Как известно, два события совпали по времени. Отставка Бориса Березовского, случившаяся 5 ноября, и кардинальные изменения в структуре управления ОРТ, когда Максим Бойко, председатель Госкомимущества, стал одновременно главой Совета учредителей ОРТ. На правах главы Госкомимущества он представлял интересы государства, владеющего контрольным пакетом акций в 51%. Следующим шагом должны были стать пересмотр состава Совета директоров, в котором на тот момент был абсолютный перевес сторонников Бориса Березовского.
      Но, разумеется, главным ударом, нанесенным Чубайсом, следует считать отставку Бориса Абрамовича с поста заместителя секретаря Совета безопасности. Сейчас преждевременно говорить, что в противостоянии Борис Березовский - Анатолий Чубайс последний одержал победу. Надо заметить, что начиная с сентября, после ссоры, случившейся между Чубайсом, Немцовым и банкирами, Березовский со дня на день пророчил отставку Чубайса. Это тоже часть стиля новой предпринимательской генерации: все схвачено, мы контролируем ситуацию, у Черномырдина нет будущего, Лужков - это неприемлемо, Чубайс зарвался. Я бы назвал это стилем лояльной к режиму наглости. Машина дискредитации Чубайса уже начала действовать на полных оборотах. Разумеется, наиболее отчаянным в этой ситуации оказалось положение ведущих обозревателей и телекомментаторов, которые еще вчера наперебой выхватывали любую информацию об Анатолии Чубайсе из уст самого Анатолия Чубайса, его соратников, создавая образ динамичного, прибавляющего не по дням, а по часам, умеющего действовать решительно в самых сложных и практически провальных ситуациях реформатора. "Чубайс добивается режима наибольшего благоприятствования в Международном валютном фонде. Чубайс неотступно выполняет волю президента ликвидировать долги бюджетникам. Возвращена задолженность армии. Чубайс предлагает впервые после 91-го года реальный бюджет". А спустя месяц после "связьинвестовских" баталий, где в числе проигравших оказались оба телемагната, начнется фронтальная атака. Уязвленные телемагнаты заставят уже не принадлежащих самим себе популярных телеведущих говорить о Чубайсе прямо противоположное - не всегда напрямую, чаще образно, опосредованно. Избирается иной план наступления, начинается планомерное уничтожение сторонников Чубайса, членов его команды. Все это в нравственном и этическом преломлении в восприятии сограждан выглядит отвратительно.
      Дума не приемлет Чубайса. Но Совет Федерации отступил перед его логикой и решительностью. Совет Федерации поддержал концепцию бюджета на 98-й год. Вдохновленный предметным разговором, состоявшимся в Совете Федерации, Чубайс убеждает президента в реальности взаимодействия с сенатом. Президент выступает на открытии осенней сессии Совета Федерации. Там же, накоротке встречаясь с журналистами, резко критикует Думу, противопоставляя ей деловой стиль Совета Федерации: "У Думы нет программы. Дума заворачивает один за другим законы, разработанные правительством. Что должен в этом случае сделать президент? Пусть Дума думает". От этих высказываний, прозвучавших в сентябре, до вмешательства президента в конфликт между Думой и правительством, когда судьба правительства висела на волоске и президент не согласился с радикальным крылом в кабинете министров - не уступать Думе. Вместо этого пошел на компромисс и, если быть более точным, выбрал тактику Черномырдина, а не Немцова и Чубайса. Так вот, эти два события разделяет не более одного месяца. Столь стремительная переменчивость в позиции президента от ультимативно-угрожающей до примирительно-компромиссной не может не показаться странной и нехарактерной для Ельцина в привычном понимании его стиля во взаимоотношениях с законодательной властью. Стиля, неизмеримо больше царского, нежели президентского. Безусловно, за этим стоят не только перемены психологического характера, произошедшие в президенте после перенесенной операции, как, впрочем, колебания в его быстро случающихся симпатиях и антипатиях. Все это свидетельствует о неустанной борьбе за влияние на президента в его ближайшем окружении. Это воздействие имеет несколько составляющих, а точнее, несколько групп влияния с достаточно различными взглядами на экономическое и политическое будущее России.
