– Значит, не болит, – удовлетворенно кивнула я. – Спазмы не мучают?

Ему очень хотелось ответить в том смысле, что спазмы будут у меня, если я немедленно не заткнусь, и никакая но-шпа уже не поможет.

– Что в этой банке? – спросил второй. – Действительно но-шпа?

– Действительно, – кивнула я, высыпав на ладонь таблетки.

Маленькие желтые таблетки… Их оставалось совсем немного, штук семь.

– И что это доказывает?

– То, что у парня, скорее всего, проблемы с желудком. Он поступает мудро и постоянно носит но-шпу с собой.

– И это единственное доказательство того, что кто-то еще был в доме? – хихикнул первый. – И рылся в вещах покойного.

– Вы же видели: шифоньер открыт и вещи разбросаны.

– Вещи, – фыркнул следователь. – Какие вещи? Здесь весь дом сплошная помойка.

– Насчет помойки не спорю, но тот парень что-то искал.

– Кроме тебя, этого парня никто не видел. Интересно, самой тебе что здесь понадобилось? Может, ты паренька и столкнула, в вещичках порылась, а потом придумала…

– Подожди, Сережа, – перебил его второй, потянул меня за локоть в сторонку. – Вы погибшего хорошо знали?

– Я даже не знаю, как его зовут. Вчера подвозила его на машине, дождь проливной, вот и…

– А сегодня зачем приехали? Или вам молодой человек понравился?

– Да, – кивнула я, не сдержав раздражения. – Очень. Такой милый, дай, думаю, загляну. И повод есть. Он фотоаппарат в моей машине оставил.

– Фотоаппарат?

– Да.

– У такого типа и фотоаппарат? У наркоманов ничего не задерживается, что представляет хоть какую-то ценность. Уверены, что его фотоаппарат?

– Нет, – ответила я неохотно. – Девчонки нашли на мойке, когда машину пылесосили.

– А до этого когда вы машину мыли?

– Три недели назад, – ответила я.

– Вот видите, никакой гарантии, что вещь его. Вдруг вы еще кого-то подвозили? Может такое быть?

– Может.

– Ольга Сергеевна, – ласково сказал он, – я все прекрасно понимаю, натура вы деятельная, и времени у вас сейчас предостаточно. Только ведь это не повод из обычного несчастного случая делать убийство. Парень просто свалился с лестницы. Ну и что? Такое случается сплошь и рядом.

– Ясно, – кивнула я. По-своему этот мент прав, у него, кроме этого, наверняка еще пяток убийств, а здесь все проще простого: ну и чего себе жизнь портить? – Фотоаппарат возьмете? – спросила я.

– Зачем? – удивился он. – Вы даже не знаете, кто его оставил в вашей машине.

Я сцепила зубы, с трудом сдерживаясь. Меня очень подмывало поскандалить и для начала заехать этому типу в ухо, чтобы пришел в себя. А Дед потом скажет, что у меня от безделья крыша едет и я кидаюсь на людей. Опять же, заехать парню в ухо я могу совершенно безбоязненно только по одной причине: как бы ни повернулось дело, Дед меня отмажет и за это деяние никакой кары я не понесу. То есть налицо использование своего положения в личных, пусть и не корыстных целях. Мент тоже пользуется своим положением: пытается откреститься от малоприятной работы. Ну и чем я лучше? Тем, что, со своей точки зрения, справедливость отстаиваю? «Он обязан выполнять свою работу», – разозлилась я, но тут же сникла, точно зная, что в очередной раз останусь в дураках, если вмешаюсь. Хуже того – чего доброго, начну считать себя виноватой, что от безделья порчу людям жизнь. «Меня все это не касается, – напомнила я себе. – И этот парень, и его убийство», – сунула фотоаппарат в карман и побрела к машине.

Утром, гуляя с Сашкой, я дала себе слово выбросить вчерашнее происшествие из головы, но слово не сдержала. У меня налицо отсутствие твердости характера и чувства собственного достоинства. Часов в одиннадцать я уже болталась по длинному коридору, стены которого недавно выкрасили ядовито-зеленой краской, что сразу подействовало на мою ослабевшую душу: я начала впадать в депрессию. На счастье, я быстро отыскала нужный кабинет, заглянула в него и обнаружила там Славку Сычева, с которым когда-то вместе работала. С тоской в очах он разгадывал кроссворд. Увидев меня, он тут же разулыбался, то ли правда обрадовался, то ли вежливость проявлял.

