6

При выходе из здания суда сержант вновь одел Сергею наручники.

— Мало ли что тебе в голову придет на радостях, — невнятно пробурчал Стетсон.

— И что теперь?

— Обязан выполнить запрос вояк. Отвезу тебя в Форт-Дикс и бывай, — полицейский захлопнул за Сергеем дверцу.

Двадцать километров до военной базы промелькнули быстро. Всю дорогу коп молчал, изредка поглядывая на Сергея в зеркало заднего вида.

— Зачем вы это делаете, сержант? — спросил Сергей, когда машина остановилась у решетчатых ворот базы.

— Считай, что из любви ближнему, — уклонился от ответа Стетсон и подал подошедшему часовому свою карточку.

Солдат в броне и с тяжелой винтовкой поперек груди махнул рукой своему напарнику.

— Проезжайте, сэр, вас ожидают. Второй поворот направо, корпус C-2.

Ворота отъехали в сторону. Машина покатила по чистенькой бетонной аллее, обсаженной хвойными деревьями. Над аллеей, оглушительно грохоча выхлопами, низко прошел покрытый камуфляжными пятнами вертолет, с плоским брюхом, увешанным ракетными подвесками. Сергей невольно проводил его взглядом.

У входа в блочное двухэтажное здание машину встретил здоровенный, затянутый в оливково-зеленую форму армейский сержант. Стетсон вышел из машины, пожал сержанту руку. Они о чем-то коротко поговорили, затем полицейский передал вояке пачку подписанных Сергеем бумаг. Взамен сержант достал из нагрудного кармана розовую бумажку, подозрительно похожую на чек.

— Приехали, — Стетсон помог Сергею вылезти из машины, расстегнул наручники.

— Бывай, дружище, — он хлопнул Сергея по спине, сел в машину и дал газу.

Сергей растерянно стоял перед сержантом, чувствуя себя сильно не в своей тарелке. Тот, слегка покачиваясь с пяток на носки и заложив руки за спину, с высоты своего роста внимательно рассматривал Сергея.

— Поди, Стетсон сказал, что я его старый друг? — в голосе сержанта отчетливо слышалась насмешка.

— Ну да.

— И, наверное, про то, что контракт можно расторгнуть в течении трех дней, тоже говорил? — здоровяк уже откровенно скалил зубы.

— Было дело.

— Ну так ты на это насри, парень. Ты теперь в армии и я не советую тебе даже заикаться про это дерьмо. Сразу загремишь в дисбат. А это, братец, такая штука, что по сравнению с ним ваша гребаная каторга — санаторий. Понял? — улыбка сержанта исчезла.

— Понял, — хмуро ответил Сергей.

— …Сэр…

— Что? — переспросил Сергей.

— Обращаясь к старшему по званию, надо добавлять «Сэр», сынок, — сказал сержант и коротко, без замаха, ударил Сергея под ребра.

Выехав за ворота базы, Стетсон пощелкал кнопками коммуникатора.

— Полицейское управление Джорджтауна. Здравствуйте, мисс. Вы хозяйка автомобиля «Меркурий» номер ZXD-2345? Отлично. Потрудитесь получить вашу машину на полицейской стоянке — вчера она была арестована за неправильную парковку. Всего доброго, мисс.

7

Взвод молодого пополнения стоял на плацу и слушал речь невысокого плотного майора в пятнистой полевой форме и высоких шнурованных ботинках. Новобранцы были выстроены вдоль красной линии, поставив ноги на отштампованные на бетоне желтые отпечатки. Новые, еще необмятые, темно-зеленые комбинезоны мешковато топорщились из-под ремней амуниции. За спиной майора навытяжку стояли четыре сержанта-инструктора. Соседом справа у Сергея оказался коренастый парень ярко выраженной латиноамериканской наружности с бегающими глазками и смешно торчащими из-под кепи большими ушами. Слушая майора, он то и дело презрительно ухмылялся и переминался с ноги на ногу. Слева, словно каменный, застыл невысокий японец неопределенного возраста.

