Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Покорители неба

ModernLib.Net / Биографии и мемуары / Пономарев Александр / Покорители неба - Чтение (стр. 4)
Автор: Пономарев Александр
Жанр: Биографии и мемуары

 

 


      Итак, я докторант Сорбонны. Выбирая тему своей будущей диссертации, припомнил совет Климова о перспективах двигателей с впрыском топлива в цилиндры, и руководство университета утвердило эту тему.
      В жизни моей мало что изменилось. Разве что работа стала более самостоятельной. Я сам теперь намечал план своих занятий. Раз в неделю мой научный руководитель интересовался, как идут дела, советовал, над чем работать. Мне отвели место в лаборатории, и на простеньком с виду одноцилиндровом двигателе я мог быстро менять агрегаты - тем самым в широких пределах варьировать термодинамические параметры. Но самым ценным в двигателе была возможность подключения разнообразной контрольной и измерительной аппаратуры. В лаборатории кроме меня трудилось еще два докторанта. Когда один из нас гонял двигатель, другие уходили в библиотеку. Университетская библиотека огромная, дело в ней налажено образцово: закажи любую книгу - через несколько минут ее доставят. А просматривать приходилось груды всевозможной литературы: не так-то охотно фирмы раскрывали свои секреты.
      Соседи по лаборатории мне попались хорошие. По мере сил мы помогали друг другу: подготавливали оборудование для эксперимента, поддерживали чистоту и порядок в помещении. Я уже давно заметил: как только дело доходило до науки, хваленый французский сервис начинал хромать на обе ноги, если им не занимаются сами исполнители.
      Шел четвертый год моей учебы в Париже. Жадно ловил вести с далекой Родины. Какие дела там! Днепрогэс, Магнитка, Сталинградский, Харьковский тракторные заводы, Комсомольск-на-Амуре... С затаенным дыханием следил я за подвигом героической папанинской четверки, за легендарными перелетами экипажей Чкалова и Громова в Америку через Северный полюс.
      Между прочим, незадолго до перелета Чкалова я встретил в Париже одного из членов его экипажа - штурмана Андрея Юмашева.
      - Изучаю литературу об Арктике, - поделился он со мной, но о предстоящем перелете не обмолвился и словом. Только намекнул: - Такое готовим - весь мир ахнет!
      А еще раньше в Париже побывал Чкалов. На традиционной авиационной выставке в Большом дворце на Елисейских полях впервые появился стенд с советскими самолетами, который оказался в центре внимания посетителей. Здесь в толпе мы и встретились. Валерий Павлович узнал меня, обнял.
      - А тебя каким ветром сюда занесло?
      - Учусь в Сорбонне.
      - Так ты, значит, здесь свой человек! Тогда не отходи от меня.
      Чкалов придирчиво осматривал самолеты, представленные на выставке из многих стран. Но вскоре его обступила толпа. Все просили автографы, тянулись кто с тетрадкой, кто с книжкой.
      - Погодите, погодите, - окал Валерий, - давайте уж по очереди.- В конце концов не выдержал и взмолился:- Хватит, у меня уже рука отнимается. Давайте я лучше расскажу о наших самолетах. И в первую очередь о самолете Н. Н. Поликарпова, который я испытывал.
      Чкалов направился к советскому стенду. Плотная толпа двинулась вместе с ним. О любой машине Валерий Павлович говорил с увлечением, страстно, и я еле успевал переводить. Толпа, в которой преобладали французские рабочие, слушала притихнув. Чкалову было что рассказать: ведь почти каждую машину он сам испытывал, открывал ей дорогу в небо...
      Из газет я узнал о событиях в Испании. Мятеж, поднятый генералом Франко и поддержанный фашистскими правительствами Германии и Италии, смертельной угрозой навис над демократическими завоеваниями испанского народа. "Правда" писала: "Борьба Испанской Республики против фашистской агрессии - не частное дело испанцев, а общее дело всего передового и прогрессивного человечества". Сотни, тысячи волонтеров-интернационалистов из всех стран спешили на помощь испанским республиканцам. Не могли оставаться в стороне и советские люди. Со всех концов необъятной страны летели в Москву письма с просьбой послать сражаться в Испанию.
