Как если бы после землетрясения образовалась гора Олимп и многие забрались на нее, спасаясь от наводнения по причине того же самого землетрясения. Такая вот нестандартная ситуация конца 80-х и начала 90-х годов. Оказавшись во властных коридорах, внезапно созревшие лидеры, и, объективно говоря, очень часто лидеры самозваные, не захотели спускаться вниз, а стали будущую партию приглашать к себе в кабинет. Отсюда упрек, и упрек справедливый, что большинство нынешних партий и движений - это партии внутри Садового кольца.
      Не партии выдвинули лидеров и сформировали власть, а стихийная власть пытается расти вниз (что даже с точки зрения биологии спорно), чтобы хоть каким-то образом преодолеть пустоту, которая всегда окружает власть, достичь тверди, нащупать опору в социальных слоях. Закон о партиях и общественных движениях уподобился выстрелу стартового пистолета, хотя этот процесс начал набирать активность еще в 1991 году, когда 80% депутатов съезда России поняли, что партия, членами которой они были достаточное количество лет еще задолго до предвыборной кампании, как бы перестала существовать. "Процесс пошел" - как любил говаривать экс-генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев. И депутатская масса, уже самообразовавшаяся во фракции, оказалась идеологически бесприютной, исключая все тех же "Коммунистов России". КПРФ номинально оставалась, поэтому в отличие от всех именно Г.Зюганов - единственный политический лидер сугубо партийного замеса, прошедший по всем ступеням партийной иерархии. Покинувшие партию рядовые члены, временем и судьбой выброшенные на поверхность бурного политического потока, стали судорожно перебирать ногами, пытаясь нащупать идеологическое дно и почувствовать хотя бы временную устойчивость. Все бросились создавать партии под себя. И понятно, что большая успешность сопутствовала тем, кто в масштабах власти был более весом и значим. И стоило лидеру утратить, убавить ранговый вес, как зримо начинают сокращаться легионы однопартийцев и однодвиженцев. Партии-пустоцветы, недолгожители. Вот в чем главная причина их многочисленности, мгновенного появления, скоротечного цветения и распада. Ни одна из них не может составить хотя бы относительную (о серьезной и говорить не приходится) конкуренцию КПРФ. Самодеятельность нынче не в почете. А без самодеятельности, в разумном смысле этого слова, никогда не состоится массовая организация. Всякая партия всегда вначале самодеятельность. И только потом к ней приходит профессионализм. Не существует такого явления - партия партийных профессионалов. Партийные профессионалы могут остаться только ядром партии, но не более. В этом есть некий заколдованный круг. Сначала начались реформы, а затем стали создаваться партии под эти реформы, а не наоборот. А как итог - реформы не есть завоевание той или иной партии, что могло бы стать побудителем перелома общественного мнения в пользу этой партии. А партии и движения демократического толка прилипли к реформам, забирая у них часть сил и средств, что ослабляло как и сами реформы, так и выявляло образ партии или движения как силы паразитирующей. Впрочем, по мере неудачливости реформ эта непричастность становилась едва ли не идеологией новых образований.
      В этом случае Ельцин, как лидер демократических процессов, оказывается в крайне сложном положении. По идее реформа, в силу изменения характера собственности, переустройства экономики по принятой в мире модели, должна была создать социальный слой собственников, назовем его средним, предпринимательским, который в большинстве стран является гарантом экономической стабильности и определяющей силой на любых выборах. Принцип многоукладности, решительное и повсеместное ослабление государственного сектора практически создали на пустом месте обширное пространство частной собственности, как преграду к возрождению коммунистических распределительных идей всеобщего равенства. Но сословие предпринимателей, бизнесменов как массовое сословие замешкалось на старте и по своему общественному влиянию стало значительно отставать от амбиций власти, нареченной реформаторской. Это несоответствие по мере приближения президентских выборов стало ощущаться все очевиднее. Выборы в Государственную Думу 95-го года еще раз подтвердили, что неустроенность, неудовлетворенность, бедность неизмеримо более многочисленны, нежели вера в возможности реформ, демократии и тех, кто с этими понятиями связал свою жизненную судьбу. А значит, опора президента на движения и партии демократической ориентации - это опора на очевидное меньшинство. На выборах 1991 года за первого президента России проголосовала подавляющая часть массовой российской интеллигенции: учителя, врачи, работники культуры, инженерно-технический персонал, ученые, студенчество. Короче, все и вся, что принято называть бюджетной сферой, голосовало за Ельцина. И все эти политологические вывихи типа: голосовали не за Ельцина, а против коммунистов - не более чем демонстрация амбиций людей, активно не симпатизирующих Ельцину, оправдывающих свой проигрыш на выборах. Все было как раз наоборот. В 91-м году голосовали за Ельцина - за бунтаря, за разрушителя закостеневшей системы, за гонимого и преследуемого партийной номенклатурой. И окажись главным оппонентом Ельцина на тех выборах не Николай Рыжков, а Михаил Горбачев, итог был бы тем же самым.