      Что это за группы в якобы единой команде президента? Первой правомерно назвать группу экономического авангарда. Это прежде всего Чубайс со своими единомышленниками и сверстниками; близкие ему по духу Немцов и Сысуев. Группой № 2 правомерно считать умеренных. Это Виктор Черномырдин, Егор Строев. Они более близки по возрасту и жизненному укладу к президенту. К ним в определенной мере примыкает Иван Рыбкин. Группой № 3, теперь уже действующей самостоятельно, следует считать коалицию банкиров и предпринимателей. Мотором и побудителем этого предпринимательско-банковского пула можно назвать Бориса Березовского. Побудителем, но не лидером. Лидируют в этой группе Владимир Гусинский, Михаил Ходорковский, Александр Смоленский и Петр Авен (последний в меньшей степени, так как раньше был соратником Чубайса по гайдаровскому правительству). Ныне это самая непримиримая и беспощадная по отношению к Анатолию Чубайсу группировка. Существует и четвертая группа влияния, наиболее независимая от президента, а поэтому имеющая возможность оказывать на него решающее воздействие. Это мэр Москвы и семь-десять республиканских президентов и губернаторов. Они не едины в претензиях на президентскую расположенность к ним, но их голоса в любом колебании президента могут оказаться решающими. В их числе Юрий Лужков, Минтимер Шаймиев, Дмитрий Аяцков, Константин Титов, пусть особняком - Эдуард Россель. И еще три-четыре имени. При всем различии устремлений эта группа в любой момент может мобилизоваться и объединиться. Егор Строев теоретически является лидером этой группы, но практически он на другом этаже. Я не назвал ни Валентина Юмашева, ни дочь президента Татьяну Дьяченко. Разумеется, их влияние на президента имеет место, но это влияние камерного характера, подыгрывающее одной из вышеназванных сил. По стратегической задумке Анатолия Чубайса, а равно и Валентина Юмашева (еще до раскола этих двоих, более всех приближенных к президенту и его семье), вживить в мироощущение Ельцина, в среду его привычек и привязанностей новую реформаторскую волну, перевести отношения из непререкаемых и высоконачальственных, скорее, в отеческие, определяя эту плеяду молодых на будущее как "птенцов гнезда Борисова".
      Президенту действительно хочется иметь молодого преемника, которого он мог бы по праву назвать своим открытием. Преемника, продуцирующего глубокое почитание Ельцина, которое обеспечит и самому президенту и его семье уважительное будущее. Разумеется, все эти монархические замашки, которые выдумывают новомодные политологи, определяя их как скрытый ельцинский замысел увидеть в качестве преемника собственную дочь, самоконъюнктурны, а по сути, убийственны как для дочери, так и для общества в целом.
      Естественно, внезапная отставка Березовского, хотя она была и реальна и по-своему закономерна, не упростила, а усложнила ситуацию. Согласимся, что позиция Чубайса и Немцова, настаивавших на этом президентском шаге, выглядит вполне принципиальной и общественно привлекательной. Интересно, что озвучившим в кабинете президента эту идею об отставке Березовского оказался Борис Немцов. Разумеется, этот шаг был согласован с Анатолием Чубайсом. Вице-премьеры именно таким образом договорились распределить роли. На стол к президенту не выкладывался компромат на Березовского. Этим ныне никого не удивишь. Компромат сразу ставит в неловкое положение человека, который его принес. Скорее всего, Немцов использовал формулу "в общем и целом". Монолог, посвященный Борису Березовскому, он сопровождал своей игривой улыбкой. Говорил об агрессивности Бориса Абрамовича, о том, что тот на каждом шагу афиширует свою вхожесть в президентскую семью, что поведение ОРТ по отношению к политике правительства вышло за все допустимые пределы. При таком давлении и извне и изнутри работа в правительстве становится адовым занятием и у людей, сторонников президента, опускаются руки. Нельзя терпеть, чтобы государственный чиновник в неприкрытой форме занимался на глазах у общества наращиванием собственного капитала, используя беззастенчиво свое высокое служебное положение. Будем справедливы, то же самое делал и Владимир Потанин, формально сложивший с себя полномочия по руководству банком с момента своего назначения на пост первого вице-премьера, однако на самом деле продолжал осуществлять за его деятельностью жесткий контроль, при этом поворачивая бюджетные потоки в его сторону. Но Немцов об этой аналогичности не вспомнил.
