— Рон, — голос Донны немного дрожал от беспокойства, — ты сможешь снять кольцо со Стива?

— Только не тем способом, каким мне сняли мое. — Рон Дондерево покачал головой. — Мой воротник сняли в хирургическом центре орган-банка, куда я попал на утилизацию. Работало полдюжины хирургов при помощи лучевого оборудования...

— А что сделали с вашим воротником? — перебил его Райленд.

— Я обещал не рассказывать, — ответил Дондерево.

— В этом кольце, — начал Стивен и запнулся, прокашлялся, снова начал: — В этом кольце был собран новый человек, «подсадная утка» — что-то вроде живой мумии, чтобы отвлечь внимание, пока вас не увезет пространственник?

— Да, это так, — небрежно кивнул головой гигант. — Но думаю, теперь это не имеет никакого особого значения.

Для Райленда это имело очень большое значение. Кожа его покрылась мурашками... наверное, она была такой вот холодной и прежде, когда его еще не составили из разных частей и не оформили в виде человека. Он чувствовал отвратительную слабость в ногах.

— Что с тобой, Стив? — спросила Донна. — Ты так побледнел!

Он не мог объяснить ей, что «подсадная утка» был, скорее всего, именно он.

— Я надеялся, что вы сможете снять мое кольцо, — сказал он Дондерево. Это тоже был достаточно серьезный вопрос, чтобы объяснить его волнение. — Вы изучали на Земле медицину... может, вам удалось бы сделать операцию?

Дондерево начал уже отрицательно качать головой, но вдруг пристально вгляделся в Райленда. Потом бросил взгляд на Донну, снова всмотрелся в Райленда. Его лицо тоже дрогнуло и посерело под бронзой загара.

— Думаю, что можно попробовать, — неохотно сказал он. — Конечно, вы понимаете, что у меня нет опыта и того оборудования, которым располагали хирурги в орган-банке. При операции в таких условиях — без ассистентов, с помощью лишь походного оборудования, я могу вам обещать один шанс из четырех, что вы останетесь в живых, один шанс из пяти, что вы сможете ходить, даже если останетесь в живых.

Чувствуя, как кружится голова, Райленд облокотился о большую кристаллическую ветвь. Радужные птицерыбы взлетели стайкой и, мерцая, поплыли прочь.

— Однако, — с чувством пробасил Дондерево, — ты прав, Стивен, другого выхода нет. План может убить тебя за десять секунд — ракета всего в трех миллионах миль отсюда. Нажатие на кнопку и — пум! — транслируется твой кодовый импульс, и ты мертвец. А также я, — продолжал он чистосердечно, — и старый Куивера, и Донна. А поэтому ты совершенно прав, Стивен. Мы должны спасти тебя или погибнем все вместе.

— Что за операция мне предстоит, — спросил Райленд. — Я хочу знать.

