ГЛАВА 1

ГОСПОЖА КОЛДУНЬЯ, ЕЁ ДЕТКИ И ДОМАШНИЕ ЖИВОТНЫЕ

Стоял в одном тёмном дремучем лесу красивый чистенький домик. Если бы кто случайно забрёл в эти места, он прочёл бы на дверях такую надпись:

И ниже — буквами помельче:

Как видно из этой таблички, в домике жила известная всей округе да и всему чешскому королевству популярная колдунья — госпожа Крутибаба. Старушке уж перевалило за полтораста, но для такого преклонного возраста она выглядела ещё довольно бодро и свежо. Колдовское ремесло унаследовала она от отца, прославленного волшебника, по имени Верти-паша. Покойный папенька оставил ей свои волшебные книги, где содержатся все тайны и колдовские заклинания. Завещал ей покойный Верти-паша и все своё колдовское оборудование.

У мадам Крутибабы был белый козёл, по кличке Рудольф. Он умел оборачиваться кем угодно, а чаще всего превращался в разъездного торгового агента. В таком виде он отправлялся путешествовать и собирал для своей хозяйки заказы.

Бок о бок с Рудольфом в домике Крутибабы коротал свой век старый дракон, по имени Змеевидес. Этот дракон помнил самую седую старину и знал назубок всех чешских королей из рода Пршемысловцев[1] да, кроме того, всех правителей из династии Люксембургов[2], под властью которых, прожил свои молодые годы.

Был это довольно дряхлый дракон. Огненные глаза его потухли от старости, а из пасти вилась лишь тоненькая струйка дыма. Пламя в его утробе постепенно угасало, и только язык ещё оставался раскалённым. Дровосеки в лесу закуривали от него свои трубки. Старый дракон рад был услужить каждому курильщику. А когда в его услугах никто не нуждался, посиживал себе перед домиком, задумчиво выпуская из пасти дым, и вспоминал те далёкие времена, когда ему поручали сторожить очаровательных молодых принцесс.

Нельзя тут не упомянуть и о чёрном коте, по кличке Смакун, — таком учёном и мудром, как мало кто из людей. Смакун умел даже говорить человеческим голосом, хотя вообще разговаривать не любил, а предпочитал слушать, что рассказывают другие: он весьма заботился о своём образовании и всегда радовался случаю чему-нибудь поучиться. У него был красивый почерк. Поэтому он вёл бухгалтерские книги своей хозяйки и её деловую переписку. А глаза его светились в темноте, как автомобильные фары; по вечерам они заменяли Крутибабе лампу, и колдунья была чрезвычайно довольна, что экономит на освещении.

Госпожа Крутибаба имела двух сыновей: одному пошёл уже шестьдесят девятый годок, другой был на два года моложе. Оба рослые бойкие мальчики, но совсем разной наружности. Старший, которого звали Эдудант, был толстый и круглый, как бочонок или кадушка. Когда он укладывался спать, тяжёлая железная кровать трещала под ним, а когда во сне ворочался с боку на бок, подымался такой тарарам, что все в округе озабоченно поглядывали на небо, ожидая грозы.

А младший был полной противоположностью брата. Звали его Францимор, и был он тоненький как тесёмка либо шерстяная нитка, какой вышиваю узоры. И что удивительнее всего — лицо и тело у него были ярко-красные, а к тому же он ещё любил одежду крикливо-красного цвета. Мадам Крутибаба нередко, любуясь им, недоумевала, в кого же этот мальчик пошёл, ведь отец его был могучий широкоплечий удалец, да и сама она, как говорится, женщина в теле.

Эдудант был невероятный обжора. Он поглощал такую уйму еды, что просто сказать стыдно. Утром за завтраком, он выпивал столько кофе, сколько войдёт в цистерну для бензина. При этом он съедал по меньшей мере десять буханок хлеба и требовал чтобы каждый кусок намазывали слоем масла не тоньше двух сантиметров. Только поел и уже ждёт не дождётся обеда, путается у матери под ногами клянчит чего-нибудь перекусить, ноет, что голоден.

А Францимор, наоборот, мог совсем ничего не есть. В кармане его куртки лежала крошечная ложечка; зачерпнёт он ею за обедом три рисовых зёрнышка либо три горошинки и говорит, что сыт… И потом уж целый день ничего в рот не берет. Мадам Крутибаба ужасно боялась, как бы её мальчик не нажил чахотки, но всегда скоро успокаивалась, так как Францимор был на редкость здоровый и подвижной.

В остальном она была довольна своими мальчиками, то и дело любовалась ими и говорила каждому встречному и поперечному, что таких прелестных деток, как у неё, в целом свете не сыщешь.

И в самом деле, сыновья доставляли мамаше немало радости. Оба были наблюдательны, сметливы, оба под руководством мадам Крутибабы рано постигли искусство колдовских чар и помогали мамаше в её ремесле. Бывало, затеет мадам Крутибаба стирку, а тут, как на грех, заказ за заказом — прямо хоть разорвись. Один требует, чтобы она соседских коров сглазила — пускай, мол, кровью доятся вместо молока; другой — чтоб соседские хлеба град побил; какой-нибудь крестьянин ждёт не дождётся, когда колдунья его старика отца со света сживёт, чтобы тот зря семью не объедал; а девице хочется, чтобы мадам Крутибаба сейчас же ей жениха приворожила. Где же тут сразу одной управиться, и колдунья не могла нахвалиться своими сыночками. Часто она благодарила судьбу за то, что может теперь спокойно глаза закрыть: есть, мол, на кого заведение оставить.

На Эдуданта и Францимора можно было во всём положиться. Когда мать надолго уезжала по своим делам, они вели хозяйство, за колдуньиными зверюгами ухаживали, заботились, чтобы Рудольф, Змеевидес и Смакун ни в чём недостатка не терпели, корм получали вовремя. На их попечении была и вся остальная животина — к примеру, летучие мыши и совы, которых колдунья держала великое множество, так как в её деле они были очень нужны. Накормив и напоив все зверьё, оба сыночка шли в лес искать золотой папоротник или другие колдовские травы и волшебные коренья — для пополнения домашних запасов.

ГЛАВА 2

ЭДУДАНТ, ФРАНЦИМОР И ОКРУЖНОЙ ШКОЛЬНЫЙ ИНСПЕКТОР

Случилось это осенью того года, когда мадам Крутибаба начала головой качать. Все качает и качает, пока сыновья не спросили её:

— Мамочка, что ты все головой качаешь?

— Почему, сыночки мои, я головой качаю? — промолвила старушка. — А потому качаю, что ей-ей совсем одурела.

Стали сыновья допытываться, почему же это их мамочка вдруг одурела. И она объяснила:

— Да вот в толк никак взять не могу, что такое происходит: вызываю, скажем, злых духов и разных там чудовищ и столько на это времени трачу, словно адские страшилища не хотят на мой зов идти. Бывало, только рот раскроешь — они тут как тут, а теперь упрашивать приходится. И только покажутся, не успеешь с ними поговорить хорошенько, как уж опять исчезли, паром изошли.

— В чём же тут дело, мамочка? — спросил Эдудант.

— Я сама долго не понимала, — ответила старушка, — но потом всё-таки догадалась. Вижу как-то раз: красень наш трещину дал. Сквозь неё-то и удирают от меня духи.

Красень — железное колесо такое, на котором изображены все небесные планеты. Станет старушка посреди этого магического круга и давай громовым голосом адских чудищ скликать и заклинать. И все они должны были в мгновение ока явиться и все исполнить, что колдунье в голову взбредёт.

— Придётся наш красень чинить, — продолжала она со вздохом. — Опять расходы, охо-хо-хонюшки. Откуда только деньги брать? Так вот слушайте и делайте, как я говорю: возьмите-ка красень и отнесите его в город, отыщите там кузнеца и велите ему, чтоб он этот самый красень — сиречь наш магический круг — поправил. Сидите и дожидайтесь, чтобы он скорей сделал. Сами знаете: я без красеня как без рук.

Оба сына послушались и сейчас же собрались в путь.

Дала им мамаша на дорогу припасов, чтоб бедняжкам ни в чём недостатка не терпеть, и вот Эдудант с Францимором весело зашагали в город.

Старый Змеевидес, козёл Рудольф и кот Смакун проводили их до перекрёстка, где виселица стояла. Там они с ребятишками и попрощались и пожелали им счастливого пути.

И долго ещё славные зверюги смотрели вслед обоим братьям, любуясь, как те ловко несут заколдованный круг. А мальчики не оборачивались, бодро шагали по широкой дороге, довольные, что увидят белый свет и чужие земли.

Немало перевалили они гор, немало перелезли заборов, немало перешли рек вброд, пока добрались до большого города, славившегося своим храмом, каталажкой и множеством трактиров. Народ жил там мирно и спокойно и драки затевал только лишь по большим праздникам.

Мальчики быстро нашли кузнеца и обратились к нему со своей просьбой. Кузнец взглядом знатока оглядел красень со всех сторон, засучил рукава и принялся за дело. Подмастерье раздувал мехами огонь в горне, а сам мастер орудовал молотом, да так, что искры сыпались. Эдудант с Францимором с восхищеньем смотрели, как спорится у него в руках работа.

И вот, пока они так стояли и глядели на кузнеца, подходит к ним какой-то пан в длиннополом чёрном сюртуке, с очками на носу и окладистой бородой.

Взглянул строго на обоих братьев, потом поднял палец и спрашивает:

— Что такое страдательное причастие прошедшего времени? Ну-ка, кто из вас ответит?

Оба брата вытаращили глаза от удивления и промолчали.

Важный пан повторил вопрос, повысив голос.

Тогда Эдудант признался, что не знает, что такое страдательное причастие прошедшего времени.

— Вот это мило! — воскликнул важный пан. — Такие большие мальчики и не знают грамматики. В какой школе вы учитесь?

Францимор признался, что они до сих пор совсем не ходили в школу, так что ни письму, ни грамоте не обучены.

Услыхав это, важный пан так разволновался, что лицо у него посинело и борода растопорщилась.

— Так знайте же, — промолвил он, — я окружной школьный инспектор, и моя обязанность заботиться о том, чтобы все дети вверенного мне округа ходили в школу. Иначе их родителей или опекунов ждёт строгое взыскание.

Он узнал у братьев их имена, где они живут, аккуратно записал это к себе в блокнот и гордо удалился.

Кузнец, слышавший весь разговор, озабоченно покачал головой и заметил:

— Да! Ваша матушка будет иметь из-за всего этого кучу неприятностей!… Ну ничего, — прибавил он, увидев, что мальчики готовы разреветься, — не так страшен черт, как его малюют. Может, ещё к лучшему обернётся.

С этими словами он вручил мальчикам починенный красень — сиречь магический круг, — получил с них за работу и сердечно с ними простился, попросив их передать низкий поклон матушке.

ГЛАВА 3

ОКАЗЫВАЕТСЯ, ЭДУДАНТ И ФРАНЦИМОР НА УРОКАХ НЕВНИМАТЕЛЬНЫ И ЗАНИМАЮТСЯ ЧУДЕСАМИ

Не спрашивайте, что было с мадам Крутибабой, когда она получила повестку, требующую, чтобы она посылала своих деток в школу.

— Какое безобразие! — раскричалась старушка. — Коли дети в школу поступят, кто же тогда будет дом сторожить, хозяйство вести, за зверьём ухаживать, в лес ходить и волшебные травы собирать? Я плачу такие безбожные налоги, а никому до меня и дела нет. Эти господа воображают, что могут поступать с бедной вдовой, как им в голову взбредёт! Но они глубоко ошибаются!

И старая колдунья недолго думая собралась и пошла к начальству, чтобы выложить там все начистоту. Но из этого ничего не вышло: закон есть закон, а по закону каждый должен в школу ходить.

И вот настал день, когда пришлось братьям в школу отправляться, за парту садиться. Дракон Змеевидес сердечно с ними простился и пожелал успехов на поприще познания. А вот Смакун и козёл Рудольф даже представить себе не могли, как это не проводить деток до школы.

Матушка дала им с собой еды, чтобы они в школе не проголодались. Козёл Рудольф понёс ранец Францимора: ведь Францимор был слабенький и мог переутомиться. А Эдудант нёс свой ранец сам.

Кот Смакун шагал рядом и наставлял братьев быть внимательными на уроках и учиться прилежно.

— Ученье — свет, — поучал он. — Чему научитесь, того никто у вас не отнимет. Берите пример с меня. В молодости я хорошо учился, оттого и в жизни преуспел. Сейчас тёплое местечко у вашей матушки занимаю, но, даже потеряй я его, мне не о чём беспокоиться. Такой учёный кот, как я, всегда себя прокормит.

Эдудант и Францимор должны были пожать коту лапку и дать честное слово, что будут в школе внимательны и послушны.

— Я уверен, — сказал кот Смакун на прощание, — что мне не придётся за вас стыдиться и вы всегда будете радовать меня своими успехами.

Когда братья вошли в класс, все дети стали на них оглядываться. Так как новенькие были ростом выше всех, пан учитель велел им сесть на заднюю парту.

Откровенно говоря, ученье пришлось братьям совсем не по вкусу. Дома они привыкли к полной свободе, там можно делать что вздумается, а тут сиди смирно, руки на парте, ни повернуться, ни слова сказать не смей — того и гляди, накажут!

Уроки тянулись долго-долго, и оба брата с нетерпением ждали, когда же наконец зазвенит звонок, возвещая свободу. Им до слёз хотелось домой. Как всё-таки несправедливо устроен мир: почему Рудольф, Смакун и Змеевидес могут преспокойно сидеть себе дома, а им, беднягам, нужно в школе томиться!

Но Францимор, светлая головушка, вдруг вспомнил про своё чародейское искусство и решил заколдовать школьный звонок, чтоб тот пораньше зазвенел и урок сразу бы кончился. Для этого довольно было пошевелить ушами, высунуть язык и прошептать: «Абр-кабр-домине», — и звонок тут же сам собой примется звонить.

После того как это повторилось несколько раз, директор заметил непорядок и напустился на школьного сторожа. Тот стал божиться, что и не думал звонить, что это, должно быть, проказы каких-нибудь озорников. И решил поймать такого ученичка. Но не тут-то было… Тогда никто ещё не догадывался, что в этом замешано волшебство.

Обрадованные успехом этой затеи, братья принялись выдумывать всякие штуки, чтобы самим повеселиться и товарищей позабавить. Все ходившие в ту школу до сих пор помнят весёлые проделки сыновей старой волшебницы.

Теперь уж не перечислишь всего, что они выдумывали: слишком много с тех пор воды утекло… Впрочем, расскажу вам один случай на уроке чистописания. Или вы уже слышали? Нет? Ну, так слушайте внимательно…

Наша молоденькая учительница написала на доске рассказ, под названием «Пойдём, детки, на прогулку»:

«Сегодня хорошая погода. Пойдём гулять в ближний лес. Там радостно щебечут птички. Журчит ручеёк. Мама дала нам с собой кувшин, и мы будем собирать землянику. И ещё там растут цветочки; мы сплетём из них венок».

Учительница поставила точку, села на своё место и стала следить за детьми, как те списывают все это в свои тетрадки.

И вдруг замечает, что дети не пишут, а таращат глаза на доску. Поднялся невообразимый шум. Сперва учительница не могла понять, что случилось. Но когда весь класс стал показывать пальцами на доску, она обернулась — и остолбенела!

Там, где было написано слово «лес», прямо из доски выросла ёлочка; вместо слова «птички» она увидела чёрного дрозда и рядом с ним щегла; оба во всё горло распевали песни. Где было слово «ручеёк», из доски вытекала струйка прозрачной воды, журча, как настоящий лесной родник. Доска запестрела разными цветочками, которые сами собой сплелись в венок.

Понятно, в классе начался переполох. Тут уж было не до урока — занятия пошли насмарку. Учительница побежала за директором, чтобы тот полюбовался на чудо, но, когда она привела его в класс, волшебство уже потеряло свою силу и на доске, как прежде, был текст для списывания. Пан директор страшно рассердился на учительницу за то, что она оторвала его от важных дел, и ничему не хотел верить.

И школьного сторожа опять разбранил за несвоевременные звонки. При этом бедняге так досталось, что тот отправился в ближайший трактир, напился там в стельку, а потом совсем ушёл из города и поступил в солдаты. С тех пор о нём ничего не было слышно. Само собой, одноклассники страшно полюбили Эдуданта и Францимора за их чудесные проделки, и многие мальчики и девочки дома стали приставать к родителям, чтоб те отдали их учиться колдовской науке.

ГЛАВА 4

ШКОЛЬНАЯ ЭКСКУРСИЯ НА ВОЛШЕБНОМ ПОМЕЛЕ

Наступило лето, и педагогический совет назначил день общешкольной экскурсии. Все ученики, с директором и классными воспитателями во главе, должны были отправиться на прогулку в одно прелестное место, над которым живописно возвышались развалины замка Чертподерибурга. Говорили, что с этим замком связано множество легенд и преданий, а руины его украшены подписями многочисленных посетителей.

Эдудант и Францимор тщательно подготовились к экскурсии. По счастливой случайности мамаши не было дома, и они без её ведома позаимствовали волшебное помело. Это помело служило ей для полётов на сборища колдуний. В ночь на святых Филиппа и Якуба, в канун 1 мая, она вылетала на нём из печной трубы и мчалась за сотни вёрст на заклятую гору. Все колдуньи слетались туда для того, чтобы поклоняться владыке ада и оказывать ему всякие почести. Там же договаривались они о единстве действий, устраивали митинги и протестовали против налогов и обложений.

Братья спрятали помело в укромном местечке неподалёку от школы и стали дожидаться назначенного дня.

Наконец этот день настал. Учителя вывели ребят из классов и построили перед зданием школы. Пришёл пан директор, пересчитал учащихся и велел им стать парами. Тут Эдудант и Францимор достали своё волшебное помело и велели своим товарищам сесть на него верхом. Большинство с восторгом воспользовались этим предложением. Только два круглых отличника не последовали дурному примеру.

Эдудант уселся на переднем конце помела, а Францимор занял место позади всех. Потом Францимор оглядел пассажиров и крикнул Эдуданту: Трогай!

По этой команде помело глухо заурчало, подпрыгнуло и взмыло в небо.

Оно забирало всё выше и выше, а школьники, глядя вниз, видели, что под ними земля качается и дома становятся крошечными спичечными коробками, — вон целая деревня стала группой деревянных домиков из магазина игрушек.

Ещё они увидели, как пан директор, весь педагогический персонал и два примерных мальчика глядят в небо и отчаянно машут руками. А потом — как весь педагогический персонал бежит по белой ленточке дороги.

Волшебное помело поднималось всё выше, летя наперегонки с ветром. Дети были страшно рады этому неожиданному приключению и наслаждались тем, что прямо над головой у них пылает огненное солнце, а под ногами плывут кудрявые облака.

Скоро внизу под ними показались развалины Чертподерибурга. С этой высоты он был не больше детских построек из песка. Тут Францимор крикнул брату:

— Станция Чертподерибург!

По этой команде Эдудант приказал помелу спускаться. И опять дети увидели, как под ними плывёт земля; леса, реки, дороги, человеческие жилища стали увеличиваться, и вскоре помело опустилось перед гостиницей и рестораном под вывеской «Тройка по поведению».

Хозяин гостиницы и ресторана вышел навстречу приезжим и спросил, что им угодно.

Эдудант и Францимор соскочили с помела; их примеру последовали остальные.

Францимор спросил хозяина, есть ли при гостинице гараж, и, получив утвердительный ответ, велел позаботиться о помеле. Хозяин крикнул слугу и приказал ему сперва почистить помело, а потом поставить его в гараж, что и было исполнено.

После этого Эдудант заказал для себя, для своего брата Францимора и для всех остальных детей еду и питьё. Расторопный кельнер стал разносить малиновый и апельсиновый напитки, другой принёс заказанные блюда. Дети ели, пили, веселились.

Францимор вынул из-за пазухи свою маленькую ложечку, взял ею три зёрнышка риса, проглотил их и сказал, что сыт.

Хуже получилось с Эдудантом. Четыре кельнера и сам хозяин ресторана не поспевали подавать ему еду. Они носились как угорелые из кухни в зал, из зала на кухню. Пот ручьями катился по их лицам. Наконец пришлось позвать ещё на подмогу слугу Гбнзеру и служанку Кристину, потом кликнули из хлева скотницу Альжбету. И они тоже засновали туда и сюда, таская Эдуданту полные блюда и унося пустые. А Эдудант все бранился и покрикивал: что, мол, это за обслуживание, голодом хотят его уморить, что ли? И это называется первоклассный ресторан! Про такие непорядки надо в газетах написать. Но все видели, что хозяин старается изо всех сил, да трудно удовлетворить посетителя, который проглотит сразу целого жареного гуся или половину свиной туши и опять кричит, что голоден.

Наконец хозяин ресторана упал в ноги Эдуданту, умоляя его не заказывать больше никаких кушаний, потому что вся скотина и вся птица в деревне зарезаны, вся рыба в пруду выловлена, все это уже зажарено, и пан Эдудант все это уже скушал.

Но Эдудант оттолкнул хозяина, воскликнув:

— Пошёл вон! Скройся с глаз моих, предатель!

Потом он объявил, что пойдёт поспит немножко на травке и чтоб никто его не беспокоил. Через минуту снаружи послышался такой могучий храп, что во всей округе птицы всполошились, а люди подумали, что началось землетрясение, и стали креститься, причитая:

— Господи, помилуй нас, грешных!

ГЛАВА 5

ЗАКОЛДОВАННОЕ ЗВЕРЬЁ, ИЛИ ГОРЕ ВЛАДЕЛЬЦА РЕСТОРАНА

Между тем до деревни добрались все учителя в полном составе, с паном директором во главе и вместе с двумя примерными учениками. Они ехали на трамвае, по железной дороге, на телегах, на тачках и приехали только к вечеру, измученные жаждой и голодом. Только хотели заказать еду и питьё, как хозяин ресторана сокрушённо сообщил, что у него вышли все запасы: все съедено и выпито. Что было делать? Пан директор объявил Эдуданту и Францимору строгий выговор за неуместную выходку с волшебным помелом и предупредил, что, если они позволят себе ещё раз что-нибудь подобное, им будет снижена отметка по поведению. Так как есть было нечего, пан директор, чтобы скоротать время, решил прочесть обоим образцовым ученикам лекцию по обществоведению; на это ушёл час, а потом начался урок арифметики.

Остальные школьники обступили Эдуданта с Францимором и давай клянчить, чтобы те показали им какое-нибудь волшебство. Эдудант и Францимор, посоветовавшись друг с другом, стали творить свои чудеса.

Они заметили, что у хозяина ресторана в хлеву есть коза, а в клетке на окне — кенар. Братья зажмурились и произнесли колдовские слова: «Заклинаем вас, адские силы, сквозь игольное ушко да на солнышко… Колдуй, баба, колдуй, дед, заколдованный билет!», производя при этом разные таинственные движения руками.

И смотрите, пожалуйста! Коза превратилась в кенара, а кенар — в козу. Хозяин ресторана по привычке подошёл к клетке, где обычно прыгала шустрая птичка, вытянул губы трубочкой и промолвил: Гонзик! Шалунишка ты этакий!

Он ожидал, что кенар ответит ему весёлой песенкой. Но диво дивное!… Кенар наклонил голову, как это делает коза, собираясь кого-нибудь забодать, и громко проблеял:

— Меее!

Хозяин ресторана заметил, что в клетке много козьих катышков. Это показалось ему странным. Он вышел во двор и заглянул в хлев, чтоб проверить, есть ли у козы корм и вода.

Но тут он увидел картину, от которой у него голова пошла кругом. Коза сидела на жёрдочке, закрыв глаза и раскрыв рот, а из горла её неслись трели: «Тррр-титити-татата-тррр!» Коза заливалась, как канарейка.

Хозяин ресторана зашатался: ему стало дурно. Он сел во дворе на ящик и стал вытирать пот со лба. И при этом всё время повторял:

Этого не может быть, это мне показалось…

В конце концов он решил, что надо будет пойти к врачу, попросить каких-нибудь капель.

«Я переутомился, — успокаивал он себя, — вот мне и мерещится всякая чепуха. Просто нервы шалят».

Так он сидел и раздумывал, чувствуя себя не в своей тарелке, как вдруг до ушей его донёсся крик. Он поднял голову — на пороге стоит его супруга.

— Гляди скорей, муженёк! — кричит она ему. Он посмотрел в ту сторону, куда она показала, и видит: едет мимо какой-то автомобиль и сигналит, а петух, мирно разгуливавший по двору, вдруг с оглушительным лаем помчался за машиной. Через минуту он вернулся обратно и, обнюхав дорожный столб, поднял лапку.