– Привет, – сказал он весело и протянул руку, которую я пожала. – Какими судьбами?

– Вчера паренек с лестницы свалился…

– Это тот, который с Рабочей?

– Он самый.

– Знакомый, что ли?

– Ага. Так что там с пареньком?

– Нет больше паренька, о чем не трудно догадаться, если уж он ко мне в руки попал.

– Это я сообразила. А вот отчего его не стало?

– С лестницы упал, сломал шею, перед этим вкатил себе такую дозу…

– Сам вкатил? – невинно поинтересовалась я.

Славка серьезно посмотрел и кивнул мне на стул:

– Садись. – Я села, а он вздохнул. – Объясни, чего ты от меня хочешь?

– Вскрытие провели?

– Вон заключение на столе.

Я прочитала и не смогла удержаться от усмешки.

– А рана на затылке?

– Про рану там тоже есть.

– Вижу, что есть. Откуда она взялась, по-твоему?

Славка хмыкнул и покачал головой:

– В таком состоянии можно столько шишек набить и даже не заметить.

– Парень – наркоман со стажем? – спросила я.

– Не похоже, – ответил Славка. – Вены чистые… В общем-то парень занятный, все тело в синяках и шрамах. Такое впечатление, что он у кого-то был боксерской грушей.

– То есть кто-то над ним здорово потрудился? – нахмурилась я.

– Ты не поняла, – покачал головой Славка. – Одним шрамам год, другим больше, есть и свежие. Если занимаешься боксом, таких шрамов вряд ли будет много, а вот если часто участвуешь в уличных драках…

– Наркоман и уличная шпана, – заключила я.

– Точно.

– А не могло быть так: сначала он схлопотал по голове, а уж потом его как следует накачали наркотой, после чего сбросили с лестницы?

– Могло, – согласно кивнул Славка. – Но могло быть и по-другому. Бродил по дому очумелый, хрястнулся башкой об косяк, а потом свалился с лестницы. Почему нет?

– В самом деле, почему? – съязвила я.

– Потому, моя дорогая, что мы по показателям на последнем месте в городе. Алексеич рвет и мечет, ему до пенсии два года. В этой бумажке все правда, и подписаться под ней не грех, что я и сделал, а уж там пусть другие голову ломают – что да как было. – Я поднялась и пошла к двери. – Приятно было тебя увидеть, – сказал он вдогонку.

Ну и чего я злюсь? Славка прав, парень вполне мог сам себе набить шишек и даже с лестницы мог сам свалиться. Я бы в это поверила, если б не его гость, который рылся в шифоньере…

В задумчивости я продвигалась к выходу без должной бдительности, оттого нос к носу столкнулась со вчерашним ментом. Как его фамилия… Глаголев, кажется.

– Ольга Сергеевна? – удивился он, улыбнувшись.

– Здравствуйте, – кивнула я.

– Вижу, вы не оставили идею загрузить нас работой.

– На самом деле заглянула к знакомому, соскучилась.

– Сычева имеете в виду? – проницательно глядя на меня, поинтересовался он.

– У меня полно знакомых, я девушка общительная.

– Что ж вы так к этому наркоману прицепились? Обворожил он вас, что ли?

– Может, обворожил, а может, мне просто не нравится, когда людей безнаказанно убивают.

– Ну, так уж сразу убивают… – попенял он мне с таким видом, точно я несмышленое дитя, а он добрый дядюшка. – Зайдемте ко мне, – предложил он милостиво. Его кабинет оказался рядом. Я зашла и устроилась возле окна на расшатанном стуле.