Дондерево заколебался, потом начал объяснять. Его глубокий голос напоминал ворчание тигра, но руки были мягкими, как у девушки — Рон Дондерево, могучий Рон Дондерево произвел для Плана не одну операцию. Но на Земле, в орган-банке, объяснял он, имелось то, чего нельзя раздобыть здесь. Там были в достатке медсестры и ассистенты-хирурги (здесь он располагал только Донной и старым Куиверой). Склады были полны медикаментами и оборудованием. Здесь у него было только то, что удалось погрузить на пространственника. Этого хватит, конечно — если только все пройдет исключительно благополучно. Но резерва у них не было. Если выйдет из строя кровяной насос, заменить его будет нечем. Там, в орган-банке, в распоряжении хирургов имелся неограниченный выбор органов и частей тела. Здесь же их было только четыре человека, и лишних частей или органов у них ни у кого не было. Сначала, объяснил Дондерево, нужно будет создать асептическое пространство вокруг Райленда, которого перед этим подвергнет анестезии. Это будет довольно просто, учитывая почти полное отсутствие гравитации и микробов. Дондерево показал небольшую желтую металлическую трубку — распылитель полиантибнотического аэрозоля. Потом — скальпели, зажим, ретракторы, нити для швов. Уже стерильные и от самого их изготовления негостеприимные для какой-нибудь микроскопической жизни, эти принадлежности были извлечены из блестящих контейнеров по требованию Дондерево. Лицо Донны побледнело, но она продолжала внимательно слушать Дондерево, глядя на блестящие инструменты. Она вздрогнула, когда Рон описывал, как скальпель проведет первую кровяную нить на шее Райленда, как раз немного ниже кольца воротника, но тут же справилась с собой. Ткани эпидермиса и лежащая за ними плоть будут рассечены и оттянуты назад, как чулок на ноге. Красная плоть и белые мышцы будут быстро рассечены и ретрактированы. Большие трапециевидные мышцы придется рассечь, зажать и держать, — важно, чтобы они оставались под напряжением. Малый кровеносный сосуд шеи придется перевязать, большие сосуды — сонную артерию, яремную вену, сосуды спинного мозга — придется перевязать, перерезать и подсоединить к двухкамерному механическому сердцу. Не потому, что собственное сердце Райленда перестанет работать, а потому, что запас крови в камерах искусственого сердца поможет ему справиться с постоянной потерей крови из каждого сосуда или капилляра. Потом настанет черед нервов — они будут осторожно препарированы, рассечены и присоединены к пломбам из органического серебра, которое только и сделало пересадку органов возможной. Нервные клетки плохо восстанавливаются у высших позвоночных, если не оказать им помощи. Органическое серебро — это тот «припой», который в виде сплетений тонких проволочек позволяет нервам сохранить проводимость. Иначе, когда будут рассечены основные шейные ганглии, многие участки тела Райленда начнут конвульсивно сокращаться. Затем очередь костей. Ультразвуковая пила вопьется в третий шейный позвонок. Спинной мозг будет раскрыт, запломбирован, «запаян». Внутримозговая жидкость...

— Этого достаточно, — сказал Райленд, лицо которого уже превратилось в застывшую маску. — Я понял, больше не нужно объяснять. — Его глаза встретились с глазами Донны, он хотел ей что-то сказать, но не мог. — Начинайте, — сказал он. — Начинайте операцию.

Он шагнул вперед, лег на импровизированный операционный стол и терпеливо ждал, пока Дондерево и Куивера привязывали его. Потом Дондерево кивнул, и Донна шагнула вперед. Лицо ее вздрагивало, она едва сдерживала слезы. В руках она держала мягкую гибкую маску анестезатора, которая закрывала рот и нос. Он быстро отодвинул голову в сторону.

— Прощай, моя единственная, — прошептал он. — Но не навсегда. — Потом он позволил уложить маску налицо.

Кристаллические деревья поплыли на него. Маленький риф сложился, как бутон, и сам он оказался в сердцевине этого бутона, в жидком золоте, как в одном из странных цветков космического рифа...

И потерял сознание. Но мозг его продолжал лихорадочно работать. Ему снился сон. Память его вдруг прояснилась. Окутывавший ее туман начал рассеиваться. Этот туман преследовал его с самой Земли. И сейчас он окутал все вокруг, холодный безмолвный, липкий. Он покрыл Рона Дондерево и Донну, исказил их фигуры и лица. Все вдруг переменилось, вывернулось наизнанку. Он больше не лежал в походной хирургической палатке. Теперь его держали ремни кушетки тераписта. Над ним склонились доктор Трейл и генерал Флимер.

— Признайтесь нам, Райленд, — хрипел настойчивый голос Флимера. — Мы знаем, что в дверь к вам постучали, а телеграфистка вышла из кабинета за бутербродами и кофе. Мы знаем, что вы оставили свои бумаги на столе и пошли открывать дверь. Признайтесь, кто там стоял.

