С этого момента контроль практически над всеми телевизионными каналами оказывается в руках одной финансово-номенклатурной группировки: О.Сосковец, А.Коржаков, М.Барсуков, П.Бородин, Б.Березовский. И до того финансовая зависимость первого канала и ТВ-6 от денег Березовского была максимальной. Теперь, после утверждения Сагалаева во главе ВГТРК, последний оплот сопротивления был сломлен. НТВ надо доказывать свою преданность президенту. Пока я был во главе ВГТРК, они атаковали со второй линии. Все стрелы летели, как правило, в нашу сторону. Недостатки государственного телевидения критикует президент. Теперь ребята из НТВ крайние. "Сейчас мы им устроим Варфоломеевскую ночь. Надо кончать эти игры в демократию" - таким виделся расклад сил Олегу Сосковцу, Александру Коржакову и отчасти Борису Березовскому. Единство интересов капитала еще не объединило их с Гусинским, хотя...
      Идея полной замены команды Ельцина в случае его победы еще не обсуждалась. Возможно, ее и не было. За четыре месяца до выборов президент был намерен что-то подчистить, кое-кого убрать, но в целом свою команду президент менять не собирался. Что же случилось, почему действия президента претерпели столь решительный поворот? Разумеется, мы можем оказаться не точными в днях: не за четыре месяца, а за четыре с половиной. Важна суть. Смена всей команды - рецидив малоизученный. Для того чтобы президент сделал подобный шаг, должны быть достаточные основания. Давайте поиграем в предположения.
      Участие А.Чубайса в этой непростой многоходовой комбинации просчитывается достаточно очевидно. Но сначала о том, что привело Чубайса в предвыборный штаб. Есть три ответа на этот вопрос. Ответ первый: банкиры. Чубайс аккумулировал и не давал угаснуть импульсу приватизации. Приватизационные торги ввели банки-монополисты в коридор нефтяного и металлургического бизнеса. Чубайс в состоянии заставить банкиров раскошелиться на выборах. Если бы Чубайс был только Чубайсом местного значения, объединение банковских магнатов вокруг его имени вряд ли бы произошло. Взвесив все "за" и "против", заключив свою Давосскую конвенцию, банкиры на предстоящих президентских выборах поставили на Ельцина, связали с ним свое будущее. Чубайс, в недалеком прошлом автор экономической стратегии правительства, знал о коммерческих банках все и чуть больше всего. И вот это "чуть больше" беспокоило банкиров. Рассудив рационально, а банкирам политическая риторика не присуща, олигархи посчитали разумным, что иметь такого человека, как Чубайс, лучше в союзниках, нежели в противниках. Ельцина не изменишь, он все равно вернется к своей выгодности. И противовесный Чубайс ему всегда удобен. Но даже это обоснование мы вправе назвать упрощением ситуации.
      Ответ второй: "заграница нам поможет". Чубайса вернул в лоно активной политики Запад. Да, да, не Филатов, который действительно настаивал на возвращении Чубайса и ориентировался при этом не на его международные связи и на организаторскую одаренность Анатолия Борисовича, а они бесспорны, а на его фанатичность в достижении цели. Сразу после своего освобождения от должности вице-премьера Чубайс совершает шумную поездку в Давос, где собирается вся финансовая и предпринимательская элита мира. К его анализу экономической ситуации, расстановки политических сил прислушиваются особенно внимательно. Он только что "из нутра" этой власти, еще не остывший от интриг, сохраняющий при этом верность президенту, хотя мог бы занять позицию, сходную с позицией присутствующего там же, в Давосе, Григория Явлинского. Однако не занял. Почему? На что рассчитывал? А может, устал или боится?
      Там, в Давосе, был заключен пакт под девизом "коммунизм не пройдет". Можно предположить, а можно и утверждать, что там же состоялась договоренность вовлечь в эту затею Анатолия Чубайса. Далее молва раздваивается. Один ее поток свидетельствует, что Чубайс был попросту нанят банкирами, и, в случае его согласия, они готовы не только заявить о своей полной лояльности президенту, но и финансировать избирательную кампанию Ельцина, равно как и лоббировать идею возвращения Чубайса во власть. Другой поток информации был более лоялен к Чубайсу. Его никто не нанимал. Ему предложили патронировать столь вызывающий банковский демарш. Этим фактом подчеркивалось как уважение к отцу приватизации, а следовательно, и сотворителю коммерческих банков, которые за счет этой самой приватизации стали владельцами или совладельцами значительной в прошлом государственной собственности; так и признание его лидерства среди реформаторов второй волны.
