромным количеством великолепно сваренного кофе. Наслаждаясь потрясающим букетом, который просто невозможно получить из обычной арабики, не имея в поварах двух юных волшебниц, мы составляли план спасения Тимошки.

Обсуждение второго пункта принесло некоторое успокоение. По всему выходило, что единственной целью похищения было не дать людям на примере чертяшки разобраться в механизме мгновенного перемещения, являющемся ценным стратегическим секретом нечисти. Скорее всего, черти собирались просто перенести Тимошку на место своей постоянной дислокации и воспитать из нее достойного представителя их сообщества. Значит, пытать ее никто не будет и самое страшное, что ей грозит, это остаться без любимых колечек, подушечек и прочих сладостей.

Так как со вторым пунктом покончили, логично было перейти к третьему. Девочки старательно вспоминали все, что им удалось слышать о чертях как таковых. Сведения, почерпнутые из Пушкина, Гоголя, русских народных сказок, пока были отброшены, а вот те знания, что они раздобыли у себя в Школе магии, должны были представлять интерес. Кроме того, что они плюются, кусаются и вообще злые, удалось выяснить, что там, где находится Школа, они перемещаются гораздо быстрее, но летать не умеют и сквозь Стены, двери все-таки не проходят и теоретически их можно поймать, загнав в угол. Днем они где-то отсиживаются, с наступлением темноты ведут себя поактивней, но создается впечатление, что это просто из-за предпочтения ночного образа жизни дневному. При солнечном свете они, как вампиры, не взрываются, максимум недовольно щурятся. Святая вода действует плохо, и, скорее всего, они просто не терпят любую жидкость, попавшую на их тело. Нечистые и есть нечистые. О действенности крестного знамения и говорить не приходится. Есть поверье, что если черту отпилить рога, то он станет послушным и даже целомудренным, но, по всеобщему мнению, это придумано шутниками, которые просто очень хотят посмотреть на этот процесс со стороны. Опять же говорят, что поймать хвост почти означает поймать и всего черта, так как при таком способе нечисть настолько озабочена освобождением именно хвоста, что его всего можно вязать голыми руками. Я подумал, что, если бы знал это раньше, возможно, все шесть диверсантов уже лежали бы связанными где-нибудь в кладовке, пока бы мы решали, что с ними делать.

В стане чертей наблюдается иерархия, причем, по некоторым сведениям, не все с этим согласны и ратуют за анархию, что по своей сути им больше подходит. Из-за этого периодически наблюдались некоторые волнения в местах их наиболее частого появления. В отличие от фольклорных сведений, черти на самом деле не заключают браки с ведьмами (вернее, наоборот), и если ведьмы, несомненно, принадлежат к подвиду «человек разумный», то черти по интеллекту немного обгоняют человекообразных обезьян, хотя в основной массе крайне неравнодушны к женщинам. Нечисть имеет где-то постоянное место обитания, а вот в аду или где еще — неизвестно.

И, судя по недавним событиям, для того чтобы убраться отсюда, им тоже необходимо высоковольтное напряжение. Но, если Тимошка развалила телевизор из-за своих высоких способностей, то в последнем случае телик сгорел явно из-за перегрузки. Из этого следует, что для того, чтобы им вернуться, источник должен быть еще и достаточной мощности. Колдовать черти вроде бы не умеют, но вот остаточной магией пользуются, и вполне возможно, что они действительно оставляют за собой след. Обмозговывая эту гипотезу, я подумал о том, что хорошая собака и без магии не потеряла бы след их веками немытых тел. Может, они так долго не живут, но готов поспорить, вонь передается из поколения в поколение.

Итак, выводы по третьему пункту: к источнику высокого напряжения и достаточной мощности не пускать, ловить широкой цепью, загоняя в угол, хватать за хвосты, одновременно пытаясь связать все остальное тело веревками. В качестве раздражающего средства использовать воду, лучше все-таки святую. Рогов не пилить. Взять след и при обнаружении попытаться устроить политические волнения в лагере противника, напирая на свободу личности и деспотизм Наглого.

Теперь собственно о следе. Тут я, просто бессовестно сославшись на безграмотность в вопросах всяческих видов магии, выгнал девчонок совещаться на кухню и совершенно недвусмысленно стал раскладывать диван, ожидая возмущенных Галиных заявлений, которая по всем законам гостеприимства, воспетым в мелодрамах, должна была отправить меня спать на коврик (в прихожей?). Но Галочка, казалось, не замечала моих приготовлений ко сну, для которых я уже подготовил несколько отмазок типа «я в качестве хозяина нахожу ниже своего достоинства спать на полу», «утро вечера мудренее» или «ты же сама напросилась». А в случае если она ответит «я не на это соглашалась», была заготовлена фраза, произносимая с искренним удивлением: «На что на это?» И, когда она уже откроет рот, чтобы, пылая негодованием, достойно ответить, добить ее следующим текстом: «Завтра у нас очень тяжелый день, и я не хочу проснуться абсолютно разбитым после проведенной ночи на жестком полу».

Но вместо всего этого Галочка, пытаясь подтвердить необходимость своего участия в этом деле, пометалась по комнате и выскочила к девочкам, оставив меня рассуждать о превратностях любовных отношений в условиях последствий похищения искусственно выведенного представителя нечистой силы другими представителями, возникшими в результате явно не дарвиновской эволюции. Прислушиваясь к голосам за стеной, иногда тихим, иногда достаточно громким, я включил негромкую музыку на поваленном, но оставшемся работоспособным кинотеатре, лег, выделив Гале половину дивана, и как-то незаметно уснул.

Пробуждение было ужасным, потому что рядом под одеялом спала обнаженная Галя (за малым исключением обнаженная), и, несмотря на то, что сну я уделил несколько часов, возникло чувство, что из-за этого потерял несколько лет и никак не меньше. Но, когда я постарался наверстать упущенное и легонько прикоснулся к ней, Галя чмокнула меня в щеку, мимолетно сверкнув прекрасным телом, завернулась в одеяло и шмыгнула в ванную. Схватив простыню, я побежал за ней, чтобы перед закрытой дверью услышать:

— Александр Игнатьевич, позвольте привести себя в порядок молодой женщине, которая удостоилась чести заночевать рядом с вами.

Я взвыл, причем взвыл не только мысленно, иначе почему же Галочка засмеялась, а за дверью спальни раздались голоса девчонок: «Подождите, мы сейчас всех в бараний рог скрутим». Сообразив, что куратор в простыне окажет не очень благопристойное впечатление на двух юных девочек, я рванул назад в зал, чтобы в полной мере осознать, какую же подлянку принес мне мой хороший сон, которым я до этого просто гордился. Ну что мне стоило проснуться посередине ночи, услышать тихое дыхание самой прекрасной девушки и, собрав резервы своего измученного организма, показать, на что способен мужчина прекрасного возраста тридцать два года.

Девчонки, спросонья не разобравшиеся в чем дело, заглянули в зал, обозрели мою фигуру «а-ля патриций» и без труда открыли дверь в ванную, несмотря на то что минуту назад я убедился в ее неприступности. Последовавшие за этим Галин вскрик (явно от неожиданности) и восхищенный вздох девочек, воспитанных на прекрасных образцах искусства: «Какая же вы красивая!» — заставили меня просто завыть и вцепиться в простыню зубами, чтобы не выглядеть уж слишком глупо из-за непрерывных воплей.

— Александр Игнатьевич, а вы ее видели? — спросила Даша, не замечая моего разбитого состояния.

— Конечно, видел, он же с ней рядом спал, — успокоила ее Варя, внеся в мою душу еще большие страдания.

Я мысленно снова застонал. Конечно, у нас все впереди, но так хотелось, чтобы я уже вспоминал все сладостные моменты, которые мог получить накануне. Продолжая грызть подушку, я попытался воссоздать в памяти картину обнажившейся на доли секунды Гали и, когда мне это удалось, немного успокоился, решил прекратить страдать и заняться спасением Тимошки.

Как негласный руководитель спасательной команды, я отложил на время завтрака обсуждение плана грядущей операции, поэтому за столом мы почти не разговаривали. Но к чаепитию девочки даже заелозили от нетерпения, грозя протереть сиденья до дыр. Не иначе они все-таки придумали средство, способное отыскать преступную группу, и теперь изнывают от желания пуститься на поиск подружки, да и просто похвастаться своими умениями. Я откинулся на диване, отхлебнул из чашки бодрящий напиток и великодушно разрешил начать.

Девочек как ураганом вынесло из-за стола, и через минуту они вернулись с каким-то огромным предметом, прикрытым не совсем свежим полотенцем из ванной. Широким жестом смахнув со стола тарелки на Галю (сама на участие в команде напросилась), Варвара взгромоздила на освобожденное место прибор, с которого Дарья сдернула полотенце, угодившее на уже пострадавшую от ее сестры девушку. Галочка не глядя схватила полотенце и так же не глядя стряхнула им с себя остатки завтрака. При виде представленного девочками средства поиска глаза ее округлились.

— Вот! Магический нос, — сделав подобающую паузу, торжественно провозгласила Варя.

Я согласился, что пафос вполне соответствовал моменту. Нос был просто великолепен — высотой почти под метр с размахом ноздрей не менее полуметра и с такой выдающейся горбинкой, что и Фрунзик Мрктчян бы позавидовал. Сделанный из папье-маше, он был покрыт какой-то пленкой цвета лица профессионального пьяницы, имел две ручки для переноски и огромную бородавку по центру. Прибор функционировал и усиливал создаваемое впечатление, изредка шевелясь и осторожно принюхиваясь. Мне повезло, что мое обычное место за завтраком на диване, с табуретки я бы просто свалился. Галя удержалась на своем месте только благодаря тому, что от неожиданности просто к нему приросла и для надежности двумя руками вцепилась в сиденье. Однако, когда нос потянулся к ней, ухитрилась мгновенно развернуться на месте, вскочить и спрятаться за дверью. Я как мужчина не мог малодушничать и, когда прибор развернулся в мою сторону, только посильнее вжался в диван, пытаясь сообразить, не обладает ли эта громадина, кроме поисковых, еще и боевыми возможностями.

Когда изобретение потеряло ко мне интерес, я пришел в себя и устроил изобретательницам разнос.

— Это что? — спросил я, указав на нос, который резко повернулся, " заставив меня машинально отдернуть руку и тем испортить впечатление от моей воинственности.

Варя встала рядом с прибором, сделала представляющий жест и важно произнесла:

— НОС-1 — Нюхач Особый Стационарный, первая модель.

— Стационарный? — переспросил я, уже усвоив тягу школьниц к аббревиатурам.

— Стационарный, — важно подтвердила Варя и похлопала по бородавке.

— А как мы с Нюхачом Особым Стационарным (я сделал ударение на последнем слове) чертей будем искать? Да мы с этой поделкой даже в такси не влезем, не говоря уже о том, чтобы его на себе тащить. Вы об этом подумали? — Я вложил в свой голос как можно больше сарказма.

