Но Россия - страна крайностей. И стремление к классической середине в нашем отечестве всегда было недостижимой иллюзией. И чем спокойнее и хладнокровнее президент смотрит на вызывающее поведение парламента, тем большее волнение охватывает парламентариев: почему молчит, отчего не реагирует? Значит, что-то задумал.
      Президент по натуре малоразговорчив. Его эмоции, а президент, как это ни странно, при такой несловоохотливости, человек эмоциональный, так вот, его эмоции устремлены как бы внутрь себя. И там, внутри, страсть, возмущение, раздражение достигают высшей точки кипения. И, как результат, могут последовать действия нестандартные, так хорошо подтверждающие загадочность русской души. В нашем случае, в пересчете на середину 96-го и начало 97-го года президент вынужденно перемолчал: болезнь, операция, восстановительный период, снова болезнь. И, казалось бы, сам Бог велел выговориться. Ничего подобного не случилось. Президент так же скуп на публичные выступления. С 1996 года, момента своего переизбрания, до апреля 1997 года президент не провел ни одной крупномасштабной пресс-конференции по внутренним проблемам страны. В Ельцине все меньше президентского и все больше царского. Придуманная процедура радиообращений к народу, как некая новация имиджмейкеров, вызывает улыбку.
      Я был в числе тех, кто с 91-го по 96-й год настаивал на "говорящем президенте", старался внушить эту мысль самому президенту и его окружению. Моя концепция - это идея "президентского часа" на телевидении и радио. Это постоянный диалог президента с обществом. Исключить самое досадное, самое малопродуктивное - монологовость власти.
      Выступить с радиообращением легче, проще - незатратно для нервов. Идея радиообращений (2-3 страницы заранее написанного текста) понравилась президенту, и это лишь доказывает его нежелание менять свои привычки. Но в сознании общества, вне зависимости от желания людей, сочинивших такую тактику президентского присутствия, складывается устойчивое мнение о президенте как человеке, перенесшем тяжелую болезнь, которая дала необратимые последствия. Если смотреть на все происходящее глазами дочери она права: папу надо щадить. Если смотреть глазами общества, даже той его части, которая устойчиво симпатизирует Ельцину, то не избежать нерадостных реплик: наш президент состарился быстрее своего срока. Он и внешне неизмеримо больше напоминает одряхлевших Брежнева и Черненко, нежели в преклонных годах Рональда Рейгана, Гельмута Коля или Франсуа Миттерана. У нас нет надежды ни на процветание, ни на реформаторский прорыв. Ну а эти молодые в лице Чубайса, Немцова, Коха и прочих - инъекция в одряхлевшее тело президентской власти. Наступает момент, когда и крест твой, тебе положенный, несут другие. А для твоих ослабевших царских плеч тяжела даже мантия. А без нее ты не царь. Она тебя держит, лишает, уже и не скажешь размашистого, а просто шага. И при призывных выкриках (Царь идет!) чувствуешь всю свою невозможность, слабосильность, и что еще хуже, молчаливое понимание твоей ненужности людьми, тебе подвластными и тебя окружающими. И задыхаешься от гнева на самого себя и отчаяния.
      И количество благозвучных слов, которые научились выговаривать приближенные Его Величества, исповедующие разные до поразительности взгляды: "Все решает президент!", "Последнее слово за президентом!", "Первое слово за президентом!". Вся эта суматошная речивость напоминает рыцарский турнир, на котором определяется самый преданный из высоковластных подданных царя. Кто они? Куликов? Черномырдин? Немцов? Чубайс? Рыбкин? Лужков?
      Одно из ненаписанного, недодуманного, не произнесенного вслух не вызывает сомнения. Для дочери президента наступает час непростых испытаний. Уберечь - значит, сказать? Или смолчать - значит, уберечь? И никакой разменной монеты под рукой. "Не сейчас! Не время, потом!" Потому как время, которое, возможно, и было, ушло, растворилось, улетучилось, растранжирилось.
      Есть много тяжких откровений для политика, но самым тяжким остается одно: однажды утром проснуться и понять, что твое будущее давно в прошлом. Усиление энергоресурса не в умении его сберечь, а в прямо противоположном, в его постоянной затратности. Миф о президентском всесилии поддерживается наподобие ускользающей моды. Уже весь мир одевается иначе, а мы все еще укорачиваем и укорачиваем юбки. Мы уже не говорим, что пишут немецкие газеты о последнем визите нашего президента в Баден-Баден. О самом президенте, о лицах, его сопровождающих.