И вдруг он вспомнил. Каким-то образом анестезия восстановила утраченное звено. Это была не Анджела Цвиг! И это была не полиция Плана — они действительно пришли только в следующий понедельник. За дверью стоял худой мужчина в запятнанной кровью рабочей форме, сгибаясь под тяжестью набитого испачканного саквояжа, типичного полетного саквояжа космонавтов...

— Хоррок...

— Т-с-с!

Райленд впустил его в комнату и запер дверь. Хоррок бросил саквояж и тяжело оперся о стол. Он дышал с трудом. На губах выступила розовая пена, брызги сукровицы падали на желтую телетайпную ленту на столе Райленда.

— Вы ранены, — сказал Райленд. — Я вызову врача...

— Это может подождать, — прошептал Хоррок. — У меня для вас сообщение... очень срочное. От... старого друга.

Райленд усадил его в кресло и выслушал сообщение. Хоррок задыхался, иногда было трудно разобрать слова. Его старым другом был Рон Дондерево. Хоррок виделся с ним в маленькой колонии на ненанесенном на карты астероиде, где корабль полковника Лескьюри сделал остановку для пополнения запасов реактивной массы. Само сообщение потребовало от раненого Хоррока больших усилий и долгого времени для пересказа, а еще больше времени ушло, прежде чем Райленд разобрался в нем. В начале говорилось о Рифах Космоса и особой форме жизни — о фузоритах, которые эти рифы построили. Самым основным сообщением были сведения о пространственниках и их способе передвижения.

— Дондерево хочет, чтобы вы знали, — в пространстве тоже есть жизнь, — с трудом прохрипел Хоррок. — Это новый край для освоения, живой и бесконечный. Но с помощью ракет его не освоить... Нам необходим... двигатель... без реактивной тяги...

Во сне Райленд попытался объяснить раненому, что нереактивная тяга невозможна в соответствии с Третьим законом Движения.

— Неправильно... — прохрипел Хоррок. — Пространственники — они ведь летают! Дондерево велел... чтобы вы это знали... и еще одно. Ваш отец ему рассказывал... Эффект открытого края... — Хоррок закашлялся, обрызгав Райленда кровавой слюной.

— Простите! — прохрипел он. — Это означает, что замкнутый край освоения — замкнутое общество, как в Плане. Открытый край — это Рифы... — Он снова закашлялся, с трудом отвернувшись в сторону. — Это свобода, навсегда!

Райленду понадобилось некоторое время, чтобы осознать, что все это значит, но когда он освоился с сообщением, он начал понимать, что случилось с его отцом. План существовал для управления замкнутым обществом, дошедшим в развитии до пределов дальности полета ионных ракет. Отец Райленда видел бесконечные возможности развития в освоении межзвездного пространства — но даже мечта об этом была предательством в замкнутом мире Плана.

— Дондерево знает Планирующего... Криири, — заключил свой рассказ Хоррок едва слышным шепотом... — Кажется, ему можно верить... он сможет понять, что человек важнее Плана... Если мы только покажем ему работающий нереактивный двигатель. Но он сказал... не доверяй больше... никому.