Он открыл папочку, лежавшую на столе, и монотонно начал:

– Александров Роман Юрьевич, двадцать один год, закончил школу № 37, поступил в колледж, где проучился ровно месяц. Типичный шалопай. Косил от армии, даже в психушке полежал, да не помогло. В армию ему очень не хотелось, из дома ушел, болтался по друзьям, а потом устроился жить в доме под снос, где ранее обитал его приятель, Козиков Лев Николаевич. В настоящее время Козиков находится в СИЗО. Старушку ограбил на соседней улице. Наркоман со стажем, мозги совсем в отключке. Старушке повезло, что он к ней с поленом явился, а не с топором, жива осталась. А парень разжился шестьдесят одним рублем. Его жилище, можно сказать, по наследству перешло Александрову. Как видите, публика малоприятная.

– Согласна, – вздохнула я, – но…

– Вот только этого не надо, – в притворном ужасе замахал руками Глаголев. – Все я знаю… Я присягу давал и, между прочим, к своей работе отношусь серьезно. Скажите честно: чего вы так к этому несчастному случаю прицепились?

– У меня встречный вопрос: почему вы так упорно не желаете признать этот случай убийством?

– А с какой стати? Парень свалился с лестницы в невменяемом состоянии…

– Там был еще один парень.

– Допустим…

– Допустим? – подняла я брови.

– Я забыл, – усмехнулся он, – у вас серьезные доказательства его существования. Но-шпа, кажется? Продается в любой аптеке. Самое ходовое лекарство. У меня жена его в сумке постоянно таскает.

– По-вашему, я парня выдумала? Не скажете, зачем мне это?

– Хорошо, – поморщился Глаголев. – Был парень. Такой же наркоман. Увидел, что дружок свернул себе шею, и принялся в шкафу шарить. Может, надеялся деньги найти или наркоту, а вас увидел, испугался и дал деру. Скажите, с какой стати нормальному мужику бояться женщины и убегать от нее со всех ног? Уж если он убийца, то мог и вам шею свернуть за компанию.

– Может, он не столь кровожаден…

– Вы к нам на работу не хотите? Нам такие настырные нужны. Правда, не знаю, насколько хватит вашего упрямства.

– Вы меня работой не пугайте, – хмыкнула я. – Про зарплату вашу я тоже знаю, и про то, что жены без шуб, а пацаны без отцов растут. Так что у меня встречное предложение: идите в банкиры. И жена в мехах, и пацан под присмотром…

– Я подумаю, – перестал он улыбаться, но остался спокойным – большой выдержки человек.

– Давайте так, – ласково предложила я. – Возьмите фотоаппарат, проверьте его и если…

– Знаете, у нас есть дела поважнее. Хотите – проверьте сами. И попробуйте доказать, что это фотоаппарат Александрова.

– И вам даже не интересно? – попыталась я воздействовать на одну из человеческих слабостей.

– Нисколько, – ответил он, и я с досадой покинула его кабинет.

Можно, конечно, позвонить Деду, настучать на этих малолюбопытных… Да пошли они все к черту! Все равно никого не найдут. А у них будет еще один «висяк». Глаголев за него по шее получит и скажет в мой адрес доброе слово. Только и всего.

Я села в машину, взглянула на недовольного Сашку и зло чертыхнулась. Хотела выбросить фотоаппарат, но вместо этого сунула его в «бардачок».

– Все. Меня это не касается, – сказала я грозно Сашке, как будто во всех несчастьях виноват был именно мой пес.

Однако жажда деятельности переполняла меня. Правда, звонить Деду я все же не стала, вместо этого позвонила своему приятелю, и мы весело провели с ним время, путешествуя из одного бара в другой. Утром я с большим трудом смогла подняться с постели и с изумлением обнаружила на своем предплечье татуировку. «А мне все по фигу», – прочитала я и присвистнула, после чего позвонила Коле, очень рассчитывая, что он, в отличие от меня, помнит, как на моей руке появилась эта гадость.

– Я не виноват, – тут же заявил он. – Я тебя отговаривал, но в тебя точно черт вселился.

– А по рукам дать ты мне не пробовал? – вздохнула я. – А еще лучше по башке.

– Ага… у меня здоровья не хватит. Между прочим, когда на тебя находит, иметь с тобой дело совсем не сахар.

Я вторично вздохнула и повесила трубку. Ладно, переживу. Наколка – ерунда, она не настоящая, то есть не на всю жизнь, месяца через три сотрется. Рожа цела – и слава богу.