      Немцы насмотрелись, у них есть с чем сравнивать. Хорошая фраза "Ельцин производит впечатление человека, который хочет выздороветь". Любопытная формула, поделившая оптимизм на четыре части: остался жив, хочет выздороветь, полностью восстановился, здоров. Ничего не поделаешь, немцы педантичная нация.
      * * *
      2 мая. Испания.
      Курорт Ла-Коста. 35 километров от Малаги. Реплика одного из отдыхающих. Он тут уже две недели. Смотрит на штормящее море, цедит сквозь зубы: "А в России опять война". На самом краю Европы, у Гибралтарского пролива. Вглядываюсь в штормящую даль.
      - Почему, - спрашиваю, - война?
      - Потому, - отвечает он. - За неделю четыре взрыва. На вокзале в Армавире, в Пятигорске. Вчера взорвали газопровод на границе с Белоруссией. Сегодня опять рванули.
      Философия обывателей вне философии политиков. Обе философии взаимно связаны. Заблуждения вторых есть причина прозрения первых.
      Из тех же откровений на морском берегу:
      - Вляпались мы с чеченской войной. Ох вляпались! Кто ж это так считал: поубивали и забыли. Чем расстояние до войны короче, тем память длиннее. Ничего эти политики про жизнь не знают, ничего!
      Меня всегда мучает один вопрос: снятся ли сны президенту? Недавно услышал реакцию Горбачева относительно ельцинского стиля.
      - Что это такое? - недоумевал экс-президент Союза ССР. - Еженедельные встречи президента и премьера преподносятся как исторические события?!
      Простим излишнюю эмоциональность Михаила Сергеевича, тем более что никакой особой историчности и тем более завышенных оценок в средствах массовой информации по поводу этих встреч нет. Новый рисунок информации, причем рисунок не очень удачный, но ничего более.
      Вспоминается реакция на самого Горбачева который председательствовал или вмешивался в работу союзных съездов. Его кто-то из тогда еще бывших в силе секретарей обкомов сравнил с председателем колхоза: "Суетится, волнуется, вмешивается, лезет куда не надо, говорит сразу за всех ораторов. Его слова, как слова царя, на вес золота должны быть. А он по поводу регламента суетится".
      Горбачеву не хватало царственности, державности. А Ельцину? В самом деле, чего не хватает Ельцину? Насыщенной повседневной работы? Темперамента? Образа президента-работяги. Ельцину 1997 года не хватает Ельцина 91-го года. Ельцину-91 не хватало московского Ельцина, опыт которого в определенной степени скопировал Лужков и приобрел не искусственную популярность. С утра на стройке, на заводе, в универсаме, на сооружении окружной дороги. Его трудно застать в своем кабинете. Он не умеет не держать слова.
      Историческое развитие России подарило два типа лидера нации. Всевластного монарха, помазанника Божьего, возвышающегося над обществом и государством. И лидера народного, помазанника класса гегемона. Диктатура пролетариата должна была породить, как всякая диктатура, "единовластца". Так и получилось. Идеал породил идею класса-гегемона. Класс-гегемон или, точнее, класс-диктатор, породил партию-гегемон. Партия-гегемон породила единовластца - генерального секретаря. Демократический централизм породил бюрократическую партийную монархию.
      И вглядываясь в нашего президента, надо понять, чего в нем больше: президентского, партийно-монархического или дореволюционной царственности? Ельцину было бы проще и очень хотелось вернуться в эпоху дореволюционной монархичности в обличии современного президента.
      За молодым, жизнедеятельным Клинтоном ему не угнаться. Хотя и у того и у другого за спиной оппозиционные парламенты. Россия - страна с двумя ветвями властных традиций: до 17-го и после 17-го. Ныне мы корректируем привычные оценки. Появилось третье измерение - Россия после 1991 года. И потому остается актуальным вопрос: на что должно хватить сил у Б.Н.Ельцина? На завершение президентства или на продолжение царствования? На крах монархии России понадобилось 600 лет. На крах большевизма - 70 лет. Как долго проживет демократия и высший атрибут ее власти, президентство - вот непростые вопросы властной укладности, на которые отвечать НАМ, ВРЕМЕНИ и ПРЕЗИДЕНТУ.
