— Благодарствую. Не поленись, звякни мне на сотовый, как получишь ответ.

— Ладно-ладно. Все?

— Все.

Винни-Пух положил трубку. Я повертел в руках бумажку с адресом.. Что ж, будет чем заняться.

Я собирался просто позвонить в дверь и проверить, кто живет по данному телефону. Если не Элин, то все ясно. Обидно, но ясно. А если Элин… Хм, тогда я посмотрел бы ей в глаза и спросил, где она шлялась все это время. Я сказал бы, что это меня не касается, но если она просто не поднимает трубку, то это по меньшей мере неприлично. В общем, я ехал выяснять отношения. Но пока я ехал, мне пришла в голову нехорошая мысль. Я вспомнил, как Элин разгуливала во сне по перилам балкона. А что, если с ней случилось несчастье?

Я как-то не подумал, почему оно должно было случиться именно после нашего знакомства. Скорее всего эта мысль пришла мне в голову просто как оправдание того, что я сделал, когда дверь никто не открыл. Я достал отмычки.

В квартире жила Элин, это я понял сразу. В отличие от квартиры Лизы, эта квартира имела явно жилой вид. То есть она была похожа на мою квартиру: не слишком чисто, не слишком прибрано и вообще не слишком. В общем, мне понравилось.

Я заглянул в единственную комнату. Постель была неприбрана, словно из нее только что встали. Ну, бывает. Я тоже иногда не убираюсь, когда с утра спешу. Или когда просто лень. Балкон был открыт. Это меня насторожило. Элин, словно назло, жила на самом верхнем этаже. Я вышел на балкон и посмотрел вниз. Около дома было что-то вроде газона: заросший травой и кустиками кусок неасфальтированной земли. Если что-то в самом деле случилось, то здесь это было незаметно. Я сплюнул три раза через плечо.

На кухне я заметил нечто, прибавившее мне беспокойства. На плите стояла кастрюля с водой. Газ был выключен. На столе лежал в лужице воды, противно воняя, пакет расплывшихся пельменей. Как бы человек ни спешил, он никогда не оставит скоропортящийся продукт. Если, конечно, не случилось чего-то…

Судя по запаху, пакет лежал, как минимум, всю ночь, Значит, Элин дома не ночевала. Что за чертовщина!

Я вернулся в комнату. На стуле висела раскрытая дамская сумочка. Я заглянул внутрь. Документы, деньги, пудра, помада, тени, носовой платок, прокладки. Записная книжка.

Я полистал страницы. Мужики, мужики, мужики. Да-с. Вот она — записная книжка красивой женщины. Несколько женских имен мне все-таки попалось. Знакомых было только два: Разина Лиза и Федина Валентина. То есть, может, это была и не та Валя, но других Валентин в книжке не было. Я решил проверить, а заодно и узнать что-нибудь об Элин.

— Алло… — отозвался женский голос. И тон этого голоса мне не понравился: он был зареванный.

— Здравствуйте, я могу поговорить с Валей?

— Вали нету. — Голос насторожился. — А кто ее спрашивает?

— Приятель. Меня зовут Денис.

— Денис, вы давно последний раз общались с Валей?

Я почувствовал недоброе,

— Дня два, кажется. Она вернулась с дачи?

— Да, она возвращалась… Но потом у нее была встреча с другом, может быть, вы его знаете, с Гришей. С тех пор она пропала и больше не объявлялась…

Голос всхлипнул и тихонько заплакал,

— Извините, простите, — забормотал я. — А давно была эта встреча?

— Вчера утром… Денис, пожалуйста, я вас умоляю, если она объявится, немедленно заставьте ее позвонить домой!.. Я прошу вас…

— Да, конечно, — рассеянно пообещал я. — Скажите, а у вас нет телефона этого Гриши?

— Нет… Я уже всех обзвонила, мы и милицию вызывали, но они… Ax!.. — И голос разрыдался уже по-настоящему.

— Извините, — еще раз произнес я и положил трубку.

