Никита снова помчал мотоцикл по бездорожью, Там, где должны были въехать в "озеро", показалась белая-белая земля с кустиками ядовито-зеленых хвощей.
      - Солончак... Купаться будешь?
      - Хоть бы лужу...
      - Ладно, заглянем к Чамсу.
      Невысокий курган за солончаком скрывал кошару - длинное глинобитное здание с низкими стенами и высокой камышовой крышей - жилище сотен голов овец. Загоны, какое-то механическое сооружение и рядом - бочка с водой, свежевыбеленная мазанка. Под стенами - замызганные детишки и пара чабанских собак. Едва завидев мотоцикл, волкодавы бросились навстречу,
      - И тут эти твари! - Иван натянул на себя брезентовое покрытие коляски.
      Сделав вираж, собаки погнались за мотоциклом. Шило безучастно отнесся и к утробному басовитому лаю и к тому, что псина слева почти касалась своим боком его ноги.
      - Тпр-р-р... - остановил он своего "конька" перед занавешенным марлей входом в мазанку. Хвостатые "стражи" тут же умолкли, покрасовались перед детьми, помотали хвостами и потрусили в тень домика. Развлеклись.
      - Где чабан? - Никита задал вопрос на миг появившейся в глубине мазанки женской тени.
      Не показываясь, кто-то ответил:
      - Идет!
      На пороге появился высокий кавказец. Обе руки, характерно засунутые за брючный пояс, при виде участкового были тут же вынуты и протянуты навстречу.
      - Никита-джан!
      - Спишь?
      - Какой спишь?! Работать некому. Скоро самому придется сакман выгонять! Зашел покушать...
      Чамсо на своем клекочущем языке что-то выкрикнул, и девчонка постарше побежала к кошаре. Без всяких представлений и имен чабан и приехавшие обменялись рукопожатиями, и все пошли в дом. Против ожидания внутри оказалась довольно цивилизованная обстановка. Плита с газовым баллоном, пара телевизоров, видеомагнитофон с грудой кассет, современная мебель. Проходя во вторую комнату. Гусаров увидел отвернувшихся женщин, быстро что-то резавших, лепивших, разжигавших огонь. Чамсо пригласил за стол. Только сели, как закутанная в платок женщина поставила тарелку хлеба, салат из огурцов и помидоров, обильно посыпанный укропом и луком.
      Иван шустро извлек из карманов пару своих серебристых фляжек.
      - Убери, обижаешь, в гости пришел.
      Чамсо достал из тумбочки бутылку "Столичной", разлил по маленьким граненым стаканчикам.
      - Спасибо, что заехали. Деркал!
      - Деркал! - повторил Никита.
      Похрустев огурцом, чабан гостеприимно сообщил:
      - Сын барашка уже режет, скоро мясо будет, шулюн, хинкали женщины делают.
      Услышав эти слова, Иван наклонился к Никите и что-то зашептал. Поймав удивленный взгляд Чамсо, Шило, смеясь, пояснил:
      - Мы с похорон твоей хурды. Ребята пока сыты бараниной, хотят помыться. Сходим к артезиану?
      На улице молодой стройный парень - порода Чамсо - стягивал шкуру с подвешенной за задние ноги овцы.
      - Хоть эта не своей смертью умерла, - буркнул Иван Никите.
      Чамсо подошел к сыну,
      - Это Агалат. Младший. Не пустил на родину. Братья убежали. Позор, говорят, здесь сидеть, когда родственники воюют. Многие чабаны поуезжали. Зато оттуда женщины и дети сюда прибыли - вон их сколько! За ними кто-то смотреть должен.
      Агалат при подходе старших опустил нож в ведро с водой, вымыл руки, вытер и поздоровался. Чамсо взял нож и что-то сказал сыну. Агалат направился к стоявшей прямо на солнцепеке старенькой "волге".
      - В село поедет, "шайтан-воды" привезет.
      - Зачем, у нас с собой.
      - Еще будет. Никита, воду включи, я барашка доделаю.
      Гости пошли к артезианскому колодцу мимо крохотной будки.
      Чамсо рывком, как чулок, содрал с тушки шкуру и буднично сказал вслед:
      - На змею не наступите.
      Только теперь Гусаров разглядел в паре метров от себя серую гадину, припавшую ртом к торчащему из будки краешку овечьей шкуры.
      Прошли мимо, удивленные спокойствием хозяина.
      - Убить бы надо, тут дети кругом.
      - Дети и убьют. Или Чамсо, как овечку разделает.
      Никита включил рубильник, на всю степь взревел мотор и почти сразу из широкой трубы в бочку тугой струёй ударила красная вода.
      - Лезьте в бочку, башибузуки.
      Гусаров подставил пригоршню под струю. Против ожидания вода оказалась совсем не ржавой, а прозрачной и пресной с легким привкусом железа.
      - Она что, с кровью? - посмотрел по сторонам Иван, точно ожидая увидеть рядом бойню или мясокомбинат.
      - Хорошая вода. Вашей "Полюстровской" до неё далеко. Вся таблица Менделеева в ней, оттого и красная.
      - Ага, с ураном и цезием. - Харитоненко аккуратно снял пиджак, проверяя, похлопал рукой по каждому карману и стал стаскивать влажную рубашку.
      У белой мазанки раздался крик, на секунду выглянула женщина и вмиг, как квочка цыплят, упрятала всех детишек в дом.
      - Дикий народ, я такое тело показываю, а они прячутся. Ох, холоднющая!
      То ныряя в теплую воду нагретой бочки, то со стоном подставляя себя под ледяную красную струю, мужчины с наслаждением смывали с себя все напасти последних дней. Гусаров нырнул с раскрытыми глазами. Сквозь воду кровавого цвета виделся бордовый диск солнца.
      "Море крови..." - почему-то вспомнил он расхожую фразу.
      ...Горе множится и разрастается. Горе обоюдное. Счастье прячется и мельчится. Муфтий и Патриарх в своих молитвах об одном взывают - кровь остановить. Грех и беззаконие перед лицом Всевышнего творятся...
      ...Идут переговоры, люди распаляются, кричат, но не воюют. "Российские законы соблюсти! Разоружиться! Действовать по Конституции России!"
      "Есть Конституция Чечни! Мы - независимый народ!"
      Идут переговоры, только впереди танки идут.
      "Войска убрать с земли Чеченской и тогда продолжим спор".
      "На это мы не полномочны. Вопрос о независимости вашей надо сразу обсудить, договориться!"
      "Пока солдаты танками утюжат нашу землю, мы говорить об этом и не станем!"
      ...Вот ружья из кустов выносят.
      Вот тащат за ноги людей
      И кличут громко лекарей.
      А вот и слева из опушки,
      Вдруг с гиком кинулись на пушки
      И градом пуль с вершин дерев
      Отряд осыпан...
      Боевики с зелеными повязками и впрямь решили умереть. Опасно ставить пушки там, где всюду порох. От первой искры вспыхнет пламя, выжжет все живое. Ставят "ГРАД" на нефтебазе и палят - обстреливают русские войска. "Все умрем", - гордятся и стреляют. Почему же в ответ ни выстрела, ни звука? Загорится нефтебаза - долго дым в долинах не осядет. Матерятся русские солдаты при обстреле и кричат своим артиллеристам, что слабо им чеченскую машину уничтожить. Не слабо, те отвечают, только кто решится дать приказ, а вдруг в цистерну... Потекут галлоны нефти, это же Везувий!
      - Да хрен-то с ним! Опять стреляют! Семь погибших!
      - Мы б и сами, но...
      И ставят пушки в школах, у жилых домов... Им - что?! Решили умереть. Воюют. А мирные - те тоже знают пусть, что без свободы жизни нет.
      Войска увязли.
      ...И с грустью тайной и сердечной
      Я думал: жалкий человек.
      Чего он хочет!.. Небо ясно,
      Под небом места много всем,
      Но беспрестанно и напрасно
      Один враждует он. Зачем?..
      Первая бомба в Чечне упала на улицу Лермонтова. Первая бомба упала на дом. Весь город сбежался, не веря еще, что возможно такое в России на склоне двадцатого века. Верить глазам? Эта бомба - сумятица в душах. Правы ли мы? Но толпу так легко разъярить и настроить воинственно - просто. Отомстим! Покричали, пошли за оружием те, кто ещё сомневался. А на рынке оружия - море. Только деньги плати перевозчикам из Закавказья (наживается кто-то, богатеет сравни Аладдину).
      Посвежевшие и отрезвевшие от купания, мужчины сели обсохнуть на солнце. Приятный ветерок овевал охладившиеся тела. Двое чечнят бегали перед домом. Догоняющий, держа за хвост мертвую змею, старался хлестнуть убегающего.
      - Вот так игры! Уже забили гадину.
      - Дети гор - степные дети.
      Женщина взяла у Чамсо куски мяса разделанной овцы и поторопилась в дом.
      Никита курил. Жара ему была нипочем. Иван разлегся на крыше бочки, загорая.
      - Так ты в РУОПе? - спросил Шило.
      - Начальник отдела.
      Гусаров рассказал Никите о своих злоключениях.
      - Не дай Бог! - оценил Никита. - Я ведь тоже начинал в ОРБ ставропольском. Сразу после омской школы немного в уголовке поработал и взяли в крутую, как казалось, службу. Дома, в селе, считали, что я в Ставрополе экономистом работаю. Вроде волю дали - делай любые оперативные разработки, ищи коррупцию, организованные группы... Такое узнал! А как стал уголовные дела возбуждать - тут и застряло все. Того нельзя, этого не трогать, чуть что - угрозы. Рвал-рвал жопу, а все как вода в эту сухую землю. Женился я на односельчанке - и домой от греха подальше. В свой райотдел перевелся, в БХСС. И тут то же самое. Все кричат: давай результаты! Я и зацепил председателя одного колхоза. Внушили, что нельзя трогать уважаемого. С годик бабушек погонял насчет самогона да счетоводов по поводу приписок. А тут знаешь как - все родня. Все ругают. Меня ж с малолетства эти тетки знают. Надоело. Перевелся в участковые. Милое дело. Сам себе голова. Знай заявления разбирай! Тот украл, того жена выгоняет...
      Вдали появилось пыльное облачко - возвращалась "волга".
      - Куда ж ты теперь? - спросил Никита.
      - В Минводский аэропорт надо. Часам к четырем. Буташев там будет и Нури с контейнером. Подбросишь?
      - Надо машину брать. Заглянем в село ко мне и поедем.
      Подъехал Агалат, и Чамсо жестом пригласил гостей в дом.
      На столе в чашке, величиной с таз дымились огромные галушки с чесноком и луком. К "Столичной" прибавились литровые импортные бутыли. Выпили. Агалат включил телевизор.
      Программа новостей сплошь посвящалась событиям в Чечне. Смотрели молча. Разлили, сказали "деркал" и выпили. Только Чамсо изредка цокал языком.
      - Совсем плохо на родине стало. Что наделали, а? Пятый год, ты знаешь, Никита, здесь чабаную. Работа есть, деньги платят, никто бакшиш не берет, не то что в Чечне. Дети в школе учатся. Вай, дразнить теперь будут... Русский, чеченец, кумык - все тут спокойно жили, а теперь ни здесь, ни на родине покоя не будет. Зачем только стреляют? Мурат и Коста там. Уехали воевать. Мать ночами стонет, а она у меня беременная, как бы чего не случилось...
      - И русским эта война серпом по одному месту. Понавыбирали дураков вот и расхлебываем кашу с кровью.
      - Долго воевать будут. Если Аллах от меня отвернется, если что с сыновьями случится, Агалат мстить будет за братьев. А кому? Может, вашим родственникам.
      Агалат улыбнулся.
      - Не говори, отец, я не глупый уже. Если и отомщу, то настоящим врагам. Зачем войска ввели в Чечню? В России земли мало? Это наши горы, наши скалы и склоны, зачем они вам?
      - Мне не нужны. Я от них не разбогатею, а то, что с меня штаны сдерут из-за войны, уже чувствую. Три месяца зарплату задерживали, а тут вдруг заявляют, что теперь и не знают, когда выплатят! Деньги из пушек выстреливают. Все уйдет в ненасытную Чечню. - Шило стал распаляться. - Если б не подсобное хозяйство, сад, огород, курочки, уточки да барашки ваши, чем бы я семью кормил?
      - Ладно, Никита, Чамсо тут ни при чем, мы в гостях, - остановил Гусаров его речи.
      - И правда. Русские как соберутся, так спорят, пока морду не набьют друг другу. И ты, Чамсо, обрусел тут немного. Нам всем по отдельности делить нечего. А народ против народа воюет.
      - Не народ воюет, а те, кто на этом разбогатеет, - ответил чабан. - По телевизору кто-то говорил, что войну начали те, кто имел доход от чеченской нефти, от вольфрама и другой руды всякой, что в наших горах нашли.
      Чамсо посмотрел на часы и неожиданно объявил Гусарову:
      - Тебе, урус, ехать надо. Не знаю зачем, но торопись.
      Он налил по полной стопке.
      - Лежала на земле гадюка серая, сосала тихо шкуру, снятую с овцы. Другая подползла и третья. Суслики, что мимо пробегали, радовались сытости гадюк. Но шкура высохла на солнце, расползлися гады, стали зверьков ловить, глотать. Взмолились суслики, чтоб снова чабан овцу зарезал. В добрый путь!
      - Ничего не понял, а хорошо сказал. Первый раз нормального чеченца встретил. Твое здоровье, Чамсо-чабан! - Иван был во хмелю.
      Никита повел мотоцикл по степи с эскортом чабанских собак.
      До Еврейской Балки доехали с песнями. У белого обелиска Шило остановился.
      - В село не повезу. Возможно, вас ищут, и если там будут сыскари, мне придется вас сдать и получать медаль за задержание особо опасных. Спуститесь вниз, чтобы никто не увидел, и ждите, я за машиной и обратно.
      Участковый уехал. Гусаров подошел к памятнику.
      "В память о евреях Ставрополья, расстрелянных фашистскими оккупантами в годы Великой Отечественной войны", - прочитал он.
      - Ну и местечко выбрали! - чертыхнулся Иван.
      - Они всегда устраивали массовые расстрелы в оврагах. На твоей батькивщине - Бабий Яр...
      - Да нет, мы выбрали. То кладбище, то яма с дохлятиной, то место расстрела!
      Спустились вниз, присели на травянистом местечке, "полечились", занюхав полынью, и растянулись отдохнуть.
      - На чьей-то крови лежим... - Гусаров закрыл глаза. - Какой тут крик и стон стоял!..
      ...О Аллах, зачем ты мне столько отмерил земной и мучительной жизни?! Стар я уже, и заполнено сердце мое до краев человеческой болью. Но снова и снова я вынужден видеть противные разуму эти деяния человекоподобных. Пусть будет Кади молодым, осененным великою мудростью и благословленным тобой! Иль силы прибавь ослабевшему сердцу, как тяжко пробиться сквозь твердь этих злых оболочек к безумному разуму!..
      ...В дом ворвались ошалевшие пьяные. Дом - детский сад, где игрушки, цветы и ласкающий слух легкий щебет ребячий. В сад ворвались эти нелюди, эти наемники в тяжких своих сапогах. Тащат детей из углов...
      - Дяденька, дядя!
      Где твой карающий меч, Джабраил? Мальчиков бьют, а девчонок... В ужасе диком молят за них воспитательницы, сами страдающие от бесчестья. Больно телам их, больно их душам, не в силах они оградить от беды малолетних. Мужчину единственного, защищавшего садик, цинично забили игрушкой-лошадкой. Только двоих сумел отрезвить проникающий всюду Кади.
      - Дяденька, дядя!
      Нашел, отыскал у изверга в ошалевшем мозгу образ матери, представил её отбивающейся от насильника... Руки разжал бородатый, жертву свою отпустил... Но рядом... В этих совсем уже не осталось божественной благодати. Черные души, черные их оболочки... Кто они, эти наемники? Кто? Моджахеды? Прибалты? Молва разнесет по просторам, что это чеченцы... Останови их, Аллах!..
      Вернувшийся на белых "Жигулях" Никита привез кое-что из одежды.
      - Почиститесь, наденьте свежие футболки. Подозрительно выглядите. Вот бритва.
      ...По окраине Пятигорска медленно двигалась вереница машин. Впереди стоял милицейский заслон. Шило свернул на обочину и, изредка сигналя, поехал вперед параллельно колонне. Он был в новенькой форменной одежде. Водители цедили матерные фразы, но пропускали машину мента. Милиционеры в касках и бронежилетах, с автоматами проверяли всех. Капитан с гаишной бляхой на груди, заметив "бурого" ездока, оставил проверяемую "волгу" и решительно пошел навстречу "жигулю". Никита нажал на газ и лихо тормознул у самых ног гаишника. Вышел.
      - Привет, братва! В войну играете? А твоя каска где?
      Никита знал капитана, но имя не мог вспомнить. Встречались на совещаниях.
      - Шило я, Никита. Не узнал?
      - А-а... Степняк. Помню. Вам хорошо там, подальше от трассы. А тут, что ни день, то выкрутасы. Замотали совсем.
      - А в чем дело?
      - Два мудака ночью в поезде черных побили. Вагоны отцепили. А днем в ваших краях ещё четверых мочконули. Не слышал?
      - У меня рация раз в месяц работает. Сам прибор дали, а зарядное устройство для батарей забыли. Когда у вас бываю, удается зарядить. На время...
      - И про вертолет не знаешь?
      - А что?
      - Ну-у... Какие-то суки в Минводах заложников захватили. Все на ушах стоят.
      - Распустили народ. Когда такое было, чтобы люди с оружием по дорогам шатались? Ну ладно, Сашок (вспомнил - Сашок!), поехал я. Двух молодцев в УВД везу на опознание. Гомики какие-то. Была ориентировка на этой неделе по изнасилованию. Вроде похожи. Пока. - Садясь в машину, нарочито громко сказал: - Поехали, педики!
      Никита постарался сразу набрать скорость. Капитан искоса, но пристально посмотрел на пассажиров, спящих на заднем сиденье.
      - Кто так обзывается, сам так называется! - пробормотал Харитоненко.
      - Ничего, побудете пока педиками, на втором заслоне придумаю ещё что-нибудь. А пока - педики!
      В аэропорту Минводы не ощущалось ничего особенного. Чуть больше милиции. Поговаривали, будто где-то на площадке стоит вертолет с очередными террористами. А ещё ищут двоих бандюг с поезда, перерезавших чуть ли нe вагон пассажиров. Могут попытаться отсюда улететь. А так - обычная жизнь. Народ суетится, сторожит свои вещички, у касс канючат или требуют билеты, суют в окошки телеграммы и деньги. Странно, билеты подорожали несусветно, в гости стали меньше приглашать, а лайнеры пустыми не летают, судя по спросу на билеты. Или все-таки билеты есть, а самолеты улетают недогруженными?
      На втором этаже в ресторане - столики с белыми скатертями. Много. А занято всего два. И официанты не скучают, стоят настороже. Чаевые дали вперед. Пьют мало, едят много. Вино - лучшее. Мясо - баранина жареная. Зелень, фрукты. Четверо за одним столиком, а один почему-то в отдалении, но тоже пировал.
      Четверо слушали радиоприемник. Репортаж из Минводского аэропорта.
      - Магомат получил деньги! Что значит накопленный опыт! Ты хорошо инструктировал, Али! - поздравлял Буташев.
      Кроме Ибрагима и охранника, в обществе Руслана сидел Али Качыров. В тысяча девятьсот девяносто первом году, накануне объявления независимости Чечни, этот храбрый человек с небольшой группой единомышленников взмыл в воздух на лайнере ТУ-154 и стал зачинателем ежегодных ЧП в аэропорту Минводы. Сразу после взлета пятеро парней, вооруженных пистолетами, автоматом и парой гранат (как пронесли?!) заставили экипаж развернуть самолет и лететь в Турцию. Чтобы не рисковать жизнью ста пятидесяти пассажиров-заложников, пилоты с готовностью посадили машину в Анкаре.
      Уже на трапе Качыров заявил о необходимости свободы для Республики Чечня. Обратно в Россию угонщики летели через Грозный. Москва потом требовала выдать террористов, но дело замяли, а расследование обстоятельств захлебнулось. Али вскоре занял большой пост в личной охране Президента.
      Сегодня Качыров контролировал захват вертолета. Вбил в головы четверым неуравновешенным эту идею. Им - деньги. Президенту - акт терроризма с политическим требованием.
      Буташев относился к Али уважительно и они держались на равных,
      - Плохо, что наши болваны запросили наркотики. Дома им мало, что ли? Политические требования не надо мешать с этим делом. Магомату всыплю, - с чувством хозяина положения говорил Али.
      Взял крупную виноградину и добавил, смеясь:
      - Если не убьют.
      Буташев не успел вежливо улыбнуться. В дверях ресторана появился Махмуд. Его вид многое говорил, и Руслан привстал.
      Ибрагим остановил подходившего "камикадзе".
      - Останься там, не облучай хозяина.
      Икрам одной рукой (другая висела на перевязи) со зверским видом распахнул пиджак, выдернул рубашку из брюк, показав белый живот, и с шипением произнес:
      - Гусаров...
      Буташев сел, спокойно протянул руку за халвой. Ему нужна была пауза, чтобы не взорваться всеми распиравшими его эмоциями. Нельзя показать Качырову, что у него провал. У самого Али пока все получается. А этот мазраевский болван роняет его, Руслана Буташева, лицо перед президентским любимцем. Он же сам их отбирал. Все - боевые парни. За плечами Афганистан, Абхазия, Карабах. Не слабые люди, а три контейнера (миллионы долларов!) уже не вернуть.
      - Заправься. Сколько у него людей?
      - Двое их...
      Буташев презрительно посмотрел на Махмуда.
      - Успокойся и поезжай домой к бабушке.
      Горец вспыхнул:
      - Дай мне с ним встретиться! Он будет ехать за нами, я знаю!
      Зачем отказываться от полностью зависящего от тебя человека? Тем более просящего.
      - Поработай тогда мулом. Повезешь оружие. Поездом. И смотри, чтобы детишки не отняли.
      Ибрагим, приняв от Буташева пистолет, вынул свой и бросил оба в сумку. Охранник добавил пистолет-автомат. Руслан пнул сумку ногой.
      - Забирай.
      Униженный Махмуд поднял ношу и отошел к одиноко сидящему Магомеду. Официанты бросились к новому клиенту.
      Этот хитрый Али самодовольно смотрел на Руслана. Учуял, что не мелочный провал случился у Буташева.
      - Твоих людей обокрали? Тебя преследуют?
      - Так, мелочи. Есть один настырный.
      - Помочь? Кто такой?
      - Справлюсь, думай лучше о вертолете.
      - Мне настырные не угрожают.
      Неприятный для Буташева расспрос прервало сообщение о посадке в самолет на Санкт-Петербург.
      Изо всех сил сохраняя выдержку, чтобы не нагрубить с хитрецой и превосходством улыбающемуся Али, посрамленный Буташев пожал ему руку, сказал все традиционные слова прощания, заверил в дружбе и уважении, пригласил в гости в свой тейп.
      Уже спускаясь вниз со второго этажа, он вполголоса высказал все, что думает. Окружающие не знают языка, а если бы знали, заткнули бы уши.
      Как находит его людей сын пьяного шакала и облезлой овцы?! Как Гусаров узнал, когда, по какой дороге и на чем ехал Махмуд с его охраной? Как он вообще узнал о контейнерах, о поезде и в каких купе едут перевозчики? Кто с ним второй, если джигит Симонов в Чечне? Кто предает? Как сообщают? Где сейчас Гусаров? Где?
      Задав себе это вопрос, Буташев у стойки регистрации лицом к лицу столкнулся с... Гусаровым! Мент, извечный враг, спокойно заступил ему дорогу. В толпе желающих улететь это выглядело обыкновенной встречей двух знакомых. За гяуром, пьяно улыбаясь, стоял долговязый бородатый тип. С бесцветной интонацией Гусаров проговорил:
      - Останови своих людей, Руслан. Не задавай мне работы.
      Сильный все же человек. Держит руку в кармане куртки. И кажется, тоже под градусом.
      Оружие в бауле. Баул у Махмуда. Махмуд в ресторане.
      - Магомет облучит окружающих пассажиров. Отправь его обратно на захваченном вертолете. Вахира и Казбека верни домой.
      Буташев сжал кулаки. Все знает ишак блудливый! Откуда?!
      - Кто? Скажи, кто тебе рассказал, и я верну. Одного из них.
      - Кто? Ваш всевышний.
      - Я сгною тебя, кожу сдеру... - Буташев увидел за спиной Гусарова двух омоновцев. - Хватайте их! Это те двое, с поезда! Убийцы!
      Ибрагим бросился на Гусарова. Андрей перехватил его руку, отступил, помогая инерционному движению тела чеченца, и тот врезался в чью-то спину. Иван стукнул его по шее. Второго охранника Андрей остановил ударом в челюсть, достал пистолет, перехватил попятившегося Буташева.
      - Всем стоять! - крикнул Андрей, втыкая дуло оружия в висок Руслана. Убью заложника! Стоять!
      Уже почти приблизившиеся сквозь толпу омоновцы были готовы броситься, но их остановил откуда-то взявшийся капитан милиции.
      - Стойте, мужики, а то грохнет прямо здесь, - сказал милиционерам.
      Иван выхватил нож и приставил лезвие к шее стоявшей поблизости девушки.
      - Она тоже заложница!
      - Дорогу! Освободите дорогу! - крикнул Андрей и зашептал на ухо Буташеву: - Если я тебя сейчас прикончу, мне только спасибо скажут. На мне уже несколько трупов, и я теперь не жилец, ты знаешь. Ты и в Москве организовал убийство из пистолета с моими "пальчиками". Так что не рыпайся, делай, что я скажу. Ну, стрелять?
      - Дайте дорогу! - Капитан милиции показал руками, как надо разойтись, и двинулся вперед.
      - Пошел! - скомандовал Гусаров.
      Проходя с Буташевым мимо Ивана, шепнул:
      - Отпусти девушку, идиот пьяный, хватит нам одного.
      - Это тебе хватит, а мне тоже хочется заложницу иметь. Так надежнее.
      Пройдя через зал, Андрей с Буташевым и Иван с перепуганной девицей попали в "отстойник", где пассажиры ожидали автобус для подъезда к самолету. Автобус как раз подошел, но не желающие улететь, а два типа с пистолетом и ножом, следовавшие за работником милиции, вошли в него с заложниками.
      - Закрой двери! - Гусаров навел пистолет на водителя, и тот послушно нажал клавишу.
      Двери хлопнули.
      - Поехали!
      Гусаров едва заметно помахал рукой оставшемуся снаружи Никите Шило.
      Андрей оттолкнул Буташева и тот плюхнулся на сиденье.
      - Ну что, мразь, съел?
      - Тебе конец, Гусар. Куда ты денешься? Андрей и впрямь не знал, что делать. Ехать куда-либо на тихоходном автобусе - глупая затея. Сейчас им посадят "хвост" и рано или поздно где-нибудь зажмут со спецназом и снайперами. Хрен с ним, с Буташевым, а девушку могут зацепить.
      - Зачем ты её взял, ты что, бандит?
      - Она мне понравилась. Идет добровольно. Так, милая? Дальше-то что?
      - Придумай что-нибудь, Буташев. Надо вместе выпутываться. Я ведь тебя пристрелю, если нас брать станут.
      - Угони самолет, раз тебе терять нечего. Повеселись напоследок. Буташев хищно улыбнулся, радуясь замешательству врага.
      Андрей увидел, что от здания аэропорта за ними тронулся милицейский УАЗ.
      - А что, Андрюха, давай к самолету. Махнем куда-нибудь за рубеж. У Киев! Попросымо полытичного убежищу.
      Водитель обернулся.
      - Куда ехать? Прямо нельзя, там оцепление.
      Впереди было скопление машин, военных и милиции.
      - Прямо! - принял решение Андрей. - Слушай, Буташев, я тебя отпущу, если поможешь захватить вертолет с террористами.
      - Послушай, пьяный ишак, я тебе не помощник, а заложник. Делай, как хочешь.
      - Хорошо, делаю.
      Гусаров выстрелил между ног сидящего упрямца. Пуля прошила сиденье в паре сантиметров от детородного органа.
      - Повыше взять?
      Буташев внимательно посмотрел на Гусарова.
      - Ты не станешь, ты не сумасшедший.
      - Стану. Ваня, дай-ка водки. - Гусаров отхлебнул из фляжки. - Ну?!
      - Что надо делать?
      Андрей взял микрофон водителя.
      - Включи на полную катушку.
      Автобус тихо подъезжал к милицейскому заслону. Стоявшие в оцеплении явно мешкали, не зная, как поступить. По рации они услышали информацию о новых террористах и заложниках. Навстречу автобусу выступил полковник милиции с мегафоном и твердо скомандовал:
      - Остановитесь! Остановитесь!
      - Открой дверь, - приказал Андрей водителю и громко стал говорить в микрофон.
      - Товарищ полковник! У нас заложники. Если вы предпримете какие-либо действия, они будут убиты. Мы - те самые двое бандитов, которых ищут в связи с убийствами в поезде! Так что шутки в сторону. У нас два требования. Дайте рацию для связи с террористами на борту вертолета и автомат-пистолет с патронами. Второе: дайте проехать.
      - Я должен доложить по команде.
      В штабе лихорадочно думали, что предпринять. Новая напасть! Вроде вздохнули, решив вопрос с одними бандитами, как явились другие! Ну и времечко! Начальник отдела Ставропольского управления ФСК Тулупников, только что принявший освобожденных из вертолета заложников в обмен на миллион долларов, оружие и наркотики, только что ушедший из-под прицелов автоматов террористов, вновь должен был принимать решение.
      Андрей услышал, что вертолет начинает греть двигатель, и закричал:
      - Срочно рацию! Я буду стрелять! Бегом! Рацию!
      И стал стрелять. Дважды. В стекло автобуса, чтоб больше шума!
      Полковник, не дождавшийся пока ответа, принял решение сам. В автобусе могла случиться трагедия. В конце концов, рация не автомат. Подбежав к машине, передал свою рацию бородатому верзиле.
      - Автомат! Неси автомат, вам же лучше будет! Давай бегом, полкан!
      Андрей протянул рацию Буташеву.
      - Ну, Руслан, без выкрутасов. Говори по-русски.
      - По-русски нельзя. Заподозрят, что это не я или говорю по принуждению.
      - По-русски!
      - Пошел ты! У меня свой интерес. Мне Качыров шпильку вставил, что ты меня победил. Знаешь такого? Сейчас я ему вставлю.
      Буташев нажал клавишу и заговорил:
      - Усто Магомат!
      Гусаров не стал прерывать. В конце концов, ему важно проникнуть в вертолет, а там, если повезет...
      В ресторане Качыров, ожидавший отлета своих людей, включил приемник на полную громкость. Передавали, что в районе вертолета появился автобус, в котором двое неизвестных везут заложников - мужчину, женщину и водителя.
      - Пока никаких требований террористы не выдвигали, слушайте нас через минуту.
      Али ни за что бы не поверил, что в автобусе содержится его посрамленный знакомый.
      Буташев вернул рацию.
      - Что ты протарабарил?
      - Я вас захватил и хочу с ними улететь. Они ждут.
      - Сколько их?
      - Четверо.
      - Поехали к вертолету! - приказав водителю, Андрей крикнул в микрофон, - Полковник! Передай автомат сейчас же, иначе сброшу под ноги труп девушки!
      - Вот видишь, пригодилась, - обрадовался Иван и бросился поддерживать падающую в обморок заложницу.
      Тулупников, подоспевший к полковнику, начальнику ЛОВД, согласился.
      - Одним больше, одним меньше...
      Спецназовец бросил в проезжающий автобус свой компактный автомат. Оружие упало к ногам Андрея. Проверив его. Гусаров накрыл автоматик курткой.
      - Дашь мне войти туда и сваливай, понял? Держи!
      Андрей протянул Буташеву "Макарова" без обоймы.
      Руслан жарко заговорил:
      - Гусар, дай патроны. Клянусь мамой, в тебя не выстрелю.
      - Знаю я ваши клятвы.
      - Я всегда держу слово! А тебя прикончу в другой раз.
      - Зачем тебе патроны?
      - Войдем вместе. Никто не должен знать о моем позоре. И никто не должен знать, что я помог тебе.
      - Сам управлюсь, ты меня знаешь.
      - Постарайся.
      Автобус остановился дверь в дверь с вертолетом.
      Буташев приставил пистолет к виску Гусарова и помахал рукой выросшему в дверях улыбающемуся Магомату. В шуме двигателей Андрей не слышал выстрела. Автомат в его руках дрогнул, Магомат упал на колени. Теперь, не пряча оружие, Андрей двинулся в чрево машины, стреляя в людские фигуры. Получив все, что требовалось, избавившись от милиции и спецназа, террористы успели уколоться и расслабиться.