Факт присутствия в руководстве Верховного Совета чеченца Хасбулатова и дагестанца Абдулатипова (естественный в многонациональном государстве), в момент хаоса спровоцировал амбиции именно этих регионов. Засилье в столице и других крупных городах представителей Северного Кавказа на колхозных рынках, при перекупке предприятий торговли в малом и среднем бизнесе, которое можно уподобить лавине, хлынувшей с гор, происходило именно в эти три года. Возможно, голос крови, возможно, внутренний протест за прошлое угнетение (Кавказ издревле завоевывался русской армией) и вечно мелькающий на телеэкране СВОЙ на властном Олимпе - вселяли надежду. И двигаются жаждущие разделить добычу, двигаются на запах надежды...
      Из сказанного следует - Фронт национального спасения, обеспечивший полный контроль над действиями парламента, опьяненный этим успехом, стал проговариваться об идее вооруженного сопротивления.
      Скорее всего, именно этот пункт программы Фронта напугал Зюганова, лидер РКП стал пятиться назад, придумывая малоубедительные причины к разногласию.
      Не случайно, что в июле - августе средства массовой информации характеризуют действия оппозиции как подготовку к государственному перевороту. Демократы тотчас в паническом единодушии начинают обвинять Президента в нерасторопности, в утрате инициативы. При всех эмоциональных издержках этой критики она справедлива. Результат апрельского референдума в пользу самого Президента и в пользу его экономической политики не оставил у оппозиции шансов, но Президент позволил себе неосмотрительную паузу, и возможность фронтального наступления на законодательный саботаж парламента была упущена. Не станем утверждать, что столь традиционно повторяющиеся паузы в самый неподходящий момент есть некая продуманность, характеризующая политическую стратегию Президента. Не станем тратить на обоснование этой условности политологических доводов. Признаемся в очевидном. Президент устал от нервного переутомления. С каждым следующим годом он не становится моложе. Он не может бежать всю долгую дистанцию со скоростью спринтера.
      Уже 1 мая Фронт национального спасения спровоцировал беспорядки и попробовал тактику силового давления. Не лучшим образом действует правительство Москвы. Становится ясно, что милиция не располагает ни навыками, ни желанием противостоять агрессивно настроенной толпе.
      9 мая шествие, посвященное Дню Победы, московскими властями разрешается. Непримиримая оппозиция проводит смотр своих возможностей. Народу собрано достаточно, где-то около 70 тысяч. Толпа агрессивна, хотя факт, что ответственность за соблюдение порядка взял на себя Верховный Совет, её беспокоит. Каких-либо видимых эксцессов не происходит. Организатором шествия является Союз офицеров. Руководитель Союза подполковник Терехов, изгнанный из армии распоряжением министра обороны и восстановленный решением суда, производит впечатление личности маниакальной. Его популярность прямо пропорциональна чувству обиды среднего армейского офицерства. Власть их забыла, власть от них отвернулась. Деятельность офицерских собраний в армии запрещена приказом министра обороны Павла Грачева. Еще один рецидив политического реформаторства. Партия держала армию в руках, полагаясь на разветвленную систему политических органов. С первых дней революции, понимая, что рабоче-крестьянская армия обречена, если она полностью лишится военспецов, большевики оставляют часть прежнего офицерства на командных постах, но создают систему политического надзора. В воинских частях появляются комиссары, отвечающие, согласно политической лексике того времени, за "торжество идей революции в душах красноармейцев". Они и стали впоследствии основой армейских политических органов, так называемыми замполитами глазами и ушами партии в воинских частях. Кадровое офицерство, в меньшей степени рядовой состав всегда недолюбливали ГлавПУР, нарушавший принцип единоначалия в армии. Но вот что любопытно. Упразднение армейского политсостава лишь подтвердило истину - порядок в армии держался на двух точках опоры, а не на одной, как полагали командующие полками, дивизиями и армиями. Возможно, это сила привычки - ведь 70 лет двуопорная система держала боевую и политическую подготовку на высоте. Одну опору вынули, и армия закачалась. Стянув обручами партийности весь армейский офицерский корпус, партия держала армию в железных тисках идеологии. Идея офицерских собраний - это, с одной стороны, конец политической Атлантиды, а с другой попытка среднего офицерства воспользоваться своим численным превосходством и накинуть на армейский генералитет узду. Терехов в этом смысле изгой, в его подполковничий мундир закачано ефрейторское начало. Такие не в состоянии объединить офицерство. Обыкновенный бунт обиженных подполковников, не ставших генералами, не получивших каракулевых папах.