      Сегодня этот электорат, эту взбудораженную запахом перемен среду уже нельзя назвать заветной вотчиной первого президента России. Мы ранее много дискутировали по этому поводу, а вывод лежит на поверхности. Политику нельзя терять популярность в тех сферах и в тех социальных слоях, влияние которых выходит далеко за пределы должностного и профессионального поля. С кем вы наиболее откровенны в обстоятельствах крайних? С врачом. От вашей откровенности и его знаний и умений зависит ваше здоровье, а в конечном итоге ваша жизнь. Пусть в меньшей степени, но все равно вы откровенны с учителем. У него в руках судьба образованности ваших детей, а значит, их успешность в будущей жизни. И окажись вы на исповеди у святого отца, ваше откровение искренно, ибо, согласно нормам вашей веры, оно очищает душу.
      Не потерять своего влияния на слои общества, обладающие всепроникающей способностью оказаться в семье, в больнице, в школе, в детском саду - это и называется приоритетным мышлением. Однажды я выразил восхищение, с какой успешностью Сергей Михалков решает все вопросы в высших эшелонах власти. Он с сильным заиканием мне ответил:
      - А чего мне их б-бояться? Со Сталиным действительно было с-с-страшно. Упаси Бог с-сострить невпопад. Сталин любил шутить. Если засмеялся - гора с плеч. А если молчит или, того х-х-хуже, нахмурился - м-м-мысленно с родственниками прощаешься. Уже не знаешь, куда с этой встречи у-у-уедешь. Вот как было. Кто я есть? Михалков - первый секретарь Союза писателей. Да у них там наверху таких первых, как я, т-т-ри сотни. Не в этом дело. Я известный д-детский писатель. Классик. И все они, и Брежнев, и Андропов, и Черненко, и их дети, и их в-в-внуки выросли на моих книжках. Спроси, есть такой человек, который не знает "дядю Степу". Мне они могут отказать, а "дяде Степе" никогда. Пот-т-ому, что за "дядю Степу" г-г-олосуют их дети.
      В ПОИСКЕ КОЗЫРНЫХ КАРТ
      2 апреля 1996 года.
      Сегодня в Кремле подписан двойственный государственный союз Белоруссии и России. Присутствовало 200 человек сопровождающих с белорусской стороны. Договор получил поддержку практически всех фракций в парламенте. Создан надгосударственный совет, который возглавил Лукашенко.
      31 марта Ельцин сделал обещанное почти месяц назад заявление по поводу Чечни. Президент предложил свой план разрешения чеченского кризиса.
      1. Прекращение войсковых операций с 1 апреля 1996 года.
      2. Поэтапный вывод войск из "спокойных" районов на административные границы Чечни.
      3. Подготовка и проведение выборов в парламент республики.
      4. Принятие Госдумой постановления об амнистии участникам вооруженных действий, не совершившим тяжких преступлений.
      5. Направление финансовых и материальных средств только в те районы, где достигнута стабилизация обстановки.
      6. Подготовка и подписание договора о разграничении полномочий между органами власти.
      7. Создание государственной комиссии "по контролю за урегулированием ситуации в Чечне" во главе с Виктором Черномырдиным.
      8. Переговоры с Джохаром Дудаевым через посредников.
      Белорусский демарш Ельцина можно считать определенным предвыборным успехом. Прежде всего успехом настроенческим. Успехом внутренним. До выборов, как утверждает президент, не будет никаких негативных экономических неблагоприятностей. Все конфликты и несуразности если и возникнут, то спустя 4-5 месяцев, то есть с достаточным отрывом от момента выборов. Такова лишенная излишней изобретательности тактика ельцинского окружения.