Девочки переглянулись, и Даша сказала сестре:

— Я же тебе говорила.

— Зато красивый какой получился, большой, — парировала Варя и добавила: — Ну раз так, демонстрируй свой, подумаешь!..

Она схватила прибор за ручки и поставила его под стол, где он продолжал шевелиться и обнюхивать наши босые ноги, щекоча их дыханием. Даша в это время извлекла из кармана небольшой матерчатый сверток и, развернув ткань, оказавшуюся моим носовым платком, представила нам уменьшенный вариант удаленного на пол прибора. За исключением ручек для переноски, во всех остальных деталях, включая бородавку и горбик, новый нюхач был точной копией своего громоздкого собрата. Даша приняла такую же позу, как перед этим ее сестра:

— НОСИК-2М.

— Что? — заорал я, не в силах более терпеть издевательств.

Осмелевшая при виде «носика» Галя засмеялась за дверью.

— Нюхач. Особый. Стационарному. Идентичный. Карманный, — медленно по одному слову произнесла Даша и повернулась к сестре: — Модель вторая, модернизированная!

Судя по поведению Галочки, модель уменьшенных линейных размеров ее нисколько не пугала, она просто каталась со смеху, глядя на ползающего нюхача, который своими повадками напоминал любопытного хомяка, только изучающего окружающий мир почему-то с задранной задней частью тела. Я выдержал длительную паузу и спросил, знают ли многоуважаемые дамы, по какому поводу мы тут, собственно, собрались. Веселье стихло, дамы пристыженно притихли, и мы наконец приступили к делу.

Для начала решили протестировать возможности изготовленного девочками прибора. В качестве объекта поиска была выбрана Галя как человек, оставивший наименьшее количество запахов в моем доме. Бородавка, на деле оказавшаяся датчиком, была смочена духами, и в результате НОСИК просто завертелся на ладони Даши, утверждая, что, хотя моя гостья и находится где-то в конкретной точке, его чувствительные рецепторы (или что у него там) заявляют, что, исходя из интенсивности запаха, она повсюду. Но затем он все-таки остановился в направлении коридора и ткнулся в ладонь, указывая, что где-то там и прячется пахучий объект. В коридоре он уверенно клюнул в сторону ванной, где, по условиям задания, Галочка должна была оставить платье, но около двери оказавшийся настоящим специалистом НОСИК уверенно повернулся в сторону спальни, а в ней указал на шкаф.

Я дернул дверь, надеясь, что из него в мои объятия упадет Галя в каком-нибудь легкомысленном полотенце, на которое она только и могла поменять в ванной свой откровенный, но не так легко, как полотенце, снимаемый наряд. Однако в шкафу никого не оказалось, хотя вторая модернизированная модель продолжала уверенно показывать на шкаф. Конечно, прибор мог ошибаться, поэтому я заглянул под кровать, за занавеску и даже под прикроватные тумбочки, представив, что с помощью магии девочки для усложнения эксперимента распилили Галочку на две части. Решив, что объект скрывается в зале, уже собирался туда направиться, как распахнулись двери антресоли и на меня вместе с кучей белья вывалилась радостная Галя, одетая в мой спортивный костюм и очень щедро орошенная моей же туалетной водой. Теперь можно перестать вспоминать о мерах укрепления моего здоровья: постоянно откладываемый поход в тренажерный зал в этом костюме просто невозможен. Я поставил Галочку на ноги, стараясь пореже вдыхать перенасыщенный ароматами воздух и искренне волнуясь за сохранность рецепторов НОСИКа, который только что доказал свою функциональность. Теперь вполне можно переходить к четвертому этапу: поиску, обнаружению, захвату плохих и освобождению хороших.

Трудности начались сразу ввиду отсутствия вещей, связанных с запахом похищенной чертяшки. Ее одежда потерялась в бою с хулиганами, изжеванные тапочки мы выкинули, панамки же и след простыл. Перерыв всю квартиру в ее поисках, девочки вспомнили о незнакомой обгорелой тряпочке, извлеченной накануне из духовки и явившейся источником страшного задымления, о котором, чтобы лишний раз не травмировать мою психику, девочки решили умолчать. В результате визуального обследования в тряпочке был опознан фрагмент утраченного головного убора, и мы удрученно замолчали. Вдруг Галя выскочила в коридор, вернулась, и, улыбаясь в полный (прекрасных зубов, между прочим) рот, ткнула мне в нос отвратительно пахнущим куском пакли. Хотя меня чуть не стошнило, я выдавил глупую улыбочку, стараясь в ней выразить всю свою благодарность неожиданному подарку, решив, что у нее поехала крыша. Пока Галочка смотрела на меня, стоя с паклей, словно с букетом цветов, ее улыбка медленно гасла.

«Кажется, она приходит в себя», — подумал я, но она, снова радостно вспыхнув, так же выставив вперед ужасный «букет», направилась к девочкам, которые, переводя взгляды с сияющих Галиных глаз на предлагаемый им пучок, покрытый к тому же крошками, медленно отступали. Когда они уперлись лопатками в стену, остановилась и обезумевшая от потрясений дарительница. Она посмотрела на девочек, на меня, вздохнула, закатив глаза к потолку, села на диван и спросила, протягивая пучок:

— Что это?

— Букет, — бодро выкрикнул я, прикидывая, успею ли скрутить сидящую девушку до того, как она попытается встать.

— Гадость какая-то, — сказала Варя, не обладающая знаниями о том, что сумасшедших лучше не нервировать.

Галя согласно кивнула и спросила:

— А точнее?

Даша наконец оторвалась от стены и осторожно подошла к Галочке, не пытаясь, однако, взять «гадость» в руки:

— На волосы похоже, грязные, — и она посмотрела на Галочку.

— Молодец, — снисходительно ответила та, очевидно решив отомстить за «недостаток образования». — Это все?

Все молчали. Галя подняла пучок вверх и сказала:

— Упрощаю задачу. Чьи это волосы?

— Ну явно не мои, — огрызнулась Варя и вдруг, радостно взвизгнув, бросилась на Галину, чуть не опрокинув диван. — Ура-а-а-а!!

Я испугался еще больше: сейчас заразится Даша, а потом и я. И вскоре, найдя под кроватью кусочек пыли, буду радостно скакать, демонстрировать его окружающим и задавать глупые вопросы. Судя по глазам Дарьи, она была согласна со мной и уже что-то бормотала, отчего к дивану медленно ползли провода, оторвавшиеся от колонок. «Умница, — подумал я. — Связать их, пока не поздно».

Но Варя перестала тискать Галочку, которая уже выглядела на удивление разумно, и сказала:

— Ну что, объяснить непонятливым?

Та окинула нас, затаившихся перед атакой, внимательным взглядом, как будто прикидывая, стоит ли вообще с нами связываться, и выпалила:

— Это же волосы чёрта!

Шлеп! Руководимые Дашей кабели уже ринулись в атаку, но из-за последней фразы потеряли управление и, вместо того чтобы обвить сидящую на диване парочку, просто упали на них. Безумцы от неожиданности вскочили и, вереща от испуга, стали сбрасывать их с себя в извечном страхе перед различными ползающими гадами. Даша сказала: «Ой!» — и потихоньку выскользнула за дверь, а я так ничего и не понял.

Шнуры уже давно покоились на полу, но Галя все еще продолжала с себя что-то стряхивать. Варя успокоилась, как только увидела орудие нападения, и теперь хищно осматривалась по сторонам:

— Где она?

— Змея? — взвизгнула Галя и стала отряхиваться с новой силой.

— Ага, змеюка эта, Дашка, — ответила Варя, шевеля пальцами, отчего по комнате будто прошелся ветерок.

Сообразив, что будет убийство, я заорал:

— Хватит!

Уже поднявшаяся было Галя снова упала на диван, Варя вжала голову в плечи, подслушивающая за дверьми Даша отскочила, в чем-то запуталась и загремела на пол. В этот момент я должен был отобрать у Вари орудие возможного убийства и даже дернулся к ней, но если удар будет нанесен не каким-нибудь тупым, но вполне реальным предметом, а магией, о которой я вообще ничего не знаю, что можно сделать? Правильно, заорать еще раз, что я и сделал, из-за чего в батарею застучали соседи, запас терпения которых уже явно заканчивался.

— Так, успокоились, Варя, отставить драку! Даша, иди сюда! Галя, что ты хотела нам, в конце концов, сказать?

Странно, но мой крик разрядил обстановку. Три головы повернулись в моем направлении, затем переглянулись между собой, и теперь уже на меня уставились шесть глаз, в которых без труда читалась любовь матери к родному, но тупоголовому отпрыску. Галя подняла с пола растерзанный в процессе борьбы с воображаемой змеей пучок и сказала:

— Это из бороды черта, похитившего Тимошку.

И эти люди считают меня идиотом, нет, ну разве не обидно? Обидно. Поэтому я спросил:

— А какого... (слово я пропустил) вы тут устроили? Пантомима эта с вытаращенными глазами и сованием в лицо, между прочим, не пахнущего шанелью клока волос? Прыжки через всю комнату с криками «ура»? Швыряние проводов вместо запланированного аккуратного связывания? Готовящееся убийство?

Раздав всем чертей (тьфу ты!)... устроив всем разнос, я почувствовал себя лучше и как ни в чем не бывало приступил к делу:

— Итак, смысл описанных выше действий заключается в одной фразе: мы ищем не Тимошку, а наглого лидера диверсионной команды. Далее, это не означает, что мы сразу находим нашу чертяшку, но в этом случае зажимаем его в угол, ловим и под страхом похода в сауну выпытываем у него местонахождение Тимошки. Не спорю — вероятность успеха велика. Всем собираться!

Девочки ускользнули в спальню, по пути успев обменяться тычками локтей. Галя встала с дивана и, замявшись, сказала:

— Саш, а можно я домой съезжу — переодеться? Мне на каблуках неудобно будет бандитов преследовать.

Надо же, бандитов. Это у нас кто, Каменская появилась или кто там из женщин сама на задержание ходила? Но придется проявить великодушие взамен на упоминание факта моей несообразительности, поэтому я пожал плечами и сказал, что подожду, за что был сразу вознагражден полновесным поцелуем. И, пока я приходил в себя, Галочка уже скрылась за входной дверью. Я же в этот момент очень остро нуждался в наличии хотя бы одного черта, которого разорвал бы на мохнатые части голыми руками. Наполненный кипучей энергией, я метался по квартире в ожидании возвращения Гали и за неимением поблизости настоящего противника пинал коробки из-под аппаратуры. Это занятие натолкнуло меня на мысль восстановить хотя бы видимость порядка в комнате, и я потратил около семидесяти секунд на водружение телевизора на свое место. Так как вблизи от него жутко воняло грязной шерстью и потом и к тому же телик весь был покрыт слюнями лежавшего в самом низу вчерашней кучи Наглого, на этом уборка и закончилась. Трогать другие предметы, соприкоснувшиеся с потусторонним отрядом, совершенно не хотелось, от пинания коробок я уже устал, так что ожидание становилось просто невыносимым. Девочки находились в таком же состоянии и несколько раз заглядывали в зал, чтобы поинтересоваться, когда же мы пойдем искать Тимошку и сколько будет переодеваться эта краля. Я отвечал «скоро» и начиная с третьего раза кидал в их сторону обломки пенопласта. Наконец прозвонил звонок.

