Раннее утро началось с возмущенных воплей. Я неохотно разлепила глаза и приподнялась на локтях. Сержен и Моррель, устелив все пространство рядом с собой какими-то бумагами, тыкали в них пальцами и отчаянно спорили. Причем настолько азартно, что этот обмен мнениями и колкостями того и гляди, грозился перерасти в очередное выяснение отношений. Прислушавшись к предмету спора, я поняла, что на земле расстелены не просто бумаги, а карты, конфискованные у небельсов. Все они сверялись с моей собственной, в поисках оптимального маршрута обратно к Тантре, но мнения по поводу этого самого маршрута капитально разделились. Моррель, на инстинкты которого присутствие рядом огромного количества небельсов действовало самым удручающим образом, предлагал не рисковать, и вернуться по той же самой дороге, по которой мы сюда пришли (бр-р-р! если это называется не рисковать…), а Сержен возражал, что есть дорога короче. Он с азартом водил пальцем по карте и доказывал, что здешние небельсы, может, и гады, но не полные идиоты. И если у Мымра хватило ума завоевать такое количество территорий, то уж нарисовать правильную карту хватило ума и подавно. Я вздохнула и поддержала «дружескую» беседу, сначала высказав все, что я думаю о некоторых гадких типах, не дающих красивым девушкам спать по утрам, а потом присоединившись к мнению своего драгоценного рыцаря. На мое счастье, нас с Серженом поддержала Лесс, и Моррель оказался в подавляющем меньшинстве. Пробормотав сквозь зубы какое-то нечленораздельное ругательство, файерну, скрепя сердце, пришлось с нами согласиться.
      — Хорошо, как скажете, — сдался он, бросая недовольные взгляды на Лесс, принявшей нашу сторону. — Хотя для того, чтобы обойти не понравившиеся вам земли, нам придется сделать изрядный крюк.
      — Мы можем его несколько сократить, позаимствовав в Врочирске лошадей, — предложил Сержен. Мы переглянулись и с удовольствием с ним согласились. В самом деле. Зачем тащиться до Тантры пешком, когда под боком есть такое удобное средство передвижения?
      Раз-два, раз-два… Я сказала, что лошади удобные? Наверное, я просто слегка повредилась рассудком. Может, конечно, в моем случае сказалось полное отсутствие опыта конных путешествий, но ближе к вечеру у меня затекли и ноги, и спина, а нижнее место превратилось в один очень болезненный синяк. Так что к тому времени, как мы добрались до Тантры, единственное, что хотело мое тело — это упасть и умереть. И я была с ним абсолютно солидарна. Кстати, не знаю уж, каким образом, но весть о счастливом избавлении от главаря небельсов добралась в эти края раньше нас, и все праздновали. В небо взмывали фейерверки, прямо на улице разливали всем желающим разные горячительные напитки, а нам, как самым главным героям торжества, даже выделили бесплатные комнаты в лучшей местной гостинице. Накормили, кстати, нас тоже бесплатно. Так что нам оставалось только отдохнуть на всю катушку. Разумеется, общее праздничное настроение передалось и мне. Мы с Серженом походили по городу, поучаствовали в празднестве и, ближе к ночи, вернулись в номер. Впрочем, точнее будет сказать, что вернулся Сержен, поскольку я на полпути решила заглянуть к Лесс с Моррелем и узнать, как у них дела.
      Дела оказались так себе. Изголодавшийся за долгую дорогу по постороннему женскому полу, файерн подцепил какую-то самку и весело проводил с ней время. Я бросила взгляд в сторону Лесс. Та, упорно делая вид, что ей все равно, пила какой-то коктейль у барной стойки. Черт! Ну почему эта лешачиха такая упертая? Да я бы уже давно закатила этому кобелю паршивому жуткий скандал, а из соперницы повыдергивала перья! Благо, выдернуть там действительно было что. И за что. Поскольку изящная, худощавая, черноволосая гарпия отвечала файерну полной взаимностью. Морреля, конечно, можно было понять, выглядела самка потрясающе — совершенные черты лица, шикарные черные волосы, пронзительно-черные глаза без зрачков, ярко-алые губы, небольшие клыки, чуть выглядывающие из-под верхней губы, иссиня-черные перья огромных крыльев и длинные ноги. Почти обычные, если не считать того, что хрупкие женские щиколотки заканчивались мощными птичьими когтистыми трехпалыми лапами
      — Брукса… — тоскливо прошептала Лесс. Я решительно подошла и тряхнула ее за плечо.
      — Ты чего сидишь? Ты чего сидишь, я тебя спрашиваю? Иди сейчас же поставь своего файерна на место!
