— Выполнял ваше задание, устанавливал контакт.

Навигатор прямо-таки переменился на Глазах,

— Ну и как? — изо всех сил стараясь сохранить свою Обычную спокойную уверенную манеру держаться, спросил он. — Установили?

— Да, — просто ответил я. Я давно решил, что ничего из того, что произошло за эти две ночи и два дня, никому не скажу. По крайней мере пока.

—И что вы о ней скажете?

— Я надеюсь, вы мне что-то о ней скажете. Что-то, кроме вранья.

— Вот даже как… — тихо протянул Навигатор. — Вы уж& имели неудовольствие столкнуться…

— Столкнуться с чем? Вы скажете наконец, в чем тут дело и чего вы от меня хотите?

— Ладно… — Он вздохнул и потер лоб. — Я вам не врал, Денис. Я говорил то, что знаю. Может быть, я о чем-то умалчивал, но делал это по разумным соображениям…

— Охотно верю, — съязвил я.

— Не перебивайте! — вдруг резко сказал Навигатор, и в этом восклицании на мгновение проступило все его напряжение и нервозность, вызванные неведомыми мне причинами. Я притих. — Пожалуйста. Эта девушка, Альберта Вагнер, действительно больна психически, но это вызвано другой болезнью. Она заражена вирусом бешенства. Симптомы болезни, вызванной этим вирусом, очень похожи на то, что мы привыкли читать о вампирах. Вы никогда не замечали, что описания вампиров и людей, больных бешенством, удивительно похожи?

— Я, знаете ли, этим не увлекаюсь.

— Да? Ну, ладно… О чем это я? Да. Кроме того, эпидемия, вызванная этим заболеванием, была в Венгрии приблизительно в двадцатых годах восемнадцатого века — именно там и именно в это время появились легенды о вампирах в том виде, в котором мы к ним привыкли. Еще… Четверть всех больных бешенством кусают других людей, многие из них, как и вампиры, не выносят зеркал и сильно пахнущих веществ. Если больной почувствует запах чеснока, которым принято отпугивать вампиров, или увидит свое отражение в зеркале, у него могут начаться спазмы горла и мышц лица. От этого больной может начать издавать хриплые звуки, оскаливать зубы, а у рта появится кровавая пена.

Все, что говорил Навигатор, было очень похоже на то, что я знал о Лизе. Но только похоже, Я знал больше, чем он. И еще я чувствовал, что все это объяснение служит какой-то цели. Зачем-то он мне все это рассказывает? Не спрашивает, как ее зовут по-настоящему, ее адрес, другие подробности. А ведь я все это узнавал по его просьбе.

Я понимал, что он готов ответить на любой вопрос, который я могу ему задать о Лизе, и объяснить любую ее странность с научной точки зрения. И все-таки я спросил:

— А как вы объясните, что она боится дневного света?

— Все тем же бешенством. Больные люди часто бродят по ночам и не любят солнечного света.

— Все бы хорошо, — сказал я. — Да только она не просто его боится. У нее кожа горит от него. А? Что вы на это скажете?

Навигатор хитровато сощурился;

— Вы это видели? Забавно, а я не знал. Вообще, у меня такое ощущение, Денис, что вы хотите меня подловить. Я вам отвечу вопросом на вопрос: а как она сама это объяснила?

Я замолчал. Он был прав, конечно. Чего я хочу? Доказать ему, что Лиза — вампир из сказки, когда она сама мне сказала, что это ерунда? Просто дело в том, что я не верил в ее сумасшествие.

— Вот видите. Но я вам больше скажу. Этот вирус мог вызвать метаболизм в ее крови, и у нее началось что-то вроде порфириновой болезни. В крови и тканях нарушился пигментный обмен, и от этого под воздействием ультрафиолетового излучения солнца ее кожа меняется. Она приобретает темный оттенок и лопается, попадая на солнечный свет.

Вот так. Меня опять уели. Скажи я ему, что Лиза может превращаться в летучую мышь, он бы, наверное, и это объяснил. Только вот для чего?

