Ты просто решил, что она сможет снять с тебя часть твоей ноши, - холодно сказал он себе. - Вот отчего получается любовь - от усталости.
      Нет", - подумал он.
      Напротив молоденькая мать безуспешно пыталась заставить мальчика сидеть спокойно. Он норовил забраться с ногами на сиденье и продолжить начатое кем-то сдирание рекламного плаката от журнала "Космополитен". Разрыв шел через лицо известной актрисы на обложке, и пацана это страшно занимало.
      - Будешь ты, сволочь, сидеть нормально?!
      Женщина остервенело дернула мальчишку вниз. Провела по Михаилу рассерженным взглядом. Глаза ее смягчились.
      "Нет, - думал он. - Это не так. Не наговаривай на себя и на Лену. Пусть сперва были лишь влечение и неизвестность, но ведь и влечение было не как обычно, и неизвестность не была совсем неизвестностью. Я же не голодный мальчишка в двадцать лет, да и ничего особенного, способного удивить новизной приемов, у нас не было, никакой "нетривиальной" любви.
      Но ведь ты рассказал ей. Тебе пришлось. Из неведомо каких далей и пространств тебе протянули соломинку, и ты поспешил за нее ухватиться, чтобы перегнать Силу.
      И у тебя все-таки не укладывается в голове, как эти люди поверили, как решились пойти за тобой.
      Чем ты смог убедить их? Ты, охотник, превратившийся в дичь?"
      Приличное поведение мальчишки было куплено за чупа-чупсину. Белая трубочка торчала из его рта, а он разглядывал Михаила с головы до ног. Мать что-то выговаривала злым шепотом, наверное, о том, что неприлично так пялиться. Сама на Михаила больше не смотрела.
      - Страшный! - вдруг на весь вагон заверещал пацан, но не с испугом, как можно было ожидать от такого заявления, а с какой-то радостью и даже торжеством. Чупсина при этом полетела Михаилу в туфлю и наверняка попала бы, не отдерни он ноги.
      Михаил отложил цветы, поднял леденец, кинул его с прохода в угол к правым, редко открываемым дверям. Укоризненно покачал головой.
      - Мамуль, погляди, какой дядя страшный, погляди, погляди, мамуль!
      Мамуля, не поддаваясь на уговоры поглядеть, дергала сына за руки и за уши, шипя неслышное за грохотом поезда. Из других пассажиров никто не оглянулся.
      Михаил вдруг заметил, что места пустуют только в их секции. По обеим сторонам от нее люди сидели и стояли, как это обычно бывает в метро, почти вплотную, в пространство же между скамьями, где сидели он и женщина с мальчиком, почти никто не заходил.
      - Мамуль же! Смотри, все его боятся!
      Женщина все же подняла голову, принужденно улыбнулась. По движению губ Михаил понял: "Извините". Она не была похожа на Лену.
      - Как из мультика!..
      Мать особенно сильно и, наверное, больно дернула мальчишку, так что тот чуть не слетел в проход. Не отрывая глаз, наполненных восторженным ужасом, от Михаила, он привел рот в положение для рева. Михаил подмигнул ему и улыбнулся женщине.
      Ее реакция была странной. Сначала ресницы широко распахнулись, рот приоткрылся. Несколько секунд она смотрела на него, потом обвела взглядом вокруг, потом снова на него. Очень сильно побледнела.
      Поезд вырвался на "Октябрьскую". Здесь нужно было делать пересадку. На какое-то мгновение, проходя рядом, он поравнялся с матерью и сыном, которого она прижала к себе.
      - Мамуль, он ящур? Видела, у него змей? Он завр?..
      На платформе, обернувшись, Михаил погляделся в окна отходящего поезда, что мелькали перед ним. Отражение как отражение, все в норме. Люди вокруг любопытства не проявляли.
      не стоит обращать внимания
      Спохватившись, он посмотрел на свои пустые руки. Забыл цветы в вагоне. Пятнадцать садовых ромашек уезжали вместе с той, которая оказалась совсем не похожа на Лену.