      — А он на месте, — бесцветным голосом сообщила Лесс. — Соблазнять всех самок подряд — это его обычное повседневное времяпровождение. Глупо было ждать, что он изменится, — горько улыбнулась она. — С чего бы? Только потому, что в течении пути ему просто изменять мне не с кем было? Бред! Только такая дура, как я могла на это надеяться. И пустить его в свою душу дальше, чем это следовало бы. Никогда бы не подумала, что я опять стану так болезненно воспринимать измены Морреля. Сама виновата. Чего еще можно было ждать от файерна? Тем более, когда на него положила глаз брукса. Самая совершенная раса нашего мира… И откуда она взялась тут, не могу понять?
      — Да какая разница, откуда взялась? Выщипать ей перья, и вся недолга. А Моррелю половником промеж глаз засветить! Господи какие же все мужики гады! — привычно возмутилась я. — А тебе не повезло с твоим самцом просто по полной программе. И чего ты нашла в этом Морреле? Ну, красивый мощный файерн… но он же все нервы тебе истрепал уже! Мужики — они же как полы. Положи их правильно с самого начала и можешь ходить по ним годами. А ты распустила его! Хватит пить и загоняться на этом паразите! Пошли с кем-нибудь познакомимся! Пусть Моррель тоже понервничает, глядя на то, как к тебе самцы клеятся.
      — Думаешь, это его проймет? — недоверчиво дернула бровью Лесс. — Я сомневаюсь. По-моему, ему вообще на все наплевать.
      — Ну и ладно. По крайней мере, это тебя отвлечет. Пошли!
      — Не стоит. Возвращайся к Сержену. Со своей жизнью я сама разберусь.
      Я вздохнула, но дальше уговаривать лешачиху не стала. Какой смысл? Если ей так хочется страдать из-за Морреля — пусть страдает. А я страдать не хочу. Лучше уж я вернусь в номер, где меня Сержен ждет. И классно проведу оставшееся до утра время.
 
      Лесс проводила взглядом ушедшую Татьяну и вздохнула. Может, она была права? Может, действительно стоило развлечься, снять себе самца на ночь и забыть о файерне хотя бы на время? Лешачиха вздохнула. Моррель обладал каким-то странным умением постоянно вызывать если не девятый вал, то рябь на поверхности стоячей воды, которую представляла собой ее жизнь. Наверное, именно поэтому ни измены, ни исчезновения, ни даже невыносимое поведение не могли изменить ее чувств к Моррелю. Разумеется, он никогда не отвечал ей тем же. Он вообще ей не отвечал. Лесс тряхнула головой. А чего она хотела? Чего вообще можно было ждать от файерна? От одиночки и полукровки? Моррель всегда так поступал. Делал так, как ему удобнее. Может, и ей следует поступать так же? И совет Татьяны был не напрасным? Лесс огляделась по сторонам и… тут же встретилась взглядом с весьма примечательным самцом. Это был кольдер. Определенно. Представитель древней расы, неизвестно каким ветром занесенный в этот кабак, пил дымящийся лед и с интересом ее разглядывал. Лесс ответила ему тем же. Тем более, что поглядеть там было на что.
      Наверное, издалека, кольдер вполне мог показаться небельсом. Но при ближайшем рассмотрении… Лесс даже не взялась бы его описывать. Потому что сложно было с чего-то начать. Ну если только с того, что кольдер был белым. Весь. Абсолютно. Он производил впечатление высеченной из снежной глыбы изящной статуи с глазами цвета весеннего льда. Длинные прямые белоснежные волосы спадали на такие же ослепительно белые меховые одежды, лицо казалось застывшим и даже замерзшим, а сам кольдер был похож на какое-то хрупкое произведение ледяного искусства.
      Поняв, что понравившаяся ему самка смотрит на него в ответ весьма благожелательно, кольдер тут же подсел к ней и предложил угостить выпивкой.
 
      Лесс выскользнула из номера рано утром. Настолько рано, что в баре еще никого не было. Она не хотела оставаться с кольдером. Даже после славно проведенной с ним ночи. Ей все равно не удалось забыть ни о Морреле, ни о бруксе, которую он подцепил вечером. Жаль. Кольдер оказался довольно пылким любовником, и даже предложил ей остаться с ним рядом. Лесс хмыкнула. Разумеется, она отговорилась делами. А что еще можно сказать, когда классный самец предлагает тебе все, а тебе ничего от него не надо? Лесс вздохнула. Измена Морреля была не первой. И, наверняка, не последней. А значит, она просто должна поступить так же, как поступала всегда — благополучно на это наплевать. Неужели она не сможет сделать вид, что события прошлой ночи не имеют для нее особого значения? Лесс отставила стакан в сторону и прижала пальцы к пульсирующим болью вискам. Ей опять придется притвориться, будто то, что произошло — случайный эпизод. И вести себя так, словно ничего особенного не случилось. Но сумеет ли она?