А пёс, который перед этим спокойно расхаживал по куче навоза, разгребая его в поисках червячков, при виде автомобиля пустился наутёк, испуганно квохча. Разбежавшись, он с отчаянным криком взлетел на забор. Там он нахохлился, надулся и оглушительно, звонко закукарекал, так что даже глазки у него от напряжения подёрнулись голубой плёнкой.

Увидев это, хозяин с хозяйкой упали друг другу в объятия и горько зарыдали.

— До чего мы с тобой, старая, дожили… — застонал он. — Вся наша животина взбесилась!

— Ох, горюшко-горе, вся как есть животина взбесилась! — повторила жена.

Чем мы провинились, что бог нас так наказал? — сетовал он.

— Видно, за грехи наши, — сказала жена.

— За какие такие грехи? — возразил он. — Налоги у нас уплачены, заведение своё в порядке содержим, так за что же, господи?

— Не пожаловался ли на нас кто из посетителей? — высказала предположение жена.

Да на что же им жаловаться? — возразил он. — Обслуживание образцовое, цены умеренные… Тут он вскочил на ноги и воскликнул:

— Я этого так не оставлю! Я это дело передам адвокату. В суд подадим. Как же так? Чтобы честные предприниматели вдруг терпели такие напасти и убытки!

Хозяйка одобрила намерение мужа, и он велел кучеру запрягать лошадей: решил ехать в город.

Кучер пошёл исполнять его приказание, но через минуту вернулся с новым поразительным известием. Только он хотел надеть на лошадь хомут, как она быстро обернулась, взъерошилась, зашипела и царапнула кучера копытом. Потом вскочила на перегородку и начала лизать себе шерсть. Да тут вдруг увидела на дереве воробья. Бросила себя вылизывать и попробовала тихонько подкрасться к птичке, словно хотела её поймать. Но воробей улетел. Тогда лошадь вскарабкалась на крышу и, громко мяукая, юркнула в слуховое окно.

Кучер просил хозяина не винить его за все эти безобразные проделки лошади: мол, это не его, кучера, вина, он всегда за конём хорошо ходил. Бедняга ждал, что хозяин обругает его и сейчас же прогонит с места.

Но хозяин только стал белым, как извёстка, и, махнув рукой, пробормотал:

— Это уж совсем ни на что не похоже!

ГЛАВА 6

ЮНЫЕ ШКОЛЯРЫ В РАЗБОЙНИЧЬЕМ ПРИТОНЕ

Весело провели ребята тот день под стенами замка Чертподерибурга. Солнце стало клониться к закату, наступили сумерки. Учителя решили, что детям пора домой, и стали созывать своих питомцев. Но Эдудант с Францимором уговорили своих товарищей и обратный путь совершить тоже на волшебном помеле. Ребята с восторгом согласились и сели по местам. Францимор крикнул: «Трогай!» — и помело начало медленно подниматься. Всё выше и выше. Деревья, дома, скот — все на земле стало уменьшаться. И вот уже помело исчезло в облаках.

Оно летело, обгоняя ветер, со скоростью по меньшей мере триста километров в час. Но Эдудант, управлявший помелом, заставлял его лететь всё быстрее и быстрее, — он заметил, что надвигается гроза.

Озабоченно смотрел он на чёрные тучи, угрюмо обложившие все небо. Вскоре сверкнула синяя молния, загремел гром. Чтобы уйти от грозы, Эдудант поднял помело ещё на несколько сот метров выше. И дети смотрели, как глубоко внизу под ними скрещиваются молнии и неистовствует буря.

Когда тучи разошлись, встревоженному Эдуданту стало ясно, что он потерял направление. Кроме того, он заметил какую-то неисправность в помеле. Пришлось совершить вынужденную посадку.

Было уже темно и звезды сверкали в бездонном небе, когда помело с пассажирами приземлилось на поляне возле леса. Этот огромный таинственный лес был полон хищных зверей. Эдудант и Францимор посоветовались друг с другом, как лучше поступить, и решили войти в лес и постараться набрести на человеческое жильё. Дети устали, многим стало страшно в этом жутком лесу, но перед Эдудантом и Францимором никто не хотел и виду показать, что трусит.

Шли они, шли, а конца пути не видно. Кругом тьма-тьмущая, из чащи доносилось зловещее завывание диких зверей, и ребятишки потрусливей заревели. Тогда Эдудант решил устроить короткий привал и велел Францимору взобраться на высокую сосну — посмотреть, не видать ли вокруг огонька…

Францимор взобрался на самую макушку сосны. Через минуту он крикнул:

— Вижу огонёк!

— Где? — нетерпеливо спросил Эдудант.

— По-моему, — послышался сверху голос Францимора, — огонёк этот находится на расстоянии двух узлов или одной морской мили к северо-северо-востоку от нас, на семьдесят первом градусе западной долготы от Гринвичского меридиана.

— Отлично! — пробормотал Эдудант. Францимор спустился вниз с дерева, дети построились парами и с песенкой «До чего же хорошо кругом!» двинулись вперёд.

Не прошло и получаса, как процессия оказалась на лесной просеке. И вот те на! Посреди просеки стоял большой дом, вроде помещичьей усадьбы. Оттуда неслось громкое пение, можно было даже разобрать слова:

Францимор подкрался к окну и, заглянув в него, увидел, что в комнате сидят вокруг стола какие-то люди со страшными бородами, пьют хмельное из больших горшков для кипячения белья и лужёными глотками поют:

Францимор понял: разбойники поют свой древний разбойничий гимн. Эдуданта это известие очень огорчило. Он подумал, что разбойники могут причинить детям зло, а потому лучше всего потихоньку убраться подобру-поздорову.

Стал он советоваться с Францимором, что предпринять. Но тут один из участников разбойничьей шайки вышел во двор остудить свою разгорячённую голову ночной прохладой и заметил возле дома юных школяров.

— Лопни мои глаза! Что я вижу? — воскликнул он. — Какие-то чужаки подобрались к нашему пристанищу. Уж не начали ли за нами шпионить, чтобы выдать нас правительственным войскам?

Услыхав эту речь, атаман разбойников разразился проклятиями:

Тысяча чертей! К оружию, приятели! Мы окружены!

Одни разбойники послушались атамана — схватились за оружие, другие стали искать спасения в бегстве. Поднялся невообразимый гвалт, в котором можно было различить только приказания атамана:

— На-пра-во!… Оружие наизготовку!… Равнение налево!… Ура!

Конец боевой тревоге положил Францимор. Он выступил вперёд, снял шляпу, вежливо поклонился и промолвил:

Уважаемые разбойники! Мы не хотим вашей гибели и не нанесём вам никакого урона. Перед вами не враги и не лазутчики правительственных войск, а просто-напросто школьники. Мы заблудились во время загородной экскурсии и теперь ищем пристанища.

Услыхав это, атаман разбойников успокоился и отвечал:

— Значит, вы не враги и не лазутчики правительственных войск? Моим ушам радостно слышать это, если только вы говорите чистую правду. Но если бессовестно лжёте, горе вам! Я — грозный атаман разбойников Сельдерини из Нямыямии. Имя моё наводит ужас на всю округу.

При этих словах грозный атаман взмахнул над головой саблей.

Но Францимор возразил:

Уверяю вас, генерал, я говорю чистую правду. Мы жаждем только немного отдохнуть, так как завтра у нас арифметика, грамматика и закон божий, а нам не хотелось бы пропускать занятия. Атаман всунул саблю в ножны и объявил:

— Если ты клянёшься, что у вас завтра арифметика, грамматика и закон божий, я удовлетворён и не вступлю с вами в бой. — Он привстал на носках и гаркнул: — Кукарекини!

Из рядов разбойников вышел маленький человечек с длиннющими усами. Он встал перед атаманом, ударил ему челом до земли и спросил:

Что прикажешь, могучий предводитель?

И молвил могучий предводитель Сельдерини из Нямнямии:

— Повелеваю и приказываю тебе: приготовь гостям ужин и ночлег, коли не хочешь головы лишиться.

— Будет исполнено, — ответил Кукарекини, приложив руку к сердцу.

— А теперь оставьте меня одного, чтоб я мог без помех, предаться размышлениям о своих великих подвигах, — заявил атаман.

Все на цыпочках вышли из зала и разошлись по соседним комнатам.

Кукарекини зарезал барана, изжарил его на вертеле и накормил юных путешественников вкусным ужином. Дети поели, вытерли сальные губы, разделись и легли в постели.

В разбойничьем притоне воцарилась тишина.

ГЛАВА 7

У ЭДУДАНТА И ФРАНЦИМОРА ПРОИСХОДИТ НЕДОРАЗУМЕНИЕ С КОРОЛЕВОЙ ФЕЙ

Утром, когда школьники ещё спали, перед домом, носившим название «Клуб разбойников», началось оживлённое движение. Разбойники принялись чистить оружие, седлать коней. Было ясно: шайка готовится к набегу.

Эту догадку вскоре подтвердил своими действиями сам атаман Сельдерини из Нямнямии. Он приказал слуге своему Кукарекини привести Эдуданта и Францимора и, когда те перед ним предстали, сообщил им:

— Я получил известие, что нынче вечером купцы из Великих Поповиц поедут на ярмарку в Плетёные Стршимельцы. Мои лазутчики доносят, что они будут держать путь вниз по течению реки Ориноко, через Понта дель Гада, мимо замка Кйнжварт. Я решил ударить на них всеми своими силами, обратить их в бегство и завладеть их мошнами. Такова моя высокая воля.

Эдудант кивнул головой, промолвив:

— Очень интересно.

Францимор тоже одобрил решение атамана, заявив, что давно ни одна весть не доставляла ему такой радости, как эта.

Предводитель разбойников, довольный похвалой, продолжал:

— На время своего отсутствия я отдаю этот дом и все наше хозяйство под ваше начало. Верный мой слуга Кукарекини обязан во всём вам помогать и слушаться ваших приказаний. Надеюсь, что по возвращении найду все в полном порядке, — иначе не миновать вам моей жестокой мести! Гром и молния!

Тут прославленный Сельдерини заскрипел зубами и метнул искры из глаз.

Но братья, прижав руку к сердцу, ответили:

— О великолепнейший из атаманов, ваша воля для нас священна. Мы сделаем все, чтобы заслужить от вас похвалу.

— Рад слышать, — буркнул предводитель разбойников и милостиво отпустил братьев.

Вскоре после этого разбойники, сев на коней, собрались перед домом. Атаман Сельдерини из Нямнямии окинул гордым взглядом своё войско, выхватил из ножен палаш и скомандовал:

— Рысью марш! Ад или победа!

— Ад или победа! — отозвались разбойники.

И, пришпорив коней, разбойничья шайка мгновенно скрылась из виду.

Эдудант, Францимор и остальные школьники остались в доме, носившем название «Разбойничий клуб». Пан разбойник Кукарекини подумал, что теперь самое время привести дом в порядок, давно уж пора. Школьники ухватились за эту мысль и рьяно принялись за уборку. Девочки мыли посуду и сметали паутину, мальчики скребли пол и таскали воду из колодца. К вечеру дом стал как новенький, и никто бы не подумал, что это разбойничий притон.

Когда начало смеркаться, Францимор предложил пройтись по лесу, подышать свежим воздухом. Эдудант согласился и созвал школьников. Мальчики и девочки, построившись парами, пошли в лес. Уже порядком стемнело, но детям не было страшно, наоборот, они весело разговаривали, прыгали и пели.

Шли они, шли — вдруг слышат чудную музыку. Никто не знал, откуда долетают эти звуки. Тут ребята вышли на большую просеку. Прямо над ней стояла полная луна, и в лучах её дети увидели фей и русалок, которые, взявшись за руки, вели хороводы. Они танцевали так очаровательно, так грациозно, как настоящие балерины, и детям в первое мгновение показалось, что это показывают своё искусство артистки.

Неподалёку был пруд, на плотине сидел какой-то зелёный старичок и выводил на саксофоне танцевальные мелодии.

Все любовались прекрасным зрелищем, но мальчикам скоро надоело, и они начали смеяться над феями, показывать им язык. Попросту сказать, по своему мальчишескому обычаю, портить девочкам игру.

Феи обиделись и стали жаловаться своей королеве:

— Эти мальчишки строят нам рожи! Чего они пристают?

— Пускай не лезут! Они перестали танцевать.

Чур, я не играю! — говорили они одна за другой и, надув губки, отходили в сторону.

Королева фей рассердилась, подбежала к Эдуданту с Францимором и накинулась на них:

— Извольте сейчас же увести своих шалопаев и оставить нас в покое. У нас сейчас урок ритмики, и потрудитесь нам не мешать.

— Пани, — с достоинством ответил Францимор, — я попросил бы вас быть разборчивей в выражениях. Это вовсе не шалопаи, а школьники.

— Мы никого не трогаем, и пускай нас тоже оставят в покое! — кричала королева фей. — А не то я как разозлюсь, да как возьму метлу, да всыплю вашим сорванцам по первое число.

— Виноват! — вмешался задетый за живое Эдудант. — Это уж вы совсем зря. Своих детей мы наказываем сами.

— Нечего сказать — воспитанные детки! — презрительно промолвила королева фей. — Видно, яблоко от яблони недалеко падает. Фи, какие бесстыжие.

— Потише, гражданочка! — оборвал её Францимор.

— Что? Что? — взвизгнула королева. — Какая я вам гражданочка?! Я урождённая Гопляляева, понимаете? Мой отец был майором в армии короля гномов. Это просто неслыханно!

Просто неслыханно! — повторили остальные феи.

— Дамы, — произнесла королева дрожащим от возмущения голосом, — не будем тратить время на разговоры с этими невежами. Пойдёмте домой!

Она несколько раз ударила в ладоши, и по её знаку феи поспешно удалились. Вслед за ними скрылась и сама королева.

А зелёный старичок, видевший всю эту сцену, хлопнул себя по бёдрам и сказал:

— Вот так всегда бывает!

— Что бывает, дедушка? — спросил Эдудант.

— Ничего не бывает, — жалобно ответил старичок, — и коли так и дальше пойдёт, то до самой смерти моей ничего не будет. Понимаете, она, — старичок показал в ту сторону, куда удалились феи, — то бишь королева фей, наняла меня, чтоб им под мою музыку прыгать, но как только доходит до платы, так она в кусты. Поганое дело! Вот какая нынче пошла коммерция!

— А кто вы такой, дедушка? — спросил Францимор.

— Да я… водяной здешний, — объяснил зелёный старичок. — Но по нынешним временам быть водяным — ремесло малоприбыльное. Вот я и подрабатываю на саксофоне. А тут сплошные убытки, как вы изволили убедиться. Зря только время потратил. Ну ладно, в следующий раз я её проучу! И зелёный старичок сердито сплюнул. На минуту воцарилась тишина. Потом водяной вспомнил, что разговаривает с господами, но даже им не представился. Он поклонился и сказал:

— А зовут меня Гуго Воднянский. Братья ответили поклоном. Эдудант задумчиво промолвил:

— Воднянский, Воднянский… Как будто знакомая фамилия…

— Нет ли у вас родственника в Воднянах? — спросил Францимор старичка. — Дело в том, что я знаю там пана одного, по фамилии Вассерфогль… Небольшого росточка… в пенсне… — прибавил Эдудант.

— Ну ещё бы! — радостно воскликнул зелёный старичок. — Мне ли не знать Вассерфогля из Воднян? Оскара Вассерфогля! Это мой дядюшка! Мамаша моей двоюродной сестры — его свояченица. Весьма достойный пан. Он был много лет в Воднянах председателем религиозной общины. Но потом отказался: очень, мол, нужно! Как он теперь поживает?

— Да так себе, — ответил Эдудант. — У него все по-старому…

— Что поделаешь… — кивнул водяной. — Но… но… господа… раз уж мы встретились, не угодно ли вам навестить меня в моём обиталище на дне этого пруда? Я показал бы вам человеческие души, которые хранятся у меня в горшочках. Отличная коллекция…

Братья вежливо отказались.

Зелёный старичок почесал в затылке и покосился на школьников, которые, столпившись вокруг них троих, слушали этот разговор.

Потом откашлялся, точно хотел высказать какую-то просьбу, но не решался.

— Достопочтенные господа, — наконец начал он, — позвольте мне утащить под воду кого-нибудь из мальчиков или девочек! Мне бы очень хотелось пополнить свою коллекцию человеческих душ…

— Об этом и не заикайтесь! — воскликнул Эдудант.

— Ну хоть вон того, самого маленького… — стал выпрашивать водяной. — Ведь сущий пустяк… у вас не убудет. Вы поглядите, какой заморыш! Все равно на экзаменах провалится. Право, для вас никакого значения, а у меня в коллекции — одной душонкой больше.

Он шагнул вперёд и уже хотел схватить мальчишку за ногу, чтоб утащить на дно. Но Эдудант преградил ему дорогу.

— Только троньте! — сказал он с угрозой в голосе. — Я тогда весь ваш пруд выпью, и вы останетесь на мели!

Водяной испугался. Отчаянно взвыв, он бултыхнулся стремглав в воду — и был таков.

ГЛАВА 8

ФУТБОЛЬНЫЙ МАТЧ В ПАМЯТЬ СОЛОВЬЯ-РАЗБОЙНИКА. КАК ЭДУДАНТ И ФРАНЦИМОР ОТЛИЧИЛИСЬ. РАДОСТЬ ПАНА ВОДНЯНСКОГО

На другой день генерал Сельдерини из Нямнямии вернулся со своей шайкой из разбойничьего набега. Разбойники сияли: набег удался на славу. Было награблено великое множество золота, драгоценных камней, мехов, пряностей — перца, гвоздики, аниса, шафрана, а также фиников, лакрицы, кокосовых орехов, ананасов и разных, наливок и настоек. Они обобрали купцов до нитки, прежде всего захватив у них трещотки, волчки, мячи, «тёщины языки», шоколад, переводные картинки и коллекции иностранных марок. Ничего им не оставили: ни мыла, ни жжёного сахара, ни пряников, ни конфет, ни открыток, ни игральных карт, ни книжек с картинками. Сняли с них бурнусы, камзолы и рубашки, стащили с ног сапоги и оставили им одни только шляпы, чтоб в городе купцам совсем голыми не показываться.

Понятное дело, разбойники страшно обрадовались такой удаче, и вся шайка три дня и три ночи пировала в честь своей великой победы.

На четвёртый день атаман Сельдерини велел позвать к нему Эдуданта с Францимором и, когда братья явились, промолвил:

— Друзья мои верные! Близится день великого состязания, именуемого «Матч в память Соловья-разбойника». Мы ежегодно встречаемся на футбольном поле с шайкой великого атамана Отмыкасия Убейзарежского в борьбе за первенство нашего края. Нынче нам туго придётся: играть будем на стадионе противника в Индржиховом Поржичи. Откровенно говоря, исход нынешнего матча внушает мне серьёзные опасения. У наших соперников явное преимущество: нашей команде придётся выступать в ослабленном составе. Мы потеряли двух замечательных игроков: нашего доблестного соратника Казимора, по прозвищу Бедя, у которого опять вывих колена, и вратаря Кренделя Загогулистого, многократного участника международных встреч, сейчас отбывающего срок за кражу. Гром и молния! Неужели мне суждено быть свидетелем того, как наша команда будет побеждена с разгромным счётом?

Он так разгневался, что даже побагровел.

Братья стали его уговаривать как могли, утверждая, что этого, конечно, не случится, так как его команда в отличной форме.

Предводитель разбойников успокоился, потом спросил братьев, не согласятся ли они заменить выбывших игроков. Переглянувшись, они заявили, что готовы выступить в этом выдающемся матче как запасные игроки команды генерала Сельдерини из Нямнямии.

Генерал Сельдерини страшно обрадовался и при казал усиленно их тренировать. Под строгим надзором клубного тренера они бегали, прыгали, плавали и занимались боксом, что было особенно трудно для Эдуданта, который, как мы помним, был очень толст. Но как он ни роптал, всё было напрасно: ему и на тренировках не давали поблажки, да ещё и есть не позволяли вдоволь, чтоб он похудел. Зато прекрасно себя чувствовал Францимор, лёгкий как пёрышко и быстрый как ветер.

И вот настал день этого выдающегося матча, с нетерпением ожидавшийся болельщиками всего края. Толпы зрителей стекались со всех сторон в Индржихово Поржичи, где был большой стадион. Особое значение этой встрече придавало то обстоятельство, что на ней обещал присутствовать сам король гномов Шепеляй Благочестивый. Все места были давно распроданы, стадион набит битком. Наконец в королевской ложе появился Шепеляй Благочестивый со своей блестящей свитой, генералами и министрами, королевой и придворными дамами. Даже водяной — пан Гуго Воднянский — не устоял против искушения побывать на столь замечательном матче. Он оставил свой пруд со всем оборудованием на волю божью и отправился в Индржихово Поржичи. Там он купил билет во второй сектор и пристроился у самых ворот команды генерала Отмыкасия, полагая, что большая часть мячей будет забита именно в них.

Сторонники убейзарежцев разразились диким хохотом, увидев, что в команде клуба Сельдерини место правого полусреднего занял Эдудант, а в ворота встал Францимор. Болельщики убейзарежцев издевались над нашим тучным, неповоротливым Эдудантом, удивляясь, как можно включать в команду таких игроков. Тощий Францимор тоже стал мишенью насмешек. В лагере убейзарежцев настроение поднялось, болельщики решили, что над командой гостей будет одержана убедительная победа и кубок перейдёт в руки хозяев поля.

Водяной пан Гуго Воднянский очутился в окружении убейзарежских болельщиков и был вынужден выслушивать все шуточки, сыпавшиеся на головы Эдуданта и Францимора. Это его настолько разозлило, что он вступил с соседями в перепалку. Те не остались в долгу, и дело чуть не дошло до драки. Но тут в спор вмешался полицейский, пригрозив водяному, что удалит его с трибуны.

— Просто удивительно, — негодовал пан Воднянский, — вы делаете мне замечания и даже на меня покрикиваете, хотя я честно заплатил за вход и никого не трогаю.

Полицейский ответил, что не желает слышать никаких объяснений и оправданий.

— Да разве я затеваю объяснения? — возразил водяной. — Я не вступаю ни в какие объяснения, а сижу себе молча и думаю про себя! Вот они — да, — показал он на окружающих. — Вы послушайте, что они говорят. А меня оставьте в покое: я официально зарегистрированный водяной и налоги плачу исправно.

Полицейский уже собрался арестовать водяного за его дерзкие речи, но тут зазвучал гимн. Устроители состязания приветствовали короля гномов. Полицейский стал навытяжку, приложил руку к шлему. И сразу вслед за гимном раздался свисток судьи. Начался матч. Школьники, окружавшие товарищей своих Эдуданта и Францимора, с криком разбежались в разные стороны и уселись прямо за белыми линиями, откуда лучше видно.

Сперва и вправду можно было подумать, что руководство команды генерала Сельдерини сделало большую ошибку, выпустив на поле Эдуданта. Этот игрок не мог выдержать предложенного противником темпа, задыхался от бега, не боролся за мяч. Казалось, он так и останется в роли статиста. Зато Францимор сразу отличился. Поначалу команда генерала Сельдерини вынуждена была уйти в глухую оборону, и первые пятнадцать минут убейзарежцы непрерывно бомбардировали ворота Францимора. Но он самоотверженно охранял это святое святых каждой команды. Гибкий как змея, он то растягивался, точно резиновый, то снова свёртывался в клубок. Как убейзарежцы ни обстреливали его ворота, мяч ни разу не затрепетал в сетке. Обороняясь, сельдериновцы не раз нарушали правила игры, и судья трижды назначал одиннадцатиметровый. Францимор не пропустил ни одного штрафного. Он сплёл из своего длинного и тонкого тела настоящую сеть и целиком закрыл ею ворота. Хозяева поля протестовали, но что поделаешь, если в футбольных правилах об этом ничего не сказано, и вратарь волен распоряжаться своим телом как ему вздумается.

Через пятнадцать минут сельдериновцы перешли наконец в нападение. На семнадцатой минуте мяч случайно попал в ноги Эдуданту. Тот находился на большом расстоянии от ворот противника, но всё же пушечным ударом направил мяч прямо в сетку. Это было настолько неожиданно для вратаря, что тот даже не пытался взять мяч.

Сельдериновский лагерь был охвачен бурей восторга. Причём больше всех радовался пан Воднянский. Он сорвал с головы свою зелёную шапочку и что есть мочи заорал: «Г-о-о-о-л!»