      Сразу после освобождения Чубайса с шумным и неласковым напутствием президента по поводу ошибок, допущенных в приватизационной программе, следует немедленная реакция Думы. Коммунисты и ЛДПР требуют от соответствующих служб воспрепятствовать желанию Анатолия Чубайса в ближайшее время выехать за границу. Чубайс же свою тактику выстраивает более созидательно, он создает группу быстрого экономического реагирования, с которой он настроен разъезжать по стране и на контрактных началах вытаскивать из финансовой пропасти тот или иной регион, а лучше - то или иное крупное предприятие (идея, объявленная Чубайсом в одной из телевизионных программ).
      Итак, злосчастный Чубайс - по мнению одних, главный реформатор России; по мнению других, разоритель страны, прародитель нарицательной социально-экономической формации "новые русские" - был отправлен президентом в отставку. Интересно, что политологи расценили этот шаг как полевение курса президента, погоню за популистскими решениями в преддверии предстоящих выборов, свидетельство того, что Ельцин обязательно выдвинет свою кандидатуру на второй срок. И потому он намерен избавиться от роковых политических фигур. Впрочем, эти политологические прогнозы не останавливались на Чубайсе и шли дальше. Следующим, предрекали политологи, будет Черномырдин, который до последнего момента возражал против отставки Чубайса.
      Спустя недолгое время после отстранения Чубайса от должности, происходит столь же алогичное его возвращение в президентский предвыборный штаб, где он очень скоро становится ключевой фигурой, организатором и идеологом предвыборной президентской команды. Тот самый Чубайс, который, по словам президента, сказанным не более полутора месяцев назад, одним своим присутствием в правительстве нанес чрезвычайный урон предвыборной кампании Черномырдина.
      Именно в этот момент начинает насаждаться и внедряться мысль, дескать, в действиях президента была продуманная логика. И убрал он Чубайса, чтобы ослабить возможный думский прессинг на премьера, так как, следуя общепринятой парламентской логике, премьер, не представляющий парламентское большинство, уязвим как глава правительства. По сути, нелепый домысел, ориентированный на классическую формулу парламентской республики. Господа, вы живете в России.
      И тем не менее на промежуточном старте Коржаков торжествовал победу. Филатов выведен на обочину, Чубайс получил отставку, Сосковец во главе президентского штаба. Плюс к этому смена руководства на ВГТРК, а значит, практически полный контроль над телевидением. НТВ не выдержит, оно останется в изоляции. Вперед! По этому поводу Олег Сосковец на одном заседании правительства (он вел их достаточно часто) негромко обронил фразу: "Господа из НТВ забывают, что лицензии на вещание как получают, так и лишаются". Кстати, тот же Игорь Малашенко прекрасно понимал, что ВГТРК с Попцовым во главе, раздражая власть независимой позицией, прикрывала НТВ и обеспечивала ему свободу оппозиционного маневра.
      Все складывалось просто прекрасно. Новый глава президентской администрации Николай Егоров с небольшими ремарками тоже мог быть зачислен в команду Сосковца, Коржакова, Барсукова, Бородина, Тарпищева, Березовского, однако... Было бы большой опрометчивостью считать, что эта группа была слишком сплоченной. Во властной среде действуют неписаные законы. Объединяются не по любви, а в силу целесообразности. И предают не потому, что разлюбили, а по причине исчерпанной необходимости в том или ином человеке.
      Первое, что насторожило президента, - в его окружении образовалась совершенно явственная группировка. Не группа людей, сплотившихся вокруг президента, а несколько человек, образовавших некий самостоятельный блок рядом с ним. Из чего следовало - всякий доверительный разговор или просьба, которую он высказывал Сосковцу, становятся известными, более того, обсуждаются в окружении Коржакова, Барсукова и даже Бородина. Причем каждый из них в отдельности использует свою близость к президенту. В этом смысле небезынтересно одно наблюдение.