      Вернемся на секунду к нашему российскому обывателю среднего достатка, застывшего на берегу штормящего Средиземного моря. У него нет денег на собственную виллу даже в своем отечестве или на Кипре, где они дешевле, чем на испанском побережье. Но кое-какие деньжата водятся. И он сотворил недельную возможность иметь недельную собственность в клубе Ла-Коста на берегу Средиземного моря. Он поругивает российскую власть."Распродали все, - говорит, - разворовывают". Но на самом дне общей обиды за державу лежит маленькая собственная: без меня распродали, без меня разворовывают, могли бы и позвать.
      30 апреля. Сообщение ИТАР-ТАСС: президент прерывает свой отпуск и возвращается в Москву. И это на фоне обнадеживающих докладов Куликова и по взрыву в Армавире, и по террористическому акту в Пятигорске: "Держим чеченский след". Далее без комментариев: "Вот и в Белоруссии начали взрывать". И на фоне выпрыгивающего из легкого летнего пиджака Немцова в угодливом азарте. Так и показало его телевидение, перегнувшегося через стол, перелистывающего кипу бумаг перед президентом:
      - Вот здесь, посмотрите, Борис Николаевич. Вот здесь, обратите внимание...
      А там бездна личной чиновничьей собственности, даже вертолеты и самолеты есть. И президент доволен. Гудит, через привычное "Понимаешь!": "Всем заполнить декларации о доходах. И тем, кто ожидал, понимаешь, а равно и тем, кто думал - по начальству ударят, а их минует. Ничего подобного, всех, кто украл, независимо от должности... Всех на чистую воду..."
      Кажется, наступили перемены и президент, обеспокоенный разгулом терроризма и вдохновленный наступлением на коррупцию, немедленно вернулся, чтобы лично возглавить эту борьбу. Пора бы. Пора.
      А чуть позже разъяснение пресс-секретаря Ястржембского: никакой чрезвычайной ситуации, нет оснований для волнения. Президент прервал отдых по вполне естественной причине: в Сочи испортилась погода.
      Президенту везет на пресс-секретарей. Во-первых, пронзительно умные. А во-вторых, умеют успокоить общество.
      ПОД ДАМОКЛОВЫМ МЕЧОМ
      Мой многолетний друг Борис Таллер еще в студенческие годы произнес замечательные слова. Мы оказались вместе с ним в одной зарубежной поездке. По тем временам дело редкостное. Мы были молоды и легко знакомились. Я помню, как мой друг направо и налево раздавал наши адреса. Сначала мне это нравилось, но чуть позже обилие знакомых стало пугать меня. А друг уже не мог остановиться. И тогда я спросил его:
      - Боря, зачем ты это делаешь? Мы живем в общежитии, куда ты их всех приглашаешь?
      - Аля, - ответил мой друг, - пусть люди думают о нас хорошо. Это так приятно.
      * * *
      СМИ - это особый мир. Я существовал и существую в этом мире более 30 лет. Придумывал, рисковал, создавал творческие команды, был удачлив и разочарован. Короче говоря, этот мир - моя жизнь, моя любовь, мои радости, мое отчаяние и мои беды. Я знаю об этом мире все или почти все. Что касается "почти", то это то, о чем я не хотел бы знать и уж тем более говорить или писать.
      Меня называют романтиком. Кто-то с улыбкой, кто-то с грустью, кто-то с раздражением и неприязнью. И что самое странное - все правы. И те, кто грустит, и те, кто ненавидит. Я реалист и романтик одновременно. Но сначала я романтик, а потом реалист.
      Я люблю повторять свой девиз: "Реалисты создают мир - это непреложный факт. Но заглядывают в "завтра", открывают глаза реалистам - романтики и идеалисты. Им принадлежит мир фантазии, мечты и надежды".
      Кому достанутся лавры? - спросите вы. Интересный вопрос. Пожалуй, лавры достанутся реалистам. У них ведь есть шанс сказать: романтики нас не туда завели. На плаху романтиков!!