Тут очам моим предстал Сашка. Он укоризненно смотрел на меня и тоже вздыхал.

– Не вздумай читать мне нотации, – предупредила его я и почувствовала себя еще хуже. Застонала, держась одной рукой за голову и прижав другую руку куда-то к области желудка. Сразу и не сообразишь, на каком органе ночной загул отразился с большей силой.

Я устроилась на диване ждать, когда полегчает.

Забота о здоровье подействовала на меня самым благотворным образом: свернувший себе шею Александров перестал волновать меня, а ментам я даже сочувствовала.

Однако через несколько дней, проезжая неподалеку от улицы Рабочей, я не удержалась и свернула в переулок. Помойка была на месте, а вот развалюха претерпела значительные изменения: левая половина дома почернела от копоти, окна заколочены, крыша провалилась. Ясное дело: пожар. В правой половине, судя по занавескам, люди еще жили. Я прошла в переулок и смогла убедиться, что вместо двухэтажной руины, где погиб Александров, теперь черное пепелище. Выгорело так, что только фундамент остался, да в стороне возвышалась груда ржавого железа с крыши.

Я прогулялась по пепелищу, насвистывая какой-то мотивчик и разгребая носком кроссовки кучи мусора.

– Занятно, – сказала я вслух и вновь принялась злиться на ментов, хотя они, скорее всего, этого не заслуживали: развалюха могла сгореть и без чьей-то помощи, хотя я упорно не желала верить в это.

– Здравствуйте, – услышала я за спиной. Я оглянулась и увидела старушку, которая на прошлой неделе присматривала за ребенком, сидя на крыльце.

– Здравствуйте, – ответила я как можно доброжелательнее, сообразив, что, с точки зрения бабки, наверняка выгляжу подозрительно.

– Что-нибудь потеряли? – спросила она не без язвительности.

– Здесь дом стоял…

– Стоял. Вы на днях были, я вас узнала.

– Так и есть, – покаялась я. – Давно дом сгорел?

– В субботу. Тут ведь труп нашли, вы знаете? То ли убил кто парня, то ли сам разбился… А на следующий день и заполыхало. Так горело, страсть! Пожарные приехать не успели, все дотла выгорело и на нашу крышу огонь перекинулся. Уж лучше б и наш дом сгорел, а то Ивановым квартиру дали, а что с нами будет, неясно. Дожди начнутся, зальет.

– А вам квартиру не обещали?

– Сказали, если изыщут возможность. Это как понимать? Живите с худой крышей? Да еще полдома обуглено и окна заколочены. Хотя начальству здесь не жить… – Бабка так увлеклась своими несчастьями, что вроде бы забыла обо мне, вздыхала и с тоской смотрела на полуобгоревший дом.

Я поспешила удалиться. Если верить ее словам (а с какой стати не верить?), дом сгорел на следующий день после убийства.

– Несчастного случая, – сказала я вслух, садясь в машину и не спеша трогаясь с места. Очень похоже, у парня что-то искали, а не найдя, сожгли дом. По их мнению, искомое обязано сгореть в огне. Прав мент, это меня от безделья клинит, кто поджег, что сгорело? А если сгорело, тем более беспокоиться не о чем. Я вновь дала себе слово забыть о парне. И в тот момент твердо намеревалась слово сдержать. Но человек, как известно, предполагает, а господь вносит свои коррективы.

Уже на следующий день часа в три мне позвонили. Мы как раз пришли с Сашкой домой после длительной прогулки. Пес у меня злопамятный, после того как мы с Колей, обойдя все кабаки в округе, вернулись домой в полубессознательном состоянии, он на меня здорово осерчал. Подозреваю, из-за того, что сам в походе не участвовал. Я пробовала оправдаться тем, что пью очень редко, оттого мой неприученный к алкоголю организм реагирует своеобразно и я практически теряю сознание (хотя с потерей сознания тоже явное преувеличение, кое-что я все же помнила). В общем, пес дулся, а я вовсю подхалимничала перед ним, пытаясь вернуть его расположение, оттого гуляли мы теперь по нескольку часов в день. Сашка был доволен, а у меня одной заботой стало меньше: не надо придумывать, чем себя занять. Из-за этого звонок застал меня в благодушном настроении.