Передав сообщение, Хоррок отказался от помощи врача. Он позволил Райленду сделать ему укол эвабиотики из набора первой помощи, который Хоррок стащил с «Кристобаля Колона», а потом спрятался в комнате отдыха, опередив возвращение Анджелы Цвиг, которая пришла с подносом бутербродов и кофе. Когда Райленд избавился от Анджелы, Хоррок успел уже исчезнуть. В то, что ему сообщили, Райленд едва мог поверить, но Хоррок оставил свой испачканный кровью саквояж, Райленд вывалил содержимое на стол и вскрикнул от удивления. Здесь были большие светящиеся кристаллы-восьмигранники из углеродного коралла. Здесь были потрясающие стереофотографии Рифов Космоса, пироподов и пространственников. Здесь была тетрадка с наблюдениями Рона Дондерево, доказывающими, что пространственники действительно летают, не используя реактивного противодействия. Вынужденный поверить очевидным фактам, Райленд начал работать. Как сказал Хорроку Дондерево, одного факта полета пространственника должно было хватить Райленду для поиска ответа на загадку нереактивной тяги, приняв это, вывести все остальное было уже легко. Как математик, он знал, что части уравнения должны равняться друг другу. Как физик, с другой стороны, он уже знал, что физически это уравновешивающее количество может быть неуловимым. Примером могло служить нейтрино, необходимое для уравновешивания ядерных реакций, то есть их уравнений. В его собственных уравнениях, описывающих создание нового вещества и расширения Вселенной, которое описывалось эффектом Мойла, новая масса вновь появившегося вещества была еще более неуловимой, чем нейтрино, потому что он даже не мог определить природу этой массы. И теперь он понял. Заключенная в простом факте полетов пространственников, истина была так проста, как дважды два — четыре. Неизвестное количество, равнявшееся новой массе в его уравнениях, было наконец идентифицировано. Это была кинетическая энергия! Момент движения, заключенный в разбегающихся галактиках, которые неизбежно расталкивала расширяющаяся вселенная! С удовлетворением профессионала он отметил, что Третий закон движения вовсе не нарушается. Он просто трансформируется. Кинетическая энергия летящего пространственника точно уравновешивает эквивалентную энергию новой массы. Реакция описывается классическим уравнением зависимости энергии и массы: Е=М. Последний множитель, квадрат скорости света, означал, что ничтожная масса была эквивалентна гигантской кинетической энергии. Вот почему он так долго не мог определить свой «X». Даже самый долгий полет пространственника добавляет неощутимо малое количество атомов водорода к тому облаку, что уже успела создать его жизнедеятельность. Запершись в своем кабинете, Райленд принялся за работу. Прилив возбуждения смыл всю его усталость и даже страх, который принес с собой Хоррок. Простое замещение моментом движения неизвестного множителя в его уравнении позволило Райленду развить теперь целую теорию. Простое преобразование описывало поле, необходимое для создания новой массы и эквивалентного моменту движения. Более сложными были вопросы материалов и конструкций, но к полудню в воскресенье он уже составил полное описание нереактивной тяги с эффективным усилием в полмиллиона тонн. Почувствовав внезапный голод и слабость, он побрел в безмолвную темноту туннеля, чтобы умыться в лаборатории. Раковина до сих пор была испачкана кровью Хоррока. Он доел последний засохший бутерброд из хлореллы, допил остатки горького дрожжевого кофе и заснул в кресле, вяло размышляя, как добраться до Планирующего Криири, не доверяя никому более. Он проснулся рано утром в понедельник. Шея затекла, и его мучили воспоминания о кошмаре, в котором он и Хоррок спасались бегством от полиции Плана. Он спрятал полетный саквояж за ящиком картотеки, сунул испачканные кровью бумаги в люк мусоросжигателя и упаковал свои записи и стереоснимки в чемоданчик. За два часа до того, как должны были придти Анджела и Опорто, он поспешно покинул кабинет, выйдя в лабиринт серых туннелей, которые соединяли помещения компьютеров Планирующей Машины и рабочие помещения людей Планирующего.

Никому не доверяй больше...

В туннелях царили полумрак и пустота. Прохладный воздух с трудом вырывался из труб вентиляторов. Утренний час пик, передвижение клерков еще не началось, но время от времени он встречал ремонтника в сером комбинезоне. Как странно было напоминание о милях грунта и скал над головой, когда в руках его был ключ к звездам! Хотя Райленд никогда не бывал в приемной Планирующего, он знал дорогу. После того, как он вышел из автоматического лифта, его внимательно осмотрел охранник и взмахом руки разрешил пройти. На стене был предупреждающий плакат:

Он не был опом. Шею его не обременял воротник безопасности.

Перед входом в помещение Планирующего новый охранник еще раз изучил значок Райленда, потом выбил номер его на телетайпе. Райленд затаил дыхание, ожидая ответа Машины. Но охранник поднял глаза от отстучавшего телетайпа, и невольное уважение смягчило строгую официальность его лица.