      Иногда мне кажется, что в период после 90-го года средства массовой информации стали заложниками собственных притязаний. Апофеозом амбиций можно назвать 91-й год. Тогда с легкой руки Михаила Полторанина, в ту пору министра печати, был возрожден термин "четвертая власть". Какой-либо неправоты в словах Полторанина не было. Сам Михаил Полторанин и Николай Федоров, в то время депутат союзного съезда, были соавторами главного закона, предопределившего все дальнейшие реформаторские шаги в России. Сначала этот Закон о средствах массовой информации, или, в обиходе, Закон о свободе слова, был принят союзным парламентом, в то время существовал еще Союз. Затем - уже в российской интерпретации - Верховным Советом России, и там уже были другие соавторы: Михаил Федотов и Юрий Батурин. Определенное отношение к этому закону имел и я.
      Рухнул диктат партии. Утратила смысл идеологическая цензура. Политика государства, деятельность власти стали обретать более открытый характер. Власть новая желала сотворить отличия от власти предшествующей. Отличия эти были не очень сущностными с точки зрения самой власти, манеры ее поведения. Но то, что она стала более раскрепощенной, говорливой, с этим спорить было трудно. Появились такие понятия, как "санкции за сокрытие информации", "ограничение прав высшей власти выступать в качестве учредителей средств массовой информации". И власти очень скоро понравилось мелькать на телевизионных экранах, заполнять собой страницы газет. Это был период, когда власть постигала, что такое свободная пресса. А пресса, еще не отрешившаяся от выработанной годами опасливости, - что такое доступная власть.
      Правил игры уже не было, и роль сдерживающего начала выполняли даже не статьи закона о СМИ, который воспринимался как некое чудообразное явление, так как был принят парламентом Союза, еще страдающим рецидивами коммунистической возвратности, а попросту страх и привычка оглядываться - а что будет, если ...
      Неделю с 28 апреля по 3 мая 1997 года нельзя назвать неделей неожиданностей. Предсказанное сбывалось - лейбористы в Англии на досрочных выборах, состоявшихся 1 мая, нанесли консерваторам сокрушительное поражение. Об этом еще будут говорить и писать. Отечественные аналитики (в лице Евгения Киселева) уже 4 мая уловили весьма спорную аналогию, объявив о "покрасневшей" Англии. Они объединили в одном ряду победившего на выборах в Польше Квасневского (хотя прежний президент Польши Лех Валенса был неизмеримо ближе к лейбористам, опорой каковых были всегда профсоюзы, чем сменивший его Квасневский, представляющий практически польских коммунистов, сделавших поспешную социал-демократическую пластическую операцию) и добавили в ту же колоду Билла Клинтона, лидера демократической партии Америки. Все это шло на фоне первомайских праздников в России, с криками непримиримой оппозиции, выступлениями Зюганова, которого Киселев определил как "социал-демократа в русской версии", которому якобы надо извлечь урок: при каких условиях и в силу каких причин одерживают победу левые в цивилизованных странах.
      Интересно, что объединяющим, по второй версии Киселева, был не социал-демократизм, а возраст. По Киселеву, победа Тони Блэра в Великобритании (которого сторонники лейбористов называют "нашим Клинтоном") как бы подтверждала его вывод, что смена поколений в политике в партиях левой ориентации обеспечила им победу на выборах. Нужны новые имена. Это, по Киселеву, и только это может дать шанс эволюционизирующей в сторону социал-демократии КПРФ. 50-летний Зюганов устарел.
      Киселев прав в одном, и это очевидно: Тони Блэр моложе Мейджора. В этом смысле и Ширак моложе Миттерана. А вот Коль старше своего оппонента лидера германской социал-демократической партии Шредера. Ну и что?
      События в России, помимо двух террористических актов (взрыв на вокзале в Армавире, а затем опять на вокзале, но уже в Пятигорске), тоже имели свой обнаженный нерв. Прошедшая неделя довольно явственно обозначила не монолитность власти, а серьезный раскол в рядах властной элиты, взаимоисключающие позиции по целому ряду ключевых ситуаций как внутри, так и вне России.
      О чем идет речь? И где и когда разговорились властвующие политики?
      Очередное президентское обращение, прозвучавшее в апрельские дни, озадачило общественность. Ельцин призвал власти и премьера повернуться лицом к молодежи и начать интенсивное вовлечение ее во власть. Сама тема омоложения руководящих кадров - тема вечная, предполагающая смену поколений во властных коридорах. Если быть откровенным, такой острой необходимости в столь внезапном президентском окрике нет. Распад Союза, демократические потрясения на пространствах бывшего СССР, были естественно неравнозначны, но они случились. И все катаклизмы, происшедшие в России, привели к полному обновлению власти и ее крайнему омоложению. Это случилось в 90-91-м годах. По логике событий никак не следует, что ситуация повсеместного старения власти произошла в течение 5-6 лет, по сути мгновенно. Чего не может быть, того быть не может.