Так. Элин исчезла. Валя пропала. Остаются двое. Вернее, трое. Лиза, Айра и Глеб. И нехорошее подозрение, зародившееся у меня в душе, подсказывало, что сперва надо проверить двоих последних.

А что я, собственно, «предчувствовал»? Толком не знаю. Просто мне вспомнились слова Навигатора, недавно еще почти совсем голые, но теперь медленно обраставшие вполне осязаемой плотью. Плотью двоих девушек.

Все это было слишком чудовищно, чтобы сопоставиться с одной-единственной Лизой. Но я не верил в такие совпадения. Я не верил ни в то, что она могла это сделать, ни в то, что она к этому непричастна. К чему «к этому» я пока не знал. Вернее, я усиленно не допускал мысль, что с Элин могло что-то случиться. Что-то необратимое. «Ну, ладно, исчезли, пропали, — говорил я себе. — С кем не бывает. Пропали — найдем».

Выходя из подъезда, я твердил про себя одно: Элин я вам не отдам. А кому — вам?

У метро я позвонил Андрею:

— Не пришел еще ответ?

— Нет. А что случилось? Если б я знал, что случилось…

— Ладно, не забудь — сразу же позвони!

На Ленинградском вокзале я купил билет с запасом: на какой станции мы в прошлый раз сошли, я не помнил. Мне тогда было не до этого. За мутным окном электрички бежали одинаковые штампованные перроны. Я сошел на одном не то. На втором — не то. На третьем, как в сказке, я узнал магазинчик.

Идя по знакомой тропинке, я с замиранием думал, что впереди. Я мечтал только об одном: постучаться в железные ворота и услышать голос Айры. Это, в принципе, ничего не, доказывало и не объясняло, но мне так хотелось хоть немнод го успокоиться.

Сердце сжалось и волной ударило в грудь. Ворота был распахнуты настежь. Земля истоптана сотнями шагов. Заглядывая во двор, я видел себя словно со стороны, звуки и запахи доносились до другого человека, я воспринимал их от-страненно. Маленький домик сгорел почти целиком. Труба печки возвышалась над обгоревшими досками стен, в воздухе стоял легкий, сыроватый запах и привкус гари. Вокруг остова змеилась втоптанная в землю красно-белая полиэтиленовая лента.

— Парень, ты чего тут забыл? — услышал я голос и вернулся в свое тело. Подбоченясь, рядом стояла бодрая бабулька в грязно-желтой кофте, джинсах и косынке.

— Что тут случилось? — хрипло спросил я,

— А тебе что?

— Я их друг был, — стараясь держать себя в руках, сказал.

— А-а!.. — злобно отозвалась бабулька. — И ты тоже! Наркоманы чертовы, чуть мою хату не спалили! Наширялись небось, да печку не закрыли, дурни! Вот и сгорели!

— Как сгорели? — упавшим голосом спросил я.

— А вот так и сгорели. Заживо, прости, господи! — Бабулька перекрестилась. — Мы всем селом тушили, сюда ж пожарные не проедут. Так пока потушили ведрами-то, они уж и сгорели. Так и милиция сказала: несоблюдение правил противопожарной безопасности.

Я развернулся и потащился обратно к станции, ничего не говоря.

Андрей застал меня еще в электричке.

— Она предлагает тебе приехать к ней домой. Адрес продиктовать или ты помнишь?

Я рассеянно кивнул, глядя в окно.

— Алло! Ты здесь?

— Да, — устало ответил я. — Да.

— Что с тобой стряслось? Знаешь, мне это уже начинает надоедать…

— Мне тоже.

Я отключил телефон. Прежде чем навестить Лизу, я заехал домой. В ящике стола я взял пистолет. Тот самый, из которого застрелилась Настя. Рядом с пистолетом лежал инъектор. Я повертел его в руках и сунул в карман.

Лиза открыла мне дверь:

— А, Денис. Рада тебя видеть. Проходи.

Я вошел в знакомую уже квартиру.

— Разувайся. Кофе будешь?

