* * *

Заперев почтовый ящик, Борис сквозь стеклянную стену подъезда посмотрел на улицу. За оранжевой поливальной машиной остался мокрый тротуар. Асфальт парил, утреннее небо сверкало в лужах. Неподвижные листья деревьев на игрушечном их бульваре ярко светились под солнцем.

Зажав газеты под мышкой, Борис перетасовал письма.

Медленно подходя к лифту, вскрыл первый конверт. Улыбнулся. Наташка! Привет, родная. Посмотрел на обратный адрес. Судя по штемпелю, лайнер бороздил Средиземное море. Ничего, у меня вода тоже есть под боком. Река. Обязательно выберусь.

Так, дальше.

Солонникову Борису Александровичу… О-о! Это ответ из академии. Солонников вздохнул, обмахиваясь конвертом как веером. Наверняка опять отказ на просьбу поработать в спецхране… Каменный век. Коллеги, какой смысл прятать информацию? Это ж не огурцы, чтобы ее вот так мариновать. Правда Ватикан тоже не пустил в свои архивы. Так то Ватикан! А у нас — Сизолапов Владлен Георгиевич. Чтоб он был здоров…

Справедливости ради надо заметить, что ни святой престол, ни академия наук в ближайшее время не дождутся объяснений зачем общественной некоммерческой организации, притулившейся под крылом Института мировой истории, понадобилось так глубоко рыться в делах давно минувших дней.

Дальше. Ту мистер Солонникофф… Борис обомлел. Как сомнамбула, не убрав с лица изумление, распечатал конверт. Читал, все больше недоумевая. Официальное приглашение от Римского клуба. Личное! Нет, а чему я, собственно, удивляюсь? Именно так всегда все и происходит — буднично и неожиданно. А ты как хотел, с фанфарами и ковровой дорожкой у подъезда? Борис припомнил — да, было дело, они разослали запросы на информацию во все архивы и во все футурологические организации, о своей рабочей группе сообщив, как всегда, только официальные сведения. Посылая письмо в Римский клуб, ни на что не надеялись, конечно — слишком уж заоблачной казалась эта организация, а сами они были совсем зелеными в то время. Но — сила солому ломит, а? Надо же, персональное приглашение… Нашли личное дело? Прочитали открытые опубликованные работы? Не важно. Черт возьми, Солонников, это приятно! Он со значением поднял конверт, словно захотел рассмотреть его на просвет. На то он и Римский клуб — живут не только сегодняшним днем, экстраполируют, догадываются… Догадались. Нам бы их в команду, с тоской подумал Борис. А вот съезжу и наведу мосты! Он на секунду задумался. Нет, правда, что нам мешает попробовать? Ничего не мешает. Он снова подумал — все-таки забавно…

Следующим был какой-то непонятный конверт. Словно его долго в кармане таскали, то ли забывая, то ли не решаясь опустить в ящик. Борис присмотрелся. Ага, опять борец за отчизну объявился, мальчиш-кибальчиш… Договорились же! Борис отчетливо понял, что не сможет дальше нарушать режим секретности. В конце концов не им одним создана программа, рисковать этим интелектуальным шедевром никто не в праве, а вычислительный центр, по слухам, вообще детище неизвестного филантропа — директор трясется над ним. Что ж, в понедельник спецотдел института начнет тихую охоту за потенциальным разносчиком вирусов. Молю бога, парень, чтобы ты не попался на большем! Человек ты, вроде, неплохой, о судьбах родины печешься… Кстати, стервец — я, получается, вместе с тобой рискую! Прикрывал тебя, получается, хакер фигов… Или все же предупредить — в последний раз?

Последним на свет предстал мятый нестандартно большой конверт, весь в каких-то линялых разводах. Борису показалось, что на площадке пахнуло прокаленным зноем пустыни. Ну, наконец-то! Письмо Барбариса из экспедиции. Опять спутниковый телефон в котел с борщом уронили? Недели три, небось, шло. Толстое, хрустит. Борис зажмурился. Наверное, все досконально описал, ничего не забыл. Борис почувствовал, что губы опять расплываются в улыбке. Нет, тезка, все же подожди минутку…

Он выхватил длинный конверт с красно-синими ромбами, с синим штемпелем в виде корабля, рассекающего бурный вал. В углу конверта переливалась невероятной глубиной — словно окошечко в другой мир — голографическая марка с четой целующихся попугаев на лимонной ветке.

Раздался звоночек и кремовые двери лифта разъехались.

Борис не глядя шагнул в тускло освещенную — после залитой солнцем лестничной площадки — кабину и жадно пробежал короткое письмо. Крупные буквы с кучей восклицательных знаков. В письмо был вложен поляроидный снимок — смеющаяся Наташа в белом сарафане прислонилась к блестящему поручню, за ее спиной необозримое лазурное пространство в белых бурунчиках и голубое небо. Он прижал письмо к груди и с закрытыми глазами доехал до своего этажа. Вышел из лифта и толкнул коленом незапертую дверь.

Прихожая была стилизована под жилище охотника — деревянные панели по стенам перемежались с деревянными масками, пучок сухой травы в огромной сушеной тыкве, стоящей в углу наподобие напольной вазы. Ветвистые рога оленя под потолком с забытой на них кепкой. Борис неглядя сунул ключи на подзеркальник и посмотрел на кепку. Было в ней что-то метафизическое. Висела она тут уже два года, но никто из периодически захаживающих друзей не признавался. Причем, действительно, никто из них кепок никогда не носил.

Есть не хотелось. Курить тоже.

Пачка газет и письма лежали на краю стола.

Борис сидел на кухонном диванчике, помешивал ложечкой кофе и думал.

Бывают ли катастрофы, которые крушат пол-мира, коверкают судьбы, но при этом остаются незамеченными? Разумеется нет — иначе какая это катастрофа? Но было им сказано — криптокатастрофа, то есть скрытая…

Он пригубил кофе.

Прекрасный случай для скандальных мемуаров, судари мои! На дворе конец века, не сегодня — завтра Страшный суд грянет, о душе всем миром думать надо, а бравые интеллигенты, сам черт им не брат, устраивают мистические рауты!

Борис с приятным потеплением в груди вспомнил пеструю череду застолий, регулярно происходивших у него на квартире по пятницам. Как всегда кончались они высоколобым спором на заумную тему. Нелепое, наверное, это зрелище: интеллигентные люди в костюмах — бывали, правда, и в джинсах под свитер — со стаканом в руке и галстуком на плече, гасили окурки в блюде с остатками горячего, бурно обсуждая очередной глобальный вопрос. Пьяный Степан обязательно садился за фортепьяно и из открытых окон на улицу выплескивались звуки чего-нибудь бравурно-классического. Соседи, кстати, ни разу в стену не стучали, видимо репертуар нравился. Тлели в прозрачной полутьме летнего вечера огоньки сигарет на лоджии, обсуждалось все — от глубоко профессиональных тем до самых простых общечеловеческих. Им некуда было спешить. Он наслаждался в такие минуты. Мысль уносилась вдаль… Казалось, еще немного и общими усилиями можно будет постичь главную тайну мира — закон самоорганизации живой материи, или, более поэтично, смысл жизни!.. Но, как всегда, это не удавалось, и решение вопроса о смысле жизни автоматически переносилось на следующую пятницу.

И все же главное, чему я научился — вовремя останавливаться. Оказывается, это целое искусство — пить. Тем более необходимое для хозяина стола. А ведь не пил лет до двадцати пяти. В детстве даже клялся, что никогда не начну… Впрочем, то чем я занимаюсь за столом питием назвать никак нельзя, так — хобби. Один я не пью, а когда приходят друзья, главное — общение.

Борис вдруг понял, что незаметно для себя съехал с вполне серьезной темы криптокатастрофы. И никак не мог вспомнить в какой именно момент пересеклись ассоциации и воспоминания. Похоже, действительно надо брать отпуск. Мозги требуют отключки. И то сказать, такую махину отгрохали!

Скажешь тоже, отпуск…

Он посмотрел на официальное приглашение.

Он смотрел на неброский очень стильный конверт, где его фамилия была напечатана типографским способом, и в голове сама собой выстраивалась длинная цепочка, последним звеном которой с весьма большой вероятностью могло оказаться книжное хранилище Ватикана. У него сладко ухнуло внутри, когда в очередной раз представились мысленному взору бесконечные книжные полки, чьих сокровищ касались за последние пятьсот лет руки не более ста человек. Впрочем, может быть там вовсе не полки с книгами, а сундуки с пергаментами — что еще интереснее. Никто же не видел. Простаивает одна гипотеза… Для ее потверждения нужно точно знать — был ли Иисус в Индии, в Гималаях — или нет. А в библиотеке Ватикана, говорят, есть документы на сей счет.

Очень интересно, конечно, пропустить сквозь Кристалл всю Библию, целиком. Трудно даже представить, какие открытия в результате будут сделаны!.. Но пока это все мечты. Чтобы собрать такой массив исторических данных, нужны десятки институтов, тысячи людей, а сколько времени на сбор информации уйдет — одному богу известно… А если пропустить сквозь Кристалл всю человеческую историю?..

Так. Наташка приедет — и сразу рванем в Италию. В Риме она не была. Совместим полезное с приятным. По срокам, вроде, укладываемся. Он постарался вспомнить день прилета жены. Гм… Где-то записано. Кажется, в среду. Степан машину починил, подвезет.

Из-под письма торчала газета. Борис склонил голову набок и прочитал «…в лето одна тысяча девятьсот девяносто девятое от Рождества Христова, шестого июня…» Дальше на тексте лежал конверт.

Он снова вспомнил гулянку недельной давности. Который уже раз за утро. Ах, да!.. Шестое июня это как раз сегодня — предсказанная дата.

А вид какой у него был! Черный балахон — или черный костюм? — не вспомнить уже… Нечеловечески невозмутимое, совершенно каменное лицо, лохматые брови, взгляд — словно блеск стеклянных осколков сквозь дым, голос загробно-утробный. Совы на плече не хватало… Но почему совсем не было окурков? Пепельницы по всем комнатам стояли чистые. Не говоря уже о блюде с горячим. Точно — колдун! Непонятно, как Степан с Валеркой продержались без курева весь вечер. Правда, разговор действительно был интересный…

В кухне было тихо. Приятный сквознячок из приоткрытого окна шевелил легкую занавеску. Борис посидел еще немного на кухонном диванчике, поднялся, прихватив почту; миновал прихожую, и большую комнату, главной достопримечательностью которой был длинный дубовый обеденный стол, и вышел на балкон.

Здесь была теневая сторона. Солнце выдавало себя слепящим сиянием из-за угла дома.

Устроившись в плетеном кресле, он сначала внимательно прочитал барбарисово письмо. Данные, полученные этой экспедицией, рывшей уже пятый месяц пески пустыни, потверждали гипотезу и хорошо вписывались в модель. Борис задумался. Итак, народы были движимы… Рука с письмом медленно опустилась. Письмо легло на бетонный пол. Некоторое время Борис не мог сообразить, почему пальцы не находят клавиатуру. Взор его прояснился.

Вот тебе маленькая модель будущего отпуска. Все ясно? Так точно! Прошу списать мысли об отпуске на временную слабость организма и бросить меня куда-нибудь на передний край…

Ладно, раз уж мы здесь, займемся вот чем. Ерунда, конечно, но поищем. Во всяком случае дату колдун назвал конкретную. А ученый должен быть честным, то есть отрабатывать все версии. Нет ничего хуже ортодоксов, скованных парадигмой.

Пожалуй, похоже на катастрофизм по Кювье или Джинсу, только в социальном плане… Да, господа мои, история это вам не вульгарный Дарвин, в смысле некая результирующая естественного отбора случайных событий, — все гораздо сложнее.

Он развернул газету и стал читать рубрики под интригующими, якобы, названиями — «хроника происшествий», «во всем мире», «калейдоскоп», «это стало историей». Хмыкнув, он почти сразу бросил газету и взял другую. В Замбии перевернулся рейсовый автобус. Погибли двадцать два человека. Это? Допустим. Не родится ребенок, который не создаст, например, Единую теорию, мы не получим власть над гравитацией, не достигнем звезд и т.д и т.п… Да, это была бы катастрофа. Серьезно. Катастрофа с позиции Предзнания. Но супер-Эйнштейн в Замбии?.. И вообще, с позиции старика Оккама ситуация не выдерживает ни какой критики. Что у нас дальше? Он пошуршал газетой, пристально глядя на заметки, как ястреб на мышь. Ага, вот — «астрономы сообщают»! Стилистов гнать надо, однозначно… В лето одна тысяча… от Рождества… Короче, сегодня ночью через солнечную систему пролетел галактический астероид… Аномально крупный… Десятикратно превосходя Цереру… Не ясно откуда он взялся… Глава русской астрологической школы Петр Глыба проводит параллели с ожидаемым в конце столетия… и предостерегает… тра-ля-ля… трам-пам-пам… Борис со вздохом поднял глаза к утреннему небу. Почему я не дворник? Подмел, выпил, уснул. В моем мире было бы только похмелье, метла и опавшие листья. И никаких волнений за человечество. Никаких глобальных задач. Никакой астрологии. Да и истории никакой. Какая может быть история у двора? Ну, два десятка слухов. Какаянибудь местная знаменитость — что вряд ли. Местный хулиган — наверняка. Спецархив — старухи у подъезда. Не убранный мусорный контейнер — событие. Покраска забора в другой цвет — революция… Или вот еще — истопник, тоже хорошая профессия. Потомок Прометея.

Ладно.

В Индии вспыхнула необычная эпидемия… ну-ка, ну-ка… Среди обезьян! Идиоты… Тогда надо говорить — эпизоотия!

Отдуваясь и хихикая, он перевернул страницу.

Испечена пицца три метра в диаметре!

В Сахаре нашли лед!

Женщина родила мужчину!..

Астрологические прогнозы он счел за благо все же не читать.

Закрыв глаза, потер ладонью лоб. Будто вату жевал…

Борис сложил газеты, согнул вдвое и сунул за картонный ящик с пустой посудой. Поднявшись, облокотился на бетонный барьер. Далеко внизу на газоне два мальчугана изнемогая от хохота гонялись за модно остриженным пуделем.

На его лице появилась улыбка.

Из-за угла дома на пешеходную дорожку выворачивала поливальная машина. Грохнула чем-то железным, преодолевая низкий бордюр, и беспрестанно сигналя, двинулась вдоль дома; Борису показалось, что ветерок донес мельчайшую водяную пыль. Два мальчугана с радостными криками бросились прочь. Пудель крутился у них под ногами, подпрыгивая и лая.

Зазвонил телефон. Борис шагнул в комнату, выдвинул стул из-под обеденного стола, сел и взял трубку.

— Да!

— Доброе утро, Боря.

— Николай Николаевич, рад слышать. Вы как?

— Можете звать меня дедом.

— Э-э… — Борис прижал телефон плотнее к уху и осторожно предложил: — Может быть лучше Батей?

— Внук у меня родился!

— А!.. Поздравляю. Очень рад за вас! Как назвали?

— Артемом.

— Что ж, будет ровесником века.

— Борис, вы сегодня сильно заняты?

— Сегодня? — Борис задумался. — Сегодня…

— Я хочу отметить внука в мужской компании. Уже обзвонил наших… Не будет ли с моей стороны нахальством и попыткой споить молодого специалиста предложение собраться…

— У меня, — смело сказал Борис, глядя на уходящую вдаль к серванту тускло блестящую поверхность стола. Все-таки сегодня положительно не работается… С другой стороны и завтра будет тоже самое, если сегодня продолжим… Он задумался. Какие милые, маленькие проблемы, как над ними приятно размышлять! Нет, решено — ухожу в дворники. Ах да! Я же решил уйти в отпуск… Уходить или нет? В отпуск или в дворники? Эту проблему тоже приятно решать — любое решение будет по сердцу. Шутки шутками, но, похоже, и в правду надо переключить мозги. Хотя бы на денек. Кстати, бывает, что на свежую голову приходят свежие мысли… И он смело потвердил: — Конечно, приезжайте.

— Борис, — Борбылев воодушевился, — а у нас дома сейчас сами понимаете — пеленки, крики, вздохи-охи, родственники вот-вот нагрянут… Отмечать совершенно негде.

— Без проблем, Николай Николаевич. Святое дело.

— Мне так хорошо всегда у вас! Какой-то в этом секрет. Ведь просто сидим, трепемся.

— Аура у нас тут с Наташкой, — серьезно сказал Борис. — Она очень любит этот дом. И я тоже.

— Все в восторге от прошлого раза. И для души, говорят, было и для ума. У вас всегда так?

— Почти. Вот вы насчет спаивания молодых… А вы помните, как пил Данилевич?

— Конечно, помню!

— А вот я не помню! Но все же успел вовремя остановиться. Что он тогда задумал, можете мне объяснить? О чем можно было шушукаться, воровато озираясь, над скучнейшим справочником археологической статистики?

— Ага… — Борбылев хохотнул. — Боря, я помню вообще-то смутно. Последнее — он убеждал меня, что заначку вы держите в толстых книгах. Мол, в каждой книге сделан вырез под бутылку… Столько, говорит, не читают.

— Что взять с журналиста — субъективизм, отсутствие достаточной информации, немотивированная экстраполяция. Так вот что означало его «мы пойдем осмотрим вашу библиотеку»… Долго же вы осматривали.

— Так ведь книг у вас там… Кстати, совсем забыл. Есть еще повод! Звонит сегодня ни свет ни заря Данилевич и категорически заявляет: собираемся все срочно — такое расскажу! Обещал, что скучать не будем.

— Наверное, развил версию о заначке, — задумчиво сказал Борис. — Вчитался… Подарить ему, что ли, книгу потолще? Чтобы она его вдохновляла…

— …Говорил что-то насчет колдуна. Помните колдуна?

— Ха! Это слабо сказано — помню ли я. Так это Данилевич его притащил? Я признаться, никак не соображу откуда он взялся. Исчез тоже неожиданно, перепугал честных людей. Я грешным делом даже с балкона выглядывал тогда — уж не выпал ли под шумок…

— Да ладно вам, Боря! Ведь было так интересно… Ну так как, Борис? Или у вас дела? Вы как-то неуверенно говорите.

— Нет-нет, решено — приходите, буду очень рад. А вообще-то вчера у меня были писатели, все подъели и выпили. Так что тащите все с собой, у меня ничего нет. А колдун-то сам будет?

— Какой колдун? Никаких колдунов! Жизнь будет!

Борис улыбнулся.

— Николай Николаевич, Артем еще не намекал, кем хочет стать? Что ему подарить — брандспойт или ракету?

— Господи! — вскричал Борбылев. — От радости все перезабыл! Сын увлекается гороскопами, составил гороскоп Артема…

— Ну?

— Артем родился в День гениальности! Представляете?

— Нет. А что это такое?

— Был ведь какой-то термин… Короче, не известно кем он станет, но большие способности ему обеспечены в любой сфере деятельности. Талант — наверняка. Как вы считаете, можно этому верить? Что наука говорит по поводу предсказаний? Ведь были же случаи…

— Гм… Николай Николаевич, мы это обсудим, хорошо? Кстати, колдун дает нам шанс сегодня проверить это.

— Ну, у меня тогда все. Ждите гостей.

— До свидания. Жду.

День гениальности, пробормотал Борис. Надо же… Три метра в диаметре!

Посмотрев на часы, Солонников прошел в кабинет, в прохладный сумрак. Тяжелые шторы наглухо задернуты. Почти полная тишина — включенный кондиционер не слышно. По левой стене стеллажи до потолка, забитые книгами. Правая стена — глянцевитый цветастый ковер — тоже до потолка — из приколотых, приклееных скочем фотографий, запечатлевших друзей и знакомых Солонникова, самого Бориса в окружении друзей и знакомых, Бориса среди участников симпозиумов и конгрессов, причем в последнем случае фон снимков менялся от официальности какого-нибудь круглого стола до интимно освещенного свечами уголка бара. Причмокивая и посылая воздушные поцелуи, Борис прикнопил в самый центр стены наташино фото.

Как всегда, оказавшись в кабинете, Борис словно попал из шумного балагана в комнату для медитации. Утренняя слабость, мечты об отпуске, нелепые газетные утки, милый дружеский треп вызывали снисходительную улыбку. Впрочем, все посторонние мысли уже таяли, таяли…

Он включил компьютер и вошел в Сеть. Пора просмотреть сегодняшние сводки по главной теме. Ввел громоздкий пароль. Мало того — войти на сайт их отдела мог лишь пользователь с определенного компьютера, сигнал от которого прошел через определенные сетевые узлы, расположенные в определенной последовательности. Как всегда меры безопасности томили и забавляли. Ожидая авторизации, он вспомнил юного хакера. Хм… Человек — школьник, наверняка даже не студент, это видно из стиля изложения — оказался в курсе разработки темы. Причем в пределах, изложенных на страничке. Следовательно, именно там он все и прочитал. Но защиту сервера ставили не доморощенные умельцы, купив в Митино диск «Все для хакера»!.. Самые черные подозрения вспыхнули тогда вдруг в нем. Проверка лояльности? Тематика уж больно серьезная. Да нет, ерунда! Что за игры! Просто талантливый парнишка. Надо бы его приручить… Конечно, идеи, изложенные им в прошлом письме, можно смело свести к одной фразе — «как нам спасти Россию от темных сил». Но то, что он обошел защиту…

Впрочем, нет времени. Не заниматься же ему, Борису, еще и охраной компьютерных систем!

На странице обнаружилось свежее сообщение от Степана.

Борис стал читать.

У него екнуло сердце.

Он знал, что когда-нибудь это произойдет. Знал без всяких предсказаний. Иначе просто не могло быть. Но боясь сглазить, приучил себя равнодушно смотреть на грядущий результат. Главное — процесс. Путь. Работа мысли. А со временем сама работа затянула так, что цель перестала быть ориентиром. Никуда невозможно было свернуть с колеи, которую они сами же делали.

По мере того, как он прокручивал экран, в душе вскипала — и опадала, и тут же вскипала снова волна эйфории.

Праздновать, конечно, еще рано. Даже радоваться нельзя — не вспугнуть бы удачу. Но уже ясно: тема вышла на финишную прямую — даже видно направление последнего броска. Он прикинул, что еще надо будет сделать… А ведь самое сложное позади! Осталась рутина. Фигурально выражаясь, позади разработка сложных агрегатов для еще более сложной машины. И вот они, эти агрегаты — сегменты программы, разработанные разными группами. А вот схема сборки — собственно главная идея проекта Магический Кристалл. Осталось только соединить! Это уже проще. Что касается цели проекта, то по масштабности это ближе всего к предсказани погоды и, возможно, в перспективе, управление климатом в масштабе планеты. Но только в их работе речь идет не о водяных капельках и ветре, а о человеческих массах и движущей силе истории.

Он до сих пор помнил свое недоумение первых дней, когда знакомился с темой Магического Кристалла. Человеческая история, на его взгляд, не могла подчиняться алгоритму, какой бы сложностью он не обладал. Однако громадная масса историко-археологических и социально-культурных фактов, пропущенная за эти годы сквозь создаваемую ими программу, говорила именно об этом — у человеческой истории есть смысл. Она не простое сцепление случайностей. Собственно, элементы механизма были давно известны. Политики, историки, этнографы, лингвисты, археологи, социологи и прочая — как те слепцы, окружив слона, ходили вокруг да около проблемы, наивно пытаясь перенести частный закон, реально действующий в их области, на всю глыбу. А надо было отойти подальше, да окинуть все взглядом, чтобы увидеть сразу и целиком. Но для этого надо сначала прозреть.

Данные экспедиции Барбариса тоже лягут маленьким камешком в основание колосса.

Недавно для обкатки системы они распутали несколько исторических загадок, истинная сущность которых была доступна, как оказалось, единицам. Кроме прямых участников тех событий, свидетелей просто не осталось на Земле. В институте на несколько дней появились совершенно незнакомые Солонникову древние, трясущиеся генералы и столь же древние люди в штатском. Говорить с ними не разрешили никому. Даже начальникам отделов. Столовую и отхожее место они посещали отдельно от всех в сопровождении крепких ребят с незначительными лицами. Общался с реликтами исключительно шеф. В коридорах института в эти дни гостила сама История — обычно невидимая, начисто забываемая в суете каждого дня, оболганная, перевранная, убого смотрящаяся через кривые стекла популярных брошурок и учебников, но самом деле прекрасная в своей скрытой гармонии — живая и всепроникающая. Все мы камешки в осыпи, ползущей по склону. Впрочем, последние годы в частных разговорах Солонников предпочитал использовать для предмета своих исследований образ реки и русла.

В один из выходных, как позже под недурственный коньячок удалось выяснить у службы безопасности, шеф с реликтами и их безмолвной охраной прибыли рано утром на микроавтобусе с зашторенными стеклами. Шеф отключил терминалы во всем крыле института, где располагалась лаборатория, сам ввел приготовленные данные по исследуемому историческому промежутку и запустил реконструкцию. Говорят, выходили старички совсем понурые, а одного, болезного, даже выводили под руки — совсем был плох.

На следующий день, после того, как реликты исчезли навсегда вместе с сопровождающими, шеф неожиданно распорядился выдать всем премию и несколько дней сиял, как утренняя звезда. На все наезды любопытных отмалчивался, и лишь изредка, не в силах сдерживать радость, говорил: «Мы на правильном пути!» Впрочем, дисциплина в отделах была и Борис даже в курилке ни разу не слышал, чтобы обсуждалось сие событие. Конечно, со Степаном они обмозговали ситуацию. Основываясь на историческом промежутке, заданном для сбора данных, прикинули, кто же это мог быть, и, переглянувшись, больше к этой теме не возвращались. Борис потом на свой страх и риск полез на главную машину. Как он и предполагал, все логи реконструкции были стерты.

Магический Кристалл логически дописывал отсутствующее — по чьейто воле или за давностью лет — звено в цепи событий. Чудовищно трудоемок был сбор огромного массива данных, связанных с изучаемым моментом истории. Суть же реконструкции до смешного проста — дополняющее звено не должно противоречить никаким другим причинам и следствиям в своем узле. А именно: объективным законам природы, общества и, самое сложное, психологии участников событий.

Как известно, любая теория признается окончательно, если оказывается способной предсказать явление. Они предсказали. Тоже для обкатки. Черт дернул их взяться за современность, да еще перед выборами! Полгода собирали материал. По причине того, что реконструировалось ближайшее будущее — практически сегодняшний день, точность реконструкции оказалась невероятно высока. Выдали политический прогноз. Потом молились, что лишь по чистой случайности он не был обнародован. Именно тогда они поняли, что изобретая, фигурально выражаясь, обычное увеличительное стекло, обнаружили, что с его помощью можно не только рассматривать марки, но и выжигать по дереву, запалить костер. На этом коротком участке современности — раньше все больше в прошлом лазили — проявились многие неявные управляющие ниточки. Ниточки эти оказались весьма доступными для воздействия. Ниточки можно было распутать, за них можно было дергать… Этот случай ясно показал, как чистая наука, словно зазевавшийся пешеход влетает в уличную разборку — уже поздно кричать, что ты тут случайно, надо давать сдачи, уворачиваться, держать удар и вообще менять свое поведение, чтобы не затоптали. Сохранив прогноз в тайне, они не были обвинены в ангажированности, лоббировании, продажности и прочей чепухе, и самое главное — не потеряли возможности спокойно работать. Но прецедент случился. А возможно, кто-то все-таки проболтался.

Помниться, в тот день на стихийно возникшем банкете по поводу удачной реконструкции, разливая по чашкам и пластмассовым стаканчикам толком не охлажденное шампанское, они — счастливые и вдохновленные — дружно гаркнули «ура!» и выпили за Магический Кристалл. А следующий тост за управление историей (даже название гипотетическому проекту придумали — Демиург) задумчиво резюмировал Степан: «Не убьем ли мы так поэзию, в конце концов?» — спросил он и извлек из своего походного синтезатора несколько мрачных аккордов.

Но машину, как всегда, было уже не остановить. Вихрь расширялся, начиная вовлекать в проект совершенно посторонних людей и организации.

Шеф вызвал к себе начальников отделов. Не веря своим ушам, Солонников в тот день принял к сведению задумчивые, как бы сомневающиеся слова шефа, что не отвлекаясь от главной темы, собственно Кристалла, не плохо бы дать через месячишко наметки по дальнейшему развитию Проекта. Все азартно поддержали идею, догадавшись, о чем идет речь. Борис же испытал беспокойство. Переглянулся со Степаном — тот лишь пожал плечами и сделал пометку в рабочем блокноте. В конце концов работа есть работа. Приказали — выполняй.

Через месяц план второго этапа был представлен. Перспективы впечатляли, хотя оставались весьма туманными. Той же осенью состоялся закрытый симпозиум в нейтральной стране. Тема — «Формирование русла». Теперь у Бориса эта метафора почему-то вызывала ассоциацию со строительством зеками Беломорканала. Впрочем, возможно имел место некачественный перевод. На симпозиум он не поехал — работы было невпроворот. Да и не по его теме. Поехал Степан. А может быть это был принципиальный, хотя и неосознанный отказ — Борис не задумывался, а спросил бы кто его в тот момент, пожал бы плечами. Но управлять кем либо он не согласился бы ни тогда, ни теперь. Впрочем, никто и не собирался управлять историей. Речь лишь шла о возможных путях дальнейшего развития самой идеи Магического Кристалла.

Проект поддерживали институты нескольких государств. Причем, далеко не все из них знали истинную суть работы. Многие институты, в России и за рубежом, выполняли простой сбор информации, здорово помогая лаборатории, и были более чем довольны своей ролью, считая, что маленькая лаборатория просто сама не справляется с этой задачей. Секретность осложняла решение проблем с финансированием. Государственные структуры к этому подключать было нельзя. Для чиновников лаборатория была чем-то вроде центра по исследованию общественного мнения и под это дело выделялись копейки. Откуда у лаборатории были деньги, Борис не знал. Его это не интересовало. Иногда лишь проскальзывало любопытство: по слухам, компьютерный комплекс, например, обошелся как среднего размера космодром. А длительные зарубежные поездки в поисках нужной информации без ограничения времени проживания в любых отелях и трат на нужных людей? Впрочем, было у Проекта одно положительное качество. Кто вам даже за деньги откроет двери всех архивов, представит результаты новейших разработок по схожей тематике и открытия последних экспедиций? А под обещание поработать с Магическим Кристаллом мы стали вхожи в такие места… Ну, понятно, пока кроме архива Ватикана и спецхрана, где директором Сизолапов Владлен Георгиевич. То ли Кристалл у них уже есть, то ли бояться залезать в причесанное прошлое.