Не успела публика опомниться, как Эдудант из самого неудобного положения вогнал второй мяч. Это был самый красивый гол дня. Убейзарежцы дрогнули, утратив веру в победу. На тридцать седьмой минуте мяч ещё раз побывал в сетке их ворот, а перед самым концом первого тайма счёт стал 4:0. Второй половины игры пан Гуго Воднянский уже не видел. Воодушевлённый четырьмя великолепными мячами, которые Эдудант так метко послал в ворота противника, он отправился в клубный буфет и выпил там за здоровье храбрых братьев Эдуданта и Францимора. Он так и не видел, как Эдудант всадил в сетку убейзарежцев ещё восемь мячей, а проворный Францимор отбил ещё три пенальти, назначенных пристрастным судьёй.

Матч уже давно кончился, когда зелёный старичок вышел, пошатываясь, из буфета и направился через лес к своему водяному жилью. Месяц освещал дорогу. Зелёный старичок, отважно размахивая тростью, мурлыкал себе под нос песенку:

Напевая, добрёл он до пруда и плюхнулся в воду. Рыбы и другие обитатели дна видели, как он нетвёрдой походкой подошёл к своему жилищу.

Пан начальник опять наклюкался, — заметил старый рак. И, предостерегающе подняв клешню, добавил: — Помяните моё слово, это плохо кончится.

ГЛАВА 9

В ЦАРСТВЕ ВОДЯНОГО. ПОЧЕМУ ПАН ВОДНЯНСКИЙ НЕДОВОЛЕН СВОЕЙ СУДЬБОЙ

После славной победы команды генерала Сельдерини из Нямнямии над футболистами Отмыкасия Убейзарежского братья Эдудант и Францимор стали героями дня. Сам атаман Сельдерини только что в ноги им не кланялся, а разбойники всё время приходили на них поглазеть. Весть о знаменитых игроках разнеслась по всему краю.

Росту их славы способствовало то, что после победоносного матча они получили приглашение посетить короля гномов Шепеляя Благочестивого. Король сказал братьям несколько приветливых слов, спросил, как их зовут, откуда они родом, и милостиво отпустил. Сейчас же после этого разговора королевский адъютант украсил грудь обоих братьев орденами Мухомора и Жужелицы. Это была высочайшая награда, означавшая, что братья удостоены дворянского звания.

Теперь каждый гном был обязан в случае надобности прийти им на помощь.

Но больше всего радовался победе пан Гуго Воднянский. Он на другой же день нашёл обоих братьев и в изысканных выражениях просил их почтить его дом своим посещением, не побрезговать водяным гостеприимством.

Само собой, вы должны взять с собой и юных школьников, — прибавил зелёный старичок. — Для них это будет очень поучительно. На дне моего пруда они увидят такое, чего им никогда в жизни увидеть не удастся. А по естествознанию они после этого заткнут за пояс любого из своих сверстников. Гарантирую успех.

Эдудант с Францимором, посоветовавшись между собой, пришли к выводу, что посещение пруда может оказаться полезным для ребят. Как известно, люди не могут дышать под водой, и они употребили свои колдовские чары на то, чтобы дети не захлебнулись и могли без вреда для здоровья передвигаться под водой, как посуху.

Они произнесли несколько таинственных заклинаний и велели школьникам, построившись парами, идти к пруду.

Процессию возглавлял пан Воднянский, за ним шли Эдудант и Францимор, а дальше — болтливая гурьба школьников, предвкушавших интересные приключения в подводном царстве…

Стали спускаться в воду по винтовой лестнице. Ребята, прежде чем очутились на дне пруда, насчитали триста шестьдесят пять ступенек. Перед ними открылась красивая тропинка, посыпанная белым песком. По обе стороны тропинки росли раскидистые деревья с диковинными пёстрыми цветами на ветвях.

Дети весело шагали вперёд, распевая песню «До чего же хорошо кругом!». Рыбы и другие обитатели подводного мира замирали, удивлённо слушая пение. Ведь им было в новинку видеть человеческие лица. И не одна рыба подумала: «Что за странные малявки! Чешуи нету, плавников нету, а такой гам подняли. Уж не спятила ли я?»

Наконец вся ватага подошла к дому пана Воднянского. Кто умел уже читать, мог прочесть на фронтоне надпись: «Мал золотник, да дорог». Жилище водяного было опутано вьющимися растениями; вид его ласкал взор.

У калитки школьников встретила звонким лаем лохматая собачонка. Она вся заросла длинной зелёной шерстью, а глаза у неё были ярко-синие. Если приглядеться поближе, между её когтями можно было заметить плавательные перепонки. Пёсик рвался с цепи и танцевал на задних лапах. Он был явно рад появлению целой толпы детишек, так как скучал на дне пруда.

Пафнутий, лежать! — строго приказал пан Воднянский.

Пёс опрокинулся на спину, взвизгнул от счастья, потом бросился к своему хозяину на грудь и дружески лизнул его в нос.

Но-но… — проворчал водяной. — Спокойно, старина, не безобразничай… Хорошая собака и добрый сторож, — похвалил он своего лохмача.

Пан Воднянский с Эдудантом и Францимором вошли в дом, а дети с ликующими криками разбежались по саду. Пафнутий носился с ними наперегонки в полном восторге от того, что рядом столько детворы.

Сад у водяного был обширный и содержался в образцовом порядке. Зелёные газоны приглашали детей поиграть и порезвиться. Вдоль забора тянулись клумбы с разными цветами. Дети уселись в тени раскидистых деревьев и стали с любопытством осматриваться вокруг. И в самом деле они увидали много такого, на что стоило посмотреть.

Над головой у них кружили большие рыбы и маленькие рыбёшки. Под лучами солнца рыбьи спины отливали золотом и серебром. Мы, люди, воображаем, будто рыбы — немые существа, но дети убедились, что это не так. Со всех сторон слышалось рыбье щебетание; некоторые из рыб, сев на ветку дерева, пели, раздувая горло. Неподалёку ребята заметили большого чёрного рака, подрывавшего корни дерева и что-то ворчавшего себе в усы. Вокруг детей с жужжанием вились жуки-водолюбы и другие подводные насекомые.

Пафнутий то и дело кидался вдогонку за какой-нибудь рыбой, стараясь поймать её за хвост. Рыбы, вереща от страха, спасались от проказливого пса. И дети громко смеялись.

Затем пан Воднянский провёл гостей в свои комнаты и предложил им сесть. Он открыл дверь в кухню и позвал:

Кувшиночка! Никто не откликнулся. Водяной повысил голос:

Кувшинка! Кувшинущка! Из кухни донеслось недовольное ворчание. Пан Воднянский сделал приветливую мину и сладко пропел:

Пани Кувшинка, у нас гости… Из кухни вышла старуха и смерила гостей недружелюбным взглядом. Голова её была повязана платком, из-под которого выбивались редкие седые пряди. На лице, поросшем зелёным пухом, красовался большой острый нос.

Что вам ещё от меня нужно? — накинулась она на пана Воднянского.

Кувшинюлечка, — медовым голосом пролепетал водяной, — у нас, как вы видите, гости… Нужно дать им чего-нибудь перекусить. Они устали с дороги. Кувшинюсенька, золотце, будьте так ласковы, сварите нам кофе…

И не подумаю! — сердито буркнула старуха. — Этот старый гуляка будет водить в дом всякий сброд, а я их всех обслуживай! Кукиш с маслом! Здесь вам не трактир!

Кувшиночка, голубушка! — молил водяной.

Сказано, и точка! — цыкнула неумолимая старуха.

Пан Воднянский в отчаянье схватился за голову и простонал:

Моченьки моей больше нету… Чего только не натерпелся я от этой фурии, просто описать невозможно! И за что, спрашивается? За мои заботы! Вот уж пригрел змею у себя на груди. Дракона лютого. Жуть! Кошмар! Ведь она меня поедом ест. Со свету сжить хочет. Знает, что я человек нервный, что мне нужно беречь себя, — и так уж врачи влетели мне в копеечку. Так нет же! В гроб меня хочет вогнать, карга проклятая! Ладно — убивай! Не стану спорить. Такова, видно, доля моя. Заслужил, значит. Коли уж суждено мне умереть, так можешь заранее считать меня покойником… Ну, вы! — заорал он вдруг на старуху. — Убирайтесь вон! Чтоб глаза мои вас не видели! Получите жалованье, всё, что причитается, чужого мне не надо, собирайте пожитки и чтобы духу вашего здесь не было! Как аукнется, так и откликнется!

Старуха испугалась и забормотала:

— Ну-ну, что это шум какой подняли, право, можно ведь и по-хорошему. Вам кофейку угодно, милостивый пан? Слушаюсь. Сию минутку кофей будет. А я кстати и сладкие пирожки вчера испекла. Будет чем гостей попотчевать…

И прошлёпала на кухню, откуда вскоре послышалось тарахтенье кофейной мельницы.

Водяной остался один с гостями. Он подозрительно осмотрелся вокруг и, понизив голос, начал:

— Видали ведьму, а? Вы ей слово — она вам десять. Тихий ужас, скажу вам, господа… О том, что я от неё вытерпел, можно было бы романы писать. А впрочем, особа опрятная и справедливая. Этого у неё не отнимешь. Если б могла хоть чуточку изменить свой характер… Иногда просто не выдерживаешь.

Эдудант спросил:

— А почему бы вам не жениться?

Пан Воднянский махнул рукой:

— Э, бросьте! Я сколько раз об этом думал, пока был моложе… Каких только невест мне не предлагали, но ни одна не пожелала выйти за водяного, хоть у меня им был бы рай, а не житьё, честное слово! Каждая нос морщила — дескать, со мной она не получит никаких удовольствий, ничего не увидит: всё время под водой торчи, очень нужно! А современные девицы, сами знаете… Все до ушей размалёваны, боятся, что в воде краски слиняют. Вот и остался я старым холостяком. И теперь частенько думаю: может, оно и к лучшему…

Францимор, желая утешить старого водяного, лестно отозвался о его хозяйстве. Но водяной, пригорюнившись, сказал:

— Что тут хвалить? Дела мои идут из рук вон плохо. Скажите на милость, часто ли сюда, в лес, люди приходят да и кому взбредёт в голову здесь выкупаться? Я уже дал объявление в газету, что тут великолепные виды и отличное купание — да какое! В последний раз утонул один батрак — так это ещё в 1905 году было. Посудите сами, ну кто станет здесь купаться? Разбойники? Не смешите, ради бога: они целый год не моются, не то что там купаться… Не везёт мне, вот в чём вся беда…

Пан Воднянский печально вздохнул:

— Я, господа, типичный неудачник, никудышный водяной. Мне, можно сказать, везёт как утопленнику. Ведь есть же водяные, у которых дела идут как нельзя лучше. Например, мой дальний родственник, Якуб Шпарвассер… Может, изволите знать? Вот это фигура!… Известное во всём мире предприятие «У короля вод». Понятно, на Влтаве обосновался, в самом людном местечке. Там в водное поло играют, устраиваются соревнования по плаванию и гребле, водный туризм массовое развитие получил. Так уж можете мне поверить, водяному работы хватает… Поминутно кто-нибудь тонет. Он таки себя обеспечил, и недурненько обеспечил, этот пан Шпарвассер. Дочь выдал за инженера, специалиста по водяным сооружениям. Тесть с зятем живут душа в душу. Только пан зять соорудит плотину, глядь — пан Шпарвассер недолго думая устроил наводнение: вода прорвала плотину и пан зять сооружает её заново. Вот как делаются нынче состояния. А что я… Тут почтенная Кувшинка принесла кофе.

— Вот вам кофе, — прошипела она, — а только стыдно вам наговаривать на меня!

— Что вы, Кувшиночка, мы вовсе… — стал было оправдываться пан Воднянский.

— Молчите уж, срамник этакий! — прикрикнула на него суровая старуха.

Водяной пожал плечами и молча выпил кофе.

Школьникам было приготовлено угощение в саду. Поев, дети стали играть в подвижные игры: в пятнашки, казаков-разбойников, прятки и в третьего лишнего. С ними бегал, прыгал и веселился добрый лохматый пёс Пафнутий, и собачье сердце его было переполнено радостью. Рыбы преодолели свою природную пугливость, а раки — застенчивость и упрямство, и все они вместе с детьми тоже кричали и резвились.

Солнце стало клониться к закату, на жильё водяного легли серые тени. Пора было подумать о возвращении. Братья попрощались с паном Воднянским и поблагодарили его за гостеприимство.

Водяной раскланивался, уверял, что тут не о чём •говорить, мол, чем богаты, тем и рады, и выражал надежду, что вскоре братья вновь осчастливят его своим визитом.

— Не забудьте про старого водяного, — просил он. — Вы всё время на людях, так если узнаете о чем-нибудь подходящем… о каком-нибудь доходном местечке для практичного, работящего, деловитого водяного, я бы все здесь бросил и переехал. Понимаете, что-нибудь такое, где побольше народу, где занимаются водным спортом. Очень прошу вас, господа, если случайно… Пускай хоть не сегодня, не завтра…

Братья дали честное слово, что постараются подыскать что-нибудь подходящее и прислать весточку.

Пан Воднянский, довольный, подарил детям на память пропасть всяких ракушек и разноцветных камешков.

Он проводил школьников до самого выхода. Прошло ещё немало времени, пока дети, поднимаясь по винтовой лестнице, достигли последней, триста шестьдесят пятой ступеньки.

Уже стемнело, когда они вышли из пруда и направились к логову разбойников. Вдруг им послышалось, что кто-то их зовёт. Оглянувшись, они увидели пана Воднянского. Он сидел на плотине, выкрикивал прощальные приветствия и махал носовым платком.

ГЛАВА 10

О КОВАРНОМ ПОВЕДЕНИИ БЕСЧЕСТНЫХ РАЗБОЙНИКОВ. ЭДУДАНТ И ФРАНЦИМОР ЗАКЛЮЧЕНЫ В ТЕМНИЦУ

Так в разных приключениях прошло несколько дней. Детям понравилось здесь, в притоне разбойников, среди дремучих лесов: никогда ещё не было у них столько забав! Но Эдуданта и Францимора мучила мысль о том, что скажут на всё это папы и мамы. Наверно, родители страшно беспокоятся, не случилось ли с ребятами несчастья.

Поэтому братья решили поблагодарить господ разбойников, особенно славного атамана Сельдерини, за гостеприимство и, как только взойдёт солнышко, отправиться домой.

Они предстали перед знаменитым атаманом, и Эдудант обратился к нему с такими словами:

— Ваше сиятельство! Близок день, когда нам придётся двинуться в дальний путь и сказать вам последнее «прости». Желаем вам всякого благополучия, мы не забудем вашей доброты и пришлём вам красивую открытку.

Великий атаман Сельдерини из Нямнямии, выслушав эту речь, презрительно засмеялся:

— Какой вздор вы несёте, мой милый! Думаете, Сельдерини выпустит свою добычу из рук? Какая чепуха! Вот моё решение: вы с братом останетесь здесь, чтобы приносить на зелёном поле новые победы нашей команде. Я был бы жалким идиотом, если бы выпустил из рук таких опытных игроков международного класса. Что же касается школьников, то моё решение таково: все школьники, благоприятной волей судеб оказавшиеся в моей власти, останутся тут до тех пор, пока их родители или опекуны не пришлют за них богатый выкуп. Если же я не получу его в установленный срок, все ребята до одного умрут жестокой смертью.

Сказав это, предводитель разбойников свирепо поглядел на братьев, играя рукоятью своего меча.

Такой подвох рассердил братьев, и Францимор обрушился на атамана разбойников:

— О, гнусное чудовище! Ты собираешься нарушить святые законы гостеприимства? Вот каково твоё истинное обличив, исчадие ада!

Предводитель разбойников, услышав эти бесстрашные слова, подскочил, точно в него шершень всадил своё жало, и завопил:

— Да как ты смеешь, жалкий холоп! Ну, погодите, несчастные! Вы ещё поплатитесь за то, что осмелились бросить эти дерзкие слова в лицо самого Сельдерини из Нямнямии, одно имя которого приводит в трепет всю округу. Эй, оруженосцы!

По его зову в комнату ввалилось несколько вооружённых разбойников. Они встали в дверях, скрестив руки на груди, готовые выполнить повеление своего атамана.

Предводитель разбойников, указав на братьев, промолвил:

— Заточите этих бунтовщиков в подземелье глубиной пять сажень и восемь вершков. Да кормите их там колотушками и поите бранью. Пусть проведут в темнице сорок восемь дней и столько же ночей, а потом расстанутся с жизнью в ужаснейших муках, чтобы всем было ведомо, что значит оскорблять славного атамана Сельдерини из Нямнямии. Взять их!

Оруженосцы подскочили к Эдуданту и Францимору, скрутили их железными цепями, а к ногам привязали свинцовое ядро весом в пятьдесят килограммов.

Они повели братьев по длинному тёмному коридору, в конце которого остановились. Один из конвойных нажал потайную кнопку. Открылась подъёмная дверь, и перед ними оказался вход в подземелье глубиной в пять сажень восемь вершков. Стража втолкнула пленников в темницу и с хохотом спустила тяжёлую дверь.

Братья очутились в вонючей яме, где царили темнота и отчаяние. Они сели на подстилку из гнилой соломы и предались скорбным раздумьям.

Хоть они и были обучены колдовскому искусству, но не знали волшебных слов, с помощью которых можно разрывать оковы и открывать двери тюрем. И, видя, что всё пропало, печально взирали на своё будущее.

В грустных размышлениях провели узники целую ночь и не заметили даже, как настал новый день: ведь в эту дыру не проникал ни единый луч солнца. Они уж отказались было от всякой надежды, как вдруг Францимор вспомнил о короле гномов, который наградил их за блестящую игру на зелёном поле орденами Мухомора и Жужелицы, обещав свою милостивую помощь в любой беде.

И Францимор громким голосом воскликнул:

— О король Шепеляй Благочестивый!

И представьте себе, завеса кромешной тьмы разорвалась, и в ослепительном свете перед ними предстала фигура короля гномов. Он был в золотом мундире, вся грудь в орденах, на боку болталась маленькая шпага, а над кивером развевался белый плюмаж.

— Чего вы просите? — произнёс король.

Братья протянули к нему руки, закованные в железные кандалы, и воскликнули:

— Взываем к тебе о помощи среди мучений!

— Я обещал вам помощь в любой беде и своё обещание исполню, — ответил король.

Сняв белую перчатку, он сделал знак рукой. В мгновение ока темница наполнилась фигурками гномов, каждый держал по зажжённому фонарику.

Король взмахнул рукой второй раз — несколько гномов подошли к узникам и сняли с них кандалы.

В третий раз взмахнул рукой король — и поднялась тюремная дверь, и все бесшумно вышли из зловонной берлоги.

Братья хотели поблагодарить короля и его подданных за спасение — посмотрели, огляделись по сторонам, а тех и след простыл. Они исчезли так же таинственно, как появились.

Хотя уже брезжил рассвет, разбойники ещё спали глубоким сном. Вечером они пировали и совсем отупели с перепоя. Даже стража, приставленная охранять узников, напилась в стельку и храпела, растянувшись на полу.

Разбойники-то спали, но не могли сомкнуть глаз школьники. Вероломный Сельдерини приказал запереть их крепко-накрепко в железные клетки, как диких зверей. В этих клетках ребята провели всю ночь, плача от страха, что злые разбойники над ними расправу учинят.

Отворить клетки и выпустить детишек на свободу было делом одной минуты. Освобождённые школьники принялись радостно обнимать Эдуданта и Францимора.

Эдудант велел им успокоиться и слушаться его приказаний. Он потребовал тишины, опасаясь, как бы не проснулись разбойники.

В доме, носившем название «Разбойничий клуб», находились большие склады, где разбойники хранили награбленное. Эдудант и Францимор подвели школьников к этим складам.

Ловкий Францимор открыл тяжёлые, окованные железом двери одного из них. Там стояло не меньше пятидесяти новёхоньких мотоциклов с колясками. Эдудант приказал детям взять по машине и тихо вывести из склада. Так и было сделано. Когда Францимор удостоверился, что баки наполнены бензином, Эдудант велел всем занять свои места.

Мальчики оседлали мотоциклы, а девочки сели в коляски и на задние сиденья.

Эдудант выровнял строй машин и, убедившись, что всё готово, дал знак к старту. Мотоциклы зарокотали и рванулись в тёмную ночь.

ГЛАВА 11

РАЗБОЙНИКИ ПРЕСЛЕДУЮТ ЮНЫХ ШКОЛЯРОВ

Предводителъ разбойников Сельдерини из Нямнямии спал на своей постели, храпя так, что стекла дрожали. Рядом с ним почивал верный слуга его Кукарекини. Свернувшись клубком на ковре, он тоже спал сном праведника.

Вдруг атаман перестал храпеть, разбудил своего слугу и сказал ему:

— Послушай, Кукарекини: мне кажется, что мне показалось, будто что-то бренчит.

Протирая заспанные глаза, Кукарекини ответил:

— Чему тут бренчать, ваше сиятельство? Ничего не бренчит, только ваше высокородие изволит задавать храпака.

Удовлетворённый этим ответом, атаман закрыл глаза.

Но вскоре опять проснулся:

— Кукареюши, мне, право, кажется, что мне показалось, будто что-то бренчит.

Чему тут бренчать, ваше сиятельство? — ответил слуга. — Храпишь на весь дом, вот сам себя и будишь.

Коли ты говоришь, что я храплю, — промолвил предводитель разбойников, — так, наверно, я и впрямь храплю. А мне, ей-ей, показалось, будто что-то бренчит.

Он опять закрыл глаза и уснул.

Но и в третий раз открыл глаза славный предводитель разбойников:

— Кукарекини, гром и молния! Какого дьявола! Чёрт подери! Мне опять кажется, что мне показалось, будто что-то бренчит.

— Ваше сиятельство! — укоризненно ответил Кукарекини. — Ты сам всё время просыпаешься и другим спать не даёшь. Тысяча проклятий! Коли я говорю тебе, что ничего не бренчит, а просто ты сам изволишь задавать храповицкого, значит, так оно и есть…

И Кукарекини ещё с минуту ворчал что-то себе под нос, беспокойно ворочаясь на ковре.

Вдруг двери распахнулись, и в них показался вооружённый до зубов разбойник. Подбежав к постели атамана и отсалютовав по всем правилам, он закричал:

— Осмелюсь доложить, ваше сиятельство: наши пленники завладели мотоциклами и под командованием Эдуданта и Францимора бежали!

Предводитель разбойников Сельдерини из Нямнямии, услышав эту новость, выпучил глаза и как ошпаренный вскочил с постели.

Он набросился на оруженосца, явившегося с дурной вестью:

— Что слышат мои уши? Провались все в тартарары! Бесегоязви-дьяволраздери-тысячачертей-тысячапроклятий-громимолния! Как это могло случиться? Сейчас же трубить тревогу!

Через несколько мгновений звонко запел горн. Разбойники просыпались, проворно натягивали на себя одежду и хватали оружие. Когда атаман Сельдерини из Нямнямии показался на пороге «Разбойничьего клуба», все его войско было уже в сборе.

Сельдерини окинул взором ряды, выхватил из ножен палаш и скомандовал:

— По четыре напра-во расступись! Правое плечо вперёд! Оружие наизготовку! Левое плечо вперёд! По коням! Рысью марш! Ад или победа!

— Ад или победа! — дружно повторили разбойники. Вскочив на коней, они пустились рысью в погоню за беглецами.

По бездорожью, дремучим лесом, через ущелья и ложбины, по горам и долам, через семь стремнин, через семь плетней… Подковы громко стучали о камни, искры сыпались из-под копыт. Ухали совы, рычали дикие звери, кругом тьма-тьмущая, и только высоко в небе сиял месяц, да и тот светил лишь самому себе, а о земле и не думал.

Разбойничье войско стремительно мчалось вперёд, и очень скоро преследователи увидели мотоциклы, на которых ехали юные школьники.

— Ага, голубчики! — возликовал атаман Сельдерини из Нямнямии. — Сейчас вы будете в моих лапах и жестоко поплатитесь за измену! Вперёд, мои верные!

Тут Эдудант, оглянувшись, увидел преследователей.

Разбойники мчатся за нами по пятам! — сообщил он. — Прибавить газу!

Школьники прибавили скорость, и мотоциклы стрелой полетели вперёд. Но и разбойники дали шпоры коням, чтоб догнать беглецов.

И понеслись они по бездорожью, зарослями и кустарниками, через ущелья и ложбины, по горам и долам, через семь стремнин, через семь плетней.

Очень скоро Эдудант заметил, что преследователи совсем наседают. Он слышал лошадиное ржание и торжествующие крики разбойников.

Предводитель разбойников сотряс воздух оглушительным возгласом:

— Сдавайтесь, несчастные!

Но Эдудант ответил: «Никогда!» — и приказал юным школьникам ещё прибавить газу. И дети опять исчезли у разбойников из виду.