      Почему Чубайс спешил? Скандал, разразившийся спустя неполную неделю уже вокруг самого Анатолия Чубайса и его ближайших соратников в связи с необъяснимо высоким гонораром за коллективную монографию "История приватизации в России", дал исчерпывающий ответ на этот вопрос. Авторский коллектив - столь высокоранговые чиновники, этакое созвездие Чубайса. Во главе он сам, а далее: Юрий Казаков - бывший глава Госкомимущества, а ныне первый заместитель главы администрации президента; Максим Бойко, Петр Мостовой, Альфред Кох. И плюс к тому руководитель Фонда защиты частной собственности Аркадий Евстафьев, давний соратник Анатолия Чубайса, в прошлом его пресс-секретарь. Эта гонорарная эпидемия, захватившая реформаторов, трудно соотносится с их обязанностями и повседневной профессиональной предназначенностью. Тем более что никто из них не проявлял наклонностей к писательству, как таковому, или его разновидности высококлассной публицистике, что выделило бы их из общего ряда пусть даже талантливых управленцев. В лучшем случае - это диссертационноисследовательский жанр, представляющий интерес для достаточно узкой группы читателей-специалистов. Следовательно, лишенное многотиражности, это издание - заведомо убыточное. Тем более спорен значительный гонорар, выплаченный авторам, который эту убыточность издания сделал роковой.
      А если фонд, защищающий частную собственность, определяет эту убыточность как плановую, то возникают вопросы: что является доходами этого фонда или центра? Или, проще говоря, на какие деньги он существует? Если фонд некоммерческая общественная организация, то прибыльность от этой "не коммерции", судя по всему, впечатляющая, потому как фонд перекупает у издательской группы права на издание и сразу финансирует его выплатой в полмиллиона долларов. Естественно, ничего противозаконного в этой сделке нет с точки зрения издательской практики, но есть определенная некорректность.
      Полноте, слышу я за спиной, кто ныне вспоминает о корректности в коридорах власти? Характерно, что информация о выплате гонораров утекла из структур сподвижнических, принадлежащих к той же самой команде. Сначала история о счетах Чубайса в "Мост-банке", ставшая известной всей стране. А ведь тогда Чубайс и банкиры считались достаточно монолитной командой. Случайно ли произошла роковая утечка информации из банка-единомышленника? Разумеется, нет. Это насторожило Чубайса, однако свой счет в "Мост-банке" он не аннулировал. Практически из всех представителей высшей власти Чубайс продемонстрировал подчеркнутую открытость своих доходов. Легенд о богатстве Чубайса ходит достаточно. Одна из них - о существовании его личных счетов в западных банках. Однако легенды так и остаются легендами. В России во все времена придирчиво считают деньги в чужих карманах.
      * * *
      Четвертого ноября президент наконец подписал указ об отставке Березовского. Чубайс завершил интригу не без блеска. Как и в случае с Коржаковым, Чубайс играл на опережение. Он понимал, что главным препятствием на пути отставки Березовского являются его тесные отношения с Валентином Юмашевым и Татьяной Дьяченко. Чубайс понимал, что усилиями Юмашева и того же Березовского его команда оттеснена и его контакты с членами семьи президента стали обрывочно-случайными. Это признание малоприятно, потому как именно Чубайс в свое время поддержал идею Юмашева ввести в круг официальных помощников президента его дочь. Чубайс оценил замысел. Дочь президента в тот момент не скрывала своего искреннего восхищения Чубайсом. Она оказалась хорошим проводником его идей и помогла чубайсовской команде открывать тяжелую дверь президентского кабинета. Березовский избрал другой путь. Он внедрился в сферу семейных интересов. К тому времени период неоглядного восторга миновал - Чубайс показал характер. Ситуация моментально изменилась. Вчерашние союзники и обожатели, по сути, стали противниками. На день своей предполагаемой встречи с президентом Чубайс назначает собрание учредителей ОРТ. Березовский помнит слова Чубайса, произнесенные в момент накала страстей: "Мы наведем порядок на ОРТ и начнем управлять по-настоящему государственным (читай контрольным) пакетом акций этой компании". ОРТ для Березовского - позиция ключевая. Он мчится на заседание Совета учредителей, на котором Максим Бойко, недавно назначенный руководителем Госкомимущества (ключевой человек из команды Чубайса), становится новым председателем Совета. В его состав входят и Юмашев и Татьяна Дьяченко, которые так же, как и Березовский, немедленно выезжают на место главных событий.