      Президент входил в предвыборную кампанию с отрицательным сальдо. По популярности его обгонял не только Зюганов (разрыв был едва ли не в два раза в пользу последнего), но и Явлинский. Среди банкиров назревала паника. При любом раскладе было ясно, что выборы резко усилили конфронтацию в обществе, которое раскололось практически пополам, это при оптимистическом прогнозе. А на тот момент ранней весны 1996 года - с резким преобладанием в пользу коммунистического кандидата. И, как следствие панических настроений большого бизнеса, - "заявление тринадцати". Тринадцать крупнейших банкиров и предпринимателей предупреждали противостоящие лагери, что они не намерены оставаться немыми свидетелями, и предлагали оппонентам договориться и создать единую модель власти, обеспечивающую гарантии частного капитала, без которого страна сегодня развиваться попросту не может. И далее обилие высоких слов об интересах России и о ее процветании. Потому как все слова банкиров и предпринимателей сказаны только во имя этого. Назовем это обращение "заботой тринадцати". Оно не всколыхнуло общество, а, скорее, насторожило его.
      Во-первых, обращение, конечно же, не объединило, а раскололо финансовый и предпринимательский мир. Под ним не оказалось подписей очень многих видных фигур из деловой среды России. В этом была усмотрена некая экспансия, монополия сравнительно немногочисленной группы говорить от имени всего делового мира. И хотя группа была достаточно влиятельной, однако ее неприкрытое стремление прорваться во власть вызывало у коллег ревнивую неприязнь: почему именно они?
      Во-вторых, обращение было встречено с недоверием оппозицией, потому что в этом действии оппозиция почувствовала желание банковского капитала сохранить у власти Ельцина. Но не меньшее недоверие высказали и демократические круги, которые прочли обращение под другим углом: как желание отменить выборы, пойти на союз с коммунистами, а значит, толкнуть президента влево, а он и без того утратил должное уважение к демократам, которые в свое время вернули его в политику и сделали президентом России. А еще демократы поняли, что банкиров не интересует цвет знамен. Их интересует только размер капитала. Тем более что заварили эту кашу лица, не располагающие, говоря сдержанно, преобладающими симпатиями в обществе. И уже какой раз самым выделяющимся и активным в этом действии был Борис Березовский. Нет сомнения, что и идею подобного заявления подал именно он. Хотя и Владимир Гусинский, глава "Мост-банка", не чужд достаточно агрессивных заявлений о банковском всесилии в современной России. Здесь приходится сделать одну горькую ремарку. Всесилие банков, о котором столь часто говорят олигархи, не в приоритетах экономического развития, не в способности совершить перелом, инициировать развитие отечественного производства, что и есть начало любого экономического бума и процветания. Приоритетность и безмерное влияние банков в другом: в открывшихся возможностях массового подкупа чиновников, а значит, доступа к закрытой информации, потокам бюджетных средств, на прокручивании которых поднялись практически все ведущие банки. Разбалансированное государство, утратившее нормальное управление, не в силах противостоять этой скрытой финансовой экспансии, соблазну закамуфлированного подкупа.
      Почему Березовский был инициатором этого шага? В тот момент, как принято говорить, он играл за красных. Группа О.Сосковца, А.Коржакова, М.Барсукова, можно предположить, благословила Березовского на эту авантюру. Хотя вполне очевидно, что убедил триумвират в продуктивности такого шага сам Березовский. Все-таки доктор математических наук. Скрытая в "обращении тринадцати" идея переноса, а еще лучше, отмены выборов полностью совпадала со взглядами упомянутой группировки.
      Естественно, никакой встречи Ельцина с Зюгановым на предмет раздела сфер влияния во властных структурах, к чему призывали авторы обращения, не произошло и не могло произойти. К тому моменту по всем социологическим опросам Зюганов значительно опережал Ельцина, и коммунисты имели все основания верить в свою победу. Один из лидеров компартии, Валентин Купцов, на вопрос, как он относится к "обращению тринадцати", осторожно заметил: "Озабоченность банкиров по поводу настоящего и будущего страны обоснованна". Геннадий Зюганов выразил согласие встретиться с банкирами и предпринимателями. Кажется, такая встреча состоялась, но сколь-нибудь серьезного резонанса не имела. Видимо, взаимные гарантии не были столь обнадеживающими.
      Идея объединения олигархов в какое-то осмысленное политическое ядро не раз афишировалась Борисом Березовским. Это был своеобразный психологический прессинг - Березовский старался внушить власти свою необходимость, продемонстрировать способности как организатора и сотворителя капитала.
      По словам Коржакова, Березовский не просто был настырен, он буквально прилипал к человеку. Естественно, человеку власти. От него невозможно было избавиться. Ты его в дверь гонишь, а он через окно возвращается. Ты его в окно, а он через вентиляционную трубу. Я помню один маленький, но очень характерный эпизод. У Олега Сосковца был день рождения. Я узнал об этом буквально за десять минут до начала заседания правительства. Проход в зал заседаний был как раз через коридор, где располагались кабинеты первых заместителей премьера. Я заглянул в приемную к Сосковцу, чтобы поздравить новорожденного, и помню, как иронично секретарь урезонила меня: "Опаздываете, Олег Максимович. Борис Абрамович Березовский был здесь уже в полвосьмого утра. Цветы и все прочее. Я пришла на работу, а он уже здесь сидит. Вот как надо общаться с начальством". Мне ничего не оставалось, как рассмеяться в ответ на этот монолог секретарши. Потому как говорилось все с осмысленной издевкой не над Березовским, а надо мною. Я был уверен, что в правом ящике секретарского стола лежит еще не распечатанная коробка дорогих конфет или еще какой-то знак внимания. Власть начинается не в кабинетах вершителей власти, а в комнатах, прилегающих к кабинету, где располагаются всевозможные помощники, референты, секретари. К Сосковцу я заходить не стал. Уже вернувшись с заседания правительства, отправил ему поздравительную телеграмму.
      Но вернемся к "заявлению тринадцати". Всех насторожила вызывающая публичность частного капитала. Это выпадало из общепринятых норм внутренней политической жизни любой цивилизованной страны. Капитал, как правило, не претендует на публичность, понимает, что она может лишь навредить бизнесу. И вдруг, сформировавшийся не на идеальном бизнесе капитал, капитал, хотя и весомый, но недостаточный, чтобы обеспечить стартовый рывок страны, заявляет о себе, как о доминирующей политической силе. И тогда слова Владимира Гусинского, якобы сказанные Барсукову: "Если президент нас не будет поддерживать, поставим другого", - не великая новость. Артистической натуре Владимира Гусинского чисто профессионально (по своей первой профессии он театральный режиссер) противопоказано молчание. Его вторая профессия - банкира тоже добавила каких-то черт его характеру, но не изменила основополагающего - способности к эмоциональному взрыву. А потому подобные идеи Гусинский высказывал постоянно и публично. Назовем это "позицией активного избирателя". И все-таки это был упреждающий шаг. Сохраняя полную лояльность президенту, банкиры пустили пробный шар в сторону противоположного берега. Не исключено, этот шаг был санкционирован группой Сосковца и в раздумчивой форме ("попробуйте") самим президентом. Это, если можно так выразиться, лояльное толкование ситуации. Вместо выборов - договоренность. А выборы можно и отсрочить. Перенос выборов взамен на коалиционное, с достойным присутствием коммунистов, правительство. Пробный шар до коммунистического лагеря либо не долетел, либо долетел и упал в траву, и его не нашли. Да и особенно не старались найти. Но есть и нелояльное толкование ситуации - банкиры дрогнули. Появилась неуверенность в победе Ельцина. И они решили прозондировать почву: есть ли свободные места для них в зюгановских вагонах. При этом группа Сосковец-Коржаков-Барсуков не исключала пунктирного прощупывания контактов если не с крайними коммунистами, то с патриотами, наверняка полагая, что их объединяют античубайсовские настроения и державные девизы.
      Однако ничего продуктивного из затеи тринадцати банкиров не получилось.
      Но время шло, предвыборная нервозность нарастала.
      И тогда случился Давос. Вдали от родины, в Швейцарии, воздух которой, если вспомнить историю, уже однажды возбуждал страсть российских политиков, после чего последовали действия неординарные - произошла революция.
      На этот раз в более ограниченных масштабах вершилось действо прямо противоположное. Семь банкиров - Березовский, Смоленский, Потанин, Ходорковский, Гусинский, Фридман и Авен - заключили некий пакт под девизом: "Коммунизм в России не пройдет". Из чего следовало, что, в силу отсутствия альтернативы, другого пути, как поддержать на выборах Ельцина, у них нет. Возвращаясь к "письму тринадцати", где те же самые семь плюс еще шесть, проявляя холодный прагматизм, советовали Ельцину и Зюганову как бы поделить власть. Здесь еще действовало навязанное представление, что Зюганов образца 1996 года никакой не ортодокс и с ним можно договориться, но...
