- Что он сказал? - Симонов схватил за ухо самого ближнего бандита.
      Тот с готовностью выпалил:
      - Он сказал: "Дармоеды"! Вай!
      Гусаров вплотную подошел к Икраму.
      - Где Буташев?
      - Потрахай осла. Гусар.
      Гусаров едва сдержался, чтобы не стереть кулаком наглую усмешку с лица чеченца. Это сделают "гоблины". Андрей отвернулся: для него не был неожиданным вскрик Икрама за спиной.
      Раздевалка была наполнена людьми. Задержанные, освобожденные, сотрудники милиции... Страх, надежда, ненависть, боль, стоны, запах пороха, кровь на полу... В этой обстановке Гусаров думал об одном: "Где Буташев?"
      Некоторые из заложников благодарили избавителей, кто-то порывался наброситься на обидчиков, многие относились к происходящему безразлично видимо, их кололи наркотиками. Мужчина на четвереньках полз к выходу, шепча: "Воздух...".
      Андрей выкрикнул:
      - Выведите заложников к автобусу. Потом этих.
      Он повернулся к Икраму. Чеченец стоял на коленях, закрыв голову обеими руками. Над ним нависал Симонов.
      - Ну! - Андрей наклонился над бандитом. - Он был здесь! Показывай!
      Икрам дерзко вскинул голову.
      - Зря ходил сюда. Гусар. Зарежем!
      - Ты для разнообразия хоть раз пообещал бы пристрелить или повесить.
      Гусаров пошел к выходу.
      - Вась, проверим этажи!
      В это время мужчина, изогнувшись и держась обеими руками за живот, первым выходил из подвала, поддерживаемый собровцем. "Воздух..." - шептал он и вдруг неожиданно на пороге прокричал: "Воздух!", резко распрямился. Сверкнуло лезвие длинного кинжала. "Гоблин" едва успел отпрянуть, но все же направленный в горло кинжал обагрился кровью. Мнимый заложник побежал по ночной улице. Водитель "скорой" распахнул дверь машины, но мужчина резко развернулся и бросил что-то в сторону двери подвала. Между "скорой" и ПТУ раздался взрыв. Грохот донесся до раздевалки. Икрам с диким хохотом закричал вслед Гусарову:
      - Он был здесь! Был! Трахай осла!
      На улице Андрей увидел раненых людей. Водитель "рафика" окровавленной рукой указал в сторону убежавшего. Гусаров бросился к "москвичу". Взревел мотор. Андрей помчался по улице, крича по рации адрес происшествия и прося перекрыть район.
      - Искать мужчину, кавказца!
      Пока дежурная часть ГУВД ориентировала наряды, Гусаров объезжал дворы и переулки, то ругаясь, то досадуя, то крича встречаемым постовым, чтобы тоже искали, и наконец затормозил на перекрестке. Сначала подумал, куда теперь, потом закурил и стоял, не обращая внимания на сигналы подпиравших сзади машин.
      Генерал Сергеев вызвал Гусарова в полдень.
      - Ну вот, посмотри, что мы даем сегодня в сводку. Опергруппой отдела РУОП при ГУВД задержана устойчивая преступная группа, так называемая "чеченская" в количестве 10 человек. Так, перечисление их... Кстати, без Буташева, это к слову. Освобождено 12 заложников. Хорошо. Далее. Один заложник убит. Ранено три сотрудника СОБРа. Кто бросил гранату?
      - Буташев.
      - Ушел?
      Вопрос был излишним, и он заставил Гусарова резко ответить:
      - Я же говорил, что надо подождать, но меня торопили.
      - Андрей, я тебя не виню. Там правда было все сложно, я понимаю. Но как теперь будем отмываться? Один убит, трое ранены... Буташев скрылся... Теперь его укроют так, что полгода розыскное дело будет лежать без движения. Скорее всего махнет отлежаться на родину. А оттуда, сам понимаешь обстановку, его не умыкнуть.
      - Умыкнуть можно и оттуда, да кто ж туда отпустит?
      - Вот именно. Сейчас буду докладывать в Москву, посмотрим, что скажут. Работай спокойно. Бродят слухи, будто у руководства на тебя зуб имеется. Не бери в голову. Давай.
      Что знал Гусаров о Кавказе? Бывал там в отпусках, месяц оттарабанил в Северной Осетии в составе оперативно-следственной группы. Участвовал в операциях по изъятию оружия. В армии в его части служили кабардинцы, чеченцы, аварцы, осетины, ингуши, кумыки, азербайджанцы, грузины... В школе классе в пятом-шестом дружил с чеченцем Баутдиновым. Ничего парень был. Читал много, но математику, физику ох как не любил. На всю жизнь Андрей запомнил, как классный руководитель Валентина Ивановна попросила, требовательно попросила отнести записку отцу Баутдинова. Очевидно, пасквильную. Пришел Андрей вечером к другу. На улице встретил отца, сурового горца. И не отдал записку. Как же он своими руками мог протянуть кнут для порки приятеля?! Спросил, где Виктор. И ушел. А утром перед всем классом Валентина Ивановна обозвала его трусом, мол, побоялся мести чеченца. Это Баутдинов научил его нескольким чеченским фразам. Первая была "Еа, сун хо ез". Что-то вроде "девушка, я тебя люблю". До злополучной записки Андрей предназначал эту фразу наряду с "Ай лав ю" для Валентины Ивановны (кто не влюблялся в юности в симпатичную учителку?). А после отчитывания перед всеми ребятами он сказал ей: "Еа, сун хо ца вез!" - и выбежал из класса. Больше Андрей её не любил.
      Вся его жизнь в бывшем многонациональном СССР в общении с людьми разных наций не позволила ему стать националистом. Он недолюбливал только цыган, как и все, что связано c обманом, гороскопами, гаданиями, предсказаниями, хиромантией, знахарством и прочей дребеденью. Даже то, что слово "цыган" пишется, как исключение из правил, через "ы", тоже казалось ему подтверждением цинизма цыган. Недолюбливал, но не более того.
      Гусаров не боялся Кавказа. И поэтому был удивлен долгим подходом Сергеева к основной теме разговора, который состоялся вечером. Голова уже плохо соображала. Хотелось спать. Еще бы! За двое суток - два часа сна. Вечером захват, ночью разбор, днем писал справки и объяснения, работал с прокуратурой по аресту задержанных. Не считая нервов и переживаний.
      - В общем, Москва настаивает, чтобы мы взяли Буташева. По их оперданным, злодей на пути в Чечню. Кто-то видел его в столице. Дал там инструкции своим людям и свалил. В Москве на ушах стоят из-за чеченцев. Ждут диверсий. Говорят, Буташев нужен позарез. Ну вот...
      Сидоров помолчал. А Гусаров уже знал, чем кончится разговор, но не торопил события. Хотел послушать, как начальник предложит ему экскурсию в горячую точку.
      Предложил:
      - Поедешь, Андрей?
      - Симонова дадите?
      - Какой разговор? Кто нужен, тех и бери.
      - Только Симонова.
      - Москва обещает поддержку. Их агент...
      - Вот этого не надо. Я понимаю, и вы тоже, почему меня хотят заправить в Чечню. Старички-генералы желают спокойного пенсиона. А тут - такая зацепка избавиться от меня. "Дом-Безопасность" в Москве не тронули. Вот и боятся нашей инициативы.
      - Ну и характер! Ты один, что ли, запорол их здешнюю фирму?! Я дал тебе зеленую улицу и полное "добро" на задержание охранников "Дома". На меня тоже давили и намекали.
      - Ладно, оставим это. Но позвольте мне самому поискать Буташева.
      - В Чечне разные течения. И правительство, и оппозиция, и мафия... И националисты, и прорусски настроенные. Разные люди. Почему бы не воспользоваться помощью сочувствующих офицеров милиции Чечни?
      - Вы их лично знаете?
      - Ладно, решай это в Москве. В Главном управлении. Выписывай командировку.
      В самолете пили водку. Питерскую, тверскую, томскую... Как дошли до псковской и петрозаводской, мало кто помнил. Летели вместе с вояками в горячие точки Кавказа и офицеры управлений внутренних дел разных областей России. В основном - в Осетию. Едва Симонов проговорился о Чечне, как Гусаров перебил его новым рассказом из осетинского опыта. Симонов понял оплошность. Наконец, Гусарова укачало, и он прилег на ящиках с оружием. В дреме после разговоров ему виделся Кавказ.
      Высоко в горах живет аксакал. Длинная белая борода, бритая голова. Лет двести ему. Он всемогущ и мудр. Он - дух чеченского народа. Он проникает в любой дом, в любую саклю, в любой дворец. Он читает мысли добрых людей, но ему уже не дано глубоко проникать в злые мысли. Он устал. Борьба со злом забирает слишком много сил, а старец уж немощен физически. Трудно ему пробиваться сквозь оболочки носителей зла. Но есть у него ученики. Вот, сидят они, молодые и красивые, полукругом на лугу на фоне заснеженных гор, и старец слушает их. Четверо юношей и девушка завидной красоты. И говорят они. А дела в Чечне неважные. Раздор и распри. И трудно многострадальному народу. С времен дурного горца не было такого. Насильно покинул тогда народ свою родину. Страдали и умирали. Но не стреляли друг в друга. Теперь обнажились кинжалы предков. И иные клинки обнажились: ракеты да танковые стволы. Умирают юноши. Убивают мужчин. Отгородились от России, но в Россию ездят. И Россия может приехать. На своих танках. Прилетят бомбы, прибудут каратели... А неразумные призывают бороться с урусами, хотят взрывать да пугать их напастями. И клянутся Шамилевым именем, и зовут газават. А кто газават не принял, тот должен содержать его воинов. И молчит пока демон Джабраил, не решается сказать он устами старца, как быть народу чеченскому, как не допустить крови малой и большой крови. А демон вдруг вышел из-за горного храма. Большой и сильный, и крылья его орлиные сложены за плечами, и в глазах страдание, но и сила в глазах. Видит его старец, встает навстречу, и уходят они в одинокий храм. А юноши удивляются: почему ушел старик, ничего не сказав? Пелена у них ещё на глазах. Только один из народа может видеть демона, пока не погибнет, и тогда откроются глаза другого. И будет вечно жив демон Джабраил, пока жив хоть один настоящий чеченец. Вернулся старец, и демон с ним. Расправил крылья Джабраил, каждое с большую бурку горца и взлетел над вершинами. Он будет где-то в ущельях пестовать детей чеченских, и матерей благодарить за новые жизни, и мужчин беречь в суровых скалах. Но как уберечь их друг от друга?
      А старец снова присел в кругу своей паствы:
      - Да благословит вас демон Джабраил. Он чувствует беду. Ищите, дети, тех, кто спасет народ наш!
      Гусаров видит - встала девушка с колен. Пошла. Осанка - гордость, взгляд - превосходство.
      "Еа, сун хо ез!"
      - Совсем очумел Гусар, вставай, приехали. Ты что, ругаешься по-чурбановски?! - тряс Андрея Симонов.
      Самолет стоял на каком-то аэродроме. Пекло солнце и пахло расплавленным асфальтом.
      - Не по-чурбановски, а по-чурбански. Хотя я нашего бывшего министра Чурбанова когда-то видел и слышал. И не ругаюсь вовсе. Разбудил на самом интересном месте.
      - Да ты и не спал. Сидел страшилой с открытыми глазами. Во!
      Симонов показал как "спал" Андрей.
      - Выходим.
      Во Владикавказе едва избавились от предложений новых друзей подвезти, проводить. Московские инструкции выполнялись четко. Встретили те, кто должен был встретить, везли по маршруту, разработанному кем-то в столице, и были в Грозном к согласованному сроку. В Министерство внутренних дел Чечни приехали на милицейском "форде". Перед домом стояли бронетранспортеры и цепочка милиционеров. Прохожих не было, за исключением статной девушки, по-горски укутанной в большую черную шаль. Она беспрепятственно прошла мимо милиционеров и пересекла площадь.
      - Шею свернешь, - осклабился Симонов.
      - Я где-то ее...
      - Нельзя тебе принимать стопарики. "Он где-то ее!" - хохотнул Симонов.
      - Пошел ты, Вася, - незлобиво буркнул Гусаров.
      В прохладе здания руоповец постарался отбросить все лишние мысли. Все-таки они находятся в коварных условиях. Кавказ - дело тоньше Востока, считал Андрей и не собирался доверять кому бы то ни было.
      В приемной министра Кударова им предложили подождать, подали минералку, фрукты. Ждали долго. Приходившие старшие офицеры милиции приветливо обращались к ним, спрашивали мнение об отношениях России и Чечни, как дела в северной столице. Это не нравилось Гусарову. Слишком много людей знало об их приезде.
      Министр принял их под вечер. Извинился, сославшись на обстановку, и внимательно прочитал ордер на арест Буташева.
      - Я очень рад подобным визитам. Поверьте, и я сам и мои подчиненные считаем, что преступность не знает границ и наций. Совершил преступление неси наказание, где бы ты ни скрылся. В России о нас плохо говорят, я знаю это точно, есть мнение у вас там, что мы не выдаем чеченских преступников российскому правосудию. Хочу, чтобы этот пример показал вам наше отношение к соотечественникам-преступникам. Поэтому и хотел лично встретиться с вами, усто Гусаров. Думаю, скоро вы встретитесь и с Буташевым. У нас тоже есть на него материал. Но пока недостаточно улик. Даю вам в помощь подполковника Мазраева.
      Кударов нажал кнопку селектора и что-то сказал по-чеченски. Дверь в кабинет открылась, и вошел тучный мужчина в ладном костюме, конечно же, шитом на заказ.
      - Познакомьтесь. Не смотрите, что он немного крупноват. Потом оцените все его достоинства. А первое - стреляет, как Сталлоне. Из любого оружия. Кстати, вы вооружены?
      - Я думал, что негоже ехать в гости с "пушкой". Первый же патруль нас бы разоружил, - объяснил Гусаров.
      - Вот видите, как вы о нас думаете. В российском удостоверении сотрудника милиции написано, что ношение табельного оружия разрешается. Мы доверяем коллегам. Азав, выдай ребятам по "Макарову".
      Подполковник ответил по-чеченски.
      Министр перебил его:
      - Ай, Азав, нехорошо говорить по-нашему, если гости не понимают язык.
      - Слушаюсь, усто министр. Мы найдем общий язык.
      - Докладывай мне лично об операции, а за этих людей головой отвечаешь.
      - Есть!
      - Посели их в нашей гостинице, поставь охрану. Отдыхайте и всего вам доброго. Удачи.
      Азава Мазраева в министерстве уважали или боялись, очевидно, не только в связи с его физической величиной и стрелковыми способностями. Он уверенно шел по середине коридора, и даже полковники уступали ему дорогу.
      Его машина оказалась под стать комплекции - большой "роллс-ройс", сделанный, видимо, по индивидуальному заказу.
      - Друзья подарили. Изъяли у одного трупа. Худой был человек, не понимал, - пояснил он петербуржцам.
      Водитель вел машину уверенно, и казалось, что правила движения нарушал намеренно, часто включал сирену, ругался, если проезжал на красный сигнал светофора, а кто-то из водителей слева или справа осаживал свои автомобили не заблаговременно. Он чуть сбавил скорость только на большой площади, запруженной вооруженным народом. Мужчины держали "Калашниковы" так, будто показывали их окружающим, будто ни на одном не было ремней, чтобы повесить на плечо за временной ненадобностью.
      Горец в папахе и в армейском камуфляже, едва заметив русского в автомашине, выдернул из ножен кинжал и провел им по своему горлу.
      Мазраев хохотнул.
      - Не обращайте внимания. Парень спустился с гор, горячий парень. Такому сейчас можно внушить, что хочешь, хоть газават, хоть джихад, хоть наоборот.
      Женщин на улицах не было.
      Водитель развернулся, объехал площадь и вскоре остановил машину у небольшого дома с милицейской охраной у входа. Отсюда было видно здание МВД.
      - Конец экскурсии, - сказал Мазраев, - завтра посетим горы.
      В ресторане небольшого горного городка во главе стола восседал Буташев и слушал очередной тост в свою честь. За длинным столом пировали чеченцы и в европейской одежде, и в принятой на Кавказе несколько стилизованной. Только на Буташеве был белый костюм.
      В середине тоста зазвучал зуммер радиотелефона. Руслан, не отрывая глаз от говорившего, взял трубку, включил на прием. Тост прервался, но в наступившей тишине Буташев проговорил:
      - Продолжай, уважаемый, - и повернул трубку микрофоном к столу.
      Этот жест оценили все. Кавказские тосты многословны и то, что Буташеву слова друга дороже чьего-то звонка, восхитило многих. Только выслушав до конца и проследив, чтобы все выпили, Руслан ответил:
      - Да! - Он улыбнулся первым словам звонившего. - Очень рад слышать. Здравствуйте, усто. Жаль, что вас нет за этим столом.
      При следующем сообщении абонента Буташев оживился.
      - Приехал? Спасибо. Очень хорошо. Спасибо, усто. Очень достойный человек. Не волнуйтесь, я ценю такие натуры и очень худого ему не сделаю. Я еду к себе, побуду в селении. Устал, знаете... Города, асфальт... С неделю. Ах, вот как... Самый главный? Хорошо. Три дня. Приеду. Спасибо. Позвольте, уважаемый, выпить с моими друзьями за ваше здоровье. До встречи.
      Буташев, не глядя, передал телефон помощнику.
      - Очень уважаемый человек позвонил, большой человек. Его знает наш президент.
      Гусаров проснулся первым. Душной ночью спалось плохо, к тому же богатырский храп Симонова бил в барабанные перепонки пулеметными очередями. Проснулся от беспокойства и долго не мог вспомнить, что ему снилось или привиделось. Отжавшись от пола и потянув мышцы, пошел умыться. Симонов снова храпанул, и Андрей из ванны швырнул в него мокрым полотенцем.
      - Подъем!
      Бреясь, Гусаров чуть не порезался, когда увидел в зеркале отражение-силуэт-тень? - женщину! Он повернулся, но в проеме двери появился зевающий Симонов.
      - Ты чего?
      - Да так...
      Андрей вдруг вспомнил, будто женщина ночью в горах говорила с ним, предостерегала от чего-то.
      - Что-то мне не нравится этот толстяк.
      Симонов согласился.
      - Большая шишка, но вредная. Не ссы, управимся.
      Азав Мазраев ожидал их в машине. Открыв "бардачок", он показал гостям два новеньких "Макарова" в кобурах.
      - Возьмете по необходимости.
      Ехали крутыми горными дорогами. Встречаемые на развилках патрули за редкими исключениями успевали вовремя снять ограждения при появлении "роллс-ройса".
      Гусаров, не раз видавший горные пейзажи, спокойно смотрел на дорогу, но Симонов то и дело вертел головой, то пытаясь взглянуть вверх на горы, то посмотреть за борт машины в пропасть.
      - Действительно, похоже на экскурсию, - сказал Гусаров, считая, что Мазраев поймет намек.
      Но тот с простодушным видом стал говорить о красотах пейзажей. Гусаров перебил:
      - Наше передвижение слишком заметно. Такая машина и двое русских в ней. Насколько я знаю, Буташев всегда хорошо налаживал разведку, пути отхода.
      - Все хорошо, Андрей. Мои люди тоже всюду. Мы ещё не подъехали к землям Буташевского тейпа.
      - Это что за хреновина? - спросил Симонов.
      - Ну, как сказать... Родственники. Семья. Родная кровь, братство.
      - А здесь - твой тейп?
      - Не-е, - даже повернулся тучный Азав, - это земли очень большого тейпа. Мы дружим. - Он отвернулся, успокоенный, и добавил: - А Буташев выше, в горах. Там поедем тише.
      Тем временем дорога круто пошла вверх и показались дома какого-то поселка на берегу каменистой речушки.
      - Бастак, - пояснил Мазраев.
      У въезда в поселок водитель остановился, поджидая спешащих навстречу шестерых вооруженных чеченцев. Мазраев через открытое окно поговорил по-чеченски со старшим и кивнул водителю.
      Гусаров съязвил:
      - Усто Азав, вы обещали министру найти с нами общий язык.
      Мазраев без извинений сказал, что за поселком делают хороший шашлык. Сейчас по рации передают, чтобы к их приезду было готово восемь шампуров.
      - Я угощу вас от души! - развеселился Мазраев, возможно, от предчувствия чревоугодия.
      Действительно, по рации шашлычнику уже сообщили о гостях. Но двумя словами: "Хана урус!"
      - Вот здесь начинается наш тейп, - с удовольствием смотрел на унылые домишки Мазраев. - Это первый городок, куда я приезжал в детстве с родителями, и он казался мне очень большим. А теперь я - в столице!
      В центре поселка у ресторана в беспорядке стояло много машин. Выделялись два бронетранспортера и белый "мерседес". Когда "роллс-ройс" поравнялся со зданием, в большом окне показались силуэты десятка мужчин, смотрящих на улицу. Один, в белом костюме, помахал рукой.
      Через три километра за поселком водитель свернул по узкой дороге вниз к речушке. Уже припекало. У реки на небольшой поляне, обрамляемой с одной стороны высоким кустарником, а с другой - деревьями, колдовал радушный шашлычник. Напротив под утесом - глинобитный домик. Большой стол перед ним. Широкий новенький брезент затенял его.
      Шашлычник выбежал из-за мангала, вдруг снова вернулся, схватил пару шампуров и поспешил к машине.
      - Забыл нас, забыл, усто Азав! Ладно нас, а такой шашлык нельзя забывать!
      Мазраев довольно смотрел на шашлычника И ждал, когда водитель откроет двери.
      - Спасибо, Бахрам, давай на стол этого барашка. Пойдемте, гости! пригласил Азав командированных.
      Бахрам заторопился к мангалу, что-то громко крича. Из мазанки выбежал молодой чеченец, неся на подносе груду зелени. Он тоже крикнул что-то человеку под деревьями. Оборванный тщедушный славянин рубил там дрова для мангала. Бросив топор, он, спотыкаясь, побежал к чеченцу, подхватил поднос, перенес его на стол и снова побежал к мазанке. Молодой чеченец расставил тарелки, разложил кинзу, петрушку, укроп, специи. Оборвыш в это время тащил водку, вино, посуду. К тому моменту, когда Мазраев сел за стол, все было готово.
      - Неси шашлык, - приказал Азав русскому. И тихонько хихикнул.
      Тот недоуменно посмотрел на Азава, опасливо пошел к мангалу. В нерешительности остановился за спиной шашлычника. Бахрам в это время взял в руки сразу несколько шампуров и повернулся. Лицо его исказилось, он в ярости чуть не швырнул шашлык, чтобы освободить руки, но одумался и с криком ногами прогнал оборвыша.
      Только у стола Бахрам сбавил тон:
      - Собака, шайтан... Только настоящий мужчина может взять мясо! Ай, какое мясо! Самый молодой и жирный барашек из всей ставропольской степи. Только вчера привезли джигиты, точно знали, что уважаемые люди приедут, расхваливал он свое изделие.
      - Кто это? - спросил Гусаров, кивнув в сторону русского, снова рубившего дрова у реки.
      - Не обращайте внимания. Бродяга. Приблудился, как худая овца к стаду. Кормим бездельника...
      Молодой чеченец наполнил вином из резного кувшина огромные рога, налил водку в стограммовые стаканы.
      Гусаров не взял рог.
      - Спасибо за угощение, Азав, я поем, но пить не буду. Если бы в отпуске, на экскурсии - тогда хоть бочку.
      - Нехорошо, Андрей, хозяина обидишь. Таков обычай. Первый тост выпьем. Ехать ещё далеко, что станет нам от легкого вина? А шашлык съест легкий хмель.
      Симонов только улыбнулся. В его лапище рог казался не таким уж большим.
      - За свободу и независимость Чечни! - высоко поднял рог Мазраев.
      - Милиция в России вне политики. Давайте выпьем за дружбу и гостеприимство, - Гуcapoв пригубил и застыл, глядя зев рога.
      В розовом вине привиделось лицо горянки. Жидкость будто затвердела, губы Андрея касались её, но точно резиновая пленка была натянута на поверхности. Андрей сделал вид, что осушил рог, и уверенно положил его на стол. Вино не пролилось!
      Мазраев с напитком в руке смотрел на Андрея.
      - Ну как, напился? - он засмеялся, перевел взгляд на Симонова.
      Василий застыл, будто оценивая вкус вина.
      Боковым зрением Гусаров заметил фигуру девушки. Она оживленно позвала его рукой.
      Андрей вскочил и побежал к кустарнику. Мазраев обеспокоенно оглянулся. Из дверей мазанки, толкаясь, выскакивали вооруженные чеченцы и бежали к зарослям.
      Колючки цеплялись за одежду, но Гусаров, перепрыгивая камни и корни, бежал: за девушкой? - тенью? - призраком?
      Чеченцы, врезавшись в заросли, вскоре выбегали оттуда, надеясь найти менее густые, возможные для прохода места. Видя замешательство, шашлычник что-то прокричал джигитам. Его помощник выволок из мазанки огнемет, и вскоре дикое пламя, выжигая все на пути, прорезало достаточно широкую дорогу.
      Бахрам, глядя на пожарище, хлопал себя по ляжкам и выкрикивал:
      - Шашлык! Урус, давай шашлык!
      Прорезав кустарник, пламя огнемета вдруг ударило в пустоту, и чеченец остановился на краю пропасти.
      Увидев это, Азав вскочил и сделал какое-то замечание, очевидно, по поводу пропасти. Чеченцы, пройдя по пожарищу, обшаривали кустарники слева и справа.
      А Андрей, не разбирая пути, все бежал за кем-то, пока вдруг кусты не закончились и он оказался... между скалой и мазанкой. В её тени стоял старенький мотоцикл с коляской, каких немало на Кавказе, популярных из-за своей проходимости.
      Как в юности - две спички в замок зажигания - и поехали! Такое Андрею знакомо. За неимением спичек сгодилась ветка кустарника. С резким выдохом Андрей ногой резко дернул стартер. Раз! Другой! Старая добротная техника служила исправно. Газу! К изумлению Мазраева и шашлычника, из-за мазанки выкатил черный мотоцикл! Андрей обогнул стол, ожидая, что Симонов прыгнет в коляску!
      - Вася! - кричал Андрей, но Симонов безучастно сидел за столом, не шелохнувшись, и тупо улыбался.
      Мазраев был в полной растерянности. А из кустарников с воинственными кличами бежали чеченцы. Еще секунда - и набросятся!
      Бахрам попытался преградить мотоциклу дорогу, но отпрянул в сторону и упал. Коляска зацепила стойку мангала. Горячие угли из жаровни красным градом осыпали шашлычника.
      - Жарься, баран, - злорадно шепнул Гусаров.
      Однако Бахрам неожиданно резво вскочил, схватил висевший на дереве аркан и очень профессионально бросил. Гусаров едва увернулся от петли.
      Гусаров понимал, что погоня быстро настигнет его, если не свернуть куда-то, где не проехать машинам. Только это может спасти. Слева - стена, справа - обрыв. Колесо коляски иногда на поворотах нависало над пропастью. Вот и спуск! Там, за поворотом - низина, там можно будет свернуть или проехать по полю... Поворот... Тормозить пришлось резко. На гору вползали грузовик и белый "мерседес". Бок о бок, закрыв всю дорогу. При виде мотоцикла водители остановили машины. Из кузова выпрыгнули боевики-чеченцы и какие-то немытые люди из России. Русских пинками поставили перед "мерседесом".
      Гусаров услышал сзади шум автомашины. Погоня уже за спиной.
      Двери "мерса" распахнулись, и два автоматчика вышли вперед. Кто-то в белом легко выскользнул с заднего сиденья и встал между боевиками.
      - Добро пожаловать, Гусар! - почти с искренним радушием обратился Буташев.
      Гусаров оглянулся. Совсем близко от него стоял шашлычник Бахрам и трое вооруженных чеченцев. За ними - в "роллс-ройсе" - шофер Мазраева.
      Во время североосетинской командировки Гусаров видел страшные картины. На местах происшествий - обезображенные трупы, части тел. Лоскуты кожи. Вывернутые руки. Головы без ушей и носов.
      Буташев не пощадит. А в пропасти места много. Авось где зацепится за скалу или деревце. Ах, мать вашу!
      Гусаров крутанул ручку газа, мотоцикл развернуло и понесло в пропасть. В последнюю минуту Андрей увидел далеко внизу скалы, ручей, перехватило дух... И тут что-то тугое захлестнуло его грудь, и больно стало. На этот раз шашлычник не промахнулся. Гусаров попал в аркан уже в падении. Вниз летел мотоцикл, а Андрей, ударившись о камни, повис над пропастью. Наверху скороговорками общавшиеся чеченцы вдруг затихли.
      - Гусар! Надеюсь, у тебя нет ножа? Не бойся. Если я решу тебя убить, то дам тебе умереть достойно. А достойной жизни не обещаю. Тащите его.
      Жители селения в высокогорье издали заметили подъезжающие машины. Женщины, старики и дети собрались на площадке, к которой вела очень крутая дорога. Несколько мужчин на лошадях поехали навстречу. Сверху видели, как из грузовика спрыгнули все люди и подошли к легковым автомашинам.
      Буташев вышел из "мерса". Пятерым русским бомжам выдали белые перчатки. Петьки и Ваньки, может быть, впервые надевали такие. Даже в этом Буташев был самим собой. Какой бай-барин додумался бы до такого эффектного решения - чтобы толкали драгоценный "мерс" и не прикасались своими скверными руками?!
      Шестым был Гусаров.
      Буташев избрал объектом внимания коня, которого под уздцы привели сверху из селения.
      - Атарап! Какой сильный! Он ещё больше окреп, хорошо!
      Буташев вскочил в седло, погарцевал на лошади. Посмотрев сверху на Гусарова, он настойчиво сказал:
      - Подтолкни машину. Гусар! Дайте ему перчатки!
      Руслан стеганул коня нагайкой, поскакал в сторону луга, развернулся и шагом поехал к селению.
      Машины медленно ползли вверх по каменистой дороге, почти отвесной. Раньше строили дома в местах труднодоступных, удобных для защиты от врага.
      Один бомж споткнулся, из-под его ноги выкатился камешек. Карикатурно взмахнув руками, он упал на спину. Другие отвлеклись на секунду, и "мерседес" остановился. Опасаясь, что машина может покатиться вниз, двое чеченцев лихо подхватили упавшего и бросили под задние колеса как страховочный башмак. Колесо уперлось в тело, хрустнули кости. Шедший позади Гусаров бросился к машине, подставил плечо под багажник и уперся ногами в землю. Машина снова поползла вверх.
      Население приветствовало Буташева. Спрыгнув с коня, он подошел к старейшинам, принял от них чашку кумыса, выпил и поблагодарил. Подходили братья, сестры, родственники, соседи. Буташев для всех находил слова и подарки. С грузовика сняли ящики со всякой всячиной, в основном очень дорогой. Магнитолы, видеодвойки, ковры... Особо близким Руслан дарил людей.
      - Выбери, дорогой Умар, одного из этих мужчин.
      - Бери, Султан, кто понравится, и в придачу этого придавленного. А вдруг сможет за овцами следить. Не захочешь выхаживать его - брось где-нибудь.
      - Бери, Фейкалы, любого. Нет, этого пока оставь...
      Каждый одариваемый сразу делал выбор и направлялся к Гусарову, но в последний момент Буташев останавливал их, чем и забавлялся.
      Когда Андрей остался один из партии рабов, высокий гость селения сделал вид, что позабыл о нем. Рядом с Буташевым постоянно крутился шашлычник Бахрам. Он-то и напомнил про Андрея. Высокий гость своего селения, как бы спохватился:
      - Ах, да, что делать с этим приблудным и беззубым волком?
      - Дай его мне и ты увидишь, что и волки могут пасти стадо... Я его кормил шашлыком, я аркан кидал - от смерти спасал! Кто отработает за мой разбитый мотоцикл?
      - Хорошо, Бахрам, пусть пасет твой шашлык, больше он ничего не умеет. Его профессия в горах не применяется.
      - Вай, спасибо, усто! Эй, урус-мурус, ты кино "Кавказская пленница" смотрел, а? Я тебе ещё покажу!
      Под смех жителей шашлычник с сыном надели на ноги Гусарова деревянную колоду.