      В это время Немцов договаривается с Ельциным о приеме, который и происходит одновременно с заседанием Совета учредителей ОРТ в Останкино. В кабинете оказываются два первых вице-премьера в отсутствие Юмашева. Не менее значима вторая деталь операции - Виктор Черномырдин. По рисунку интриги сторонник Березовского находился в этот момент в краткосрочном отпуске недельной продолжительности. Юмашеву сообщили о вызове вице-премьеров к президенту, когда он уже находился в Останкино. Он понимает, что его обвели вокруг пальца, и немедленно возвращается в Кремль. Однако дело уже сделано. Юмашев опоздал.
      Он застает вице-премьеров уже после аудиенции у президента с подписанным указом об отставке Березовского на руках. Вторая среда информации, именуемая "из достоверных источников", сообщает, что, ознакомившись с взрывоопасным указом, Юмашев обменивается с вице-премьерами резкими репликами и произносит по-своему историческую фразу, обращенную к Чубайсу: "Это ваша последняя ошибка!" Интересно, что чуть позже в печати появляется еще одна фраза, приписываемая Юмашеву, неизмеримо более зловещая: "Теперь вы увидите, как вас начнут уничтожать!" Более активным в разговоре с президентом об отставке Березовского был Немцов. Было решено задействовать энергетику президентских симпатий.
      Узнав о случившемся накануне праздников, я встретился с Егором Яковлевым. Это было 5 ноября. Мы обменялись мнениями.
      - Следующим будет Чубайс, - сказал я, - его хватит недели на две. Надо ждать скандала.
      Егор согласился, однако срок скандала перенес на январь. Скандал под названием "История одной книги" разразился спустя девять дней. Мы не почувствовали себя пророками. Все было слишком очевидно.
      Березовский сделал ответный ход, который оказался более весомым, чем нападение двух вице-премьеров. Книжный скандал убрал с политической арены сразу трех ближайших соратников Анатолия Чубайса: первого заместителя руководителя президентской администрации Ю.Казакова, только что назначенного главу Госкомимущества М.Бойко и руководителя Государственного комитета по банкротствам и несостоятельности П.Мостового. Чубайс пока удержался, но, судя по всему, ненадолго. Непримиримая оппозиция перешла в контрнаступление. Уже согласованный бюджет на 1998 год мгновенно завис. Налоговый кодекс рухнул, как рухнуло и перестало существовать понятие "команда Чубайса".
      Последовало разделение постов первых вице-премьеров с министерскими постами. Появился, как продукт черномырдинского компромисса, новый министр финансов - Михаил Задорнов.
      Накал несколько спал, но на 25 ноября президент пригласил к себе Анатолия Чубайса. Черномырдин опять находится в отъезде. Он во Вьетнаме. Эти строки пишутся 25 ноября. Все ждут итогов дня, а точнее говоря, итогов не оговоренной ранее встречи президента с Анатолием Чубайсом. Накануне президент неожиданно признал справедливость критики Думы в адрес правительства и назначил отчет правительства перед президентом на 5 декабря. Политическая аритмия нарастала. Западные инвесторы взяли паузу, инвестиционные потоки, и без того достаточно скудные, останавливаются вовсе. Лужков не посчитал случившееся правительственным кризисом. Он выразился определеннее - это кризис команды Чубайса.
      * * *
      У каждого человека своя биография. Кто-то в шутку назвал Чубайса комиссаром приватизации. Это достаточно точный образ. И Чубайс его мастерски воплощал. Непримиримость в достижении цели и даже фанатизм, бескорыстие - так считалось. Уже будучи вице-премьером уехать в отпуск на Камчатку. И там на байдарках с рюкзаком и палаткой без всякой вычурности совершил с сотоварищами такое путешествие... Согласитесь, скромный романтический антураж греет душу.
