Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Покорители неба

ModernLib.Net / Биографии и мемуары / Пономарев Александр / Покорители неба - Чтение (стр. 7)
Автор: Пономарев Александр
Жанр: Биографии и мемуары

 

 


      Состоялся очередной выпуск. Сотни молодых инженеров отправились в авиационные части. Возникла новая проблема: кем пополнять состав слушателей. Безусловно, лучше всего было бы набирать офицеров из боевых частей - люди знающие, опытные, крещенные огнем. Но наши войска вели ожесточенные бои под Сталинградом и на Северном Кавказе. Брать в такую тяжелую пору людей с фронта?
      - Не режь меня! - взмолился генерал-полковник авиации А. В. Никитин, когда я приехал к нему в Москву.- Бери где хочешь, кого хочешь, а я тебе не дам ни одного человека.
      Отчаявшись, хватаюсь за последнюю соломинку: звоню председателю Комитета по делам высшей школы С. В. Кафтанову. Выслушал он меня, вздохнул:
      - Вы же знаете, что и у меня сейчас каждый студент на счету. Но мне наши академики все уши прожужжали про вас. Так и быть, посылайте своих офицеров по институтам. Пусть отбирают ребят с последних курсов. Только не всех отличников сманивайте.
      С той поры недостатка в абитуриентах мы не знали. Правда, вид у парнишек был неказистый - хилые, заморенные: известно, какой харч был в тылу. Помнится, некоторых студентов я даже обратно отправить собирался - такие они были непривычные к военной обстановке. А мозговитыми оказались ребята: и в учебе первые, и воевали здорово. Сейчас среди них генералы, доктора наук, генерал-полковник-инженер В. М. Шабанов - заместитель министра обороны.
      В каждый свой приезд в Москву стал я заглядывать к Кафтанову. Умный, разносторонне образованный человек, превосходный педагог, он был щедр на полезный совет, на помощь. Летом 1943 года в конце беседы он спросил меня:
      - Домой собираетесь?
      - Да.
      - Подождите, вместе поедем. Мне в Казань нужно, поручено Сталинские премии вручить нашим ученым.
      В вагоне оказался еще один попутчик.
      - Вы знакомы? - спросил меня Кафтанов. - Академик Петр Леонидович Капица. Не пугайтесь, он не всегда такой взъерошенный. Сейчас только - злится, что его назначили начальником Главкислорода. Такая высокая должность, а он возмущается: ученый - не хозяйственник!
      - Да бросьте, Сергей Васильевич,- улыбнулся Капица,- я уже остыл.
      Интересные подробности биографии ученого узнал я по дороге в Казань. В 1921 году Советское правительство командировало Капицу в Кембридж - цитадель британской науки. Чтобы стать полноправным сотрудником научной лаборатории, новичку там отпускается два года на так называемый физический практикум (вроде нашего кандидатского минимума). Капица сдал его за две недели, а через два года получил докторскую степень да еще и премию Максвелла, одну из высших наград физиков. Через пять лет он стал первым иностранцем, избранным в британскую Академию наук за двести лет ее существования. Работал Петр Леонидович в Англии под руководством великого Резерфорда. Исследовал поведение альфа-частиц в сверхсильном магнитном поле. Для этих исследований в Кембридже была построена специальная лаборатория с исполинским электромагнитом. Над входом в лабораторию появилось изображение крокодила, символизирующее науку: дескать, она, как и крокодил, не может поворачивать головы и потому обречена двигаться только вперед. Гости, собравшиеся на открытие лаборатории, и внутри нее увидели барельеф крокодила, выполненный той же рукой, только облик его очень смахивал на шаржированный портрет Резерфорда.
      - И как,- спросил я,- не обиделся ваш учитель?
      - Нет, только проворчал: "Ох этот Капица! Будто без этого не знаю, как меня за глаза величает". На что я ответил: я же не сержусь, когда меня Кентавром называют. А все тоже пошло с шаржа: кто-то из сотрудников изобразил меня мифической лошадью с торсом и головой человека. Обыграли, что лицо у меня длинное.