Атаман Сельдерини и вся его шайка снова пришпорили коней. Разбойничье войско летело бурей, вихрем, молнией, и Эдудант, оглянувшись, опять увидел, что разбойники их настигают. Преследователям стоило только руку протянуть, чтобы достать до ребятишек! О том, чтобы ещё прибавить газу, нечего было и думать: моторы до того раскалились, что, казалось, вот-вот расплавятся.

— Эй вы, жалкий сброд! — ликовал атаман. — Теперь вы в моих руках! Н не миновать вам самой жестокой кары!

Крик его разбудил короля гномов, благородного Шепеляя Благочестивого. Тот созвал своих верных подданных и сказал им:

Жизнь наших друзей висит на волоске. Вы должны помочь им в страшной беде!

По слову своего короля гномы побежали наперерез разбойникам. Крохотные человечки молниеносно вскарабкались на разбойничьих коней, и каждый забрался в лошадиное ухо. Усевшись там, они начали щекотать и всячески донимать животных.

Кони вставали на дыбы и брыкались, причём многие из них так высоко вскидывали задние ноги, что запутывались хвостами в ветвях деревьев и беспомощно повисали в воздухе. Предводитель разбойников Сельдерини из Нямнямии ругался, как последний невежа. Но ничего не помогло: беглецы скрылись из виду.

Наконец разбойникам удалось освободить коней, и бешеная погоня возобновилась. Опять понеслись они по бездорожью, дремучим лесом, зарослями и кустарниками, через ущелья и ложбины, по горам и долам, через семь стремнин, через семь плетней. И опять увидел Эдудант, что преследователи мчатся за детьми по пятам. И уже казалось ему, что нет никакого спасения, что через несколько мгновений попадут они в лапы свирепой шайке разбойников.

Но в самую отчаянную минуту премудрый Францимор вспомнил заговор, при помощи которого можно остановить преследователей.

Он сделал несколько магических движений правой рукой и громким голосом стал произносить могучее заклинание:

— Эпики беники съели вареники!

И представьте себе, над разбойничьей шайкой появилась туча, а из тучи густо повалил коричневый порошок. Это был нюхательный табак. Он стал забираться разбойникам и лошадям в ноздри, и вся разбойничья ватага вместе с конями принялась отчаянно чихать.

Они чихали, сгибаясь чуть ли не до земли, держась за животы, хватаясь за головы.

— Ап-чхи! Трах! Паф! Ух! Эй, ухнем! — раздавалось по всему лесу.

Разбойники не успевали говорить друг другу «будьте здоровы», «желаю здравствовать», «покорно благодарю». Поднялся такой шум и гвалт, что вообразить невозможно. Кони тоже чихали: «Шээн гибш»[3]! Любопытно было смотреть на скотину.

Школьники, понятно, воспользовались чихательной эпидемией. И преследователи вскоре потеряли их из виду. Теперь дети были спасены. И все хвалили Францимора за его удачную идею.

ГЛАВА 12

ПАН ПИШТОЛЯК АРЕСТОВЫВАЕТ РАЗБОЙНИКОВ

Ребята прилегли на траву, чтобы немного оправиться от испуга. Вдруг перед ними вырос долговязый пан с большущими усами. Он был в форме лесничего, а через плечо у него висело ружьё.

Незнакомец строго посмотрел на школьников. Между тем из лесу доносилось громкое чихание.

— Что за шум во вверенном мне участке? — спросил долговязый пан. — Что это за сплошные: «апчхи», «трах!», «паф!», «ух!», «эээйухнем!»?

Эдудант спросил долговязого пана, кто он такой. Тот ответил словами известной народной песенки:

«Я — крохотный лесничий, ружьё едва ношу».

— Вот как!… — заметил Францимор.

— Меня зовут Пиштоляк, — продолжал долговязый пан. — «Эх, олени, скок-поскок, где дубы да клёны, их пасёт там егерек в курточке зелёной, в курточке зелёной…» Вот я и есть этот самый егерек, княжеский лесничий Пиштоляк. И спрашиваю вас, кто тут распугал лесных зверей?

— Разбойники, — охотно объяснил Эдудант. — Разбойники охотятся на ваших зверей, бравый лесничий. Мы видели их.

Услышав это, лесничий зашевелил усами, вытаращил глаза и закричал:

— Канальи! Дважды канальи! Трижды канальи! Миллион раз канальи! Да как они смеют, бездельники? Вот я им ужо, черт их возьми, задам!.. Миллионтриразапостотысячсемьсотдевяно-стотри двойных удара грома на их голову!

— Вам надо их задержать, — подсказал Францимор.

— Я так и сделаю, — ответил пан Пиштоляк и решительно двинулся в лес.

Вдруг он видит — на просеке танцуют феи. Скачут, резвятся, размахивают прозрачными покрывалами, поют:

Лесничий вежливо снял шляпу и спросил королеву фей:

— Молодая пани, вы не видели здесь разбойников?

— Знать не знаю никаких мужчин, — возразила королева.

Пан Пиштоляк заметил водяного, который сидел на иве, аккомпанируя танцам фей.

— Вы не видели здесь разбойников, добрый человек? — обратился он к нему.

Пан Воднянский пожал плечами и ответил уклончиво:

— He видал ли я разбойников? Да кого я могу видеть? Старость — не радость: я нот и то не разберу. Ничего я не видел, ничего не знаю, ничего ни от кого мне не надо, лучше меня не спрашивайте: у меня другие заботы, моя хата с краю, мне тоже никто не поможет, никто ничего не скажет, разбойники — злые люди, того и гляди, мстить начнут…

Потом он наклонился к лесничему и таинственно прошептал:

Не видал ли я разбойников? Видел, как не видеть! Эти господа на лужайке там в лесу чихают как заведённые. Отсюда недалеко. Идите туда и покажите им, где раки зимуют. Ничего хорошего они не заслужили, негодные!

Лесничий воскликнул:

— Канальство! — и решительно двинулся вперёд.

В самом деле, не сделал он и нескольких шагов, как перед ним открылась лесная поляна, где была в полном сборе вся шайка разбойников и чихала как заведённая. При виде их пан Пиштоляк зашевелил усами, вытаращил глаза и громко закричал:

— Вот они, голубчики! Канальство и ещё раз канальство! Я вам покажу, как пугать моих зверей! Сейчас же марш со мной в магистрат!

— Апчхи! — отозвался великий атаман Селъдерини.

— Без всяких «апчхи»! — воскликнул лесничий. — Пойдёте со мной, и никаких гвоздей!

— Но, пан Пиштоляк!… — взмолился предводитель разбойников. — Мы ничего плохого не совершили, ни в чём не провинились…

— Вам сказано, — возразил пан Пиштоляк, — следуйте за мной. В магистрате разберутся!

— Но, пан Пиштоляк!… — зарыдал атаман разбойников. — Не делайте этого, слёзно прошу вас… Нам стыдно перед людьми. На нас станут пальцем показывать… Отпустите нас, и я отплачу вам услугой за услугу…

Бросьте эти разговорчики! — твёрдо стоял на своём лесничий. — Ещё что вздумал! Следуйте за мной, и баста!

— Но, пан Пиштоляк, — продолжал рыдать предводитель разбойников, — я дам вам целый лист переводных картинок, если вы меня отпустите!

— Не нужны мне твои переводные картинки, — возразил лесничий.

— Тогда связку фиников и альбом с иностранными марками в придачу.

— Не хочу!

— И блокнот с карандашом!

— Очень нужно!

— Да прибавлю дюжину художественных открыток.

— Вздор!

— Ну ещё десять стеклянных шариков и новый складной нож…

— Можете предлагать мне что угодно, всё равно ничего не возьму. Ведь у вас все ворованное. Следуйте за мной!

И он велел разбойникам сесть на коней и хорошенько выстроиться друг дружке в затылок. Потом связал их всех верёвкой, взял первого коня под уздцы и вывел всю вереницу из леса.

Когда разбойники увидели, что пан Пиштоляк неумолим и не уступает их воплям и мольбам, они стали кричать ему всякие обидные вещи: Пиштоляк — с печки бряк! Пиштоблямба, пиштоблинда, — как тебе, болван, не стыдно!

— Ладно, ладно, — ворчал лесничий, — ругайтесь, безобразники… Издевайтесь надо мной, бездельники… В магистрате с вами за все рассчитаются…

И вывел разбойников из лесу. А когда они выбрались на дорогу, к их веренице присоединились и школьники на мотоциклах. Пан Пиштоляк очень обрадовался этому подкреплению, понимая, что дети помогут ему утихомирить разбойников, если шайка вздумает взбунтоваться.

ГЛАВА 13

РАЗБОЙНИКИ БРОШЕНЫ В ТЕМНИЦУ

Вереница пленных разбойников двигалась по большой дороге. На пути попадались деревни и городишки, и всюду народ радовался, что разбойничья шайка, наводившая своими скверными поступками страх на всю округу, поймана и будет передана в руки правосудия. По случаю победы счастливые жители вывешивали флаги, украшали дома. Пана Пиштоляка и юных школьников всюду торжественно приветствовали, везде их ждало щедрое угощение. Школьников обнимали, наделяли их всякими лакомствами: черносливом, орехами в сахаре, халвой, рахат-лукумом, шоколадом, пирожками, мороженым, лимонадом.

От деревни к деревне, от города к городу процессия ширилась, как река в половодье. К ней присоединялись разные добровольные общества: пожарников, стрелков и сельской конницы. Каждое общество имело свой оркестр, и все эти оркестры очень красиво играли.

Когда процессия достигла окружного города, носившего название Кверхтормашков-под-Чёрными горами, в его ворота вошло столько народу, пешего и конного, сколько здесь отроду не видывали. Сам городской голова, пан Бубенчик, вышел навстречу победителям и произнёс длинную речь, в которой благодарил их за освобождение отчизны от гнёта и притеснения. Жители закричали «ура!», оркестры заиграли национальный гимн. Все обнажили головы и запели:

Когда гимн доиграли и граждане кончили петь, городской голова, пан Бубенчик, сказал:

— До сих пор над крышей нашей тюрьмы развевался белый флаг, возвещая, что стены её пустуют. Это свидетельствует о высокой нравственности и честности местных жителей, которые ни разу не были уличены ни в одном преступлении. Сегодня белый флаг будет спущен, так как тюремные камеры наполняются разбойничьим сбродом.

После этой речи граждане опять закричали «ура!» и послышались возгласы: «Да здравствует и процветает наша каталажка!»

Когда торжественная церемония окончилась, разбойников повели в тюрьму. Им было очень стыдно: все показывали на них пальцами, и многие мамаши советовали своим детям хорошенько запомнить, к чему приводит плохое поведение.

Бесчестных злодеев заключили в подземелье глубиной в восемнадцать сажень шестнадцать вершков и надели на каждого из них кандалы весом в двенадцать фунтов. Положили по сухой корке хлеба и поставили по кувшину с водой на каждого. Это была их пища и питьё на целый день. Разбойники плакали и стонали, воздевая руки к небу и утирая слёзы, но всё было напрасно…

Сидит страшный атаман разбойников в подземелье глубиной восемнадцать сажень шестнадцать вершков, и на руках у него кандалы весом в двадцать пять фунтов. Сидит печальный, погружённый в раздумье, обхватив голову руками, и предаётся грустным размышлениям.

Праздношатающиеся, которые прогуливались вечером вокруг тюремного здания, вдруг услыхали пение, доносившееся из темницы. Пел сам великий атаман Сельдерини, а остальные разбойники ему подпевали.

Он пел грустную песню, и люди останавливались и внимательно вслушивались, чтобы лучше запомнить слова и мелодию:

Так пел атаман Сельдерини из Нямнямии, и тяжко было у него на сердце: знал он, что ему уже никогда не выбраться из заточения и что за все безобразные поступки его ждёт жестокий конец.

ГЛАВА 14

ПРИКЛЮЧЕНИЯ В СОБАЧЬЕМ ГОРОДЕ

В городе Кверхтормашкове-под-Черными горами школьники провели несколько дней, катаясь как сыр в масле благодаря щедрому гостеприимству местных граждан. Они могли бы оставаться там и дольше, живя припеваючи. Но Эдудант с Францимором боялись, что родители начнут беспокоиться, и торопили с отъездом. Хуже всего было то, что волшебное помело испортилось и стало непригодно для полёта. Возвращаться обратно пришлось на мотоциклах. И вот однажды утром дети простились с гостеприимными хозяевами, сели на мотоциклы и пустились в обратный путь. Жители городка проводили их до распутья, играла музыка, все махали шляпами, пока мотоциклы не скрылись из виду.

Долго ехали наши путешественники по шоссе, оставляя позади множество деревень и городов, и останавливались только затем, чтобы пополнить запас бензина. Одно плохо: карты у них не было да и в географии не хватало знаний — ну как тут определить, где ты находишься и куда тебе ехать дальше? Менялись виды местности, менялись народы. Кругом говорили на разных иностранных языках, и наши путники ничего не могли понять!

Но они не унывали, решив, что авось не пропадут, и спокойно продолжали путь.

На девятый день добрались до одного города, который очень понравился им чистотой и благоустройством. Эдудант решил остановиться здесь, чтобы дать ребятам отдохнуть. К тому же и денег у них было маловато, а путешествовать без денег нелегко.

На улицах им бросилось в глаза много странного и удивительного. Прежде всего тут было очень много собак. Но особенно поразило их то, что собаки вели себя совсем не по-собачьи, а, скорее, по-человечески.

Например, в открытом окне одного дома наши путешественники увидели здоровенного сенбернара в круглой шапочке. Он курил длинную трубку, задумчиво наблюдая за оживлённым уличным движением.

От дома к дому суетливо перебегал белый фокстерьер с чёрным пятном вокруг глаза. У него висела сбоку кожаная сумка — он разносил письма.

— Что-нибудь есть для меня, пан Джерри? — крикнул ему из окна сенбернар.

— Сегодня ничего, уважаемый пан домохозяин, — ответил фокстерьер и скрылся в подъезде соседнего дома.

В другом окне дети заметили лохматую дворняжку. Она была привязана ремешком поперёк тела и протирала тряпкой стекло, напевая при этом какую-то трогательную песенку.

Но больше всего школьников поразила такая сцена.

По улице шла собака с кошёлкой. На поводке она вела бородатого мужчину, а тот так и прыгал вокруг неё. Навстречу важно шагал борзой пёс, ведя стриженую барышню в модном платье. На бородаче и на барышне были намордники. При виде барышни бородач стал рваться на поводке и выкрикивать разные неучтивости. Барышня не осталась в долгу и отрезала:

— Замолчите, невежа, грубиян неотёсанный!

— Фу, Альфред, фу! — одёрнула собака бородатого мужчину.

А борзой пёс стегнул барышню и проворчал:

— Перестань, Бедржишка!

Эдудант, Францимор и остальные ребята прямо рты разинули от изумления. Но не стали задерживаться, поехали дальше. Шум моторов привлёк внимание множества людей, и те с громкой руганью припустили во всю прыть за мотоциклами.

Повернув за угол, наши путешественники увидели вывеску:

Перед входом стояли корзины заморских фруктов, разные мешки, бочка с сельдями. Вдруг к бочке подбежал какой-то краснощёкий человечек и стал её обнюхивать. В тот же миг из лавки выскочил большой рыжий пёс и, злобно выпучив глаза, гаркнул:

— Пшел!

Человечек испугался и отбежал, а рыжий пёс, продолжая ругаться, запустил ему вдогонку поленом, потом сердито сплюнул и вернулся в лавку.

Много невероятного, небывалого повидали уже наши путешественники, но такого ещё не встречали. Даже не слыхивали никогда, чтобы где-нибудь на свете существовал город, где собаки — хозяева людей. И по географии такого не проходили.

Скоро ребятам захотелось есть. Стали искать какой-нибудь трактир, где бы можно было утолить голод и жажду. Остановились перед большим красивым домом под вывеской:

Решили здесь отдохнуть. Но, открыв двери, увидели табличку: «Водить людей строго воспрещается. За нарушение — штраф!»

Они все — таки вошли. В просторном чистом зале за столиками сидели собаки самых разных пород и мастей. Вот обедает старый пёс — обгрызает мясо с кости. Обглодал дочиста и бросил под стол; там её ловко подхватил какой-то человек и жадно, с хрустом разгрыз. За другим столом — пожилая собака с розовым маленьким ребёнком на коленях. Тот пищит, а пёсья дама держит в лапе кусок сахару, приговаривая:

— Попроси как следует!

Ребёнок поднялся на ножки и просительно замахал руками. За это он был награждён кусочком сахара и с жадностью его проглотил. А пёсья дама погладила его по головке:

— Умница, Пепичек, умница, молодец…

Школьники уселись за свободный стол. Тотчас два официанта подбежали и спросили, что им угодно. Это были громадные чёрные псы с белой шерстью на груди (будто во фраках с белыми манишками). У обоих через лапы перекинуты салфетки. Оба сразу догадались, что пришли нездешние, иностранцы, и обслужили их так же учтиво, как если б это были собаки.

Старый пёс кончил обедать, надел очки и попросил официанта принести свежие газеты. Официант принёс «Собачье обозрение», и пёс стал читать. Человеку, который был у него под столом, видимо, надоело ждать, он начал приставать к своему хозяину, так что тот рассердился и наградил его пинком. Человек взвизгнул, но сейчас же смирно улёгся, не смея больше напоминать о себе.

Францимор, как всегда, кончил обедать первым: ведь ему так мало было нужно, чтобы насытиться. Он вышел во двор и стал прогуливаться, размышляя обо всём необычайном, что встретилось им на пути. Вдруг его внимание привлёк уже немолодой седой человек, лежавший на цепи перед собачьей будкой. Он дремал, положив голову на руки, и лишь изредка приоткрывал глаза, чтобы схватить какую-нибудь надоедливую муху.

Из дому вышла собака и поставила перед цепным человеком миску. Человек жадно набросился на еду. А в миске были намешаны разные остатки собачьего обеда: суп, кости, кофе.

Поев, человек довольно заворчал, погладил себя по животу и снова улёгся.

Но тут он заметил Францимора.

Некоторое время он недоверчиво осматривал незнакомца, потом отрывисто спросил:

— Собака или человек? Человек, — ответил Францимор.

— Иностранец?

Францимор утвердительно кивнул. Он заметил, что еда привела этого цепного сторожа в хорошее, расположение духа, и решил обо всём его расспросить. Но человек осведомился, нет ли у Францимора папироски. Францимор дал ему папиросу и сам её зажёг. Человек перед будкой, опасливо поглядев по сторонам, с наслаждением затянулся.

— Увидал бы меня наш старый хозяин — вот бы мне влетело! — объяснил он Францимору. — Во дворе запрещено курить, и я, как верный сторож, должен следить, чтобы приказ строго соблюдался.

Францимор спросил, как могло случиться, что в здешнем городе люди и собаки поменялись ролями.

И человек принялся рассказывать. Этот город был когда-то таким же, как все. Хозяевами в нём были люди, а собаки служили им. Но люди слишком жестоко обращались с собаками — много били и плохо кормили. Собаки взбунтовались против притеснителей и стали сами управлять городом. С той поры пришлось людям стать слугами собак.

— Вот и я, — прибавил цепной человек, — прежде был сторожем на одной фабрике. Но от хозяина ничего доброго не видел. Уверяю вас, дорогой иностранец, собаки сейчас куда в большем почёте, чем люди.

Тут Францимор признался, что обучен разным волшебствам и мог бы сделать так, чтобы люди в этом городе снова зажили по-человечески, а собаки стали бы им служить, как прежде.

— Не надо! Ради бога, не надо! — вскричал цепной сторож. — Во-первых, люди вовсе не заслуживают этого, а во-вторых, нам же самим лучше быть собаками. Какая у человека жизнь? Собачья! День-деньской маешься из-за куска хлеба! А у собак житьё беззаботное: имей только терпение — и получишь своё. Посмотрите хоть на меня, дорогой иностранец. Крыша над головой есть, голодом тоже не морят. Прежде, бывало, только и думаешь: как бы не пришлось на старости лет побираться… А сейчас я скинул с плеч все заботы, за меня думают другие!

Францимор возразил, что такая жизнь не для людей. И надо попытаться изменить её! Ведь это ужасно — сидеть на цепи и ничего, кроме своей будки, не видеть! Но цепной человек только рукой махнул.

— Да много ли мне, старику, нужно? Если б меня даже отвязали, я бы всё равно никуда не ушёл. Куда идти? По трактирам я и прежде не хаживал, кино тоже не для меня. Нет, я даже рад, что сижу себе один-одинёшенек и никто меня не тревожит.

— А семья у вас есть? — поинтересовался Фран-цимор.

— Была когда-то, — равнодушно ответил сторож, — да собаки разобрали по разным домам. Двое возят тележку мясника, третий — поводырём у слепого пса, четвёртый, как и я, дом стережёт. Все при деле, все на приличных местах и на жизнь не жат дуются. Это, конечно, не бог весть какая карьера, да главное — душевное спокойствие. Разве я не прав, сударь?

Францимор согласился.

— Одно только не даёт мне покоя, — продолжал цепной человек, — больно уж блохи донимают! И откуда только берётся такая прорва, хоть бы какой-нибудь учёный объяснил! Столько блох… не может появиться ни с того ни с сего…

Так рассуждал сторож, не переставая почёсывать и скрести бока.

Но Францимор уже не слышал его. Вернувшись в трактир, он разыскал своих спутников и рассказал обо всём, что узнал от цепного человека. Школьники страшно удивились, просто ушам своим не поверили.

Когда все наелись и отдохнули, Эдудант подозвал официанта, расплатился, и наши путешественники, усевшись на свои мотоциклы, отправились навстречу новым приключениям.

ГЛАВА 15

ЭДУДАНТ И ФРАНЦИМОР ПОСТУПАЮТ В ОФИЦИАНТЫ

Школьникам вновь предстояло длительное путешествие. Эдудант и Францимор прилагали все усилия, чтобы как можно скорее вернуться домой, поскольку очень беспокоились, как будет с учёбой. Время летело, учебный год приближался к концу, а наши ученички все странствовали по белу свету, которому нет конца-края, много перевидали загадочного, немало пережили приключений, дивились обычаям многих народов.

Но не суждено детям было так скоро попасть домой.

Судьба приготовила им неслыханные похождения. И не было им числа. Мотоциклы мчались по дорогам, обгоняя ветер; новые красивые виды открывались перед глазами путешественников; горы, реки, озера и другие препятствия появлялись у них на пути; они плутали в непроходимых лесах, где им угрожали дикие звери и злые люди. Но все преграды были счастливо преодолены.

И вот однажды прибыли они в город, носивший название Точилясы-под-Огненной скалой. Город находился у подножия большой горы, из которой вырывались столбы пламени и облака дыма. Население его отличалось деловитостью. Кормилось оно торговлей и ремеслом, а кто не научился ремеслу, сидел в каком-нибудь учреждении и ничего не делал. Главной же отраслью промышленности в этом городе было производство долгов.

Каждый брал в долг у соседа, так что в конце концов все были кому-то должны. И поэтому избегали друг друга, чтобы не пришлось отдавать долг. Никто ни с кем не здоровался, никто ни с кем не разговаривал. В городе царили молчание и тишина. Сплошь и рядом муж не говорил с женой, родители не говорили с детьми, а дети — с родителями, оттого что все были друг другу должны. Один проходил мимо другого с опаской, как бы тот не напомнил ему о долге.

В окрестностях города был целебный источник, обладавший чудесным свойством: пившие из него воду толстяки худели, а тощие прибавляли в весе. Неудивительно, что курорт этот пользовался большой популярностью. Жители самых отдалённых мест приезжали сюда лечиться. А так как все здесь избегали друг друга и никто ни с кем не разговаривал, в городе была тишь да благодать, что очень полезно для нервнобольных.

У Эдуданта и Францимора появилась новая забота: как прокормить себя и остальных детей? Деньги и продукты у них подходили к концу. И решили они временно поступить на службу, а когда удастся поднакопить денег — продолжать путь.

Остановили они на улице одного прохожего и спросили его: не знает ли он кого-нибудь, кто взял бы на работу двух старательных молодых людей?

Прохожий подумал и дал им адрес владельца ресторана, который ищет для своего заведения толковых официантов.

Братья поблагодарили и уж хотели идти по этому адресу. Но прохожий задержал их.

— Не могли бы вы одолжить мне небольшую сумму? — умильно попросил он. — Вот уж целых три месяца, как я ни разу не брал в долг.

— Сколько? — деловито осведомился Эдудант.

— Ну, скажем, пятьдесят — шестьдесят тысяч долларов, — протянул прохожий, как бы раздумывая. — Я верну, как только мне пришлют деньги из дому.

— Ну-у… — ответил Эдудант. — Только чтобы доставить вам удовольствие, я готов одолжить крону.