      Однажды на заседании правительства я сидел рядом с Евстафьевым. Чубайс уже несколько месяцев как покинул пост первого вице-премьера, а его ставленник по-прежнему продолжал руководить информационной программой "Время" на ОРТ, хотя уже было ясно, что со дня на день Евстафьев, лишившись властного патрона, покинет свой пост. Мы повздыхали по поводу достаточно спонтанной отставки Чубайса, а затем Евстафьев рассказал, что днями навещал бывшего патрона и был потрясен едва ли не аскетизмом своего недавнего шефа. Все тот же "жигуленок", рубаха, джинсы. Сам согрел чай. Пишет книгу о приватизации. А это едва ли не весна 1995 года. Что еще?.. Да нет, такая голова не пропадет.
      Именно тогда Чубайс заявил о своей идее: создать фирму-буксир, которая по контракту будет выбрасывать оперативный профессиональный десант на какое-либо крупнейшее предприятие. Этот десант оказывает необходимую помощь по переводу предприятия на рыночные рельсы и на новую производственную орбиту. Разумеется - фирма коммерческая, в ней Чубайс планировал собрать всю свою команду. А что, замысел элегантный и дерзкий. Фирма по оказанию услуг по реформе. Из социализма - в капитализм. Сдаем "под ключ".
      Однако фирме не суждено было состояться. На Давосской встрече семь ведущих банкиров заключили своеобразный пакт, получивший на страницах "Общей газеты" историческое определение "семибанкирщина". Банкиры поняли времени до президентских выборов остается слишком мало - надо определяться. Ведущие коммерческие банки сделали ставку на Ельцина.
      Кинотеатр повторного фильма
      Итак, наш президент больше переизбираться не намерен. "Хватит, пришло время дать дорогу молодым!"
      Молодые, естественно, воспряли духом, полагая, что в понятие "молодые" входит именно их возраст - около 40 с той или иной стороны. Хотя, чисто арифметически, более молодыми, если взять за отправную точку 2000 год, а нашему президенту тогда исполнится 69 лет, все те, кто моложе этого возраста, могут считаться и более молодыми, и вполне перспективными в президентском делопроизводстве.
      При любых иных обстоятельствах данной реплике без добавления эпитета "молодые" можно было бы не придавать значения, так как по российской Конституции третий президентский срок не предусмотрен, но...
      Юридически эту норму можно оспорить. Первое президентство случилось, когда РСФСР была частью Союза. Затем Союз распался, и в 1993 году, после принятия новой Конституции, как бы началась следующая историческая эра, наподобие времени "чучхэ" в Северной Корее с новым летосчислением.
      Все справедливо: Россия - родина слонов и в ней возможно все. Проще говоря, вообще - нельзя, но если очень захотеть, то - можно.
      Наш президент в своих пристрастиях - человек достаточно консервативный, а потому предпочитает разыгрывать только собственные комбинации, проверенные посредством только личного опыта. В данном случае мы имеем очевидную аналогию.
      В свое время, принимая решение относительно повторного переизбрания, президент, как мы помним, не торопился. И фактом своих длительных сомнений спровоцировал фальстарт президентской гонки.
      Были ли в ту пору у Ельцина действительные сомнения или мы оказались свидетелями хорошо разыгранного спектакля - судить трудно,
      В каких-то проявлениях Ельцин был и остается загадкой даже для собственной семьи. Тем более что основания для сомнений были весомые. Здоровье давало сбои. И, как физически сильный человек и привыкший считать себя сильным, Ельцин глушил эту очевидность. И потом, будучи внутренне, конечно же, настроенным на повторное избрание и уже не мыслящий себя вне высокой власти, он вряд ли желал сменить род занятий. Ибо тот, другой, удел для Ельцина был мало сказать бесперспективным, он был небезопасным. Путь противоречивого реформаторства оставляет внушительный шлейф обид.
      Уже к середине 1995 года Ельцин начал прощупывание настроения собственного окружения, а равно - настроения общественности. Принципиальным в этом посыле можно считать авторство идеи, идеи двухполюсной. На одном Ельцин со своими сомнениями - надо ли? На другом - сценарий неглубоко упрятанной паники в связи с сомнениями президента. Этим уже занимался целый коллектив. В чем и заключался ключ комбинации.
      Конец 1995 года следует считать кульминацией сомнений.
      Президент этого не скрывал и в доверительных разговорах делился ими. Круг вовлеченных в эти разговоры был не слишком широк, но достаточным для того, чтобы практически все разнохарактерное президентское окружение, включая правительство, об этом знало.
