- Супер! Московские курлыкалки отдыхают! - согласилась Нинка, отрывая взгляд от понравившегося ей бармена, похожего чем-то на Харатьяна. (Она, кажется, совсем уже позабыла свои однополые фантазии…)
      - Неужели ее до сих пор никто здесь не заметил?
      - Кто? Талант - это укор бездарностям. А их всегда больше. Разве пустят?
      - Но ведь кто-то же прорывается?
      - Конечно! Некоторые и до Москвы добираются. Автостопом - на попутных кроватях. Но у этой не получится. На мордочку ее посмотри! Будет здесь всю жизнь глотку драть, кормить своего патлатого, заведет от него ребеночка, и ку-ку… Талант должен доставаться стервам!
      - Жаль.
      - Жизнь безжалостна, как нож гинеколога! - вздохнула подруга.
      В перерыве певица подсела к стойке и залпом осушила бокал красного вина.
      - Вот, а потом сопьется, - буркнула Нинка.
      Странно, что она это вообще заметила, так как вовсю переглядывалась с барменом. В самый разгар переглядываний позвонил из Африки Рустам и сообщил, что застрелил льва.
      Выйдя из ресторана, подружки решили прогуляться по широкой, уходившей вдаль аллее, явно недавно проложенной, вымощенной белыми плитами и обсаженной по сторонам молодыми кипарисами. Никто за ними не увязался: их тыл надежно прикрывал Костя. В воздухе веяли головокружительные ночные ароматы, где-то мерно шуршало море, а звезды над головой сияли, словно иллюминация в далеком небесном городе. Аллея оборвалась внезапно. Из-за последнего кипариса выскочил непонятно как оказавшийся впереди Костя и предупредил:
      - Дальше - грязь!
      И в самом деле, впереди была огромная, полная звезд лужа.
      Старков возник неожиданно - за день до отъезда. Он тихо вошел на пляж и замер, сравнительно разглядывая обнаженных подружек. Первой заметила его Лидия Николаевна.
      «Закройся!» - взвизгнула Дама.
      «Не так быстро!» - очнулась Оторва.
      Глядя, как подруга набрасывает на себя полотенце, Нинка, наоборот, раскинулась еще завлекательнее и томно упрекнула нежданного гостя:
      - Майкл, как вам не стыдно находиться в обществе голых дам одетым?
      Он радостно улыбнулся, стянул шорты вместе с плавками, показательно игранул мышцами и с разбегу нырнул в воду.
      - Хорош, хомо самец! - вздохнула Нинка. - К тебе приехал…
      - Ты с ума сошла! - Лида быстро натягивала купальник. - Зачем ты его заставила раздеться?
      - Ага, такого заставишь! А нудизм, подруга, единственное утешение в нашей нудной жизни!
      Лида встала и положила полотенце у самой воды. Миша выходил из волн, словно молодой бог, простодушно не ведающий срама. Увидев полотенце, Старков снисходительно улыбнулся и неторопливо обернулся им, давая возможность по достоинству оценить содержимое загорелых чресл. Нинка, вняв возмущенным взглядам подруги, прикрылась книжкой с целующейся парочкой на обложке, и весело спросила:
      - Какими судьбами, мистер Старк, в наш женский монастырь?
      Оказалось, Миша был в Ялте по делам очень важного груза, надолго застрявшего там из-за незалежной упертости хохляцких таможенников, а дальше его путь лежал в Севастополь, где ему под видом металлолома обещали продать свеженький противолодочный крейсер, заказанный и уже частично оплаченный китайцами. И вот он, так сказать, по пути решил проведать очаровательных дам.
      - Майкл, ты, наверное, шпион? - засмеялась Нинка.
      - Конечно, меня зовут Бонд. Джеймс Бонд. И я очень люблю красивых женщин!
      - Эдуард Викторович знает, что вы здесь? - тревожно спросила Лида.
      - Разве я похож на самоубийцу? - захохотал Старков.
      Ужинать поехали в «Моллюск». По пути наперебой расхваливали Майклу необыкновенную певицу.
      - Если вы не преувеличиваете, то это интересно! У меня есть знакомый продюсер - ищет таланты…
      Но в тот вечер, как назло, пела совсем другая девушка, восполнявшая полное отсутствие вокальных данных буйной автономией роскошных ягодиц. Денег ей несли еще больше, и она благодарно вминала их в свой бездонный лифчик.
      Когда проходили мимо бара, Нинка кивнула белокурому двойнику Харатьяна, словно старому знакомому. В тот вечер она была томно рассеянна, жаловалась на духоту и несколько раз выбегала из-за стола якобы подышать свежим воздухом. Майкл рассказывал о том, как жил с родителями в Америке и долго, поначалу безуспешно, учился быть нерусским. Со временем научился, и однажды, затащив в постель студентку соседнего колледжа, наутро он признался ей, что приехал из России.
      - Сначала эта воспиха обалдела и подумала, что я ее разыгрываю…
      - Кто? - не поняла Лида.
      - WASP - white Anglo-Saxon protestant, - объяснил Старков. - Жуткие зануды! Потом она страшно испугалась и прямо от меня, кажется, побежала в ЦРУ…
      - А разве в Америке тоже стучат? - удивилась Нинка, в очередной раз вернувшаяся с воздуха.
      - Вау! Так стучат, как в доме во время ремонта!
      Весь ужин он смотрел на Лидию Николаевну с нескрываемым вожделением, и она всячески корила себя за то, что надела платье с глубоким вырезом.
      «А ведь я тебя предупреждала!» - ворчала Дама.
      «Нормально, - успокаивала Оторва. - Тебе же приятно!»
      «Ничего приятного! У этого Майкла ухмылка сексуально озабоченного тинейджера!»
      «А по-моему, у него очень милая детская улыбка…»
      Нинка объявила, что у нее страшно болит голова и что Костя отвезет ее, а потом сразу вернется за ними. Оставшись вдвоем, они еще долго разговаривали. Майкл рассказывал, как страшно испугался, когда после ареста отца к ним ввалились с обыском и перерыли всю квартиру в поисках запрещенной литературы. Он даже стал заикаться, и вылечили его только в Америке - старенький логопед из военной еще эмиграции. У него на стене в кабинете висел портрет генерала в очках - Власова.
      - Теперь я заикаюсь только, когда очень в-в-волнуюсь! - с улыбкой сказал Майкл и под столом положил ей руку на колено.
      «Пощечину! Дай ему пощечину!» - заголосила Дама.
      «Зачем? Тебе же нравится!» - хмыкнула Оторва.
      - Значит, сейчас вы волнуетесь? - спокойно спросила Лидия Николаевна.
      - К-конечно! - рассмеялся Старков, и его теплая ладонь осторожно двинулась дальше.
      - Уберите руку! - тихо приказала Лидия Николаевна.
      - Почему? Я же вас люблю! Давно. Вы же знаете.
      - Нет, не знаю. Надеюсь, Эдуард Викторович тоже не знает.
      - Надеюсь, - помрачнел Майкл и убрал руку.
      - Скажите, Майкл, что происходит у вас с моим мужем? - очень серьезно спросила она.
      Эта серьезность происходила, наверное, от стыда и недовольства собой, потому что на том месте, где побывала его ладонь, остались теплые благодарные мурашки.
      - Эдуард, к сожалению, не может понять, что теперь время цивилизованного бизнеса.
      - Он очень переживает из-за порта.
      - Вы, русские, странные люди. Переживать надо из-за другого. Вот я переживаю из-за того, что совсем вам не нравлюсь, - Майкл отхлебнул вина и внимательно посмотрел Лидии Николаевне в глаза. - Я правильно вас понял?
      - Я замужем, - вытерпев его взгляд, ответила она.
      - Вы просто как наши воспихи! Они, конечно, изменяют мужьям, но потом очень переживают.
      - Мне эти переживания не грозят.
      - Жаль. А Эдуард просто не умеет управлять портом. Это может плохо кончиться, и я этого никогда не допущу. Я вложил в дело слишком много денег.
      Когда они покидали ресторан, за стойкой хлопотал совершенно другой бармен. Костя довез их, лихо вписываясь в извилистые повороты. Казалось, машина мчится не по шоссе, а скользит, словно по монорельсе, по белой разделительной полосе. Лидия Николаевна, поблагодарив за ужин, направилась в свой номер, а Майкл остался около машины и о чем-то заговорил с телохранителем.
      Она была немного пьяна, возбуждена, хотела перед сном поболтать с Нинкой, но дверь подруги оказалась заперта, и на стук никто не откликался. Огорченная Лидия Николаевна долго сидела на балконе, прислушиваясь к странным таинственным звукам, какие может рождать только сонное море. По телу блуждали нежные безымянные воспоминания, вызывавшие в душе умиротворяющую тоску. Потом она легла в холодную и чуть влажную постель, но спать не хотелось. Лидия Николаевна дочитала книжку, закончившуюся, как всегда, сногсшибательной свадьбой героев, выключила ночник и уже почти задремала, когда скрипнула дверь. Она открыла глаза: на пороге - совершенно голый - стоял Старков и улыбался с детским лукавством. В свете заоконного фонаря его тело напоминало вырезанного из черного дерева языческого идола.
      - Вы с ума сошли! Уходите сейчас же! - почти закричала она. - Если Эдуард Викторович узнает…
      - Не узнает. Я заплатил Косте.
      - При чем здесь Костя?
      - Не бойся! Никто ничего не узнает! - он медленно подошел к кровати и встал на колени. - Нам будет очень хорошо. Очень!
      - Я закричу!
      - Обязательно закричишь! Я обещаю…
      - Нет! - она с размаху ударила его по лицу.
      Он поймал ее руку и поцеловал.
      «А он нахал!» - возмутилась Оторва.
      «Заткнись, дура!» - совершенно Нинкиным голосом ответила ей Благонамеренная Дама.
      Старков в самом деле оказался необычайным постельным искусником, обладающим почти спортивной сноровкой, - и поначалу Лидия Николаевна чуть не потеряла сознание от неведомой прежде остроты содроганий, но ближе к утру она испытывала уже тошнотворное состояние человека, объевшегося деликатесами.
      - Ты не разочарована? - спросил Миша во время недолгого тайм-аута.
      - Я устала, - ответила Лидия Николаевна.
      Светало, когда Старков, еще раз основательно продемонстрировав свою неутомимость, поднялся с постели и пошел к двери. На минуту он задержался у зеркала и, с восхищением оглядев себя, игранул могучей грудной мышцей. Лидии Николаевне стало так стыдно, так горько и противно, как никогда еще в жизни.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.