Словно прочитав мои мысли. Навигатор потянулся к кейсу, стоявшему под столом. Я напрягся. Он положил его на колени, раскрыл и повернул ко мне. На чистых (по крайней мере с одной стороны) листах бумаги лежал некий предмет, отдаленно напоминающий шприц.

— Что это? — с нажимом спросил я.

— Это лекарство, — с той же интонацией ответил Навигатор.

— От чего? — продолжал я.

— От бешенства, — продолжал Навигатор. Я резко сменил интонацию.

— И что вы от меня хотите? — сказал я таким тоном, каким обычно говорят «а не пошли бы вы к черту».

— Я хочу, чтобы вы ввели это ей.

— Я думаю, если она больна, то сама должна подумать о лечении. Я передам ей это, и она решит…

— Не глупите, Денис! — воскликнул Навигатор. — Она никогда не сделает этого! Как же вы не поймете, она умственно нездорова!

— И это излечит ее недуг? — с иронией спросил я.

— Это восстановит обмен веществ в ее организме, — уже спокойно ответил Навигатор. — И можно будет подумать о других методах лечения.

Я промолчал. Глупо было сопротивляться — он все равно всучит мне этот шприц. А выбор всегда останется за мной.

Так же молча я взял инъектор. Я не верил, что Навигатор подстроил мне ловушку. В крайнем случае можно будет сказать, что я случайно нажал на кнопку.

— Прежде чем применять его, снимите с предохранителя. — Он словно читал мои мысли. — Это устройство впрыскивает лекарство моментально, не оставляет следов на коже и не требует физических усилий.

Я ничего не ответил.

Оставшись один, я вернулся на кухню и взял в руки инъектор. Я первый раз видел такую штуку. Устройство было похоже на тонкий шприц без иглы, с широким концом и кнопкой вместо клапана. За стенкой застыло желтое вещество. Жидкость это или что-то другое, сказать было невозможно — вещество не переливалось, пузырьков в нем не было. Глядя на этот странный шприц, я думал о том, что меня смущает. Я не любил игр с лекарствами, и вдвойне мне была неприятна эта игра из-за того, что в ней участвует Навигатор. Был ли у меня повод ему не верить? Скажем так: из тех двух раз, когда от меня требовалось ему поверить, первый раз я не ошибся. А во второй раз… Нельзя сказать, чтобы он мне соврал. Он просто утаил часть информации. Я и тогда оказался орудием в его руках, но все было устроено гораздо сложнее, и не было шприца, а была задача найти убийцу. И не вина Навигатора, что убийцей оказалась моя любимая девушка.

Думая так, я решил плюнуть на свои моральные принципы. Чего мне перед собой цацу строить, ведь так? Я достал из холодильника кусок колбасы, вышел из квартиры, спустился к подъезду и огляделся. Уже стемнело, в окнах горел свет, разноголосо бубнили телевизоры, во дворе было тихо неровной тишиной спальных районов. Мне показалось немного странным, что я так хорошо разбираю все предметы в темноте. Впрочем, в начале осени ночи еще не такие темные.

Я нагнулся, чтобы не маячить перед окнами, и проскользнул вдоль стены к подвальному окошку.

— Кыса-кыса-кыса!.. — позвал я, помахивая у самой земли колбасой. Из дыры, выделявшейся на фоне ночных сумерек более глубокой чернотой, послышался приближающийся мяв. Судя по этому мяву, желающих поужинать моей колбаской было хоть отбавляй. Но после короткой, невидной мне схватки, из дыры высунулась толстая рыжая морда крестного папы местной кошачьей мафии дона Базилио. Дон Базилио сверкнул из темноты черными бусинами расширенных до предела зрачков, глянул на колбасу, а потом на меня.

— Спокойно, Васек! — прошептал я. — Все это будет твоим. Но только после прохождения диспансеризации. Ты, блохастый, когда последний раз от бешенства прививался?

Базилио смерил меня презрительным взглядом, ожидая продолжения. Я осторожно, стараясь не споткнуться, попятился назад. Кот устало наблюдал мои маневры. Я, понимая, что на мякине его вряд ли проведешь, положил кусок колбасы на землю перед собой.