— Я — командир вашего батальона майор Грин, — голос майора звучал негромко и сухо, — Теперь все вы — бойцы мобильной пехоты имперской армии. Что бы не привело вас сюда, отныне и навсегда вы — члены одной большой семьи. Вы неподсудны гражданскому суду, на вас не распространяются законы и правила государства, на территории которого будет расквартирована ваша часть. С вас будут сняты все обвинения, предъявленные вам до поступления на службу, за исключением обвинений в преступлениях против империи.

При этих словах, по взводу прошло легкое шевеление. Сосед справа снова криво ухмыльнулся.

— Хочу, чтобы вы сразу и навсегда прониклись пониманием того, что вы будете членами армии весь срок контракта. Полностью. Прервать контракт досрочно можно только одним способом — умереть. Если до окончания срока контракта вы получите увечье, не позволяющее выполнять ваши служебные обязанности, вы будете переведены на другую должность, и снова продолжите службу. Если вы погибните при выполнении приказа, ваши родные получат компенсацию и ваше жалование за весь оставшийся срок контракта. Если вы погибните при нарушении устава и воинской дисциплины, вас похоронят за счет армии, но и только. Дезертирство, самовольные отлучки караются смертью. Ваш закон отныне — приказ вашего командира или, в его отсутствие — старшего по званию или должности. Он распоряжается вашей судьбой, он решает — жить вам дальше, или умереть. Его приказы выполняются быстро и беспрекословно. Наказание за невыполнение приказа назначает сам командир. — строй замер, словно слушая свой приговор. Казалось, даже ветерок перестал шевелить траву на газоне вокруг плаца. Сосед-латиноамериканец перестал ухмыляться и только напряженно сопел, хмуря брови. Сосед слева, кажется, так и не шевельнулся ни разу, напоминая застывшую узкоглазую статую Будды.

— За семь месяцев службы вам предстоит пройти обучение в учебном взводе. За время обучения вы пройдете общевойсковую подготовку и освоите воинскую специальность. Размер вашего денежного содержания будет зависеть от результатов учебы. По окончанию учебного курса, вас распределят в боевые подразделения согласно полученным специальностям. Желающие смогут продолжить обучение в учебном центре для повышения своей квалификации или для присвоения следующего звания. Во время прохождения учебы увольнения в гражданские населенные пункты будут запрещены. С этого дня армия берет вас на полное обеспечение. Просто делайте, что должны, и армия даст вам все, в чем вы нуждаетесь. Забудьте все, о чем вы думали на гражданке. Забудьте, кем вы были. С сегодняшнего дня ваша биография начинается заново. Ваш командир даст вам новое имя. Оно станет вашим на весь срок службы, будет вашим позывным и официальным идентификатором во всех документах, — майор помолчал, оглядывая притихший строй.

— Представляю вам вашего командира. Штаб-сержант Кнут!

Один из стоящих сзади сержантов шагнул вперед.

— Сэр!

— Они ваши, — майор кивнул сержанту, повернулся и пружинисто зашагал по плацу.

— Да, чуть не забыл, — остановился майор.

— Сэр! — вновь вытянулся сержант.

— Хочу дать вам маленький совет, мои юные друзья, — майор насмешливо улыбался, перебегая взглядом с одного напряженного лица на другое, — не советую вам злить вашего командира, особенно в первые дни. Мне случалось служить с солдатами, у которых в документах были проставлены довольно необычные имена. Как вам, к примеру: рядовой Сморчок? А как вам это — рядовой первого класса Девочка? Подумайте над этим, — майор махнул сержанту рукой и зашагал прочь.

8

Жизнь военных в империи всегда была окутана ореолом мрачноватой таинственности. Никакие демократические институты не имели над ними силы. Никакая свободная пресса, ссылаясь на свободу слова, не могла заставить дать военного чиновника комментарий по поводу действия или бездействия армии в той или иной ситуации. Ни один полицейский, судья или чиновник не имел власти даже над последним рядовым — самым крохотным винтиком огромной и отлаженной военной машины. Армия принадлежала обществу — и существовала вне его.

Военные жили в своих городках при военных базах, отгородившись от мира заборами с колючей проволокой. Их обслуживали собственные электростанции, прачечные, магазины, рестораны. Их обеспечивали всем, в чем они нуждались в соответствии с действующей в данный момент военной доктриной. Они игнорировали запросы сеймов, дум, парламентов и прочих законодательных образований государств и планет, входящих в состав империи. Они имели собственные спецслужбы и собственных платных осведомителей во всех слоях общества. Они подчинялись только Генеральному штабу. Генеральный штаб подчинялся только императору. Армия была скальпелем — острым, закаленным и послушным инструментом в его руках.