– Ольга Сергеевна? – осведомился мужской голос.

– Да, а вы кто? – задала я встречный вопрос, потому что голос не узнала.

– Глаголев моя фамилия, Кирилл Алексеевич. Помните такого?

– Мент, что ли?

– Точно.

– Помню. Зачем звоните? – удивилась я. – Ведь не чаяли от меня избавиться.

– Начальство одолело, – вздохнул он.

– Неужто работать заставило?

– Вам смешно, – хмыкнул он, – а у меня… Ольга Сергеевна, можно мне к вам заехать? – без перехода спросил он.

– Зачем это? – съехидничала я.

– Поговорить.

– Заезжайте, – согласилась я, потому что никогда не жаловала ехидство. – Адрес…

– Я знаю, – перебил он и обещал появиться через полчаса.

Я накормила Сашку и успела перекусить сама. В дверь наконец позвонили. На пороге стоял Глаголев, рядом с ним мужчина без определенного возраста, невысокий, сутулый, с жидкими рыжеватыми волосами, торчавшими из-за ушей неопрятными космами, и злыми глазками, которые очень бы подошли какому-нибудь сказочному персонажу, к примеру кикиморе. Он мне сразу не понравился, и я ему тоже, об этом было нетрудно догадаться, раз его физиономия недовольно скривилась, а глазки не просто засверкали гневом, а заполыхали вовсю.

– Проходите, – милостиво предложила я.

– Спасибо. Мы много времени не займем, – забубнил Глаголев.

– Занимайте, – усмехнулась я, – у меня его сколько угодно.

Глаголев тоже усмехнулся и вспомнил о хороших манерах.

– Вот, знакомьтесь – Ольга Сергеевна Рязанцева. Уверен, вы о ней наслышаны. А это Шутов Юрий Николаевич.

– Очень приятно, – заверила я, рыжеватый в ответ молча кивнул. – Присаживайтесь, – предложила я. Мужчины как-то без охоты устроились на стульях. – Чай, кофе?

– Нет-нет, не беспокойтесь. Мы буквально на минуту.

– Что ж вы собираетесь успеть за минуту? – подивилась я. Глаголев засмеялся, а его приятель нахмурился.

– Ольга Сергеевна, вы в прошлый раз говорили о пленке, точнее, о фотоаппарате.

– Говорила. У вас к нему появился интерес?

– Ну… проверить мы обязаны.

– Ага. А что с Александровым?

– В каком смысле?

– В буквальном.

– В буквальном его похоронили.

– А теперь вы расследуете убийство?

– Далось вам это убийство, Ольга Сергеевна.

– Значит, все-таки несчастный случай?

– Конечно, несчастный случай.

– И дело закрыли?

– Какое дело, Ольга Сергеевна? Но раз вы настаивали… И фотоаппарат этот… Мы, собственно, за ним и пришли, – слегка стыдясь, сообщил Глаголев.

– Зря, – переводя взгляд с одного на другого, ответила я. Глаголев, слегка растерявшись, поднял брови, а вот Шутов впился в меня взглядом так, точно готовился сразить наповал усилием воли.

– Что? – наконец подал голос Кирилл Алексеевич.

– Зря пришли, говорю, – разулыбалась я, продолжая по непонятной причине упрямиться. Как только речь зашла о фотоаппарате, я сразу поняла: я его не отдам. Не отдам, и все. И даже не потому, что сразу не взяли, а теперь вдруг опомнились, просто рыжий мне не нравился и с этим ничего нельзя было поделать. Парню с таким взглядом улики заныкать – раз плюнуть. Может, я к нему придираюсь, и он честнейший мент, но проверять это как-то не хочется.

– Я вас не понимаю, – слегка насторожился Кирилл Алексеевич, должно быть решив, что я с ним шучу.

– Вы не пожелали его взять в свое время, – напомнила я, – и я сильно разгневалась. Так что фотоаппарат стоит поискать в мусорном баке рядом с вашей конторой. Именно туда я его и определила.