Я кивнул. Лиза держалась спокойно. Я тоже. Со стороны мы, наверное, выглядели как семейная пара: усталый муж, вернувшийся с работы, и жена, равнодушная от скуки постоянного сидения дома. Сейчас я отчетливо осознал, что нас с Лизой на самом деле ничего не связывает. Что она — человек, который не нуждается ни в ком. Ей было все равно, кто рядом с ней сегодня, завтра и что у него на душе, Я чувствовал, что она не рада моему приходу и он огорчает или злит ее. Ей все равно. Мне казалось, что равнодушие было главной ее чертой.

Я зашел на кухню, где Лиза возилась с посудой, и достал инъектор:

— Скажи мне. Зачем ты их всех убила?

Лиза обернулась. Когда ее взгляд наткнулся на мою руку, он словно подернулся какой-то пленкой.

— О чем ты? — глухо спросила она. — Я никого не убивала.

Я видел перемену, произошедшую в ней. Я помнил, как стоит уверенный в себе боец перед началом поединка. Именно так стояла сейчас Лиза: едва заметно согнув ноги в коленях сосредоточившись, но не напрягаясь, готовая отразить любое мое движение. Но я тоже не новичок и уж с девушкой как-нибудь справлюсь.

— Я не отвечаю за твои убийства. Я не собираюсь здесь вершить правосудие и наказывать тебя. Я не прощу тебе Элин. Ты отняла у меня больше, чем девушку, которую я полюбил. Ты отняла у меня память и надежду. Этого я тебе не прощу.

Нас разделяло два шага. Я был готов к тому, что Лиза прыгнет на меня. Но она не прыгнула. Она просто очутилась рядом. В фантастике это называется телепортацией. Так вот, если угодно, она просто телепортировалась — иначе это никак не назовешь. И в следующее мгновение я получил такой апперкот, что челюсть громко лязгнула, а из глаз посыпались искры, грозя устроить пожар. Инъектор выскочил из руки, закружился в воздухе и медленно упал на пол. Вслед за мной.

Не знаю, каким чудом я успел сгруппироваться перед этим ударом. Потом, спустя некоторое время, восстанавливая произошедшее в памяти, я понимал, что физически не мог ни отразить, ни блокировать этот удар: он был не просто молниеносен — он был мгновенен. Однако я успел подготовиться и лишь на несколько секунд потерял ориентацию в пространстве. Когда я пришел в себя, Лизы рядом уже не было. Дальше все происходило так же быстро: я бросился в прихожую, увидел, что дверь заперта, рванулся в гостиную — пусто, в спальню — пусто. Но в спальне было открыто окно. Я подбежал к нему. Семнадцатый этаж. Отвесная стена блочного дома: ни балконов, ни карнизов. Поздний вечер. Только на фоне луны рвано дергается жирная черная точка, словно подбитая птица. Секунду я смотрел на эту точку, пытаясь понять, куда делась Лиза. А куда еще она могла деться?

Я снова подбежал к входной двери, отпер замок, не понимая, каким образом и зачем она закрыла его снаружи. Я мчался вниз по лестнице, еще надеясь, что, может быть, удастся догнать ее. Выбегая из подъезда, я столкнулся с тремя мужчинами в темно-серых тройках. Одного из них я едва не сбил с ног.

— Эй, молодой человек, осторожней! —выкрикнул он, отскакивая в сторону.

На улице, разумеется, никого не было. Я упустил ее. Упустил навсегда.

Дверь черного «мерседеса», стоявшего у подъезда, открылась. Как в замедленной киносъемке, из машины вылез знакомый мне человек. Он направлял в мою сторону дуло пистолета. Это был Грэг. То, что я сделал в следующую секунду, я осознал только спустя много часов. А как мне это удалось, я понял еще очень не скоро. Я достал свой пистолет, снял его с предохранителя, прицелился и выстрелил в Грэга раньше, чем он просто нажал на курок. Может быть, он вовсе не хотел в меня стрелять. А может, и хотел. Рефлекс, сработавший во мне, исходил из худшего. Не дожидаясь продолжения, я сорвался с места и побежал в сторону дороги.