      Глава 29
      Разговор с Омском не принес облегчения. Потому, наверное, что Роман все время представлял себе того, с кем говорит - маленького, сухого, желчного, похожего на старую больную обезьяну-резуса.
      Резус сидит, развалившись, курит первую утреннюю сигару, которых потом еще будет множество. На вынужденные недомолвки и намеки Романа отвечает ехидными репликами и вопросами с подковыркой. Особенно раздражало почему-то, что он обращался к Роману "коллега".
      - А вы совершенно уверены, коллега, в точности своих наблюдений и их интерпретации? Незначительное отклонение...
      - Я не ребенок. Могу отличить, кто передо мной! - выйдя из себя, огрызнулся Роман. Ему слышно было, как за три с лишним тысячи километров резус пыхнул своей сигаркой:
      - Вы работали...
      - По фотографии. Но не его. Клиент стоял на фото рядом. Напрямую по нему я бы не смог. Просто не выдержал бы.
      - Почему?.. Впрочем, понятно. - Сигарка: пых! пых! - То есть нет никаких сомнений?
      - Никаких. Олег, дослушай, это... это то самое, верь мне. Если бы тебе самому привелось столкнуться, ты бы не спрашивал. Я до сих пор успокоиться не могу.
      - Что ж, можем себя поздравить. Вы, прагматики, посрамлены. Впрочем, я всегда верил. Если природа - или что там? - допускает существование нас с вами, почему бы ей не пойти дальше? Что вы намерены предпринять, коллега?
      - Не думаю, что тут вообще что-либо стоит предпринимать. Если он... явился не по мою душу, зачем мне дергаться? Делать какие-то шаги?
      - Ко мне же вы обращаетесь, а это уже - шаг. Но я плохой советчик в данном случае. По-видимому, вы имеете опять какие-то неприятные осложнения, как это обычно у вас бывает, коллега?
      Ядовитый резус в редких разговорах и при еще более редких встречах не давал себе труда держать при себе свое отношение к образу жизни Романа и его способу эксплуатировать свой дар.
      В их среде было мало тайн друг от друга. Тайны попросту не успевали создаться, все становилось известно почти сразу. Для своих. За пределы этого чрезвычайно узкого клана ничто никогда не выбиралось. Такие, как Андрей Львович, были максимально приближены к ним, но и они не знали очень и очень многого. Служили своеобразными посредниками и соглядатаями, и только.
      И уж гораздо ниже находились власти, мафии, правительства, армии и прочие "сильные" мира сего. Пусть Роман и другие прикоснулись едва-едва, овладели лишь малой толикой настоящих сил, которыми движется мироздание. Они уже имели возможность интересоваться все этой мышиной возней внизу лишь постольку-поскольку.
      И вот теперь появился превосходящий их.
      - Коллега, - пыхнула далеко-далеко сигарка, - я бы все же рекомендовал вам задействовать ванта обширные связи во всех сферах и на всех уровнях. Вы понимаете? Возможно, решение окажется совсем простым.
      - Я рассчитывал на вашу помощь. Простого решения здесь мало. Необходимо выяснить его намерения, его задачу. Может ли это создать... трудности?
      Роман хотел сказать: "Может ли это создать для нас угрозу?" - но не решился по междугородному телефону. И без того необходимость связываться так была вынужденной: ничего "передать" друг другу никто из них не мог, каждый тщательно отгораживался и защищался от остальных. Олег, старая обезьяна-резус, хотя бы оставил открытой телефонную связь, другие и от этого отказались.
      - Надо узнать, долго ли он находится здесь в этом своем качестве? Что успел? Почему до сих пор оставался вне поля нашего зрения? Через какие приемы осуществляет свою миссию и что... что стоит за ним? - выговорил Роман запретные слова.
      В их среде имелись определенные табу.
      Никогда не рассуждалось о том, что могло находиться в основе тех или иных способностей каждого из них, об их истинном источнике. Теории числом легион существовали только для несведущей публики. "Мы те же охотники с дубинами, которые не называли мамонта вслух, собираясь выпускать ему кишки!" - смеялся и кашлял от сигарок саркастический Олег.