      Больше всего таких просьб поступало от воинов - летчиков, танкистов, артиллеристов. Отбирали лучших из лучших. Путь им предстоял нелегкий, Созданный в Лондоне так называемый "комитет по невмешательству" в дела Испании, по существу, стал пособником итало-германской агрессии, именем Лиги Наций он узаконил блокаду республиканской Испании. В то время как фашистские государства беспрепятственно посылали в распоряжение мятежников военную технику и целые дивизии солдат, всякая помощь законному правительству объявлялась вмешательством во внутренние дела Испании и категорически пресекалась. На пути волонтеров-интернационалистов возводились неимоверные препятствия.
      В библиотеке советского посольства я просматривал свежие московские газеты, когда ко мне подошел знакомый сотрудник посольства и сказал, что сегодня в Руан прибудут товарищи из Советского Союза.
      - Не хотите с ними повидаться?
      - Конечно, хочу.
      Часа через два я уже стоял в порту у трапа парохода. Товарищей узнал сразу, хотя гражданская одежда изменила их облик. Были среди них знакомые по Борисоглебской школе и академии. В такси разговорились. Ребята едут в Испанию. Но вот беда: говорят, летать придется на французских самолетах, а они о них ничего не знают. Успокаиваю:
      - Это дело поправимое.
      Вот и Париж с его шумом и сутолокой. Прошу шофера остановиться у книжного магазина. Возвращаюсь с пачкой пестрых буклетов, отпечатанных на шикарной глянцевитой бумаге. Французские авиафирмы не скупятся на рекламу. В пухлых проспектах найдутся и довольно подробные описания и чертежи самолетов.
      - Изучайте, - говорю друзьям.
      Они обрадованно развертывают цветастые брошюрки. И мрачнеют.
      - Так здесь же не по-нашему писано...
      - Ничего, помогу.
      Едем на окраину. Тут много маленьких отелей, где весь персонал - от швейцара до управляющего - члены одной семьи. В таких гостиницах не придираются к документам, лишь бы постояльцы заполнили соответствующие анкетки, что я и делаю за своих друзей. Оставив в отеле багаж, идем обедать. Выбираем крохотный ресторанчик - бистро, располагаемся в полупустом помещеньице - летом все стараются усесться за столиками, вынесенными на тротуар. Сделав заказ официанту, разворачиваем проспекты, и я по чертежам объясняю друзьям устройство самолета, расположение приборов, особенности управления машиной.
      Официант, подавая блюда, не обращает внимания на наше занятие. Французы привыкли к тому, что в ресторанах ведутся деловые разговоры.
      На другой день я отвез товарищей на аэродром. По требованию "комитета по невмешательству" через границу в Испанию пропускались лишь лица испанского гражданства и происхождения. Поэтому перед посадкой в самолет, направляющийся в Мадрид, добровольцы получали новые паспорта - об этом заботились испанские товарищи, работавшие в Париже.
      Среди товарищей, сошедших однажды в Гавре, я с радостью увидел своих сослуживцев по Борисоглебской школе Виктора Хользунова и Георгия Тупикова. Изменив обычаю, из порта повел своих друзей не в бистро, а в шикарный ресторан возле знаменитого театра "Гранд-опера". Расстилать чертежи здесь было, конечно, неудобно. Поэтому на память набросал на бумажной салфетке схему управления и вооружения бомбардировщика "Бреге-19", особое внимание уделил навигационному оборудованию, резко отличающемуся от нашего. Все обошлось хорошо. Оба моих друга прославились в боях за республиканскую Испанию.