      Позже остряки студенты физико-технического института, где Капица руководил кафедрой, переиначат библейскую притчу: "И был день, и была ночь. И была земля пуста и безлюдна. И не было на ней ни академии, ни институтов, ни научных работников, ни Большой Советской Энциклопедии. Архимед родил Птоломея, Птолемей родил Галилея, Галилей родил Фарадея, Фарадей родил Резерфорда, Резерфорд родил Капицу, и увидел Бор, что это хорошо".
      Остроумно, но не совсем соответствует истине: Резерфорд только продолжил воспитание Капицы, а вышел он, как Н. Н. Семенов, И. В. Курчатов, А. П. Александров, Л. А. Арцимович, из "детского сада" А. Ф. Иоффе. Именно Иоффе послал Капицу в Англию, а после возвращения добился назначения его директором Института физических проблем Академии наук СССР. Тогда же было решено закупить в Англии и оборудование для лаборатории. Оно прибыло без задержек - на этом настоял Резерфорд, который сказал: "Эти машины не могут работать без Капицы, а Капица не может работать без них". Закупленное оборудование помогло Петру Леонидовичу в решении проблем сверхтекучести гелия - газа, который вначале был открыт на Солнце, а затем на Земле.
      В явление сверхтекучести долго никто не верил. А сколько недоверия было к его затее с кислородом! Раньше этот газ получали с помощью поршневых машин, громоздких и малоэффективных. Но кислорода промышленности требовалось все больше и больше. Капица предложил применить турбину. Первая установка не получилась, вторая, четвертая... Десятая заработала. Да как - одна заменила несколько прежних заводов! Петр Леонидович получил Государственную премию и отдал ее в фонд обороны.
      В Казани, где вместе с другими учреждениями Академии наук временно размещался Институт физических проблем, с которым Капица не расстался и будучи руководителем Главкислорода, Петр Леонидович затянул нас к себе домой. Жил он в крошечной квартирке вместе с семьей своего тестя академика А. Н. Крылова, выдающегося нашего кораблестроителя. Обе семьи, прямо скажем, бедствовали. Крылов ютился в холодном темном чуланчике, дети Капицы бегали в старых маминых туфлях. Это были подвижные смышленые мальчишки. Надо сказать, что выросли они достойными своего знаменитого отца. Один тоже стал академиком, другой профессором. Кстати, младшего, Сергея Петровича Капицу, знают многие - он ведет популярную телевизионную программу "Очевидное - невероятное".
      Увидев, как живут семьи Крылова и Капицы, Кафтанов кинулся в горсовет. Руководители города сами огорчились: они и не знали, что в таких условиях живут известные ученые. Казань была переполнена эвакуированными - разве доглядишь за каждой семьей. После нашего вмешательства Крылов и Капица получили более благоустроенную квартиру.
      Через некоторое время Петр Леонидович появился в Йошкар-Оле. Добрался он до нас на своей моторной лодке "Гелий". Вместе с ним был академик Н. Н. Семенов, директор Института химической физики Академии наук. Оба ученых обошли нашу академию, побывали почти во всех лабораториях. Конечно, мы их попросили выступить перед слушателями. Капица увлек всех описанием своей турбокислородной установки. Семенов очень интересно рассказал об исследованиях, связанных с детонацией топлива в авиационных двигателях (вредное явление, когда вместо горения в цилиндрах происходят взрывы, нередко разрушающие двигатель). Николай Николаевич заявил, что их институт разработал состав присадок к топливу, которые полностью покончат со случаями детонации. После лекции наши специалисты по двигателям во главе с И. И. Кулагиным долго не отпускали академика. Семенов обещал, что часто будет бывать у нас, так как и работа наших ученых его заинтересовала. Ученый с мировым именем стал регулярно читать нам лекции, а то и просто беседовать с преподавателями, слушателями.