Галочка ухитрялась чудесно выглядеть в любой одежде, и на этот раз выбранный ею спортивный стиль очень выгодно подчеркивал ее фигуру. Короткие, чуть расклешенные шорты акцентировали внимание на стройности ее ног, обтягивающая футболка, хоть и была плотной, но этим снимала все вопросы об упругости груди, легкие кроссовки и небольшой рюкзачок за спиной добавляли ее облику какой-то особенный шарм. Она сообщила, что отпросилась у директора, который в ответ на ее сбивчивые объяснения необходимости отгула отпустил ее при условии, что она ничего не будет рассказывать ему про девочку Тимошку, ребенка Андрюшку и какое-то там колдовство. Так что теперь она готова к любым подвигам. И, пока мы делали самые последние приготовления, она даже переступала с ноги на ногу, будто готовая сорваться с места и бежать.

Наконец мы были готовы к выходу, и команда получилась что надо. Девочки, надевшие свои школьные платья, выглядели очень воинственно, особенно Варвара, перепоясанная крест-накрест патронташем со свирепо поблескивающими склянками. Для усиления устрашения на поясе за неимением времени собирать настоящие ведьмины травы висели связки петрушки. Глядя на наши изумленные глаза, Варя пояснила:

— Мало ли что в бою понадобится, а тут и для сковывания противника есть и для ослепления, правда, мощность небольшая и действие проходит быстро, но все равно помочь может. А еще я одно преврашательное колдовство придумала и с его помощью могу этого наглого вонючку в паука превратить. Оно у меня в...

Опасаясь непредсказуемых последствий заклинаний, которые могут неизвестно как подействовать в городских переулках, и осколков стекла, которыми мы можем порезаться (во всех обрядах сосуды обязательно бьют о пол, не задумываясь, что острые края опасны и без заклинаний), я ее перебил:

— Варвара, а ну-ка сдай амуницию. Он и чертом не очень приятно выглядит, а если у него восемь ног будет и он сможет сети из паутины плести, то нам вообще каюк.

Убедившись, что я не шучу, Варя вздохнула и нехотя сняла перевязь, удивив меня тем, что сделала это без обычных оговорок. Наверное, предстоящая операция привила ей чувство дисциплины.

Я взглянул в зеркало и убедился, что, хотя проверенные походами джинсы и туристическая рубашка уступают патронташу Варвары, я и без него выгляжу достаточно сурово. И даже Галя, одетая, словно на пикник, не показалась бы никому беспомощной. При спортивной фигуре она имела достаточный рост и, надев туфли на приличной шпильке, могла заставить многих мужчин испытать чувство собственной неполноценности. Когда она поймала на своем облачении наши взгляды, то поняла, чем они обусловлены, и сказала:

— Зря вы сомневаетесь, очень удобно и движений не стесняет. В тренажерном зале знаете как двигаться приходится. Зато я тут кое-что подготовила.

Пока она снимала рюкзачок и извлекала из него средства борьбы с вонючей бандой, я подумал, что в приличном тренажерном зале ее вряд ли смогут оцарапать или даже укусить, занеся при этом инфекцию в кровь. Да и вообще неизвестно, где нам лазать придется.

Первым Галя достала длинный моток веревки с несколькими прищепками.

— А это для чего? — поинтересовался я, прикидывая, как Галина намеревается использовать эти мирные в обычной жизни предметы, и мне показалось, что я догадался. — Хвосты прищеплять?

Галя смутилась и ответила, что просто очень спешила, снимая веревку с балкона. Затем она наклонилась, и на свет появился широкий скотч. Вот это точно было полезным предметом, недаром пассажирам авиаперелетов запрещено брать в салон изобретение Ричарда Брю. Следующим предметом была марлевая повязка для лица, одна из четырех, приобретенных Галочкой в аптеке. «Это для близкого контакта», — пояснила она. Раздав повязки, неожиданно покраснела и робко произнесла:

— Вот подумала, вдруг поможет, — и вынула четыре пластиковые пол-литровые бутылки с минералкой «Святой источник».

Я, открыв рот, взял одну из них:

— А почему с газом?

— Она шипит страшно, — и покраснела еще больше.

Что ж, почему бы и нет? Написано же синим по белому — «Святой», а как там во всех фильмах ужаса? Точно, главное — вера.

— Молодец, — похвалил я Галю и обратился к сестрам: — Девочки, а у вас что?

— Вот это, — ответила Даша, и в мою сторону, крутясь, словно вертолетный винт, полетела забытая в прихожей отвертка, от которой я еле увернулся.

— Ты что, с ума сошла? — справедливо возмутился я, но Даша уже кинулась с оправданиями, объясняя, что хотела затормозить ее у моего лица, но немножко не успела.

— Если бы она летела с тыла, то я был бы уже без сознания, — продолжал кипятиться я. — И, вместо того чтобы спасать Тимошку, пришлось бы везти меня в больницу.

— Да ладно тебе, шишку бы заработал или ссадину, — почему-то встала на защиту Даши Галя.

— А если бы в глаз? — я продолжал убеждать всех, что был на волосок от смерти.

Все промолчали, Варя сложила руки на груди и заявила, возвращаясь к обсуждению имеющегося у нас арсенала:

— А вот если бы ты пробирки не отобрал... Те, проверенные.

Я, почему-то не обратив на это уточнение внимания, оглядел наш отряд и напомнил:

— Вообще пора уже идти, время-то идет.

Девочки взяли НОСИК-2М и образец запаха, я напоследок показал Даше кулак, поднял Галин рюкзак, накинул его на плечо, и мы вышли на поиски.

Надо же было случиться, что, покинув подъезд, мы сразу встретились с бабой Зоей. Девочки тут же остановились как вкопанные, заставив меня натолкнуться на них, следом в меня врезалась Галя. Наше противостояние с предводительницей банды длилось с полминуты, но в данный момент численное преимущество было на нашей стороне. Баба Зоя оглянулась в поисках своих бойцов, не нашла их и решила благополучно скрыться. Но через пару шагов ее вредная натура не выдержала, и пенсионерка обернулась, взглянула на разрушенную скамейку, затем на Галины обнаженные ноги и громко, чтобы донеслось до нас, прошептала: «Ведьма развратная».

Я буквально спиной почувствовал, как сзади Галина вспыхнула и отчетливо произнесла:

— Ах ты, змея подколодная.

Не знаю, показалось мне или это было на самом деле, но у пошатнувшейся от слов Гали бабули вдруг сквозь приоткрытые губы выскользнул и снова скрылся раздвоенный змеиный язык. Предводительница закрыла рот, затем снова открыла его, продемонстрировав на этот раз язык человека, а не пресмыкающегося, попыталась что-то сказать, но не рискнула и посеменила прочь. Проводив ее взглядами, словно опасаясь, что она вернется, девочки повернулись ко мне, ожидая команды, из чего я сделал вывод, что жуткое зрелище померещилось только мне. Галочка тоже ничего не заметила, так что нам не пришлось выслушивать ее мнение о собственных магических умениях. Я же задумался: а что, если язык действительно был, если девочки, кроме способности угадывания игральных карт, извлеченных из колоды, случайно наделили Галину излишним количеством волшебной силы? Надеясь, что после завершения практики все станет на свои места, я кивнул, давая знак начала операции.

Пока мы собирались, ждали Галину и играли в гляделки с бабой Зоей, откуда-то натянуло небольшие, но при этом грозно выглядевшие тучи. Порывы прохладного ветра гоняли по двору обрывки газеты, совсем недавно мирно покоившиеся на столе в глубине двора. Лучи солнца, прорывающиеся сквозь темную завесу, только подчеркивали хмурость утра. Дождя пока что не предвиделось, но, если так будет продолжаться, его точно не избежать. Не очень благоприятное начало поисков, хотя и не пугающее.

К всеобщему облегчению, бабули, стремящиеся к остаткам своей лавочки, на которой они обычно заседали, так и не появились. Интересно, зачем вообще в многоэтажном доме прямо около подъезда лавочку устанавливать? Кому это надо, кроме таких вот неприятных людей, которые находят смысл жизни в перемывании костей каждого проходящего мимо. Конечно, они и так перемоют, но, если при других обстоятельствах они могут кого-нибудь забыть, то, сидя около входной двери, никого не обойдут своим пристальным вниманием. Я нисколько не против лавочек, скамеек, беседок, но пусть они будут созданы для добра, для тех, кто захочет отдохнуть «под сенью раскидистых ив».

Варя тем временем положила НОСИК на раскрытую ладонь, Даша ткнула ему «под нос» образец запаха. НОСИК сразу отшатнулся, затем осторожно подвинулся вперед, принюхиваясь, брезгливо сморщился и снова отодвинулся, давая понять, что такую вонь он ни с чем больше не перепутает. Начало было положено. Отряд чертей ломанулся прямо по улице и, судя по расстоянию, которое мы прошли, просто несся вперед, увлекаемый своим омерзительным командиром. Я даже подумал, а не потому ли он и мчался вперед, не думая о том, чтобы свернуть с дороги и поискать укрытие, что на его руках сидела одна наша знакомая, продолжающая выдирать клочья из его козлиной бороды. Нас уже утомила сорокаминутная однообразная прогулка по прямой, когда НОСИК дернулся в Вариной ладони, указывая на столб. Похоже, что на этом месте безумная гонка остановилась, так как старый столб имел две приличные вмятины, промежуток между которыми был приблизительно равен расстоянию между рогами взрослой чертовой особи, а газон истоптан копытами. Оценив силу удара, я испугался за чертяшку, но решил, раз нет следов крови (кстати, какая там она у них?), Тимошка если и пострадала, то отделалась шишками.

Пожалуй, черти тут сделали привал, трава вокруг была сильно примята упавшими от усталости телами. Еще бы, пока их храбрый предводитель не встретился с грубо отесанным деревом столба, они отмахали одним духом не менее четырех километров. Здесь они, скорее всего, осмотрелись, надеюсь, испугались и выбрали направление поиска места для дневного укрытия. По словам девочек, они не очень сообразительны и сразу придумать способ вернуться назад им не удастся. Прибор подтвердил мое предположение, указав на тесный унылый переулок, примыкающий к этой улице. Но переулок перешел в улицу, а НОСИК все вел и вел нас дальше. Мы проблуждали около четырех часов, а похитителей так и не нашли, видно, Наглый оказался очень придирчивым субъектом. Из-за его излишней привередливости мы колесили по старым дворам, принюхивались к подвалам, чердакам в тех домах, где были открыты двери и куда заходил их предводитель, но каждый раз, ткнувшись в какое-нибудь вполне приличное укрытие, в котором можно было без труда отсидеться, наш нюхач снова отворачивался, и мы искали новую темную дыру.