      А там, если и наметится неуспешность соглашения, можно будет сказать: чуть-чуть поторопились, давайте сделаем паузу. И при этом сослаться на тот же самый народ, надежды которого обмануть нельзя. И тем не менее козырный ностальгический туз о бывшем СССР, который, чуть что, коммунисты выбрасывают на стол, утратил свою бьющую силу. Не следует забывать, что 30 марта 96-го года опять же в Кремле подписано соглашение четырех: Белоруссии, Казахстана, Киргизии и России, где достаточно рельефно обозначен рисунок будущих интеграционных процессов.
      С Чечней сложнее, намного сложнее. Разумеется, начало военных действий в Чечне является самой главной ошибкой, которую допустил президент Ельцин за время пребывания на своем посту. Сразу после заявления, отвечая на вопросы журналистов, Борис Ельцин не расценил чеченскую войну как собственный просчет, не решился сделать этого. И хотя на этом настаивали демократы, ожидать такого признания накануне выборов было наивно. Это можно признать потом, когда ты выиграл выборы. У Ельцина не было выбора. После отказа от дублера только победа на выборах заслоняла его от проклятия матерей и непредсказуемых последствий. И на вопрос журналистов: "Можно ли было не начинать военных действий в Чечне?", Ельцин упрямо повторил свое прежнее утверждение: "Нельзя. Сейчас ли, позднее, но такой шаг надо было предпринимать". Это не ответ на вопрос, потому как от президента требовалось признать главное - акция в Чечне была не просчитана и не подготовлена, поэтому она обернулась трагедией. Дудаев создал криминальную, пиратскую республику, и совершенно естественно, что длительное существование подобного образования внутри России без удручающих последствий было просто немыслимо. Не будем развивать очевидные доводы. Неминуемая дестабилизация на Северном Кавказе, в конечном итоге мусульманский союз северокавказских республик с практической потерей этого региона для России с дальнейшим образованием уже исламского пояса или, говоря образно, исламского подбрюшья России: Северный Кавказ, Азербайджан, Турция, Иран, Башкирия и как финальная точка Татарстан. Это стратегическая глобальная идея исламского экстремизма. На ее пике в данный момент оказался Дудаев. Очень показательна позиция Дудаева относительно президента России, его нежелание иметь дело именно с Ельциным. И полевые командиры, и сам Дудаев, и Басаев не устают повторять, что они ждут победы коммунистов на выборах - "с коммунистами мы договоримся".
      Из этого следуют два вывода. Несмотря ни на какие усилия президента Дудаев военных действий не прекратит, Чечня это черная дыра, которая затягивает безмерные средства. Президенту ничего не оставалось, как заявить программу, свой план, освидетельствовать свои желания и свои настроения. Потому как реализовать их в полной степени он все равно не сможет. Но в преддверии выборов положено обещать.
      В течение 91-93-го годов Дудаев постоянно играл тремя картами в зависимости от визитеров, наезжающих в Чечню в разные времена. Демократам он говорил, что сверг режим коммуниста Завгаева во имя превращения Северного Кавказа в зону демократических свобод. Он так и говорил - отсюда, с отрогов Северного Кавказа начнется шествие демократии по просторам России. Кавказ способен рождать не только диктаторов (имелся в виду Сталин), но и отцов демократии (судя по всему, Дудаев имел в виду себя). Все произносилось генералом с пафосом. Днями позже демократов сменяли коммунисты, и из уст Дудаева звучал другой текст: Чечня не хочет быть в составе России, но она была и остается в составе СССР. Именно с Чечни начнется возрождение Советского Союза, и Северный Кавказ станет тем магнитом, тем зачинателем сбора государства под единый союзный шатер. Стоило на пороге появиться гонцам из мусульманского мира (Афганистан, Иордания, Турция, Азербайджан) - и в тот же час Северный Кавказ объявлялся плацдармом ислама и джихада в России. И силуэты Османской империи с парусными фрегатами словно бы являлись из небытия, как и грезы о мусульманском форпосте внутри России, обретали явь. И ось Грозный-Казань сначала под рукой маниакального вождя превращалась в треугольник: Грозный-Баку-Казань. Затем - в четырехугольник: Грозный-Анкара-Баку-Казань. Затем добавлялась и пятая вершина под названием Кабул. Империя разрасталась, раздвигала границы. Уже рисовался флаг и прописывалась будущая династия, имеющая заглавное имя правителя - Джохар I. Относительно православных регионов на этом "великом" пути следовали ремарки: Грузию и Армению мы просто раздавим, их войска не могли справиться с крохотной Абхазией, - Кавказ будет под единым исламским флагом.