— Премного благодарен! — радостно воскликнул пан и нетерпеливо схватил монетку. — Вы очень любезны. При первой возможности я возвращу вам долг с процентами.

С этими словами он поспешно удалился и побежал в кондитерскую, где купил себе конфет. Эдудант с Францимором и остальные школьники поехали на трамвае в указанный ресторан.

В трамвае нашим путникам очень понравилось, так как вагоновожатый и кондуктор были жизнерадостные парни и старались разными шуточками развеселить пассажиров.

Францимор спросил, сколько стоят билеты для школьников, но кондуктор, махнув рукой, ответил: Вы нас просто обижаете! Мы возим публику из любви к делу, но, если вам непременно хочется внести какую-то лепту, заплатите по своему усмотрению.

Францимор протянул кондуктору крону. Тот, очень довольный, сказал:

— За вашу щедрость я сыграю вам отличную песенку, а наш вагоновожатый нам споёт.

Он взял гитару и начал перебирать струны, а вагоновожатый запел.

Под музыку и пение время бежало быстро, и наши путники не заметили, как очутились на месте.

Добрые люди показали им, где находится ресторан, владельцу которого нужны два расторопных официанта.

Эдудант и Францимор, явившись к хозяину, предложили ему свои услуги.

Тот очень обрадовался и сказал:

— В добрый час, господа! Мне очень приятно иметь надёжных и способных работников. А вообще я несчастный человек, господа!

Братья спросили, почему он так несчастен.

— Несчастен я потому, что заведение моё приходит в упадок, — объяснил трактирщик. — Я не получаю никакого дохода. Официанты не сдают мне выручки, а я не решаюсь им что-нибудь сказать из боязни услышать в ответ грубость. Кроме того, я не смею ни в чём упрекнуть их, ибо сам же им задолжал. А они ничего не спрашивают с посетителей, так как, в свою очередь, должны им.

Он объяснил, что все посетители его заведения — больные люди, приехавшие сюда, чтобы поправить своё здоровье. Одним врачи велели много есть, другим, наоборот, запретили это под угрозой обострения болезни.

Эдудант и Францимор приняли слова хозяина к сведению, тут же надели фраки и приступили к исполнению своих обязанностей. Вскоре они уже резво бегали между столиками, стараясь угодить каждому посетителю.

Половину посетителей составляли толстяки, другую половину — тощие. Получилось так, что Эдуданту выпало обслуживать толстяков, а Францимор посвятил все своё внимание тощим.

Тощим новый официант пришёлся по нраву, так как подавал им двойные порции и даже добавлял кое-что за свой счёт, сам-то он почти ничего не ел. А ведь толстяки сердились на Эдуданта, который, неся посетителю обед, половину съедал по дороге.

Но трактирщик был своими новыми служащими чрезвычайно доволен: Эдудант и Францимор честно сдавали ему выручку, ничего не утаивая.

От этой трудной работы Францимор до того похудел, что стал тонким, как тесёмка. Тело его почти уже не отбрасывало никакой тени; идя по улице, он боялся, как бы его не сдуло ветром. Хозяин заметил, что Францимору как-то не по себе, и опасался, как бы тот не захворал. Он уговаривал Францимора отдохнуть, предлагал ему отпуск. Эдудант, тоже опасаясь за здоровье горячо любимого брата, делал часть его работы, чтобы тот не переутомлялся.

Однако Францимор уверял, что чувствует себя хорошо, и не хотел разлучаться с братом и юными школьниками.

Но в один прекрасный день Францимор исчез. Никто не знал, как это произошло, — только ни Францимора, ни чемоданчика, с которым он никогда не расставался, нигде не было. Эдудант страшно испугался и кинулся в магистрат с требованием, чтоб ему помогли отыскать брата. Юные школьники рассыпались по городу и окрестностям, всюду расспрашивая о Франциморе, но тот как сквозь землю провалился.

И тогда Эдудант созвал юных школьников и обратился к ним с такой речью:

— Мальчики и девочки, потерялся наш дорогой Францимор. Мы должны его обнаружить, находись он хоть на сто саженей под землёй. Будем искать Францимора на суше, на воде и в воздухе и не прекратим поисков, пока не найдём его и не приведём домой.

Дети, конечно, согласились и заявили, что будут помогать Эдуданту в поисках. В тот же день Эдудант отказался от места, несмотря на сетования хозяина и обещание увеличить жалованье.

Простившись с хозяином ресторана, дети отправились на поиски Францимора.

ГЛАВА 16

ЗАГАДОЧНОЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ФРАНЦИМОРА

Что же произошло с Францимором? А вот что. Любезный наш Францимор был дома и переодевался, чтоб идти на службу: достал из чемоданчика чистое бельё, потом надел чёрный фрак, закрыл чемоданчик и хотел было поставить его на место. Вдруг в открытое окно подуло ветром. Не успел Францимор опомниться, как ветер подхватил его и в мгновение ока вынес вон из комнаты, поднял высоко-высоко в небо и понёс через горы и долины, словно это был не человек, а пушинка одуванчика.

Францимор всё летел и летел. Он пролетел много миль и уже думал, что близок его конец. Горько было ему прощаться со своей молодой жизнью. Особенно жалел он, что пренебрегал школьными занятиями и даже не успел научиться как следует читать и писать.

Но тут ветер над ним сжалился и в тот самый момент, когда Францимор уже решил, что настала его последняя минута, мягко, осторожно опустил его на землю. Почувствовав под ногами твёрдую почву, Францимор страшно обрадовался. Потом осмотрелся и понял, что находится в большой общественной купальне.

Стоял жаркий летний день, и купальня была полна народа. Одни ныряли, другие перекидывались в воде мячами или надувными резиновыми зверушками. Было шумно и весело, как обычно бывает в купальне.

Францимору тут очень понравилось. Он подумал, что неплохо бы и ему искупаться. Осмотревшись, он увидел будку дежурного. И отправился туда, чтобы взять напрокат плавки.

Он вошёл в будку, вежливо снял шляпу и изложил свою просьбу. Но голосок у него стал таим слабеньким, а фигура такой тоненькой, что деур-ный его не услышал и не увидел. Францимор повторил просьбу, но, поняв, что не добьётся толку, с грустным видом вышел из будки. Рядом с помещением, где находился дежурный, сидели на скамейке две пожилые дамы и оживлённо разговаривали. Возле одной из них стояла корзиночка с разноцветными клубками шерсти; в руках дама держала кусок материи и старательно вышивала.

Францимор, отличавшийся большим любопытством, подошёл к дамам, горя желанием узнать, о чём они говорят. Чтобы его не заметили, он залез в корзину с клубками и свернулся там наподобие шерстяной нитки. Он был такой тоненький и гибкий, что это не составляло для него труда.

— Мой муж, — рассказывала первая дама, — обожает ленивые вареники и чепуху на постном масле.

— А у моего мужа, — отвечала вторая, — такой красный нос, что другого такого не сыщешь на свете.

— Мои дети целый день играют одни, — сказала вторая дама, — за ними не нужно присматривать.

— Да что вы? — удивилась вторая. — Прямо не верится. А дядюшка мой, наоборот, любит выпить, а потом всегда поёт и пляшет.

— Это что! — отозвалась вышивавшая. — А мы прошлый год на даче чуть не утонули в пруду.

— Подумаешь! — заявила другая. — Зато у нас городской голова сам научился на велосипеде кататься.

Вышивавшая скривила губы:

— Эка невидаль!… А моя тётя училась по-французски, и у неё был коклюш.

С этими словами она опустила руку в корзиночку, чтобы вдеть в иголку новую нитку. Но случайно вместо шерстинки взяла Францимора. Продела бедняжку в игольное ушко и завязала внизу узелок. Францимор закричал:

— Ой, ой, это ошибка!

Но дама не услышала его слабенького голоска. Она принялась снова прокалывать материю, протаскивая сквозь неё Францимора.

Вторая дама, наблюдая работу приятельницы, спросила:

— Что за восхитительную вещицу вы делаете, моя дорогая?

— Я вышиваю салфетку, — ответила первая дама. — Для мужа.

— А зачем ему эта салфетка?

— Он будет прикрывать ею лицо, чтобы мухи его не беспокоили, когда он спит после обеда.

— Подумать только! — удивилась приятельница.

Вышивавшая трудилась усердно, и часу не прошло, как она вышила телом Францимора красивый цветок, похожий на махровую розу.

Приятельница взяла из её рук салфетку и стала громко восхищаться искусной работой.

На салфетку действительно стоило посмотреть. Посерёдке красовалась надпись: «Только четверть часика!», а вокруг были вышиты всякие узоры и цветочки.

— Никогда ещё не видела такого прелестного рукоделия, — похвалила дама. — У вас золотые руки, моя дорогая. Я бы ни за что на свете так не вышила.

Все дамы в купальне сбежались полюбоваться прекрасной вещицей. Салфетка переходила из рук в руки, то и дело вызывая возгласы восхищения.

Что при этом чувствовал несчастный Францимор, вы представить себе не можете. Протянутый сквозь материю, он не знал, где у него руки, где ноги. Все части тела перепутались: голова оказалась на спине, и весь он изогнулся самым неестественным образом. Он стал что было мочи звать на помощь, но никто ничего не услышал. А тут ещё он страшно боялся потерять чемоданчик, который держал в руке.

Когда все дамы осмотрели столь прекрасную работу, искусница осторожно сложила её и спрятала к себе в сумку. Францимор бесследно исчез. Найдёт ли Эдудант своего брата?

ГЛАВА 17

ТРАКТИР НА ДЕРЕВЕ. ПОВЕСТЬ О КОРОЛЕ-ЛЮДОЕДЕ

Мальчики и девочки во главе с Эдудантом пустились в странствие по белу свету в поисках исчезнувшего Францимора. Они путешествовали уже несколько дней, не давая себе отдыха даже ночью, так как страшно тревожились, не приключилось ли с Францимором какой беды.

На десятый день пути они очутились в местности, где не было ничего, кроме раскидистого дуба-великана. Приблизившись к нему, они заметили в ветвях дерева небольшое здание с вывеской «Трактир и гостиница „При дворе короля мафусаильского“». Наши путники обрадовались, что будет где поесть, попить и отдохнуть. Но трудность состояла в том, как попасть в гостиницу: здание, подвешенное на крепких железных цепях, находилось очень высоко,

Приложив ладони рупором ко рту, Эдудант громко крикнул:

— Эй, хозяин!

Ответа не последовало. Казалось, там нет живой Души.

Эдудант крикнул ещё раз — ему опять никто не ответил. Крикнул в третий раз, и тут в окне трактира появился человек в круглой шапочке. Человек закричал:

— О-го-го, вы чехи или злодеи? Эдудант ответил:

— Мы чехи и миролюбивые путники.

— В таком случае, — отвечал трактирщик, — извольте минутку подождать. Моё заведение к вашим услугам.

Вскоре наши путники услыхали скрип железных цепей, и — смотрите пожалуйста! — трактир начал медленно опускаться.

Когда здание стало на землю, открылась дверь, и трактирщик вышел к ребятам. Сняв свою круглую шапочку, он с вежливым поклоном пригласил их войти. Мальчики и девочки не заставили себя упрашивать. Трактирщик вошёл вслед за ними, закрыл дверь, цепи опять заскрипели, и здание начало медленно подниматься в воздух.

Школьники сели за столы, и официант сразу принялся подавать. Он принёс вкусные кушанья и освежающие напитки. Потом подсел к столу и стал любоваться, с каким аппетитом дети едят.

Эдудант тревожился о мотоциклах, но трактирщик успокоил его, сказав, что распорядился поставить машины в гараж.

Когда все наелись, трактирщик начал расспрашивать школьников, как их зовут и откуда они родом. Он как будто остался доволен ответами и начал рассказывать о себе. Он сообщил, что его трактир расположен во владениях просвещённого короля злодеев, по имени Дылдылбум Восемнадцатый из рода Поганцев.

Эдудант спросил гостеприимного хозяина, почему трактир его не стоит на земле, а подвешен на цепях на неприступной высоте.

Трактирщик осмотрелся по сторонам и, понизив голос, ответил:

— Дело вот в чём, дорогие мои чужестранцы… Наш высочайший монарх — да благословит его господь! — чрезвычайно добр. Потому его и прозвали Дылдылбум Благородный. Но есть у него один недостаток, совсем маленький… Понимаете, он любит человеческое мясо. Например, государь наш изволил скушать всех посетителей моего покойного панаши, что сильно повредило репутации заведения. Путники стали обходить наш трактир за три версты.

Папаша принял это так близко к сердцу, что вскоре умер. Вот я и решил для безопасности посетителей подвесить свою гостиницу на дереве, чтобы солдаты моего благородного государя не могли хватать их и уводить на королевскую кухню…

Эдудант выразил изумление, что на свете существует государь, поедающий своих подданных, но трактирщик сказал:

— А так он очень хороший король, надо отдать ему должное… Под его властью расцвели науки и искусство, этого нельзя не признать. У него всего-навсего один недостаток, но кто из нас без недостатков? Хуже, что в нашем королевстве быстро убывает население, так как король большой любитель покушать.

И трактирщик объяснил, что король Дылдылбум отдаёт предпочтение адвокатам и священникам, поскольку мясо у них жирное и нежное. А учителя, по его мнению, годятся только на суп.

Потом трактирщик спросил Эдуданта, чего тот ищет со своей дружиной в этом краю.

— Если вам дорога жизнь, — сказал он, — вернитесь лучше, откуда пришли. Особенно вы, — добавил он, окидывая взглядом Эдуданта, — вы такой кругленький. Я уверен, нашему королю вы пришлись бы по вкусу.

Эдудант объяснил трактирщику, что ищет своего пропавшего без вести брата Францимора.

— Ох! — воскликнул трактирщик. — Если кто исчез, так его почти наверняка надо искать в животе у нашего благородного правителя. Сильно опасаюсь, не оказался ли и ваш пан брат в высочайшем желудке…

Эдудант спросил трактирщика, как добраться до резиденции короля Дылдылбума Благородного.

Но Трактирщик ответил, что король живёт в своём замке, возвышающемся над столицей мафусаиль-ского королевства.

— Вы отправитесь на север, — объяснил он, — пересечёте семь рек и семь гор и выйдете к берегу Тутуланского моря. Там в порту стоит на якоре корабль, под названием «Принцесса Бесси». Капитан корабля, мой хороший приятель, — Мёртвый Билл. Передайте ему от меня горячий привет, и капитан охотно возьмёт вас на свой корабль и доставит куда надо.

Эдудант сердечно поблагодарил трактирщика, но тот посмотрел на него грустно и промолвил со вздохом:

— Мне жаль вашей молодой жизни и этих бедненьких школьников. Больше я вам не смею сказать ни слова — боюсь разгневать мафусаильского короля.

Эдудант возразил, что ничего не боится и сделает всё, чтобы найти своего любимого брата Францимора.

Все легли спать, чтоб набраться сил для дальнейшего путешествия. Чуть забрезжило утро, цепи заскрипели, и трактир опустился на землю. Юные школьники осмотрели свои мотоциклы. Машины были в полном порядке, баки заправлены бензином. Дети сердечно простились с трактирщиком, и Эдудант дал знак к отправлению.

ГЛАВА 18

ДЕПУТАЦИЯ К КОРОЛЮ ДЫЛДЫЛБУМУ

В столице мафусаильского королевства и королевской резиденции Уйягале царило уныние. Половина населения этого большого, многолюдного города была уже съедена просвещённым правителем. Но аппетит его не уменьшался. Коронованный людоед требовал новых и новых жертв. Город должен был ежедневно поставлять на королевскую кухню новую партию обречённых. Хуже всего то, что король брезговал мясом бедняков, утверждая, что от него плохо пахнет, и отдавал предпочтение богатым, которые гордились своим нежным и деликатным мясом. Вопрос, кто послужит пищей королю, решал жребий. Ежедневно на главной площади Уйягала разыгрывалась лотерея. Устроитель её несколько раз поворачивал барабан с бумажками, на которых были написаны имена жителей, после чего какая-нибудь сиротка вытаскивала листочек. На кого выпадет жребий — тому крышка. Беднягу купали в благовонной ванне, украшали цветами и отводили в королевский замок. А там уж за него принимались королевские повара. Родственники отправленного на королевскую кухню не смели даже обнаружить своей печали, вынужденные изображать на лицах веселье и радость по поводу того, что им оказана такая честь: ведь один из их близких получил возможность вступить в высочайший королевский желудок!

Когда страх и ужас в городе перешли всякую меру, городской голова Малахия созвал членов магистрата, чтобы решить, как быть дальше. Ведь если король будет продолжать питаться своими подданными, в городе не останется ни души.

Члены магистрата стали взволнованно совещаться. Сменилось много ораторов, много предложений было выдвинуто, но никто не подал ни одного дельного совета, помощь ниоткуда не приходила.

Вдруг один из городских советников, хлопнув себя по лбу, сказал:

— Наш могущественный государь — великий ценитель искусства. Я слышал, в этом городе живёт одна дама, которая вышила такую прекрасную салфетку, что все только об этом и говорят. Предлагаю просить эту даму, чтобы она преподнесла плод своих трудов государю. Может быть, великолепное художественное рукоделие понравится ему, и сердце его смягчится.

Предложение было единодушно одобрено. К вышеупомянутой искуснице немедленно были посланы гонцы, и та, узнав, о чём идёт речь, охотно отдала свою салфетку.

Были избраны десять знатных господ и десять дам из высшей аристократии, которым было поручено доставить это прекрасное изделие государю и постараться умилостивить его, чтобы он больше не поедал своих подданных.

Нужно заметить, что главный город королевства мафусаильского Уйягал стоял на острове в Тутулан-ском море. Посреди острова находилось озеро, посреди озера возвышался гигантский столб из горного хрусталя. На хрустальном столбе покоилась стеклянная доска, и на этой доске был воздвигнут королевский замок Дылдылбума Благородного.

Этот монарх устроил свою резиденцию так хитроумно, потому что боялся нападения со стороны своих подданных, недовольных его правлением. В самом деле, доступ к замку был нелёгок и небезопасен. Десяти знатным господам и десяти благородным дамам пришлось отправиться к озеру, вода которого была черным-черна и кишела хищными рыбами и страшными чудовищами. К королевской резиденции желающих переправлял через озеро в утлом судёнышке мрачный старый перевозчик.

Когда депутация, направлявшаяся ко дворцу, села в лодчонку, та закачалась, угрожая перевернуться. К счастью, этого не произошло, но всю дорогу судёнышко сопровождали хищные рыбы: они высовывались из воды и кровожадно разевали зубастые пасти, а морские чудища протягивали длинные щупальца, стараясь схватить кого-нибудь из депутации и утащить в пучину.

Естественно, что депутация натерпелась страху. Но и после того, как она переправилась через озеро, оказалось, что далеко не все опасности позади. На пути к королевскому замку знатных господ и дам ожидало ещё много испытаний.

Хрустальный столб, поддерживавший королевскую резиденцию, был высотой в несколько сот метров, и члены депутации увидели, что им придётся подниматься по ступенькам, выдолбленным в скользком стекле. От подножия до вершины насчитывалось три тысячи триста тридцать три ступеньки, вившиеся винтообразно вокруг столба. Малодушные и страдающие головокружением, поднимаясь, не должны смотреть вниз, а то у них закружится голова и они сорвутся в бездну со страшной высоты.

Десять знатных господ и десять благородных дам вышли из лодки перевозчика и начали подыматься по скользким ступеням, даже не огороженным перилами. Они подымались целый день, с трудом переступая со ступеньки на ступеньку. Жгучее солнце пекло им головы, и все страшно страдали от жажды. Только когда солнце склонилось к западу, добрались они до конца лестницы.

Поднявшись на последнюю ступеньку, они очутились на просторной площадке. Это был парадный двор перед дворцом.

Здесь депутацию окружила королевская стража и подвергла её строгому допросу, не злоумышляют ли её участники против жизни государя. Когда десять знатных господ и десять благородных дам объяснили страже цель своего визита, оруженосцы провели их во внутренний двор.

Там обнаружилось, что вход во дворец стерегут, вращая глазищами величиной с добрую буханку хлеба, две гигантские осы, каждая размером больше лошади.

Завидев чужаков, осы обнажили свои жала и стали грозить ими, как саблями. Но тут в дверях показался господин в роскошной парадной форме, обшитой золотым позументом и украшенной драгоценными каменьями. Он велел осам успокоиться, и те послушно улеглись на свои места.

Господин в блестящем мундире повёл депутацию в королевские покои, полные такого великолепия, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Депутация вошла в огромный зал. На другом конце его стояли два золотых трона. И на них восседали король с королевой.

Согласно принятому при королевском дворе ритуалу, господа и дамы, приближаясь к золотым тронам, должны были непрерывно стучать лбами о каменный пол. Перед ними выступал господин в блестящем мундире. Собственно, он даже не выступал, а исполнял какой-то танец, высоко вскидывая ноги и делая изящные движения руками, как требовали местные нравы и обычаи.

Король был невысокого роста, но отличался большим животом и преогромным ртом, обросшим чёрной щетиной. Когда он раскрывал рот, оттуда торчало множество острых зубов, которые росли не только из дёсен, как у всех, но усеяли весь язык. Королева была крупная мрачная особа, вдвое выше короля, еле достававшего ей до пояса. На продетом в её носу колечке висел золотой орден.

Когда процессия приблизилась к золотым тронам, король, сверкнув своими бесчисленными зубами, спросил:

— Кого привёл ты к нам, наш верный церемониймейстер Пхе?

Церемониймейстер Пхе ответил:

— Ваша королевская Лучезарность, всемилостивейший государь, и ваше королевское Великолепие, милостивая королева, я привёл к вам ваших верных подданных, жаждущих преподнести вам редкий дар.

Его королевская Лучезарность приветливо улыбнулся и произнёс:

— Приятно слышать. Покажите мне этот дар. С вашей стороны очень мило, что вы вспомнили про своего бедного короля.

Старейший член депутации опустился на колени перед троном и подал королю вышитую прилежной горожанкой прекрасную салфетку.

Король взял салфетку в руки, окинул её взором и промолвил:

— И впрямь прекрасное рукоделье. Что скажет по этому поводу её королевское Великолепие, моя верная супруга?

Королева надела пенсне, взяла салфетку и внимательнейшим образом осмотрела её. Потом промолвила:

— Настоящее произведение искусства! Я кончила промышленное училище, но такого сделать не могла бы. Представляю, какого это стоило труда…

— Мне тоже нравится, — подтвердил король. — Когда я смотрю на такую художественную работу, мне всегда хочется чего-нибудь покушать. Прикажу повесить эту салфетку в моей опочивальне, чтобы она была всегда на виду. Я уверен, что, если утром посмотрю на неё, у меня весь день будет прекрасный аппетит.

Он сошёл с трона и стал пристально разглядывать господ и дам, приподнесших ему драгоценную салфетку. Осмотрев каждого участника депутации, он поочерёдно принюхался к каждому из них и сказал:

— Вы хорошо пахнете. У вас, наверно, нежное мясо. Я ещё раз выражаю вам свою благодарность за этот сюрприз и в виде награды сообщаю, что вы останетесь у меня во дворце. Вам будет предоставлено все, чего вы пожелаете. А когда вас откормят, вы отправитесь на королевскую кухню. Заранее предвкушаю удовольствие, которое вы мне доставите. Мне кажется, вы будете замечательным деликатесом.

Члены депутации упали на колени, умоляя короля о пощаде. Но он не стал их слушать и занялся беседой с королевой. На несчастных господ и дам набросились оруженосцы, связали их и отвели в кладовую.

А король приказал повесить салфетку в опочивальне над своим ложем и лично наблюдал за слугами, выполнявшими его повеление. После обильного ужина он лёг в постель и заснул крепким сном.

ГЛАВА 19

МЁРТВЫЙ БИЛЛ, КАПИТАН КОРАБЛЯ «ПРИНЦЕССА БЕССИ»

Но вернёмся к Эдуданту и его товарищам. Мы помним, что школьники сели на мотоциклы и отправились на поиски исчезнувшего Францимора.

Много дней и ночей странствовали наши друзья по белу свету. Следуя совету трактирщика, Эдудант держался больших дорог, следил за названиями улиц, за путевыми указателями, и благодаря этому юные школьники, преодолев бесчисленные трудности, добрались до берега Тутуланского моря.

Оно было спокойно. Ни малейший ветерок не рябил синей глади. В мирной бухте стоял на якоре корабль «Принцесса Бесси». Название на борту было видно издалека. На всех четырёх мачтах могучей, выкрашенной в чёрный цвет шхуны трепетали чёрные флаги, а на флагах белело изображение человеческого черепа и скрещённых костей.