Когда мы, петляя, отмахали уже половину города и проходили мимо очередной многоэтажки, которая из-за плотности населения не привлекла внимания нечисти, Галя вдруг сказала:

— Мы, кстати, мимо моего дома идем.

Все, за исключением Галочки, резко остановились. Мы с девочками переглянулись, синхронно погладили себя по животу, ощущая продолжительное урчание голодных желудков, и бросились догонять нашу будущую хозяйку.

— Галя, а ты правда тут живешь? — издалека начала Даша.

— Да, на шестом, вон в том подъезде.

— А почему же мы мимо идем? — прямо спросила Варя и добавила: — Мы что, сегодня без обеда, что ли?

Галя остановилась, покраснела и не очень уверенно сказала:

— Я думала, нам время дорого.

— Нам жизни дороги, — отрубила Варвара и потянула Галю за руку. — Веди.

Галочка развернулась и повела нас в гости, неустанно твердя о том, что у нее дома беспорядок и совсем нечего есть.

Насчет беспорядка она нас обманула. По сравнению с моим жилищем и в допрактикантские времена ее однокомнатная выглядела как операционная — чисто, светло, все на своем месте, но только, в отличие от больницы, уютно. А вот про еду сказала истинную правду, она же девушка, следящая за своей фигурой, поэтому в холодильнике были обнаружены только упаковка йогуртов, начатая пачка творога, кусочек сыра, морковь и просто огромный кочан капусты. «Я не козел, я это не ем», — говорил домовенок Кузя, и я был с ним более чем согласен. В морозилке сиротливо приютилась формочка для льда. В шкафу была обнаружена коробка шоколадных конфет «Праздничный набор», неизвестно когда подаренная ей кем-то (поклонником?). Я говорю «неизвестно когда», потому что на упаковке выцвела дата производства, а при вскрытии внутри были обнаружены конфеты с таким плотным белесым налетом, что сразу возникала мысль об их почтенном возрасте. Судя по внешнему виду сладостей, представлялось, что их уже давно оставила надежда покинуть свои ячейки, чтобы принести кому-нибудь радость, и теперь в их седой старости им ничего не оставалось, кроме как ожидать того момента, как их, так и не распечатав, выкинут в мусорное ведро. То ли у Гали большая сила воли, то ли она просто забыла про коробку, но вид у конфет был настолько жалок, что мне даже стало стыдно, и я отвел глаза, чтобы столкнуться с Галочкиным взглядом, которая, похоже, испытывала подобные чувства.

Девочки же, у которых при виде обнаруженной коробки загорелись глаза (интересно, почему конфеты из коробки обязательно вкуснее, чем на развес?), теперь были просто растеряны. Они, недоумевая, смотрели на Галю, пока Даша не спросила:

— Как это?

Скорее всего, она подразумевала «как это возможно допустить, чтобы коробка шоколадных конфет „Подарочный набор“ на 350 грамм с такими чудными розочками на картинке была доведена до такого состояния?». Близняшки просто скорбели, осуждающе глядя на нашу хозяйку, которая избегала смотреть на сестер и зачем-то теребила в руках кухонное полотенце. Я понял, что пора вмешиваться, и сказал:

— Заявляю, что не собираюсь обедать конфетами даже в случае их обнаружения на второй день после изготовления. Я хоть и холост, но привык к более серьезной пище, и если кто-то надеется себя хорошо зарекомендовать, пусть постарается.

Я обращался, конечно, к девочкам, они же почти спецы по «бытовой магии», поэтому не сразу понял, почему это Галя вдруг вскипела:

— А чего это ты так раскомандовался? Холостяк он, видите ли, зарекомендовать себя надо. Да кому ты нужен вообще?

Я уставился на нее в полном недоумении, стараясь сообразить, в чем дело, как вступили девочки, подливая масла в огонь:

— Вот-вот, он всегда такой. Стоит девушкам попасть в его дом, так и готовь ему, и стирай, и порядок наводи.

Галя испепелила меня взглядом:

— Так ты себе жену-домработницу ищешь? И много их на тебя батрачило? И какая я у тебя по счету? Наверное, уже целая картотека имеется?

Я попытался поставить все на свои места:

— Какая картотека, какая жена-домработница? Что ты взьелась-то? Я вообще к девочкам обращался.

— К девочкам? — угрозы в тоне еще прибавилось, и я подумал, что это был уже предел, она даже начала топать ногами. — Да ты даже хуже, чем я ожидала, мало тебе женщин, ты уже маленьких детей ишачить заставляешь. И чтобы на моей кухне хозяйничали посторонние! Вот наглец, глаза бы мои на тебя не смотрели!

Посторонние дети немедленно обиделись, и результат не заставил себя ждать: содержимое кувшина-фильтра для очистки воды широкой струей переместилось на голову скандалистки, она вскрикнула и замолчала, тяжело переводя дыхание.

Девочки же демонстративно вышли из кухни и направились обуваться, я взглянул на Галю, заметив, что в тех местах, куда попала вода, футболка стала попрозрачней, но даже зрелище ее выдающейся груди не изменило моих намерений уйти вслед за сестрами, Галя явно перегнула палку. Конечно, мы сами набились в гости, и ей стало стыдно, что у нее ни продуктов, ни умения готовить, но зачем же так с нами?

Пожав плечами, я пошел в коридор и услышал за спиной испуганный шепот:

— Саша, постой.

Я сделал вид, что либо ничего не слышу, либо меня уже ничего не касается, но громкость шепота повысилась:

— Саша, стой! Со мной что-то странное происходит.

Так, значит, «с ней что-то странное происходит», а каково мне после таких обвинений? И, судя по фразе, Галя не собирается извиняться, а ведь это мужчин считают эгоистами. Я нехотя повернулся, чтобы увидеть весьма странную картину: Галина голова была направлена в мою сторону, а вот ее глазам, крутившимся по максимально возможной окружности, никак не удавалось остановиться на мне.

— Саша, что со мной? — спросила Галя с нарождающимся отчаянием в голосе.

Я тоже забеспокоился: психика Галочки не выдержала множества новых ощущений, и первым звоночком был устроенный ею скандал.

— Девочки, бегом сюда, тут с Галей что-то случилось.

Но близняшки, успевшие обуться, и так уже стояли за моей спиной. Галя посмотрела на них, облегченно вздохнула, попыталась перевести взгляд на меня и снова завертела глазами.

— Ну вот, опять началось.

Девочки обошли меня и аккуратно усадили страдалицу на табурет. Она посмотрела на них, радуясь быстрому прохождению рецидива ее удивительной болезни. Пока девочки, решившие отложить обиду на какое-то время, успокаивали странную больную, она попыталась посмотреть в мою сторону и снова скривилась. Я прислонился к холодильнику, гадая, почему именно я вызываю такую серьезную аллергию у Галиною зрения. Сложив два и два, я пододвинул к себе еще один табурет и неуклюже упал на него, убедившись в твердости сиденья. Девочки обернулись, обеспокоенные теперь и моим состоянием. Галочка, избегая смотреть на меня (еще бы!), нацелила ухо в мою сторону. Я выдавил из себя:

— Ничего себе! — и замолчал, обдумывая ситуацию, в которую попал.

Вот тут действительно проявился мужской эгоизм, так как я почему-то совершенно не сомневался в исцелении Галиною недуга, а вот мои дальнейшие планы в отношениях с Галей нуждались в пересмотре.

— Александр Игнатьевич, а с вами-то что? Вы что, нас напугать сговорились? Перестаньте сидеть с таким видом.

Я посмотрел на Галю и произнес:

— Мало было двух, так еще и третья на мою голову. Доигрались.

— Саш, кончай загадками говорить. Что случилось?

Я откинулся от холодильника:

— Ну что, девчата, принимайте в безумные ряды школьниц-недоучек новенькую, хотя, судя по последнему опыту, ее пока в детсадовскую группу надо определить.

Девочки посмотрели на меня, на Галю, будто заново ее увидели, и выдохнули в восхищении:

— Ничего себе. А что еще ты можешь?

Галя, не понимая ничего, попыталась найти ответ у меня, но только снова закрутила глазами. Я обратился к девочкам:

— Исправить-то можете или мне теперь другую «домработницу» искать? — съязвил я, вспомнив, с чего все началось.

— Саша, о чем ты говоришь? Что со мной, мне кто-нибудь объяснит? — Галя уже не справлялась с испугом.

— Что-что? Простейшая аутомагия, только ее обычно используют, чтобы организму помочь, — попыталась объяснить Даша.

Этого ответа оказалось маловато, и с десяток минут мы убеждали Галю, что причиной ее странного недуга была одна фраза, в запальчивости выкрикнутая ею в мой адрес. Я, продолжая обижаться, даже сказал, что, в общем-то, ничего страшного не случилось, если учесть, что на Земле живут еще почти шесть с половиной миллиардов человек, которыми она совершенно безнаказанно может любоваться. Галочку, однако, больше волновали ее неуправляемые способности, чем невозможность сфокусировать на мне взгляд, и она упорно отказывалась в них верить, невзирая даже на историю с лавочкой банды бабы Зои. Девочки же, используя непонятные термины, как могли, убеждали ее. Когда мне все это надоело, я встал, хлопнул в ладоши, привлекая внимание, и сказал:

— Итак, попробуем еще раз. Будем считать, что инцидента не было, Галя «искупила кровью» свою вину, поэтому, девочки, верните ей нормальное зрение и все вместе приготовьте наконец что-нибудь поесть. И Галя, прошу тебя, разреши им похозяйничать, мне же все-таки им еще и оценку ставить.

Оставив распоряжения, которые, к счастью, никто не стал оспаривать, я вышел из кухни, Галя пошла в ванную переодеться (она все-таки извинилась), и женская часть нашей команды приступила к обсуждению меню, которое можно было сотворить из скудного продовольственного набора, обнаруженного на кухне. Я же начал изучение квартиры на наличие следов пребывания здесь лиц мужского пола. Судя по холодильнику, мне волноваться особо не о чем, никакой мужчина не протянет на такой пище, так что если у нее кто-то недавно был, то либо умер от голода (и, возможно, его обтянутый кожей скелет пылится где-нибудь под диваном), либо просто малодушно сбежал, пока у него еще оставались силы передвигаться на своих ногах. К сожалению, имел право на существование вариант, в котором Галя встречалась со своим избранником на его территории, и я с новой силой стал искать доказательства ошибочности этой теории. К моей радости, я не обнаружил фотографий в рамках, на которых была бы запечатлена счастливая Галочка в объятиях какого-нибудь загорелого мачо, не было и фотографий серьезных молодых людей, весь внешний вид которых говорит о парочке высших образований, одно из которых обязательно юридическое.