      Нереальность замысла была не в позиции Зюганова, а в степени его влияния на союз коммуно-патриотических сил, от имени которых он был выдвинут как кандидат в президенты. Тут "ахиллесова пята" Зюганова. От своего имени и немногочисленного ядра своих сторонников он вполне возможно и мог дать гарантии банковской неприкосновенности, а вот от сонма союзников?! За всю предвыборную кампанию Зюганов практически не ответил ни на один фундаментальный экономический вопрос, подчеркивая всякий раз принцип незыблемости коллективного руководства. Возможно, эту глубоко спрятанную несвободу, несамостоятельность лидера КПРФ почувствовали банкиры. Совершенно очевидно, что тот, прошлый "манифест тринадцати" не был согласован с Чубайсом. И вряд ли Анатолий Борисович мог стать сторонником подобных идей, где невооруженным глазом было видно, что лично для Чубайса места в этой банковской инициативе нет. С коммунистами наверняка можно было бы о многом договориться, но только не о Чубайсе и уж тем более не о сохранении его на ключевой государственной должности. Правда, в те недалекие времена Березовский играл еще за другую команду, команду Сосковца-Коржакова-Барсукова.
      В Давосе он снова инициатор, но уже с максимальной ориентацией на Анатолия Чубайса, заявляя при этом, что лично он как предприниматель и бизнесмен рожден приватизацией, а значит, ему чрезвычайно близка чубайсовская ментальность. Интересно, что каких-то полтора месяца назад, в апреле, эта же самая чубайсовская ментальность Березовскому была чужда. Любая мировая с коммунистами однозначно приговаривала Чубайса.
      20 ноября 1996 года.
      Мысль о вовлечении собственной дочери Татьяны в политику, как свидетельствует Коржаков, возникла у Ельцина после поездки во Францию, где он узнал, что именно дочь Жака Ширака руководила предвыборной кампанией своего отца. Ельцин такого дерзкого шага не делает, но тем не менее имя дочери появляется в списке его предвыборного штаба. Для консервативной России с ее недавним социалистическим прошлым, где дети политических лидеров старались держаться в тени и уж никак не оказываться в сфере публичной политики, такой шаг бывшего секретаря Свердловского обкома партии можно считать сенсационным. Впрочем, мы упускаем одну парадоксальную черту президента Ельцина: оставаясь самим собой, стремительно уходить от себя прежнего. Когда Ельцина избирали в первый раз, и вообще, когда придумывалась эта спасительная идея с президентством, которая, воплотившись, должна была усилить независимость России и помочь ей ослабить путы и довлеющее начало союзного горбачевского руководства, мы жили и действовали вслепую, потому как горбачевское президентство казалось нам малоудачным, и в памяти еще был свеж изнурительный путь избрания Ельцина Председателем Верховного Совета на Съезде народных депутатов. Съезд достаточно решительно левел, сказывались партийные гены, и рассчитывать на избрание президентом России человека по фамилии Ельцин на съезде было бы великой невероятностью. Съезд избрал, съезд отрешил. Нас всех этот вариант не устраивал. Только всенародные выборы.
      Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что нас беспокоила масса проблем: отношения будущего президента с парламентом и съездом, поведение коммунистов, взаимоотношения с Горбачевым. Как впишется президентская власть в жизненный уклад России? Что будет с экономикой? Ну и конечно, нас беспокоила сама победа. Тот первый ельцинский штаб возглавлял Геннадий Бурбулис. Нервозность, разумеется, была, но мы не сомневались в победе. Обилие кандидатов наводило на мысль о возможности второго тура. Я помню, как пришел в штаб и предложил обсудить нашу тактику в случае второго тура голосования. Едва я произнес эти слова, улыбающееся лицо Бурбулиса мгновенно утратило располагающее выражение, глаза зло округлились, отчего стали еще темнее и круглее:
      - Ты зачем пришел?! - спросил Бурбулис.
      - Поговорить о втором туре, - еще раз пояснил я, - а вдруг.
      Меня несколько насторожило его агрессивное молчание. У него это хорошо получалось. В глазах появлялся недобрый блеск, и сами глаза становились твердыми и холодными.
      - Второго тура не будет, - сказал Бурбулис. Эти слова он произнес медленно, с расстановкой, как если бы каждое слово было отдельным предложением.