      Замечательные это были люди. Виктор Хользунов четырнадцатилетним подростком вместе с отцом вступил в Красную Армию и сражался до самого окончания гражданской войны. Потом он увлекся авиацией, учился в Борисоглебской школе, остался там летчиком-инструктором. В Испании Виктор возглавил звено бомбардировщиков "Бреге-19". Его ведомыми были Георгий Тупиков и итальянец-интернационалист Примо Джибелли. Маневрируя среди гор, звено Хользунова на бреющем полете часто появлялось над вражескими позициями, сбрасывало бомбы и тотчас исчезало в горах. Франкисты не успевали поднять свои истребители. Но как-то врагу все-таки удалось перехватить неуловимую тройку. Самолеты Хользунова и Джибелли были подбиты. Командир звена с трудом дотянул до своих, а бомбардировщик Джибелли упал в расположении противника. Тяжелораненого летчика фашисты зверски пытали, добиваясь сведений о республиканских войсках. Джибелли умер, не сказав ни слова. Посмертно ему было присвоено звание Героя Советского Союза. В честь Примо Джибелли и другого героя Испании - Бориса Туржанского в моем родном Зарайске, в городе, где они еще юношами учились в школе летчиков, воздвигнут обелиск.
      А Хользунов и Тупиков продолжали летать. Когда в Испанию были доставлены советские самолеты, Хользунов стал командовать эскадрильей скоростных бомбардировщиков СБ. Он создал слаженный, дружный коллектив летчиков-интернационалистов. Эскадрилья Хользунова наводила страх на врага, она по праву считалась лучшим подразделением республиканской авиации. Сам Хользунов совершил в Испании много боевых вылетов, и мы увиделись с ним снова, когда через Францию он возвращался, на Родину. Виктор с восхищением отзывался о СБ:
      - Эх, побольше бы нам таких самолетов!
      Вернувшись домой Героем Советского Союза, в звании комдива, Виктор Степанович Хользунов возглавил авиацию особого назначения (так тогда называлась авиация дальнего действия). Авиационная катастрофа безвременно оборвала его жизнь. Именем Хользунова назван переулок в Москве, а земляки установили ему в Волгограде памятник.
      Георгий Тупиков вернулся позже. Ему выпало многое пережить в Испании. В ноябре 1936 года Тупиков был переведен в штурмовую авиацию республиканцев командиром эскадрильи. В качестве штурмовиков использовались легкие самолеты, вооруженные пулеметами и бомбами. Опытный и отважный летчик, Георгий и здесь проявил себя блестяще. Его эскадрилья наносила большой урон вражеской пехоте, танкам. Доставалось и франкистской авиации - республиканские штурмовики регулярно громили ее аэродромы.
      4 декабря девятка самолетов под командованием Тупикова вылетела на штурмовку вражеских железнодорожных эшелонов. Железная дорога была укрыта туманом, ни одного поезда разглядеть не удалось, но чуть в стороне от дороги в просвете низкой облачности летчики увидели аэродром. Тупиков принял решение атаковать его. Внезапным ударом штурмовики уничтожили несколько вражеских бомбардировщиков и истребителей.
      При отходе от цели на эскадрилью напали "фиаты", итальянские истребители. В тяжелом, неравном бою самолет Тупикова и еще одна машина республиканцев, на которой находился наш доброволец Шукаев, были сбиты. Раненые летчики оказались в плену. Страшные пытки и бесконечные допросы длились месяц за месяцем. Испанские товарищи шли на все, чтобы спасти советских друзей. Наконец 15 июня 1937 года из тюрьмы Саламанки франкисты вывезли обоих летчиков на побережье Бискайского залива. В городке Ирун их высадили из грузовика и вывели на пограничный деревянный мост через небольшую реку. Здесь у шлагбаума наши товарищи были обменены на трех немецких летчиков, сбитых на севере Испании. Когда я увидел Георгия, узнал его с трудом - настолько он был истощен и измучен.
      На Родине Тупикову и Шукаеву вручили ордена Красного Знамени. Оба они продолжали службу в нашей авиации. Георгий Николаевич Тупиков дослужился до звания генерал-полковника авиации, в Великую Отечественную войну командовал соединением авиации дальнего действия. Хорошо воевал и А. А. Шукаев, ныне полковник в отставке, член Советского комитета ветеранов войны.
      Среди многих товарищей, которым я помогал во Франции, оказался и Эрнст Шахт. Швейцарский рабочий, он еще юношей включился в революционную борьбу. В 1922 году ему пришлось покинуть родной Базель и эмигрировать в Советскую Россию. В группе коминтерновцев, как их тогда называли, Эрнст также занимался в Борисоглебской школе летчиков. Летать коминтерновцы учились на самолете, который я обслуживал в должности старшего моториста (техника самолета). С красивым, статным швейцарцем дружба у меня сложилась не сразу, хотя оба мы были комсомольцами и даже членами комсомольского бюро школы. А причиной тому было не только то, что Шахт плохо говорил по-русски, но и то, что швейцарец на первых порах демонстративно пренебрегал "неквалифицированной" работой. Отрегулировать магнето, зазоры в свечах - это пожалуйста, а остальное, дескать, не дело летчика. Однако разве устоишь в стороне, когда твои товарищи работают, готовы взяться за любое дело, лишь бы летать?..
      Школу Шахт окончил отлично, служил в Средней Азии, хорошо воевал с басмачами и заслужил орден Красного Знамени, именное оружие. Затем некоторое время он был шеф-пилотом у начальника ВВС Алксниса, возглавил курсы усовершенствования летного состава. А потом - Китай, где интернационалист-швейцарец дрался в небе на стороне революционных войск.
      За эти бои Шахт был отмечен орденом Ленина.
      Пламенный антифашист, он конечно же одним из первых оказался и в Испании, На аэродроме Алькала де Эрн-Эрнарес обучал молодых республиканских летчиков, затем, собрав из них эскадрилью, громил вражеские позиции. Его бомбардировщики только на аэродромах уничтожили 130 самолетов мятежников.
      В то время республиканская авиация уже располагала советскими самолетами СБ. Скорость их достигала 430 километров в час, германские истребители не всегда могли угнаться за ними. Имея бомбовую нагрузку до 500 килограммов, они наносили мощные удары по противнику. Между прочим, прямым попаданием бомбы, сброшенной с самолета СБ, был потоплен флагман франкистского флота крейсер "Канариес".
      За подвиги в Испании Эрнст Шахт одним из первых был удостоен звания Героя Советского Союза.
      - Куда теперь? - спросил я его, когда мы снова встретились с ним в Париже.
      - На Родину! - воскликнул Эрнст.- Теперь и старики мои туда переехали.
      Да, Советский Союз стал второй родиной этого замечательного человека. Он самоотверженно служил ей до последних дней своей жизни...
      Прекрасно воевали в Испании и наши летчики-истребители, выходя победителями из труднейших схваток с противником, во много раз превосходившим их в силах. Летали они сначала на самолетах И-15, маневренном биплане конструкции Н. Н. Поликарпова. В 1935 году испытатель В. К. Коккинаки установил на нем мировой рекорд высоты - 14 575 метров. Однако одной высокой маневренности для истребителя мало, со скоростными немецкими "мессершмиттами" нашим И-15 состязаться было трудно. И тогда конструкторское бюро Н. Н. Поликарпова разработало модификацию этого самолета - И-153 ("чайка") со значительно большей скоростью. Самолет был оснащен убирающимся в полете шасси, что являлось новшеством в авиационной технике того времени. К сожалению, доставить "чайки" в Испанию не удалось.
      Но у республиканцев был другой советский истребитель конструкции того же Н. Н. Поликарпова - И-16. Короткокрылый, тупоносый моноплан развивал скорость до 525 километров в час. С "чатос" ("курносыми"), как прозвали испанцы эти стремительные самолеты, могли состязаться только модернизированные "мессершмитты".
      В небе Испании наши летчики овладевали и приемами ночного воздушного боя. Первое время немецкие "юнкерсы" безнаказанно налетали ночью на позиции республиканцев. Действовали нахально. С интервалом в 10 - 15 минут появлялись на высоте 1200 - 1500 метров, сбрасывали осветительные бомбы на парашютах и начинали бомбить освещенную цель. В ночь на 26 июля 1937 года летчик Михаил Якушин впервые взлетел на своем истребителе, настиг "юнкерс" и сбил его. Следующей ночью Анатолий Серов сбил второй вражеский бомбардировщик, затем Иван Еременко, а Евгений Степанов вогнал в землю сразу два самолета.
      В Испании основательную проверку прошло массированное использование истребителей для штурмовки вражеских аэродромов. Летчики, возвращавшиеся из Испании, рассказали мне об операции 15 октября 1937 года, в которой участвовало шестьдесят республиканских самолетов. Группами, эшелонируясь по высоте, истребители произвели одновременный удар по Сарагосскому аэродрому, где в этот момент находилось 80 вражеских самолетов разных типов. По данным иностранной прессы, мятежники потеряли тогда свыше сорока боевых машин,
      Успехи республиканских летчиков неотрывно были связаны с именем камарадо Дугласа, главного советника республиканской авиации. Под этим псевдонимом выступал один из наших талантливых авиационных командиров - Я. В. Смушкевич. Дуглас, писали газеты, сразу завоевал доверие и любовь испанских летчиков - от рядового до командующего военно-воздушными силами. После первых же его полетов с Хетавского и Барселонского аэродромов все убедились, что перед ними летчик высшего класса, отважный и умелый воздушный боец.
      Со Смушкевичем я дважды встречался в Париже. Был он простым, обаятельным и интеллигентным человеком. О себе Смушкевич ничего не рассказывал, но о своих летчиках мог говорить без конца.
      Мне как-то попалось его донесение в Москву:
      "Живем мы здесь сплоченно и дружно. Дисциплина хорошая. Воюют наши летчики исключительно. Завтра телеграммой доложу список достойных награждения орденами. Среди летчиков есть настоящие герои. Например, комэск, который сегодня выбросился с парашютом. Он уже имеет на счету шесть сбитых самолетов. Отлично работают Пумпур, Федосеев, все комэски".
      О комэске, выбросившемся с парашютом, мы в Париже уже слышали. Это был Павел Васильевич Рычагов. Во главе группы истребителей он атаковал "юнкерсы". Несколько вражеских бомбардировщиков запылали. Но оказался подбитым и самолет Рычагова. Покинув его, раненый летчик приземлился на один из мадридских бульваров. Восторженные испанцы на руках донесли Рычагова к автомобилю, доставили в госпиталь. На другой день в палату к нему вошел важный, богато одетый человек. Его сопровождал переводчик. Сеньор пылко приветствовал советского летчика, сказал, что сам видел, как летчик Пабло сбил над Мадридом два фашистских самолета, и в заключение заявил, что дарит летчику Пабло целый пароход лимонов и апельсинов.
      - Куда мне столько? - удивился Рычагов.
      - А это ваше дело, - улыбнулся испанец.- Поступайте с подарком по своему усмотрению.
      Рычагов предложил отправить пароход с лимонами и апельсинами испанским детям, эвакуированным в Советский Союз. Так и было сделано.
      В донесении Смушкевича фигурирует имя комэска Пумпура. Латыш Петр Пумпур, тоже мой бывший сослуживец, пришел в авиацию шофером, потом был мотористом и учлетом в Борисоглебской школе. Летать учился в одно время с Валерием Чкаловым. Так сын латышского батрака стал летчиком. В Испании ему были подчинены все истребители Мадридского фронта. Пумпур лично участвовал в большинстве воздушных боев, сам сбил несколько вражеских самолетов. Имя этого советского летчика в Испании было окружено ореолом героизма и непобедимости. После возвращения из Мадрида Петр Пумпур командовал авиацией Московского военного округа. Опыт, приобретенный в Испании, он щедро дарил молодым воздушным бойцам, которым вскоре выпала трудная и почетная задача - прикрывать от фашистских самолетов небо Москвы.
      Положение республиканцев в Испании все более осложнялось. Превосходство врага в боевой технике, в численности войск, ошибки республиканского правительства в организации обороны приводили к военным неудачам. Мятежники и интервенты прорвали фронт, подошли к Мадриду. Капитулянтски настроенное правительство Ларго Кабальеро покинуло столицу. Руководство обороной тогда взяла в свои руки Коммунистическая партия Испании. Она воодушевила народные массы на решительный отпор врагу. Республиканская армия одерживает победы над интервентами под Гвадалахарой, Таруэлем, на реке Эбро. Но закрепить эти победы уже не хватило сил. Интервенты, подстрекаемые и поддерживаемые реакцией Запада, обрушивают на республиканцев все новые и новые удары. Социалисты, анархисты, все буржуазные партии тайно и открыто предают свой народ. Все труднее сражаться верным республике силам на отрезанных друг от друга фронтах. Одним из таких очагов героического сопротивления была Астурия, горняцкий район на севере страны.
      И вот именно туда, в Астурию, в осажденный врагами Бильбао в мае 1937 года захотел попасть наш журналист Михаил Кольцов. По телефону связываюсь с нашим авиационным советником в Астурии старым моим знакомым Федором Арженухиным. Он говорит, что обстановка в Бильбао чрезвычайно тяжелая, но никакие доводы на Кольцова не действовали, и тогда мы поехали с ним в Байонну, город на юге Франции неподалеку от испанской границы. Раньше отсюда в Бильбао летали пассажирские самолеты. Но после того, как несколько из них были сбиты, авиакомпания "Пиренейский воздух" закрыла эту линию. Как после выяснилось, начальником аэропорта в Байонне был отъявленный фашист из лиги "Огненные кресты". Не имея права задерживать самолет, принадлежащий официально зарегистрированной французской авиакомпании, он выпускал его в рейс, но тотчас подавал знак своей служанке, та из аэродромного буфета по телефону звонила в Биарриц, пограничный курорт, который являлся резиденцией графа де Хос Андеса, ярого испанского фашиста. Получив сигнал, граф по радио вызывал франкистские истребители.
      На аэродроме рассказывали, что накануне гибели последнего взлетевшего из Байонны самолета к его пилоту подходили парни из местной фашистской лиги и предлагали ему большие деньги, если он совершит "вынужденную" посадку на франкистской территории. Пилот отказался. "Тогда пеняй на себя". И самолет погиб вместе с экипажем и пассажирами.
      Никакие доводы на Кольцова не действуют. Твердит одно: он должен попасть в Бильбао любой ценой.
      И тут я узнал, что он уже побывал на пограничном кордоне, разыскал там представителя международного контроля от "комитета по невмешательству". Тот сидел за столом, уставленным бутылками, и долго не мог уразуметь, чего добивается от него нежданный проситель. А когда понял, заорал:
      - Красный корреспондент? В тюрьму!
      - Еле унес ноги! - смеялся Кольцов.
      Только мне было не до смеха. Михаил Кольцов был талантливым журналистом, отважным человеком, но не представлял себе всей опасности и безнадежности своей затеи. Ведь если бы ему удалось даже пройти по мосту через пограничную реку, его неизбежно схватили бы франкисты - вся территория до Бильбао уже находилась в их руках.
      - Долететь в Бильбао можно только на частном самолете, - подсказали мне и назвали имя летчика.
      Пилот и владелец небольшого самолета, Ян Гуас выдавал себя за личного друга самого президента басков. На свой страх и риск Гуас уже не раз летал в Бильбао. Фашисты и подкупить его пытались, и по радио угрожали: "Поймаем повесим!" Но смельчак плевал на посулы и угрозы. С Гуасом, однако, связаться не удалось. Тогда в таверне Тулузы был найден другой пилот, который с радостью взялся за дело.
      - Я испанец и для камарадо руссо сделаю все!
      В назначенный час мы с Кольцовым были в аэропорту. В предрассветной темноте разыскали старенький самолет. Михаил помахал мне скрещенными ладонями, и самолет взлетел.
      Утром звоню Арженухину. Он сообщил, что все в порядке, Михаил Кольцов в Бильбао. Через несколько дней корреспонденции Кольцова появились в "Правде".
      Бои в Испании продолжались до октября 1938 года. Наконец "комитет по невмешательству" принял предательский план отзыва иностранных добровольцев. Планом предписывался отзыв десяти тысяч иностранцев из республиканской армии (примерно 80 процентов бойцов, сражавшихся в интернациональных бригадах). Столько же процентов немцев и итальянцев - франкистов (а там эта цифра составляла уже 120 тысяч человек) должны были покинуть Испанию. Республиканцы. выполнили требование, но большинство интернационалистов не попало домой, а оказалось во французских концлагерях. Франко же не подчинился решению комитета, и республика была раздавлена. В Испании на долгие десятилетия воцарилась фашистская диктатура.
      Я по-прежнему трудился в университетской лаборатории. Раньше наивно считал, что все можно вычислить на бумаге: бери готовую формулу, заменяй в ней буквенные символы конкретными числами - и практический вывод готов. На деле все оказалось куда сложнее. Самая ясная формула подчас оборачивается сплошной загадкой, как только пытаешься материализовать ее в эксперименте. На первый взгляд нет ничего особенного в непосредственном впрыске топлива в цилиндры. Замени карбюратор топливным насосом, рассчитай, сколько бензина должно поступать при каждом рабочем ходе поршня,- и новый двигатель, надежный, экономичный, заработает. У меня получалось наоборот: движок работал со страшными перебоями, не давал и половины мощности, перегревался сверх всякой нормы, бензина уходило очень много. Оказалось, все должно быть в нем иное - и конфигурация камеры сгорания, и степень сжатия, и система зажигания. И момент впрыска требовалось рассчитать с точностью до тысячных долей секунды, причем для каждого режима особый. Надо было подумать и над устройством форсунки, которая распыляла бы ничтожные дозы топлива, да и сам бензин должен быть с другим октановым числом.
      Сейчас я не могу без улыбки вспоминать, как мы создавали свой "Тупфсен". С горячностью молодости рылись в справочниках, в чертежах уже существующих двигателей.
      - Хватит идейных предпосылок, - говорил Сеничкин.- Теперь давайте думать.
      Мы давали волю своей неуемной фантазии, забывая про время, про все на свете. И дизель получился, да такой, что понравился авторитетному жюри. Хотя теперь-то я понимаю, премия, которую мы получили, была только поощрением наших поисков, авансом в счет будущего.
      А сейчас бьюсь, как рыба об лед. Вношу изменения в режим работы двигателя, меняю то одно, то другое. А результаты... Улучшаются одни параметры ухудшаются другие. Научный руководитель вежливо намекает, что я уже несколько недель топчусь на месте. Я и сам понимаю, что изобретаю велосипед. Открыть уже открытое иногда не легче, чем создать новое. А ведь над двигателями непосредственного впрыска работают и у нас, и здесь, во Франции. Значит, прежде всего надо изучить уже достигнутое.
      Забросив движок, снова с утра до вечера работаю в библиотеке. Еду на заводы, часами наблюдаю за испытанием двигателей, просматриваю бесконечные ленты самописцев, донимаю расспросами конструкторов и инженеров, благо все уже хорошо меня знают.
      - Мсье Александер, - смеются они,- уж не изобретаете ли вы новый двигатель?
      - Нет, только пытаюсь понять, как ваш работает.
      - О, да это совсем просто!..
      Знаем, как это просто! Я роюсь в разобранном после испытаний двигателе. Пытаюсь вникнуть в конструкцию каждого узла, в устройство каждой детали. А потом опять за расчеты, за формулы и снова гоняю свой движок, внося в лабораторный журнал показания приборов.
      Нет, я не собирался изобретать новый двигатель. Моя задача была куда скромнее - подметить и обосновать закономерности, которым подчинена работа двигателя при непосредственном впрыске топлива в цилиндры, научиться использовать эти закономерности и подчинить, заставить их служить делу.
      Понемногу нащупываю тропинки в дебрях теории и эксперимента. Абстрактные выводы математики обрастают живой плотью.
      - Превосходно! - восклицает профессор, просматривая мои записи. - Вы на верном пути, мсье Пономарев!
      Удача окрыляет. Все теперь кажется легче. Результаты поиска налицо, они очевидны, осязаемы.
      - Пора публиковаться, - говорит научный руководитель.
      Писать сажусь уверенно и бодро. Все ясно, все тысячу раз продумано. Но листаю свои записи - и тону в них. Пишу сначала по-русски. Разговариваю по-французски не хуже иного парижанина, а думаю-то все равно на своем родном языке. Переделываю раз, другой, десятый. Кажется, можно и переводить. И опять муки. Гладкие, казалось бы, отточенные русские фразы на французском получаются корявыми, а подчас и несуразными. Наконец и с этим справился. Профессор прочитал, поправил в нескольких местах, поставил свою подпись. Ниже подписался докторант А. Пономарев. Профессор критически рассматривает картонную папку, в которую я уложил рукопись.
      - Приличнее ничего нет?
      - Прошу подождать минуту!
      В университетском магазине покупаю самую шикарную папку, чуть ли не из чистого сафьяна. Бегом возвращаюсь в лабораторию.
      - Ну, эта, пожалуй, сойдет, - соглашается профессор, перекладывает рукопись и направляется к академику.- Будьте добры, подождите меня здесь.
      Жду довольно долго. Наконец мой научный руководитель возвращается.
      - Полный порядок, коллега Пономарев. Академик представил вашу работу к опубликованию.
      Месяца через полтора в толстом томе "Известий французской академии наук" читаю свой скромный труд: "О непосредственном впрыске топлива в цилиндры двигателя". Всего полтора десятка страниц. Но мой профессор в восторге:
      - Все, коллега! Диссертация готова. Уверен, что очень скоро буду иметь честь пожать руку новому доктору Сорбоннского университета.
      Но не защитил я диссертацию в Сорбонне. Меня срочно отозвали в Москву. Степень доктора технических наук я получил у себя на Родине за другие труды. А перед отъездом я побывал везде, где имелись сведения о немецких самолетах. Долго рассматривал "мессершмитт". Мои друзья, возвращавшиеся из Испании, с тревогой рассказывали, что все труднее бороться с этим немецким истребителем: после модификаций он начал обгонять все наши истребители и лучше их вооружен.
      Раскинув тонкие крылья, вытянув узкий нос, "мессершмитт", словно хищник, высматривает, вынюхивает добычу. "Что противопоставить тысячам таких хищных стервятников? - думал я.- Отвагу наших летчиков?.. Но в век моторов одной отваги и мастерства мало. Технику можно победить только техникой - еще более могучей, еще более совершенной. Много, страшно много работы предстоит всем - и конструкторам, и производственникам, и нашему брату авиатору.
      В Москве меня сразу же вызвали к командарму 1 ранга Я. И. Алкснису.
      - Ну, рассказывай про свое житье на чужедальней стороне. Говорят, ты потрудился там на совесть.
      Беседа длилась долго. Начальник Военно-Воздушных Сил расспрашивал о достоинствах и недостатках иностранных самолетов, о постановке дела на французских заводах, об организации обучения летчиков и авиационных специалистов.
      Яков Иванович сказал, что были разные предположения по поводу моей дальнейшей службы.
      - Нужным человеком ты стал. Но никому тебя не уступим. Останешься в академии. Принимай инженерный факультет.
      Алкснис помолчал.
      - Жалко, что не дали тебе доучиться во Франция. Но мы сейчас по возможности отзываем своих людей. Не сегодня-завтра на Западе станет жарко. Для Гитлера Испания была только полигоном. Настоящую войну он разожжет в центре Европы, чтобы пламя ее направить в нашу сторону.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13