      Вот фрагментарный, но близкий к сути рисунок кавказской политики. Назовем его "концепцией трех Я" Джохара Дудаева: отца демократии, собирателя земель и великого сына ислама. Не уверен, что хотя бы в одной из трех ипостасей этот человек может устроить коммунистов. Ельцин в одном, бесспорно, прав. Не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра на карте России должен был возникнуть чеченский конфликт. Есть четвертое страшное измерение дудаевского бытия - превращение Кавказа в целом в криминальный бастион. Тем более что менталитет всех без исключения кавказских национальностей - это массовая скрытая безработица мужского населения, имеющего на руках огнестрельное оружие. Объективная и субъективная незанятость в общественно полезном труде - нет работы и не хочу работать, потому что труд не оплачивается. Плюс автомат Калашникова в каждом втором доме. Все это легализует криминал. Практически преступный мир создает альтернативную занятость. Это мало назвать бедой. Это катастрофа. Изоляция Дудаева внутри Северного Кавказа маловероятна. Природная агрессивность чеченцев, предрасположенность к разбою делают Чечню довлеющей и крайне опасной зоной на Кавказе. А это значит, вопрос Чечни возможно решить только силами и умением России равнинной.
      Увы, но общество предрасположено к слепоте. Оно предпочитает войну скрытую войне явной. Нужен мир, и только мир. Нужны переговоры, и только переговоры. Необходимо восстановление, и только восстановление. Но вот в чем фокус, все эти святые принципы, за которые голосует большинство общества, надо защищать не в словесной риторике, а с оружием в руках. Только так их можно обезопасить. Любой план умиротворения, примирения, прекращения бойни есть в сегодняшних условиях желание, но не реальность.
      План президента должен иметь две системы координат. Мы хотим, нас понимают, у нас получается. И вторая система: что делаем мы, если противная сторона игнорирует все наши действия и усилия - не частично, а все. Второй план - не менее значимый вклад в предвыборную копилку. Страна устала от войны. Вопрос: зачем ее надо было начинать, если вы не способны одержать победу? С точки зрения войны мир гарантирован, когда противник сломлен. Во всех иных случаях это мир временный, мир с амплитудой поражения, а не победы. Вообще, если Дудаев так настаивает на победе коммунистов на выборах, правомерно предположить, и это видно из поведения думской фракции КПРФ, да и самой партии, практически кроме заявлений, демагогически осуждающих кровопролитие, у коммунистов своего плана, разрешающего чеченский конфликт, нет. Потому что этот конфликт им нужен как разрушитель имиджа президента, по крайней мере, до выборов. И всякие кивки на Москву, что там интерес непрекращения войны, должны иметь точный идеологический адрес - кто это? Олигархи, сторонники КПРФ или те и другие, находящиеся в руководстве Министерства обороны, МВД, ФСБ, правительства, деловых кругах или среди авторитетов преступного мира?
      Чечня - это еще одна порция страха. В чем же сложность? Неужели так трудно выяснить: с кем дудаевское руководство поддерживает тесные отношения в Москве? С кем ведет постоянные телефонные разговоры? То тут, то там выплескиваются скандальные сообщения о не пресекаемой практике подслушивания служебных и частных разговоров в Москве. Зададим себе риторический вопрос: кого и что прослушивают, если до сих пор не раскрыто ни одного заказного убийства и все "спецназовские" группы, засылаемые, в частности, в Чечню с секретными заданиями, мгновенно попадают в ловушку и полностью уничтожаются дудаевцами?
      И все-таки сложность есть, и сложность немалая. Очевидное противостояние законодательной и исполнительной власти это всегда шанс третьей силы использовать этот конфликт во благо своих интересов. Дума контролируется коммунистами - это один лагерь (обозначим их по навязанной коммунистами формуле "левые силы"). Исполнительная власть как бы контролируется президентом - это демократические силы. Называть их правыми нелепо, но если те левые, то у этих нет выбора, они правые. При этом добавим: единомыслия исполнительной власти попросту не существует. Сегодня в армии, среди генералитета, в МВД, ФСБ, прокуратуре, в самом правительстве и в среде губернаторских служб по всей России - мощные пласты, а не единичные субъекты, ориентированные на большевистскую идею, которые с плохо скрытой радостью примут смену власти, уход с политической арены Бориса Ельцина. И это - не злой умысел, не спланированное проникновение идеологических противников в противоположный лагерь. Это реальность. Меняются лидеры, аппарат вечен. Демократы не создали своего аппарата, у них не было времени. Они в основе своей воспользовались существующим. Кто-то, возможно, изменил взгляды, дабы оказаться поближе к источнику света, но в основном в привычках и убеждениях человек - существо консервативное.