Эдуард Фомич едва сдерживал нетерпение. Нервы сжимали сердце, и он боролся с желанием достать из кармана валидол. Только не на глазах у подчиненных.

Когда машина остановилась у подъезда, он не торопился выходить. Торопиться было уже некуда: его ждало либо все, либо ничего. Неужели. Наконец-то. Только бы не сглазить.

— Ну, с богом, — прошептал он и открыл дверь. — А ты, — он взглянул на Грэга, — оставайся здесь. Если увидишь, что она заходит в дом, поднимайся следом. Оружие держи наготове, но стреляй осторожно: она мне живой нужна.

Николай, Эдуард Фомич и брюнет, которого звали Юрием, вошли в подъезд. Вдруг со стороны лестничного пролета выбежал какой-то полоумный и едва не сбил Эдуарда Фомича с ног.

— Эй, молодой человек, осторожней! — выкрикнул он, отскакивая в сторону.

Они поднялись на лифте на семнадцатый этаж. Дверь в одну из квартир была распахнута. Они переглянулись и быстро вошли обратно в лифт. Когда они спустились вниз и Эдуард Фомич увидел труп Грэга у автомобиля, он полез во внутренний карман пиджака и достал пузырек с валидолом.

Старший лейтенант Лаврухин дежурил на Курском вокзале в вечернюю смену. Он только заступил на дежурство и поэтому еще довольно бодро прохаживался между рядами сидений в зале ожидания. Привычным взглядом он отсеивал бомжей, грязных и совершенно ничем не привлекательных вокзальных проституток, которым больше всех прочих подходило определение «шлюхи», припозднившихся челноков с огромными баулами. Вдруг его внимание привлекла молоденькая миловидная девушка. Привлекла она его сперва своей одеждой: Лаврухин не слишком разбирался в ней, но легкие красивые туфельки из черной замши, джинсы без расползающихся швов и торчащих ниток, изящная черная блуз— ка из ткани сеточкой и черный пиджак, сшитый точно по фигуре, говорили, что одевается девушка явно не на оптовом рынке. Девушка, кажется, спала, а Лаврухин знал, как эта опасно в зале ожидания, особенно для хорошо одетых людей. Он подошел к ней и осторожно тряхнул за плечо:

— Девушка! Эй, девушка, проснитесь! Так обдерут каи липку, и не заметите. Девушка, просыпайтесь!

Девушка не двигалась. Тогда Лаврухин почувствовал неладное и затормошил ее сильнее. Она наконец открыла глаза.

— Уф, слава богу, живая! Что же вы это?..

Девушка вела себя как-то странно. Она безумным взглядом обвела вокруг и попыталась что-то сказать. Но изо рта вылетали только нечленораздельные, шепелявые звуки.

— Девушка, что с вами? — оторопело произнес Лавру-хин. Она остановила на нем взгляд и, с трудом выговарива Слова, произнесла: —Где я? Фто со мной?

— Вы на вокзале, на Курском. А что с вами, я сам хотел бы знать.

Лаврухин заподозрил, что это обычная наркоманка,

— Документики у вас имеются? Предъявите, пожалуйста.

— Фто? — шепеляво произнесла девушка и непонимающе посмотрела на милиционера. Совсем обкололась, подумал Лаврухин.

— Документы, говорю, предъявите! Паспорт у вас есть с собой?

— Не знаю…

— Ну так посмотрите!

Девушка, тупо глядя перед собой, принялась ощупывать карманы.

— Пусто, — медленно произнесла она. — Нисего нету.

— В таком случае придется пройти в отделение. Попрошу со мной.

Девушка равнодушно поднялась с места и поплелась рядом с милиционером. Она шла словно пьяная, и Лаврухин взял ее под локоть.

В отделении, каморке с тусклыми крашеными серыми стенами, где за решеткой одиноко дремал на широкой скамье пьяный бомж, он усадил ее на голый деревянный стул и сказал старшине:

— Вот. Наркоманка вроде. Обыскать надо и оформить. Старшина раскрыл папку:

— Фамилия, имя, отчество, год рождения.

Девушка молча смотрела перед собой.

— Гражданка, вы меня слышите? Как вас зовут?

— Не помню. . Нисего не помню…

— Я ее упустил.

Навигатор сморщился, как от зубной боли, закрыл глаза и покачал головой.

— Но теперь я понимаю, почему вы меня так торопили. За ней охотится кто-то еще. Кто эти люди? И хватит мне врать. Я видел, что может Лиза. Это не просто какая-то там психическая болезнь. Я требую, чтобы вы объяснились, иначе я прекращу поиски. Мне все надоело: и ваше вранье, и то, что люди исчезают, а я к этому причастен, и то, что я ничего не понимаю и ничего не знаю. В том, что я упустил ее, виноват не я, а вы. Вы скрываете от меня информацию, кормите меня баснями. Хватит.

— Да. Хорошо. Я признаю, что скрыл от вас кое-какие подробности. Но согласитесь, вы все равно не поверили бы мне…

— Хватит! — громко повторил я.

— Да. В общем, с вирусом все сложнее. Она действительно заражена бешенством. Но дело в том, что этот вирус вызывает в организме некоторые физиологические изменения. Это не только порфириновая болезнь. Повышаются рефлексы организма, становится острее зрение, увеличивается мышечная сила и реакция. Человек, целенаправленно зараженный этим вирусом и получающий в дальнейшем необходимую подпитку, например, человеческую кровь или ее заменители, становится больше чем просто хорошо подготовленным и тренированным, скажем, спортсменом. Из него выходит универсальный солдат. Супервоин. Сверхбыстрый, необыкновенно сильный. Обладающий необычайной способностью к регенерации. Вы понимаете, к чему я клоню?

— Кто-то хочет начать штамповать универсальных солдат.

— Ну, почти. Видите ли, в чем дело… Этот вирус не просто редок. Он не встречался ранее нигде и встретился пока у одного-единственного носителя.

— У Елизаветы Разиной.

— Именно. Счастье и беда в том, что она, кажется, понимает, чем обладает. Но этот вирус еще не совсем изучен. А если быть полностью откровенным, то он АБСОЛЮТНО не изучен. Люди, которые за ним охотятся, приписывают ему суперсвойства. Они считают, что человек, зараженный им, может переносить почти любые повреждения и регенерировать их. Они едва ли не верят в его бессмертие. Конечно, все гораздо проще, но этих людей не остановит ничто в стремлении завладеть штаммом.

— Что это за люди?

Навигатор пристально посмотрел на меня.

— Не тяните! — раздраженно сказал я.

— Вы знаете, что есть фирмы, занимающиеся разработкой различных средств обороны?

— И нападения, — язвительно добавил я.

— И нападения, — подтвердил Навигатор. — Простой пример, это конструкторские бюро и технические лаборатории. Люди, с которыми вы столкнулись, — из фирмы, занимающейся разработкой бактериологического оружия.

— Для государства? — опасливо спросил я. Мне это не нравилось все больше и больше, хотя больше, казалось, уже некуда. Втягиваться в разборки спецслужб мне хотелось меньше всего.

— Не волнуйтесь, — поспешил успокоить меня Навигатор. — Фирма частная. Хотя работает и на государство. Она, конечно, располагает некоторыми ресурсами, но это все не имеет большого значения.

— А ваши цели, как всегда, благородны?

— Конечно, — улыбнулся Навигатор. — А что плохого в том, что наши доблестные десантники станут в десять раз круче, чем они есть? Спокойней спать будем?

Навигатор замолчал. Он думал о чем-то с минуту, потом ответил:

— Свойства этого вируса еще не изучены. Начнутся эксперименты на людях, и еще неизвестно, что выявится в результате этих экспериментов, А если психическое расстройство — это побочный эффект? По-вашему, это остановит тех, кто разрабатывает оружие? Кроме того, любое оружие рано или поздно может попасть в руки врагов. По-вашему, Денис, мы стали спать спокойней с изобретением ядерной бомбы?

— Ну, это вы загнули!

— А в чем принципиальная разница? В том, что ядерная бомба уничтожает миллионы, а совершенный убийца — только десятки? А десятки совершенных убийц? Сотни?

У меня было какое-то смутное подозрение. Навигатор опять говорил мне не все, он упорно что-то утаивал. Но я не знал, как задать вопрос. Спросить просто: «Давайте выкладывайте все, что вы там скрываете?» Он все равно скажет, что выложил все, что знал. Но, черт возьми, что же это получается? Лиза — совершенный убийца?

— Что вы собираетесь делать дальше? — спросил Навигатор.

— Пока не знаю. Искать, — ответил я. Как именно я буду искать бесследно исчезнувшего человека, я не знал.

— Поймите, Денис… Я хочу, чтобы вы прониклись. От вас зависит очень многое. В чьи руки попадет это оружие.

Я посмотрел в серые глаза Навигатора. Мне казалось, он не слишком верил в то, что я найду Лизу, но не хотел мне это говорить. Я и сам в это не больно верил, но тоже не хотел говорить вслух. Не хотел разочаровывать его. Да, пусть он мне врал, но мне казалось, что он делает это не потому, что хочет что-то утаить от меня. Этот странный, загадочный человек… Он всегда появлялся, чтобы сделать, как лучше. Его намерения всегда были благими. Только вот намерениями этими мостилась дорога в мой ад.

Навигатор поднялся со скамейки:

— Подвезти вас до дому?

— Нет, спасибо. Я посижу, подышу…

— Как хотите.

Он повернулся ко мне спиной и пошел по аллее к выходу. Его походка была не такой сильной и уверенной, как обычно. Впрочем, может быть, мне это только казалось.

У меня появилось странное подозрение. А может, не было никакого психического расстройства? Может быть, Лиза в самом деле никого не убивала? Теперь у меня была альтернатива ответа на этот вопрос. Я предпочитал думать плохо о незнакомых людях, преследующих свои неблагородные цели, чем о девушке, с которой я спал и которая стала жертвой обстоятельств.

А если и Навигатор знал об этом? Почему он хотел убедить меня в том, что убийца — именно Лиза? Теперь я мог ответить и на это: он хотел, чтобы я добрался до нее быстрее той фирмы. Конечно, он не имел права распоряжаться жизнью одной девушки, пусть даже на другой чаше весов лежат и тысячи других жизней, но у него не было другого выхода.

Нет, это не оправдание. Да и не знаю я точно, есть ли психическое расстройство. Этот миф оправдывал все, что было сделано, и то, что только должно было совершиться. С этим мифом было удобнее. Так что пусть он пока будет.

Но как же я теперь найду Лизу? Попросить помочь Джулию и Андрея? Впутывать их в это дело, в котором я сам ни черта не соображаю? Еще чего не хватало! А что я могу сделать один? С чего начать? У меня был один козырь в рукаве:

Лизе нужна была человеческая кровь. Но как найти одного кровопийцу в многомиллионном городе? Я же не охотник за вампирами…

Стоп! Я почувствовал, что какая-то мысль, именно та, которая нужна сейчас, вертится в голове, как рыбка в аквариуме. Надо только осторожно поймать ее. Охотник за вампирами… Навигатор рассказывал про болезнь, про бешенство, симптомы которого похожи на легенды о вампирах. Ведь Лиза больна бешенством. Это редкий штамм, но всего лишь штамм, то есть вариант, который отличается от бешенства теми самыми побочными эффектами. Но ведь есть обычные больные, у которых есть свои повадки, а значит, есть люди, которые должны в этих повадках разбираться. Возможно, что к Лизе все это и не имеет отношения, ведь она вела себя совсем как нормальная, здоровая девушка. Да… Если забыть о той ночи в гостинице. И о том, как мы расстались в ее квартире. А откуда я знаю, как ведут себя больные бешенством? Может быть, днем они ведут себя как нормальные люди, а ночью что-то выключается в их мозгу и они воображают себя вампирами. Не может быть, чтобы никто не пострадал от этого. Значит, надо искать пострадавших. Или врачей, которые занимаются этой болезнью. Надо хоть с чего-то начать.

Здесь начинается то, что обычно в романах принято называть второй частью. А именно: те же события прокручиваются по второму разу. То же самое дело пришлось начинать сначала. Я снова оказался на нуле.

Где взять специалиста по бешенству? В районной поликлинике? В научно-исследовательском институте? Вчера я вспомнил, что Марина учится в медицинском, и решил попытать счастья. Она обещала мне помочь. Сегодня днем она позвонила.

— Я спросила у одной старшекурсницы. У нас есть профессор, так вот он работает в Институте молекулярной генетики. Классный мужик, читает спецкурс по вирусным заболеваниям. У нас в него полкурса влюблены! Так вот, эта студентка стажируется у него, и она договорилась, что завтра он с тобой побеседует. Знаешь, где наш институт находится?

Марина сказала мне адрес, как туда пробраться и как найти этого профессора. На следующий день я был там. Профессор оказался из тех немногочисленных людей, которые производят по-настоящему хорошее впечатление с первого взгляда. И, что самое замечательное, это впечатление, как правило, оказывается верным. У него было лицо европейского типа: смуглое, с проступающими скулами. Высокий лоб, прямой нос и тонкие губы сочетались очень красиво, а солидные очки в золотой оправе придавали его облику особую «мужественную» интеллигентность. В свои сорок, не меньше, он был не просто красавцем: он обладал тем, что называется харизмой. Звали это чудо природы Борис Васильевич Яворский.

Он пригласил меня на кафедру: просторный светлый кабинет с двумя письменными столами и одним журнальным, с креслами, телевизором и кофеваркой. Кафедра больше напоминала комнату отдыха. Впрочем, так оно, похоже, и было: в креслах сидели двое мужчин, курили и вяло спорили о чем-то.

— Присаживайтесь, Денис, — предложил мне Яворский. — Кофе хотите?

Я кивнул. Торопиться мне было некуда.

Мужчины были, видимо, преподавателями, потому что встали и ушли, одновременно посмотрев на часы — начиналась лекция. Мы остались вдвоем.

Я невольно залюбовался Яворским. Это, наверное, звучит и выглядит странно, но именно это я и чувствовал. Он двигался и держался как голливудский актер, причем старой закалки. Но все его движения оставались при этом непринужденными, легкими и красивыми. Он элегантно расстегнул отлично сидящий болотный пиджак, поправил черную жилетку, украшенную бордовым галстуком, и улыбнулся мне:

— Вы пьете с сахаром?

Я кивнул.

— К сожалению, не могу предложить вам ничего лучше этой автоматизированной жидкости, но, надеюсь, вы не будете слишком разочарованы?

— Нет-нет… — пробормотал я, смущенный этой витиеватостью.

Яворский опустился в кресло, сел вполоборота и закинул ногу на ногу, блистая зеркальными туфлями,

— Итак, у нас с вами есть час двадцать минут, и я готов вас выслушать. Мне сказали, что вы интересуетесь вирусными заболеваниями, а именно — бешенством. Могу вас обрадовать, это моя специальность. Я занимаюсь этим уже около двадцати лет, так что постараюсь ответить на любой ваш вопрос.

— Понимаете, Борис Васильевич… — Я отхлебнул кофе. — У меня не совсем научный склад мышления, и, возможно, мои вопросы покажутся вам странными, нелепыми и даже глупыми. Но поверьте, они имеют свое основание.

— Прошу вас, начинайте. , — Но вы не могли бы сначала рассказать мне об этой болезни. Я думаю, это поможет мне правильно сформулировать вопросы. Ведь я не медик и к медицине не имею никакого отношения.

— Хорошо.

Голос Яворского будто бы немного сместился в диапазоне и приобрел «лекторскую» интонацию.

— Бешенство всегда поражало главным образом плотоядных. До восемнадцатого века бешенство поражало в основном диких животных, а роль домашних животных в его поддержании и распространении была, по-видимому, незначительной. Первая описанная эпизоотия бешенства среди домашних собак в городах произошла в Италии в тысяча семьсот восьмом году. К тысяча семьсот двадцать восьмому году вспышки заболевания произошли в большинстве городов Венгрии, Германии и Франции. В Англии бешенство было известно уже в начале семнадцатого века, но эпизоотический характер оно приобрело только в семьсот тридцать четвертом году. Нет данных, указывающих на наличие этой болезни на Американском континенте до начала его колонизации: первые случаи были зарегистрированы в штате Вирджиния в семьсот пятьдесят третьем. К семьсот восемьдесят пятому году бешенство распространилось по всей Новой Англии. В Южной Америке болезнь не была известна до начала девятнадцатого века, когда он а появилась среди собак в Перу. Обнаружение бешенства среди летучих мышей-вампиров, таких как Десмодус ро-тундус и Диофилла экаудата, открыло новую страницу в изучении болезни, так как течение инфекции у этих животных говорило о возможности бессимптомного носительства вируса бешенства. Первым, кому удалось выделить возбудителя болезни, был Луи Пастер. Поскольку возбудитель нельзя было увидеть в обычный световой микроскоп и он не культивировался на бактериальных средах, но проявлял все свойства инфекционных агентов, его назвали вирусом, то есть попросту ядом, что послужило истоком развития нового раздела инфекционной микробиологии — вирусологии. Путем адаптации выделенных полевых изолятов вируса бешенства, названных вирусом уличного бешенства, к кроликам, птицам и другим лабораторным животным удалось снизить патогенность агента для естественных хозяев: полученный аттенуированный вариант возбудителя получил название фиксированного вируса бешенства, или просто вируса-фикс. Получение вируса-фикс сделало возможным создание антирабических вакцин, технология изготовления которых, надо признать, и по сей день далека от совершенства… Я вас не утомил? Я ведь так часами могу.

— Нет. — Я замотал головой. — Часами не надо. Вообще-то я не совсем это имел в виду. Меня интересует, как происходит заражение и какие у бешенства симптомы.

— Ну, патогенез приблизительно такой: после того как вирус бешенства попадает в ткани организма, обычно через рану, нанесенную укусившим животным, он в первую очередь размножается в локально расположенных мышечных клетках. В течение различного по продолжительности периода времени вирус проникает в периферическую нервную систему. Он медленно перемещается по нервным путям в спинной мозг. В спинном мозге агент быстро распространяется и достигает продолговатого и головного мозга. После размножения в клетках головного мозга вирус начинает продвигаться по эфферентным нервным путям центрального и периферического отделов нервной системы, а также и по вегетативным нервам. Таким образом, в конечном итоге происходит инфицирование агентом всех органов и тканей организма, включая слюнные железы. С инфицированной слюной вирус бешенства может попадать в организм другого хозяина. Вирус может находиться в центральной нервной системе задолго до появления клинических признаков болезни.

Я похолодел. Значит, со слюной… О господи, значит, я заразился!

— Скажите, а что, собственно, за признаки?

— Главные, или, так сказать, наиболее выраженные симптомы, это возбуждение и паралич. Но в зависимости от вида животного симптоматика может быть довольно разной. У собак, например, выделяют три фазы развития. Продромаль-ную стадию, которая длится два-четыре дня, но нередко проходит вообще незаметно. На этой стадии бешенства происходят изменения в поведении собак. Потом идет стадия возбуждения, длящаяся до семи дней. На этой стадии болезнь может быть диагностирована наиболее легко. Животное становится беспокойным и нервозным, у него повышается агрессивность. Ha этой стадии животные чрезвычайно опасны из-за того, что кусают всех без разбору. В конце стадии возбуждения появляются конвульсии и нарушение координации работы различных мышц. Если собака не погибает во время очередного приступа конвульсий, болезнь переходит на свою завершающую стадию. Паралитическую стадию, на которой нарушение координации работы мышц переходит в паралич, и неизбежно наступает коматозное состояние, завершающееся летальным исходом.