      И если непримиримая оппозиция после очередного заявления президента, что он еще ничего не решил о своем выдвижении на второй срок, называло происходящее хорошо задуманным политическим трюком, то сторонники и уж тем более ближайшее окружение, знавшие о неидеальности ельцинского самочувствия не по наслышке, переживали длительный шок - в их понимании отказ избираться на второй срок был адекватен добровольной передаче власти в руки политических противников. Но не в переходе Ельцина в состояние экс-президентства был главный урон. Таким своим решением Ельцин лишал власти всех остальных. Шок очень скоро перерос в отчаяние. Отчаяние - в смятение. Смятение - в обыкновенный человеческий страх - а как же мы?!
      Расчет оказался верным - страх потерять власть сплотил чиновников и явился мощным энергетическим запалом на очередных президентских выборах 1996 года.
      Но дело было не только и не столько в чиновниках. Ельцин прекрасно понимал, что значимой фигуры общероссийского масштаба, равной ему, олицетворяющей перемены, ни среди демократических, ни среди центристских сил пока нет. Да и сам президент не допускал конкуренции рядом с собой. Достаточно вспомнить постоянную вибрацию на поле симпатий и антипатий президента по отношению к премьеру. И в 1994 году, и 1995-м, и в 1996-м, и в 1997 году непременно появлялся слух о возможной отставке Виктора Черномырдина.
      Это был стиль - ельцинская методология - сначала придумать преемника, подсунуть ему надежды, а затем казнить за возомнительность, держать в предчувствии предстоящей опалы. Всякий рывок конкурента-соратника на поле общественных симпатий не оставался не замеченным и никогда не прощался.
      Характерная деталь того времени - аттестующая атмосфера испепеляющей ревности высшей власти. Книга премьера, написанная им в 1994 году и изданная в Германии, так и не попала на прилавки магазинов, а осталась на издательских складах. Примерно в это же время Ельцин издал свою вторую книгу. Так что опасения премьера были не беспочвенны.
      Президентские колебания - избираться или не избираться - постепенно превратились в интуитивно угадываемую тактику Ельцина.
      Легкость, с какой Виктор Черномырдин и Иван Рыбкин приняли идею Ельцина о создании лево- и правоцентристских блоков, лояльных президенту, лишь убеждает нас, что идея о невозможности потери власти в умах власти присутствовала постоянно. Да, это так. Страх перед утратой власти сплотил не только чиновников, он инициировал единение частного капитала. Народившийся собственник пришел в движение. Он стал ускоренно политизироваться, понимая, что биография приобретенного капитала небезукоризненна. Он - капитал - создавался в период межзакония и правовой пустоты, когда и сами реформы, а точнее, желание таковых находились в стихийном плавании.
      Нынче наши мгновенно вызревшие политики называют то время периодом политического и экономического романтизма. Подобные утверждения достаточно поверхностны и могут быть уподоблены модным благозвучиям.
      Когда исчерпаны все мыслимые и немыслимые ресурсы, движущим капиталом любой власти остаются только обещания. По этой самой причине предполагаемый перелом и экономический подъем переносился с 1994 на 1995, а затем 1996 и 1997 годы. И никакого отношения это к экономическому романтизму не имеет. Романтизм ни в какие времена не являлся формой малообразованности и непросвещенности. Наоборот, он всегда был фактом прозрения общества, его самозащитной реакцией, сохраняющей пространство надежд. Без чего просто не существует движение вперед.
      Реализм, а можно сказать жестче, блеф Немцова, обещающего времена благоденствия после завершения жилищной реформы, ничем не отличается от романтизма Гайдара, обещавшего, что свободные цены на внутреннем рынке подтвердят серьезность наших капиталистических намерений и страну наводнят инвестиции растроганного Запада. Не наводнили.
      Сословие новых собственников в преддверии вторых президентских выборов тоже пережило минуты естественного страха. Прежде всего перед возможностью утраты собственности, обретенной на волне предреформенного хаоса. Отдавая себе отчет в непопулярности своего социального портрета в глазах подавляющего большинства обедневшего населения, нарождающееся сословие предпринимателей мгновенно отрешилось от политической апатии.