– Вы выбросили фотоаппарат в мусорный бак? – впервые подал голос Шутов. Его голос звучал так, точно его обладатель здорово сомневался в правдивости моих слов, или в наличии у меня здравого смысла, или в том и другом одновременно.

– Выбросила, – скроив самую разнесчастную мину, ответила я и тут же почувствовала себя гораздо лучше. То есть до сего момента кое-какие угрызения совести все же имели место, а тут у меня точно камень с души свалился. Врать иногда очень полезно и даже приятно.

– И пленку тоже? – вцепившись в меня взглядом, спросил Шутов.

– Конечно. Надеюсь, кто-то нашел его и порадовался. Я имею в виду фотоаппарат. Кому-то и «мыльница» в радость.

– Надеюсь, вы понимаете… – посуровел Шутов, пока Глаголев укоризненно вздыхал.

– Кирилл Алексеевич не даст мне соврать, – кивнула я на него, – я упрашивала взять у меня эту улику. Не взял. Говорил, что не надо, раз я даже не уверена, что фотоаппарат оставил погибший паренек. Кстати, я и вправду не уверена в этом, обзвонила на всякий случай всех знакомых, спрашивая, кто потерял фотоаппарат. Никто не сознался.

– Вы точно помните, в какой контейнер выбросили его?

– Само собой. Пью я редко, вопреки слухам, а в тот день точно была трезвой.

– Что ж, мы проверим, – заявил Шутов, поднимаясь. Глаголев кашлянул и с потерянным видом пошел вслед за товарищем.

Проводив их, я спустилась в гараж, достала фотоаппарат из «бардачка», а из фотоаппарата пленку, повертела ее в руках и сунула в карман, фотоаппарат же решила выбросить в ближайшую к дому урну.

Проделав все это, я вернулась домой и задумалась. Отчего бы не отдать людям вещественные доказательства? Странно, дела нет, а интерес к вещдокам имеется. Нормальному менту вещественные доказательства без надобности, если дело закрыто, а эти не поленились заехать ко мне. И дом, где парнишка шею сломал, вдруг сгорел. Может, пленочку в доме и искали, да не нашли. А когда про фотоаппарат узнали, зашевелились и ментов ко мне отрядили. Ладно, скоро станет ясно, фантазирую я или все примерно так и есть.

Пока я размышляла на эту тему, вновь зазвонил телефон. На этот раз голос Кирилла Алексеевича я узнала сразу.

– Забыли что-нибудь?

– Ольга Сергеевна, – начал он жалостливо, – я, конечно, понимаю, у вас есть причина сердиться на меня, но… вы ж знаете, что у меня будут неприятности. Если фотоаппарат у вас, очень прошу…

– Сожалею, но я его правда выбросила. Зла была очень, а под горячую руку я и не такое могу выкинуть, то есть на самом деле все, что угодно. Вот, к примеру, наколку себе сделала, тоже со злости.

– На наколку я обратил внимание. Вам идет, то есть… я хотел сказать…

– Кирилл Алексеевич, вы мне лучше скажите, откуда вдруг такой интерес к пленке, если дела-то нет?

– Ну… – невнятно промычал он и надолго замолчал. Я было решила, что потеряла его навеки, но он все-таки продолжил: – Я так понял, что это вы…

– Я что? – пришла я в изумление от его ответа.

– Надавили где следует. У вас ведь есть возможности…

– Подождите. Вы решили, что проявить интерес к пленке вас вынудила я?

– Конечно.

– И на каком основании вы так решили?

– Кому еще это надо?

– От кого вы получили такой приказ?

– От начальства, естественно. Шутов – мой непосредственный начальник. Он был в бешенстве, когда узнал о фотоаппарате, хоть я и уверен, что этот фотоаппарат к парню никакого отношения не имеет. Выговор мне уже вкатили, а теперь могут и с работы турнуть. Вот я и звоню вам. Кто старое помянет… Ольга Сергеевна, вы ж у нас работали, вам объяснять не надо. Проучили дурака и будет, а, Ольга Сергеевна?

– Я долго злиться не умею, это вам каждый скажет, – вздохнула я. – И фотоаппарат, конечно, бы отдала, будь он у меня. Но я его выбросила.

– Нескладно получилось, – вздохнул Глаголев и, попрощавшись, повесил трубку, а я задумалась еще сильнее. Парень решил, что я настучала начальству, но я-то точно знаю, что это не так. Выходит, кто-то еще проявил инициативу. Этот «кто-то» – тип непростой, раз сумел надавить на милицейское начальство и Шутов даже лично пожаловал ко мне, точно у него других забот нет. Шутов наверняка знает, кому интересна пленка. Знает, да мне не расскажет. Похоже, никто уже не сомневается, что фотоаппарат принадлежал Александрову. Я бы даже сказала, что Шутов убежден в этом и именно ему пленка и интересна. Само собой, мне тоже. Можно сказать, изнываю от любопытства, хотя по опыту знаю, что любопытство до добра не доводит и даже иногда способно завести человека так далеко, что ему, бедолаге, уже и не выбраться. Но грех потому и грех, что бороться с ним трудно.

Скроив разнесчастную мину, я потянулась к телефону с намерением позвонить своему другу Артему Вешнякову. Вот уж обрадуется он, когда я расскажу ему про пленку. Я бы тоже не обрадовалась, да что делать. Друзья существуют на свете для того, чтобы было кому поднимать тебя по тревоге среди ночи и вообще всяческими способами портить жизнь. Все, с кем я дружу, в курсе, что друг я настоящий. По крайней мере жизнь им порчу самозабвенно. Больше всех достается Вешнякову, парень явно родился под дурной звездой. Должно быть, поэтому до сих пор ходит в майорах, хотя я не раз сулила ему полковника. Но почему-то всегда выходило, что мы на пару только шишек набивали, оттого и кривила я сейчас физиономию. Кое-какая совесть у меня все же есть, и я стыдилась, что вновь пытаюсь втравить Артема в историю. Хотя, может, и нет никакой истории, может, это мои фантазии.

– Привет, – задыхаясь от счастья, пропела я, услышав родной голос, счастье я слегка переигрывала, и мой друг забеспокоился.

– Чего у тебя?

– У меня хорошее настроение, а у тебя?

– У меня работы по горло.

– Жаль. Хотела тебя пивом угостить.

– Просто так? – заподозрил неладное Артем.

– Не просто так, а с воблой. Хочешь?

– Конечно, хочу. Давай через час на Смоленской, там пивнуха в подвале, найти легко.

– Найду. Значит, через час? А как же работа? – не удержалась я.

– Пиво работе не помеха, – резонно ответил Артем. – Хотя я бы и от водки не отказался.

Я весело хихикнула и начала сборы, размышляя, взять с собой Сашку или нет. Сашка, обратив внимание на мои передвижения, решил вопрос сам: сполз с кресла и побрел к машине, недовольно оглядываясь на меня.

– Можешь оставаться дома и смотреть телевизор, – предложила я, но Сашка презрительно отвернулся. Итак, на Смоленскую мы отправились вдвоем.

Найти пивнушку труда не составило, она имела громкое название «Парнас» и могла похвастать относительной чистотой. Это улучшило нам настроение, особенно Сашке, он довольно привередливый пес.

Возле окна сидели художники, из тех, что днем болтаются по Соборной площади. Их непроданные работы стояли возле стены, прикрытые мешковиной. День, судя по веселому гомону и количеству выпитого, у них был удачным. Впрочем, у нас одинаково охотно пьют и с горя, и с радости.

Я устроилась подальше от шумной компании. Неподалеку от меня пили пиво двое ребят, по виду студенты. Один обратил на меня внимание и улыбнулся, второй тоже уставился на меня. На счастье, появился Вешняков. Со времени нашей последней встречи он поправился на пару килограммов. Пуговицу на пиджаке не худо бы переставить, застегивалась с трудом. Вешняков плюхнулся на стул рядом со мной, а я сказала:

– Наконец-то у тебя вид преуспевающего майора, а то бегал как выпускник-лейтенантик.

– Я полковника хочу, – съязвил Артем и тут же вздохнул: – Скажи, отчего пузо растет?

– У баб в основном от беременности, а у тебя от пива.

– Нет, от непосильной работы.

– Брось все и иди к Лялину, – предложила я. Ни одна наша встреча не обходилась без его сетований на тяжелую работу и моего предложения. Это что-то вроде ритуала перед первой кружкой пива. Артем досадливо махнул рукой и позвал официантку. Она принесла нам по кружке пива, мы не торопясь выпили, похваливая воблу. Артем отодвинул пустую кружку и со вздохом сказал:

– Ну, что там у тебя?

– Ничего, – прикинулась я дурочкой.

– А то я поверю, что ты меня за просто так пивом угощаешь.

– Зря вы, дяденька, сироту обижаете, я вам не раз и не два даже водки наливала совершенно безвозмездно. – Артем ухмыльнулся, а я осчастливила его: – Гости у меня были, вот и потянуло к родному человеку.

– Какие гости? – спросил Артем, и я все ему подробно рассказала. – То, что менты поспешили дело закрыть, – почесал он бровь, – вполне понятно, кому лишнее убийство нужно? Говоришь, улица Рабочая? Это Первомайский район… Ясно, у них третий начальник за два года, показатели дохлые… А то, что за пленкой явились, может, правда кто шею намылил, а может… Что там на этой пленке?

– Понятия не имею, – пожала я плечами, выкладывая ее на стол.

– Неужто любопытства не проявила?

– Теперь, конечно, проявлю.

Артем сунул пленку в карман пиджака.

– Ты на всякий случай поосторожнее, вдруг там наши политики, чтоб им… – При слове «политики» Вешнякова так перекосило, что я всерьез испугалась, как бы у него пиво назад не попросилось. – Завязала бы ты с этим, – сказал он укоризненно.

– С чем?

– Лезть не в свое дело. Чего фотоаппарат ментам не отдала?

– Я отдавала, они не брали.

– Сегодня?

– Сегодня не отдала из вредности.

– Ясно. Пленку проявим, посмотрим. А про убитого парня даже не заговаривай, у меня своих дел выше крыши, хоть караул кричи.

– Но хотя бы справки навести о нем ты можешь?

– Как ты мне надоела, – простонал Артем, поднялся, чмокнул меня в макушку и ушел.

– Я ему надоела, – пожаловалась я Сашке, он все это время лежал в сумке, не замеченный Артемом. Для такой выдающейся собаки это попросту оскорбление. Сашка продемонстрировал зубы и зарычал.

Мы встретились с Вешняковым уже на следующий день. На этот раз инициатива исходила от него.

– Я сегодня домой собрался пораньше, можем встретиться по дороге, возле парка, часов в шесть. Идет?

Ровно в шесть я была возле парка. К моему удивлению, Артем приехал раньше, он бродил возле своих «Жигулей», с сердитым видом пиная то одно, то другое колесо.

– Резину пора менять, – сообщил он.

– Поменяй.

– Было бы так просто, я б тебе не жаловался, – съязвил он.

– Хочешь, я тебе подарок сделаю на день рождения. Хочешь?

– Я хочу, чтоб ты никуда не лезла и оставила меня в покое, – вздохнул он.

– Фотографии интересные? – насторожилась я.

– Дерьмо, а не фотографии. – Он распахнул дверь машины, предлагая мне сесть, и сел сам, достал из кармана конверт и бросил мне на колени. – Отснять успели лишь четыре кадра. Взгляни.

Я достала фотографии из конверта, две были практически одинаковые: четверо мужчин с напряженными лицами. На второй фотографии у того, что слева, широко раскрыт рот, похоже, он кричит. У седого благообразного мужчины с бородкой сжаты кулаки.

– На что это похоже? – удивилась я.

– На футбольный матч, – хмыкнул Артем. – Когда наши по воротам мажут.

Другие две фотографии были гораздо худшего качества. Мужчин на них было больше, они стояли плотной толпой, лица почти у всех смазаны.

– Знакомые среди этих типов есть? – спросила я.

– У меня нет.

– У меня тоже. Так что политиками здесь не пахнет.

– И слава богу, – обрадовался Артем. – Зря ментам фотоаппарат не отдала, ничего в этих фотографиях особенного нет. Чего губы надула? Небось горюешь, что никаких пакостей откопать не удалось?