Об армии постоянно ходили слухи. Порой нехорошие и дурно пахнущие. Чистенькие старушки в сквериках страшным шепотом рассказывали друг другу о сумасшедших солдатах, зверски изнасиловавших женщину в соседнем городке (местечке, районе) и убивших всю ее семью (всех соседей, всех детей в соседнем детском саду).

Об армии ходили легенды. Старшеклассники на переменах рассказывали друг другу, как эсминец (фрегат, крейсер, линкор) такой-то в одиночку бился с неприятельской эскадрой до подхода главных сил и погиб, защищая планету (катер с детьми, пассажирский лайнер с беженцами).

О ней говорили много и не знали почти ничего. Ее побаивались. Ее поругивали — осторожно и негромко, несмотря на отсутствие репрессий и демократичное законодательство. Ее рекрутские пункты, увешанные красочными плакатами, обычно пустовали. В нее шли, когда было некуда деться, когда на хвосте висела полиция, когда жить на пособие по безработице становилось невыносимо. В нее шли, чтобы начать жизнь заново. В ней служили поколениями, семьями и родами.

В колледже, где учился Сергей, в студенческой среде модно было считать военных узколобыми тупицами. Некоторые преподаватели поддерживали эти настроения, допуская недвусмысленные высказывания во время лекций. Об армии Сергей знал только то, что было написано в учебниках для краткого общеобразовательного курса истории империи.

Действительность опрокинула все его представления. О жизни вообще и об армии в частности.

9

Штаб-сержант Кнут, жилистый, как канат и черный, как ночь, медленно прохаживался перед строем, заложив руки за спину. Три сержанта по-прежнему неподвижно стояли за его спиной.

— Для начала, мы познакомимся поближе. Заодно я распределю вас по отделениям, — Кнут внимательно вглядывался в лица.

— Ты, — палец сержанта неожиданно уперся в грудь вздрогнувшего бойца.

Солдат молча вытянулся, растерянно моргая.

— Когда старший по званию обращается к солдату, тот должен встать по стойке «Смирно» и представиться, добавив слово «Сэр» — сержант повысил голос, обращаясь ко всему взводу.

— Ты! — сержант снова уткнул палец в грудь солдата.

— Рядовой Рэт, сэр! — голос солдата дрожал от волнения.

— Ты знаешь, английский язык, солдат? — сержант буравил солдата немигающим взглядом коричневых, навыкате глаз.

— Нет, сэр, — растеряно ответил солдат.

— В армии нет слов «Да» или «Нет», — снова обращаясь ко всему взводу повысил голос сержант, — В армии говорят «Так точно, сэр» и «Никак нет, сэр».

— Итак, повторяю вопрос — ты знаешь английский язык, солдат?

— Никак нет, сэр! — бойко отчеканил оправившийся от волнения солдат.

— Тогда я тебе переведу на общеимперский, что означает твоя фамилия, дружок. В переводе с английского она означает «крыса». Итак, Крыса, ты в первом отделении.

— Так точно, сэр!

— Ты! — сержант остановился перед следующим солдатом.

— Рядовой Грунский, сэр!

— Лях, второе отделение. — сержант шагнул дальше.

— Так точно, сэр!

— Ты!

— Рядовой Андерсон, сэр!

— Сказочник, второе отделение.

— Ты! — сержант уставился своим немигающим взглядом в лицо Сергею.

— Рядовой Петровский, сэр!

— Поляк?

— Никак нет, сэр! Русский!

— Первое отделение.

— Так точно, сэр!

— Ты… Ты… Ты… — сержант быстро шел вдоль строя.

— Командир первого отделения, — Кнут снова вышел на середину строя, — сержант Лихач.

— Есть, сэр! — Белобрысый круглолицый сержант вытянулся перед строем.

— Командир второго отделения — сержант Бахча. Командир третьего отделения — сержант Мосол. Взвод, построиться!