      Итак, затраты на политсостав были сокращены, но... В жизни чистых политических решений не бывает. Практически это стало началом социальной неблагополучности в армии. Разоружение, конверсия, изменение военной доктрины, распад Варшавского договора и вывод войск из стран Восточной Европы, а затем и с территорий бывших республик - все это обрушилось на армию если не одномоментно, то в срок крайне короткий в историческом пересчете. При этом вся тяжесть социального дискомфорта сосредоточилась на российской армии, составлявшей в прошлом основной костяк Вооруженных Сил СССР. К тому времени российская армия ещё была не узаконена, самообразовывалась как армия независимого государства.
      Офицерские собрания, с которыми бывший министр обороны Шапошников пытался найти общий язык и вписать их в дисциплинарную структуру вооруженных сил, повели себя крайне агрессивно и как бы заявили себя на роль армейских советов времен 1917 года. Немаловажно заметить, что упраздненные политические структуры были достаточно многочисленными и считались привилегированной частью армии. И то, что в армии лишился своих прав значительный процент привилегированной части её высшего и среднего офицерства, выпускников политических училищ и академий, сделало ситуацию особенно тревожной. Собственно, эти упраздненные политкомиссары и составили основной массив офицерских собраний, говоря грубо, сформировали их демагогический потенциал. Самое интересное, что отталкивалось это оказавшееся не у дел офицерство от двух неблагополучностей - неспособности государства в период кризиса сохранить приоритетность запросов армии и кризиса в самой армии, в образе беспредела, чинившегося генералитетом, лишенным политического контроля.
      И то, и другое было отчасти правдой. Только ранее этот самый беспредел был под опекой самих политических органов, поэтому его как бы не существовало, хотя о рутинном насилии в армии постоянно писала либерально настроенная пресса, что вызывало в Главном политическом управлении Министерства обороны постоянную изжогу.
      Итак, перед Президентом встал вопрос - сохранить эту разрушительную силу внутри армии, а значит, до поры до времени не трогать политические органы, частично подновив их, подстроить под новую идеологию (правда, немаловажен ответ, под идеологию какую? Если социализм и коммунизм преданы анафеме, то какой великой идее суждено объединить в подавляющем большинстве атеистическое общество?). Видимо, этот вариант невозможен в силу идеологического коллапса. Значит, надо опробовать другой путь, постараться вывести эту силу за пределы армии, внедрить её в различные гуманитарные структуры общества, к чему эти люди, конечно же, не были готовы. Но тогда Президент удваивает энергию сопротивления этих сил своему курсу, как в пределах самой армии, так и, впоследствии, вне её.
      Президент избрал второй путь, более болезненный, более социально уязвимый, но и более открытый. Это несколько стабилизировало положение в армии, теперь приходилось держать в узде только профессиональное командование армии, а не, как прежде, ещё и политическое. Но именно этот шаг Президента усложнил ситуацию в армейских кругах. Незадействованной, не занятой полезной работой оказалась человеческая душа. К вхождению религии армия оказалась не готова - засомневалась православная церковь. Слишком многочисленной и внезапной оказалась аудитория. Любая армейская часть постоянно находится в пространстве замкнутого действия, и в силу этого она подвержена упрощенным политическим веяниям, понятным малообразованному большинству. На выборах армия почти на 40 процентов своего состава проголосовала за Жириновского.
      Характерная деталь - лидеры крайних сил, тяготеющих к радикальным, неокоммунистическим либо национал-патриотическим воззрениям, равно как и профашистским веяниям, в своем недалеком прошлом были связаны с армией, "становились на крыло" в армейских политических академиях. Баркашов, Терехов, Уражцев... В этом есть своя логика. Коммунистическая идея требовала всеохватного внедрения, она была идеей общества, а значит, и тотального подчинения. Ну а армия во все времена действовала на принципах тотальных.
      Приказы не обсуждают - их исполняют.
      Глава XVIII
      ГОРЯЧИЙ СЕНТЯБРЬ
      ТАНЕЦ ОГНЯ
      18 июля следует считать днем политической сенсации - Президент подписывает указ об освобождении Баранникова с поста министра государственной безопасности. Формулировка расплывчатая: "за нарушение этических норм и утрату контроля за действиями российских погранвойск на таджикско-афганской границе". Чуть позже от своих обязанностей будет освобожден заместитель министра внутренних дел Дунаев. Очевидным поводом увольнения Баранникова послужили материалы, которыми располагала межведомственная комиссия по борьбе с коррупцией. Материалы, собранные и систематизированные все тем же Якубовским. В этих материалах были задокументированы значительные суммы, истраченные на подарки, преподнесенные жене Баранникова. Уже нет сомнения - политическая ось "Генеральный прокурор Степанков - министр безопасности Баранников вице-президент Руцкой - Председатель Верховного Совета Хасбулатов" существует.
      Межведомственная комиссия, созданная по решению Президента, изолируется как со стороны прокуратуры (которая контролируется Верховным Советом), так и со стороны Министерства безопасности. Баранников опасается разоблачительных документов, которые могут попасть в руки Макарова. Тем не менее документы попадают в комиссию и ложатся на стол Президента. Во всех странах мира шеф ведомства безопасности - доверенное лицо, ближе, чем кто-либо, находящееся к главе государства. Баранников не составлял исключения. Ельцин доверял ему полностью. Ориентируясь на расположенность Президента к министру безопасности, доверял ему и премьер, хотя их отношения можно считать чисто деловыми.
      Президент тяжело переживает неверность министра безопасности. Реакцию оппозиции на освобождение Баранникова от должности можно назвать яростной. Обвинения, обличения одни и те же. "Президент окружил себя мафией (имеются в виду Макаров, Якубовский). Он на грани инсульта. Радикальными демократами захвачен Кремль. Рукой Президента водят Полторанин, Филатов, Гайдар, Чубайс". Примерно так высказывался Геннадий Зюганов в тот жаркий летний день. Потом подумал и с ещё большим ожесточением стал объяснять свою мысль:
      - Президент не способен управлять страной. Он представляет для всех нас опасность. Он убирает из своего окружения умеренных, нормальных людей сначала Скокова, теперь Баранникова.
      Беспокойство лидера РКП и правомерно, и объяснимо.
      Во-первых, невыдуманность сведений о том, что Баранников вел двойную игру, которую в случае дезавуирования своих действий был намерен преподнести как поиски примирения ветвей власти.
      Во-вторых, Баранников, будучи тесно связан с оппозицией, рассчитывал в случае поражения Президента остаться на плаву.
      В-третьих, появление человека по фамилии Бернштейн, агента двух, а возможно, и трех зарубежных спецслужб, создающего на всей территории бывшего Союза сеть совместных предприятий, нацеленных на вывоз сырья, ценных металлов, золота и, как понимает любой здравомыслящий человек, нацеленных не только на это, нельзя считать случайным. Именно в этот период фамилия Бернштейна, да и сам он, попеременно тасуясь с Якубовским, появляется на телеэкранах и на газетных страницах.
      Бернштейн - частый гость на даче Баранникова. Еще до этого Баранников пытается вовлечь в этот замкнутый круг Шумейко. Там же, на своей даче, он знакомит Шумейко с Бернштейном. В какой-то момент Шумейко почувствовал неладное и раньше времени покинул застолье.
      Одиозный Якубовский уже успел поработать в Генеральной прокуратуре, а затем в правительстве. И там и там в качестве помощника самых высоких должностных лиц, проще говоря, порученца по особо важным заданиям. И это все в возрасте 27 лет.
      Владимир Шумейко о своем знакомстве с этим человеком рассказывает так:
      - Меня познакомили с Якубовским случайно. После того как я перешел с должности заместителя Председателя Верховного Совета на пост вице-премьера, я оказался в положении лимитчика. Никого в Москве не знаю, а формировать собственный аппарат надо. Там, в Верховном Совете, правительству Гайдара я был нужен, а здесь, по сути, изгой. У них уже сбитая команда, а тут - нате вам, Президент преподносит сюрприз и подсовывает Шумейко. У всех один вопрос - зачем? Сижу не поймешь где - ни кабинета, ни телефонов. А срок Указа Президента о моем назначении как бы истекает. К положенным дню и часу я, судя по всему, не приступлю к работе. Руководитель правительственного аппарата Головков практически ничего не делает. Он их человек. И вот тогда мне порекомендовали Якубовского. Я взял его в качестве своего внештатного помощника. Помню наш разговор. Я спросил его:
      "Справедливы ли слухи, что для вас не существует невозможных дел?" Якубовский, ничуть не смущаясь, отвечает: "Справедливы!" В таком случае я ему называю номер кабинета, этаж. Там сидел один высокий чиновник из старой гвардии. Когда я попросил его освободить кабинет, он засмеялся и не без наглой уверенности заявил: "Вас, уважаемый Владимир Филиппович, снимут или переведут, не исключено, что вы все подадите в отставку, а я как сидел в этом кабинете, так и буду сидеть". Все это я рассказал Якубовскому, попросив его действовать осторожно. Мне не хотелось никаких осложнений, скандалов. "Задачка простая, - говорю я ему, - завтра истекает срок президентского Указа и я должен сидеть в том самом кабинете. К этому времени кабинет должен быть обставлен мебелью, оснащен связью. Короче, стать нормальным кабинетом вице-премьера". Разговор у нас происходит днем, накануне, а въехать в новый кабинет я должен завтра к девяти утра. Приезжаю на следующий день к десяти. Невероятно - все стоит, все работает, скандалиста, моего предшественника по кабинету, и след простыл.
      Вы спрашиваете, что из себя представляет Якубовский? Его наглость не имеет степеней. Это тот случай, когда наглость, самонадеянность и самоуверенность позволительно назвать талантом. Я, не скрою, ведь и сам нагловат, но такого класса я ещё не видел.
      - Вы его боитесь? Я слышал, он возвращается.
      На этот вопрос вице-премьер мне не ответил - его внезапно вызвал Черномырдин. Не хотел отвечать односложно: да или нет, а на более подробный разговор времени действительно не было.
      Потом интересы разошлись. Члены межведомственной комиссии совершили рейды в Швейцарию, Канаду и разжились компрометирующими материалами на Руцкого и Баранникова у того же Якубовского.
      Деятельность межведомственной комиссии по борьбе с коррупцией, череду разоблачений и намеков на разоблачения, последовавших за этим, можно считать ещё одной краской непростого лета 1993 года.
      В августе парламент заседал в вялом режиме. Верховный Совет оказался не готовым к столь спонтанным решениям своего руководства - сделать работу ВС перманентной. Настроенный на каникулы аппарат не располагал необходимыми запасами проектов будущих законов. Правительственные разработки были отвергнуты с порога. На создание своих собственных необходимо время. Хранилище законодательной мысли оказалось пустым. Августовский период Верховного Совета можно охарактеризовать одной фразой: парламент сторожил Президента.
      После 91-го года август - месяц меченый. В августе густеют предчувствия, все чего-то ждут, пророчествуют. Нынешний август из той же серии - что-то должно случиться.
      Владимир Исаков - председатель парламентского комитета по конституционному законодательству - исключает возможность принятия новой Конституции. Вместо этого он предлагает более двадцати поправок к существующей. Одна из них дает право съезду "по собственному усмотрению решать любой вопрос в пределах Российской Федерации". Суть остальных отныне и навсегда всевластие парламента. По признанию средств массовой информации, в случае принятия данного проекта "самодержавие парламента станет конституционным".
      Чуть раньше, при вручении верительных грамот послам ряда стран, Президент как бы проговаривается и прогнозирует горячий сентябрь. Предгрозовые приметы налицо.
      Активизировался Союз офицеров. Его представители намерены посетить воинские части в Поволжье. Интересная деталь: Союз офицеров создавался в 1988-1989 годах как общественный клуб при военной академии им. Ленина.
      17 августа Прокуратура России предупреждает Фронт национального спасения о незаконности призывов "к началу национально-освободительной борьбы в России". Министру юстиции предлагается сверить устав организации с её заявлениями.
      19 августа Президент проводит пресс-конференцию. Два года после августовских событий 91-го года.
      Ельцин обвиняет, намекает, предупреждает. "Я перед выбором, - говорит Президент, - либо реализовать волю народа, выраженную на апрельском референдуме, либо позволить Верховному Совету дестабилизировать обстановку в обществе". После недолгого отдыха Ельцин хорошо выглядит, никаких намеков на недомогание. Говорит он очень спокойно, но жестко и внушительно. Президент считает, что Белый дом превратился в оплот реакции. Фраза о "горячем сентябре" находит свое повторение. И уже экспромтом, как образное добавление, - в августе надо провести артподготовку.
      Военная терминология взвинчивает оппозицию. Следует череда домыслов, предположений. Любой жест, шаг, реплика Президента отслеживаются оппозицией. Все ищут подтверждение его словам. Однако ничего сверхъестественного не происходит. Противоборствующие стороны обмениваются уколами. Каждая из них предупреждает общество о готовящемся государственном перевороте. Естественно, авторство переворота предполагается за оппонентом.
      30 августа Ельцин посещает части Таманской и Кантемировской дивизий, а затем парашютно-десантный полк, выведенный несколько ранее из Прибалтики. Образ августовской артподготовки обретает некоторую конкретику. Ельцин присутствовал на показательных стрельбах. Президент в форме десантника улыбается, похоже, он сам себе нравится в этой форме.
      Спустя два дня Ельцин временно освобождает Руцкого и Шумейко от исполнения обязанностей до окончания расследования по предъявленным обвинениям. Следует немедленная реакция Верховного Совета, не признающего правомерность указа о временном отстранении Руцкого. Простота, с которой ВС соглашается на отстранение Шумейко, вызывает улыбку.
      7 сентября Ельцин и Кравчук встречаются в Крыму. Долгий спор о судьбе Черноморского флота оканчивается в пользу России. Украина воздерживается от прежних притязаний на раздел флота. Нет средств, нет нефти. Этот шаг усиливает позиции Ельцина и несколько примиряет его с рядовыми патриотами.
      Но Карфаген должен быть разрушен. Маниакальное желание довести Ельцина до больничной палаты не оставляет Исакова. Комитет по конституционному законодательству разработал положение о Государственной медицинской комиссии с правами публичного освидетельствования государственных и политических деятелей. От Вашего Величества - до его благородия.
      11 сентября Хасбулатов делает ещё одну попытку расправиться с Рябовым с целью изгнания его из Верховного Совета. Рябов отбивает атаку. В зале угадывается растерянность. Этот день можно назвать днем перелома. Депутаты пытаются установить контакт с Президентом.
      15 сентября "Известия" публикуют сенсационный материал. Откровения Бориса Бернштейна, где последний рассказывает о своих встречах с Ельциным, Хасбулатовым, Черномырдиным. Власти не замечают публикации. Молчит Кремль, молчит Белый дом, молчит Старая площадь.
      17 сентября В правительство возвращается Гайдар.
      Руцкой и его одиннадцать чемоданов компромата стали главной темой для карикатуристов различных газет. Руцкой летит с чемоданами по воздуху, прячет чемоданы в тайник, загружает их в багажник машины.
      На какое-то время вице-президент монополизировал интерес карикатуристов.
      Тогда же, 17 сентября, Руцкой выступает на сессии Верховного Совета. Тот же темперамент, то же многословие. Интерес к речам вице-президента угасает даже среди сторонников. Немногочисленный зал в количестве 80 человек вяло аплодирует. Вице-президент обвиняет Ельцина в подготовке государственного переворота. За сравнительно короткий период Руцкой пятый раз на трибуне парламента - ни новой мысли, ни новых фактов. Даже эмоции одни и те же. Скучно. Похоже, оппозиция перемаялась в ожидании. Еще раз проверяется готовность провинции. Срыв идеи создания действенного Совета Федерации обнадеживает оппозицию. Руководители республик с утра совещаются с Президентом, а ближе к вечеру собираются у Хасбулатова. Ждут, чья возьмет, боятся прогадать.
      18 сентября Хасбулатов проводит совещание руководителей местных советов. Почти двадцать дней сентября позади, однако ничего не произошло. Президент обещал горячий сентябрь. Где он? Что Президент имел в виду? Такие слова не произносятся просто так.
      Хасбулатов решается на крайний шаг. Он публично оскорбляет Президента. Замысел очевиден - заставить Президента сорваться, потерять контроль над собой, побудить его к неким действиям, которые возможно будет истолковать как насилие. Это открывает путь к импичменту Президенту.
      21 сентября Ельцин подписывает Указ за № 1400, которым приостанавливает деятельность съезда и парламента. Назначается дата новых выборов. Немыслимо, казалось бы, все предупреждали, предчувствовали, прогнозировали, а Указ рухнул как снег на голову. Отдадим должное Президенту, он сумел сохранить этот свой шаг в глубокой тайне. Вызов телевизионной команды был сделан в последний момент. После записи обращения Президента к народу кассета была изъята у журналистов и вернулась к ним за два часа до трансляции. Состояние шока повсеместное.
      22 сентября Очередная сессия парламента уже носит название "чрезвычайной". Ответный ход Президента - Белый дом замыкается в усиленное кольцо милицейской охраны. Президент дает понять, что его намерения сверхсерьезны. Оскорбительную речь Хасбулатова 18 сентября политологи называют последней каплей, переполнившей чашу терпения Ельцина. Теперь всем понятно, что подразумевал Президент, называя сентябрь горячим месяцем.
      Ответный ход парламента предугадать не трудно - созыв чрезвычайного съезда. Но как, где? С 20 часов двадцать первого сентября согласно Указу Президента все действия прежнего парламента по продолжению своей деятельности признаются незаконными.
      22 сентября на уже "чрезвычайной" сессии парламента вносится поправка в Уголовный кодекс о введении "высшей меры наказания" за попытку изменения конституционного строя. Подобный шаг парламента вызвал тягостное впечатление и симпатий к Верховному Совету не прибавил.
      С этой минуты события обретают часовую хронологию.
      23 сентября Место действия - Белый дом. Время действия - 23.37. Как сообщено на пресс-конференции, только что Президиум Верховного Совета принял решение об отстранении Президента Ельцина от должности за совершение государственного переворота. Его полномочия переходят к вице-президенту Руцкому.
      На пресс-конференции объявляется, что через час, как только соберутся депутаты, откроется внеочередная сессия.
      В 00.04 Хасбулатов открывает заседание сессии словами, обращенными к Руцкому: "Александр Владимирович, прошу вас занять ваше место". Руцкой поднимается на сцену и занимает традиционное место Президента. Затем делается сообщение о созыве внеочередного съезда. Тут же депутатов информируют о государственных изменениях. Организация обороны Белого дома поручается генералу Ачалову. Под аплодисменты оглашается распоряжение: "Центральному банку РФ прекратить финансирование исполнительной власти". Руководство Центрального банка в этот момент в зале отсутствует. Еще накануне спецсвязь Белого дома с государственными учреждениями была отключена. Работают только городские телефоны. Зачитываются телеграммы трех районных советов города Москвы, не признающих на своей территории действия Указа Президента. Это несколько вдохновляет депутатов, они отвечают аплодисментами. Не остывшим от оптимистического порыва депутатам представляют нового Президента России. После столь спонтанной презентации главы государства первым слово просит депутат Бабурин. Он рекомендует Руцкому назначить своих уполномоченных во все министерства. Руцкой соглашается и уточняет, что именно об этом он сегодня думал.
      Время 00.30. Объявляется перерыв. Все расходятся по буфетам. Среди депутатов - лидер "Трудовой России" Анпилов. Он бродит между жующими депутатами и, не обращаясь ни к кому лично, жалуется - он мобилизовал своих лучших людей, а парламент не раздает оружия.
      На часах 02.15 ночи. Народных депутатов срочно созывают в зал. На трибуне Руцкой. Новый Президент оглашает свои первые указы. Грачев (министр обороны) и Голушко (министр безопасности) отстранены от своих обязанностей. Россия обретает новых назначенцев: министром обороны становится генерал Ачалов, министром безопасности - Виктор Баранников. За окнами темень. Осенью рассветает поздно. На часах 03.10 ночи.
      Эта ночь будет отмечена ещё одним драматическим событием. Подполковник Терехов с группой боевиков из числа "защитников" Белого дома попытается осуществить захват Штаба объединенных вооруженных сил СНГ. Цель захвата - овладение крупнейшим узлом оперативной связи. Замысел не удался. Два человека убиты. Одна из них - пожилая женщина, случайно подошедшая к окну на звуки выстрелов. А утром этого же дня парламент узнает об обращении к депутатам правительства России. Депутатов призывают, депутатам обещают, депутатам гарантируют, депутатов предупреждают. Все дисциплинирующие глаголы в послании употреблены.
      26 сентября Виктор Баранников получает от парламента полномочия на переговоры с премьером. Парламент требует снять блокаду, включить связь, электричество, воду. Любые переговоры только после отмены президентского Указа.
      Первые дни шока миновали. Осажденный Белый дом привлекает все большее внимание. Указ Президента застал врасплох оппозицию. Получивший поголовно враждебный парламент, лишенный возможности опираться в своих действиях против непримиримой оппозиции на Конституционный суд, прокуратуру, предчувствуя возможные колебания в милицейских структурах, органах безопасности и, что самое опасное, в армии, Президент, используя фактор внезапности, перехватывает инициативу.
      Он понимал, что в ответ на его Указ враждебный ему парламент немедленно соберется. Президент не стал размениваться на эмоции, он скрупулезно просчитал - насколько реальна и велика реальная сила местных советов, ощутимо ли их влияние на общественное настроение в пределах областей.
      "Все преувеличивают свои возможности. И я их тоже преувеличиваю, рассуждал Президент, - если сил нет, их придумывают. Похоже, парламент поддался собственному самовнушению. Указ принят, регионы сохраняют спокойствие. Возможно, они не преисполнены любви к Президенту, но то, что они спокойны, подтверждает их усталость и недовольство озлобленным парламентом. Парламент им надоел, на его защиту регионы не встанут. Все зависит только от Москвы. А в Москве он, объявив о роспуске, обязан победить полностью". Не было сомнений, что парламент не подчинится Указу Президента. Просто закрыть парламент, опечатать здание вряд ли возможно. Это позволило бы парламенту буквально на следующий же день имитировать скопление народа у Белого дома.
      Он не закрыл Белый дом, он ограничил доступ туда посторонних. Признав неэффективность нынешнего парламента, он не предложил в качестве альтернативы президентское правление, к чему его, конечно же, подталкивали. Он назначил новые выборы. Все обвинения в диктатуре несостоятельны. Диктатор предлагает себя, он, Ельцин, предлагает демократические выборы. Спокойствие, с которым общество прореагировало на президентский Указ, оказалось для парламента удручающим откровением. Уже находясь в замкнутом пространстве, Хасбулатов сетовал на непросвещенность общества, которое не оценило демократической оплотности парламента. Советы, которые, в понимании Хасбулатова, до того демонстрировали незаурядный бунтующий потенциал, дружно аплодировали Хасбулатову на всех спонтанных совещаниях и слетах, которые он лично инициировал, поддерживая высокий градус нервозности в обществе, непонятным образом именно сейчас проявляют преступную апатию.
      Предчувствие чрезвычайных событий, арестов демократов, преследования сторонников Президента - под этот страх, под эту восторженную месть вербовались ряды сочувствующих и разрасталось поле амбиций местных советов. Но мы уже говорили: смутное время - время самозванства. Общество не просто было утомлено противостоянием ветвей власти, оно отвергало перманентную скандальность подобных отношений. Указ, возможжо, не идеален, рассудило общество, но, слава Богу, хоть какой-то исход.
      Случился обратный эффект. Парламент, в силу постоянности своего ежедневного появления на телеэкране и в радиоэфире ("Парламентский час", "Дневник сессии"), самораскрылся, лишился тайны. Претендуя на исключительную власть, парламент не убедил в своей значимости. Возможно, Президент плох, но чем же хорош парламент? Он с удручающим однообразием ругает Президента, разглагольствует о замалчивании оппозиции, хотя парламент полностью контролируется непримиримыми. Президент отмалчивался. Правительство занималось своими делами, а депутаты буйствовали, выталкивая вперед то Руцкого, то Степанкова, то Баранникова. Народ устал от горлохватов и счел благом президентский Указ. России всегда нравился решительный царь. Президент долго грозил пальцем и ничего не делал, и вдруг... Все взоры устремились в сторону провинции, регионов. Как там, за Уралом, в Тюмени, Саратове? А там в один голос - наконец-то. Надоели промежуточность, межвластие.