      А тогда мы еще отправились на охоту. Правда, охота на вечерней зорьке сорвалась. Семенов, пристроившись в камышах на каком-то бревне, при первом выстреле упал в воду и вымок до нитки. Пока сохла над костром одежда Семенова, мы увлеченно беседовали.
      Николай Николаевич вспоминал, как однажды его вызвали в Смольный и объявили, что он назначен заместителем директора создающегося физико-технического института. Мебель и посуду для институтской столовой предложили взять тогда в Зимнем дворце.
      Рассказал он и о своем первом научном открытии. Аргон считался инертным газом, не вступающим ни в какие реакции. И вдруг в сильном электрическом поле смесь аргона с кислородом вспыхнула ослепительным пламенем. Сообщению Семенова не поверили, сочли ошибкой. Но в 1928 году патриарх тогдашней кинетики Боденштейн на съезде немецких электрохимиков большую часть своего доклада посвятил эксперименту молодого советского ученого. А Жолио Кюри во вспышках аргона в кислороде усмотрел проявление цепной реакции. Опыт Семенова был перенесен на уран. Цепная разветвленная реакция урана стала исходным пунктом в борьбе за овладение атомной энергией. Вокруг Семенова развернулась шумиха. Журналисты не скупились на громкие титулы: "отец химической физики", "советский доктор Фауст". А студенты физтеха, продолжая традиции, сочинили новую притчу: "Иоффе родил Капицу и Семенова, Семенов родил химфизику, а она не имеет конца". За свое открытие Семенов впоследствии получил Нобелевскую премию.
      Вообще-то обо всем этом рассказывал больше не Семенов, а Капица. Николай Николаевич только сдерживал его.
      - Ну хватит, хватит меня рекламировать. Поговорим о Кулагине. Вы знаете, в последний раз я слышал о нем, когда они с Тихомировым основали ракетную лабораторию в Иоанновском равелине Петропавловской крепости. Там они получили первые образцы пироксилинового пороха, пригодного в качестве твердого топлива для ракет.
      "Катюши" и эрэсы своим появлением во многом обязаны их трудам. Поработал Кулагин и в отделе ракет на жидком топливе, которым руководил Валентин Петрович Глушко. Вот увидите еще, как ракеты с такими двигателями полетят в космос. Только скорее бы закончить войну.- Семенов посмотрел на меня.- Большая ваша удача, что смогли заполучить в свою академию такого человека, как Кулагин. Чем он у вас занимается?
      - Начальник кафедры двигателей. Создал комплекс лабораторий. Сплотил вокруг себя коллектив молодых ученых. Сейчас они выполняют очень важные исследования для конструкторских бюро Микулина и Климова.
      - Я же говорю - золотой человек!..
      Подошла моя очередь стажироваться на фронте. Выступал я в роли дублера главного инженера 1-й воздушной армии. Главный инженер в это время болел, его обязанности легли на мои плечи. А работы хватало. В армию поступали новые самолеты с новым вооружением. Нужно было в кратчайший срок - бои не прекращались - научить летчиков владеть боевыми машинами, инженеров и техников - правильно эксплуатировать их.
      - Учить людей - твое призвание, вот и разворачивайся,- сказал мне командарм.
      И я принялся за работу.
      Дело облегчалось тем, что в числе моих новых подчиненных (да и начальников тоже) оказалось немало бывших слушателей Военно-воздушной инженерной академии имени профессора Н. Е. Жуковского и Ленинградской военно-воздушной академии (она так называлась и находясь в Йошкар-Оле). Быстро нашли мы общий язык с командующим воздушной армией генерал-лейтенантом авиации С. А. Худяковым. В немногие свободные минуты Сергей Александрович делился со мной своими мыслями о реорганизации фронтовой авиации, чтобы повысить ее мобильность и уменьшить зависимость от органов снабжения и обеспечения. Командарм думал и над тем, как улучшить связь с наземными войсками, учитывая значительное изменение боевых качеств авиационной техники. В этих беседах почти всегда участвовал заместитель командующего генерал-майор А. Н. Богородецкий, знакомый мне еще по Борисоглебской школе летчиков. Сообща мы пытались сформулировать рождавшиеся в ходе бесед мысли. Так сложился конкретный план перестройки органов тыла, эксплуатации и снабжения авиационных войск.