Когда Эдудант поднялся на палубу, чтобы договориться с капитаном о плавании, ему показалось, будто он на кладбище. Пахло прелой листвой, лампадным маслом и свежей глиной. С удивлением он увидел, что вдоль всей палубы укреплены масляные светильники. Их мерцающие огоньки распространяли слабое сияние.

Эдудант довольно долго прохаживался по палубе, не встречая ни матросов, ни пассажиров. Он терпеливо ждал, не появится ли кто-нибудь, с кем можно заговорить, но наконец не выдержал, приложил ко рту ладонь и крикнул:

— Эй, капитан! Где вы, Мёртвый Билл? Мне надо поговорить с вами!

Скрипнула дверь капитанской каюты, и перед Эдудантом вырос бледный человек в морской форме. Устремив на Эдуданта печальный взгляд, он спросил глухим голосом:

— Что вам угодно, сэр?

— Капитан, — ответил Эдудант, — я хотел бы, чтобы вы перевезли меня и школьников в Уйягад, Сколько бы вы за это взяли?

Капитан недоверчиво поглядел на него и спросил:

— А кто вы такой?

Эдудант назвал своё имя и сослался на рекомендацию владельца трактира «При дворе короля мафу-саильского».

Когда капитан услыхал имя трактирщика, лицо его прояснилось, и он промолвил:

— Добро пожаловать, сэр.

Эдудант опять спросил капитана, сколько тот намерен взять с него и школьников за перевоз. Капитан, кашлянув, ответил:

— Поездка в Уйягал стоит один медный грош.

Он вопросительно глянул на Эдуданта и заметил на его лице изумление. Решив, что Эдудант считает цену слишком высокой, он поспешно добавил:

— Включая стоимость завтрака, сэр. Каждый пассажир получит на завтрак кофе и два рогалика. Дешевле нельзя. Поверьте мне, сэр.

Эдудант заявил, что цена подходящая. Успокоенный, капитан почесал в затылке и, кашлянув, пробормотал:

— Если б господа пожелали быть на полном пансионе — обед, ужин и напитки, — это обошлось бы им по два медных гроша за всю поездку, Эдудант согласился и на это. Капитан пришёл в прекрасное настроение и закричал громким голосом:

— Эй, ребята! Все наверх!

Вмиг на палубу выбежали матросы и стали в ряд, ожидая приказаний.

— Сегодня, — сказал им капитан, — на закате мы подымем якорь и отправимся в плавание. Все по местам. И чтоб был полный порядок!

Команда отдала честь и разбежалась по местам.

Эдудант простился с капитаном и, вернувшись к школьникам, велел им готовиться к отплытию.

Дети очень обрадовались, что поплывут на большом красивом корабле по широкому морю: ведь многие из них ещё ни разу не видали моря. Они принялись бегать по палубе, всюду совать свой любопытный нос, и ничто не ускользнуло от их внимания.

Заглянули в каюты, залезли даже в трюм и увидели там странные вещи. Обширное трюмное помещение, куда обычно складывается груз, было наполнено щюбами. Там стояли обыкновенные гробы из неполированных досок, но были и нарядные, с разными узорами, и тяжёлые, свинцовые. По стенам горели толстые восковые свечи, а на полу лежали могильные венки.

Сгорая от нетерпения, дети стали расспрашивать матросов, что всё это значит. Те только пожимали плечами. Тогда посыпались вопросы капитану, но тот в ответ хмурился и сердито гнал детей прочь.

Все это возбуждало любопытство, и больше всего детей интересовал ларец, который они нашли в углу трюма. Это был красивый резной ларец из чёрного дерева, украшенный какими-то металлическими завитушками. Присмотревшись, дети прочли на крышке надпись: «Этот ларец грозит бедой. Кто его откроет, тот погибнет. Коли не можешь справиться со своим любопытством, лучше не подходи».

Дети обступили капитана, требуя, чтоб он сказал, что в ларце. Но капитан страшно рассердился и позвал к себе Эдуданта. И когда тот пришёл, убедительно попросил его не позволять детям подходить к ларцу.

— Если кто-нибудь откроет этот ларец, мы все пропали, — пояснил он.

Эдудант дал ему слово не допускать детей к ларцу, созвал юных школьников и строго-настрого приказал им держаться подальше от ларца. Он заставил их поклясться, что они не будут обращать на таинственный ларец никакого внимания.

Но один мальчуган никак не мог выбросить из головы мысли о ларчике. Он всё время думал и гадал, что бы такое могло там быть. То и дело, улучив минутку, он скрывался от товарищей и бежал в трюм. Там он смотрел на таинственный ларец, гладил крышку и всё время повторял по складам предостерегающую надпись.

Этого мальчугана звали Войтех Шимандл; он был из четвёртого «Б». Впрочем, о нём мы с вами ещё услышим.

ГЛАВА 20

«ОЙ-ОЙ-ОЙ!» — СТОНАЛ КОРОЛЬ ДЫЛДЫЛБУМ

Тёмная ночь. Король мафусаильцев и всех негодяев — его королевская Лучезарность Дылдылбум Благородный лежит на кровати и, простите за выражение, храпит, как целый лесопильный завод. Рядом на своём ложе почивает её королевское Великолепие — королева Гербуле. Она тоже храпит, но нежно и деликатно, потому что — дама.

Художественная салфетка висит над королевским ложем, украшая королевскую опочивальню. А на салфетке вышит в виде красного цветка Францимор. Несчастному ужасно неудобно в этом рукоделье, и он изо всех сил старается высвободиться из плена.

На башне главного храма города Уйягала как раз пробило полночь, когда Францимору удалось наконец извлечь себя из салфетки. Он спрыгнул на пол и потянулся, чтобы размять одеревеневшие руки и ноги.

Кругом была кромешная тьма, и Францимор не знал, где он. Бедняга так устал, что еле стоял на ногах, и хотел поскорее устроиться на ночлег. Шаря в темноте одной рукой (в другой он держал свой дорожный чемоданчик), наш герой вскарабкался на ложе, где почивал король. Огромный рот короля был раскрыт, и Францимор залез в него, решив, что это открытая дверь. Только удивился, как там влажно и тепло.

Оказавшись в королевском рту, Францимор ткнулся головой в королевское небо. Король почувствовал во сне, что ему что-то щекотно во рту, и невольно глотнул. И Францимор молниеносно соскользнул по пищеводу в королевский желудок.

Сначала он, испугавшись, ощупал себе руки и ноги и лишь после того, как убедился в собственной целости и невредимости, открыл свой дорожный чемоданчик и стал готовиться ко сну. Снял чехол с раскладушки, расставил её и постлал перины.

Между тем король ворочался во сне с боку на бок и громко стонал.

Королева Гербуле толкнула мужа локтем и сердито проворчала:

— Что с тобой творится, мой высочайший супруг? Всё время ворочаешься, спать не даёшь!

Государь очнулся и простонал:

— У меня в животе, моя высочайшая супруга, что-то урчит и колет. Ой, ой, ой!

— Замолчи! — обиделась королева. — Обязательно нужно тебе тарарам на весь дом поднять!

— Ой! — визжал король. — Ой! Какая нестерпимая боль! Словно у меня в желудке буравом сверлят.

— Вот видишь! — промолвила с укоризной супруга. — Я говорила тебе: не ешь этого адвоката. На ночь такая пища слишком тяжёлая. Ты же знаешь, что твой желудок не переносит ничего жирного. Когда меня не слушаешь, всегда так и получается…

— Ой! Ой! Ой! — стонал король, ворочаясь с боку на бок.

— Дай мне покой наконец, не мешай спать! — прикрикнула её королевское Великолепие на супруга.

Король что-то пробормотал, зарылся головой в подушки и зажмурился.

А Францимор старался устроиться поудобней в королевском желудке. Хотел было зажечь электрический фонарик, да оказалось, что батарейка израсходована. Но Францимор всегда отличался предусмотрительностью: и тут у него на всякий случай была приготовлена свечка.

Он зажёг её и поставил на ночной столик. Дав свечке разгореться, он осмотрел своё новое жилище и остался очень им недоволен: повсюду валялись остатки пищи.

— Хорош порядочек! — возмутился он.

Вдруг комната так закачалась, что Францимор чуть не упал.

Дело в том, что король почувствовал у себя в желудке жжение от горящей свечи. Он соскочил с постели и забегал по комнате, держась за живот и жалобно причитая.

Королева опять проснулась.

— Ну, знаешь, это бог знает что такое! — возмутилась она. — Таких мучений не вынесет ни одна ко-ррлева на свете. Только глаза закрою — он опять будит. Что за жизнь с этим человеком!

— O-o-o! — ещё пуще стонал король. — Точно у меня в животе огонь!

Королева нажала кнопку звонка, и тотчас явился королевский камердинер.

— Цердалеофрон, — плаксиво промолвила королева, — сбегай в аптеку напротив за желудочными каплями. Его величеству плохо. Наверно, объелся какой-нибудь дрянью.

Цердалеофрон с поклоном вышел.

Тем временем Францимор решил навести в своём жилище порядок: ему не хотелось ложиться, пока всё не будет как следует прибрано. Он вынул из чемоданчика щётку и начал скрести пол. Мусор он собирал в совок и сваливал в угол.

«Утром уборщица вынесет, — думал он. — А хозяина гостиницы я отчитаю за беспорядок».

Францимор усердно скрёб щёткой пол, а король метался по комнате, вопя благим матом.

— Словно кто скребёт меня по желудку! — стонал он. — Такие рези — ну просто передать невозможно!

Вид мечущегося по комнате супруга встревожил королеву.

— Уж не заболел ли ты какой-нибудь заразной болезнью? — забеспокоилась она. — Только этого нам не хватало…

Потом стала браниться:

— И где застрял этот Цердалеофрон со своим лекарством?! Уши оборву негодяю!

Францимор не мог понять, отчего его комната дрожит и качается, словно каюта. Но всё-таки довёл уборку до конца, лёг на свою раскладушку и взял было какую-то книжонку, чтобы, как всегда, почитать на сон грядущий. Но тут вернулся слуга Цердалеофрон с целым ушатом желудочных капель.

— Где ты пропадал, паршивец? — набросилась на него королева. — Я тут умираю со страху, мне дурно, сама боюсь заболеть. Его королевская Лучезарность выкидывает всякие номера, а он, бесстыдник, изволит где-то шататься!

— Всемилостивая госпожа, ваше королевское Великолепие, — стал оправдываться камердинер, — я не виноват: все аптеки были закрыты, пришлось бежать на другой конец города в дежурную аптеку.

— Замолчи и давай сюда капли! — приказала королева.

Слуга подал королеве ушат с целебным напитком.

— Муж, открой рот! — скомандовала она супругу.

— Ой! Ой! — простонал в ответ король.

— Ваше величество, соизвольте открыть свой королевский рот, — деликатно попросил страдающего короля преданный слуга. — Мы вольём туда лекарство, и вашему высочайшему желудку сразу полегчает.

Король послушался, открыл рот, и королева с помощью камердинера влила туда микстуру.

Король, проглотив, заявил, что ему стало немного легче.

В это время Францимор, лёжа в постели, читал книжку. Вдруг его окатили сверху какой-то жидкостью, погасившей свечку. Францимор очутился в темноте.

— Нечего сказать, славная гостиница! — негодовал Францимор. — Крыша дырявая, дождь хлещет прямо в комнаты. Я в газеты напишу про здешнее гостеприимство.

Он выбрался, чертыхаясь, из постели и стал шарить в потёмках, ища брюки, чтобы достать спички из кармана. Найдя коробок, он снова зажёг свечку.

Король, уже начавший было засыпать, вскочил с постели как ужаленный.

— Ой-ой-ой! Ой-ой-ой! Опять жжёт! — закричал он. — Я этого не выдержу, с ума сойду!

— Это я сойду с ума, а не ты! — возопила его, супруга. — Где ещё на свете найдётся такая несчастная королева?… Готова биться об заклад, что ни одна на моём месте не вытерпела бы этого.

— Ой! Аи! Аи-аи! — надрывался король. Королева, нажав кнопку, снова вызвала Цердалеофрона.

И приказала ему:

— Разбуди доктора Кесубима! Тоже называется королевский врач! Спит себе спокойно, когда рядом разыгрывается такая трагедия. Жалованье получать — об этом его просить не надо, а когда он нужен, так посылай за ним. Скажи ему, чтоб сию минуту был здесь, а то я велю выдать ему вместо жалованья сто ударов бамбуковой тростью!

Камердинер побежал исполнять распоряжение и вскоре вернулся с доктором Кесубимом, который на ходу застёгивал и поправлял на себе сюртук.

Доктор Кесубим был важный и учёный муж. Король поставил его над всеми врачами в королевстве, и слово доктора Кесубима имело силу закона. Он пользовался благоволением государя и в знак особого отличия имел право носить на шее золотые клещи на шёлковой ленте.

Прославленный врач велел королю высунуть язык, вдумчиво прощупал королевский пульс.

Потом сказал:

— Согласно всем прогнозам и гороскопам, это не что иное, как кулинариум желудкарум минор — болезнь, часто встречающаяся в наших климатических условиях. Можете быть спокойны. Моё врачебное искусство быстро избавит вас от неприятных ощущений.

Он надел пенсне и написал рецепт, а камердинер Цердалеофрон помчался с этим рецептом в аптеку.

Король сидел на постели и жалобно вздыхал, держась за объёмистый живот.

— Аи, ой!… Никогда больше не буду есть жирного мяса. Это вредно для моего высочайшего желудка…

Королева и лекарь утешали больного как могли, и все нетерпеливо ожидали возвращения камердинера с лекарством.

ГЛАВА 21

ПОСЛЕДСТВИЯ ЛЮБОПЫТСТВА УЧЕНИКА ШИМАНДЛА

Гордый корабль «Принцесса Бесси» величественно плыл по синему морю, направляясь к неведомой гавани. Дети стояли на палубе, опершись о перила, и наблюдали, как лёгкая зыбь рябит поверхность воды, как вслед за кораблём скользят в волнах рыбы, ожидающие, когда с палубы упадёт что-нибудь съедобное.

Белые чайки танцевали и резвились вокруг мачт. Эдудант сидел поодаль и всё думал о брате Франциморе: где-то он сейчас, какова его судьба? Эдудант не замечал, что среди детей нет Войтеха Шимандла из 4-го класса «Б».

Где же был Войтех Шимандл? Этот школьник не мог все смотреть да смотреть на море, как остальные. Одна мысль засела у него в голове, не давая покоя. Он ходил по пятам за матросами, следил, как они управляются с парусами, приглядывался к работе рулевого, на некоторое время пристал к драившим палубу. Потом спустился в камбуз, где кок готовил обед. Несколько раз пытался он завязать с матросами разговор: так хотелось спросить у них о содержимом таинственного ларца и значении загадочной надписи, выгравированной на крышке!

Но матросы хмуро занимались своим делом и на вопросы школьника Войтеха Шимандла не отвечали.

Ученик Шимандл выждал минуту, когда внимание всех путешественников было чем-то отвлечено, и незаметно юркнул в трюм. Таинственный ларец властно притягивал его к себе.

В тусклом свете восковых свечей он подкрался к ларцу, взял его в руки и стал разглядывать со всех сторон. Но, помня о предостережении капитана, открыть всё не решался.

Он хотел уже вернуться, как вдруг услыхал вблизи тоненький голосок:

— Отомкни! Отомкни!

Войтех Шимандл огляделся: вокруг — никого. Он подумал, что ему просто почудилось, и сделал несколько шагов к дверям, ведущим наверх.

Но тоненький голосок послышался снова:

— Отомкни! Отомкни!

Шимандл оглянулся и похолодел: крышка одно-то гроба приоткрылась и оттуда выглядывал безобразный череп. Череп шевелил челюстями, и это из его зубастого рта исходил голос, предлагавший Ши-мандлу открыть ларец.

— Не бойся, отомкни! — подзуживал скелет. Шимандл хотел было пуститься наутёк, но скелет удержал его:

— Не глупи: ведь я ничего не могу тебе сделать — я мёртвый. Отомкни ларец!

— Нельзя! — нерешительно возразил Шимандл.

— Я тебе позволяю, — сказал скелет. — Отомкни ларец — и увидишь, какая будет потеха.

Шимандл не устоял. Он подошёл к ларцу и поднял крышку.

Вдруг — что это? — из ларца взвилась тонкая струйка пара.

Пар растёкся по трюму и стал потихоньку улетучиваться через иллюминатор. Очутившись на воле, он стал подыматься вверх, образуя серое облачко на чистом синем небе.

Капитан Мёртвый Билл заметил облачко и принялся недоверчиво изучать его в подзорную трубу.

А из ларца все вился пар, восходя к небесам. Ученик Шимандл увидел, что гробы пришли в движение и из них стали вылезать скелеты.

Во всех углах трюма слышался стук костей.

Наконец скелеты покинули свои убежища, взялись за руки и пустились в пляс вокруг перепуганного Шимандла.

Облако на небе всё росло и наконец стало тучей. Поднялся ветер. Мачты заскрипели, как сосны в лесу во время непогоды.

В трюме все ходило ходуном. Скелеты подскакивали, высоко вскидывая руки и ноги.

Услышав шум в трюме, капитан воскликнул:

— Господи! Кто-то выпустил бурю на свободу!

Вместе со встревоженным Эдудантом он поспешно сбежал вниз по винтовой лестнице, ведущей в трюм. Там он увидел жуткое зрелище: одни скелеты, держа друг друга за талию, танцевали парами фокстрот, блюз и танго, а другие играли им на саксофоне, гобое, кларнете и других инструментах. На полу сидел ученик Шимандл, горько плача и дрожа от страха перед тем, что натворил.

Скелеты смеялись и гикали:

— Гоп! Гоп! Мы мертвы, но через минуту будут мертвы и остальные!

Капитан, ломая руки, вскричал: Мы погибли!

Чёрная туча закрыла весь небосклон. Ветер превратился в настоящую бурю, которая швыряла корабль, как скорлупку.

Дети вцепились в перила, боясь быть смытыми в море. Взглянув на небо, они увидели, что у чёрной тучи огненные глаза и огненный рот, извергающий молнии.

— У-у-у! А-га-га! — ревела буря. — Я могучая Зиуурара, королева бурь. Всех вас погублю!

Капитан, воздев руки к небу, молил:

— Смилуйся, великая Зиуурара!

— Ха-ха! — смеялась буря. — Теперь ты просишь, жалкий червь… А кто держал меня в этом ларце целых двести лет?

— Прости, великая Зиуурара! — зарыдал капитан.

— Я владычица всех ветров, — отвечала ему буря, — я королева ураганов, смерчей, тайфунов, вихрей и метелей… За то, что вы осмелились держать меня взаперти, я размечу ваш корабль в щепы, так что и помину о нём не останется!

Туча дунула — и корабль дрогнул. Туча метала молнии, каждая вспышка их сопровождалась ужасающими раскатами грома.

Капитан и вся команда бросились на колени, вознося к небу молитвы вперемежку со страшными проклятиями. Они понимали, что пришёл конец и скоро они станут добычей разбушевавшегося моря.

Единственным, кто не утратил хладнокровия, был Эдудант. Он видел, что корабль в величайшей опасности, что зловещая буря в любое мгновение может погубить и школьников, и моряков.

Он старался припомнить, не слыхал ли когда от своей мамаши мадам Крутибабы волшебных заклинаний, с помощью которых можно было бы укротить свирепую бурю. Но ничего подходящего не приходило в голову. Дело в том, что мадам Крутибаба умела вызывать своим колдовством всякие стихийные бедствия, но вовсе не занималась их предотвращением.

Но Эдудант упорно думал и, так как у него была светлая голова, всё-таки нашёл выход.

Он вынул из кармана электрический фонарик и зажёг его. Потом поднял руку высоко вверх и крикнул яростной буре:

— Могущественная королева Зиуурара! Тебе подвластны все смерчи и ураганы, и я знаю — ты многое можешь. Но и твоя власть не безгранична.

— Ха-ха! — ответила Зиуурара. — Ну чего бы я, по-твоему, не сумела сделать?

— Например, ты не сумеешь погасить вот этот огонёк, — объявил Эдудант и показал туче светящуюся лампочку.

— Хотела бы я поглядеть на огонёк, который устоит передо мной! — похвалялась Зиуурара и дунула на фонарик с такой силой, что Эдудант зашатался.

Но фонарик не погас.

— Слабо тебе, Зиуурара, — с насмешкой промолвил Эдудант. — Видишь, огонёк преспокойно горит.

Туча дунула ещё сильней. Эдудант даже с ног свалился. Но фонарик и тут не погас.

— Ну как, могущественная королева? — подзадоривал её Эдудант. — Огонёк всё горит!

— Что ж я? Неужто не погашу такого крохотного огонька? — проворчала туча и со всей силы дунула на фонарик.

Под напором ветра корабль чуть было не зачерпнул бортом воду, но лампочка горела по-прежнему.

— Вот видишь… — сказал Эдудант. — Я говорил, что этого огонька тебе не погасить.

Буря пришла в бешенство и стала швырять корабль, как скорлупку.

— Что это у тебя за волшебный огонёк, что даже я не могу его погасить?! — вскричала она.

— Ты потому не можешь погасить этот огонёк, — ответил Эдудант, — что дуешь слишком сильно. Чтоб он погас, тебе нужно уменьшиться и дуть слабей.

Зиуурара задумалась, потом сказала:

— Может быть, ты и прав. Попробую.

И чёрная туча начала свёртываться, как ковёр. Она уменьшалась и уменьшалась, пока не превратилась в маленький клубок.

Клубок подлетел вплотную к Эдуданту и стал дуть на фонарик в упор.

Эдудант стал отступать перед клубком, понемногу приближаясь к трюму. А свернувшаяся в клубок Зиуурара всё время наступала.

Эдудант подошёл к открытому ларцу и положил в него фонарик. Зиуурара влезла в ларец и стала осторожно дуть на фонарик.

В одно мгновение Эдудант захлопнул крышку и запер ларец. Ужасная буря снова была в плену. Она принялась стучать в стенки ларца и кричать:

— Эй, отворите! Я уже погасила!

Но Эдудант показал ей длинный нос, насмешливо промолвив:

— Как бы не так! Оставайся там, где сидишь. Я тебе покажу, как бушевать!

Зиуурара просила, клянчила, плакала, обещала быть послушной и никогда в жизни не делать ничего плохого. Но Эдудант не поверил её обещаниям. Он и его спутники были страшно рады, что злая буря под замком и никому больше не причинит вреда.

В синем небе снова светило ясное солнышко, море мирно плескалось. Все были веселы, только капитан плакал.

— Что ты плачешь, добрый человек? — спросил его Эдудант. — Ведь опасность миновала.

— Как же мне не плакать, — отвечал Мёртвый Билл, — когда есть такое предание…

— Какое предание, сударь?

— А вот какое: жил-был на свете один капитан, звали его Билл. Этот самый Билл не желал отправляться в море, оттого что боялся бури. Страшно боялся и предпочитал сидеть в портовой корчме.

Пришёл к нему однажды таинственный незнакомец в чёрной маске. И говорит этот человек:

«Я слышал, ты боишься бури. У меня есть средство обуздать бурю: с ним каждое твоё плаванье будет благополучным. Но я подарю тебе эту укрощённую бурю с одним условием».

«С каким же?» — спросил Билл.

«Ты всегда будешь возить на своём корабле меня и моих друзей».

«Ну, это пустяки!» — воскликнул Билл и ударил с человеком в чёрной маске по рукам.

Таинственный незнакомец дал ему ларец, на крышке которого была предостерегающая надпись. С тех пор Билл всегда плавал на своём корабле, имея на борту гробы.

— Кто же такой этот Вилл? — спросил Эдудант.

— Так двести лет тому назад звали меня, — грустно ответил капитан. — Но с тех пор все называют меня Мёртвый Билл. Я проклят. До скончания веков мне суждено возить на своём корабле эти несчастные скелеты, которые за свои грехи не находят успокоения на земле.

Он вытер слёзы и грустно добавил:

— Предание кончается так: если кто-нибудь не в меру любопытный отопрёт ларец и выпустит бурю, я избавлюсь от проклятия и больше не должен буду возить эти скелеты. Но тогда корабль мой утонет и сам я погибну в волнах. И вот теперь я не знаю…

Сперва это предание показалось Эдуданту интересным, но потом он тряхнул головой и промолвил:

— Короче говоря, капитан, выходит, вам, куда ни кинь, — всюду клин. Такому преданию грош цена.

ГЛАВА 22

СЧАСТЛИВАЯ ВСТРЕЧА ЭДУДАНТА С ФРАНЦИМОРОМ

Наконец верный слуга Цердалеофрон вернулся из аптеки, неся на спине мешок целебного порошка.

Сиятельный правитель Дылдылбум открыл свой огромный рот, и доктор Кесубим с помощью камердинера всыпал ему туда лекарство.

Францимор, у которого глаза уже начали слипаться, неожиданно очнулся оттого, что на голову ему посыпался какой-то белый порошок.

— Это чёрт знает что такое! — возмутился он. — Очевидно, вьюга метёт, и вот снег летит мне прямо на постель. Ну погоди же, пан трактирщик, утром я с тобой рассчитаюсь!

Он поднялся, ворча, с кровати, вынул из чемодана зонтик и раскрыл его, чтобы защититься от непогоды.

Зонт был большой, и острия спиц больно вонзились в желудок королю.

Король, подскочив, взревел, как раненый лев. Дико вращая глазами, он стал гоняться за лекарем с криком:

— Жалкий шарлатан, ты хочешь меня отравить! От твоего порошка мне ещё хуже стало!

— Ваша королевская Лучезарность… — лепетал несчастный врач, — это самое лучшее лекарство от внутренних болезней… Извольте чуточку потерпеть, вам сейчас полегчает!

Но боль не только не проходила, а всё усиливалась. Выведенный из терпения Францимор, не имея возможности заснуть, принялся в ожидании утра расхаживать с открытым зонтом по королевскому желудку.

Тогда король, доведённый болью до бешенства, повелел для устрашения и примеру зашить лекаря в мешок и сбросить с зубчатой башни замка прямо в озеро.

Королевское приказание было немедленно исполнено. Телом бедного лекаря завладели хищные рыбы, тут же растерзавшие его на куски.

Но королю от этого не стало легче; наоборот, рези все усиливались, так как Францимор у него в желудке вёл себя очень беспокойно, пробуя найти выход из неуютного жилья. Король призывал к своему ложу всё новых и новых лекарей, требуя, чтобы они его вылечили. Но лекари не знали, чем ему помочь. Один прописывал одно, другой другое, и королевский гнев обрушивался на головы несчастных. Их одного за другим сбрасывали в озеро на корм хищным рыбам. Через некоторое время во всём государстве уже не было ни одного лекаря, а если какой и остался, то, конечно, спрятался, чтобы его не позвали лечить короля.

Видя, что ничто не помогает, король стал искать лекарей в чужих странах, обещая великую награду тому, кто избавит его от злого недуга.

После нескольких дней плавания корабль «Принцесса Бесси» бросил якорь в пристани города Уйя-гала. Эдудант и все школьники простились с капитаном Мёртвым Биллом.

Они сразу заметили, что в королевской столице великий траур, — из окон свешивались чёрные флаги. Эдудант со своими друзьями поселился в гостинице неподалёку от главной площади. Он спросил хозяина, по какой причине траур, что означают эти чёрные флаги.

Хозяин гостиницы объяснил Эдуданту, что король Дылдылбум тяжело болен и никто в мире не может избавить его от злого недуга.

Выслушав это сообщение, Эдудант заявил:

— Я попробую сделать это. И уверен, что вылечу короля!

Хозяин гостиницы, покачав головой, ответил:

— Предостерегаю вас, благородный чужестранец, от такого необдуманного поступка: много ученейших и знаменитейших врачей пробовало изгнать губительный недуг, которым страдает наш высочайший повелитель. Но всех постигла неудача, и в наказание их сбросили в чёрное озеро. Откажитесь, сударь, от своего намерения, если вам жизнь дорога!

Но Эдудант возразил, что ничего не боится и от своего намерения не откажется.

Хозяин, пожав плечами, сказал со вздохом:

— Дело ваше. Кто не слушает доброго совета, тому спасенья нету.

Эдудант расплатился с хозяином за себя и всех детей, вежливо простился с ним и поспешил к чёрному озеру, чтобы переправиться со своей дружиной к королевскому замку.

Они отыскали мрачного перевозчика и сели в его хрупкое судёнышко. Лодка отчалила от берега и поплыла по чёрной воде, кишевшей хищными рыбами и всякими страшными чудовищами.

Рыбы высовывались из воды и кровожадно разевали зубастые пасти, а морские чудища протягивали длинные щупальца, стараясь схватить кого-нибудь из смелых путешественников и утащить в пучину.

Юные школьники натерпелись страху, но никакой беды с ними не приключилось: всё благополучно сошли на берег. Расплатившись с мрачным перевозчиком, они бодрым шагом двинулись вперёд. Так они шли, пока не добрались до хрустального столба, служившего опорой королевской резиденции.

Эдудант напомнил детям, чтобы они не смотрели вниз, когда будут подниматься по винтовой лестнице, выдолбленной в стекле. Дети взялись за руки, растянулись цепочкой и стали карабкаться по лестнице, насчитывавшей три тысячи триста тридцать три ступени. Целый день поднимались они всё выше и выше; жгучее солнце пекло им головы, всех страшно мучила жажда. И только когда солнце склонилось к западу, добрались они до конца лестницы.

Очутившись на просторной площадке перед дворцом, они были тут же схвачены оруженосцами, которые подвергли чужеземцев строгому допросу, не затевают ли они заговора против жизни государя. Эдудант объяснил оруженосцам, что он всемирно известный лекарь и прибыл к королевскому двору для излечения государя от злой немочи. Тогда оруженосцы повели чужеземцев во внутренний двор. Там дети увидели, что вход в королевский дворец стерегут, вращая глазищами величиной с добрую буханку, две тягантские осы, размером каждая больше лошади. Едва завидев чужеземцев, осы обнажили свои жала и стали грозно размахивать ими, как саблями.

Но тут в дверях показался господин в роскошной парадной форме, расшитой золотым позументом и драгоценными каменьями, и велел осам успокоиться. Те послушно улеглись на свои места.

После этого блестящий господин — уже известный нам королевский церемониймейстер Пхе — повёл чужеземцев в королевские покои.

Эдудант представился церемониймейстеру как лекарь из дальних стран, который, прослышав о болезни короля, поспешил сюда, чтобы вернуть ему драгоценное здоровье.

Церемониймейстер Пхе, выслушав эту речь, торжественно произнёс:

— О учёный муж, хорошо ли вы обдумали свой шаг? Уже немало выдающихся врачей погибло от королевского гнева, так как они не сумели изгнать хворобу из высочайшего благородного тела.

Эдудант сказал, что он, все прекрасно взвесив, надеется вылечить короля.

— Коли так, — ответил церемониймейстер Пхе, — следуйте за мной в королевскую опочивальню, где мучается высокий пациент. Великая награда ждёт вас, если вам посчастливится осуществить своё намерение. А если нет — пеняйте на себя!

Потом он спросил Эдуданта, кто эти дети, пришедшие с ним.

Эдудант объяснил, что это его школьные товарищи, которые были доверены его попечению.

Церемониймейстер Пхе приказал слугам позаботиться об отдыхе и угощении для юных школьников. И распоряжение его было исполнено. Слуги усадили школяров за большой стол и принялись потчевать их мороженым, шоколадом и ананасами. Дети лакомились изысканными деликатесами и были очень Довольны.

А Эдудант пошёл за господином Пхе в королевскую опочивальню. Перед ним были великолепные покои, но кругом царил страшный беспорядок, как всегда бывает, когда в комнате больной. На ночных столиках, на комодах — везде бесконечное количество пузырьков с микстурами и коробочек с порошками.

На ложе восседал король Дылдылбум Благородный, весь обвязанный компрессами, и громко жалобно стонал:

— Ой-ой-ой! До чего пилит, режет, колет! Я самый несчастный правитель на свете! Кому ещё из королей выпали на долю такие страдания?!

Рядом с больным сидела королева и уговаривала его:

— Все это оттого, что ты не слушаешься. Почему ты не принял лекарство, которое прописал доктор?

— Ах-ох, ай-ой, раз оно такое противное… — стонал король. — Доктора ничего не понимают… Ой-ой-ой! Опять кольнули! Позовите доктора!

— Ни одного врача не осталось, — осветила ему королева. — Ты всех приказал утопить, и больше никаких врачей нету.

В это мгновение к королевскому ложу с глубоким поклоном приблизился церемониймейстер Пхе и, представив своей государыне Эдуданта, произнёс:

— Ваше королевское Великолепие! Я привёл к вам лекаря, превосходящего всех своей учёностью и начитанностью. Это доктор Эдудант, известный естествоиспытатель и путешественник.

— Очень рада познакомиться, господин доктор, — милостиво промолвила её королевское Великолепие, — надеюсь, вашему искусству и авторитету удастся изгнать губительный недуг из королевского тела. Великая награда не минует вас: ведь я с ним так намучилась, что передать нельзя! Ночи напролёт не сплю, глаз не смыкаю, боюсь, как бы самой не занемочь. Все говорят, что я стала плохо выглядеть.

Э дуд ант поклонился и сказал:

— Ваше королевское Великолепие! Я надеюсь, что не обману ваших ожиданий и своей наукой и искусством изгоню губительный недуг из высочайшего тела.

— Рада слышать, господин доктор, — промолвила королева. — Прошу вас взять на себя заботу о здоровье моего супруга.

Эдудант подошёл к больному и попросил его:

— Ваша королевская Лучезарность, соизвольте раскрыть рот, чтоб я мог заглянуть в него.

Король послушался и широко раскрыл огромную пасть. Эдудант вынул карманный фонарик и посветил внутрь.

Осмотрев королевский рот, Эдудант доложил:

— Пациент страдает внутренней болезнью. Возбудитель этой внутренней болезни находится в желудке. Пусть ваша королевская Лучезарность оставит рот открытым, так как я приступаю к лечению.

Он сунул голову в рот короля, заглянул в самую глубь высочайшей утробы и вдруг запел:

«Кабы на макушке да росли бы ушки — не ходил бы по грибы, только слушал бы».

Потом подождал минутку, не отзовётся ли кто… И, представьте себе, в ответ донеслось:

«Керы-меры-беры, как зайчишка серый!»

Из чего Эдудант заключил, что в желудке короля действительно находится потерявшийся Франци-мор. Ведь песенку, которую начал Эдудант, а закончил Францимор, оба брата знали ещё с пелёнок. Эту песенку певала им матушка мадам Крутибаба, укладывая их спать.

Эдудант крикнул в королевскую глотку:

— Эй, Францимор, это ты?

— Да, да, это я, — послышалось из королевского желудка. — А зовёт меня Эдудант?

— А ты как думал? — радостно ответил Эдудант и предложил брату: — Вылезай, Францимор!

— Сейчас, — ответил голос из глубины. — Уже лезу. Только здесь очень скользко.

И Францимор, шаря руками в потёмках, полез вверх по королевскому пищеводу. Когда он вылез в глотку, король закашлялся, и Францимор кубарем вылетел у него изо рта. Но при этом нисколько не пострадал, а быстро вскочил на ноги и с восторгом бросился Эдуданту на шею.

Братья сердечно обнялись, радуясь счастливой встрече после долгой разлуки.

ГЛАВА 23

ЭДУДАНТА И ФРАНЦИМОРА ХОТЯТ ЖЕНИТЬ

Исцеление монарха вызвало великое ликование при дворе, в столице Уйягале и во всём королевстве. На Эдуданта за его лекарское искусство посыпались великие милости и почести. Король ходил за ним по пятам, твердя:

— Вы великий учёный, доктор Эдудант. Во всём мире нет никого ученей вас.

Эдудант скромно отклонял эти похвалы и цредо-стерегал короля, что тот для сохранения здоровья больше никогда не должен предаваться людоедству. Король клятвенно обещал больше никогда не притрагиваться к человеческому мясу.

Он предложил Эдуданту генеральское звание, но тот отказался от всех почестей, сославшись на необходимость скорей вернуться домой: мамаша, наверно, страшно беспокоится о своих сыночках.

Однако король объявил:

— Я обещал тому, кто меня вылечит, великую награду. Учёный доктор, вы получите в супруги мою любимую дочь принцессу Крепдешинку, в приданое за ней я даю полкоролевства. Ваш младший брат, благородный Францимор, возьмёт в жёны вторую мою дочь, принцессу Шифонку, и я назначу его командующим всей моей армией.

Эдудант упал на колени и взмолился:

— Ваша королевская Лучезарность, великий государь! Мы недостойны такой чести. Я должен уведомить вас, что ни я, ни мой брат не имеем права связывать себя узами брака, так как мы должны ходить в школу. По законам нашей страны необходимо прежде получить начальное образование, и только потом можно помышлять о женитьбе.

Но король выкатил глаза и сердито проворчал:

— Я дал торжественное обещание осчастливить вас. Королевское слово не может быть нарушено. Если же вы посмеете противиться моей воле, вас постигнет жалкая участь! Я прикажу заточить вас в сырую темницу и держать там до тех пор, пока вы сами не изъявите желание стать счастливыми. Таково моё последнее слово!

И мановением руки он отпустил братьев.

После этого народу было объявлено о помолвке Эдуданта и Францимора с принцессами Крепдешин-кой и Шифонкой. По всему королевству трезвонили колокола, играли оркестры, и простой люд радовался, что в королевском дворце будет пышная свадьба.

Женихам приходилось большую часть времени проводить в обществе невест и их мамаши. Королева расхваливала дочурок, хвасталась их замечательным воспитанием. Она уверяла, что Крепдешинка владеет французским языком и даже сможет услаждать слух своего супруга игрой на рояле. Шифонка же отличается домовитостью, и из неё выйдет превосходная хозяйка. Недаром девочка блестяще окончила курсы кройки и шитья, а также кулинарии и домоводства.

По вечерам, покинув наконец своих наречённых, братья принимались горько сетовать на судьбу. Невесты им очень не нравились: обе зубастые, точь-в-точь как отец.

— Почём знать, — говорил Эдудант, — вдруг в один прекрасный день мы придёмся им по вкусу, и они нас слопают. Тоже мне — семейное счастье!

— Дело дрянь. Надо что-то предпринять, — задумчиво отвечал Францимор.

Время текло, и все королевство готовилось к свадьбе. В королевском дворце стучали швейные машинки. Несколько портных шило подвенечные наряды.

А Эдудант и Францимор со своими невестами наносили визиты самым уважаемым семействам города.

Больше всего радовался предстоящей свадьбе сам король.

— Вот уж когда наемся до отвала, — потирал он руки. — Закачу пир на весь мир. Должен же я вознаградить себя за все мучения. И так столько дней постился!

Каждый день он приходил на кухню и совещался с поварами. Прохаживался около плиты, снимал крышки и пробовал кушанья. Однажды он заметил юных школьников, играющих во дворе в мяч.

— Что это за дети? — спросил он у стражи. Ему объяснили, что это свита Эдуданта и Францимора.

Король велел позвать к нему детей, каждого ощупал, к каждому принюхался.

«Гм… — подумал он. — Детское мясо — превосходное лакомство. Нежное, ароматное… гм… И очень полезное… Все врачи говорят… Оно не отягощает желудка. Только… больно уж эти дети тощи. Кости да кожа. А всё оттого, что носятся целый день как угорелые. Нужно посадить их в клетки и хорошенько откармливать. Свадьба через две недели. До тех пор они успеют нагулять жирок».

По королевскому приказанию слуги переловили юных школяров и заперли их в клетки, служившие для откорма домашней птицы.

И король, довольный собой, направился в свои покои. Сев на диван, он предался размышлениям о всевозможных яствах и способах их приготовления.

Вдруг вошёл камердинер Цердалеофрон и доложил королю, что господа Эдудант и Францимор просят разрешения поговорить с ним.

— Пусть войдут, — милостиво разрешил король. Войдя в королевские покои, Эдудант и Францимор низко поклонились.

— В чём дело, мальчики? — спросил король, пребывавший в хорошем расположении духа.

— О великий государь, — начал Эдудант, — мы только что узнали, что наша свита по вашему приказанию посажена в клетки.

— И не знаем, с какой целью это сделано, — добавил Францимор.

— И просим вас, — подхватил Эдудант, — милостиво отпустить невинных деток…

— Ещё что вздумали! — воскликнул король. — Отпустить! Да я был бы последним глупцом! Из этих детей получится лакомое блюдо к свадебному пиру.

Эдудант, возмущённый, напомнил королю его клятвенное обещание никогда не есть человеческого мяса. Но уж лучше бы не напоминал.

Король страшно рассердился и чуть не велел казнить Эдуданта за его смелые слова. Но тут прибежала королева и принялась его успокаивать. Её взял страх, как бы свадьба не расстроилась и дочурки не лишились женихов.

Король дал себя уговорить, но, погрозив Эдуданту пальцем, сказал:

— Чтоб я больше не слыхал таких речей! Не то заставлю тебя горько раскаяться!

ГЛАВА 24

О ТОМ, КАК ЧЕРТИ ИСПОРТИЛИ СВАДЬБУ

День свадьбы быстро приближался. Со всех концов света к королю приходили поздравительные послания, со всех сторон съезжались знатные гости с драгоценными дарами. Все государство готовилось к торжественной дате.

В ночь перед свадьбой братья не спали, обдумывая, как бы избежать женитьбы и освободить юных школьников. Францимор высказал мнение, что следует призвать на помощь адские силы, состоявшие в приятельских отношениях с их матушкой мадам Крутибабой и всегда с готовностью оказывавшие ей услуги.

Эдудант согласился. Как требовали колдовские правила, он нарисовал на земле круг и кабалистические знаки. Потом оба брата вошли внутрь круга и громким голосом принялись вызывать чертей.

— Заклинаем вас, адские страшилища, сквозь игольное ушко да на солнышко…

Колдуй, баба, колдуй, дед, заколдованный билет! Пришлите к нам самого проворного гонца! Тут все вдруг окутала кромешная тьма, раздался удар грома, и из земли вырвался огненный столб. Из этого столба пламени вышел черт со словами:

— Я к вашим услугам. Что прикажете?

— Отвечай, адское страшилище, как тебя зовут? — спросил Эдудант.

— Зовут меня Кулиус Булдрамаш, — ответил черт, — и во всей преисподней не найдётся черта проворнее меня.

— Ты мне нравишься, дьявол, — похвалил его Эдудант. — Повелеваю тебе привести сюда полк самых сильных, отборных чертей, способных выполнить любое моё приказание.

— На что вам нужен целый полк чертей? — поинтересовался бес.

— Я хочу с твоей помощью и с помощью твоих сородичей стереть с лица земли резиденцию короля Дылдылбума, чтоб и следа от неё не осталось.

Черт злорадно расхохотался, так что стекла зазвенели, потом сказал:

— С удовольствием исполню все твои повеления. Король, вместе со всем семейством и двором, поступками своими уже давно заслужил геенну огненную. Нынче же ночью королю Дылдылбуму придёт конец, нынче же ночью будет уничтожен и королевский двор, и все, кто поддерживал короля в его подлостях.

С этими словами черт исчез.

— Теперь надо скорей уносить отсюда ноги! — воскликнул Францимор. — А не то мы провалимся в пекло вместе с этим дворцом.

Эдудант был того же мнения. Братья поспешно собрали свои пожитки и приготовились к неожиданному отъезду.

Ночь была тёмная, и, к счастью, вся королевская стража крепко спала, перепившись по случаю завтрашней свадьбы.

Братья, никем не замеченные, пробрались к клеткам, где томились дети. Для Эдуданта не составило никакого труда выворотить железные прутья и освободить юных школьников.

Потом он приказал детям идти тихонько за ним. Они подхватили свой багаж и скорей побежали к винтовой лестнице, вьющейся вокруг хрустального столба.

Так же незаметно удалось им добраться до берега чёрного озера, где их ждало судёнышко мрачного перевозчика. Эдудант заплатил ему за перевоз, и лодчонка отчалила от берега.

Дети уже радовались, что так удачно вырвались из рук злого короля Дылдылбума, как вдруг сильный шум со стороны замка заставил их оглянуться.

Они увидели, что по зубчатой стене бегают вооружённые стражники с пылающими факелами, услышали звуки труб — всюду суматоха и переполох, из чего наши герои поняли, что бегство их обнаружено и за ними погоня!

И в самом деле, через минуту ребята увидели на берегу озера мечущихся воинов, которые готовились спустить на воду корабли.

Школьники решили было, что всё пропало: разве можно было надеяться, что утлая лодчонка перевозчика уйдёт от преследования военной флотилии короля?

Но в этот миг раздался страшный удар грома, засверкали молнии, и при свете их стало видно, как пять тысяч отборных чертей ринулись в бой против королевского войска. Оруженосцы короля оказали им лишь слабое сопротивление. Обнаружив вскоре своё бессилие против злых духов, они побросали оружие и попытались спастись бегством.

Но тут королевский замок вспыхнул, как пучок соломы. Пламя далеко озарило окрестность.

Хрустальный столб, служивший подпоркой королевской резиденции, с громовым грохотом рухнул в чёрное озеро.

А взглянув на небо, Эдудант, Францимор и все школьники увидели, как черти несут по воздуху короля Дылдылбума, его жену королеву Гербуле и дочерей Шифонку и Крепдешинку, а за ними всех придворных слуг и съехавшихся на свадьбу иноземных гостей.

По небу тянулся длинный свадебный кортеж. Только свадьба была без музыки и без женихов, а свершалась она под насмешливый гогот чертей.

Вот какой конец постиг королевство Дылдылбума Благородного за бесчисленные грехи и пороки этого правителя. А на месте, где прежде был великолепный дворец, теперь одни лишь заросшие диким бурьяном безлюдные руины.

ГЛАВА 25

ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РОДИНУ И СЧАСТЛИВЫЙ КОНЕЦ ВСЕХ ПОХОЖДЕНИЙ

Наши приятели — братья Эдудант и Францимор и их друзья, юные школьники, — пустились в обратный путь. Они были по горло сыты приключениями, повидали немало стран со всеми их достопримечательностями и в конце концов затосковали по родному дому. А Эдудант и Францимор мучились к тому же угрызениями совести, оттого что оставили в полном одиночестве свою старушку мать. Не будем задерживать вашего внимания описанием их возвращения, так как сами ждём не дождёмся, когда попадём домой. Нужно только отметить, что в одной портовой корчме на берегу Туту-ланского моря вся наша честная компания повстречалась с капитаном Мёртвым Биллом. Он сидел у стойки бара и спокойно потягивал из своей рюмки.

Лицо его светилось блаженством. Обняв Эдуданта и Францимора, он сообщил им, что ему удалось выгодно продать корабль «Принцесса Бесси». Его приобрёл один мафусаильский купец вместе с гробами и ларцом, в котором заточена королева бурь, — владычица громов Зиуурара.

— Теперь я избавился от всех забот, — весело промолвил капитан и заказал себе ещё один джин, то есть рюмку английской водки.

Потом он дружески простился с обоими братьями и со всеми юными школьниками, взяв с них обещание прислать ему из дому красивые открытки.

Обратный путь их шёл через Собачий город. Жители его узнали наших путешественников, очень обрадовались им и не хотели отпускать, не угостив на славу. Собаки закатили гостям пир горой, потчуя их самыми лучшими костями. А потом долго ещё провожали с радостным лаем.

Ровно через два года восемьдесят пять дней и столько же ночей узрели наши путники башни и купола золотой Праги. Они были поражены, когда на вокзале их окружила несметная толпа горожан и приветствовала восторженными криками. Ведь им и в голову не приходило, что об их удивительнейших приключениях писали все чешские и заграничные газеты.

А когда они шли по Карлову мосту, кто-то вдруг их окликнул. Они остановились, не понимая, откуда этот голос. Перегнувшись через перила, Францимор увидел, что из воды высунулась чья-то голова. Голова кричала им:

— Привет, ребята! Как делишки?

Путники всмотрелись пристальнее, и лицо кричавшего показалось им знакомым; они только никак не могли вспомнить, где его видели.

Наконец из воды вылез зелёный старичок и уселся на брёвна, которые оберегают мостовые быки от ударов льдин. И тут все узнали своего старого знакомого пана Воднянского.

— Здорово, друзья! — кричал он им. — Заходите в гости, потешьте старого водяного.

Францимор осведомился, что у него новенького.

— Пёсик Пафнутий умер, — печально сообщил водяной. — Уж больно стар был, бедняжка, а всё-таки мог бы ещё пожить. Но он, проказник, когда я отлучился из дому, решил поймать во дворе карпа и слопал его живьём. Рыбья кость застряла у него в горле, и верный сторож мой задохся.

— Жаль, очень жаль, — посочувствовал Францимор. — Да, славный был пёс, с характером, вечная ему память…

— А что вы скажете на такую новость: Кувшиночки у меня больше нет! — продолжал водяной.

— Да ну? — удивились братья. — Вы её выгнали?

— Выставил за дверь, так что и опомниться не успела. Прогнал эту бабу зловредную, ведьму проклятущую… — бахвалился водяной.

— Значит, дали ей расчёт? — недоверчиво спросили братья.

— То есть… — смутился водяной, — собственно, это она… моя супружница выгнала её…

— Ваша супруга?…

— Да, вы ведь не знаете, что я женился. Представьте себе. Осенью решился наконец. И скажу я вам, выбор оказался очень удачный, не могу пожаловаться. Сумму в приданое получил кругленькую, вещички тоже в полном комплекте — словом, я очень, очень доволен… Жаль, что моей супруги нет сейчас дома, она отправилась с визитом к родственникам. Все её где-то черти носят, никогда дома не посидит, сколько ей ни толкуй, а тут один заботься обо всём. Для родственников у неё есть сердце, а для собственного мужа — нет, за что только выпало мне такое несчастье!… Хотел бы я видеть, где ещё жены водяных целыми днями по родственникам бегают… Эдудант прервал его сетования:

— И ваша супруга дала расчёт пани Кувшинке?

— Вот именно, — радостно подхватил водяной. — Эта баба думала, что как надо мной измывалась, так может измываться и над моей супругой, да не тут-то было. У жены с ней разговор был короткий. «Вот вам, говорит, ваши пожитки, и чтоб духу вашего здесь не было». Да, уж супруга моя умеет с людьми обращаться. Ей слова поперёк не скажи. Не кто-нибудь, а урождённая Вассерман! Её папаша — владелец крупнейшего водяного хозяйства в республике.

— Очень рад за вас, — вставил Эдудант.

— С её-то приданым я и получил возможность начать дело тут, на Влтаве. Милые вы мои, здесь вам не какой-нибудь жалкий пруд в лесу, а целое водяное предприятие. Теперь я все поставил на современную ногу. Здесь ведь и гребля, и плавание, и водное поло, и каноэ, и прочие виды водного спорта. Представляете себе, сколько утопленников это даёт в сезон?… Я очень преуспел — тьфу, тьфу, чтоб не сглазить! Работёнки хоть отбавляй, не знаешь, за что раньше взяться, а у пани Воднянской ни к чему сердце не лежит, нет, чтоб хоть немножко помочь мужу по хозяйству — где там! Об этом она и не думает, одни наряды на уме, все бы сидела в кофейне либо шлялась по родственникам. И сколько её ни учи уму-разуму — никакого толку… Сам не знаю, что это мне взбрело в голову жениться…

— А детишки есть у вас? — спросил Эдудант.

— Есть, есть, как не быть! — радостно воскликнул зелёный человечек. — Мальчик и девочка. Такие красивые детки, лучше в целом свете не сыщешь. А до чего развитые! Вы бы рты разинули от удивления, честное слово… Где-то тут у меня были карточки, недавно водил их сниматься в художественную фотографию. Куда же это они подевались?… Наверно, забыл в канцелярии… Жаль, очень жаль… Чудо что за детки, все в меня, как вылитые, хорошенькие, зелёненькие, деточки мои дорогие…

— Значит, есть у вас всё-таки радость в жизни, — заметил Эдудант.

— Как же, как же, ребятки, есть у меня радость, — согласился Воднянский. — Но, кроме того, и заботы, да ведь без этого не бывает. Главное, было бы здоровье…

В Праге наши путешественники задержались недолго. Как ни хотелось им осмотреть бесчисленные достопримечательности этого древнего города, нужно было торопиться домой, к своим измученным ожиданием родителям…

Первый, кого Эдудант и Францимор увидели перед своим родным домом, был дряхлый дракон Змеевидес. Когда этот почтенный старец узнал потерявшихся деток своей покровительницы мадам Крутибабы, он заплакал от радости и выпустил из пасти большущие облака дыма.

— Хвала небесам, — воскликнул Змеевидес, — что мне выпало счастье ещё раз узреть вас, дорогие мои сыночки!…

Кот Смакун и козёл Рудольф, услыхав шум, выскочили из домика. Сколько тут было радости! Сколько расспросов! Рудольф и Смакун то весело смеялись, то горестно рыдали, утирая белыми платочками слезы. Мадам Крутибаба, само собой, тоже страшно обрадовалась, но сочла своей обязанностью примерно наказать блудных сыновей. Эдудант и Францимор должны были вытерпеть от строгой маменьки заслуженную порку.

— Ax, негодники, сломали мне волшебное помело! — бранила их старая колдунья.

— Пришлось новое доставать. Лишние расходы. Да ещё и опозорили меня перед людьми: ведь вас, паршивцев, исключили из школы за то, что вы подбиваете своих товарищей занятия пропускать и творить всякие безобразия. Чего я только не натерпелась из-за вас, противные мальчишки, — просто передать невозможно!

Мальчики обещали вести себя хорошо, и мамаша отправилась на кухню готовить им кофе.

Мадам Крутибаба постелила на стол чистую скатерть, и её потерявшиеся и вновь найденные сыночки подсели к столу. Их общество разделили колдунья-мамаша, козёл Рудольф и кот Смакун. Дракон Змеевидес не мог сесть за стол: он был так велик, что не уместился бы в горнице. И мадам Крутибаба вынесла ему целый горшок кофе на крыльцо.

Так сидели они дружно за столом и пили кофе с кексом. Смакун похвалился, что стал дирижёром самодеятельного музыкального кружка «Лира». Руководит теперь хоровой капеллой котов и кошек. В лунные ночи они с огромным успехом дают на крышах концерты, и, по его словам, всем слушателям очень нравится кошачье пение.

Козёл Рудольф стыдливо признался, что собирается жениться. В жёны он берет козу мельника. И похвастал перед обоими братьями фотокарточкой невесты. Он превозносил до небес достоинства своей суженой, козы, как он уверял, в высшей степени порядочной и образованной, за которой к тому же дают неплохое приданое. Стыдливо краснея, принимал он поздравления с предстоящим вступлением в законный брак.

… Так и зажили наши приятели, и царит в их доме совет да любовь. Братья помогают своей матушке по хозяйству, и, говорят, из них получатся искусные и во всех отношениях надёжные волшебники.

Только одна горесть постигла их. Осенью все ребята стали запускать в небо бумажных змеев, но когда Эдудант и Францимор запустили на бечёвке дракона Змеевидеса, тот запутался в электрических проводах. И прежде чем его успели оттуда выпростать, испустил благородный дух.

Схоронили его под раскидистой липой и на могиле воздвигли мраморный памятник, чтоб все знали о жизни и деятельности незабываемого, заслуженного дракона Змеевидеса.

О ВЕСЁЛОМ ВОЛШЕБНИКЕ С ПЕЧАЛЬНЫМИ ГЛАЗАМИ

Вот мы и дочитали до конца рассказ о необыкновенных приключениях Эдуданта и Францимора. И можно было бы закрыть книгу. Но не торопитесь…

Ведь во всей этой истории был замешан ещё некто, о ком вы пока ничего не знаете. Кто же сей герой-невидимка? Сам рассказчик, голос которого вы всё время слышали.

Чтобы познакомиться с ним, нам снова придётся отправиться в далёкое путешествие.

Если бы мы сели на волшебное помело Эдуданта и Францимора и отправились в ту сторону, куда заходит солнце, то за высокими горами — их называют Карпатами — увидели бы внизу под нами страну, протянувшуюся узкой полосой с востока на запад. Это Чехословакия. Столица её — златоба-шенная Прага — стоит на реке Влтаве. Тут мы спустимся пониже и приземлимся на мосту, украшенном великолепными статуями. Построил его король Карл IV из той самой династии Люксембургов, во времена которой прошла молодость известного вам дракона Змеевидеса. Чехия была тогда могущественной державой. А сам Карл IV носил титул императора — главы всех королей, герцогов, курфюрстов и князей Священной Римской империи, в которую, помимо Чехии, входили Германия, Австрия и Италия. Вот и хотел Карл IV сделать свою столицу самой красивой в Европе. И приказал он возвести прекрасный мост, который назвали Карловым мостом. Давайте подождём, пока по этому древнему мосту под бой барабанов с развёрнутым красным флагом пройдёт отряд чешских пионеров, и посмотрим, не покажется ли из воды зелёная шапочка пана Воднянского.

Ну конечно же, кто-то машет нам рукой. Разве мог старый наш приятель усидеть в дежурке своей подводной спасательной станции, когда на мосту столько детворы?

— Знаю, знаю, как не знать, — ответит добрый водяной на наш вопрос. — Вас интересует, кто был тот веселый волшебник, который придумал Эдуданта и Францимора и совершил еще много самых невероятных чудес? Да это же пан Карел Полачек. Известный писатель. Скажу вам по секрету, мы с ним земляки. Родился он, как и я, в маленьком городке Рыхнове. Там течет речушка Кнежна. А город поэтому называется Рыхнов-над-Кнежной. У отца будущего пана писателя была там своя бакалейная лавочка. И Карел, можно сказать, был в ней мальчиком на побегушках. Часто он удирал из дому со своими товарищами к нам на реку. Уже тогда он прославился как сочинитель: во время уроков писал под партой длинный роман со множеством приключений, а на переменах давал читать его одноклассникам. Большой фантазер был этот пан Полачек. Но знаете, выдумка у него всегда перемешивалась с правдой. Вы, наверное, заметили это, когда читали «Эдуданта и Францимора». А поскольку он любил показывать злых, жадных и глупых людей в смешном виде, эти злые и глупые люди часто узнавали себя в персонажах его книг, негодовали, возмущались, что кто-то посмел их высмеять, даже грозили подать на пана Полачека в суд… Да, я совсем забыл рассказать вам, как он стал настоящим писателем. Так вот… Поначалу сочинительство его до добра не довело. Учился он неважно. Даже проваливался на экзаменах. Зато издавал под партой юмористический журнал. Но гимназию с грехом пополам кончил. Не подумайте только, что все, кто плохо учится, станут писателями… Ну, так вот, из молодого Карела Полачека писатель тоже получился не сразу. Устроился он было писарем к адвокату, но тот уже через два месяца намекнул, что больше не нуждается в его услугах. Поступил на службу в фирму по производству противопожарного оборудования, а хозяев ее за жульнические проделки вскоре посадили в тюрьму… К этому времени пан Подачек уже перебрался в Прагу. Тут он даже в университет записался, чтобы изучить все законы и стать судьей или адвокатом. Только и к этим занятиям он относился не очень серьезно. Ну, а потом началась война… Та, которую называют первой мировой. И забрали пана Полачека в армию. А надо вам сказать, на войну мы, чехи, шли тогда без всякой охоты. Еще лет за триста до этого Чехия лишилась независимости и подпала под власть австрийских императоров из династии Габсбургов. Государственным языком считался немецкий. Все важные вопросы решались в Вене. А с нас, чехов, только налоги собирали. Даже за то, что человек перешел через мост, с него брали налог. Вот и здесь, на Карловом мосту, стоял сборщик налогов. И полным-полно было жандармов да полицейских. На шляпах у них красовались перья, и потому все их называли хохлатыми. И вот нас заставляли воевать за австрийского императора против своих же славянских братьев по крови и языку — русских и сербов. Чехи тогда целыми полками сдавались в плен. Пан Полачек тоже, как только очутился на передовой, сразу — руки вверх. Но ему не повезло. Через полчаса его освободили из плена австрийские солдаты. Ох, и проклинал же он своих «освободителей»! Наконец война кончилась. Австрийского императора свергли. Чехия снова стала самостоятельным государством. Но в стране нашей мало что изменилось. У простого люда жизнь по-прежнему была собачья. Помните, что рассказывал про это Эдуданту и Францимору старый сторож из Собачьего города? Пришлось пану Полачеку вновь искать себе службу. Поступил он чиновником в одно министерство. Исписывали там гору бумаг, а проку — ни на грош. Настоящая бюрократическая карусель. Взял пан Полачек да и написал рассказ о том, какая там бумажная волокита. И назвал его «Карусель». Придумал он такую историю. Дескать, некий владелец карусели на старости лет захотел отдохнуть от трудов праведных, а свою карусель решил послать в подарок бедному родственнику за границу. Сказали ему, что нужно обратиться в то министерство, в котором служил пан Полачек. И тут закрутилась карусель. От бедняги потребовали, чтобы он заполнил всякие бланки да формуляры. А потом эти бланки и формуляры стали изучать всякие комиссии да подкомиссии. И дело затянулось на много лет. Владелец злополучной карусели давно уже умер, а разрешение на вывоз ее так и не было получено. Рассказ напечатали. И молодому сочинителю довелось на собственном опыте убедиться, как люди «благодарны», когда про них напишут правду. В тот же день его уволили со службы. Но пан Полачек не унывал. Он познакомился с двумя братьями: знаменитым писателем Карелом Чапеком — может быть, вы читали его смешные сказки? — и художником Йозефом Чапеком, тем самым, который позднее сделал рисунки к «Эдуданту и Францимору». Братья Чапек к тому времени уже состояли в редакции одной газеты, которая выходила большими тиражами. Они-то и пригласили пана Полачека в свою газету. Он стал писать там весёлые рассказы и подписывал их «Кочкодан», что по-чешски значит «Мартышка». Первый сборник его рассказов так и назывался — «Рассказы пана Кочкодана». В газете пану Полачеку поручили писать про всяческую всячину: и про уличные происшествия, и про военные манёвры, и про судебные процессы. И он научился разбираться во всём: и в футболе, и в торговых делах, и в самых разных ремёслах и профессиях. А главное — в людях. Он очень любил людей. И может быть, как раз поэтому в глаза ему бросались все человеческие недостатки, всё, что делает жизнь уродливой, глупой, пошлой. Получалась странная вещь. Всю жизнь пан Полачек хотел сочинить настоящую, серьёзную книгу. Но все, кто читал его рассказы и романы (а написал он их немало), смеялись. «Что в моих книгах вызывает у людей смех? — удивлялся он. — Ведь смеяться тут не надчем». И у этого весёлого сказочника были самые печальные глаза, какие я только видел. Наверное, он заранее предугадывал свою будущую участь…

Да что я вам про него рассказываю, — заговорил пан Вод-нянский после минутного молчания. — Ведь у пана Полачека есть дочь. Зовут её Иржина Елиновичова. И живёт она здесь, в Праге. Вот её вы и попросите рассказать о пане Полачеке и о том, как он написал «Эдуданта и Францимора».

Мы попрощаемся с паном Воднянским, запишем адрес и пойдём по узким древним улочкам пражского Старого города. Потом пересечём большую площадь — её называют Вацлавской в честь князя, считающегося покровителем Чехии, — и окажемся в Новом городе. Улицы здесь шире, а дома выше. В одном из них мы поднимемся по лестнице и позвоним.

Нам откроет немолодая темноволосая женщина. Она проводит нас в комнату, посадит за стол и грустно улыбнётся:

— Вы хотите знать, как мой отец написал «Эдуданта и Францимора»? Представьте, это я его заставила. Была я тогда длинноногой девчушкой в коротком платьице. Не удивляйтесь. Ведь с тех пор прошло больше чем тридцать лет. Однажды летом — мы жили на даче где-то в Моравии — отправились мы с отцом на прогулку. День был жаркий и длинный. Надо же как-то скоротать время. И стала я приставать к отцу, чтобы он рассказал мне сказку. Мы поднялись на пригорок и очутились в пронизанном солнцем лесу, где росли молодые дубки и грабы. Внизу за лесом была небольшая лужайка. Ночью там, наверное, танцуют русалки, а водяной играет им на саксофоне. И вот отец начал рассказывать мне про Эдуданта и Францимора. В те годы в Праге выступали два молодых комических актёра — Ян Верих и Иржи Восковец. — Ян Верих был толстый, почти как Эдудант, а Иржи Восковец — тощий, почти как Францимор. И когда Йозеф Чапек стал рисовать эту книжку, он сделал Эдуданта немного похожим на Яна Вериха, а Францимора — на Иржи Восковца. Настоящие Эдудант и Францимор, выходит, и сейчас живы. Эдуданту присвоили звание народного артиста Чехословакии (у вас, в Советской стране, он известен по фильмам «Пекарь императора» и «Вот придёт кот»). Теперь он и сам пишет сказки. А Францимор живёт в Америке. Он тоже сочинительствует, играет в театре и снимается в кино. И хотя они живут в разных странах, но друзья по-прежнему закадычные. А когда вы их увидите на сцене или на экране, то невольно скажете, что они умеют творить чудеса, как всамделишные волшебники… Кот Смакун и козёл Рудольф тоже взяты прямо из жизни. Кота Смакуна мы с папой одолжили для нашей сказки у моего дедушки, а козла Рудольфа — у дачной хозяйки. Ну, а должно же быть в сказке какое-нибудь страшное чудовище. Вот и показался нам старый гриб, который мы увидели в лесу, похожим на дракона. Вдали маячили развалины древнего замка. У нас, в Чехии, вы почти на каждом шагу встретите древние замки или развалины. Наверное, это и был замок Чертподерибург. А потом мы попали в тёмный еловый лес. В таком лесу вполне могли бы жить разбойники. Посреди леса стоял домик лесничего. Его-то мы и превратили в разбойничий притон. А когда мы вышли из лесу, то услышали оглушительный собачий лай. В ближайшей деревне заливалась целая свора дворняжек. Ни дать ни взять — Собачий город. В душные летние дни мы ходили купаться в открытый бассейн для плавания. Вокруг него сидели местные дамы со всяким рукодельем и перемывали своим знакомым косточки. Одна из них и попала в нашу сказку. Сказку не про далёкие прабабушкины времена, а про наш с вами век. Ведь отец мой говорил: «Писатель все должен брать из жизни. Но то, что он заметил вокруг себя, — это лишь нераскрывшийся бутон мака. Надо осторожно развернуть его, додумать увиденное, призвав на помощь фантазию, чтобы этот бутон распустился во всей красе. Тогда выдумка становится правдивее, чем сама правда». Вот и сказка про Эдуданта и Францимора оказалась пророческой. Появился в мире новый людоед, который был отвратительнее и страшнее самого Дылдылбума Благочестивого. Звали его Адольф Гитлер. Он «проглатывал» не только живых людей, а даже целые страны. Одной из первых он хотел проглотить маленькую, но гордую Чехословакию. Нашлись такие трусливые и глупые люди, которые думали, что если сделать тирану и извергу красивый подарок, то он сразу станет добрым и начнёт питаться манной кашкой. Как ни странно, один из этих людей был главным министром Англии, а другой — первым министром Франции. Встретились они с Гитлером в городе Мюнхене и подарили ему не красиво расшитую салфетку, а богатейшие пограничные районы нашей страны. Известно, аппетит приходит во время еды. И Гитлер, отведав лакомый кусочек, позарился на весь пирог. Вскоре на улицах Праги появились танки с чёрной фашистской свастикой. Было это в марте 1939 года. Я уехала в Англию, а отец не захотел покидать родину. Больше мы с ним не виделись…

О том, что было дальше, ей трудно говорить. Когда людям тяжело, не надо к ним приставать с расспросами. Давайте тихо встанем и оставим её наедине со своим горем.

Лучше поищем дом, где жил Карел Подачек. Трамвай довезёт нас в район, который называется «Краловские Винограды». По-чешски это значит «Королевские Виноградники». Когда-то здесь и вправду были виноградники чешских королей, а сейчас вниз по склону спускаются тихие улицы с виллами и садами. Скрипит калитка. И на улицу выходит высокий пожилой человек. Попробуем спросить его, не знает ли он, где тут жил пан Полачек.

— Да вон там, совсем недалеко отсюда… А вам повезло. Ведь мы с ним встречались. Встречались в самые страшные для него и для всей нашей страны годы. Познакомился-то я с ним раньше. Сначала по его книгам «Дом на окраине», «Люди в офсайде» (это весёлая история про футбольных болельщиков), «Михелуп и мотоцикл». А потом и лично — у писателя Карела Чапека, который с братом тоже жил здесь, на Виноградах. Пан Полачек был очень хорошим рассказчиком. Его герои — маленькие, обыкновенные люди. Нередко он над ними смеялся. Но в то же время жалел их, сознавая, какие они забитые и несчастные. И часто подмечал в них совсем иные черты — находчивость, юмор, неунывающий характер. Он верил, что маленький человек может распрямиться, гордо вскинуть голову, стать большим, настоящим человеком. Пан Полачек ясно сознавал, что на мир надвигается страшная опасность — фашизм. Его смешные книги становились все значительнее и серьёзнее. Он все настойчивее показывал, что и от поведения маленького, рядового человека зависят судьбы большого мира, зависит сама История. Напрасно герой его романа бухгалтер Михелуп, занятый только своим мотоциклом, своими маленькими радостями и горестями, пытается отмахнуться от всего, что происходит в большом мире. Ему и тысячам таких, как он, придётся за это жестоко поплатиться.

Особенно писатель ненавидел войну. Он задумал рассказать, как сильные мира сего заставляют простых миролюбивых людей воевать друг против друга, как мещанская ограниченность, мещанское самодовольство, мещанское корыстолюбие создают благоприятную почву для зарождения фашизма. И пан Полачек начал писать большое сатирическое произведение из многих томов о жизни маленького провинциального городка в канун первой мировой войны, о том, как обитатели его попадают на фронт, и о том, что их ждало, когда оставшиеся в живых вернулись домой. Ведь всё это он хорошо знал по собственному опыту. Но последний том уже не вышел… После того как немецкие фашисты захватили Чехию, пана По-лачека заставили носить на одежде жёлтую звезду. Чтобы все знали, что он еврей. Сам пан Полачек считал себя чехом. Ведь среди чехов он вырос, по-чешски говорил, по-чешски писал. Правда, в самой его манере писать было что-то от грустной иронии еврейских рассказов. Книги его немного напоминают нам произведения великого еврейского писателя, который жил в России и которого звали Шолом Алейхем. И вместе с тем пан Полачек и вправду был настоящим чехом. И это тоже чувствовалось не только в том, о чём он писал, но и в том, как он писал. Впрочем, фашистам до всего этого не было никакого дела. Для них пан Полачек был просто представителем неполноценной нации, которая подлежит уничтожению. И все, кто носил тогда на одежде жёлтую звезду, знали: жить им осталось недолго. Пан Полачек постарел на несколько лет, на его смуглом лице выступили тёмные пятна. Но по-прежнему он рассказывал весёлые анекдоты и подмечал в жизни все смешное. Выходить на прогулку он мог только ночью. И при встрече говорил своим знакомым, что Карела Полачека больше не существует. Ведь фашисты запретили ему печатать свои книги, вычеркнули его имя из литературы. Но он продолжал писать, разгоняя солнечным смехом тьму фашистской ночи. Его весёлый роман «Гостиница „У каменного стола“ согласился издать под своим именем художник и писатель-юморист Властимил Рада, не побоявшийся рискнуть собственной жизнью и благополучием. А последнюю часть своего многотомного сатирического романа пан Полачек перепечатал на машинке и роздал надёжным людям. К сожалению, пока удалось найти всего несколько страниц этой рукописи. Но зато в сейфе одного из издательств сохранилась замечательная повесть пана Полачека, которую в те годы никто не посмел опубликовать. Называется она „Нас было пятеро“, и писатель вспоминает в ней годы своего детства, товарищей, семью, Рыхнов-над-Кнежной. Вспоминает с мягкой и светлой улыбкой. Чтобы так улыбаться в ту пору, нужно было иметь большое и мужественное сердце… 3 июля 1943 года Карела Полачека окончательно лишили человеческих прав и даже имени. Он стал номером 541 в транспорте, отправлявшемся в концлагерь Терезин. Но и там его не смогли отучить думать. И там он остался писателем. Собратья по несчастью затаив дыхание слушали его рассказы и воспоминания. Потом фашисты снова посадили Карела Полачека в поезд и повезли на север, в Польшу, в концлагерь Освенцим. 19 октября 1944 года он погиб в газовой камере этой „фабрики смерти“. Было ему тогда 52 года. В фашистском концлагере умер и художник Йозеф Чапек, рисовавший „Эдуданта и Францимора“, а сердце его брата Карела Чапека ещё раньше не выдержало трагедии родины.

До тех пор, пока Карела Полачека не увезли в Терезин, он вёл дневник. Заносил туда свои наблюдения, мысли, наброски новых рассказов. Как-то он записал в нём: «Одно из великих таинств: посадить семя и ждать, что из него вырастет». И знаете, из семян, которые посеял писатель, — из его книг — по сей день вырастают самые нужные людям вещи: смех, желание быть полезным окружающим, вера в победу добра и разума над всеми злыми дылдылбумами…

Мы постоим в молчании перед домом, где жил писатель, а потом отправимся назад, к себе на родину, через высокие горы и цветущие долины свободной и счастливой Чехословакии. Страны, где жил весёлый волшебник с печальными глазами — Карел Полачек.

Олег Малевич

1

Пршемысловцы — княжеский и королевский род, правивший Чехией с конца IX века по XIV век

2

Люксембурги — здесь: чешская королевская династия (1310—1437).

3

Всего наилучшего (евр.).