— Давай, рыжий. Смелее! Или ты после шести не ешь?

Не знаю, как обычно, но, видимо, сегодня котяра не ел и до шести. Он выбрался из оконца и не торопясь направился в сторону колбасы. Когда до нее оставалось чуть меньше метра, он вдруг с удивительной для своей комплекции скоростью рванулся вперед, схватил зубами добычу и повернул обратно… В этот-то миг я его и сцапал, в очередной раз поминая добрым словом реакцию старого тэквондиста.

Схваченный мафиозо даже не мяукнул, наверное, боясь разжать пасть и рассчитывая все-таки удрать с колбасой. Левой рукой я достал инъектор, с трудом отколупнул ногтем предохранитель, приставил конец к шее зверя н нажал на кнопку.

Тоненький пшик сообщил о том, что штука сработала. И в следующую секунду раздался визг такой ужасающий, что я выпустил кота, упал на задницу и, похоже, едва не проглотил сердце. Василий неимоверно выгнулся всем телом, выпучил враз побелевшие глаза, вытянул палкой хвост, распахнул до жуткого размера пасть… и издох. То, что он издох, я понял спустя, наверное, минут пять, когда напуганные внезапным и непонятным звуком жители окрестных домов опустили шторы и отошли от своих окон.

Дон Базилио, Василий, Васька лежал передо мной все е той же разинутой пастью, вылезшими из орбит глазами и вытянутыми перпендикулярно позвоночнику лапами. Такой смерти не пожелаешь ни одной твари.

Я боязливо пихнул его ногой. Он казался твердым, будто из него уже успели набить чучело. Руками я его трогать побоялся, но на ощупь палкой он словно окостенел, и его, наверное, можно было бы держать на вытянутом впрямую хвосте. Проверять это я не стал. Я поднялся в квартиру и принялся отпаивать себя кофе.

К утру следующего дня вся моя ярость прошла, но до встречи с Навигатором я нарочно накрутил себя по новой. Поэтому первой моей фразой был вопрос:

— Черт возьми, какого черта?!!

Произнеся его с интонацией праведного гнева, я театральным жестом швырнул на стол перед Навигатором пустой инъектор. Навигатор на секунду изменился в лице (надо было видеть это изменение: на его лице проступила виновато-усталая облегченность), но уже через секунду, посмотрев мне в глаза, он понял, что если бы я использовал его на человеке, то вел бы себя по-другому. Он побледнел, на щеках заиграли желваки. Видимо, он подумал, что теперь убедить меня будет в сто раз сложнее. И он был прав, это уж точно.

— Поймите, Денис… — начал он с прежней утомленностью в голосе, но я оборвал его:

— НИ-КО-ГДА! Слышите! Никогда я этого не пойму! Я едва не убил человека! И убил бы, если бы доверился вам! Не этого ли вы от меня хотели всегда — чтобы я доверял вам?

— А вы думаете, просто мне было бы просить вас уб… усыпить ее?

— Ничего себе усыпить! Да я врагу такой смерти не пожелаю!

Навигатор вздохнул:

— Действительно, все несколько сложнее, чем я вам рассказал. То, чем заражена ваша подопечная, — это очень редкий штамм вируса бешенства. Даже не просто редкий, а фактически неизвестный. Он описан только в теории, и его влияние на организм человека, мягко выражаясь, не изучено. То средство, которое я так недостойно подсунул вам, гарантировало бы ее смерть стопроцентно.

— За-чем? — с упрямой расстановкой спросил я.

— Она — чрезвычайно опасный серийный убийца.

Здрасте. Приехали. Лиза, хрупкая нежная девушка, несчастный больной человек, теперь еще и серийный убийца.

— Она знакомится с мужчинами по Интернету ради их крови, а потом, получив от них то, что нужно, она их просто убивает.

Это выглядело не то чтобы смешно, но, в общем, где-то рядом. Я подозревал, что Навигатор не стал бы бросаться такими фразами, поэтому резонно спросил:

— Доказательства?

— Доказательства есть. — Навигатор достал из давешнего кейса толстый рулончик бумаги, какие обычно используются в факсах, и протянул мне. — Не думаю, что вы станете изучать его весь. Здесь — переписка Альберты Вагнер с несколькими десятками человек. В конце каждой переписки — просьба о встрече, после которой человек бесследно пропадал. Не всегда, правда, после первой, и не во всех абсолютно случаях. Однако как минимум по тридцати восьми случаям имеются свидетельства, подтвержденные окружными управлениями внутренних дел, Их копии, кстати, есть там же.

Я размотал пару метров, но читать действительно не стал. Я уверен, что здесь все было наилучшим образом.

— Поэтому должен вас предупредить: будьте осторожны, — сказал Навигатор и смущенно добавил: — Сколь долго вы собираетесь с ней общаться, столь долго вы будете подвергать себя этой опасности.

— Я предпочитаю подвергать опасности себя убийству другого человека, — резко ответил я.

— Если она поймет, что как жертва вы для нее бесперспективны, она скорее всего переключится на кого-то другого.

Я упорно не желал думать о Лизе как о каком-то маньяке. Интересно, известны ли истории случаи дружбы серийных убийц с их жертвами?

— Вы лучше скажите: я что-то не понял, был найден хотя бы в одном случае труп жертвы?

Навигатор ответил не сразу. Видимо, он соображал, как вывернуться, но так и не сообразил.

— Нет, — ответил он, и я удовлетворенно кивнул.

— Скажите, — продолжал я, — как вы представляете себе доказуемость всего этого, — я помахал рулоном, — после вашего ответа, Я позволю себе напомнить вам, что совсем недавно вы не знали даже ее имени, а под указанное вами описание подходил не один десяток московских девушек.

— Поверьте, Денис…

— Ну уж нет, любезный! Про «поверьте» забудьте. Теперь только доказательства.

Чувствуя, что теряет инициативу, Навигатор опустил голову и произнес:

— Видит бог, я этого не хотел, Но я предвидел ваше упорство. Помните наш уговор еще до освобождения Андрея Кондакова? И ваше обещание выполнить мою просьбу, связанную с этим делом, какой бы она ни была? Вот моя просьба.

Он достал из кейса точно такой же инъектор и положил на стол.

— Не пойдет! — воскликнул я. — Если бы я допустил, что вы предложите мне убийство, я бы никогда не согласился. Навигатор кивнул, словно предвидел мою реакцию.

— Простите, Денис… Вам показалось, что вытащить вашего друга было очень легко? Или вы подумали, что дело закрыто и объявление снято? Как вам кажется, сможет ли он вернуть до конца своей жизни пятнадцать миллионов долларов?

Тут со мной что-то произошло. Будто бы я вернулся к состоянию двухнедельной давности. На меня нахлынула какая-то апатия, смысл жизни быстро начал вытекать через незаметную дырочку в черепе, и мне снова вспомнилась Настя.

— Убирайтесь, — тихо сказал я, И Навигатор не заставил просить себя дважды. Хлопнула дверь, и я остался один. На столе лежал инъектор.

Я взял его и перебрался в комнату. Там я опустился в мое кресло и уставился в окно, задернутое шторами. Мне стало так тоскливо, так захотелось, чтобы Настя оказалась рядом. Или я рядом с ней…

Я приставил инъектор к вене. Вот это была бы по-настоящему быстрая и точная смерть. И меня не пугало ее лицо с распахнутой до вывиха челюстей пастью. Я нажал бы на кнопку, если бы был уверен, что моя встреча с Настей сбудется после этого.

Зазвонил телефон. Я не стал брать трубку, хотя он трезвонил настойчиво и довольно долго. Все же он умолк, но через минуту на стуле у кровати запиликал сотовый. Значит, это кто-то из своих. Я нехотя встал из кресла и включил мобильник.

— Я уже давно не спрашиваю, где ты, — раздался усталый голос Джулии.

— Я дома, — сказал я. Господи, почему ото всех прет этой усталостью!

— В таком случае мне нужно с тобой поговорить.

— О чем?

— О нас. О том, что происходит и кто в этом участвует.

Понятно. Будем выяснять отношения.

— Что ж. Приезжай.

Со смерти Насти Джулия была у меня впервые. Она неловко огляделась, ища взглядом привычные вещи. Все было на своих местах, и она успокоилась.

— Пошли на кухню, примем по рюмке кофе, — предложил я, закрывая за спиной дверь в комнату. Я не хотел, чтобы она видела кресло… и вообще, то место. Джулия кивнула.

Через пять минут тишины и возни с чайником и кружками, уже сидя за столом напротив меня, она наконец спросила:

— Денис, что происходит?

Я подумал: а не рассказать ли мне ей обо всем? О Лизе, о ее странной болезни и не только, о деле Навигатора и его просьбе. Но как сказать ей, что я должен убить человека? Чем она поможет мне? Она, вероятно, скажет, что я не должен этого делать, что мы что-нибудь придумаем, выкрутимся. Но все дело в том, что я не хотел выкручиваться. Я ниче— го не хотел. И уж никак не желал впутывать в это дело своих друзей. В конце концов, я никого не собираюсь убивать. Не дождетесь.

И я не нашел ничего умнее, чем ответить дурацкой репликой:

— А что происходит?

Джулия вышла из себя, но только на мгновение. Она тут же погасила этот приступ. Милая Юлька, она чувствовала, что со мной происходит.

— Прости, — сказал я.

Она положила свою темную изящную руку на мои пальцы.

— Что происходит, Дэн?

— Не знаю, Юлька. — Я опустил голову. — Не знаю. Не спрашивай.

— Ты опять запутался? — то ли спросила, то ли констатировала она. — Зачем ты делаешь все за моей спиной? Мы ведь одна команда. Андрей ничего не понимает, он просто выполняет твои просьбы, но ведь он тоже любит тебя. Мы все тебя любим.

Я сжал ее руку. Мне хотелось заплакать,

— Я тоже люблю вас всех, подружка… Именно поэтому не спрашивай. Я сам скажу тебе все, что нужно. Когда будет нужно. Может быть, дело в том, что я еще не отошел. Я часто вспоминаю о ней. Никогда бы не подумал, что для меня. эгоиста, один человек может так много значить. — Джулия улыбнулась:

— Но ведь у тебя остаемся мы.

Мы еще посидели молча. Я чувствовал, что боль уходит, мне становилось легче. И Джулия, наверное, это чувствовала. Потому что когда она вдруг рассмеялась, это уже не выглядело неуместно.

— Ты представляешь, Андрей за Маринкой приударил!

Я по-настоящему удивился:

— Да ну! Быть этого не может! Он же вас боится!

— Кого это «нас»? — строго спросила Джулия.

— Ну, вас… — промямлил я. — Женщин…

В дверь зазвонили. Я вопросительно посмотрел на Джулию, но она пожала плечами.

На пороге стояли Винни-Пух и Маринка. В руках у Марины была коробка с тортом.

— Мы тут это… — смущенно произнес Винни-Пух, — проходили мимо, ну и, того… Решили к тебе зайти, чайку попить.

Я весело вздохнул:

— Мимо, значит? Ну, заходите. А то мы тут впустую хлещем.

— Легки на помине! — воскликнула Джулия, выходя в коридор. — Прямо как в мелодрамах, — шепнула она мне, не слишком, впрочем, стараясь быть неуслышанной.

Все было хорошо. Но когда за полночь друзья разошлись, я снова остался один. Один на один с собой. И одиночество теперь чувствовалось особенно остро. Прощаясь, я сунул Винни-Пуху бумажку с текстом письма Лизе. Я просил ее встретиться. Я хотел поговорить с ней, может быть, что-то для себя выяснить. О шприце, о том, что Лиза якобы Убийца, я и не думал. После вечера с друзьями разговор с Навигатором казался дурацким сном, о смысле которого даже не стоит размышлять. Встречей с Лизой я не собирался выяснять правоту Навигатора. Я просто хотел окончательно Убедиться в том, что он мне врет. Зачем ему такое вранье, я тоже не пытался понять.

Утро началось для меня поздно и странно. Едва я продрал глаза, как тут же зажмурился. Солнечный свет, бивший в окно, ослепил меня. Зажмурившись, я лежал с минуту, наблюдая красные точки на черном фоне своих глазниц, потом попытался повторить пробуждение. И во второй раз солнце резануло по глазам. Казалось бы, что в этом странного? Глаза, отвыкнув за ночь от света, болезненно на него реагируют, Да все бы ничего. Только в то утро мне пришлось на ощупь добираться до окна, чтобы задернуть шторы.

Не без тревоги отметив эту странную особенность, но не догадываясь, в чем ее причина, я перебрался в ванную. «Особенности» продолжались. На этот раз я толком не понял, что не так. Но что-то было не так, это точно. Что-то было «не так» у меня во рту. Всем знаком этот феномен «привычного ощущения», когда совершаешь какие-то действия автоматически и, кажется, вовсе не обращаешь внимания на детали, их сопровождающие. А потом вдруг одно самое, казалось бы, незначительное изменение в этом процессе полностью лишает его автоматизма. Так, например, выпадает у тебя зуб, и утренняя «зубочистка» вдруг преисполняется смысла. Но дело-то в том, что никакого зуба у меня не выпадало, а во рту тем не менее чувствовалось что-то непривычное.

Правда, выпив чашку кофе и поразмышляв об этих странностях, я решил, что все это — «психическое». От нервного напряжения или еще там от чего. Съел что-нибудь не то, например. Это меня успокоило — мне вообще частенько со сна мир видится в каком-то странном свете. И, успокоившись, я вспомнил о записке, которую передал вчера Андрею.

Почти весь день я ждал ответа от Лизы. Винни-Пух позвонил часов в пять дня. Он продиктовал мне по телефону текст письма Лизы:

— «Здравствуй, Денис. Молодец, что написал. Честно говоря, я думала, что после всего того, что произошло во время нашей последней встречи, ты больше не захочешь меня видеть. (В этом месте Андрей многозначительно прокашлял, но я не обратил на это внимания.) Если ты хочешь со мной встретиться, то это можно сделать завтра. Я еду на день рождения моей подруги и могла бы взять тебя. Можешь не смущаться тем, что вы незнакомы. Это совсем не важно. Там будет небольшая компания. Если ты согласен, то ответь до завтра. Тогда я буду ждать тебя завтра в три часа в центре зала на „Комсомольской“-радиальной. Лиза».

Андрей закончил читать. А я задумался. Елки-палки! Ну вот же нормальное письмо, написанное нормальным человеком. Она рада, что я написал ей, и приглашает меня на день рождения своей подруги. И никакой мистики-хренистики…

— Интересно, что же между вами произошло? — задумчиво спросил Винни-Пух. И все испортил. То, что случилось в гостинице, случилось со мной, и от этого руками не отмашешься, как от туманных реплик Навигатора.

— Да так, ничего особенного, — пробормотал я и, чтобы окончательно усыпить бдительность друга, добавил: — Ну, что может произойти ночью между мужчиной и женщиной в. гостиничном номере?

— Понятно. Она тебя изнасиловала.

Я хмыкнул:

— Почти. Ладно, ответь, что я согласен.

На следующее утро с глазами произошло то же самое. Во рту, правда, вроде бы все было в порядке. Но глаза меня испугали. Я стал думать, от чего могло ухудшиться зрение. На сварку я не смотрел, светового шока не испытывал. От. чего там оно еще может ухудшиться… От выпитого пол-литра этилового спирта? Не пил вроде. От сифилиса? А от кого я мог подцепить сифилис и почему так бы…

Стоп! Вдруг до меня дошла мысль, напугавшая меня чуть не до полусмерти. Лиза!.. И дело тут было не в сифилисе. Как же я, дурак безмозглый, слушал россказни про вирусы, про болезни, и мне даже и на секунду в голову не пришло, что я сам очень даже просто мог заразиться тогда этим вирусом от Лизы!..

Вот тут-то меня и прижало. Я бросился в ванную, высунул язык и принялся разглядывать в зеркало его, а заодно и зрачки, и щупать лоб и что-то там еще. Но когда шок прошел, я сел и спокойно, как мог, поразмыслил над этим.

Во-первых, делать выводы рано. Во-вторых, это могло быть простым совпадением, и неполадки со зрением в самом деле могли быть от нервов. В-третьих, даже если я и заразился, боржом пить уже поздно. А вот что с этим делать дальше?

Посоветоваться с Навигатором? Я вспомнил о шприце. И представил себе, как он хладнокровно берет этот шприц, скручивает меня (я почему-то был уверен, что у него это без проблем получится, несмотря на все мое тэквондо) и вкатывает мне эту желтую гадость. Интересно, что чувствовал Васька?..

Тьфу! Что за мысли! По крайней мере он не сделает этого, пока я не разберусь с Лизой. А потом… Да. Что в лоб, что по лбу. Так что Навигатор исключается. Остается один человек, который может мне если не помочь, то разъяснить ситуацию. Лиза. Значит, надо дождаться встречи и не дергаться раньше времени. Я жив и хорошо себя чувствую. В полумраке задернутых штор…

Я решил переключиться на другую тему и стал думать, что можно подарить незнакомой девушке. Самое умное, что пришло мне в голову, это духи. Но в духах я совершенно не разбирался. Можно было, конечно, позвонить Маринке, но это вызвало бы ненужные расспросы. Можно было поступить проще — купить самые дорогие, благо деньги у меня были. Но женщины — существа странные, и они не станут душиться духами, которые им почему-либо не нравятся, даже если они стоят кучу бабок. И я решил купить бутылку вина. Разумеется, дорогого. И разумеется, настоящего французского. Для этого я специально съездил в один знакомый магазинчик на Арбате, в котором торговали не экспортными французскими винами, а настоящими марочными, именно вывезенными из Франции. Раскошелиться, правда, пришлось порядочно, но зато уже сама бутылка выглядела весьма внушительно: темного зеленого стекла, создававшего впечатление въевшейся пыли винных подвалов, с пожелтевшей этикеткой. Кроме того, еще по дороге к метро, которую я тоже проделал не без проблем (Юлька вчера забрала машину, чтобы развезти ребят), я купил солнечные очки. В них стало существенно легче и проще.

Мы встретились с Лизой, как и договаривались, на «Комсомольской». Лиза была одна. Она не заметила во мне никаких изменений, и это меня лишний раз успокоило. Хотя поговорить с ней я не передумал, но решил отложить разговор.

— Мы что, вдвоем едем?

— Нет. — Лиза взяла меня под руку. — Наши ждут в переходе.

— Наши — это кто?

— Ну, моя подружка с каким-то парнем и сама Элин, конечно.

— Элин — это та, у которой день рождения?

Лиза кивнула.

— Что за имя странное…

— Она эстонка. Элин Шама.

Ну, Шама так Шама, подумал я.

— А куда мы, собственно, едем?

— На дачу к ее знакомым. Праздновать там будем.

Я не чувствовал особого оптимизма, и настроение было какое-то не слишком праздничное. У меня складывалось ощущение, что я все-таки буду лишним.

— Да ты не дергайся. — Лиза словно прочла мои мысли. — Валькиного парня тоже никто не видел. Да мы и сами нечасто собираемся. Так что все будет нормально.

Мы свернули за угол.

— Вон они. — Лиза показала на троицу ребят с сумками, стоявшую шагах в десяти. Когда я посмотрел в ту сторону, то едва удержался на ногах. Не знаю, как я не упал в обморок к чертям собачьим прямо там, на месте. Не знаю, как я сделал эти несчастные десять шагов. Не знаю, как я выдавил «привет». Там стояла Настя.

Нет, конечно, это была не Настя. У Насти волосы были скорее оранжевого цвета, а у Элин — красноватого. К тому же Настя не пользовалась косметикой. Но во всем облике, в движениях, в линиях фигуры, в манере держаться было что-то одуряюще общее. Я понял, что пропал. Что я либо умру, либо эта девушка будет рядом со мной. Я забыл про Лизу, про болезнь, про Навигатора. В тот момент мне показалось, что Бог все-таки есть.

Элин скользнула по мне равнодушно-доброжелательным взглядом, что-то сказала Лизе и отвернулась. Я вдруг почувствовал тычок под бок.

— Сумку возьми, — шепнула Лиза. Я нервно дернулся и набросил сумку на плечо. Я был никакой. Все мысли из головы вылетели, кроме одной, игравшей заевшей пластинкой. Это она. Это она. Это она.

Мы сели в электричку. Куда, я не заметил. Лиза купила билеты — я не доставал денег. Я плелся за ней как собачонка на привязи.

В вагоне я все-таки немного пришел в себя.

— Денис, а чем вы занимаетесь? — спросила Валя. Я сфокусировал взгляд на ее лице. Очень приятное круглое лицо, с милыми, немножко детскими чертами. Волосы, завитые в колечки, светлые, но не золотистые, как у Лизы, а более естественного русого цвета, с темными корнями. Валя не была красавицей, но милой девушкой — несомненно.

— Я частный детектив, — ляпнул я и чуть не прикусил язык. У меня еще была пара секунд, за которые я мог попытаться обратить все в шутку, но актер из меня в тот момент был никудышный. И я решил оставить все как есть.

— О! Здорово! — воскликнула Валя с детским восторгом. Я скосил взгляд на Лизу. Она то ли не расслышала, то ли не придала этому значения. Я расслабился и попытался выкрутиться:

— Ничего здорового. Скучная нудная работа. Следишь за неверными супругами, ищешь сбежавших детишек или милых хозяйскому сердцу песиков, которые отошли пописать за кустик и не вернулись. С серьезными делами ко мне не обращаются. Да я и сам не взялся бы — квалификация не та.

Уф! Вроде отмахался.

— Все равно это очень романтично, — продолжала упорствовать Валя. Я пожал плечами и посмотрел на ее спутника.

Спутник был примерно моего возраста или чуть старше и ехал на дачу в пиджаке, брюках и начищенных туфлях. Как звали спутника, я не помнил. Нас, кажется, представили, но, выпавший в осадок, имени я не запомнил. Спутник был красив, неразговорчив и сохранял стойко-мужественное выражение лица. Валя обнимала его руку с той трогательно-наивной нежностью, с которой касаются друг друга недавно влюбленные.

Что бы там ни говорила Лиза, беседа у незнакомых людей не клеилась. Впрочем, она этого не замечала, о чем-то вполголоса беседуя с Элин. Я ревниво подумал, что это неприлично, но ничего не сказал. Я украдкой смотрел на Элин и не мог насмотреться. Сердце ныло от каких-то странных чувств, то ли от тоски, то ли от наслаждения.

Мы сошли на какой-то маленькой станции минутах в тридцати езды от Москвы. На открытом бетонном перроне было жарко, но чувствовалось, что уходящее лето напрягается изо всех сил. Мы спустились на тропинку, ведущую между дачных заборов с одной стороны и леса, огороженного проволокой, с другой. Район этот, видимо, был непрестижным, потому что шикарных особняков с параболическими антеннами и камерами слежения на воротах не наблюдалось. Кругом были обычные домики, старые и новые, деревянные и кирпичные, но все очень умеренной архитектуры.

Дверцу в железных воротах открыла невысокая сухонькая девушка. Она вовсе не показалась мне ни красивой, ни привлекательной, но на ее лице была печать какого-то понимания, что ли. Увидев ее приятеля, я сразу понял, с кем имею дело. Он выглядел как хиппи, ушедший в отставку по семейным обстоятельствам. Весь его вид говорил о небрежении к мнению окружающих, а взгляд давно заблудился в дебрях внутреннего мира. Он тоже не был красавцем, и я представил себе, на чем основываются их отношения: она дает этому чудику понимание, а взамен получает чувства, которые в нашем мире встретить все сложнее.

— Знакомься, — сказала мне Лиза, — это — Айра и Глеб. Замечательные люди. Это их дача.