      Худяков, человек неистощимой энергии и решительности, на свой страх и риск ввел эти перемены в армии, а когда стал начальником Главного штаба ВВС, постарался распространить их на все Военно-Воздушные Силы.
      Однажды утром он вызвал меня к телефону.
      - Срочно вылетай ко мне. Я в поселке Полотняный Завод.
      С начальником службы эксплуатации воздушной армии полковником Гончаром садимся на У-2. Летим, прижимаясь к земле, чтобы "мессеры" не перехватили. Командарм ожидал нас на поляне, превращенной в полевой аэродром.
      - Слушай, Богородецкий говорит, что ты знаешь французский.
      - Знаю немного.
      - Тогда мне сейчас понадобишься.
      Приземлился транспортный самолет. Из него вышли люди в необычной для нас форме. Сразу узнаю: французские летчики. Командарм пригласил прибывших в землянку. Знакомимся. Французы очень обрадовались переводчику. Говорят торопливо, еле успеваю переводить. Это летчики эскадрильи "Нормандия". Эскадрилья была создана в конце 1942 года по соглашению между Советским правительством и Французским национальным комитетом. И вот 14 летчиков и 58 авиамехаников с большим трудом пробрались к нам через Иран из Алжира. Французские добровольцы получили право выбора любого типа самолета, в том числе и иностранного производства: к тому времени союзники уже прислали нам "аэрокобры", "харрикейны". Но после пробных полетов летчики остановились на советском Як-1, который восхитил их легкостью управления и высокими боевыми качествами.
      Большинство французских летчиков уже имели некоторый опыт. Все рвались в бой против общего врага. Однако Худяков несколько остудил их.
      - Вам еще подучиться надо. Вот генерал Пономарев поможет освоить новые самолеты, познакомитесь с опытом наших летчиков. А вы,- командарм обратился ко мне,- считайте это важнейшим своим делом.
      На прифронтовом аэродроме под Калугой летчики [100 "Нормандии" получили четырнадцать "яков". Началась учеба.
      В это время наша 1-я воздушная армия вела ожесточенные бои с вражеской авиацией. Командир "Нормандии" майор Жан Тюлян настаивал, чтобы эскадрилью быстрее пускали в дело, убеждал, что тактические приемы летчики быстрее усвоят в воздушных боях. Действительно, уже в первых схватках с немецкими истребителями французы показали высокую отвагу. Но выявилось у них и слабое место - привычка действовать в одиночку. Каждый старался встретиться с врагом один на один, навязать воздушную дуэль. А гитлеровцы того и ждали - втроем, впятером наваливались на отбившегося от своих и сбивали его.
      Худяков неустанно повторял: в условиях массированного применения авиации победа достигается не одиночками, а спаянным, слетанным коллективом, неизменно соблюдающим в бою правило: "Каждый за всех, все за одного". Французы слушали внимательно, каждый заверял: "Я понял вас, мой генерал", а в воздухе все поучения зачеркивала старая привычка. Эскадрилья теряла своих бойцов. Самыми тяжелыми были дни 16 и 17 июля, когда погибли командир эскадрильи майор Тюлян, прекрасный боевой летчик, его заместитель капитан Альбер Литольф, лейтенанты Ноэль Кастелэн, Андриэн Бернавон и Фирмин Вермей.
      Фронтовые невзгоды, потери боевых друзей не могли сломить мужество французских летчиков. Они оставались веселыми, неунывающими парнями. Их оптимизм, жизнерадостность восхищали. Постепенно росло и боевое мастерство. Только в воздушных боях в июле и августе они сбили 33 вражеских самолета.