— Проходите, сэр.

Девушка за телетайпом в приемной потребовала назвать причину визита. Он объяснил, что у него секретное сообщение для Планирующего Криири. Она попросила сообщить характер донесения. Когда он отказался дать пояснения, настаивая, что секретность слишком велика и говорить он может только с Планирующим, она направила его к старшему помощнику. Старший помощник оказался громадным, с выпученными лягушачьими глазами и синеватым лицом. На полированной дощечке на столе было впечатляюще начертано: «Генерал Рудольф Флимер». Выпученные глаза отличались цепкостью, в них читалось живое любопытство по поводу донесения Райленда. Планирующий Криири? К сожалению, он еще не вернулся из недельной поездки с семьей. Несомненно, в конце недели он уже будет на месте, но и тогда вряд ли сможет выкроить минутку — слишком напряженно он работает. Хотя Планирующий Криири имеет полное представление о заслугах автора новых геликальных полей перед Планем, но обширность его обязанностей заставляет его перекладывать многие дела на подчиненных. Генерал Флимер также намекнул, что те люди, которые выказывают недоверие помощникам Планирующего, редко имеют возможность лично встретиться с ним. Видя, что иначе ничего не добиться, Райленд с крайней неохотой оставил сообщение для Планирующего, указав, что речь идет о Роне Дондерево и новом двигателе для ракет. Генерал Флимер угрюмо пообещал ему дать знать, если Планирующий Криири решит принять Райленда. Когда Райленд вернулся в свой кабинет, стрелки часов уже миновали полдень. Следов Опорто и телетайпистки в кабинете не обнаружилось, словно они вообще не приходили на работу. Испачканный кровью саквояж по-прежнему лежал за ящиком картотеки. Из телетайпа на пол свешивалась набежавшая лента. Он запер дверь и начал искать место, чтобы спрятать описание нереактивного двигателя.

Среди справочников на полке места не было. Щель между ящиком и стеной и так уже вызывала подозрение. В столе не было тумбочек и ящиков. Практически, мельком подумал он, План не предусматривал места для личных секретов и личных бумаг. Прятать описание было некуда... кроме собственной памяти. Он бросал листы чертежей в люк мусоросжигателя, когда в дверь громко и требовательно постучали.

И снова в своем сне он был невольным гостем «центра отдыха», глубоко спрятанного под землей. Комнаты справа и слева были заняты неблагонадежными хирургами, уличенными в каком-то антиплановом деле. В терапевтическом кабинете мучался какой-то искусственный человек. Его создали хирурги из остатков тканей орган-банка. Привязанный ремнями, он бешено метался, пока не умер. Потом с хирургами покончили. Оставался только Хоррок в соседней комнате и Опорто в комнате напротив. Но он редко видел их, потому что большую часть времени его держали в терапевтическом, где недавно умер «составной» человек. Он был пристегнут к кушетке, шею сдавливал железный воротник, электроды впивались в дрожащее тело. Безжалостный свет бил в лицо. Толстый терапист в белом халате склонялся над ним, хрипло повторяя вопросы тихим вежливым голосом.

Какое сообщение передавал ему Хоррок от Рона Дондерево?

Где обитают пироподы, фузориты и пространственники?

Как построить нереактивный двигатель?

Сначала он мог бы отвечать, но кольцо раскаленным обручем сжимало горло, едва он пытался что-то сказать. Даже когда он был уже окончательно сломан и готов с радостью малодушия доверить любому все, что знал, они не позволяли ему произнести ни слова. Они старались вытравить из него даже мечту о побеге.

Дондерево?

Рифы космоса?

Нереактивная тяга?

Мягкий настойчивый голос не замолкал, и агония Райленда продолжалась, пока все прошлое не исчезло в тумане боли и безумия. Даже когда воротник продолжал его душить, он уже не пытался говорить. Он даже не пытался думать. Его память была стерта.