      - Никто не сомневается в победе, - заметил я, - и разрыв будет значительный, но может оказаться не пятьдесят плюс один, а 49%. Что тогда? Мы должны быть готовы к любым вариантам.
      - Никаких вариантов, мы выигрываем в первом туре.
      - Почему ты так уверен?
      - Потому что второй тур не входит в наши расчеты. Да и денег нет. Будем побеждать в первом.
      Уверенность Бурбулиса в те дни сыграла немалую роль. Все были захвачены единым порывом. И даже когда хотелось поссориться, сдерживали себя - потом. Вот выиграем выборы, сядем и спокойно разберемся. Тогда мы берегли свое единство.
      Но все меняется. Время, люди, президенты, их семьи. Кто-то бросил на ходу: "А Ширак не дурак, если ..." Возможно, и фразу не договорил, а поди ж ты, услышали.
      В ЦАРЕВЫХ ЧЕРТОГАХ ЗАЖИГАЕТСЯ СВЕТ
      В один из суетных дней 93-го года я накоротке столкнулся со Львом Сухановым, старейшим помощником президента. Старейшим не в силу возраста, просто он работал помощником Ельцина еще задолго до его президентской биографии. У Льва Суханова был один изъян: его недолюбливала семья президента. Она не видела в нем перспективной полезности. Суханов своим присутствием и поведением напоминал прошлую укладность Ельцина, борца с привилегиями и номенклатурным барством, что никак не соответствовало образу теперешнего президента, имеющего с десяток резиденций по всей стране и быстро привыкшую к вседоступности младшую дочь. И несмотря на минувшие времена (а он рядом с Ельциным пробыл до 1998 года), Суханов воспринимал президента в первоначальном исчислении, к которому он, Лев Суханов, был причастен. Он понимал, что Ельцин изменился, но все равно продолжал верить в уже несуществующую остаточность, пусть возвышенно-властного, но друга. Суханов был предан Ельцину во все времена и при любых обстоятельствах. Он неизменно присутствовал где-то рядом с президентом, выполнял поручения не грандиозного масштаба, но достаточно доверительные. Суханов не участвовал ни в каких подковерных или коридорных интригах. Иногда складывалось впечатление, что он нигде не значится, ни в каких предвыборных штабах и списках его нет. Его уже какой раз оттеснили. И это было правдой. Менялись фамилии теснящих Суханова. Сначала таким фигурантом был Бурбулис, затем Илюшин, потом Коржаков, а в промежутке Филатов или Егоров, а чуть позже их заместители. Кто-то самую малость, кто-то в полном объеме. Суханов не оказывал на Ельцина значимого влияния, но он был частью среды обитания президента с его непрезидентским прошлым. Суханов излучал ностальгическую энергию. И это раздражало. Президент не без помощи своих помощников задвигал Льва Суханова в самый далекий и неосвещенный угол кремлевского бытия, куда-то в сторону от шумных политических баталий. Даже чисто территориально кабинет Льва Суханова все дальше и дальше отодвигался от президентских апартаментов. Но проходило время, Ельцин вдруг спохватывался, и мы могли прочесть в газетах, что в очередной отпуск президент отбывает в сопровождении пресс-секретаря и своего помощника Льва Суханова. Измученное перемигиваниями, подозрениями сердце первопроходца успокаивалось. С этой минуты Лев Суханов забывал о нанесенных ему обидах. Все становилось на свои места, президент по-прежнему его любит.
      Это маленькое отступление необходимо. И даже не для того, чтобы воздать должное многолетнему товарищу Бориса Ельцина Льву Суханову, а чтобы лучше понять суть разговора, случившегося между нами весной 1993 года.
      Отношения между президентом и парламентом переступили черту критической массы. По стране блуждали предпутчевые настроения. Кажется, это был Дом союзов, собрание творческой интеллигенции. Суханов увидел меня, мы поздоровались. У нас сложились ровные, уважительные отношения еще с той поры, когда Суханов набрался смелости и предложил мою кандидатуру на пост главы пресс-службы в то время еще не президента, а Председателя Верховного Совета Бориса Ельцина. Замыслу Суханова не суждено было исполниться, я отказался. Но, слава Богу, добрые отношения взяли верх и симпатии друг к другу сохранились. Мы обсудили непростую политическую ситуацию, непреходящую раздраженность президента по этому поводу. И вдруг Суханов сказал: "Все будет хорошо. Мы консультировались с Вангой". Еще что-то про астрологический центр, удачное для Ельцина расположение звезд, откровения буддийских монахов, ссылки на исторические пророчества сначала XVI, а затем XVII века. И, как итог - Ельцин преодолеет все немыслимые трудности, одержит сокрушительную победу: будет избран президентом на второй срок. Напомню, что все это говорилось весной 93-го года. И вообще, Ельцину предписано судьбой едва ли не положить начало новой царской династии и выполнить на этой земле роль мессии. Суханов говорил очень возбужденно, один или два раза в разговоре промелькнула фамилия Рогозин. Я тогда не придал этому значения. Однако Россия уже вступила в эру великой смуты, и роль колдовских заклинаний, мистических предсказаний, повествований о пришельцах из космоса уже не выглядели нелепостью, а, скорее, даже врачевали душу, истерзанную столкновениями, преступным беспределом, глупостью и слепотой власти.
      Тогда я еще не знал, что Рогозин, заместитель Коржакова, изучал тибетскую медицину, интересовался буддизмом, оккультными науками, пробовал себя в роли экстрасенса и вообще был неравнодушен к идеям биоэнергетики, астрологии, алхимии, космогонии. Было бы удивительно, если бы информация в той или иной форме не доходила до Ельцина. Теперь уже никто не отрицает, что природа самых внешне несуразных явлений мало изучена. Вещи двигаются, стекла лопаются, прикосновения руки оставляют следы ожогов, в расположении звезд угадываются точные предначертания судьбы. И знания, полученные нами в университетах и академиях, кажутся нам спорными и несущественными. Опять в цене хиромантия. И с ужасающим любопытством мы вызываем голоса усопших и беспокоим тени великих, требуя от них косноязычных откровений по поводу событий, сотрясающих нас. Н-н-н-да-а...
      Президент тоже человек. Ему внушают, он вяло сопротивляется: "Какая монархия, зачем?!" А душа пятится, освобождает место для сладостной мечты: а вдруг... Зловещий вирус проникает в душу где-то на самом дне, и оттуда медленно сочится холодное тепло. На твоей памяти последние дни, часы, минуты жизни императорской семьи: Екатеринбург, профессор Боткин, комендант. Роковая депеша из центра. Всех поголовно, и детей тоже. Кстати, именно Ельцин, будучи первым секретарем Свердловского обкома партии, дал указание взорвать мрачнопамятное строение - Ипатьевский дом.
      А чем черт не шутит. Свершилось-де его рождение и витало в воздухе как энергетическая пыль. Искало почву, где осядет и прорастет в сознании скрытое, второе "Я". Там кончилась царская фамилия, там ей сызнова и начаться. Как же складно получается.
      И тогда уж наверняка Лев Суханов прав. Или почти прав, или прав предположительно - мессия. А если нет, откуда эта манера: как с царского плеча шубу; хочу милую, хочу казню; указ, подписанный прямо на подставленной спине - долги простить! А послевыборная раздача слонов, благодарственные назначения. А непостижимая тяга к фаворитизму - череда знатных жертв: Геннадий Бурбулис, Владимир Шумейко, Олег Сосковец, теперь вот Анатолий Чубайс. Это жертвоприношение еще впереди, но непременно состоится. Капризы царя постоянны.
      Когда в составе предвыборного штаба появилось имя Татьяны Дьяченко, общество сделало немую паузу и стало думать, что бы это значило. Вопрос не праздный. У каждой страны своя укладно-житейская, она же укладно-партийная философия. Так вот, по норме этой укладно-партийной философии дети за родителей не отвечают. Что значит этот принцип, который хотя и декларируется, но в жизни не соблюдается? Годы репрессий убедительно свидетельствовали, что власть истязала детей наравне с родителями. И все-таки. По логике, дети не отвечают за своих отцов, потому что, как правило, были заняты совсем другим делом. Они не шли по стопам родителей. Им предписывалось быть вне политики. Партийные функционеры соблюдали этот принцип достаточно жестко. Даже присутствие жен рядом с высоким политическим начальством во время крупномасштабных событий, визитов, съездов считалось неуместным и даже непозволительным. Пожалуй, единственная Надежда Крупская, жена Ленина, была значимой политической фигурой как при жизни Ленина, так и какое-то время после его смерти. Что же касается детей, они жили своей, закрытой от чужих глаз жизнью.