      Моя стажировка заканчивалась. Пришлось расстаться с французскими летчиками, их новым командиром майором Луи Дельфино. А эскадрилья, которая после выросла в полк "Нормандия - Неман", дойдет с боями до Кенигсберга, доведет свой боевой счет до 268 сбитых вражеских самолетов, прославится на весь мир, станет Краснознаменной, и французские летчики с триумфом вернутся на родину на подаренных им истребителях Як-3.
      Возвращаюсь в академию. Она живет своей напряженной жизнью. Из боевых частей поступают добрые отзывы о службе наших выпускников. Десятки фамилий приводятся в письмах с фронта. Признаюсь, я не всегда различал, кто из них выпускник ленинградской академии, кто - инженерного факультета академии имени Н. Е. Жуковского,- все они мне одинаково родные. Пишут мне, что М. Н. Мишук, назначенный после выпуска инженером эскадрильи на Северный флот, стал уже инженером авиапока (позже он дорастет до генерал-полковника). Генерал-полковниками станут Н. Д. Гребенников, В. В. Филиппов. Успешно воюют, продвигаются по службе Н. И. Григорьев, К. А. Шпилев, Н. Л. Остапенко, П. Н. Сухачев, А. А. Дроздов, А. Я. Яковлев. После войны наши выпускники примут участие в создании новейших самолетов, двигателей, радиолокационного и электротехнического оборудования. Бывший красноармеец Е. П. Попов, В. И. Сифоров станут членами-корреспондентами Академии наук СССР. Вчерашний слушатель Ю. Г. Мансуров пройдет путь до главного инженера дальней авиации, а потом и до заместителя министра Гражданской авиации. Мне доведется читать его глубокий научный труд, посвященный вопросам рациональной эксплуатации и продления ресурса боевой авиационной техники. Большие испытания и славные дела за плечами бывших наших слушателей, а позже крупнейших инженеров М. И. Круглова, М. М. Круглова, М. Н. Костюка, Н. В. Максимова, Ш. К. Рахматулина, В. Р. Ефремова, Г. С. Кирилина, В. А. Гордеева, А. А. Парамонова, И. К. Никитенко, К. П. Моисеева, И. П. Осипенко.
      Да простят мне мои дорогие друзья, которых я не называю,- просто невозможно всех перечислить. Ведь за годы войны только наша Ленинградская военно-воздушная академия выпустила из своих стен сотни инженеров. Своими знаниями они обязаны преподавателям, ученым, превратившим академию не только в кузницу кадров для фронта, но и в крупнейший центр авиационной науки. К концу войны у нас трудились два члена-корреспондента Академии наук СССР, пятнадцать докторов и восемьдесят один кандидат наук.
      Ученые академии своими исследованиями, изобретениями, рационализаторскими предложениями внесли немалую лепту в повышение боевой мощи нашей авиации. Назову хотя бы некоторые из этих работ. Профессор С. С. Строев предложил новый метод ускорения цементации стали, который был внедрен на всех заводах авиационной промышленности. Профессор В. И. Сифоров разработал контур для уточнения пеленгования самолета, что значительно повысило эффективность радиолокационных станций. Преподаватель П. И. Сомов построил первую передвижную полевую лабораторию для анализа горючего и смазочных материалов. Подобных нововведений - от средств аэродромной механизации до сложнейших радиотехнических систем - немало родилось в нашей академии. Но надо подчеркнуть и ведущую роль главной кузницы командных и инженерных кадров советской авиации - Военно-воздушной инженерной академии имени профессора Н. Е. Жуковского. Мы постоянно ощущали помощь со стороны ее коллектива. Всю войну, несмотря на разделявшее нас расстояние, работали плечо к плечу, безотказно получали от своих московских друзей консультации по интересовавшим нас вопросам, учебную аппаратуру, методические пособия, литературу.
      Победной весной сорок пятого я прилетел в Ленинград. Сердце сжималось от радости и боли. Город, переживший 900 дней вражеской блокады, был залит солнцем. На улицах весело звенели трамваи, проносились троллейбусы. Улицы были прибраны. И только обгорелые коробки разрушенных домов - а они попадались часто - напоминали о том, как враг терзал этот чудесный город. От прежних корпусов нашей академии остались закопченные, потрескавшиеся стены. Чтобы все восстановить, потребовались бы годы.
      Иду к командующему Ленинградским военным округом Л. А. Говорову. Маршал хмуро, но внимательно выслушал меня.
      - Что-нибудь подберем,- сказал он.- Мой заместитель поедет с вами, покажет несколько домов.
      Уже в машине я вспомнил о корпусах на улице Красного курсанта, спросил, уцелели ли они.
      - Тоже пострадали, но не так сильно.
      - Сейчас их занимает кто-нибудь?
      - Пока никто.
      Сюда мы и переехали. Пришлось много поработать, пока привели в порядок помещения, отопление, водопровод, заново развернули лаборатории, мастерские. Но настал день, когда на широком плацу, где почти четверть века назад мне вручали документ о присвоении звания красного техника-механика, ровными шеренгами построились преподаватели и слушатели академии. Заместитель командующего ВВС генерал-полковник авиации А. В. Никитин зачитал Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении академии орденом Красного Знамени, прикрепил орден к бархату знамени и огласил приветствие в адрес начальника Ленинградской военно-воздушной академии генерал-майора А. Н. Пономарева от имени народного комиссара обороны.
      Глава седьмая.
      Быстрее звука
      Сколько ни помню перемещений по службе, все они были для меня неожиданными. По-моему, других и не бывает.
      Телеграммой вызвали в Москву. Главное управление ВВС в новом здании. Новый кабинет. В нем новый хозяин - Константин Андреевич Вершинин. Я знал его. Да и кто в то время не знал Вершинина? Его имя 33 раза упоминалось в приказах Верховного Главнокомандующего: "В боях за Новороссийск отличились летчики генерал-лейтенанта авиации Вершинина", "В боях за овладение островом Рюген отличились летчики генерал-полковника авиации Вершинина"...
      В академии преподаватели разъясняли слушателям новшества, которые внес Вершинин в использование авиации. Еще в тяжелом сорок первом на Южном фронте он сумел все уцелевшие авиационные части собрать в один кулак и им наносить удары по самым уязвимым местам противника. Командуя ВВС Закавказского фронта, Вершинин вдруг стал отовсюду прибирать самолеты И-153, которые все считали устаревшими, ни на что не годными. Эти малоскоростные самолеты слаженными группами он бросал против "мессеров" и "фоккеров", и новейшие фашистские истребители падали на землю: на малых высотах они не могли соревноваться с юркими, высокоманевренными "чайками". А во время наступления на Кубани Вершинин впервые за войну сумел так сконцентрировать силы, что был достигнут большой успех в борьбе за господство в воздухе. Немцы здесь потеряли более тысячи самолетов. Умение успешно управлять огромными массами авиации отличали Вершинина и в боях за Крым, за освобождение Белоруссии, в Восточно-Прусской операции.
      ...Главком поднялся из-за стола, шагнул навстречу, крепко стиснул мне ладонь.
      Ну вот, снова встретились,- улыбнулся он. - Только роли переменились. Теперь не вы мне, а я вам буду выставлять оценки.
      Да, было время, когда Вершинин учился в военно-воздушной академии и я, будучи преподавателем, принимал у него экзамены. В оценках подчас скупился, хотя и учитывал, что передо мной человек, никогда не служивший в авиации. В гражданскую войну Константин Андреевич дрался в пехоте, экстерном сдал экзамены в Качинской школе на звание военного летчика. И вот теперь генерал-полковник авиации, Герой Советского Союза, бесчисленные ряды орденских планок на груди.
      - Вы что-нибудь слыхали о такой организации - Авиационно-технический комитет? - спросил Вершинин.
      - Слышал, был такой до войны.
      - Теперь он создается снова. С новыми задачами, с широкими правами. Главная его обязанность - определять перспективы развития авиации, ее техники и вооружения.
      Вершинин встал, в задумчивости зашагал по кабинету.
      - Сидите, сидите,- легонько нажал мне на плечо, когда я тоже приподнялся в кресле.- Не обращайте внимания, привычка у меня такая: на ногах легче думается. Понимаете, мы считали, закончится война, все станет на свое место, никаких особых проблем. А оказалось, проблемы созревают сложнейшие, такие, о которых и не думали. Жизнь требует пересмотра всего, к чему мы привыкли. Нужны новые самолеты, новое оружие. Какие? Еще не знаю. Вот в этом вы и должны мне помочь.
      - Я? Почему именно я?
      - Потому что вы назначаетесь председателем Авиацонно-технического комитета, членом Военного совета ВВС. Принимайтесь за дело немедленно. С чего начинать - решайте. На помощь мою пока не рассчитывайте, я только вступил в должность. Сами подбирайте себе кадры, сами планируйте их работу, а мне через месяц доложите первые соображения.
      Адъютант главкома ведет меня по коридору, еще не очищенному от строительного мусора.
      - Вот ваш кабинет.
      В комнате пустой стол, голые стены, порожние шкафы. Все придется начинать на пустом месте.
      Вошел невысокий, но стройный, подтянутый генерал. Подал руку:
      - Я Рытов, член Военного совета.
      С генерал-полковником авиации Андреем Герасимовичем Рытовым я до этого не встречался, но много слышал о нем как о прекрасном политработнике. Мне рассказывали, что в решении любых вопросов никогда не рубит сплеча, удерживает от этого других, очень внимателен к людям. В частности, я слышал о таком случае. Летчик-истребитель Лавриненков, таранив вражеский самолет, вынужден был выброситься с парашютом и попал в плен к гитлеровцам. Из фашистского застенка он бежал, разыскал партизан, с их помощью перебрался через линию фронта. Но его не допускали к летной работе: как же, человек побывал "там"! Так было, пока не вмешался Рытов, тогда член Военного совета 8-й воздушной армии. Он заявил, что ручается за коммуниста Лавриненкова. И тот вернулся в свою эскадрилью. Владимир Дмитриевич Лавриненков окончил войну командиром авиаполка, дважды Героем Советского Союза...
      - С чего думаете начать? - спросил меня Рытов.
      - С подбора людей.
      - Правильно. Давайте займемся этим вместе. Авось помогу.
      Набрасываем список людей, с кем говорить в первую очередь. Хорошо, что во время войны я не потерял связей с ученым миром. Обзваниваю, обхожу своих учителей, коллег. Первым согласился пойти в новое учреждение профессор генерал-лейтенант В. С. Пышнов, крупнейший знаток аэродинамики. Подумав немного, согласился генерал-майор Н. А. Жемчужин, известный инженер-испытателъ, в недавнем прошлом заместитель авиаконструктора Н. Н. Поликарпова. Пошли работать к нам Г. К. Волков, В. И. Волков, А. В. Солдатов, М. А. Левин. Они возглавили секции комитета.
      Как-то все сотрудники пришли к выводу, что без помощи корифеев нашей науки работать будет трудно. Еду в Академию наук. Возглавлял ее тогда Вавилов. Сергей Иванович, как всегда, всей душой отозвался на просьбу.
      - Хорошо, приеду к вам. Если не возражаете, приглашу с собой академика Берга. Аксель Иванович - адмирал, заместитель Министра обороны, крупнейший знаток современной радиотехники.
      Спешу поделиться радостью с главкомом. В кабинете у него застаю Рытова. Он тоже одобрил приглашение академиков, но когда узнал, что о встрече с ними оповещены только члены комитета, возмутился.
      - Почему считаете, что разговор с ними важен только для вас?