      Сделать скрытое явным возможно, но тогда придется признать, что власть исполнительная борется с Дудаевым и она же его поддерживает. Просто этажи разные. На втором борются, а на третьем поддерживают. Или наоборот.
      В феврале я участвовал в заседании правительственной комиссии по Чечне, как раз накануне своей отставки, случившейся 14 февраля. Полемизировались самые разные точки зрения. Так вот, один аспект этой дискуссии мне показался примечательным. Гавриил Попов сформулировал свою идею так: "Надо, чтобы Чечня из гири на ногах президента превратилась в козырь в его предвыборной борьбе. Для этого следует прекратить военные действия, вывести войска и дать согласие на проведение переговоров с Дудаевым. Так же дать согласие на референдум по вопросу - быть или не быть Чечне в составе России". Я оказался в числе тех, кто возражал Попову. Чечня не может быть козырем в предвыборном марафоне. Суть в другом. Свести уроки от чеченских событий, их влияние на президентские выборы до минимума. Да и само желание связать чеченскую кампанию, ее неуспех либо успех с выборами президента - увлечение опасное.
      Президент уже сделал досадный просчет, заявив буквально на ходу, в своей замедленной манере: дескать, не решу чеченский конфликт, мне и соваться в президенты не резон. Это был очередной экспромт Ельцина. А раз сунулся, а он это сделал, теперь непременно решай, потому как никто тебя за язык не тянул, сам обещал. Решить эту проблему, превратившуюся в тяжелейший межнациональный военный и кровавый конфликт в одночасье, до выборов, как и долго-долго после них, невозможно! И всякая мгновенность переверстать ситуацию из минуса в плюс, как предлагал Гавриил Попов, мне представлялась маловероятной.
      У чеченских событий есть своя история после 93-го года. Не учесть ее нельзя. Уже однажды Дудаев был оттеснен в предгорья к границе, но случился Буденновск, военные действия были прекращены. Эффективной местной власти, способной противостоять Дудаеву, поддерживать порядок в республике, не оказалось. После локальных военных неудач, после столкновения с федеральными войсками дудаевцы внушительно пополняли боезапас, укомплектовывались свежими силами и практически полностью восстанавливали боеспособность. И это происходило на глазах у якобы законной власти. В преддверии мирных инициатив, с которыми выступил Ельцин, армия провела массированные наступательные операции. Были успешно перекрыты каналы, по которым поступало оружие в Чечню. Блокада абхазских портов с моря дала бесспорные результаты. Ситуация повторилась. Опять дудаевские силы оттеснены в горные районы, опять не хватило месяца, чтобы боеспособность дудаевских сил свести до оборонительного минимума. Завгаев так же нереален, как и Хаджиев, хотя и теснее связан с чеченскими кланами на местах. Но все равно, он человек Москвы. Смешным в этой ситуации является тот факт, что в свое время он был уволен со своего поста по требованию Москвы. Именно Дудаев сменил изгнанного Завгаева. Уже не в первый раз Москва желает переложить ответственность за внутричеченские проблемы на плечи непосредственно чеченской власти. И уже не в первый раз желание центра опережает возможности этой самой чеченской власти. Сверхэффективно не влияние Дудаева, хотя оно есть. По-прежнему в Чечне правят страх и непредсказуемость. Что дискредитировало мирные переговоры год назад? Неисполнение обязательств, взятых сторонами. Мирные переговоры стали ширмой террористического наступления Дудаева. В чем риск плана Ельцина?
      Первое. В уязвленной армии, которой не позволили завершить кампанию во второй раз. А значит, в признании напрасности потерь.