Но затем мне в глаза бросился прямоугольник с изображением очень немолодого тучного мужика, лежащий на столике среди газет и женских журналов. «Вот тебе и загорелый мачо с двумя образованиями», — подумал я, взял карточку и облегченно вздохнул. Тяжелый взгляд изображенного принадлежал избраннику общенародному, а не лично Галиному. В связи с очередной избирательной кампанией календарики, листовки и газеты завалили и мой почтовый ящик, но, в отличие от Гали, я редко приносил эту макулатуру домой, чаще сразу перемещая ее из почтового ящика в люк мусоропровода.

Успокоившись, я опустился в кресло и, дожидаясь обеда, вертел в руках календарик, изредка показывая ему и в его лице всем возможным Галиным поклонникам язык. С кухни доносились споры, вздохи удивления, пару раз явно пахнуло чем-то паленым, что-то упало, судя по силе звука, размером не менее холодильника, — в общем, девочки готовили. Через полчаса я уже успел ознакомиться с обещаниями кандидатов, которые называются вполне солидным словосочетанием «предвыборная платформа», к сожалению, не таким надежным, как «железнодорожная». Наконец меня позвали есть.

Надо признаться, что девочки вполне заслужили высший балл по приготовлению пищи, да и что там оценки — они сами вполне могли бы преподавать в кулинарных училищах или работать шеф-поварами в лучших столичных ресторанах. Предложенный обед состоял из салата, густых наваристых щей, отбивных, овощного рагу и клубничного компота. На десерт полагались маленькие пирожные. Уничтожая пищу, я не переставал нахваливать девочек и хозяйку, которая, несмотря на великолепие стола, ела медленно и с какой-то опаской глотала каждый кусочек. Я удивился отсутствию у нее аппетита, но потом списал все это на диету, правильный образ жизни и прочее, что она там поддерживала. Но затем она все-таки вошла в норму и рубала не хуже меня. Покончив со вторым, она налегла на пирожные, чем несколько обеспокоила девочек, которые только приступили к рагу.

Блаженно откинувшись на стуле, Галочка погладила себя по животику и сказала:

— Никогда бы не подумала, что все это можно изготовить из капусты, трех морковок, сыра и черствого хлеба.

Я поперхнулся эклером и стал внимательно изучать то, что ем. Сразу показалось, что в обеде было что-то не так. И мясо жевалось на удивление мягко, в рагу были кусочки непонятного цвета, да и начинка в пирожном, хоть и была чрезвычайно вкусной, по консистенции никак не напоминала обычный сливочный крем. Я поднес остаток эклера к глазам и убедился, что тесто почему-то имеет волокнистую структуру. Даша проследила за моими движениями и сказала:

— Мы сначала думали голубцы приготовить, даже уже свернули, но потом вспомнили, что у нас десерта нет, и решили их в пирожные переделать.

Я сглотнул. То есть фактически я сейчас держу в руке голубец, состоящий на самом деле из капусты, риса и мясного фарша. И где это все? Магия магией, но каким образом мясо можно превратить в сливочный крем, и главное — зачем? Мясо — оно же лучше. Но тут же возникал следующий вопрос: а откуда оно вообще, это мясо, взялось? Его же не было, а отбивные казались такими замечательными. Я уже хотел возмущенно спросить у девочек, чем они меня кормили, но меня перебила Галя, вгрызаясь в очередное пирожное:

— Девочки, а если оно из капусты, оно ведь не калорийное? Его, наверное, и на ночь можно есть?

Я же сразу подумал, что если это на самом деле так, то можно решить одну из глобальных проблем человечества. Взять какой-нибудь морковки или там огурцов, порубать их в крошку, а потом из полученной смеси изготовить, ну скажем, несколько замечательных гамбургеров, а если кто категорически не приемлет заграничный фастфуд, то пусть это будут исконно русские пельмени. По калорийности они ничуть не уступают заморскому блюду, но почему-то вызывают только уважение. Традиции, однако.

А еще лучше было бы создать что-то типа приправы, которая снижала бы калорийность посыпанных ею продуктов. Если запатентовать такое средство, то можно не бояться голодной старости, впрочем, с полученными от рецепта деньгами о старости как таковой можно забыть. Надо только дать задание девочкам.

Варя, не озабоченная пока стройностью фигуры, прожевав, ответила Гале:

— Не, оно такое же сытное, как и обычное из муки и масла.

— Но как оно может быть сытным, если оно только из овощей?

Так, мяса действительно не было, хотя было очень похоже. А девочки-то молодцы, во времена социализма, работай они в столовой при овощной базе, они бы могли сделать целое состояние и уж точно были бы завалены похвальными грамотами.

Пока я размышлял, Галина, знакомая с основами физики, продолжила:

— А как же закон сохранения энергии? Откуда калории?

Варя облизала пальцы и ответила, блеснув знаниями:

— А это все равно как «золотое правило механики»: выигрываем в силе, проигрываем в расстоянии. Галь, вспомни, сколько капусты было, да и голубцы с Сашину ладонь получались, а видишь, пироженки какие махонькие?

Галя заметно побледнела и спросила, округлив глаза:

— То есть вы хотите сказать, я только что съела шесть огромных голубцов?

— Шесть? — переспросила Варя. — Как же так, мы всем только по четыре сделали.

— Спокойно, я только одно съел, — вмешался я. — Отдаю остальные в фонд недоедающих волшебниц. Вам повезло, что это пирожные, были бы голубцы, я бы не поделился.

Девочки посмотрели на Галю, сосредоточенно глядевшую на вазу с эклерами, заерзали и вдруг быстро переложили оставшиеся сладости поближе к себе. А я отхлебывал компот, даже не пытаясь угадать, что легло в его основу, благо по вкусу он выгодно отличался от широко производимой газированной воды на подсластителях, красителях, ароматизаторах, полностью идентичных натуральным, и прочей не внушающей доверия химии. Да и называющийся натуральным сок в девяноста девяти процентах изготовляется из концентрата, а в случае магии я могу быть уверенным, что мои практикантки, в отличие от производителей газировки или нектаров, заинтересованы в сохранении моего здоровья, хотя бы потому, что я им еще должен ставить зачет.

Я лениво размышлял, сестры доедали пирожные, а бедная Галочка все никак не могла прийти в себя, прикидывая, во сколько лишних миллиметров на ее талии и бедрах обойдется сегодняшний обед. Результаты расчетов показались ей малоутешительными, потому как она резко поднялась и решила немедленно потратить полученную энергию на благое дело розыска Тимошки. Девочки, на ходу глотая остатки, кинулись мыть посуду, Галя протирала стол, я, чтобы не мешать, прошел в комнату и стал планировать наши дальнейшие шаги. И только я под тяжестью раздумий смежил веки, в комнату влетели девочки, растолкали меня и довольно неуважительно отозвались обо мне как о руководителе операции, на чье звание я претендую. Услышав мое мнение о двух надоедливых малолетних особах женского пола, они позвали на свою защиту Галю, которая с чего-то обвинила меня в мужском шовинизме и пригрозила найти и освободить Тимошку без моей помощи. Я встал, надеясь, что наша спасаемая принцесса не будет такой же бессердечной, как мои помощницы.

Пока мы трапезничали, на улице прошел дождик. Но, к нашей радости, он уже кончился, так и не превратившись в серьезный ливень, который сильно бы затруднил наши передвижения. С другой стороны, нечисть не рискнула бы высунуть нос из очередного убежища, опасаясь текущей с неба воды, и у нас был шанс хотя бы и мокрыми, но найти врага в его логове. И сейчас ничто не мешает чертям активно готовиться к переправе. Пусть они и чураются дневного света, но вряд ли будут ждать заката, продолжая находиться на опасной территории, да еще и при удачно проведенной операции.

НОСИК, извлеченный на свет из специально сшитого для него чехольчика, снова приступил к работе. И пока он уверенно вел нас по следу, Галя решила выяснить, чем ее накормили девочки позавчера, если она может лучше Брюса Ли ломать скамейки и в один миг свести с ума опытного офтальмолога. Девочки стали оправдываться, заставив вспомнить ситуацию с отравлением грибами, когда возмущенная хозяйка заявляет, что и она, и остальные, полакомившиеся дарами леса, остались вполне здоровыми, а если у кого-то с желудком проблемы, пусть кефир пьет. Но в данном случае диалог закончился в пользу «пострадавшего»:

— Все ели? — уточнила Галя.

— Все.

— И что, схожих симптомов ни у кого нет?

— Ни у кого, — отрубили сестры, не подозревая, что почти уже попали в ловушку.

— Так, значит магией, пусть и не всегда удачной, в нашей компании владею одна я?

— Да, — в запальчивости ответили девочки и замолкли, едва до них дошло, что они вляпались.

А Галя, почему-то безумно загордившаяся победой над двумя школьницами, добила их фразой о том, что я пришел позже и всех блюд попробовать просто не успел. Сестры, насупившись, зашагали быстрее, но Галочка улыбнулась, легко их нагнала и попросила прощения, заявив, что насчет угощения она пошутила. Довольная улыбка недолго красовалась на ее лице, так как уязвленные сомнением в безопасности их кулинарных способностей девочки пробурчали что-то похожее на «подожди, поужинаешь ты у нас, мы уж приготовим». Чтобы предотвратить склоку, я сначала отвлек их рассказом о раздвоенном языке бабы Зои, а потом познакомил со своими размышлениями об обмене магических умений на умение выдувать пузыри. На этот раз девочки стали возражать мне, что магии было всего-то чайная ложка и что у Гали у самой были такие способности, а они только чуть-чуть ей помогли, оказавшись чем-то вроде катализатора, как в химии. Мне сразу же пришла в голову мысль, что за препараты получаются в результате реакций на этих уроках. Надо будет спросить, может, в хозяйстве что пригодится. Пусть они мне, например, порошок невидимости сделают, а то я еще с детства пошалить мечтал, но только чтобы он еще и на одежду действовал, а то бегать голым по городу — удел эксгибициониста, а не тридцатидвухлетнего симпатичного мужчины.

От дальнейших споров и раздумий нас отвлек НОСИК, он все чаще сдвигался с ладони назад, давая знак, что теряет след, несколько раз ошибался, заставляя нас возвращаться, а потом и вовсе сник — даже маленького дождика хватило, чтобы смыть запах. Девочки снова сунули клок бороды магическому прибору, но он только качнул бородавкой, а затем приподнял и опустил крылья ноздрей, словно пожал плечами, признавая свое бессилие.

Мы приуныли, Галя пыталась что-то высмотреть, крутя головой, девочки склонились над нюхачом, бормоча фразы о недостаточной чувствительности, а я просто стоял, размышляя, что же нам делать дальше. «Носик и есть носик, что он учуять-то может?» — неблагодарно подумал я, и вдруг меня осенила мысль, которая вполне могла оказаться удачной. Скрывая волнение в ожидании ответа, я спросил:

— Девочки, а та громадина, что дома осталась, не поможет?