      А потому никакой экстраординарной предпосылки заявлению Ельцина не было. Просто президент понуждает премьера к омоложению кабинета министров, полагая, что его собственное протежирование в состав правительства Бориса Немцова есть пример к непременному подражанию. Пока же Борис Немцов ничего, кроме президентской влюбленности в него, в правительство не привнес. Вряд ли, выбросив этот девиз, президент имел в виду себя. И хотя обращение было подчинено столь актуальной для любого общества проблеме, оно выглядело и спонтанным, и, мягко говоря, запоздавшим на 3-4 года. В прошлом мы не раз говорили с президентом на эту тему: и в 91-м, и в 92-м, и в 93-м. Ориентация на молодых - шаг для первого президента России вполне естественный. Разговоры уходили в песок, и ничего видимого и значимого во взаимоотношениях власти и молодого поколения не происходило. Это было тем более досадно, что демократически настроенная молодежь еще неосознанно, но уже была опорой Ельцина. Достаточно заметить, что 19-21 августа 91-го года Белый дом защищали процентов на семьдесят молодые люди. Тогда мы говорили с президентом о разработке комплексной программы выдвижения молодых кадров на производстве, в науке, бизнесе, обозначении четкой границы ее деятельности. Это было очень важно в тот момент. Распался Союз, практически была парализована деятельность КПСС, распался комсомол. Молодая демократия была не готова к взятию власти. Мы уже говорили, власть рухнула сама, упала к ногам реформаторов второй волны. Надо было управлять страной, ориентируясь на старый государственный аппарат, объективно находящийся в оппозиции к демократическим начинаниям новой власти. Своего аппарата управления истинные демократы и демократы ситуационные создать не успели, не смогли. В этих условиях правильно разыгранная молодежная карта могла дать дополнительный, деятельный ресурс новой власти. Но этот шанс был упущен. И как ответ бездействию власти началась повальная криминализация молодежной среды. Преступный мир сделал то, к чему оказалась неспособна власть. Он предложил молодым обширное поле деятельности, пользуясь разлаженностью между исполнительной и законодательной властью, растерянностью правоохранительных органов и борьбой новой власти за сохранение власти, как таковой. Тем не менее идеи реформаторства в России требовали новых сил. И, как естественный и осмысленный шаг президента, понимавшего, что горбачевский период с точки зрения реформаторства кончился ничем, призыв под свои знамена новой возрастной генерации. Так появилось сначала крайне помолодевшее правительство Силаева, где на ключевых постах оказались совсем молодые и сравнительно молодые люди: Григорий Явлинский, Борис Федоров, Николай Федоров, Андрей Козырев, Михаил Полторанин. А затем, в послепутчевый период, Ельцин решился на кардинальный шаг, создание правительства реформаторов. Исполнительная власть была отдана в руки 35-летним. Они были экономически образованны, но в прежних структурных построениях всех систем управления партией, государством, промышленностью, наукой, культурой, просвещением было безмерное преобладание людей великовозрастных. И появление пятидесятилетнего человека в составе Политбюро считалось едва ли не кадровой революцией. Эти самые 35-летние числились в далеком резерве и ко времени внезапных демократических преобразований на территории бывшего СССР и, прежде всего в России, каждый из них в должностном восхождении достиг незначительных высот: старшего научного сотрудника, заведующего лабораторией. И как высшее достижение заведующий отделом в научно-исследовательском институте. Егор Гайдар, Сергей Шахрай, Борис Федоров, Григорий Явлинский, Анатолий Чубайс, Петр Авен, Сергей Дубинин, Александр Шохин. А чуть позже: Альфред Кох, Алексей Кудрин. Все это люди примерно одной научной ориентации. Радикальное крыло экономической науки, прозападники, сторонники американской экономической модели. Второй эшелон возмутителей спокойствия горбачевской поры.
      Л.Абалкина, А.Аганбегяна, О.Богомолова, Н.Петракова, С.Шаталина многие из них называли своими учителями и патриархами. К этой же генерации они относят и Евгения Ясина, который патронировал многих из них, и по сей день оставаясь для них достаточным авторитетом. Никто из них никогда до того не руководил производством, никогда не пребывал даже в самых малых территориальных структурах управления. Это был, по сути, неповторимый эксперимент. Они числились в управлении, но не управляли страной, они пытались создать контуры рыночных отношений.