      …За дверями осталась ноющая боль. Сколько раз я буду начинать все снова? Я не умею прощаться с прошлым, притаившимся за углом. У следующей весны опять будет множество дорог. Не к тебе. Я давно уже перестала верить в то, что безумия умеют кончаться. Осень всегда приходит некстати, и впереди остается только желтизна листвы. Мы сожжем ее в костре бессмысленных слов. Твои глаза утром будут снова заняты погасшим пеплом костра. Сколько точек я поставила на нашем прошедшем? Я не помню. Они постоянно превращаются в запятые. Иногда на ночь глядя. А иногда долгие дни спустя. Я слишком устаю, чтобы успевать этому сопротивляться. Я опять мечтаю о том, что между нами все еще будет хорошо.
      Я бы хотела беречь тебя, но ты… ты не разрешаешь мне этого. И я понимаю, что ты не собираешься остаться надолго. Я пила с твоих губ бездумные фразы. Наверное, я никогда не верила в них до конца, но ты был мне слишком дорог, чтобы задумываться об этом всерьез. Двери моей души плотно закрыты для рвущихся в них нереальных надежд, и я забываю, что это именно ты начал дарить меня вдохновениями. От молитв не становится легче. Наверное потому, что обожженных обид накапливается слишком много. Они трепетно оседают на темное дно моих глаз, и уже не хочется рваться от осени до весны. Кто сможет по крупинкам собрать мои сумасшедшие мысли? Я продолжаю жить и думать о тебе. Может быть, я просто тебя придумала? Тебя не смывают дожди и не ранят обиды. Я даже не могу проникнуть в твои глаза. Мне придется ограничиваться жаркой чувственностью. Ну, что ж… Я выпью ее до дна. Когда я научилась понимать твои мысли, я прочитала в них Осень. В твоих порыжевших и даже иногда проржавевших взглядах свет осени будет виден даже весной.
 
      На сей раз утро ознаменовалось весьма интересным событием — моя сумка ни с того, ни с сего начала скакать по столу. От неожиданности я прикусила язык, а Сержен тут же выхватил свой неизменный меч-кладенец. Правда, поразмыслив минуту, у меня в мозгах забрезжила разгадка столь непонятного поведения моей верной спутницы. Я развязала тесемки, и на стол выползла морская раковина, которую я так и не удосужилась выкинуть по дороге. Оказывается, правильно сделала. Поскольку Асмодей, дорвавшийся до древних книг, сумел каким-то особо мощным заклинанием подзарядить это средство связи и срочно вознамерился с нами поговорить. Вопреки моим мрачным предчувствиям, (от этого беса всего можно ожидать), новость оказалась хорошей. Выяснилось, что бес не только завладел древними книгами, но и изучил все заклятья в них, а потому честно намеревался сократить нам обратную дорогу. Так что нашему отряду предлагалось всего-навсего доехать до ближайшей полянки, найти там круг из камней, встать в центр и дождаться рассвета. После чего вся компания (вместе с лошадьми) будет перенесена прямо к Асмодею в замок. Мы с Серженом издали синхронный восторженный вопль и тут же понеслись делиться радостной новостью с Лесс и Моррелем. Разумеется, те тоже восприняли известие с энтузиазмом и, позавтракав, мы тут же двинулись в сторону полянки.
      Путешествие было не самым приятным. Нет, на сей раз нам помешала не погода. И даже не природа. И даже не магические твари. На сей раз наше существование отравляли Лесс и Моррель, которые друг с другом не разговаривали. Похоже, парочка с утра успела на какой-то почве поцапаться (скорее всего, на почве вчерашних взаимных измен), и теперь просто друг друга игнорировала. Сначала меня это злило, потом стало бесить, а потом, когда я решила, что ничего хуже уже быть не может, нас нагнал кольдер. То, что это был тот самый самец, про которого мне с утра рассказала Лесс, сомнений быть не могло. Он отозвал лешую в сторону и они, скача бок о бок, погрузились в обсуждение какой-то проблемы. Я скосилась на Морреля. Опа! И Лесс еще убеждала меня, что ему все равно? Да если бы взглядом файерн умел метать огонь так же хорошо, как пальцами, от кольдера осталась бы только горсточка пепла. Да и то вряд ли. Моррель все мрачнел и мрачнел, а когда Лесс с кольдером отстали от компании, зло выругался. Его глаза, обычно сохранявшие какой-то пепельный цвет с искорками огня, стали совершенно алыми и, наконец, развернув коня, он направился прямиком к парочке.
      — Похоже, нас ждет нечто интересное, — злорадно заметил Сержен. — Наконец-то Моррелю хоть кто-то наступил на хвост.
      Однако ничего интересного мы так и не увидели. Словно почувствовав, что файерн уже дошел до кондиции, Лесс распрощалась со своим кавалером и уже начала нас догонять. Моррель поравнялся с ней, они остановились, и мы решили не мешать им выяснить отношения.
 
      Моррель ехал бок о бок с Лесс, и они оба молчали. Однако на сей раз это молчание не было натянутым. И вынужденным. Они оба просто осмысливали то, что случилось. И то, что они наговорили друг другу. Моррель до хруста сжал костяшки пальцев и бросил на Лесс быстрый взгляд. Ну и чего он добился? Да, конечно, в запале ссоры он выбил из лешачихи признание, что он ей нравится. Ну и что? Что он, раньше что ли об этом не знал? Все равно Лесс не стала ни ближе, ни понятнее. Моррель скрипнул клыками. Его бесили ее здравый смысл и ее сдержанность! Бесили и… нравились. Потому что если бы Лесс не держала дистанцию, он давно бы уже ей пресытился. И устал от нее. Однако лешачиха никогда не давала Моррелю повода думать, что принадлежит ему. Или, хотя бы, относится к нему как-то по-особому. Лесс прикрывала ему спину, спала с ним, и даже ревновала его, но никогда не заявляла на него своих прав. Моррель даже не мог сказать — насколько он ей нравится и в какой момент. Нередко файерн вообще сомневался в том, что нравится ей. Лесс не доверяла ему, подначивала его и совершенно определенно не была его другом. Более того, Моррель даже не мог поручиться, что она не была его врагом. Жесткая, хладнокровная, знающая себе цену лешачиха отпускала тормоза только в постели. И ревновала его, наверняка, только потому, что вообще не хотела ничем и ни с кем делиться.
      В этом плане файерн вполне ее понимал. Он тоже не хотел ни с кем ее делить. И появление кольдера это только подтвердило. Небельсы! Почему же он так среагировал на этого самца? Неужели только потому, что Лесс, все долгое время их пути к Врочирску, принадлежала только ему? Моррель не мог дать себе ответа на этот вопрос. Он только осознавал, что темная ревность просто захлестнула его с гребнем. Настолько, что он готов был всех, кто попробует переступить границу его собственности в отношении Лесс, разорвать на куски. Медленно, сладострастно содрать шкуру клочками и насладиться их мучениями. Моррель потряс головой. Ему не нравился собственный настрой. Совершенно. Похоже, он просто потерял над собой контроль. А это было плохо. Впрочем, он предупредил Лесс, что не стоит играть с огнем. Иначе она может обжечься. Или сгореть совсем. Остается надеяться, что она это поняла. Потому что если бы этот кольдер остался около Лесс еще несколько минут, он рисковал бы никогда больше не увидеть белого света.
      Да что же это такое-то? С чего это он вдруг стал таким собственником? Ну, переспала Лесс с каким-то кольдером, ну и что? Первый раз что ли? Да пусть спит, с кем хочет! Он-то себе тоже много чего позволяет. Взять хотя бы ту же бруксу в кабаке… Моррель очень даже классно с ней развлекся. Ну и какое ему дело, с кем в этот момент развлекалась Лесс? Однако дело Моррелю было. И еще какое. Он просто чувствовал, как яд ревности расползается по текущей в его венах лаве. Небельсы! Моррель не хотел, чтобы Лесс принадлежала еще кому-нибудь, кроме него самого! Но как ее заставить быть верной? Связать и приторочить к седлу? Или заставить опять надеть древесную маску, которую Лесс носила, когда они познакомились? Что ему делать с этой лешачихой?! Моррель не знал. Он вообще сомневался, что Лесс можно заставить делать что бы то ни было.
      Файерн бросил на Лесс еще один быстрый взгляд. Лешачиха на него явно дулась. Не мудрено! Раньше Моррель в ее отношения с посторонними самцами не лез. Может, потому, что она не крутила их на его глазах? Тьфу! Ну почему у этой лешачихи такой характер поганый?! Почему она не может уступить, и хотя бы иногда показывать свои истинные чувства? Ведь Татьяна же может! Она же не скрывает своего отношения к Сержену! А Лесс? Да она не приревновала Морреля даже тогда, когда он снял в кабаке бруксу! А ведь файерн специально постарался подцепить ее у лешачихи на глазах. Хотел вызвать реакцию, ревность, какие-то эмоции! Однако Лесс даже не повела бровью. Она просто тоже сняла для себя самца. Тьфу еще раз! Моррель раздраженно дернул поводья. А может, действительно следовало плюнуть на всю эту историю? Ведь до исполнения его заветного желания осталось не так уж много времени. А когда Асмодей свое обещание выполнит… файерну будет не до Лесс. Он, наконец-то, получит признание и, вполне вероятно, сможет соединить свою жизнь с представительницей своей расы. Оставалось только надеяться, что к тому моменту он прочно забудет о Лесс. И не будет жалеть о том, что останется в прошлом.

      Перенос получился мгновенным. Совершенно незаметным глазу. Казалось, только секунду назад мы стояли посреди каменного круга в предрассветном лесу, и опа — уже в замке у Асмодея. Довольный бес, совершенно не изменившийся за время нашего отсутствия, радушно встретил нас и щедрым жестом пригласил с ним позавтракать. Однако желание смыть с себя пыль дорог и переодеться в свежую одежду оказалось сильнее. Так что когда мы, наконец, привели себя в порядок, время уже было не завтракать, а обедать. Впрочем, насладиться потрясающей кухней беса нам это не помешало. Казалось, Асмодей все это время только и занимался тем, что изучал наши вкусы и привычки, поскольку каждый получил свои любимые блюда, причем в неограниченном количестве. Первые несколько минут за столом стояла тишина. А потом, когда голод был слегка утолен, мы ненавязчиво поинтересовались у беса, когда конкретно он собирается приступить к исполнению наших желаний.
      — Ровно в полночь я буду ждать вас в тронном зале. Я активирую круг, и вы по одному, по очереди, будете переступать его границу. Каждый из вас загадает свое заветное желание, и я гарантирую вам, что оно исполнится в течении полугода. Главное — правильно свое желание сформулировать.
      — А что, ты еще и к формулировке придраться можешь? — неприятно удивилась я.
      — Причем тут я? Я — только проводник, — открестился от ответственности Асмодей. — Ваши желания будет исполнять магическая сила, которую я для этого разбужу. И исполнит она именно то, что вы скажете. Будьте очень внимательны. Тонкие материи — это очень сложная штука. Одна запятая способна изменить смысл фразы. Чего уж говорить о слове. Все наши беды оттого, что мы не умеем формулировать свои желания. Поэтому и сбывается совсем не то, что нам надо. А то, что мы неграмотно попросили. Так что предлагаю всем разойтись по комнатам и хорошенько подумать над тем, что вы собираетесь пожелать.
      Мы покивали, выбрались из-за стола и последовали мудрому совету. До наступления полночи нам всем было о чем подумать. Всего несколько часов, и наша жизнь может измениться до неузнаваемости. Так что же мне загадать? Может, вернуться к идее просить у суда прощения? Но расставаться с Серженом как-то не хотелось. Я скосилась на послушника. Интересно, а он что думает по этому поводу? Неужели даже после того, как он бок о бок сражался с нечистью, он не изменил своего желания? Неужели Сержен по-прежнему хочет стать рыцарем и биться во славу Владычицы? Тогда как быть мне? Нет, я, конечно, могу наплевать на свой мир, на свое прошлое и остаться рядом с Серженом. Но ему это надо? Хочет ли Сержен этого? Есть ли вообще для меня место в его будущем? Между нами теперь может лечь не просто расставание в несколько дней, а целая жизнь. Сможем ли мы сказать друг другу нужные слова?
      Видимо, мысли Сержена двигались примерно в том же направлении, поскольку переступив порог нашей с ним (опять одной на двоих, между прочим) комнаты, он плотно закрыл дверь, хмуро обернулся и попросил меня сесть.
      — Татьяна, если не секрет, какое желание ты хочешь загадать? — поинтересовался послушник.
      — Не знаю, — честно созналась я.
      — Насколько я помню, тебе нельзя возвращаться в свое измерение? — продолжил допрос Сержен.
      — Нельзя, — согласилась я.
      — И ничего определенного по поводу своего будущего ты не решила?
      — Ну… — уклончиво пожала плечами я. — А у тебя есть идеи?
      — Я хочу, чтобы ты осталась со мной, — решительно сказал Сержен.
      — В смысле? — не поверила своим ушам я, пытаясь не обращать внимания на сорвавшееся с поводка сердце.