— Ого. Война? — предложил Трайнис.

— Не похоже. Смысл такой войны? Планета пуста. Поверхность перекопана как огород. Следов органики вообще никаких. Атмосфера осталась, но подозревают, что и она была изменена, чтобы по газовому составу нельзя было вычислить биологический тип.

— Что-то уж слишком масштабно. А почему — трагедия?

— Видимо, что-то у них произошло. Может быть, лавинный процесс вырвался из-под контроля. Скорее всего были миллиардные жертвы. Нам даже представить это сложно — погибло пять миллиардов, десять миллиардов. Есть, однако, мирные гипотезы, причем хорошо обоснованные: они просто ушли, не желая никому рассказывать о своем прошлом.

— Интересно, — воскликнул Трайнис. — Или о будущем. Что они такое обнаружили, куда ушли? Интересная профессия. А я не знал.

— Ага. Здесь же стык наук. Представьте, какие возникают возможности, найди мы этих беглецов. Вдруг они изобрели такое... Например, нечто, куда уходят все цивилизации по достижении определенного уровня развития. Этим и объяснится феномен молчания Вселенной. А уходя уничтожают культуру для того, чтобы мы не наткнулись на эту дверь слишком рано для себя. Я читал несколько диссертаций — так они посильнее приключенческого симулятора.

— Название у планеты странное.

— Черный юмор. Когда поняли, в чем там дело, кто-то изрек: мол, полное очищение. Катарсис. Короче, здесь прогрессорам вообще делать нечего, если даже археологам мало что перепало. — Вадковский душераздирающе зевнул. — Ладно, спокойной ночи. Глаза закрываются. Слушай, Гинтас, проверил бы, что ли, командирский пульт напоследок.

Ой-ей, действительно, совсем забыл за всем этим антуражем.

Все непроизвольно напряглись, впившись взглядом в пальцы Трайниса, пока тот медленно доставал из контейнера пульт, медленно снимал блокировку, подносил пульт к губам. Последнее было лишним. Личный командирский пульт различает голос хозяина среди шума толпы за много десятков метров.

— На корабле. Активация. Отчет о системе.

Пульт молчал. Пальцы Трайниса побелели. Он опустил глаза, словно в молчании корабля была его вина.

— А может быть, не пульт, а корабль сдох? — предложил Вадковский.

Трайнис вздрогнул:

— Не шути так.

— Прости. Предположение соответственно ситуации.

— Корабль — это не глайдер и не пояс безопасности. Совсем другой уровень технологии. Он не может «сдохнуть»!.. Все, спите. Я дежурю. Благодаря тебе, Роман, я теперь вообще заснуть не смогу.

— Вот и хорошо, — улыбнулся Вадковский, поворачиваясь на бок, подтягивая колени к груди. — А то были, понимаешь, у меня сомнения.

Веки его смежились, дыхание выровнялось.

Тьма сгустилась.

Костер отдалился, солнечным пылающим крабом переполз по траве. Самое странное, трава под ним не была обугленной.

Сквозь тяжелые, клейкие веки Вадковский видел, как Трайнис задумчиво смотрит на него, потом начинает одним за другим быстро вытаскивать из контейнера отказавшее снаряжение и проверять. Пламя костра застыло, превратившись в друзу оранжевых прозрачных кристаллов, повернулось вокруг вертикальной оси, словно Вадковский, не видя собственных ног, поднялся и обошел его вокруг. Комбинезон на Трайнисе оказался глубоко черного цвета. Трайнис сидел на кусках коры, разбросав ноги, и, низко склонив голову, что-то держал в руках. Вадковский смотрел на него сверху и видел стриженый затылок. Трайнис начал поднимать голову, заметив, что кто-то стоит рядом. Показалась макушка, короткая челка... Лицо не успело появится — Вадковский снова подходил к сидящему в черном комбинезоне, снова глядел на него сверху. Сидящий начинал медленно поднимать голову — Вадковский видел затылок, макушку... Он снова подходит к человеку, сидящему под деревом...

Вадковский открыл глаза. Перед ним что-то расплывчато зеленело. Он всмотрелся. Появилось неприятное ощущение, которое бывает, когда не можешь сфокусировать взгляд и не понятно, какое расстояние до предмета. Несколько секунд не шевелясь, он пытался понять, где находится. С изумлением вспомнил — Камея. Как забытый сон вернулось воспоминание о беге сквозь стремительно темнеющую чащу, искореженный глайдер, красный отсвет заката над лесным колодцем... Настроение не испортилось, только окатило чем-то освежающим, как ледяной водой. Он окончательно проснулся.

Было не очень холодно, вполне терпимо, но как-то неуютно. Он вспомнил: неработающий комбинезон, а это — чуть влажная подкладка комбинезона. Редкое ощущение. Уникальное. А еще было очень жестко. Рука и бедро как деревянные. Затекли. Тоже редкое ощущение. Прямо планета открытий.

Вадковский откинул капюшон с запотевшим выпуклым прозрачным щитком. Между стволов было темновато, но в вышине кроны светились под утренними лучами. Не вставая, поднял голову, щурясь огляделся. Откуда-то лился яркий дневной свет. Из-за камня, со стороны обрыва.

На месте ночевки Лядова трава была примята. Место Трайниса, меж корней, тоже пустовало. Костер погас давно — земля была холодной. Вадковский растер пальцами золу. Вскочил — и чуть не упал: вверх по ноге ринулся поток мучительно-приятных огненных иголочек.

Хромая, Роман прошелся по месту ночевки. Примятая трава, кострище, раскиданные вещи, пустая тара из-под еды — вполне обжитое местечко.

Лядов мирно сопел на огромном плоском камне, перебравшись туда, видимо, ночью со всей своей «постелью».

Вадковский потрогал поверхность «рояля». Мох был сухим и упругим. Вот хитрец.

Утес Рояль — вдруг возникло в голове. Пустая планета требовала названий. Нет, утес Рояльный... Подумаем.

Неподвижную фигуру Трайниса Вадковский не сразу разглядел на фоне сияющего неба и темных стволов. Командир стоял у самого обрыва, глядя вдаль, как полководец.

— Ты не спал? — крикнул Вадковский.

Трайнис глянул через плечо.

— Нет.

— Костер почему погас?

— Ох, Рома... — невнятно пробормотал Лядов. Рука его неверным движением начала искать одеяло.

— Спи, спи. — Вадковский заботливо опустил Лядову прозрачный щиток на лицо. Пластик сразу запотел. Сопение прекратилось.

Вадковский обогнул обросший мхом камень, между деревьями вышел на узкое открытое пространство над пропастью.

Трайнис смотрел на него.

Вадковский был взъерошен, зевал, постанывал и потягивался на разные лады, вдруг он замер с открытым ртом:

— Ух ты!

Светило вставало за их спинами, по ту сторону пройденного вчера леса. Совершенно чистое голубое небо изливало свет на открывшуюся панораму. Отсюда поверхность планеты выглядела куда более неровной, чем с борта глай-дера. Зеленые холмы, косогоры, темные низины, короткие горные цепи, почти задушенные деревьями, редкие пики одиночных скал, рвавших зеленый покров серо-желтыми клыками, — все чередовалось живописно и непредсказуемо, сморщенным сукном громоздилось до горизонта, где-то совсем далеко невнятно мельчало, темнело и терялось в сизой дымке.

— Посмотри, — Трайнис указал влево.

Вадковский не сразу увидел вдали, среди прихотливого ландшафта, между двух пригорков полускрытое дымкой сиреневое пятно.

— Видишь?

Вадковский кивнул.

— Это наш первый ориентир.

Вадковский впился взглядом в сиреневую полоску, словно это был сам корабль.

— Это она. Значит, мы правильно идем.

— Карты не врут, — усмехнулся Трайнис. С отеческой теплотой он смотрел на далекое крошечное пятнышко среди буйства зелени.

Сзади раздались непонятные резкие звуки, кашель и крик Лядова:

— Роман, это ты сделал, я знаю!

Они обернулись.

Лядов подходил, стуча ладонью по груди;

— Ну что за шутки...

— Ой. — Вадковский захохотал, согнувшись в поясе. — Прости, пожалуйста.

— Ну что там у вас еще? — с неприязнью сильно занятого человека спросил Трайнис.

— Это... — Вадковский хихикал. — Забрало герметичное, а я забыл — вентиляции-то нет.

Лядов с рычанием толкнул Романа к пропасти, в последний момент вцепившись в его комбинезон. Вадковский радостно завопил, упираясь ладонями в пустоту перед собой.

— Тише-тише. — Трайнис не на шутку испугался. — Доиграетесь.

Синхронно повернувшись, Вадковский и Лядов с искаженными лицами рыча бросились на Трайниса.

— Идиоты! — заорал Гинтас, ныряя меж стволов вглубь леса. — От края хоть отойдите.

Завтрак прошел в мирной обстановке. Костер разводить не стали.

— Поздравляю с первым успехом, — объявил Трайнис после десерта.

Насчет провианта командир не обманул — каждый получил по одному брикету. Десертом были пять глотков из фляги, которую Гинтас не выпускал из рук, следя за глотками. Подхватил крышкой-стаканчиком свисающую каплю, плотно закрыл флягу.

— У нас есть первый ориентир. Многое решится, если мы, достигнув его, увидим следующий. Это должна быть, — он покосился на крышку контейнера, — красная поляна. Все, господа путешественники, не будем рассиживаться. Рома, как твоя рука?

Вадковский небрежно поднес к глазам ладонь с истончившейся темной кляксой отработавшего биопласта:

— Нормально.

Он потянулся к тесаку.

— Нет, меняемся, — сказал Трайнис. — Тащи контейнер. Кстати, я рукоятку за ночь усовершенствовал. Смотри. Теперь пораниться нельзя.

Осмотрев место ночевки, собрали вещи. Самым что ни на есть естественным способом тщательно залили головешки кострища.

Вышли на узкий травянистый край. Обрыв был крут и гол, на его почти вертикальной стене росли редкие крошечные молодые деревца. В трещинах камня прятались щеточки травы.

— Значит так. — Трайнис наставил палец на невысокую сопку внизу в долине. Сквозь нечастые деревья на ее макушке проглядывали хаотично разбросанные угловатые каменные глыбы. — Наш промежуточный ориентир. Запомнили? Когда мы спустимся, вид местности сильно изменится. Сделаем большую зарубку здесь. — Трайнис похлопал по ближайшему к краю стволу, посмотрел вверх. — Ее будет видно издали. Так мы избавимся от частых зарубок в низине. Идеи, предложения есть? Тогда начнем.

Трайнис взял тесак двумя руками, примерился к стволу, лихо замахнулся.

Тугой грохот потряс воздух, гора под ногами подпрыгнула — на мгновение даже пришла невесомость. У предметов появились туманные контуры, словно все вокруг задрожало с огромной частотой. Где-то в глубине леса вырвалось из заточения невидимое цунами. Грохот не смолкал. Выдавливаемая гигантским поршнем масса воздуха рванулась сквозь чащу, наотмашь ударила по ушам, царапая и кусая попыталась сбить с ног, умчалась к горизонту, волоча в долину обломки коры, клочья травы, ветки, щепки, мох. Что-то изменилось вокруг, заходило ходуном пространство за обрывом. Лес ожил, обрел голос, заскрипел, заволновался.

Неожиданный шквал прекратился. Грохот, затихая, улетел вслед за шквалом в долину. С соседней лысоватой сопки поднялась пыль.

Все трое медленно приходили в себя. Лядов тер ладонью ухо и очумело потряхивал головой. Гинтас, так и не выпустивший из рук тесак, тыльной стороной ладони промокнул мгновенно появившуюся царапину на щеке и тут заметил тор-чаший из порванного рукава острый сучок. Вадковский медленно поднимался с земли, не отводя глаз от огромной щепки над собой, глубоко вонзившейся в дерево на уровне груди.

Тем временем за лесом, которым они прошли ночью, что-то яростно скрежетало, вырываясь, ища выход. У верхнего предела слышимости верещало, билось, клокотало. Потом на фоне яркого, почти дневного неба подряд полыхнули несколько синеватых вспышек. Звука от них никакого не было, но страшно заныли зубы, и мир на мгновение поплыл перед глазами.

За обрывом ходило, натыкаясь само на себя, многочисленное эхо. Грохоту было тесно.

Трайнис коротким жестом приказал. — в укрытие. Не вставая в полный рост, отбежали от края и укрылись за стволами в теневой для стихии зоне. Присели, настороженно шаря взглядами по сторонам.

— Что это? — шепотом спросил Вадковский. Глаза у него округлились. Он никак не мог забыть огромную щепку, снарядом вылетевшую из чащи.

Грохот затихал. Теперь доносились неясные звуки. Что-то там падало, осыпалось, лениво сползало.

— Кажется, это... — Трайнис не договорил, зажмурился и вжал голову в плечи.

Второй удар — раскатистый, но более рыхлый и медленный — прокатился по небу. Горизонт отозвался басовито. Или в ушах зазвенело? Лядов зажал оба уха ладонями. Звук чувствовался диафрагмой. Из чащи ощутимо дохнуло теплым ветром и гарью. Вдруг стало светлее, в подлеске появились и побежали короткие быстрые тени. Трайнис недоверчиво покосился вверх — и вскочил: над кронами что-то неторопливо взлетало, споря по яркости с солнцем, замедлялось, с ним замедлялись и новорожденные тени.

— Бежим! — завопил Трайнис, дернув Лядова за рукав.

— Куда?! — закричал Вадковский, дергая за ремень контейнер.

Трайнис не оборачиваясь махнул рукой — за мной.

Оскальзываясь, помчались вдоль края обрыва. В чаще за спиной послышались нарастающие стремительные шорохи и удары — что-то многочисленное с огромной скоростью налетало на деревья и шлепалось на землю. Потом страшно затрещали ломаемые кроны, близкий тяжелый удар коротко подбросил землю под ногами. В спину дохнуло жаром — показалось, затрещал затылок и комбинезон приварился к спине. Перед ними легли тени.

Вадковский бежал последним. Спину и затылок пекло неимоверно. Он не обернулся, лишь пригнул голову и припустил быстрее. Бежать было неудобно, контейнер мотался, норовя заехать под колено.

Каменистый обрыв утеса превращался в покатый травянистый склон, по нему уже можно было спуститься. Но Трайнис уводил дальше.

Вадковский на ходу поглядывал на уплывающую назад невысокую сопку в долине — их следующий ориентир. Над сопкой оседало облако пыли. Еще дальше Роман разглядел светлый, кривоватый клык скалы, кажущийся отсюда очень маленьким. Это была очень хорошая реперная точка — спутать ее с чем-нибудь будет сложно.

Отбежав на порядочное расстояние, они остановились, задыхаясь, и обернулись. Зарубку на обрыве Трайнис сделать не успел, поэтому точное расположение лагеря было неизвестно, но примерно над тем местом сейчас из чащи поднимался дым, густея на глазах. Поблескивало пламя, пробуя на зуб вековые деревья — огненно-рыжие лисы бегали вверх-вниз по стволам. Зрелище было завораживающим. Гинтас так и застыл с приоткрытым ртом.

Вадковский закричал:

— Гинтас, надо уходить!

Трайнис с трудом оторвал взгляд от языков пламени, лижущих стволы великанов уже на половине высоты, огляделся.

— Я запомнил направление, — нетерпеливо сказал Вадковский. — Пошли.

Трайнис не раздумывая, механически двинулся за ним Лядов, оглядываясь, пристроился в хвосте. Глаза у него были потрясенные и тоскливые.

Они торопливо спустились в низину. Деревья здесь снова росли густо, слабый солнечный свет косо падал в прорехи слившихся крон туманными желто-зелеными колоннами. Вершина сопки все реже появлялась за смыкающимися кронами.

Треск огня стих. Тишина вокруг стояла неимоверная. Чаща казалось торжественной. Столбы света были колоннами храма. Тут, наверное, могли водиться эльфы.

Снова шли молча и быстро, как ночью. Вадковский вдруг остановился:

— Ах ты...

— Что? — Трайнис, не сбавляя шаг, догнал, положил руку ему на плечо.

— Зарубки не сделали.

— Уже не важно. Идем. Возвращаться не будем. По-моему, это был универсальный генератор.

— Оба раза?

— И глайдер.

— Второй раз послабее вроде... — пробормотал Лядов. Лицо его было бледным.

Вадковский убыстрил шаг, вновь возглавляя группу. Не оборачиваясь, сказал:

— Все правильно. Будем идти по крупным ориентирам. А отметки лучше делать из камня.

Почва стала повышаться.

— Она? — Трайнис кивнул на взбирающийся по склону лес.

— Она, родимая, кто же еще, — уверенно отозвался Вадковский. — Других поблизости не было.

Лишь взобравшись на вершину, где лес поредел, а под ногами горбились голые и мшистые камни, усеянные солнечными пятнами, сделали остановку. В воздухе висела желтоватая пыль. В напряженных позах расселись на камнях, готовые вскочить в любой момент, переводили дыхание, вытягивая шеи и стараясь высмотреть, что творится там, откуда только что бежали.

Видимые в прорехах ветвей несколько молчаливых великанов, оказавшихся на изрядном удалении, пылали. Горели они так же, как и жили — неторопливо и основательно, от корня до кроны. Густой слоистый белый дым тек в спокойном воздухе вертикально вверх, на большой высоте начинал клубиться, темнеть, расплываться гигантским разбухшим пирогом.

Вадковский резко откинул крышку контейнера, как будто там притаились скорпионы, наклонился, пробормотал что-то. Вскинул голову.

— Гинтас, это все надо выкинуть. Тут везде аккумуляторы!

— Проклятье. — Трайнис подскочил к контейнеру. — Точно. — Со страдальческой гримасой он смотрел на парализаторы, коммуникаторы, защитные пояса. Осторожно вытащил парализатор. — Жалко. Ладно, все равно не работает. Швырять на камни не советую.

Спустившись немного назад по склону, они аккуратно сложили снаряжение в яму под нависшим камнем. Подумав, Трайнис сорвал с руки мульт и тоже положил в общую кучу. Не сговариваясь, отошли подальше, пока схрон не скрылся за покатой вершиной сопки.

— Выброси командирский пульт, — посоветовал Вадковский. Сидя на земле, он деловито вытряхивал ботинок.

— Не могу. Это все, что осталось от корабля... то есть, для связи с кораблем.

Вадковский покивал понимающе:

— Тогда хотя бы не носи на себе. Положи в контейнер. Пристальный взгляд Романа остановился на комбинезоне Трайниса, на вздутии панели сервиса. Заметив его взгляд, Гинтас послушно осмотрел себя. Вадковский вдруг начал рвать свой комбинезон. Материал не поддавался.

— Ты что? — изумился Лядов.

Вадковский ножом вспорол материал по периметру и выдрал блочок сервиса. В прорехе показалась белая майка, изрядно потемневшая.

— Здесь аккумулятор. — Роман покачал в воздухе плоским блоком с неровной бахромой по краям и передал нож.

В молчании были удалены оставшиеся два блока и положены под камень к остальному снаряжению.

— Назад, к природе, — пробормотал Вадковский. — Ничего не забыли?

— Нет, — твердо сказал Трайнис. — Это — последнее.

— Словно погоны спороли, — непонятно сказал Лядов.

Положили лядовскую сумку в опустевший контейнер. Как ни странно, за всеми этими марш-бросками бутылки с вином не разбились. Придумали удобный способ тащить контейнер вдвоем, удлинив ремень.

Посидели, поглядывая друг на друга. Глаза у всех были чуть незнакомые и чем-то похожие. Лица блестели. Пот уже оставлял на щеках светлые дорожки — не умывались толком почти сутки. Начинался день. При полном безветрии температура быстро повышалась. У Трайниса были самые короткие волосы, и поэтому выглядел он достаточно прилично, хотя запекшаяся царапина на грязной щеке придавала ему немного зверский вид. Лядов же с Вадковским были взъерошены, и неаккуратные дыры на правом боку над поясом каждого смотрелись вполне естественно. Бледность не сходила с лица Лядова.

— Слава, ты пить хочешь? — спросил Вадковский.

— Нет.

Раздался слабый треск. Все трое посмотрели в ту сторону. Лопнула кора по всей длине огромного ствола. Запылало еще одно дерево-великан.

Пока пожар распространялся по верху утеса и теоретически должен был уходить назад, к осыпи, и там столкнуться с огнем, наверняка идущим от места взрыва универсального генератора. Но стоило горящему стволу или даже головешке рухнуть в долину...

Река плотного белого дыма рвалась в небо. Высоко над утесом поток замедлялся, курчавился бурунчиками и не спеша набухал в громадное сизое облако. Все это происходило в тишине, полном безветрии и при ярком солнечном свете.

— Пойдемте. — Вадковский заставил себя оторваться от чарующего зрелища. — Хорошо бы сейчас пошел дождь со снегом.

Троица сбежала под уклон сопки и быстро исчезла среди неверных желто-зеленых пятен чащи.

Вадковский выломал с дерева палку, чтобы опираться в пути. Особенно палка оказалась полезной на крутых склонах. Его примеру никто не последовал — Трайнис нес тесак и занимался путевыми отметками, у Лядова правая рука постоянно оглаживала карман с пистолетом, другой он помогал Роману нести контейнер.

Трайнис быстро освоил новый способ отмечать пройденный путь — вытянутый холмик камней, набрать которые оказалось не сложно — достаточно содрать слой дерна с подозрительной травянистой кочки. Жизнелюбивость местной флоры была потрясающей. Часто сплошная скала начиналась уже на глубине локтя. Спрашивается, как держатся тут деревья? Раздвигают корнями камень? А воду где берут? На предыдущей стоянке Трайнис с Лядовым, в очередной раз сверкнувшим древними знаниями, начали искать воду в низине. Извозились, но кроме чуть влажной почвы — ничего.

— Наверное, глубже, — хмуро резюмировал Трайнис, очищая ладони пучком травы.

На коротком привале, где каждый получил по два глотка воды — никто даже не заметил, насколько мала порция, Гин-тас объяснил, как ходить по азимуту. Конечно, миновав три лощины и две сопки, пора было скорректировать курс — взобраться на дерево и попытаться разглядеть с верхушки поляну фиолетовых цветов или скалу, о которой рассказал Вадковский. Но лесной пожар позади не давал на это времени.

Впрочем, они отошли уже достаточно далеко. При полном отсутствии сколь-нибудь серьезного ветра, верхнего пала — самого опасного, прыгающего по кронам — пока можно было не бояться, но как-то сама собой опасность заблудиться, не найти корабль отступала перед стеной огня. Трудно было назвать это страхом, тем более что огонь не мчался по пятам — что-то другое гнало их вперед. Возможно, это проснулись самые простые древние инстинкты.

Иногда они, не сговариваясь, останавливались на несколько секунд, прислушивались, переглядывались и спешили дальше. Треск и гул пламени давно не нарушал темно-зеленые тени безмолвия. Набухшее в безмятежной синеве дымное облако не показывалось — два часа шли под сплошной древесной кровлей, густо сочившейся тепло-зеленым светом, в темных прожилках веток разной толщины и изогнутости. Лица, руки и комбинезоны стали нежно зеленого цвета. Лядов по просьбе Трайниса вслух отмечал каждый прошедший час.

Вадковский вел по прямой.

На ходу не разговаривали, чтобы не сбить дыхание. Иногда Роман перебрасывался с Трайнисом парой слов: для страховки они вдвоем выбирали вдалеке очередной ориентир — дерево или приметный выступ на почве.

Прошло два часа. Солнце заметно переместилось — редкие световые столбы пронзали чащу вертикально. Стало совсем жарко и душно. Комбинезоны были расстегнуты до пояса, сброшены с плеч и рукавами завязаны на бедрах. Потные майки сорвали и комками покидали в контейнер.

Час назад был сделан короткий привал, и Трайнис скупо отмерил каждому по два глотка. Вид у него при этом был самый суровый.

Желудок уже подавал пробные сигналы, но легко заглушался заботой о правильности курса и растущей тревогой о присмиревшем в тылу огне. Ненормальная молчаливость и безжизненность леса сейчас была на руку — большой огонь бесшумным не бывает. Но в этой тишине копилась угрожающая напряженность.

Возможность скорректировать курс появилась сама собой.

Идущий первым Вадковский поставил ногу на скальный обломок и всмотрелся в исполосованную тенями, перекрытую стволами ярко освещенную вертикальную каменную поверхность в глубине леса. Оглянулся на догонявших:

— Она.

И улыбнулся.

Скала оказалась очень древней на вид и почти голой: только на крутых подступах зелень цеплялась за трещины и внушительную насыпь обрушившихся фрагментов, да кое-где выше, на каменных полках, притулились зеленые мочалки.

Вершина скалы торчала над лесом.

Они с жадной торопливостью обошли вокруг основания. Скала походила на гигантский, указующий в небеса чуть согнутый палец, вытесанный смелыми взмахами кубиста.

— Так, — сказал Трайнис, и все трое перевели взгляд с удобной пологой насыпи на прорезанную глубокими черными щелями вертикальную стену, выше приобретавшую отрицательный наклон.

С другой стороны «пальца» почва резко шла под уклон и падающие обломки просто раскатывались по лесу, так и не сложившись в насыпь. Земля там бугрилась от зеленых кочек.

Трайнис обратил внимание, что свежеупавших камней нигде нет, и это очень хорошо — значит, скала крепкая.

— Привал, — объявил Вадковский. Они повалились прямо на подножие осыпи, едва прикрытое дерном и мхом.

Роман закинул свою" майку на куст — сушиться. Улегся голой спиной на снятую верхнюю часть комбинезона, зажмурился от бьющего вниз вдоль скалы солнца:

— Хорошо... Рекомендую.

Солнце жарило основательно.

Трайнис расщедрился — каждый получил по четыре глотка воды и одному мясному брикету.

Перекусывали не спеша.

Вадковский поделился способом пить очень мелкими глотками, чтобы казалось больше.

Трайнис рассказал, как отдохнуть за несколько минут, если уметь полностью расслабляться.

Они лениво переговаривались.

— Жестковато здесь, — Роман поерзал всем телом. — Неудобно загорать.

— Зато будильник не нужен, — сказал Лядов. — Не уснешь.

— Да, времени спать нет, — сказал Трайнис.

— Отдохнуть необходимо, — сказал Вадковский. — Чтобы руки-ноги не дрожали.

Замолчали, посмотрели на скалу. Поляна фиолетовых цветов была не столько впереди, сколько рядом — на вершине скалы.

— Слава, вставай, — Роман осторожно тряс Лядова за плечо, черным силуэтом заслоняя солнце.

— Да... — невнятно произнес Лядов, с трудом промаргиваясь, и сел.

Солнце почти не переместилось. Он поднялся и с силой потер лицо ладонями, огляделся. Тихо. Запаха гари нет. Ах да, при полном безветрии и не должно быть. Он посмотрел на часы. Прошло всего двадцать минут.

Голый по пояс Трайнис стоял неподалеку и разглядывал бок скалы над собой, словно не спеша выбирал вещь в списке синтезатора.

Вадковский решительно застегнул комбинезон, надетый на голое тело, сделал несколько резких круговых движений руками, разогрел связки, «поломал», щелкая суставами, пальцы. Усердно двигая головой, размял шею. Подбоченясь, задрал голову к вершине. Гинтас подошел к нему, позвал Лядова.

— Полезет Ромка, — почему-то вполголоса сообщил Трайнис. — Я никогда бы не разрешил этого безобразия, но у нас нет времени блуждать по лесу, а корректировка курса необходима. Роман занимается на курсах в том числе и спецподготовкой.

— Всего две недели, — сказал Вадковский. — Какая там подготовка.

— Мы со Славой скалолазы еще те. Ты всегда спортом увлекался, не скромничай. Мы не можем промахнуться с поляной при такой ситуации в тылу.

Вадковский снял с куста майку, молча порвал на ленты и перевязал ладони. Оставшиеся полосы сунул в карман.

— Эх, веревки нет, — вздохнул Трайнис.

Роман разминал запястья и смотрел вверх.

— Значит, понял? — Трайнис положил ему руку на плечо, другую протянул к скале. — С насыпи за угол — на правую грань, затем по трещине вверх, снова за угол — там уже будет небольшой положительный наклон, правда очень не большой. Карнизик там сверху — эх, совсем не на месте... Затем снова поворот, переходишь на левую грань, и там, где сильное выветривание, можно влезть на макушку. Кстати, как только засечешь направление — сразу спускайся, не лезь до конца. Понял?

— Понял, понял.

— Нож не забудь. На нас не смотри, не отвлекайся. Если что надо — крикни. Если нам надо будет — мы тебе крикнем. И... не дури. Двое с носилками по лесу не ходоки. — Трайнис неловко отвел взгляд.

— Понимаю. Не боись.

— Давай, Ромка. — Лядов хлопнул Вадковского по плечу. — Ни пуха.

— А? — Вадковский не обернулся.

Он взобрался по насыпи, звонко пошлепал ладонями по каменной стене, занес ногу за скругленную неведомыми ветрами грань, перевалил через угол и медленно пополз по длинной восходящей трещине, впиваясь пальцами в невидимые неровности, прилипая к скале всем телом. До поворота на заднюю грань было метров десять. Удобная для крохотных шажков трещина к концу мельчала, но там уже появится положительный наклон, который сильно облегчит продвижение. Снизу все это казалось несложным. Но когда Лядов с Трайнисом, медленно следуя за Вадковским по земле, обогнули скалу и резкий уклон сразу отдалил Романа, стало видно, насколько человек теряется на фоне каменной глыбы.

Вадковский на несколько минут застыл. Он был на задней грани, и уже прополз по ней несколько метров. Здесь должен появиться слабый положительный наклон. И он появился, даже на глаз было заметно. Но Вадковский застрял, словно дальше стена была полированной.

Трайнис, потомившись пару минут, собрался уже крикнуть, но Лядов крепко сжал его локоть, прошептал на ухо:

— Не мешай.

Трайнис закусил губу. Вадковский морской звездой неподвижно висел на стене, изо всех сил прижимаясь к камню щекой.

Лядов медленно протянул к скале руку:

— Что это?

Трайнис тупо посмотрел на медленно поднимающуюся в воздух полоску ткани, на которые Роман порвал свою майку. Полоска только что свисала из его кармана вдоль бедра. Ветра не было. Да и не мог ветер дуть о т поверхности камня. А если бы мог — «бинт» в таком случае должен был трепетать. Но кусок ткани плавно поднялся и замер горизонтально. Комбинезон на спине Вадковского вздулся пузырем.

Трайнису показалось, что его внутренние часы остановились. Он вполне воспринимал внешние убегающие секунды, но внутри себя висел за плечами Вадковского, видел мелкие неровности камня его глазами, до боли впивался побелевшими ногтями в камень и боялся глубоко вздохнуть.

— Куда ты? — Лядов схватил Трайниса за пояс.

— Роман! — крикнул Трайнис, сделав несколько порывистых шагов.

Со скалы долетел не то хрип, не то всхлип.

Что-то прошуршало в ветках над их головами. Потом еще раз. Двое под скалой растерянно запрокинули лица. Они даже на несколько секунд забыли о друге: мелкие камешки, каменная крошка, пыль срывались с задней грани и сильно разреженным облаком медленно летели по воздуху горизонтально, наталкиваясь на ближайшее дерево.