Райленд пришел в себя. Яркий свет заставил его замигать, но он заметил, что над ним склонился человек в белом. Он не сразу понял, что это не доктор Трейл, а Дондерево. Еще больше времени ушло, пока он вспомнил, что кристаллическое свечение и сияние пещеры естественны здесь, на рифе, настолько он был уверен, что увидит вокруг себя белые стерильные стены терапевтической. Он лежал на операционном столе. Привязные ремни были уже расстегнуты. Постепенно он вспоминал, что к чему. Это стоит Дондерево, а девушка, которая повернулась спиной, — это, несомненно, Донна Криири, а другой человек — это... Вдруг он вскочил, широко раскрыв глаза. Потому что третьим в импровизированной операционной был не Куивера. Это был офицер Технического корпуса, и он наблюдал за Райлендом с хладнокровием кобры, приготовившейся к прыжку. Во внезапной судороге отчаянной надежды и страха руки Райленда метнулись к шее. Они коснулись привычного холодного закругленного воротника. Кольцо было на месте. Он по-прежнему оставался опом, и жизнь его зависела от прихоти любого охранника с радарным пистолетом или от поворота контакта в недрах далекой Машины...

— Что... — на миг голос перестал его слушаться, все еще в полусне он вспоминал волны шока, заставившие его забыть правду, которую он знал. — Что случилось?

— Мы опоздали, — с сочувствием сказал Дондерево. — Едва мы начали операцию, как пространственник почуял приближающийся крейсер. Он пробил воздушный пузырь рифа. Мы залатали твои разрезы, и вот теперь мы снова под опекой Плана Человека. — Бессознательно он тронул шрам на шее. — Мне очень жаль, что ты остался с воротником, Райленд, — сказал он, — но если я не ошибаюсь, скоро я сам надену новый.

Девушка повернулась, и Райленд понял, что это была не Донна!

— Где Донна? — спросил он.

— Она в безопасности, — пробормотал Дондерево. — Насколько вообще человек может быть в безопасности под властью Плана. На крейсере ее отец. Она сейчас с ним.

— Могу ли я... — Райленду пришлось остановиться на секунду. — Могу ли я... их увидеть?

— Я скажу, что ты пришел в себя, — согласился Дондерево. Он направился к выходу, потом снова с сомнением повернулся к Райленду. — Я хочу тебя предупредить... От Криири помощи ты получить не рассчитывай. Он, собственно, уже не Планирующий. Он сам теперь носит воротник.

Райленд сидел на краю складного стола, закутавшись в простыню. В пещеру влетели Донна и ее отец. Хотя бывший Планирующий нежно улыбался дочери, лицо его было посеревшим и напряженным. Он был облачен в тонкую робу опасника. Хромированный воротник кольца холодно поблескивал, отражая свет кристаллов космической пещеры. Два офицера следовали за ним. Один из них был полноватый полковник Техкорпуса. Рога антенны придавали ему мрачный сатанинский вид. Второй был сержант-связист, он прижимал к себе футляр портативного телетайпа. Донна взволнованно повторила все, что Дондерево уже успел рассказать Райленду.

— Я надеялась, — грустно сказала она, — что отец сможет избавить тебя от воротника.

— Мне не избавиться даже от собственного. — Натянутая улыбка Криири исчезла. — Как видите, положение изменилось. Наш старый друг генерал Флимер выполняет сейчас обязанности Планирующего. Я был переклассифицирован. И направлен в эту опасную экспедицию. — Он с неловким видом взглянул на полковника.

Лицо Донны дрогнуло.

— Это что за экспедиция, отец? — прошептала она.

— Она связана с Планом Человека, — сказал он. — Понимаешь, когда Машина получила доказательства бесчисленных возможностей развития и освоения жизни в Рифах Космоса, она подготовила проект второй ступени Плана. На этой ступени имеющиеся здесь в избытке природные ресурсы покончат с жестоким нормированием благ настоящего Плана. К сожалению, эта фаза не начнется, пока новый край освоения не будет открыт для основной массы человечества, а для этого нужна нереактивная тяга.