      Это было очень похоже на ситуацию, когда ветеринар, поставив диагноз больному животному, будь то ваша кошка или собака, прописывает диетический корм, который ваша собака, вопреки вашим всевозможным усилиям, не ест. На что врач, выслушав ваши жалобы, отвечает: "Будет подыхать с голоду съест".
      Экономика страны разваливалась, лишившись интеграционных связей, погружалась в нереальный мир. А власть вне этой экономики, параллельно ей создавала совершенно иное экономическое поле импортной страны, предлагая самой стране повсеместно искать свой путь выживания. Незнание жизни, не замешанность на ее разнохарактерных конфликтах лишало эту команду чувства страха. Руководствуясь чисто теоретической моделью мирового экономического обновления, они начали реформы. При этом надо признать, что страна не двигалась к своему экономическому краху, а уже была в состоянии краха.
      Очень быстро поняв, что ни о каком быстротечном подъеме экономики не может быть и речи, они бросили все имеющиеся силы на финансовую стабилизацию. Кризис был столь обширен и глубок, что ни на какую стратегию просто не хватало сил. Кстати, стратегией они занимались бы с большим удовольствием, так как это всегда некая теоретическая отдаленность, за претворение которой, вполне вероятно, придется отвечать другим. Но весь ужас в том, что им пришлось заниматься именно практикой, сразу с колес, не имея даже малой предваряющей стадии, чтобы оглядеться, изучить, понять. Власть в их руках оказалась внезапно и, несмотря на неумение быть властью, они обязаны были действовать по ее законам. И это было правдой. Программ, как таковых, не было, да и не могло быть. Сегодня избежать голода, а завтра - остановить инфляцию. Только это, и ничего больше. Казна пуста. Золотой запас страны на нулевой отметке.
      Так или иначе, реформы начались в неблагополучной стране, в неблагополучных условиях. Первое можно было бы и не упоминать. Поводом для реформ всегда является неблагополучие, иначе реформы не имеют смысла. Масштаб неблагополучия может быть разный, но это уже другая тема. А вот неблагоприятные обстоятельства - это эксклюзивное изобретение России.
      Бесспорно, то, что случилось в 1991 году, можно по праву назвать третьей русской революцией. И по масштабу потрясений, и по масштабу непредсказуемости. Революции всегда совершаются сверху. Однако предшествие надлому, по сути, одинаково и укладывается в небезызвестную формулу Ильича "Верхи не могут, низы не хотят". Революция Горбачева, если использовать терминологию английских кинематографистов, была "революцией слова", когда стало возможным говорить вслух: что страна находится в состоянии кризиса и социалистическая модель, которую избрала страна, и тем более ее осуществленный вариант несовершенны, они привели страну в состояние застоя и крайнего отставания от цивилизации, именуемой капиталистическим миром.
      Чуть позже был второй словесный залп. Виновниками просчетов назывались руководители партии. Социалистический путь объявлялся ошибочным, а значит, социализм реанимации не подлежит. Сил так называемых шестидесятников хватило только на то, чтобы расшатать идеологический каркас, произнести, озвучить вышеназванные истины. Этот этап можно назвать революцией массового сознания. Лимит обещаний, данных Горбачевым, Рыжковым, Абалкиным, был исчерпан. У Ельцина не было выхода, он должен был начать реформы. Возрастное обновление власти, случившееся тогда, было, конечно же, шагом вынужденным, стихийным и рискованным.
      Использовать актив Горбачева Ельцин, в силу природной подозрительности, не мог. Практически в каждом из этих людей если не он сам, то его окружение старалось распознать агентов Горбачева. Надо было найти новых людей бескомандному президенту. Сделать это было трудно, помогли межрегиональщики. Их проникновение в среду научной интеллигенции было постоянным и интенсивным. Бурбулис нашел Гайдара, Гайдар привел остальных. Так случился своеобразный кадровый прорыв, не просчитанный, не подготовленный.