      И неважно, кто они, обрушившиеся как дождь на землю отечественные капиталисты - качки с тугими затылками, раскормленным задом и золотой цепью на шее или выпускники мехматов, знающие иностранные языки, доки в компьютерных технологиях.
      Увы, неприятие вызывают не столько внешний вид, невоспитанность, хотя и то и другое рельефно обозначает человека. Отторжение случается в силу немыслимого разрыва в уровне благосостояния подавляющего меньшинства перед сверхпреобладающим большинством. Прошлый, ложно равный мир поделился на очень богатых и очень бедных. И вот тогда очень богатые или почти богатые, гонимые беспокойством, оказались в числе тех, кто вместе с чиновным людом, проплаченным небезбедными согражданами, стали наперебой убеждать президента, что он, и только он, и что другого президента у России в 1996 году быть не может.
      Существовали ли вообще президентская усталость и желание уйти на заслуженный покой? Разумеется, существовали. Особенно в минуты крайнего недомогания. Это и придавало естественность сомнениям. И очень скоро стало внутренней тактикой президента. И поиски преемников, в числе которых были и Черномырдин, и Лужков, и Сосковец, и Немцов, и беседы с ними. И расходящиеся, как круги по воде, слухи об этих якобы поисках преемственности. И публичные отказы якобы преемников. Все становилось приемами хорошо продуманной игры: "Я вроде как сомневаюсь. Устал. Не хочу. Но народ настаивает. Народ просит, народ требует. Останься и правь нами".
      Если рассуждать здраво, имея за спиной столь сильное недомогание, которым страдал президент, идти на перевыборы было даже не риском безумием. Но натура неподвластна логике. Ельцин ревнив, и персоны, высмотренные и высвеченные как преемники, хорошо знали об этой президентской ревности. На эту ревность рассчитывало и президентское окружение, называя и подсказывая имена возможных дублеров. Окружение надеялось, что неминуемость президентского подозрения поставит крест на политической карьере каждого конкурента.
      Но в этом случае мы имели дело уже не с тактикой президента, а с игрой его предвыборной команды.
      Существует хорошее изречение: "Самая короткая дорога к цели - та, которую ты знаешь". Эти слова могли бы стать эпиграфом к политической жизни Ельцина.
      Время летит очень быстро. Перед своим повторным избранием Ельцин начал зондировать почву за два года до выборов. И причины тому были основательные: малая удачливость реформ, серьезные проблемы со здоровьем, катастрофически низкий рейтинг популярности президента.
      Ныне прощупывание началось более чем за два года до выборов. Сейчас тоже непросто сказать, что в абсолютном активе президента и его команды, а что в пассиве. И не потому, что не случилось положительных перемен. Перемены есть, однако темп решения возникающих проблем немыслимо отстает от появления новых. Проще говоря, решения власти не предвосхищают отрицательную событийность. В лучшем случае реагируют на нее со значительным опозданием. И еще одна характерная особенность момента. Крайне понизилась котировка умелости власти, произошла девальвация прогресса, теперь главенствующим успехом власти считается возвращение денежных долгов. Не долгов, допущенных прошлой властью, а своих собственных. И этот факт преподносится как демонстрация эффективности управления страной. Своевременная оплата труда не есть управленческое и уж тем более реформаторское достижение. Это элементарная норма существования любого государства.
      Очень часто можно услышать: Ельцин до болезни и после нее - это два разных Ельцина. Сегодня мы имеем совсем другого президента.
      Такая различимость вполне правомерна и оправдана исторически. Всякий президент, избранный на последний срок, - это в определенной степени другой президент, имеющий возможность действовать вне прошлых правил.
      Но вот что интересно. Юридическая возможность, даже сомнительная, избрания Ельцина на третий срок настойчиво возвращает его к своей президентской изначальности. Следует обратить внимание, что любое решительное действие нынешнего президента вызывает ностальгические всхлипы: "Мы вновь увидели прежнего, решительного, волевого Ельцина". Образ Ельцина образца 1991 года в определенной степени - эталон и для самого Ельцина. Сейчас мы это видим особенно отчетливо.
      Годы не возвращаются назад. Но возвращаются воспоминания.
      Мы являемся свидетелями непростой ситуации. Полностью обновленная команда президента, сориентированная внутренне на второе пришествие президентской натуры, сталкивается с желанием Ельцина повторить себя прежнего.