Бывший Планирующий сделал паузу. Его измученные глаза проницательно взглянули на Дондерево, с сожалением — на Райленда, без всякого выражения — на полковника Техкорпуса.

— Генералу Флимеру удалось убедить Машину в моей некомпетентности, — сказал он. — Надеюсь, вы знаете о многочисленных авариях силовых катушек нашей конструкции. — Его потухший взгляд вернулся к Райленду. — Флимер свалил все катастрофы на меня. В результате столь вопиющих ошибок в управлении я был смещен. Но я настоял на еще одной попытке найти секрет нереактивной тяги. У меня осталось достаточно власти, чтобы Флимер не мог помешать послать меня в эту экспедицию. Теперь это мое задание. Я видел, как навстречу крейсеру вылетели пространственники. Я должен знать, как они двигаются!

Но в голосе его не было надежды.

— Если Райленд не смог найти ответа, — сказал Дондерево, — то я сомневаюсь, что он вообще существует.

— Но... но я нашел его!

Воротник стал вдруг очень тесным. На мгновение горло Райленда опять парализовало. Прежний туман начал сгущаться в его сознании. Он взглянул на Донну, на ее отца. Улыбка девушки, словно солнечный луч, пронизывала туман. Он вспомнил. Он мог говорить. Он описал свою теорию эквивалентности момента движения и новой массы, которая соотносила полеты пространственников и расширение Вселенной. Он описал двигатель, который он запомнил, прежде чем полиция ворвалась в его кабинет в тот понедельник. Полковник, словно Сатана, наблюдал, как обсуждают они детали конструкции и диктуют сообщения сержанту-связисту. Потом они стали ждать, пока сообщение обрабатывала специальная секция Машины на борту крейсера. Шло время — радиоволны несли сообщение на Землю.

Райленд взглянул на взволнованное лицо Донны Криири — и вспомнил забинтованного «сборного» человека, который бешено рвался и бушевал, привязанный ремнями к кушетке тераписта, пока не умер.

Значит, он сам не был «подсадной уткой»! Значит, эта часть рассказа Анджелы была ложью!

Защелкал телетайп.

Райленд, бывший Планирующий, Дондерево и Донна сгрудились вокруг сержанта, чтобы прочесть ленту. Полковник начальственным жестом велел держаться в стороне. Он начал сосредоточенно читать ленту, рука его потянулась к кнопке управления радаром. Но выражение лица изменилось.

— Я знал, мистер Планирующий, — в голосе его вдруг появилось дружелюбие, — я знал, что Флимер — не более как предатель, которому повезло. Теперь он наверняка получит по заслугам! Любой человек с частицей здравого смысла в голове понимал, что нереактивная тяга должна быть создана.

Усмехаясь, он протянул руку Криири.

— Я рад первым поздравить вас, мистер Планирующий, и вас, мистер Райленд. Специальная секция Машины на борту крейсера завершила оценку — предварительную пока — вашего изобретения. Она передала сообщение основному комплексу Машины на Земле, предупреждая о необходимости подготовить План Человека к переходу на вторую его ступень, на которой свобода и богатство космического пространства сделают строгие меры безопасности ненужными и невозможными. И, как первый шаг в претворении этого дела в жизнь, она транслирует радарный импульс...

Райленд услышал, как в его кольце что-то щелкнуло.

Воротник раскрылся.

Словно под воздействием того же импульса сделала шаг и оказалась в его объятиях Донна. Вместе выплыли они из пещеры в волшебное мерцание их маленького рифа. С одной стороны нависал громадный серый корпус крейсера Плана, который больше не был врагом. А за ним сияли звезды.

Звезды. Бесконечный, непочатый край для освоения человека. Пространство между солнцами, где постоянно рождается новый водород, создавая новые миры, подобно тому, как жажды свободы непрестанно рождается в сердце человека.

— Миллионы, миллионы новых миров, — прошептал Райленд.

И девушка сказала уверенно:

— Наши дети увидят их все!