      Любой шаг к примирению, предлагаемый Москвой, преподносится стороной, терпящей поражение (силы несопоставимы), в данном случае дудаевцами, как слабость Москвы, а значит, как их победа. Это уже психический синдром. У Дудаева нет иного энергетического ресурса. Ему необходимо продолжать сопротивление, чтобы остаться в рамках чеченского и исламского менталитета героем. В Чечне воюющий мужчина уже полубог. Это прерогатива фанатика. Не случайно на рынке оружия и охранных кадров самой надежной наемной охраной считаются чеченцы. Именно поэтому так затруднено проникновение в исламскую среду цивилизованных разведывательных агентур. Именно поэтому бессилен Израиль в своем незатухающем конфликте с палестинскими экстремистами, движением "Хаммаз". Бесспорно, этот шаг президента обеспечивает некий перелом общественных симпатий в его пользу. Российские матери, семьи, да и вся невоюющая армия, которая по приказу может быть брошена в любую минуту на этот кровоточащий плацдарм, должны оценить этот шаг президента. И шахтеры, измученные невыплатой заработанных денег, не могут не понимать, что Чечня - это черная дыра, в которую затягиваются гигантские средства налогоплательщиков. И, наконец, молодежь, она-то уж точно сторонница мира в Чечне, ибо сегодня служба в армии для молодых стала более обременительной, нежели была прежде.
      И потом. Никогда не надо путать общество и сравнительно тонкий слой до безумия политизированных избирателей, крайне шумных, хором повторяющих различные заклинания политических лидеров.
      Либо державных, если это Зюганов или Руцкой: непременно остаться державой, символизирующей мощь и силу! Только силу уважают! И только сильных боятся!
      Либо демократических, таких, как Гайдар или Явлинский, произносящих заклинания о свободе слова и правах человека.
      Либо зацикленных на идее возрождения Союза и Советов - таких, как Лукьянов, Варенников и даже Ампилов.
      Так вот, все эти разговоры, что народ не допустит, народ не позволит, пустой вымысел. Народу наплевать и на лозунговые аттестации Зюганова, Лукьянова. Это все забавы партийного актива. Ему также наплевать на концептуальные афоризмы Егора Гайдара или Бориса Федорова. Впрочем, и на призывы Ельцина к единству российского государства, к разделению полномочий с субъектами Федерации и т.д. Народ в своей массе живет упрощенной философией: должен быть достаток, должны быть мир, работа, жилье и спокойствие, уверенность в завтрашнем дне. И все. Остальное - манерность, интриги политики. И будет ли это все в едином государстве, в государстве правовом, в Советском Союзе или просто в России, с наличием свободы слова или при ее полном отсутствии, на приватизированном предприятии или по-прежнему государственном - миллионам сограждан неважно. Потому как свобода слова не может заменить отсутствие зарплаты; вхождение России в Совет Европы компенсировать безостановочный спад производства; появление французской салями не сведет на нет страх перед преступным беспределом.
      Очередная уязвимость и слабость Ельцина - отсутствие рядом с ним грамотного, яркого идеолога. В свое время именно А.Н.Яковлев в определяющем масштабе обеспечил успех идеи горбачевской перестройки. И если наступает время лидеров-практиков, то это тем более делает их крайне уязвимыми в сфере объединяющей идеи. Нет такой идеи и у коммунистов. Выносить побитый молью гардероб еще раз на улицу вряд ли разумно. Коммунисты тем не менее это делают, действуя по принципу: чем никакой идеи, лучше старая. По крайней мере, на месте, где написана объединяющая идея, нет дыры.
      Отсутствие идеолога при лидере объясняется с одной стороны нехваткой даровитых людей, готовых посвятить этому свое "я" на условиях забвения, с другой - невероятной ревностью тех, кто формирует окружение, соревнующееся в своей приближенности к вождю. Всегда есть опасность, что идеолог может оказаться умнее вождя. Извечная беда России - горе от ума.