Сержанты перебежали красную линию, начали торопливо расталкивать по росту бестолково суетящихся новобранцев.

— Сэр, первое отделение построено! Сэр, второе отделение построено! Сэр, третье отделение построено! — понеслись над плацем доклады сержантов.

— Взвод, смирно! — Кнут подобрался, его голос набрал силу, пробирал до дрожи.

— Мы — мобильная пехота. Танкисты, морпехи, пехота и прочая пена трындят о том, что бог любит только их. Я заявляю ответственно — это полный гон. Мы первыми спускаемся с небес, чтобы забить первый гвоздь в крышку гроба врага. Пока остальные еще только ползут к месту боя, мы уже умываемся кровью и отправляем в ад свежие души. Ощущайте свою принадлежность к мобильной пехоте всегда, и у вас никогда не будет проблем.

Итак, для начала я хочу, чтобы вы усвоили несколько простых вещей, — сержант заложил руки за спину и медленно поводил головой из стороны в сторону, перебегая взглядом по напряженным лицам, — Первое: чтобы вам не плели про армию на гражданке — это вранье. В армии не принято издеваться над подчиненными, во всяком случае без причины. Здесь нет садистов и мазохистов. Вы делаете, что вам говорят, я делаю вид, что меня нет. Вы не делаете, что вам говорят, я делаю все, чтобы вы сделали все как надо.

Второе: отныне и до окончания контракта ваша жизнь вам не принадлежит. Вы — инструмент в руках императора. Император знает, как его использовать и доверяет мне уход за ним. Я сделаю из вас хороший инструмент. Худой будет откормлен, толстый — похудеет, хилый станет здоровым. Вы не имеете права портить этот инструмент под страхом смерти или мешать мне в его улучшении.

Третье: Вы — не люди. Вы — машины для убийства. Забудьте всю чушь, которой вам засерали голову до сих пор. Армия — это коллектив, созданный для того, чтобы убивать врагов. Я сделаю из вас идеальных убийц. Убить человека для вас станет так же легко, как раздавить клопа на своей заднице. Принять смерть для вас будет проще, чем чихнуть.

Четвертое: Вы будете ненавидеть всех и каждого. Вы будете ненавидеть меня, себя, соседа по кубрику, всех! Вы будете готовы убить того, на кого я укажу, вне зависимости от того, кем он вам приходится и без малейших колебаний. У вас не будет друзей, у вас не будет привязанностей. Того, кого ненавидишь, легче убить.

Пятое: Вы — часть семьи. Ваши семейные узы крепче, чем у сицилийской мафии. Где бы вы ни были, в каком бы положении не находились, невзирая ни на что, вы должны прийти на помощь члену своей семьи, в каком бы звании он ни был. Вы должны помогать ему даже с риском для своей задницы, кроме случаев, когда это противоречит приказу. Вы можете ненавидеть его, но вы не имеете права оставить своего родича в опасности.

Шестое: Вы — единый организм. Если не выдержали руки — умирает все тело. Если не выполнил задачу один — умирают все. Думайте об этом, когда решите, что у вас не получается. Зачет всегда принимается по последнему результату. Не справился один — наказывается все подразделение.

Седьмое и последнее: Вы еще не солдаты. Вы — черви. У вас нет прав, желаний, забот. У вас есть только я — ваш господь бог. И в эти полгода я и только я решаю вашу судьбу.

Помните это. Вольно.

— Сэр, у меня вопрос! — выкрикнул из строя бывший сосед Сергея — латиноамериканец, — я здесь по ошибке, я подписал этот контракт не читая. Я не подписывался на такие условия. Я хочу расторгнуть контракт.

— Сержант Мосол, — Кнут, казалось не слышал вопроса.

— Сэр! — плечистый сержант шагнул из строя и вытянулся, глядя пустым взглядом прямо перед собой.

— Вы давали вашему бойцу разрешение говорить в строю? — голос Кнута звучал ровно и отстраненно.

— Никак нет, сэр! — выкрикнул Мосол.

— Объясните солдату правила поведения в строю, — Кнут, казалось потерял интерес к происходящему, сосредоточенно счищая невидимую пылинку с петлицы мундира.

— Есть, сэр! — сержант подскочил к нарушителю, — Выйти из строя! Фамилия!

Солдат нехотя сделал шаг вперед.

— Гутиерос.

— Рядовой Гутиерос! — прошипел сержант.

— Я не рядовой. Я здесь по ошибке, — упрямо набычился латинос.

Неожиданным и почти неуловимым движением сержант подсел на бетон и стремительной подсечкой рубанул по ногам солдата. Тот рухнул навзничь и с размаху впечатался спиной и затылком в бетон плаца. Стремительно взметнувшись, сержант обрушил тяжелый ботинок на грудь упавшему. Солдат захрипел, пытаясь протолкнуть в себя воздух.

— Встать! — дыхание сержанта даже не сбилось, голос звучал ровно и слегка приглушенно.

Солдат продолжал корчиться на бетоне, не в силах вздохнуть.

Ботинок сержанта врезался ему в бок. Тело подбросило в воздух.

— Я буду пинать тебя, пока ты не сдохнешь или пока не встанешь, — ботинок снова врезался в тело.

С мутными от боли глазами, Гутиерос с трудом встал на четвереньки, затем медленно поднялся. Его шатало, как пьяного. Взвод не дышал.

— Фамилия!

— Рядовой Гутиерос…

Кулак с хрустом ударил его под ребра. Рухнув на колени, солдат запузырил на губах кровавую слюну. Кнут справился с соринкой и теперь безмятежно смотрел вдаль.

— Когда отвечаешь старшему по званию, надо добавлять «Сэр», — Мосол рывком за воротник поставил солдата на ноги. — Тебе ясно?

— Так точно, сэр! — прохрипел Гутиерос.

— Запомни — отныне ты будешь говорить, только когда я тебе разрешу. При любых обстоятельствах. Только я! Имя тебе — Молчун! — сержант вопросительно оглянулся на Кнута. Тот утвердительно кивнул.

— Так точно, сэр! — судорожно сглатывая, выдавил Гутиерос. Кровь из разбитого затылка заливала ему шею, просачивалась за воротник.

— Фамилия! — снова выкрикнул сержант в лицо Молчуну.

— Рядовой Молчун, сэр! — отчаянно выкрикнул тот.

— Встань в строй, солдат.

— Есть, сэр! — Молчуна подхватили под руки, чтобы не дать ему упасть.

— Сэр, ваше приказание выполнено! — Вытянулся Мосол.

Штаб-сержант кивнул. Мосол прыгнул в строй, снова замер.

— Есть здесь еще попавшие в армию по ошибке? — спросил Кнут.

— Так точно, сэр! — Сергей вытянул руки по швам. На него удивленно оглядывались.

— Выйти из строя! Фамилия!

— Рядовой Петровский, сэр! — четко выкрикнул Сергей.

Кнут подошел ближе, остановился, медленно, сантиметр за сантиметром, как редкое насекомое разглядывая Сергея.

Сергей старательно таращился в пустоту перед собой. Под мышками выступил холодный пот.

— Ты что, тупой, Петровский? — сержант склонил голову набок.

— Никак нет, сэр! — выкрикнул прямо в лицо сержанту Сергей.

— В твоем медицинском досье лежит положительное заключение от психиатра. Значит, ты действительно не тупой… — задумчиво продолжал Кнут.

— Тебя били, когда ты подписывал контракт? — внезапно спросил он.

— Никак нет, сэр! — озадаченный Сергей не успевал за ходом мысли сержанта.

— Тогда почему ты его подписал? — почти ласково спросил сержант.

— Обстоятельства вынудили, сэр!

— А сейчас, значит, они изменились… Так, так… — сержант задумчиво покивал головой.

— Ты, кажется, будешь большой занозой в моей заднице, умник…

— Никак нет, сэр! — Сергей напрягся в ожидании удара.

— Будешь, будешь… — сержант прочистил горло. Взвод замер.

— Мы сделаем так, — начал Кнут, глядя Сергею в глаза, — Ты быстренько сбегаешь в кадровый отдел — это недалеко, всего с километр, попросишь там для меня копию твоего контракта, принесешь ее мне, и, если укажешь мне в нем пункт, согласно которому ты не можешь продолжать службу, ты сегодня же покинешь базу. А пока ты развлекаешься, мы со взводом восполним пробел в физическом воспитании. Рядовой Заноза, выполнять, бегом марш! — сержант перешел на крик.

— Есть, сэр! — Сергей сорвался с места и помчался через плац.

— Взвод! Упор лежа, принять! — раздалось за его спиной.

— Раз… Два… Три… — начали отсчитывать отжимания сержанты.

— Долбанный русский — прошипел кто-то в третьем отделении.

— Конец ему, суке, — отозвался кто-то рядом.

10

Сергей вырос на небольшой русскоязычной планете Новый Урал. Его мать — диспетчер космопорта — рано овдовела. Отец погиб во время пожара в лаборатории научно-исследовательской компании, когда Сергею шел десятый год. Денег по страховке, отложенных матерью, едва хватило на обучение в рамках социальной программы в одном из непрестижных колледжей Екатерининска. В колледже Сергей изучал системы управления нейросетями — основным видом современных компьютерных коммуникаций. Денег отчаянно не хватало. Еще в школе он начал подрабатывать по вечерам, помогая выносить и грузить мусор в одном из недорогих баров по соседству. В колледже он смог устроиться на временную работу в библиотеку, где занимался составлением каталогов, писал аннотации к книгам, программировал поисковую систему. К концу третьего курса, Сергей все активней начал применять знания по будущей специальности, участвовал в реорганизации информационной сети колледжа, за что получил благодарность попечительского совета и прибавку к скудной стипендии. Будущая специальность ему нравилась. Нейросети представляли собой причудливый симбиоз из квазиживых тканей и электрических коммуникаций. Передача данных по ним осуществлялась под управлением нервных центров, распределявших нагрузку, определяющих приоритетность и интенсивность потоков. Настройка и управление нейросети требовали не только хороших знаний, но и быстрой реакции, хорошо развитой интуиции. Нейросетевые администраторы были широко востребованы практически на всех планетах Империи, их постоянно не хватало.

Планета Новый Урал не считалась богатой. Ее население численностью около ста миллионов человек, преимущественно славянского происхождения, зарабатывало тем, что продавало знания. Довольно неплохой бизнес для потомков горьких пьяниц и казнокрадов, разбазаривших несколько веков назад крупнейшую земную империю. Сотни тысяч выходцев с провинциальных планет ежегодно приезжали поступать в платные колледжи Нового Урала. Местные расценки за обучение были значительно ниже, чем на центральных планетах, а образование, полученное в русском колледже, признавалось и неплохо котировалось по всей Империи. Стимулируя развитие единственно значимой отрасли планеты, правительство финансировало ряд социальных программ, позволявших собственной молодежи получать образование если и не бесплатно, то значительно дешевле, чем для иностранцев. Выпускников с Нового Урала можно было встретить в любой уголке Империи, но особенно часто и охотно их брали на работу крупные корпорации с окраинных планет. Стоили новоуральские специалисты относительно недорого и часто соглашались работать за умеренную плату там, куда никакими посулами не затянешь жителя цивилизованных миров.

На четвертом курсе в жизнь Сергея пришла Катя. Не избалованный женским вниманием, обычно сторонящийся более богатых однокашников, Сергей не сразу понял, что стройная, обладающая непередаваемым обаянием Катя не просто шутит с ним в студенческой столовой, она откровенно ищет его внимания. Их роман начался мгновенно и, как снежный ком с горы, покатился, стремительно набирая обороты. Катя влекла Сергея. Влекла физически. Она обладала какой-то невероятной, просто необъяснимой сексуальной привлекательностью. Сергей ехал на встречу с ней после работы, они встречались в небольших уютных ресторанчиках, ели острое мясо, запивая его местным сухим вином, танцевали, ходили на спектакли заезжих театральных трупп. Взявшись за руки, подолгу бродили по вечернему Екатерининску. И любили друг друга. Жадно, ненасытно, как будто делали это в последний раз. Они могли делать это в гостинице, в общежитии у Сергея, на летнем пляже, в ночном сквере, везде. Энергия и изобретательность Кати били через край. Сергей пил ее как вино, дышал ею, как воздухом. Они не говорили о любви — они просто были вместе и не представляли, как смогут провести друг без друга хотя бы день.