      Каждый даже наедине с самим собой бежал от этих мыслей. Их способности красиво назывались "даром", но так ли уж даром этот "дар"? За все надо платить, и в глубине души всегда таилась боязнь, что когда-нибудь явится сборщик податей.
      Он явился? Это он?
      Страшный вопрос.
      - Пожалуй, я подскажу, коллега, кто лучше всех подходит для решения названных проблем. Кому удобнее всего это сделать. Да и по возможностям.
      Роман, нервно поглаживая выпуклый лоб, внезапно уловил знакомые признаки "включения", и перед ним, налагаясь на очертания предметов, зависла картинка серо-бурой широкой реки, нового автомобильного моста и двух идущих под ним барж с конусообразными кучами песка.
      По панораме берега со старым городом Роман узнал Омск и Иртыш. Это могло означать только одно: Олега известие взволновало по-настоящему, отчего он слегка ослабил свою обычную защиту.
      - Кто же этот самый подходящий?
      - Вы.
      "Конечно, - подумал Роман, кладя трубку. - Каждый сам за себя".
      Тем не менее хотя бы злорадное удовольствие, что старая обезьяна встревожена вместе с ним. Роман испытал. Вскоре эта тревога доберется и до остальных.
      Он перешел в Залу, включил программу, рассчитанную на посетителей, сел на свой трон.
      Роман не был настоящим специалистом по инсайту, "прямому видению", его направлением оставалось иное. Но кое-что он все-таки мог.
      Медленно и осторожно он вывел перед собой кластер фотографии, где искомый человек шел вместе с молодой красивой женщиной. Сосредоточился на установке, что это именно кластер с фото, а не само фото, или - упаси! - сам тот человек. Слепок со слепка - так Роман надеялся на порядок-два снизить бьющую от неизвестного тяжелую энергию.
      Уличное фото скрытой камерой, но кадр попался, где мужчина смотрит, кажется, прямо в объектив.
      У Романа заходило ходуном сердце, но он заставил себя продолжать. Подлец Андрей, неужели специально подсунул снимок именно в таком ракурсе, ведь его девушка интересовала, а здесь она вполоборота, почти в профиль, не слишком удачно...
      Выступила испарина. Сердце грохочет, как пулемет. Ну! Ему надо еще немного!..
      Все. Конец. Довольно.
      Роман откинулся, изгнал из себя последние чередующиеся, как в калейдоскопе, картинки. На фоне темного угла Залы висело будто мерцающее облачко в виде двух вложенных один в другой шаров. В центре облачка поигрывала разреженная область, и тогда кластер приникал очертания "бублика".
      Когда выключился генератор, поток ультралегких частиц прервался. Ось потока приходилась как раз над пентограммой.
      Однако кластер остался висеть в темноте, лишь свечение, исходившее от него, померкло, да и то не намного. Пришлось несколькими пассами уничтожать кластер специально. Это еще раз подтверждало огромный заряд энергии, которым был наделен человек с фотографии.
      Наделен извне, в этом Роман теперь не сомневался, знак же ее, отрицательный или положительный, определить так и не смог. Похоже, она несла в себе как те, так и другие признаки. Кластер оставлял осязательное ощущение вязкости и даже какой-то упругости. Увидеть его мог только специалист, тем не менее Роман всегда уничтожал искусственные мыслеформы после работы. Уж он знал, что бывает, останься на воле сильный отрицательный кластер.
      Теперь, за те короткие секунды, что смог выдержать, Роман извлек из кластера, совместившегося с оригиналом, кое-какую информацию. Где в данный момент находится сам оригинал. Роман не получил ни малейшего представления просто потому, что не ставил перед собой этой задачи. Из информации следовало, что "простой способ" к неизвестному уже пытались применять - и безуспешно. Неизвестный был "закрыт" чем-то неизмеримо большим, чем все, что Роман мог себе представить.
      Узнал Роман кое-что и из прошлого человека на фото, даже некоторые общие данные анкетного характера, что было, в общем, редкостью, так как считать такие сведения с совместившейся мыслеформы обычно нельзя. Призраки не любят конкретностей, а кластер, мыслеформа - по сути именно то, что во все века называлось призраком.
      "Непосредственного интереса ни к кому из нас у него нет. Цели остаются неизвестными, но нам он не угрожает, и вообще непонятно, откуда он взялся. С такой-то энергией - что он будет делать дальше?"
      Сосредоточенность на Михаиле, а перед этим - исключительно на внушении Елене Евгеньевне, помешала Роману уловить в молодой женщине на фото, явно одной из подопечных Андрея Львовича, не менее мощную энергетику, хотя и абсолютно другого рода.
      Роман простучал пальцами по подлокотнику.
      "Андрей, - неприязненно подумал он. - Зачем здесь Андрей? Всюду, где он появляется, потом происходит что-нибудь мерзкое".
      Свои занятия мерзкими Роман никогда не считал.
      "Простейшее решение, простой способ... Ему там, в Омске, хорошо говорить. Когда еще до него доберутся. Этот парень и доберется. Простейшее... а ведь и верно. Бывает простота и простота. Попробуем нашу простоту сложить с обычной, а то ведь это сегодня он нам не угрожает, а завтра..."
      Роман вызвал старшего из своей охраны. Помимо основных обязанностей, он выполнял и более тонкие поручения. Спустя несколько минут машина уже выезжала из ворот. В ней сидели старший и еще один. Сделав по пути остановку у известного старшему дома, они подъехали к одной из станций метро на этой окраине города.
      Второй вышел, имея при себе очень маленький сверток. Развернув его, он бросил мятый спичечный коробок, который там оказался, на землю в строго определенном месте, чуть в стороне, чтобы не смел уборщик. Сделал это самым естественным образом - вроде бы поискав и не найдя спичку.
      Он не открывал коробка. Там не было спичек. Им некуда было бы поместиться из-за плотно закрытой четырехгранной капсулы. Хранить такие вещи Роман предпочитал не дома, чтобы забрать ее из тайника, машина и останавливалась по пути.
      Еще спустя полчаса они вернулись.
      Коробок валялся среди прочего мусора, выделяясь разве что яркой красной этикеткой.
      Роман выслушал доклад, кивнул, отослал того и другого. Вновь включил генератор, позволяющий не тратить усилий на материал для кластера.
      В полутьме над пентограммой возникло свечение.
      Глава 30
      Он прошел сквозь гомон толпы при вокзале, клены и вязы старого сквера, пятьдесят темных грохочущих метров под мостом и еще через десять минут тихой набережной убедился, что чуда не произошло. Постоял перед той же дверью на том же месте, где был меньше суток назад. "И с тем же результатом", - подумал он.
      Жетон для таксофона он не покупал заранее из глупого суеверного загада, что так Лена окажется дома и никуда звонить не придется. Теперь нужно возвращаться обратно к метро, к вокзалу. У одного из окон на лестнице, на подоконнике, кто-то забыл газету, и он подобрал ее. Все-таки лучше, когда что-нибудь в руках.
      Он набрал семь цифр и вслед за щелчком и тишиной в трубке - еще четыре. Все-таки это что-то необычное. Какая-то врезка в общегородскую сеть. Наверное, чтобы второе соединение прошло, четырехзначный номер должен иметь смысл, но все равно вероятность ошибочного набора остается. Заодно и автоматическая засечка набирающего абонента.
      - Вы хотели со мной встретиться, - сказал Михаил в тишину. - Я знаю, что хотели. Я готов, и давайте поскорее, у меня мало времени.
      - Где вы? - спросил осторожный голос. - Ах, да... Хорошо. Оставайтесь там, где находитесь, машина будет через десять-пятнадцать минут.
      - "Черная Маруся"? - спросил Михаил из озорства.
      - Надо же, какие древности вы еще помните. И чувство юмора... Завидую. Скажите... мой номер, это она вам дала?
      Михаилу пришлось сделать усилие, чтобы напомнить себе, что его собеседник имеет в виду всего лишь Елену Евгеньевну.
      - Догадайтесь, - сказал он. - Я жду машину. Он отошел в сторонку, и его место сейчас же занял потный толстяк, на котором, несмотря на душный вечер, был темный пиджак с неразборчивой медалью.
      Михаил встал на самом углу вокзала, под башней. Прямо перед ним была стоянка, устроенная посреди площади, сквер с вязами за нею. Оттуда он только что вернулся, выбирая этот длинный путь до дома, где никто его не ждал, и обратно.
      Внезапно картина неуловимо изменилась. Откуда ни возьмись вдруг на площади, у стоянок с обеих сторон, у главного входа в вокзал, у строя разновеликих палаток и ларьков по ту сторону возникли тройки патрулей с оружием. Михаил посмотрел влево и через толпу на троллейбусных остановках увидел, что в стороне пригородных касс и базара происходит то же самое, но людей в форме больше. На них оглядывались, кто-то поспешно отходил, другие, наоборот, останавливались, чтобы посмотреть.
      Вдалеке, перед выездом на мост и проспект, не бросаясь в глаза, но очень основательно дорогу перекрыли несколько машин и два автобуса. Не слишком хорошо видно, но, кажется, среди деревьев сквера мелькнула пятнистая одежда.
      Шестеро - три и три - появились из обоих выходов подземного перехода. Вышли и остановились с краю, посматривали вокруг, сосредоточенные и напряженные. До ближайшего было метров семь. Торговец жетонами поспешил ретироваться от кабинок таксофонов, но на него не обратили внимания.
      Михаил заметил, что стоит в очереди перед маленьким ларечком-трейлером, и взял себе банку колы.
      Пяти минут не прошло, как площадь была оцеплена. Пока кордоны пропускали всех беспрепятственно, но на них поглядывали уже очень многие. Через площадь вдоль решеток, огораживающих стоянки, пролетело еще два разрисованных "Мерседеса" с мигалками. Михаил попытался представить себе, что делается сейчас в самом здании вокзала.
      "Прикинем хотя бы начерно. Осуществляется явная заготовка, что-то вроде "Задержания возможных террористов", я все-таки не очень-то разбираюсь. Чтобы отдать такой приказ, дежурный по городу вряд ли требуется, но без выхода на него все равно не обойтись. Времени по окончании моего разговора прошло минута-две. Еще одна, чтобы они начали тут шевелиться. Практически это должно выглядеть так: он, которого я пока не знаю в лицо, отключается от меня и просто напрямую связывается с линейным отделом вокзала. Причем не липовый анонимный звонок о заложенной мине, а четкое распоряжение с установкой на поголовную проверку. Если одним пальцем он способен организовать такую суматоху, значит, ему это ничего не стоит - во-первых, и такая возможность у него есть - во-вторых. Значит, при желании он всегда может заставить милицейских попрыгать там, где ему требуется.
      "А если сейчас они только и ждут, что моих примет? - подумал он. Дрожишь, пес?"
      Кола кончилась как-то очень быстро. Он кинул банку в белую пластиковую емкость. Ближайшая тройка стояла, держа автоматы наперевес, двое глядели вправо и влево, третий вперед, обшаривая взглядом людей у палаток перед большими зелеными щитами.
      "Почти как я, - не без нотки хвастовства мелькнула мысль. - Почти. Не совсем. Чуточку хуже, чем я. А этот пацанчик в жилете ничего. Тоже ждет команды "фас!", только травани. Что бы Батя сказал по сему поводу с глазом своим свежим, незамылившимся, пацифист, когда не надо..."
      Таксофон, из которого звонил Михаил, освободился. Третий, средний аппарат в шеренге треугольных будок, он был буквально рядом с патрульными. Подчиняясь внезапному порыву, Михаил подошел и встал к аппарату, заставив слегка посторониться того, насупленного. Ему совершенно некуда было звонить, и он набрал номер Лены.
      На плечо легла ладонь:
      - Здравствуйте, Михаил Александрович. А мы-то с ног сбились. Смотрите, что делается.
      Михаил сначала внимательно оглядел его, затем двоих, что стояли на шаг позади. У плешивого глаз нехороший, смурной.
      - Смешно, встретились как в анекдоте. "Алло, это ЧК?" - "ЧК, ЧК!.." Меня он всегда смешил, Михаил, а вас?
      - Мне больше по душе другой. Человек свалился с крыши, и пока падает, его этажа с пятого спрашивают:
      "Эй, ну как дела?" - "Да пока все хорошо!" - отвечает.
      - Милости прошу. - Михаилу было указано на черную машину у обочины.
      Прежде чем сесть, он задержался. Или это только кажется, что все смотрят сюда? Нет, люди заняты своими заботами. Спешат на поезд, тащат чемоданы, бегут за автобусом, покупают, продают, разговаривают, ссорятся, целуются, просто идут мимо.
      Он медленно повернулся к застывшему патрульному. Тот, конечно, ничего не знал и ни черта не понимал, и не его это было дело. Но шкодливая мысль захватила, не дала остановиться.
      - Как стоишь?! - прошипел Михаил. - Брюхо распустил - рожать собрался?!. ... ! И... ! Ты... ! Через... ! Не видишь - генерал с проверкой!
      Кому уж ведомо, что провернулось у паренька в голове, но встал он гораздо прямее. Даже моргнул. Седой мужчина в очках, стоявший перед Михаилом, слегка улыбнулся:
      - Прошу, прошу. Оставим развлечения. Вы сказали, у вас мало времени, не будем его терять.
      Михаил зачем-то посмотрел в темнеющее вечернее небо. Над башней летали ласточки, голуби и одна ворона.
      - Андрей Львович. - Мужчина, сев рядом, наклонил аккуратную прическу. Предлагаю сразу перейти на имена.
      - Согласен... м-м... Андрей.
      - Михаил, мне бы хотелось получить ответ на свой вопрос. Елена сама дала вам мой телефон? Гадать я не берусь. Предположим, я недогадливый.
      - Вежливость за вежливость. Зачем понадобилось большое цирковое представление там? - Михаил махнул назад, где осталась вокзальная площадь с отводимым с нее оцеплением и людьми, большинство которых все-таки, наверное, ничего не заметили.
      Андрей Львович удивился, как перед человеком, которому надо объяснять очевидное.
      - Я не мог промахнуться во второй раз. Что я говорю - в третий! Вы мне задали работенки, Михаил.
      - Я же вышел на вас сам.
      - Подстраховаться необходимо. Где ваши товарищи?
      - А как здоровье вашего Вадима и остальных?.. Слушайте, может, хватит? Разыгрываем сцену из глупой пьесы. Ваш телефон мне дала не Лена. Она вообще вас не называла. Было однажды - без имен. Мол, есть могущественный человек. Ничего кроме.
      - Михаил, я бы не приставал к вам так с этим вопросом, но поймите, я сейчас должен решить, в каком ключе пойдет наша с вами беседа - в том или... совершенно другом.
      Андрей Львович выжидательно замолчал.
      - Возможно, я и скажу вам, откуда у меня ваш номер. Позже, не теперь. Я сам еще не знаю.
      - Что ж, спасибо. "Возможно" - это шанс. Благодарю вас.
      Глава 31
      ...Коробок подобрали, когда вокруг было много людей, спешащих на работу. Женщина лет пятидесяти, скромно одетая, выглядевшая моложе своего возраста, тоже ехала на службу.
      Она продолжала называть службой работу, которую выполняла последний год, выйдя на свою раннюю пенсию. В ее обязанности входило прибираться в трех разных квартирах, расположенных в разных районах Москвы. Полностью обставленные, они тем не менее были не жилыми, а использовались лишь время от времени. Она поддерживала в них чистоту и порядок, приходя в каждую в строго определенное время. Только это. Запасы продуктов и напитков там обновляли другие, кого она не знала и с кем не встречалась. Она вообще никогда никого не встречала в этих квартирах, хотя следы пребывания там подчас оставались впечатляющие. Однажды на рогульках люстры она нашла аккуратно развешенные девять женских трусиков, а в другой раз, в другой квартире, ей пришлось собирать не один десяток стреляных гильз и выметать осколки хрустальных бокалов, которые, по-видимому, использовались как мишени.
      За условленные часы она успевала прибраться и ни разу еще не задерживалась дольше отведенного ей времени. Она была пунктуальная женщина.
      Сегодня с утра ее преследовала неотвязная мысль, что она непременно должна захватить с собой маленькое и красное. Ей даже будто бы виделось, где это нужно искать. Оно там и оказалось.
      Положив коробок с капсулой в аккуратную хозяйственную сумку, которую всегда брала с собой, женщина тут же забыла о нем, и все пошло как обычно.
      Она приедет в нужный дом, откроет своим ключом дверь и два часа станет наводить глянец на комнаты, кухню и спальню, в которых со времени ее последней уборки кто-то побывал. Когда все будет сделано, женщина откроет тугую притертую крышечку и рассыплет из капсулы тонкую беловатую пудру на ковер в гостиной и на стол. Что-то подскажет ей, что поступить следует именно так.
      По дороге домой она не станет заходить в магазин и на рынок, как намеревалась, так как почувствует легкое недомогание. Коробок с капсулой выбросит и забудет о них - теперь навсегда.
      Дома недомогание усилится - жжение под веками, ломота, позывы к рвоте она приляжет на диван и почти сразу умрет. Труп с признаками хорошо определимого отравления явится уликой, которая бросит тень на эту женщину уже после смерти.
      Вечером в квартиру, где она прибиралась и рассыпала смертельный порошок, войдет тот, кто поднял Романа в пятом часу утра, и с ним светловолосый мужчина с фотографии. Хозяин введет гостя в комнату и усадит за стол. Их беседа не затянется.
      Роман тоже имел досье на Андрея Львовича и его фирму, а также многое, что с нею связано.
      Глава 32
      вспышка - цветы - дорога - зеленый газон - вспышка
      ТЫ НАЧАЛ СОВЕРШАТЬ ОШИБКИ. ТЫ ДЕЙСТВУЕШЬ НЕ ТАК, КАК ОТ ТЕБЯ ТРЕБУЕТСЯ. ТВОИ ОШИБКИ СОЗДАЮТ ТРУДНОСТИ. ТЕПЕРЬ Я УЖЕ НЕ ЗНАЮ, В КАКОЕ ВРЕМЯ ДО ТЕБЯ ДОЙДУТ МОИ СЛОВА. ТАК ИЛИ ИНАЧЕ, ЭТО - МОИ ПОСЛЕДНИЕ СЛОВА К ТЕБЕ.
      СМОТРИ И СЛУШАЙ.
      вспышка - цветы - дорога - зеленый газон - вспышка
      - Нет, - сказал Михаил, не отрывая взгляда от предмета, лежащего в центре стола, - я не стану сюда заходить.
      Андрей Львович удивился:
      - Но почему? Спокойное место, чтобы поговорить без спешки, вполне подходящее. Вы ведь хотели поговорить?
      - Но не здесь. И вам не советую.
      Уклонившись от попытки остановить его, он в несколько больших шагов очутился за дверью.
      Маленькие допотопные черные очки. С круглыми стеклами, без оправы. Лежали в самом центре стола этой стандартной квартиры со стандартной мебелью и шторами, а больше Михаил ничего и не успел заметить.
      Нелепая, как у кота из сказки про Буратино, вещица предупреждала его уже трижды. Первый раз он не очень хорошо помнил, какие-то взвизгнувшие возле плеча шины, когда он наклонился над оброненными кем-то и чудом не раздавленными синими стеклышками. Второй - дурачась, купил на толкучке у нищенки, а вечером на него напали и ограбили после третьесортного ночного клуба с казино, куда его занесло зачем-то под самое утро.
      Третий раз он, можно сказать, устроил себе сам. Было очень похоже на то, как сейчас. Также увидел, сразу вспомнил все, что у него с этим предметом связано, но геройски плюнул на суеверия и пошел. За поворотом на ближайшем углу его поджидало дурацкое попадание в чужие разборки, он еле остался жив. Следом - отвратительные подробности официального разбирательства и нервотрепка, пока они с тезкой-Мишкой, который тогда у него был один, утрясали дело. Плюс ему пришлось пережить, хоть и в ускоренном темпе, все последствия страшнейшего сотрясения мозга.
      "На собственных ошибках учатся только дураки, умные люди предпочитают учиться на чужих, но на четвертый-то раз и до таких тупоголовых, как я, должно доходить".
      - Послушайте, - позвал он в квартиру, - я серьезно. Лучше уйдите оттуда.
      Андрей Львович появился в дверях:
      - Что за капризы?
      - Это не капризы. Боюсь, я не сумею объяснить. Уйдем.
      И без того холодные, глаза Андрея Львовича за стеклами очков сделались совсем льдистыми.
      - У вас предчувствие? Какая-то догадка? Не стесняйтесь, говорите прямо, мне приходилось выслушивать самые невероятные вещи.
      - Тогда вы - директор сумасшедшего дома.
      - В какой-то степени.
      Когда они спустились, Михаил отметил, что теперь с ними лишь один сопровождающий, молодой, с припухлыми азиатскими веками. На улицах зажглись фонари.
      - Собственно, почему бы нам не побеседовать прямо здесь, - сказал Андрей Львович. - Что вы хотите?
      - Лену. И как можно скорее. Она у вас, я знаю. Андрей Львович решил не делать вид, что удивлен.
      - Я могу догадываться о ваших причинах, по которым вы удерживаете ее, продолжал Михаил, - но они ни в коем случае не совпадают с моими. Мои причины - совершенно другие. Я не хочу открывать их вам. Пока не хочу. Вам придется поверить мне на слово, что они гораздо важнее ваших.
      - Только не говорите, что это - сугубо личные причины.
      - Отчего бы и нет? Вам их мало?
      - Мало. Вокруг вас происходит слишком много событий, Михаил. Почему вами заинтересовались криминальные структуры? Как вы вышли на Лену? Куда подевались из того тоннеля метро? Откуда у вас мой номер, наконец? Я поставил его специально для Лены три дня назад, и она никак не могла вам его передать.
      - Эк вас номер-то задел.
      - Не скрою. Я не привык, что предпринятые мною меры оказываются безрезультатными.
      - А что, если теперь придется привыкать? Они шли вдоль Яузы по Русаковской набережной, как бы прогуливаясь. Сквозь перекрещенные круги чугунной ограды мертво светилась серая вода. Сопровождающий держался чуть поодаль, по краю проезжей части короткими отрезками переползал "Порш".
      - Слушайте, Михаил, вы представляете себе, что я прямо сейчас могу отвезти вас в прокуратуру? Только того, что есть у меня на вас, хватит лет на двенадцать.
      Михаил вспомнил, как они с Павлом пугали Гошу, и рассмеялся:
      - Вот не думал, что вы опуститесь до таких дешевых приемов. Да так скоро.
      - Я хочу, чтоб вы поняли, что выхода у вас нет.
      - Это у вас нет выхода, потому и примчались как на пожар по первому требованию. Правильно сделали, кстати. Без меня вам Лены не видать как своих ушей, - сыграл он, - куда бы вы ее ни запрятали. Никакая охрана не поможет. Сами знаете.
      Андрей Львович понял его по-своему, но спросил о другом:
      - А вы? Куда вы запрятали своих людей? Я навел справки - у вас симпатичные знакомые. Скажем, командир ваш бывший, этот спецназовец. Вы знаете, что он в розыске? Хотите, скажу, за что?
      - Слушайте, Андрей. До вас, по-моему, никак не дойдет, что все это не имеет никакого отношения к тому, о чем мы говорим. Никакого отношения. Мне нужна Лена, она должна быть со мной. С нами - со мной и моими друзьями. Мы пробудем вместе неделю, может, две. Но никаких ограничений в передвижениях, никакого нажима. После этого я смогу рассказать вам кое-что, - опять сыграл Михаил. - Не все, но многое. Мне сдается, это должно входить в сферу вашего интереса. Соглашайтесь, время дорого.