      Я хотел возразить, что вовсе так не считаю, но Рытов уже звонил членам Военного совета, начальнику штаба. Весь руководящий состав Главного управления ВВС созывался на встречу с академиками.
      На встрече Сергей Иванович, подойдя к трибуне, сказал, что никакого доклада делать не будет - ему просто хочется поделиться своими мыслями с военными летчиками. И заговорил своим обычным тихим голосом о том, над чем работают советские ученые,- об атомной физике, оптике, аэродинамике больших скоростей, теплотехнике. Когда закончил, я взглянул на часы и не поверил: мы просидели без перерыва несколько часов. А потом еще часа три слушали Берга - в основном о проблемах радиолокации, о том, что нового она вносит в аэронавигацию, о принципах управления с ее помощью полетом снарядов и ракет.
      При содействии Вавилова и Берга мы получили возможность ознакомиться с работой многих институтов Академии наук, с последними исследованиями ЦАГИ.
      По-прежнему много дает дружба с академиками П. Л. Капицей и Н. Н. Семеновым. Их неисчерпаемые знания в разнообразных отраслях науки часто выручают нас в решении новых проблем, возникающих перед авиацией. Они охотно подключали нам в помощь руководимые ими мощные научные коллективы.
      Более 35 лет длятся у нас деловые контакты с этими крупнейшими советскими учеными. 7 ноября 1978 года мы с Семеновым пришли к Петру Леонидовичу Капице, чтобы поздравить его с присуждением Нобелевской премии. Беседа, как всегда, затянулась. Несмотря на солидный возраст, оба ученых с юношеской страстностью пытались мысленно заглянуть вперед и все время обращались ко мне: "А этим и вам, авиаторам, стоит заинтересоваться". Вот за эту постоянную заботу о нашем деле я бесконечно благодарен своим ученым друзьям...
      Связываемся с конструкторскими бюро, военными НИИ. Материала набираются горы. Изучаем, анализируем его, докладываем главкому. Выводы наши обсуждаются на специальных совещаниях. Возникает много споров. В те времена вообще было много споров, как всегда при крутых поворотах в развитии науки и техники. Что только не делали, что не предлагали конструкторы, чтобы повысить, например, мощность двигателей. Она росла за счет увеличения числа цилиндров, их объема. Конструктор А. Д. Швецов работал над исполинским двигателем мощностью 4300 лошадиных сил. Мощность эта достигалась ценой непомерных габаритов, в том числе веса. На истребитель такой двигатель не поставишь. Конструктор В. А. Добрынин надеялся достигнуть этой же мощности своим двигателем ВД-4К, насчитывавшем 24 цилиндра!
      Прав оказался К. Э. Циолковский, еще в двадцатых годах предсказавший, что за эрой аэропланов винтовых наступит эра аэропланов реактивных. И наши ученью, конструкторы трудились над созданием принципиально нового авиационного двигателя. Большой вклад в развитие теории реактивных и газотурбинных двигателей внес профессор академии имени Н. Е. Жуковского Б. С. Стечкин. Я уже упоминал, что еще в 1928 году он опубликовал свою работу "Теория воздушного реактивного двигателя". И группа энтузиастов под руководством другого профессора нашей академии - В. В. Уварова в тридцатых годах создала опытные образцы таких машин. В конце 1937 года конструктор А. М. Люлька предложил схемы сначала одноконтурного, затем двухконтурного воздушно-реактивных двигателей. Первые их образцы даже были поставлены на стендовые испытания, но дальнейшей работе помешала война.
      Поиски не прекращались и во время войны. В 1942 году группа инженеров под руководством В. Ф. Болховитинова построила первый в мире истребитель-перехватчик с жидкостно-реактивным (ракетным) двигателем. Летчик Г. Я. Бахчиванджи совершил на нем несколько полетов. Все более широкое применение находили и ракетные ускорители. С их помощью поднимались с земли перегруженные бомбардировщики, а истребители на короткое время увеличивали скорость, чтобы перехватить воздушного противника.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13