Сестры застыли, тщательно обдумывая ответ, их лица светлели, но и они боялись себе поверить. Наконец Варвара как изобретательница НОС-1 ответила:

— Чувствительность крупной модели, несомненно, выше, но во сколько раз или на сколько, я не могу сказать. У нас с Дашей и принципы построения были разные — она больше налегала на биологическую магию, а я — на техническую. На самом деле внутри наши приборы совершенно разные, это мы ради шутки их одинаковыми сделали, да еще в такой футляр засунули.

Она взяла из рук Даши НОСИК, перевернула его, ковырнула ногтем, и моему вниманию предстал небольшой цилиндрик из материала, похожего на резину. Варя продолжила:

— Мой прибор как кубик и, хотя он намного меньше футляра, все равно с Дашиным по размерам тягаться не может, — вздохнув, ответила она.

Неожиданно расхваленная Даша вспыхнула:

— Размеры-размеры, что из того, что он маленький, если он Тимошку найти не может? Игрушка, да и все. Пойдем за твоим.

Странные они какие-то. Все время ругаются, ладно бы гадости говорили, так они ухитряются ругаться даже тогда, когда друг друга расхваливают. Отбросив мысли о загадочном женском сердце, я прекратил спор, мы сели в такси и отправились за крупной моделью.

Дома мы извлекли НОС из-под стола, куда его поставила Варя, и попытались снять с него чехол для уменьшения размера и массы. Но клееная бумага так приросла к корпусу, что даже убедиться в его кубической форме не было никакой возможности. Придется, поражая прохожих, нести его в таком виде. Когда попытки извлечения закончились (резать его почему-то совершенно не хотелось), мы возобновили поиски. Вспоминая, сколько мы исколесили с маленьким нюхачом, я решил сразу выяснить, где теперь находится рогатая банда немытых волосатиков. Для этого мы поднялись на последний этаж, где девочки открыли дверь на крышу, будто не заметив крупного висячего замка. «Как бы про них преступный мир не узнал, — подумал я. — Еще и их выкрадут, гоняйся тогда за всеми».

Мы вынесли НОС на середину крыши, дали понюхать образец, прибор повернулся вокруг оси и замер на месте, давая понять, что запаха Наглого он не обнаружил. Хотя неудачная попытка нас расстроила, но, как говорил Лева из «Особенностей национальной охоты», «рано было впадать в отчаяние». Последнее местоположение чертей было зафиксировано на другом конце города, и возможности стационарной модели надо было проверять именно там.

Завернув для маскировки прибор в одеяло, мы поймали такси и еле уговорили водителя везти прибор с открытым багажником. Погружая нюхач в недра «Волги», я наступил на одеяло, которое в отместку сразу же рассекретило поклажу, и таксист восхищенно присвистнул, увидев творение Варвары. Уставившись на бородавку, он выдавил из себя: «Что это?» Я пообещал удовлетворить его любопытство по дороге, на ходу выдумывая занятную историю про школьников, которым учитель труда с подачи биологички поручил к сентябрю склеить из папье-маше модели частей человеческого лица. Про то, как две усердные, но совершенно не думающие своими головками девочки склеили самую важную, по их мнению, часть, а чтобы ее было видно с последней парты (или из дома напротив), решили сделать ее покрупнее. Про то, как мама, придя с работы, чуть не упала в обморок при виде этого сооружения, а папа действительно упал, зацепившись за него в темноте, когда решил ночью попить водички. Затем я заявил, что просто не мог дождаться начала занятий, и поэтому мы везем его в школу на другой конец города (мы недавно переехали и думаем о переводе детей в учебное заведение поближе). Что дети просто не разрешили поехать мне одному, опасаясь, что я выкину результат их творчества где-нибудь по дороге. И под конец повествования я, понизив голос, сообщил водителю, что еще одной причиной скорейшей поездки является чувство, что эта громадина все время у меня что-то вынюхивает, причем в пользу супруги. Водитель глянул на улыбающуюся Галю через зеркало заднего вида, подмигнул ей, заливисто рассмеялся и затем в течение остатка пути веселил нас историями из своей практики.

Но едва мы вышли из машины, хорошее настроение снова стало заменяться тревогой: вынюхает ли прибор следы Наглого, испорченные дождем и прошедшим временем? Мы дотащили НОС до последнего места, где был обнаружен запах, поставили его на землю и снова ткнули образцом в датчик. Вообще-то клок так вонял, что его запахом уже пропахла вся наша одежда. Прибор замер, обернулся на нас, потянулся всем своим «носиным» телом, убедился, что исходящий от нас аромат не интересует концессию, и уверенно показал направление дальнейшего движения. Мы с Галей схватили его за ручки и потащили вперед мимо радостно улыбающихся при его виде прохожих. Попетляв по дворам и переулкам, как и с его предшественником, и убедившись в преимуществах карманной модели, я решил повторить эксперимент и влезть куда-нибудь повыше, надеясь определить прямое направление, благо после дождя стоял штиль. Успешно провернув еще одну операцию по вскрытию чердачной двери, мы вышли на крышу. Прибор «повел носом», если бы он всецело не являлся им, и ткнулся в сторону частокола столбов высоковольтной линии, до которой было не менее трех километров.

Мы переглянулись: черти все-таки придумали выход из создавшейся ситуации, а теперь «промедление смерти подобно».

— Даша, НОСИК с тобой? — спросил я.

— А зачем, он же не работает?

— Даша, не нервируй меня, просто скажи: да или нет.

Я в нетерпении ждал ответа, от которого зависело, доберемся ли мы до похитителей налегке или нам снова придется тащить массивную первую модель. Вредная Даша не спешила с ответом, пока мне не пришлось устыдить ее в том, что своим поведением она способствует выполнению Наглым своей неблагородной миссии.

— Дашка, отвечай, а то как врежу, — тут же влезла Варя, обрадованная возможностью справедливо наехать на сестру.

— Да со мной он, выложить забыла, — огрызнулась Даша и тихо добавила для сестры: — Я тебе сама врежу, не обрадуешься.

Опять они за старое, я развел скандалисток в стороны и отдал распоряжения:

— Идем искать Тимошку налегке. НОС оставляем на крыше, направление он указал, запах там свежий, в смысле сильный, НОСИК справится. Все, спускаемся вниз.

Мы выскочили на улицу и поймали такси. У меня появилась уверенность, что за эту неделю я перемещался на такси больше, чем за последние несколько лет. Но не скажу, что мне это не нравилось, несмотря на наличие двух шумных пассажирок, которые снова начали выяснять отношения. Скорее всего, они просто волновались о Тимошке.

Через десять минут мы стояли перед бетонным забором, за которым разместились промышленная зона с многочисленными складами, боксами и мелкими конторами, гаражи и такая необходимая чертям трансформаторная станция. Осталось придумать, как нам туда попасть, так как забор, заросший высокими кустами, выглядел неприступным и бесконечным. Но его видимая бесконечность как раз говорила, что где-то в нем непременно должна оказаться дыра, которую проделали граждане, замучавшиеся ходить через официальные, далеко расположенные ворота. Так оно и оказалось, буквально через пятьдесят метров от того места, где нас высадил таксист, в кустах обнаружилась протоптанная тропинка, приведшая нас к разлому между двумя плитами. «Запасной выход» был облагорожен двумя досками в виде трапа, закрепленного на такой высоте, чтобы в щель, не застревая, мог пройти человек. И там, за щелью скрывалась рогатая банда, у которой мы должны были отбить нашу Тимошку.

Благополучно оказавшись по другую сторону забора, мы вытащили прибор, который пока не обнаруживал следов Наглого. Это удручало, как и то, что география зазаборного пространства изобиловала извилистыми проездами, тупиками и полным отсутствием асфальта. Но именно это обстоятельство помогло нам обнаружить следы банды даже без нашего маленького помощника. Петляющий проулок, по которому словно прошла небольшая отара, должен был вывести нас непосредственно к похитителям, и я надеялся, что они еще не успели переместиться. Мы на всякий случай активизировали прибор — вдруг и правда овцы, но тот радостно закивал, указывая дальнейший путь.

Дальше мы просто бежали, поднимая за собой клубы пыли. Я летел впереди всех, семимильными шагами приближая развязку, поэтому, когда я остановился, то меня чуть не сбила Галя только потому, что я немного оторвался от нее, а тем более от девчонок.

Нисколько не запыхавшаяся Галочка (может, и мне на капусту с йогуртами перейти?) поравнялась со мной и обеспокоено поинтересовалась:

— Саша, что случилось? Почему ты остановился?

Я подождал, когда приблизятся девчонки, и сказал:

— Пока ничего не случилось. Но, похоже, думая все время о низкой вероятности удачного поиска, мы не решили, что будем делать, когда найдем эту преступную группировку.

— Драться, — рубанули сплеча девочки.

— А если они опять сбегут? И даже если не сбегут — их же шесть штук. Каковы наши шансы?

— Неплохие, — поддержала девочек Галя. — Вспомни, как они от нас ломанулись — значит, боятся. Это раз. Нас четверо, а если считать, что мы с тобой в два раза крупнее нечисти, то силы равны. Два. И один из них непременно будет держать Тимошку.

— Хорошо, но лучше не лететь сломя голову, я впереди — вы сзади, притормаживаем у каждого поворота, — скомандовал я, и мы трусцой двинулись по следу.

Безжизненные металлические боксы сменялись складами с огромными, будто для самолета, воротами, затем гаражами, а мы все петляли, уперевшись взглядами в грязный песок дороги. И нам просто повезло, что перед трансформаторной станцией было довольно обширное поле асфальта. Поэтому, не найдя вмятин от копыт на пыльном покрытии, мы подняли глаза, замерли, боясь поверить своему счастью, и отпрыгнули назад за ближайший сарай. Чуть ли не ногами отгоняя трех любопытнейших созданий, высовывавших головы из-за угла, за которым мы укрылись, я обозревал будущее поле сражения, имеющего шанс быть в нашу пользу из-за внезапности атаки. Словно в «Героях меча и магии», нам предстоит битва. На одной стороне — орда нечисти, обладающая важным «артефактом» — Тимошкой, на другой я — рыцарь в сияющих доспехах, сопровождаемый тремя волшебницами с разными уровнями магических знаний и силы. И даже немного пожалел, что отказался от Вариных пузырьков.

Что ж, вполне нормальный расклад.

Одноэтажное кирпичное здание станции имело несколько внушительных металлических дверей, чья крепость не позволяла чертям отправиться в свой мир. Только это и спасло нашу миссию от краха, так как черти, судя по рассерженной роже Наглого, осаждали здание уже давно. Они расположились на земле и смотрели на оказавшиеся неприступными двери. Тимошка сидела на коленях у одного черта, крепко прижимаемая руками к его тощему телу. Если бы не страдальческое выражение на его роже, можно было подумать, что он обнимает потерянное несколько лет назад дитя и боится, как бы оно снова не пропало. Вот тут и была истинная правда — в нашем мире Тимошка обладала действительно феноменальными скоростными способностями, и в случае ее пропажи несчастному стражнику очень бы не поздоровилось. Другой черт сидел перед ними и пичкал чертяшку конфетами, едва успевая разворачивать фантики. Это действие вселяло в него надежду, что похищенная соплеменница не будет пытаться улизнуть. Я возмутился: при таком питании у нее запросто возникнет сахарный диабет, хотя, если питие кипятком из носика чайника для нее обычное дело, неизвестно, как и на что реагирует ее организм.

Тем временем рогатый командир вдруг вскочил с места, схватил обломок водопроводной трубы, почему-то обойденный вниманием охотников за металлом, подскочил к двери и стал дубасить по висячему замку, постоянно промахиваясь. Судя по ровности наносимых ударов, этот процесс мог затянуться надолго. Несчастная дверь отдавала таким оглушающим звоном, что хотелось выскочить и, не задумываясь о последствиях, вырвать эту трубу из его рук и помолотить его промеж рогов. И такие чувства испытывал не только я, иначе с чего бы это один из кривящихся от шума чертей вдруг взял кирпич, взвесил его в руке, недобро посмотрел в сторону атамана, но потом с силой швырнул его на землю. Остальные черти посмотрели на бунтовщика и отодвинулись.

Я продолжал наблюдения, не замечая, что уже почти по пояс высунулся из-за угла под тяжестью навалившейся на меня Гали, которая не могла вытерпеть своей неосведомленности о дислокации противника. Где-то под ногами, мешаясь, крутились сгорающие от любопытства девочки, поэтому не удалось выяснить, кто из нас был виноват в том, что мы все грохнулись наземь. Я попытался тихонечко заползти за угол, но прекратившийся шум красноречиво заявлял, что нас рассекретили и последствия могут быть непредсказуемыми: от массового побега до немедленного нападения. Но вместо этого Наглый что-то взвизгнул, и черти снова замелькали, а на месте их последней стоянки между нами и дверью станции с бешеной скоростью стала расти самая настоящая баррикада. Буквально за минуту близлежащие окрестности были вычищены от блока рассохшихся деревянных дверей, оконного пролета с уцелевшим стеклом на форточке, огромного чугунного чана, половины кузова «запорожца», холодильника «Полюс», дивана с торчащими пружинами, поломанных стульев и другого хлама. Когда баррикада достигла полутораметровой высоты, мельтешение прекратилось и на вершине, словно Свобода на картине Делакруа, возник мерзкий атаман. Отличие заключалось в замене знамени все тем же обломком трубы, и в его впалой заросшей груди, которая очень уж сильно отличалась от форм прекрасной Свободы. Выпрямившись во весь рост, он осклабился, наблюдая за нами свысока, и швырнул трубу, не долетевшую до нас несколько метров.

Галочка вышла из-за моей спины, спокойно прошла вперед, подняла трубу, затем покрутила ее в руке и сделала еще несколько не суливших ничего хорошего шагов в сторону вражеских укреплений. Однако Наглый, вместо того чтобы по выражению ее лица понять, что его ожидает, уставился на ее ноги и противно зачмокал. Продолжая разглядывать восхитительные бедра, он вальяжно, как и подобает великому военачальнику, спустился вниз, погладил себя по остаткам бороды и двинулся к Гале, раскрыв руки для объятий. Эта сцена была настолько неправдоподобной, что, несмотря на грозящую девушке опасность, я так и стоял, открыв рот. Рядом со мной в подобном состоянии находились и близняшки.

Галочка, увидев очередного поклонника, сбилась с шага, остановилась и затем заливисто рассмеялась, закинув голову, отчего ободранный предводитель засуетился еще больше. Еще бы, по его мнению, своим движением она продемонстрировала ему, что обладает не только стройными ногами, но и другими выдающимися женскими прелестями, что вкупе со смехом должно означать ее явную заинтересованность оказываемыми ей знаками внимания. Он скабрезно оскалился и снова зачмокал. Опасаясь каких-нибудь омерзительных действий со стороны озабоченного атамана, я шагнул на помощь, а Галя, продолжая смеяться, отбросила трубу, вдруг изогнулась всем телом и, соблазнительно наклонившись, провела ладонью по всей длине своей ноги. Я остолбенел: неужели без пяти минут моей девушке на самом деле нравятся низкорослые, кривоногие, волосатые существа, от которых к тому же плохо пахнет? Или дело в наличии хвоста и настоящих, а не воображаемых рогов из анекдотов?

Поэтому я облегченно выдохнул, когда Галя обернулась и сказала, продолжая улыбаться:

— Представляете, за мою жизнь какие только ухажеры не нарисовывались, но чтобы такое... Вот уж действительно, век живи — век учись. Пойду поздороваюсь с нехорошим мальчиком.

Она сделала несколько быстрых шагов, подпрыгнула и с криком «Отвали, козел!» залепила ногой прямо по пятаку охваченному вожделением поклоннику. Пока он отваливал (в полете он ухитрился перевернуться и снести башкой значительную часть укреплений), я искренне порадовался, что к моей персоне Галочка проявляет большую благосклонность. Черт пытался выпутаться из завала, а предмет его страсти пошла к нам, отряхивая руки. Когда она удалилась на приличное расстояние, черти выскочили из-за укрытия и бросились помогать униженному командиру. Пока они его откапывали, девочки кинулись навстречу Гале, схватили ее за руки и наперебой стали высказывать восхищение ее боевым искусством. Я двинулся вслед за ними, опасаясь, что, пока сестры будут петь дифирамбы нашей красавице, черти улизнут вместе с чертяшкой. Но отступивший за баррикаду противник, видимо, не хотел сдавать позиций, опасаясь, что вернуться домой в другом месте ему уже не удастся. И, хотя это было очень странным способом обороны, слова Вари о поведении нечестивых подтвердились: они начали плеваться, обильно забрызгивая слюной пространство перед баррикадой.

Мы находились на безопасном расстоянии и обсуждали, как действовать дальше, чтобы вернуть Тимошку. Взять укрепление штурмом не представлялось возможным, так как по всем законам боя при сходном вооружении сторон для победы атакующих их численность должна в три раза превышать численность обороняющихся. И совсем не факт, что единственным оружием нечисти является безопасная на вид слюна. Но кроме спасения чертяшки передо мной стояла еще более важная задача — сохранить каждого солдата нашего отряда. Более важная, потому что в данном случае ни жизни, ни, если вспомнить рыцарские романы, чести пленницы ничто не угрожает. И ситуация, описанная в фильмах и рассказах о спасении попавшего в беду товарища ценою жизни другого, меня нисколько не прельщала. Хотя мне казалось, что наш противник не отличается излишней жестокостью и не собирается даже при удачном для него стечении обстоятельств лишать нас жизней.

Тем временем черти увеличили дальнобойность плевков путем нанесения их на всяческие удобные для метания предметы. Сектор обстрела расширился, но, похоже, им была важнее доставка плевка, чем проламывание головы несущим его камнем. Возможно, что их слюна ядовита, но, скорее всего, из боязни попадания любой жидкости на свою кожу они предписывали эту фобию и остальным. Что ж, будем бить их тем же оружием. Я открыл рюкзак и вынул из него бутылки со «Святым источником». Через минуту мы, хорошенько взболтав минералку, с удовольствием поливали вражеские укрепления. Правда, это занятие пришлось довольно быстро прекратить по двум весьма важным причинам. Во-первых, в случае попадания черти лишь раздраженно вякали, а не покрывались дымящимися язвами, а во-вторых, газировка предательски закончилась, позволив нечисти снова начать кидаться и плеваться.

Оскорбленный Галиным отказом, командир совсем сбесился и, не имея храбрости потягаться с нами, стал вымещать злобу на соплеменниках, крича и пиная их копытами. Тем временем его солдаты наловчились в метании, и нам все труднее приходилось уворачиваться, а когда мне по ноге ударила скобяная металлическая ручка, я обиделся и стал отвечать им тем же. Вскоре ко мне присоединились и остальные мои соратники. Девочки кидались всяким мусором, увеличивая дальнобойность с помощью магии, я швырял, используя только физическую силу, но с большим успехом. В конце концов, это стало напоминать игру в «вышибалы», только в достаточно рискованном варианте.

Почему-то, невзирая на опасность, а может, благодаря ей мы стали входить в азарт, с удовольствием обменивались бросками, и не могу сказать за чертей, но при особо удачном броске (таком, когда снаряд летел прямо в голову противника) мы почему-то облегченно вздыхали, если несчастный рогатый волосатик вдруг успевал увернуться. Может быть, метание иногда очень увесистого мусора покажется кому-то диким, но в свое оправдание могу сказать, что наши жившие всего-то сто лет назад предки, и даже не какие-то полумифические «русичи», забавлялись кулачными боями, где вполне реально было потерять не только зубы, но и зрение.

Но со временем бой затихал. Грубые силовые методы не приносили ощутимой пользы, что заставляло искать другой выход. Что делают настоящие герои в подобных случаях? Вот, например, Брюс Уиллис в «Пятом элементе» удачно «провел переговоры», одним выстрелом обезвредив главаря мангалоров-наемников, из-за чего остальная группа сразу сдалась. Как бы ухитриться проделать подобную процедуру и с Наглым? Возможно, без его руководства черти растеряются и позволят вязать их голыми руками. И, едва я успел подумать, как неугомонный наглец, ругаясь, в запале выскочил на баррикаду, за что и получил от Гали, тоже увлеченной странной забавой, по лбу какой-то увесистой деревяшкой. «Хорошо, что она была без гвоздей», — подумал я, а Галя, вдруг испугавшись за здоровье предводителя, замерла на месте, закрыв ладонями лицо.

Особо не пострадавший от удара Наглый обрадовался возможности отомстить, используя неподвижность девушки, и занес над головой все тот же кусок трубы, неизвестно каким образом вернувшийся к нему. Но тут вперед выступила Варя и метнула в клокобородого командира утаенной от меня стекляшкой. Не знаю, что должно было получиться в ее мире, но в нашем после взрыва на месте предводителя оказалось зеленое существо, удивительным образом сочетающее в себе черты Крокодила Гены, Шрека и Лизуна. Получившийся персонаж осмотрел себя, завизжал, перешел через все оттенки зеленого от самого бледного до самого насыщенного и скатился вниз без чувств, к всеобщему облегчению снова превратившись в черного, вздорного, но уже знакомого атамана. Как тут не прийти на ум пословице: «Знакомый черт лучше незнакомого: ему знаешь, как на хвост плюнуть!» Я же направился к Варе, укоризненно помотал головой и изъял еще несколько недобро выглядевших стекляшек, пока вместо низкорослых тощих волосатиков не появился отряд каких-нибудь слоноподобных чудовищ. Мятежный черт подошел к поверженному главарю, занес копыто для удара и быстро опустил его, когда недавний командир дернулся в обмороке. Тогда он воровато оглянулся, плюнул на Наглого и гордо выпрямился, посмотрев на остальных «сослуживцев».

«Все ясно, новый лидер нарисовался», — подумал я, подозревая, что новый Наглец будет ничем не лучше старого.

Тело предводителя лежало возле баррикады, баллотирующийся на его место стоял рядом с ней, а остальные четверо, высовываясь из-за разных предметов, из которых она была сложена, находились в растерянности. В это время к нам подошла Даша с чертяшкой на руках, которая радостно размахивала своими ручонками. Мне было стыдно признаться, но как-то в пылу битвы мы все, а в первую очередь я, позабыли, а зачем, собственно, сюда пришли. И тут Тимошка, прожевав конфеты, закричала «Ура!» и оказалась на втором по излюбленности месте — на моей шее.

Определенно, битва была выиграна: предводитель повержен, в рядах противника наблюдается волнение, грозящее переворотом, их операция провалена. Несмотря на все это, намного легче не стало: черти, за исключением предводителя и его конкурента, особой неприязни не вызывали, да и этих двоих в милицию не сдашь, и именно мне придется решать, что с ними делать. Единственное, что приходило в голову, это всем скопом направить их в гости к бабе Зое, но вот что делать после того, как старушка начнет заикаться? Оставлять их тут незачем, да и почему-то жалко. Ничего особенного не сделали, разнесли в очередной раз квартиру, так этим грешили и считающиеся дружелюбными девочки.

Мои раздумья пресекла Дарья, спросив:

— Александр Игнатьевич, можно я в Школу сообщу, что у нас тут случилось?

Я остолбенел:

— А что, вы хотите сказать, что все это время у вас была возможность сообщить о чрезвычайной ситуации руководству и вызвать оттуда настоящих специалистов?

Услышав словосочетание «настоящие специалисты», Даша хотела возразить, отстаивая свою профессиональность, но решила «не дергать тигра за усы».

— В принципе можно, — начала юлить Варвара.

— Что значит «в принципе»? — находясь в их компании, я по обыкновению свирепел.

— Саша, ну ты пойми, это же настоящее приключение с драками, погонями, перестрелками. А сообщи мы, пришли бы люди, забрали Тимошку, да и чертей не разрешили бы ловить. А вот если бы ты разрешил мне баночки использовать... И еще: ты так четко обрисовал план, что все решили, что непременно справимся сами, — Варя решила подкрепить свою тираду лестью в мой адрес.

— Да нечисть с ними, с приключениями. Саша, пойми... Ничего, что я на «ты»? — в критический момент Дарья вдруг отказалась от церемоний. — Подумай сам, когда еще двум одиннадцатилеткам доведется участвовать в таком серьезном деле? Ты ведь, наверное, и не подозреваешь, насколько спасение Тимошки было важным для человечества.

Странно, но я вдруг поверил, что эти высокопарные слова действительно отражают состояние дел, а заодно и понял, что метившая в элиту магов Дарья не захотела упустить шанс. И даже после непременного осуждения взрослыми ее самодеятельности этот инцидент потом все-таки поможет ей в карьере.

Даша прикрыла глаза, немного подняла голову и простояла так несколько минут, по ее лицу иногда проходила гримаса недовольства, и пару раз она даже приоткрывала рот, будто собираясь возразить. Но девочка была слишком целеустремленной, поэтому молчаливый диалог с начальством проходил вполне спокойно. Варя в это время нянчилась с Тимошкой, изредка посматривая на сестру. Даша закончила разговор, отвела в сторону сестру и чертяшку и стала передавать не предназначенное для чужих ушей содержание разговора. Сначала Варя с интересом слушала, смотрела на группу чертей и понимающе кивала. Тимошка вдруг направилась к своим соплеменникам, отчего меня прошил озноб, но девочки спокойно провожали ее взглядами. А Тимошка, обойдя поверженного атамана и увернувшись от потянувшего к ней руки новоявленного лидера, вскарабкалась по баррикаде и что-то забурчала остальным. Черти сдвинулись к ней, внимательно послушали, согласно покивали, спустились с кучи, вчетвером схватили Наглого и потащили за баррикаду. Новый лидер побежал за ними, размахивая руками, очевидно считая, что руководит процессом. Через минуту заскрипела входная дверь, широко, судя по продолжительности скрипа, открылась, и долетевший до наших ушей гулкий топот копыт по бетонному полу означал, что чертям все-таки удастся вернуться к себе домой.

Чертяшка доковыляла до меня и залезла на руки, положив свою голову мне на плечо, следом подошли девочки.

— Ну все, до свидания. Нас зовут, — сказали девчонки, пряча покрасневшие от неминуемых слез глаза.

Я растерянно смотрел на них, не понимая, что именно происходит. Нет, я знал, что подразумевается, но сердцем никак не мог поверить, что закончилась не только спасательная операция, но и вся волшебная практика. И, как истукан, продолжал стоять, не в силах вымолвить даже слова, когда девочки пожали руки Галине, затем подошли ко мне, помогли слезть чертяшке, потянули вниз за рукава и одновременно поцеловали в обе щеки. Затем они грустно улыбнулись, взяли Тимошку за руки и, не оборачиваясь, зашли за сооруженный чертями бастион. Раздался гулкий звук их шагов, и мы с Галей остались совсем одни.

Неужели так быстро и внезапно закончилось наше приключение? Еще пару часов назад мы бежали по следу, убежденные, что только от наших действий зависит Тимошкина судьба, а теперь на открытой двери трансформаторной станции даже не осталось никаких следов пребывания девочек и чудесной чертяшки. И даже баррикада, за которой укрывался вражеский отряд, казалась обычной кучей мусора, собранного с округи для того, чтобы увезти ее на свалку. И будто в подтверждение этих слов раздался звук деловито приближающегося трактора. Не в силах поверить, я обогнул кучу мусора, заглянул внутрь станции и убедился, что там нет никого. Осмотрев гудящие трансформаторы, которые будто всем своим видом выражали недовольство вторжением живого существа в их электрический мир, я повернулся и пошел к Гале. Едва я сделал несколько шагов, как дверь заскрипела и захлопнулась. Я вернулся, подергал ручку, на которой остались следы ударов несдержанного предводителя отряда нечисти, убедился, что здание заперто, и вышел из-за баррикады.

Я встретился взглядом с Галей, и мы, не сговариваясь, пошли прочь от станции, безошибочно выбирая путь, который через пятнадцать минут вывел нас к воротам, за которыми находилась оживленная улица. Почему-то мы, вместо того чтобы поймать какого-нибудь частника, стояли на остановке и ждали автобуса, маршрут которого, судя по номеру на табличке, соединял центр города с одним из дачных поселков. Добраться без пересадки домой на нем было невозможно, но мы все равно стояли и ждали его. Так как был вечер пятницы, желающих прокатиться в город было мало, и мы зашли в салон, сели и молча смотрели в окно, обозревая городские улицы; по некоторым довелось пройти нашей команде, ведомой замечательным прибором под названием НОСИК-2М.

Когда автобус проезжал недалеко от Галиного дома, она взглянула на меня, улыбнулась, словно извинялась, и мы так же молча покинули салон. Я проводил ее до подъезда, она поцеловала меня в щеку, взяла рюкзак и зашла внутрь, закрыв за собой дверь. Я постоял, уставившись взглядом в блестящую коробку домофона, сделал несколько шагов, для того чтобы набрать номер Галиной квартиры, но вместо этого развернулся и направился домой. Отмеряя шагами путь, я проходил улицы, смотрел по сторонам на многоэтажки и довоенные постройки, иногда поднимая глаза к закатному небу, пока не добрался до подъезда.

Миновав разрушенную скамейку, я вошел внутрь, чувствуя усталость в натруженных сегодняшним днем ногах, поднялся на свой этаж и вошел в квартиру, встретившую меня тишиной и покоем, о которых я когда-то очень мечтал. Бросив ключи на тумбу «с эффектом старого дерева», я прошел на кухню поставить чайник, а затем, чтобы не терять время, в ванную комнату. В какой-то прострации я глядел на струю и пытался убедить себя, что девочки все еще в доме, только за шумом набираемой воды я не могу слышать их очередную ссору. Но пять минут неподвижного созерцания обстановки ванной комнаты так и не дали мне уверенности, что это правда. Я вздохнул и пошел в спальню за свежим полотенцем.

Включив свет, я огляделся. Возникло странное чувство, что, хотя девочки вышли отсюда только утром, помещение уже давно не жилое. Плакаты на стенах выглядели блеклыми, а изображение любимца женского пола Брэда Питта висело под углом только на одной булавке, засунутой между обоями и панелью стены. Журналы, ранее в беспорядке валявшиеся на кровати, теперь аккуратной стопкой покоились на одной из прикроватных тумбочек и выглядели взятыми из архива. Поломанная вешалка с нарядами девочек навевала мысль о театре, который при переезде позабыл часть реквизита.

Я открыл дверь шкафа и, ухватив полотенце за край, направился из комнаты. И, когда оно уже выпало из шкафа, вместе с ним выпала и стилизованная под сундучок коробочка. Я поднял ее, легко справился с пластмассовым замочком, и моему вниманию предстали украшения, которые я видел при первом знакомстве, — заколка Даши и Варина сережка. Странно, но я так и не вспомнил об этих предметах за прошедшие дни, а ведь было заметно, что украшения им дороги. Заколка была изготовлена в виде животного, то ли пантеры, то ли ягуара, и искусно выполненные изгибы говорили, что через секунду налитые силой мышцы распрямятся и животное совершит грациозный прыжок, не сулящий противнику ничего хорошего. Да и сережка, представляющая собой бутон чертополоха, ощетинившийся колючками, тоже выглядела агрессивно, не зря же этот цветок является символом Шотландии вместе с характеризующей его надписью «Никто не тронет меня, не поранившись». Я перевернул сундучок и высыпал украшения на ладонь, чтобы поближе рассмотреть их, и в образе серебряного хищника почти незаметно произошли какие-то изменения — его поза стала расслабленной, будто сейчас животное находилось на неторопливой прогулке. Да и острые, словно иголочки, колючки чертополоха не кололи ладонь даже тогда, когда я немного сжал руку. Дарья и Варвара, мои прекрасные и опасные воспитанницы.

Не выпуская находку из рук, словно боясь потерять то единственное, что меня еще связывало с девочками, я зашел в зал, где обнаружил все тот же беспорядок из кусков пенопласта, оторванных кусков обоев и пустых коробок. Впрочем, одна из них была новой и даже не распечатанной. Если верить надписи на ее боку, то внутри должна находиться плазменная панель формата 16x9 с диагональю 37 дюймов от фирмы Philips. На коробке лежал свернутый вдвое лист формата А4. Я переложил украшения в левую руку, поднял его и прочитал следующее: