Всего два дубля были посвящены сложной сцене, где Прокудин и Байкалов "через недоверие налаживают взаимоотношения".
      Но первоначально этот эпизод был другим. Там Егор и старик говорили о курении. Прокудин предлагал Байкалову "Памир", а тот привередливо доставал свой самосад. Рыжов был актером некурящим и понял, что по этой причине весь диалог будет не совсем убедительным, что, не церемонясь, и выложил автору. Василий Макарович тут же, на съемочной площадке, переписал весь текст роли с расчетом именно на фактуру Рыжова. И эпизод, как в истории с Ниной Сазоновой, получился блистательный! Зритель с живым интересом следит за стремительно развивающимися событиями в доме Байкаловых, за искрометным диалогом двух героев, полярно противоположных друг другу: стахановец, законопослушный человек - и уголовник, имеющий несколько судимостей.
      Киногруппа "Калины красной" жила в пяти километрах от того места, где шли непосредственные съемки. Артистов доставляли туда на автобусе. Рыжов решил ходить к месту съемок пешком. Как-то с ним вместе напросился в компанию и Василий Макарович.
      Некоторое время вместе шагали молча, по дороге. Незаметно Шукшин отстал от Рыжова, погруженный в свои размышления. Когда они прибыли к месту назначения, догнавший артиста Василий Макарович пожал с энтузиазмом Рыжову руку на прощанье. Но на этом не закончилась многозначительная история.
      На другой день Лидия Федосеева-Шукшина начала вдруг допытываться у Ивана Рыжова, о чем это они говорили дорогой с Василием, уж очень он в хорошем настроении пришел на съемку, да еще хвастался:
      - Как с Иваном-то интересно было!
      Произнесли же эти "попутчики" всего лишь: "Ну, пошли!" - в начале пути и "Ну вот, пришли. До свиданья" - в конце. И больше ни одного слова ими не было сказано за всю дорогу. Просто Шукшин был искренне благодарен Рыжову за то, что актер тактично не мешал течению мыслей кинорежиссера за весь пятикилометровый путь! Всю юмористичность эпизода они оставили при себе, будучи благоразумными людьми.
      На съемках "Калины красной" группа жила в Белозерске на Беломорканале. Рыжов жил в гостинице, а Шукшины снимали частную квартиру, где не было телефона.
      Однажды в номере Ивана Рыжова раздался звонок. Оказалось, из журнала "Сибирские огни" - разыскивают Василия Макаровича. Артист позже передал Шукшину, что ему звонили из Новосибирска.
      Именно Рыжову посчастливилось слышать весь разговор Василия Макаровича с литературным работником. Журнал "Сибирские огни" решил опубликовать два рассказа Шукшина, правда, предложив в одном из них выкинуть какую-то фразу. Василий Макарович тут же на эту правку согласился. Но вторую наотрез отказался принять, вплоть до того, что заявил: "лучше весь рассказ не печатать", так как ради этой фразы по существу и строился весь сюжет произведения.
      Артист наглядно убедился в том, что Василий Макарович не честолюбив в мелочах, но принципиален в главном!
      Колокольный звон
      Почти весь фильм Шукшина "Калина красная" снимался на натуре. На киностудии для него построили всего лишь три декорации - "Дом Байкаловых", "Малина" и "Квартира официанта".
      Принесший впоследствии громадную прибыль, фильм обходился кинематографу, в общем-то, дешево, и прокат вернул все затраты.
      Мучительно Шукшиным озвучивался труднейший эпизод - Егор Прокудин после встречи с матерью валяется на земле, клянет себя и рыдает, плачет как ребенок.
      Увидев себя "мертвым" на экране Шукшин вдруг побледнел, пришел в смятение, словно что-то неведомое и грозное глянуло на него издали. Дублей было два. Решили оставить тот, где случайно набежавший ветерок прошелся по волосам героя, чуть шевельнув пряди.
      "Калину красную", едва она была закончена, смотрели втроем: Шукшин, Анатолий Заболоцкий, Иван Рыжов. Последний был приглашен для критических замечаний. Артист боялся, что под влиянием эмоций будет говорить необъективно. Неумеренными похвалами же боялся оскорбить чуткий слух Василия Макаровича, поэтому объявил, что свою устоявшуюся точку зрения выскажет на другой день.
      Наутро Рыжов сказал Шукшину, что фильм ему понравился. Василий Макарович, уловив что-то неладное в голосе артиста - своего главного критика, потребовал говорить только правду! Тогда Рыжов признался, что сцена "малины" показалась ему неубедительной. Василий Макарович в ответ это не так уж и важно, ему нужно было только обозначить действие, основное - не в сцене с "малиной".
      Но тема смерти подсознательно уже мучила Шукшина. К этому времени относится и появление рассказа "На кладбище". Вот как он начинается:
      Ах, славная, славная пора! Теплынь. Ясно. Июль месяц. Макушка лета. Где-то робко ударили в колокол. И звук его - медленный, чистый - поплыл в ясной глубине и высоко умер. Но не грустно. Нет.
      Есть за людьми, я заметил, одна странность, любят в такую вот милую сердцу пору зайти на кладбище и посидеть час-другой. Не в дождь, не в хмарь, а когда на земле вот так - тепло и покойно. Как-то, наверно, объяснится эта странность. Да и странность ли это? Лично меня влечет на кладбище вполне определенное желание: я люблю там думать. Вольно и как-то неожиданно думается среди этих холмиков. И еще: как бы там ни думал, а все-таки по краю обрыва идешь - под ноги жутко глянуть. Мысль шарахается то в бок, то вверх, то вниз, на два метра. Но кресты, как руки деревянные, растопырились и стерегут свою тайну.
      Если знать, что по всей России сняты были колокола, и только в некоторых центральных городах (в Москве, например!) разрешалось их оставить, то последующая моя аналогия оправдана.
      Недалеко от нашего дома по проезду Русанова, справа, за дворовым стадионом для школьников, отделяемая оврагом, как линией обороны, белела уютная действующая церковь, а рядом с ней - старинное кладбище. В ней во время нашествия поляков на Москву, говорят, скрывался раненый Дмитрий Пожарский.
      Утром и вечером оттуда раздавался легкий, как материнский оклик, колокольный звон. Он бархатно плыл над домами, окутывая все живое небесной благодатью. В субботу и воскресенье возле церкви любили гулять жители близлежащих домов, переходя по деревянному мосточку через овраг, берега которого заросли высокой травой, Иван-чаем и ромашками.
      Церковь, как свечечка, стояла на холмике на отшибе от урбанизированной Москвы ХХ века, напоминанием о ее средневековом прошлом. Не нужно забывать, что она была частью вотчины боярина Свибла.
      В церкви слаженно пели хор и старушки-прихожанки. Я тоже любила гулять возле нее по чистому, ухоженному кладбищу, где стояла благоговейная тишина, охраняя простые кресты и мраморные надгробия известных московских управителей и знаменитых людей.
      Думаю, там бывал и Шукшин, один ли, с кем-то еще, как любили сюда приходить жители округи, собирая цветы, а порой, бросив прихваченное с собой покрывало, раскидывали его на траве, садились на землю, чтоб отдохнуть среди вечного покоя и даже позагорать на солнышке.
      Нахожу, что в этом рассказе не только деревенская идиллия, но и след от свибловского прихода. Очень уж описанное Шукшиным напоминает это место.
      Когда состоится Праздник души?
      За пять месяцев до смерти в издательстве "Советская Россия" готовилась к выходу книга прозы Василия Шукшина "Беседы при ясной луне". Он, словно предчувствуя недоброе, торопил редактора, отбивая телеграммы, волновался и, естественно, держал в напряжении и Ингу Николаевну Фомину, которая готовила книгу к выпуску. Никогда он так суетливо и нервно не вел себя.
      Она не знала, что шла очередная нервотрепка, связанная со сдачей кинофильма "Калина красная" и подготовкой к запуску фильмов о Степане Разине и "Они сражались за Родину", куда Шукшина пригласили в качестве артиста. Он взял на свои плечи тяжеленный крест, разрываясь на части от свалившейся на него работы.
      Перед съемками фильма "Они сражались за Родину" Василий Макарович попал в больницу, получив отрицательное заключение на "Калину красную" за подписью Даля Орлова. А домой писал, что картина прошла легко, чтоб мать не волновалась. Замечания Даля Орлова убивали на корню всю картину. Оставалась одна надежда - на директора "Мосфильма" Н. Т. Сизова, который встал на сторону Шукшина.
      В больнице Василия Макаровича навестил Иван Петрович Рыжов, тут же услышавший от лечащего врача предостерегающую фразу:
      - Берегите Шукшина. У него сердце висит на волоске.
      Позже актриса М. С. Виноградова, сыгравшая в последнем кинофильме Шукшина жену брата Любы Байкаловой Зою, горестно вспоминала:
      - Я думаю, об этом не мог не знать Сергей Бондарчук, и все же пригласил Шукшина на съемки в знойные донские степи, прекрасно понимая, что для Василия Макаровича это будет настоящим адом. Притом знал, что у Шукшина давняя, выстраданная мечта, которая не дает ему покоя ни днем, ни ночью,постановка фильма "Степан Разин". Не дали ему этот фильм снять на Киностудии им. Горького, перешел на "Мосфильм", а здесь Бондарчук со своим предложением. И вот теперь ни "Разина", ни Шукшина. Не уберегли мы его, не уберегли.
      Известно же, что актеры - народ эмоциональный. И они, эти эмоции, порой захлестывают, не дают сосредоточиться, особенно в драматических ситуациях. Поэтому простим Виноградовой резкость высказываний: они от искреннего горя, которое и выразилось столь прямолинейно, как думалось и чувствовалось.
      Правды ради, нужно кое-что прояснить по этому поводу.
      В больнице Шукшин оказался не случайно. Бондарчук в это время "спасал" его фильм, обивая пороги в высших эшелонах власти. Но здоровье, данное природой Шукшину, было уже на исходе. Слишком много электрических разрядов попадало в его сердце безжалостно и жестоко!..
      Фильм "Калина красная" замышлялся как двухсерийный, и было отснято материала именно на две серии. Но Шукшину опять выставили рогатки, не разрешив выпускать на широкий экран очередное его детище так, как замышлял автор. Руководство "Мосфильма" выдвинуло условие - монтировать только одну серию!
      Мало того, потребовали убрать респектабельную правительственную "Чайку" и заменить на черную "Волгу", улетающую в реку под ударом грузовика брата Любы Байкаловой! А кто в те времена на "Чайках" ездил, мы знаем.
      Власть в очередной раз показала свою силу, добавив очередной рубец на измученном сердце художника.
      Да и вокруг "Степана Разина" постоянно шла "мышиная возня". На Киностудии им. Горького не дали Шукшину поставить этот фильм, он уходит на "Мосфильм", но и там не сразу этот вопрос решился. Требовалось три миллиона рублей на постановку. Отвечали: на студии таких денег нет!
      В коридорах "Мосфильма" можно было услышать в эти дни и такое:
      - Что там говорить, денежки все присвоил Бондарчук на четыре серии "Войны и мира"!
      - Это уж точно,- поддакивал и Василий Макарович,- царю батюшке вся война 1812 года обошлась дешевле, чем эта картина.
      Но мы-то с вами знаем, что фильм "Война и мир", созданный Бондарчуком, ныне является классикой кинематографа, шедевром мирового значения.
      Кто из нас во время неудач и поражений не высказывал несправедливых замечаний, поддаваясь порой минутному раздражению?
      Но Шукшин не сдавался, стоял на своем - любой ценой поставить "Степана Разина". Подбирались актеры, натура, технический персонал. Нине Сазоновой Шукшин предложил сыграть роль матери Степана Разина.
      От четырех серий, намечаемых автором, осталось две. Но Шукшин готовился отстаивать еще одну, потому что исчезали значимые сцены, которые могли украсить фильм.
      Надо сказать, что к постановке фильма о Степане Разине Василий Макарович готовился очень серьезно, изучая все документы, связанные с именем, пронесенным через столетия памятью народной. Здесь не должно было быть никакой фальшивой ноты!
      Несколько раз Василий Макарович выезжал в Новочеркасск для сбора материалов по разинскому бунту, где познакомился с местной патриоткой и подвижницей Лидией Андреевной Новак - специалистом по досоветской истории донского казачества. Но и сам он знал почти все о разинском бунте и, по утверждению Новак, при желании мог защитить докторскую диссертацию по этому предмету.
      У Новак хранится книга Шукшина "Земляки" с автографом: "Лидии Андреевне на добрую память. Спасибо за помощь - даст Бог, заговорит наш Стенька".
      Василий Макарович жил надеждой, что этот Праздник его души однажды состоится.
      А у жены Буркова, любимой и дорогой ему Татьяны, недавно вот умыкнули в одном из издательств Москвы книгу с автографом Шукшина, подаренную ее мужу на съемках фильма "Они сражались за Родину". Автограф подтверждает особое дружеское расположение автора к актеру, с которым он играл в последнем фильме. У Буркова, по роли, был армейский "второй номер", что запечатлено в надписи Шукшина на последней своей книге "Беседы при ясной луне": "Георгию Ивановичу Буркову - другу, коллеге, "второму номеру", в день его рождения. С любовью. 31 мая 1974 года. Хутор Мелологовский (на Дону). Фильм "Они сражались за Родину". И размашистая, крылатая подпись Шукшина.
      "Как твои дочки?"
      Премьеру "Калины красной" в Московском Доме кино сопровождала эмоциональная речь А. Я. Каплера.
      Фигура Василия Макаровича маячила в последнем ряду зрительного зала за микшером: сверху хорошо просматривался зал и экран. После надписи "Конец фильма" все зрители в едином порыве развернулись в сторону Шукшина. Миг напряженного молчания, показавшегося ему вечностью, и... шквал аплодисментов, переходящий в овацию! Долгую. Благодарную. Восхищенную! А кино удивить не так-то просто.
      Потом в фойе счастливый Шукшин обнимал по очереди всех, кто помогал создавать его детище. При этом многим запомнилась одна фраза Василия Макаровича:
      - Вот теперь только и начинается, после этого можно работать.
      Произнеся эти многозначительные слова, Василий Макарович стоял буквально в двух метрах от того места, где спустя некоторое время поставят гроб с его телом. И море людей снова сюда придет, но уже чтоб с ним проститься. Нескончаемый поток, проходя мимо гроба, будет засыпать мертвого Шукшина живыми цветами и гроздьями красной калины.
      Последний раз сокурсник по Институту кинематографии Ю. Файт встретится с Василием Макаровичем именно на премьере "Калины красной" в Доме кино. После просмотра толпа медленно рассеивалась. Улучив момент, Файт подошел к Шукшину со своими поздравлениями.
      - Да ладно тебе! Здор(во! - сказал добродушно Василий, уходя от официоза.- Как твои дочки?
      Не традиционный вопрос "что снимаешь?", а человеческий - "как твои дочки?". Этой щемящей простотой и запомнился Ю. Файту кинематографист Василий Шукшин.
      История души
      Никого не покидало ощущение достоверности от каждого из произведений Василия Макаровича. Героев своих Шукшин не придумывал, лишь прибавлял к их миру свой, свое художественное видение и человеческое соучастие.
      Во время съемок фильма "Калина красная" рядом с Шукшиным был единомышленник оператор Анатолий Заболоцкий, и полное взаимопонимание он нашел у актрисы и жены Лидии Федосеевой. Этот "триумвират" представлял в последнее время спаянный вдохновенной работой монолит.
      Но были и оппоненты. Среди них остановили внимание Шукшина К. Ваншенкин и В. Баранов.
      К. Ваншенкин, разбирая "просчеты" фильма, подчеркивал "сентиментальность многих эпизодов", "банальность персонажей", "умозрительность концепций".
      В. Баранов выражал недовольство по поводу "театральных эффектов", "мелодраматизма мотивировок", подчеркивая, что "сентиментально-умилительные интонации Егора Прокудина плохо вяжутся с подлинно крестьянским мироощущением человека - труженика на земле".
      Ответ Шукшина не заставил долго себя ждать, появившись в журнале "Вопросы литературы" № 7, 1974 года. Называлась статья "Возражение по существу". Мне кажется, в этом творческом споре выиграл Шукшин:
      Меня, конечно, встревожила оценка К. Ваншенкина, но не убила. Я остановился, подумал - не нашел, что здесь следует приходить в отчаянье. Допустим, упрек в сентиментальности и мелодраматизме. Я не имею права сказать, что Ваншенкин здесь ошибается, но я могу думать, что особенности нашего с ним жизненного опыта таковы, что позволяют нам шагать весьма и весьма параллельно, нигде не соприкасаясь, не догадываясь ни о чем сокровенном у другого. Тут ничего плохого нет, можно жить вполне мирно, и я сейчас очень осторожно выбираю слова, чтобы не показалось, что я обиделся или что хочу обидеть за "несправедливое" истолкование моей работы. Но все же мысленно я адресовался к другим людям.
      Теперь истерика после сцены с матерью - мелодрама? Тут не знаю, что и говорить. Разве мелодрама? А как же, неужели не кричат и не плачут даже сильные, когда только криком и можно что-нибудь сделать, иначе сердце лопнет.
      Маленькие справедливые нормы В. Баранова тут ни при чем. Вся драма жизни Прокудина в том и состоит, что он не хочет маленьких норм. Он, наголодавшись, настрадавшись в детстве, думал, что деньги - это и есть праздник души, но он же и понял, что это не так. А как - он не знает и так и не узнает. Но он требовал в жизни много - праздника, мира, покоя, за это кладут целые жизни. И это еще не все, но очень дорого, потому что обнаружить согласие свое с миром - это редкость, это или нормальная глупость, или большая мудрость. Мудрости Егору не достало, а глупым он не хотел быть. И думаю, что когда он увидел мать, то в эту-то минуту понял: не найти ему в жизни этого праздника - покоя, никак теперь не замолить свой грех перед матерью - вечно будет убивать совесть. Скажу еще более странное: полагаю, что он своей смерти искал сам.
      От Пашки ("Классный водитель"), непутевого парня, до исповедально-трагической повести о судьбе Егора Прокудина, который кается и возвращается к человеческой жизни, прослеживается частично и путь самого Шукшина.
      Мой дорогой читатель, предполагаю твой вопрос: что за аналогии вы проводите между художником и преступником? Не спешите с выводами. Ответ есть. И, надеюсь, убедительный. Ведь там, где существует духовное пространство, происходят порой невероятные события. Они скрыты от глаз мирских. Они запредельны, а значит, и не всем доступны.
      Незадолго до смерти, участвуя в дискуссии вокруг "Калины красной", Шукшин так развивал свои мысли:
      Меня больше интересует "история души", и ради ее выявления я сознательно и много опускаю из внешней жизни того человека, чья душа меня волнует.
      Здесь невольная перекличка с формулировкой титана русской литературы Льва Толстого:
      Искусство есть микроскоп, который наводит художник на тайны своей души и показывает эти общие всем тайны людям.
      И вновь Шукшин:
      Нет, литература - это все же жизнь души человеческой, никак не идеи, не соображения даже самого высокого нравственного порядка.
      Область политики, в свое время сломавшая не одну судьбу своими идеями об устройстве рая на земле, ушла за пределы шукшинского внимания как явление временное. Он выбрал другое, из области вечного - культуру, ибо в переводе с санскрита это слово означает "нести свет"!
      Василий Шукшин подводит нас к главному, что он берется в дальнейшем исследовать:
      Три вещи надо знать о человеке: как он родился, как женился, как умер.
      Предельно просто, как все гениальное.
      Откуда фамилия Байкаловы?
      Шукшин счастлив был после разговора по телефону с писателем Сергеем Залыгиным, который сказал, что фильм отражает процесс отчуждения личности от общества и попытку это преодолеть, но и "все мировое искусство сейчас обеспокоено тем же".
      Как писал Виктор Серебряков в журнале "Алтай" № 1, 1989 г.:
      Что удивляться - некоторые из "других хороших писателей" даже после "Калины красной", за три месяца до смерти Шукшина, не могли понять того, что понял тогда С. Залыгин:
      "Нам пора уже отдать себе отчет в том, что в лице Шукшина мы встречаемся с уникальным явлением нашего искусства".
      Нельзя не привести в этой связи и воспоминаний артиста Ивана Рыжова, которого Василий Макарович ценил и глубоко уважал, и более того - любил. Что и говорить, Иван Рыжов являл собой талант проникновенный, добрый, с национальной характерностью! Поэтому я нахожу уместным воспроизвести его высказывание после одного просмотра фильма "Калина красная", когда картина уже вышла на широкий экран:
      - Небывалый успех "Калины красной" ошеломил Шукшина. Временами он казался мне счастливым. В кинотеатре "Мир" был устроен просмотр нашей картины для работников дипломатического корпуса. Перед началом сеанса зрители приветствовали нашу делегацию. Потом началась демонстрация, погас свет, и все ушли. Из съемочной группы остался посмотреть картину еще раз только я один. А потом, как на грех, собрался выходить в ту же дверь, через которую выпускали публику. Никогда в жизни мне не довелось испытывать таких бурных восторгов. Меня хлопали по плечу, целовали, чуть не рвали на мне рубашку, которая вся оказалась в губной помаде. Слава Богу, что там не было Шукшина, трудно себе представить, что бы они с ним сделали!..
      Это, по-моему, и есть главный ответ на все закавыки мелких завистников и недальнозорких оппонентов. Есть закон искусства - настоящий талант другой талант не унизит, увидев его совершенство, а возрадуется и понесет эту весть другим!
      Авторские фильмы Шукшина стали неповторимым явлением русской мысли для зарубежной аудитории. "Калина красная", получив первые дипломы и призы многих международных кинофестивалей, известной, например, скандинавскому зрителю стала только в 1975-1977 годах. Увы, после смерти Василия Макаровича.
      "Благодаря этой картине и развернувшейся вслед за ее выходом дискуссией, Шукшин получил наивысшее признание",- отмечал финский критик Ханну Томмола.
      Сегодня можно твердо сказать - фильм "Калина красная" приобрел, по существу, мировую славу! Благодаря ему узнали и оценили Шукшина не только отечественные, но и зарубежные профессионалы кино и литературы.
      Помню и я, как мы сбегали с работниками культурного отдела ВДНХ СССР с работы, чтобы просмотреть этот фильм, зачарованные магнетизмом, проистекающим из недр происходящих событий, сопереживая героям, негодуя и плача.
      Весной 1976 года на Международном фестивале в итальянском городе Авелино "Калина красная" Шукшина и фильм Микаэляна "Премия" получат по золотому диплому. Но это случится после смерти Василия Макаровича.
      Любопытная деталь - за рубежом "Калину красную" назовут "фильмом о раскаявшемся гангстере". Узнав эту пикантную подробность, я представила, как бы Шукшин веселился по поводу "гангстера Егора Прокудина".
      Помнятся слова известного московского критика Льва Аннинского, сказавшего некогда летучую фразу, что Шукшин не вошел в мир кино, а буквально вломился! Емко и впечатляюще.
      Драматическая история Егора Прокудина с ее нравственным кризисом воспринималась в типичном для Запада аспекте - не в философском звучании, как в Болгарии, Венгрии, Польше, Чехословакии, а сюжетно-событийно, как фильм о раскаявшемся уголовнике. Например, в Швеции фильм появился даже под названием "Возвращение рецидивиста", что полностью игнорировало романтический и поэтический замысел автора.
      Но если мы сегодня будем сравнивать актерское мастерство Шукшина времен Федора Большого и Шукшина - Егора Прокудина, то выиграет второй, ибо к этому времени жизненный опыт и мастерство Василия Макаровича поднялись на высоту, для многих начинавших с ним недосягаемую.
      Можно ли отделять судьбу артиста от человеческой? Ответ на этот вопрос дает сам Шукшин:
      Отдельно артиста от человека нет, это всегда вместе: насколько глубок, интересен человек, настолько он интересный артист. Вообще, видно, с художниками так и бывает.
      Не случайно в объяснении Шукшина появляется вдруг слово "художник", потому что в древности художником называли - певца, поэта, иконописца, музыканта и т. д. Все, что имело отношение к искусству. Здесь Шукшин непроизвольно кодирует свою многогранность.
      Теперь о фамилии Любы Байкаловой: откуда она пришла в фильм Шукшина? В краткие перекрестья встреч, в том числе и в доме по проезду Русанова, где находилась первая квартира Василия Макаровича, полученная в Москве, кооперативная, я не раз рассказывала о большой семье Байкаловых, проживающих в моем кузбасском селе Крапивине, об Иване и Марии Байкаловых, которых я хорошо знала. Я даже написала рассказ "Василиса Прекрасная - моя сестра", где фигурирует эта фамилия. Рассказ выходил в журнале "Советская женщина". Возможно, фамилия Байкаловых - звучная, сибирская - осталась на слуху Шукшина, а может, где-то еще он встретил такую же, и она оставила след в его памяти. Не знаю, но, мне кажется все-таки, что это кузбасская!..
      Музыка Феди Телецкого
      Шукшин знал множество народных песен. Имел абсолютный слух и мог выбрать для фильма мелодию, которая, как правило, являлась лейтмотивом, а порой и ключом к сюжету.
      Любовь Шукшина к русской песне кинематограф запомнил по актерской работе Василия Макаровича в фильме "Простая история", где он играл в паре с Нонной Мордюковой, с которой они по духу были очень близкими людьми. Часто собирались всей киногруппой в деревенской избе, вместе ужинали, а потом пели. Особенно хорошо получалась песня "Сронила колечко", которую Шукшин не раз певал когда-то с Люсей Пшеничной - Земелей, а возможно, и с Марией Шумской. В Сибири эта песня очень популярна. Помните:
      Сронила колечко
      Со правой руки:
      Забилось сердечко
      О милом дружке.
      Откуда в Шукшине такая любовь к народной песне? Да все оттуда, из родных сибирских Сросток. Еще в ранней юности Василий Макарович научился играть на гармони "Товарочку", "Златые горы", вальс "Над волнами". Учил этим мелодиям друга детства Александра Куксина. Гармонь пришла в дом от брата матери - Попова Павла Сергеевича. Потертая двухрядка черного цвета.
      Да и мать Шукшина, Мария Сергеевна, как стало позже известно, знала несметное количество озорных частушек. И не от матери ли услышал Василий Шукшин однажды частушки, которые он увековечил в романе "Любавины":
      Как за речкой-речею
      Целовал не знаю чью.
      Думал в кофте розовой,
      А это пень березовый.
      Кабы знала-перезнала,
      Где мне замужем бывать,
      Подсобила бы свекровушке
      Капусту поливать.
      С Павлом Чекаловым познакомился Шукшин в 1962 году, в период, когда тот создавал музыкальное оформление к фильму С. А. Герасимова "Люди и звери", а Василий Макарович приступал к постановке фильма "Живет такой парень".
      Работа была в самом разгаре у Чекалова и Герасимова, когда в студии перезаписи появился Шукшин. Слово за слово - завязался разговор. Сергей Аполлинарьевич, как бы между прочим, поинтересовался: нужен ли Шукшину композитор?
      Шукшин посетовал, что до сих пор не может найти подходящего. Тогда Герасимов и предложил Чекалову что-нибудь показать. Композитор принес фрагменты из фонограммы к видовому фильму "Тропы Алтая". Посмотрев кадры фильма, которые напомнили ему родину, Шукшин помолчал, как вспоминал позже композитор, а потом сказал, что все это ему пришлось по душе. Чекалов подумал, что это обыкновенная любезность дилетанта. Позже понял, что крупно ошибся. Василий Макарович тайным чутьем угадывал нужное, любил народные напевы, наигрыши, знал достаточно хорошо серьезную классику. Попросил композитора:
      - Сделай мне тему Чуйского тракта. Знаешь эту песню?
      И напел Чекалову известную на Алтае и в Сибири песню о двух молодых шоферах - Рае и Кольке Снегиреве.
      Есть по Чуйскому тракту дорога,
      Много ездит по ней шоферов.
      Но один был отчаянный шофер,
      Звали Колька его Снегирев.
      Он машину - трехтонную "АМУ",
      Как родную сестренку, любил.
      Чуйский тракт до монгольской границы
      Он на "АМЕ" своей изучил.
      На "форду" там работала Рая
      И, бывало, над Чуей-рекой
      "Форд" зеленый с улыбкою Раи
      Мимо Кольки несется стрелой...
      Эта песня, популярная среди шоферов, была знакома Чекалову, но он не мог представить, как с ней можно строить музыкальную тему картины. И сказал опрометчиво:
      - Музыка совершенно неподходящая, пошловатая.
      Шукшин внимательно, чуть прищурившись, посмотрел на Чекалова:
      - Вот и сними эту пошловатость, заставь "заиграть", да так, чтобы открылась она с новых сторон.
      Таким образом, выдержав небольшую стычку с композитором, Шукшин интуитивно угадал верное решение, потому что неприхотливая песенка создала настроение фильму, как у Феллини в "Дороге" звучала на протяжении всего итальянского фильма найденная им однажды щемящая народная мелодия, которая так много говорила зрителю!
      Мало того, на картину Шукшина пригласили артиста с художественным свистом. Этот свист, по замыслу, должен был сопровождать Куравлева, идущего через деревню. Но свист никак не ложился на игру артиста, тогда Шукшин начал сам подсвистывать, вошел в роль и так хорошо свистел, что про мастера эстрады просто забыли. Этот свист остался, говорят, позже только на пластинке.
      А кто из нас не помнит из фильма Василия Макаровича "Странные люди" вот этот песенный диалог:
      Лидия Федосеева
      Миленький ты мой,
      Возьми меня с собой.
      Там, в стране далекой,
      Назовешь ты меня женой.
      Василий Шукшин
      Милая моя,
      Взял бы я тебя
      Там, в стране далекой,
      Есть у меня жена.
      Эта песня была очень дорога Шукшину, близка по верности сердца любящего, встретившего это негаданное и очистительное чувство в пути, по неразрешенности вечного человеческого треугольника, по многому тому, что определяют "мера и красота" народной поэтики и морали.
      После того как фильм вышел на экраны, эта музыка звучала и по радио, и по телевидению, даже на пластинки записывалась. Хороший дуэт у них с женой получился, слаженный, согретый теплом выверенных лет!
      Фильм "Странные люди" снимался на Владимирской земле. Главные роли исполняли замечательные актеры - Евгений Лебедев, Всеволод Санаев, Сергей Никоненко. Таким составом, прихватив оператора Валерия Гинзбурга, гуляли в свободное от съемок время по древнерусскому городу Владимиру. Случайно зашли в магазин грампластинок, где продавался комплект с записями Шаляпина. Шукшин тут же купил его.
      В гостинице нашли проигрыватель. С ним Василий Макарович и отправился в свой номер. Там он услышал густой, насыщенный и завораживающий бас Федора Шаляпина, потрясший Шукшина своей мощью и раздольной силой: