– Евгения Петровна, – тут же заговорила девица, от кофе она, кстати, отказалась. – Вы получили в наследство дом.
      – Да, – ответила Женька. Лицо ее стало страдальческим, точно данный факт доставлял ей физическую боль сродни зубной.
      – Мой клиент хотел бы купить его у вас. Вы ведь не собираетесь там жить? – Голос Рудневой звучал исключительно деловито, и вместе с тем слышалась в нем, как ни странно, легкая паника, точно девушка прилежно исполняет роль, но до конца не уверена, правильно ли она это делает.
      – Я даже его еще не видела, – буркнула Женька. – Откуда же мне знать: собираюсь или нет? Кстати, покупатель у меня уже есть.
      Услышав это, девица замерла, точно от удара. Сцепила зубы и никак не меньше минуты таращилась на мое колено, пытаясь справиться с некими чувствами, которые мне были не совсем понятны.
      – Покупатель? – наконец произнесла она. – И кто же это?
      – Понятия не имею, – ответила Женька.
      – Но вы ведь можете узнать его имя?
      – Конечно. Но пока не вижу в этом необходимости.
      Я едва заметно кивнула Женьке, давая понять, что она ведет себя правильно.
      – А вы сами кого представляете? – вмешалась я в разговор. – Фамилию своего клиента вы тоже не назвали.
      – Это не мой клиент, – заволновалась девушка. – То есть я хочу сказать… я просто не так выразилась. Я работаю секретарем у Лаврушина Олега Евгеньевича, он художник, летом обычно живет в деревне, узнал, что вы дом продаете, и попросил меня навести справки. Он ищет дом по просьбе своего друга. Какую сумму вам предложили за дом? – тон ее вновь стал деловым, и смотрела она решительно.
      – Двести тысяч, – неохотно ответила Женька.
      – Друг Олега Евгеньевича заплатит двести пятьдесят, – сказала она, глазом не моргнув. Женька кашлянула и заявила с томлением:
      – Я подумаю.
      – Да что тут думать, – вдруг повысила голос девица, впечатление было такое, что она все это время терпела из последних сил, и вдруг терпение лопнуло. – Вам дают двести пятьдесят тысяч за древнюю развалюху.
      – Подумать никогда не лишне, – вновь влезла я. – Тем более что продать его Евгения Петровна все равно сможет только через полгода.
      – Хорошо, – резко выдохнула Софья Ивановна. – Думайте на здоровье сколько хотите. А пока вам ничто не мешает сдать его, скажем, на четыре месяца. Мы можем составить соглашение прямо сейчас. – Она полезла в сумку, покопалась в ней нервно и выложила на стол пачку тысячных купюр. – Здесь двадцать пять тысяч, – сказала она. – Дороже свою дачу вы не сдадите. Согласны?
      Мы с Женькой быстро переглянулись, я едва заметно покачала головой, и подруга ответила:
      – Не вижу смысла торопиться.
      – Он может найти другой дом, и вы лишитесь денег, – ответила Софья Ивановна.
      – Что поделать, – пожала Женька плечами. – Мне проще его продать.
      – Я же вам предложила двести пятьдесят тысяч. Сделку можно оформить позднее, а пока он там поживет…
      – Хорошо, хорошо, – закивала Женька. – Я подумаю и вам сообщу.
      – Когда вам позвонить? – едва сдерживая злость, спросила Софья Ивановна.
      – Я вам сама позвоню, – ответила Женька. – Оставьте ваш номер телефона или номер Олега Евгеньевича.
      Софья Ивановна дернула плечом, полезла в сумку, потом, словно опомнившись, сказала:
      – Записывайте. – И продиктовала номер мобильного. После чего поднялась, кивнула и бросилась к двери, будто за ней черти гнались или ей в туалет срочно понадобилось.
      – Что скажешь? – с преувеличенным спокойствием спросила Женька.
      – Дай-ка свой мобильный, – вместо ответа попросила я. Женька протянула мне телефон, я нашла недавнюю запись «Руднева Софья Ивановна» и нажала кнопку вызова. Подруга с интересом наблюдала за моими действиями.
      – Да, – услышала я женский голос и сказала:
      – Простите, Софья Ивановна, это Анфиса Львовна. Дело в том, что вы забыли пудреницу.
      – Что? Какую пудреницу? Кто это?
      – Анфиса Львовна, – повторила я.
      – Простите, но я вас не знаю.
      – Мы только что с вами расстались. Я ведь разговариваю с Рудневой Софьей Ивановной?
      – Да, – женщина пребывала в недоумении. – Только я… я вас не понимаю.
      – А Евгению Петровну вы, надеюсь, помните?
      – Вы, наверное, номером ошиблись, – вздохнула женщина и отключилась.
      – Занятно, – усмехнулась я.
      – Думаешь, номер не ее? – хмыкнула Женька.
      – А что тут думать. Способен человек через пять минут забыть, с кем только что разговаривал?
      Женька взяла из моих рук телефон и стала набирать номер, я думала, она опять звонит Софье, но, оказалось, Задорнову. Я пересела ближе к ней, чтобы слышать их разговор.
      – Игорь Павлович? – начала Женька. – Это…
      – Узнал, узнал вас, уважаемая Евгения Петровна. – Голос адвоката звучал с молодым задором, и в нем слышалась большая радость, я бы даже сказала, восторг. Я с подозрением покосилась на Женьку. Надо не забыть спросить у нее: сколько адвокату лет. Впрочем, какая разница, если в ее голосе особой радости не слышно.
      – Да, это я. Здравствуйте. Я вот по какому вопросу. Только что я простилась с некой Рудневой Софьей Ивановной. Вам эта девушка знакома?
      – Нет, – помедлив, ответил Задорнов.
      – Она интересовалась тетушкиным домом.
      – Как же, как же. Была у меня вчера девушка, я подумал, совсем не лишнее, если… ничего, что я дал ей номер вашего мобильного? – испуганно закончил он.
      – Все нормально, – заверила Женька.
      – Я так понял, она из Москвы, дом покупают под дачу. Могу я узнать, какую сумму она вам предложила?
      – Двести пятьдесят тысяч.
      – Евгения Петровна, соглашайтесь. Уверяю, дороже вы дом не продадите. На всякий случай я сейчас позвоню в риелторскую контору и сообщу им, что у нас есть покупатель.
      Женька торопливо простилась с Задорновым, отложила телефон в сторону, и в этот момент он зазвонил. Женька взглянула на дисплей и продемонстрировала его мне. Я без особого удивления увидела фамилию «Руднева». Женька ответила, а я припала ухом к трубке.
      – Алло, это Софья, ради бога извините, я не сразу поняла, кто звонит.
      Мы переглянулись, одновременно усмехаясь.
      – Ничего страшного. Мы нашли пудреницу, не вы ее случайно оставили?
      – Нет, не я.
      – Что ж, в таком случае извините.
      – Вы… вы позвоните мне, как только определитесь с домом? – неуверенно спросила Софья.
      – Непременно, – заверила Женька. Я вернулась на свое место, а подруга задумчиво почесала за ухом мобильным телефоном. И было от чего впасть в задумчивость. Возможно, мы действительно разговаривали сейчас с Софьей Ивановной, но голос в трубке определенно не принадлежал девице, с которой мы недавно расстались. – Черт-те что, – изрекла Женька. – Ты что-нибудь понимаешь?
      – А чего тут не понять? – вздохнула я. – Девица дала нам номер телефона какой-то своей знакомой, но мы позвонили раньше, чем она успела ее предупредить. Потом наша девица с ней связалась, и та перезвонила, поспешив исправить оплошность.
      – А почему бы этой посреднице не оставить свой номер телефона? А если его нет, просто сказать: позвоните подруге?
      – Ей явно не хочется называть свое собственное имя, – ответила я. – Девушка соблюдает инкогнито. По этой причине и парик нацепила. А макияж? Уверена, встреть мы псевдо-Рудневу через полчаса без парика и боевой раскраски, вряд ли ее узнаем.
      – И зачем все это? – глядя на меня с таким видом, будто мне известна страшная тайна, ей недоступная, спросила Женька.
      – Логично предположить, что это как-то связано с наследством. По крайней мере, до того, как Патрикеева скончалась, подобных странностей в твоей жизни не случалось.
      – Мы можем узнать, кто такая эта Руднева? – нахмурилась Женька.
      – Ты на Петечку намекаешь? Боюсь, это будет не просто. Вовсе не факт, что она зарегистрирована в нашем городе. А для масштабных поисков не худо бы знать чуть больше.
      – Есть еще ее приблизительный возраст, – сказала Женька.
      – Ага. Но настоящей Рудневой может быть вдвое больше.
      – Дела… – подруга вновь почесала за ухом, а я взволнованно заявила:
      – Удивляюсь, как ты могла уехать, не взглянув на дом.
      – Задорнов сказал…
      – Плевать на Задорнова, – зашипела я, перегнувшись к Женьке и стараясь, чтобы наш разговор не услышали люди за соседними столиками, время обеденное, народ набежал, и теперь почти все столы были заняты. Словно в ответ на мои слова, Женькин телефон опять ожил.
      – Задорнов, – шепнула она и ответила. Перебираться к ней ближе на сей раз я не стала, сидела и ждала, когда она закончит разговор, наблюдая за физиономией подруги. Женька скривилась, точно готовилась зареветь, поспешно простилась, отложила телефон и сказала, глядя на меня не моргая: – Триста тысяч. Задорнов сказал, что клиент готов заплатить эти деньги. И что я должна делать? – пожаловалась Женька. – Соглашаться?
      – Еще чего, – возмутилась я. – Совершенно ясно, тут что-то не так.
      – Что не так?
      – Откуда мне знать? Какие-то люди хотят купить дом твоей тетки, при этом ведут себя загадочно. Надевают парики и прячутся за чужими фамилиями. Надо ехать в эту Сурью и на месте разбираться.
      – Тебя Ромка не отпустит, – вяло молвила подруга.
      – Отпустит, – отмахнулась я, преисполненная решимости.
      – Я могу отпуск взять, – повеселела Женька. – Хоть завтра.
      – Отлично, – кивнула я, но на смену решительности уже явилось беспокойство. При мысли о Ромке я невольно поежилась, что не ускользнуло от внимания подруги.
      – Так брать отпуск или нет? – сурово спросила она.
      – Бери. А еще позвони Задорнову и этой Рудневой и скажи: пока дом не оформлен, продавать его ты не собираешься, так что пусть не беспокоят тебя понапрасну.
 
      Туфли Женьке в тот день мы так и не купили. Простившись с ней, я спустилась на нулевой этаж торгового центра, где был продуктовый магазин, и сосредоточилась на предстоящем ужине. Как известно, путь к сердцу мужчины лежит через желудок, вот я и намеревалась поразить Ромку своими кулинарными талантами. Глядишь, подобреет, и уговорить его отпустить меня с Женькой на пару дней будет не в пример легче.
      Нагрузив тележку снедью, я прихватила две бутылки вина и зашагала к кассе. И в этот момент в толпе людей возле эскалатора мелькнул знакомый силуэт. Так и есть, парик, черный костюм… Софья Ивановна, или как ее там. Она стояла почти вплотную к эскалатору, а рядом с ней рослый, наголо бритый мужчина с неприятной физиономией. Он что-то ей выговаривал, а она хмуро разглядывала плитки пола у себя под ногами. Потом вскинула голову, ответила что-то резко и зашагала прочь. Мужчина, чуть помедлив, пошел за ней, догнал, схватил за руку, больно дернул, девушка поморщилась. Теперь они стояли, мешая прохожим, и что-то обсуждали, надо полагать, на повышенных тонах. Потом Руднева кивнула, взяла мужчину под руку, и они уже спокойно отправились в сторону паркинга.
      Я чертыхнулась, пристроила тележку у стены так, чтоб она не мешала покупателям, и бросилась следом за парочкой. Объяснить свои действия не могу, да и что, собственно, я надеялась узнать? Но в тот момент я была бы рада любым сведениям, так меня разбирало любопытство.
      В общем, я метнулась к паркингу, но когда оказалась возле входа в него, парочка исчезла. Паркинг был огромным, чтобы обойти его, понадобилось бы много времени, которого у меня, понятное дело, не было, и я сразу же направилась к выезду, очень боясь, что опоздала и лже-Руднева со своим кавалером уже уехала.
      Я как раз поравнялась с будкой охранника, когда к шлагбауму подлетел черный «Лексус». Окно приоткрылось, я увидела бритого и, сообразив, что девица меня может заметить, юркнула за будку. Машина проехала мимо, и я рискнула выглянуть. Как раз вовремя: «Лексус» покидал паркинг. Конечно, я первым делом обратила внимание на номер. Он был приметный: 600. Буквы я на всякий случай записала и вернулась к своей тележке, по дороге успев позвонить Женьке.
      – «Лексус», джип, черного цвета, номер К 600 ОХ, наш регион, – выпалила я. – Узнай, кто владелец.
      – Узнаю. А что за «Лексус»?
      – Я встретила нашу Софью с каким-то лысым типом. Уехали на джипе.
      – Она тебя видела?
      – Вряд ли.
      С чувством выполненного долга я заторопилась в магазин. В голове прочно засели мысли о девице и ее бритом друге, я пыталась отгадать, чем их так заинтересовало Женькино наследство. Допустим, людям просто понравился дом, и они решили его купить, но зачем девушке понадобился весь этот маскарад?
      Расплатившись, я пошла к стоянке и только тогда вспомнила, что явилась в торговый центр пешком. Чертыхнулась, вызвала такси и попыталась сосредоточиться на ужине. Вернувшись домой, извлекла из недр шкафа поваренную книгу, но по здравом размышлении решила особенно не напрягаться. Чего доброго, Ромка почувствует неладное, и эффект получится обратный. Стол, конечно, должен выглядеть празднично, еда должна быть вкусной, а сэкономленное время лучше потратить на что-нибудь приятное. Пухлый том был возвращен на полку, а я взялась за приготовление ужина, поглядывая то и дело на часы. В половине шестого я решила позвонить Ромке.
      – Котик, – ласково пропела я. – Ты домой скоро?
      – Через полчаса, максимум – через час, – выпалил он. Из чего я заключила, что у мужа дел по горло и он лихорадочно прикидывает, как от них поскорее избавиться.
      – Поторопись, – я добавила в голос меда и закончила с намеком на угрозу: – Я тебя жду. – Вот чего терпеть не могу, так это ждать, о чем мужу хорошо известно. Я была уверена, что через полчаса услышу звонок в дверь… Звонок и впрямь зазвенел, но это был домашний телефон.
      – Солнышко, – начал канючить Ромка. – Раньше чем через час не получится.
      – Ладно, – милостиво согласилась я. – Час я, так и быть, потерплю.
      Взглянув на накрытый стол, я удовлетворенно усмехнулась и отправилась на лоджию с книгой в руке, правда, на кухню время от времени заглядывать не забывала, проверяя готовность коронного блюда в духовке. Прошел час, коронное блюдо было готово, а Ромка не появлялся. Я позвонила ему на мобильный и узнала, что телефон выключен. Сценарий вечера летел ко всем чертям. Я собралась зарыдать от возмущения, но тут прикинула, что Ромкино опоздание мне, пожалуй, даже на руку. Он будет чувствовать себя виноватым, а когда он виноват, то на многое согласен. В общем, выходило: как ни крути, а я в выигрыше.
      Через два часа во дворе появилась машина, из нее выскочил Роман Андреевич с букетом цветов и бросился в подъезд как ошпаренный. Я вернулась на кухню, села за стол и попыталась изобразить на лице негодование вкупе с большой обидой. Ромка позвонил в дверь, я сидела будто приклеенная. Наконец он открыл дверь своим ключом, вошел в квартиру и подхалимски позвал:
      – Солнышко, ты где? – Само собой, я молчала. Ромка сделал несколько шагов и робко заглянул в кухню. – Солнышко, – расплылся он в улыбке. Я перевела взгляд на часы, Ромка тоже на них посмотрел и страдальчески поморщился: – Анфиса, ей-богу, я не мог сбежать раньше…
      – Это в последний раз! – рявкнула я, поднимаясь из-за стола. – Последний раз, когда я старалась, готовила тебе ужин…
      – Почему последний? – испугался Ромка.
      – Потому что ты свинья неблагодарная.
      – Я – благодарная, – ткнув себя букетом в грудь, заверил муж. – Не мог я уйти, честное слово…
      Я прошла мимо него к двери.
      – Мой руки и ешь.
      – А ты?
      – Я уже поела.
      Взяв у него букет, я удалилась в гостиную. Само собой, Ромке в кухне не сиделось, он возник в дверном проеме с тарелкой в руках, но под моим свирепым взглядом поспешно ретировался и вернулся уже без тарелки.
      – А что у нас за праздник сегодня? – начал он с наводящего вопроса.
      – Просто я хотела сделать тебе приятное, – ответила я.
      – Да? Я рад.
      – А я нет.
      – Анфиса…
      – Замолчи, – отмахнулась я и залилась слезами, в ту минуту чувствуя себя такой несчастной, что просто жить на свете не хотелось. Ромка бросился ко мне, бухнулся на колени и испуганно схватил меня за руки.
      – Что случилось? – Если честно, я не знала, что ему ответить. Должно быть, по этой причине залилась слезами пуще прежнего. – Анфиса, – взывал Ромка, а я ревела. Так как он продолжал меня тормошить и перепугался по-настоящему, срочно требовалось что-то сказать, и я заявила:
      – Ты меня не любишь.
      – Это потому, что на работе задержался? Начальство не вовремя пожаловало. Я же не могу сказать «Меня жена дома ждет» и удалиться, пришлось мучиться. Между прочим, я спешил изо всех сил.
      – Сомневаюсь.
      – У нас правда нет никакого праздника? – на всякий случай уточнил он. Надо сказать, с некоторых пор мы подумывали о ребенке, точнее, я подумывала, а Ромка на этой идее просто помешался.
      – Ты не готов стать отцом, – несколько невпопад заявила я.
      – Готов.
      – Ничего подобного.
      – Анфиса… – Он легонько встряхнул меня, а я вздохнула.
      – Ладно, давай мириться.
      – Давай, – согласился Ромка с готовностью, продолжая ко мне приглядываться.
      – Я просто решила, что романтический ужин нам не помешает.
      – Не помешает. Пойдем ужинать?
      Мы обнялись, Ромка меня поцеловал, потом я его, и с ужином пришлось повременить. Но когда мы появились на кухне, настроение у обоих было прекрасное. Я умудрилась забыть, с какой целью все это затеяла, дурачилась, хихикала, перебравшись на колени к мужу, и вспомнила о своей миссии только после Женькиного звонка. Ромка снял трубку, закатил глаза и передал ее мне.
      – Анфиса, – позвала Женька, а я мысленно застонала, дивясь своей забывчивости.
      – Я тебе позже перезвоню, – пискнула я и вернула трубку Ромке. Он был потрясен моей самоотверженностью, о чем тут же и сказал. На самом деле я не хотела, чтобы он услышал наш разговор и заподозрил, что мы вновь затеваем какое-то расследование.
      – Туфли купили? – спросил муж весело.
      – Нет. Не было ничего подходящего.
      – Сочувствую.
      – Придется ехать в деревню, – вздохнув, без перехода сообщила я.
      – Куда? – не понял Ромка.
      – Я забыла, как она называется. Деревня, где у Женьки наследство.
      – Она же ездила.
      – Ничего подобного. Она дом даже не видела. А теперь собирается его продавать. Вот уж глупость. Хочу сама взглянуть на дом. Женьке в таких вопросах я совершенно не доверяю. – Ромка со вздохом уставился в потолок. – Ну, чего ты? – потерлась я носом о его плечо. – Тебя все равно целыми днями нет дома. Посмотрим на ее усадьбу, разберемся с ценами. Покупатель, кстати, уже нашелся. А в выходные ты сможешь к нам приехать.
      – Ты что, там до выходных намерена торчать? – возмутился он.
      – До выходных осталось всего несколько дней, – напомнила я. Ромка вновь вздохнул. – Мне необходим свежий воздух, – заявила я. – Если ты против Женькиной деревни, поеду на дачу к родителям.
      – Лучше к Женьке, – тут же выпалил муж.
      – Вот и хорошо, – сказала я.
      – Надеюсь, дозвониться туда можно? – проворчал он.
      – Я тоже надеюсь.
      – Если смогу удрать с работы пораньше, приеду в пятницу, – поразмыслив, сказал Ромка, я кивнула, давая понять, что идея стоящая, и стала убирать со стола.
      Через час я позвонила Женьке, муж в это время был в ванной, и я не боялась, что он услышит лишнее.
      – Что там у тебя? – проявила я любопытство.
      – Узнала, кто хозяин тачки, – отрапортовала подруга. – Епифанов Виктор Николаевич, зарегистрирован в городе Колыпино.
      – Вот как… Может, он и вправду хочет дом купить?
      – Может, – согласилась Женька. – А подруга его парик нацепила, потому что с утра забыла голову помыть.
      – Ага. А телефон… Ладно, завтра разберемся.
      – Завтра? – переспросила Женька.
      – Ты же сказала «отпуск хоть завтра возьму», разве нет?
      – Хорошо, – обрадовалась Женька. – С утра метнусь в редакцию… К обеду сможем ехать.
      – Больше никто не звонил?
      – Нет.
      – Тогда до завтра.
 
      Утром я собрала кое-какие вещи, перенесла чемодан в машину и стала ждать звонка от Женьки. Позвонила она только в час, в это время мы с Ромкой обедали в кафе неподалеку от его работы. С утра он был мрачнее тучи и хоть помалкивал, но я-то знала, что мой отъезд его вовсе не радует, и это еще мягко сказано. Расставаться с ним на несколько дней и мне не хотелось, по этой причине мы сидели грустные.
      – Я уже дома, жду тебя, – сказала подруга, а я перевела страдальческий взгляд на Ромку.
      – Ладно, поезжай, – махнул он рукой, потом перегнулся через стол и поцеловал меня. Я едва не прослезилась, схватила сумку и заспешила к выходу. Перезвонила Женьке и, когда въехала во двор ее дома, обнаружила подругу возле подъезда в компании огромного чемодана.
      – Ты что, на курорт собралась? – спросила я, когда мы с большим трудом запихнули чемодан в багажник.
      – Никогда не знаешь, что в жизни пригодится, – пожала она плечами.
      Мы устроились в машине, и тут Женька заявила:
      – Знаешь, Анфиса, у меня какое-то странное предчувствие.
      – Плохое или хорошее? – забеспокоилась я.
      – Я же говорю, странное. И сон мне сегодня приснился. Будто стою я возле какого-то дома, и вдруг стена сама собой открылась, и оттуда посыпались разноцветные бумажки, вроде конфетти, а я стою дура дурой и ни одну поймать не могу, хотя очень хочется. Вот скажи, к чему это?
      – Не знаю, – честно ответила я. – Но, в общем-то, сон неплохой. Конфетти – значит праздник. А все остальное…
      – Ладно, – махнула рукой Женька. – Поехали. – Перекрестилась и застегнула ремень безопасности.
      Дорога до Колыпина много времени не заняла. Хотя Женька утверждала, что это страшная дыра, но первое впечатление от городка было скорее приятное. Тихий, зеленый, на окраине пятиэтажки, одинаковые, как братья-близнецы, ближе к центру их сменили двухэтажные дома застройки девятнадцатого века. На окнах горшки с геранью, на крылечках дремлющие коты, такое впечатление, будто ты каким-то фантастическим образом перенесся на сто лет назад. Если бы не машины… их количество слегка удивило. Припарковаться в центре оказалось нелегким делом. За редким исключением районные города я не жаловала, в основном из-за их бедности. Денег в бюджете кот наплакал, оттого даже в центре дома обычно стоят обшарпанные, и красоту при таком запустении разглядеть нелегко. Но Колыпино явился счастливым исключением. Центральная площадь выглядела ухоженной, фасады домов были недавно отреставрированы, слева церковь, справа банк, посередине клумба с петуньями, далее купола монастыря и каланча пожарной заставы прошлого века. Женька сообщила, что там сейчас краеведческий музей. Чисто, уютно, все радует глаз. Я покосилась на подругу, которая, вытянув шею, высматривала место для парковки.
      – Милый городок, – заметила я, Женька промолчала. Она вообще почти всю дорогу рта не раскрывала, что было странно и оттого тревожило.
      – В переулок сворачивай, – скомандовала она, я свернула, приткнулась между двух машин, и мы вернулись к площади. Ближе к бывшей пожарке в двухэтажном доме, снабженном скромной вывеской «Адвокат», находилась контора Задорнова. Небольшие окна с решетками, на окнах, кстати, не жалюзи, а тюлевые занавески. Женька толкнула тяжелую дверь, звякнул колокольчик, и мы вошли в крохотную приемную, где за столом сидела девушка и отчаянно зевала, глядя в окно. На стуле рядом устроился кот, черный с белыми лапами, и тоже зевал. При нашем появлении девушка кашлянула, прикрыв рот ладошкой, покосилась на кота и тихо произнесла «кыш», но котофей не внял, улегся поудобнее и прикрыл глазки.
      – Здравствуйте, – сказала девушка, решив не обращать на него внимания.
      – Здравствуйте, – ответила Женька, я кивнула. Тут девушка вскочила и с сияющей улыбкой произнесла:
      – Ой, Евгения Петровна, это вы… я сейчас… – Она кинулась к двери, что была рядом, распахнула ее и крикнула: – Игорь Павлович, Евгения Петровна приехала. – Хотя это было совершенно излишне, учитывая величину помещения. Разумеется, если Задорнов не страдал глухотой.
      Такой восторг при виде моей подружки что-нибудь да значил, я покосилась на нее, теряясь в догадках, она шагнула в кабинет адвоката, я за ней.
      Задорнов бодро поднялся из-за стола и пошел нам навстречу. Хотя подозреваю, в тот момент меня он попросту не заметил, всецело сосредоточившись на Евгении Петровне.
      – Очень рад, очень рад.
      Адвокат оказался молодым мужчиной, невысоким, худым, в новом костюме серого цвета, белой рубашке и синем в крапинку галстуке. Он очень старался выглядеть солидно. Напрасный труд. При виде его губы невольно растягивались в улыбке. Дело в том, что Задорнов был рыжим, огненного цвета шевелюра не желала слушаться расчески, волосы, будто нарочно, торчали в разные стороны. «Почему бы ему не подстричься коротко?» – подумала я, но тут обратила внимание на его уши. Таких ушей я отродясь не видела: огромные, торчащие, с заостренными вверху кончиками. Симпатичная физиономия Задорнова с аккуратным носиком и пухлыми губами была усыпана веснушками, карие глаза смотрели радостно и чуть смущенно, как будто он хотел сказать: «Таким уж я уродился, что ж теперь…»
      – Привет, – кивнула Женька, повернулась ко мне и сказала: – Это моя подруга, Анфиса Львовна. Известный писатель, пишет под псевдонимом Анна Асадова.
      При этих словах девушка, что стояла в дверях и радостно улыбалась, зажала рот рукой и стала сползать по косяку, по-видимому, от восторга. Задорнов всплеснул руками, совсем как моя покойная бабушка, и радостно взвизгнул:
      – Правда? Ну надо же… А я еще подумал, лицо знакомое. Мы ваши книги читаем… Арина, давай скорее чаю.
      Арина при этих словах вроде пришла в себя и выскочила в приемную, откуда вскоре появилась с чаем, двумя плитками шоколада, пузатой сахарницей и клубничным джемом.
      – А продолжение «Кровавых уз» будет? – шепнула она, наклоняясь ко мне.
      – Пока не знаю, – ответила я тихо, решив, что разговор о моем творчестве подождет, раз явились мы сюда по делу. Но тут выяснилось, что «Кровавые узы» Задорнова тоже очень интересуют. Арина, пододвинув стул, села рядом со мной и принялась выспрашивать подробнейшим образом о моих творческих планах, жадно на меня поглядывая. Задорнов от нее не отставал, причем сюжеты моих книг помнил лучше меня, а некоторые места пересказывал близко к тексту. Женька царственно выпрямила спину и, поглядывая на нас с материнской улыбкой, кивала головой.
      Чай был выпит, я успела ответить вопросов на двадцать из тридцати, но тут у Задорнова пробудилась совесть. Он вдруг покраснел, должно быть, вспомнив, что мы здесь по делу, с видом мученика взглянул на Арину и, прижав руку к сердцу, произнес:
      – Анфиса Львовна, ради бога, извините, мы вас совсем заговорили.
      – Что вы, что вы, боюсь только, что мы отняли у вас слишком много времени, – пискнула я.
      – Нет, нет… Я так рад. У нас, знаете ли, город небольшой, и, как бы это выразиться…
      – Тоска зеленая, – подсказала Арина с улыбкой, а Задорнов кивнул:
      – Точно. Оттого интеллигентный человек, с которым можно поговорить, буквально как…
      – Глоток свежего воздуха, – вновь подсказала Арина.
      – Точно, – опять кивнул он. – Арина, кстати, журналист по образованию, но устроиться в местную газету немыслимо, вот она и работает у меня. Она моя жена, – радостно добавил он, они переглянулись и одновременно хихикнули, будто нашалившие дети.
      – Отлично, – улыбнулась я. – Мы, собственно, приехали взглянуть на дом.
      – Честно сказать, я не ожидал, что на него так быстро покупатели найдутся. И цена, знаете, для наших мест очень приличная. Специально посмотрел объявления, вот, взгляните… – Подойдя к столу, Задорнов развернул в нашу сторону монитор компьютера. – Кижма – очень хорошее место, но и там дом в отличном состоянии на днях продали за сто пятьдесят тысяч рублей. А дом вашей тетушки, конечно, впечатление производит, но построен он еще в девятнадцатом веке и с тех пор, похоже, ни разу не ремонтировался, если только крышу перекрывали. Впрочем, вы все сами увидите.
      – Игорь Павлович, – заговорила я. – У меня вот какой вопрос: вы хорошо знали покойную, Дарью Кузьминичну?
      – Признаться, я ее совсем не знал. Завещание было составлено нотариусом, Световой Альбиной Константиновной. Ее офис в этом же здании, только вход с другой стороны. Дарья Кузьминична обратилась к ней, но тут возникла небольшая проблема, Дарья Кузьминична ничего не знала о своей племяннице, то есть ничего, кроме имени и фамилии, и не была уверена, что Евгения Петровна до сих пор проживает по тому адресу, где ранее проживал ваш дед. Проще всего было связаться с племянницей по телефону, но номера успели поменять. В общем, Дарья Кузьминична обратилась ко мне, чтобы я узнал, где сейчас проживает Евгения Петровна, а в случае ее смерти сообщил бы вам о последней воле покойной. Я навел справки и встретился с Дарьей Кузьминичной вторично, она приехать сюда не смогла, плохо себя чувствовала, и я сам ездил к ней. Вот, собственно, и все.
      – О покупателях вам что-нибудь известно? – спросила я.
      – Мне позвонили из риелторской конторы и поинтересовались, не будет ли Евгения Петровна дом продавать. Я ответил, что, скорее всего, будет, на что мне сказали: покупатель у них есть. В Сурье летом очень много приезжих, арендуют дома на несколько месяцев, для местных это зачастую единственный источник дохода, работы там практически нет. Впрочем, и живут там в основном старики. Вот дома и сдают. Я решил, что человек этот из Москвы.
      – Но ведь что-то узнать о нем можно? – лучезарно улыбнулась я.
      – Попробуем, – ответил он с готовностью.
      – Спасибо, – я посмотрела на Женьку и спросила: – А с Рудневой Софьей Ивановной вы тоже ранее не встречались? – Задорнов смотрел на нас с некоторым недоумением, пришлось пояснить: – Так зовут женщину, которая приходила к вам по поводу дома.
      Арина беспокойно поерзала и робко сообщила:
      – У моего племянника учительницу так зовут. Он в шестом классе учится. Она англичанка, то есть английский преподает. Они вечер устраивали, а я язык немного знаю, вот она и попросила помочь.
      – Так к вам сюда она приходила?
      – Может, и она, – пожал плечами Задорнов. – Арины в тот момент не было, а я эту Рудневу никогда в глаза не видел, учительницу, я имею в виду.