      Мне вспоминается один случай. В 91-92-м годах я сделал несколько телевизионных бесед с Борисом Ельциным. Это было непростое занятие. Я сразу понял, что Ельцин - фигура довлеющая, и журналисты тушуются, начинают поддакивать ему, боятся задать острый и неприятный для него вопрос. Короче, получается заштатное интервью, а беседы нет. Беседа предполагает некое равенство участвующих. В понимании ельцинского окружения, уже начиная с 1991 года никакого равенства с президентом быть не может. Мне эти рассуждения всегда казались и смешными, и примитивными. И я, естественно, все делал наоборот. Должен признать, что это было серьезным камнем преткновения в моих отношениях с Б.Н.Ельциным. И даже не с ним, а с высокодолжностными слугами типа Коржакова и с семьей президента, которая все время твердила Ельцину, что в этих самых беседах Попцов выглядит слишком независимо и много говорит. Все это мне напомнило один исторический курьез. Художник Евгений Грозмани когда-то работал ретушером в "Огоньке". И вот на очередном съезде партии фотокорреспондент "Огонька" употребил новинку, сделал экспериментальную съемку сверху. Он снял президиум съезда не фронтально, а под значительным углом, с верхней точки. Впоследствии такая съемка стала нормой. Снимок получился грандиозный и необычный. В те трогательные времена материалы такого рода просматривались до их выхода в свет в Политбюро. Редактор "Огонька" привез снимки Маленкову и разложил их перед ним на столе. Маленков тотчас обратил внимание на центральный снимок и спрашивает:
      - А это что такое?
      Редактор объяснил, что снимок сделан с непривычной точки.
      - С какой точки? - спросил Маленков.
      - С верхней, Георгий Максимилианович.
      - Вы хотите сказать, - уточнил Маленков, - что фотограф был над товарищем Сталиным?
      Но вернусь к своим делам. После очередной беседы, которую я сделал с президентом, меня попросил зайти Вячеслав Костиков, пресс-секретарь Ельцина. Костиков был смущен и долго подбирал слова, чтобы объяснить мне ситуацию.
      - Видишь ли, - сказал он, - все обратили внимание, что в своих беседах с президентом ты очень активен.
      Я удивился и сказал, что достаточно уважаю президента и жестко отслеживаю объемы текстов и что моя речь занимает не более 12-15%, что это минимально допустимый объем в диалоге. Костиков согласился со мной, а затем, отведя взгляд в сторону, сказал:
      - Олег, ты слишком умный, это раздражает.
      Данная телебеседа была последней, которую я провел с президентом. Я дал себе слово, что никогда впредь не сяду в эфире напротив этого человека. Я хорошо чувствовал Ельцина, знал, как его разогреть в разговоре и, если угодно, разозлить, чтобы мгновенно заговорила фактура президента, его нестандартность, юмор и даже угловатость, которая придавала его словам весомость и свой, очень самородковый стиль.
      Итак, власть не терпит конкуренции. Согласно известному изречению, в жизни не делят двух вещей - власть и женщин. Десятки аналитических центров, которые созданы президентским окружением, имеют самое разное подчинение, и вследствие их различности и должностной ревности создать эту единую идеологию не в состоянии.
      В ДРУГОМ ИЗМЕРЕНИИ
      В своем становлении, развитии и деградации власть проходит несколько стадий. Идеологически власть всегда желает быть защищенной. В прежние времена было проще, носителем и владельцем идеологии и приводных ремней к ней (школы, институты, печать, телевидение) была партия - единственная, непобедимая, руководящая, она же единоличная власть. Даже в лукавой формуле - коллективное руководство - также оставалась диктатурность партии. Любая партия начинается с идеологии. Как показывает опыт, власть не может быть вне партии. Исключение - монархия и еще военная диктатура. Всякий разговор о якобы аполитичной армии - не более чем разговор. Всегда есть два пути: партии творят власть; и власть, нащупывающая дно под ногами, создает партию. Сначала монархия, а лишь затем приверженцы монархии и как итог монархическая партия. Носителем той или иной идеологии практически всегда является партия. Естественно, одержав победу на выборах, партия формирует власть, и дает ей напрокат на время правления свою идеологию. На Западе это малосущественно. Существует главная определяющая - частная собственность, рынок. Все остальные атрибуты -сопутствующие. В России испокон веков идеология была первична. В 1917 году Ленин практически установил диктатуру идеологии. Он сделал это не спонтанно, подчиняясь собственному фанатизму. Марксизм, по сути, особый вид религии, веры для неимущих, на которых Ленин сделал ставку. Малость частной собственности у бедняков позволила вождю пролетариата, используя стяжающую энергию зависти, провести массовое изъятие этой собственности у имущих. Как бы в пользу государства, а точнее, партийно-государственной бюрократии. Прозрение нэпом оказалось недолгим. Произошло уравнение прав, возможностей и интеллекта. Незаменимых людей нет.