      Ельцин дал этой генерации управленцев шанс. Такое случается раз в жизни. Гайдар определял свое отношение к президенту и в момент своего премьерства и позже, когда покинул правительство и оказался в рядах сдержанной оппозиции Ельцину, так и в моменты достаточно острых расхождений с президентом по поводу чеченской войны, всегда повторял: "К этому человеку я не могу относиться плохо. Он дал нам шанс. Мы вошли в политику. Мы начали реформы. И, что бы ни случилось на пути этих реформ, наши политические личностные биографии состоялись. За это я благодарен Ельцину. И эта благодарность будет определять все мои поступки по отношению к президенту".
      Что же, достойные слова. Они - свидетельство человеческой порядочности Егора Гайдара. Но они же и некая ловушка для Гайдара, как политика, претендующего на роль конструктивной оппозиции. На этом поле ему противостоит Григорий Явлинский, и пока сальдо в пользу Явлинского.
      * * *
      22 мая. Четверг.
      Министерство обороны России. Заседание Совета обороны. Председательствует президент. Он в своем амплуа. Старается доказать всем, что выздоровел полностью. Голос обрел волевое звучание. Частота употребления местоимения "Я" утроилась. Образ "гневающегося царя" Ельцину близок, и он старается из него не выходить. Гнев верховный, как проявление близости к бедам народным. Глас гневный - глас справедливый. Жаль, что политики забывают - "В строгостях и гневностях места уму нет".
      Ожидался жесткий разговор о реформах в армии. Предполагалось, что тон задаст президент. Но его вступительная речь спутала все карты. Было такое впечатление, что характер этой речи президент изменил в последний момент. Вряд ли планировалось прилюдное отстранение министра обороны от своей должности. Да и зачем? Объявив заседание открытым и кратко посвятив присутствующих в процедуру его проведения (когда министру обороны и начальнику Генерального штаба дается по 15 минут на доклады по поводу военной реформы, после чего должны начаться прения), президент сделал небольшую паузу и с места в карьер обрушился на министра обороны. Это мало назвать резкой и жесткой речью. Президент буквально устроил разнос генералу армии, министру обороны. Разнос публичный. Эта процедура снималась телевидением, и вступительная речь в полном объеме была показана на государственном канале.
      Почему президент именно такое содержание вложил в свою речь? Это только один вопрос, и вопрос не главный. Почему президент так поступил с человеком, которого восемь месяцев назад аттестовал едва ли не восторженно, назначая на этот пост. Однажды Хасбулатов в момент очередной парламентской атаки на президента, атаки сумбурной, своим подловатым и скрипучим голосом урезонивал распалившихся депутатов. Депутатский гнев обрушился на указ президента, упраздняющий службу охраны, подчиненную непосредственно Верховному Совету. "Сколько раз я вас предупреждал, - раздражение спикера было неподдельным, - не дергайте тигра за хвост". Хасбулатов часто вплетал в свою речь свободное толкование восточных мудростей. Я полагаю, что в обстоятельствах публичной казни Родионова следует вспомнить именно эту восточную мудрость.
      Ничего сверхзначимого не произошло - министры приходят и уходят. Министры обороны тоже. Сорок три года Игорь Родионов отдал армии. Он числился безупречным кадровым офицером. Увы, образцовый кадровый офицер не обязательно образцовый министр, но...
      Высший генералитет, да и не только генералитет, но армейское офицерство не скрывали своего возмущения по поводу последнего Совета обороны, схожего по стилю разговора с заседанием бюро обкома партии. Интересна расшифровка этого недовольства. Дело не только в этических нормах, соблюдать которые наш президент не умеет. Что правда, то правда. Президент в моменты возмущения больше думает не о правомерности возмущения, а насколько значимым оно будет выглядеть на телеэкранах.
      А вот дальше следует профессионально-психологическая деталь: "Верховный главнокомандующий не имеет права в условиях армейского единоначалия на публичный разнос высокопоставленных военных руководителей в присутствии штатских". Увы, наш президент не в первый раз попадает впросак, игнорируя особенности мироощущения либо дипломатов, либо деятелей культуры, либо военных.
      Проспав встречу с премьером Ирландии, наш президент посчитал достаточным отругать денщика, который якобы не разбудил барина. Смысл этого самого "якобы" достаточно красноречив и не оставляет сомнений, что и разбуженный вовремя президент вряд ли смог бы оказаться в полном соответствии на этой встрече, так как был неадекватен реальности. И все-таки почему получилось так, как получилось?
      Прежде всего потому, что, несмотря на все внушения имиджмейкеров, у Ельцина свое, внутреннее толкование собственной натуры.